Аннотация: Для взрослых. Новогодняя одиссея начинающего мизантропа в пределах одного московского двора. Не без фантастики. Написано для конкурса Новогодней и Рожденственской прозы - 04. Рассказ не вышел из группы.
Текст в конкурсном разделе вместе с комментариями находится здесь
Новый Год Дима решил встречать в одиночестве. Вернее, так сложились обстоятельства. Верить в то, что решение было вынужденным, совсем не хотелось. В конце концов, можно было напроситься к кому-нибудь или съездить к родителям на Украину. Но откуда-то появилось болезненное нежелание напрягаться, что-то устраивать. Даже мысли по поводу предстоящих праздников вызывали моментальную тошноту.
Уже три года Дима был в разводе, и на каждый Новый Год его непременно куда-то пригашали. Приглашали неожиданно, чуть ли не в последний момент, с извинениями и легкой неразберихой. Диме такая спонтанность нравилась. В отличие от тягостных приготовлений, свойственных его семейной жизни. За пару лет до развода скрупулезность бывшей супруги стала просто невыносимой. Женщины в целом предусмотрительнее мужчин, но Димина жена была в этом смысле рекордсменом. Выбирать место празднования и состав участников она начинала где-то в августе. Детально разрабатывался десяток вариантов, которые потом мучительно отсекались. И всё это - с надрывом, истериками, типа "что, мне больше всех надо?!!". Дима уставал от праздника заранее, поэтому в новогоднюю ночь, куда бы его ни забрасывала фантазия супруги - за полярный круг, в подмосковный пансионат или на пляж острова Бали - быстро забивался в укромный уголок, напивался и с чувством выполненного долга засыпал.
А теперь он сам должен придумать, где и как встречать. Дима вдруг понял, что просто не в состоянии решить подобную задачу. Он зверски устал от суеты. Захотелось тишины и одиночества. Поэтому решено было не дергаться, а встретить Новый Год дома. Дима и представить себе не мог, как это должно выглядеть, но твердо собирался попробовать. В празднике для одного ему чудился дух известного дзенского коана про хлопок одной рукой - такой же, в сущности, парадокс.
И все-таки: неужели суть праздника исключительно в общении? Посидеть, сообща побросать в желудки алкоголь и пищу. В сто пятый раз вспомнить, как Мишка по пьяни головой расколол чугунную утятницу, а Саня в аналогичном состоянии "так прикольно" спускался по черной трассе. Сокрушаться, как редко встречаемся, а через полчаса перейти к разговорам, принятым среди сослуживцев и случайных попутчиков - такой же вежливый треп. Ведь за столом жены - не будешь же при них, как десять лет назад, про смысл жизни, да про баб? В общем, особого кайфа во всем этом никогда не было. Ну, а чисто семейный праздник в Диминой жизни оказывался наиболее унылым мероприятием: полчаса оживления при разборе подарков (оживление - весьма условное, если учесть, что жена покупала себе подарки сама, а Диме неизменно доставалась рубашка); полчаса - при укладывании ребенка, который как бешенный трет глаза, но упорно отказывается спать (наивный - он думает, что пропустит самое интересное). А в целом - сидеть и монотонно набивать брюхо перед телевизором, рядом с зевающей тещей.
Всё это, без особой потери качества Дима может проделать сам. В одиночестве. Пройти положенные пункты программы, проставить галочки. Довести ситуацию до абсурда. Окунуться в предновогоднюю суету города и купить себе в подарок новую рубашку. С боем курантов выйти во двор и взорвать целую гору китайских салютов - для одного себя. Орать благим матом "Ура!" и "С Новым Годом!". Брататься с прохожими, приставать к девушкам, пить на брудершафт с тетками за сорок, получить, наконец, по морде. Ой, нет, стоп - опять получается праздник с людьми, а для чистоты эксперимента нужно обойтись собственными силами.
