Аннотация: моя первая проба пера в жанре прозы - это было очень давно...
МОЙ ПЕРВЫЙ РАССКАЗ
В рассказе нет глубоких мыслей. Это моя первая проба пера в жанре прозы.
Мне стукнуло двадцать, и я отдыхала в Эстонии по студенческой профсоюзной путевке. Я поссорилась с приятельницей, с которой приехала в Мереранну. Она уехала на экскурсию, а я сидела на белом песочном пляже и, наблюдая мелкие барашки на море стального цвета, писала свой первый в жизни рассказ: вид моря располагает к творчеству. А моими первыми читателями были эстонцы - местные жители. Они были доброжелательными критиками, и, учтя их замечания, я внесла какую-то правку - не помню, какую, это было так давно... Они искренне хотели, чтобы я стала писательницей - у меня осталось теплое воспоминание о моих первых читателях и Эстонии.
А это - рецензия, которую я получила на этот рассказ в советское время (сохранена пунктуация оригинала рецензии):
вх. 1277
Уважаемая (мое имя-отчество)!
По поручению редакции "Литературной учебы" я ознакомился с вашим рассказом "Капризы музы".
С сожалением должен констатировать, что в настоящее время ваш рассказ не отвечает требованиям этого жанра. Рассказ написан на основе сюжета слабого, вторичного, сюжета в котором нет каких-либо неожиданных поворотов, находок.
Далее, стиль рассказа не выдерживает никакой критики. Это нечто замешанное на стиле писателей-сентименталистов 18 века, с добавлением Дюма и вальтера Скотта.
Советовать что-либо по переделке рассказа, на мой взгляд, просто невозможно. вам прежде нужно избавиться от литературщины. Наблюдайте жизнь, вслушивайтесь в говор наших с вами современников.
Рукопись возвращаем.
Рецензент (подпись) /С.Ионин/
12 октября 1981 года
КАПРИЗЫ МУЗЫ
Квартира талантливого художника Вадима Б. не уступала жилищу неандертальца по комфортабельности; цивилизация же проникла в нее в виде разбросанных кистей, холстов и книг. Живописность хаоса наводила на мысль о декорации к погрому после нашествия Чингисхана, а количеству пепла, рассеянному по полу, мог позавидовать любой кинорежиссер, снимающий фильм о пожаре 1812-го года в Москве. Стоит ли упоминать, что хозяин квартиры был холост и встречал свой тридцать второй день рождения в обществе двух приятелей: молодого литератора Андрея Н. и художника Никиты К.
- Да... - философски созерцая выложенные на газете селедки, вздохнул Никита. - Женился бы ты, что ли! Пусть и баба завалящая, но хотя бы чисто было...и того... стол сервирован по-человечески: ну, грибочки, пирожки, всякие там бланманже... А то, черт побери! Пейзаж у тебя, разве что Лысую гору писать, не водится только домовых и ведьм - так, видно, от грязи сдохли!
- Жениться... - протянул Вадим, гася окурок о стол. - Легко сказать! Где же найти такую, чтобы полюбила во мне человека, а не модную знаменитость?
За беседой о женском корыстолюбии и любви к тряпкам содержимое бутылок иссякло, и, оставив приятелей любоваться своими эскизами и прихватив портфель, Вадим направился поправить дело в соседний магазин. Ему предстояло пройти квартал и свернуть за угол. Но у поворота Вадим увидел нечто, поразившее его воображение. Нет, то не были ни триумфальным шествием царицы Тамары, ни дефицитными сигаретами "Мальборо" в табачном ларьке напротив. По улице Лесной шла самая обыкновенная девушка. Никто бы не назвал ее красавицей, но модная юбка из серой шотландки подчеркивала тонкую талию, а огромные серые глаза придавали лицу мягкое и наивное выражение.
"Не рискнуть ли?" - мелькнула в голове Вадима оригинальная мысль, и решительными шагами он направился к своему сюжету.
- Девушка! - догнав ее у ограды газона, обратился художник. - Не позволите ли вы мне перед смертью подарить вам на память картину?
- Но... почему перед смертью? - оторопела незнакомка, остановившись и удивленно уставившись на художника.
"Клюет!" - подумал Вадим и изрек как можно мрачнее:
- Я намерен покончить с этим тленным миром.
Растерянность собеседницы его воодушевила, и со всем пылом художнической фантазии он продолжал:
- Баста, не могу больше - вот что! Ни отца, ни матери - детдомовский я. Жена - так сразу сбежала, как засадили меня на губу - то бишь в тюрьму. Я художник, но что толку? Отсидел срок - и шарахаются от меня, как от чумы. Конченный я человек, баста!
- Но за что вас посадили? - в глазах незнакомки мелькнул интерес.
Заметив про себя, что собеседница не испугалась, Вадим воодушевился еще больше и, окончательно войдя в роль, под изумленными взглядами прохожих сорвал с себя рубашку и обнажил на груди шрам, полученный им еще в детстве при падении с дерева.
- За драку, - процедил он сквозь зубы, - Он всадил мне нож под дых, в сердце метил, у-у! Убью, сволочь!
- Забудьте эту историю! - в голосе девушки звучало терпение.
- Забыть! Да кому я теперь нужен?! Вот вы, верно, тоже брезгуете мной!
- Нет, что вы! - возразила незнакомка с участием. - Мне интересно беседовать с вами!
- Так не откажитесь от картины или брезгуете?
