Гэблдон Диана : другие произведения.

Эхо в Крови (Эхо прошлого) - 4

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 7.86*23  Ваша оценка:
  ***
  ЯН ОЖИДАЛ, ЧТО ВЫЙДЕТ К НИМ бельмастая подслеповатая горничная, но госпожа Сильвия двери открыла сама.
  Она его вспомнила; он увидел в ее глазах вспышку узнавания и, пожалуй, удовольствия - подумал он, - хотя до улыбки дело, разумеется, не дошло.
  "Мистер Мюррей,"- сказала она, прохладно и сдержанно. Тут она глянула вниз и капельку своего самообладания потеряла. Она поправила на носу проволочную оправу, чтобы лучше рассмотреть тех, кто пришел вместе с ним, затем подняла голову и подозрительно уставилась на него:
  "А это еще что?"
  Он такой реакции ожидал, и был к ней готов. Не отвечая, он поднял туго набитый мешочек, который заранее приготовил, и потряс им - так, чтобы ей был слышен звон металла внутри.
  При этом лицо ее изменилось, и она отступила, чтобы их впустить, хоть и продолжала смотреть настороженно.
  Однако не так настороженно, как две маленькие язычницы - он по-прежнему с трудом заставлял себя думать о них, как о девочках, - которые топтались у него за спиной, пока он не взял каждую за тощую шею и твердой рукой не втолкнул в гостиную миссис Сильвии. Они присели - чуть ли не из-под палки, - но выглядели при этом так, словно у них уже было что-то на уме, и он неотступно сверлил их острым взглядом, пока разговаривал с владелицей заведения.
  
  "Служанки?"- спросила она, глядя на девушек с нескрываемым недоверием.
  Он вымыл их прямо в их собственной одежде, превозмогая отчаянное сопротивление, и даже заработал несколько укусов - хотя, по счастью, ни один из них к этому времени уже не кровоточил, - но ничего не мог поделать с их волосами, кроме как остричь... однако ему и в голову не пришло приблизиться ни к одной из них с ножом, из боязни поранить или их, или себя в последующей схватке.
  Те сидели и смотрели на них сквозь свесившиеся лохмы спутанных волос, как две горгульи с красными глазами и злыми умыслами.
  "Видите ли, они не желают быть шлюхами," - сказал он мягко. "И я тоже им этого не желаю. Не то, чтобы у меня были какие-то личные возражения против профессии..."- добавил он из соображений учтивости.
  У ее рта задергалась какая-то мышца, и она бросила на него сквозь очки проницательный взгляд - словно бы забавлялась.
  "Рада это слышать,"- сказала она сухо. И опустила глаза на его ноги, а потом подняла их медленно, почти оценивающе, по всей длине его тела - так, что он почувствовал, будто его неожиданно окунули в очень горячую воду. Глаза снова остановились на его лице, и вид развлечения значительно усилился.
  Он закашлялся, припоминая - со смесью смущения и похоти - ряд интересных образов времен их первого знакомства, более двух лет назад. Внешне она была почти дурнушкой, лет за тридцать, а ее лицо и манеры больше напоминали ему деспотичную монахиню, чем шлюху. Хотя под скромным бязевым платьем и муслиновым фартуком... она стоила того, чтобы называться Хозяйка Сильви.
  
  "Я ведь не об одолжении вас прошу, да?"- сказал он, кивнув головой на сумку, которую поставил на стол рядом со своим креслом. "Я имел в виду, чтобы вы взяли их в ученицы, вроде того?"
  "В ученицы... девицы. В борделе." Она произнесла это вовсе не как вопрос - но губы у нее снова едко скривились.
  "Для начала вы могли бы взять их к себе как горничных - вам же наверняка нужен кто-то для уборки? Горшки опорожнять, и всякое прочее? И уж потом, если они окажутся достаточно разумны,"- он выстрелил в них прищуренным взглядом, и Гермиона в ответ высунула ему язык, -"могли бы, возможно, обучить их на поварих. Или швей. Ведь вы наверняка нуждаетесь во всякой штопке-починке, ага? Простыни латать, и тому подобное?"
  "Рваное исподнее, скорее,"- сказала она очень сухо. Ее глаза скользнули к потолку, где звуки ритмического скрипа и чье-то попискивание явно указывали на наличие платежеспособного клиента.
  Девочки бочком снялись со своих табуреток и принялись рыскать по гостиной - как две дикие кошки, обнюхивая вещи и настороженно ощетинившись. Он вдруг понял, что они никогда не видели города, уж не говоря о жилище цивилизованного человека.
  Миссис Сильви наклонилась и взяла в руки сумку - от ее веса глаза у нее удивленно расширились. Открыла ее, и высыпала на ладонь горсть жирных черных дробин, переводя проницательный взгляд от них к нему.
  Он ничего не сказал, только улыбнулся - и, потянувшись, взял у нее один из шариков, крепко потер его между пальцами и бросил обратно, в ее ладонь - на темном фоне остальных ярко свернула полоска золота.
  Она поджала губы, снова взвешивая сумку.
  "Все это?"
  По его оценке, "все это" составляло больше пятидесяти фунтов чистого золота: половина того, что он перевозил с собой. Он вытянул длинную руку и взял фарфоровую безделушку из рук Гермионы.
  "Работа будет нелегкая,"- сказал он. "Вы их все отработаете, я так думаю."
  "Я тоже так думаю,"- сказала она, наблюдая за Труди, которая - с величайшей беззаботностью, - только что спустила штаны и облегчилась прямо в углу у очага. Секрет их пола уже раскрылся, и теперь девочки совершенно отказались от своих непомерных требований конфиденциальности.
  
  Г-жа Сильвия позвонила в серебряный колокольчик, и обе девушки изумленно обернулись на звук.
  "Почему я?"- спросила она.
  "Я не смог припомнить кого-то еще, кто сумел бы с ними справиться,"- прямо ответил Ян.
  "Весьма польщена."
  "Так и должно быть,"- сказал он, улыбаясь. "Тогда - по рукам?"
  Она сделала глубокий вдох, разглядывая девушек, которые склонили головы друг к другу и о чем-то перешептывались, посматривая на нее с глубочайшим подозрением. Она в который раз выкинула сие наблюдение из головы, и покачала головой:
  "Думаю, скорее всего, для меня это плохая сделка - однако времена сейчас трудные."
  "Что, в вашем бизнесе? Я-то думал, потребность в нем должна быть довольно устойчивой." Он намеревался только пошутить, но она резко обернулась к нему, сощурив глаза:
  "Ох, да клиенты готовы стучать в мою дверь, что бы ни случилось,"- сказала она. "Только в эти дни денег у них совсем не стало - ни у кого! Я-то беру себе курицу или ломоть бекона, а половина из них так много не зарабатывает. Правда, они все готовы платить этими "провозглашенными" деньгами, или Континентальными, или бонами милицейских частей... хотите угадать, сколько любая из этих бумажек стоит на рынке?"
  "Да я..."
  Но она уже закипала, как чайник, и резко обернулась к нему, дымясь и шипя:
  "Или не платят вовсе! Когда времена стоят благоприятные, так и мужчины такие же... в основном. Но стоит их немного пощипать, и они сразу перестают понимать, почему должны платить мне за собственное удовольствие - в конце концов, мне-то оно ничего не стоит? И я не могу отказать - а не то они просто возьмут, что хотят, а затем спалят мой дом, или начнут нас преследовать и всячески притеснять за мое безрассудство. Вы ведь все это видите сами, я полагаю?"
  Горечь в ее голосе обожгла его, как крапива, и он тут же отказался от уже наполовину созревшего решения - предложить ей закрепить сделку более личным манером.
  "Я-то вижу,"- ответил он как можно более рассудительно. "Однако, разве подобные вещи не есть постоянный риск вашей профессии? Вы же до сих пор процветали, не так ли?"
  Ее рот на мгновение сжался. "У меня был... покровитель. Один джентльмен, который предложил мне защиту."
  "В обмен на...?"
  Горячий румянец вспыхнул на ее худых щеках. "Это не ваше дело, сэр."
  "Разве?" - он кивнул на кошель в ее руке. "Если я оставляю моих... этих... ну, вот их,"- он указал на девочек, теперь жадно щупавших пальцами ткань гардины - "с вами - то, само собой разумеется, я вправе спросить, не оставляю ли я их в опасности, так поступая?"
  "Это девочки,"- ответила она кратко. "Они родились в опасности, и всю свою жизнь проживут в таком состоянии, независимо от обстоятельств." Но ее рука крепче сжала мешочек, и суставы на ней побелели.
  
  Он был даже слегка впечатлен тем, что она так с ним честна, учитывая, что сама - это было уже очевидно, - страшно нуждалась в деньгах. Однако, несмотря на всю горечь ее речей, он почти наслаждался этим рыцарским поединком.
  "А не думаете ли вы, что жизнь может быть опасна и для мужчины?"- спросил он, и, не останавливаясь, продолжал: "Так что же случилось с вашим сутенером?"
  Кровь разом отхлынула с ее лица, оставив его белым, как выбеленная временем кость. Глаза на нем вспыхнули, словно искры:
  "Он был моим братом,"- сказала она, и ее голос упал до яростного шепота. "Сыны Свободы вымазали его смолой и перьями, и бросили на моем пороге умирать. А теперь, сэр - есть ли у вас еще какие-нибудь вопросы относительно моих дел, или наш с вами бизнес закончен?"
  Но прежде, чем он успел собраться с мыслями и найти хоть какой-то ответ, дверь открылась - и в комнату вошла молодая женщина. Увидев ее, он почувствовал инстинктивный шок, и в глазах у него побелело.
  ...Потом комната вокруг него кружиться перестала, и он обнаружил, что снова может дышать.
  Это была не Эмили.
  Молодая женщина - она с любопытством переводила взгляд с него на двух маленьких дикарок, завернутых в шторы - была наполовину индианкой: маленькой, изящно сложенной, с длинными, как у Эмили, густыми, цвета воронова крыла волосами, свободно стекавшими по ее спине. С широкими, как у Эмили, скулами и нежным округлым подбородком.
  Но это была не Эмили.
  Слава Богу, подумал он... но в то же время почувствовал глубоко в утробе мучительную опустошенность.
  Ему казалось, что один ее вид ударил его, как пушечное ядро - и, пройдя тело насквозь, оставил за собой зияющую черную дыру.
  
  Госпожа Сильвия, указывая на Гермиону и Труди, уже давала индианке подробные инструкции.
  Черные брови на миг удивленно взлетели - но та только кивнула и, ласково улыбнувшись девочкам, пригласила их проследовать за ней на кухню, за едой.
  Девочки мигом выпутались из штор; завтракали они уже очень давно, и у него не нашлось для них ничего, кроме нескольких капель ржаной болтушки, да куска вяленой медвежатины, жесткой, как лоскут кожи для башмаков.
  Обе проследовали за девушкой-индианкой к дверям комнаты, не удостоив его и взглядом. Хотя в дверях Гермиона обернулась, и, подтянув сползающие мешковатые штаны, уставилась на него блистающим взором и обвиняюще указала на него длинным тощим перстом:
  "Если после всего мы сделаемся тут шлюхами, ты, ублюдок - я тебя выслежу, напрочь отхвачу яйца и засуну их тебе в задницу!"
  
  Он удалился со всем достоинством, на какое был еще способен - но громкие раскаты смеха миссис Сильви еще долго звенели у него в ушах.
  
  
  Я РВУ ЗУБЫ
  
  Нью-Берн, колония Северной Каролины
  Апрель, 1777
  
  РВАТЬ ЗУБЫ Я НЕНАВИДЕЛА. Фигура речи, уподобляющая нечто, крайне трудное в исполнении, удалению зубов - отнюдь не гипербола.
  Даже в наилучшей ситуации - взрослый человек, с большим ртом и благодушным нравом, из тех, у кого пострадавшие зубы находятся спереди и в верхней челюсти (случай простейшего к ним доступа, и по части корней самый несложный), - все равно это было занятием неряшливым, скользким и членовредительным.
  У меня же, как правило, такую работу - имевшую в основе своей явную физическую непривлекательность, - при любом исходе сопровождало неизбежное чувство депрессии.
  Сейчас мне было необходимо - помимо боли в нарывающем зубе, запущенный абсцесс мог выпустить бактерии в кровоток, вызвав тем самым сепсис и даже смерть, - не только удалить зуб, без достойных средств чем-то его заменить, не подвергая при этом опасности ни внешнего вида пациента, ни функций и структуры ротовой полости.
  В данном случае удаляемый зуб позволял всем другим, находившимся рядом, сдвинуться с места, изменив прикус и сделав процесс жевания куда менее эффективным. Что, в свою очередь, могло повлиять на питание пациента, общее состояние его здоровья и перспективы на долгую и счастливую жизнь.
  Нет, - размышляла я мрачно, в который раз меняя положение, в надежде получить лучший вид на зуб - даже удаление нескольких зубов может серьезно повредить прорезыванию зубов у бедной девчушки, над чьим ртом я в настоящий момент трудилась.
  Девочка, не более восьми-девяти лет от роду, с узкой челюстью и выраженным неправильным прикусом. Ее молочные клыки вовремя не выпали, а постоянные уже шли вслед за ними, придавая ей зловещий вид вдвойне клыкастой пасти. Это усугублялось необычайной узостью верхней челюсти, заставившей два передних резца развернуться внутрь таким образом, что передние поверхности каждого зуба почти соприкасались друг с другом.
  
  Я легонько тронула абсцесс у верхнего коренного зуба - и она дернулась под ремнями, которыми была привязана к стулу, испустив крик, пробежавший у меня под ногтями, как тонкая бамбуковая заноза.
  "Пожалуйста, Ян, дай ей побольше!" - я распрямилась, чувствуя, что нижняя часть спины словно зажата в тисках; я работала в передней комнате типографии Фергюса уже несколько часов подряд: мисочка у моего локтя была полна окровавленных зубов, и восторженная толпа за окном готовилась все их узреть.
  Ян издал полное сомнений шотландское ворчание, но все-таки взял бутылку виски и с ободряющим кудахтаньем обернулся к малышке - та при виде татуированного лица снова закричала, и сжала рот на замок.
  Потеряв терпение, мать девочки быстро ее шлепнула, выхватила бутыль из рук Яна и, вставив ее в рот дочери, опрокинула ей в горло, прищипнyв нос девочки с обеих сторон.
  Глаза у той стали круглыми, как пенни, капельки виски фонтаном брызнули из уголков рта - но, тем не менее, тощая шейка конвульсивно дернулась, и она его проглотила.
  "Думаю, этого будет достаточно,"- сказала я, сильно встревоженная количеством виски, которое проглотил этот ребенок.
  Виски у нас было скверное, приобретенное здесь же, по случаю, и - хотя Джейми и Ян его уже опробовали и после недолгого обсуждения решили, что вряд ли кто-то может от него ослепнуть,- у меня оставались сомнения относительно его использования в больших количествах.
  "Хм,"- сказала мать, критически разглядывая дочурку, но не отнимая бутылку от ее рта. "Полагаю, это должно подействовать."
  Глаза у ребенка закатились под лоб, и напряженное тельце внезапно расслабилось, вяло откинувшись на спинку стула.
  Мать отняла бутылку от ее рта, аккуратно обтерла горлышко передником и с поклоном передала ее обратно Яну.
  Я торопливо проверила пульс и дыхание, но девочка, казалось, была в достаточно хорошей форме - до сих пор, по крайней мере.
  "Carpe diem, лови момент,"- пробормотала я, ухватив свои зубные щипцы покрепче. "Или, возможно, Carpe Vinorum? Пей и наслаждайся? Следи, чтобы она продолжала дышать, Ян."
  Ян рассмеялся и наклонил бутылку, смочив жидкостью маленький тряпичный тампон для зачистки.
  "Теперь у вас будет время, чтобы вытащить больше, чем один этот зуб, тетушка, стоит вам только захотеть. Похоже, теперь вы сможете вытянуть из головы бедной Лэсси хоть все зубы, а та и не дернется."
  "Это мысль,"- сказала я, поворачивая голову ребенка. "Можете принести зеркало, Ян?"
  У меня был крошечный квадратик увеличительного стекла - который, если повезет, можно будет использовать, чтобы направить луч солнечного света в рот пациентки. А через окна в изобилии лился поток солнечного света, теплый и яркий.
  К сожалению, было здесь и несчетное количество любопытных голов, прижатых к стеклу, кои продолжали перемещаться снаружи, застилая нам солнце и срывая все попытки Яна поймать луч света, так мне необходимого.
  
