Аннотация: Конец большевицко-воровской банде в Ижевском в августе 1918 г.
Н.Н.Смоленцев-Соболь
ИЖЕВСКОЕ ВОССТАНИЕ
(Продолжение)
ПРОТИВОСТОЯНИЕ
Итак, Ижевский совет был разогнан, его активнейшие депутаты были арестованы либо бежали. Еще за неделю до того, 25 июля 1918г., милиция в Ижевском (И.Рогалев) потребовала прописки и регистрации ВСЕХ ЛИЦ, проживающих на квартирах. Разумеется, Иван Рогалев не сам дошел до идеи тотального контроля - военные комиссары Второй советской армии, что "побитыми собаками покидали Ижевск", и чекисты из губернского центра дали ему строгие и четкие указания.
С упорством, свойственной только их режиму, тут же пошли по домам и квартирам. Шли вооруженные чекисты и милиционеры. Опрашивали соседей, допрашивали владельцев жилья. Если находили "беспачпортного", забирали в кутузку, в арестный дом у речки Карлутки.
Ижевцы ответили молчанием и глухим ропотом. Любые регистрации при большевиках, как известно, не предвещали ничего хорошего. Им нужно было знать: кто и где? А за что, они придумывали быстро.
Хронология событий не оставляет никаких сомнений о замыслах большевиков.
Так, 2 августа 1918 На территории Вятской губернии объявлено военное положение, вся власть в руки губернского чрезвычайного революционного штаба.
В эти же дни, а то и раньше, идет подобная узурпация власти ревштабами и ревкомами в уездных городах губернии: в Сарапуле, в Глазове, Нолинске, Уржуме, Малмыже. Ревкомы стали появляться в больших селах и заштатных городках, как грибы после дождя. Например, в Кукарке чрезвычайный ревштаб был образован еще 22 июля 1918 г.
Что представляли из себя эти ревштабы? Это были, как правило, двое-трое особо уполномоченных большевиков или максималистов. Уполномачивала их на карательные действия верховная власть из Москвы - ЦИК (Свердлов), ЧК (Дзержинский), Реввоенсовет (Троцкий).
Но что же заставляло деревни и села, города и многотысячные заводские поселки подчиняться им?
Ответ мы находим в мемуарах самих "делателей революции".
Чтобы призывы ревштабов доходили до населения лучше, военными комиссарами и командованием советских армий были созданы так называемые "боевые организации народного вооружения" (БОНВ).
Это не были собственно говоря продотряды, не были войсковые подразделения регулярной армии, это не были даже обычные отряды особого назначения. Это были особые карательные отряды, состоявшие в основном из нерусских: из латышей, эстонцев, китайцев, бывших пленных мадьяр, австрийцев, немцев, из малых народностей России: башкир, татар и проч. мусульман.
Возглавляли такие БОНВ по преимуществу уголовники, садисты, лица психически ненормальные, уже зарекомендовавшие себя в предыдущей криминальной активности.
Карательная деятельность БОНВ направлялась через армейские реввоенсоветы. Нередко приказы шли прямиком из ЦИКа (Свердлов, Ленин, Троцкий) - командирам отдельных крупных карательных соединений по так назывемым "секреткам", то есть секретным инструкциям и предписаниям, которые нередко включали все, вплоть до дислокации карательного отряда и подетального предписания карательных действий.
Так, на юг от Ижеского, гуляла крупная, в 150 штыков, с тремя пулеметами и трехдюймовой пушкой, банда А.Чеверева. Ее поддерживал штаб 2-ой советской армии (командарм Блохин, а затем Шорин). На счету этой банды десятки сожженных и разоренных сел и деревень, сотни казненных люднй, от местного священничества и вернувшихся домой фронтовиков-офицеров до сельских торговцев, мелких чиновников, местной интеллигенции, да и просто рабочих и крестьян. Как похвалялся сам Чеверев, "чтобы другим не повадно было!"
Как и "Чертова дюжина" Г.Сокольникова (он же Бриллиант) при главаре И.Журавлеве, о которой было упомянуто во предыдущей главе, "бонв" А.Чеверева находилась в прямой связи с членами реввоенсовета Гусевым-Драбкиным, Мрачковским, Штернбергом, координировала свои действия с начальниками продотрядов в Вятской губернии А.Шлихтером и Г.Зусмановичем, а "секретки" получала прямо от Ленина.
Состояла эта банда по преимуществу из лиц нерусского происхождения, ударную часть ее составляли мусульмане. (Об уголовнике и убийце Чевереве, а также о его работе палача на службе у комиссаров будет рассказано отдельно).
Подобный же отряд действовал под начальством С.Боброва у Сюгинского завода, что на расстоянии однодневного перехода от Ижевского, и в тех же местах - мусульманская рота Ф.Мельникова. На востоке от Ижевска, возле г.Воткинска это был отряд кокаиниста и озверелого деграданта Ю.Аплока. На севере, под Глазовым, это были каратели С.Барышникова, известного своими публичными казнями русских священников и фронтовиков.
Еще более прославился своими зверствами "коммунистический отряд Жидялиса", вырезавший летом 1918 г. деревни в Быковской волости, Глазовского уезда, беспощадно расправлявшийся с крестьянами в Нолинском уезде. Опубликована, например, телеграмма, посланная Чрезвычайным штабом из губернского центра Вятки самому Жидялису: "Нолиск не в состоянии оказать отпора за неимением реальной силы. Немедленно шлите отряд с пулеметами и гранатами... Примите срочные меры к подавлению беспорядков. Сопротивляющихся расстреливайте на месте".
Таким образом, разгон большевиками Советов был поддержан террором многочисленных карателей.
Методы карательных отрядов не укладывались в сознание. Вырезанные деревни, соженные до тла починки, поселки, массовые казни, вплоть до средневековых вроде публичного четвертования, а часто расстрелы даже своих, тех же продотрядовцев, "за недостаточную бдительность и верность революции" достигали цели: Вятская, Казанская, Уфимская губернии были повержены в шок.
Но шоку оказались не подвластны Ижевцы, народ привыкший к металлу, к оружию, к трудовой дисциплине.
За разгоном Ижевского совета последовали столкновения 5 августа 1918 г. на Базарной площади с последующим арестом участников - им грозила смерть. По городу поползли зловещие слухи: ревком будет казнить людей вне зависимости, виновны ли они, или безвинны. Безвинных в Ижевском, по мнению большевицкой верхушки, не было. Ижевцы стали готовить отпор. Доносчики дали в ревштаб С.Холмогорову, В.Жечеву, И.Пастухову и А.Бабушкину сведения о планах "Союза фронтовиков", который ушел в подполье.
