Сегодня Люсьен проснулся в полпятого утра от раздражающего звука. Слишком звонкого, слишком чистого, слишком... все слишком! Он не резал тонкий слух аристократа, не мучил гудящей головной болью. Он практически не был слышен. Но отдаленные ритмичные волны ударов железного молотка о наковальню нещадно давили на нервы. Никогда раньше этот обыденный звук не раздражал его так невыносимо. Старый кузнец Мартин даже говорил, что для молодого хозяина не было лучшей колыбельной, потому что Леруа часто засыпал прямо в кузнице, наблюдая за работой мастера. Но теперь нервы Люка не выдерживали этого звона. А все из-за него, из-за нового кузнеца.
Люсьен раздраженно откинул от себя подушку, не обращая внимания на то, что наволочка с фамильным гербом теперь вытирает деревянный пол. Ни о каком сне больше не могло быть и речи. Поднявшись и наскоро умывшись, он спустился вниз, чтобы хоть позавтракать с удовольствием. Но уже через десять минут серебряная ложечка была отброшена, нежное персиковое варенье не радовало как обычно, а свежезаваренный чай казался безвкусным. Несмотря на то, что Люсьен был жутким соней, иногда ему нравилось завтракать на террасе, когда солнце только поднималось над горизонтом. Но этот гадкий кузнец умудрился одним своим существованием испортить ему не только утро, но и аппетит. Вдохнув свежий утренний воздух, Люк задумался, отчего малейшее упоминание об этом слуге вводит его в состояние ярости.
На следующий день после первой встречи с Кристианом, Леруа уже был в курсе его поведения. Расспросив кухарку и нескольких крестьян, он понял, что его новый кузнец очень и очень загадочная личность. Но при этом все дворовые относились к нему со странным уважением и защищали перед хозяином, рассказывая, какие у него золотые руки и как он прилежен в работе. Люсьена это злило, но крепостные, даже несмотря на неудовольствие лорда, продолжали гнуть свое: немногословен, горд, немного странен, но мастер отличный, да и в помощи никогда не отказывал.
Немногословен, как же! Скорее, гадко-острый на язык. И хотя вечером этого дня, встретившись с Люком, оружейник первым склонил голову и пожелал доброго здоровья милорду, Люсьен не мог не заметить снисходительный наклон головы, словно этот человек привык чувствовать себя выше окружающих. Да и интонации бархатного голоса были отнюдь не доброжелательными, а, скорее, насмешливыми. И это после того, как Люк приказал наказать его за неподобающее поведение! Хотя Конрад не доложил, как именно проучил кузнеца, да только этого явно было недостаточно. Оставалось загадкой, чего добивается крепостной, выказывая пренебрежение хозяину. И Леруа задался целью это выяснить.
Поэтому, пока Крис не отошел далеко, Люсьен довольно грубо окликнул его:
- Эй, парень! Поди сюда немедленно!
Кузнец нехотя обернулся и сдержанно заметил:
- Эй - не мое имя, милорд. Я, кажется, уже говорил вам об этом.
Люсьен мгновенно вспыхнул.
- Да что ты себе позволяешь, ничтожество?! - зашипел он, подходя ближе. Не в его правилах было оскорблять дворовых, но этот кузнец моментально вызывал в нем гнев. - Я буду называть тебя так, как мне захочется, потому что ты - моя вещь! И если ты этого не понимаешь, я научу тебя уважать своего хозяина!
- Весьма забавное занятие для дворянина - разговаривать с вещью, да еще и заставлять ее уважать себя.
И хотя тон кузнеца был подчеркнуто вежлив, глаза его нехорошо вспыхнули при подобном сравнении.
- В твои обязанности не входит обсуждать прихоти господ, бестолочь. Мне нужен новый стилет, и он нужен мне завтра! - Заметив удивленный взгляд Кристиана, Люк с садистским удовольствием продолжил: - Мне все равно, когда ты успеешь! Не будешь ночью спать, меньше по двору будешь бродить без дела - меня это не волнует. Завтра, после полудня, мне должны принести готовое оружие. Можешь идти выполнять...
