Скляров Олег Васильевич : другие произведения.

Масти

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Где мой шесток?" - каждую ночь вопрошает сверчок...

  
   " М А С Т И "
  
     
   ( РОМАН В ОПЫТАХ )
  
   "...Он, как юноша, жаждет жизненной
   битвы, ему есть с чем воевать и где
   подвизаться, потому что взгляд его на
   самого себя, беспрестанно
   просветляющийся, открывает ему новые
   недостатки в себе самом, с которыми
   нужно производить новые битвы".
  
   ( Николай Васильевич Гоголь )
  
  
   П Р О Л О Г
  
   - О-уп!.. - стеганул по нервам и оборванно смолк вскрик изнутри подземелья, явно придушенный. Люди у лаза в предпоследний миг замерли. Тесная темнота внизу могильно молчала. Внутри обгорелых развалин кто-то был... В загустевшей тишине и сумерки стали сгущаться как-то особенно скоро и обещающе. Но больше ни звука оттуда. Мертво всё. Даже птицы притихли. Сырой ветер, и тот затаился, ожидая чего-то из безмолвия, и слёзно пророча невесть какое чудо - беду. Дождь с утра намочил, что мог - ни сесть, ни лечь. Провести еще ночь на ногах под открытым небом не улыбалось, но и соваться наобум - извините... "Совиное" - известное место. Каторжное кладбище.
  
      В хвойном лесу звуки иногда необъяснимо быстро глохнут, а тут - у болота, в котловине - особенно. Старые люди знали тихие места молчания, где храмы ставить. Богу - не разговор - молитва молчальника... Каменистая тропа, короткая дорога из монастырских земель к городу, приведшая сюда, - единственно проходимое место. Дальше черная топь, если не врут, до моря. Жухлая трава, прелая хвоя, валуны - ни одного человеческого следа - и глухая тишина. Будто в ушах что-то. Был ли крик, - злобный, показалось, женский вскрик, придушенный умелой рукой, - или это все-таки выпь? Еще на спуске Бубновый хотел ее стрелить, да промазал. Она и мстит.
  
      Стало казаться, что ничего не было. Тишина была всегда и всегда будет. А их, мешавших ей, она вот-вот устранит, как только что, может быть, уже устранила кого-то, пытавшегося шуметь. Будут, будут всегда, неизменно: остроконечные сосны - зубы чудовищной пасти апокалипсического дракона болот и земли, - вонзенные по краям ложбины в низкое предзимнее небо, гневно темнеющее все более; вымокшие дебри орешника, заволакиваемые промозглым туманом; эти чертовы развалины с их славой, родник, ледяной ручей, стылый песок... Да все, все останется! Людей не станет. Только и всего.
  
      Старый Улл наблюдал свысока. Расположился за черной от копоти балкой, под уцелевшей черепицей и из темноты, почти не таясь, смотрел, как эти внизу умело прятали лошадей в подземелье и, грозясь жестами, готовили оружие. Через ветхую мешковину посмотрел в бойницу. И снаружи, у лаза двое затаились, да в кустах тоже две лошади их. Балаган. Скоро убивать друг друга станут из опасения. Скука смертная. ...Но кое-что его все же интересовало: Клинок бубнового гвардейца - старая дорогая вещь. И, очевидно, с большим будущим, судя по червлёным ножнам. А сак телохранителя? Столько орудий убийства любой гном и за стеной почуял бы.
  
      Стараться - становиться невидимым - охранителю не хотелось. Просто прятался. Вымазал рыльце сажей, плотнее закутался в черную козью шкурку и сунул за щеку сладкий корешок: "Да, солод в этом году горчил... Определенно". Почувствовав еще чье-то присутствие, опять выглянул: "А... И вы тут". Поглубже в темноту, в голубиный помет, под стропила забился, испугав пауков невредных и паутинку их повредив. Они, заснувшие уж было, всполошились. Зашурудили, затопотали, но возражать хозяину не посмели. Убрались, ругая друг друга за нерасторопность и непредусмотрительность. Старались, хоть так отвести душу, вскипевшую от грубой побудки. "Голубей бы не потревожили, - запоздало подумал им вслед и приказал угомониться. - Тот час же"!
  
      Бровью шевельнул строго, и они попрятались, как исчезли. Но, уловив беспокойство, голуби все же зашевелились. Кто-то воркнул в полусне, кто-то крылом затекшим трепыхнул, кто-то просто переступил, коготком нащупывая в темноте привычную трещину... И перестала скрипеть осторожно накручиваемая тетива, и чей-то непослушный рассеянный взгляд поднялся к потолку: "Гули-гули? Мы уснули?" Улл снова осторожно посмотрел карликов. Красненький, черненький... А третий? Тоже от людей прячется. Спешат - поклажу чужую на быстро обнюхивают, ворошат - ищут что-то, проверяют. Гости заграничные, наперсники чародея - волхвы-недомерки. А, вот и беленький! Из-под сундука, окованного медью, блестит изумрудным глазом - мигает, своих зовет. Что-то углядел. Ну-ка...
  
      Сверху снова закапало, будто в мглистой вышине встряхнули что-то или задели. Почти незаметно. Только кружки в лужах выявились, да мелкозубчатые листья орешника стали изредка вздрагивать от накопленной влаги. "Опять ночь дрогнуть под листочками..." Из глазных прорезей каски на переносицу потекло. Мията локоть Бубнового тронул и кивнул на лаз: мол, пойду-гляну?.. Тот или насмешку в свой адрес предположил за нерешительность-медлительность, или что... Не глядя, кулаком погрозил. Хамло придворное. Телохранитель предпочитал пока не обращать внимания на столичную грубость охраны посла и, помня о долге, точно исполнять волю своего герцога. До известного предела, конечно. А предел, он почувствовал, наступит. И скоро. Поднял голыш - на провалы окон невозмутимо кивнул, демонстрируя намерение: "Э-э?" Бубновый понял промашку, но пренебрежительно скривился. Камню захотелось полететь в наглеца. В последний момент чувство осенило волей, и чаща у родника всколыхнулась, сбрасывая капли. Ветка треснула, будто прячется кто... В ту же минуту туда из развалин, нетерпеливо вжикнув, улетела короткая злая стрела.
  
      Шорохи сонного осеннего воздуха в трещинах холодных каменных стен наполняли тишину присутствием - присутствием чего-то неведомого. Молчаливые сосны смотрели в проломы окон отстранено и безучастно. Вечернее небо не обещало по-прежнему ничего, кроме нового дождя. Сумрак и медлительный туман, окружая это убежище, вкрадчиво прибирали окрестности Совиного болота. Проступая из чащобы, выползая из оврага и опускаясь, как саван с небес, они стремились приглушить и придушить погребаемое. Пахло тлением.
  
      Кто знает, что творится под непроницаемым покровом? Кто может предсказать, что случится там, где он явит себя вскоре? - Будущее... Тлен, тишина, тайна. Если бы какому-то рассеянному духу случилось бы сейчас нечаянно посетить сии величественные останки, он нашел бы их пристанищем покоя, не иначе. Люди, люди опять нарушили величие и покой. В который уж раз... Страх помыкает ими. И когда, из опасений, едва не поубивали друг друга, да, слава Богу, знакомыми оказались; и когда, так безрассудно, стремились под остатки кровли, под призрачную защиту стен - от дождя, от опасностей близящейся тьмы, от беспощадного тумана, от неведомых врагов, могущих объявиться в них; и когда выбирали эту короткую, но сомнительную дорогу, оправдываясь спешкой... Страх, страх, страх! Что бы ни говорили в оправдание, чем бы ни объясняли. Неведомая опасность беспредельного пространства ночи страшнее обычной и привычной, исходящей от человека - милостивца и убийцы.
  
      Развели огонь. Темнота от этого наступила еще быстрее. Заплясали по сводам чудно расписанных идеалами стен уроды-тени настоящего. Тепло подбодрило, но свет не всех успокоил. Мията-телохранитель, угомоняя приведенных лошадей, храпящих и взбрыкивающих на звериное присутствие, собирался готовить, наконец, ужин и незаметно наблюдал попутчиков. Худой зверь спокойно спал на цепи в самом сухом углу на соломенной трухе, изредка поводя мохнатыми ушами на резкие звуки и вздрагивая во сне. Старая цыганка, глядя в костер, молча курила трубку. Молодая тихо напевала что-то по-агински, ловко нанизывая друг на друга вороненые колечки будущей кольчуги. Отец ее - кудрявый полуседой бородач - "висельник и конокрад", как отрекомендовала его молва в лице старого Тополя, предсказавшего встречу с циркачами, демонстративно читал Святое Писание. Золотая серьга в его надорванном ухе вызывающе поблескивала, когда он, клонясь к свету чадящего факела, переворачивал, слюня обрубок пальца, страницу. Хозяин зверюги - высокий косматый толстяк, - должник Бубнового, дремал, вытянув к теплу длинные ноги в рваных лесных мокроступах. Черная измятая шляпа, непривычного вида и выделки, прикрывала небритое лицо со свежей ссадиной на скуле - расплатой за пущенную наугад стрелу. "А может, и не очень-то дремлет, - заподозрил Мията. - Кадушка латанная".
  
      Улл тоже слушал да наблюдал: дивился, что все окончилось так мирно - только мордобоем и руганью. По случаю "гостей" домой не уходил: хранитель-охранитель, это ладно - не в высоком звании дело. А клады вздумают искать? Мало ли?.. Мелкие эти под сундуком чего-то уже рыли. То ли дно смотрели, то ли... Из разговоров и прочего стало ясно, что военные, сокращая дорогу, возвращаются в город. Провожали из герцогства брачного посла до Агинской грани. То-то на Бубновом парад не по времени: Синего бархата камзол с алыми бубнами на груди и рукавах. Желто-золотая бахрома умертвителя. Золоченая кираса и такой же шлем с лимонно-жёлтыми перьями, обвисшими в сырости, как куриный хвост. Сушатся у ноги, а в позолоте огонь пляшет. Ну, обшарпанный сундучище этот уже давно кочует с цирком к "Их благородию" герцогскому егерю, понятно. Причем, побитый зачем-то всячески стремится скрыть это от "бубнов". Сам цирк тоже от Агинской границы идет. И у чародея за Стеной, врут, были. Сам Зироман с ними этот "гроб" послал! Доверил бы он им. Хотя... Посмотреть бы на того, кто рискнет-таки надуть его. Крестного-то лгунов?! Оч-чень надо быть храбрым умником. Или дураком полным.
  
      Мията ошибся. Хозяин зверя - беглый егерь - спивающийся и весьма подозрительный человек не следил теперь за ними притворно, даже не дремал, как обычно чутко. Хотя рука его все еще лежала рядом с облегченным охотничьим арбалетом, он неожиданно крепко заснул, встретив здесь бывшего собутыльника, а ныне главного своего кредитора и опасного недруга. Дождался, наконец, и успокоился, пообещав в очередной раз скорую встречу дома и полный расчет имуществом - любым, на выбор. Снился ему тихий лес. Самый листопад. Ворона недалеко гаркнула. Пошумела крыльями и снова тихо-тихо. Заповедные тропы. Разъезженный до щепы дубовый настил, обломанные, с одной стороны посерёдке, перила - плотина. Водяное колесо, обросшие зеленью лопасти - мельница, каменные мучные амбары. Крутой берег омута. Ива с подмытыми корнями. Темная вода под ней сплошь покрыта узкими бурыми и лимонными листьями. Мореное дерево, изумрудный бархат мха на валунах старой кладки и сваях. Его приземистый дом и распростёртый дуб на горе, будто сросшийся с жильём, укрывающий. А по берегу вереницей застыли черно-белые всадники с длинными копьями - в воде отражаются. И опять снег! "Пиковая стража". ...Не по его ли душу?
  
      Сразу проснулся. Не шевелился. Дымила трубкой старуха и смоляным факелом несло, лошадями пахло. Замерз. Оружие под затекшим боком. Огляделся из-под шляпы. Потянулся, зевнул и лицо рваной влажной перчаткой потер. Ромалы песню уже вдвоем тянули, длинную, как жизнь. Старику Бог надоел и он упрятал книгу в засаленный парчовый мешок. Военные вечеряли чем-то чесночным и пили вино из кишки. Егерь приподнялся на локтях, посмотрел на темную струйку и сел. Соображал: ни в долг, ни силою... Ухмыльнулся, поиграв раздумчиво и расправив шнуровку, натянул на колено монетный мешочек, давно опустевший. Выбрал уголек и принялся быстро творить на холстинке выразительное лицо белокурого офицера. Хранитель с верхотуры теперь наблюдал за ним, за странными стараниями хитреца. Карлики, почуявши гнома, его интерес, из-под сундука тоже пялились. Старуха же только покосилась и все поняла. Замолчала, взяла карты, покряхтывая, поднялась и направилась к ужинавшим - зарабатывать выпивку. Не стал обращать на нее внимания егерь - увлекся. Разбитую губу закусил. Потом холстинку клеем пропитать... Быстро орудовал куском меловой штукатурки. Колдовски появлялись: нос, твердый рот, светлая шевелюра. "Павитруль". Только глаза не вырисовывались. Были мертвыми.
  
      Чадил факел, вздрагивало и трещало смолою слабеющее пламя. На месте белой штукатурки копоть в колеблющемся свете тоже причудливо рисовала собственные узоры мрака. Наверху кто-то тревожно шелестел сквозняками в щелях бойниц, заткнутых ветхими мешками с ржаной соломой, помогающей по поверью, от летучих духов. В провалы крыши глядела на огонь темнота, клубясь туманом подступивших вплотную болотных призраков. В отдалении выпь опять простонала мучительную угрозу, но на нее не обратили внимания. Только задремавшей пятнистой кобыле, дернувшей ухом, что-то почудилось - чей-то холодный звериный взгляд. Она открыла глаза, и пламя факела отразилось в них. А люди готовились ко сну. Впереди была целая ночь.
  
  
  
  
  
   Опыт первый.
  
