Аннотация: Выбор - в большом и малом - данность, которую не избежать.
Да, ты теперь уже не тот:
Жизнь научила усмехаться.
Напомнит прожитое, вкратце,
Как бородатый анекдот.
Всё нужно преодолевать,
Хотя и хочется иначе.
Озлившись, мечемся и прячем
Мечту от правды... под кровать.
Мы очерствели, - не пробиться! -
И чёрт-те что уже творим,
А мир кладет жестокий грим
На наши розовые лица.
Смотрю в вечёрке - Оп! - Костров уже от региона депутат... Космонавт. А, знаю, не хотел - отказывался. Но уж очень, признал, жуткие типы метят туда... Есть люди, с которыми хорошо работать и даже - не дай Бог, конечно - воевать в одной связке. Находчивые, надёжные: "Пацан сказал - пацан сделал". В прошлом году нашего вороватого "мэра - миллионера" в казённый дом "посулил и усадил" - с трона на нары. Нашёлся, как закатать "колобка", что "круче яйца" - "Я от бабушки ушёл, я от дедушки..." Блошино-прыткого и быстрого, как, простите, понос... И в ФСБ у него связи, и в Первопрестольной! Только и депутат наш из пелёнок давно: твёрдо, говорит, убедился - эти "нужники", конечно, друг друга вынужденно поддерживают, но шкурой рисковать за... За что? За кого? Только в рамках выгоды. Естественная "Пята Ахиллеса" у прагматиков. О совести и долге там речи нет. "Не парьтесь, идеалисты..." Космонавт об этой уязвимости знает и учитывает. Умный. Видит людей. Команду свою подобрал. Опыт большой, а натура некорыстная и, наверное, поэтому свободная, спокойная. Угрожающие замахи, финты, наглые понты-банты, даже беспардонно раззолоченные вероломной властью, всегда мимо него. Трезво всех и вся ценит, без нервов и по делу.
Ещё курсантами были, случай в казарме помню - "злючий". Я по этажу дежурным оказался в неудачное время. Реально неожиданно - по чьей-то высокой жалобе, вроде - большое начальство из самой Москвы, из Министерства Обороны аж, нагрянуло и указующим перстом царственно в курсантский быт ткнуло: там смотрим - ведите! Второкурсник один всё не признавал Романового папу: "однофамилец..." Командованию нашему некуда деваться - чинопочитание - идут, ведут. Знают все, неожиданности хорошего не сулят, но "танцуй"! Если "музыка" ...такая-то. Шли, уверен, с неспокойными сердцами. Опыт велик. Да и ждали-знали что-то. У командира-то, наверняка, ёкало: генеральские погоны ждал, а тут... Двухъярусные кровати, например, здесь давно списаны. Новые, деревянные, должны стоять... Глядим в окно сверху: тоже - "Оп-паньки..." По тополиной аллее... От штаба... Упало сердце и у меня - до пяток. Перед умирающим, говорят, вся жизнь мелькает: все грехи. ...Да одни генералы!!! "Смерть моя лютая..." Я, сержант, помощником Дежурного по части считался, а он, Кирилла Костров - земляк мой, просто дневальным. Ему лишь на глаза больших людей не попадаться, а мне докладывать...
Придётся. Ёлы-палы, к нам идут! Епишина мать... Фуражки-аэродромы злато-капустными кокардами слепят. Петлицы золотым шитьём ветвей большой власти сияют. Блестящие погоны гигантскими звёздами разят мозги юнцов-провинциалов в армейском обмундировании. Двойные красные лампасы значением величия сознание отнимают! Тучные живые столпы, замешкавшиеся у высоких ступеней нашего входа. Сгрудились в тесном проходе - нимбами стукаются... Наивная надежда на счастливый случай - к соседям полетит снаряд - в клочья! Ваш доклад, сержант. А я? Мы... Мы. Укататься. Раком ведь поставят. Не исправить! Расстреляют. У нас... Раком поставят и так расстреляют. ...Не они, так родные начальники. За те пендели, что по нашей вине получат. ...Пусть не сейчас. Так после отъезда небожителей?.. И-эх. Ну, не на месте, может, а по приговору. Уж приговор-то нам обеспечен. Не успеть. ...Во всяком случае, если не шлёпнут, то повесят - однозначно. И не за шею, так ...за те самые, которые. Есть за что. Нам это стало ясно мгновенно.
