Олег Захарчук. Мой бывший однокурсник и хороший друг.
Ну, надо же.
Да... Чего мы с ним только не пережили.
На курсе Театрального института, в котором я учился, по мнению многих я был одним из самых талантливых.
Правда, я был о себе другого мнения. Был тощим, и заветные 64 килограмма были пределом моих мечтаний.
Впрочем, дома перед зеркалом, когда оставался абсолютно один, я очень даже себе нравился.
- Какой парень!!!
- А кто это?
- Как, вы не знаете? Да, вы чего, это же Александр Смольянинов!!!!
- Да вы что!!!!!
Сколько раз я слышал в своих фантазиях эти сладостные причитания.
Как самый красивый и талантливый, после окончания института, я сразу был обеспечен работой в столичном театре.
Многим моим однокурсникам повезло меньше.
Олег Захарчук был добродушным парнем и очень смешным. Красавцем назвать его было сложно, зато в нем было море обаяния. Его амплуа можно было определить как мужичок-простачок. Именно по простоте своей души, Олег частенько попадал в нелепые ситуации, из которых он всегда выходил с достоинством.
Еще он был Ловеласом. Как уж он убалтывал дам, одному Богу известно, но в одиночестве его редко можно было встретить. Учеба его мало интересовала, и поэтому учился он через пень колоду. Но вот околостуденческая жизнь - это была его вотчина. Пьянки - гулянки, девочки - припевочки, и лаблы, лаблы, лаблы... И все о театре, и о большом искусстве. Вся его учеба прошла как один большой банкет. В зависимости от девицы, которая возле него находилась, он менял свой облик и манеру поведения. Складывалось впечатление, что он каждый раз играл новую роль. Я был свидетелем многих его студенческих "ролей", и комедийных и трагических, и мелодраматических.
- Ах, какие удивительные цветы. Они загадочны и чувственны, как моя жизнь. Вы не находите, что я похож на колокольчик?
Ему потрясающе удавались роли неврастеников и благородных отцов.
- Они ненавидят меня!!! Они завидуют моему таланту. Я и Вселенная одно целое. Я бездонен!!! Дайте мне руку девочка. Окунемся в бездну человеческого безумства и таланта!
Но вот учеба подошла к концу, и пора ему было определяться с трудоустройством. В Москве его не пригласили ни в один театр.
Недооценили, как он сам считал. И я с ним, естественно, соглашался. Ехать в Тмутаракань по распределению, он не мог себе позволить.
Олег недолго размышлял у карты нашей огромной страны. Указав на Ленинград, добавив с достоинством:
- Отсель начнем мы свой поход!
Он не был красивым, но произнося эти слова, был чертовски хорош.
Для того, чтобы будущего актера трудоустроили, нужно сделать специальную программу, и показать ее перед художественным советом театра. Программа это отрывок из пьесы, или еще чего-нибудь, сыграв который вы в полной мере можете раскрыть ваш безграничный талант, и глубокую преданность театру в котором показываетесь.
Представляете картину: репетиционный зал. С одной стороны сидят режиссеры, и директорат театра, а с другой молодые актеры, страждущие, из кожи вон лезущие, лишь бы понравиться. Все смеются, аплодируют, кричат Браво. А потом:
- Всем спасибо. Мы Вам позвоним.
- Правда, позвоните?
- Конечно....
Мы с Олегом были друзья. И он, недолго раздумывая, обратился ко мне:
- Поможешь? Подыграешь в отрывке?
- Естественно. А что показывать будем?
- Чего-нибудь придумаем.
Поиски подходящего материала были мучительными. Олег не знал на чем ему остановиться, кто из классиков драматургии мог в полной мере раскрыть его дарования. Да и вообще, у него было очень мало времени. Околостуденческая жизнь съедала все его время. Найдя более-менее подходящий материал, он показывал его мне и спрашивал:
- Ну, как?
Я честно ему отвечал?
- Потрясающее.
Он подозрительно смотрел на меня. Я искренне, с дружеской преданностью, улыбался ему в ответ. Тогда он не выдерживал, и начинал критиковать всех и вся, не забывая естественно и меня, и мой талант, и театр, который по недомыслию пригласил меня под свой кров.