   "БЕЛЫЙ ПУТЬ"
  
  Отвлекся от созерцания коптящего пламени факела. Судьба Наблюдаемого закономерно пришла на ум снова: "Что, когда, почему?.." Наблюдатель академии из машины внимательно поглядел на подъезд общежития, где мирно беседовали у скамейки две тетушки. Его теперешнюю ипостась томило неясное чувство. Тяжело подвинувшись к стеклу, пряча когти и кряхтя, взглянул вверх, на среднее окно третьего этажа - сто тринадцатая комната... Академия Времени делала очередной выбор: "Почему обыденное течение жизни у человека вдруг пресеклось - не покатилось по вполне наметившемуся "благополучному" - безнадежному руслу? Потекло, изменившись, в неожиданную для многих сторону. ...Но когда, когда? Может быть, "не вдруг"? Не вдруг.
  Осознавалось не сразу. А что, что "осознавалось"? События, озарения, мученьица, смех... Или, - вполне вероятно, - "кто", а не "что"? И это, и это тоже. Наверное - еще в прогимназии... У директора, - педанта в монокле, - как-то вырвалось горькое и искреннее: "Тупость! Тупость беспросветная"... Зачесанные назад светлые волосы, выбритая дряблая кожа на щеках, пронзительный взгляд мутно-серых глазок - зауряднейшая оболочка кипучего духа... Вполне может быть - речь даже и не в его, средненького гимназистика, адрес...
  Непроизвольность, искренность задели, запомнились. Сразу конечно не поверил, что это и о нем самом. "А вдруг?.. - подумалось. - Ведь, если честно"... И пришел к т а к о м у выводу, что плакать захотелось. К выводу безутешному. Но почему т а к?.. Стал ответ, ответы искать. А у кого спросишь о таком? Окружающие не помощники: там самим бы... Директор? Директор... Ну-у, что вы. Недосягаем. Отчуждение, барьеры - дистанция. Может быть - и придуманные. Но недосягаемо... Книги! Вот... Вот, где ответы искать стоило. Хотя... Их море, разные все. Столько наверчено: умрешь до пенсии - не распутаешь... Но оказалось, что можно-таки, черт! Себя переиначивать следовало. Другим - сильным - можно сделаться. Даже - очень нужно... "Необходимо, - становилось все яснее и яснее, до кристальности, - обязательно. В этом-то, собственно, смысл хлопот и напряга человеческой жизни. ...Получается. А то ноги будут о тебя вытирать"...
  Как делать тоже стало понятнее. Ничего особенного: Тело, скажем, так себе - тельце. "Куренок ощипанный", как старуха-соседка подразнивала. "Геракла усушенный", как однажды в классе некая языкатая засранка выразилась. Стоп! Ага... Гири - тренажеры - "рукопашка"... Когда в "Авиационный Корпус Мира" кадетом зачислили, уже одним из первых на курсе по физподготовке был признан, да и так, в междоусобных разборках... К неожиданным боковым просто талант отыскался. Наставник такие только в войну видел один раз, у "Тихих разведчиков". "Тебе-то это..."
  Терпение. Работа. И мозги... всенепременно. По мере движения вперед - цель, говорят, проясняется... Оказывается, и еще одно важное понятие осознаваться "денно и нощно" должно: сила воли. Рост, мышцы и умения - не все. Далеко не все. Цель - средства - труд. Да и "побочный эффект" - регулярные, тяжеленные занятия телом е ё, волю, само собой, укрепили и подсказали: есть, должны быть, системы для "накачки" и "волевых мышц"? Ну, а кто ищет... Нашел - опробовал. Гораздо труднее это занятие оказалось. Но опыт уже, по крайней мере, имелся... Да и желание ясно: сама возможность, результаты и открытые перспективы.
  Изменилась жизнь - интересы, окружение - изменился сам. Количество в качество, говорят, переходит? Батюшки, батюшки! Сколько всего, оказывается, не замечалось, не понималось вокруг и внутри... Сколько менять, перепахивать... Противно стало и даже... жутко. Опять, надумалось, как в гимназии к директору подойти. Небрежно показать каким стал и, между прочим, спросить... Очень возможно, он-то и знает, как дальше быть, как все это внутри себя разгрести... А если не знает? Копнешь, а у него там у самого... "Врачу, исцелися сам". Возможно все. Да и жив ли? ...Даже справки поостерегся наводить: там мы спешно отступили во время Инцидента, значит, наверняка был в оккупации. "А, был на оккупированной территории"... Плавали - знаем". Вещички собирай. ...Где конспект?
  
  Наблюдающий намеревался Выпестыванием заняться: смотрел пристально.
  
  
  
  Глава I
  
  Человек двадцати восьми лет от роду имя родительское имел Кирилл, воинское звание, - после окончания академии ВВС, - майор, а титул тайный, в виде пурпурного сердца, обрел совсем недавно - в пятницу эту, во сне... Предстоял длинный отпуск в приморском санатории Министерства Обороны, потом, скорее всего, нуда ожидания и вызов в кадры... Теперь же начинался понедельник. Нужно было, не мешкая, освобождать казенную площадь. Вселится новый соискатель - какой-нибудь юный драчливый голубь... Кириллу вспомнилось что-то недавнее, стыдное, но он тут же сгладил неловкость в воображении. Солнечное утро приобрело прежнее звучание. Все, все! Надо спешить.
  Капли в умывальнике звенели, кафель сиял! Ветер шумел под окном напутственную песню. Трамвайные рельсы внизу блестели и тянулись к небу вдоль пожелтевших шеренг древесных колючек в пустоту предстоящего... Дверь щелкнула. Коридор быстро кончился. Кирилл выронил и, ругнувшись машинально, подобрал толстый, ненужный теперь, конспект в кожаном, под старину, переплете... Стал спускаться, читая: "...Это обычные люди, и только опытные наблюдатели иногда, по выражению глаз, могут определить в них нелюдь". Тетради не вываливаются сами по себе.
  "Опаньки"! ...На следующей площадке стояла прозрачная вода. Ступени вели в темную глубь. Третий этаж... На побелке ясно обозначилась потемневшая кромка. Возле нее плавали окурки. Ага, червовый!.. Не сюда. Отступил к окну - замазано. Через решетку можно дотянуться и разбить, чтоб посмотреть... Не стоит, решил. Воды на улице нет. В коридор вернулся. Запертые общажные двери, и в тупике свет - окно.
  Ключ оставлен на столе. Комната уже не его. Зато у алкаша-Вырубова приоткрыто. Опять забыл... Серый кот, выглядывавший из-за обшарпанной коричневой створки, прятался за банный веник, готовясь шмыгнуть под ноги. Шагнул к соседу и обнаружил... Это не веник. ...Полуотломанная ветка громадного дуба... Другие не различимы в темноте. Обернулся - коридор родимой общаги, салатный линолеум... Брюс вдруг юркнул туда, задев створку, - она захлопнулась! Кирилл только воздух успел цапнуть. Застыл, соображая и привыкая к темноте. Потрогал дверь - с этой стороны окована... Отсюда это был вход одноэтажного каменного дома. Кирилл стоял на верхней ступени крыльца... Конечно, ожидалось нечто подобное, но... Что он знал, что видел, хоть и война, и академия за плечами?..
  
  Стадо светлее. Огромная багровая луна, поднимаясь из-за темной крыши, делалась все ослепительнее, хотя и уменьшилась. Вода в широком ручье, поблескивая ее светом, бесшумно скользила меж камней и травы. Крупные лиловые цветы, раскрываясь на глазах, пахли, дурманя ночной воздух и ошеломленного человека. Как ночные бабочки расселись они в траве у ручья и тропинки, тянувшейся вдоль близкой опушки к крыльцу. Темные купы больших деревьев пропадали внизу за домом. Острые крыши недалекого замка блестели крутыми скатами и гранеными шпилями на фоне вызвездившегося неба. Редкие огни на городской стене, да неправдоподобная тишина подтверждали - уже поздняя ночь.
  - Разрешите представиться, - игриво пропели рядом. - Нота Кавалеровна - ночная хозяйка...
  Гостю было и так не до веселья, а тут... Повел глазами на голое: Изумительная, она бы и среди фей выделялась, девушка - в изумрудно струящемся облаке наряда, поминутно меняющего очертания... Давая время прийти в себя, тактичная фея с мгновенным сожалением на чутком лице, кивнув, принялась ласково поправлять надломанную ветку.
  - Брюс, стервец... - вздохнув, прошептала она и вернулась к двери. Ветка теперь не падала. Большой кованый ключ в темноте легко вошел на место, и тяжелая дверь плавно отворилась. Пахнуло теплым фруктовым воздухом. - Прощу! - Полуобернулась она и, коснувшись его одеждой, вошла первой. - Здесь еще дверь. Осторожнее, осторожнее...
  Лунный свет втек вслед за ней и, слившись с сиянием одежд, осветил пыльный деревенский чулан, уставленный какой-то утварью. Ни малейшего намека на коридор общежития. Вторая дверь из новых досок запиралась щеколдой, отшлифованной долгим употреблением. Огонь в лампе она запалила, чиркнув чем-то о столешницу непокрытого стола. Заметил, что большая комната заполнена знакомыми вещами соседа... Его ждали?
  - Успеете осмотреться, - подтвердила Нота Кавалеровна. В резное кресло у стола впорхнула, поправила матовый абажур и откинулась на высокую черную спинку. Встретились глазами. ...Черная шляпа и усы делали его, при этом свете, похожим на разбойника. Но хозяйка только улыбнулась и обвела взглядом комнату.
  - Будете жить вот здесь...
  - Как долго? - сообразил спросить он. - Я военный человек...
  Хозяйка пожала плечами и взглянула прямо.
  - Это будет и от вас зависеть... При получении титула чувствовали неловкость? - спросила она без околичностей. Он опустил глаза. - Почему? - настаивала фея и, посуровев, стала холодно рассматривать его. Но, так как ей не собирались отвечать, сама продолжила. - Вы душой покривили: на вас убийство. С этим придется жить...
  - Как долго? - снова выдавил он. - Думал, здесь война...
  - Не знаю - не знаю! - Нахмурилась она. - Войны нам только не хватало... - И взялась за подлокотники: не думала, что разговор будет так короток. - Не могу знать наперед. Вы теперь образованы, должны понимать: ваша жизнь - это ваша!.. Ваша собственная война, - вымолвила разочарованно и поднялась. - Проводите.
   - А Вырубов где? - спросил он угрюмо в дверях. - И... кот?
  Не самое важное конечно выскочило в смятении. Но она, любившая кота, зыркнула на него, приостановилась под деревом и снова погладила ту ветку. Листья не были больше сухими, как на венике. Только несколько отпало на крыльцо.
  - Брюс вернется. Жить ему у вас... Да и вы, кажется, любите кошек? - Фея сделала паузу и напоследок пристально взглянула на гостя. У того пустынным ветром в душу пахнуло. - А Вырубов... Зачем он вам? Его ищут и домой вернут. Человек душу растерял, память по-вашему... Что вы все о грустном? Успехов!
  Она только рукой взмахнула, будто для прощания и легко соскользнула с тропинки в обрыв звездной пропасти. Удаляющийся зеленоватый свет, не ярче лунного, и все... Оглушительно стрекотали сверчки. Под окном пахла ночная фиалка. Блестело стекло в белой раме. Будто и не было длинного сухого ветра за унесшейся феей. "Успехов"... - вспомнил он и головою помотал. Запер дверь на засов, вернулся в комнату и, сняв шляпу, уселся под лампу, в одинокое кресло, на место хозяйки. Ключ так и остался лежать на краю стола, где она его вертела. Положил рядом шляпу и опять головою помотал. Вот так, значит... "С этим жить"? Из вещей - старый конспект, да случайная одежда. Впрочем, здесь полно подходящей?.. Вздохнул и стал осматривать новые владения.
  
  - Ну, и что он?.. - раздумчиво спросила Несравненная, медленно раскачиваясь на длинном гибком стебле. - Видом каков? Хорош ли...
  Она, кажется, съязвила по старой памяти... Нотка невозмутимо улеглась рядом на лист, свесив в воду ступню прямо в сандалии, и мгновением задумалась, глядя на блестевший под луной поток, перечеркнутый их зыбкими тенями и изогнутым стеблем. Кивнув на темный приземистый дом за ручьем, неожиданно, мужским каким-то голосом, забубнила виновато:
  - Новый барин молодой. Росту в нем вершков этак... - Она замялась, очевидно, запамятовав старинную цифирь и меры, но вид сделала, что припоминает внешность испытуемого. Так и не вспомнив, быстро перестроилась. Тоном протокола проинформировала дельно: - Рост - сто восемьдесят, сто восемьдесят пять сантиметров. Волосы русые, темные. Глаза серые. Усы темные, густые. Предпочитает широкие мягкие шляпы. Одет, будет в свободный черный плащ с застежкой из бронзы, могущий скрывать, как доспехи и оружие, так и собственно фигуру... Серые шаровары и повседневный камзол. Обут в высокие легкие сапоги. Вырубовские не подойдут - велики...
  - Не остри.
  Но собеседница увлеклась... Послушав еще, Леокадия знаком прервала.
  - Особенно хорошо про "собственно фигуру", да "темные шаровары". Трогательно, - веско произнесла она, но думая явно о другом... Нотка прыснула и шлепнула второй сандалией по воде. Принцесса вздрогнула. - Ну что ты делаешь! Крылья намочишь...
  - "Пурпур-рное сердце"... - передразнила та кого-то. Улыбаясь, приблизила к подруге лицо. - Что-то в нем тоже есть! Уверяю тебя... - Глаза были уже серьезны. - ...Или будет! Чувствую.
  - Возможно. - Грустно кивнула сановная собеседница, имевшая несравнимый опыт в таких делах, но преимуществ в них так и не обретшая. - Будем надеяться.
  Они разом взглянули на восток: не пора? Нет, заря только-только нащупывала горизонт. Можно было не спешить - продлить чудеса этой редкой ночи.
  
