Стыковка, предусмотренная с запасом в несколько часов, чуть было не сорвалась. Рейс прибыл с задержкой. Истомившийся от ожидания Женька первым выскочил из двери и ловко маниврируя помчался через терминал. Вроде ничего не забыл. Саблин так и не вспомнил, что на сиденье остался сиротливо лежать раскрытый "Black Belt".
По правде говоря, Евгений, хоть и был в некотором роде сорвиголовой, но он в настоящий момент не занимался паркуром и не пытался поразить одну из девчонок, до которых ему в этот момент не было дела. Нет, он катастрофически опаздывал.
Проигнорировав приставания неопрятного мужичка, обещавшего мигом домчать до города, Женька ловко перепрыгнул урну, отклонился от телеги с багажом, выбежал на улицу. Связываться с диспетчером опаздывающий на вокзал парень посчитал лишней потерей времени.
Скорее, чуть поднажать, увернуться. Вот и бомбила. Он это, он. Хоть легковушка и лишена каких бы то ни было опознавательных знаков, но это то, что нужно - живая альтернатива заказа такси через интернет.
Теперь пара вдохов, чтобы успокоить дыхание и можно начинать переговоры.
"Таксист", услышавший "вокзал" и "две цены" изменился в лице настолько, что Саблин решил, что тот, действительно испытал настоящий оргазм от этих волшебных слов. На счастье, дорога оказалась почти свободной. Водила мчал, нарушая все что можно, проскакивая перекрестки на мигающий желтый и смеясь над сплошной двойной. Надо отдать ему должное. Свой повышенный гонорар он отработал по полной, остановившись перед центральным входом за четверть часа до назначенного срока.
Саблин перешел с трусцы на галоп, и успел отыграть у судьбы еще пяток минут для того чтобы оценить обстановку на перроне.
Все это добытое бегом и предприимчивостью время отожрал важного вида охранник правопорядка, для пущей строгости поставленный оберегать входные двери. Вообще говоря, это был действительно важный пост. Именно он олицетворял собою власть над проходящими через нехитрый петельно-щитовой механизм пассажирами. Как и всякий мелкий чиновник, назначенный волей безгрешных небес на свой безумно важный пост, служивый человечек извлекал ренту даже из своей, казалось бы, комариной должности. Завис наш вахтер на границе между людьми, находящимися в полном ничтожестве и отлученными от государственного пирога и уже кое-что понимающими в настоящем устройстве нашего царства государевыми служащими.
Проникнутый осознанием собственной важности и неимоверной значимостью возложенных на него обязанностей китель ястрибиным взором враз вычислил из безликой серой массы бесперспективных индивидуумов опаздывающего на поезд человека и грудью бросился наперерез предполагаемой добычи. Его первейшая обязанность - урвать малую толику выгоды из чужой нужды. Это обычно удавалось с удивительной ловкостью. Он словно фокусник, извлекал из пустоты, крупицы золотого песка опираясь на простой житейский практицизм, заключающийся в логике, что лучше потерять часть, чем отдать целое. Стоит заплатить неправедный штраф, чем опоздать на поезд дальнего следования. Вот и теперь ловкий насекомышь, насытившись словно овод, довольно потряхивал брюшком наполненным частичкой чужой крови. Похваливая свою служебную долю, правоохранитель отвалил в сторону, радостно гудя нравоучениями и безуспешно пытаясь подходить на более крупное насекомое. Миг и сатрап вновь занял свой оставленный по финансовой нужде пост.
Сетуя на задержку, Женька побежал, но рядом с перроном замедлился. Здесь нужна была обстоятельность. В изумительную суть предвагонной суеты дано проникнуть не всякому. Лишь тот, кто не единожды погружался в эту пучину, может всецело рассчитывать на успех.
Теперь можно и признаться. Никто не ожидал Женьку с билетом у поезда. Ну не было у Саблина вожделенного вэй тикета. Ни-ка-кого. Ни электронного, что затаясь сидит в виртуальном облаке, дожидаясь повелительного клика , ни бумажного, стиснутого в толстом кожаном лопатнике между паспортом и страховым свидетельством.
А ехать надо. К сожалению, Женьке сегодня приходилось все делать впервые, правда, опираясь на рассказы ничуть не более бывалой сестрицы-всезнайки. Да только кто ей будет верить мелкой-то. Пока сам не попробуешь, не узнаешь.
Словно беломраморные изваяния промеж чахлой зелени рядом с вагонами стояли суровые проводницы. Вот они. Наперсницы судьбы. Пройдя вдоль отправляющегося состава несколько вагонов, он остановился рядом со статной железнодорожницей. Молодая, симпатичная женщина, в выгодную сторону отличавшаяся от коллег из других вагонов, стояла рядом с распахнутой дверью во чрево тамбура.
Было в ее облике нечто такое, что говорило о наличии во вверенном ей вагоне свободных мест. Это был высший пилотаж достойный звания "лучший по профессии". Информация нашла нужного клиента на уровне невербальных каналов.
- Добрый день. - Женька привлек к себе взор служительницы рельсовой колеи. - Стесняюсь обратиться к такой неприступной девушке.
- В лице проводницы промелькнул заметный бубновый интерес. Она оглядела только что появившегося перед ней паренька.
На вид молоденькому пассажиру было лет восемнадцать. Рост немного выше среднего. Не урод. Смешлив. Ишь как глаза смеются и лучатся, призывая собеседника относиться ко всему легко и снисходительно. На лице легкая улыбка, открывающая безупречную линию зубов. Особых примет нет. Худощавое, жилистое тело дышит ловкостью и силой. Одет богато: дорогие джинсы и стильная рубашка. На ногах настоящие фирменные кроссовки. - Подстава? Не похоже. Чересчур молод. - Можно работать.
- У меня, возможно, сегодня самый счастливый день в жизни. - Саблин сбросил рюкзак на перрон. - Только от Вас зависит, станет он таким или нет. - Его лицо передало целую гамму расстроенных чувств, а потом застыло неподвижной скорбной маской.
- Чем же я могу тебе помочь. - Проводница, будто, не понимая, о чем речь, приподняла бровь. - Похоже, парень, сегодня не твой день. - Сухо подумала она.
- Если я не сяду на поезд, то опоздаю на собственную свадьбу. - Саблин горестно усмехнулся. - Времени на покупку билета не осталось.
- Эх,- кондуктор вяло махнула рукой, - войду в твое положение. - А может, это я еще и добрую услугу парню оказываю. - Суровые губы чуть растянулись в усмешке. В глубине сердца еще едва пробивался голос совести, но ему уже не долго оставалось.
- Ладно, не переживай, есть жизнь и после свадьбы. - Иди в соседний вагон. Железнодорожница назвала номер купе, где можно было расположиться. Положив в карман купюры, она заставила себя забыть о состоявшемся разговоре.
События, которые привели Женьку на центральный городской вокзал, развивались стремительно. Еще два дня назад Саблин собирался принять участие в скромном междусобойчике, посвящённом окончанию четвертого курса, да не судьба.
Тяжела жизнь студента, а главное - расходна. Предстоящие летние каникулы давали возможность устроиться на вторую работу. К поискам дополнительного заработка Женька приступил еще весной, обзвонив всех знакомых и разослав резюме по всевозможным адресам. Жаль, что достойных предложений пока не было.
Отстрелявшись первым на последнем экзамене сессии, Саблин отправился гулять по центру города. Из всех средств осталась только "виза" с неприкосновенным запасом, да живые деньги на вечеринку. Приходилось довольствоваться духовной пищей.
Лето вывело на улицы города загоняемых в подполье музыкантов. На углу привычно пиликал знакомый старичок, одетый в старомодный фрак. Перед ним лежал открытый футляр из-под скрипки, в котором серебрилась мелочь. Переливы музыки едва задерживали прохожих, беспокойно вертящих головами в поисках того, кто включил звонок телефона на полную громкость. Удостоверившись в своей ошибке, горожане втягивали головы в плечи и невольно ускоряли шаг, стараясь покинуть место своего музыкального фиаско.
В палатках вдоль улицы расположились торговцы яркими сувенирами. Лениво топая одетыми в толстые ботинки ногами, они окидывали взором бесперспективных в финансовом смысле сограждан, ожидая крупную забугорную рыбу.
Несколько бородатых дядек, слабо разбавленных малахольными девицами, завлекали прохожих предложениями написать портрет или шарж. Вся эта не раз виденная картина вовсе не привлекала вышедшего на каникулы студента теперь уже пятого курса. Заняв стратегически удобное место возле лотка с мороженым, Саблин предался созерцанию.
Основное внимание он естественно сосредоточил на легких фигурках девушек, которые по случаю теплой погоды позволили себе некоторые вольности. Саблин, покинутый ветреной подружкой, очутился на свободе. Он как молодой орел из знаменитого стихотворения вырвался на простор из сырой темницы. Свободен.
Стоило Женьке заметить подходящую кандидатуру в лице одинокой гостьи столицы, он подобрался и ринулся, было, в пучину уличного флирта, как тут запиликал телефон.
- Есть суперпредложение! - В трубку буквально вопила бойкая младшая сестренка. Особа дерзкая и одновременно очаровательная. Финансовое благополучие брата напрямую касалось и ее. Часть заработанных родственником денег правдами, а чаще неправдами оказывались в ее безраздельном владении. Сейчас она вся пребывала в возбуждении от своего успеха.
- Только решать надо быстро, долговязое недоразумение. Прямо сейчас. Лови тачку и мигом лети по адресу...
