День был бессовестно солнечным, а птички за окном добавляли печали, распевая во все горло, как жизнь хороша, как мир прекрасен и какие везунчики все те, кому не надо сидеть за учебниками. И зубрить, зубрить, зубрить!
- Мерзавец ты, Одуваныч, - простонал Нинно, роняя измученную голову на жестокий фолиант.
Одуванчик лениво пошевелил ногой и столь же лениво осведомился:
- Чего это сразу "мерзавец"... Тоже мне, друг называется! Порадовался бы лучше за человека!
Нинно с ненавистью поглядел в сторону особо восторженной птахи, рассевшейся прямо на подоконнике, и кисло отозвался:
- Я ж и радуюсь... Хотя это глубоко нечестно, что тебе так беспардонно везет!
С кровати Одуванчика донесся смешок самоуверенного везунчика. Нинно скрипнул зубами: порой ему, как лучшему другу, охота было совершить очень жестокое убиение.
Меж тем Грегориуса Дондельона де Фло действительно можно было причислить к лику баловней судьбы, которая неизвестно с какого резона твердо вознамерилась оберегать их от лицезрения своего заднего фасада. Семнадцать весен назад упомянутый баловень осчастливил своим появлением на свет молодую, красивую и богатую чету де Фло. С той поры Григо изрядно подрос, но прилипшее прозвище "Одуванчик" так никуда от него не делось. Равно как и пшеничные кудри, образующие золотистый ореол вокруг симпатичного синеглазого лица.
Дальнейшая биография Григо была настолько лучезарна, что тем более заставляла задуматься о вмешательстве потусторонних сил. Шести лет юный баронет был принят в знаменитую и крайне популярную Школу Благородных Отпрысков, ежегодно выпускавшей в мир самых востребованных профессионалов. Учителей фехтования, придворных магов, предсказательниц... Разумеется, далеко не все из счастливых выпускников направляли свои дипломированные стопы по изучаемой стезе. Но тем не менее, обучение в Школе стало неким мерилом, автоматически обеспечивающим обладателю диплома почет и уважение.
Самый большой конкурс был на факультет фехтовальщиков. На который белокурый Григо поступил без особого труда - легко разгромив своим деревянным мечом трех столь же юных противников, а последнего супостата незаметно от отвлекшегося экзаменатора приветив кулаком. И последующие четыре года молодой баронет терпеливо и не очень осваивал азы фехтования и применения их на деле. Но когда везучему Одуванчику минуло двенадцать лет, его неожиданно пригласил к себе директор. И вся Школа уже ликовала, в предвкушении, как Дондельона наконец-то постигнет кара судьбы, уже и так на несколько лет запоздавшая.
Но нет! Изменчивая фортуна на сей раз свято хранила верность избраннику. Грегориуса, оказывается, не собирались бранить или выставлять из Школы за какую-либо шалость, которых на счету у юного баронета было предостаточно, как у любого студиозуса.
Строгий директор, которого боялась вся Школа, только аккуратненько протер очки замшевой тряпочкой и полюбопытствовал:
- Итак, Дондельон... Каким вы видите свое будущее, молодой человек?
А за что еще красавчика Одуванчика люто ненавидели другие студиозусы, так это за правильность. Несмотря на все проделки, он просто сверхъестественным образом умел вести себя, как надо, делать все, как надо. Даже думать, как надо.
И вот сейчас, вместо нечленораздельного блеяния, которое обыкновенно издавали студиозусы, застигнутые врасплох любимым директором, Григо браво ответствовал:
- В служении моей Родине, мессир директор!
Мессир Корнелиус взглянул на смелого мальчишку, как на любопытное насекомое, которое можно пришпилить булавкой, а можно и не пришпиливать. Для разнообразия. И задал еще вопрос:
- А что побудило вас, молодой человек, выбрать стезю фехтовальщика? Или это сыграла роль авантюрная жилка вашего характера?
Сам сфинкс не придумал бы загадок заковыристей! Но фортуна уверенно вела подопечного по морю рифов и штормов:
- Напротив, мессир. Я отнюдь не полагаю себя искателем приключений. Я стремлюсь занять в жизни достойное и стабильное место, мессир.