  "Maрсали!"- позвала я, на всякий случай держа палец на пульсе девочки.
  "Да?" Она вышла к нам из задней комнаты, где отчищала - или, скорее, пачкала - типографский набор, вытирая замаранные чернилами руки тряпкой:
  "Вам снова понадобился Анри-Кристиан?"
  "Вы, или он - не важно."
  "Лучше он,"- заверила она меня. "Ему ведь только того и надо, маленькому поросенку. Джоанна! Фелисите! Сходите-ка за малышом. Кажется, он у нас желал выступить?"
  Горя нетерпением, примчались Фелисите и Джоан - парочка "адских котят," как звал их Джейми; спектакли Анри-Кристиана они обожали почти так же, как он сам.
  "Вперед, Бубенчик!"- воскликнула Джоанна, распахнув дверь на кухню. Оттуда бегом, переваливаясь из стороны в сторону на коротких кривых ножках, выкатился Анри-Кристиан - его румяное лицо так и сияло.
  "Хоп-ля, шумиха, кутерьма!"- кричал он, направляясь к двери.
  "Наденьте на него шляпу!" - надрывалась Maрсали. "Ему в уши надует!" День был ясный, но ветреный, а Анри-Кристиан имел склонность к ушным инфекциям.
  Правда, сейчас на нем был завязанный под подбородком шерстяной колпак, сплетенный из синих и белых полос и украшенный рядом красных бубенчиков - его смастерила для него Брианна, и от одного его вида сердце у меня сжалось от любви и боли одновременно.
  Обе девочки взяли его за руки - Фелисите в последний момент потянулась и подхватила с крючка старую отцовскую фетровую шляпу, чтобы собирать в нее монеты - и вышли, под приветствия и свист из толпы.
  Через окно я увидела, как Джоанна снаружи очистила стол от разложенных на нем книг, а Фелисите подняла и водрузила вместо них Анри-Кристиана.
  Просияв, тот развел в стороны коротенькие сильные ручки, и изящнейшим образом поклонился в одну и в другую стороны. Затем он нагнулся, оперся руками на стол и с замечательной, и хорошо контролируемой ловкостью встал на голову.
  
  Я не стала дожидаться, чтобы посмотреть остальную часть представления - в основном это были незатейливые танцы и прыжки, вперемешку с сальто и стойкой на голове, - но выглядело это очаровательно, благодаря его карликовому росту и выразительной наружности. В одно мгновение он увлек толпу от окна, и это было именно то, чего я хотела.
  "Начнем, Ян,"- сказала я и вернулась к работе.
  При мерцающем свете от зеркальца видеть то, что я делаю, стало немного легче, и зуб я ухватила почти сразу. Это было самое сложное; правда, зуб оказался с трещиной, и шансы были скорее за то, что он может сломаться, как только я его поверну, а не за то, что удастся вытащить его чисто. И если такое случится...
  Но этого не случилось.
  Раздался легкий приглушенный треск, корни зуба расстались с челюстной костью - и вот я уже держала в руках крошечный белый предмет, совершенно целехонький.
  Мать ребенка, пристально за мной наблюдавшая, вздохнула и немного расслабилась.
  Девочка тоже вздохнула, и слегка пошевелилась в кресле. Я проверила еще раз, но пульс у нее оказался в порядке, хотя дыхание было еще поверхностным.
  Похоже, она заснула, и...
  Следующая мысль меня поразила.
  "Вы знаете,"- обратилась я к матери, немного неуверенно -"сейчас я могу вытащить еще один или два зуба, совсем ее не потревожив. Глядите..."
  Я отошла в сторону, жестом пригласив ее, чтобы она взглянула сама.
  "Вот эти," - я тронула задержавшиеся детские клычки, - "эти должны быть удалены сразу, чтобы следующие могли занять свои места. Видите, вот эти передние... Итак, я беру верхний коренной зуб слева; если я удалю такой же зуб справа, думаю, остальные сами собой начнут немного смещаться, чтобы заполнить собой пустое пространство. И если бы вы смогли убедить ее нажимать языком на передние всякий раз, как она о них подумает..."
  Это еще никоим образом не было ортодонтией, к тому же было чревато некоторым повышенным риском заражения - но соблазн был слишком велик. Сейчас же бедный ребенок выглядел, как летучая мышь-людоед.
  
  "Хм,"- сказала мать, нахмурившись и заглядывая в рот дочери. "И сколько вы мне за них дадите?"
  "Сколько... Вы хотите, чтобы я вам заплатила?"
  "Это прекрасные, здоровые зубы,"- ответила мать незамедлительно. "Цырюльник из гавани даст мне по шиллингу за штуку. А Глори еще понадобятся денежки для приданого."
  "Для приданого?"- повторила я, весьма удивленная. Мать только пожала плечами.
  "С такой наружностью никто, вероятно, бедняжку не возьмет - теперь, не так ли?"
  Я вынуждена была признать, что это, скорее всего, правда: даже забыв о плачевном состоянии ее зубов, назвать такого ребенка хотя бы "невзрачным" было бы комплиментом.
  "Maрсали,"- окликнула я. "Есть у вас четыре шиллинга?" Золото, зашитое в моем подоле, тяжело качнулось вокруг моих ног, но в этой ситуации я никак не могла бы его использовать.
  Пораженная, Maрсали отвернулась от окна, откуда она следила за Анри-Кристианом и девушками.
  "Но у нас нет наличности!"
  "Все в порядке, тетушка. У меня немного найдется." Ян отложил зеркало и полез в спорран, возникнув оттуда уже с горсткой монет.
  "Имейте в виду,"- сказал он, фиксируя женщину жестким взглядом, -"вам нигде не получить больше трех пенсов за каждый из коренных - и, возможно, по пенни за молочный."
  Ничуть не испуганная, та высокомерно на него посмотрела.
  "Тут, кажется, что-то болтает скупердяй-шотландец,"- сказала она. "Тут для всех ты просто татуированный дикарь. По шести пенсов за каждый, ты, жалкий скряга!"
  Ян ухмыльнулся, продемонстрировав ей свои прекрасные зубы - те, хоть и не совсем ровные, все как один были в преотличнейшем состоянии.
  "А вы собираетесь отволочь малышку вниз, в гавань, и позволить своему мяснику изорвать ей рот в клочья?"- спросил он любезно. "К тому времени она уже будет бодрствовать, знаете ли... И орать. Три."
  "Ян!"- сказала я.
  "Ладно, я не намерен позволить ей обмануть вас, тетушка. Достаточно того, что она хочет, чтобы вы рвали зубки Лэсси бесплатно, не говоря уж о плате за прием!"
  Ободренная моим вмешательством, женщина выпятила подбородок и повторила, -"Шесть пенсов!"
  
  Maрсали, привлеченная перебранкой, тоже подошла заглянуть в рот девочки.
  "Меньше чем за десять фунтов мужа вам ей не найти," - без обиняков сообщила она женщине. -"Если будет выглядеть, как сейчас. Тут любой испугается, что она его насмерть загрызет, как только он ее поцелует. Ян прав. На самом деле, за такое вы нам должны бы двойную цену заплатить."
  "Вы же были согласны платить, когда сюда пришли, не так ли?"- поднажал Ян. - "Два пенса за то, чтобы вытащить зуб - и учтите, моя тетя сделала вам на этом хорошую скидку, из жалости к ребенку."
  "Пиявки! Кровопийцы!" - воскликнула женщина. "Правду говорят - вы, шотландцы, у мертвеца с глаз медяки снимете!"
  Ясно, что в спешке всех этих вопросов нам было не решить; а я уже чувствовала, что Ян и Maрсали вдвоем приступили к приятнейшей сессии "командных торгов."
  Я вздохнула и взяла зеркало из рук Яна. При удалении клыков он мне не понадобится - а к тому времени, как я доберусь до других премоляров*, он изволит обратить на меня внимание снова.
  На самом деле, работать с клыками было просто; молочные, почти без корней, и уже готовые выпасть - скорее всего, я могла бы их выдернуть пальцами.
  Один быстрый поворот, и они были извлечены из десны; та едва кровоточила. Довольная, я приложила к этим местам пропитанные виски тампоны, а затем принялась размышлять над коренными.
  Они находились во рту другой стороны - это значило, что, откинув голову девочки назад, я могла получить немного света, не пользуясь зеркалом. Я взяла руку Яна - тот был настолько увлечен спором, что этого даже не заметил, - и положила ее на голову девочки, чтобы придать ей устойчивости и в таком положении удерживать; затем осторожно примерилась и ввела щипцы.
  Чья-то тень заслонила мне свет, исчезла... но потом вернулась снова, перекрыв его полностью.
  В раздражении я обернулась - чтобы найти за спиной элегантного вида джентльмена, прилипшего к окну и наблюдавшего за мной с выражением живого интереса на лице.
  Я нахмурилась и жестом велела ему отойти. Он испуганно моргнул, однако поклонился и с извинениями шагнул в сторону.
  Не дожидаясь дальнейших вмешательств, я присела, ухватилась за зуб и повернула, выдернув его "счастливыми" щипцами с завидной легкостью.
  Удовлетворенно мурлыча, я капнула немного виски на кровоточащее отверстие, затем наклонила ей голову в другую сторону и мягко нажала тампоном на десну, чтобы подсушить абсцесс.
  
  Внезапно я почувствовала в вялой детской шейке некую особую расслабленность, и застыла.
  Ян тоже это почувствовал; он оборвал свои разглагольствования на середине предложения, и бросил на меня испуганный взгляд.
  "Отвяжи ее,"- сказала я. "Быстро."
  В ту же секунду он ее развязал, я подхватила ее под руки и уложила на пол - голова у нее болталась, как у тряпичной куклы. Не обращая внимания на испуганные возгласы Maрсали и матери девочки, я откинула ей голову назад, быстро вытащила изо рта тампон, и, зажав ей нос пальцами, крепко прижалась губами к ее рту, приступив к реанимации.
  Это было похоже на то, как надувают маленький, тугой воздушный шарик: нежелание, сопротивление, и наконец грудь начинает вздыматься. Но все же растягиваться как резина наши грудные клетки не могут; вдувать после этого воздух легче не становится.
  Я держала пальцы другой руки у нее на шее, отчаянно прислушиваясь к биению пульса в сонной артерии. Так... Было ли это?...
  Да, это был вдох!
  Сердце еще билось, очень слабо.
  Дыши. Пауза. Дыши. Пауза... Я уловила крошечную струйку выдоха, а затем узкая грудь начала вздыматься сама по себе. Я ждала, кровь гулко билась в ушах - но она снова не двигалась. Дыши. Пауза. Дыши...
  Грудь приподнялась снова, и на этот раз продолжала подниматься и опускаться самостоятельно. Я села на корточки, часто дыша и утирая с лица холодный пот.
  
  Мать девочки глядела на меня, приоткрыв рот. Я вяло отметила, что у нее зубы были не так уж плохи; Бог знает, как выглядел тогда ее супруг.
  "Она - она...?"- спросила женщина, часто мигая и переводя взгляд с меня на дочь.
  "С ней все в порядке,"- категорически сказала я. Я медленно встала, чувствуя в мыслях необыкновенную легкость.
  "Правда, не сможет идти сама до тех пор, пока виски не выветрится; думаю, теперь все будет хорошо, но у нее может снова остановиться дыхание. Кто-то должен за ней присмотреть, пока она не проснется. Maрсали...?"
  "Ладно, уложу ее на каталку,"- сказала Maрсали, подходя взглянуть на нас поближе. "Ох, вот и ты, Джоанна - заходи, и присмотри немного за этой бедной крошкой! Придется ей полежать на вашей кровати."
  Дети вбежали, раскрасневшиеся и хихикающие, с шапкой, полной мелких монет и пуговиц - но заметив на полу девочку, тоже поспешили на нее поглазеть.
  "Хоп-ля,"- заметил Анри-Кристиан, весьма впечатленный. "Она умерла?"- спросила Фелисите более практически.
  "Если бы умерла, Маман не стала бы просить меня, чтобы я за ней присмотрела,"- заключила Джоанна. "Она же не собирается болеть в моей постели, нет?"
  "Я подложу полотенце,"- пообещала Maрсали, присев на корточки, чтобы подсадить малышку наверх. Ян ее отпихнул и нежно подхватил ребенка на руки.
  "Мы возьмем с вас два пенса, всего,"- сказал он матери. "Зато отдадим все зубы бесплатно, ага?"
  Глядя на него слегка ошеломленно, та кивнула и проследовала за всей толпой в заднюю часть дома. Я услышала грохот нескольких пар ног, поднимавшихся вверх по лестнице, но сама за ними не пошла; мои собственные ноги стали ватными, и я совершенно неожиданно рухнула на стул.
  
  "Вы в порядке, мадам?"
  Я осмотрелась - и обнаружила внутри магазина элегантного незнакомца, с любопытством меня разглядывавшего.
  Я встряхнула полупустую бутылку с виски и сделала из нее существенный глоток. Он обжигал, как сера, и на вкус более всего был похож на обугленные кости.
  Я фыркнула, захрипела, глаза у меня заслезились - но я даже не не поперхнулась.
  "Замечательно,"- прохрипела я. "Просто прекрасно." Я откашлялась и утерла глаза рукавом. "Могу я вам чем-то помочь?"
  Кажется, его это рассмешило:
  "Удаления зубов мне не требуется - что, вероятно, является большой удачей для нас обоих. Однако - могу ли я...?" Он достал из кармана плоскую серебряную фляжку и протянул ее мне, потом присел рядом.
  "Это средство, я полагаю, может оказаться несколько более укрепляющим, чем... то." Чуть сморщив нос, он кивнул на открытую бутылку виски. Я откупорила флягу, и насыщенный аромат очень хорошего коньяка выплыл оттуда, как древний джинн.
  "Спасибо,"- коротко бросила я и, прикрыв глаза, глотнула.
  "Действительно лучше," - добавила я мгновение спустя, открывая их снова. Укрепляющее, что и говорить. Тепло уже собиралось в самом центре моего организма, и как легкий дым обволакивало мои конечности.
  "Рад вам услужить, мадам,"- сказал он и улыбнулся.
  
  Несомненно, это был денди - и богатый, с ног до головы отделанный кружевом, позолоченными пуговицами на жилете, в напудренном парике и с двумя черными шелковыми мушками на лице - рядом с его левой бровью красовалась звездочка, а на правой щеке гарцевала лошадка. Нечасто можно было встретить подобный наряд в Северной Каролине, особенно в эти дни.
  Несмотря на излишне вычурный облик, мужчиной он был красивым, подумала я - лет, возможно, сорока, или около того, с бархатными темными глазами, которые поблескивали довольно юмористически, и с тонким выразительным лицом. Его английский был очень хорош, хотя явно носил следы парижского акцента.
  "Не имею ли я чести беседовать с миссис Фрейзер?"- осведомился он. Я увидела, как его взгляд скользнул по моей скандально непокрытой голове, но из учтивости он ничего говорить не стал.
  "Надеюсь, имеете,"- сказала я с сомнением. "Но, возможно, я не та, кого вы хотели бы видеть. Моя невестка тоже миссис Фрейзер; они с мужем владельцы этого магазина. Так что, если вы хотите что-то напечатать..."
  "Госпожа Джеймс Фрейзер?"
  Я инстинктивно запнулась, но выбирать мне было не из чего - альтернативы практически не имелось.
  "Это я, да. Вам нужен мой муж?"- спросила я осторожно. Людям хотелось бы видеть Джейми по самым разным поводам, и не всегда было желательно, чтобы они его нашли.
  Он улыбнулся, приятно сощурив глаза:
  "Все верно, госпожа Фрейзер. Капитан моего корабля сказал, что мистер Фрейзер приходил сегодня утром, чтобы поговорить с ним о пассажирских местах на корабле."
  Мое сердце при этих словах дало резкий толчок.
  "О! У вас есть корабль, мистер...?"
  "Beauchamp,"- сказал он и, подхватив мою руку, изящно ее поцеловал. "Персиваль Бошан, к вашим услугам, мадам. Есть... он называется Охотница."
  
  Тут я действительно подумала, что сердце у меня остановилось, но это было не совсем так, и оно вновь забилось с заметным глухим стуком.
  "Бошан... Beauchamp,"- сказала я. "То есть Бичем? Beechum?" Он произнес это имя на французский манер - но при моих словах кивнул, и улыбка стала еще шире.
  "Да, англичане произносят его именно таким образом. Вы сказали, что ваша невестка... так мистер Фрейзер, который владеет этим магазином - сын вашего мужа?"
  "Да,"- сказала я снова, уже автоматически.
  Не глупи, ругала я себя. Такое имя не редкость. Скорее всего, он не имеет ничего общего с твоей семьей! И еще эти французско-английские родственные связи... Я знала, что семья моего отца переехала из Франции в Англию где-то в восемнадцатом веке - но это все, что мне было о них известно.
  Я уставилась на него как зачарованная.
  Было ли в этом лице мне что-то знакомо - настолько, что могло соответствовать смутным воспоминаниям о моих родителях, или более прочным - о моем дяде?
  Кожа у него была бледная, совсем как у меня - но, в конце концов, как и у большинства людей высшего света, предпринимавших большие усилия для того, чтобы укрыть свои лица от солнца. Глаза были гораздо темнее, чем мои, и очень красивы - но при этом имели другую форму, более округлую. Брови - не помню, были у моего дяди Лэмба брови такой же формы - очень густые возле переносицы, а потом идущие вразлет изящными арками...?
  