Повинуясь ленивому взмаху руки, к бордюру прижалась неброская машина, класс - сэкономь. Женька согнулся в три погибели, с трудом протискивая свое не такое уж высокое тело на тесное заднее сидение. Здесь было так "просторно", что парень чувствовал себя как шпротина в банке. К счастью ехать было недалеко. Дом, где находился офис агентства, оказался расположен на том самом месте, где вместо никому не нужного, вычурного, с непонятной лепниной памятника архитектуры вырос прекрасный параллелепипед из стекла и монолита. Яркие блестящие солнечные зайчики, щедро разбрасываемые многочисленными стеклянными поверхностями, радовали и слепили глаз немногочисленных посетителей полуопустевшего строения.
В небольшом дворике перед входом в образчик кубизма, на крохотных клочках земли, окруженных массивными бетонными бордюрами, мало уступавшими в толщине кремлевской стене, были высажены несколько кустов роз. По замыслу они должны были цвести большую часть года, радуя прохожих, но голландские мерзавки презрели строки данные в их описании и объявили то ли забастовку с требованием удобрений, то ли санкционную войну. Так или иначе, растения оставались чахлыми и непрезентабельными, находясь на грани жизни и смерти. В отместку на столь явный демарш, глаз, наблюдавший за состоянием этих убогих представителей растительного мира, выдавал на их полив столько жидкости, что они едва не подыхали от жажды.
Внизу, перед ресепшен пахло незаконченной стройкой, дешевым буфетом, сонной скукой и рухнувшими надеждами. Квелая девица в безвкусной униформе махнула рукой, указывая направление, в котором предстояло двигаться.
Вся обстановка офиса была под стать обиталищу скаредной старой девы, которая уже утратила надежду на счастливое будущее и тянула свои дни в унынии и печали.
Дверь турагентства жалобно скрипнула и пропустила одинокого посетителя, внутрь небольшого перегороженного пластиком пространства.
Необычайно серьезный молодой человек оторвался от монитора и взмахнул рукой из-за прозрачной перегородки, приглашая входить в свой светопроницаемый пенал.
- Заходите, присаживайтесь. - Негромко сказал он, встряхивая головой, будто ретивый конь и освобождаясь от посторонних мыслей. Переключение на беседу с кандидатом выразилось в наползшей на лицо кривой улыбке.
- Саблин устроился в кресле и устремил взгляд на возможного работодателя.
- Молодой человек протянул руку. - Андрей Юрьевич, Вы ведь Саблин? - Дождавшись ответного кивка, он продолжил. - Ваше резюме нас вполне устраивает. Осталось только уточнить кое-какие детали. - Глаза Андрея Юрьевича чуть опечалились. - Бывает, так себя распишут, а на поверку все оборачивается пшиком.
- У меня все честно. - Женька ничуть не оскорбился. Говорить о себе во множественном числе он считал полным правом любого нездорового человека. Что же касается подтверждения своих собственных слов - с этим был затык. По правде сказать, он всегда таскал с собой всяческие бумажки, но сегодня как назло никаких документов кроме зачетки у него не было.
- Тогда все отлично. - Менеджер взял в руки листочек с резюме. - Четвертый курс медицинского. Правильно? - Молодой человек бросил взгляд на соискателя. - Можно считать фельдшером.
- Теперь уже пятый. - Женька едва скрыл довольную улыбку.
- Ну вот видите. Почти доктор. - Андрей Юрьевич принялся перечислять данные о прежних местах работы и ждать утвердительных кивков Саблина. - Теперь главное. - Менеджер небрежно отложил в сторону лист. - Ваша сестра сказала, что вы увлекаетесь водным туризмом и даже бывали в многодневных походах, правда только на четверочах. - Сотрудник побарабанил пальцами по столу. Чувствовалось, что языкатая сестрица всласть поездила по ушам Андрюши, как она называла его уже в конце телефонного, постепенно переросшего в формат видеоконференции диалога. - Прекрасно владеете французским. Это так?
- Да, вообще то не только французским... - Саблин хотел было поподробнее рассказать о себе.
- Меня остальное не интересует. Вы нам подходите. - Молодой человек, еще не отошедший от речи напористой родственницы соискателя с трудом поднялся и стал выводить все страницы присланного по почте паспорта в бумагу и отрывисто произносить. - Оплата по договору. Сумма достойная. В евро. Командировка примерно на месяц. Устраивает?
- Почти. - Женька, услышав сумму, был скорее согласен. Волновала его только чистоплотность предложения.
- Аванс сейчас. Командировочные в аэропорту. - Андрей Юрьевич пресек все сомнения.
- Где надо расписаться? - Наученный трудной кредитной историей, Саблин не стеснялся вчитываться в строки договора.
- Все прочитаете в инструкции или услышите от въедливой родственницы. - Менеджер посмотрел на Женьку взглядом, в котором застыл немой вопрос.
- Точно. Это родная сестренка мне работу подыскивает. - Пришел на помощь Саблин.
- Я только скажу пару слова. - Менеджер, явно попавшийся на крючок к юной разбойнице, облегченно вздохнул и продолжал вещать, наслаждаясь собственной значимостью. - Надо будет обеспечить водный поход любителей острых ощущений из Франции. Пойдете с нашими сотрудниками на катамаране сопровождения. Надеюсь, что не мешком. Аптечку мы попытались сформировать, основываясь на предыдущем опыте и рекомендациях. Если чувствуете необходимость, мы готовы часть лекарств докупить, только учтите, что все это придется тащить на собственном горбу. Там приличная пешка. - Рядом с договором оказалась внушительная опись содержимого, а из шкафа был извлечен объемистый мешок. - На все сборы у Вас три часа. Такси в аэропорт уже заказано. Кстати, как вновь принятому сотруднику, фирма делает вам подарок.
- Надо же. - Женька был приятно удивлен.
- Держите. - Порывшись в недрах своего стола, менеджер выудил пластиковую коробочку с логотипом фирмы. - Здесь ручка и чернила. Да, поршневая. - Андрей счел нужным гордо произнести редкое слово, гортанно перекатывая его языком. - Можете прямо сейчас попробовать.
- Понятно. - Саблин подписался и, получив аванс, собрался уходить, но его уже на пороге задержал Андрей Юрьевич.
- Совсем из головы вылетело. Замотался. Вас, как новичка, забрасывают на место старта заранее. Надо будет подготовить первую стоянку. Там в папочке все подробно расписано. Оплата пойдет дополнительно - Менеджер широко и искренне улыбнулся. Чувствовалось, что возможность небольшой подработки появилась в результате сложных закулисных консультаций с "неизвестной" благодетельницей. - Наш водитель Вас сейчас подвезет до дома. Удачи. Привет сестренке.
Спускаясь по лестнице, Женька недоумевал, как можно переживать по поводу девушки и одновременно вести деловой разговор говоря о себе во множественном числе. Здесь речь идет о некоей раздвоенности сознания. Точно. Шизофрения! Саблин налево и направо ставил всем встречным поперечным максимально тяжелые диагнозы. Хорошо хоть только про себя.
Пока семестр, а за ней сессия тянулись, время казалось вязким как патока. Семинары сменялись лекциями, работа домом. Все переплелось в однообразный круговорот. Женька представлял себя маленьким зверьком, лишенным собственной воли который бежит, вращая огромное колесо, вместе с тем оставаясь на месте. Только в единый миг все переменилось, и вчерашний студент оказался выброшен в неведомый мир. С пожелания удачи и началась новая гонка, не оставлявшая времени на раздумья.
Ровно за три минуты до отправления Женька присел на свое место с мыслью хоть тут поспать. Часа в два надо было выходить. Ночью поезд по расписанию должен проследовать станцию, откуда есть дорога к затерянному в тайге поселку. Там его будет ждать егерь, с которым Женька сговорился о встрече по скайпу.
Провожающие постепенно уходили. Раздались последние слова прощания и в купе остались только пассажиры. Вместе с Саблиным их было пока трое. Четвертый так и не объявился. Женька старался ненавязчиво поглядывать на спутниц, с которыми предстояло провести чуть больше шести часов.
Девушек звали Катя и Маша. По крайней мере, их так называли крепкого вида мужики, бурно желавшие счастливого пути.
Катя выглядела аристократично. Стильные брюки с настоящим кожаным ремнем, нежного цвета женская рубашка с расстёгнутыми верхними пуговками и распахнутый строгий пиджак. На ее ногах ладно сидели манерные туфельки, которые явно диссонировали с блеклым пыльным ковриком, брошенным на пол купе. Во взгляде яркой девушки играла явная заинтересованность. Стоило ей поймать глаза Женьки, как она сразу улыбалась и чуть опускала веки . Однако через миг, Катя, будто переборов собственную стыдливость, поднимала головку, украшенную сложной прической, заученным движением поправляла завиток и смелее бросала взор на незнакомого паренька попутно позволяя разглядеть свое красивое личико и запоминающиеся яркие черты.
На Машке была короткая юбочка почти черного цвета, которая обтягивала вполне себе приличную попу. Ядовито-зелёная блузка чуть не лопалась, подчеркивая размер груди. Черные волосы с тщательно продуманной небрежностью оставались растрепаны. Дерзкие, незнающие смущения глаза мигом рассмотрели попутчика обежав того снизу-вверх. По-детски пухлые губы чуть приоткрылись и растянулись в деланной улыбке.
