Двое сидели на обочине. Точнее, сидел один, гордо возвышаясь над пыльной поверхностью дороги, другой нельзя сказать чтобы сидел, но и не лежал - он, скорее, был в положении, близком к падению.
Двое сидели на обочине. Один покоился на скамейке в будке, покрашенной в черные и белые полосы, другой нервно коротал время в тени высохшего дерева, лишённого листьев и какого-либо подобия коры.
Двое сидели на обочине. Один щурился от косых лучей, щекотавших его жёсткое лицо, другой время от времени поднимал глаза и снова прятал их в холодном сумраке, покачивая головой в такт какой-то одному ему слышимой мелодии.
Дорога уходила вдаль - влево и вправо. Там, по сторонам, столбом вставала едкая пыль, загораживая собой небо, заслоняя землю и людей. Пыль - жёлтая, серая, сплошная, прозрачная, сухая, водянистая - клубилась над поверхностью, собираясь в кучи и вздымаясь к облакам. Облака вторили ей, взимая все её оттенки, и, точно так же клубясь, уходили ещё дальше - туда, где не видно ещё было золотистого воздуха. Воздух окружал всё вокруг, воздух был вдалеке, воздух был вверху, воздух стелился под ногами, местами он светился изнутри, словно бы впитав солнечные лучи. Лучи освещали дорогу, лучи освещали выжженный лес, лучи освещали лица людей. Люди шли, поднимая пыль.
Люди шли, а двое сидели у обочины. Эти двое тоже были люди, но они были одни - все остальные были далеко, очень далеко.
Они видели дорогу. Точнее, две дороги. Одна налево, другая направо, одна вперёд, другая назад. Двое сидели на перекрёстке, а косые лучи светили на землю вокруг, выхватывая из тени куски тусклого мира.
Ветра не было. Воздух лежал плотными слоями, некоторые из которых медленно скользили над другими, а третьи только кружились без конца... Облака сгущались над будкой, будто бы в насмешку покрашенной в чёрные и белые полоски - медленно, медленно, постепенно нагнетая все больше тьмы в крошечный объём, что возвышался над перекрёстком. Последний луч всё ещё пробивался сквозь плотную завесу, дёргаясь, но не исчезая, будто уцепившись за оставшиеся светлые клочки. Луч по-прежнему слепил человека в будке - тот сощурился ещё раз, луч сморгнул, человек отмахнулся - и вмиг всё погасло. Сплошной потолок облаков схлопнулся, пространство вздрогнуло и затихло. Белые полоски на будке сверкнули золотом и стали серыми.
Серый свет смахнул слезу - та мгновенно растворилась в наступающем облаке. Пыль с дороги поднялась, закружилась и пустилась в пляс. Частички её вспархивали с земли, несколько раз подскакивали, потом кружились, потом выбивались из общего потока и сверкали уже в другом - тут слои воздуха пришли в движение, завертелись и смешались - а пылинки продолжали свой бал, завиваясь в хвосты, подлетая друг к другу, приглашая на танец, сталпливаясь то в одном месте, то в другом, затем разбегаясь по краям и снова собираясь, а после переходя ещё выше и влетая в хоровод - танец их был воистину великолепен, и человек в будке наблюдал за ним. И лишь наблюдал.
Люди шли - теперь уже прямо перед ним, протаптывая и без того протоптанный путь по дороге. Двигались обозы, изредка конные проносились мимо, но основная масса двигалась вразнобой - одни чуть ли не летели вперёд, другие шли через силу, третьи, казалось, затесались в эту толпу невзначай, случайно, их словно подхватило бурным течением и теперь уносило в запылённую даль.
Пыль клубилась так же, как она клубилась ранее на дальней дороге, так же поднималась вверх, и вскоре уже пыльное облако слилось со сплошным потолком, заполонив всё пространство - от земли и до небес. Казалось, даже воздуху не хватало места в этой дикой пляске - пыль схватилась с ним, толкаясь, пинаясь, впиваясь и расшвыривая слои воздуха, которые с неизменным упорством вновь сливались воедино. А люди, шедшие на дороге, схватились с ними обоими, схватились с созданным самими собой врагом. И одолели.
Люди прошли - пыль потихоньку стала оседать, и когда уже можно стало отличить облака в небесах от облаков на земле, человек открыл глаза.
Человек открыл глаза, и тут же облака раскрылись, словно их прострелили сверху, солнце ворвалось в низы, лучи снова выхватили у тени мировое пространство и осветили лицо человека.
Двое сидели на обочине. Один сидел в будке, покрашенной в чёрные и белые полосы, другой прислонился к стволу покорёженного дерева. Пыль по-прежнему вилась над поверхностью дороги, а где-то далеко по сторонам вздымались тучи, и, наверное, грохотал стук копыт. Время шло, и ничего не менялось. Время шло.
И тогда что-то сверкнуло в небесах, уже в нескольких местах пробитый потолок задрожал, потом что-то зазвенело вверху, и над перекрёстком небо было пронзено острым мечом - огонь заструился вниз, через просветы в облаках летели золотые стрелы, воздух прокалывался светлыми копьями, прорезался яркими саблями, разверзался под ударами солнечного молота - и одним чудовищным толчком небо было раздавлено, облака бросились прочь, а лучистое воинство понеслось к земле, и всё стало залито светом: свет был вверху, свет был по сторонам, свет стелился под ногами, и тут же смешивался с воздухом, образуя живительную смесь - и человек ожил. Поток его мыслей заполнился солнечными лучами, сердце впитало тёплый ветер - и человек встал и вышел из своей будки.
Вышел из будки - и тотчас же мир перевернулся. Полосы на будке заиграли и переменили направление, потом завернулись и превратились в корявый чёрно-белый лабиринт, нанесённый на поверхность чьей-то неумелой рукой, пыль на дороге словно вздыбилась, но теперь в её движении был порядок, солнечные лучи перестали слепить человека, они словно поддерживали его, деревья не расцвели и не ожили, а превратились просто в столбы с прибитыми к ним табличками с датами и именами. Человек поднялся над поверхностью дороги и полетел, вслед за ним поднялись и полетели многие и многие частички пыли, а он словно стал одним из них, они же окружили его и обхватили словно бы руками. Он раскинул руки в стороны, сам обхватил воздвигнувшееся кругом облако пыли и завальсировал с ним. Они поднимались ввысь, он поднимался ввысь, всё выше, выше, выше, выше всякого высокого места - и вознёсся. Облака схлопнулись за ним, снова стало темно и холодно, солнечное воинство растворилось, и воздух остался один на один с дорогой и мёртвым лесом.
Другой человек - тот, что спал, прислонившись к стволу высушенного дерева - проснулся и огляделся. Потом встал и, не смотря по сторонам, побрёл в сторону пыльного облака, поднимавшегося вдали на дороге. Остались только умерший лес и пустая будка, по-прежнему покрашенная в белые и чёрные полосы.
Так они и стояли, а люди снова проходили мимо, снова неслись конные, снова продвигались обозы, снова пыль пускалась в дикий пляс - и снова всё смолкло, а они так и стояли в назидание солнечному воинству.