О том, что чекистско-большевицкая банда была осведомлена о планах "Союза фронтовиков", они позже сами и писали. Но более явственно обнаруживает это их реакция. Большевики объявили о поголовной мобилизации 6 августа 1918 года. Мобилизация поначалу охватывала 19(!!!) возрастов, другими словами, призывали мужчин в возрасте от 21 до 40 лет, а на самом деле брали молодежь с 18-19 лет. Отправка на фронт против так называемых "белочехов" мужского населения имела цель обескровить Ижевский завод.
Тем же вечером 6-го августа чекистские налеты были совершены на дома членов "Союза фронтовиков". Одиннадцать членов "Союза" были арестованы.
Чем были вызваны эти аресты? Неожиданным демаршем Ижевцев. Фронтовики во главе с фельфебелем С.Солдатовым решили... поддержать большевиков и всем составом "Союза" прийти на мобилизационный пункт. Три тысячи фронтовиков, повидавших войну, имеющих опыт боев и сражений, предлагали себя к услугам рев-воен-большевицкой власти.
Большевики тут же сняли 15 возрастов, оставив самые молодые. Оказывается, не так уж и нужны был опытные солдаты, унтера и офицеры - нужна была молодежь. Так вымогатели и бандиты во все времена брали заложников. На этот раз заложниками должны были стать дети и младшие братья фронтовиков. Ижевцы-фронтовики сразу поняли, что их планы известны большевикам.
6-го августа они пришли к военному отделу на Красную площадь перед Михайловским собором, в Нагорную часть. Стали требовать, чтобы их записали в советскую армию, а молодежь не трогали бы. Как передает уже упоминавшийся Н.Сапожников, "председатель Союза фронтовиков фельдфебель Солдатов заявил ревкому, что союз не даст ни одного своего члена, родившегося в 1898-1899 гг. в Красную армию..."
(Сапожников тут несколько обмишулился, называя 19-20-летних ребят "членами" Союза, так как в царскую армию призыв производился только по достижении 21-летнего возраста и к 1918 году последний призыв в старую армию охватывал только часть 1896 года, но никак не родившихся двумя-тремя годами позже. Другими словами, Ижевцы выступили против того, чтобы их детей забирали на бойню).
Однако одним из условий фронтовики поставили: формирование, выдача обмундирования и оружия должны состояться здесь же, в Ижевском. Тут же приводили факты, когда безоружных красноармейцев бросали на фронт, о последствиях этого даже не нужно было догадываться - информированность Ижевцев всегда ставила в тупик большевиков. Зато с винтовками, с патронами, с пулеметами и огнезапасом для них, обмундированные, они соглашались двинуться на Сарапул, где размещались штабы 2-ой армии, ее полков и дивизий.
На это большевики ответили, что будут рассматривать этот "революционный почин" Ижевцев. И что вагоны их ждут, пока идет это рассмотрение. А потому пусть они грузятся и на ст.Агрыз получат вооружение и обмундирование. Чего опять не учла большевицкая верхушка, это осведомленности фронтовиков: они знали, что на станции Агрыз размещен отряд карателей.
Не трудно представить ответ Ижевцев. Они больше не молчали, они жестко и твердо потребовали: либо вооружение в самом Ижевском, либо никакой мобилизации. Сказав свое последнее слово, фронтовики выстроились колонной и прямо по Набережной прошагали к мосту, а затем в Заречную часть, к основному корпусу Завода.
Эти действия фронтовиков не на шутку всполошили большевиков. Марширующие по брусчатке отряды, пусть пока не вооруженных, но готовых к противодействию Ижевцев были признаком организованности и дисциплины. Ревштаб во главе с Холмогоровым принял решение об арестах. Тем же вечером чекисты с милиционерами совершили налеты и обыски в штаб-квартирах Союза фронтовиков и Союза Георгиевских кавалеров, тут же пошли по домам и произвели аресты тех, кто им попался.
В ночь с 6-го на 7-ое августа, в три часа утра, Ижевцы были разбужены ревом Заводского гудка - поистинне могучим, слышимым в тихую погоду за 40 верст от города! - это большевики призывали их на митинг.
Само отношение власти к рабочим: в 3 утра реветь гудком на весь город, несомненно имело цель морально подорвать Ижевцев. Дескать, мы можем сделать, что угодно. Вытащить вас в 3 часа утра из теплых постелей, собрать на митинг, прокричать там то, что мы хотим, про контр-революцию.
Об этом и орали большевики на митинге в три утра: что Казань взята силами белых и чехов, что революция в опасности, что нужно всем тотчас записываться в Красную армию и отправляться на защиту революции.
В ответ неслось: "Ишь ты, какой умнай! Али со вчерашнего не проспался?"
Язвительные замечания становились все крепче. Тем более, что фронтовики принесли известия об арестах, учиненных несколько часов назад. Ижевцы заволновались не на шутку.
Как вспоминают коммунисты несколько лет спустя, уже там, на митинге, были заявки большевиков, что с фронтовиками нужно говорить пулеметами. Именно на этом настаивал прибывший из-под Казани В.Матвеев, который с Артуром Сицинским и П.Лихвинцевым объявил себя "военным комиссаром", обладающим всей полнотой власти. Все они входили в так называемый "ревштаб".
Более умеренные большевики (из местных) предлагали подождать подходы карательных частей Второй советской армии, а также вызова таких частей от Третьей советской армии. Сил на массовые репрессии у большевиков не было - они вызывали подкрепления. Об этом стало известно не только Союзу фронтовиков - перехваченные телефонограммы и телеграфные сообщения о готовящейся "варфоломеевской ночи" в Ижевском передавались по мастерским, из квартала в квартал, с улицы на улицу, из дома в дом. Рассказывают, что старый рабочий взял слово: "Варфоломеюшек зовете? А если мы всех их перережем, кого звать будете?"
Было ясно, что страха Ижевцы перед большевиками не ведали.
Там же, на митинге, фронтовики взяли инициативу в свои руки. Как оказалось, ночью далеко не всех, и далеко не тех, кого нужно, перехватали чекисты. Фронтовики, депутаты Ижевского совета, уважаемые мастера потребовали выпустить на свободу их товарищей, расформировать милицейские и охранные отряды из интернационалистов, вместо них фронтовики уже собрали отряд в 600 чел., а самое главное, требовали восстановить законную выборную власть - советскую! - в Ижевском.
Все эти предложения вызывали громкое одобрение Ижевцев. Большевики пытались и здесь вести агитацию. Однако как только такой выбирался на помост, многотысячная рабочая масса начинала громко орать: "Долой его!", "Пшел отсюда!"