Чем ближе к Новому Году, тем больше укреплялась Димина уверенность в правильности принятого решения. Воспоминания о коллективных застольях не вызывали ничего, кроме желчных комментариев. Ведь настоящий праздник - это же какой-то ритуал со своими правилами, которые каждый народ вырабатывает веками. И только их строгое выполнение гарантирует нужный эффект. Все эти посещения церкви, колядки, гадания и прочие обязательные атрибуты - это же хребет праздника, камертон правильного настроения. Чтобы все одновременно и слаженно веселились. Когда же напрочь утеряны корни, то не слишком молодые люди, типа Димы, собравшись вместе, способны либо на чинное уныние, либо уж на совсем отчаянное, бессмысленное буйство. После которого на многие месяцы - обиды, жуткий стыд, разводы и прочие стихийные бедствия. Лучше уж испортить праздник одиночеством - хотя бы понятно, почему всё так плохо.
Ну, а для души - поход утром первого с сыном в "МакДональдс".
...Минут через двадцать после наступления нового года Дима с раздражением отшвырнул пульт. Он же не собирался пялиться в телевизор! Да еще непрерывно переключая каналы. Надо было срочно спасать ситуацию - подумать, например, о чем-то вечном. Но вместо философского настроения в душе царила полнейшая паника.
А ведь всё так неплохо начиналось: за два часа до полуночи Диме удалось достигнуть почти медитативного состояния. Помогло неторопливое приготовление закусок под "Radiohead". Режешь колбаску и протяжно подвываешь. Дима даже слегка увлекся - в результате, приготовленного хватило бы на пятерых. Теперь телевизор своим идиотизмом разрушил хрупкое душевное равновесие. К людям тянуло все сильнее. И это несмотря на основательные, припасенные заранее интеллектуальные выкладки. Действительно, чего от них ждать? Людиспособны только на глупые выходки, они не видят причин любить или ценить тебя, им совершенно нечего сообщить тебе нового. Всё верно. Но при этом они - живые, и рядом с ними возникает иллюзия живости твоего собственного существования. Которое сейчас так и норовит замереть. Дима курил на балконе и лихорадочно перебирал, кому бы сейчас позвонить, поздравить с Новым Годом, а потом как бы между прочим предложить выбраться на Красную площадь, в клуб или к черту на кулички, лишь бы вместе.
И тут его внимание привлек громкий лай.
Недалеко от Диминого дома располагалась маленькая стройплощадка - строили то ли магазин, то ли гараж. Площадка ночью освещалась парой мощных прожекторов - видимо, чтобы сторожам было легче уследить за наваленными вокруг материалами. Сейчас по этому освещенному пространству с лаем носились собаки, разбуженные взрывами петард. Дима как-то видел животных днем - казалось, их было слишком много: шесть - семь, а то и больше. Большую часть составлял выводок подросших щенков. Наверное, накладно держать на стройке такую огромную свору. Но собачки были забавные и самое главное - умели ловко выпрашивать у прохожих еду, поэтому строителям, по большому счету, не нужно было сильно разоряться на их содержание.
Наблюдая за собаками, Дима внезапно понял, чем можно себя занять. Выполнить данное самому себе обещание - праздновать без людей - и при этом совершить нечто запоминающееся. Например, стать собачим Дедом Морозом. Вон, какая гора еды осталась. Взять еще мангал для барбекю и приготовить побольше мяса - животным ведь вредно давиться оливье. Дима представил себя в соответствующем антураже, окруженным счастливой собачей стаей, и даже рассмеялся. Идиотизм замысла был исключительным. Наверное, одиночество как-то особенно влияет на голову, если даже такие идеи кажутся достойными воплощения. Дима быстро собрал внушительный баул, оделся и, прихватив пластиковую елочку, выбрался из квартиры.
В открывшихся дверях лифта стоял таджик. Он испуганно взглянул на Диму, после чего уставился на свои ботинки. Маленький, с раскосыми глазами, из-под бесформенного пуховика торчит жесткий ворот рубашки - какой-то особенно белой на фоне смуглой шеи. Таджики делали ремонт этажом выше, там же и жили. Однажды Дима ругался с ними по поводу ночного шума, поэтому сейчас не удивился, увидев одного из них в лифте. Белая рубашка наводила на мысль, что таджик - в праздничном настроении. Видимо, решил прогуляться. Заметив огромный баул с провизией, таджик вжался в стенку лифта. Дима вышел из оцепенения и, повернувшись к строителю спиной, забрался внутрь кабины.