  
  
  Глава II
  
  Он наблюдал за игрой в солдатиков. Маленькое орудие юркнуло под стол с длинной красной скатертью. Оттуда сразу же выскользнуло несколько вертлявых миног. Высокий беловолосый человек, со знаками отличия желтой парчи, принялся колотить по столу, пытаясь изгнать из-под него хитрую пушечку... И тут она бабахнула! Да так, что посыпались стекла. ...Кирилл проснулся. Стекла сыпались наяву. Кто-то в синем бархатном камзоле с желтой бахромой ломал окно. Нещадно крушил тяжелыми сапогами деревянную раму и рукоятью меча выбивал остатки стекол! Кирилл соскочил с кровати. Человек, меч наголо, уже лез в комнату... Хорошо, что заснул одетым. Теперь только сапоги успел...
  Как видение в лучах утренних, ранний гость быстро приближался. Это был очень крепкий беловолосый человек. Не маскирующаяся ни подо что безумная злоба ясно глядела на Кирилла. Гос-споди! Откуда, почему?! Они раньше нигде, никогда...
  - Сударь, - начал, было, Кирилл...
  Но закончить объяснительную фразу ему было не суждено. Он едва не погиб. Такого прыжка с места не способен был сделать никто! Этот человек сделал. И убил бы: не разделяй их стол, не попади клинок острием в застежку... Лезвие только ожгло шею и сдвинуло плащ. Кирилл упал, сбитый горячей тяжестью, пахнувшей чужими духами, потом и вином. Нападавший ударился лицом. Кирилл успел выскочить из-под него. На четвереньках сиганул в сторону чуланной двери.
  ...Ушибленный нос, застлавшие глаза слезы, невероятно глупый промах, взыгравшее от этого бешенство и ночной еще хмель не дали, и на этот раз, незнакомцу вонзить многоопытный меч. Клинок рубанул порог. Кирилл сбил щеколду вверх, оттолкнул собою дверь и вывалился вместе с посыпавшимися сухофруктами на пол чулана. Хотя и видел вчера это помещение в полутьме, сразу сориентировался. Обрушив на преследователя стопу корзин, вскочил на ноги и юркнул за ларь, к выходу!.. А тот мгновения терял, вынужденный вглядеться в полумрак. Он терял смертельные очки. Кирилл же увеличивал свой шанс. Понял, что убийцу не одолеть, будь и оружие в руках: машина... Засов - дверь! Вдогонку - только беспомощное касание стали.
  Других преследователей снаружи, слава Богу, не было. Одна лошадь у дерева. ...Место совсем незнакомо, бежать все равно куда... "Ох, хозяюшка"... Понеслись куда-то к лесу. А умнее бы - к замку, к людям! Стал закруглять дугу, но тот сразу двинул наперерез! Шарахнулся в другую сторону. Вначале запаниковал, но потом сообразил - расстояние от тяжелого лезвия вновь увеличилось! Сталь на солнце блестела, будто в фехтовальной.
  ...Как только смерть чуть отступила, сразу же злость заявила о себе, заставила в спешке подхватить слишком тяжелый камень... Настигавший без труда увернулся, а расстояние опять сократилось! Паника где-то в зачатке оледенила, но не пустил. Не семнадцать лет... Безоружен, безоружен! Взмок. Пот щипал рану на шее. Дыхание уже... все? На этот раз стал осторожнее отклоняться к замку.
  Снова к тому каменистому месту подбежали почти одновременно. Кирилл терял разрыв. Оба уже хрипели. Преследуемый чуть не рухнул, поскользнувшись на росистой траве! Шатнулся, скользанул, коснувшись земли, сильно захромал, но все же побежал дальше... Вдруг неожиданно упал! Преследователь злорадно сиганул сверху и... навстречу получил кромкой тяжелого и грубого, как этот мир, камня - в только что ушибленную переносицу, в боль! Горячая, поцарапанная рука с мечом запоздало дернулась защититься. Кирилл, спеша и паникуя, резко вывернул кисть ослепленного.
  Если лезвие, как говорится, жаждало плоти, то уталилось, пропоров дорогой синий бархат на животе хозяина... И еще раз, и еще! ...Мокрые сапоги со шпорами дернулись, звякнув, и замерли носками внутрь. Погоня завершена. Потертые подковки с множеством мелких бронзовых гвоздиков блестели. Истекающая с набухшего мундира в траву медленная кровь...
  Все! Жив, свободен, точка.
  
  ...Из замка за ними, оказывается, следили. Вскоре оттуда прибыла конная стража. Кирилл больше не мог убегать, сил не было. Но ему, вопреки ожиданию, дали умыться и подвели лошадь убитого. Рук не вязали!.. Пока приводил себя в порядок, один из стражников, повинуясь приказу равнодушного старшины, сгонял галопом к трупу. Вернувшись, устало кивнул и глаза прикрыл:
  - Холодный.
  Рысью - по тропе, вдоль ручья - направились к замку. Топотом подняли легкую пыль. Седло нагрето солнцем. Кирилл невольно покосился на лес...
  - Не стоит... - спокойно произнес старшина и простецки высморкался на обочину. - Их высочество случайно наблюдал ваш поединок. - "Поединок" было выделено говорившим. - ...И он всецело на вашей стороне. Вы были безоружны? Другой бы уж там лежал...
  Старшина - человек немолодой: седины в бороде, в кудрях под начищенной каской. Речь правильная, глаза умные - спокойные. С таким бы служить?.. Конечно, скорее всего, слова его означали только хитрость конвойного, не желавшего попыток побега и утомительной погони, но, все равно, - бежать? Куда?! "Ах, хозяюшка - хозяюшка... - недобро подумал он о ночной гостье. - Испытываешь"?
  
  Вечером, успокоенный, вернулся к дому. Пообещал герцогу, "при случае", предъявить свои бумаги. Представлен дворянином, ищущим службы и признания после длительного предприятия в дальних землях. Получил взамен полное оправдание поединка, помощь лейб-медика, - лучше бы не получать: шею огнем жгло от какой-то вонючей зеленой мерзопакости, - и восхищенные заверения старенького отпрыска древнего княжеского рода в совершеннейшем почтении мужеству "ильшанцев"!..
   Его принимали за "развязного от скованности и косноязычного от смущения" провинциала - уроженца чего-то дальнего, окраинного и дикого, но воинственного! Во всяком случае, обедом, - обильным и острым, - угостили и спать после оного в прекрасном саду уложили. Хорошая, старая - добрая, традиция и "Большая честь", кажется, которую в "анналах" зафиксируют и обнародуют трижды!.. Оружие и конь, само собой, его: трофеи. Все законно. Какие могут быть претензии к свободолюбивым благородным людям, соблюдающим законы суверена? Да никаких!.. "Кроме открытого желания всякого иметь их на службе, верных и искусных". Тем более - уже рекомендованных близкими людьми...
  Об убитом было известно, что он вторично сопровождал из столиц Агинского барона - брачного посла, намеренно сделавшего крюк и остановку в городе с "известными" целями... "Брачного" - было невольно выделено. Сопровождающий - кавалер бубновой роты Его Императорского Величества! - "очень скверный малый", на обратном пути снова застрял в городе, домогаясь одной, в высшей степени достойной, особы! Еще в первый приезд он хамски нагрубил казначею Его высочества... Убил собаку того! Изувечил двоих слуг и одного беднягу - дворянина без должности, благородно осмелившегося перечить столичному наглецу, вступаясь за честь одной совсем юной горожанки... При словах старшины "дворянин без должности", старый герцог невольно еще раз оглядел бедный костюм пришлого, не пришел ни к какому заключению и, сообразив, что гость этот взгляд заметил, сильно смутился - щечки зарумянились! "Словом, тот еще господинчик"... - поспешно подвел он итог сказанному. Гость же, впервые в жизни беседовавший с особой королевской крови, удивленный, испытывал некоторое разочарование: "Дедушка", только в "горностаях"...
  Свернул с тропы к мертвецу. Вгляделся в застывший профиль и полураскрытый глаз. Стало не по себе, будто родство почудилось: Убитый - убийца... Чуть сам не лег. Плащом бы укрыли и все... Запекшаяся кровь - у рта и на небритой пару дней щеке. Опустился гвардеец в дороге... Что ж ему было нужно? В доме что? Наняли?.. Не признается. Кутил, было сказано. ...Густые белые волосы длинной прядью сплелись с сухой колючкой. Запекшаяся кровь у живота. И уже запах... Впрочем, весь день на солнце?.. Ничего не нужно теперь. Мухи кружат, муравьи ползают по шее. У Кирилла, у самого под воротом зачесалось...
  Конь к телу был равнодушен. Куплен недавно, не привык к хозяину? А к трупам привык... Еще раз оглядел мощную фигуру убито. Крепкий был мужичина... Не зря бегство и удар камнем сочтены искусным поединком. ...Да, от какой-то уж очень большой заботы он сегодня невольно освободил и герцога. Очень любезен был старичок. Непросто, наверно было, даже Их светлости, прибрать бубнового императорского гвардейца!..
  Повод взял, хотел уж было уехать, но замер. Заметил на мертвой шее... Кирилл ус закусил. Там было то, чего просто быть не могло!.. Черт-те что прёт в голову: перенервничал с утра, сынок? Быстро спешился и наклонился. Помедлив, откинул кружевной засаленный воротник, нечаянно коснувшись затвердевшего тела. Ледяная молния сквозанула через всего! Не мертвая плоть так ошеломила, нет... - "видано - перевидано". Машинально выпрямившись, продолжал смотреть в ту точку, где легший на место воротник скрыл почти весь синий вензель замысловатой татуировки. Хотелось наклониться и убедиться еще... Хотя?.. Сам-то он стоит здесь. "...Штык-нож автоматный - в крови! "Железных стрекоз" гром"...
  Вечернее солнце нагрело спину. Длинные тени лошади и понуро стоящего человека перекрывали труп и тянулись к городским стенам. У замкового моста и ворот высоко поднялась и висела пыль - гнали на ночь дойное стадо. Громко переругивались пастухи и стража. На башне блестели закатной тоской шпиль и круглое окно. Ударили в колокол. Кирилл подумал о похоронах и побрел к дому... За каким-нибудь инструментом? Надо же его закопать... Прихваченный петлей повода к руке конь затопал в сухую землю следом. Надо бы и документы поискать...
  Медлительный закат, притушенный легкой рябью редких облаков, занял почти все небо. Впереди длинный одинокий вечер. Огромный пустой дом и вросший в него дуб у входа... Коня привязал к одному из колец, свисавших на цепи с дерева. Отвязал от седла свой плащ и хотел накинуть, но вспомнил про сломанную этим острием застежку... Тяжело опустился на широкую ступень, разглядывая резные серебряные узоры черных ножен. Ну и дене-ек... Только первый здесь. Чего ждать дальше?
  Так, сжимая плащ, и просидел до темна.
  
  
  
