Смоленцев-Соболь Николай Николаевич : другие произведения.

Капитан Вика Крестовский

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.66*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Около года назад мне в руки попала объемная папка с рукописями. Автор - Иван Аристархович Бабкин. Рассказы его в основном о гражданской войне, на которой он был в чине штабс-капитана. Моя работа была переписать эти воспоминания, слегка подредактировать, а теперь дать людям почитать. Прошу на ваш суд, господа читатели: "РАССКАЗЫ ШТАБС-КАПИТАНА БАБКИНА"
  КАПИТАН ВИКА КРЕСТОВСКИЙ
  
  Вика Крестовский был в нашем батальоне с самого начала. Еще батальона не было, а он уже был в нем. Как он сам рассказывал:
  "После ранения послали долечиваться в Минеральные Воды. По пути сделал остановку в Новочеркасске. Навестил давнишнюю знакомую. Не виделись мы с нею пять лет. То, понимаете ли, господа, ее замужество, то война, то революция. Наконец, встретились. Водил ее в лучшие рестораны, посещали вместе синематограф, ходили на французскую борьбу. Помните, может, чемпион Кузя Сарафанов против турка Абу Али Саламина? Выступали они тогда в цирке-шапито... Так вот, как раз после сеанса борьбы, на бульваре сталкиваюсь с генералом Д. Он в каком-то штатском пальтишке, бородка пострижена, пенсне на носу. Ни дать ни взять учитель симбирской гимназии, но никак не боевой генерал. Меня сразу узнал, обнял: "Вика, ты тоже с нами? Рад, очень рад..." А я, господа, ни сном, ни духом. На всякий случай отвечаю: "Так точно, Ваше Превосходительство. Всегда с вами!" Два дня спустя - на плече знакомая тяжесть. Русская трехлинейка. И двадцать патронов в придачу. И наш подполковник меня спрашивает: "Что, Вика, создадим батальон из одних офицеров, раз больше никого нет?" А я удивляюсь: "Разве мы его уже не создали?.."
  Воевал капитан Крестовский изящно. Из молодых офицеров собрал взвод конной разведки. С этим взводом устраивал самые невозможные набеги. Возьмет десяток охотников - и в расположение красных. То самые главные планы и директивы у них выкрадет. То комиссаришку картавого притаранит. То переоденется таким же красным, и прямо в штаб к Буденному. Дескать, есть у меня секретный пакет до "товарища" Буденного. Пакетом был, разумеется, револьвер. Только случайность спасла тогда бывшего вахмистра старой Русской Армии. Разрядил свой "пакет" капитан Крестовский в замначальника политотдела - у того тоже были пышные усы.
  Уходил от красной погони тоже изящно, словно играючи. Загодя увел коня того же Буденного, чистопородного араба. Потом летел по степи и, обернувшись, сбивал красных кавалеристов из красного же карабина. При этом еще и крыл их отборнейшим матом.
  Говорят, Буденный объявил своим головорезам:
  "Кто вернет мне жеребца, тому двухмесячный отпуск и графиню в наложницы. Кто принесет голову этого белобандита - орден "красного знамени", полгода отпуска с полным аттестатом, двенадцать наложниц графских и княжеских кровей..."
  То ли не ценился тот орден, то ли красных командиров не тянуло на графинь и княгинь, но только в следующий раз капитан Крестовский со своими охотниками добыл армейскую кассу в штабе Буденного. А в ней миллионы советских рублей, сотни миллионов "керенок" и денег Петлюры, а также пятьсот золотых червонцев царской чеканки. Чего меньше, то намного дороже!
  Был известен капитан Крестовский двумя особенностями. Во-первых, умел пить так, как, наверное, даже дивизионный выпивоха ротмистр Дондурчук не мог. Причем это не было беспробудным пьянством или запоями. Это было спокойное и деловитое потребление водки, самогона или вина. В количествах равных наличию. Редко да метко.
  А во-вторых, выпив столько водки, сколько и в ротмистра Дондурчука не вошло бы, наш Вика преображался. Нет, внешне он оставался тем же: сухощавый, подтянутый, опрятно одетый, сапоги начищены до жара - деньщик у него был расторопный малый. Только после литра или двух водки лицо у Вики бледнело. И всегда появлялось у него желание... пострелять.
  Сколько раз так было! Атакуем мы, допустим, село или хутор, или железно-дорожную станцию. Красные - сила! Полки полного состава, кавбригады собраны и усилены бронедивизионами, бронепоездами. Пулеметы повсюду, пушки, снарядов - немеряно. Мы - внезапностью и натиском. Они - тысячами людей, свинцом, железом, порохом, пироксилином.