Девушки разительно отличались друг от друга. Словно представительницы не просто разных, но и враждующих миров они не желали иметь ничего общего друг с другом. Все их движения и взгляды были настолько различны, что Женька, косивший взглядом в сторону попутчиц, уловил разряды раздражения, пробегающие между девушками. При всем при этом девицы изображали подружек. Их вымученное общение настолько походило на работу самодеятельных актрис из студенческого театра, что Саблин сам принимавший участие в подобных сценических постановках почувствовал работу вынужденных партнеров.
Купе мягкого вагона вдруг превратилось в некую площадку, где каждый играл роль в меру своего невеликого таланта.
Катя делала вид, что все для нее непривычно и круглыми глазами смотрела вокруг, создавая впечатление, что это ее первая поездка. Маша пыталась вести себя уверенно и свободно, будто она опытная путешественница.
Вещей у пассажирок было прилично и практически все было занято объёмистыми тюками. Для огромного Женькиного рюкзака осталось незавидное местечко в углу на багажной полке.
Не мешая детской забаве молодых змеюк, Саблин устроился у окна, на своей нижней полке и взялся было за листочки с описанием маршрута. Вчитаться не удалось. Поезд дальнего следования покачнулся, заскрипел сцепками и тронулся, прощаясь с уже расцвеченным огнями центральным вокзалом.
- Молодой человек, а можно мы перекусим. - Маша устроилась напротив и принялась выкладывать из полиэтиленового пакета простую снедь. - Судя по всему, она решила форсировать события и познакомиться с молоденьким попутчиком. Ее коротенькая юбочка нахально задралась намного выше дозволенного, непроизвольно притягивая взор. Вся бесцеремонность и раскрепощенность куда-то испарились и девушка превратилась в зажатый комок нервов.
Как человек не чуждый театру и даже выходивший на сцену, Саблин был очень чуток к так называемым нюансам, которые практически не замечаются в обычной жизни. Но стоит им оказаться выведенными в пространство сцены, как они тут же обращают на себя внимание. Ведь зритель из темноты зала мгновенно выхватывает из освещенного пространства все кричащие противоречия. Так и Женьку буквально коробили все несоответствия вычурных поз и произносимых слов, явно написанных плохим сценаристом. Все что ему хотелось, так это не следовать явно написанной для него роли похотливого пьяницы, а отвернуться от подружек и отдохнуть.
- Да, пожалуйста. - Саблин сложил листочки и отодвинулся от окна, уступая место Кате и позволяя завершить сервировку стола. - Да только благими намерениями, как известно. Поспать? Не тут то было. Заражаясь атмосферой непонятной пока игры, Женька втянулся и беззастенчиво остановил взгляд на оголенных Машкиных бедрах и прошептал Кате. - Похоже, эта девушка специально носит коротенькие юбочки, чтобы с ней при встрече здоровались гинекологи из женской консультации. Теперь мне будет, что с ними обсудить при знакомстве.
- Судя по всему, Маше остался недоступен смысл фразы. Девушка продолжала следовать вызубренному назубок тексту. Она явно мандражировала как дебютант, впервые оказавшийся на сцене. Ее заплывшие жиром нервы передавали мышцам хаотические сигналы. Вся молодая кровь находилась в движении, заставляя лицо краснеть, бледнеть, покрываться пятнами.
Катя в ступоре так и осталась сидеть на своем месте безуспешно изображая полный игнор к словам попутчика, только лицо ее исказилось, а губы дрожали от сдерживаемого смеха.
- Взглянув на сдвинувшую брови Катю, Женька не выдержал. Его словно кто-то тянул за язык - Мне друг рассказывал, что, когда на первом же свидании переспал со своей будущей женой, она чтобы показать, что не ветреная девица, во время секса кривилась, пытаясь делать строгое лицо.
- Извините, а как Вас зовут? - Кокетливо хлопая густо намазанными ресницами, исторгала из себя звуки Маша. Она оставалась зажатой, и весь диалог партнеров не заставил ее поменять роль сообразно новым обстоятельствам. Вообще говоря, разговор давался ей с таким же напряжением, с каким штангист супертяжелого веса идет на мировой рекорд. - Неудобно как-то ехать с незнакомцем. Я - Маша, можно Машенька, - девушка, как ей казалось, задорно подмигнула небрежно окрашенным веком. - Как возлюбленная Дубровского, которая ради него была готова на все. - Девушка попыталась изобразить томный вздох, правда получилось больше похоже на раздуваемые кузнечные меха. - Где бы мне такого найти. Уж я бы ему всю себя отдала.
- Вы часом не Дубровский. - К разговору присоединилась Катя. - Внешне так одно лицо. Не томите, признавайтесь. - При этом она укоризненно качала головой, почему-то поглядывая на "подругу".
- Евгений. - Саблин чуть привстал. Написанный сценарий пока предполагал просто романтическое знакомство. Текст был вполне себе двусмысленный, но в рамках флирта.
Катя, в отличие от своей соседки ничуть не тушевалась, а мигом раскусив, что их игра раскрыта, беззастенчиво веселилась и показывала Женьке язык, пользуясь тем, что Маша ничего не замечает.
- Отлично. - Маша бубнила тусклым голосом. Она была настолько зажата и погружена в себя, что ее движения никак не соответствовали тексту, который она озвучивала. В какой-то миг она даже сделала почти борцовское движение плечом, словно пыталась отодвинуть невидимую соперницу. - Женечка вы нам не поможете емкость открыть, а то она большая.
- Катя, изображала аплодисменты и продолжала оценивающе наблюдать за Машей. Все это складывалось в настолько глупую картину, что Саблин невольно улыбался и кивал головой как китайский болванчик.
- Нам вдвоем ее не выпить, а оставлять недопитое, говорят, плохая примета. - Продолжала Маша - Мы студентки. На каникулы едем. В деревню к бабушке. Там глухомань. Народу мало. По клубам не походишь, да и не выпить под присмотром. Может в поезде оторваться напоследок?
- Катя, слушая подругу, периодически кивала, будто учительница, которая выслушивала вытверженный урок вечного двоечника.
- Смотри, что у нас есть. - Маша извлекла из рюкзачка манерную флягу и побулькала содержимым. - Отборный самогон тройной очистки. Лучше всего запивать томатным соком.
- Как по волшебству на столике образовались пластиковые стаканчики, извлеченные Катей из сумки.
- У нас все по - взрослому. Самогон помогает снять напряжение и лишнюю одежду. - Попыталась сострить Маша под поощрительное кивание "подружки".
- Вот тут Саблин, несмотря на веселые подначки, уже явно заподозрил недоброе и насторожился. Уж слишком происходившее походило не только на тренинг. Еще раз, взглянув на ситуацию словно со стороны, Женька не мог не восхититься "работой" Кати. Как она, поняв ситуацию, не запаниковала, а вывернула ее в свою пользу, сделав Женьку почти соучастником обучения наивной практикантки. Класс.
- Ты права, кондиционер не работает. Маша, жалобно поглядывая на Саблина, расстегнула верхние пуговички на блузке. - Может, чуть выпьем и в карты. Жуть как хочется сыграть. Обещаю, что буду поддаваться.
- А я - нет. - Катя постаралась уйти на второй план. - Если только Евгений произнесет тост и выпьет за нас.
- Правильно. - Машка с благодарностью взглянула на пришедшую на выручку "подругу". - Ты в дурачка будешь? На фанты. - В это самое время она наполняла стаканчики.
- Девчонки. Я пить не собираюсь. Ну, вот ни капельки. Не напрягайтесь. Мне скоро выходить и сразу почти сутки за рулем сидеть. А Вам, Катя, я могу лишь произнести слово "Браво". Вы - настоящий художник-импровизатор.
- Такого по-детски заразительного смеха. Женька давно не слышал. Катя буквально обхохатывалась. Машка наоборот сидела с лицом, что краше в гроб кладут. - Точно не будешь пить? - Повторяла она словно заведенная.
- Саблин меж тем взял в руки стаканчик и задумчиво повертел емкость в руках и понюхал содержимое. Нет, запаха не было. Только Женька не сомневался, что повстречался с банальными клофелинщицами, результатом работы которых оказывались постояльцы отделения реанимации. Саблин закрутил фляжку и бросил ее на верхнюю полку. - Нет девчонки. Ни к чему меня гадостью поить. Развлекайтесь без меня. Пожалуй, схожу к проводнику или в соседний вагон, найду другое местечко. Оставайтесь тут в одиночестве. - Разоблачать разбойниц не хотелось, но припугнуть не мешало.
- Да ладно тебе. - Отсмеявшись, Катя вытирала выступившие от смеха слезы. Сделать хорошую мину было для нее делом чести.- Мы с Машкой поспорили, что она тебя за пятнадцать минут напоит, да не вышло. Мы уж из города выехали, а ты трезвый как стеклышко. - Всю эту тираду мерзавка выдала, обращаясь почему-то не к Женьке, а к своей "подруге", причем держа ту за плечи и смотря прямо в глаза.
- Извините. - Женька развел руками. - Разве это облом. Вот если купил резиновую женщину, а после ночи любви в дом вломилась резиновая теща с претензиями на жилплощадь, то это подстава.
- Маша после накачки явно пришла в норму и отошла от неудачи, а Катя перешла в атаку. - Уж больно ты боек. - Она подправила челку. - Намекаешь неизвестно на что. А не боишься, что мы сейчас поднимем крик и скажем, что ты хотел нас изнасиловать, малыш? - Голос Кати стал глубоким и сексуальным. Все купе в одночасье наполнилось любовными флюидами. Девушка поменяла личину, превратившись в опасную охотницу и сделав свою спутницу незаметной. Даже выражение глаз изменилось на притягательно - развратное. Теперь и слепой почувствовал бы зовущую силу.
