Экономический интерес всегда был главным для формирования обществ и для успеха личностей. Но определяющей характеристикой эпохи постмодернистской политики является абсолютное доминирование денег как организационного принципа человеческих и международных отношений. Наступят дни, по-видимому, когда не будет ничего другого.
- Jim Hoagland
Мир материальной механики, который всё ещё господствует над большинством умов и является официальной научной "легендой" средств массовой информации, представляет собой мир нехватки (поскольку материя ограничена, поскольку она имеет ограниченные возможности для того, чтобы удовлетворять наши потребности). Это порождает насилие, говоря нам, что мы каждый сам по себе: "Я могу причинить тебе ущерб не причиняя ущерб большему целому, которое включает меня - и поскольку нам обоим не хватаем, у нас есть причина воевать друг с другом".
- Michael Nagler
В эпической греческой поэме Одиссея, Цирцея предупреждает Одиссея об опасностях, которые лежат впереди в его путешествии домой из Трои:
Прежде всего ты сирен повстречаешь, которые пеньем
40 Всех обольщают людей, какой бы ни встретился с ними.
Кто, по незнанью приблизившись к ним, их голос услышит,
Тот не вернется домой никогда. Ни супруга, ни дети
Не побегут никогда ему с радостным криком навстречу.
Одолеваемый страстью, но используя заботливые предостережения Цирцеи, Одиссей спасается только при помощи канатов, которыми его привязали к кораблю.
Далее греческая мифология сообщает нам, что Орфей позже победил Сирен: не физической силой или обузданием, а более прекрасным и очаровательным пением. Орфей плыл вместе с Ясоном и Аргонавтами во время их путешествия в поисках Золотого Руна. Когда их корабль проходил мимо злополучного острова, Сирены пели свои смертоносные песни. Бут, сын Телегона, попал под их очарование, бросился за борт и пропал. Но прежде чем остальные последовали за ним, Орфей взял свою лиру и начал петь, притом настолько божественно, что привлёк к себе их внимание. Побеждённые этим пением, Сирены утратили свою силу и превратились в камни.
Два соревнующихся пения. Одно зовёт к смерти, одурманивая соблазнительными обещаниями. Другое взывает к жизни. Хотя описаны древние времена, для нашего времени это является аллегорией. Но в нашем случае Сирены - это не странные морские творения, а обычные учреждения из мира денег, в то время как пение Орфея идёт от самой жизни.
Конкурирующие пения, конкурирующие миры
Когда нас зовут с помощью конкурирующих подходов в два очень различные будущие, наше настоящее переживание можно было бы уподобить переживанию научно-фантастического характера, когда нас разрывают между параллельными мирами, управляемые совершенно различными правилами и ценностями. В нашем случае одна из этих реальностей - жизненный мир, состоит из всех вещей, существенных для жизни: воздух, вода, почва, деревья, люди, сообщества, пространства, животные, насекомые, растения, солнечный свет и т.д. Он также включает наши материальные артефакты, такие как инструменты, здания и машины, которые полезны для удовлетворения наших различных потребностей и повышают качество нашей жизни. Живой мир является творением жизненного духа, который оживляет все существа и имеет долговременные императивы для здорового функционирования: баланс, достаток, синергия, восстанавливающая жизнеспособность и сохранение единства частей и целого. Хотя он включает человеческие артефакты, по большей части он превосходит цену, измеряемую ценой или другими финансовыми соображениями и его аппетиты умеряются в соответствии с физическими границами его естественной среды. Необузданный рост, какой демонстрируют раковые клетки и взрывной рост населения, является признаком плохого функционирования. Пение жизни зовёт с посланием любви и красоты, мольбы уважения к ценностям жизни
23
жить полноценно, и участвовать в актуализации его жизненных сил.
Вторая реальность - мир денег, который состоит из денег и учреждений, связанных с деньгами: главным образом корпорации, финансовые учреждения и те аспекты управления, которые имеют дело с регуляцией, планированием и расходованием денег. Этот мир является в чистом виде творением человеческого разума и не имеет смысла за пределами нашего сознания. А ещё он имеет свою собственную логику, ценности и императивы для здорового функционирования. Его учреждения обречены на разрушение, если нет устойчивого роста прибыли, цен на сырьё, производительности, потребления, торговли, инвестиций и освобождения от налогов. Его аппетиты ненасытны и он не признаёт физических ограничений. Всё что существует сегодня, завтра востребовано ещё больше. Всё - даже жизнь - имеет свою цену. Отсутствие роста является признаком стагнации и даже упадка. Его пение зовёт нас обещаниями блаженства, личной силы и материального процветания; в обмен на это мы должны признать деньги в качестве посредника для всех ценностей и посвятить наши жизни их производству.