То, что удавалось большевикам на заводах Петрограда, Москвы, Харькова, Орла, Рязани, Нижнего Новгорода, Иванова, Вятки, не получилось в Ижевском. Разложение и моральное подавление рабочих не прошли. Напротив, Ижевцы были мобилизованы этим последним издевательством и ответили теперь уже откровенным и громким неприятием.
Для большевиков еще было не поздно понять, что происходит. А поняв, бежать куда глаза глядят. Потому что если на смену долгому молчанию приходит рев толпы: "Долой!", то это значит, накипело. И следом за "Долой!" последуют действия. Старик-рабочий громко высказал, какие: перережем варфоломеюшек!
Но у большевиков было гипертрофированно развито чувство мессианизма - не без влияния тех, кто прибыл с Лениным в пломбированных вагонах! Они были заворожены собственными лозунгами: мы несем свет миру, будущее за нами, за коммунизмом! - и это делало их в самом деле глухарями в брачный период.
Впрочем, они предприняли некоторые меры, чтобы погасить возмущение или по крайней мере, обезоружить Ижевцев. Пока шел митинг, из Ижевского по Гольянскому шоссе выбрался крупный обоз - на десятках телег большевик Г.Ожигов, по решению ревштаба, вывозил 10 тысяч винтовок и сотни тысяч патронов.
Однако цель митинга - переломить ситуацию в свою сторону большевиками не была достигнута. Ижевцам надоело выслушивать весь этот бред. Они прошли мимо столов с писарями - по домам.
Открытое противостояние и размежевание сил в Ижевском состоялось.
Весь день 7 августа большевики, засевшие в военном отделе на Михайловской площади, запрашивали Сарапул и Вятские Поляны, а также Глазов и губернский центр о посылке карателей. В то же время устанавливали пулеметы на ключевых позициях. Весь этот день фронтовики готовились к решающему выступлению: обходили своих, проверяли наличие вооружения, готовность к боевым действиям.
Они быстро выяснили, что большая часть готовой продукции - винтовки - вывезены из Ижевского. Однако это их не останавливало - в каждой семье было и гладкоствольное, и нарезное оружие. Кроме того, в поверочной мастерской, на складах, по сведениям заводчан, хранилось еще от 2 до 7 тысяч стволов. Охрану составляли... мадьяры и австрийцы.
В то же время все перехваченные депеши большевиков и чекистов сразу становились достоянием гласности. Ижевцы уже знали, что тысячные отряды коммунистов и максималистов направляются к Заводу. Частично, из тех самых, что ушли из Ижевского на "борьбу с белочехами" за пять дней до того. Не далеко же они ушли! Приказ им - расправиться с Ижевцами по законам военного времени. Этот приказ тоже был перехвачен по железнодорожному телеграфу и сообщен Ижевцам. Промедление было подобно самой смерти.
На следующий день, 8-го августа, фронтовики тем же самым могучим паровым Заводским гудком призвали Ижевцев на митинг. Большевики выслали конный патруль милиционеров разогнать рабочих. Рабочие сбили милиционеров, и по свидетельству большевика Сапожникова, двух из них растерзали. Дмитриев и Куликов этот инцидент описывают более обтекаемо: "организаторы мятежа спровоцировали столкновение участников митинга с конными милиционерами у заводской проходной".
Никто из совпарт-агитпроповских исследователей не сообщает, что нужно было конным милиционерам на митинге и как они собирались на своих лошадях проехать через проходную. Думается, что тут произошло наложение событий: 5 августа конные милиционеры разгоняли торговцев и покупателей на Базарной площади. Это событие описано выше.
К ОРУЖИЮ!
В это же утро 8-го августа 1918 года собственно был объявлен не митинг. Знаменитый Заводской гудок звал рабочих к оружию. Фронтовики уже были распределены по ротам, взводам и отделениям. Многие пришли вооруженными: с домашней выделки браунингами, с трофейными парабеллюмами и вальтерами, а то и с карабинами собственной сборки.
О том, что происходило дальше, советские источники предпочитают сочинять сказки. Потому что самое начало восстания - это классика! Нет сомнений, что позже оно тщательно изучалось целыми поколениями чекистов и гебистов, в их НИИ, "академиях", "высших школах" и проч. Но подробного отчета или анализа вы не найдете нигде, так как по этому классическому образцу свержения власти комиссаров и чекистов можно до сих пор устраивать ликвидацию ИХ тоталитарной власти. В отдельно взятом городе, в области, во всей стране.
Ижевские мемуаристы восполняют этот пробел.
Итак, в центре восстания ушедшая в подполье организация военных. Аресты 6-7 августа не достигли главной цели - обезглавить ведущую силу, Союз фронтовиков. Почему чекистам не удалось это сделать? Потому что руководство Союза фронтовиков не было строго иерархической структурой. Ижевцы-фронтовики применили так называемое "бесформенное" или "аморфное" руководство.
Председатель Союза был в чине фельдфебеля (старшины роты). Это уже говорит о том, что С.Солдатов, при всех его прекрасных качествах трибуна, не был главным действующим лицом. Не от него исходила главная инициатива и приказы. Он был одним из нескольких, которые собирались на своих нелегальных посиделках и намечали, что надо делать дальше.
В мемуарах Д.Федичкина есть указание на то, что организатором восстания был капитан Цыганов. Действительно в самом начале капитан Цыганов играл серьезную роль. Однако и он не был инициатором и вождем - сразу после успешного подавления и изгнания большевиков он откажется встать во главе всей Народной Армии.
Не был главным руководителем и капитан Федичкин. Он станет главнокомандующим Ижевцев позже. Не были во главе восстания ни полковники Власов и Сорочинский, старшие по рангу, но как такового боевого опыта не имевшие, ни прапорщик Ермаков, один из самых решительных офицеров.
Штабс-капитаны Журавлев, Перевалов и Терентьев, поручики Зебзиев, Куракин - имена, которые в званиях "полковников" прогремят и станут известны всем позже. Они были в центре восстания, но никто из них не был "вождем".
Сама психология Ижевцев подсказала им совершенно правильную организацию - офицеры, унтера, военные чиновники объединились не иерархически, а функционально: за каждым был свой участок, своя мастерская, свои люди.
Члены Союза фронтовиков были в каждой из 29 мастерских (цеха) Завода. Ижевцы, прошедшие фронт, вернулись к станкам, стали снова рабочими. Но они оставались военными, и их отцы, братья, дядья, шурьяки, кумовья, крестные и крестники, друзья и знакомые смотрели на них, как на людей опытных. Именно они становились приводным ремнем восстания: передача решений подпольного "аморфного" руководства рабочим массам шла через них.
