Аннотация: После публикации романа местная власть обиделась на автора, да так крепко, что автору не поздоровилось...
Собачий бог
Послесловие
После публикации романа автор оказался в "медучреждении закрытого типа"
Даже не знаю, с чего начать... С выхода в свет романа "Собачий бог"? Но ведь книгу поначалу никто не заметил. Вышла она в мёртвый сезон, в июле прошлого года. В маленьком издательстве, без рекламы, да ещё и под специфическим ярлыком - "мистика". То есть, на любителя. И не сразу разобрались, что это и не мистика, и неформат - не случайный, и вообще литература, а не макулатура.
Не разобрались в Москве, не разобрались и в Томске. Хотя автор, между нами говоря, с напряжением ждал, когда же томские власти обратят внимание на роман, справедливо полагая, что эта публикация не останется безнаказанной. Уж кто-то, а патриотически настроенный томич наезды на "любимый город" (это наш томский рекламный слоган) автору не простит...
Да, заметка для ясности: самые патриотически настроенные люди (не только в Томске, но и повсеместно) работают во власти. Кто у нас в России главный патриот - козе понятно. Если вам непонятно, так и быть, поясню - президент. Соответственно, патриотический пыл демонстрируют губернаторы, мэры и сошка помельче. Ну, те уж из кожи вон лезут, этот самый пыл демонстрируя. Я знаю одного мелкого начальника в томском "Белом доме" (это резиденция областной администрации и областной думы), который утром, идя на работу, непременно приостанавливается на белодомовском гранитном крыльце и... ни за что не догадаетесь... Догадается только настоящий патриот... Так вот, этот самый господин оглядывается на купола Богоявленского собора и истово крестится. Демонстрирует, то есть.
Кстати, этот человек вполне узнаваемо описан в "Собачьем боге". Как и губернатор, и его замы, и прочий местный чиновный люд.
И зря я так погорячился, описывая нашу элиту, зря... Потому как это москвичам, видимо, недосуг разбираться, чего это автор "местных взяточников" (как неделикатно выразился один рецензент в газете "Книжная витрина") так подробно описывает. А сами "местные взяточники" всё прекрасно поняли! Увы...
Коротко говоря, пока друзья и знакомые терялись в догадках, куда подевался автор "Собачьего бога", сам автор лежал на больничной койке. Но не просто в больнице, как вы понимаете. А в наркологическом диспансере. Причём укладывали меня туда дважды!
Практически полгода были вычеркнуты из жизни, благодаря рвению чинуш из местного союза писателей, поднаторевших в нашей томской политике.
"Томск - это болото", сказал однажды один мой знакомый и уехал в Москву.
И поступил совершенно правильно.
Только болото это - вся Россия, за исключением Москвы...
Ну, а дело обстояло так. Я не наркоман. Хотя меня и обвинили в "лекарственной зависимости" на основании того, что в последние годы я часто засыпал, как говорится, с таблеткой. То есть, перед сном пил какой-нибудь феназепам или сонапакс, - до лета прошлого года эти успокоительные можно было свободно купить по рецепту от участкового терапевта.
Прошу прощения, но должен уточнить: и эти таблетки я пил крайне умеренно, вовсе не каждую ночь, и не горстями, максимум две (это когда уж совсем донимала бессонница). Ну, валяешься этак в постели, пялишься в потолок, вспоминая всё "хорошее", что произошло в моей жизни за последнее время. Лежу и жду, когда обозначатся светлые квадраты окон на шторах: ну, значит, пора вставать... Бессонницей страдал и раньше, но совсем перестал спать после личной драмы, связанной со смертью близкого человека. Углубляться в эту тему не хочу: тема больная. Да и речь о другом: о "лекарственной зависимости", которую мне пришили, уже когда я пребывал в изоляции в областной наркологии.
Кстати, если кто не знает, что такое наркологический диспансер. Это осколок советской принудительной медицины. Решётки на окнах, шмон в тумбочках, изоляция от внешнего мира, включая запрет на телефонные звонки. Мобильные изымаются при поступлении и хранятся в сейфе. К телефону на посту медсестры допускают в строго определённые часы по особому разрешению лечащего врача. У меня такого разрешения не было. Я оказался "злостным"...
Ну, видимо, надо окончательно прояснить вопрос с наркоманией. Никаких наркотиков я в своей жизни не пробовал. Ну, разве что в армии, тридцать лет назад, парни угостили папиросой с коноплёй, - это всё! Да ещё, помнится, двадцать с чем-то лет назад, в хирургии, где я лежал с пневмотораксом, меня однажды укололи чем-то вроде омнопона (или промедола).