Миллионы людей и сложнейшие машины, наводнившие мир океаном косметики, оказались бы бессильными в соревновании с этим наивным вопросом - так краска, залившая лицо девушки, шла к ее огромным глазам и модной юбке в клетку.
- Но я не принимаю подарков от мужчин! - смутилась незнакомка.
"А она хорошенькая!" - думал Вадим, надевая рубашку, но по-прежнему изображая на лице страдания грешника, кипящего в адском котле, продолжал:
- Эх, брезгуете! Да поймите вы наконец! Я мечтал в лагере, что на свободе заживу заново. Знаете, о чем там думают больше всего? - Как бы выспаться. Спят сидя, стоя, на ходу, в траншее, опершись на лопату. И меня клонило в сон, но я работал как зверь. Зачем?! Теперь зазорно от меня и картину принять!
Вадим отчаянно махнул рукой, и его красивое заросшее лицо изобразило отчаяния не меньше, чем лицо студента, рассовавшего по сорока потайным карманам сорок шпаргалок и потерявшего на экзамене план их расположения. Слова эти, видимо, подействовали на его собеседницу.
- Я возьму у вас картину, - согласилась она, - но с условием, что это чисто дружеский подарок. Вы не должны отчаиваться. Как сказал Мопассан, "жизни никогда ни так хороша, ни так плоха, как это кажется".
Жестом богини она откинула назад распущенные волосы, и лицо ее светилось вдохновением, когда она говорила:
- Жизнь прекрасна! Вам нужно трудиться. Ведь смысл жизни - созидание, он никогда не изменится и не исчезнет. Поверьте, всегда есть смысл жить. А я... что в моих силах, для вас я сделаю... я предлагаю вам свою дружбу!
Никогда еще стрела индейца не поражала мишени так точно, как стрела Амура поразила сердце Вадима.
- Когда у вас день рождения? Я подарю вам картину на день рождения, - и смутившись и забыв, что он играет роль, Вадим торжественно прибавил: - И каждый год в ваш день рождения я буду дарить вам по картине - и так всю жизнь.
Узнав о том, что заветный день не что иное, как ближайшая пятница, и условившись о свидании на том же самом месте, Вадим крепко пожал маленькую ладонь и, вовсе забыв о цели своего путешествия, легче горной серны полетел домой.
- Нашел! - не удержался он от восторга, когда, запыхавшись, влетел к ожидавшим его приятелям.
- Нашел... но там пусто...? - удивился разочарованный Андрей, заглядывая в портфель.
- А это... совсем забыл... - опомнился Вадим и смущенно пояснил: - Я девушку нашел, она - само великодушие и бескорыстие!
И рассказал приятелям о происшествии.
Весь следующий день Вадим посвятил рисованию. У него было недописанное изображение нимфы на фоне морской лагуны, но теперь художник нарисовал у нимфы огромные серые глаза, и картина вышла на славу.
В назначенный час в парадном костюме, с картиной под мышкой и букетом роз ожидал Вадим прелестную незнакомку у заветной ограды. Опоздав на положенные пятнадцать минут, появилась и она. На этот раз она была в матроске с широким воротником и выглядела лучше прежнего. Опрятный вид Вадима ее несколько удивил, но она приветливо улыбнулась.
- Они такие... очень красивые, - вспыхнула девушка, поднося розу к губам.
- А-а, это мне... но вы рисуете гораздо лучше, чем я думала! - удивилась она, разглядывая картину.
Закусив для смелости ус и теребя бородку, Вадим решился:
- Девушка, я даже не знаю вашего имени, но должен сказать главное. Я никогда не был в тюрьме. Я художник, и у меня есть своя студия. Я давно искал себе жену, которая полюбила бы во мне человека, а не модную знаменитость. Вы так великодушны... Я полюбил вас с первого взгляда...Вы меня совсем не знаете, но могу ли я надеяться увидеть вас еще раз...?
От неожиданности незнакомка чуть было не выронила букет.
- Вы никогда не были в тюрьме... но... вы мне совсем не нужны. Поклонников у меня и без вас хватает. Просто я пишу повесть... меня еще никогда не печатали, это мое первое произведение... и в нем молодая девушка перевоспитывает бывшего преступника. Я никогда раньше не видала вблизи ни одного преступника, я плохо знакома с их образом мыслей, лексикой... но я как-то не решалась познакомиться сама... я думала... а вы не сидели...
И, разочарованная, забыв о картине, она повернулась и пошла обратно по уютной улице Лесной. Если бы вы вздумали вообразить удивление индейца, целившегося в прекрасную птицу и подстрелившего птеродактиля, вам бы стоило в тот миг посмотреть на Вадима: лицо его изобразило удивления не меньше.
В тот день произошло вот что. Вадим уже ничего не мог делать: он был сражен. Никита нарисовал картину, изображающую летающую тарелочку, повисшую над Бермудским треугольником, на котором восседал облизывающийся сфинкс. И хотя вместо названия под картиной стояло многоточие, сообразительная критика догадалась, что то изображена суть женщины, и вместо распространенной то время манеры, изобретенной еще великим Пикассо, рисовать женщин на манер камбал - с обоими глазами на одном боку, возникло новое художественное течение: ныне женщин рисуют в виде треугольника с изящной буквой "б" (сокращение от "Бермудский") внутри. А Андрей написал в своем дневнике: "Ну что же, в наш технический век бал правит физика. А в ней, как известно, есть принцип неопределенности, согласно которому на небольшое время возможны самые фантастические превращения". Так что не отчаивайтесь, читатель, любая женщина может быть великодушной... на небольшое время. Впрочем, может, это шутка?