По распорядку, пока эскадрилья на полётах или учёбе, дневальные должны к этому предобеденному времени, как минимум, полы после сотни сапог добросовестно помыть. Да и общий порядок наводить, в принципе, должны бы уж заканчивать. А у на-ас... Атас. Кислый-кислый квас. Рожу сводит. Только дневальный, штык-ножом увешанный, - скучающим столбом у тумбочки со знаменем, - из положенного по Уставу. Он, кстати, первый и заметил внизу этот надвигающийся кошмар: не из постовой бдительности, разумеется. Просто за окно, зевая, пялился - там хоть что-то, время от времени, меняется: облака за забор уползают курсантскими мечтами, листья на асфальт аллеи осыпаются разочарованиями, вороны в тополях орут - тоже друг друга строят. Жизнь. А на этаже... Тоска неизбывная. Длиннющий коридор тускло блестит грязно-серым линолеумом, неметёным даже. Пол в заметных разводах вчерашней уборки. На нём слабо бликует противоположное - мытое только сентябрьскими дождями! - окно с форточкой, ещё закрытой после ночи. На её завёртке трахаемые неочередно лентяи для дистанционного запора грязную мохнатку с длинным черенком опять оставили... Конец "туннелю" - грешной обители лётной учёбы. Тишина. Даже ругань лениво умерла. Дрёма... Короче, и не приступили всерьёз к предварительному этапу щекотливого дела - началу первой стадии дебатов о регламенте прений выбора кандидата ведра-швабры и помощника его. Лишь слегка полаялись, глянув на часы, без желания. Так совпало.
Не всегда у нас, надо быть объективными, не везде имело место раскачивание, разброд и шатания наряда. Обычно, более-менее во время делалось всё. Регламент в армии - реальность. Но в тот день... Как специально. Нечистая сила, говорят, выдумки... Дежурный по училищу - "крайняя" нужда! - "на десять минут" в Военный городок, где семьи, отлучился. "В устав заглянуть, - "Любимые места, хоть минутку полистать!" - шнурки погладить..." Приспичило. Начальник училища вызван в аэропорт. Встречал, надо понимать, срочных гостей. Воскресением своим пожертвовали лукавые члены комиссии. Выходной подгадали-подгадили для "пущей вящести" неожиданной воздушной атаки. Цель очевидна: слабости "накрыть". Застать врасплох, в натуральном виде, а не готовых к "бою..." День общей расслабухи. Полётов нет, учёбы нет. Караулы и у младших курсов отменили. Эскадрилья сухую осеннюю травку, "противопожарно", на складе ГСМ щиплет. Вид, конечно, делает. Начальство в курилке, тоже по приказу, изображает своё - педагогику, наблюдение. "Чем-то заняты орёлики - на безобразия времени нет". Самим же, пернатым, скоро командовать!.. "Умеющий руководить собой, сможет другими." С того и пошло. Демократия ...почти. Сами себе командиры, сами знают, - когда! Сержант... "Отлезь!" Старшекурсники: вот-вот равные звания получим. Офицеры... без пяти минут.
Десять - не десять, но в минуты предгрозовые эти дежурного майора среди поднимавшихся почему-то ещё не было. Завис где-то со шнурками. Зачитался. По закону подлости бутерброд маслом, как и полагается, ляпнулся. Ведь ответственное лицо? Первого бы известили, а он бы нас звонком взбодрил, наверняка, в первые же минуты, как узнали о свалившихся с неба москвичах! Мы бы тут... Увы. Выкрали его, видимо, потусторонние спецслужбы Минобороны. Молчал телефон под драным веником - бледнели чьи-то звёзды... Все, говорю же, все генералы. Один начальник училища наш, полковник, самый младший по званию. Умереть - не встать. Сюда сейчас поднимутся - через пару-тройку минут: длинная всё же лестница старого здания. Да одышливые и немолодые... Судьбоносные мгновения. Что теперь-то успеешь? Как исправлять положение, излом бытия?! "Позняк метаться".