  Капитан Крестовский со своими охотниками в безопасном месте сидит и бражничает. Глушат самогонку или хлебное вино, как его называли. Наши роты кровью истекают. Разведку - не тронь! Они свое сделали, должны теперь отдохнуть...
  Только посреди этого, с позволения сказать, банкета вдруг капитан спрашивает:
  -А что, господа офицеры, не пострелять ли нам?
  Охотники его характер знают. Ты своему командиру не перечь. Зацукает - убежишь из батальона, будешь шлендать по чужим теплушкам. Сразу же кто на-конь, кто по подводам. И на передовую, в первые линии. Никогда не забуду: пушки красных по нам так и хлобыщут, пулеметы заливаются, ружейный огонь плотен - головы не поднять. А тут как ниоткуда орава пьяных разведчиков, Вика Крестовский с бутылью самогона впереди:
  -Иван Аристархович, мы к тебе в гости!
  Я, бывало, сгоряча накричу:
  -Какие гости? Да ты пьян, Виктор Георгиевич!
  Он встанет передо мной, как напоказ для красных, поверх бруствера, и отвечает:
  -А я про что? Мы с задания вернулись, нам бы поспать да отдохнуть. Куда там? Эта сволочь долбит и долбит. Глянь-ко, Иван Аристархович, опять на шрапнель перешли. Никак меня хотят зацепить... Дай-ка, я их поуспокою...
  И не дожидаясь моего разрешения, к бойнице в окопе, или к ближайшему кусту, или, там, к перевернутой телеге. А дальше - это надо поэмы писать. Красная пушка с открытой позиции бьет, версты за две будет. Недолет, перелет. Следующий - ждите на разговенье, отказа не предвидится!
  Капитан Крестовский карабином своим поводит, сам пьян в стельку, и что он там в прорезь прицела может увидеть, за две версты-то, это еще вопрос. Ба-бах! Через две-три секунды опять туда же: ба-бах! И еще два раза таким же образом.
  И вдруг пушка замолкает.
  Крестовский у меня бинокль просит:
  -Позволь, Ваня, в твои германские гляделки посмотреть...
  Ощупает Цейссом вражеские позиции. Потом мне докладывает:
  -Наводящего снял, подающего снял, заряжающего тоже снял. Командир их, в красных штанах, за щиток спрятался. Этого я сейчас брать не буду. Что-то в глаз попало. Соринка, что ли?
  Мы в атаку. Добираемся до артиллерийской позиции. И впрямь: стоит пушка, рядом лежат три красных армейца. У всех трех во лбу по дырке.
  В другой раз красные пулеметы такали, такали. Вот же сволочи попались. Позиции выбрали - около бывшего кирпичного завода. И постоянно меняли свое местоположение. То в окне первого этажа, то сбоку, в норе, из-под вяза. То из кустов. Уже потери у нас человек десять-двенадцать. И это до атаки!
  У капитана Крестовского в этот день, 8 сентября, училищный праздник. До войны еще, до Великой, кончал он Симбирское кадетское училище. Разумеется, в разведке попойка. Неожиданно выныривает Вика прямо рядом с нашим передовым постом. Мне унтер-офицер Репейников потом докладывал: "Был он, значит, выпимши, и очень крепко!"
  Крепко? Не то слово. Он на Репейникова дыхнул, тот от угара чуть с ног не скувыркнулся. А Крестовский встал на колено, карабин к щеке. Репейникову говорит: "Поддержи-ка меня, братец, а то что-то горизонт качается!" Унтер своими лапищами обнял капитана. Выстрел - один пулемет замолк. Второй выстрел - второй угомонился. Я свой Цейсс к глазам. Так и есть. Возле одного пулемета только второй номер что-то копошится. Возле другого уже санитар.
  Мы диву давались. Как можно так стрелять, когда ты назюзюкался до того, что тебя с боков поддерживают? До того меня однажды любопытство разобрало, что я стал расспрашивать его:
  -Вика, но как тебе удается это? До цели две версты, ты пьян...
  -Не пьян, а скажем так, пригубил слегка, - поправляет он меня.
  -Но красный наводчик пулю прямо в лоб получает.
  Вика плечами пожимает. Трудно сказать, говорит, я того артиллериста и не видел, понимаешь, какое дело, Иван Аристархович, я его угадывал...
  Что значит "угадывал"? Как это - "угадывал"? На таком расстоянии угадывай - не угадывай, не из пушки же лупишь, не картечную гранату посылаешь - всего девять граммов свинца.