  Погруженная в эту удивительную головоломку, я как-то упустила то, что он мне говорил.
  "Прошу прощения?"
  "Ваш мальчуган," - повторил он, кивнув в сторону двери, через которую исчез дети. "Он кричал "Оп-ля!" Как это делают французские уличные исполнители. В семье есть какие-то французские корни?"
  Запоздалые тревожные звоночки прозвучали снова, и беспокойство подняло волоски на моих предплечьях.
  "Нет,"- сказала я, пытаясь разгладить лицо до вежливо-вопросительного выражения.- "Скорее всего, просто от кого-то услышал. Была тут небольшая труппа французских акробатов, они проходили через Каролину в прошлом году."
  "Ах. Несомненно, так оно и есть." Он слегка наклонился вперед, темные глаза пристально следили за мной. "А вы сами их видели?"
  "Нет. Мы с мужем... здесь тогда не жили,"- закончила я поспешно. Я уже собралась выложить ему как на духу, где именно мы жили, но не зная, что - если вообще было что-то, - ему известно об обстоятельствах жизни Фергюса, делать этого все же не стала.
  Он откинулся на спинку стула, разочарованно поджав губы.
  "Ах, как скверно. Я-то думал, возможно, джентльмен, которого я ищу, состоял в этой труппе. Хотя полагаю, вы бы не знали их имен, даже если бы их видели,"- добавил он, подумав.
  
  "Вы здесь кого-то ищете? Француза?" Я подняла чашу с окровавленными зубами и принялась их внимательно перебирать, изображая безмятежность.
  "Человека по имени Клодель. Он родился в Париже - в борделе,"- добавил он, с легким жестом извинения за использование столь нескромного термина в моем присутствии. "Ему теперь около сорока - должно быть, сорок один - или два, не больше."
  "В Париже,"- повторила я, прислушиваясь к шагам спускавшейся по лестнице Maрсали. "Что заставляет вас думать, что он находится в Северной Каролине?"
  Он изящно пожал плечом.
  "Его может здесь и не быть. Однако я знаю наверняка, что примерно тридцать лет назад его забрал из этого заведения шотландец, и что описывали его, как человека поразительной наружности, очень высокого, с ярко-рыжими волосами. Кроме того, я столкнулся с великим множеством его вероятных описаний..." Он криво усмехнулся:
  "Фрейзера расписывали мне по-разному: как виноторговца, якобита, лоялиста, предателя, шпиона, аристократа, фермера, импортера - или контрабандиста; термины эти взаимозаменяемы, - и со связями в самых неожиданных местах, от монастыря до Королевском суда."
  Что было, подумала я, на самом деле чрезвычайно точным портретом Джейми. Хотя я понимала, почему все эти сведения не могли оказать ему в поисках существенной помощи.
  С другой стороны... месье Бошан был тут.
  "Я даже разыскал виноторговца, по имени Майкл Мюррей, каковой, услышав мое описание, сказал, что оно напоминает ему дядю, некого Джеймса Фрейзера, который эмигрировал в Америку больше десяти лет назад."
  Сейчас его темные глаза смотрели чуть менее юмористически, пристально меня оглядывая:
  "Правда, когда я поинтересовался малюткой Клоделем, месье Мюррей изъявил полное незнание этой персоны. В достаточно бурных выражениях."
  "О?"- сказала я, и подняла вверх большой коренной зуб с убедительным кариесом, весьма серьезно на него прищурившись.
  Иисус Рузвельт Христос...
  Я знала Майкла только по имени; один из старших братьев Молодого Яна, он родился после моего отъезда, и когда я вернулась в Лаллиброх, уже уехал во Францию - дабы получить там образование и принять участие в винном бизнесе Джареда Фрейзера, пожилого и бездетного кузена Джейми. Майкл, разумеется, вырос в Лаллиброхе вместе с Фергюсом, и чертовски хорошо знал, каким было его настоящее имя. И, судя по всему, обнаружил, или подозревал в поведении незнакомца что-то, что его сильно встревожило.
  
  "Не хотите ли вы сказать, что проделали весь путь в Америку, ничего не зная о человеке, кроме его имени, и того, что волосы у него рыжие?"- спросила я, пытаясь изобразить на лице некоторый скептицизм. "Боже, вы, должно быть, чрезвычайно заинтересованы в поисках этого самого Клоделя!"
  "О, да, сударыня." Он смотрел на меня слегка улыбаясь и склонив голову набок:
  "Скажите мне, миссис Фрейзер - у вашего мужа рыжие волосы?"
  "Да,"- сказала я. Не было смысла этого отрицать, поскольку всякий в Нью-Берне мог сказать ему, что это именно так - и, похоже, уже сказал, рассуждала я.
  "Так же, как у большинства его родичей, и примерно у половины населения Шотландского Нагорья."
  Это было диким преувеличением - но я отчего-то была уверена, что самому господину Бошану вряд ли приходилось когда-нибудь прочесывать Нагорье, так или иначе.
  Я услышала наверху голоса; Maрсали могла спуститься в любую минуту, и мне бы не хотелось, чтобы она вошла в самый разгар нашей специфической беседы.
  "Ну, что ж,"- сказала я, и поднялась на ноги самым решительным образом. "Я уверена, что вы захотите побеседовать с моим мужем - а он с вами. Однако сейчас он уехал по поручениям, и до завтрашнего дня не вернется. Вы остановились где-то в городе?"
  "В Королевской Харчевне,"- сказал он, также вставая. "Не попросите ли вы мужа найти меня там, мадам? Благодарю вас."
  Изогнувшись в низком поклоне, он взял мою руку и поцеловал ее снова - затем улыбнулся и вышел из магазина, оставив за собой в воздухе легкий аромат бергамота и иссопа, смешанный с духом хорошего коньяка.
  
  ***
  ВСЛЕДСТВИЕ ХАОТИЧЕСКОГО СОСТОЯНИЯ ПОЛИТИКИ большинство купцов и предпринимателей покинули Нью-Берн; без гражданской власти общественная жизнь зашла в тупик, оставив себе лишь простейшие рыночные сделки, и множество людей - равно симпатизировавших лоялистам и повстанцам, - покинули колонию в страхе перед насилием.
  В эти дни в Нью-Берне оставалось только две хорошие гостиницы; одной была "Кингс Инн," другой - "Уилси Армз."
  По счастью, мы с Джейми снимали номер в последней.
  
  "Ты собираешься с ним поговорить?" Я только что закончила рассказывать Джейми о визите господина Бошана - отчет о котором оставил у него между бровями глубокую складку беспокойства.
  "Христос. Как он все это узнал?"
  "Должно быть, услышал, что Фергюс родился в том самом борделе, после чего приступил к своим изысканиям. Полагаю, ему было нетрудно найти кого-то, кто видел вас там или слышал о происшествии. Ты человек довольно запоминающийся, в конце концов."
  Несмотря на волнение, я невольно улыбнулась при воспоминании о Джейми, двадцати пяти лет от роду, который нашел временное убежище в борделе, вооруженный - по случайному совпадению, - довольно странно, а именно большой палкой колбасы, а затем бежал оттуда через окно в сопровождении десятилетнего карманника, к тому же ребенка одной из шлюх, по имени Клодель.
  Он пожал плечами, глядя на меня в легком замешательстве.
  "Ну, да, возможно. Но чтобы докопаться до всего остального..." Он почесал голову, размышляя. "Насчет того, чтобы с ним побеседовать - не раньше, чем поговорю с Фергюсом. Думаю, нам стоило бы разузнать немного об этом месье Бошане, прежде, чем мы сами ему представимся."
  "Мне бы тоже хотелось узнать о нем немного больше,"- сказала я. "Вот только интересно... Ну, словом, возможность невелика, имя не то, чтобы редкое - но хотелось бы знать, может ли он быть связан... в некотором роде родством с какой-нибудь ветвью моей семьи? В восемнадцатом веке они жили во Франции, насколько я знаю. Но не больше."
  Он улыбнулся мне чуть насмешливо:
  "И что ты будешь делать, Сассенах, если я обнаружу, что он действительно твой шесть раз пра-прадедушка?"
  "Я..." Я резко остановилась, потому что на самом деле не знала, что буду делать в подобных обстоятельствах.
  "Ну... наверное, ничего,"- призналась я. "В любом случае, нам, скорее всего, не удастся этого выяснить, поскольку я даже не помню - если вообще когда-либо знала, - как звали моего шесть раз пра-прадеда. Мне просто... было бы интересно узнать больше, вот и все,"- закончила я, чувствуя, что перехожу к обороне.
  "Ну, разумеется, узнаешь,"- сказал он, как ни в чем ни бывало. "Но не поставят ли мои расспросы в опасность Фергюса, как ты думаешь?"
  "О нет! Разумеется, нет. Но как ты..."
  Меня прервал тихий стук в дверь, и онемев, я застыла. Я вопросительно подняла брови на Джейми - он помедлил, потом пожал плечами и пошел отворять.
  
  Поскольку номер был мал, с того места, где я сидела, я могла видеть дверь; к моему удивлению, в проеме возникла, кажется, целая депутация женщин - в коридоре волновалось целое море белых чепцов, плавающих там в полумраке, как медузы.
  "Мистер Фрейзер?" Один из чепцов коротко качнулся.
  "Я... меня зовут Абигейл Белл. Мои дочери,"- она обернулась, и передо мной мелькнули бледные напряженные лица, -"Лилиан и Мириам."
  Два других чепца - да, в конце концов их оказалось всего трое - покивали нам в свою очередь.
  "Не могли ли бы мы с вами поговорить?"
  Джейми поклонился и проводил их в комнату, удивленно подняв на меня брови, пока за ними следовал.
  "Моя жена,"- сказал он, коротко поклонившись, когда я поднялась, чтобы пролепетать нечто любезное.
  В номере были только кровать и один стул, и все мы так и остались стоять, неловко улыбаясь и без конца обмениваясь книксенами.
  Г-жа Белл оказалась особой низенькой и довольно тучной - хотя, вероятно, когда-то была так же хороша, как и ее дочери. Ее некогда пухлые щечки теперь обвисли, как если бы она внезапно похудела, и кожа от переживаний преждевременно сморщилась.
  Ее дочери тоже выглядели встревоженными; одна нервно теребила руками передник, а другая исподтишка следила за Джейми из-под опущенных ресниц, словно боялась, что тот может совершить нечто насильственное, если она будет смотреть на него слишком прямо.
  
  "Прошу прощения, сэр, за то, что явились к вам так дерзко." Губы у миссис Белл дрожали; она вынуждена была остановиться и на мгновение сжать их, прежде чем продолжить:
  "Я... я слышала, что вы ищете судно, следующее в Шотландию."
  Джейми осторожно кивнул, явно заинтригованный тем, откуда женщина обо всем узнала.
  Он как-то сказал мне, что в городе всем станет об этом известно, не пройдет и дня - по-видимому, он был прав.
  "Вы знаете кого-то, кто уже собирается в такой рейс?"- спросил он учтиво.
  "Нет. Не совсем. Я... это все... возможно, это - мой муж!"- выпалила она, но на последних словах голос ее пресекся, и она обеими руками прижала фартук ко рту.
  Одна из дочерей, темноволосая девочка, нежно подхватила мать за локоть и отвела ее в сторонку, после чего отважно повернулась лицом к страшному мистеру Фрейзеру.
  "Мой отец уже в Шотландии, мистер Фрейзер,"- сказала она. "Матушка пребывает в надежде, что вы могли бы его найти, когда туда приедете, и способствовать его возвращению к нам."
  "Ах, так,"- сказал Джейми. "А ваш отец...?"
  "О! Мистер Ричард Белл, сэр, из Уилмингтона." Она поспешно присела в глубоком реверансе, как будто в дальнейшем только изысканная вежливость могла ей в этом деле помочь. "Он - он был..."
  "Он есть!"- прошипела ее сестра голосом тихим, но весьма выразительным, и первая, темноволосая, бросила на нее сердитый взгляд.
  "Мой отец был купцом в Уилмингтоне, мистер Фрейзер. У него были здесь обширные деловые интересы, и в целях развития своего бизнеса он... ему было необходимо общаться с разными британскими офицерами, которые приходили к нему за поставками. Это было исключительно делом бизнеса!" - заверила она его.
  "Но в эти ужасные времена собственное дело никогда не бывает просто бизнесом,"- миссис Белл взяла себя в руки и встала плечом к плечу рядом с дочерью. "Они сказали - враги моего мужа, сэр, - они обвинили его в том, что он лоялист!"
  "Потому, что он им был,"- вставила наконец вторая сестра. Эта - светловолосая и голубоглазая, - не дрожала; она словно нацелилась в Джейми высоко поднятым подбородком и горящими глазами: "Мой отец был верен своему королю! Я, например, не считаю, что тут есть за что извиняться, и о чем сожалеть! И не думаю, что это правильно - притворяться, только чтобы получить помощь от человека, который сам нарушил все oбеты..."
  "О, Мириам!"- воскликнула ее сестра, выведенная из себя. "Неужели ты не могла помолчать хоть одну секунду? Теперь ты все испортила!"
  "Не испортила,"- отрезала Мириам. "Но, даже если так, это все равно сработать не могло, начнем с того! С какой стати такой, как он..."
  "Нет, могло бы! Мистер Форбс сказал..."
  "Ох, да причем тут мистер Форбс! Что он вообще может знать?"
  Миссис Белл глухо застонала в свой передник.
  "Зачем ваш отец уехал в Шотландию?"- спросил Джейми, прорвавшись сквозь общую неразбериху. Застигнутая врасплох, Мириам Белл тем не менее ответила:
  "Он в Шотландию не уезжал. Он был похищен прямо на улице, и силой погружен на корабль, направлявшийся в Саутгемптон."
  "Кем?"- спросила я, с трудом продираясь сквозь мешанину юбок к двери. "И почему?"
  Я высунула голову в коридор и жестами велела мальчику, чистившему на лестнице сапоги, спуститься в буфет и принести нам оттуда кувшин с вином. Учитывая плачевное состояние всех дам Белл, я решила, что небольшое светское удовольствие может оказаться хорошей идеей.
  
  Я нырнула обратно как раз вовремя, чтобы услышать, как мисс Лилиан Белл объясняет, что на самом деле они даже не знают, кто похитил ее отца.
  "Не по именам, по крайней мере,"- говорила она, и лицо ее во время рассказа пылало от ярости. "Злодеи натянули на головы капюшоны. Но это были Сыны Свободы, я знаю!"
  "Да, это они,"- решительно сказала мисс Мириам. "Они отцу уже не раз угрожали - записки, прибитые к двери, дохлая рыба, завернутая в куски красной фланели и оставленная на крыльце, чтобы там все провоняло. Все в этом роде..."
  В конце прошлого августа дело вышло за рамки простых угроз. Мистер Белл направлялся к своему складу, когда группа мужчин в капюшонах бросилась на него из переулка; его схватили и отволокли вниз, на набережную, потом швырнули бесчувственное тело на борт корабля, который только что отдал швартовы, и подняв паруса, медленно отчалил от берега.
  Я уже слышала о некоторых особо зловредных лоялистах, коих "депортировали" таким беззаконным внесудебным манером, но на деле с подобной практикой мне сталкиваться еще не приходилось.
  "Если судно направлялось в Англию,"- спросила я, -"каким образом он в конечном итоге оказался в Шотландии?"
  Тут возникла определенная доля путаницы, так как все три дамы Белл в один голос попытались объяснить, что случилось - но Мириам одержала верх снова.
  "Разумеется, он прибыл в Англию без гроша, и не более чем с собственной одеждой на спине - к тому же основательно задолжав за еду и проезд на корабле. Но капитан судна с ним подружился и отвез его из Саутгемптона в Лондон, где отец знал несколько человек, с которыми вел бизнес в прошлом. Один из этих господ ссудил ему некую сумму, чтобы покрыть задолженность перед капитаном, и обещал ему проезд в Джорджию, если он будет осуществлять надзор за грузом по пути из Эдинбурга в Индию, а оттуда в Америку.
  "Таким образом, под покровительством своего патрона он отправился в Эдинбург... и только затем, чтобы там обнаружить, что предполагаемый груз, который они должны были забрать в Индии - это корабль с неграми."
  "Мой муж аболиционист, мистер Фрейзер,"- вставила миссис Белл с робкой гордостью. "Он ответил, что не может ни поощрять рабства, ни помогать в его практике, чего бы ему это ни стоило!"
  
  "И тут мистер Форбс рассказал нам, что вы сделали для той женщины - рабыни миссис Кэмерон,"- добавила Лилиан, сильно волнуясь. "Вот мы и подумали... даже если вы были..."
  Смутившись, она замолчала.
  "Ну да, клятвопреступником и повстанцем,"- сказал Джейми сухо. "Понимаю. А мистер Форбс - это должно быть... Нил Форбс, адвокат?"
  Вопрос прозвучал скептически, и не без оснований.
  Несколько лет назад этот Форбс искал руки Брианны - поощряемый Джокастой Кэмерон, теткой Джейми. Бри ему отказала, и не слишком деликатно, и спустя какое-то время он отомстил, организовав ее похищение неким печально известным пиратом. В результате последовало несколько весьма грязных дел и событий, включая ответное похищение Джейми пожилой матушки Форбса - старушка обожала приключения, - и даже отсечением у Форбса уха Молодым Яном.
  Время, возможно, уже исцелило его наружные раны, но я не могла себе представить кого-то, менее склонного петь Джейми дифирамбы.
  "Да,"- сказала Мириам, и я не могла не заметить неуверенный взгляд, которым обменялись между собой миссис Белл и Лилиан.
  "Что именно мистер Форбс вам обо мне говорил?"- спросил Джейми. Все трое побледнели, и его брови поползли вверх.
  "Что?"- повторил он, уже выходя из себя. Он произнес это, обращаясь прямо к миссис Белл, которую мгновенно определил, как самое слабое звено в семейной цепи.
  "Он сказал - хорошо, что вы все погибли," - слабеющим голосом ответила эта достойная дама. После чего глаза у нее закатились, и она рухнула на пол, как куль с зерном.
  