Два пения зовут нас уважать их ценности и служить их императивам. Однако ценности и императивы одного находятся в абсолютном противоречии с ценностями другого. Эти два пения, по-видимому, вовлечены в смертельную борьбу за душу человечества.
Естественные и институциональные проявления этой борьбы очень реальны. Тем не менее её источники находятся в нас самих - современная версия вечной борьбы между добром и злом, которая была центральной темой человеческого существования со времён наших самых ранних мифов. От пробуждения человеческого сознания мы знали напряжение между призывом к воспитанию наших способностей для любви и трансцендентности (духовности - ???? - Е.С.) и призывом к потаканию наших способностей к алчности и погоне за личной мощью при пренебрежении целым.
Эта борьба является продуктом нашего собственного духа и очевиден факт, что деньги сами по себе не имеют желания и власти сами по себе. Хотя они были одним из самых полезных человеческих изобретений и внесли значительный вклад в прогресс, деньги - не более чес простые цифры на клочке бумаги или некая форма электронного способа, который предлагает удобные средства для облегчения экономического обмена.
Однако со временем мы наполнили деньги почти мистическим смыслом. Некоторые говорят о душе денег. Другие говорят о них как о форме энергии. Мы воспринимаем их как сокровищницу богатства. Тем не менее всё это лишь обман. Деньги не имеют никаких атрибутов реального благосостояния. Хотя мы можем использовать их
24
для покупки многих полезных вещей, сами они не накормят наши тела, не защитят от воинских частей, не дадут нам образование, не перевезут нас, не развлекут и не обогатят наши личности. Деньги создаются из ничего, когда правительство печатает цифры на кусочках бумаги или банки выпускают займы и кредиты, которые имеют смысл при расчетах на их компьютерах. Они не имеют реальной ценности или внутренне присущей полезности, а со времени правления Президента США Ричарда Никсона доллар не обеспечивается золотым стандартом с 1971 г., правительства и банки, которые их выпускают, больше не связывают их с какой-либо реальной ценностью.
Значение денег и их полезность всецело зависят от нашего коллективного соглашения принимать их в обмен на вещи с реальной стоимостью, такие как земля, труд, идеи и продукты, созданные посредством их. Чтобы сделать это предельно ясным, представьте себя на пустынном острове без ничего, но с большим чемоданом, набитым стодолларовыми банкнотами. Вы бы обнаружили, что они плохо заменяют ткань, или возможно решились бы их сжечь, чтобы согреться в холодной ночи, конечно, если у Вас есть спички.
Что сделало нас такими уязвимыми к пению денег? Как чистая абстракция приобрела такую власть над нами? Хотя проблема происходит не от ньютоновской науки, предположения, лежащие в основе научной парадигмы, инспирированной его трудом, внесли существенный вклад в создание культуры, предрасположенной к тому, чтобы принять как истинные ложные обещания пения сирен о мире денег.
От мёртвой вселенной к материалистическому гедонизму
Механистическое мировоззрение, которое стало фундаментом современной науки и в конце концов новейшего течения и его ценностей, выросло из работы ученых и философов XVI-XVII веков, которые положили начало веку науки и разума. Он начался с польского астронома и математика Николая Коперника (1473-1543), который в своём трактате Об обращении небесных сфер, опубликованном в 1543 г., развил доказательство, что Земля делает один оборот вокруг своей оси за сутки и один оборот вокруг Солнца за год. Его вызов преобладающей вере в то, что Земля является стационарным центром вселенной, получил убедительную поддержку на основании астрономических наблюдений итальянского ученого Галилео Галилея (1546-1642), который окончательно убедил большинство ученых, что главные выводы Коперника были истинными.
Исходя из полученных данных французский философ Рене Декарт (1596-1650), влиятельный сторонник рационализма, утверждал, что
25
различные тела, которые составляют вселенную, двигаются по предсказуемым механическим траекториям и взаимосвязаны друг с другом и растрачивают силу, первоначально сообщенную им Богом. Математическое описание закона гравитации Сэром Исааком Ньютоном (1642-1727) и применение его к телам солнечной системы обеспечило подтверждение учению Декарта и привело к широкому принятию взгляда, что каждое событие в природе управляется универсальными законами, которые могут быть описаны математическими символами.
Подкреплённая теорией английского философа Джона Локка (1632-1704) о том, что человеческий разум в момент рождения представляет собой чистую доску без каких-либо записей - даже без идеи Бога или истинности и ложности - наука приняла идею о том, что все знания происходят из чувственного восприятия и что только наблюдение и разум являются действительными источниками истины. Вместе эти идеи освободили науку от долга отдавать дань откровению как источнику знания.
Средневековая концепция о вселенной, направляемой благородной целью, была в прошлом; теперь люди пребывали в мире, в котором череда событий напоминала тиканье часов. Философия Ньютона не исключила идею Бога, но она лишила его власти руководить движением звёзд или давать Солнцу команду остановиться.