Мастерские-цеха были разбросаны по всему Ижевскому. Таким образом, возникла естественным путем "сеть" - узлами групп фронтовиков в трудовых артелях, через родственные связи, плелась она, охватывая город. Арестами 6-7 августа чекисты прорвали эту сеть в нескольких местах. Но уничтожить совсем не смогли.
Высокий образовательный и политический уровень Ижевцев позволял им быстро разбираться в сложных вопросах, раскрывать суть той или иной большевицко-максималистской провокации, ставил их на два-три порядка выше "исполкома" и "ревштаба".
Хорошая информированность Ижевцев лишала большевиков последнего козыря - все планы ревкомов, чекистов и карателей становились известны. Этому способствовала насыщенность Вятской и Казанской губерний телефонно-телеграфными линиями. Наличие офицеров-фронтовиков, опытных унтер-офицеров и солдат, прошедших школу старой Русской Армии, дало Ижевцам запас решительности и стойкости.
Варвары разрушают цивилизации, это конечно, замечено верно. Однако только при условии, что цивилизации прежде сгнивают сами в себе, приходят в упадок и разложение.
Ижевцев образца 1918 года никак нельзя было назвать "цивилизацией периода упадка". Это был культурно-экономический анклав на пике своего саморазвития. Экономически процветающие, общественно развитые, в военном отношении подготовленные и хорошо вооруженные, с опытом армейской жизни и боевых действий, имеющие социальную базу и сумевшие сорганизоваться, Ижевцы резко отличались, таким образом, и от подпольных офицерских организаций в Ярославле, в Казани, в Москве, и от Добровольческой армии на Юге России.
Также замечено, что варвары, натолкнувшись на подобные цивилизации, ломают себе шею.
(В самом начале 1990-х, практически ничего не зная об Ижевском восстании, мы, горожане среднего по размерам (124 тысячи чел.) города, в самом центре так называемого "красного пояса" РСФСР применили принцип "аморфного" руководства при создании антикоммунистического движения.
Против нас были силы: 9 тысяч членов городской организации КПСС, их горком - 40 обожравшихся партфункционеров, связанных с обкомом, с агитпропом, имеющих на своем вооружении: городскую газету, городское радио, партийно-общественный актив, средства связи и транспорта, типографию и безразмерные денежно-материальные средства.
Коммунисты опирались на вооруженную силу: городская милиция - более 400 человек (офицеры, рядовой и сержантский состав), расквартированный в городе полк - 1,500 вооруженных профессионалов, кустовой отдел КГБ - 8 человек, все офицеры, оплетшие системой сексотов наш город, линейный отдел железнодорожной милиции - 120 офицеров и рядовых с сержантами, охрана и администрация городской тюрьмы - количество неизвестно, прокуратура города (прокуроры, зам. и пом.прокуроров, следователи и проч.) - более 50 человек.
Организационно члены КПСС доминировали в системе городских школ, нескольких техникумов, профтехучилищ, двух вузов, трех НИИ, городского здравохранения, на железной дороге, на заводах и фабриках (только директорский корпус, все члены КПСС - более 160 человек), причем некоторые заводы были оборонного значения, некоторые фабрики относились к МВД; на предприятиях автотранспорта, связи, почты сидели закоренелые коммунисты...
Против этой силищи нас было всего 7 человек плюс еще 5 - из родственников, итого 12 человек "аморфного" руководства. Нас поддержали активно примерно 60 горожан, которые, как и все мы, были связаны родственными, межклановыми связями. И это все! Правда, примерно 90 процентов всех городских антикоммунистов имели высшее и высше-техническое образование. Очевидно, поэтому мы выиграли все выборы, как на местном, так и на всероссийском уровне, начиная с 1990 года до 1993 года, практически размазав пенкой во всю стенку и 9 тысяч коммунистов, и их горком, и их агитпроп, и перетянув на свою сторону весь милицейский корпус, а заодно нейтрализовав офицеров полка.
Это происходило во многих городах и областях РФ в начале 1990-х. Исключительно предательство Б.Ельцина и его клевретов (Чубайс, Гайдар, Шахрай, Федоров, Шохин, Авен, Ясин и проч.), проведение "прихватизации" в угоду красным директорам и гебе-мафиозным структурам, восстановление КП-гебешного режима подорвала попытку народовластия в РФ уже в 1992 году, а к середине 1990-х полностью подавила ростки реального народовластия в стране).
Однако вернемся к Ижевску 8 августа 1918 года.
Итак, с утра Ижевцы-фронтовики сами призвали рабочих Заводским паровым гудком на митинги. Фронтовики и их сторонники пошли по домам, объявляя о выступлении. Рабочие отозвались, прихватывая стволы и туески с едой, крынки с квасом и молоком. Улицы и переулки Ижевского заполнились рабочим людом.
Это не было одно многотысячное сборище. По всему городу проходят антибольшевицкие митинги: по мастерским оружейного завода, в Заречной части, в Нагорной части. На каждом митинге ораторы из фронтовиков, а по сути, свои же Ижевцы-рабочие, зачитывают перехваченные телеграммы от ревкома и "штаба": "...просим выслать отряд матросов для подавления контрреволюционных сил...", "С нетерпением ожидаем полки красной армии и особого назначения... С.Холмогоров".
Слухи о "варфоломеевской ночи" таким образом получали доказательства. Гневом наполнились сердца рабочих. Кричали: "Значит, правда? Значит, жечь нас и вешать, как мужиков по деревням?"
Разбросанность и многочисленность очагов восстания также из классического наследия. Соберись Ижевцы только в одном месте, чекисты и большевики окружили бы их пулеметами и устроили бы "ликвидацию". До тридцати мест сборов рабочих и фронтовиков полностью дезорганизовали противника. Ревком пытался рассылать патрули милиционеров и чекистов. Однако что могут сделать пять-семь оболтусов, когда вываливает против них рабочая масса в пятьсот-семьсот человек?
Большевицкие патрули оказались разоружены. Кому для острастки в морду въехали, у австрийцев, что стояли на посту, винтовки отняли, дали хорошего пинка под зад: а ну, пошли к чертовой бабушке, немчура! Навалились на поверочную мастерскую, сбили замки, обнаружили до двух тысяч винтовок. Тут же организовали выдачу винтовок и патронов согласно штатных списков - вот где именно фельдфебельские навыки и умения строевых офицеров и унтеров пригодились.