  ***
  К СЧАСТЬЮ, У МЕНЯ БЫЛ под рукой флакон с солями аммония от доктора Фентимэна. Те моментально возбудили миссис Белл к жизни взрывом чиханий, и дочери помогли ей, задыхающейся и захлебывающейся, водрузиться на кровать.
  Вино, к тому времени благополучно прибывшее, я щедрыми порциями разделила на всех присутствующих, оставив приличных размеров кружку и для себя.
  "Итак,"- сказал Джейми, обводя женщин своим особым медлительным, проникающим в душу взглядом, предназначенным для того, чтобы заставить злодеев почувствовать слабость в коленках и во всем признаться, - "расскажите мне, где вы слышали, как мистер Форбс рассуждает о моей смерти."
  Мисс Лилиан, присев на кровать и защитным движением положив руку на плечо матери, заговорила:
  "Я сама его слышала. В харчевне у Саймонда. Тогда мы еще жили в Уилмингтоне - прежде, чем переехали сюда, чтобы поселиться с тетей Бертон. Я зашла купить кувшин горячего сидра - было это примерно в феврале; на улице было еще очень холодно. Во всяком случае, женщина - ее звали Федра, - там работала, и подошла, чтобы налить и подогреть мне сидра. Мистер Форбс появился, когда я была уже там, и заговорил со мной. Он уже знал об отце, и отнесся ко мне с пониманием, спрашивал, как мы теперь управляемся... но тут вышла Федра с кувшином, и он ее увидел."
  
  Форбс, разумеется, не мог не узнать Федру, которую не раз видел в Ран Ривер, на плантации Джокасты. Выразив большое удивление ее присутствию, он стал расспрашивать, как это случилось, и получил соответствующим образом модифицированную версию истины - в коей Федра, по-видимому, для обеспечения себе свободы воспользовалась добротой Джейми.
  Я коротко фыркнула в свою кружку.
  Федра уж точно знала, что случилось с ухом Нила Форбса. Она была особой очень мирной, с тихим вкрадчивым голосом, эта Федра - но при случае не пренебрегала возможностью ткнуть в человека булавкой, и уж совсем была не прочь позлословить насчет человека, который ей не нравился - а я знала, что ей очень не нравился Нил Форбс.
  "Тут мистер Форбс страшно разгорячился - возможно, от холода,"- деликатно добавила Лилиан,- "и сказал - да, ему известно, что мистер Фрейзер всегда был охоч до негров... Боюсь, что он выразился еще более мерзко,"- добавила она, с извиняющимся видом гдядя на Джейми. "А потом рассмеялся, хоть и пытался притвориться, что кашляет, и сказал, что ему жаль, что вас и вашу семью спалили дотла, и что, несомненно, в квартале рабов по этому поводу сильно стенали."
  Джейми, который как раз сделал глоток вина, поперхнулся.
  "Почему он так решил?"- воскликнула я. "Он сказал?"
  Лилиан добросовестно кивнула.
  "Да, мэм. Федра тоже его спросила - я думаю, она посчитала, что он говорит это, только чтобы ее расстроить,- а он ответил, что читал об этом в газете."
  "Уилмингтонский вестник,"- вмешалась Мириам, которой явно не нравилось, что ее сестра снова была в центре внимания. "Мы сами газет не читаем, с тех пор как папа... словом, у нас теперь редко имеется абонент."
  Она невольно опустила глаза - рука механически поправила аккуратный передничек, чтобы скрыть большое пятно на юбке.
  Все дамы Белл были опрятны и ухожены, одежда на них когда-то была наилучшего качества, но теперь заметно обтрепалась по швам и на рукавах.
  Я догадывалась, что дела господина Белла наверняка существенно пошатнулись в его отсутствие, и в результате развернувшихся военных действий.
  
  "Дочь рассказала мне об этой встрече." Миссис Белл опомнилась уже настолько, чтобы присесть, крепко держа в обеих руках кружку с вином:
  "Поэтому, когда сосед сказал мне, что прошлой ночью он встретил вас в доках... ну, я даже не знала, что думать, однако предположила, что случилась какая-то глупая ошибка - в самом деле, нельзя же верить всему, что вы читаете, в наши-то дни!... эти газетчики совсем одичали. И еще мой сосед упомянул, что вы искали рейса в Шотландию. Таким образом, мы начали думать..."
  Голос ее затих, и она неловко опустила лицо в кружку с вином.
  Задумавшись, Джейми потер пальцем нос.
  "Ну, хорошо,"- сказал он медленно. "То, что я намереваюсь ехать в Шотландию, правда. И, разумеется, буду рад разузнать все о вашем муже, и помочь ему, если смогу. Только перспектив уехать немедленно у меня нет. Блокада..."
  "Но мы можем помочь вам с кораблем!"- перебила Лилиан нетерпеливо. "В том-то и дело!"
  "Мы думаем, что сможем получить для вас место на судне,"- уточнила Мириам. Чуть прищурившись, она окинула Джейми задумчивым взглядом, как будто его изучая.
  Он слабо улыбнулся, признавая возможную критику, и спустя мгновение она нехотя вернула ему улыбку.
  "Вы мне кого-то напоминаете,"- сказала она. Очевидно, кто бы он ни был, этот "кто-то" ей нравился - и она кивнула матери, словно давая разрешение.
  Миссис Белл вздохнула, плечи у нее немного расслабились от облегчения.
  "У меня до сих пор есть друзья,"- сказала она не без вызова. "Несмотря ни на что."
  
  Среди этих друзей был человек по имени Деланси Холл, который владел рыбацким кечем и - вероятно, как половина города, - иногда пополнял свой доход некой толикой контрабанды.
  Холл поведал миссис Белл, что ожидает прибытия судна из Англии, которое должно войти в Уилмингтон где-то в течение следующей недели, или около того - всегда предполагая, что оно не будет захвачено или пущено ко дну по пути.
  Поскольку и судно и груз были собственностью одного из местных Сынов Свободы, тот не мог рисковать в гавани Уилмингтона, где до сих пор были пришвартованы два британских военных корабля. А посему должен был затаиться в непосредственной близости от гавани, где ему навстречу выйдет небольшая флотилия местных суденышек, снимет с него груз и тайком переправит его на берег. После чего корабль собирался отплыть на север, в Нью-Хейвен, чтобы снова пополнить трюмы.
  "А потом он плывет в Эдинбург!"- добавила Лилиан, и ее личико вспыхнуло надеждой.
  "Там живет родственник моего отца, его зовут Эндрю Белл,"- снова вмешалась Мириам, слегка задрав подбородок. "Он там хорошо известен, я полагаю. Он издатель, и..."
  "Малыш Энди Белл?"- лицо Джейми загорелось. -"Тот, что напечатал большую энциклопедию?"
  "Тот самый,"- сказала миссис Белл удивленно. "Не хотите ли вы сказать, что знаете его, господин Фрейзер?"
  Джейми расхохотался, слегка напугав дам.
  "Много хороших вечеров провел я в таверне с Энди Беллом,"- заверил он их. "На самом деле, это тот самый господин, с которым я собирался встретиться в Шотландии, потому что он хранит в своем магазине мой типографский станок. Или, по крайней мере, я надеюсь, что хранит,"- добавил он с неколебимой жизнерадостностью.
  
  Эта новость - вместе с новой порцией вина, - обрадовала дам Белл до такой удивительной степени, что, когда они наконец нас покинули, они просто цвели от воодушевления, и болтали между собой, как стайка добродушных сорок.
  Я выглянула в окно, и увидела, как они нетвердой походкой спускаются вниз по улице, в надежде и волнении взявшись за руки и иногда спотыкаясь под воздействием винца и эмоций.
  "Мы не только петь умеем, мы танцуем хорошо... и даже ходим,"- пробормотала я, наблюдая, как они шествуют по улице.
  Джейми бросил на меня испуганный взгляд.
  "Арчи Белл и Drells*,"- объяснила я. "Неважно... Как ты думаешь, это безопасно? Тот корабль?"
  "Боже, нет." Он вздрогнул и поцеловал меня в макушку:
  "Если оставить в стороне вопрос о штормах, короеде, плохо просмоленных и поврежденных шпангоутах и прочем - как и то, что в гавани стоят английские военные корабли, а по бухте болтаются частные лодки, и она оцеплена солдатами..."
  "Я не это имела в виду,"- перебила я. "Это все более или менее в порядке вещей, не так ли? Я имела в виду владельца - того самого Деланси Холла. Миссис Белл думает, что знает, каковы его политические убеждения, но..."
  Но мысль о предоставлении себя - и нашего золота, - целиком в руки неизвестных нам лиц была тревожной.
  "Ну да,"- согласился он. - "Да, первым делом я намерен пойти побеседовать с мистером Холлом, уже завтра утром. И, возможно, с господином Бошаном тоже. А сейчас..."
  Он легонько провел рукой по моей спине, и обхватил меня за зад.
  "Ян и собака вернутся не раньше, чем через час, по крайней мере. Не желаешь ли выпить еще бокал вина?"
  
  ***
  "Арчи Белл и Drells*" - в 70-е г.г. популярная американская R&B вокальная группа из Хьюстона, штат Техас.
  
  ***
  ВЫГЛЯДЕЛ ОН, КАК ФРАНЦУЗ, решил Джейми. Что было как-то особенно неуместно в Нью-Берне.
  Бошан только что вышел со склада Торогуд-Нортрапс и стоял, непринужденно болтая с самим Нортрапом - шелковая лента, которой были перевязаны его темные волосы, развевалась на ветру, веявшем от воды.
  Элегантный, Клэр именно так его и описала: и не то - не совсем, - чтобы щеголь, но одетый со вкусом и дорого. Очень дорого, подумал он.
  "Смахивает на француза,"- поделился наблюдением Фергюс, вторя его мыслям. Они сидели у окна в "Винбуше", второсортной таверне, удовлетворявшей основные потребности рыбаков и складских рабочих, атмосфера в которой состояла из равных частей пива, пота, табака, дегтя и позавчерашних рыбьих кишок.
  "Это его корабль?"- спросил Фергюс, нахмурив брови и кивнул на щегольской черно-желтый шлюп, который мягко раскачивался на якоре в некотором удалении от берега.
  "Это судно, на котором он путешествует. Не могу сказать, владеет он им, или нет. Ты же не знаешь его в лицо, правда?"
  Фергюс наклонился к окну, чуть не сплющив нос о дребезжащие стекла, пытаясь рассмотреть господина Бошана получше.
  Джейми, с пивным стаканом в руке, в свою очередь изучал лицо Фергюса.
  Несмотря на то, что лет с десяти тот жил в Шотландии - а последние десять лет или более, в Америке, - сам Фергюс все еще выглядел истинным французом, подумал он. Это сказывалось не только в его манерах; возможно, что-то такое было в самих его костях.
  Черты лица Фергюса были твердо очерчены, с челюстями, достаточно острыми, чтобы резать ими бумагу, властным клювообразным носом и глазницами, глубоко сидевшими под высокими надбровными дугами.
  Густые темные волосы были зачесаны назад и чуть подернуты сединой, и это неожиданно вызвало у Джейми странное ощущение - сам того не замечая, он все еще носил в себе образ Фергюса как десятилетнего сиротки-карманника, спасенного им из Парижского борделя - и теперь прежний его облик странно проступал на тощем красивом лице, маячившем перед ним.
  "Нет,"- сказал Фергюс, усаживаясь на скамейку, и отрицательно помотал головой. "Никогда его раньше не видел."
  Темные, глубоко посаженные глаза загорелись интересом - и самыми разнообразными предположениями.
  
  "Ни одна живая душа в городе его тоже не знает. Однако я слышал, что он всюду расспрашивал про этого Клоделя Фрейзера,"- ноздри у него раздулись от удовольствия; Клодель было его собственным именем, данным ему при рождении, и только он один мог его носить - хотя Джейми думал, что, вероятно, ни разу его не использовал за пределами Парижа в течении последних лет тридцати, -"А еще в Галифаксе и Идентоне."
  Джейми открыл было рот, собираясь сказать, что надеется, Фергюс был достаточно осторожен в своих расспросах - но передумал и вместо этого отхлебнул еще пива. В эти тревожные дни Фергюсу, как печатнику и издателю, было просто не выжить, не будь он достаточно осмотрителен.
  "Он тебе кого-нибудь напоминает?"- спросил он вместо того.
  Фергюс бросил на него удивленный взгляд, однако, присматриваясь, снова вытянул шею, прежде чем окончательно успокоиться и отрицательно покачать головой:
  "Нет. А должен?"
  "Думаю, нет." Он и сам так не думал, но был рад подтверждению Фергюса.
  Клэр уже высказала мысль, что этот мужчина мог оказаться одним из ее родственников - возможно, даже прямым предком. Она пыталась говорить об этом небрежно, отметая саму идею родства, даже когда говорила - но он уже заметил в ее глазах свет нетерпения, и был глубоко тронут.
  Тот факт, что в ее собственном времени у нее не было ни семьи, ни близких родственников, всегда казался ему вещью ужасной... особенно, когда он понял, что это имело непосредственное отношение к ее преданности лично ему.
  Памятуя об этом, он еще раз присмотрелся, как можно осторожней - но не заметил ни в лице Бошана, ни в его повадках ничего, что хоть немного напомнило бы ему Клэр, не говоря уж о Фергюсе.
  А ведь он даже мысли не допускает, что Бошан может иметь к нему некое родственное отношение - мелькнуло у него в голове.
  Джейми был абсолютно - и не без оснований, - уверен, что Фергюс думал о Фрейзерах из Лаллиброха, как о своей единственной семье, не считая Maрсали и детей, коих он любил со всем пылом своей страстной натуры.
  Бошан же тем временем распрощался с Нортрупом, отвесив ему весьма парижский поклон, сопровождаемый изящнейшим трепетом шелкового платочка.
  Удачно, что парню довелось выйти со склада именно сейчас, и как раз напротив, думал Джейми. Они планировали подойти сюда позже и тайно за ним проследить - но его своевременное появление спасло их от необходимости за ним шпионить.
  
  "Отличный корабль,"- поделился наблюдением Фергюс, переключив внимание на шлюп под названием Охотница.
  Он оглянулся на Джейми, словно размышляя:
  "Вы уверены, что не хотите изучить возможность проехаться пассажиром с господином Бошаном?"
  "Да, уверен,"- сказал Джейми сухо. -"Отдать себя и жену во власть человека, которого я не знаю, и чьи мотивы подозрительны, в крохотной лодчонке посреди бескрайнего моря? Даже человек, никогда не страдавший от морской болезни, будет смущен такой перспективой, тебе не кажется?"
  Лицо Фергюса раскололось в улыбке.
  "Миледи снова предлагает нашпиговать вас иголками?"
  "Именно,"- ответил Джейми сердито.
  Он ненавидел, когда его кололи, раз за разом, снова и снова, и не любил вынужденно появляться на публике - даже в ограниченном пространстве корабля, - ощетинившись иглами, как какой-то заморский дикобраз. Единственное, что заставляло его со всем этим мириться, была твердая уверенность, что если он этого не позволит, его будет рвать собственными кишками в течение многих дней подряд.
  Фергюс его недовольства не заметил, и снова уставился в окно.
  "Nom d"nom... Имя как имя,"- тихо сказал он, с таким выражением мрачного предчувствия, что Джейми тут же повернулся на скамейке, чтобы самому на все взглянуть.
  
  Бошан успел прошествовать по улице уже довольно далеко, хотя по-прежнему оставался в поле зрения.
  Неожиданно он резко остановился, и, казалось, исполнил на месте что-то вроде неуклюжей джиги. Это само по себе выглядело достаточно странно - но еще более тревожным было то, что сын Фергюса, Жермен, приник к земле, на улице, прямо перед ним, и скачет туда-сюда на манер чем-то сильно взволнованной жабы.
  Эти своеобразные круговые движения и прыжки продолжались в течение нескольких секунд... но затем резко оборвались, и Бошан застыл на месте, размахивая руками и горячо его в чем-то увещевая, а Жермен, как им показалось, продолжал перед ним низкопоклонничать и пресмыкаться.
  Потом парнишка встал, заправил что-то за пазуху, в рубашку - и после минутного разговора Бошан рассмеялся и протянул ему руку.
  Они обменялись коротким поклоном и рукопожатием, и Жермен вприпрыжку пустился вдоль улице в сторону "Винбуша," тогда как Бошан двинулся прежним своим курсом.
  Жермен забежал внутрь и, заметив их, скользнул на скамью рядом с отцом - выглядел он при этом очень собою довольным.
  "Я встретил того человека,"- выпалил он без предисловий. - "Человека, которому нужен Рара!"
  "Ага, мы уже видели," - сказал Джейми, вздернув брови. "И какого дьявола ты с ним делал?"
  "Ну, я увидел, как он идет, но решил, что вряд ли он остановится и заговорит со мной сам, если только я на него не закричу. Вот я и бросил ему под ноги Симона и Петра."
  "Кто..."- начал Джейми, но Жермен уже нащупал что-то в глубинах своей рубашки.
  Прежде чем Джейми смог закончить фразу, мальчик извлек на свет двух значительных размеров лягушек - одну зеленую, и другую, какого-то особенно гнусного желтого цвета - которые сиротливо прижались друг к другу на голых досках стола, съежившись и нервно выпучив на них глаза.
  