- Это гениально? - Саблин покачал в восхищении головой, заслужив улыбку. - Вы, Катя - сама по себе обстоятельство непреодолимой силы. Тут и каменное сердце дрогнет. Это любой дурак поймет.
Неожиданно дверь в купе распахнулась, и в образовавшийся проем заглянул один из провожавших. Он злобно посмотрел на Катю, которая умолкла под его недобрым взором. Так ничего и не сказав, дядька с силой захлопнул дверь.
- Пока, нам пора. - Девицы споро покидали все в пакет и встали.
- Тюки свои не забудьте. - Вещей было столько, что девчонки могли бы их унести только, уподобившись муравьям способным носить до восьми весов собственного тела.
- Да это как раз проводника. - Девчонки, опомнившись от сурового взгляда подельника, вновь разулыбались и весело рассмеялись. - А ты ничего так. Смешной. - Катя будто впервые пробежала маслеными глазами по фигуре парня. Держи визитку. Станет скучно, позвони, скрашу ночной досуг за веселый вечер и вкусный ужин.
Стоило двери закрыться, Женька бросил взгляд на кусочек картона: с одной стороны было слово "инструктор", а с другой номер телефона.
- Вот и думай, чему эта яркая девица тренирует.
Только через несколько минут Саблин вспомнил о забытой фляжке. Бежать по вагонам с криком: "Вы тут отраву забыли". Нет, глупо. Пока было нечего делать, Женька принялся рассматривать баклажку. С виду обычная фляга с завинчивающейся крышкой оказалось хитрым приспособлением, разделённым на два отсека. Причем в одном плескалась вода со слабым запахом водки, а в другом скорее всего содержалась ядерная смесь семидесятиградусного спирта с клофелином. На одной из плоских сторон фляжки была скоба. Если на нее ориентироваться, то всегда можно было знать из какой части емкости что наливается.
Через пару часов, после того, как девушки ушли, Женька успокоился и расстелил постель. Больше к нему так никого и не подселили. Ехать оставалось недолго. Можно попробовать прикорнуть. Едва Саблин заснул, как в купе постучалась проводница.
- Извините. Катя сейчас одна и зовет вас зовет в свое купе. Ей ваша помощь срочно нужна. Она в соседнем вагоне в седьмом. Прилегла отдохнуть. Одна! Ждет. Ели не затруднит. Подойдите, пожалуйста, прямо сейчас. С Вашими вещами ничего не случится. Я присмотрю, да и чай приготовлю.
- Хорошо. Иду. - Столь явный бред ничего хорошего не сулил.
За окном уже давно было темно. Пассажиры разбрелись по своим местам и даже у туалета никто не мялся.
Саблин ничуть не удивился, обнаружив, что в тамбуре его поджидает один из тех мужиков, что якобы провожал его спутниц. Чувство опасности выло. Медлить смертельно опасно. Ни задумываясь, Женька отработал выученную до автоматизма связку.
Бандит опоздал. Видать хотел покуражиться да унизить. Ожидать прыти от молоденького паренька было трудно. Но, даже отреагировав с опозданием, отморозок поставил все на встречный удар, пытаясь с кастетом проломить височную кость. Если бы железка задела даже вскользь, то самое малое, что грозило Саблину, было бы тяжелое сотрясение мозга.
Женьке удалось опередить нападавшего. Резко выбросив руку, он почти смял гортань, а тело меж тем ушло с линии встречного удара влево. Теперь можно было отработать двоечку по печени и затылку. Противник повалился на заплеванный пол, звонко ударившись головой. Он был без сознания.
Только теперь, глядя на кастет, Женька подумал, что, судя по оружию, нападавший мог выбросить из вагона его безвольное тело прямо на ходу. Определить где и в какое время получен один из ударов тупым предметом было бы действительно непросто.
Оставалось решить, что делать. Этот бандюга пока не опасен. Час точно пролежит без сознания, да и потом минимум пару недель будет тошнота и все двоится в глазах.
Саблин привалил потерявшего сознание дядьку к стеночке и вернулся к себе. Надо было спешить. В поезде работала бригада. Хорошо, что банду погубила самоуверенность. Опять бежать.
Женька быстро собрался, прихватив с собой так и не опробованный напиток, и двинулся к выходу. К счастью, пока его не было, ничего не пропало. До нужной станции осталось буквально несколько минут. За это время оставшаяся компания вряд ли что-то успеет организовать. Лишь бы машинист был не в доле. Тогда придется прыгать на ходу. Фух. Слава богу. Поезд замедлился и затормозил.
Проводница так и не вышла. Отмыкать дверь пришлось самому. Закинув на спину рюкзак оккупанта, Женька спрыгнул на низенькую платформу, покрытую старым потрескавшимся асфальтом, и побежал в сторону низких строений.
Опасения оказались напрасными. Постояв положенные минуты, поезд тронулся, оставив одиноко стоящего Саблина на пустынной станции.
До подкидыша было еще часа два времени, которые предстояло провести на улице.
Моторка, свернув в едва заметный приток, примерно час поднималась по направлению к истоку. Наконец, лодка причалила к пологому берегу. Николай помог выгрузить рюкзак и указал место для первой стоянки.
- Значит так, Женя. Леса тут глухие. - Местный егерь, стороживший охотничий домик, давал последние пояснения, прежде чем уехать. - До твоей скалы с приметным камнем, значит, отсюда километров десять будет. Все как ты, значит, описал. Неглубокая пещера с навесом, рядом каменная стела. Теперь только гости там бывают. Местных в округе уж лет сорок нет. Пойдешь по зарубкам, значит, как по тракту. Не заблудишься. Стоянка там оборудована. Дрова заготовлены. Тебе и делать ничего не придется. Установишь платочку под навесом и отдыхай. Какой там ток в сосняке. Из шалашика пальнуть - одно удовольствие, жаль не сезон. - Николай аж потер руки. - Вертикалочку береги. Без нужды, значит, патроны не жги, а если выстрелил - почистить не забудь. И не спеши, значит, никуда. Лес он обстоятельность любит. Я как твоих знакомцев привезу, так значит, ружьецо проинспектирую.
- Женька молча кивнул.
- Потом. По приметной тропке перевалишь через водораздел и как раз к месту вашего старта и выйдешь. Идти недалеко. Километра два, ежели по прямой. Там столик со скамеечками может и подлатать придется. Я давно не заглядывал. Что там туристы начудили не знаю. Может и сломали чего.
- Женька сверился с маршрутной картой. - Переход и впрямь был крохотным.
-Я через пять дней, значит, обратно с "товарыщами" твоими буду. Вот, на всякий случай тебе на жопорез три точки поставил. Одну, где пещера, вторая в месте старта, а третья, значит, тут будет.
- Дядя Коля, мои вроде через два дня должны прибыть?
- Даже не жди. Городские как на природу вырвутся, сразу выпить норовят, а у меня банька, самогон, грибочки, огурчики. Нет, не устоят, да и тебе-дураку нечего было торопиться. Знаешь, какой у меня напиток забористый. - Егерь от досады покачал головой.
- Спасибо, - Саблин протянул руку, чтобы попрощаться с умудренным жизнью охотником, - наше дело подневольное.
Женька шел через настоящий суровый урман. На поляне, где ему удалось благополучно высадиться и провести ночь, осталось только пепелище костра да примятая трава на месте установки палатки. Едва рассвело, он уже был на ногах. Стоило остановиться, чтобы перевести дух, воздух принимался гудеть: это плотным черным покрывалом одинокого путника окружала мошкара. Накомарник помогал, но все равно приятного было мало.
Вскоре предстояло подняться на увал, поросший сосняком. К его- то подножию и вели затесы. Осталось подняться на гребень. Женька устало смотрел на недружелюбную тайгу. Склон постепенно набирал крутизну. Через пару часов Саблин, на спине которого громоздился рюкзак, тяжело задышал. Навигатор показывал, что пройти оставалось еще километра два. Дорога и впрямь оказалась приметной. Знай себе следи за пометками на деревьях. Затесей густо. Часто ходили здесь городские охотники. Это для них егеря постарались. Даже стрелки прикрепили. Вон следов сколько. Там мох сбили, тут сук сломали, в болотине увязли, бумагу бросили, зажигалку потеряли. До настоящей дроги дело едва не дошло.
Обнажение горной породы Саблин заметил издалека. При слабом сиянии заходящего солнца он еще мог рассмотреть столетние дубы и кедры, со всех сторон тесно окружавшие каменный пятачок.
На небольшом возвышении, словно изваяние стояла каменная стела с выбитой на ней почти нечитаемой надписью. Ее резкий силуэт вырисовывался на фоне темнеющего неба.
На окружающей скалистый выход полянке тут и там торчали старые пни, прикрытые мхом и свидетельствовавшие о том, что здесь когда-то усердно поработали топором, расчищая вход в убежище.