Директор окончательно заинтересовался этим экземпляром:
- Ну так зачем же, юноша?
И Одуванчик улыбнулся, вскинув подбородок:
- Мессир... как бы это сказать... На факультет фехтовальщиков был самый большой конкурс. Я не мог не принять этого вызова.
- Молодой человек! - брюзгливым голосом промолвил мессир Корнелиус. - Вы сами только что расписались в наличии этой авантюрной жилки!
В итоге кара судьбы и на сей раз не состоялась. А белокурый баронет ушел с факультета фехтовальщиков на факультет магического искусства, где немедля обзавелся и научным руководителем. Кто бы сомневался - самим директором, который невесть что нашел в наглом выскочке и твердо вознамерился это "невесть что" любой ценой вытащить на белый свет.
Нинно с отвращением прочел два правила Придворного Магического Этикета и вновь повернулся к Григо, небрежно возлежавшему на кровати прямо в сапогах.
- Слышь, Одуваныч, вечером идешь выпить?
Грегориус небрежно повел золотистой гривой:
- А кто будет?
- Да все наши! - воодушевился Нинно. - Так сказать, все мученики, которых не забирают с экзамена на практику.
- Не-а, не пойду, - отказался Одуванчик. - Скажи, что лучше девушкам дарить - зеленое или сиреневое?
Нинно вскочил с места так энергично, что стул закачался, а страница фолианта залистнулась. Сверкая черными глазищами, он навис над вконец зазнавшимся счастливчиком:
- Ты это что, морда твоя! В фаворе у начальства, а товарищей забыл, значит!
Но Григо, все утро пребывавший в каком-то непонятном настроении, на эту выходку тоже не отреагировал. Только расплылся в широкой улыбке и посоветовал:
- Уймись, гишпалейский кавалер. Знаешь, при всех моих добрых к тебе чувствах я как-то не рвусь искать твоего общества, когда к тебе приходит Эльза. Жду и от тебя такого же такта, - и подмигнул.
Нинно мгновенно остыл от своей испепеляющей ярости и адресовал миру белозубую ухмылку. Птичка на подоконнике, и так пунцово-красная, не вынесла направления, которое стремительно приобретала беседа, и улетела прочь. А славный студиозус, в котором, казалось, сосредоточился весь дух Гишпалеи - непокорный, неусидчивый и очень, очень любвеобильный, этот студиозус возложил руки на плечи друга и проникновенно спросил:
- Значит, Маргита? Ну и как она тебе? Знаешь, Григо, безумно неловко сознаваться, но о горячей крови и страстной натуре своих соотечественниц я знаю только по слухам... Что поделать, из Гишпалеи уехал в том возрасте, когда сладкие сливки в тарелке пока еще привлекательней сладких губок. А Дайса, увы, богата всем, кроме гишпалеек...
Одуванчик, которого любезная фортуна пожаловала вдобавок даром в момент заливаться жгучей краской по самую шею, немедля продемонстрировал, что все еще владеет этим замечательным даром. И, стряхнув руки Нинно, весьма довольного произведенным эффектом, сердито уселся на кровати.
- И это говорит благородный дворянин! - возмутился баронет де Фло, тщетно скрывая смущение.
- А я что-то сказал не то? - лицо благородного дворянина дышало святой невинностью.
Ну да, судьба на мелочи никак не разменивалась. Избавлять от крупных бед - это она завсегда была готова, но вот из остальных неприятностей Одуванчику предписывалось выпутываться самостоятельно.
- Маргита чудесная девушка, - быстро отозвался Дондельон. - Она красивая, умная и вообще само совершенство! А еще, - тише добавил он, - я на ней хочу жениться.
Орниндо Карра уже с раздражением взглянул на блюстителя благопристойности, перевел бархатные очи на цветущую природу и заметил:
- Да, Григо, не будь я с тобой давно знаком, сейчас подумал бы, что ты вообще ни с одной женщиной... о, привет, Нери, любовь моя! Как насчет погулять нынче вечерком? Эй, ты куда, прелестная дева, не сказав ни слова? У, грымза... Так на чем я остановился... ах да! Ты мне вот что скажи - а Маргите нравится, что с нею обращаются как со статуей?