- Как прикажет... МОЙ лорд, - тихий голос и очередной поклон.
Кристиан ушел к себе, и, спустя пять минут, послышались звонкие удары молота. Самодовольно хмыкнув, Леруа отправился в свой кабинет, удовлетворенный тем, что этот бой он выиграл.
Аристократ встряхнул головой, выныривая из воспоминаний. Он не заметил, как чай остыл, и пить его теперь совсем не хотелось. Солнце уже поднялось до уровня старой башни, и теперь не радовало, а только пыталось ослепить. Завтрак был испорчен безвозвратно. Решив, что прогулка успокоит его, Люсьен спустился в парк. Поеживаясь в тени раскидистых кленов, он дошел до своего любимого места - резной деревянной беседки, настолько густо оплетенной плющом, что она казалось выросшей прямо из земли. Внезапно, прямо перед ним сверкнул яркий блик. В почерневшей от времени деревянной балке, как раз над входом в беседку, торчал изящный стилет, в котором и отразился солнечный луч. Короткий, тонкий клинок с серебряными насечками. Слишком просто, и одновременно так изящно. Люсьен мысленно отвесил себе подзатыльник за то, что стоит здесь добрых две минуты и любуется работой невыносимого задаваки. А ведь позавчера он готов был убить дерзкого оружейника, когда его приказ был исполнен в срок.
Люк держал в руках неожиданно легкий клинок. Черная полированная рукоятка идеально легла в ладонь, и стилет стал словно продолжением руки аристократа. Он постарался скрыть изумленный вздох. Столь качественно выполнить работу мог только тот, кто знал, как обращаться с таким оружием и как незаметно спрятать "тихого убийцу" в складках одежды.
- Откуда ты... Когда ты успел? - аристократ окинул подозрительным взглядом странно молчаливого сегодня оружейника. Хотелось придраться к чему-то, но видимо придется признать, что это работа профессионала, да только явно подготовленная заранее. - И давно он у тебя хранился?
Едва заметная улыбка.
- Нет, мой лорд. Позавчера я был занят подковами Демона, до этого - приводил в порядок сбрую. А на этом клинке ваш фамильный герб, вот здесь, у края рукоятки, - легкий кивок, - увидите, если перевернете. Это оружие - теперь ваша абсолютная собственность.
Почему-то, каждый раз, стоило новому кузнецу отрыть рот, лорда Леруа преследовало чувство, что каждое слово пропитано скрытой многозначительностью и язвительностью. Даже не пытаясь скрыть свое недовольство, Люсьен продолжил настаивать.
- Я не верю, что можно было успеть так быстро! Ты лжешь мне! Вопрос только, зачем?
- Мой лорд, да не вру я вам! И работа моя честная. Конрад показывал вам образцы топоров до этого. Там нет герба. Все, что я сделал в этом поместье до приезда его хозяина - без герба. Но, впрочем, слова крепостного - лишь ветер... - смиренно поклонившись, он признал право господина принять решение. - К тому же, это не лучшая моя работа. Я побоялся, что серьезное оружие будет для вас тяжеловато, - и снова эта едва заметная ухмылка и оценивающий взгляд, словно измеряющий Люсьена, - а потому, облегчил сплав... Этот стилет сможет использовать даже женщина.
Леруа на несколько мгновений застыл от такого хамства. Он не мог поверить, что расслышал правильно. Взяв себя в руки, он хищно прищурился и зашипел:
- Женщина? Ты сделал стилет для меня, как сделал бы для женщины? Да как ты смеешь!