Это была не пещера, а скорее каменный навес над неглубокой выемкой. Вечерело. Как раз под каменным выступом аккуратно встала палаточка. По тому, как задул ветер, по гулу в лесу, по быстро бегущим облакам на небе чувствовалось, что грядет ненастье, о котором не было и слова в прогнозе. Потемнело. Вышедший из палатки Женька помешивал в котелке незамысловатый суп из пакетика. Внезапная яркая вспышка молнии заставила его закрыть глаза. Раскат почти мгновенно раздавшегося грома был ужасен. Казалось, что прямо над головой взорвалась бомба. Извилистый, ветвистый, длинный росчерк рассек сгустившийся мрак. На мгновенье проявились четкие силуэты немногочисленных стройных сосен. Четкие тени от стелы, деревьев, невысоких кустов то появлялись, то исчезали, повинуясь вспышкам частых молний. Затем внезапно весь пейзаж в отсветах таинственного вспыхивающего блеска электрических разрядов стал похож на картину безумного импрессиониста. Очертания предметов поплыли. Окружающий мир казалось, потерял четкую форму и изменился до неузнаваемости. Сбитый с толку всей этой фантасмагорией Саблин оказался в водовороте необычных ощущений, словно его захватили в плен клубы галлюцинаций. Он будто оказался в сцене из кинофильма про апокалипсис. Все звуки исчезли, остался только ярко-белый свет молний почти осязаемыми струями льющийся прямо вниз. Саблин в непонятном восторге наслаждался этим божественным зрелищем. Миг и небеса вновь наполнились рокотом громобойных барабанов. Один из раскатов раздался настолько близко, что даже Женькины зубы сплясали замысловатую чечетку, а в воздухе особенно остро запахло свежестью. И тут по земле ударили крупные капли дождя.
Глава. 2
Погромыхивая и сверкая в отдалении, гроза уползала прочь. Резкий рокот дождя постепенно сменился стуком падающих капель. Воздух наполнился мельчайшей водянистой взвесью. Звуки стали таинственны и необычны. Все эти булькающие и всхлипывающие шумы, впрочем, нисколько не беспокоили уставшего путешественника. Саблин, едва уснувший под несносное громыхание, давно посапывал в крохотной одноместной палатке. Ну как не воспользоваться возможностью и отдохнуть после гонки последних месяцев, когда спешить вовсе некуда. Рядом, под тентом, покоился объемистый, весь в потертостях, когда-то бывший зеленым рюкзак.
Без малого шесть Женька потянулся, зевнул и открыл глаза. Несколько минут он лежал неподвижно, как человек не вполне осознающий, где он находится. Всматриваясь в крышу палатки, он некоторое время еще колебался, бодрствует он или еще находится в сладком мире беспокойных грез. Через минуту Женька окончательно проснулся и непроизвольно выругался.
"Попал. Надолго этот дождь? Когда ждать хорошей погоды?"
Привычно зашуршала раскрываемая молния спальника. Впопыхах снятые сапоги водрузилась на привычное место.
Яркое, ликующее утро вступало в свои права. Чарующая середина лета. В воздухе чувствовалась живительная прохлада, заставившая Женьку взбодриться. Кругом все было пропитано торжествующим светом и сверкающей на солнце росой. Омытая ночным дождем трава блестела как лакированная, и каждая зеленая веточка топорщилась как гусар на параде. А какой воздух!.. Он опьянял одуряющим сосновым ароматом.
В голове еще бродили сны, а тело действовало самостоятельно сообразно своему разуменью. Преодолев несколько шагов, Женька с глупой миной на лице осмотрелся вокруг. Он окончательно проснулся и начал осознавать окружающее. Нахлынувшее удивление заставило сделать несколько судорожных движений головой на вмиг одеревеневшей шее. Стела отсутствовала, а ведь по уговору он должен попытаться разобрать на ней надпись. Может упала? Подумав об этом, Женька еще раз вперил взгляд на то место, где вчера была плита. Глаза отказывались верить. На том же самом гранитном основании памятника торчал скалистый выступ, напоминавший своими очертаниями острый клык. Евгений приблизился к камню вплотную, чтобы лучше осмотреть его поверхность. Хотелось закрыть глаза и потрясти головой. Теперь уже никоим образом не оставалось сомнений, что это не оплавленная молнией Стела. Это ее предшественник.
Женька опять судорожно прикрыл глаза, стараясь изгнать неожиданную картину и привести рассеянные мысли, никак не желавшие принимать обновленную картину мира. Сделав несколько непроизвольных поглаживающих движений, словно пытаясь на ощупь отыскать прячущиеся от глаз ровную поверхность с выбитыми буквами, Саблин смирился с неизбежным и впал в оцепенение. Едва очухавшись, он примостился на камешке и бесцельно уставился на дисплей навигатора, безуспешно пытавшегося найти спутники. Ошеломление длилось до тех пор, пока Женька не услышал какой-то таинственный шорох к глубине потемневшего леса. Он поспешно откинул бесполезный девайс и схватился за ружье.
Сидеть и тупо пялиться в экран оказывается теперь небезопасно. Женька встал и, встряхнувшись, осмотрелся кругом. Расчищенное пространство перед входом пропало. Деревья стояли плотной стеной сразу за границей каменной площадки. Они, казалось, словно, насмехаясь над Саблиным, изредка шевелили своими хвойными лапами. Все происходящее представлялось фантастическим и сверхъестественным. Женька ломал голову, ища правдоподобного объяснения. На ум приходили самые дикие и невероятные предположения, которые могли устроить разве что человека с помутившимся рассудком. Ни одно найденное объяснение не казалось Саблину более или менее правдоподобным. Самое разумное к чему он пришел, что объяснить ему эти события с его грузом знаний совершенно невозможно, разве только с точки зрения сверхъестественного вмешательства. Причем эта мысль, над которой он в начале только посмеялся через некоторое время стала казаться все менее смехотворной или, по крайней мере, имевшей право на существование наравне с другими версиями
Женька засуетился и бросился сворачивать лагерь. Оставаться на месте и ждать повторения произошедшего было, по его мнению, глупо. Если бы такие вещи происходили часто или по заказу, то просто так в эту зону тайги он бы никогда не попал. Все было бы под контролем властей. Значит, это был случай. Непрогнозируемый и маловероятный.
Все валилось из рук. Накомарник сбился. Сколько раз он спотыкался, путался, перекладывал и засовывал не туда, так и осталось загадкой. Наконец он закончил сборы, уселся, и вновь замер. Апатия нахлынула девятым валом, и сразу пропали силы. "Значит судьба", - обессиленно подумал он и потер искусанную шею. Нет. Паниковать нельзя. Лучше занять себя делом, чем предаваться пустым размышлениям. Надо двигаться, а не сидеть на месте. Саблин глубоко вздохнул и резко выдохнул. Помогло. Пришла решимость. Первым делом осмотреться, прежде чем куда-то бесцельно бежать.
Саблин снял гортексовскую куртку и, надев на руки толстые кожаные перчатки, полез на одиноко стоявшее высокое дерево. У верхушки пришлось на мгновенье прикрыть глаза,- так ослепительно светило солнце, поднимавшееся над тайгой.
Взору открылось бескрайнее зеленое море, волнами гор и холмов раскинувшееся от горизонта до горизонта. Редкие светлые облака предвещали солнечную погоду.
Женька отыскал глазами прятавшуюся в зелени лиственника реку. Отсюда казалось, что до нее совсем близко. Буквально рукой подать. Надо торопиться пока светит солнце. Забирать правее и, минуя свежий завал, выходить к полянке, что на берегу.
- Всё эта гроза! - Опять пыталась накатить паника. - Теперь вот думай, как быть, - громко произнес Женька, чтобы отогнать подступающую жуть. - Ничего, сейчас прикину, что делать. - Бегущая вода дорогу покажет! - успокоил себя Женька и страх потихоньку отступил.
- Ждать егеря не приходится. Выбираться из тайги придется самому. Надо идти к речке и попытаться двигаться вдоль берега.
Залить водой, скопившейся после дождя, разгоревшийся костер куда в панике был брошен весь запас дров и подхватить собранный рюкзак было делом нескольких минут. Урман изменился. Никаких следов пребывания человека не осталось.
Саблин резко выдохнул, подхватил ружье и углубился в лес. Шёл он медленно, сосредоточенно оглядывая каждое дерево. Зарубок не было, да и сам лес изменился. Стал выше, суровее и словно ожил.
Пробудившийся ветерок слегка шевелил верхушки деревьев. Изредка перекликались кедровки, делясь своими новостями с беспокойными синичками. Рядом захлопал крыльями вовремя заметивший опасность глухарь. К яркой шляпке гриба скакала смелая белка, помахивая пушистым хвостиком. Зудели мошки, силясь толпой продавить сетку накомарника.
Проходилось продвигаться сквозь нехоженый лес, то и дело, обходя непролазную чащобу, перебираясь через поваленные стволы или путаясь в клейкой лесной паутине. Хищников Саблин особенно не опасался. "Вряд ли они просто так нападут. Судя по окружающему пейзажу - начало лета. Время уже сытное". - утешал он сам себя, но сделать по дороге пару выстрелов хоть в воздух все же не мешало бы.
Саблин конечно читал, что люди погибают в тайге не только после встречи с хищниками, а чаще если получили травму и заблудились, но у него был четкий ориентир - река. Когда он до нее доберется, то дальше предстоит двигаться жёстко по руслу. Строго по течению. Это было ясно. Идти вдоль берега гораздо дольше, а передвигаться лучше всего в лодке, или, в крайнем случае, на плоту. Так и быстрее, и безопаснее.
День обещал быть сухим и теплым, такой бывает при долговременно установившейся погоде. В воздухе ощущалась необычная свежесть, непривычная городскому жителю. По мере того как солнце поднималось выше, становилось заметно теплее.
Путь к реке оказался не в пример тяжелее, чем вчера. Часа через два накатила усталость. Вдруг, уголком глаза Саблин уловил движение на ветвях березы. Он медленно повернул голову и увидел тетерева, который сидел метрах в пятнадцати и, с любопытством вытянув шею, наблюдал за невиданным животным.