Вторым пунктом обвинения был, сами понимаете, алкоголизм. Ну, это у нас беспроигрышный вариант. В смысле, если хочешь кого-то навеки обгадить. Назови человека пьяницей, и всё: на него будут коситься, даже если он сроду не пил. Ярлык такой. Прилепят - не отмоешься.
Прилепили и ко мне. Пью я редко, три, от силы четыре раза в год. День пью, три дня опохмеляюсь. Кстати, водки не пью уже лет десять, только пиво. Вот и представьте, какой из меня алкоголик. Мой запой - это три-четыре полуторалитровые бутылки пива, выпитые за четыре дня.
То есть на фоне всех прочих томичей я обычно считался непьющим. Но то было обычно, до выхода в свет "Собачьего бога"... А теперь ситуация стала необычной. И меня принялись лечить от алкоголизма, кормя таблетками (медсестра следит, чтобы таблетки были проглочены!). Кстати о таблетках: пока я лежал в наркологии, сон у меня окончательно пропал, и мне перед сном стали давать... тот же самый феназепам, от которого я якобы был зависим!! Я был очень благодарен врачу за такую заботу...
Пока я лежал в этой самой наркологии, мимо бежала жизнь. Я потерял работу, прошли мимо несколько контрактов (издатели звонили мне домой и, услышав от жены, где я лежу, спешили закончить разговор), вышла вторая книга, "Дети погибели".
Вообще, отчасти я сам был виноват в том, что попал в наркологию. Ещё в прошлом году, когда писательский союз начал получать крупные дотации из областного бюджета, мне предложили путёвку на курорт. Я, разумеется, обрадовался: артрит замучил до того, что зимой боялся из дома выходить. Гололёд, как выйду, так шмякнусь. Однажды пошёл в магазин и упал дважды. Причём первый раз треснулся затылком, второй - мордой (пардон) о бордюрный камень... Очки вдребезги, кровища, прохожие шарахались: "Пьяный, наверное". А я пытался встать на четвереньки и снова падал, распухшие колени не держали... Теперь вот остался шрам возле глаза. И ещё остались воспоминания о бесконечной отзывчивости наших обывателей, которые хотели вызвать милицию.
Н-да, это вам не сериал, снятый о Москве, о москвичах, для москвичей... Это суровые провинциальные будни: гололёд, сугробы намело до второго этажа, здоровому человеку и то не пройти, чего уж говорить о больных и старых...
И ещё - о тех самых денежных подачках союзу, якобы на издания выдающихся творений выдающихся томичей. С самого начала было понятно, что в деньгах-то всё дело. Руководству союза надо было продемонстрировать свою преданность властям. А как её можно продемонстрировать? Самый простой способ - растоптать какого-нибудь ничтожного негодяя, осмелившегося, как шутили Ильф и Петров, покуситься...
Но я отвлёкся. Так вот, собрался я на курорт. Радостный такой, сами понимаете. Никогда по путёвке на курорты не ездил, даже в советские времена. Не давали мне путёвок, рылом я не выходил...
Короче, звонят мне из союза писателей, говорят: приезжайте, паспорт захватите, путёвку оформлять. Я приехал, потратившись на такси (стоять в автобусе с больными ногами час-полтора было выше моих возможностей). Меня встречают как родного, жмут руку, бухгалтерша целует, все о-очень хвалят мой роман, лебезят и т.п. И одновременно протягивают маленькую рюмочку чего-то тёмно-красного... Я выпил не глядя. Потом выпил вторую... А потом очнулся. На старорежимной железной кровати в наркологии, под капельницей.
Всё. Тьма. Абзац.
Во время первой "лёжки" лечащий врач, не понимавший, откуда ветер дует, хотя бы общался со мной по-человечески. "По-человечески" - это знаете, как? Это когда врач с милой улыбкой говорит:
- Или кодируйтесь от запоев, и тогда мы сразу же вас отпустим домой, или... Придётся лежать здесь полный курс.
- Это сколько? - спросил я, тогда ещё вполне наивный (впрочем, и сейчас тоже, увы - горбатого, как говорится...).
- Это двадцать восемь дней! - улыбается добрый доктор.
Причём такой ненавязчивый выбор, как выяснилось из общения с больными, предлагается всем. Кодирование стоит денег, и на кодировании врачи зарабатывают. То есть, грубо говоря, плати - и свободен. Не хочешь - лежи, "сколько я скажу" (это я цитирую слова завотделением).