  Фергюс железной рукой ухватил Жермена за ухо:
  "Убери этих чертовых тварей со стола, прежде чем нас самих отсюда не вышвырнули! Неудивительно, что ты весь покрыт бородавками, общаясь с les grenouilles!"
  "Это Бабушка мне велела,"- запротестовал Жермен, зачерпнув, тем не менее, своих питомцев со стола и возвращая их в прежнее узилище.
  "Она - что сделала?" - Джейми давно уже не удивлялся средствам, коими пользовала пациентов его супруга, но это показалось ему особенно странным, даже по ее собственным стандартам.
  "Ну... она сказала, чтобы свести бородавку у меня на локте, ничего не осталось, кроме как истереть ее в порошок вместе с дохлой лягушкой, и похоронить - лягушку, я имею в виду, - где-нибудь на перекрестке, в полночь."
  "Ох. Скорее всего, она над тобой просто подшутила. И что сказал тебе этот француз?"
  Жермен с интересом смотрел на него округлившимися глазами:
  "А он не француз, Grandpère."
  Тот слегка передернул плечами от удивления, - "Разве нет? Ты в этом уверен?"
  "О, да! Он так ловко богохульствовал и клял все на свете, когда Симон приземлился к нему на туфли - только совсем не так, как это делает Рара," - Жермен направил льстивый взгляд на отца, который выглядел весьма расположенным дать ему еще один подзатыльник, однако воздержался, остановленный жестом Джейми.
  "Он англичанин. Я уверен!"
  "Он и бранился по-английски?"- спросил Джейми.
  То была сущая правда; французы, сыпля проклятиями, почему-то обычно взывали к овощам, нередко смешивая их со ссылками на Священное писание. Английские же ругательства, как правило, ничего общего не имели ни со святыми, ни с церковными таинствами или огурцами, но чаще имели дело с Господом, шлюхами или экскрементами.
  "Вот именно! Только я не могу повторить, что он говорил, или Рара обидится. У него такие нежные уши, у нашего Рара, "- добавил Жермен, глядя с ухмылкой на отца.
  "Оставь богохульства своему батюшке, и скажи, что еще тебе говорил этот парень."
  "Ага, хорошо,"- услужливо продолжил Жермен.
  "Как он увидел, что это всего пара бедных лягушонок, он засмеялся и спросил меня, не несу ли я их домой, к ужину? А я сказал - нет, они просто мои домашние питомцы, и тоже спросил, не его ли это корабль - воон тот! - потому что все так говорят, и уж больно вещь красивая, разве нет? Этаким простофилей притворился, ага?"- пояснил он, на случай, если деду не сразу удастся уловить смысла его стратагемы.**
  Джейми с трудом подавил улыбку. "Верра умный,"- сказал он сухо. "Что еще?"
  
  **Стратагема - хитроумный план, оригинальный путь к достижению военных, гражданских, политических, экономических или личных целей...
  
  "Он ответил, что нет - судно принадлежит не ему, а одному важному дворянину во Франции. И я, конечно, сказал - ой, и кому же? А он сказал, что барону Амандену."
  Джейми с Фергюсом переглянулись, но тот явно удивился и недоуменно передернул плечом.
  "Тогда я спросил, долго ли он будет здесь оставаться, потому что мне страшно хотелось привести сюда брата, чтобы он тоже мог поглядеть на корабль. Он сказал, что они отплывают завтра, на вечернем приливе, и спросил - но это он просто пошутил, я вам точно скажу, - не хочу ли я прийти, и стать на этом рейсе юнгой? А я ответил - нет, мои лягушонки сильно страдают от морской болезни... совсем как мой дедушка."
  Он с ухмылкой повернулся к Джейми, смотревшему на него очень сурово.
  "Твой отец не учил тебя "Ne petez pas"- выше задницы не прыгать?"
  "Мама вымоет вам рот с мылом, если станете при ней такое говорить,"- назидательно сообщил ему Жермен. "Хотите, чтобы я пошарил у него в карманах? Я видел, как он пошел в гостиницу на Черри Стрит. Я бы мог..."
  "Не мог бы,"- поспешно перебил его Фергюс. - "И не вздумай говорить таких вещей там, где люди могут тебя услышать. Твоя мать убьет нас обоих."
  
  Джейми почувствовал острый холодок в затылке, и быстро осмотрелся вокруг - убедиться, что их никто не слышал. "Ты учишь его..."
  Фергюс выглядел ненадежно - глаза у него так и бегали.
  "Я рассудил - жаль, если такие полезные навыки будут утеряны. Это наше наследственное достояние, должен вам сказать! Разумеется, я не позволял ему красть вещи. Мы их обратно клали."
  "Думаю, с тобой мы словцом еще перекинемся... позже,"- сказал Джейми, окидывая парочку взглядом, полный угрозы.
  Христос, да если Жермена на этом поймают... Лучше он сам вселит в них обоих страх Божий, прежде чем оба окажутся у позорного столба, если не будут повешены за кражу на ближайшем дереве!
  "Как насчет человека, за которым я тебя на самом деле посылал?"- спросил Фергюс сына, хватаясь за шанс избежать гнева Джейми.
  "Я его нашел,"- сказал Жермен, и кивнул в сторону двери. "А вот и он."
  
  ***
  ДЕЛАНСИ ХОЛЛ ОКАЗАЛСЯ небольшим опрятным человечком, с манерами тихой, и все время подергивающей носом церковной мыши. Человека, меньше похожего на контрабандиста, вряд ли можно было себе представить - что, скорее всего, решил Джейми, было весьма ценным атрибутом в этой сфере бизнеса.
  "Грузоотправитель сухих грузов,"- именно так Холл осторожно описал свое дело. - "Помогаю клиентам находить суда для определенного сорта грузов. В наши дни это дело нелегкое, господа, как вы сами легко можете предположить."
  "Действительно, могу." Джейми широко улыбнулся:
  "Корабельного груза у меня нет - но я пребываю в надежде, что вы можете знать о ситуации, которая нас всех бы устроила. Я, моя жена и мой племянник ищем возможности отплыть в Эдинбург." Рука его под столом легла на отделанный мехом спорран.
  Несколько золотых кругляшей он перед тем расплющил молотком, придав им форму неровных дисков. Он выбрал три и, чуть передвинувшись, положил их на колено Холла.
  Человечек выражения на лице не изменил ни в малой степени - однако Джейми почувствовал, как он выбросил руку, и захватив диски, моментально их взвесил, а затем быстро похоронил в кармане.
  "Полагаю, такое возможно," - ласково сказал он. "Мне знаком капитан, отплывающий из Уилмингтона недели через две, который мог бы взяться за перевозку пассажиров - за соответствующее вознаграждение."
  
  Некоторое время спустя они возвращались в типографию; Джейми и Фергюс шагали вместе, обсуждая вероятность того, что Холлу все же удастся подыскать корабль. Жермен мечтательно кружил перед ними, время от времени выписывая зигзаги - в ответ на то, что в это время происходило в его замечательно плодоносном мозгу.
  Между тем собственный мозг Джейми был более чем занят. Барон Аманден...
  Ему это имя казалось знакомым, однако за ним не стояло никакого лица, чтобы было с чего начать - и он никак не мог вспомнить ситуацию, при которой его услышал. Только то, что в какой-то момент, в Париже, он с ним уже сталкивался.
  Но когда? Пока учился там в университете... или позже, когда они с Клэр - да!
  Вот оно, то самое - это имя он слышал при дворе. Но как он голову ни ломал, ни капли дополнительной информации мозг ему не выдал.
  
  "Ты хочешь, чтобы я поговорил с этим Бошаном?"- неожиданно спросил Джейми. "Возможно, мне удалось бы выяснить, чего он от тебя хочет."
  Рот у Фергюса дернулся - потом расслабился, и он покачал головой.
  "Нет,"- сказал он. "Я уже говорил, что слышал о том, как этот человек расспрашивал обо мне в Эдентоне?"
  "Ты уверен, что именно тебя?" Не то, чтобы земля в Северной Каролине кишела Клоделями, но все же...
  "Именно так," - Фергюс говорил тихо, поглядывая на Жермена, который принялся что-то ворковать, очевидно беседуя с лягушками, сидевшими в его рубашке, за пазухой.
  "Тот, кто мне об этом рассказывал, утверждал, что парню известно не только имя, но еще кое-какая информация, самая разная. И то, что Клоделя Фрейзера, коего он так стремился разыскать, забрал из Парижа высокий рыжеволосый шотландец. По имени Джеймс Фрейзер. А посему я считаю, вам не стоит с ним говорить, нет."
  "Не привлекать внимания, разумеется,"- согласился Джейми. "Но... мы ведь даже не знаем, что является его целью - хотя для тебя это может оказаться большим преимуществом, а? Какова вероятность того, что кто-то во Франции пойдет на любые неприятности и затраты, чтобы отправить кого-то вроде него, дабы причинить тебе вред - когда мог бы довольствоваться тем, чтобы просто навсегда оставить тебя в Америке?"
  Он еще колебался. "Может... барон Аманден имеет к тебе некоторое отношение?"
  Последнее замечание даже ему самому казалось романтической чепухой - и, вероятно, было плодом чистейшей фантазии. Но в то же время Джейми пребывал в растерянности, не в силах придумать разумной причины тому, что некий знатный французский дворянин охотится за рожденным в борделе ублюдком - и сразу на двух континентах.
  Фергюс кивнул, но ответил не сразу.
  Сегодня он нацепил на руку свой крючок, а не набитые отрубями перчатки, кои надевал только во время официальных мероприятий - и он деликатно почесал нос его кончиком, прежде чем ответить.
  "Долгие годы,"- сказал он наконец, -"пока был маленьким, я воображал, что я незаконный отпрыск некого великого человека. Все сироты этим грешат, я полагаю,"- добавил он бесстрастно. "Это помогает переносить тяготы жизни легче - если представить, что не всегда будет так, как оно есть, и что однажды кто-то придет и восстановит ваше законное место в этом мире."
  Он поежился.
  "Потом я стал старше, и понял, что это не так. Никто не придет, чтобы меня спасти. Но тогда..."
  Он повернул голову и отпустил Джейми улыбку исключительной сладости:
  "Тогда я еще подрос, и в конце концов обнаружил, что все было правдой. Я и есть сын великого человека."
  Крючок коснулся руки Джейми, жесткий и сноровистый. - "И ничего другого я не хочу."
  
  
  МНЕ НРАВЯТСЯ ПОЦЕЛУИ
  
  Уилмингтон, колония Северной Каролины
  
  18 апреля 1777
  
  ШТАБ-КВАРТИРУ Уилмингтонской газеты найти оказалось легко. Угли уже остыли, но так хорошо всем знакомая вонь пожарища еще густо висела в воздухе.
  Небрежно одетый господин в шляпе с низко опущенными полями растерянно рылся среди обугленных бревен, но на приветствие Джейми остановился, и стал выбираться из груды обломков, высоко задирая ноги - во избежание неприятностей.
  "Не вы ли владелец Газеты, сэр?"- спросил Джейми, протягивая руку, чтобы помочь ему перебраться через кипу полу-сожженных книг, сваленных у порога. "Мои сочувствия, если так."
  "О, нет,"- ответил мужчина, вытирая с пальцев пятна сажи большим грязным платком, который затем передал Джейми. "Амос Крапп, это он был издателем. Правда, он куда-то пропал - испарился, когда они подожгли магазин. Я Герберт Лонгфилд; я владею этой землей. А раньше был владельцем магазина,"- добавил он, бросив вокруг себя горестный взгляд.
  "Ведь вы не спасатель, я не ошибаюсь? Можете прихватить себе отличный кусок железа, здесь найдется."
  Очевидно, печатный станок Фергюса и Maрсали теперь стал единственным действующим прессом между Чарльстоном и Ньюпортом. Печатный пресс ГАЗЕТЫ, искореженный и почерневший, высился среди обломков: по-прежнему узнаваемый, но теперь годный разве что на лом.
  "Как давно это произошло?"- спросила я.
  "Позапрошлой ночью. Сразу после полуночи. Дело уже шло к концу, когда пожарная бригада смогла приступить к тушению".
  "Какая-то авария с печью?"- спросил Джейми. Он нагнулся и поднял с земли одну из разбросанных всюду брошюр.
  Лонгфилд цинично рассмеялся.
  "Вы ведь приезжие, не так ли? И сказали, что ищете Амоса?" Он настороженно переводил взгляд от Джейми ко мне, и обратно. Похоже, он не был склонен ничего доверить посторонним, особенно неизвестной политической принадлежности.
  "Джеймс Фрейзер,"- сказал Джейми, твердо протягивая ему руку для пожатия. "Моя жена, Клэр. Кто это был? Сыны Свободы?"
  Брови Лонгфилда высоко взлетели.
  "Да вы и в самом деле нездешние." Он улыбнулся, и не слишком участливо:
  "Амос был связан с Сынами. Не то чтобы один из них, но с их умонастроением. Я говорил ему, что он ходит по узкой дорожке - со всем тем, что он писал, и что печатал в Газете, - и он в основном старался... Но в последние дни все это уже не имело значения. Стоило только шепнуть об измене, и человека избили бы до полусмерти на улице, обваляли в смоле и перьях, и подожгли - или даже убили."
  
  "У меня есть к нему вопрос о неких новостях, которые были опубликованы в его Газете. Вы говорите, что Крапп исчез. Не знаете, где я мог бы его найти? Я имею в виду, если он не очень болен,"- добавил он осторожно.
  Мистер Лонгфилд задумчиво посмотрел на меня, по-видимому, оценивая возможность того, что человек, связанный с политическим насилием, мог привезти с собой и жену.
  Я сделала книксен, пытаясь придать себе вид по-возможности достойный и очаровательный, и он неуверенно улыбнулся в ответ. У него была длинная верхняя губа, что придавало ему необыкновенное сходство с чем-то озабоченным верблюдом, что еще более усиливалось характерными, крупными и неровными зубами.
  "Нет, не думаю,"- сказал он, поворачиваясь к Джейми с видом человека, с трудом собирающегося с мыслями:
  "У него были партнер и "дьявол"-печатник. Может статься, кто-то из них знает, что вы там ищете?"
  Теперь настала очередь Джейми обернуться и смерить Лонгфилда взглядом. Какое-то мгновение он еще размышлял, потом передал брошюру мне.
  "Может и так. Небольшая статейка в новостях о пожаре в горах была опубликована в прошлом году. Я хочу знать, кто мог дать эту заметку в газету."
  Озадаченный, Лонгфилд нахмурился, и снова поскреб длинную верхнюю губу, оставив на ней пятно сажи.
  "Сам я этого не помню. Но тогда - ну, вот что я вам скажу, сэр. Я должен был повидать Джорджа Хамфриса - это бизнес-партнер Амоса,- после того как осмотрю помещения..."
  С гримасой боли он оглянулся через плечо. "Почему бы вам не пойти вместе со мной, и не задать свои вопросы ему?"
  "Это самое любезное предложение, сэр," - Джейми вздернул в мою сторону бровь, как сигнал, что для витрины я ему больше не требуюсь и, таким образом, могу идти дальше, по своим собственным делам.
  Я, соответственно, пожелала мистеру Лонгфилду доброго дня, и отправилась добывать нам пропитание в мясных котлах Уилмингтона.
  