На ранних стадиях научной революции многие учёные приспосабливались к религиозному учению в своём усилии объяснить, как возник этот необычайный механизм. За не имением лучшего объяснения, многие приняли исходную посылку Декарта, что всё это было сотворено и приведено в движение главным творцом - Богом. Однако в глазах науки, даже если это был Бог, он давно покинул сцену, оставляя после себя только механизм.
Таким образом, наука пришла со временем к тому, чтобы рассматривать вселенную как гигантский часовой механизм, движимый постепенно ослабевающей пружиной - всего лишь как скопище материальных частей, которые взаимодействуют согласно установленным законам, познаваемым посредством наблюдения, измерения и математических вычислений. То, что не может быть наблюдаемым и неизмеримо, например дух и сознание, было исключено из рассмотрения наукой, а поэтому не существуют в поле зрения учёных. Хотя наука вряд ли могла отрицать жизнь, она исходила из допущения, что жизнь является чисто случайным результатом механических, химических
26
и электрических процессов и может быть окончательно понята исключительно в терминах компонентов её физических частей.
Когда она исключила дух, то следом наука исключила сознание - иллюзорный артефакт материальной сложности. Как выразился астроном Карл Саган, "моя основная посылка в рассуждениях о мозге состоит в том, что его деятельность, которую мы иногда называем сознанием, определяется только его анатомией и физиологией и ничем больше".
В течение научно-индустриальной эры этот взгляд на реальность эффективно служил концентрации нашего коллективного внимания на понимании и овладении нашим материальным миром. Мы открыли несчетное множество секретов материи, изъездили весь наш мир, резко увеличили среднюю продолжительность жизни человека, создали огромное количество устройств, способных одновременно функционировать по всему миру и установили глобальную систему коммуникаций, которая, если мы захотим, могла бы мгновенно связать каждого человека планеты с любым другим.
Но эти достижения дались дорогой ценой. Научное допущение, что жизнь - это случайность, а сознание - иллюзия, лишили наши жизни какой-либо цели и смысла. В XVII веке был философ Томас Гоббс (1588-1679), который связал между собой это допущение и моральную философию соперничающего эгоизма и материалистического гедонизма, впоследствии воспринятой современной культурой, основным направлением современной экономической мысли и современного капитализма.
Очень похоже на своего современного двойника Карла Сагана Гоббс утверждал, что кроме тела, материи и движения абсолютно ничего не существует: "Всякая часть тела является точно так же телом и имеет те же измерения, и, следовательно, телом является всякая часть универсума, а то, что не есть тело, не является частью универсума. Универсум есть все, поэтому то, что не является его частью, есть ничто и, следовательно, нигде не существует". Поэтому, утверждал Гоббс, мысль есть ни что иное, как движение в мозгу. Даже Бог, если Бог существует, должен иметь физическое тело.
Гоббс также утверждал, что то, что мы, люди, делаем определяется нашими потребностями (главным образом стремлением к власти) и нашими антипатиями (главным образом страх перед другими). Без правления полновластного царя, которое сдерживает и канализирует эти животные импульсы, наша жизнь была бы "бедной, ужасной и грубой". Эта теория управления Гоббса сейчас известна как гоббизм, определяемый Webster's New Collegiate Dictionary как "теория Гоббса о том, что абсолютизм в управлении является необходимым для предотвращения войны каждого против всех, к которой естественная эгоистичность неминуемо ведёт человечество". Гоббсова логика, которая ведёт от механизма к миру
27
без моральной цели, в котором только преследование материального удовольствия является источником смысла жизни, а грубые импульсы человека должны быть подавлены авторитарными правителями, резюмирована историком Эдвардом Мак-Нолл Барнсом (Edward McNall Burns) в следующих словах:
Гоббс утверждал, что не только вселенная, но и сам человек может быть объяснён механистически. Всё, что делает человек, определяется склонностью или антипатией, а эти в свою очередь либо унаследованы, либо приобретены жизненным опытом. Подобным образом Гоббс утверждал, что абсолютные нормы добра и зла не существуют. Добро - это всего лишь то, что доставляет удовольствие; зло - это то, что причиняет страдание. Таким образом Гоббс объединил материализм и механицизм с бескомпромиссной философией гедонизма.
Современная экономика превратила идеологию рационального материализма Гоббса в прикладную науку о человеческом поведении и социальной организации, которая включает гедонизм как цель и средство человеческого прогресса, которая предполагает, что человеческое поведение мотивировано исключительно материальным интересом и освобождает человека от ответственности за моральный выбор. Действительно, кто-то мог бы утверждать, что влияние Гоббса на мышление и установки главного течения экономической мысли обнаруживаются более сильно, чем влияние Адама Смита, человека глубоких этических убеждений и интеллектуального борца против любой концентрации неограниченной власти.
