- А что братец, слыхал ли ты Карузо? - Слыхал, Федор Иванович, слыхал. - Ну и... как тебе этот мерзавец? - Хорош, негодник, хорош, Федор Иванович. - Ну, счастливо тебе оставаться, братец - сердито сдернув пеньюар рявкнул Шаляпин и стекляная дверь цирюльни жалобно задребезжала за его широкой спиной. Брадобрей Павлуша с удивлением посмотрел ему вслед, потом еще с большим удивлением на свою пустую ладонь, пожал плечами и принялся за уборку. "Хорош, хорош, да он фигляр! Пустышка!"- яростно бормотал Шаляпин, стремительно пересекая площадь. "О! Шаляпин! Брависсимо!" - послышалось справо. Шаляпин обернувшись узрел модно одетую супружескую пару, явно итальянского происхождения, мужчина вежливо приподнял шляпу, дама ручками в кружевных перчатках имитировала аплодисменты. "Благодарю" - ответил Шаляпин и дама ойкнув упала в обморок. Влетев в гостинницу Федор Иванович первым делом отправился в ресторан и заказал графин ледяной водки, потом еще один, и еще. После третьего он успокоился, и возжелал пройти в номер. Однако достичь цели Федору Ивановичу не удалось. Метродотель с поклоном подал ему конверт. Тонкая дорогая бумага, чуть уловимо пахла парфюмом. На сургуче виднелись мудренные вензеля. Сломав печать Шаляпин вскрыл конверт. Запах стал сильнее, на свет показался голубоватый лист с золотистым кантом по краям. "Мой дорогой друг. Не откажите мне в удовольствии быть на торжественном обеде в честь вчерашней премьеры в La Scala. С надеждой на встречу. Энрике Карузо. p.s. Обед состоится сегодня в пять по полудни, в моем особняке".
"Ах, итальяшка, мерзопакостный!" - разъярился Шаляпин. "Ну я тебе устрою обед! Я тебе такой обед устрою!" Подскочил метродотель: "Не угодно ли чего, Федор Иванович". Федору Ивановичу был угоден экипаж и поскорее. Через минуту он уже мчался по крутым мощеным улочкам Милана. У особняка Карузо как толпа ражиревших придворных дам сгрудились расфуфыренные лакированные и золочёные экипажи и ландо, на козлах восседали разодетые в пух и прах кучера, кони перемигивались друг с другом и изредка тихонько ржали. Шаляпин сунул извозчику горсть серебра и сказал: "Жди-ка меня здесь, друг милый, я верно скоро". Широко, даже слишком широко улыбаясь Шаляпин прошёл сквозь ряд нарядных господ и подступил к хозяину. "Звал?" - по-русски спросил Федор Иванович. Карузо не поняв его раскрыл объятия и тут же попал в медвежьи тиски знаменитого баса. На секунду Карузо потерял сознание, а придя в себя потерял самообладание и тоненько возопил: "А-а-а-а, пойдемте к столу, ой-ой-ей". Шаляпин ослабил хватку, чуть отстранился, затем смачно облобызал Карузо и обрушив на его плечо правую ладонь гаркнул: "Пойдем, пойдем, милый, выпьем за твоё здравие!" Встав в окружении гостей у пышно накрытого стола, тенор и бас наполнили бокалы, все сделали то же самое. А дальше произошло нечто удивительное. Шаляпин одним махом осушил бокал и громко произнес: "За"! Брызги красного вина украсили белоснежную тройку Карузо. "Великого"! Полопались бокалы у остальных присутствующих. "Тенора" - продолжил Шаляпин и многие распрощались с лорнетками и пенсне. "Энрике!" - здесь уже не выдержали вазы с фруктами и толстостенные графины с вином. "Ка-а-ару-у-у-зо-о-о!" - пропел Шаляпин.
После того как затихла последняя "о", Федор Иванович с удовлетворением обозрел лежащих вповалку гостей, потрепал по щеке бесчувственного Карузо, и пошел к выходу. Разбудив кучера, он приказал трогать, и экипаж повез его прочь от особняка в окнах которого теперь не хватало доброй половины стекол.