   Глава III
  
  "Кот потому и бежал, подумала Калерия, что тягость почуял"!.. Она смотрела издали и сверху на знакомый егерский дом, то и дело накрываемый темным пульсирующим пятном гибельной тоски. Открыла глаза и кивнула: "Да, кто-то постарался"... Воительницы молчали. Камин ярко пылал, пламя гудело. Блики света играли на напряженных лицах подруг. Те тоже пытались рассмотреть отраженные подробности "новодела". Их уродливые тени колыхались на высоком гобелене дальней стены. Больше в зале света не было. "Яко скимен обитает тайно"... - прозвучало опять чье-то прямое предупреждение из тьмы нездешнего пространства. "0хо-хо-хо"?.. - Изумленно покачала головою и открыла глаза, обычно бестрепетная, Нота. Покосилась на неподвижную принцессу и спросила вслух:
   - Как эт-то... Кто?! Причём, лев...
  Очень не терпелось поделиться. Почувствовав взгляд, принцесса дрогнула ресницами и глубоко вздохнула:
  - Ничего не могу сделать... - она проговорила это вслух, тоже немного дивясь. - Тим столько понаплетено!
  - Но все же, - настаивала азартная Нотка, - кто же?
  - Кто знает... - отозвалась, глядя на угли, тетушка Ка. Она, потянувшись к камину, грела худые пальцы. - Если пророчество, - причем "лев крадущийся"? Смутно... Скорее - Враг пугает, путает...
  В комнате снова утвердилось напряженное молчание. Только камин не безмолвствовал. Трещал и выл, плюясь в запале искрами, будто настаивал на чем-то. Угольки изредка сыпались через причудливо витую решетку и долго гасли в багровом полумраке, озаряясь иногда новым светом, словно от прилива сил.
   Калерия, - неподражаемая Калерия! - она теперь рассердилась:
  - Мы теряем время! - бросив это на ходу, стремительно покинула кресла, пронеслась по залу к дальним дверям и исчезла.
  Леокадия и Нота переглянулись, заметив одновременно, что та ни разу, нигде не коснулась пола... После такого порыва пламя сразу успокоилось. Стало не сильнее свечей на рождественской елке. Ровный ток воздуха в дымоход, и быстро угасающий свет... Нота наклонилась, взяла щипцы, дотянулась и поворошила угли.
  - Оставь их на прожар, - тихо попросила задумавшаяся Леокадия. - Пожалуйста... - И принялась сосредоточенно чертить над мраморной столешницей невидимые знаки стихий, шепча предречь: - Срок на ущербе...
  - Помогать? - с надеждой спросила раззадоренная подруга, оставляя щипцы калиться, и обернулась на приближающиеся осторожно шаги. - Ах, вот что...
  - Да, - удовлетворенно произнесла, приблизившись, неоспоримая Ка, - именно! - Она, не отрывая глаз от ноши, плавно поднесла к столу тяжелое блюдо с наполнявшим его светом. Густо запахло розовым маслом. - Он сегодня снова доказал, что тоже достоин жить, - ни на кого не глядя, громко сказала она, не сдерживая себя больше, и аккуратно опустила сосуд точно в центр круглой столешницы. Говорилось, вероятнее всего, принцессе, но "Нотке" помнилось, что именно ей - самой неискушенной и потому наверное - самой азартной. ...Калерия подняла заблестевшие черные глаза: - Это наш долг!.. И потом, - произнести это вслух, по ряду причин, было непросто, но Калерия - есть Калерия, - вы же видели его Узор?.. Чья судьба мнится рядом?.. Ваша, ваша! Сударушка.
  - Тело... - прервала, нахмурившись, принцесса.
  - Можно растопить... Дождь смоет.
  - Но там что-то останется? Не дай бог подберут...
  - Вряд ли... Только воры.
  "Чья судьба? - Не поняла Нота. - О чем тревога"?.. Но Калерия уже смотрела выжидательно. Принцесса, вздохнув, кивнула им и извлекла из воздуха над блюдом, из его света, щепоть чего-то неприятного пальцам, потому что она, с явным облегчением, тотчас же выкрошила это в густую блескучую жидкость. Поверхность на мгновение ожила разводами вскипевшего перламутрового порошка и сияние прекратилось. Тотчас же и тетушка, взмахнув над блюдом, просыпала туда что-то - последовала вспышка, сияние возобновилось!
  - Ты смотри, - пробормотала она, - гадит кто-то: пришлось бы заново...
  Гладкое зеркало поверхности отражало три склоненных головы, искажая и уродуя прекрасные лица. Более всех это не нравилось Ноте. Впервые участвовавшая в таком большом тройном начете, она однако первая почувствовала легкую дурноту и головокружение начавшейся ворожбы. Первая же и уловила в могучем общем течении времен взвихряющиеся от дурного воздействия сегодняшние токи судьбы "пурпурного сердца"... Так только теперь и звала подопечного, скрывая под иронией... - неизвестно что, смех один! - "нарождавшуюся симпатию", - как сказала бы тетушка Калерия и, как, чуть было, не сказа сама Нота... У нее другое вдруг вырвалось от внезапной догадки и полной растерянности перед неизбежным:
  - Так он... кто?
  Ей не ответили, слишком были поглощены. Калерия быстро извлекла из углей щипцы с раскаленными докрасна плоскими губами, подышала на них и вопросительно взглянула на принцессу. Та, ожидая этого, встретилась с ней взглядом и, снова выхватив что-то из пространства над блюдом, бросила звонко звякнувшее на толстый тяжелый мрамор стола. Это было полуразрубленное бронзовое колечко... Подхватив раскаленными щипцами, Калерия тотчас погрузила его на дно блюда... Шипение остужаемого в "змеиной крови" металла и легкий желтый дымок... Начался ровный, поминутно усиливающийся, ток воздуха от сосуда к дымоходу... Щипцы отлетели в сторону.
  - Быстрее, милая, быстрее! - прозвучал неузнаваемый от напряжения голос. Говорила это все-таки принцесса. Она безумно посмотрела на Ноту. - Прощу тебя!..
  Теперь феюшка осознала насколько все серьезно. Неужели же его судьба так могла пересечься с ее?! Ну, с городом... С тем несчастным... Сообразив, схватила подруг за руки и накрепко сжала веки, "собираясь с духом". "А что собственно удивительного? - мелькнула простая мысль. - Пришло ее время, вплелось в Узор"! ...Теперь все трое отчетливо видели этот дом. Мысль, - даже притушенная и ускользающая, - становилась общей.
   ...Калерия краем сознания все еще негодовала и о другой возможности едва не погасшего потира: Какая-то "рыжая стерва", - по лени? - теперь даже это стало им ясно, - утварила перламутр из протухших речных раковин... Но это - только миг и край! Они другим напряжены... Они уверены, они настойчивы! ...Хотя принцесса все еще гнала, с легкой прелестью смущаясь подруг, глупое, по ее мнению, но радостное представление о чьих-то "развевающихся на ветру" прядях волос, так некстати мелькнувшее. "...Не таких уж и красивых"! - подумала феюшка. Она с юным восторгом вновь ощутила это, казалось бескрайнее, единство их трех миров и душ, светлую силу их трудно осознаваемых возможностей!
  ...Наконец "пятно", пульсируя все реже, посветлело и вдруг распалось синеватой искрой! Вот так... Где-то, пока неясно где, скверный темный человек взвыл и забился от внезапно навалившейся черной тоски. Сотворенной им самим дряни суждено было вернуться к истоку. Нелюдь тоже знает боль... Все трое в изнеможении откинулись в креслах и "в сердце своем"... Свист и вой свирепствовавшего в камине предгрозового ветра стих совершенно, вырвавшись за стены дворцовой залы - к зениту, к завихрившимся тучам, готовым разрядиться в землю.
  ...Нота снова первая открыла глаза. Между блюдом и камином больше не трещали ослепительные дуги, не обдавали лиц озоновым сквозняком. Огонь погас. Пепельный свет подступающего утра прокрался к ним, пока отсутствовали в тех пространствах, временах и стихиях, кои будут упомянуты теперь уже совсем не к месту. Устали, милые, устали... Треснувший потир был почти пуст. Только на дне таилось что-то опасное, но выдохшееся. Непривычно тихая, она потянулась было к сосуду, но, замерев, поморщилась:
  - Фу! - Ее передернуло. - Гадость какая...
  - Придется раскрошить и растолочь ...в пыль, - соображала, подбоченясь, Ка. - Оставь! Ну-ка...
  Блюдо смердело все сильнее. Тетушка нашарила щипцы, надежно зажала ими его треснувший край и твердым шагом направилась к себе.
  - Не поняла... - медленно произнесла феюшка и воззрилась на принцессу. - Ведь мы душу ему освободили? - Та отвела глаза. Но Нота продолжала соображать вслух: - А, потир лопнул?..
  Оказавшись возле подруги, обняла ее напрягшиеся плечи. Леокадия, отстранившись, поднялась, прошла к окнам и, раздвинув шнуром шторы, распахнула высокие стрельчатые створки балкона. Чистый ветер ворвался к ним, изгоняя смрад. Шёлковые шторы затрепетали, как длинные белые крылья.
  - Марка им не заменить, - тихо произнесла принцесса небу.
  - Но это же... Прости, я не поняла. Правда, что...
  - Скорее всего, - сказала, помолчав, Лео другим голосом, - нам мешает то, что он рожден не здесь. Там другая Луна...
  Первые капли дождя уже пятнали балкон и стекла. Пахло пылью и свежестью одновременно. Вот почему так поздно рассвело... Тучи. Нота, приблизившись, снова коснулась принцессы.
  - Слишком многое теперь зависит от него, - продолжила неожиданно Лео. Плечи ее ослабли. Коснувшись щекою щеки подруги, покосилась, вздыхая, на "Калерину башню". - Идем, поможем... Устала?
  Поднимаясь по винтовой лестнице за подругой, ободренная лаской Нота со смущенной душой размышляла: "В конце концов, они оба - одного ипостаси... Случившиеся события переиначивать можно, а не... случившиеся? ...Страшно". Следовало обратить разреженную трагедию в фарс! Вот что...
  - В крайнем случае, - небрежно сказала она, - с ним т у д а отправлюсь, берегиней... Пусть смотрят. Мы не во зло...
  Принцесса не ответила. "Бог мой! - покраснела от запоздалой догадки Нота. - Это были его развевающиеся волосы"...
  
  
  
  Глава IV
  
  Случившаяся утром гроза разбудила его. На том каменистом месте, где вчера... - дождь стеной! Аж черно... Должно же утихнуть? Передвинул тяжелое кресло к окну и долго наблюдал, как мгновенно, не целясь, лупят в землю молнии, как озаряются облака отблесками вселенской битвы, как бешеные порывы гнут и выворачивают ветви на дубе, как хлещет с крыши вода, как ветер рябит лужи, как размокает тропа... Долго сидел - озяб. Тела отсюда видно не было.
  Натянул сапоги, напялил шляпу и, потянувшись за плащом, выругался - застежка! Черт... Решил как-нибудь загнуть разрубленное кольцо. Но и кольца уже не было... Делать нечего - затянул, как мог, тесемку. Взял найденный вечером заступ и, подумав, прихватил большой мешок. ...Дождь, как назло, лупанул пуще прежнего. У порога собралась огромная лужа. Пришлось ступить прямо в нее. Однако, вопреки ожиданию, сапоги не наполнились холодной хлюпающей мокрядью. Ай да сапожники!.. Накрывшись мешком, побрел, оскальзываясь, по размокшей тропе, стараясь все же в воду глубоко не наступать... Вой ветра, сердитый шум растревоженного дуба, треск молний и грохот - снаружи были куда значительнее, чем за стенами. Но он уже привык к этому миру.
  Когда добрался до того места и поднял голову осмотреться, на него из дождя, озаренные мгновенной молнией, дико вылупились две рогатые морды! "Господи, опять! - метнулась мысль. - Меч дома". ...Взял заступ обеими руками. Боясь поскользнуться, шагнул вперед и... Появилась еще одна - третья - усатая, морда. С опаской пялясь на его заступ и быстро-быстро крестясь, стала отступать... Ах-х... ты! Стыд какой...
  Господи ты, мой боже!.. Заступ, как ни в чем не бывало, взял на плечо. Вид от этого стал более мирным. Усатый начал было успокаиваться, обнаружив под длинным, как саван серым мешком распахнувшийся от задранного локтя обычный плащ и господское платье... Однако! Промокла сразу вся грудь, а человек вдруг еще быстрее закрестился, молясь уже в голос!.. Не пришло ли ему в ум, что это сам покойный ...с заступом?! Сходил за ним в дом, чтобы себя похоронить. Мелькнули на миг в растерянном сознании веселые глаза юной феи.
  Кирилл поморщился, сам себе дал слово и принялся вежливо расспрашивать. Услышав мирную, хоть и с подозрительным акцентом, человеческую речь, возчик немного взбодрился и облегченно, даже виновато, поведал о том, что послан еще вчера за телом, но, на ночь глядя, ехать не решился. Да и зять-помощник заболел... А сегодня... Господи, дождь - не дождь, делать не чего!.. Хотел быстрее - погнал волов. А "его-то"... Нет?! Усатый возчик снова подозрительно покосился на заступ, вытер пятерней мокрое лицо, но спросить не решился. "Искал-искал! Не иголка... Вы случаем"... Трупа действительно не было. Кирилл не мог спутать это каменистое, поросшее сине-зеленой колючкой, место. Ночью труп исчез. Животные? Кто-то заинтересованный унес?.. Рядом шарахнул разряд. Все в таком беспощадном свете предстало, что он, оглохший, круто повернулся и, не разбирая дороги, почти побежал к дому! "Господин, а господин?! А как же"... Черт бы этих господ!..
  Кирилл только рукою махнул и запустил в белый свет заступом! Злой и вымокший вернулся в дом. В разгромленное окно ветер стал забрасывать воду с крыши. Лужа на полу уже больше... Однако, первым делом, повесил на себя меч. Глупо теперь, - мебель цеплять, - но и предупреждений больше не будет!.. Здесь без оружия не живут.
  Одеяло, которым затягивал пролом окна, колыхалось теперь на одном колышке. "Аки покровы безумного"... Взял опять ступку и заново распялил мокрое сукно на раме. Стало темнее, но тише. ...А, вот и пестик - под креслом! Нашелся, когда не надо... Следовало бы переменить мокрую повязку на шее. Ранку щипало... "Но почему напал?! - не отвязывалась мысль. - Пограбить? Нет, злоба была в последнем пределе... И откуда "тот" вензель?
  
  ...Посланный за телом мок на месте, соображая, что делать. Ничего путного не думалось. "Вот господа, - жучила мысль, - чем бросаются-то, а"?!.. Взглянул на дом и на то место, куда плюхнулся инструмент... Но от справедливого осуждения его отвлекло нечто, втоптанное в мокрые колючки! Пуговица... Серебряная! Шпора?! Боже мой... Обыскав на карачках поверхность сколь мог, стал рыть намокшую землю, но опомнился, заозирался на окна... Еще раз вздрогнув от сильного раската, прислушался к ровному плеску дождя и бросился, вытирая руки о задницу, к понурым волам.
  Нитки на нем давно уже не было сухой. Дрожь колотила то ли от холода, то ли... Разворачивая повозку по намеренно большой окружности, проехал возле того места, где мог лежать заступ... Лежит! Опять покосившись на окна, быстро перекрестился и опрометью кинулся поднимать... "А вдруг колдовство?!.. И смотрит"? - Остановила мысль. Постоял в луже под ливнем, еще раз на окна зыркнул и, отчаявшись, схватил инструмент. "Выбросили же"?.. Крестя на бегу "железо", догнал волов и забросил добычу в повозку. Обернулся, только когда уже подъезжал к крепостному мосту, оставляя на брусчатке грязные следы колес: заступа уже не было... "Скажете, не колдовство"?
  - Пошли, пошли! - заорал на скотину и лупнул Хромого крюкастой "билой". - Пёсья сыть...
  "И щели-то вроде небольшие, - подумал, облегченно крестясь. - Добыто все-таки... Пять узорных серебряных пуговиц литых, да пряжка... Две подковки и шесть гвоздков! Хорошо - утром хмельного зятька не добудился... В долю бы полез! А шпоры совсем новые"...
  
  
  
  Глава V
  
  На замковой башне звонко и врастяжку ударили часы. Испуганные белые голуби с резким хлопаньем крыльев разом взвились над острыми черепичными крышами нового города, подступившего к самим стенам родового гнезда Гаген-Рукеров. Будто невидимая сила зашвырнула их вдруг на немыслимую высоту, в синюю бесконечность, к полуденному сиянию, закружив в райском танце и не позволяя вернуться!.. Ах, вон что... Потный монашек, утершись рукавом, снова высунулся из бойницы и принялся треснувшим согнутым копьем неуклюже сбивать-счищать птичий помет с башенных статуй, изображавших просветителей со свитками.
  Кирилл тоже смахнул пот со лба, взял повод и опустил глаза на дорожную "затыку". Оборванный старик с вязанкой табачных листьев прижался к дверям молочной лавки, пропуская повозку с обезглавленной женщиной. Короткая рубаха на трупе была испачкана засохшими следами казни и корявыми знаками сажи - детоубийца, пособница ведьмины...
  Конь почти самостоятельно выбирал дорогу на узких велючих улочках. Огибая препятствия, перешагивал, где возможно, вонючие лужи, лягнул собачонку, остервенело взлаявщую и полезшую под ноги... Словом, делал свое дело. Это все еще удивляло. Кириллу оставалось следить, чтобы не чиркнуть коленом о стену, разъезжаясь со встречными, да самому кого-нибудь не зацепить. Он из-под шляпы заинтересованно блестел глазами на женщин, разглядывал затейливую каменную вязь богатых домов, размышляя над своим положением и, по возможности, старался держаться в тени. Нужно было есть-пить, вставить стекла. Благо, фея прислала денег.
  Он уже несколько раз бывал в городе. Поглядел, послушал: Стало понятно, что происшедшее с ним никакого "шума" в герцогстве не наделало. Да, ровным счетом... Убей "бубновый" его самого - было бы то же. Один дворянчик заколол другого - велики новости... Их высочество, прогуливаясь, со стены увидел драчку и по своей милости вмешался, когда счел нужным. Заурядный случай. Надо привыкать. Вчера крестового копейщика на постоялом дворе взяли - хулу на Их высочества пьяный орал! Так до подвалов не довели - кончили...
  Проводил взглядом свернувшую к монастырю повозку с обезглавленной сумасшедшей. Неделю, говорят, уж возят, невзирая на вонь!.. Головы им рубят, чтобы зверством зверство же и остановить. Привыкли. "Все сущее разумно"? Надо быть спокойным не только внешне... Идет себе неспешный человек в бархатном берете, под мышкой - две толстенные книги с запорами. Может быть, какой местный философ? "Помни о смерти"! - усмехнулся на прощание Тополь - старшина замковой стражи, будучи в прекрасном расположении духа после званного обеда у Их высочеств. - А уж смерть-то о тебе"... Книжник и палач. И меня, говорит, убьют! Обязательно. Так что ж?.. Пока жив - человеком будь.
  Сегодня на базаре и самого чуть не прибило. Пока у коновязи возился - "Бабах"! - сзади. Под ногами какой-то малый с "заячьей" губой... И не дернулся. Только кровь из глаз... Со стены сбросили. Там уж никого. Народ поглазел и в сторону... Наклонился пульс пощупать - мешок с покупками из-под ног уползает... "Ах, стервец"!.. Цыганенок. Кто-то, уже вдогон, гирькой его... Однако попал. Кровища! Кудряшки засаленные... Цыган с золотой серьгой в надорванном ухе что-то прорычал, сверкнув бешеными угольными глазами. Цыганки загалдели, окружили, увели. Видевшие посмеялись "философски": наука - не попадайся!
  ..."Императора-то малолетнего - тоже цыгане! Не слышали? Ну-у, что вы... Подменили. А настоящего - с обрыва! Да не вышло: он-то мал, легонек - спасся! Да... В имперской гвардии теперь "брожение": где настоящий?! Да уж до нас добрались: На Совином-то, что делается? Целый табор прикочевал с медведями и львом"... Дальше не стал слушать. Застежку на плащ углядел. Львиные лапы, зажимающие сердечко. Дорогущая - чистая бронза, говорят... Но - сердечко! Все-таки... А торговаться бесполезно.
  ...Мощеная улочка кончилась. Миновал площадь и подновляемые Столичные ворота. Кованые "блямбы" добавляют для прочности и красот. По мосту пустил коня рысью и обогнал экипаж с целым семейством. Четверка белых крупных коней, управляемая вооруженным верзилой в малиновой ливрее, легко катила его по пригородной брусчатке. Унылый юноша, трудно удерживающий большую, не по росту, алебарду, досадливо и трусливо отворачивался от пронзительных синих глаз седого худощавого господина, что-то возмущенно шипящего. Две дамы, упакованные в черные кружева, крестились в дорогу на арочный крест, а маленькая девочка сурово, но с интересом, посмотрела вслед обогнавшему червовому меченосцу и показала кулак. Им предстояла длинная дорога в Лесогорскую обитель, мимо печально известного Лихославля, к знаменитому городищу Бую...
  Какой-то юркий тип в сером балахоне, подпоясанном цепью, за воротами старательно не смотрел на Кира, а делал вид, что серьезно разговаривает с толстенным бородатым стражником. "И на базаре у трупа крутился, у монастыря... и еще где-то... Шпион"? Размышляя над этим, лихо свернул на исхоженную широкую тропу, змеящуюся вдоль ручья к дому. С мельницы тоже по ней ходят - ближе.
  Хорошее место определено ему. За домом сразу начинается брошенный сад, переходящий в лес. Заросли к речке спускаются, где через плотину тянется, частью мощеный, путь к Агинской границе. У плотины шумит переливающаяся в пруд вода и мерно шлепает поросшим зеленью колесом мельница - собственность ближайшей соседки - мамаши Чичилии. Как сказано - женщины порядочной, очень набожной, но хозяйственной... Из многочисленной дворни которой старшина и посулил найти ему слуг. С Чичилихой у старика дальнее родство и денежные дела. "Вырубов тоже у нее нанимал, но там какая-то история вышла... Да не заплатил? Что ж еще"...
  