Моральная отчуждённость рационального материализма отражается также в утверждении, что ученые, собственно, привносят в свою работу целеустремлённое обязательство научной объективности и поиска знания и не несут ответственности за использование сделанных ими открытий. Таким образом, какими бы ни были их личные моральные оговорки, физики предоставляют свои знания для создания жизнеразрушающих систем ядерного оружия, химики участвуют в производстве и сбрасывании токсичных химикатов, а биологи перестраивают генетические структуры и выпускают новые организмы в окружающую среду с непредсказуемыми последствиями.
Когда современная корпорация соединяет мощь современной технологии с властью сконцентрированного капитала, она также соединяет и учёного, самосознание моральной ответственности которого определяется продвижением объективного инструментального знания и корпоративного руководителя, самосознание моральной ответственности которого определяется максимизацией прибыли корпорации. В результате образуется система, в которой власть и знание дела отделены от моральной ответственности, инструментальные и финансовые ценности
28
не принимают во внимание жизненные ценности, а то, что целесообразно и прибыльно берёт верх над тем, что является питающим и важным.
Как точно продемонстрировал Гоббс, это всё логично следует из предпосылки, что жизнь является случайной и бессмысленной - история (легенда), которая отвергает смысл жизни, отвергает уважение жизни, и освобождает нас от ответственности за зло, которое могут причинить наши действия. Тем не менее это не наша природная предрасположенность, которая ведёт к напряженному и морально дезориентирующему психологическому конфликту. Ричард Тарнас (Richard Tarnas) описывает в The passion of the Western Mind:
Наши психологическая и духовная предрасположенности находятся в нелепом противоречии с миром, открытым с помощью нашего научного метода. Мы, по-видимому, получаем два послания из нашей реальной ситуации: с одной стороны, усилия, прилагаемые нами в поисках смысла и духовной самореализации; с другой стороны, знание, что вселенная, из вещества которой мы созданы, совершенно безразлична к этому поиску, бездушна по существу и сводит на нет его результаты. Мы просто появляемся и разрушаемся. Ибо непостижимо, нелепо космос жесток, бесчеловечен, а мы, несмотря на это - нет. Эта ситуация абсолютно непостижима.
Проблема состоит не в учёных или научном исследовании. Она состоит в культуре науки, которая определяет границы допустимого исследования и интерпретации и определяет место как ученых, так и всех остальных в этой сложной интеллектуальной и психологической связи. Мы зажаты между системой убеждений нашей научной культуры и противоречивыми данными нашего повседневного опыта.
Возвышение денег и материализма
Примерно до середины XIX века мировоззрение рационалистического материализма было ограничено интеллектуальной элитой западной науки и научного сообщества. Оно оставалось в противоречии с церковными учениями религиозного истеблишмента и ценностями народной культуры. Вначале преимущество находилось у церкви, которая глубоко проникла в повседневную жизнь простого народа через активное институциональное взаимодействие с местными паствами, и контролировало ритуалы, сопровождающие рождение, брак и смерть.
Учреждения и идеи науки были более слабыми и менее влиятельными. Подобным образом деньги и забота о них, которая прямо ведёт к превращению их в средство и к материалистическим ценностям, играли относительно незначительную роль в экономических делах тех, кто владел средствами производства, производил для своих собственных нужд и был вовлечен в меновую торговлю (бартер) со своими соседями.
29
При таких условиях деньги функционировали в роли слуги для большинства людей, средством, облегчающим те ограниченные аспекты общинной жизни, которые включали обмены за пределами домашнего хозяйства и вне традиционных норм взаимного обмена и бартера.
Однако шаг за шагом, по мере того как деньги всё больше и больше становились определяющей силой в политике и экономических делах, идеи и ценности рационалистического материализма также росли, в конце концов занимая центральное место в сознании людей. Перемена произошла в результате схождения в одну точку некоторого количества сил. Среди самых ранних был подъем меркантилизма, который достиг своей высшей точки в период с 1600 по 1700 и дал огромную власть тем магнатам и купцам, которые успешно накопили огромное количество золота и других драгоценных металлов.
Меркантилизм определяют как "систему правительственного вмешательства с целью содействия национальному процветанию и увеличению мощи государства... чтобы принести больше денег в казну короля, который был бы в состоянии строить флоты, оснащать армию и осуществлять правление, чтобы его опасались и уважали во всем мире". Доктрина биллионизма, идея о том, что процветание нации определяется количеством золота и серебра, находящегося в пределах её границ, была центральной в теории меркантилизма. Эта вера свершала великие поиски золота и серебра как путём завоевания, так и торговли, согласно теории, что чем больше этих металлов есть у страны, "тем больше денег может собрать правительство в виде налогов и тем богаче и мощнее станет государство".
