Дом сносили! Ломали с треском стены, сыпалась штукатурка, поднимая облако пыли. Рушили всю жизнь, которая протекала в нём около ста лет. Несколько поколений нашей семьи выросло в этом доме: поднималось по ступенькам невысокого деревянного крылечка, смотрело в эти окна на улицу, во двор; ночью на небо, на звёзды. Дом был деревянный одноэтажный и звёзды были хорошо видны из окон. Незабываемые дни детства, мечты и надежды юности, социальные передряги, война - много всего было здесь пережито. Жизнь, как симфония, в ней много взлётов и падений.
Квартиру в этом доме в конце 30-х годов дали деду, майору внутренних войск. Дом был новый, незаселённый. Он выбрал среднюю, решил, что она будет теплее. И не ошибся. Квартира была тёплая и уютная.
Это была единственная тёплая квартира в моей жизни.
На дворе стоял 1936 год - предвоенное время. Он въехал в этот дом со второй женой, её матерью и двумя сыновьями, от первого брака и от второго. Разница в возрасте между мальчиками была семь лет. Но жили они дружно, очень любили друг друга, какая-то необъяснимая духовная связь объединяла их.
А вдоль улицы шумела старинная липовая аллейка, которую посадила жена губернатора Уфы, сына писателя Сергея Аксакова, Софья. Поэтому позднее её официально стали называть Софьюшкина. Когда зацветали липы, густой крепкий запах кружил головы. Говорят, липа даёт энергию.
*** В годы Великой Отечественной войны дом неожиданно опустел. В квартире остались только мой отец, едва окончивший семилетку, и бабушка, Софья Тарасовна, мать Степаниды Кузьминичны.
Дед ушёл на фронт и воевал в Польше в качестве советского разведчика. Степанида Кузьминична, как медработник, тоже была военнообязанной. Ушла добровольцем. Работала в военно-полевом госпитале хирургической медсестрой. А дядю Юру, которому было всего девять лет, на это время отдали в военно-духовое музыкальное училище - интернат. И он тоже носил военную форму, сшитую по его росту. Что было делать отцу в пустом доме? Он тоже ушёл на фронт добровольцем, приписав себе два года возраста. Документы никто не спрашивал.
С его слов заполнили Карточку учёта военнослужащего и отправили в военное миномётное училище. А затем стрелком на передовую. Он дошёл до Чехословакии. Под Витебском получил тяжёлое ранение в руку и ему чуть не ампутировали её. Он не дал. И всё обошлось. После войны прослужил ещё пять лет в подмосковном Алабино.
***
Поезд из Москвы прибыл под вечер. Они сразу увидели на перроне деда, Степаниду Кузьминичну и Юрика. Лёня крепко обнялся с отцом. А потом накрыл своей шинелью брата Юрку и они долго шептались и потихоньку плакали там, в полумраке, о чём-то своём, ведь не виделись много лет!
Через некоторое время пола шинели приподнялась, выглянул Юрик, с лицом в красных пятнах, с заплаканным лицом, и помахал моей матери рукой. Ведь он впопыхах забыл с ней поздороваться. Брат вернулся не один, а с женой и новорожденной дочкой.
Уфа их встретила вечерней тишиной и светящимися окнами старых деревянных домов. Вдоль улиц чернели уже подтаявшие осевшие сугробы. Шёл месяц март.
*** Дома был накрыт праздничный стол.
Их ждала бабушка, мать деда, Акулина Фёдоровна.
Шёл пятидесятый год.
Акулину Фёдоровну привезли из Еланыша в тот же день, утром. А Софья Тарасовна перешла жить к другим детям. У деда и Степаниды Кузьминичны назревал развод. Но она ещё четырнадцать лет прожила в их квартире и была им как родная. Отец о ней заботился до конца жизни.
А Юрик работал геологом в Иркутске и погиб в автокатастрофе, когда геологическая партия возвращалась с поля. Его именем назвали одно из месторождений. У него остался маленький сын. А затем появился на свет внук, известный в Иркутске архитектор, Илья Пономарёв.