  -Не знаю, как тебе объяснить, Иван Аристархович, - гнет свое Вика. - Может, чутьем, может, Божиим провидением. А может, зефиры легкоструйные, как говорил наш словесник в корпусе, пульки те поправляют.
  И подмигивает мне.
  А потом был триумф капитана Крестовского. Это генерал Кутепов даже в эмиграции, во Франции, вспоминал.
   Насели под К-ском на наш батальон красные. Подполковник Волховской последние резервы собрал и бросил в бой. Даже кашевары и те взяли винтовки. Не говоря уж о вестовых, санитарах, конюхах и прочих обозных.
  Разведчиков послали на стык второй и третьей роты. Заняли они позиции не очень удобные, там косогор был, большой луг с выгоревшей травой, и в версте - кусты густые. Тянутся полосой к нашему расположению. Но бой - не ярмарка, что тебе дали, то и берешь, выбора нет.
  Отбили мы три атаки. Матросов в их черных и серых бушлатах положили до сотни. Сами потеряли немало - для наших-то рядов. Ждем четвертую атаку. Тут ко мне деньщик капитана - где ползком, где ничком, где на карачках.
  -Ваш-бродь, значитца, господин капитан просят... - помялся, потом набравшись духом, выпалил, - водочки прислать.
  -Что ты мелешь?
  -Да так вот уж, ваш-бродь... Сказал, мотри, без водки не возвращайся.
  -Да он что, с ума тренькнулся?
  -Дак, значитца, говорят, день Ангела у них. Свою-то водочку всю попили... не достало...
  А тут на наших позициях подполковник Волховской, как нарочно. Со своей любимой третьей ротой решил драться. Испытующе смотрит на деньщика, на меня. Что случилось, Иван Аристархович, спрашивает. Я ему докладываю: так, мол, и так, а только дозвольте, Василий Сергеевич, полбочонка водки, штабной запас, послать разведчикам, у капитана Крестовского сегодня день Ангела. И потом, полагаю, что без водки не идет у него бой. А с водочкой...
  Василий Сергеевич усом дернул:
  -Чудаки вы, право, господа... Но посылайте, коли для пользы дела.
  Прапорщик Зикреев, из черемисов, вызвался бочонок доставить капитану. Вместе с деньщиком обмотали его холстиной да вожжами. Уползли. Тут и красные артподготовку начали. Пушки у лесочка, верстах в трех от нас, выкатили. И пошла такая катавасия, ой-ей-ей, держите ваши плечики. Пушки беглым, - то фугасами, то картечью, - так и садят. Мы по окопам разбежались, в ячейки головы прячем. Тут не до геройства. Это в начале Великой нагеройствовались, в полный рост на пулеметы ходили, лучших сынов Отечества потеряли. Теперь другое знание пришло.
  А красные совсем обнаглели. Пулеметы вперед выдвинули. Стрелки их к нашим позициям вплотную подбираются. Используют складки на местности. Тут в ложбинке концентрируются. Там в осинничке собираются. Хотя сил у них уже больше, чем нужно, но ждут чего-то. Через четверть часа становится ясно, чего. По большаку пылят в нашу сторону два бронеавтомобиля.
  Подполковник ручку телефона крутит. Нет ответа. Может, перебило где-то провод. Он тогда своего адъютанта зовет:
  -Скачите, подпоручик, к штабс-капитану Соловьеву. Пусть он срочно выдвинет вторую батарею на правый фланг. Цель - подавить броневики!
  -Слушаюсь! - отвечает подпоручик и исчезает.
  А Василий Сергеевич - мне:
  -У нашего бомбардира всего четыре снаряда на шесть пушек.
  Я молчу. Сам все знаю. Не только на все шесть пушек четыре снаряда, но и пулеметы практически пусты и бесполезны. У "Льюиса" боезапас на три минуты боя. "Максим" - пять неполных лент. За "Максимом" Саша Волховской, сын нашего командира. У стрелков патроны пока есть, но что такое пятнадцать-двадцать патронов, когда собирается такая силища? Да к тому же сообщают из рот о потерях: в первой - восемь человек, во второй - шесть, в третьей - штабс-капитан Лихонос докладывает, один убит, четверо ранено шрапнелью и ружейным огнем.
  Бронеавтомобили добрались до своих. Получили указания от людей в кожаных куртках и в кожаных фурагах. Опять двинулись. Один свернул влево, к тальнику, где собралось до батальона. Другой пошел прямо на нас. Красные, воодушевленные появлением броневиков, поднялись четырьмя цепями. Две передние - матросы. За ними - стрелки, веером разбегаются. Как на маневрах. Сразу видно, опытные командиры у них, царского производства.