  Возле дома конь потянулся к воде. Кирилл отпустил повод. Пей, парень, пей! Как зовут-то тебя, Буцефал?.. Мягкие губы, не отрываясь, потянули в себя ручей, питавшийся родниками бездонного замкового рва и исчезавший за домом, в заросшем овраге. Да, хорошее место... За городом зеленые лесистые холмы вздымались и вздымались на восток, до самой Старой Столицы, говорят! Потому и ворота те - Столичные. Старая столица где-то у побережья аж! "Орлом лети - крылья устанут, ночь остановит". А эти - Ближние, или Пограничные. Провинция...
  Вырубов действительно служил у герцога егерем: лесным и дорожным стражем! Даже - была такая должность - хранителем обоих мостов! Деньги имел немалые, но, как показала жизнь, положения своего не ценил. Мало того, что сильно, запойно, пьянствовал, так еще и повадился подолгу пропадать где-то, не известно где... Может в Агине?! Шкура... Или, болтали, даже у Пророка, на острове? Бог знает... Один раз его хватились - охота большая намечалась для гостей - нет его, второй, - когда пожар на Совином случился, - снова нет... На третий - судиться уж - с очень побитым лицом, говорили, приходил! Аж синий... Потом и совсем сгинул без вести. Пристукнули где-нибудь пьяного кредиторы или целящиеся на должность...
   Теперь эти вакантные синекуры неожиданно занял, на зависть многим, он - Червовый господин Кир Ильшанский, меченосец... - очень и очень странный тип, если поразмыслить... Старшина Тополь, осведомленный гораздо больше, чем можно было подумать, предположил, и не без оснований, что протекция тут несомненно имела место, что не удивительно... А вот удивительно то, что ручку здесь приложила, чуть ли не сама принцесса, а?!.. Или кто-то из самых близких ее.
  
  ...А дома терпеливо поджидал сюрприз. Исхудавший Брюс развалился на пороге в тени. По приближении нового хозяина, кот вскочил и страстно припал к двери. Заглядывая, вывернув шею, в глаза, тихо захрипел: "Мя"... "Что, что такое? - притворно изумился Кирилл. - Не понимаю... Вы что-то хотели, милорд"? - И поскольку ответом было все то же беспардонное и оголтелое скрипение, посчитал нужным еще вопрос: - Вы, кажется, жалуетесь на что-то? На Их высочества, может... - Хотя тон Брюса ну никак нельзя было назвать жалобным. - Я, сударь, вас не пойму. Мы едва знакомы, а вы о власти так... Откуда вы, собственно? Не шпион ли"?
  Словоблудствуя таким образом, он впустил кота, воодушевлено обнюхивавшего мешок с покупками и, стараясь закрепить привычку, тут же запер за собою дверь. "Откуда он взялся? - засвербело ностальгическое любопытство. - Кто-то "оттуда" впустил"? ...Пока осматривал и даже обнюхивал дверь, со смутным желанием, хоть запах общажный почуять, кот изменил тактику. Громко замурлыкал и стал усиленно тереться о мешок, об ноги, мешая идти. "Стой, корми! И все"...
  Опасаясь наступить на него, Кирилл осторожно прошел через длинный чулан во вторую половину дома, на кухню и, не пожадничав, предложил гостю большущую краснохвостую рыбину. Рад был живой душе. Котяра, без всяких знаков благодарности, свирепо вцепился в добычу и, жадно заурчав, откровенно сверкая беспощадной зеленью округлившихся глаз, поволок ее, очень торопясь, дальше от посторонних. Проследив, улыбаясь, за наглецом: "Хорошим же манерам обучались вы, друг мой, у прежнего хозяина...", новый хозяин, не дожидаясь обещанных слуг, принялся стряпать себе сам. Уж очень грязно в "Обжорке"...
  
  
  
  Глава VI
  
  По окончании поста, снова пригласили во дворец. В силу того, что дело с гардеробом у него обстояло крайне просто, - парада не было, - лишь штаны и рубашку переменил, то и праздничный наряд особо не занимал. Ко времени был на месте - четко отстукивал подковками по узорному мрамору полагавшийся к случаю парадный шаг. Его высочество, как будто даже удивился, узнав нового егеря, но милостиво покивал. Было предложено до трапезы послушать птиц в зимнем саду, музыку на воздухе, или потанцевать у принцессы "в светлой зале".
  Но туда не дошел. Под высокими деревьями, в белой ротонде, музыканты с безучастными лицами - будто к музыке отношение имели лишь косвенное - исполняли что-то очень-очень печальное. Говорят, что настоящая музыка только такою и может быть в этом мире... Гости, здесь большей частью пожилые пары, с такими же масками безучастности, слушали. Кто в креслах, кто, застыв у колонн.
  ...Наверно это была хорошая игра. Невольно остановился. Облокотился о парапет и уставился в воду, на свое отражение в темном тенистом пруду. "Дать себе волю, - почти серьезно размышлял Кирилл, - в носу защиплет, соленая влага застит глаза - зарыдает господин герцогский егерь над нелепостью жизни, над нелепостью собственной"...
  Узорная тень на белом камне, на одежде, на инструментах... Сквозь сплетенные кроны в глубине аллеи прорывались косые лучи. Музыка в этом пространстве контрастного света и морока глубокой тени, среди мраморных и живых фигур, печальных и радостных перемежек настроений и мысли, рождала отчетливое ощущение нереальности, зыбкости сущего. Где звук? В лакированном корпусе, в высверке струны, в солнечном пятне флейты, в голове, в воздухе?.. Он есть или его нет? Но что так томит душу...
  
  ...Выбитый музыкой из колеи привычных мыслей, господин егерь, по окончании концерта, оказавшись за торжественным столом, был настолько невнимателен, что не сразу заметил интерес к себе и даже получил замечание от строгой черноволосой дамы:
  - Осторожнее! - воскликнула она и отшатнулась слегка. Молодо-ой человек... Этот фарфор гораздо старше вас.
  Кирилл извинился и оставил крохотное блюдечко в покое. Тем более, оно, кажется, и не из его прибора... "Милый, это не постоялый двор, - скривился он внутренне и мысленно же сам себя по темечку поучил, глядя, как аккуратно поедают гости разнообразную пищу. - Блюди и бди"... ...Позвякивают серебряные ножи и вилки о тонкий фарфор на фоне ровного гула множества пристойных разговоров и здравиц, звенит хрусталь, булькают наливаемые вина, хлопают старые пробки... Пахнет чудными кушаньями, тонкими винами и прочим, человеческим, не столь изысканным...
  Приятное пощелкивание-высвист каких-то разноцветных птах из множества затейливых клеток, расставленных по подоконникам и развешенных вокруг. Чудно!.. Ровный свет высоких полузашторенных окон, праздничные многоцветные наряды дам, строгие костюмы мужчин, дополненные суровой красотой разнообразного оружия... Румянец, румяна, заблестевшие глаза и разнообразные улыбки и улыбочки: от веселых и ехидных, до совсем уж растерянных и кривых гримас... Двор.
  Вдовый герцог в одиночестве возглавлял торжественный обед. Рассеянно слушал разговоры, птах, и, время от времени, хмуро поглядывал куда-то в противоположный конец длинного стола. "Оп! - сразу узнал Кирилл, проследив за взглядом хозяина. - Ночная красавица"... Конечно, при свете дня она не была так ошеломительна, но... Нота Кавалеровна! Наряд на девушке теперь был вполне обычен: дымчатые кружева, серый тесненный бархат, парча и драгоценности.
  Соседка же ее... - высокая, казавшаяся безучастной девушка - в светло-русой прическе имела небольшую корону! Принцесса... "Обычная, как солнце по утрам, - подсказал кто-то внутри. - Настоящая принцесса"... Герцог явно искал ее взгляда, но она, упорно не подымая головы, кормила собак. Взгляд же Кирилла был замечен, и Нота церемонно кивнула. "Спасибо, приятного"...
  Сосед - пиковый кавалерист - человек нестарый, заметив приветствие Кириллу, тоже с интересом посмотрел на девушек. Из его разговора с черноволосой стало понятно: да, это принцесса - племянница Его высочества. Живут с фрейлиною здесь все лето. Обучаются какому-то мудреному древнему искусству. Дядя-герцог и, разумеется, весь двор души в них не чают. "Хотя столичная фрейлина-то с норовом"...
  Дама, смягчившись, попыталась втянуть знакомца фрейлины в общий разговор, но тот вежливо и многозначительно уклонился. Слушал и изредка, чтобы не быть совсем уж невежей, кивал. ...Герцог, говорят, очень и очень настроен оставить любимую племянницу у себя, хотя и не насовсем, - это династически невозможно, - но уж на "очень и очень" неопределенный срок!.. То больным скажется, мол недолго ему осталось, а приглядеть, кроме нее некому; то к войне начнет готовиться, мол защитить ее есть кому; то праздник, как сегодня, закатит "на широкую ногу", хотя и скуповат стал к старости... А сватов и женихов сразу заворачивает, от порога! Даже "самых-самых"... "А не может кого, - говоривший голос понизил, - терпение бесконечными проволочками испытывает"...
  
  Когда Кир оказался в "пурпурных покоях" принцессы, где затевалось представление "в старинном духе", его окликнул подвижный молодец из личной охраны Их высочеств:
  - Прощу прощения, - юноша быстро сунул Кириллу крошечный синий пакет из толстой местной бумаги. - От известной вам особы...
  Так же стремительно, как и появился на дороге, он скрылся за малиновой портьерой темной залы, где уже весело началось и драматически разворачивалось поэтическое действо: "О жизни и смерти, о войне и мире, о любви и ненависти"...
  ...Адресата не значилось. Кир вскрыл плотную бумагу и шагнул к высокому арочному окну. В красно-синем свете витражного стекла прочел: "Милостивый государь! Сегодня, к полуночи прошу непременно быть у Вашего дуба. Н. К."!.. Почерк, разумеется, безупречен... Как и все остальное. Спрятав записку в недрах плаща, он постоял, соображая про инициалы... - "Она, кто же еще"? - и тоже направился за портьеру, в душноватую таинственную темноту, заполненную примолкшими людьми, тихими звуками флейты и стихами:
  - "...Невероятная зима сковала древнюю державу, но кто и по какому праву, стремится нас свести с ума?! - сильным голосом скорбел о человеческом несовершенстве кто-то в нелепом костюме шута. - Мы, как лунатики по крыше, бредем по лезвию ножа и, древним пагубам служа, весны не видим и не слышим"... - Кирилл подождал пока глаза привыкнут к полутьме, высмотрел свободное кресло и быстро двинулся к нему, слушая с интересом. А шут все печалился: - "Срываясь, падаем во тьму, а следом топчутся другие, влача намеренья благие ...Добро бы сердцу иль уму"! Мурашки у него по коже сыпанули...
  