Он не был красавцем, но был очень убедительным.
Накричавшись, мы шли в пивную, восстановить творческий потенциал и поднять попусту растраченное настроение. Убедившись, что денег у меня как всегда полное отсутствие, Олег исчезал ненадолго, и появлялся с заветной трехрублевкой.
- Спасены. Стало быть, день прошел не зря.
Нашим любимым заведением была "Яма". Был когда-то такой пивняк в Столешниковом переулке. Подвальное помещение с удивительной атмосферой и потрясающими завсегдатаями. Пропустив по паре кружечек, мы начинали обсуждать предстоящую поездку. Даже не сам показ, а слова, которые будут высказаны руководством театра в наш адрес. Точнее не в наш, а в адрес Олега. Его фантазиями можно было просто заслушаться. Настолько органичен и убедителен он был в этих хвалебных эпитетах, высказанных в свой собственный адрес. А уж после очередной порции пивного возлияния, я ни йоту не сомневался, что именно так всё и будет. Даже соседи по столику заканчивали со своим пустобрехством, и с упоением взирали на декламировавшегося Олега.
- Я памятник себе воздвиг нерукотворный....
Декламировал Олег. А где-то за моей спиной, вопрос с придыханием:
- А кто это?
- Ты чего, не узнаешь?
- Пока нет...
- А ты еще одну махни, тогда точно вспомнишь!
Я поворачивался к говорящим, и с достоинством, которое позволяло мне выпитое пиво объявлял:
- Это Захарчук! Олег Иванович!
- Точно! - кричал тот, что махнул еще несколько кружечек.
- Это Олег Иванович!!! Захарчук!!!!
Дальше шло братание.
Откуда-то взявшаяся водка всех окончательно превращала в Заслуженных деятелей искусства. Все кого-то видели, все с кем-то пили, и где-то играли. Тут же появлялись доморощенные декламаторы, с собственными сочинениями, и иллюзионисты, за полторы секунды осушавшие кружку пива.
- Мы народ Ванек-встанек!!! - мычал кто-то из-под стола строки Евтушенко. - Нас не Бог уберег.
Как правило, окончание таких вечеров было размыто. По крайней мере, для меня.
А Олег молодец, на следующий же день, завидев меня, он не преминул напоминать, что сегодня обязательно будет репетиция.
Я уже и не помню, как долго длился наш "репетиционный период", только однажды, подняв указательный палец, Олег изрек:
- Все Саня, завтра у нас с тобой показ в Ленинграде.
- Как показ? - растерянно спросил я - Ведь мы еще отрывок не выбрали.
- Ерунда, я обо всем договорился. Специально ради нас в театре соберут Художественный Совет. А насчет материала, то есть одна потрясающая пьеса, мне ее принесут к поезду.
Я не из трусливых, но честно говоря, мне стало не по себе.
- То есть как к поезду? А когда же репетировать.
- Как когда? В поезде. Или ты спать собираешься? Ты же обещал мне помочь.
Это правда, я действительно обещал, и поэтому не мог ему отказать.
- А у меня текста много?
- Ерунда. Пара фраз. Вся текстовая нагрузка на мне.
Я ему верил. Тем более, что он куда-то очень спешил.
Поздно ночью, приехав на Ленинградский вокзал, я еще из далека увидел мечущегося Олега. Он был, как всегда, элегантен и с большой спортивной сумкой.
- Костюмы? - спросил я.
- Нет. Горючее. - И потряс сумкой.
Из сумки раздался щемящий душу бутылочный перезвон.
- Будем отмечать нашу победу.
Я ему верил, что именно так и будет.
- А пьесу-то тебе принесли?
- А как же! Потрясающий материал. Вот она. А вот и наш отрывок.
Первое, что меня ввело в состояние ступора, это то, что пьеса была в стихах, а второе - что текстовая нагрузка распределялась на обоих персонажей поровну.
- А ты ни чего не перепутал? Здесь же стихи?
- Ну и что? Что мы за ночь не одолеем эту ерунду. Ты же вон, какой талантливый, тебя даже в Москве оставили.... Даже я не боюсь, а тебе сам бог велел не бояться. Тоже мне гений нашелся.