  -Что ж, господа, - говорит подполковник Волховской, - с Богом!
  Мы к бойницам. Ротные отдают приказания. Взводные повторяют их. Все готовы дорого отдать жизни. И не отдавать своей чести! Защелкали винтовочные выстрелы. Затакал "Льюис" слева, во второй роте. Заработал наш "Максим" справа. Матросики попадали в пыль. Бронеавтомобили выкатились перед ними. Заработали своими пулеметами. Саша Волховской жарит по правому. Офицеры стараются из винтовок в смотровые щели попасть. Только не выпадает им счастливый номер. То один, то другой скатывается на дно окопа. Потому что у красных ружейно-пулеметный огонь гуще нашего раз в десять. Да опять их пушки ударили. Засыпали пулями и картечью наши позиции. Потом пушки на фугасы перешли. Крушат наши окопы и укрепления. Нет у красных ни в чем нужды.
  Опять поднялись матросские цепи. Между нами и ними уже семьсот шагов. Шестьсот... Юнкера горячатся, торопятся с выстрелами. Офицеры, те поспокойнее. Прицелится - выстрелит. Посмотрит, попал ли. Если нет, то опять целится туда же.
  Слава Богу, и с нашей стороны раздались пушечные выстрелы. Это штабс-капитан Соловьев выкатил два орудия. Первый разрыв саженях в десяти от броневика, нашей основной опасности. Нескольких матросов разметал. Второй разрыв - прямо перед бронеавтомобилем. Тот остановился, пустил голубую струю газов и быстро покатил задним ходом.
  Матросы залегли и стали откатываться назад. Без бронеавтомобиля оказались слабы на передок.
  Подполковник Волховской в свою Цейссовскую трубу смотрит влево от нас.
  Я перевел бинокль туда же.
  А там положение вроде бы хуже нашего. "Льюис" умолк. То ли расчет выбит, то ли просто кончились патроны. Вторая рота дерется из последних сил. Первая начинает отходить. Видим мы, как перебегают фигурки назад. Там холм, и позиции заранее подготовлены. Так и было по плану подполковника: завернуть фронт обороны вокруг холма. И там уже держаться. Но второй роте тяжко приходится - бронеавтомобиль ползет на ее позиции. Те силы красных, до батальона, что в кустах укрывались, развернулись боевым порядком. Пошли цепями.
  -Поняли, что фланг наш прикрыт. Холма им не взять, - сказал подполковник. - Решили в лоб идти.
  И у меня, и у него один вопрос: удержатся ли? Полковнику Ждановскому были отданы все кашевары, возницы и коноводы. Офицеров осталось всего три десятка. Если их рассекут красные, то третья рота в опасности, а первая и вовсе в безвыходном положении. Холм будет окружен и сравнен с землей пушечным огнем.
  Но тут мы видим странную картину. Из окопов, что ближе к нам, но немного впереди, выкарабкивается офицер. Постоял на бруствере, пошатываясь. Потом пошел навстречу атакующим цепям и бронеавтомобилю.
  -Крестовский! - крикнул тут, узнав, Василий Сергеевич. - Черт бы его побрал! Что он удумал? Сдается, что ли?
  Бронеавтомобиль левую башню с пулеметом разворачивает в его сторону. Дает очередь. Пули ложатся перед офицером. Сейчас красный пулеметчик будет докручивать прицел.
  Крестовский в это время встает на колено. И падает.
  -Ранен? Убит?
  Это Василий Сергеевич, не отнимая трубы от глаза.
  С башни броневика пущена вторая очередь. Она проходит над упавшим капитаном. Мы видим пыльные фонтанчики за ним. Неужели?..
  Но Вика поднимается. Отряхивает руки о штаны. Поднимает карабин. Осматривает его. И тут до меня доходит, что он пьян. Не просто "выпимши", как говорит его унтер Репейников, а пьян в усмерть. И если б он не упал по причине крайней нестойкости на ногах, пулеметная очередь прошила бы его.
  Пока я думаю об этом, капитан Крестовский все-таки успешно встает на колено. И застывает. Бронеавтомобиль сворачивает и ползет прямо на него. Его левая башня опять изрыгает огонь и свинец. Пули ложатся справа от капитана. Вика стреляет. Пулемет левой башни как-то дергается и обрывает свои трели.
  -Попал! - возбужденно говорит штабс-капитан Лихонос.
  Бронеавтомобиль продолжает двигаться. Заработал пулемет второй, правой башни. Крестовский передернул затвор карабина. Опять приложился, застыл каменным изваянием. Это было непостижимо. Блиндированный мотор, плюющийся свинцом, и фигурка ничем не защищенного офицера. Очередь проходит выше. Ложится позади Крестовского, взбив фонтанчики пыли.