Если посмотреть объективно, то кажется нелогичным, что страна становится процветающей и мощной пропорционально количеству особых металлов, спрятанных в её больших хранилищах. Ещё со времени мощи и процветания Испании было хорошо известно, и казалось что это было результатом громадного притока драгоценных металлов, вливающихся в их казну из американских колоний. Таким образом, среди амбициозных личностей утвердилась идея, что большая власть приходит к тем, кто способен к накоплению больших количеств монет королевства. Это в свою очередь привело к утверждению власти и престижа тех в сфере экономических профессий, кто обладал знаниями накопления денег - и кто стал носителем гоббсианской моральной философии. По мере распространения использования денег распространялась и моральная философия материализма.
Деньги имеют такую очевидную пользу по сравнению с бартером для торговли, что расширение их использования было совершенно естественным. Кроме того, чем в большей степени деньги
30
выступают в роли посредников в человеческих отношениях, тем больше власть тех, кто создаёт и накапливает эти привилегированные суммы. Этот факт не остался без внимания создателей империй, которые колонизировали земли Африки, Азии и Латинской Америки. Понимая сложность контроля и извлечения экономической прибыли от людей, чьи экономические отношения определялись племенными и родственными связями больше, чем деньгами, колонизаторы вполне сознательно побуждали к созданию условий зависимости от денег.
Их метод заключался в навязывании налогов, которые можно было бы заплатить только деньгами, эмиссию которых они осуществляли и контролировали. Это простое требование вынуждало колонизированных людей продавать свой труд и продукцию колонизаторам на условиях, которые определяли колонизаторы. Сельские старшины должны были собирать налоги и, таким образом подрывая свою легитимность. Сельские мужчины должны были искать заработок за наличные деньги в поместьях колонизаторов, разрушая семейные и общинные связи, замещая рыночными отношениями эффективные связи, и постоянно увеличивая зависимость от тех, кто контролировал выпуск и распределение денег.
Колонизация является подходящей метафорой для современной ситуации. Мы все стали колонизированными в современном обществе, в котором виртуально каждая сделка (акция - ???) за пищу, кров, транспортировку, уход за детьми и гарантии в пожилом возрасте связаны с деньгами. Со временем институты денег, в сущности, овладели властью над жизнью и смертью каждого. Власть и престиж денег и экономических профессий возросли в тандеме.
Распространение светского образования и научные исследования конца XIX, начала XX века также усиливали влияние рационалистического материализма. Это обеспечило особые возможности для научного мировоззрения и сделало его более значительным соперником религиозного мировоззрения в народном сознании. Кроме того, постоянно возрастающие явные достижения науки, например такие, как радио, телевидение, воздушные и космические полёты, компьютер, придали науке престиж, достоинство и правдоподобность, и вместе с этим утверждали ценности рационалистического материализма.
Рост власти и престижа крупных корпораций, которые развивались, руководствуясь финансовой логикой, был ещё одним фактором, способствовавшим подъёму рационалистического материализма на особое положение. Поскольку корпорации предоставляли народным массам всякие новые технологические чудеса, их имена стали синонимами прогресса и процветания. Менее заметно, что они приобрели существенное влияние на финансирование исследований, владение интеллектуальной собственностью и выбор того,
31
какие технологии будут развиваться, а какие нет. Так двумя путями, явным и утончённо-неуловимым, они принимали решения, которые трансформировали общество. Быть ли нашим городам построенными с множеством пешеходных и велосипедных дорожек, созданных для облегчения передвижения потоков людей, или в виде системы эстакад и пунктов сбора оплаты за проезд для регулирования потока автомобилей? Отдадим ли мы предпочтение ядерной энергетике, которая оставляет землю, обременённую смертоносными радиоактивными материалами на тысячи грядущих лет, или выберем экологически чистую солнечную энергию? Будет ли наша пища производиться на маленьких фермах, использующих органические методы, которые улучшают почву, или глобальными агропромышленными корпорациями, которые применяют химические и энергоёмкие методы, разрушающие почву и её естественное развитие? В любом случае, по-видимому, денежные институты выбирали то, что использовало технологии, которые они контролировали и которые вносили самый большой вклад в их власть и прибыль. Чем больше власти приобретали корпорации, тем больше казалось, что наша жизнь зависит от их денег и технологии - и тем меньше казалось, что они зависят от живой земли.
Колонизация народной культуры
Может быть самым явным и сознательным из процессов, с помощью которого ценности рационалистического материализма нашли дорогу к народной культуре, был процесс роста рынка, который предполагал умышленное изменение культуры. Культура человеческого общества во многом похожа на то, что физики называют полем - концепция, которую они разработали для того, чтобы объяснить ту согласованность, с помощью которой физическая материя организует себя. Поле представляет собой универсальную силу, которая пронизывает пространство и оказывает влияние на материю. Есть, например электромагнитные или гравитационные поля. Поля по определению невидимы и могут быть обнаружены и измерены только благодаря их материалистическим воздействиям.