Ну, делать мне было нечего, и я общался. Слушать я умею, и так получалось, что больные шли ко мне, как к психотерапевту: каждый рассказывал историю своих невзгод и хворей, и для каждого я старался найти какие-то слова утешения, ободрения. Правда, когда начали рассказывать свои истории по третьему разу, я уже не вынес...
Короче, промурыжили меня там до начала марта, а потом представилась возможность... бежать. Что я и сделал.
Однако история была бы не вполне идиотской, если бы на этом и закончилась. Не-ет... Сижу дома, читаю, размышляю о ничтожности человеческой жизни в России вообще, и в Томске в частности, и, главное, никого не трогаю! Опять - звонок:
- Сергей Борисович, приезжайте за путёвкой!
И, представьте, я поехал! Дальше всё шло по известному сценарию. Лобзания, заверения в уважении к моему таланту и пр., рюмочка-другая... Бац - очнулся в наркологии.
На этот раз я уже, как говорится, не дёргался... Просто лежал. Глядел в потолок. Беседовал с соседом по палате. Кстати, интересный кадр: дедуля 80 с лишним лет, который имел неосторожность выпить на праздник лишнюю рюмочку (а много ли ему надо?). Родственники тут же сдали его в наркологию. Причём, в платном порядке: то есть, платили врачу за каждую лишнюю неделю, проведённую этим несчастным старичком на больничной койке. Дома он был не нужен. Старый ведь. Больной. А кому мы нужны, старые и больные?.. В том-то и дело, что НИКОМУ.
У меня кончились деньги (их и раньше было немного). Жена не приходила. Сигареты мне покупала санитарка, добрая душа. Другая добрая душа, медсестра Лена, давала мне ночь успокоительное.
И я стал спокоен. Прошёл апрель. Начался май. В наркологии менялись больные. Я общался, выслушивал их горестные истории. И -уже никуда не рвался и ничего не хотел.
Приближался мой юбилей, 50 лет. Ну и что?
Врач со мной не общался категорически. Ведь я был штрафником, недолеченным беглецом. Меня не то, что не подпускали к телефону, - за мной следили, чтобы, не дай Бог, я не приблизился к входной двери (мощной, стальной, с двумя замками) ближе, чем на пять метров.
Развлечения там, конечно, есть. Вечерами мадамы из женского отделения врубали на полную телевизор, прикрученный к потолку (чтоб больные не дотянулись!) и смотрели до отбоя сериалы. В одиннадцать - отбой. Шататься по коридору нельзя. Включать свет в палате нельзя.
Я шёл в курилку и курил, курил, курил, слушая пьяные песни гулявших по улице бездельников. Глотал таблетку и ложился спать. В шесть подъём, заправка кроватей, очереди к унитазу, к раковине, к зеркалу... Рутина...
Ещё там был книжный шкаф, набитый самой разнообразной дребеденью. Я выбирал что-нибудь совсем простое, понятное, вроде брошюрки "Излечи себя сам". Читал. Скучал...
В конце концов даже врачу стало понятно, что происходит что-то не то. Свобода пришла нежданно-негаданно. Однажды в палату влетел санитар и с удивлением сказал:
- А к вам пришли!!
Ну надо же: ведь до сих пор ко мне никто не приходил. Друзья даже не знали, где я лежу. А те, которые узнавали, - сами понимаете... Ну, действительно, что можно подумать, когда вам говорят, что такой-то второй раз за весну лежит в наркологии?? То-то же...
Короче, одна моя знакомая не поленилась (спасибо ей), обзвонила всех, кого могла, связалась с моим лечащим, а он ей вдруг брякнул: "Забирайте его!". То есть, меня. И она примчалась "забрать меня", лохматого, немытого, с отросшими ногтями (ножницы в наркологии запрещены!!). И забрала...
Месяц я приходил в себя, а потом снова лёг в больницу: от бесконечного лежания в наркологии стали отказывать почки, начались отёки.
Сейчас я снова дома. Пишу это послесловие и вижу, что рассказал лишь малую часть того, что было. Может быть, когда-нибудь, расскажу остальное...
Не знаю, чем меня поили (говорят, аптечный препарат, боярышник) в союзе, что я падал с двух рюмок, и никого ни в чём не хочу обвинять. Может, действительно крепкий такой боярышник? Не знаю. Да и знать не хочу. Просто никак не могу прийти в себя. И понимаю, что той, прежней, "донаркологической" жизни у меня больше не будет.
Снова не сплю. И не пишется что-то, хотя писать, уж поверьте, есть о чём...
Грустно, господа. И люди, как сказал Станислав Лем на закате жизни, "не более, чем стадо обезьян".