Он умел найти подход к людям.
- Ладно, хорошо, давай попробуем. - не совсем уверенно произнес я, и мы отправились на перрон к поезду Москва - Ленинград.
В плацкартном купе, напротив нас сидели двое кренделей. Они тупо поедали жареную курицу, запивая ее Жигулевским пивом. Мы с отрешенными физиономиями, бубня себе под нос, силились запомнить стихотворные формы. Процесс запоминания проходил мучительно. Нас все время что-то отвлекало. Во-первых, запах жареной курицы сводил нас с ума. Во-вторых, безумная проводница, постоянно предлагала нам выпить чаю и успокоиться. Что она имела в виду, я так и не успел понять. Первым не выдержал Олег.
- Так дело не пойдет. Надо стимулировать наш творческий процесс. Надо его подогреть.
Произнеся эту сакраментальную фразу, он полез в сумку.
Мои слабые нерешительные возражения услышаны не были, и мы приступили к стимулированию.
Как же быстро преображался мир вокруг нас. В памяти всплывали стихи, не хуже тех, что были в этой дурацкой книжке. Тут же появились и первые слушатели. Они с почтением отнеслись к нашим декламациям, а присоединившись к опустошению содержимого сумки Олега, они превратились еще и в благодарных соратников.
Олег был в ударе. Он рассказывал, как он будет плакать над теми или иными строками, как он будет заходиться гомерическим хохотом, в финале своего обличительного монолога.
Проводница, стоявшая возле нашего купе, влюбленными глазами смотрела на "великого артиста".
Он был великолепен.
Опустошенная сумка Олега тут же сменилась новым достоянием из запасов еще каких-то соседей. Заиграла гитара, я кричал что-то про "Стаканчики граненые..." Олег с элегантной периодичностью растворялся где-то в дебрях плацкартного вагона.
Мы пели и пили. И совершенно не хотелось спать, ну почти совершенно......
В Москву возвращались на следующий день. Я с ощущением дикого перепоя. Олег же с чувством полного творческого неудовлетворения.
До театра мы не доехали. Дорога в Ленинград скорректировала наши планы.
Олега сложно было назвать красавцем, но оптимистом он был всегда.
- Ничего Саня, вернемся в Москву. Отрепетируем отрывок, и тогда мы им покажем. Не переживай ты так. Вон совсем бледный.
И ведь самое удивительное, что он не себя, а меня успокаивал. И я приготовился к следующему раунду.
Несколько дней я был плотно занят на репетициях в театре и с Олегом не встречался. Он появился неожиданно. Как всегда элегантный, в костюме.
- Возьми. До завтра прочти. Я там закладку оставил. - сказал он, протягивая мне сборник пьес зарубежных авторов.
Я прочитал. Отрывок был очень выигрышный.
Мы отрепетировали его. Олег проявил максимум усердия, и его роль получилась просто прекрасной.
Что ж, полдела было сделано. Можно было смело штурмовать любой бастион.
Второй раз на показ с Ленинградского вокзала мы выезжали в воскресенье. Он несколько раз предупредил меня, чтобы я ни грамма спиртного не употреблял, так как дело превыше всего. Что я с охотой выполнил.
До Ленинграда доехали без приключений. Так как показ был назначен на двенадцать часов дня, у нас была уйма времени, и мы, выйдя с Московского вокзала, отправились по Невскому проспекту к Дворцовой площади.
Мы брели по утреннему Ленинграду, неустанно фантазируя о феерической карьере Олега Захарчука. В этих фантазиях я побывал на всех его премьерах. Перечень сыгранных им ролей просто поражала своей значимостью. Здесь были и Гамлет, и Мальволио. Чацкий и даже Раскольников. Павла Корчагина он играл так, что смысл моей бестолковой жизни (по мнению Олега) обретал конкретную патриотическую направленность.
Утренний Ленинград.
Мосты и каналы.
Просыпающийся город.
Понедельник.
Ровно без четверти двенадцать мы подошли к театру. Возле театра было как-то подозрительно безлюдно. Я посмотрел на Олега. Он был невозмутим.