Один дневальный, рассказывают старики, курсант-первогодок, чукча - знамо дело, тоже впервые увидевший настоящего генерала, как спасался? К счастью для новых штанов и не закалённой психики, верховное существо, нагрянувшее в одиночку ко душевности разговора о службе-учёбе, просто не узнал. Ирреальное, утверждают, вытесняется обыденным сознанием. Молчал-молчал озадаченно, не зная, что полагается делать во время вторжения Неведомого в бытие, да и посочувствовал немолодому, но излишне любопытному пришельцу, выжидательно поглядывавшему в его сторону... Узнавая на вороте пиджака у того вышитые дубовые листья, вежливо, но строго - воин же?! - посоветовал: лесник, мол, а лесник... Сейчас товарищ прапор придёт, а тут ты, посторонний... Нам обоим нехорошее слово скажет. Даже драться будет, если злой. Шёл бы ты лучше, уважаемый, куда-нибудь. Хоть в свой лес... И на двери полководцу указал.
Но мы - не первогодки. Генералов научились распознавать. Первым ответственно сообразил застегнуться тот же "вперёдсмотрящий" у знамени. Ошалело вперившись во вход на лестницу и зачарованно прислушиваясь, ощупью одною рукой нервно проверял крючок воротника, второй слепо лапал пуговицы, пряжку "перевязи с мечом", ширинку... Одновременно пыльные подъёмы сапог - нога об ногу - по очереди о задники своих же голенищ отчаянно обтирал. Про зевоту сразу забыл. Мы, глядя на него, мгновенно из сонной босоты в энергичных подтянутых служак преобразились. Полулегальную спортивную обувь, стремительно пряча, заменили уставными сапогами. Подпоясались - затянулись - прихорошились. Голубчики! Надежда и опора. Успели? Ух! Но толку... Сейчас войдут. Ни один какой-то старый-добрый "лесник" - Высокая Комиссия! Трибунал почти... И мне, сержантишке ничтожному сирому, придётся докладывать ИМ, вершителям судеб, - контроллёрам Причин-Следствий! - почему... До сих пор...
Швабра валяется поперёк коридора, у каптёрки, где её, негодуя на неуместные притязания мои, картинно отринули: "Отвянь!" Бес тебя, мол... Разберёмся. Успеется! Успелось, твою мать... Колом стоящая сухая мешковина половых тряпок, рассеянно брошенных дневальным на видных местах, - с деликатным намёком на необходимость скорого применения - делала нашу удручающую картину Кануна Страшного Суда вызывающе-бардачной особенно. Будто без разбора, не глядя, правами швырялись по коридору и нервами, а не шанцевым инструментом и гадкими словами; слабые душонки в низости своей, а ни будущие истребители и космонавты... Одинокое подрасплёсканное ведро искателям распахнутую дверь в туалет удерживает. Два других оцинкованных сосуда порядка, - пустых и звонких, невостребованных и от того капризных, - под ногами постоянно оказываются, чёрт! Ещё эта тут... Чёрная и мохнатая, как инфернальное видение, щётка, приспособленная открыванию высокой форточки, свисает, готовая в полёт на родину. Затаилась на виду, ожидая распахнутого пути, будто свежего воздуха... На столе с телефоном - веник неприкаянный - некому убрать! Рассыпанный стиральный порошок на пороге спального помещения... В общем, "успели" - медным тазом. В отчаянии смахиваю-таки сволочные метёлки под стол.
Я не то, что помутился умом и мыслил выброситься в страшное окно; или вознамерился под пустое ведро спрятаться от мира сего жестокого, несправедливо-внезапного, пиная его... Я просто растерялся. Аж покраснел, - рассказывали - как боевое знамя! Зажмурился-заорал погибельно... Мат мой нетактичный, небывалый, всё не могли потом точно припомнить: тоже люди, понервничали... Хотя и рядовые, менее уязвимые для критики. "Журфикс", прямо говорю, не по протоколу выходил - весьма досадный. Только Костров, Кира мой - наш!!! Родной! - снова не потерял ни лица сосредоточенного, ни головы золотой, ни сознания ясного. Очевидно, чтобы не усугублять (и без того тяжёлым воздухом) беспорядка для гостей, коротко рекомендовал: "Не бздеть!" И внезапно, без несвоевременных пояснений, выставив на самую середину, пнул ведро. Ни пустое, как я в бессильной злобе, а давно назначенное Роком для мытья полов. Естественно, вода - бездумно-бодро - вдоль коридора, усугубляя картину и жуть ожидаемого!
