Собачий Бог

Каждое окно показывает свой вид. Однако не в каждом мир можно увидеть под своим, уникальным углом, обычно картинка привычно сера и незамысловата, как будто одномерна и припорошена пылью. Но не всегда.

Происходит что-то, и обычный вид улицы меняется странно, необычными становятся очертания, и дрожащие тени от колеблемых ветром уличных фонарей скрывают пыль, утоптанный снег вдруг начинает играть синим светом, холодные звёзды прорисовываются в ледяном небе, и стволы деревьев как будто теряют грязь и шрамы. Из мира уходит пустота и смрад, и появляются старые черты, ранее запорошенные пылью и грязно-серым светом затянутого смогом неба. Всё предстаёт таким, каким было до, есть сейчас и будет завтра, невзирая на пыль, машинные выхлопы и иные агонизирующие прелести индустриальной суеты.

Такое преображение настигает не часто и не всех. Но те, кто видел его, меняются.

Одно из таких окон - роман Собачий бог Сергея Смирнова.

Мир, видимый в нём, поначалу прост. Холод, снег, люди, с душами, обросшими шерстью, пёс, чувствующий ужас, но никому о нём не могущий рассказать... Мир, напоминающий заснеженную свалку, заваленную замороженными испражнениями и останками, медленно, но верно гниющими подо льдом. Мир, в котором живут люди. Мир, в котором люди и псы умирают и перерождаются.

Закройте глаза. Дороги и стены монастыря, пёсьи головы у седёл, пёсьи головы на иконах, грех и вера, сплетшиеся в одно. Огонь, кровь, страх и смерть. Покровительство божества, пришедшего прямо к воротам, окупленное муками одних ради всех. Цена, отданная за бессмертие.

Откройте глаза. Вновь снег. Тишина спящих домов и страх, исподволь разливающийся по улицам. Кровь на снегу и следы звериных клыков на останках. Метаморфоза одного из тех, кто ближе всего стоит к вам, отделённый бесплотным стеклом...

Обрывки миров чередуются, края их поначалу кажутся рваными, нестыкующимися, но, чем дальше, тем яснее становится их родство. В нём соединяются собачьи душегубки на улицах, кровавые брызги и россыпь гильз, вынутые души и тление, камни древнего некрополя и имена, полученные давно и давно забытые, растраченные за тысячелетия. Битвы, порождённые древней враждой, ещё тех времён, когда Сириус светил над узким плодородным побережьем Нила совсем другим, но точно таким же делам и людям. Пути, пройденные по-своему и приведшие к разным итогам, пути враждующие и в сути своей одинаковые.

Картины сменяются и пропадают, мир сумрачен, холоден и неясен, и кажется, что под слоями грязного льда и снега оживает, начинает ворочаться давно, века назад истлевший Зверь, шевелит костями могучих лап, выгибает увешанный клочьями истлевшей плоти позвоночник, и неясно, к кому он идёт, к стае какого хозяина примкнёт, ибо стаи - одинаковые...

Роман относится к разряду тех, в которых нет явно выраженных, чётко обозначенных главных героев. По сути своей, главным героем является мир, его движение и изменчивость, его неторопливое постоянство, и люди, линиями жизни которых слагается история, только его части. Повествование переплетается, разные временные периоды, жизни, события и судьбы сплетаются в сеть, подобную сети кровеносных сосудов и жил, на которой нет плоти, на ощупь кажущуюся сухой и почти бесплотной, волнуемую только потоком действия. Однако стоит отвести взгляд, понимаешь, что это - только сейчас, только тогда, когда время прошло, и ткани осыпались пылью, но, если вернуться назад, в тот момент, когда мышцы мира были наполнены силой, когда его нервы были спокойны, когда кровь его была полна зрелым могуществом - тогда он был жив. И снова, через века, но опять давным-давно, очень далеко отсюда - он тоже был жив, но был другим. Беспрерывная река изменения и перерождения несёт к настоящему дню, сегодняшней форме, ту же суть, скрытую в ином облике.

Но воспринять, поймать в водах текущей реки последние ручьи жизни древнего божества дано не всем. Только юные, только дети могут унести его кровь в себе, дать Собачьему Богу новую жизнь, вновь выпустить отверженного за жалость в мир.

Роман не читается легко, для замкнутой в эгоистическом вакууме души примерно к первой трети возникает жуткое и устойчивое ощущение, что привычная жизнь незаметно отметена, отброшена на оставшуюся за плечом ледяную свалку, и то стекло, через которое воспринимается мир книги, незаметно растаяло, растворилось, и любопытство незаметно, исподволь, шаг за шагом, завело вас в странный, жутко знакомый, но совершенно новый и страшный мир.

Это ощущение остаётся на продолжении практически всего романа, и только последние страницы приносят облегчение - всё закончилось. И ты чувствуешь себя благодарным роману и за это.

Максим MaxLife Шинкарёв