Пока зеленоглазый патологоанатом расправлял слипшиеся от пота крылья, в зале заседания внезапно потух свет, и фигуры сидящих за столом судей в перламутровых мантиях ушли в тень. Тогда внимание присяжных, а их было пятеро: трое с одним крылом и двое совершенно бескрылых, переключилось на маленькую светящуюся лодочку, скользившую по поверхности ручья, вмерзшего в стены зала. Подняться вверх хрупкой лодочке никак не удавалось, она все время сползала вниз. Желание обойти гравитацию по вертикали тоже не увенчалось успехом, и бедная лодочка снова оказалась на полу. Присяжные криво усмехнулись и покрутили усы.
Один из присяжных (бескрылый) подошел к окну и отдернул тяжелую штору. В зал заседания заглянула перламутровая ночь с лакированными ногтями. Повеяло ночной сыростью и прохладой. Судьи поежились от прогрызающего насквозь холода, но ничего не сказали. Рассеянный лунный свет внес недостающую нотку мистики в происходящее.
Итак, уважаемые судьи, - начал кружившийся над опрокинутой лодочкой патологоанатом, - перед вами тело очередной души со всеми признаками разложения. Двадцать пятая степень.
Аккуратно спеленатая куколка, выпавшая из лодочки, казалась мертва.
- Вскрытие показало, что смерть наступила в результате механического повреждения сонной артерии, следовательно, мы имеем дело с насильственной смертью, а значит, тело не было подготовлено к переходу в наш мир. Прошу внести это в протокол. И дальше, по факту.
- Жалкие остатки неразвитой сердечной мышцы говорят о полном отсутствии чувства милосердия и сострадания к своему ближнему. После одной из совместных трапез с этой недоразвитой особью, никто из приглашенных гостей не выжил. Вся, предложенная им еда, была отравлена.
- Ужас,- зажужжали присяжные.
Небрежным жестом, как профессиональный фокусник, патологоанатом вытащил из-за пазухи засаленную колоду карт, и постыдные фрагменты жизни усопшего, преимущественно пики, посыпались на стол присяжных.
Одного из присяжных тут же стошнило прямо на короля пик.
- Но, но, - возмутился король пик,- обойдемся без небесной блевотины. Он приподнял стоявшего на четвереньках валета с крылышками, и...
- Уберите от меня эту гадость, - взмолился однокрылый присяжный.
- Вывести присяжных из зала,- возвестила судья.
Пока полусонная стража в перламутровых доспехах с кисточками добиралась до присяжных, троица однокрылых уже катапультировались в открытую форточку. Дрейфующее возле здания суда зеленоглазое такси любезно распахнуло перед ними свои двери.
- Никакой выдержки, - возмутилась судья, - сколько можно посылать нам стажеров.
Тем временем, двое других присяжных, собрали, наконец, разбежавшиеся по столу карты в колоду, и туго перевязав их серебряной нитью, пришили к делу.
- Содержимое желудка и пищеварительного тракта, - невозмутимо продолжал патологоанатом, - "Муха Цокотуха", " Повелитель мух", "Золотая муха". Все.
- Вполне достойное содержимое,- умилилась судья, - и как это сочетается с атрофией сердечной мышцы?
- Я только констатирую факт, делать выводы не в моей компетенции,- чуть слышно произнес порхающий над мигающей куколкой патологоанатом.
- Наверное, батарейки сели,- заметил второй судья, внимательно посмотрев на агонизирующую куколку.
- А, батарейки, - повторил патологоанатом, - замена батареек не предусмотрена. Одно тело - одна батарейка. Одна батарейка - одно тело. Видимо, попались с просроченным сроком годности.
Трепанация черепа, - продолжил осипшим голосом перламутровый оратор, отлетев подальше от распростертого на полу тела души и распахнутых форточек...
- Сквозняк.
- Ничего не слышу,- сказала судья, - говорите громче.
В зале воцарилось гробовое молчание.
И вдруг, белая фарфоровая муха, стоявшая на столе, рядом с главным судьей - мухой Це-це, как-то странно накренилась на бок, и неожиданным порывом ветра была сброшена на пол.
- Вдребезги. Наше правосудие разбито вдребезги,- истерично закричала муха Це-це, и, схватившись за сердце дрожащей лапкой, упала в обморок.
Где-то далеко в поднебесной зловеще щелкнул выключатель. В зал заседания вошел великан Вася. В правой руке у него была туго скрученная в трубочку газета. Мухи зажужжали и бросились врассыпную...
Вася осторожно поднял с пола странный предмет, похожий на гусеницу, а ведь чуть не растоптал ее, гоняясь за мухами. Он поднес ее дрожащее тельце к свету, и увидел, как у него на глазах кокон лопнул, и с пухлой ладошки Васи взмыла вверх перламутровая бабочка.