  ***
  БИЗНЕС ЗДЕСЬ ШЕЛ несколько лучше, чем это было в Нью-Берне.
  Гавань Уилмингтона была глубоководной, и в то время, как английские блокада имела целью полностью пресечь импорт и экспорт, местные суда и прибрежные пакетботы в порт все же приходили.
  К тому же Уилмингтон был значительно больше, и до сих пор мог гордиться процветающим на городской площади рынком, где я провела приятный час, выбирая травы и прислушиваясь к местным сплетням, после чего купила себе на обед круг сыра и побрела к гавани, чтобы там им насладиться.
  Я рассеянно прогуливалась вдоль набережной, надеясь увидеть корабль, который, возможно, увезет нас в Шотландию - но не заметила на якоре ни одного, выглядевшего достаточно убедительным для подобного плавания.
  Ну, разумеется - Деланси Холл говорил, что сначала мы должны погрузиться на небольшой корабль, возможно, на его собственный рыбацкий кеч, и выскользнуть из гавани на рандеву с большим судном, где-то в открытом море.
  Я присела на швартовочную тумбу, чтобы перекусить, чем привлекла внимание небольшой cтаи заинтересованных чаек, которые медленно подплыли ко мне, как флотилия тяжеловесных снежинок, чтобы окружить меня со всех сторон.
  "Подумай хорошенько, приятель,"- сказала я, увещевательно ткнув пальцем в одного, особо непреклонного субъекта, который бочком прибился к моим ногам, жадно заглядывая в корзинку. "Это мой обед."
  В руках я еще держала полу-сожженную брошюру, которую вручил мне Джейми; я энергично отмахнулась ею от чаек, которые закружились со скрипучими тревожными криками - но потом вновь собрались вокруг меня, на чуть более почтительном расстоянии, глазами-бусинками сосредоточенно следя за свертком в моей руке.
  "Ха,"- сказала я им, и переставила корзину к себе на колени, на всякий случай.
  Я покрепче вцепилась в свой сырный круг, не спуская одного глаза с чаек. Другой был свободен, и продолжал обозревать гавань.
  Немного в стороне на якоре стоял британский военный корабль - и от вида Юнион Джека,* гордо реявшего у него на носу, меня охватило парадоксальное чувство гордости - но в то же время и беспокойства.
  Гордость моя была рефлекторной. Я была англичанкой до мозга костей, всю свою жизнь. Я служила Великобритании в больницах, на полях сражений - из чувства долга, и с честью - и видела многих своих соотечественников, мужчин и женщин, павших на той же службе.
  Но, хотя "Юнион Джек," который я видела теперь, по форме и рисунку немного отличался от того, с которым я жила прежде, это был опознаваемо тот же самый флаг - и при виде него в глубине сердца я почувствовала тот же инстинктивный, безотчетный подъем.
  Тем не менее, я была слишком хорошо осведомлена об угрозе, которую в настоящее время нес этот флаг мне и моим близким.
  
  Верхние орудийные порты на корабле были открыты; там явно шла какая-то подготовка - я видела, как последовательно пушки быстро откатываются назад, и появляются снова; их тупые морды высовывались и втягивались обратно в гнезда, как головы целой стаи рассерженных и воинственных сусликов.
  Накануне в гавани стояло всего два боевых корабля; другие исчезли... но куда? С какой-то конкретной миссией - или бессонно патрулируя вход в гавань, готовые в любую минуту открыть огонь, взять на абордаж, захватить или пустить ко дну любое судно, выглядевшее подозрительно?
  Ничего более подозрительного, чем корабль, принадлежащий пробавлявшемуся контрабандой приятелю мистера Холла, я представить себе не могла.
  Я снова подумала о таинственном месье Бошане. Франция по-прежнему хранила нейтралитет; нам было бы значительно безопасней на борту судна, плавающего под белым французским флагом. По крайней мере, на нем мы были бы защищены от бесчинств Британского флота.
  Что касается собственных мотивов Бошана...
  Я неохотно смирилась с желанием Фергюса не иметь дел с этим человеком - но меня все еще занимало, каким образом Бошан мог быть заинтересован в Фергюсе?
  
  Также меня по-прежнему интересовало, не имел ли он какого-нибудь отношения к моей семье Beauchamps - но способа узнать это точно у меня не было; я знала, что дядя Лэмб в свое время составил некое элементарное подобие семейного генеалогического древа - главным образом, в целях моего развития - но тогда я не обратила на него никакого внимания.
  Где же оно было сейчас? - думала я.
  Он вручил его мне и Фрэнку, когда мы поженились, аккуратно опечатал и положил в коробку из-под манильских сигар.
  Возможно, придется мне упомянуть г-на Бошана в следующем письме к Брианне. У нее хранились все наши старые семейные записи - коробки с древними приходно-расходными формулярами, коллекции ее собственных школьных работ и художественных проектов...
  Я улыбнулась, вспомнив глиняного динозаврика, которого она слепила лет в восемь - зубастое существо пьяно кренилось на один бок, и из его пасти свисал небольшой цилиндрический объект.
  "Это он ест млекопитающего,"- сообщила мне она.
  "Что случилось с ногами млекопитающего?"- спросила я.
  "Они отвалились, когда один динозавр на него наступил..."
  
  Воспоминания на мгновение меня отвлекли - и наглая чайка на бреющем полете налетела и клюнула меня в руку, выбив из нее последние остатки моего завтрака на землю, где они были немедленно подхвачены визжащей толпой ее собратьев.
  Я высказалась по этому поводу довольно резко - чайка в ответ оставила на моей ладони длинную кровоточащую царапину - я, высоко подняв брошюрку с памфлетами, швырнула ее в самую гущу дерущихся птиц. Та ударила одну из них по голове, и птица перевернулась в безумном взрыве перьев и страниц, который мигом разогнал всю шайку - они захлопали крыльями и взлетели, злобно выкрикивая мне свои птичьи проклятия и не оставив после себя ни крошки.
  "Ха,"- снова сказала я, с неким мрачным удовлетворением.
  С каким-то неясным предубеждением двадцатого века против уличного мусора - разумеется, здесь таких понятий просто не существовало, - я извлекла брошюру из лужи, где та распалась на несколько частей, и собрала страницы заново, придав им форму приблизительного прямоугольника.
  Прочитав на первой странице заглавие, я узнала, что называлась она "Испытание Милосердия, или Мысли о Природе Божественного Сострадания, его Проявления в Груди Человеческой, а также Наставления в Направлении сего Вдохновения на Улучшение Человека и Человечества."
  Возможно, не самое удачное из названий бестселлеров господина Краппа - подумала я, припрятывая ее на самое дно корзинки. Что привело меня к другой мысли.
  Я подумала - а вдруг Роджер когда-нибудь наткнется на нее в архиве? И решила, что с него, пожалуй, станется.
  Но значит ли это, что мы - или я, - должны постоянно что-то предпринимать, дабы подтвердить наше появление в указанной записи? Учитывая, что большинство событий, находивших отклик в прессе в любую эпоху, были войны, преступность, трагедия и прочие ужасающие бедствия, я бы предпочла думать, что нет.
  Несколько моих собственных соприкосновений с "популярностью" были не слишком приятны, и последнее, чего я хотела от Роджера - это, чтобы он нашел репортаж о моем повешении за ограбление банка, казни по обвинению в колдовстве, или о том, что однажды я была до смерти заклевана в порту мстительными чайками.
  Нет, заключила я со вздохом. Лучше я просто расскажу Бри о мистере Бошане, и семейной генеалогии Beauchamps; а если Роджеру самому захочется в ней покопаться - ну и славно.
  Конечно, я так никогда и не узнаю, нашел ли он в списке некого господина Персиваля... но, даже если так, у Джема и Мэнди просто будет чуточку больше сведений об их собственной родословной.
  Итак, где я встречала ту самую папку?
  В последний раз я ее видела в офисе Фрэнка, удобно устроившуюся в его кабинетном шкафу.
  Я вспомнила это совершенно отчетливо, потому что дядя Лэмб довольно причудливо разрисовал ее тем, что я обычно принимала за фамильный герб...
  
  "Прошу прощения, мадам,"- почтительно произнес позади меня чей-то низкий голос. "Я вижу, что вы..."
  В памяти неожиданно всплыл образ Джарреда, и я бессмысленно обернулась на голос, смутно подумав, что знаю...
  "Иисус вашу Рузвельт Христос!"- выпалила я, вскакивая на ноги. "Вы!"
  Я сделала шаг назад, споткнулась о корзину и чуть не упала в воды гавани - спасло меня только то, что Том Кристи инстинктивно успел ухватить меня за руку.
  Он рывком оттащил меня от края причала, и я упала к нему на грудь. Он отпрянул, словно я была сделана из расплавленного металла, потом схватил меня в охапку, крепко прижал к себе и поцеловал со страстным самозабвением.
  Потом оторвался от меня, посмотрел мне в лицо и выдохнул: "Вы же мертвы!"
  "Как видите, нет,"- сказала я, обомлев, и как-будто в чем-то оправдываясь.
  "Я прошу... прошу прощения,"- выдавил он, позволив своим рукам упасть. "Я-я-я-"
  Он побелел, как призрак, и я решила, что теперь скорее он может свалиться в гавань. Я сомневалась, что выгляжу намного лучше - но, по крайней мере, ноги под собой еще чувствовала.
  "Вам бы лучше присесть,"- сказала я.
  "Я... только не здесь,"- ответил он резко.
  Он был прав.
  Набережная была местом весьма публичным, и наше маленькое столкновение уже привлекало значительное внимание. Подталкивая друг друга локтями, на нас открыто глазела пара бездельников, и мы уже начинали собирать менее очевидные взгляды - из движущейся мимо толпы купцов, моряков, докеров и рабочих, спешивших по делам бизнеса.
  Я начинала оправляться от шока - достаточно, чтобы начать думать.
  "У вас есть здесь комната? О, нет - это нам вряд ли подойдет, простите,"- я легко могла себе представить, какого сорта истории будут летать по городу, не пройдет и пары минут после того, как мы покинем доки; если мы сейчас удалимся и вдвоем отправимся в комнату мистера Кристи... в настоящее время я не могла думать о нем иначе, как о "мистере Кристи."
  "Харчевня," - твердо сказала я. "Пойдемте."
  
  ***
  ИДТИ ДО ХАРЧЕВНИ Симондса было всего несколько минут, и мы прошли эти минуты в полном молчании.
  Правда, я украдкой бросала на него мимолетные взгляды, дабы увериться в том, что это не призрак - и в то же время, чтобы оценить его текущее положение.
  Последнее показалось мне вполне терпимым; он был весьма прилично облачен в темно-серый костюм и чистую сорочку, и если не был одет по последней моде - я закусила губу при мысли о том, что Том Кристи вообще может следить за модой, - выглядел он по меньшей мере неплохо...
  В любом случае, он выглядел примерно таким же, каким я видела его в последний раз... ну, хорошо, не совсем, одернула я себя.
  На самом деле, он выглядел значительно лучше.
  В последний раз я видела его в самой крайности нестерпимого горя, сокрушенного трагедией гибели дочери и всеми последовавшими за ней осложнениями. Последний взгляд на него был мною брошен на "Круизере" - британском корабле, на котором укрылся губернатор Мартин, когда был изгнан из колонии, почти два года назад.
  Именно в тот момент Том Кристи объявил мне, во-первых, о своем намерении признаться в убийстве собственной дочери - в котором обвиняли меня, - во-вторых, о своей любви ко мне, и, в-третьих, о намерении быть казненным вместо меня.
  Все это делало его внезапное воскрешение не просто удивительным, но - для меня лично, - чуть больше, чем просто неловким.
  Вдобавок к общей неловкости ситуации, оставался отрытым вопрос о том, знал ли он что-нибудь - если вообще знал,- о судьбе своего сына, Аллана, который и был ответствен за смерть Мальвы Кристи?
  Обстоятельства не позволяли мне скрыть от него ничего, что любой отец должен был услышать - и при мысли о том, что я могла бы ему рассказать, меня охватила паника.
  Я взглянула на него снова.
  Лицо его было исчерчено глубокими морщинами, но не казалось мне ни изможденным, ни населенным призраками. Парика он не носил никогда, и его жесткие волосы цвета соли с перцем были, как всегда, коротко острижены, в полном соответствии с аккуратно подстриженной бородкой.
  Лицо у меня горело, и я едва сдерживалась, чтобы не провести ладонью по губам, чтобы полностью стереть это чувство.
  Он и сам был явно встревожен - впрочем, как и я, - однако взял себя в руки и открыл для меня дверь в харчевню с обычной своей безукоризненной учтивостью. Только подергивающаяся рядом с левым глазом мышца выдавала его с головой.
  Меня же всю так и колотило - но Федра, прислуживавшая в пивной, встретила нас не более, чем умеренным интересом и радушным кивком.
  Разумеется, она никогда не видела Томаса Кристи - хотя, несомненно, слышала о скандале, разразившемся после моего ареста, - и никак не свяжет его с джентльменом, ныне меня сопровождающим.
  
  В столовой мы нашли себе столик у окна и присели.
  "Я думала, вы уже мертвы,"- резко бросила я. "Что вы имели в виду, сказав, что вы сами считали, будто я умерла?"
  Он уже открыл рот, чтобы ответить, но его прервала Федра, которая с приятнейшей улыбкой подошла, чтобы нас обслужить:
  "Я принесу вам что-нибудь, сэр, мэм? Желаете поесть? Сегодня у нас чудесная ветчина, жареный картофель, и к ним специальный горчичный соус с изюмом, от самой миссис Симондс."
  "Нет,"- сказал мистер Кристи. "Мне... просто кружку сидра, будьте любезны."
  "Виски,"- сказала я. "И побольше."
  Мистер Кристи при этом выглядел крайне шокированным, зато Федра тихонько рассмеялась и, покачивая бедрами, удалилась - как обычно, грацией походки вызывая тихий восторг у большинства посетителей мужского пола.
  "А вы ничуть не изменились,"- заметил он. Его глаза путешествовали по моему лицу и фигуре, напряженно изучая, принимая во внимание каждую деталь моей наружности. "Я должен был вас узнать, хотя бы по волосам."
  Голос звучал неодобрительно, но - словно нехотя, - с оттенком некоторого удовольствия; обычно он громогласно высказывал неодобрение моему отказу носить чепец, или как-то иначе сдерживать напор моей шевелюры. "Буйство и безответственность,"- как он ее называл.
  "Да, должны были,"- сказала я, потянувшись, чтобы пригладить волосы - перед тем, как приступить к вопросам, которые с нашей последней встречи стали значительно хуже.
  "Так вы меня не узнали, пока я не обернулась, не правда ли? Что же заставило вас со мною заговорить?"
  Он еще колебался - потом кивнул на мою корзину, которую я поставила на пол рядом со своим креслом.
  "Я заметил, что у вас был с собой один из моих трактатов."
  "Что?" - тупо сказала я, но проследив взглядом, куда он смотрит, увидела брошюру с памфлетом о Божественном Сострадании, торчащую из-под капусты.
  Я нагнулась и вытащила ее на свет, только теперь заметив на ней имя автора: г-н T. У. Кристи, штат Массачусетс, магистр Эдинбургского университета.
  "А что делает буква "У" на обложке?"- спросила я, положив ее обратно.
  Он моргнул.
  "Уоррен,"- ответил он довольно грубо. "Откуда, во имя Бога, вы здесь взялись?"
  "Отец всегда утверждал, что нашел меня в саду под листом капусты,"- ответила я легкомысленно. - "Или вы имели в виду - сегодня? Если так, то из Кингс Армз."
  
  К тому времени он уже выглядел чуть менее шокированным - обычное раздражение от полного отсутствия во мне женской благопристойности растворилось, вернув его лицу привычные суровые черты.
  "Не шутите. Мне сообщили, что вы погибли,"- сказал он с укоризной. "Что вас, и всю вашу семью сожгли во время пожара."
  Федра, разливавшая нам напитки, посмотрела на меня, изумленно вскинув брови:
  "Сдается мне, она не выглядит по краям слишком хрустящей, сэр - если вы простите мне подобное сравнение."
  "Благодарю вас за наблюдение,"- сказал он сквозь зубы. Федра с довольным видом переглянулась со мной, и отошла, неодобрительно покачав головой.
  "Кто вам это сказал?"
  "Некто по имени MакРири." Должно быть, мое лицо ничего при этом не выражало, и он добавил, - "Из Браунсвилля. Я встретил его здесь, в Уилмингтоне, где-то в конце января. По его словам, он только вернулся с гор и сразу же сообщил мне о пожаре. Был там пожар, или нет?"
  "Ну, да... был,"- медленно сказала я, размышляя, стоит ли - и сколько? - рассказать ему правды о пожаре. В общественном месте - совсем чуть-чуть, решила я.
  "Может, это тот самый MакРири, что разместил в газете уведомление о пожаре?"... но вряд ли это был он. Ведь оригинальное "уведомление" появилось в 1776 году, как сказал нам Роджер, почти за год до пожара.
  "Его поместил я,"- сказал Кристи. Теперь пришла моя очередь моргнуть.
  "Вы - что? Когда..?"
  Я сделала хороший глоток виски, чувствуя, что сейчас он мне нужен больше, чем когда-либо.
  "Сразу после того, как о нем услышал. Или... хорошо, не совсем,"- поправился он. "Спустя несколько дней. Я... был очень расстроен, узнав эти новости,"- добавил он, отводя глаза - впервые с тех пор, как мы сели.
  "Ах. Мне очень жаль,"- сказала я, понизив голос и почему-то действительно чувствуя себя виноватой - хотя, почему я должна была извиняться за то, что не сгорела живьем и дотла?
  Он откашлялся.
  "Да. Что ж. Это, э-э... мне показалось, что должно... что необходимо хоть что-нибудь сделать. Хотя бы принести формальные соболезнования о вашем... вашем уходе." После чего поднял взгляд - серые глаза смотрели на меня в упор:
  "Я не мог вынести мысли, что вы - вы все,"- добавил он, но это было явно второстепенным, - "могли вот так просто исчезнуть с лица земли, даже без официального сообщения... о событии."
  Он сделал глубокий вдох, и пробный глоток сидра.
  "Даже если надлежащие похороны состоялись, не было смысла в моем возвращении на Хребет Фрейзера, даже если бы я... ну хорошо. Я просто не мог иначе! Вот я и подумал, что мог бы по крайней мере сделать здесь запись о случившемся. В конце концов,"- добавил он более мягко, отводя от меня глаза снова, -"я даже не имел возможности положить цветы на вашу могилу."
  