-Птицы здесь непуганые. - Добыча даже не шелохнулась, когда Женька медленно навел двустволку и нажал курок. До сих пор стрелять на охоте Женьке не доводилось. Весь его опыт сводился к нескольким выездам на стрельбище, где он вместе с отцом самозабвенно лупил по тарелочкам. - С богом. - Раздался звук выстрела, и серая тушка камнем рухнула вниз.
- Попал. - Сердце вновь выстукивало барабанную дробь, на лбу выступила испарина. - Вот и первая добыча.- Заставить себя успокоиться после прилива адреналина вышло не сразу. Терять голову - непозволительная роскошь. Патронов немного и из них всего десять пулевых. Расходовать наобум в его положении нельзя. Лучше всего один ствол зарядить дробью, а другой пулей. Хорошо бы только потом не перепутать.
Удача словно придала сил. Убрав нежданную добычу в извлеченную из рюкзака гидраху и засунув в карман рюкзака гильзу, Женька двинулся дальше.
Солнце уже стало клониться к закату, но было жарко. Редкие облака рассеялись. Было бы очень неприятно, если бы хлынул дождь. Натруженные мышцы ныли. У поваленной пихты окруженной крапивой Женька решил устроить привал, тем более, что уже с полчаса среди мха все чаще стали попадаться стебли травы. Отдохнув, минут двадцать, Женька двинулся вперед. Среди хвойного леса замелькали березы, осины и кустарник. Женьке даже пришлось продраться сквозь разросшийся смороденник. Наконец впереди сверкнул небольшой перекатик.
- Вот и добрался. Сейчас осторожно. Не хватало еще ногу подвернуть. Береженого - бог бережет. - Через пару шагов Саблин поднырнул под поваленный ветром кедр и очутился рядом с небольшой речушкой. Легкая волна едва набегала на пологий берег. Вода чуть слышно журчала. Едва заметное течение шевелило листья касавшиеся поверхности.
Женька уже давно притомился и мечтал напиться. Он нагнулся над водой, оперся на ладони, погрузив их в воду и, опустив голову, губами потянулся к воде. Попробовал на вкус.
- Хороша, но лучше все-таки кипятить. - Непрошенная мысль о гигиене почти разрушила сказочные ощущения. - Не только красота, но и верная дорога.
Настало время оглядеться. Женька вышел к очень живописной полянке на пологом берегу. Та ли она где его высадил егерь или нет, теперь не было возможности узнать. Река здесь делала изгиб, и стоянка оказывалась с трех сторон окружена водой. Земля сухая. Ливень бушевавший у пещеры, прошел это место стороной. Лучше для ночёвки не придумаешь. Можно даже шалаш смастерить. Только место сухое выбрать. Как раз на холмике. Из палатки будет отлично виден и лес, и берег. Если костер разжечь на перешейке, то незамеченной к нему ни одна тварь не проберется. Место и впрямь удобное.
Женька собрал хворост, набрал сухого мха, мелко покрошил сухую древесную мелочь, сложил всё домиком и поднес зажигалку. Огонь уверенно пополз по сухим сучкам. Труха вспыхнула - вспышкой озарив все вокруг. Пришла пора подбросить сучки потолще. Костер должен гореть всю ночь. Неизвестно, кто вокруг обитает.
К вечеру уверенность, что он не интересен зверью, внезапно ослабла. Медведь вроде сыт, авось и не тронет, но ведь есть и другие желающие полакомиться Женькой. Что кому взбредет в голову. Судя по всему, человека в этих местах видят редко. Надо подтащить несколько сухих лесин и сложить ночной костер.
Ощипать добычу оказалось вовсе не простой задачей потребовавшей массу времени и сил. Вот потрошение пошло на ура, да и спуск к воде оказался удобным, а вода в реке чистой и прозрачной. Зато, когда Женька принялся опаливать тушку пошла такая вонь, что, скорее всего все, кто имел планы закусить одиноким путником временно ретировались. Это касалось даже тучи мошки, которая стала недовольно клубиться на некоем отдалении.
Палатка встала между рекой и костром. На строительство шалаша не осталось ни сил, ни времени. Лишь к полуночи суп из пакетика на тетеревином бульоне с грибочками был готов. Большая часть тетерева, завернутая в фольгу, еще томилась в земле под углями.
Котелок с супом и остатки мяса, Саблин повесил повыше, чтобы нельзя было добраться до его предполагаемого завтрака и расположился в палатке.
Занятый весь день делом, Женька не так остро переживал случившееся, но стоило забраться в спальник и задуматься, как беспокойство навалилось с новой силой. Где он очутился? Что его ждет? Вспомнился последний суматошный год, причем с такими мелкими нюансами, на которые прежде он не обращал никакого внимания. "Какой же я был иногда дурак!" Саблин придвинул заряженное ружье поближе. Оружие успокаивало и дарило некоторую уверенность. На полянку опустился полог тишины, и глухие отдельные и разрозненные звуки ночи замирали далеко в лесу, точно увязали там, как в болоте. "Как было бы хорошо вернуться назад и поступить по-другому".
Едва Саблин задремал, как послышались неясные звуки. Стало ясно, что кто-то подкрадывается. ... Любопытный медленно и осторожно идёт по мху. Шорох раздался совсем рядом. Саблин открыл глаза, схватил вертикалку и выбрался из палатки. Вокруг тишина. До ряби в глазах Женька вглядывался в темноту леса. Вроде все спокойно. Женька подхватил охапку сучьев и обновил вялый костер. Языки пламени взметнулись ввысь и осветили все вокруг. Заплясали тени и, вроде, сквозь треск послышались мягкие удаляющиеся шаги.
- Кто это был? Бог весть. - Все чувства обострились до предела. Показалось? Может это стучит кровь в ушах?
Сделалось зябко и под дружелюбный треск ожившего, подкормленного костерка, Саблин забылся беспокойным сном. Сытое гуденье пламени отгоняло непрошенных гостей от палатки.
Светало рано. Небо едва прояснилось, а Женьку уже разбудило громкое покрякивание. Он выглянул из палатки. Кроны деревьев, синева неба, пестрота листьев - все это переплелось словно в своеобразном полотне импрессиониста, да еще и отразилось от блестящей поверхности воды. Река блестит. Пока ни одна волна не поднята ветром и дальний берег затянут туманною пеленой. Глубокий плес неподвижен.
Тишь утра нарушали только ныряющие утки. Их было множество. Наглые птицы буквально усыпали пологий берег и смешно переваливаясь ходили по узкой полоске. Саблин занервничал. Ему не давали покоя лавры барона Мюнхгаузена. Очень хотелось одним выстрелом добыть пять, а то семь птиц. Дождавшись благоприятного момента, он выстрелил. Три тушки так и остались лежать на берегу. "Рассказать кому, ведь не поверят". После шума выстрела стая всполошилась и встала на крыло. Берег опустел, но над водой то и дело проносились табуны птиц.
- Видать здесь утка привыкла кормиться. - Саблину это оказалось на руку. Работы предстояло дня на два. Чтобы не откладывать дело в долгий ящик, Саблин уже увереннее ощипал и выпотрошил добычу. Пока о поисках пропитания можно было не думать.
Два дня Саблин мастерил плот. Ничего не понимая в строительстве подобного судна, он полагался лишь на свою интуицию. Конструкция получилось неповоротливой и едва слушалась шеста.
-Ничего,- решил Женька, - попробую приноровиться. Вес мой с вещами уверенно держит и ладно. Тут главное на мель не сесть и в повороты вписаться. Не в гонках участвовать. Погода установилась. Река спокойная. По крайней мере, пока сюда с егерем добирались на плоскодонке, петляющее русло километров сорок было свободно, ни одного слива. Поплыву потихонечку.
Отправляться решил утром, когда над водой еще стелется легкий туман, а утренняя прохлада норовит забраться под куртку.
На рассвете Саблин вылез из палатки и подумал: "Что мне на роду написано? Как бы то ни было, но такое приключение просто подарок богов. Чего бояться! Все там будем! Дурак я буду если захочу провести жизнь на одном месте. Передо мной целый неизведанный мир".
Погода менялась. На небе появились пушистые облака. Под порывом набежавшего ветерка качнулись, словно прощаясь, высокие пихты. Саблин приноравливаясь неловко погрузил шест в воду и оттолкнулся. Вода зашевелилась рябью, подхватила несуразную конструкцию и медленно понесла ее вниз по течению. Потянулись, зашевелились берега то, хотят сомкнуться, то разбегаются. Плыть приходилось осторожно. То и дело стали попадаться затопленные лесины, торчащие из воды и шевелившие своими облезлыми ветвями.
Плыл Женька медленно. Река то петляла меж возвышенностей, то попадала в прямые как просека участки. Пешеход напрямик движется куда быстрее, только он не может лежать и любоваться как над головой проплывает синее небо и мечтать. В такие моменты делалось легко и покойно. Заботы отступали и будто терялись в дрожащем прибрежном воздухе. Жаль только, что чаще приходилось работать шестом да по сторонам и вперед поглядывать. Вечером Саблин сходил на берег, но спать возвращался на своего деревянного уродца в палатку, приноровившись не причаливать вплотную к берегу на ночь, а оставаться на некотором отдалении. Он вбивал недалеко от берега колья и к ним крепил плот.
Устать от однообразия не получилось, хоть и три дня на бегущую воду смотрел. За это время вполне приспособился к своему судну и чувствовал уже некую уверенность. На первом же перегоне он удачно поднял с кормежки стаю гусей, но не растерялся и успел одного подстрелить. Вечером зажарил его на импровизированном вертеле и устроил праздник желудка. С лапшой очень вкусно получилось.