- Сейчас все узнаю, - сказал он.
В его отсутствии народу возле театра не прибавилось, и меня стали терзать странные сомнения. "Что-то здесь не так...."
Олег отсутствовал не долго. Но вопрос, который он мне задал, меня обескуражил:
- Ты почему не сказал мне, что сегодня понедельник?
- Как понедельник? - подыграл я ему
- А вот так понедельник. Ты забыл, что в театрах в понедельник выходной день?
Он негодовал, но что-то в его поведении и интонациях изменилось. Что-то неуловимо авантюрное появилось в его взгляде.
- Показ завтра в 12 часов. - Сказал Олег и замолчал.
Следующую реплику должен был сказать я, и обязательно как-нибудь беспомощно и обреченно:
- И что же мы будем делать целые сутки?
- Не бойся, Саня. Есть идея.
Всякий раз, когда Олег произносил фразу "Есть идея", у меня внутри что-то предательски сжималось, и начинало кричать "Только не это!"
- Какая идея, Олег?
- Мы едем в общагу института Культуры. У меня там пару подруг учится.
Иногда у меня складывалось впечатление, что всюду, куда мы не захаживали с Олегом, у него находилось пару знакомых подруг.
Удивительный человек.
Как ни странно, но подруги оказались в общежитии. И еще половина общежития видно не собиралась учиться. А посему нас встретили как самых дорогих гостей. Ну, как же, в кружок художественной самодеятельности "захудалого провинциального городка" приехали "Народные артисты" из Столицы.
Олег не скупился на хвалебные эпитеты в мой адрес, порой мне казалось что он говорит не обо мне, а совершенно о постороннем человеке.
- И Вы представляете, после роли Олега Кошевого, Саню пригласили в МГК ВЛКСМ и сам первый секретарь вручил ему памятную награду. Сань, покажи!
Я стал лазить по карманам в поисках того, чего в принципе не существовало.
- Ну, что дома оставил? Ладно, в следующий раз покажем. Пожрать-то у Вас найдется?
Обе его подруги, в комнате которых мы находились, были студентками библиотечного факультета. Одна была высокая и в очках, вторая просто смешная, но также в очках.
Еда нашлась сразу. Нашлись и новые библиотекарши. На их вопрос:
- А что вы делаете в Ленинграде?
Олег загадочно пояснил:
- Нас пригласил на Ленфильм один очень известный кинорежиссер. На кинопробы, имя режиссера я вам не скажу, дабы не сглазить.
- А Вы Александр, тоже на главную роль пробуетесь?
- Конечно. На какую же ещё.
Мы с Олегом были хорошими партнерами.
Итак, стол был накрыт. Чаек, бутерброды, немного картошки и чего-то еще.
Я смотрел на Олега, что-то в его поведении меня настораживало. Он же, как удав на кроликов, взирал по очереди на очкастых подруг.
- Слушайте, а сколько же мы с Вами не виделись? - прорвало Олега
- Ой, а действительно, сколько? - оживилась самая мелкая, которая смешная. Сказала, и нервно заерзала на стуле.
- За такую встречу да чаем, как-то не по-людски. Надо бы чего-нибудь посущественнее.
Обычная фраза, но девиц как будто прорвало. Тут же появилась на столе бутыль самогона.
- Олег, - спросил я через стол, - А как же кинопробы?
Всё вокруг замерло. Глаза всех находящихся в комнате были направлены на Олега.
Он не был красавцем, но как никто другой умел держать паузу и принимать решения.
- Перед ответственными кинопробами не грех и расслабиться.
Всё.
Готово.
Понеслось.
С каждой выпитой рюмкой библиотекарши становили все раскрепощенней. Их интересы просто поражали своими просторами. Начав с наших творческих планов, они наперебой пересказывали своё видение той или иной театральной постановки. Читали наизусть знаменитые монологи:
- Я Чайка, - неслось по комнате.
- Орлы и куропатки, и вы рогатые олени....
Через комнату библиотекарш прошло, наверное, половина общежития. Все хотели пообщаться с столичными знаменитостями. Мы обменивались адресами, и пили на брудершафт. Я нещадно терзал кем-то принесенную гитару, выдавливая последнюю слезу из старинного романса.