  Виски меня немного стабилизировало, но тут попало не в то горло, и говорить мне стало трудно - возможно, от нахлынувших эмоций.
  Я протянула руку и быстро коснулась его руки, потом прочистила горло, найдя убежище на этой нейтральной территории:
  "Ваша рука,"- сказала я. "Как она?"
  Он удивленно поднял глаза, и строгие линии его лица немного смягчились.
  "Отлично, благодарю вас. Видите?" Он повернул ко мне правую руку, показав на ладони большой Z-образный шрам, хорошо залеченный, но все еще розовый.
  "Дайте, я посмотрю."
  Рука была очень холодной. С напускной небрежностью я взяла ее в свои, поворачивая, сгибая и разгибая пальцы, чтобы оценить их гибкость и степень подвижности. Он был прав: работала она хорошо, и движения были почти нормальными.
  "Я... делал упражнения, которые вы мне задали,"- вырвалось у него. "Я делал их каждый день!"
  Я взглянула на него, и обнаружила, что он обращается ко мне с какой-то страдальческой торжественностью; щеки над бородой раскраснелись - и я поняла, что почва, на которую я ступила, была не настолько нейтральна, как я считала.
  
  Прежде, чем я успела отпустить его руку, в ней оказалась моя собственная; он захватил мои пальцы - не плотно, но достаточно, чтобы я не могла освободиться без заметного усилия.
  "Ваш муж." - он остановился, очевидно, до этого момента ни разу не подумав о Джейми."Он жив... тоже?"
  "Э-э, да."
  К чести его сказать, гримасничать при этой новости он не стал, только резко кивнул, и выдохнул:
  "Что ж... рад это слышать."
  Минуту он сидел в молчании, глядя на свой нетронутый сидр. Он все еще держал меня за руку. Не глядя, он сказал вполголоса, - "Он знает? То, что я-я... как я... я не назвал ему причину моего признания. А вы?"
  "Вы имеете в виду ваши," - я нащупывала какое-то подходящее определение -"ваши, гм... галантные чувства ко мне? Ну, да, он знает; и очень вам сочувствует. Я хотела сказать - по собственному опыту знает, каково быть со мной в любовных отношениях,"- добавила я ехидно.
  Он чуть не расхохотался, что дало мне возможность вызволить у него свои пальцы.
  Но, как я ненароком заметила, не стал уверять меня, что больше в меня не влюблен. Дорогой...
  О, Господи.
  "Ну, во всяком случае, мы не мертвы,"- сказала я, откашлявшись снова. "А как насчет вас? Последний раз я вас видела..."
  "Ах, это." Выглядел он уже не таким счастливым, но взял себя в руки, привел в движение какие-то внутренние механизмы - и кивнул.
  "Ваше поспешное бегство с "Круизера" оставило губернатора Мартина без переписчика. Обнаружив, что я в какой-то степени грамотен,"- губы его слегка покривились, -" и могу писать здоровой рукой - благодаря вашим усилиям, - он не стал высаживать меня с брига."
  
  Вот этому я ничуть не удивилась. Выдворенный из собственной колонии, губернатор Мартин был обязан вести свои дела из крохотной капитанской кабины британского судна, на котором обстоятельства вынудили его укрыться.
  Подобная "бизнес-неволя" состояла почти целиком из переписки - письма было необходимо не только составить, тщательно проработать и переписать начисто, но затем и скопировать по нескольку раз каждое.
  Сначала копия требовалась для собственных досье в официальной корреспонденции губернатора, потом - для каждой отдельной персоны или организации, имеющей некоторый интерес к предмету переписки - и наконец, должны быть сделаны несколько дополнительных копий каждого письма, идущих в Англию или Европу - поскольку все они будут отправлены на разных кораблях, в надежде, что хотя бы один экземпляр сможет пройти через все испытания - в случае, если другие суда будут потоплены, захвачены пиратами или каперами, или каким-то иным образом сгинут в пути.
  Рука у меня заныла при одном воспоминании...
  Но - таковы были крайности бюрократии во времена, когда магия "Ксерокса" еще не могла уберечь меня от гниения заживо в канцелярской клетке; неудивительно, что заодно они освободили Тома Кристи от его гнусного заточения.
  "Вот видите?"- сказала я, весьма довольная оборотом событий. -"Если бы я не залечила вам руку, он, вероятно, либо казнил вас на месте - либо, по меньшей мере, отправил на берег и замуровал в каком-нибудь подземелье."
  "Весьма вам признателен,"- сказал он чрезвычайно сухим тоном. "На сей раз такого со мной не случилось."
  
  Де-факто Кристи провел несколько месяцев секретарем губернатора.
  Однако в самом конце ноября из Англии прибыл корабль, имея на борту распоряжения к губернатору - ему по сути дела приказывали усмирить колонию, хоть и не предлагали никаких войск, вооружения или хотя бы разумных решений того, как этого можно достичь, - а заодно и официально назначенного секретаря.
  "Именно в тот момент губернатор столкнулся с перспективой наконец от меня избавиться. Но мы уже познакомились... знаете, работая вместе, в такой тесноте... "
  "И, поскольку вы уже не были для него каким-то анонимным убийцей, он не захотел выхватить у вас из рук перо, и тут же вздернуть на нок-рее,"- закончила я за него. - "Видно, он и в самом деле человек очень добрый."
  "О, да,"- задумчиво сказал Кристи. "Для него это было совсем нелегкое время, бедный парень."
  Я кивнула. "Он рассказал вам о своих мальчиках?"
  "Да, он это сделал."
  Губы его сжались - но не от гнева, а только чтобы сдержать собственные эмоции. Мартин и его жена потеряли трех своих маленьких сыновей, одного за другим, от моровой язвы и колониальных лихорадок; неудивительно, если слушая о горестях губернатора, собственные раны Тома Кристи открылись снова.
  Он тряхнул головой и вернулся к теме своего освобождения:
  "Я и сам... немного рассказал ему о... о моей дочери." До сих пор он едва коснулся кружки с сидром - но теперь осушил ее залпом, словно умирал от нестерпимой жажды.
  "Я признался ему в частном разговоре, что моя исповедь была ложной, а также заявил, что абсолютно уверен в вашей невиновности,"- убеждал он меня. - "И если когда-нибудь вы будете снова арестованы за это преступление, моя исповедь останется и будет свидетельствовать в вашу пользу."
  "Спасибо вам за это,"- сказала я, и спросила с еще большей тревогой, известно ли ему, кто убил Maльву?
  Я думала, он должен был что-то заподозрить - но как же далеко это было от того, чтобы знать наверняка... не говоря о том, чтобы знать - почему.
  К тому же никто и не подозревал, где был Аллан теперь - кроме меня, Джейми и Молодого Яна.
  
  Губернатор Мартин встретил его признание с некоторым облегчением, и решил, что единственное, что он может сделать в сложившейся ситуации, это ссадить Кристи на берег, а там передать дело на рассмотрение гражданскими властями.
  "Только никаких гражданских властей здесь больше нет,"- сказала я. "Или есть?"
  Он покачал головой.
  "Не те, что в состоянии справиться с подобным вопросом. Есть еще тюрьмы и шерифы - но только не суды и не судьи. В таких условиях..."- он усмехнулся, хотя общее выражение было по-прежнему суровым, -"я решил, что пытаться найти, кому бы отдаться - пустая трата времени."
  "Вы сказали, что отослали копию своей исповеди в газеты,"- сказала я. "Неужели она, э-э... не тронула людей в Нью-Берне?"
  "По милости провидения Божия, газета прекратила свои операции еще до того, как моя исповедь была получена: печатник у них оказался лоялистом. Я считаю, господин Эш и его друзья на него донесли, и он принял мудрое решение подыскать себе другого рода занятие."
  "Действительно, мудро,"- сказала я сухо. Джон Эш был другом Джейми, светочем местных Сынов Свободы и человеком, который вдохновил поджог Форта Джонстон и эффектное изгнание губернатора Мартина в открытое море.
  "Ходили какие-то сплетни,"- сказал он, снова отводя глаза, -"но все потонуло в вихре общественных событий. Никто точно не знал, что случилось на Хребте Фрейзера, и спустя какое-то время в умах отложилось, что меня просто постигла некая личная трагедия. Люди стали относиться ко мне с чем-то... вроде сочувствия,"- он скривил рот; Том Кристи был не из тех, кто может принять чье-то сочувствие со смиренной благодарностью.
  
  "Однако - вы, кажется, процветаете,"- сказала я, кивнув на его костюм. - "Или, по крайней мере, не спите в канаве и не живете за счет выброшенных из доков рыбьих голов. Я понятия не имела, что писание трактатов может оказаться доходным бизнесом."
  Во время предыдущего разговора ему удалось вернуться к своему нормальному цвету - но тут он вспыхнул снова, на этот раз от досады:
  "Это не так,"- отрезал он. "Я беру учеников. И я... я проповедую по воскресеньям."
  "Не могу представить, кто бы мог лучше справиться с такой работой!"- сказала я, потешаясь. - "У вас всегда был талант к тому, чтобы растолковывать всем, что с ними не так - в библейских терминах, по возможности. Итак, вы стали священником?"
  Цвет лица усугубился, однако он подавил желчное раздражение и ответил сдержанно:
  "По приезде сюда я сильно бедствовал. Рыбьи головы, как вы сказали - а иногда немного хлеба или супа, выданных религиозным братством Нового Света. Туда я пришел, чтобы поесть, но на службе остался отнюдь не из вежливости. Так я услышал проповеди преподобного Петерсона. И это... осталось со мной. Я разыскал его, и мы... говорили. Одно событие неизбежно привело к другому."
  Он поднял на меня глаза - взгляд был жестким:
  "Господь отвечает на молитву, вы же знаете."
  "И о чем вы молились?"- спросила я, заинтригованная.
  Это заставило его немного отпрянуть назад - хотя вопрос был невинный, я спросила из чистого любопытства.
  "Я... я..." Он замолчал, и смотрел на меня насупившись. "Вы самая неудобная женщина на свете!"
  "Вряд ли вы будете первым, кто так думает,"- заверила я его. "Но я вовсе не собиралась допытываться. Я просто... интересовалась."
  Я видела, что желание встать и уйти боролось в нем с необходимостью снять с себя груз, и засвидетельствовать мне все, что с ним случилось потом. Но он был упрямый человек, и он остался на месте.
  "Я спрашивал его, почему?"- сказал он наконец, очень спокойно. "Вот и все."
  "Что ж, занятие, достойное Иова,"- заметила я.
  Он глядел на меня чуть ли не испуганно - и я едва не расхохоталась; отчего-то его всегда поражало открытие, что кто-то, кроме него самого, мог читать Библию.
  Тем не менее, он встряхнулся и сердито на меня уставился - не в самой обычной для себя манере:
  "А теперь вы здесь,"- буркнул он; это звучало, как обвинение. - "Я полагаю, ваш супруг сформировал ополчение, или к нему присоединился? С меня войны уже достаточно. Удивляюсь, что с вашим мужем это не так."
  "Не думаю, что это именно вкус к войне,"- сказала я и вскочила, уже закипая; но что-то в нем заставило меня добавить - "Просто он чувствует, что рожден для этого."
  Странное выражение мелькнуло в глубине глаз Тома Кристи - удивление? Понимание?
  "Так и есть,"- сказал он тихо. "И можно не сомневаться..." Мысли он не закончил, а вместо этого резко бросил:
  "Что вы здесь делаете, правда? В Уилмингтоне?"
  "Ищем корабль,"- сказала я. "Мы едем в Шотландию."
  
  У меня всегда был талант поразить его до чертиков - но этот раз я превзошла все ожидания.
  Он как раз подносил кружку ко рту, чтобы выпить - но, услышав мое заявление, расплескал весь свой сидр по столу. Последовавшее за этим удушье и хриплые вздохи привлекли к нам несколько излишнее внимание, и я снова села, стараясь остаться при этом по-возможности незамеченной.
  "Э-э... мы собираемся в Эдинбург, за типографским станком моего мужа,"- пролепетала я. -"Нет ли у вас кого-нибудь, кого я могла бы для вас повидать? Я имела в виду - передать весточку? Кажется, вы говорили, у вас там брат..."
  Он резко вскинул голову и с ненавистью уставился на меня - на глаза ему навернулись слезы.
  От неожиданного воспоминания я почувствовала спазм ужаса - и готова была откусить себе язык с корнем.
  Пока Том Кристи в Нагорье, после Восстания, томился в тюрьме, его брат вступил в связь с женой Тома - и позже его жена отравила брата, а затем сама была казнена за колдовство.
  "Боже - я сожалею,"- сказала я срывающимся шепотом. "Простите меня, пожалуйста. Я не..."
  Он стиснул мою руку в своих, так крепко и так резко, что я ахнула - и несколько голов с любопытством обернулись в нашу сторону. Не обращая на них внимания, он всем телом наклонился ко мне через стол:
  "Послушай меня,"- яростно зашептал он, голосом низким и свирепым. - "Я любил трех женщин. Одна была ведьмой и шлюхой, вторая только шлюхой. Ты сама вполне можешь быть ведьмой, но это уже не имеет ровным счетом никакого значения. Любовь к тебе привела меня к спасению, к тому, что могло стать моим миром и отдохновением... пока я думал, что ты мертва."
  Он смотрел на меня не отрываясь и медленно качал головой; губы у него в бороде на мгновение собрались в жесткую складку.
  "И вот ты здесь."
  "Э-э... да."
  Я снова почувствовала себя так, словно должна извиниться за то, что не умерла - но не стала. Он глубоко вздохнул - и выдохнул снова:
  "Не знать мне покоя, пока ты жива, женщина."
  Затем он поднял мою руку и поцеловал ее... встал и пошел прочь.
  "Но помни,"- сказал он, обернувшись в дверях, чтобы в последний раз на меня взглянуть, -"я не сказал, что об этом жалею."
  Я взяла стакан с виски, и залпом его осушила.
  
  ***
  ПО ПРОЧИМ СВОИМ ДЕЛАМ я шла уже в полном оцепенении - и вызванном не одним только виски.
  Я не имела представления, что мне думать о воскресении Тома Кристи, и была совершенно выбита из колеи.
  Тем не менее, казалось, поделать с этим ничего было уже нельзя - а посему я отправилась в лавку Стивена Морея, серебряных дел мастера с Пятой, чтобы заказать ему пару хирургических ножниц.
  К счастью, человеком он оказался разумным, сразу понял и мои спецификации, и их конечное назначение, к тому же обещал, что ножницы будут готовы в течение трех дней.
  Воодушевленная, я рискнула сделать чуть более проблематичный заказ.
  
  "Иглы?" - Морей в замешательстве нахмурил седые брови. "Вам же не требуется серебряных дел мастер для..."
  "Только не швейные. Эти длиннее, очень тонкие и без глазка. Они имеют медицинское назначение. И я хотела, чтобы вы сделали их из этого."
  Глаза у него расширились, когда я положила на прилавок нечто, казавшееся золотым самородком, размером с грецкий орех. На самом деле это был кусочек одного из французских слитков, отрубленный и сплющенный молотком в комок, а затем натертый грязью в целях маскировки.
  "Мой муж выиграл его в карты,"- сказала я тоном, в котором смешивались гордость и извинения, что представлялось мне вполне подходящим для такого рода признания. Я вовсе не хотела, чтобы кто-то думал, что на Фрейзерс Ридж имеется золото - в любой форме. Повысить же репутацию Джейми, как карточного игрока, казалось куда безопасней - скорее всего, вреда это никому бы не принесло; он и так уже был хорошо - если не печально, - известен своими способностями по этой части.
  Морей еще недолго хмурился над письменной спецификацией для акупунктурных игл, но сделать их согласился. К счастью, выяснилось, что он никогда и не слышал о куклах вуду - иначе неприятностей у меня, возможно, стало бы чуточку больше.
  
  ***
  С ВИЗИТОМ В МАСТЕРСКУЮ серебряных дел мастера и быстрым забегом через рыночную площадь в поисках лука, сыра, листьев перечной мяты и еще кой-чего, имевшегося в травяном ряду, к тому времени, как я вернулась в Кингс Армз, был уже поздний вечер.
  Джейми играл в карты в пивной, а Молодой Ян заглядывал ему через плечо - но увидев, что я вошла, он передал свою сдачу Яну, подошел взять мою корзинку и поднялся за мной вверх по лестнице в нашу комнату.
  В дверях я обернулась... но прежде, чем я успела заговорить, он сказал:
  "Я знаю, Том Кристи жив. Я встретил его на улице."
  "Он целовал меня,"- выпалила я.
  "Ага, я уже слышал," - сказал он, не без удовольствия меня оглядывая. По какой-то причине я обнаружила, что меня это жутко раздражает. Он заметил, и развлечение продолжалось:
  "Так тебе понравилось, или нет?"
  "Это было совсем не смешно!"
  Он еще продолжал меня дразнить, но уже готов был отступить.
  "Тебе это понравилось?"- повторил он, и теперь в его голосе было скорее любопытство, а не насмешка.
  "Нет." Я резко отвернулась. "Просто - я как-то не успела... об этом подумать."
  