Окружающий мир манил загадками. Волнение и нервозность пропали. Впереди предстоял далекий путь, возможно длиною в целую жизнь. Зачем медлить или торопиться.
Веяло таким умиротворением, что Саблин успокоился и приноровился к столь значительным изменениям в судьбе. Небо точно стало выше, горизонт раздвинулся. Ничто не намекало на присутствие человека. Девственные места. Мягкие линии окружили берега, даже солнце светило дружелюбно и мягко. Женька стал чувствовать себя и лучше, и покойнее. Появилась улыбка на лице, а в голову не лезли панические мысли. Хотелось радоваться и дышать полной грудью.
Глаз Женьки замылился и на пятый день своего путешествия он, едва отчалив утром с первым светом, почти проморгал появление того, что давно искал. Стоило руслу сделать поворот, как река разлилась широким плесом и стала мельче.
К воде с одной стороны подступали высокие сосны, а с другой кусты и небольшие деревца ивы. И вдруг. Словно кто-то раздвинул деревья. В берег упиралась самая настоящая пыльная тропинка. Она с одной стороны выныривала из приречного кустарника, сбегала в реку, а с другой поднималась на крутой косогор. Вряд ли лесные звери накатают колею. Захотелось пройтись, вспомнить каково оно: идти, не думая о том, что вскоре встретится очередное препятствие. Шагай себе и шагай. Женька поднялся со своего насиженного гнездышка посреди плота, выпрямился гибким движением и легко соскочил в воду. Хлюпая сапогами, добрался до берега, подтянул плот, с которым теперь приходилось расставаться, и крепко привязал его к веткам. Женька, в ставшей теперь обычной обстановке, выглядел совершенно органично, да и кажущаяся хрупкость никак не соответствовала силе, с какой он подтягивал плот. Сам не понимая зачем, он постарался укрыть неказистое судно в зарослях нависающего над рекой смородинника. Замаскировав свое произведение, Саблин взвалил на спину изрядно похудевший рюкзак и тронулся в путь. Идти в сторону болотистой низинки не хотелось, поэтому Женька стал быстро подниматься вверх по крутому подъему уверенно, ступая соскучившимися по нагрузке ногами. В уверенных шагах ощущалась нерастраченная энергия и выносливость. На уже обветренных щеках показался румянец, а сердце нетерпеливо забилось. С каждым новым шагом, сделанным по поднимавшейся на холм тропе, все более открывались величественные виды нетронутой тайги. Еще шаг-другой, и Женька оказался на вершине почти голого каменистого холма, с которого вся окружающая местность оказалась как на ладони. Вокруг простирались безбрежные леса, прорезанные извилистым руслом реки, несущей свои воды к большему водному потоку, плещущемуся в необозримой дали. Дикая, первобытная тайга. Ничто не указывало на присутствие человека. Весь мир, казалось, был захвачен одним огромным таинственным лесом, простиравшимся в бескрайние дали. Женька пристально вглядывался в необозримые шири, стараясь заметить мельчайшие детали, и вдруг невольно залюбовался поднимающимся из-за горизонта светилом. Ласковое солнце еще не обжигало, а будто ласкало своими нежными как руки красавиц лучами. Оно словно всплывало, приветливо и лукаво глядя на мир. Свет его был мягок и не резок настолько, что огненный шар даже разрешал любоваться своей красотой без рези в глазах. Небо как бы вспыхнуло. Набирал силу восхитительный летний день.
Тропа сбегала вниз и вскоре Женька оказался как в сказке под сенью векового леса рядом с очень удобным пеньком, точно приглашавшем присесть и подумать, как быть дальше. Быть по сему. Саблин снял рюкзак и устроился на ровной поверхности. Через пять минут, глотнув на удачу воды из фляжки, Женька двинулся вперед. Дорожка все вилась и вилась по лесу. Стволы деревьев возвышались по обеим сторонам, перекидываясь через тропу зелеными волнами ветвей. Местами, дорожка делалась так узка, что пробраться по ней на широкой телеге было бы затруднительно. Кое-где узловатые корни, торчавшие из земли точно змеи, ползли поперек тропинки.
Несмотря на кажущуюся безмятежность, Саблин был настороже. Его внимательные глаза, двигаясь из стороны в сторону, старались проникнуть под сень леса. Даже самые слабые звуки удостаивались его внимания. Ох, не зря он столько времени провел в тайге. Тут поневоле научишься внимательности и осторожности.
То здесь, то там попадались следы присутствия человека. Тут подрубленное деревцо, там небрежно присыпанное землей кострище. Вскоре нашлась поляна, с непонятным сооружением из бревен вроде амбара.
Тут бы Саблин и устроил привал, да только ему почудилось, будто он слышит переливы знакомой мелодии. Навострив уши и улавливая малейший звук, он двинулся в сторону становившегося все более явственным легато. Через несколько сотен метров он наткнулся на лесную поскотину. Брошенные на вбитые в землю козлы стволы молоденьких деревьев перегораживали своими сучьями лесное пастбище и не давали скотине свободно гулять по лесу.
Двигаться вдоль изгороди пришлось совсем недолго. Звуки сделались явственны. Саблин ускорил шаги. Через миг показалось и стадо коров, вольготно расположившееся на лесном лугу. Молоденький паренек едва шестнадцати сидел на пеньке рядом с изгородью и увлеченно играл на инструменте странного вида. Самоделка - теперь это было очевидно. Парень находился боком к выскочившему на полянку Женьке и был настолько увлечен музыкой, что пока не замечал пришельца.
Одет был пастушок в широкий, без воротника, сшитый из сермяги полузипунник, застегнутый на деревянные костыльки. Длинный цветной кушак со спрятанными концами оказался ловко несколько раз обмотан вокруг пояса. Из под распахнутого ворота выглядывала рубаха-косоворотка с вышивкой. На ногах висели холщевые порты, собравшиеся сзади мешком. Волосы скрывала роскошная, чуть кособокая валяная шапка в виде колпака с узкими полями. Только вместо ожидаемых лаптей на ногах красовались крепкие сапоги. Сквозь озабоченные и обветренные черты узкого, лица проступало что-то ребяческое, свойственное уходящей дурашливой юности. Высокий открытый лоб заставлял думать о том, что его обладатель не лишен ума и рассудительности. Над губой уже пробивался еще нежный пушок, а по губам, в перерывах между экзерсисами, блуждала мечтательная улыбка.
Пастушок, несомненно, вызывал доверие. Ну не может быть ничего дурного в том, кто выводит столь замысловатую мелодию. Женька уже предпологал, что оказался в недалеком прошлом. Одежда паренька это подтверждала. Оказаться в Сибири такой персонаж мог только после Ермака. Значит, язык должен не значительно отличаться от того, на котором говорят в двадцать первом веке. Только вот ждать профессорских знаний у деревенского пастушка не следует. От слишком умных вопросов он может заволноваться и впасть в уныние. Так что главное выяснить дорогу до города и если получиться узнать несколько бытовых мелочей. Бросаться с неожиданным признанием, что потерял память и не знаешь какой сейчас год лучше не надо. Еще сойдешь за буйного. Обдумывание стратегии и тактики разговора заняло еще пару музыкальных фраз, которые пастушок извлекал из своего неказистого инструмента с удивительной легкостью.
Сам пастушек пока не замечал гостя, погрузившись и мир грез. Судьба встреченного Женькой пастушка была извилиста. Словно русские горки она возносила вверх и бросала вниз. Матерью Ваньки была дворовая девка, прижившая дитятю от молодого помещика, который, впрочем, сам не ведал о результате своих мимолетных шалостей. Мальчишкой Ванька был шебутным и не чурался многочисленных проказ. И надо ж такому случиться, что в один из дней он попался на глаза помещице - матери служившего в столице шалуна. Чем он ей приглянулся? Кто знает. Только обычного деревенского мальчишку, выбрав его из множества других по каким-то своим основаниям, барыня самолично повезла в столицу. Настоящее чудо для маленького крестьянского сироты. Из забытого богом помещичьего подворья да в огромный город. Из села да в Театральную школу. Мир перевернулся. Все, что было доселе, пришлось отринуть и приспосабливаться к совершенно необычному миру, да стараться не отстать от сверстников. Здесь, посреди реальной, жестокой действительности учили творить мир воздушных замков, лицезреть который могли лишь немногие, а создавать - избранные.
Тут еще одно волшебство. Кто бы мог предположить, что у обычного деревенского мальчишки окажется дар на зависть всей амбициозной лицедейской поросли. Ваньке и вправду бог отсыпал таланту полной мерой. Мгновеньями в нем просыпалась та искра, что давала силу показать игру берущую за душу зрителя и заставляющая его испытывать восторг. Жаль только, что молодость нетерпелива, а хуже того не предусмотрительна. Тогда в его силе было то, на что он недавно мог только смотреть завистливыми глазами, чего неистово желал, глотая слюнки. Как тут было ограничить себя и не растратить все бездумно. А тут еще новые способности открылись. Стремление постичь таинство звуков побудило посвятить крохи свободного времени общению с музыкантами, которые оживлялись и были готовы бесплатно делиться уроками только после доброй чарки. Просто уроков не хватало, и Ванька засел за сольфеджио и даже стал баловаться сочинительством. За что не брался паренек, все давалось легко и свободно. То не что другие тратили часы и годы у него вовсе не вызывало затруднений. Казалось, что впереди блистательная будущность, да только не всем нравятся успехи соседей. Слишком бойкий ученик доставлял беспокойство даже начальству. Оно с одной стороны заманчиво воспитать актера с большой буквы, а с другой стороны слишком остер язык ученичка. Того и гляди ляпнет что лишнее пришлому ревизору. Так и вышло. Пришлось со слезами на глазах, для примеру и в назидание окоротить неудобный талант.