Стоило ли говорить, что настроение было испорчено. Мир, в котором было все правильно и легко, в котором наличествовала единственная проблема - какого цвета бусы дарить Маргите, этот мир пал к ногам Нинно, где и был растоптан сапогами. А чернокудрый гишпалеец, в преддверии экзамена неожиданно воспылавший желанием делать что угодно, только бы не читать постылый фолиант, ходил по комнате и вещал:
- Поверь мне, дружище, я уже неплохо изучил женщин. И могу смело заявить, что самая красивая, самая умная девушка тоже не желает стоять на постаменте, чтоб с нее с благоговением стирали пыль. А твоя Маргита? О чем вы с ней говорите? Об учебе, да? Ты ее хоть изредка целовать не забываешь?
О, как же жалел Грегориус, что Нинно оторвался от фолиантища! Все-таки друзья - это одновременно и лучшее, и худшее, что может быть у человека. Однако семена упали в плодородную почву.
- Давай, Одуваныч! - Нинно звонко прищелкнул каблуками, обходя вокруг Григо. - Ты сразишь ее наповал, или она не гишпалейка!
Григо придирчиво оглядел себя в зеркале. И вынужден был признать, что чужеземный костюм белокурому уроженцу Дайсы тоже может прийтись очень даже ловко.
- От сердца, можно сказать, отрываю, - закручинился вдруг разошедшийся благодетель. - Смотри, помнешь или попачкаешь... хоть пуговку оторвешь! Страшна будет твоя гибель, Одуваныч, помни об этом.
Григо еще раз бросил взгляд на свое преобразившееся отражение и на пробу прищелкнул каблуком, подражая Нинно. Вышло не очень, но по крайней мере зычно.
- Спасибо, Нинно, - со всей признательностью поблагодарил друга Одуванчик. - Даже не могу выразить...
Наследник славного рода Карра с ненавистью поглядел на учебник, который все-таки читать было нужно. И отозвался:
- Так и не выражай. Иди себе, везунчик!- Добрые дела добрыми делами, но завтрашний экзамен - дело нешуточное. Нинно осознавал это со всей серьезностью, оттого и подготовке к нему уделил просто-таки неимоверно большой срок времени. Целый день за некоторым вычетом. - Кстати, этой ночью комната занята, учти.
- И за что тебе все дармовое? - повздыхал вольный гишпалеец, стреноживая надежды и смиряя желания. И вновь уселся за зубрежку. - Эх, дурень я был идти на этот факультет, - сокрушался Нинно, - ну какой из меня чароплет! Вот рапирой махать - дело другое! Ну а ты не зазнавайся, - студиозус погрозил кулаком своему мучителю, - твое время до заката, а солнышко уже низко!
Григо вышел, тихо притворив дверь. Нелегко живет на свете студенческая братия. Самому Одуванчику, кстати, тоже жилось не сильно сладко под этими небесами, несмотря на все заступничество фортуны. Почему-то люди не сильно любят своих ближних, особенно если эти ближние молоды, здоровы и...
Каблуки непривычно постукивали. Нет, все-таки славно, что на свете есть друзья!
Маргита была девушкой исключительной. И, осознавая весь размер своей исключительности, поступила на тот факультет, который позволил бы ей эту исключительность преподнести наилучшим образом. И при том не уронить достоинства гишпалейской дворянки. Маргита училась на предсказательницу.
И вот пожалуйста - еще одно доказательство, что противоположности притягиваются! Синеглазый, с пшеничными волосами, высокий и подтянутый Одуванчик и гишпалейка, загадочная, черноокая и чернокудрая, приятной округлости, ненавязчиво приближающейся к шарообразности. К слову молвить, именно эта округлость оные противоположности и познакомила. Ведь нет ничего естественнее, чем помочь прекрасной девушке поднять тяжеленный гадательный шар, который она мимоходом спихнула со стола легким движением милого локотка...