Хотя патронов было немного, на винтовку по пять-семь штук, офицеры Цыганов, Ермаков, Власов, Зебзиев, Федичкин, Куракин быстро вооружили свои роты и взводы. Отряды сразу же стали занимать позиции, согласно плана.
К полудню большевики попытались заблокировать Заречную часть, оставив за собой Нагорную с красноармейскими бараками, пороховым складом и военным отделом. Выставили заставы, усилив их пулеметами. Однако там же, в Нагорной части, оставались и семьи Ижевцев.
Кое-где между противостоящими силами начались переговоры: Ижевцы предлагали коммунистам мотать удочки, пока не поздно - за свои дома и семьи рабочие были готовы разорвать в клочки любого. Большевики и чекисты стращали карами. Потом прозвучали первые выстрелы. Красные пулеметчики начали обстрел Заречной части и Завода, имея в своем распоряжении более высокую Нагорную часть.
Ижевцы, как фронтовики, так и рабочие, ответили очень профессиональным огнем, выбивая пулеметчиков и милиционеров. Дальше в ход пошли уже военно-тактические знания и навыки: придерживая красных по Набережной, фронтовики совершают маневр, отдельным подразделением перебираются на ту сторону по Длинному мосту, собирают дополнительные силы и ближе к вечеру 8 августа атакуют укрепленные позиции красных. Перестрелка перекидывается на улицы и переулки Нагорной части.
Красные беспорядочно отстреливаются и, чтобы не быть отрезанными, оставляют здание Офицерского собрания, где ранее размещался Ижевский совет, и "генеральский дом", в котором творили свои грязные дела ЧК во главе с А.Бабушкиным. Сам Бабушкин с отрядом чекистов, не дожидаясь развязки, уже наладился бежать из города.
Другие большевики с их наемными "интернационалистами" отбегали по Нагорной части, все выше, к Михайловскому собору, возле которого расположен арсенал, пороховой склад и военный отдел. Собственно, песенка их была спета. Они поняли это и в массовом порядке стали бросать винтовки и наганы. А прямо к Красной (Михайловской) площади уже шли по улицам и переулкам тысячи вооруженных рабочих. Ко взрослым присоединились гимназисты и ученики Оружейной школы.
Как такового, штурма зданий Ижевского совета, милиции, военотдела и порохового погреба не было. Большевики, включая братьев Пастуховых, И.Рогалева, Ф.Фокина, членов "исполкома" Матвеева, Кокоулина, Ильина и Хмуровича, разбегаются. Пытается отстреливаться С.Холмогоров, но разъяренные рабочие сминают его и забивают насмерть. По словам мемуариста, участника событий, один из рабочих затем впихнул трупу огрызок огурца в рот со словами: "Жри теперь, собака!"
Этот факт осторожно обходят записные совпарт-агитпроповцы. А он как раз говорит о многом. Именно бывший заводской письмоводитель Холмогоров пытался задавить Ижевцев голодом и нуждой. Молодой да рьяный, это он был инициатором урезки огородов и покосов. Он был послушным исполнителем "национализации" частных предприятий, введения налогообложения, установления государственной монополии на продажу продуктов питания.
Особый гнев вызвал факт, что когда обыскали труп "борца за справедливость" Холмогорова, то нашли у него в карманах... 38 тысяч рублей.
Воров на Руси всегда били! В напутственной фразе безымянного Ижевца, воткнувшего недоеденный огурец в пасть врага, - вся суть антагонизма между Россией и большевицкой властью. Комиссары задались целью превратить в огромный конц-лагерь некогда богатую, сытую, щедрую страну.
КОНЕЦ ВОРОВСКОЙ БАНДЫ
Можно сказать, что потери Ижевцев были минимальные, несколько раненых. В основном, большевики сосредоточились на краже заводской казны и бегстве, а не на сопротивлении.
Ижевцы же, после подавления последних очагов, принялись вылавливать большевиков и чекистов из окрестных лесов, сел и деревень. Так как они были гораздо лучше знакомы с местностью, чем заезжие орелики от РПК(б), то все стежки-дорожки, обходные пути и проселки были перекрыты в считанные часы.
Результаты не заставили себя ждать. Очень быстро в пригородном лесу попали в засаду Ф.Фокин, И.Рогалев и М.Пастухов. Первый сразу нашел смерть, второго захватили, третий убежал. Но количество денег, вытряхнутых из большевиков, изумило Ижевцев: от нескольких десятков тысяч до нескольких миллионов рублей.
Оказалось, И.Пастухов выкрал из сейфа заводского казначейства 27 миллионов рублей и раздал их своим сторонникам: большевикам - 13 миллионов, максималистам - 5 миллионов. Стали ловить большевиков и максов. Когда находили у них в подкладках, в кошелках, в карманах и за пазухой суммы в несколько десятков или сотен тысяч рублей, то задавали риторический вопрос: "Ты заработал эти деньги?" Таких тут же пристреливали на месте.
Позже один из военных руководителей восстания и главнокомандующий Народной Армией Д.И.Федичкин лаконично опишет этот момент: "рабочие поднялись с оружием в руках и 12 часов ловили и расстреливали большевиков в Ижевске".
Главный ижевский чекист А.Бабушкин, как было сказано, заблаговременно ушел со своими палачами из Ижевска. Добрались до станции Барашки, там перепились, как им это было свойственно, и повалились дрыхнуть. Перед этим они решили связаться со станцией Гольяны (она же и пристань на Каме) по телеграфу, чтобы вызвать подкрепления - на пристани должны были быть каратели и вооружение, те самые 10 тысяч винтовок и патроны, что вывез Ожигов.
По версии советских агитпроповских историков, они ошибочно попали со своим запросом в Ижевск. Надо же было так набузгаться самогона, чтобы телеграфной связью попасть к своим противникам! Впрочем, весьма верояно, что это телеграфист на ст.Барашки продублировал запрос чекистов в Ижевск.
Ижевцы под командой капитана Д.Федичкина тут же погрузились на железнодорожные платформы и кинулись вдогонку чекистам. Видать, так ужрались спиртным "бойцы революции", что не услышали даже, когда паровоз с платформами прогрохотал по станции. В результате короткого боя почти все они были перебиты, но самому Бабушкину с дюжиной головорезов удалось вырваться и убежать в лес к северу от с.Завьялова.
Был отловлен также Иван Пастухов, вернувшийся в Ижевск. Он успел к этому времени, по материалам следствия, увезти и закопать в лесу большую сумму денег. Место "клада" он указать не мог.
Уже в наше время продолжаются споры, какую роль сыграл И.Пастухов, захватив Заводскую казну. Разумеется, советские партпропагандисты утверждают, что исключительно забота о родной партии и советской власти комиссаров была лейт-мотивом кражи. Сама кража, таким образом, становится делом "спасения казны" для трудового народа.