Подобным образом культуры являются невидимыми организующими полями общества. Хотя культуры пронизывают наше социальное пространство, они видимы только в наблюдаемом поведении людей, которые разделяют общие ценности и предписания. Они также важны для любого объяснения согласованного функционирования общества, как и электромагнитные и гравитационные поля для объяснения организации материи.
Как социальные существа у нас есть мощный импульс, чтобы откликаться на культурные поля - и не без оснований. Культурные поля позволяют человеческим обществам согласовано функционировать без принуждения со стороны централизованной институциональной власти, которую защищает гоббсова философия, утверждая, что она необходима для сдерживания наших низменных
32
инстинктов. Когда культурное поле проявляется как согласованное выражение совместного опыта, ценностей и стремлений членов общества, оно служит глубоко демократическим механизмом для достижения социальной согласованности. Но когда малая группа может манипулировать культурными символами и ценностями общества для того, чтобы добиваться своих узко групповых целей, процесс культурного воспроизводства может превратиться в глубоко антинародный и деструктивный.
Как убедительно показал историк Уильям Лич (William Leach), торговые гиганты США в конце XIX, начале XX века решили, что для увеличения своих прибылей они должны создать больший спрос на свои товары и взялись за преобразование народной культуры, основанной на скромности и умеренности, которая преобладала со времени основания Америки, в культуру потакания своим желаниям. Они стали всё более искусны в использовании красок, чтобы сформировать ощущение земного рая. Они проводили шоу мод элегантных моделей, спонсировали музейные выставки, которые стимулировали новую культуру и использовали средства массовой информации для окружения человека информацией, усиливающей культуру вожделения. Доверие потребителей создало впечатление, что это достижимо для каждого. С помощью таких средств торговцы, фактически, создали культуру консюмеризма, охарактеризованную Личем как "самую несогласованную народную культуру, когда-либо созданную".
Корпорации продолжают сегодня упорно работать в направлении преобразования мира народных культур в гоббсовский гедонизм. В Соединенных Штатах расходы на рекламу составляют 2,3 % от национального дохода, примерно половина расходов на образование, и они растут более чем на 6 % в год. В самом деле, большая часть влияния рекламы корпораций сейчас направлена специально на привитие детям ценностей консюмеризма и принцип корпораций - проникновение влияния корпораций в общеобразовательные школы путём усиления просмотра телевизионной коммерции через созданное для школ телевещание и с помощью особых маркетинговых соглашений. Channel one, коммерческая фирма, теперь транслирует рекламу на 8 миллионов детей прямо в их классы во имя образования. В городке Эванс, штат Джорджия (Evans, Georgia), ученик школы Майк Камерон (Mike Cameron) был отстранён на один день от занятий за то, что пришел в школу в футболке с надписью Pepsi в тот день, когда в школе проходил День кока-колы - Coke Day, и испортил плакат, на котором изображались ученики, читающие по слогам слово Coke. В самые ранимые годы формирования человека наши дети подвергаются постоянному воздействию повторяющейся рекламы, что их личное достоинство определяется игрушками, которые у них есть, корпоративными логотипами на их одежде и брендами грубой пищи, которую они потребляют.
33
Глобальные корпорации в своём неослабевающем поиске потребителей проникают сейчас фактически во все страны в мире, чтобы навязать господство культуры алчности и неумеренности. Всемирные затраты на рекламу - в 1998 г. ожидается достижение уровня $ 437 миллиардов - быстро возрастают и конкурируют даже с глобальными военными расходами - $ 778 миллиардов в 1994 г. Действительно, мы могли бы рассматривать то, что делают корпорации с ещё необращёнными "в их веру" культурами, как форму ценностной войны, которая снижает ценность этих культур как отсталых, скучных и бедных, а предлагает взамен них обещания материального рая веселья, комфорта и процветания для всех.
Телевидение, которое теперь охватывает более чем 60% населения планеты, служит самым мощным инструментом глобальной культуры и идеологического влияния мира денег. Дуан Элгин (Duane Elgin), автор Простой жизни (Voluntarysimplicity), предупреждает:
При программировании телевидения на коммерческий успех, мы программируем менталитет всей цивилизации - возможно даже вида-цивилизации - на эволюционную стагнацию и экологический провал. Использование телевидения для продвижения исключительно материалистических ценностей стало огромной проблемой для психического здоровья и здравоохранения в Соединённых Штатах и в мире.