  Быстро, без предупреждения он притянул меня за шею, и крепко поцеловал. И - совершенно непроизвольно, на чистом рефлексе - я дала ему пощечину. Не сильно - я попыталась отдернуть руку, еще когда ударила - и ясно, что боли я этим ему не причинила. Но была удивлена и смущена так, словно своим ударом сбила его с ног.
  "Не слишком долго думала, правда?"- легко сказал он и отступил, с интересом меня рассматривая.
  "Мне очень жаль,"- сказала я, чувствуя, что подавлена и зла одновременно - и злилась еще сильнее оттого, что не понимала, с какой стати злюсь от таких пустяков. - "Я совсем не хотела... мне жаль."
  Он склонил голову набок, и, казалось, пристально меня изучал.
  "Может, мне лучше пойти и убить его?"
  "Ох, только не будь смешным." Я завозилась, развязывая свой карман и не желая встретиться с ним взглядом. Я ощетинилась, пришла в замешательство, была раздражена - и тем более приходила в замешательство, что на самом деле не знала, почему.
  "Это был честный вопрос, Сассенах,"- тихо сказал он. "Не слишком серьезный, быть может, но честный. Я думаю, может, ты должна дать мне честный ответ?"
  "Разумеется, я не хочу, чтобы ты его убивал!"
  "Не хочешь, чтобы я сказал тебе, почему ты меня ударила, а?"
  "Почему..." Секунду я стояла с открытым ртом, потом его закрыла. "Да. Хочу."
  "Я прикоснулся к тебе против твоей воли,"- сказал он - его глаза пристально следили за мной. "Разве нет?"
  "Именно так,"- сказала я, и вздохнула немного легче. "Как и Том Кристи. И - нет, мне это не понравилось."
  "Но дело не в Томе,"- закончил он. "Бедный парень."
  "Он не нуждается в вашем сочувствии,"- едко сказала я, и он улыбнулся:
  "Не нуждается. Но он его получил, тем не менее. Все равно, я этому рад,"- добавил он.
  "Рад, чему же? Тому, что он жив - или... разумеется, не тому, что он вбил себе в голову, будто в меня влюблен?"- спросила я недоверчиво.
  "Не стоит умалять его чувств, англичаночка,"- сказал он, уже тише. "Один раз он уже положил за тебя свою жизнь. Я доверю ему сделать это снова."
  "Я и в первый раз не хотела, чтобы он это делал!"
  "Ты встревожена,"- сказал он, тоном клинического интереса.
  "Да - я, к чертовой матери, встревожена!"- сказала я. "И..." - мысль меня поразила, и я бросила на него жесткий взгляд, -"впрочем, как и вы сами."
  
  Я вдруг вспомнила, как он сказал, что встретил Тома Кристи на улице. Что наболтал ему Том?
  Он склонил голову в мягком несогласии, но отрицать ничего не стал.
  "Не могу сказать, что люблю Томаса Кристи,"- задумчиво сказал он, -"но я его уважаю. И был страшно рад найти его живым. То, что ты о нем плакала, вовсе не плохо, Сассенах,"- сказал он мягко. "Я тоже."
  "Даже не думала!" Потрясенная нашей встречей, я этого даже не вспомнила... но я горевала - о нем, и о его детях. "Все равно - я об этом не жалею, вот так."
  "Хорошо. Дело в том, что Том Кристи,"- продолжал он,- "он тебя хочет. Отчаянно. Только он ничего о тебе не знает."
  "Как и вы!" Я оставила его где-то на пол-пути между вопросом и выбором, и он неожиданно ухмыльнулся.
  Он повернулся и с грохотом опустил на двери засов, а затем пересек комнату и задернул на единственном небольшом окне ситцевые занавески, погрузив комнату в приятный голубой полумрак.
  "О, я достаточно долго в этом нуждался и этого хотел - но все-таки я знал." Он стоял очень близко, слишком близко, но я все равно должна была привстать, чтобы заглянуть ему в лицо.
  "Я никогда не целовал тебя, не зная, кто ты такая - и этого бедный Том никогда знать не будет."
  Боже, что мог сказать ему Том?
  Мой пульс, который до сих пор так и скакал, успокоился в быстром, легком стуке, хорошо различимом у меня на кончиках пальцев.
  "Ты не знал обо мне ничего, когда женился."
  Его рука нежно стиснула мой зад.
  "Нет?"
  "Кроме этого, я имела в виду!"
  Он издал горлом глухое шотландское ворчание, не слишком похожее на смех:
  "Ну да, нужно быть великим мудрецом, чтобы догадаться о том, чего еще не знаешь - только я быстро учился, а nighean."
  Он привлек меня к себе и поцеловал - нежно, задумчиво, со знанием дела - и с моего полного согласия. Это не стерло из моей памяти страстного, неумелого объятия Тома Кристи, но я думала, что этого было уже и не нужно; он хотел - и должен был,- показать мне разницу.
  "Ты не можешь меня ревновать,"- сказала я спустя мгновение.
  "Могу,"- сказал он, и он не шутил.
  "Не можешь же ты думать..."
  "Я не думаю."
  "Ну тогда..."
  "Ну, тогда." Глаза его были темны, как морская вода в полумраке - но их выражение читалось легко, и сердце у меня забилось быстрее.
  "Я знаю, что ты чувствуешь к Тому Кристи - а он сказал мне прямо, что он чувствует к тебе. Без сомнений, тебе известно, что любовь может сделать с логикой, англичаночка?"
  Зная, еще когда это услышала, что вопрос риторический, отвечать я не стала - вместо этого я отстранилась и аккуратно расстегнула его рубашку. Не было ничего, что я могла бы сказать ему о чувствах Тома Кристи - но я владела еще одним языком, чтобы выразить свои.
  
  Его сердце билось так часто, я чувствовала его так отчетливо, словно держала в руке. Мое тоже - но я глубоко вздохнула и нашла приют и спасение в таком знакомом тепле его тела, в мягкой ломкости волосков цвета корицы на груди, и мурашках, что подняли их под моими пальцами.
  Пока я была занята, он скользнул пальцами в мои волосы, отделив от них прядь, которую принялся оценивающе рассматривать.
  "Эти еще не побелели. Полагаю, времени у меня не так много, прежде, чем ты станешь для меня в постели слишком опасной."
  "Опасной, скажешь тоже,"- сказала я, устраиваясь поудобней, чтобы расстегнуть пуговицы на его бриджах. Лучше бы он носил килт... -"Скажи-ка мне поточнее - что, ты думаешь, я еще могла бы делать с тобой в постели?"
  Он задумчиво почесал грудь и рассеянно тронул крохотный узелок рубцовой ткани, там, где вырезал из своей плоти клеймо Джека Рэндалла.
  "Ну, далеко ходить не надо - ты уже драла меня когтями, кусала меня, щипала, колотила, колола - и не однажды, - и..."
  "Я тебя не колола!"
  "Колола, еще как!"- сообщил он мне. "Ты колола меня в задницу своими мерзкими крошечными иголками - раз пятнадцать подряд! Я считал... а потом еще раз десять или больше в ногу - клыком гремучей змеи."
  "Я спасала вашу чертову жизнь!"
  "А я ничего другого и не говорю, не так ли? Но ты же не собираешься отрицать, что тебе это нравилось, а?"
  "Ну... до клыков гремучей змеи у нас дело не дошло. А что касается подкожных..." Губы у меня искривились, почти невольно. -"Вы этого заслужили."
  Он смотрел на меня с выражением глубочайшего цинизма.
  "Дескать, от них у него не убудет, так, что ли?"
  "А вы между тем подсчитывали, что я с вами в постели делала,"- сказала я, ловко возвращаясь к теме. -"А сами не могли даже своих выстрелов рассчитать!"
  "Я же был в кровати!"
  "А то я не была!.."
  "Ага, и всегда пользовалась незаслуженным преимуществом,"- сказал он, согласно кивая. -"Только я ничего против не имею." Он стянул с меня жакет и принялся деловито развязывая шнурки, увлеченно склонив над ними голову.
  "А тебе самому бы понравилось, если бы я тебя ревновала?" - спросила я его макушку.
  "Мне бы понравилось, очень,"- ответил он, тепло дыша в мою беззащитную плоть. "И ты меня ревновала. К Лири." Он поднял голову, усмехаясь, и насмешливо вздернул бровь. "Может, ты все еще...?"
  Я снова его ударила, и в этот раз имела в виду именно это. Он мог бы меня остановить, но не стал этого делать.
  "Да, как раз то, что я думал,"- сказал он, утирая слезящиеся глаза. "Может, ты все-таки заберешься ко мне в постель, а? Там мы будем только вдвоем... мы с тобой,"- добавил он.
  
  ***
  ПРОСНУЛАСЬ Я ПОЗДНО - в комнате было темно, хотя над верхним краем занавески еще проглядывал узкий ломтик выцветшего неба. Огонь развести еще не успели, и у нас было холодно - но мне, плотно прильнувшей к лежавшему рядом Джейми, было тепло и уютно под килтами.
  Он повернулся на бок, и я устроилась у него за за спиной как ложка в столовой коробке, и положила на него руку, чувствуя, как при дыхании легко поднимается и опадает его грудь.
  Сейчас здесь были только мы.
  В начале я беспокоилась, что воспоминание о Томе Кристи и его неловкой страсти может встать между нами - но Джейми, видимо, думал о том же, и, чтобы избежать эха объятий Тома, о которых мог мне напомнить, решил приступить к делу с другого конца - и принялся целовать мне пальцы на ногах.
  Учитывая размеры комнаты, и то, что кровать была плотно задвинута в один ее конец, чтобы это осуществить, ему пришлось меня оседлать - и сочетание того, что в этот момент мне нежно покусывали ноги, и самого вида голого шотландца - непосредственно снизу и сзади, - было вполне достаточно, чтобы из головы у меня все выветрилось.
  Сейчас, в тепле, безопасности и покое я могла наконец подумать об утренней встрече, не чувствуя при этом угрызений и тревоги.
  А тревогу я чувствовала. И Джейми это увидел, да.
  "Хочешь, я расскажу тебе, почему ты меня ударила?... Я прикоснулся к тебе против твоей воли."
  
  Он прав; это было одно из малых последствий того, что случилось со мной, когда я была похищена. Толпы мужчин до сих пор заставляли меня нервничать, даже безо всякой причины - а уж тот неожиданный захват заставил меня резко отпрянуть и в панике рвануться прочь.
  Почему я не поняла этого сразу?
  Потому что не хотела об этом думать, вот почему. И до сих пор не хочу.
  Что хорошего в пустых размышлениях? Пусть все заживет самостоятельно, если это вообще суждено.
  Но даже то, что со временем удается залечить, оставляет шрамы. Доказательство тому было у меня буквально под носом - на самом деле я лежала, уткнувшись в него лицом.
  Шрамы на спине у Джейми поблекли и превратились в бледную паутину - разве что с небольшими узелками, ребристо выступавшими у меня под пальцами, когда мы с ним занимались любовью, - словно натянутая под кожей колючая проволока.
  Я вспомнила, как однажды Томас Кристи пытался его этим уязвить, и злобно стиснула челюсти.
  
  Я осторожно положила руку ему на спину, отслеживая большим пальцем одну бледную петлю за другой. Он дернулся во сне, и я замерла, положила руки плашмя ему на спину.
  Что нас ждет впереди?- думала я. Его. И меня.
  Я снова услышала саркастический голос Тома Кристи: С меня войны уже достаточно. Я удивлен, что с вашим мужем это не так.
  "Для вас-то достаточно,"- пробормотала я себе под нос. "Трус."
  Том Кристи был брошен в тюрьму как якобит - кем он и был на самом деле, - но только не солдатом. В армии Чарльза Стюарта он служил офицером комиссариата по снабжению. Он рисковал своим богатством и своим положением - и лишился того и другого, - но не своей жизнью, и не телом.
  Тем не менее, Джейми действительно его уважал - это что-то да значило; Джейми никогда не судил о чьем-то характере поверхностно. А ведь даже я, наблюдая за Роджером, хорошо понимала, что стать священником было путем не из легких, как думают некоторые.
  Роджер-то не был трусом, ни в коем случае... и я подумала - удастся ли ему найти свой путь в будущем?
  Я беспокойно заворочалась.
  Джейми слегка пошевелился и перекатился на спину, но не проснулся. Времени у него сегодня было достаточно. Он видел сны; я заметила это в движении его глаз, их легком скольжении под закрытыми веками, и в мгновенном ужесточении губ.
  Неожиданно тело его тоже напряглось, он словно окостенел рядом со мной - и я испуганно отшатнулась.
  В горле у него заклокотало, тело от напряжения выгнулось аркой. Он испускал придушенные звуки, будто кричал или плакал во сне - этого я не знала, и уже не надеялась, что когда-то узнаю.
  "Джейми - проснись!"- резко скомандовала я. Я его не трогала - знала как нельзя лучше, что делать этого не стоит, особенно, если во сне он оказался в тисках кошмара и насилия; уже раз или два он чуть не сломал мне нос.
  "Вставай!"
  Он задыхался, дыхание у него перехватило... и наконец он открыл блуждающие глаза.
  
  Он явно не понимал, где находится - и я заговорила мягче, повторяя его имя, уверяя, что с ним все в порядке. Он поморгал, с трудом глотнул, повернул голову и увидел меня.
  "Клэр,"- услужливо подсказала я, видя, как он нащупывает в памяти мое имя.
  "Хорошо,"- сказал он хрипло. Он закрыл глаза, помотал головой, а потом снова их открыл. "Ты в порядке, Сассенах?"
  "Да. А ты?" Он кивнул, и снова ненадолго закрыл глаза.
  "Ослепительно. Мне снился горящий дом. И сражение." Он принюхался. "Что-то горит?"
  "Ужин, как я догадываюсь." Аппетитный запах, доносившийся снизу, теперь и в самом деле перебило едкое зловоние дыма и пригоревшей пищи. "Кажется, сотейник выкипел."
  "Думаю, вечером нам придется перекусить где-то в другом месте."
  "Федра сказала, что миссис Симондс еще в полдень запекла ветчину с горчицей и соусом с изюмом. Может, у них еще что-то осталось. Ты в порядке?"- спросила я снова.
  В комнате стало совсем холодно, но его грудь и лицо блестели от пота.
  "Ох... кажется, да,"- ответил он, садясь и энергично растирая голову и кудри руками. "С такими снами жить еще можно." Он откинул волосы с лица и улыбнулся. "Да ты и сама похожа на едкий молочай, англичаночка. Тоже плохо спала?"
  "Нет,"- сказала я, вставая и наощупь одергивая сорочку, прежде чем взяться за расческу. "Самая беспокойная часть была перед тем, как мы заснули. Или этого эпизода ты уже не помнишь?"
  Он засмеялся, вытер лицо и встал, чтобы воспользоваться горшком, потом стал натягивать на себя рубашку.
  "Как насчет других твоих снов?"- спросила я резко.
  "Что?" Он появился из ворота рубашки, вопросительно глядя на меня.
  "Ты сказал - с такими снами я жить смогу. Что за сны, с которыми ты жить не сможешь?"
  Я увидела, как по его лицу пробежала дрожь, словно по поверхности воды, если бросить в нее камешек, и импульсивно вытянув руку, схватила его за запястье.
  "Не прячься,"- тихо сказала я. Я удерживала его глаза своим взглядом, не позволяя ему надеть на себя привычную маску. "Доверься мне."
  Он отвернулся, но только чтобы собраться с духом; он и не думал от меня скрываться.
  
  Когда он взглянул на меня снова, все было там, в его глазах - смущение, замешательство, унижение, и следы давно и долго подавляемой душевной боли.
  "Мне иногда... снятся..."- сказал он, запинаясь, - "вещи, сделанные со мной против моей воли."
  Раздраженный, он громко засопел носом. "От этого я просыпаюсь со стояком, и с пульсирующими яйцами, и с желанием пойти и убить кого-нибудь, начиная с самого себя,"- торопливо закончил он, скривившись.
  "Это со мной не часто случается,"- добавил он, бросив на меня строгий взгляд. "Но никогда... никогда бы я не набросился на тебя, очнись я рядом в таком состоянии. Ты должна это знать."
  Я крепче сжала его запястье. Я хотела сказать, - "Ты мог - я бы не возражала," потому что это было правдой, и однажды я бы сказала это ему, не задумываясь.
  Но теперь я знала о жизни намного больше, и я была бы уже не я, если б когда-нибудь мне приснился Харли-"Bubble"-Дэвидсон*, а на нем какой-то грузный мягкотелый мужчина, и я бы проснулась от этого в возбуждении - слава Богу, такого со мной не случалось...
  Нет, последнее, что я могла сделать в таком случае, это сохранить подобное чувство и перенести его на Джейми - то есть попросту использовать его тело, чтобы очистить свое.
  "Спасибо,"- тихо сказала я вместо этого. "За то, что рассказал мне,"- добавила я. "И за нож."
  Он кивнул и быстро отвернулся, чтобы подобрать с пола бриджи.
  "Люблю ветчину,"- сказал он.
Оценка: 7.86*23  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"