Наличие попутчика посеяло некоторое смятение в Диминых мыслях. Ведь сразу же вид таджика вызвал какую-то подсознательную неприязнь. Теперь Дима размышлял, с какой это стати. Ему всегда казалось, что он чужд национальных предубеждений, а тут само собой шибануло. Категорически не хотелось ехать в одной кабине с этим смуглым гастарбайтером. Пришлось заставить себя войти внутрь. Дима чувствовал спиной смущенное сопение таджика, непроизвольно принюхивался и, не находя признаков искомой вони, снова и снова обзывал себя махровым шовинистом. В конце концов, ничего особенного - просто несчастный человек, которому приходится за гроши вкалывать вдали от родины. На нелегальном положении, менты, опять же, "стригут" почем зря, плюс проблемы с языком - можно только пожалеть. А дома - куча ребятишек, пухнут с голоду, ждут отца с заработков. Еще неизвестно, дождутся ли - в прошлом году в соседнем подъезде одного такого засыпало при разборе стены.
За спиной раздалось подозрительное шмыганье. Дима слегка повернул голову и скосил глаза - так и есть: таджик плакал. Этого еще не хватало! Все благостное настроение - насмарку. Дима почувствовал себя зажравшимся козлом: идти кормить деликатесами собак, когда тут люди голодают; в новогоднюю ночь вон рыдают, бедные. Насколько позволяла тесная кабинка, развернулся в сторону таджика и как можно участливей спросил:
- Что случилось, парень? Могу чем помочь?
- Всё правильно говоришь - живу хуже собаки, - таджик отвечал почти без акцента.
Дима удивился:
- Я говорю?
- Ну да. И про детишек - у меня их двое. Дочки - ласковые очень, - таджик заплакал почти навзрыд.
Двери лифта открылись, а Дима в ту же секунду рванул вперед, почти бегом, даже не обернувшись на хныкающего таджика. "Господи, неужели я начал думать вслух? - в голове билась истеричная мысленка. - И даже не заметил этого".
На улице слегка замедлил шаг - холодный, но не обжигающий легкие воздух (минус пять, не ниже) слегка отрезвил, да и сумка с каждым шагом все больше оттягивала руку. Что, в самом деле, такого? Ну, сорвалось с языка. Раньше, конечно, такого не бывало, но и день сегодня - не совсем обычный. Дима несколько раз со свистом махнул перед собой пластиковой елкой, как будто пытался разогнать неприятные мысли. Помогло - вглядываться в себя расхотелось. Дима принялся крутить головой, ища вокруг себя проявления праздника. А вокруг что-то непрерывно взрывалось, заунывно выли автомобильные сирены, а над головой кто-то хором фальшивил под караоке. Было совсем светло - то ли от снега, который только слегка запорошил землю, то ли от низких багровых туч, подсвеченных снизу иллюминацией города. Отдельные снежинки бешено носились в воздухе, но их было слишком мало для классического новогоднего снегопада. Попадающиеся на пути прохожие передвигались группами, обнявшись, размахивая руками и истошно вопя - все, как обычно, как было уже десятки раз. Наверное, стоило выпить чего-нибудь покрепче, чтобы не чувствовать себя таким мизантропом.
Дима потихоньку нагонял женщину, которая шла чуть впереди. Вначале казалось, она куда-то спешит, но скоро стало понятно, что шаг у нее - прогулочный. Просто легкая сутулость и руки в карманах пальто создавали обманчивое впечатление - будто у женщины есть определенная цель. Дима привычно оценил маячащую впереди фигуру: худощава, пропорционально сложена, красивые икры. Возраст со спины не определить, но, наверняка, ровесница - лет тридцати. Что она, интересно, делает в одиночестве? Одиноко прогуливающийся мужчина не вызывает вопросов, а вот зрелая женщина без спутника, да еще в праздник - какая-то патология. Наверняка, дурнушка, или со скверным характером...
- Это теперь так знакомятся? - женщина резко развернулась.