Ну, что тут скажешь... Шок. Мы, сражённые, даже не пискнули на это. Возможно, кто-то икнул... "Озорство"?! Такое неприятие низких обязанностей?.. Не вознамерился же человек "успеть-прибраться" за время полёта пули? В самом-то деле... А он швабру носком сапога подбросил, как фокусник, мешковину нацепил и азартно - по полу, вдоль мокрого следа, - ко входу, навстречу точно припёршейся - секунда в секунду! - Судьбе. Слов нет. Одни мысли. "Сми-ирна!.." Вытянулся, как шланг под давлением, - швабра к ноге - докладывает вместо меня, ещё не прочухавшего его идею. Так, мол, и так - рота на хозработах, наряд занимается уборкой помещений в расположении... Да? Да. Всё на виду. Выслушали, вольно - скомандовали, разрешили продолжать. Кто ж требует чистоты, во время её наведения... Сами, чтоб время беречь и не пачкаться, бегло осмотрелись и убыли дальше бдеть да радеть о главном: к второкурсникам, к курсанту Романову... Мы даже гневного взора нашего полковника не удостоились. То ли оценил идею, то ли сам точно не знал времени и распорядка, то ли о другом трепетал... Проехали.
Думаю сейчас: всех ведь спас? Змей... Судя по тому, что на новое здание УЛО средства выделили, потом общежитие добавили и мебель в столовую. Боеготовность примерная. Меня же могли на губу определить. В личное дело бы попало. А там и так... На волоске. "Смотри же первый, не сядь на мель! Чем крепче нервы - тем ближе цель..." Теперь в Москве совсем пропадёт молчун наш тугой - спец по спасению. Сколько же надо в узел завязываться, чтобы про тебя не по телевизору узнали... Ни раз, ни два - это образ жизни. Не подделаешь... Враг показной формальности. Поборник сути, а не слов. Депутат - молчун?!.. Смешно. Много говорят, обычно, слабые и недалёкие. Не доходит остановить язык: труд думать нужен. А понимали бы? Слова выбирать - напрягаться. Проще - как получается, не война...
Но и рядом жить с таким человеком, вспомнились его женитьбы, из-за того же твёрдого характера, извините... "Твёрдое - ни мягкое: не отдохнёшь!" Сто раз подумаешь. Кому нужен рядом человек без слабостей? Ну, почти... Живой укор. Пусть и молчаливый. Начальству?! Да хоть и Байконур-Плисецк... Спасатели эти везде - палка о двух концах... Он, кстати, этой службой-то и рулил там одно время. Дублёром командира экипажа был один раз. Второй - "мог бы быть". Да разве дадут... Теперь вот столица. Со слабым-то проще. Знаешь, чего ждать. А сильный может оказаться глупым - такого наворотит... А умный и сильный - подлым? Избави Бог! Лучше - мягкий и недалёкий. Но это опять выбор слабых. Умный, сильный и честный - почти мечта. Реальность же, постоянно, ни лучшее из хорошего, а меньшее из дурного выбирать заставляет. Поди, распознай! От точки зрения зависит.
В подлости - порядочности, значит, главное? Или в самообладании? Ведь без таких, часто, никак не обойтись! Он же молчит преимущественно, не объясняет, только усмехается... Всё вынужденно в деле проявляется необходимыми усилиями. Само ничего не делается. А то и противится, не желая сдаваться. Сопромат для лётчиков-инженеров, смеётся... Иной раз, стараясь, в такой узел приходится завязываться... Только гордость не даёт потом много рассказывать про те мучительно-стыдные "узлы". Тем более, мешает опять бездумно-легко обещать новое тяжкое "завязывание". Придётся "за базар" отвечать? Человек и "капризничает", с трудом соглашается...
![Грамота [К.А.И.]](/img/s/skljarow_o_w/dok96/skanirowanie0076.jpg)
![[]](/img/s/skljarow_o_w/dok96/img384.jpg)