Элгин не преувеличивает. Тридцатилетние исследования ценностей у 9 миллионов первокурсников в полутора тысячи студенческих городков США обнаружили радикальные сдвиги в период с 1966 по 1996 в студенческих взглядах на вопрос, почему они считают важным для себя учебу в колледже. Из списка, что для них было существенным или очень важным, когда они принимали решение о поступлении в колледж, 83 % поступающих первокурсников в 1968 г. выбрали "Выработка чёткой жизненной философии" как существенное или очень важное; лишь 43 % выбрали "Иметь финансовый успех". К 1996 г. стремление иметь финансовый успех стало существенным или очень важным для 74 %, а выработка жизненной философии упала до 42 %. Статистическая изменчивость, которая, по-видимому, лучше всего объясняла поворот, было количество телевизионных часов, просмотренных перед поступлением в колледж: те, кто сообщал, что смотрел больше всего телевизор, меньше всего верили в то, что ценности - нечто другое, чем вопрос денег. С точки зрения мира денег - телевидение было блестящей удачей. Действительно, мы видели не только изменение в ценностях студентов-первокурсников в этот период быстрого роста телевидения, но также сдвиг в ценностях нации от значительной социальной
34
ответственности шестидесятых к цинизму, материализму и алчности восьмидесятых и девяностых. Хотя телевидение не было единственной причиной, оно внесло самый большой вклад.
Дефицит под видом изобилия
Ложные обещания являются обычным делом в мире денег. Его Сирены чаще всего не поют об алчности, зато поют о всеобщем материальном рае - о мире, из которого современные технологии изгонят бедность, войну, насилие, предоставляя каждому жизнь в материальном комфорте и роскоши. Но за обещанием скрывается смущающий парадокс. Хотя институты мира денег получают прибыль от массового производства и продажи товаров и услуг и являются ведущими сторонниками роста производства и потребления, дефицит играет ключевую роль в их глобальном поиске прибыли.
Любой экономист будет рад сообщить нам, что дефицит создаёт цену (value). Умные люди платят деньги только за вещи, которые являются редкостью. Что имеет большую реальную ценность: воздух или бриллиант? Воздух - бесплатный, бриллианты - дорогущие. Жизнь говорит, что воздух, потому что он нам нужен, чтобы жить, и обеспечивает её в избытке. Деньги же говорят - бриллианты, поскольку они представляют собой редкость, а их институты ограниченное предложение используют для вздутия цены.
Это маленький секрет мира денег. Хотя он обещает изобилие, его предпочтение на стороне дефицита - источнике его прибыли. Если отходы загрязняют воду в сети водоснабжения и создают дефицит питьевой воды, мир денег получает прибыль на продаже напитков в бутылках. Где есть дефицит общественного транспорта, мир денег получает прибыль от автомобилей, бензина и дорожного строительства. Когда падает плодородие почвы, мир денег продаёт нам больше удобрений. Где есть дефицит рабочих - мир денег находит дешёвый труд. Мир денег процветает на дефиците, не на изобилии, а величайшей находкой для него является монополия, которая позволяет ему ограничивать предложение.
Даже система, с помощью которой создаются деньги, сама планируется так, чтобы создавать дефицит. Большинство из нас обычно предполагает, что деньги создаются и выпускаются правительством. В действительности, большинство из них создаются банками, вкладывающими их в существование. В этом заключается редко замечаемая проблема.
Допустим, банк предоставит мне закладную на $100 000. Он открывает счет на моё имя и записывает на мой счёт сумму в размере моего займа. Делая так, они создаёт $100000, которые я затем расходую в обращении. Пока всё хорошо. Хитрость состоит в следующем: банк ожидает на получение данной в долг суммы с процентом, который при долгосрочных кредитах мог бы требовать общего возмещения в размере $200000 или
35
более. Поскольку все другие деньги в обращении также были созданы путём сужения банками, которые также ожидают возвращения долга с процентами, то просто нет достаточного количества денег в обращении, чтобы платить банкам их долги - если экономика не растёт достаточно быстро, чтобы расходовать взятое в долг с такой скоростью, которой достаточно для создания денег, необходимые для возмещения основного капитала и процента по предыдущим займам. Bernard Lietaer, специалист по международным финансам и автор единой европейской валюты, объясняет смысл происходящего таким образом:
Банк ожидает, что Вы вернёте в следующие 20 лет $200000, но он не создаёт вторые $ 100000 - проценты. Вместо этого банк выпускает вас в жестокий мир для сражения против каждого, чтобы вернуть вторые $ 100000.... Поэтому когда банк проверяет вашу кредитоспособность ("creditworthiness"), на самом деле он проверяет, способны ли вы конкурировать и побеждать других игроков - извлечь вторые $ 100000, которые никогда не были созданы. И если вы терпите неудачу в этой игре - вы теряете дом или что-либо другое, менее значимое, что вы вынуждены продать с аукциона.
В денежной системе, основанной на долговых обязательствах, банкротств и банковских провалов можно избежать только при постоянном экономическом росте. Это важная первопричина императива роста денежного мира. Система спроектирована так, чтобы создавать победителей и неудачников, в пользу банков, которые делают деньги, и против работающих людей и предпринимателей, которые создают реальное благополучие. Это также система, спланированная быть нестабильной, поскольку она должна либо расти, либо разрушиться.