Коммунистические же архивные материалы проливают иной свет на характер действий большевиков:
"Председатель Ижевского Совета Рабочих Депутатов Пастухов, во время вступления белогвардейцев в Ижевский завод, взял в местном казначействе 12 миллионов рублей и увез их с собой. Впоследствии Пастухов был арестован белыми, НО ДЕНЕГ ПРИ НЕМ НЕ НАШЛИ. Предполагалось, что деньги зарыты им землю, но, где именно, неизвестно. При отступлении из Ижевского завода, вместе с Пастуховым были члены исполкома Кокоулин, Ильин и Хмурович, которые бежали в Вятку. В Вятке у Кокоулина и Ильина было замечено на руках много денег в новеньких купюрах. Финансовая коллегия требовала принять меры к задержанию проворовавшихся руководителей. Одновременно сообщалось, что сведения по этому делу может дать член Ижевского исполкома Матвеев, который находится в Вятке и живет в номере гостиницы 'Эрмитаж'..."
Из текста можно понять, что добравшиеся до Вятки большевики Кокоулин и Ильин стали широко праздновать свое спасение. Хмурович оказался хитрее: либо сдал деньги, либо так спрятал, что не показал даже самым близким товарищам по партии. Зато Матвеев, очевидно бывший в той же группе, что и Пастухов, а потому знавший о дележке, готов был теперь заложить своих подельников.
Остановим внимание читателя на этой фразе из советского источника: "Финансовая коллегия требовала принять меры к задержанию проворовавшихся руководителей..." Подмечено очень точно: руководители Ижевского большевистского исполкома - воры!
Внимательное прочтение иных документов той поры обнаруживает "маленькие хитрости" И.Пастухова. Так, неизвестно зачем вернувшись в Ижевский и будучи арестован, он стал показывать на следствии, что деньги он передал С.Холмогорову, "а как с ними поступил Холмогоров, он не знает" - бесстрастно свидетельствует газета "Ижевский Защитник" от 23 августа 1918 г. Другими словами, выяснив, что С.Холмогорова прикончили и он больше ничего сказать не сможет, лидер большевиков стал валить все на него.
Конечно же, Пастухов лгал. С.Холмогорову была отведена роль крикуна, бузотера и заводилы. Отношение к деньгам, золоту, материальным ценностям у большевицкой верхушки всегда было самое трепетное. По "секреткам" из центра повсеместно предписывалось вывозить деньги, конфискованные драгоценности, иные материальные ценности, продовольствие. За тем и были созданы все эти "БОНВ", ЧеКа, продотдряды.
Пока межеумки вроде Холмогорова, Жечева, Бабушкина поставляли свои кочерыжки под пули, а Пастуховы, Чеверевы, Бобровы и Мельниковы пытались выдать это за "защиту революции", хитрые люди вроде Бриллианта-Сокольникова, Гусева-Драбкина, Зусмановича, Шлихтера, Аронштама, Спундэ, Штернберга гребли капиталы большой лопатой.
Если же в среде межеумков и отщепенцев заводились ловкачи вроде Матвеева Кокоулина, Ильина или Хмуровича, то начинала действовать "финансовая коллегия" или та же ЧК. Как говорили древние, quo licet Jovi, non licet bovi. В более поздней советско-криминальной интерпретанции это выглядело как хороший пинок и заява пахана шестерке: "Твое место у параши!"
Куда затем шли все эти ценности? В наше уже время было опубликовано, что много лет спустя после смерти Якова (Ешуа Мовшовича) Свердлова, председателя ЦИК-а, в его кремлевском сейфе были найдены: "Золотых монет царской чеканки на 108 525 рублей. 705 золотых изделий, многие из которых с драгоценными камнями. Чистые бланки паспортов царского образца, семь заполненных паспортов, в том числе на имя Я.М.Свердлова и его родственников. Кроме того, царских денег на сумму 750 тысяч рублей" (секретная записка начальника ОГПУ Г.Ягоды лично И.Сталину).
Так вот в чем была настоящая цель революции. Хапнуть, что можно, и бежать, если запахнет жареным.
Такой же была их практика и все 90 лет, что они в той стране у власти. Менялись формы понятия "хапнуть". Не менялась сущность. В 1941-ом, при наступлении немцев, сталинская гвардия повсеместно "хапала и бежала", кто за Волгу, кто за Урал, а некоторые аж до Бухары, Ташкента и Пишпека.
И так называемые "партийные деньги", которых якобы так и не нашли в начале 1990-х, вдруг возникший Альфа-Банк, а затем целая финансовая империя Альфа-Групп (заправила там уже упоминавшийся П.Авен) - это тоже "хапнуть и бежать". И "самый богатый человек России" с его долей в Газпроме в несколько миллиардов долларов, премьер-вор В.Черномырдин - это не "хотели как лучше, а получилось, как всегда", а это "хапнуть и убежать!"
Председатель совета безопасности РФ Б.Березовский в конце 1990-х лозунг большевиков осуществил практически: хапнул с Автоваза, что смог, и бежал на Запад. Этим он сильно рассердил вора-гебешника В.Путина. Впрочем, 45 миллионов долларов Путина - это не только "замочим в сортире", но еще и "хапнуть, и еще хапнуть, нахапаться до тошноты".
Ижевцы были совсем другим народом. Они продолжали жить по нравственным законам великой христианской державы. Арестовав И.Пастухова, В.Жечева, а позже А.Бабушкина и других, они провели по возможности полное расследование его деятельности. Инкриминировалась им не только кража заводской казны. Им были представлены обвинения в грабежах, незаконных арестах и репрессиях, а также их собственные телеграммы, призывающие карателей в Ижевский.
Если конкретных карателей-исполнителей Ижевцы расстреливали, захватив с деньгами или с оружием в руках, то большевицкие и максималистские политические деятели должны были ответить за свои деяния именно по суду.
События же в самом Ижевске и вокруг города развивались стремительно и не в пользу арестованных большевиков.
ВЛАСТЬ НАРОДА
Итак 8 августа 1918 года власть комиссаров и чекистов в Ижевском была сметена. Арестованные большевиками Ижевцы были освобождены. Ижевский совет рабочих депутатов, разогнанный было пришлым большевистским элементом, вновь вступил в свои права. Впрочем, гражданская власть скоро поняла, что не время упиваться политическими лозунгами и депутатскими мандатами.