  Вторая очередь шьет словно бы сквозь него. Мы видим в наши Цейссы, что пули должны смести Вику. Но они каким-то чудом не задевают его. Теперь он стреляет. Второй пулемет задирает свое рыло кверху.
  -Опять попал! - не верит своим глазам Лихонос.
  Бронеавтомбиль набирает скорость. Расстояние между ним и капитаном Крестовским быстро сокращается. Сто шагов, шестьдесят, сорок... План шоффера прост - сбить офицера своим бронированным телом, раздавить его колесами.
  Вика словно не видит и не понимает опасности. Он опять застывает. Тридцать шагов. Двадцать...
  Выстрел!
  Броневик заюлил, свернул влево, потом вправо, потерял управление и на всем ходу врезался в кустарник.
  Только теперь я заметил, что бой остановился. И красные замерли, как вкопанные. И наши перестали стрелять. Все наблюдали за поединком чудовища, обшитого броневыми листами, и беззащитного человека.
  Еще не осела пыль, поднятая броневиком, как подполковник Волховской отдает приказ:
  -Третья рота! В атаку!
  Лихонос подхватил:
  -Повзводно, цепью, расстояние два штыка!
  Слева, точно угадав наши намерения, полковник Ждановский поднимает свою вторую роту. Все происходит, как во сне. Охотники капитана Крестовского уже облепили бронеавтомобиль, выкатывают его из кустов, лезут в дверцу, выкидывают трупы на землю, сами крутят башни, переводят прицелы на красных.
  Не проходит и минуты, как броневик пускает густую синию струю и начинает двигаться в обратном направлении, на красных. Его пулеметы оживают. Теперь матросикам дают понюхать того же кулака, да с перчиком.
  Саша Волховской поддерживает их огонь с фланга. Его "Максим" отсекает бегущих, подавляет пулеметное гнездо под расщепленной старой ивой.
  Красные в растерянности.
  А тут еще наш бомбардир Соловьев выпускает два оставшихся снаряда. Один из них ложится прямо в гуще матросов. Другой снаряд разрывается недалеко от второго броне-чудовища. Это значит, что у нас есть артиллерия. У нас есть бронеавтомобили. У нас огромное количество патронов. Наши пулеметы косят противника... А вот и сами мы!
  -Офицеры! Вперед! Штык на руку! Ма-арш!
  Первый бронеавтомобиль, захваченный охотниками Крестовского, рычит мотором и прет напролом, пулеметы его поливают красных. С холма первая рота вниз сбегает, гонит матросов. Мы ревем: "Ур-ра!" Побежали матросики, побежали красные армейцы. И оставшийся бронеавтомобиль их развернулся и давай деру.
  В том бою разгромили мы красный полк и матросский батальон. Общим счетом до полутора тысяч человек. В плен взяли более двухсот. К бронеавтомобилю впридачу одну шестидюймовую гаубицу да зарядный ящик при ней, взяли пять пулеметов, более трехсот винтовок, огромное количество патронов, обозные повозки, а в обозе - ящики с халвой, мешки с сухофруктами, короба с конфектами, четыре подводы с мясными консервами и две бочки водки.
  После боя подподковник Волховский зовет меня с адьютантом и еще двух офицеров с собой. Мы едем в расположение охотников Крестовского. Они сидят в самых непринужденных позах на дворе разрушенного хутора. Кто-то уже спит, прямо на земле, раскидав ноги. Кто-то пытается подняться и предупредить: "Господа оф-фис-се..." Язык у охотника заплетается. Вика Крестовский, опираясь на плечи другого, встает. Похоже, что у него даже кони пьяны. Во всяком случае, коноводы прячутся при нашем приближении, а лошади начинают радостно ржать.
  Но командир батальона будто не замечает всего этого.
  -Виктор Георгиевич!
  У подполковника голос от переживаний срывается.
  Вика делает два шага по направлению к нам. Его лицо серо от порохового дыма и выпитого. Глаза красны. Он пытается сохранять выправку, но это тяжело.
  -П-п-прошу вас, Вас-с-силий С-с-сергеич! Сегодня мой день Ангела... За мое здоровье! А?
  И подает подполковнику Волховскому фляжку.
  И подполковник, для которого самая большая норма была маленькая рюмочка за офицерским обедом, берет фляжку.
  -С днем Ангела тебя, Виктор Георгиевич!
  Он приникает к горлышку и пьет большими, вкусными глотками.
  
  (1927, Белград, 1956, Нью-Йорк)
Оценка: 4.66*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"