Для большинства людей, в результате борьбы не на жизнь, а на смерть за жизненные средства, возникает всёпроникающий страх дефицита, который вызывает массовый толчок, даже среди очень богатых людей, приобретать и запасать сверх реальной потребности. Накопление денег, в свою очередь, увеличивает дефицит денег в денежном обращении и дальнейшее расширение страха. Это становится порочным кругом нагнетания страха и дефицита.
Есть другой способ, с помощью которого деньги создают дефицит, который мы рассмотрим более подробно в главе 3. Ненасытная потребность этого побуждает корпорации производить всегда больше прибыли, создаёт мощное давление на корпоративное управление, чтобы разрушать реальный производительный капитал, источник всего реального благосостояния, чтобы производить быстрые прибыли. . В противоположность дефициту денег, который в большей степени является искусственным, потеря реального капитала создаёт реальный дефицит.
Как биологический вид, мы сталкиваемся с важным выбором между песней жизни и песней денег. Обе обещают жизнь, но только одна может её обеспечить.
36
Песня жизни призывает нас привлекать совершенное чудо, радость и любовь, которые неотъемлемы от нашего бытия. Она делает жизнь мерой стоимости и прогресса и призывает нас исполнить пророчество о легенде, в которой жизнь сама определяет истинность.
Песня денег призывает нас познать жизнь в погоне за материальными удовольствиями - всё так реально, так привлекательно, так близко. Почему не испытать всё это? Жизнь всегда будет такова.
Но чтобы следовать песне денег, мы должны сделать деньги нашей мерой стоимости и прогресса. Если мы однажды поддадимся её соблазну, её императивы станут нашими императивами. Мы получим осуществление нами пророчества о смерти. Но Сирены притупляют наши страхи: "Мой путь естественен, правилен, неминуем. Страдание скоро окончится - и отсюда нет возврата".
Мы жаждем верить обещаниям, даже готовы полностью предоставить себя к её услугам, в попытке изгнать из сознания проблески ужасной правды: Сирена, которая скрывает свою истинную природу под ложной маской демократии и рыночной свободы предъявляет права на нашу душу и питает наше тело. Её имя - капитализм.
Глава 1. Пение Сирен
Jim Hoagland, "The World's Bottom Line: Money is Everything", International Herald Tribune, April 12-13, 1997, p. 6
Michael Nagler, "Compassion: The Radicalism of this Age", YES! A Journal of Positive Futures, Fall 1998, p. 14.
Edward McNall Burns, Western Civilization: Their History and Their Culture, 5th ed. (New York: W.W. Norton, 1958), pp.522-523.
Саган К. Драконы Эдема. Рассуждения об эволюции человеческого мозга. - М.: Знание, 1986. - с. 12.
Гоббс Т. Левиафан, или материя, форма и власть..., С. 1051. Философия от античности до современности. Издательство "Директмедиа Паблишинг", Москва, 2003. (Гоббс Т. Сочинения в 2 т. Т.2. - М.: Мысль, 1991. - с. 513).
Webster's New Collegiate Dictionary, 1973, с. 544.
Burns, с. 521.
Richard Tarnas, The Passion of the Western Mind: Understanding the Ideas Yhat Have Shaped Our World View (New York: Ballantine Books, 1991), p. 420.
Burns, p. 468.
Burns, p. 468.
Anna F. Lemkow, The Wholeness Principle: Dynamics of Unity Within Science, Religion and Society (Wheaton, Ill.: Quest Books, 1990), p. 143.
История документально подтверждается Уильямом Личем в книге Land of Desire: Merchants, Power, and the Rise of a New American Culture (New York: Pantheon Books, 1993). Или смотрите Korten, pp. 149-158.
Leach, pp. 11-12.
Stuart Elliot, "Advertising: Healthy Economy Shows Up in a Vital Sign: Ad Spending". The New York Times, June 18, 1997, p. D4. Educational expenditure is from United Nations Development Programme (UNDP), Human Development Report 1996 (New York: Oxford University Press, 1996), p. 198.
Подробный анализ влияния Channel one на своих зрителей смотрите у William Hoynes, "News for a Captive Audience: An Analysis of Channel one", pp. 11-17, и Mark Crispin Miller, "How to be stupid: The Lessons of Channel one", pp.18-23, обе статьи в Extra! 10, no. 3, May/June 1997.
Elliot, p. D4.
UNDP, p. 72.
Duane Elgin, Collective Consciousness and Cultural Healing, A Report to the Fetzer Institute (San Anselmo, Calif.: Millennium Project, October 1997), p. 25.
Alexander W. Astin, Sahra A. Parrot, William S. Korn, and Linda J. Sax, The American Freshman : Thirty Year Trends 1966-1996 (Los Angeles : UCLA Press, 1997).