Ничего не поменялось в мире, только Ванька после встречи с лиходеями остался хромым никому не нужным калекой. Уж лучше бы убили. Вне театра и музыки Ванька оказался сущим младенцем. Чужая зависть отсекла прежнее бытье и заставила зажить по-новому. Естественно, что он оказывался плохо приспособлен к практической жизни. Год за годом и так невеликие навыки крестьянской жизни выветрились, а научился он вещам в сельском хозяйстве и в городской жизни бесполезным. Единственное, что осталось с ним после крохотного сценического мирка, так это умение музицировать, да своими руками изготавливать духовые инструменты. Трудно понять, как исстрадался его разум. Обманутые надежды, рассыпавшаяся дружба и словно вода сквозь пальцы утекшая влюбленность закалили характер, и словно очистили душу. Так случилось, что он не озлобился, а стал даже чуть милосерднее. Понять этого не дано. Видно и впрямь зажглась в нем искра божия и не в силах людских было теперь погасить ее.
Крохотное поселение, приютившее Ивана, пряталось в глухом бору над неторопливым извивом реки. Оно будто скрывалось в густом лесном сумраке, укрываясь с одной стороны разлапистыми елями, а с другой серебристой дымкой частых туманов, поднимавшихся в этом месте над рекой. Стоящие в ряд бревенчатые дома обихожены со всем тщанием. Только изредка скрипнут ворота пока необихоженные рачительным хозяином, да проедет переваливаясь на ухабах громоздкая крестьянская телега. Все ушли работать. Тишина. Лишь стоящая на небольшом холмике в самом сердце поселка церквушка с восьмиконечным крестом взирает на это выстраданное не одним поколением жителей благолепие.
Услышав, наконец, приближающиеся шаги, парень прекратил играть и обернулся. Его совсем еще мальчишеское лицо вмиг преобразилось. Губы поджались, а глаза сделались настороженны. На изумление ловко он положил инструмент на расстеленную на траве дерюжку и выпрямился. Вся худощавая фигура словно подобралась. Руки непроизвольно вытянулись вдоль тела, а глаза впились в лицо Женьки, а затем обежали всю фигуру незнакомца и стал внимательно изучать лицо Саблина.
Сам паренек показался Женьке человеком, уверенным в себе, и кое-что повидавшим, уж слишком холодно сверкнули серые глаза при взгляде на нежданного гостя. В них не было даже намека на доверчивость или покладистость. Впалые щеки и резко очерченный подбородок свидетельствовали скорее о недоедании, чем о тупом ослином упрямстве. Это было лицо человека, который привык жить вольно, только для вида прислушиваясь к словам окружающих и скрывая свои мысли. Лишь одна деталь неприятно поразила Саблина. Через всю щеку тянулся неприятный багровый шрам.
- Здорово. - Саблин ничуть не удивился изумленному взгляду пастуха, внимательно ощупывавшему его одеяние. Немудрено,ведь его облик никак не соответствовал тому времени, к которому относилась одежда самого пастуха. Естественно, его вид для деревенского жителя был необычен.
- Здравствуйте, Ваше Благородие. - Пастушек справившись с первым волнением отвечал весьма бойко, да и напряженность в его теле пропала, сменившись легкой расслабленностью. Взгляд его при этом стал задумчивым, словно разговаривая он думал совсем о другом. Паренек даже покачал головой, внутренне обдумывая пришедшую в голову мысль.
- Заплутал я. - Женька ловко поднырнул под ощетинившуюся сучками лесину и подошел поближе. - Подскажи, как до села добраться.
- Здесь недалеко. К полудню в деревне будите. - Глаза пастушка лукаво сверкнули. - Надо только на тропу вернуться.
- Спасибо. - Саблину почудилось несоответствие. Уж слишком правильно изъяснялся пастушок, да и самодельный инструмент в его руках вызывал недоумение. - Разреши взглянуть на твой кларнет. - Паренек заволновался. - Не переживай. Мне эта штучка знакома. Ведь ты сейчас Моцарта наигрывал? Так до конца и доиграл. - Женька вопросительно приподнял бровь. - Или считаешь, что концерт для кларнета с оркестром, нельзя прерывать, когда его слушает почтенное стадо буренок?
- Смотрите. - Паренек нагнулся, подхватил инструмент и, сделав несколько шагов показал Женьке. В глаза бросилась явная хромота. Движения при ходьбе были несколько неуверенные и угловатые, будто передвигаться парню после травмы ему было еще в новинку, но кларнет пастушек держал нежно и вместе с тем крепко.
- Трости у тебя запасные имеются? - Внешний вид инструмента категорически отличался от того на котором в свое время немного играл отец Саблина, но тем не менее это был определенно кларнет. Такие делали до первой трети девятнадцатого века, а в Россию они попали в середине восемнадцатого.
- Есть. - Паренек ощутимо занервничал. Отдавать свой инструмент в незнакомые руки ему явно не хотелось.
Бросившие жевать коровы постепенно стягивались поближе, задумчиво помахивали хвостами и смотрели на собеседников, молча призывая пастуха продолжить играть.
- Зовут то тебя, маэстро, как? - Саблин опомнился и задал вопрос с которого надо было начинать диалог.
- Ванькой кличут. - Увидевший, что незнакомец не собирается покушаться на драгоценный инструмент, паренек вовсе успокоился и на ходу перестроил свою речь на простонародную.
- Иван, значит. Меня тогда можешь называть Евгением.
- Ага, Ваше Благородие.
- Брось, не притворяйся. - Саблин почувствовал, что собеседник внутренне усмехнулся и сам махнул рукой. Какое я тебе благородие. - Я к титулам отношусь как Бетховен - не слышу этих звуков.
- Ну это как знать. Не всякая глухота навек. Сегодня в ссылке, завтра в фаворе. - Пастушок, засмеялся. - Смотрю, решили до места высылки не ехать. По дороге развернуться?
- Женька ошеломленно уставился на минуту назад бывшего совсем другим пастуха. - Да ты высоким штилем изъясняться изволишь. Во глубь вещей зришь?
- Не велика загадка. Наверняка из ссыльных. - Я ведь не дурак, вижу.
- Да, братец. Когда люди придумали умные слова, то думали, что идиотам станет легче прятаться. Так вот. Они ошибались. Я по - прежнему на виду.
- На лице скотовода расплылась улыбка. Своеобразная пикировка, которой он был лишен в тайге доставляла ему забытое удовольствие. - После Сенатской Сибирь-матушка наполнилась образованными людьми.
Внезапно пастушок напряженно прислушался. Тонкий музыкальный слух предостерег его. Послышался треск, и взгляд музыканта приковался к колеблющимся кустам.
Выскочивший из-за деревьев, матерый медведь, изловчился и подмял под себя корову, намереваясь одним мощным ударом сломать ей хребет. Поверженная корова издала почти человеческий крик. Стадо бросилось врассыпную, сметая жидкую заслонку на своем пути.
Саблин, не понимая, что делает, ощутил себя стоящим с ружьём наизготовку. Хорошо, что утром он на всякий случай все же зарядил оба ствола тяжелыми пулями.
Медведь поднял голову от поверженной коровы и вновь заревел, закрепляя за собой право на добычу. Противников медведю не нашлось. Матерые быки отступили. Поломанная загородка была втоптана в землю.
Все произошло настолько быстро, что Саблин не успел испугаться, даже лишенный эмоций взгляд огромного разбойника не произвел на него впечатления. Видимо это и позволило ему спокойно навести ствол на широкую грудь косолапого и спокойно надавить на курок. Выстрел вышел удачным.
Медвежий рев утих словно его отключили. На какое-то краткое мгновение хозяин тайги замер и рой ярких воспоминаний поднялся из глубины его сознания. Картины всей его жизни, ошеломляюще явственные и в то же время мучительно призрачные, проносились перед его внутренним взором: сцены охоты, драки с соседями любовь и ненависть лесные чащи, водные просторы, первая добыча, одинокий ручей на дне уютного ущелья где он впервые осознал себя.
Таежный охотник не роптал на судьбу. Он родился и жил в тайге, и ее закон таков каков есть. Это закон для всех живых существ. Урман не добр, он суров. Для него нет ничего выше права силы. Это косолапый усвоил твердо. Пришло время, и он уйдет, дав дорогу более сильному. Природа безучастна.
Огромная медвежья башка бессильно рухнула на так и не состоявшуюся добычу. Судя по всему, его путь был закончен, и он уже не поднялся бы ни при каких обстоятельствах. Только счастливая корова никак не могла нарадоваться своему счастью и вскочив ковыляла вслед за улепетывающим стадом.
Внезапно, со стороны так и стоявшего все это время столбом юного пастуха раздался глухой стон, сопровождаемый всяческими проклятиями. Вообще пастушек стал похож на совсем подавленного человека, безмерно истерзанного бичом всяческих невзгод непрерывным потоком льющихся на его несчастную голову. Он уселся на землю, задрожал и обхватил свою голову руками. Минута шла за минутой, а он сидел все в той же позе, даже не позаботившись убедиться в смерти медведя. Его безразличный взгляд уставился в одну точку, и он застыл, целиком погрузившись в размышления.