- То не ветер ветку клонит, - кручинился я. Олег давно уже исчез из поля моего зрения. Наверное, он растворился в одной из групп почитателей.
По мере выпитого, библиотекарши отваливались от стола. В конечном итоге за столом я остался один.
Что ж, встреча с Московскими знаменитостями удалась на славу.
На следующий день, едва открыв глаза, я стал озираться по сторонам.
- Где я? - скрипело у меня в голове.
Чистенькая комната, с четырьмя кроватями, на одной из которых лежал я.
Без одежды.
Больше в комнате никого не было.
По мере окончательного пробуждения, воспоминания становились все четче и четче.
- Боже, у нас же сегодня показ!!!
Я быстро оделся. А в дверях уже стояла одна из вчерашних обитательниц этого помещения.
- Привет Санечка! - сказала она и как-то подозрительно захихикала.
- Привет, проскрипел я. - А где Олег?
- Так он с Людкой вчера в Москву уехал.
- Как в Москву?!!
- Да, вот так. Повез ее на какую-то свою премьеру.
Я был в шоке.
Очкастая девушка, стоящая напротив меня, загадочно улыбаясь, протянула мне стакан.
- Полечись, это кефир.
Полечившись, я подумал "Знать не судьба, Олегу работать в Ленинграде.
А раз не судьба, стало быть, и пробовать не зачем".
Но я ошибся, судьба распорядилась иначе, и предоставила нам еще одну попытку завоевания Невских просторов.
Несколько дней после возращения из Ленинграда Олег со мной не разговаривал.
- Привет
- Привет, - и все.
Складывалось впечатление, что это не он меня бросил, и умотал с библиотекаршей в Москву, а я кинул его с этим чертовом показом.
Я переживал за него. Несколько раз пытался с ним заговорить на отстраненные темы.
Увы, бесполезно.
В конце концов, я не выдержал и спросил у него:
- Ну, когда мы поедем в Ленинград? Ведь, наверное, уже пора показываться?
- Уж теперь и не знаю, стоит ли? - обреченно произнес Олег.
- Конечно, стоит Олег. Ты же такой талантливый. Они просто идиоты, и не способны разглядеть в тебе гения.
Ему всегда нравилось, когда я пел ему осанны о его неповторимости.
- Будь моя воля, я под тебя бы специально пьесы сочинял.
- Хорошо Саня, давай попробуем еще разок. Только давай сразу договоримся: До показа ни-ни, чтобы не случилось.
- Олег, да я только "за". Конечно же, сначала дело, а потом всё остальное.
Дружба была восстановлена.
Я не знаю, каким образом, и с кем Олег договаривался о просмотрах, но театры все были очень даже солидными. Последний вариант, где он смог договориться был Ленинградский театр Комедии.
Олег волновался. Я его таким редко видел. Он был собран на репетициях. Придирался к каждой моей реплике, а я и не противился. Понимал, что от этого показа зависела вся его творческая судьба.
Судьба гения.
На Ленинградский вокзал мы приехали часа за три до отхода поезда. Олег хотел побродить по ночной Москве. Так сказать вдохновиться.
Он был романтиком.
Мы бродили по пустынным привокзальным улочкам, любовались майским ночным небом, и жизнь удивительным образом симпатизировала нам.
- Ты есть хочешь? - неожиданно спросил Олег.
- Хочу, - честно признался я. - Только, наверное, уже все закрыто?
- Не всё. Я знаю одно местечко, где можно прекрасно поесть.
- Где?
- На Казанском вокзале. В ресторане. Он допоздна работает. Идем.
Я даже не стал его спрашивать, хватит ли нам денег. Если Олег говорил "Идем", значит, денег точно хватит.
Огромный зал ресторана был набит битком. На входной двери висела табличка "Мест нет", но нас такие надписи никогда не останавливали. Мы доставали свои студенческие билеты Театрального вуза, и начинали петь отработанные "Песни" про съемки, про народного артиста Басилашвили, про неустойку, про собственную исключительность. Как правило, это всегда срабатывало на сто процентов.