  
  
  Глава VII
  
  У фрейлины собрались провожающие. Даже Их высочество почтили присутствием! Господин герцог собственноручно принес замшевый мешочек с золотыми, кои и были торжественно вручены "милой Наточке"! После чего Высочество, пьяненько споткнувшись, церемонно откланялись, довольные, что неразрывная троица разрывается наконец, а значит и внимания ему, старику, будет от племянницы несравнимо - на треть! - больше. "...Не смея более докучать и задерживать государственные дела. Тем более "утомлять присутствием молодежь"... Принцесса же не проронила и слова, только поклонилась учтиво. "Надо же... - золото! - усмехнулась про себя тетушка Калери. - Скряга-скряга, а вот ты ж ... - посмотри"?.. - и тоже протянула подруге тяжелый мешочек:
  - Бальзамир.
  - То-от?! - Вскинулась Нота, принимая подарок на дорогу. - Ильшанский? - Улыбка и интригующее подмигивание были ответом. - Ой! - Распустив тесемку, стягивающую края, она с любопытством - неуловимо быстро - достала и стала разглядывать на свет синего стекла сосуд. - "От глаза дурного, от яда хмельного... От пучины морской... От злобы людской"...
  - Это подлинная рецептура, - довольно проговорила Калерия, тоже глядя в полупрозрачное стекло. - Столетняя, с куркумой...
  - Надеюсь, и там он будет в силе... - Принцесса с сомнением взглянула на таинственно мерцавшую склянку и предложила свой подарок. - Примерь. - Она протянула длинную нить жемчуга. - При необходимости можно обменять на их деньги... Прикинь, прикинь! ...Или продукты. Ценится.
  - Люди - везде люди, - пробормотала феюшка, сосредоточенно глядя в зеркало и прикладывая ожерелье к груди. - А это - да-а!.. Спасибо, милые. - Она нашла в зеркале глаза подруг и вдруг трагически насупилась. - ...С ним они меня ограбят и бросят там!
  - Не шути так, - вполне сердито остановила Лео. - Особенно сегодня. Знаешь же, как слова резонируют... А там догонит?
  - "Жемчуга да злато, - не унималась фея, - пленники булата"!
  - Прекрати! Немедленно! - заувещевали ее. - Дитя малое...
  Прервал их уверенный стук в дверь. Калери впустила молодого человека с кожаным саквояжем. Вошедший неспешно поклонился. Все глядели на него. Набивая цену, он только кивнул, будто бы даже недовольно...
  - Вручил? - не выдержала Нота. - Ну, и?.. - На что вошедший опять только плечами пожал. - Ты же душевед? - Она поспешила маскировать нетерпение лестью и скрытым нажимом, приближаясь к глазам юноши.
  - Я потомственный телохранитель, - мудро потупился он, - а не...
  - Не ворчите! - "пожеланными" стихами отрезала Ка. В самую суть метя и опережая ненужные намеки: - Вопрос решен. Ноту Кавалеровну будет сопровождать Он. Как местный паладин... Один!
  - Я не ворчу, - вздохнул юноша и поставил нелегкую ношу к окну. - Только ведь и я там бывал? Не без польз...
  Дискуссию прекратила принцесса:
  - Господин Мията, - сказала она потупившись. - Вам вопрос...
  На что "господин" конечно стал сразу же, но угрюмо, объяснять, что никаких особых реакций ильшанца замечено не было. Прочел письмо и проследовал к представлению, где и сейчас пребывает, вздыхая...
  - Надеюсь, - съязвила зачем-то феюшка, - в нужных местах?
  - Вполне, - довольно ухмыльнулся говоривший и процитировал Шута: - "...А спарившись, без меры пьют! Потом дерутся и... "гм, гм"!
  - "...блюют, - закончила за него феюшка,- блюют"! Взялся дерзить - дерзи! И о последствиях помни... А то: "гм, гм"! Лицемерие, уважаемый...
  Она уж сердилась тоже. На "ильшанца"? На Мияту... За что? За насмешку. Над ним? Над ней? Над кем... Вновь Лео вмешалась:
  - Сударь, вы обещали... оружие?
  С тайной гордостью раскрыв сак, "сударь" принялся тщательно и неторопливо раскладывать на алой скатерти круглого стола свое богатство. Вечернее солнце, проникая за витую решетку узкого окна, косыми лучами кроваво заиграло на полированной стали, затейливо украшенной и искусно обработанной по страшной задумке... Все смолкли. На кого это не произвело бы впечатления?! На слепого. Юноша знал, что делал. Плоть каждого из присутствующих могла быть уязвлена - в разной мере конечно - этой разящей красотой, и все полуосознанно напряглись. Принцесса подумала о том, что человек во всем, даже в смерти, стремится к недосягаемому совершенству, иногда, не замечая того и приходя к абсурду... А Мията думал все еще сердито, будто споря, что любить оружие, не значит быть убийцею!
  - Вот, Ваше высочество, - произнес он негромко и, сияя глазами, указал на узкий золотой клинок. - Заговоренный.
  
  ...Анфилада дверей закончилась, и он наконец вышел на ветерок. За аркой - знаменитый Золотой сад, где удостоился отдыхать после трапезной, в первое свое "героическое" посещение Двора. Вечернее небо над стеной, над красными и зелеными черепичными крышами медленно вспухало золочеными облаками... "Господи, почти взмолился Кирилл, Господи!.. Ну почему мы такие... дурные"? Людская мерзость в гротесковой подаче шута - карикатура. Конечно, но... Жизнь людей такими делает, а они уж потом - ее! "...Иногда жаль всех". Он никак не мог свыкнуться с безнадежностью.
  ...Отсюда терраса - и часть лестницы - в сплошном ковре дикого винограда и роз. Наверху, в обеденной зале после застолья распахнуты окна. Закат заглядывает в них. Как на параде выставлены всех размеров и форм клетки. Пестрые певуньи, постепенно унимаясь, все еще славят уходящий день. На широкой балюстраде тоже клетки. Их высочество очень почитают певчих сих! На гранитных ступенях лестницы, ведущей пологим изгибом к пруду, осыпавшиеся лепестки вьющейся розы. Наступить жалко...
  Сокращая дорогу, свернул в узкий проход и пошел вдоль здания. Будто кто-то подтолкнул... Тут же и наткнулся на груду камней, неизвестно для чего предназначенных... Досадуя, стал перебираться и замер: За искусной решеткой, за бликующими стеклами Нота Кавалеровна хмуро рассматривает какие-то ножи на круглом столе. Давешний молодец из охраны подает принцессе золоченый кинжал... Сразу же отпрянул от окна и поспешил убраться - к черту!
  На уровне стремительном и нелогичном мысли понесли. Девушка с маленькой коронкой в прическе заслонила все. Она отрешенно и тоскливо смотрела куда-то в пространство. "Какие дали тебя занимали, - вскипели у него давешние слова печального философа, - какие просторы влекли"? Сильное, похожее па горе чувство, весь день искавшее выхода, наконец нашло его. По глубокому ли взгляду, по чему-либо другому в показавшемся несчастным лице, но его мозг теперь точно определил несравнимую высоту сознания и душевной тонкости этого юного существа. Где, когда, в каких мирах эта душа успела так взлететь?! Сколько обычных жизней нужно на то, чтобы обрести... Что? Такой взгляд, такой голос... Какое-то особенное понимание мира? Что?
  Внизу снова зазвучала музыка - тоже сильная, печальная. Потянуло туда. Остановился у пруда, но сосредоточиться и слушать теперь не мог! Вечерние тени наползали на темную воду, отражающую небо. Золотые рыбки, букетами распушив хвосты, сосредоточенно поедали корм. Его, улыбаясь, аккуратно сыпал из ларца старик в белом парике. У противоположного берега с мостков и лодок пытались кормом подманить лебедей для публики.
  Побрел к выходу. Гостей прибавилось. Появились гарнизонные офицеры всех мастей: Кряжистые увальни - крестовые пехотинцы с антрацитовыми крестными знаками на круглых серебряных нагрудниках. Строгие и гибкие пиковые кавалеристы без тяжелых "заостренных" шлемов с черными перьями, но зато в знаменитых "длинных" камзолах, испещренных тесненными знаками "пик". Высокие, сухие червовые кавалеры в пурпурных сердечках на спинах и рукавах, с тонкими новомодными мечами; бубновые гвардейцы в темно-синем герцогском бархате, в отличие от синего - имперского... Это уже не было интересно Кириллу. Как к лицу посторонней красавицы быстро привык к пышности здешней.
  Горожанки "при дворе" вырядились "постоличнее", попестрее... Говорят - как стемнеет - фейерверк? ...Чопорные юноши - сплошь ценители "поэзии и художеств"? Послушать их, так... У самого уже выхода запах знакомый задержал. Большой розовый - без изъяна круглый - куст манил белых бабочек. Их хоровод рядом, у самого сурового лика какого-то каменного княжеского предка исполнял причудливый балетный танец. Разве может их буйный порыв оживить, хоть черточку на том лице? Разве сможет сам Кирилл вызвать интерес на ее отсутствующем... Разве эти юнцы и девицы хотят того же?.. За памятником прятался человек! Он никак не ожидал, что Кир подойдет так близко к кусту. Даже глаза закрыл от ужаса. Тот же, в сером балахоне! Кирилл, пару раз оглянувшись, пошел к коновязи. Шпик исчез, как растворился...
  
  ...Миновав рыночную площадь, ворота и мост, возвращался уже привычной дорогой вдоль ручья. Глядел на свою темную черепичную крышу и громаду дуба, оконтуренные полыхающим за деревьями тревожным закатным расплавом остывающего золота. "Чей же шпион?.. - хотелось бы знать. - "Прощу непременно быть у Вашего дуба"... Может, - мелькнуло вдруг нелогичное соображение, - и принцессе представят? ...Буду, "Н.К.", буду! Всенепременно".
  На том же месте, у замшелых валунов, конь снова потянулся к бегущей воде, и Кирилл позволил. Подумал и, путаясь от невнимания в стременах, цепляясь за седельную сумку шпорами, спешился. Над водою летали прозрачные стрекозы. Зеленая борода на камнях медленно шевелилась течением. "...Принцесса, шут, шпион"! Конь попил - поднял голову, поглядел, навострив уши на шум, в сторону Ближних ворот, куда в туче пыли втягивалось опять встреченное на дороге стадо и, видя, что хозяин задумался, стал щипать, насколько позволил повод, повилику у бережка.
  Повод уже сильно дернулся, натянулся. Кирилл, спохватившись, достал и закрепил путы на передних ногах Парня. Разнуздал коня, ослабил подпругу и шлепнул перчаткой по крупу. "Иди, брат, харчись! Ночью, может, еще куда придется"... Парень не возражал. Выжидательно покосился большим блестящим фиолетовым глазом, сморгнул мошек и привычно скакнул спутанными ногами в сторону, где трава, по его мнению, предпочтительнее.
  
  
  