Уже 9 августа, на следующий день, телеграфисты и железнодорожники сообщили в Ижевский, что каратели выдвигаются со станции Агрыз. Именно там дислоцировалась банда Чеверева. Туда ушли за несколько дней до того максималисты в количестве 200 человек, якобы с целью дальнейшей посылки на фронт против восставших чехословаков.
Советские партисторики сообщают об обряде в 180 человек, "коммунистов и максималистов", которые были посланы под Ижевский. В мемуарах участников восстания называется цифра ровно в два раза больше - 360 человек. По получении известия о посылке карателей Д.Федичкин тут же формирует отряд из 300 Ижевцев. Тремя ротными колоннами, быстрым марш-броском фронтовики выдвигаются навстречу эшелону с красными.
Д.И.Федичкин пишет в своих воспоминаниях: "Пройдя по линии железной дороги 5 верст от Ижевска, ижевцы увидели впереди себя едущий им навстречу поезд красных. Они моментально рассыпались в цепь и быстрым движением своих флангов охватили поезд с красными с обеих сторон. Затем залегли в высокой и зеленой траве. Большевики пытались было высаживаться из вагонов, но падали убитыми у дверей вагонов. Ижевцы, не желая напрасно расстреливать их в вагонах, предложили красным сдаться. Красные охотно согласились и сдались ижевцам. Их было 360. Двадцать были молодые ижевцы, по глупости попавшие в ряды красной армии. Теперь они радовались, что попали к себе домой в плен".
Таким образом, первый бой против карателей был выигран почти бескровно для Ижевцев. Это вселило надежду во многих: значит, можно бить красную нечисть!
Более того, вылавливать красноармейцев и интернационалистов по лесам вокруг Ижевска оказалось еще и доходно: почти у каждого находили большие суммы денег и драгоценности. Мемуарист сообщает родившееся тогда мнение: "Это повыгоднее охоты: у каждого красноармейца и большевика груды денег", - смеялись фронтовики..."
От политкомиссаров и командиров сдавшегося отряда Ижевцы стали выяснять подоплеку большевистского владычества. Среди них были максималисты, то есть ультра-левые эсеры, орудовавшие еще весной 1918 года. Они дали верные данные о сотрудничестве большевиков с максами по установлению террора в Ижевском.
Вернувшись в город, отряд Д.Федичкина принял участие в обсуждении дальнейших планов: как вести Оборону? По показаниям пленных, на Ижевский в самом ближнем будущем будет послан еще больший отряд. Телеграфные перехваты и разведка Ижевцев сообщали о настойчивых требованиях губернских большевицких властей показательно покарать Ижевск. Это значило только одно: на этом этапе единственно правильным будет военно-политическое руководство городом и заводом.
"Союз фронтовиков", который подготовил и провел вооруженное выступление Ижевцев, восстановил Ижевский Совет рабочих депутатов в его правах. На партийную принадлежность, за исключением большевиков и максималистов, внимания не обращали. Провели выборы исполкома. Председателем стал член партии РСДРП (меньшевиков) П.Михайлов.
Совет приступил к работе, восстанавливая функции государственной власти в городе. Все закрытые большевиками государственные, общественные и кооперативные организации были открыты. Отменялись запреты на свободную торговлю - и окрестные крестьяне потянулись в город сбыть продукты своего труда и закупить товары, производимые городом. Открыты были магазины, лавки, чайные, рестораны, мучные лабазы и продовольственные склады.
Были объявлены выборы в профсоюзах, в мастерских, в коллегиальное управление заводами. Объявлялись в силе все гражданские свободы: слова, печати, собраний...
Мобилизационные предписания, разумеется, объявлялись недействительными. Молодежь оставалась в городе. Было распоряжение открыть учебные заведения точно в срок: учащиеся гимназий, Школы Оружейного мастерства, ремесленных училищ, земских и приходских школ должны были продолжать образование.
Возобновлялась производственная жизнь в мастерских. Заводы стали наращивать производство: восставшие нуждались в броневых листах, в винтовках, пулеметах, артиллерийских орудиях, в запасных частях.
Другими словами, налаживалась мирная жизнь в Ижевском.
Вместе с тем, Ижевцы уже на третий день после начала восстания, получив подтверждения из Самары, Уфы и Казани, определились: "советы" - форма власти на время, настоящую форму власти в России, как и было уговорено, должно выработать Учредительное Собрание.
Так это описывается в газете "Ижевский защитник" от 23 августа 1918 г.: "До установления прочной связи с Казанью (взятой, как мы помним, войсками полковника В.О.Каппеля 6 августа 1918 г. - Н.С.-С.) исполнительный комитет Ижевского совета рабочих депутатов оставил власть за собой, причем по настоянию Штаба и Исполнительного комитета привлечен к работам член Всероссийского Учредительного собрания о Вятской губернии В.И.Бузанов".
Легко заметить, в чьих руках оказалась власть после свержения большевиков. Это Штаб обороны, созданный "Союзом фронтовиков", а также исполком Совета. Совместно эти два органа власти вводили третий элемент - членов Учредительного собрания.
Из этих лиц был создан Прикамский комитет членов Всероссийского Учредительного собрания (Прикомуч). Прикомуч состоял из трех, а позднее из четырех человек. К привлеченному В.И.Бузанову присоединились Н.И.Евсеев, А.Д.Корякин, затем еще К.С.Шулаков.
По большому счету Прикомуч должен был обеспечивать представительство Ижевцев в Учредительном собрании. На данном этапе этим людям было поручено постоянно держать связь с Самарой, добиваться централизованного политического руководства.
При непосредственном участии Прикомуча был создан юридический отдел Совета. Этот отдел занимался подготовкой правовых оснований, занимался также следственными и судебными делами. Большое участие Прикомуч принял в созднии и работе финансовой комиссии. Опытные чиновники были приглашены работать, чтобы восстановить и упорядочить налоговую систему, распределение денежных и материальных средств по гражданским учреждениям и армейским подразделениям.
Сами члены Прикомуча неоднократно выезжали в войска и участвовали в боевых действиях - тот же Василий Бузанов брал винтовку и становился рядовым роты. Поддержанные с одной стороны всем Ижевским Советом, а с другой Штабом Обороны, они быстро стали набирать политический вес в Ижевском, а затем и по всему Прикамью.
Можно сказать, что заработал переходный орган, призванный в определенных условиях трансформировать "совет" в народом избранный орган управления, в народом учрежденную форму власти.
Ижевский Совет из 250 человек, большая часть которых хотя и очень уважаемые, но немолодые люди, без опыта руководства боевыми частями, тыловыми службами, фронтовой связью, прифронтовыми работами, постепенно передавал главные функции Прикомучу.