Круглые очки на пол-лица, как будто размытые черты лица - действительно, не красавица. Дима тоже остановился и возмущенно возразил:
- Я вас вовсе не преследую - просто нам в одну сторону.
- А эти ваши комментарии про патологию - они зачем? И что "не красавица"... Праздник, как-никак - зачем оскорблять-то?.. Да, не красавица, а вам-то что - идите себе, куда шли!
Дима с силой зажмурился - что происходит? Опять мысли вслух?
- Еще как вслух, - женщина сложила руки на груди и зябко поежилась. Потом сощурила глаза, вглядываясь в Димино лицо. - Только непонятно - с закрытым ртом, что ли? Это, вроде как чревовещание?... Что с вами? Повторите - не поняла... От вашего бормотания просто голова кругом...
Дима присел на какую-то кочку - ноги внезапно подломились. В голове воцарился полный кавардак. В новом году, что, принято читать мысли друг друга? Или в нашем районе повышенная концентрация телепатов? Но женщина сама удивилась эффекту - выходит, дело не в ней, а в Диме. Что же происходит? Действительность стремительно ускользала от Диминого понимания. Может, он просто уснул пьяный в квартире, а все эти встречи ему только снятся? Но тогда почему так холодно заднице? Дима цеплялся за вопросы, только чтобы не расплакаться от внезапного приступа бессилия. Наружу прорвалась какая-то детская обида. Обида на весь мир, которая незаметно, но упорно точила его с того самого момента, когда он смирился с вынужденным одиночеством в новогоднюю ночь.
- Бедный... - женщина всё так же стояла рядом.
Дима совсем забыл о ее существовании. Взглянув в сочувствующие глаза, он вдруг разозлился. Какого черта? Он не нуждается в жалости какой-то мымры! Он - здоровый, симпатичный, хорошо зарабатывающий мужик. Он сам захотел одиночества. А здоровый, симпатичный, хорошо зарабатывающий мужик должен идти в своих желаниях до конца. И сам разбираться с проблемами. Даже если очень хочется поныть на груди у первой встречной. Диме внятно подумал: "Пошла прочь, дура!". Не поднимая головы, по удаляющимся шагам понял - женщина ушла. Обиделась.
Но приступ злости помог собраться с мыслями. То, что с Димой случилось нечто необычное, стало вдруг очевидным. И стоило в этом признаться, как тут же все страхи разом пропали. На их месте возникло какое-то несвоевременное, каменное равнодушие. Как будто всё происходит не с ним. Или все-таки снится. А сам Дима наблюдает за происходящим со стороны и даже находит его забавным. Как же: захотел одиночества, а теперь получи - попробуй скрыться от людей. Все мысли - на всеобщее обозрение. Абсолютно голый среди одетых.
Это какое-то испытание? Дима покосился на багровое небо - твои штучки? Или всё же наказание? Или, может, намёк какой? Нет, слишком уж тщеславно - охота ему творить чудеса исключительно для одного тебя! Нечего искать сакральный смысл в банальном психическом отклонении. Надо просто верить, что всё это рано или поздно пройдет. Возможно, уже завтра. Проснешься, а всё - снова, как прежде. Наверное, не стоит искушать судьбу, а вернуться домой - и спать...
Ну, нет! Нельзя так бездарно закончить новогоднюю ночь. Он же - здоровый, симпатичный, ну, и так далее... Да и неохота всю эту тяжесть обратно тащить, а бросать - жалко. До стройки уже - пара шагов. Отчетливо слышен собачий лай, гулом отдающий в стальных воротах.
Дима протиснулся между прутьями забора и, только под ногами закружила одна из собак, метнул в нее кружком копченой колбасы. Тут же появились другие. Дима не почувствовал страха, хотя вокруг него кипело рычащее море шерсти, мокрые клыки проносились в непосредственной близости от его рук. Он просто медленно двигался вперед, стараясь бросать колбасу подальше от себя. Сумку приходилось держать на уровне груди. Пройдя несколько шагов, он замер, поскольку не знал, что делать дальше. Собаки казались крайне возбужденными - дай им повод, и они набросятся на тебя. Сумка в любой момент могла выпасть из дрожащих от напряжения рук. Понятно, что животные тут же всё растащат - никакого красивого жеста уже не получится. Дима, кляня себя за дурацкую затею, готов был на скорое расставание со своими подарками, но тут сверху послышалось:
- Чего раскричался? Забирайся сюда.