  Глава VIII
  
  В кухонном очаге парил котел с деревянной крышкой. Шишан, Егора и приятель их - мукомол Завада самозабвенно дули чай из красных глиняных кружек. Завада степенно поклонился. Шишан, отдуваясь, поднялся идти к коню. Хозяин остановил:
  - Сиди. ...Я спутал. - И вздохнул. - Может, еще поеду... - Позавидовав уютной компании, не захотел к себе уходить, к размышлениям своим... Присел лениво в торце стола. - Налей-ка, Егорушка, и мне...
  Девчонка ждала, кинулась угодить. Уронила с котла толстую деревянную крышку, чуть не на ногу себе... Не часто хозяева так - запросто - с тобой за чай садятся!.. Несла наполненную всклянь кружку осторожно. Хороший тон, по-местному: не жалеешь напиток - уважаешь.
  - У герцога-то, пожалуй, все кофей больше? - предположил, задумчиво следя за внучкою, Шишан и вспотевший лоб вытер о сгиб руки.
  - Пря-ям уж! - сразу стала перечить Егора. - Сто сортов, не хочешь? У Чичилихи спроси...
  Она показывала, что уже взрослая и не отмалчивается перед дедом. Кирилл не помнил, что там было. Сам он зеленый шартрез много кушал - захмелеть хотел... Учуяв хозяина, вышел из сеней кот. Зачарованно воззрился на кружку, тихим мявом не одобрил выбор Кирилла и стал внимательнейшим образом внюхиваться в его сапоги: Где хаживали, на что ступали, в каких неведомых местах? Егора незаметно отодвинулась. Она тайком побаивалась громадного вырубовского котяру. Брюс ей казался, судя по всему, не совсем котом... Кириллу же перечить, не смела, несмотря на бойкий свой язык. Очень она уважала красивого и вежливого, доброго и смелого хозяина. Был тут у них один "благородный"... Не чета. И близко!..
  - Покойный-то Вырубов чай уважал, - задумчиво проговорил Шишан и вздохнул. Головою одобрительно покивал. - По пяти кружек за один присест умудрял!.. Бывало, после запою, прости господи, намоется в баньке - грехи сведет, и пари ему котел "к чаю"... Чтоб полный был - всегда! - велел. Любо - дорого...
  - Да, - Кирилл посмотрел на Шишана, - все хочу спросить. - Он отставил кружку, промокнул платком усы. - Что у нас за щеколда? На двери в комнаты...
  - Так от старой... Вырубов и велел.
  - О-о, господин егерь... - невольно вмешался Завада, оживившись. - Тут такая история... с песнями. - И смутился. Он все еще робел нового хозяина: замямлил тихо. - Вы вот человек образованный - смеяться, может, изволите... А лучше бы рассудили? Сами подумайте: как такое?.. - Кирилл с интересом взглянул на него, и тот, ободренный, стал рассказывать с прежним азартом. - ...Зимой дело! Темно уж куда как было... Хотя рано спать. Сидим мы, как сейчас, вечеряем. Егерь, слышим, на крыльце объявился - орет! Ругатель был, царствие небесное... - Завада привычно перекрестился, - страшенный... Зовет - открывайте! Ага... Ну, Шишан конечно - бегом туда! Мать честна... Меня кличет. Да тихо так - голос аж сел... Пресвятая Богородица, Дева пречистая... Я - быстрее! - туда тож: Что такое?! Смотрю - на ступеньках, за дверью - шуба егеря, а на снегу чисто, - ни следочка... - да Шишан из-за дерева на меня глазами лупает. Никого! Во-то дело?.. У Чичилихи собаки брешут. Мерзлые листки из снега чернеют, а следов, чтобы куда вели, нет! Все припорошено... Вот что. Зашли опять. Тихо в хате. Вот ты... - сидим-думаем - что за напасть, куда егеря унесло? Ночь. И откуда он? Следов-то... Помстилось, скажете? ...Двоим? А шуба?
  В сумерках уже не было видно лица рассказчика. Егора быстро пошурудила угли в очаге, спеша и роняя трут вздымивший, запалила лампу над столом и проворно на лавку опять - слушать. Их длинные тени на полу таинственно зашевелились... Боязно и интересно девчонке, сил нет!
  - ...а я говорю, может в комнатах? Как-нибудь не заметили? Хотя, как тут не заметишь? - Завада кивнул на широкую дверь в сени, почти всегда открытую. - И тогда открыта была: поддымливало... Гнездо, что ли, в дымоход попало? Но пошли... В комнатах поглядели - пусто! Вот так штука... А ночь на дворе, морозяка! Я уж домой засобирался... Слышим - дверь на улицу - опять бабах! Сам. Мимо нас - раздетый до исподнего - углы сшибает... Пьяней вина! Шасть в комнаты - кольцо звякнуло, на щеколду накинул - заперся...
  - ...И мне орет, чтоб здесь на задвижку закрылся! Сам забыл по пьяну делу... - вставляет горячо Шишан, взволнованный рассказом. - Ага, значит... Ругает опять... по всяк! "Трандады, да трандалы"! - мы у него...
  Недовольный, что его перебивают Завада укоризненно помотал головой, но продолжил, хотя уж без прежнего пыла, постепенно все же воодушевляясь теми грозными событиями:
  - Ну, мы только - в сени, а мимо нас, из... Черт его знает!.. Откудова он тоже взялся? Военный будто. Без шапки. Тоже - пьянее пьяного - шатает! Бубух в дверь с разбегу, бубух!.. Молчит, зубами скрипит. Стра-ашно. Шарить по сеням стал. Нас не видит. - Рассказчик, мотая головою, замолк, вновь переживая виденный ужас. - В общем, нашел тяжеленный заступ - дверь в щепы!.. - Мукомол покряхтел пораженно, но продолжил. - Как, как в темноте-то нашел?! Да с пьяных-то глаз?.. Чудно. - Помолчал в завершение. - Егеря в спальне конечно помял, отвалтузил даже. Мало не убил... Денег требовал: долг. А что ты ему сделаешь? Мужичина под потолок, навроде вас. Да оружия... Шубу хозяйскую забрал и табакерку серебряную унес. Ларец какой-то... Навроде чужой.
  - А у военного, - вдруг сообразил Кирилл, - меч-то... был? Или еще что?
  - В аккурат... - Заморгал, тоже что-то скумекавший, Шишан. - Как у вас... - И покосился под стол на хозяйские ножны. - В аккурат...
  - А "бубны" на рукавах?
  Рассказчики переглянулись.
  - Темно было... - Почесал затылок Завада. - Кто его знает.
  - Были, были! - вдруг подала взволнованный голос Егора. - Вспомни! Он же приезжал, как лед стал?
  - О-он. - Кивнул, вспоминая, дед. - Точно!
  - Ну! Гусей всех побил и забрал... - С удовольствием продолжила свое участие в разговоре девчонка. - И по три бубна на рукавах. Красные...
  - Так это... - Сообразил тоже Завада и замолк. На приятеля мельком только глянул. Тот понимающе глаза прикрыл, подтверждая. - Во-он что...
  - ...Вот тогда новую дверь и пришлось ладить, - перевел разговор в прежнее, безопасное русло деликатный Шишан. - А щеколда добрая еще...
  - Но вы рассудите? - снова пытливо повел свое Завада. - Откуда они взялись? Раздетые. Ни лошадей, ни следов, ни шуму какого!.. Ниоткуда - из воздухов. С неба? Крылов нету...
  Мужики снова пожелали по кружечке. Кир отказался. Нужно было идти отдохнуть и все обдумать. То чувство размыслить... Лицо вспомнить? Что же ночью предстоит-то, а "хозяюшка"? ...А "бубновый" хаживал тоже "туда" с ним, хаживал, Н.К! ...И оттуда пришел.
   - ...И ведь сколько раз? Бывало дверью хлопнет - ушел! Я на крыльцо - никого... - Шишан в настоящем недоумении глядел, не видя, как Кирилл новую застежку к плащу ладит. - Не колдовство?.. Я в столицах служил. Не то, чтоб там... Всяко повидал! Но тут... - Старик всердцах себя по коленкам хлопнул. - И весь день нет, и неделю нет, и, последнее время, бывало, что и по месяцу... Как так? Где?!.. Потом, как ни в чем, явится. Спросишь - обматерит. Или молчит. Отъедается, отсыпается и - вино гнать! Заквашивай... - Шишан на очаг кивнул. - Скажи на милость - по бочонку за раз готовили... Прорва. - Нет, углядел, взял застежку, на свет посмотрел ее, потом плащ потянул и молоток свой нашарил, поправлять. - Прорва!..
  - Сами-то пробовали? - спросил Кирилл и, освобожденный от заботы, зевнул. - Крепкого...
  - Вино-то? - Шишан и Завада быстро опять переглянулись. Шишан смущенно усмехнулся, глаза отвел. - А то как же? Разве ж не опробуешь...
  Егора укоризненно напомнила как "проба" иной раз заканчивалась... На что дед стал сердито отмахиваться. "...Везде это, - подумал Кирилл. - Незлые люди, а придется - по пьяну-то?.. - "салазки" и хозяину загнут с обиды или со страху... А как власть прикажет? - Он перестал машинально гладить кота. - ...Вряд ли - скорее в лес уйдут "от власти несправедливой": они еще совестливые и религиозные. Даже мукомол их "сумлительный"...
   Кирилл отпустил разнежившуюся животину и нехотя поднялся. Завада, тоже пристыженный, за посох свой взялся:
  - Ночевать-то придете? - спросил уж от порога. - Праздник завтра... Успение. Там цыгани с шатрами понаехали... Цирк кажут, со зверем!
  Шишан вопросительно поглядел на хозяина. Тот конечно сразу кивнул:
  - Я, может, ночью уеду... - и пошел к себе.
  Спрыгнувший с колен кот потянулся и, задрав хвост, поспешил следом. А Егорка - соседу, - тон уже сбавила:
  - Не ходи один. Уберемся сейчас...
  - Да тут идтить-то...
  
  
  
  Глава IX
  
  Поздно ночью пятеро всадников ждали старшину стражи у запертых Граничных ворот, молчали. Слышно было как бьются и "хорхают" крыльями о стекло фонаря мотыльки. Безлюдная в этот час площадь была скрыта тьмой. Утром заскрипят повозки, зафыркают лошади, загомонит и загогочет люд - крестьяне привезут товар, и начнется торговля. Теперь же, разве что кошка блеснет из тьмы жутковатой зеленью диких глаз. Тихо. Сверчок, замолкший было, объявился снова.
  - Свинство какое, - прошипел кто-то, еле сдерживаясь, - жди его! Ух...
  Редкие огни на стенах, да одинокий фонарь у ворот не давали достаточно света, чтобы, как следует, разглядеть ночных путников, отважившихся в такой час, - в такие-то времена?! - покинуть надежные городские стены. Заспанный старшина, однако, сразу опознал всех и удивился... Пиковый кавалерист молча протянул предписание и обменялся с ним понимающими взглядами.
  - Здесь шестеро указаны, - будто себе под нос проворчал старый стражник, повернув бумагу к фонарю и вглядываясь.
  - Шестой в дороге примкнет, - ответили ему после некоторой паузы.
  Документа служака все же не возвращал, приказа открыть ворота не отдал... Как ни кутались отъезжающие в широкие плащи, а гадать-то особенно не о чем - духи! Не надо бы в дорогу, - сразу понятно: дамы. Эх...
  - Ваше высочество, - обратился он прямо к Леокадии и виновато опустил глаза, сообразив в этот момент: И что Их Высочество, господин Герцог, скорее всего, ничего не знает ни о каком паломничестве в дальнее монастырское хранилище... И что, если узнает об этой ночи, то в первую очередь охране - ему, то есть, самому - хлебнуть лиха-гнева придется... И что не выпускать - "хай" поднимать - "бучу" службистскую, - себе дороже: то же самое - биту быть! За "недоподчинение особе королевской крови"... Или еще что... Куда ни кинь - всюду... "обкоровишься". - Ваше высочество! - у него даже голос дрогнул. - Простите старика за назойливость. Но, может, я вам еще людей дам? Ведь время-то какое... А вам - мимо Совиного!
  Столько в его голосе сказалось досады и взглянул он в глаза принцессы с такой неподдельной тревогой, что она улыбнулась:
  - Мы скоро вернемся, Тополь... Не тревожьтесь.
  Верный старшина пожал плечами и сокрушенно пожелал:
  - Счастливый путь! - Вернул документ, махнув, чтоб открывали. - Добрая дорожка...
  За воротами, в темноте Калерия тихо ругнулась:
  - Бес старый!.. Все выслуживается.
  - Вы не правы, душа моя, - возразил ей "дорогой друг" - пиковый кавалер. - Он прав: на болота и я бы сейчас не рискнул.
  - Но мы же не на болота?!!!
  - А он же не знает?! - усмехнулся спутник, копируя тон.
  ...Мията, не скрываясь, зевал во весь рот, держал повод коленом, при всяком случае ворчал-перечил... Словом, всячески демонстрировал свое неудовольствие, назначенной ему ролью в предприятии:
  - Где я его коня буду прятать? - сердито рассуждал он, ни к кому персонально не адресуясь. - У меня нет своей конюшни. Не те доходы...
  - Прекрати! - не выдержала Нота. - Надоел, зануда. Представляю, как бы ты меня там извел за полгода... Дать еще денег?
  Мията ненадолго умолк. Они свернули с мощеной дороги на тропу к дому, где в одном окне все еще горел свет.
   - Надеюсь, он там уже один? - забеспокоилась Ка. - Слушали?
  
  ...Кирилл привел Парня и привязал к дереву. Посмотрел на непривычные созвездия: время, чувствовал, приближалось. Прислушался - только сверчки наперебой... "Да-а, - пришла откуда-то печаль, - под какими только звездами не носит его судьба, а до сих пор ни дома настоящего, ни семьи... - И усмехнулся себе: Свидание!". ...Когда же вместо ожидаемого прилета феи на лунных крыльях - или, хотя бы, ведьмы на помеле - к дому по темной тропе выехали пятеро, он не то, чтобы растерялся, - "свиданьице"!.. - но удивился, узнав не только ее. Все же невольно ожидал чего-то другого. Но будто обрадовался.
  Нота вслух поздоровалась за всех - оживленная, довольная:
  - Извините, нас задержали. Хотя... - Она тоже взглянула на звезды, переглянулась с Калерией. - Несколько минут у нас, думаю, есть?
  Впустил гостей, последним вошел. Кавалер остался у лошадей... Кирилл его озадаченный шепот "быстрому" охраннику уловил: "...Не могу на это смотреть"!
   - Вы один в доме? - быстро спросила Нота, рассаживая гостей. Кирилл кивнул, и она представила вошедших. Потом и объяснилась: - Официально вы срочно отправляетесь сопровождать фрейлину Ее высочества... - Последовал шутливый кникенс. - ...в Лесогорский скит, к отцу Зирону - за найденными рукописями. ...Предписания, надеюсь, не требуется?
  - К вашим услугам, - кивнул Кирилл озадаченно.
  - Прекрасно, - энергично встряла Ка. - Напишите слуге. Он грамотный?
  - Не знаю... - Растерялся Кирилл. - Мы что, сейчас едем?
  - Да, сию минуту. Пишите!
  - Но мне нужно собраться?
  - Не нужно. - Улыбнулась фея. - Но оденьтесь в т о свое. Там холодно.
  - И побыстрее, - снова поторопила Калерия, - побыстрее...
  "Калерия - кавалерия"... - машинально скаламбурил Кирилл, лихорадочно переодеваясь на кухне в мятые джинсы, и мысленно зааплодировал, "затанцевал" на одной ноге... - Домой, что ли, червовый, а"?! Вышел. Покосился на Черную Даму. Значит пара сия не случайно оказалась рядом за герцогским столом? Смотрины... Со смешанным чувством взглянул на отрешенную Леокадию. Прощайте, Ваше высочество! Подруги обнялись. Он не знал, что писать.
  - Мы надолго? - спросил, ни на кого не глядя. - Как писать?
  - Надолго... На год! - было ему сухо отвечено Черной дамой. Она все будто прислушивалась к чему-то и вдруг напряженно приказала: - Все! Время. ...Ладно. Их так предупредят. Ценности заберите!
  "Какие ценности"?.. - думал Кирилл, свитер на спине неуклюже расправляя. Нота Кавалеровна неожиданно потянулась и помогла ему, виновато переглянувшись с принцессой. Она тоже сбросила длинный черный плащ с капюшоном и осталась в коротком теплом платье и высоких, выше колен, сапогах. Этот необычный костюм был ей явно непривычен. Руки ее то и дело тянулись одернуть куцый подол, подтянуть голенища. Мията отводил глаза в сторону... По такому костюму Кирилл окончательно уверился: "Домой, домой"!..
  - Идемте! - Она взяла его под локоть и настойчиво повлекла к выходу. - Вырубов нашелся... Потом все объясню.
  - Удач! - пожелала принцесса, улыбнувшись, и впервые встретилась с ним взглядом. - Меч свой, сударь, пожалуйста мне оставьте...
  Кирилл, спохватившись, повиновался - протянул ей перевязь с мечом в ножнах, которые не знал куда деть. Мията, - или Миято? - тоже разглядывая узорчатые ножны в руках Ее высочества, поспешно распахнул дверь в чулан. Уже на ходу раскрыл свой сак и передал Ноте что-то в чехле... Кириллу же был вручен тяжелый дубовый ларец. В чулане высокая принцесса остановилась, сторонясь корзин, и подняла в прощальном приветствии руку. Калерия быстро распахнула перед ними входную дверь. Оттуда... - утренний солнечный свет и ледяной воздух! Кирилл сощурился, нахлобучил шляпу и, замерев внутри, шагнул за феей через порог, будто парашютист-новичок в пустоту.
  
  
  
  
  
   Опыт второй.
  