Гишпалейские каблуки без особых проблем донесли до гишпалейской красотки ее дайсийского воздыхателя. По решению администрации Школы Благородных Отпрысков девичьи покои находились довольно далеко от покоев молодых людей: руководство Школы вполне отдавало себе отчет, что за появление дополнительных отпрысков винить в случае чего будут именно тех, кто недоследил. Но разве расстояние остановит студиозуса?
Камешек, осторожно заброшенный в Маргитино окошко, явил на свет голову Нери, всю в мелких бигудях. Как и положено, при каждой красавице должен быть персональный дракон. Ну или драконша, пребывающая в заблуждении, будто круто завитая голова скрасит впечатление, производимое острым носиком.
- Привет, Нери, - осторожно поздоровался Григо. - А Маргиту позвать можешь? - спросил он, отчаявшись дождаться ответного привета.
На небе догорал закат, полупрозрачная луна робко выбралась на небо, по которому медленно плыли бледные облака. Под окном стоял красивый кавалер, а в окошко на него глядела девушка. И промолвила девушка:
- А кончину твою не предсказать? Я бы с удовольствием!
Одуванчик постучал гишпалейским каблуком о гишпалейский каблук. Эх, будь эта Нери мужчиной! Просто как-то слегка недостойно хватать женщину, это нежное и трепетное создание, за горло, и усердно бить оное создание по противной остроносой физиономии. А жалко. Хотя, Григо ничуть не сомневался, вся Школа от чистой души сказала бы ему спасибо за такое недостойное дворянина и мага деяние.
- Никак к экзамену готовишься, Нери? - самым доброжелательным тоном осведомился баронет. - Смотри, как бы и я тебе чего не предсказал.
Нери явно что-то хотела сказать Григо. Но Дондельону не было суждено узнать точно, что же так хотела ему сообщить девушка. Признаться честно, Одуванчик не так уж и жалел об этом. Черноокая Маргита без особого труда оттеснила склочную соседку от окна и подарила Григо ослепительную улыбку. И сердце Григо в очередной раз растаяло и стекло куда-то вниз.
Она унесла учебник! Как же мне теперь повторять? - расстроенно пробормотала Маргита.
Союзные войска сообща прогнали врага прочь за родные границы, но теперь считали потери. Нери показалось мало просто уйти. Прелестная дева вдобавок сочла нужным высказать свое личное мнение о соседке и о ее кавалере. И еще предсказать им много приятного и неожиданного. И еще, как выяснилось, и учебник унести.
- Марги, у вас же магический этикет не профилирующий, - попытался утешить ее Григо.
Гишпалейка нервно походила взад-вперед по комнате, нечаянно уронила вазу с цветами и малость успокоилась.
- Ладно, - решила она наконец. - Все равно мне с нею не детей крестить.
- Правильно! - с энтузиазмом откликнулся Одуванчик. - Кстати, через какую-то неделю ты ее и не увидишь больше никогда. Говорят, Нери дочь какого-то короля. Младшая. Вернется домой. Вот повезет папаше-то!
Девичья комната была выполнена в мягких бежевых тонах. И словно разделена напополам невидимой линией. В Маргитиной половине вальяжно разлегся толстый гишпалейский ковер, радовали глаз цветы в вазах. В половине Нери вообще словно не жили. Ни безделушек, ни мусора, даже на покрывале ни складки.
- Григо! - запоздало спохватилась Маргита. - Тебя здесь быть не должно! Это не по уставу... и я приличная девушка!
Одуванчик вздохнул. Ну ладно. Жаль, конечно, что Марги так и не заметила его гишпалейского костюмчика да лакированных каблуков. Будем надеяться, что помогут мудрые советы Нинно, этого знатока женщин, затесавшегося в студиозусы.
- И вообще... - продолжала развивать свою сбивчиво-застенчивую мысль красавица. - У меня экзамен завтра! Пусть даже я и не повторяю, но все-таки...
"Представь, что ты рыболов", - говорил Нинно. - "И у тебя на крючке - представь себе, рыба! Большая, красивая. Желанная!"