На фоне ослепительного прожектора кто-то махал рукой. Дима взбирался по лестнице из стальных прутьев, пытаясь избавиться от мыслей - не очень-то хотелось демонстрировать их очередному незнакомцу. Накопленная за ночь усталость делала такую задачу посильной. Преодолев последнюю ступеньку, Дима обнаружил, что в башке образовалась первозданная пустота. Наверху его встречал мужик в телогрейке, за пятьдесят, но моложавый, с блестящими от алкоголя глазами.
- Да, сторож, сторож я. А ты можешь отсюда жратву этим тварям побросать. Просто спасу от них нет - меня скоро сожрут. Плодятся и плодятся. Что, не сидится дома? Давай ко мне по маленькой, а то одному - как-то не очень. Правда, закуска у меня - так себе, но у тебя, гляжу, всё с собой?
Дима наслаждался этим словесным потоком - он полностью заполнял голову, не давая шанса возникнуть даже малейшей мысли. Однако долго это продолжаться не могло. Дима решил предвосхитить удивление сторожа, поэтому сказал просто:
- А у меня сегодня беда случилась: что ни подумаю - то тут же другому человеку слышно. Я ведь там, внизу, не кричал, а только думал. Видимо, громко думал...
Последних несколько слов он не произнес вслух. Решил доказать свою напасть наглядным примером. Сторож с недоверием вглядывался в его лицо, особенно - в сомкнутые губы. Дима еще немного помедлил и, не дождавшись реакции, продолжил думать:
- И я не работаю в цирке. Такая фигня у меня сегодня впервые в жизни. Трезвому от этого недолго спятить, поэтому нужно выпить. Срочно.
Сторож сглотнул слюну и утвердительно кивнул. Войдя вслед за ним в строительный вагончик, Дима увидел яркую лампочку на длинном проводе, под которой живописно располагались початая бутылка водки, неровно нарезанные куски вареной колбасы и белого хлеба. На краю стола подслеповато рябил ненавистный телевизор. Водка оказалась неизвестной марки, поэтому из сумки был извлечен виски. Быстро разлили в пластиковые стаканы и выпили за Новый Год. Сторож неодобрительно скривился, но водку все равно убрал куда-то за стол. Дима проследил тепло до самого желудка и только после этого выдохнул. Поставив сумку на колени, принялся в ней копаться. Сторож тем временем закурил и наконец-то сформулировал свою позицию:
- Чего только в мире не случается!
"Ужасно глубокомысленно!", - подумал с раздражением Дима и тут же спохватился. Но сторож не обиделся:
- Знаешь, парень, у меня есть один способ мириться с неприятностями. Я ведь по жизни - старый неудачник. Если можно придумать наихудший вариант в любой ситуации - со мной случится именно он. Поэтому, когда что-то не так, я вспоминаю слова не помню уж какого умного человека: "Все, что нас не убивает, делает сильнее". Конечно, смешно, глядя на меня, толковать про какую-то там силу. Но ты попробуй меня скрутить - так фиг тебе! Ты вот ноешь - мысли, мол, твои стали громкие. Да и хрен бы с ними! Случись такое со мной, я бы только радовался - хочешь, в цирке выступай, хочешь, с учеными по заграницам разъезжай. Подумай, ты ведь теперь такой уникальный - один на человечество.
- Нет, отец, на роль обезьяны в зоопарке я не согласный. Выпьешь еще, а то я твоим собакам собирался Новый Год устроить?
Они наспех выпили и выбрались наружу. Собаки больше не носились по двору, а лежали прямо под лестницей. Дима пересчитал их - восемь. Свиснув, принялся метать вниз провизию из сумки. Сторож периодически что-то перехватывал, приговаривая: "А это - слишком жирно! А красную икру они у меня все равно не жрут!" Дима раскидал всё, в том числе мороженое мясо, из которого собирался делать барбекю. Собаки уже не прыгали и не пытались драться за куски - каждая аккуратно, даже с ленцой глодала свою порцию. Естественно, никакого удовольствия от данной сцены Дима не ощутил. Вдруг вспомнил, как однажды во Франции наблюдал кормление своры в каком-то графском замке. "Так вот у меня откуда это", - догадался он. Тогда, лет пять назад, собачий обед выглядел настоящим шоу. Его так и преподносили экскурсантам. Собак долго томили, показывая через решетку, как разбрасываются мертвые куры, и только после чего запускали. Животных было не меньше сотни, и они живой тявкающей волной накрывали куриные тушки. Экскурсовод обращал внимание на некую тщедушную суку, которая всякий раз умудрялась ворваться первой, после чего, схватив самую здоровую птицу, взлетала на высокий бортик, где в полном одиночестве, медленно и вдумчиво смаковала свою добычу. Другие такими способностями не обладали, поэтому в бессилии лаяли на нее снизу.
Сейчас всё оказалось довольно скучно. Возможно, настроение испортила эта телепатия наоборот. Димины размышления нарушило вежливое покашливание сторожа:
- Да, и впрямь, забавно. А вот когда ты не словами думаешь... когда что-то вспоминаешь - становится намного интересней. Все эти собачки французские, как живые. И та, которая прыгала, как кошка... Твои воспоминания для меня - почти как кино.
- Блин, конечно, забавно, но мне-то что делать? Всё - никаких секретов, никакой личной жизни. Это же хуже, чем догола раздетому по улицам бегать. Человек должен иметь какой-то свой внутренний мир, недоступный другим, иначе - крышка! Ощущаешь себя полным дауном! Ведь со стороны-то как всё выглядит? Типа сам с собой мужик разговаривает, бормочет какие-то глупости, первое, что на ум приходит. А в башке иногда такая фигня возникает, что перед самим собой стыдно. Тут вот, минут десять назад, чуток растерялся, так тут же какая-то тетка жалеть принялась, как юродивого...
- Да не кипятись ты так. Вот гляди - видишь, сколько пальцев? Правильно, три. Остальные два я по дури в армии потерял. Думал, как же так, с тремя-то пальцами - меня же девушки любить не будут? Просто уродство какое. Но комиссовали меня, и скоро я своими тремя выделывал то же, что и все другие - пятерней. Ты, вот, тоже, небось, ничего не заметил, пока я сам не показал. А теперь и думаешь, как можно было такое не заметить? Очень просто - немного тренировки. Так и с твоей бедой. Думать тоже нужно умеючи. Вон, йоги какие-нибудь могут напрочь от мыслей очиститься, почему же ты не сумеешь? При людях старайся не думать, а, когда понадобиться, отойди в сторонку и думай там себе на здоровье. Малость неудобно, но жизнь-то не кончается!
- Малость?!! Ну почему на меня такая напасть? Да еще в Новый Год!
- Так ведь не зря считалось, что в Новый Год с Рождеством чудеса всякие случаются. А почему бы не с тобой или не со мной? Чудеса, они ведь тоже разные бывают. Тебе вот какой подарочек от Деда Мороза достался... Конечно, когда наоборот - чужие мысли читать - это, может, и поприятней будет. Есть такая стандартная мечта - видеть других людей насквозь. Но только ты сам подумай: ведь с ума сойдешь где-нибудь в толпе: когда вся уйма чужих мыслей да на одну твою башку! Это как сотню телеканалов за раз смотреть. Так что, с чудесами - не поймешь: какие - хорошие, а какие - не очень. Я вот, помню, мечтал в детстве - будущее узнавать. А потом вырос и подумал: какая же это морока! Если для себя, то так ведь жить совсем неинтересно - получается, про всякую мелочь заранее знаешь. Как прикажешь радоваться, когда любая хорошая вещь происходит точно по расписанию? А если же для других, то ото всех бед все равно никого не убережешь. Положим, гляжу на тебя и вижу: убьют тебя сегодня - захотят ограбить и убьют. Не знаю, отчего: у вора ли нервишки сыграют, или вдруг какая-то страсть к смертоубийству проснется. Положим, скажу тебе об этом, а что толку? Ведь от судьбы не убежишь. В одном месте подстелишь соломку, так оно - в другом шандарахнет. А с каждым ведь за ручку не станешь ходить - сюда вот иди, вот здесь - безопасно? Выходит, от такого чуда другим - одно только беспокойство и жуткий страх. Лучше уж помереть неожиданно.
- Отец, хватит страхов нагонять...
- А это еще один мой приемчик - о смерти подумать. Моменто море! Ведь страдания, неудачи всякие - признаки того, что живешь. Без страданий только в раю бывает. Ну и живи, пока живется, порыпайся чуток, посопротивляйся. А сдаться, то бишь помереть - всегда успеется. Подумай вот, как свою беду на пользу обернуть. В цирке не хочешь выступать, в какие-нибудь гипнотизеры иди. Мне вон про Францию как внушил - будто сам там побывал. На собачках потренируйся - заставь их, положим, к тем воротам подбежать. А ну, попробуй-попробуй!
- ...
- Да нет, они же слов человеческих не понимают. Подумай про что-нибудь им понятное... Не, жратвой их с места уже не сдвинешь - вон, как облопались. Представь кошку, что ли - они, вроде, кошек у меня терпеть не могут. Вишь, сработало!
Дима замер от восторга, поскольку вся свора, как один, вскочила и бросилась к воротам. Именно так, как он и хотел. Ведь у ворот Дима вообразил сразу несколько жирных наглых кошек. Для верности даже вызвал в себе ненависть к этим самым кошкам. И собаки поверили! Через секунду, представив кошек в другой стороне площадки, Дима заставил животных метнуться туда. Такая власть над собаками завораживала. Погоняв их еще немного, Дима обратился к сторожу:
- Отец, ты не представляешь, как выручил. Ты и твои собачки. Пойду-ка я спать, пока в себя пришел. Допивай виски без меня. Еще раз с Новым Годом и бывай!
Пожав трехпалую руку, он принялся спускаться вниз. Полюбовавшись на высунувших языки собак, он мысленно передал им свое сонное настроение - они тут же расслабленно повалились. Дорога обратно заняла совсем немного времени - Дима не успел ни поразмышлять, ни поглазеть на окрестности. Единственно, что заметил: небо расчистилось, и теперь на нем неправдоподобно ярко светил молодой, как будто мокрый месяц. На улице стало совсем тихо, только одинокий женский голос упорно фальшивил под караоке.
Дима распахнул дверь своего подъезда. И тут до него сквозь сонную расслабленность дошло, что кто-то уже давно шел за ним, а теперь нагнал и хриплым шепотом кричит в ухо:
- А ну, стой, выворачивая карманы! Напраздновался, алкаш? Не рыпайся и не шуми - эта штука заряжена! Ты здесь живешь? Где ключи?
Дима дал себя затолкать внутрь подъезда. Одним мощным выдохом подавил панику, не разрешая себе думать о недавних пророчествах сторожа. Вместе со следующим вдохом четко представил собственный затылок, спину, холодный тяжелый пистолет в руках. Выдох-вдох. Слился с темным существом, громадной тенью навалившимся сзади.
Еще выдох-вдох. Вообразил, как сверху по лестнице быстро спускается большая шумная компания.
Как с улицы к дому подъехал милицейский каблук.
И вообще - чует сердце, надо бы убрать пушку и сваливать быстрей отсюда...
Скользящий удар сзади по плечу и сразу же - торопливые удаляющиеся шаги. Дима рванул в противоположную сторону, к себе, наверх, без лифта, по темной лестнице. Бежал, сжигая эмоции в напряженных мышцах ног, в захлебывающемся дыхании. Несся, под завязку заполняя себя усталостью. Чтобы не осталось сил предполагать, чем там могла закончиться последняя встреча. Чтобы не думать, почему, когда хочешь спрятаться от людей, получаешь их себе в избытке. И отчего странная, неприятная, свалившаяся как снег на голову болезнь, которую считаешь то ли наказанием, то ли испытанием, на поверку оказывается новогодним подарком, помогает сохранить деньги и, возможно, собственную жизнь. Спать, скорее спать, а то, кажется, эта странная ночь уже никогда не закончится.