В воспоминаниях Д.Федичкина есть одна неточность, с особым рвением подхваченная совпартпропагандистами. Он пишет, что "гражданская власть... перешла было в руки Ижевского Совета рабочих депутатов,... но через два дня Ижевцы воочию убедились, что такой громоздкий, в 250 человек орган власти абсолютно неспособен к быстрым решениям и распоряжениям, которые до крайности необходимы в период восстания. Поэтому гражданская власть на третий день восстания была передана Прикамскому Комитету..."
Этот факт совпартисторики подают как явное доказательство "антисоветского восстания" в Ижевском. На самом же деле Ижевский совет не принимал решения о саморасформировании на 2-3 день после победы восставших. Он действовал до конца октября 1918 года, фактически до последних дней Обороны.
Так, через неделю после начала восстания, 15 августа 1918 г., Ижевский Свет единогласно выносит резолюцию "По вопросу о смертной казни", опубликованную в газете "Ижевский Защитник".
Резолюция эта касалась казалось бы частного случая: Ижевцами был выловлен и арестован П.Лихвинцев. Чужак в Ижевском, сам родом из Калуги, этот ярый большевик был правой рукой С.Холмогорова. Это Лихвинцев создавал бандитскую "красную гвардию" вместе с максималистами зимой-весной 1918 г. Он был комиссаром при помощнике начальника Завода по оружейному отделению. Последняя должность Лихвинцева - городской военком. Это он вместе с В.Жечевым предлагал выставить против рабочих пулеметы - "и пусть помитингуют!"
Чугунолитейная мастерская (в действительности, огромный цех в несколько сот человек) на своем собрании постановили требовать расстрела П.Лихвинцева. Что же Ижевский Совет? В резолюции говорится:
"...принимая во внимание, что российская демократия всегда стояла за отмену смертной казни, а Совет состоит из сынов этой демократии, Ижевский Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов единогласно постановил, что он не может одобрить постановление Чугунолитейной мастерской о расстреле Лихвинцева, о чем и довести до сведения этой мастерской и оповестить об этом всех товарищей рабочих, фронтовиков, крестьян и всех граждан г.Ижевска.
В Ижевске не должно быть и речи о смертной казни и расстрелах, которые применялись царскими сатрапами и большевистскими насильниками народной воли!
Долой смертную казнь!
Ижевский Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов".
Данная резолюция - свидетельство настоящего гуманистического уровня и высокой христианской морали Ижевцев. Даже испытав неслыханные притеснения и насилия, русские люди в Ижевском находили в себе силы следовать христианскому долгу: не убий, не осуди, прости...
Да, пройдет всего несколько недель, и сами они поймут, что с большевиками говорить о милости, добре, прощении не приходится. Они увидят, что "царские сатрапы" - младенцы по сравнению с выродками-интернационалистами. Что царская Охранка - детский сад перед карательными отрядами Бриллианта, Азина, Барышникова, Чеверева, Аплока, Мельникова.
Из лексикона Ижевцев исчезнет слово "товарищ" и войдет определение "краснокожая дрянь". Понятие "российская демократия" будет оттеснено понятием "наша Оборона". И родится 35-тысячная (!!!) Народная Армия, совершенно необычная вооруженная сила для того времени.
Ижевский Совет будет участвовать во всех важнейших событиях лета и осени 1918 года, вплоть до введения 26 августа военного положения в городе, до обращений к горожанам в сентябре и октябре 1918 года.
Он сохранит свои функции практически до последних дней восстания, оставаясь рупором волеизъявления народа. Об этом периоде деятельности Ижевского совета совпартпропагандисты стараются не сообщать ничего. Потому что как раз в эти три месяца Совет стал образцом власти без коммунистов.
Если и есть специальные исследования, то они сделаны исключительно в интересах режима и держатся под спудом. Задача будущих честных историков, которые когда-нибудь получат в свое распоряжение архивные данные по работе Ижевского совета в августе-октябре 1918 года, обнародовать этот опыт.
Несомненно, что под тяжестью испытаний, в период восстания в самом Совете начались брожения и изменения. Появились группировки. Есть свидетельства, что среди депутатов были даже сторонники примирения с большевиками. Снова были проведены перевыборы членов и председателя исполкома. Взамен П.Михайлова месяц спустя станет Астраханцев. Депутаты Совета будут искать все новые формы политического обустройства, постоянно заявляя, что окончательно этот вопрос в стране должно решить Учредительное Собрание.
Прикомуч в это же время будет набирать политическую силу, исключительно за счет поддержки его Штабом Обороны. Ижевский Совет, как представляется, уступал политические позиции Прикомучу. Однако оставлял за собой право быть органом обсуждающим и рекомендующим. Ижевцы, многое понимающие именно так, как это сказано, само слово "совет" рассматривали, как постоянное представительство тех, кто обсуждает проблемы, обдумывает положение, дает советы.
Несомненно также и то, что военно-политическая обстановка в Ижевске и вокруг него требовала новой организации самоуправления. Первый наскок красных банд, 9-го августа 1918 года, был удачно отбит.
Однако это было лишь начало долгой, кровопролитной, трехмесячной Обороны. Город-Завод должен был перестроиться на иной лад. Военные руководители понимали это прекрасно. Роль Ижевского Совета становилась все более консультативной и вспомогательной. Роль Штаба Обороны возрастала с каждым днем.
Кстати сказать, резолюция Ижевского совета по поводу смертной казни вообще и приговора П.Лихвинцеву, в частности, получила широкую огласку. Однако поддержку ей Ижевцы не оказали - и в этом тоже сказался характер города, характер заводчан. Высокие слова сказаны и услышаны, благие намерения поняты, но чувство справедливости у горожан было развито очень сильно.
Тем более, что каратели шли волна за волной и очень скоро Ижевские семьи начнут терять кормильцев, родных, близких, отцов, мужей, братьев, сестер. Плач и причитания по убитым будут слышны то в одном, то в другом доме, а то и в нескольких сразу домах на одной и той же улице. Священники не будут успевать отпевать упокоившихся героев. Ложевая мастерская Завода, частные мастерские по изготовлению сундуков, телег и мебели будут завалены работой - заказы на гробы пойдут нескончаемым потоком. Удивительно ли, что сами депутаты Совета очень скоро будут заняты совсем иными проблемами, а не спасением жизни преступникам?
Совпартпропагандисты позже обвинят Ижевцев, что они скатились до уровня военной диктатуры.
О том, что за "диктатура" родилась в Ижевском и как вооруженный народ сумел отбиваться от многотысячных армий в течение трех месяцев, в следующих главах.