"А ведь я действительно говорил с ней только об учебе", - подумалось Грегориусу. - "И целовать не целовал. А ведь Марги настоящее чудо! Милая, скромная, прекрасная". Благородная и приличная дворянка, которая еще полчаса назад вместе с галантным кавалером выпроваживала из комнаты вредную соседку, меж тем вознамерилась выпроводить и кавалера. Очаровательно пунцовая Маргита не без успеха подталкивала баронета к выходу.
"И ты, чтобы получить эту рыбу, должен быть хитер и терпелив. Ты должен дать понять рыбе, что она свободна. А сам..."
- Ну всего хорошего, - жарко прошептала гишпалейка, вытеснив Григо уже на порог. - Увидимся.
"Увидимся. Когда?!" - в душе ужаснулся Одуванчик. Завтра он уедет. А когда по истечении месяца, отведенного на практику, вернется, может не застать в Дайсе Марги. Закончившая обучение предсказательница уедет домой. Или же она, со своей красотой и деньгами, вполне может выйти за кого-нибудь. За другого. "Я же чуть не опоздал!" - вновь ужаснулся Григо.
- Ну иди же, - убеждала девушка. - Нери наверняка наябедничает и сюда понабежит народ.
- Да, Марги, уже ухожу, - торопливо согласился влюбленный. - Только кое-что скажу. Ты ведь знаешь, завтра я с мессиром Корнелиусом еду на практику?
Гишпалейка кивнула, вид у нее был как у ребенка, который одновременно ест сладкую конфету, слушает страшную сказку и боится до конца сказки не дотерпеть.
- Ну так вот, Марги, - уже войдя в роль, печально продолжал Григо. - Меня снимают с экзамена, все вокруг говорят, будто я счастливчик. А на самом деле, Марги...
- Что? - прошептала, не выдержав затянувшейся паузы, девушка.
Дондельон прищелкнул полюбившимися ему иностранными каблуками и закончил просто-таки в душераздирающем ключе:
- А на самом деле, милая, я могу не вернуться живым. Что ты думаешь, разве просто так меня сняли с экзамена? И вот, представь, как я буду чувствовать себя в последнюю минуту - всегда по тебе с ума сходивший, но не познавший твоей любви. Даже никогда не видевший твоей дивной груди!
Маргита хлюпнула носом от глубоких чувств. Это был хороший знак. Одуванчик воспрянул духом и телом.
- Ну же, Маргита, любовь моя, решайся! Жизнь коротка, надо жить сегодняшним днем! Потому что и я, и ты, мы оба можем не увидеть завтрашнего восхода. А ведь мы молоды и так любим друг друга...
Внезапно Одуванчика сдавило в мощных объятиях.
- Замолчи! - всхлипнула гишпалейка. - Сам же знаешь, я не могу тебя так просто отпустить на смерть! - И черноокая красавица резко рванула ворот платья. Тончайшее и безумно дорогое кружево затрещало и порвалось. - Вот! Теперь ты не умрешь, не видев моей груди!
И Грегориус Дондельон де Фло коротал ночь на мраморной скамеечке перед главным зданием Школы. И перед тем, как забыться сладким сном влюбленного, долго думал о своей Маргите. Да, она оказалась истинной гишпалейкой. Страстной, необузданной, непредсказуемой. И пускай этой ночью у них ничего не было, это обязательно случится. Потому что Маргита будет его ждать, он ей не безразличен, он ей дорог...
Григо воскресил перед глазами то, что он успел разглядеть за те краткие мгновения, покуда милою ручкой его не выкинуло в коридор девичьих покоев (где за ним долго и к счастью безуспешно гонялась уборщица, пытаясь покарать при помощи метлы и совка) и наконец заснул.
Солнышко встало, птички за окном распевали, что жизнь прекрасна, что ей должны радоваться все живые существа. Даже студиозусы, только чуток попозже, как сдадут выпускное испытание.
Григо пару часов промялся возле своей комнаты, затем решил - такт тактом, однако же и честь надо знать. Все равно через час начинают принимать магический этикет и через час же Одуванчику надо быть готовым выезжать.
