- Нет. Свое мясо ты будешь искать сам, - Пожирательница духов покачала головой.
Вождь Племени Холмов рассмеялся в ответ, обнажая острые подпиленные клыки.
- Ты глупа, проклятая голодом. Что тебе чужая жизнь, когда на кону стоит твоя собственная душа? - сухо зашелестели вплетенные в длинные сальные волосы Уджака перья, мелкие косточки и круглые разноцветные камешки.
Эльфийка промолчала. Действительно, что стоит ей сделать еще один шаг в пропасть? Что стоит еще раз подтвердить сказанные ведьмами-хатран слова о том, что пожиратели духов всегда были бичом и ужасом этой холодной земли? Еще раз подтвердить уже давно решенное за нее, в очередной раз принимая не свою судьбу. Так просто сказать "да". Так же просто, как поддаться неутолимому голоду. Так же просто как... умереть?
- Я сказала - нет.
Утрак расхохотался.
Гримаса на гладком красноватом лице.
Людоед ударил себя кулаком в грудь.
- Глупая, ты уже привела Племени Холмов мясо! Тебе не уйти отсюда живой! - и он бросился в атаку.
Шелест покинувших ножны клинков, напев заклинания и еле слышный смех Одного-Из-Многих. Смех, что слышала только эльфийка.
"Убей их, темная госпожа! Убей их всех!"
Кровь, заливающая доспехи и сытость, долгожданная сытость, когда Айвилл утоляла голод душами людоедов. Мерзкая сущность на время успокоилась, свернувшись в клубок в темной подсердечной тесноте. Отчего-то эльфийка представляла себе голод в виде спрута, скользкой твари со множеством жадных щупалец, каждое из которых норовит присосаться, выпить до дна все, до чего дотянется.
Девушка вытерла с лица бурые брызги.
Алое на белоснежном.
Кровь на камнях. Кровь на светлом, мягком мехе. Черные глаза, подернутые мутной пленкой. И тишина.
"Благодарю, госпожа".
Узкая тропинка послушно ложилась под ноги.
От племени утраков остались лишь... Ку'арра и двое детей. Она присела на корточки и прошептала:
- Закройте глаза, дети. Не бойтесь смерти.
И от этого тихого бессильного шепота в душе эльфийки что-то дрогнуло. Словно тонкая, но прочная нить, что не дает сорваться в кровавое безумие.
Ку'арра обернулась:
- Прошу тебя, Пожирательница, лишь об одном. Убей сначала их. Позволь мне увидеть, что они уйдут легко. Я же готова принять свою участь, какой бы она не была.
Полунебесная подошла к девушке:
- Они всего лишь дети своего народа, Айвилл. Пощади их, во имя милосердия, площади.
Ганн хмыкнул:
- Ну разумеется, сначала мы пощадим этих мохнатых ублюдков, а потом они вырастут и сожрут половину Рашемена... Прекрасный образчик людского милосердия, Каэлин, не так ли?
"Мясо! Свежее мясо, темная госпожа! Молодое, сочное мясо!" Предвкушение и радость в голосе Одного-Из-Многих.
Пир на костях.
"Они же дети! Просто дети..."
- Заткнись! Сожгу! - голос Пожирательницы срывается на визг и вокруг кинжалов вспыхивает пламя.
"Не-е-е-ет! Госпожа, не надо огня!"
Девушка обернулась к утракам:
- Убирайтесь! Уходите к черту! Слышите? Вон! Пошли вон!
Истерика звенела в голосе эльфийки и казалось, что она с трудом сдерживает слезы.
И Ку'арра ушла, ведя за руки детей.
- Ты отпустила их. Зачем? Они ведь просто чудовища... - сновидец пожал плечами и хотел продолжить, но слова прервала пощечина.
- Зато я - не чудовище! Слышишь? Я не чудовище! - она хлестала ведьмака по щекам и кричала, - Не чудовище! Не чудовище! Не...
Айвилл кричала и плакала до тех пор, пока Каэлин не оттащила ее в сторону. Обняв всхлипывающую эльфийку, Полунебесная закрыла ее белоснежными крыльями, словно ограждая от мира.
- Ты не чудовище, нет. Я верю в это, слышишь, - прошептала Каэлин, стирая с лица девушки слезы, - Верь и ты. Голод - всего лишь испытание.