Возмущению Люка не было предела. Невероятное оскорбление, и, что хуже всего, проклятый стилет будет напоминать об этом постоянно. На этот раз кузнец обыграл его, обернув господский приказ глупостью. Вспылив и не думая о последствиях, лорд метнул кинжал в брюнета. И только спустя пару секунд пришло осознание, что таких импульсивных поступков он еще никогда не совершал. А Крис даже не сделал шага в сторону - просто неуловимо уклонился от опасной игрушки, и стилет глубоко вошел в деревянный столб где-то за левым плечом крепостного.
- Милорд только для этого приказал мне изготовить кинжал? - опасно прищуренные глаза, как и в первый день их встречи, но в этот раз в них читается явная угроза. - Чтобы меня же им и прирезать? - Шаг вперед. - Не слишком ли много чести для мужика из народа, быть зарезанным благородным оружием дворянина?
Еще один шаг, теперь он почти прикасается к господину, излучая физически ощутимую волну гнева.
Леруа ни на миг не испугало это движение - он был уверен в своих силах, и слуги никогда не воспринимались им как потенциальная угроза.
- Не тебе решать, что мне делать с оружием, да и с тобой тоже. Одно мое желание - и тебя выпорют или разрежут на мелкие кусочки. Впрочем, ты даже времени этого не стоишь. Ты - ничтожество, которое возомнило о себе бог весть что. И я не позволю таким, как ты, разговаривать со мной подобным образом!
В минуты сильного гнева Люсьен шипел не хуже настоящей кобры и мог испугать любого только силой своих эмоций. Но кузнецу было плевать на угрозы и раздраженный тон блондина, эта последняя фраза о ничтожестве вывела Криса из себя.
- Такому как я?
"Как он посмел? Как посмел этот напыщенный самодур даже произносить это? Ничтожество! Да я сам сейчас невысокого мнения, как о тебе, так и о твоем характере, и твоей "ранимой личности" заодно!".
- Это какому же, мой ЛОРД?
Тон Криса явно давал понять, что сейчас Люсьену лучше молчать, лучше не провоцировать, ничего не говорить, потому что синие глаза почернели от дикой, едва сдерживаемой ярости. Кристиан словно сквозь вату услышал даже не дрогнувший голос лорда, четко выговаривающий каждое слово прямо ему в лицо.
- Крепостной... слуга... подстилка... вещь...
Два последних слова уничтожили остатки здравого смысла, и на аристократа теперь смотрели озверевшие глаза демона. Глаза, подписавшие смертный приговор самоубийце.
- Я. Не. Ваша. Вещь!
Четко и убежденно, как раз за секунду до того, как сильные руки толкнули Леруа к стволу старого дуба, а чужое мужское тело впечатало в грубую кору. Первая же попытка возмущенного ругательства пресеклась поцелуем, словно затыкающим все готовые сорваться с языка гадости, всю хозяйскую спесь. Крис был взбешен. По-настоящему взбешен поведением этого хлыща, и подчинял, доказывал, что тот поступал очень необдуманно, говоря подобное. Говоря что-то, что покусилось на свободу и честь брюнета. Властный нажим, не жесткий, но не дающий возможности уклониться, не давал Люку даже вздохнуть. А сам поцелуй словно обжигал губы своей страстностью, наказывая их за опрометчиво сорвавшиеся слова.
Люсьен стоял, прижимая пальцы к губам. Казалось, что они до сих пор горят от вчерашнего поцелуя. Но он совсем не хотел вспоминать прошлый день, в особенности из-за того, что было потом. Оттолкнув Кристиана, он просто сбежал, как дебютантка, которую первый раз поцеловали, уведя из бальной залы в затемненный альков. И самое ужасное, что он сделал это именно после того, как Крис посмеялся над его внешностью, похожей на женскую. Леруа вздохнул, пытаясь привести мысли в порядок. И вдруг четко осознал одну вещь: за всей этой новой неприязнью, он как-то упустил из вида, что непослушный кузнец занимает недопустимо много места в его мыслях.