Дондельон по мере возможности неслышно скользнул внутрь. И тут же пробормотал, покраснев:
- Прости, Нинно. Но мне надо собрать вещи.
- Прощаю, - широко улыбнулся молодой Карра.
Нинно, удобно устроившийся средь мятых простыней, как две капли воды был похож на сокровенную девичью мечту - смуглый, стройный, не на шутку симпатичный и испорченный. Поза тоже была классическая - одна рука за голову, другая - на груди очередной девицы, все, что надо, прикрыто краешком одеяла, но и оставшегося на виду хватит, скажем, для инфаркта парочки благородных отцов.
Григо взялся собирать вещи. Взялся довольно ретиво, поскольку обстановка в комнате, мягко говоря, смущала. Впрочем, видимо, одного только Одуванчика смущала.
- Нинно, милый, спроси меня что-нибудь?
За звуком поцелуя последовала и реплика друга:
- Ну ладно. Вопрос четырнадцать! Придворное расположение реторт.
Григо раздраженно засунул в сумку ком одежды. Задерживаться, чтоб ее свернуть, очень не хотелось.
- Ни пуха, Нинно, - пробормотал он, уже занося ногу над порогом. - Твой костюм на столе. Чуток помялся, ничего не поделать.
От вчерашней эйфории у Одуванчика осталась, пожалуй, только ломота в спине от неудобной скамейки да еще, наверно, насморк. Все-таки он опять сглупил, и большая, красивая, желанная рыба обвела его вокруг того, чего там у нее вместо пальца.
- Ладно, пока. Мне еще пожелать ни пуха Маргите.
- ... а ритуальная вилка всегда лежит справа от круглой реторты, равно как и малый ритуальный нож... ой, к черту, Григо, спасибо, что не забыл... а папоротниковый сахар должен храниться в солонке с нарисованным черепом...
- Маргита?! - нетактично поразился баронет Дондельон. Прелестная гишпалейка незамедлительно побагровела вместе с ушами. И поспешно ринулась под одеяло.
- Мерзавец ты, - безо всякого выражения сообщил Григо бывшему другу. Воздушные замки из надежд опять рухнули и теперь их осколки бодро поскрипывали под ненавистными гишпалейскими каблуками.
- Просто порадуйся за человека, - посоветовал Орниндо Карра. - Кстати, в другое время я бы потребовал от тебя сатисфакции за то, что глазел на мою невесту, но... - и Нинно расплылся в такой знакомой улыбке, - без штанов это слегка затруднительно.
"Григо
Нино мне сказал мы тибя слихка шакировали паэтаму ты бал такой грусный просто я падумала вчира ты прав жизнь адна и ана кароткая. Паэтаму я ришила што нечиго медлить и мичтать а нада делать што хочишь. И я наверна далжна сказать тибе спасиба патаму што мая мичта стала явью и я буду его женой. От всей души
твая Маргита.
P.S. Прасти но я наверна апять наделала кучу ашибок. Мой письминный дайсийский ище слишкам плох".
"Одуваныч,
мне сложно писать это письмо. Я вообще не люблю писать, а еще больше не люблю чувствовать себя подлецом. Поэтому не буду оправдываться, просто скажу: я все еще твой друг, даже если ты и против.
Нинно."
День опять был бессовестно солнечным. И все шло своим чередом, лучи били в глаза, мухи кусали, конь поводил ушами, а в придорожной траве бодро стрекотало какое-то пожелавшее остаться неизвестным насекомое.
Одуванчик засунул оба письма откуда взял - в кармашек хорошей, крепкой кожаной сумки, где ныне лежала его одежда. И чуть было не вывалился из седла от этого движения - все же наездником молодой баронет был более чем неважным. Надо срочно наверстывать...
Впереди без особой спешки трусил гнедой мессира директора. "Григо Дондельон, соберись! Может быть, тебе и в этот раз крупно повезло, только ты об этом еще не знаешь!" Любимец фортуны задумчиво прихлопнул очередную мошку, посягнувшую на ухо будущего барона, и улыбнулся слабой улыбкой философа на безрыбье.