Нам предоставили столик и принесли меню.
Мы не стали шиковать. Взяли по салатику "Оливье", куриному бульону с яйцом и цыпленку "табака". Для запивочки мы заказали минералки.
Какое это необычное чувство, когда ты в ресторане все заказанное запиваешь обыкновенной минеральной водой.
Нам принесли заказ, и только мы приступили к его поеданию, как над нами навис здоровенный детина с длинными волосами, в свитере и рваных джинсах.
- Ребята, привет!
Мы застыли в полном непонимании.
- Олег, ты чего не узнаешь меня? Я Миха. Бутафор. Сань, ну вы чего, совсем с дуба рухнули?
- А Миха! - неожиданно оживившись, воскликнул Олег. - Ты чего не помнишь его? Он в вашем гребанном театре работал. Мы еще в его каптерке с портвешком зависали.
Всё, я его вспомнил. Действительно он когда-то работал бутафором. Правда он был тогда таким чистеньким и аккуратненьким. Его еще Плюшкиным звали, потому что в его каптерке всегда можно было поживиться и закусем, и выпивкой.
"Надо же, как жизнь изменила человека", подумалось мне.
- Ребята, вы доедать это не будете? - и он кивнул на нашу не тронутую трапезу. - А то пипл хавать хочет.
- Кто? - поинтересовался Олег.
- Пипл. Вон у мойки сидят.
Мы оглянулись. У мойки за столом, где обычно складывается грязная посуда, сидела группа таких же, как Миха ребят обеих полов. Все они были хипозного вида. У одного из них была гитара.
- Да, конечно бери, - засуетился Олег.
Забрав моего цыпленка и "Оливье" Олег все это свалил в свою тарелку.
- Держи. Привет Пиплу.
Взяв наши дары, Миха поплыл в сторону мойки. Мы же стали хлебать куриный бульон.
- Людям помогать надо! - философски заметил Олег
Ну, чего здесь можно возразить. Конечно надо.
Размышляя над глубиной высказанной Олегом фразой, я стал налегать на хлеб, запивая его куриным бульоном.
- Ребята, это Вам.
Это был опять Миха. В руках у него были две бутылки "Солнцедара".
- Пипл благодарит Вас, - сказал он и поставил оба огнетушителя на стол.
Я перестал дышать, и с опаской поглядел на Олега.
Ну, что сказать? Красавец! Как он изящно выкрутился из этой непростой ситуации. Подхватив обе бутылки и сказав:
- Пошли. - Твердой поступью направился к мойке.
За ним поплелся Миха.
Предчувствуя нечто необычное, я отправился следом.
Хиппозные парни и девчонки, расположившиеся возле мойки, с аппетитом уплетали наших цыплят. Гитарист бренчал что-то из Битлов.
Они поочередно представлялись, переделывая свои имена на английский манер.
- Ну, что за дружбу народов? - предложил Олег, откупоривая первый огнетушитель.
На меня он даже не посмотрел. Олег был уже в самой гуще предстоящих событий.
После второго стакана мы поняли, что это место - их постоянная база, так как у кого-то здесь работает тетка, и она их подкармливает.
После второго огнетушителя, сдобренного изрядным количеством водки, мы стали дружно разучивать "Let it Be". Когда я уже окончательно сбился со счета количества выпитого, мы с Олегом окончательно перевоплотились в хиппи. Я пел какую-то лабуду под гитару, а Олег пытался научить хиппозную козявку в женском обличии бальным танцам. Сколько длилось это безумство сказать затрудняюсь, так как совершенно неожиданно, для меня наступила полная темнота.
Сознание вернулось ко мне совершенно неожиданным образом.
Под моросящим дождем, ночью я карабкался с железнодорожного полотна на какую-то платформу. С трудом поднявшись на ноги, я попытался сориентироваться. Пустая платформа и только где-то вдалеке под фонарем виднелась фигура одинокого человека. Бредя к ней, я тщетно пытался восстановить ход событий. Голова раскалывалась пополам. Стучащие виски выбивали только одно слово "Ленинград". Добредя до фигуры, я как можно интеллигентней поинтересовался: