Прошло лето, в городе наступила ранняя осень. Деревья и кусты стояли еще зеленые, но кое-где золотились желтые и красные листья, которые сильный ветер срывал на асфальт. Уборочные машины сметали их широченными вращающимися ершиками в кучи и засасывали через широкий шланг в цельнометаллический кузов. Свободного места в кузове машины-дворника оставалось все меньше, но чистого асфальта не становилось больше, потому что листья все падали и падали с деревьев и кустов.
Мальчик Никита любил смотреть, как подметают улицы и удаляют опавшие листья. Но ему было грустно, что скоро начнутся осенние дожди, с деревьев осыпятся последние листья, пожухнет трава, улетят на юг красивые певчие птицы, попрячутся в норы многие зверушки, и незачем будет ходить в лес, разве что подкармливать орехами рыжевато-серых белочек на белом снегу.
Сынишка посетовал своему папе Борису Витальевичу на скорое приближение зимы, и тот вдруг спросил:
- Никита, хочешь в лес на охоту?
- Да, папочка, я очень хочу, но что скажет мама? Разве она не будет переживать за нас?
- Конечно, будет, - заметил отец семейства, - но уверен, что она согласится, когда я с ней поговорю.
Что уж папа говорил маме, и как она решилась их отпустить одних, Никита не слышал. Единственное, когда с вечера в пятницу она напутствовала их в дорогу, мама, обратясь к сыну, произнесла серьезным голосом, держа Никиту за руку:
- Никита, сынок, я только тебя очень прошу - слушайся папу и без него ничего не делай. Папа твой - человек осмотрительный, и тебе будет, чему у него поучиться.
И вот с утра в субботу они стали собираться не в школу, где Никита учился, а на охоту. Взяли упакованную палатку с брезентовым полом, которая, оказывается, хранилась у них на антресолях в городской квартире со времени студенческих походов родителей, уложили еду в ручную сумку, а самые необходимые вещи - в маленький рюкзак Никиты, и тронулись в путь.
Мама их провожала до остановки транспорта около дома, все прощалась и целовалась, а когда отец с сынишкой погрузились в автобус, ушла домой консервировать фрукты-овощи на зиму.
Городской автобус привез путешественников на железнодорожный вокзал, потом они ехали на электричке больше часа, затем местным автобусом тряслись проселочной дорогой, пока папа не выбрал через окно удачное, как ему показалось, место.
Попросили водителя остановиться, расплатились за проезд, вышли из автобуса, помахали руками попутчикам и... оказались в настоящем лесу: кругом березы, ели, кое-где осина и сосна, кустарника видимо-невидимо.
Пошли в глубь леса, подальше от проселочной дороги. Минут через двадцать выбрали красивую светлую поляну: деревья вокруг были молодые и невысокие, трава на поляне - жесткая и короткая. С поляны виделось поле, с которого крестьяне уже собрали урожай кормовой травы. Очевидно, где-то поблизости была животноводческая ферма.
Вдвоем стали выкладывать содержимое рюкзаков и сумок.
Никита тут и спрашивает:
- А где же наше ружье?
Папа сделал удивленное лицо и спросил:
- Ты боишься людей?
- Да, нет! Конечно, незнакомых людей я остерегаюсь, но вообще людей не боюсь. Мне просто не понятно, как же мы будем охотиться? - уточнил мальчик.
- Никита, разве я тебя мог бы обмануть? - откликнулся отец Никиты, развязывая узелки и тесемки на рюкзаке с палаткой.
- Просто мы будем заниматься фото-охотой. - улыбнулся папа.
- Это как же? Бегать за дичью, как пес Барбос из Простоквашино? - вспоминая забавный сюжет из мультфильма, поинтересовался Никита.
- Нет, зачем же. Помнишь, я подарил тебе ко дню рождения цифровой фотоаппарат. Ты еще тогда сделал много снимков. Неделю назад я заказал отпечатки в электронной фото-студии: мы сегодня те фотографии посмотрим и оценим их качество.
Сын удивился, как складно все придумал его папа.
Определив удобное место на поляне, фотоохотники стали ставить палатку. Это оказалась интересная, но не такая уже и простая работа. Пока Никита расправлял на земле полотно и разбирался, где вход палатки, где ее крыша, где пол, папа сходил в лес и нарубил сучьев: два больших двухметровых кола и десяток коротких - по полметра - деревянных колышков.
Папа небольшим буравчиком намечал в земле отверстия, а Никита забивал с помощью топорика туда колышки под некоторым углом к поверхности земли и наружу от центра утрамбованной площадки.
Потом они растянули верх палатки, вдвоем подставили два длинных березовых кола, так что получился сдувшийся шатер о двух вершинах, а после, стараясь, чтобы большие колья не упали, стали по периметру натягивать и привязывать веревки палатки к маленьким колышкам, вбитым в землю. Когда все веревки были привязаны и натянуты, получился уютный охотничий домик, в котором можно было спрятаться и заночевать.
Крыша у палатки получилась зеленая, а стенки желтовато-коричневые. Перенесли внутрь палатки все вещи и предметы, что привезли с собой в лес.
- А теперь давай покушаем, - привлек папа внимание сына к пакетикам и стаканчикам, вынутым из сумки.
Папа с Никитой достали термосы, "побаловались" что называется маминым супчиком, перекусили котлетой с хлебом и запили из другого термоса все съеденное горячим чаем со смородиновым запахом.
"Утолив червячка", как говорит русская прибаутка, отец с сыном организовали на земле и на ветках разнообразные кормушки, так чтобы они просматривались из окошка палатки. Одни кормушки были с зернами и орешками, другие - с червячками и кусочками мяса. Отдельная кормушка оказалась с крупными кусочками пресноводной рыбы.
- А что теперь нужно ждать, когда птицам и всяким лесным зверушкам вздумается прибыть на эту поляну? - грустно произнес Никита..
- Ну, зачем так, мы будем их подманивать, - без тени юмора ответил папа.
- Это как? - оживился Никита. Например, кошку он завлекает бумажкой на веревочке. Веревочку мальчик дернет, бумажка, зашевелится, кошка ушки на макушке, и давай прыгать вокруг бумажки, как если бы играла с мышкой.
- Но в лесу таких простофиль не бывает, - решил мальчик.
- Ты свистеть умеешь? - спросил папа.
- Не очень, - сознался Никита. - Но я могу попробовать.
- Вот и хорошо, - заметил папа. - Смотри, что я купил в охотничьем магазине.
И он достал из мешочка целый набор свистулек, пищалей и манков.
А еще папа вынул из рюкзака книжку, в которой были описаны привычки и особенности поведения различных птиц: куропатки, глухаря, перепела, утки, сороки и др.
Вскоре отец и сын расположились у окошка на складном стульчике: собственно, папа на стульчике, а Никита у него на коленях. Их головы тесно прижались друг к другу. Затаив дыхание, они стали наблюдать из своего укрытия.
День прошел через пик жары и зноя, из леса потянуло прохладой, оживились всякие жучки, мотыльки и пчелы, солнце склонялось к западу. Еще пару часов и большая часть птиц уйдет, отлетит на покой: птицы рассядутся по своим гнездам, маленькие зверьки заберутся в дупло или норку и будут спать до раннего утра.
Никита тихо спросил:
- А нам не помешают люди, они не спугнут птиц?
- Не должны бы, отсюда до ближайших поселений больше семи километров; автобус вечером здесь не ходит, грибы да ягоды ближе к вечеру редко кто собирает. В таких местах наблюдать живность хорошо ранним утром и ближе к вечеру, - пояснил папа.
- А почему же мы не приехали утром? - поинтересовался мальчик.
- Приехать из города рано утром трудно, - присматриваясь к тому, что происходит на поляне, тихо проговорил папа Никиты.
Ближе к вечеру, все чаще мимо пролетали птицы и пробегали разные мелкие зверьки.
- Может быть, они нас боятся? - спросил мальчик, тоненько перебирая звуки свистулек.
- Боятся-не боятся, но, наверное, присматриваются, - тихо произнес папа. - По крайней мере, палатка и запах от нее им не знакомы.
Пока они тихим шепотом переговаривались, вдруг, откуда не возьмись, прилетела стайка воробьев, а через минуту-другую все зернышки из крупяной кормушки оказались в их желудках. Насытившись и осмотревшись, стайка полетела дальше.
- Вот незадача, - сказал папа, выбираясь из палатки, - стоило так далеко забираться в лес, чтобы фотографировать городских птиц-воришек.
Борис Витальевич подсыпал перловой крупы, припорошил кормушку сухими листьями и травой, вернулся в палатку, тщательно прикрыв за собой полог палатки, чтобы, упаси бог, не залетали комары, которые злорадно резвились вокруг палатки. Через окошки комары залететь не могли, потому что одно - заднее - было слюдяное, а другое, - у которого они сидели, - прикрыто марлей.
Как только папа и сын вновь пристроились на стульчике у марлевого окошка с фотоаппаратом, на поляну прилетела чудная птица, она то бегает, переваливаясь шажками, то припрыгивает по земле, тряся при этом высоко поднятым длинным хвостом. Птица отчаянно стрекотала, видимо, созывая сородичей. И, правда, скоро их появилось несколько.
Папа стал рассказывать, что сороки, - а это, конечно, были они - неперелётные птицы. Осенью сороки собираются в небольшие стайки и приближаются к поселениям человека, где они кормятся пищевыми остатками и отбросами всю зиму.
Земледельцы недолюбливают сорок, поскольку они склевывают зёрна и семена на полях. Англичане называют эту птицу черно-белая болтушка.
Откуда взялась сорока-болтушка непонятно, потому что Никита в это время использовал манок для куропатки. Может быть сорока решила, где куропатка, там есть чем поживиться, сорока - известная воровка. У этой птицы в гнезде каких только вещей и предметов из обихода человека не находили: и маленькие зубные щетки, и пилки для ногтей, и оловянных солдатиков, и женские сережки с блестящими камушками.
Папа взял у сына манок, откинул марлевую занавеску и предложил мальчику сделать пару снимков сороки вблизи кормушки.
Потом прилетела серая куропатка, видимо, она запомнила место, где какое-то время назад слышала знакомый ей звук.
Как только Никита сфотографировал через окошко птиц, он заметил, как трава вокруг кормушки на земле зашевелилась и появилась, как ему показалось, полуметровой длины змея. Мальчик, хотел испугаться, но вовремя нажал спуск фотоаппарата и... запечатлел змею на фотоснимке. В этот момент он пожалел, что в руках у него не ружье, но подумал, что в такое юркое создание трудно попасть ружейным зарядом.
Судя по всему, это была змея медянка. Точнее предстояло выяснить по возвращении домой. А если это гадюка или щитомордник? Это уже определенно ядовитые змеи.
- Змей чего бояться, пояснил папа сыну, - яд им нужен, чтобы охотиться для своего пропитания, а не отпугивать человека. Людей они и сами боятся.
Борис Витальевич взял в руки полевой бинокль, чтобы осмотреть окрестности их засады.
Нет ли кого на дальних подступах к поляне?
Тем временем, схватив самый крупный кусочек мяса, змея, словно струйка воды, утекла прочь с поляны в сторону леса. Мальчик облегченно вздохнул и стал насвистывать в манок, подманивая попеременно глухаря, перепелку, диких гусей и уток.
Вторая перепелка появилась как-то неожиданно и не сверху, а из травы. Она уверенно подобралась к кормушке и стала из под веточек и листвы выклевывать зерна и орешки.
Вдруг послышался неясный звук-свист, и на куропатку сверху рухнула какая-то масса перьев. Юный охотник стал лихорадочно нажимать на спуск фотоаппарата. В следующий миг раздался истошный писк куропатки, а большой величины коршун, натужно расправляя крылья, стал медленно взлетать с земли, держа в когтях несчастную перепелку. Тем временем папа выскочил из палатки и попытался напугать коршуна, чтобы тот выпустил из лап птицу, которую так некстати подманили они с Никитой на свою печаль.
Куда там? Коршун только крепче вцепился в свою добычу и взмыл вверх, скрываясь за лесом. На этот раз Борис Витальевич пожалел, что у них нет с собой охотничьего ружья.
Какое-то время фото-охотники горячо обсуждали случившееся, но потом решили, что Добро и Зло еще долго будут соседствовать в этом мире.
По тому, как поляну начало застилать парами тумана, можно было понять, что не так далеко находится какой-то водоем: низовье реки или озеро. Но ни утки, ни гуси не прилетали.
Время шло, осенью день не такой длинный, а вечер наступает быстро и резко.
Пока не стало темно, папа предложил Никите поужинать перед сном. Но как только они съели свои бутерброды с ветчиной и попили чай, со стороны леса послышались голоса людей.
Борис Витальевич насторожился. Он определенно не ждал таких гостей. Людей много и в городе, чего на них охотиться с фотоаппаратом в лесу.
Между тем, голоса стали удаляться вдоль края поляны, потом, вдруг, стали приближаться. Можно было подумать, что два человека идут-таки по направлению к палатке.
Борис Витальевич и его сын выбрались наружу и стали ждать, когда к ним подойдут незнакомые люди, которые, казалось бы, должны были идти своей дорогой.
Прохожих было двое: сердитый и взволнованный взрослый мужчина и немолодой парень, похожий на пастуха с кнутом. Судя по всему, они были местными жителями, которые далеко ушли от своей деревни.
Поздоровались, представились, обменялись ничего не значащими словами, когда старший спросил, не видели ли приезжие отбившегося от стада быка? Дело в том, что на днях быка при молочной ферме укусила бешенная собака. И вот теперь бык исчез тогда, как есть подозрение, что он может впасть в бешенство и натворить немало бед.
Никите и его папе припомнился седьмой подвиг Геракла по древнегреческой мифологии.
Шесть славных дел совершил античный герой по приказанию царя Еврисфея: убил Немейского льва, уничтожил Лернейскую гидру, поймал Керинейскую лань, доставил в Микены Эриманфского вепря, выгнал из Греции Стимфальских птиц и в один день очистил Авгиевы конюшни.
И вот понадобилось укротить свирепого быка, с которым никто из критян не мог справиться.
Белоснежный бык с золотыми рогами приплыл когда-то к острову Криту, и критский царь Минос оставил его себе, а богу морей Посейдону принёс в жертву другого быка. Бог моря разгневался и наслал бешенство на красавца быка. Бык взбесился, вырвался из стойла, убежал с царского двора и стал грозой всего острова...
Но сейчас, видимо, не время было вдаваться в аллегории.
Отец и сын переглянулись и наперебой стали отвечать пришельцам, что ни на автобусной остановке, ни в лесу, пока они шли к этому месту, никакого крупного зверя не видели.
Местные люди, нервничая и переругиваясь, посоветовали горожанам убраться со своей палаткой из этих мест; но согласились, что сделать это будет трудно, поскольку рейсовые автобусы уже не ходят, а в город с вечера на личном автотранспорте никто, обычно, не ездит. Сами же они пойдут сейчас не в деревню, а поищут быка в лесах вокруг деревни, где есть молочная ферма, куда может прийти матерый племенной бык.
Обеспокоенные люди ушли, посоветовав подвернуть красный край подкладки козырька палатки над входным отверстием, чтобы бык, паче чаяния, не начал нападать на красное полотнище, которым пользуются матадоры, имея намерение привести быка в ярость на потеху испанской публике.
Фото-охотники долго не могли заснуть от всего увиденного и услышанного за этот длинный насыщенный день. Они лежали и слушали шорохи леса. В какой-то момент совсем рядом стало что-то ухать и гугукать. Никита напрягся, а папа сказал, что это филин или сова - они всегда ночью охотятся на летучих мышей и птичек-невеличек.
- А здесь есть летучие мыши? - поинтересовался Никита. Он много о них читал, но никогда не видел.
- Если мыши и есть, то совы с ними быстро управятся в темноте - у этих хищников глаз наметанный, - заметил папа. - Нам они беспокойства не доставят.
Вдруг совсем рядом, в темноте раздались какие-то странные звуки: ни один манок, насколько, помнит Никита, таких звуков не производил. Никита забеспокоился и дотронулся до папы, но в этот момент звуки прекратились. Мальчик уже было задремал, как опять послышались эти странные звуки. Никита вцепился в папу, который в это время, слегка похрапывая, лежал на спине: звуки прекратились.
Поворачиваясь на бок, папа сквозь сон сказал, чтобы сын ни о чем не беспокоился - бык, каким бы бешеным не стал, не будет бродить по лесу ночью, обламывая себе рога, а на открытой поляне спать он не дурак, можно и застудиться без одеяла. Никита уже не стал говорить, в шутливом тоне, что бык мог бы отобрать у них одеяло, но подумал, что сквозь палатку зверюга не смог бы увидеть ни одеяла, ни людей, ни фотоаппарат, ни термос, ни... Больше Никита ничего не помнил, - привалившись к спине папы он быстро согрелся, успокоился и заснул до утра. Тем более, что, лежа на боку, его папа не храпел.
Когда утром Никита проснулся, папа уже приготовил завтрак и предложил, сыну по быстрому перекусить, потому что вокруг палатки, по его словам "Содом и Гоморра": с ранним солнышком лес пробудился, и мимо их палатки все время кто-нибудь шныряет или пролетает. При этом все наперебой издают какие-то звуки, а то и рулады, приветствуя наступление нового дня, и пытаясь понять все ли дожили до утра, не унесла ли с собой в темноту сова кого-то из зазевавшихся и беспомощных по малолетству или беспечности. Судя по обилию живности вокруг, осмотрительные и расторопные составляли большинство.
И, действительно, юный охотник только успевал щелкать затвором: скворцы и дрозды, белки, полевые мыши, ежи и ужи, множество мелких птиц, названия которых не знали ни мальчик, ни его папа. Они оба решили, что разбираться с фото-добычей будут дома с помощью зоологического справочника и Интернета.
За своей утренней фото-охотой они и не заметили, как на поляне появился здоровенный бык.
До чего же он был величественен и красив. Могучее туловище, крепко посаженная голова, мощные рога и растопыренные ноги. Он медленно, как бы позируя, встал перед палаткой, лениво помахивая хвостом, отгоняя надоедливых слепней, и вытягивая свою выю, навстречу щадящим утренним лучам солнца. Периодически он фырчал и тряс всем телом, как если бы хотел стряхнуть с себя какую-то обузу или напасть.
Бык, видимо, соображал, стоит ли ему с утра пораньше учинить очередное бедствие, или повременить и убраться от греха подальше.
В какой-то момент силач стал бодаться с небольшим деревом, которое стояло рядом с палаткой: то ли он точил таким способом рога, чтобы пропороть палатку, то ли хотел свалить дерево на палатку, понять было трудно, но фото-охотникам стало определенно не по себе.
Это при том, что Борис Витальевич начинал серьезно волноваться.
Мало того, что бык может повредить, а то и просто напугать на всю жизнь ребенка, - во весь рост возникала драма быка.
Очевидно, надо было приблудшим горожанам вести себя так, чтобы не спровоцировать быка на нападение, и он не изувечил людей, иначе его пустят на мясо, и другие люди не смогут насладиться природной мощью потомка легендарного быка.
Никита и его папа от испуга и безнадежности стали сами пугать быка, производя шум со всех свистулек и манков подряд. Озадаченный такой какофонией, бык прекратил свое очумелое занятие.
И тут, привлеченные необычным концертом с участием деревенского быка, слетелась стая черно-белых сорок и сорочат, которые стали отчаянно стрекотать вокруг быка.
Надо полагать, бык что-то осознал или вспомнил. Он оставил своим вниманием убежище охотников и прошел в центр поляны напротив наблюдательного пункта из палатки.
Здесь бык согнул свои передние ноги в коленях, и его грузное туловище оказалось лежащим на траве, как на ковре.
Тут же к нему устремилось несколько сорок, и они стали своими клювами обрабатывать шкуру мастодонта.
Казалось, бык вскочит и начнется гоняться за обидчицами, - ничуть не бывало. Бык окончательно разомлел и стал переваливаться с боку на бок, подставляя сорокам-белобокам свою дубленую толстую шкуру.
Картина стала проясняться.
Никакой он не бешеный. Люди, порой, очень скоры на пугающие страшилки.
Это всего лишь племенной бык, застоявшийся в стойле, которому захотелось покрасоваться, пофорсить на вольной природе перед невольными зрителями.
Тем временем, сороки методично выклевывали из шкуры быка клещей, которые, видимо, и привели в конце концов быка в ярость за время летней жары.
Сделав свое благое дело, сороки принялись за остатки еды в кормушках. Насытившиеся птицы стали рыть своим клювом ямки и прятать туда кусочки приманки.
Сделав несколько фотографий блаженствующего быка и пиршества сорок на лесной поляне, Борис Витальевич набрал в легкие побольше воздуха, отвернулся от слюдяного окошка и издал как бы со стороны леса звук, похожий на: м-у, м-у-у.
Умиротворенный бык встрепенулся, встал с колен и... медленно, но верно пошел прочь с поляны. Однако он побрел не в чащу, а в сторону вспаханного поля, за которым, видимо, и была его привычная молочная ферма.
Звуку, издаваемому Борисом Витальевичем, он, очевидно, не поверил, но бык, видимо, своим просветленным сознанием вспомнил, что есть на свете буренки и их телята, которые ему сродни, и уж они-то знают ему цену, цену его силы, выносливости, умению проявлять заботу обо всем стаде.
С того момента, как стая сорок избавила его от докучливых, невыносимых клещей, бык буквально ожил.
Да, он мучился, да он был свиреп, но это не было проявление бешенства. Очевидно, пастух не обратил внимание на его воспаленную шкуру и вовремя не вызвал ветеринара.
Судя по всему, бык не был отпетым врагом человеческого рода. Напротив, одомашненный бык нуждается в особом внимании людей. Ему, определенно, нравится, когда люди его лелеют, пестуют, холят, дают сладкие питательные корма и любят поить свежим молоком.
- Никита, ты не помнишь, как кликали те двое, что искали вчера вечером нашего быка.
- Кажется, Вакила или Вавила, - как бы невзначай вспомнил мальчик.
- Хорошая у тебя память, и в сметливости тебе не откажешь, - с удовольствием отметил Борис Витальевич.
- Вот видишь, - примирительно заговорил отец с сыном, чтобы снять напряжение, неожиданной встречи с взбешенным невниманием людей к своей персоне животному. - У быка есть имя, которым его окликают, и ему это должно быть приятно, что он не какая-нибудь скотина, а бык Вавила (в древности так называли мятежника или бунтовщика) - оно ему льстит. Но какой же он бунтовщик, когда он живет в стаде, в стойле и общается с людьми под присмотром пастуха.
Всего-то взыграла кровь и страсть к вольности природы.
Ведь говорил же Сент-Экзюпери: "Мы в ответе за тех, кого приручили", - очевидно, какими бы свирепыми и сильными они не выглядели.
Все-таки, ничто не предсказуемо в этом мире, и, собираясь на фото-охоту, стоит помолиться богу или хотя бы оставить дома записку с добрыми памятными словами, чтобы живущие после тебя не теряли интерес к этой прекрасной жизни на планете Земля из-за нелепого стечения обстоятельств на твоем персональном пути.
Не дожидаясь пока станет жарко и звери попрячутся вглубь леса, Никита и его папа собрали палатку, уложили все вещи в два рюкзака, вооружились кольями от крепления палатки, и краем поля пошли в сторону дороги, по которой три раза в день ходит автобус до ближайшей станции железной дороги, и на котором они вчера приехали сюда.
Кто знает, может быть, решив не прерывать благое дело безвредной фото-охоты, бык все-таки устремился в лес в поисках приключений на свою горячую голову.
Нашим "охотникам" даже попались опять те двое деревенских, что вчера с беспокойством искали своего быка.
- Как бы он не натворил по своему звериному недомыслию еще каких бед, а тогда беды не оберешься, - заметил один из них.
Борис Витальевич не спросил у них, почему еще? - а сказал им, когда и куда направился бык. Деревенские подивились выдержке и хладнокровию отца с сыном.
Раскланявшись, местные пошли за быком, не забыв пригласить своих новых знакомцев в их края, поведав, что весной здесь разрешена настоящая охота по охотничьим билетам.
Вот, уж поистине, неисповедимы пути господни!
Каково же было настроение у фото-охотников, когда они услышали, о чем говорили между собой пассажиры автобуса, который шел на станцию.
Оказывается ночью племенной бык натворил немало бед.
В поле он разворошил стог сена, в котором было пристроились туристы из города; в огородах растрепал не одно чучело, которые его не отпугнули, а, наоборот, растревожили; в самой деревне порушил несколько собачьих будок и разнес курятник, стряхнув всех несушек с насеста; забрался в пруд на окраине села, переполошив всех гусей и уток, отчего над деревней полночи стоял визг, гвалт и отчаянный собачий лай.
Да еще дед Евдоким Самохвалов - здешний сторож - схватил спросонья дробовик и стал палить из него в ночное небо.
Короче, и смех и грех. Хорошо, что все живы остались. Яиц только много потоптали в темноте, когда непрошеную скотину выгоняли из курятника.
Бык, видимо, сам был озадачен своим ночным сумасшествием, и сторонился открытой схватки с людьми.
Попутчики еще многое что могли бы вспомнить про "подвиги" быка, но автобус прибыл на станцию.
Идти от автобусной остановки до железнодорожной платформы по жаре с тяжелыми рюкзаками было особенно трудно, пот градом стекал со лба на лицо и губы. Пот был соленый, и со стороны можно было подумать, что взрослый и мальчик плачут, размазывая слезы по всему лицу.
Но это не были слезы, а если глаза и блестели, то от счастья приобщения к природе, к миру зверей, окружающему деревни и города родной страны, а еще от радости, что опасность встречи с разъяренным быком на этот раз миновала, а к опасностям города Никита уже начал привыкать и избегать их с помощью папы и багажа школьных знаний.
В электричке отец и сын приладились смотреть снимки, которые были сделаны с помощью цифрового фотоаппарата.
Снимки оказались великолепными.
После этой поездки на природу, Никита понял, что нужно многому учиться, чтобы выжить в этом мире, наполненном опасностями и борьбой за пропитание.