   "НЕИСПОВЕДИМЫ ПУТИ"
  
  
  Глава I
  
  Утром его опять поперли из общаги. Из-за этого на электричку успел, а то бы проспал. Ехал заспанный и голодный. Мутило. Грамм бы сто? Чтоб глаза открылись... Посмотрел смуро в окно на мелькающие сараи да бараки пригорода и ткнулся шапкой в стекло, глаза закрыл: "...Деньги-денежки, друзья, - вздохнул и щекою дернул. - К Сучке придется... Что-то одни "обломы", куда ни кинь. Последнее время, уж совсем тошно. Только бабы спасают. Костюм бы добрый, сапоги теплые"...
  Природою Вырубов наделен был щедро. Умом, ростом и лицом "с рождения" выдался. Таланты имел самые разнообразные: От красивого "летящего" почерка и умения рисовать, до сочинительства песен и исполнения их мужественным баритоном под собственный же гитарный аккомпанемент! Не говоря уж, из "природной" скромности, о таких, для него разумеющихся: как блестящие способности к рукопашной или к танцам, даже с очень искушенными и капризными партнершами, манеру и возможности коих он мгновенно начинал чувствовать и не подстраивался под это, - упаси боже! - а принимал и творчески следовал. Ум его рано созрел до того, чтобы понимать истинные мотивы поступков людей, истоки их потребностей, как бы они ни маскировались и чем бы ни оправдывались... И не то, чтобы он сразу же, вовсю стал пользоваться человеческими слабостями, но... стал. Уж очень было соблазнительно! А удерживаться трудно. И... глупо. Свои же собственные грешки от этого, естественно, не уменьшились, а да же и напротив... Себя увидел, в сравнении со многими прочими, гораздо в лучшем свете. Психи, недоумки, немочь...
  В какой-то важный момент своей бурной, быстротекущей жизни он не то, чтобы не смог, не сумел или не решился проявить настойчивость и, употребив волю, подавить в себе что-то явно нежелательное, мешающее, ясно осознанное и оцененное, а... просто не стал всего этого делать из-за очевидной несуразности: Напрягаться, лишать себя какого-то, пусть "сомнительного", удовольствия?.. Зачем?! "Зачем давиться пресными плодами и пренебрегать сладкими"? Ради будущего?! Но это... Это когда-когда еще? А радости - вот они! Только и подставляй... Что выбрать умному человеку? "...Ну пусть, - рассуждал он, - пусть! Потрачу молодость на то, чтобы, всячески укрепляя волю, заставлять себя делать то, что надо, а не то, чего хочется. "Зубы кажжный день" чистить! "Стану, руководствуясь вашей совестью, поступать вопреки здравому смыслу: буду заботиться не о себе, а о других - пусть! Вот, если бы все так - другое дело... Но ладно. Научусь многому и многому, потратив на это лучшие годы. Если раньше не сдохну от тоски... Ну, ну?! ...и что? "Кто не курит и не пьет - тот здоровеньким помрет". Хорошим и добрым преставлюсь, с искренними сожалениями остающихся... Все? Из чего хлопоты? В чем спор? Желаете? Да ради бога"...
  "После смерти - читал и слышал неоднократно - ничего не кончается для человека. Смысл пребывания на земле - повторялось твердо на разные лады - в росте духовного". Но, увы, не отзывалось здоровое естество на эти сомнительные толки. "Не созрел еще, шутил при случае, не дорос"! Шутилось, правда, не очень на эту тему... Чуял что-то? Будто забыл, проскочил важное. "Жареный Петька не клевал"? Еще кто его знает, что там будет... И будет ли? А ты тут, как дурак... - каждый божий день - с чистыми зубами? "Ошибки все равно придется исправить и искупить!", - утверждалось древними мудрецами. Ну, - "придется, так придется" - решил: там "посмотрим, да исправим"...
  И не стал Вырубов "упираться", убежденности не хватило и опасений... Хорошо пожил: К сорока годам почти алкашом стал. Сил нет, хоть "зашивайся - кодируйся"... Морда так отекла - почки, что ли опять? - люди не узнают. Да и одежонка... Пообтрепался, братан, пообтерся... И от радостей-то тех - что? Колонна, как рисуют, баб разных - в затылок, - за горизонт!.. Похмелки все больше помнятся. Раз, чуть в петлю не полез, как вспомнил сколько ночью в карты ушло! Как, зачем?! В азарте занимал отыграться, как водится... Добрые - давали. Знали - у "дяди" золотишко есть... Как пацан! Да, было: сам драл таких - треск стоял... Но, видно, отказывать ум стал? Пропил. "Счетчик" вот-вот включат. Если уже... "Вспомнишь - вздрогнешь"!
  "А сны?.. Жуть! Валет бубновый, сука, всю ночь с тесаком гонял!.. Шестерки какие-то липли. Козырная дама отвернулась, а винновая, черными глазищами так глянула - играть расхотелось... Или: лес горит! Какие-то черные на лошадях гонят... Страшно. А проснешься, глянешь в зеркало... - Твою же мать! - Китаец... И как-то незаметно все: То, вроде ничего-ничего, а то!.. Мрак. "Жизнь поломатая, электричкой перееханная". Может отек - аллергия какая?.. На водочку. Так кинь и так кинь, всюду - жопа. Не идет карта. Надрывайся, не надрывайся... Нет жизни".
   Прогрохотал встречный состав со свирепым гудком. Открыл глаза. Напугал, гад! Так крыша следом поедет... Промелькнули блескучие окна с мгновенными картинками чужой дорожной колготы, сливающиеся надписи, зеленые миражи вагонов... Пассажирский. Был и нету. "Двинуть бы тоже куда-нибудь на юга? - позавидовал Вырубов каким-то неведомым людям, - от всего этого". Ага, с понедельника. ...Грязный снег за окном, хибарки у оврага. Так жизнь промелькнет...
  Выходить. Вот и "дальше"... Вчера рыпнулся тоже - в дверях пробка! Поднапер брюхом - визг: жмура сгружают... Ночью в тамбуре замерз. Бомж. Пьяный уснул. "Скорая" на платформе стоит. Канаются кому нести, не хотят браться - вшивый. В мочу свою вмерз. За пальто потянули, - оно под руками расползлось - а та-ам!.. Мамочка моя... - кишмя кишат! Под пальто - драная майка, полы моют и то чище... На седой шерсти, в щетине, в бровях!.. По лысине ползают. Глаза подкаченные внутрь смотрят. И как под дых дали - из-за лысины не сразу узнал - Вит Руль?! Твою же мать... Ну, брат, ну... Как приснился. А какой, змей, был? Рубашечки, бабочки! По два раза на дню брился. Кремы, шампуньки... В парикмахерской белые патлы уложит - Голливуд! В умывальнике, на сборах, зубы драит-драит... "Брось, сотрешь"! "Нет, смеется, заточу"... И вот - "заточил". Слышно было, что после академии далеко пошел. Но дурь курить - курил, точно. Силу дает, мол... Вот, видно, дало.
  И представилось Вырубову ясно, как божий день, что это он сам там лежит... Запросто! Загулял, захворал, с работы поперли. Полиса нет. Денег нет, жрать нечего... Зима. Где ночевать? Сучка без денег с милицией выгонит... В общаге уже участкового звали. Хоть - под электричку! Так отчетливо нищим, просящим "за ради Христа" в этом самом вагоне, себя представил... Может, Руля за милостыньку и пристукнули? Не поделился. Ну, брат, ну!.. Ведь Академию закончил?! Женился бы на Нотке. Дети б уж большие были... Поплачь, папуля, поплачь - может, подадут. По виду уж пора. Солдатскую шапку трясущимися руками держать... Свою на Новый год потерял. Вроде вспомнил где, но да там разве отдадут... Эту дали, пока на радостях: Пацан из армии в декабре пришел. Тоже калган здоровый - налезла... А звездочку оставил, вроде шутки. "Утрись - бабка смотрит! Сейчас мелочишки подаст". А ему бы - и мелочишки... Не помешало.
  ...На работу примчался почти бегом! У жопастой вахтерши ключи - цоп! - первым, чтоб Мадам Инга заметила, как он на работе, уже раньше нее упирается. И не ночевал здесь! Обязательно спросит... К себе на верхотуру в тепло заскочил - запыхался! Какая уж тут скука-докука, лень-дребедень? Быть бы живу... За ударные показатели тоже турнуть могут... Инга намекала "тонко". "Если ты и к Новому году"!.. По инерции продолжал спешку. Новую гуашь на антресолях вмиг нашел! Хоть и корячиться надо было, и хламу там... Все не хотелось в вековой пылище руки марать, в пересохшем ватмане копаться. Старую по кюветам добывал, размывал... Хотя и не хватало, и грязная. Нет лени! Дошло, что ли? Или-или. Все.
  Кисти были тоже хорошие, новые. Недавно директор, молодец, самолично принес, молча отдал. Совесть, мол, есть? Да есть... на донышке. Ту аж передернуло! "Вот только "потеряй"!.. Да куда их "потеряешь", дура? "Красить полы - малы"! И пива не нальют. Это для профессионала они - "колонковые"... Да где таковых найти? Не тот, не тот "круг общения". ...И потом самому елозить по холсту оглодками? Нет уж, дорогая наша Инга Ювенальевна... Нет уж, Руль... Царствие тебе конечно небесное, но... Уж как-нибудь. ...А что "как-нибудь"? Не пропью, что ли, уважаемая? Без поминок обойдемся, дорогой?.. Он и сам точно не знал. "Может, прикинь, то не он был"? Дохлый просто похож. Вит Руль-то... А этот что? Э-эх!
  Солнце входило в мастерскую, грело бок. За мусорным ведром, у щели вентиляции, в углу теснились карлики. Брюнет, блондин и рыжий. Смешивая дыхание, пахнувшее завтраком, мешая друг другу и азартно повизгивая, нетерпеливо жгли взорами работу художника: Грудные мышцы нового каратиста, предназначенного для внутреннего вывешивания, вырисовывались убедительно и даже, по мнению Рэда, бесспорно! Коричнево-белый шрифт названия фильма будет с готическим акцентиком... Лепота! Знаменитая актриса узнаваемо, ласково и печально выглядывала из-за стопы чистых подрамников, укоряя: "Почини аэрограф, дурилка! Дело-то совсем хорошо пойдет"... Работа, чего уж давно не было, пошла-пошла, милая... "Мадам, довольны"? Мусор убрать. Ведро воняет... Крыса там, что ли, опять? "...И курить брошу! - сострил сам себе. - Зараза... Как-то увидела, что он окурок подобрал - та-акую рожу сквасила"!..
  
  
  
  Глава II
  
  Ступили они на, скрипнувший песочком, немытый волнообразный линолеум в родной, перманентно ремонтируемый коридор общежития. Кирилл наконец выдохнул и вдохнул... Пахло "убежавшим", и уже сильно подгоревшим, молоком. Общага... Дуло откуда-то. Нота глаза прикрыла, румянец во всю щеку... Так дико было видеть ее здесь. Она странно - глуповато как-то - улыбнулась, тряхнула затейливо причесанной головою и, повернувшись, энергично опять толкнула захлопнувшуюся за ними створку. "Опаньки"... Дверь н е далась.
  Кир помог - не тут-то было! - поднажал... Туго подалась - холодом опять повеяло - кое-как щель расширили: тюки со шлаковатой за дверью навалены... Со стен обои "задранками" штукатурными свисают. На полу линолеум почти весь содран и вздыблен, брошен - "клочки и дырочки", - на помойку давно глядел... Побелка разлита, засохла уже, ребристые следы сапог... Цемент - прямо в углу - горой! Козлы разломанные, бак с чем-то... Дальше в щель не видно. Как тут жить-то? Окно почти все фанерой заиндевевшей забрано... Где-то, что-то не состыковалось у них. Не сработала детерминированная надежная цепь. Злонамеренная ворожба влезла?.. Вырубовские "разор и запустение души" отразились? Что, что?!..
  - Рано еще, наверное? - предположила Нота озадаченно и перекошенную створку, с его помощью, на место водворила. - А тут?.. - Раздумывая, взглянула на соседнюю, бывшую его дверь и по инерции, все еще энергично, толкнулась туда. Заперто. - Оп-па-а...
  Постучал - тихо. Вздохнул и ларец тяжелый на пол поставил. "Ушли уже все". Кого искать? Новые вселились. "Подождем, сказала она, подождем немного"... "Чего? Комендантшу? Э-эх... Так разорется! Документы затребует. "А как вы прошли? Кто вас пропускал, вахтерша?! Как вы пробрались? Забрались"... В дальнем конце коридора сияло розовым утренним светом полузамерзшее окно. Оттуда и дуло по полу... Нота обхватила себя за плечи, Кирилл прихватил "багаж", и уныло побрели в тот конец, к батарее... Ждать, так ждать. "Мне когда-то здесь было так хорошо, не выдержала - поделилась Нота, магия места до сих пор". От бодрого, веселого настроя ее...
  Да-а, у нас здесь магия своя, "веселая, кипучая" и в основном - дурная. Мыши, птицы, кошки, собаки - даже тараканы! - все воруют. Иначе схудится. Ну, а люди... "Люди - есть люди". Разные. Отсюда: "подводные рифы"; видимые и не... "части айсберга"; "схватки бульдогов под ковром"... Очевидное - невероятное! Иносказания, обходные пути, головоломные комбинации для достижения элементарного... Иначе - шиш! ...Жалко стало расстроенную фею. У нее синяя пульсирующая жилка на виске под тонкой кожей проступила... "К комендантше, сейчас скажет, к вахтерше"...
  На широком зашарканном подоконнике - гробовидный оцинкованный таз и в нем задавленный до прорванной морщинистости и размазанного серого следа чёрномордый окурок сигареты с белым фильтром. ...Батарея еле грела. Нота насупилась и пока молчала. Кирилл смачно зевнул, прикрывшись рукою. Только что теплая ночь со сверчками была... Спать захотелось. "Где он, черт этот?.. Худ-дожник. Может, в вытрезвителе"...
  - Я с Вырубовым здесь и познакомился, - сказал через новый зевок, глаза потер. - Он сюда... всегда мог ...ходить?
  - И вы сможете, - кивнула фея, снова прислушиваясь к чему-то. Как и ожидалось - на прямой вопрос ответила не по-здешнему прямо. - Здесь, здесь он где-то... Ждет.
  - Кого ждет? - Не понял Кирилл. - Вырубов? Нас?!..
  - Лиха. - Вздохнула Фея. - Лиха ждет... и помощи.
  Кирилл снова не к месту зевнул, и Нота подняла глаза:
  - Я думала - Переход на вас большее впечатление произведет...
  - А вы что, спать не хотите?
  - Нет, - равнодушно сказала она, - сна мне мало нужно...
  За окном, в той же синеве невидимый самолет чертил, - будто кто-то громадным когтем изнутри неба, - белый путь к зениту - размывающийся и исчезающий постепенно. Отстающий гул все же дошел и сюда. Стекла задребезжали. "Отвык уж, - подумал Кирилл сладко взмывая следом, - удивительным кажется"... Фея грела колени и руки о батарею, чего-то все прислушивалась и тоже задумчиво следила за "белой бороздой" взрыхляемой бездны. "Чудо"... Вдоль подчищенных тротуаров и всхолмленных синих теней сугробов обочин прогрохотал красный, пробиваемый насквозь пристальным солнцем, спешащий трамвай, быстро волочивший по неровностям кривляющуюся следом тень. Они машинально вниз посмотрели, за ним проследили... Редкие прохожие выдыхали пар. "Долю телесную", сказала бы Нота. Большая легковая машина, привычная возле общежития, выпускала из выхлопной трубы белые тающие облачка. Водитель - пассажир? - грелся. "Холодина, подумалось Кириллу с понятной радостью наскучавшего, градусов двадцать"! Дома. Дома. Дома...
  - А что это? - Он снова зевнул и показал носком сапога на пол, на ларец.
  Нагретыми на батарее ладонями Нота грела себе и щеки. Взглянула.
  - Вещи...
  - Бага-аж, - усмехнулся он. - Ваш молодец прямо всучил сейчас, как...
  Ноту вдруг осенило - оживилась: Потеснив таз, подняла ларец на подоконник, раскрыла - розами запахло, пурпурное зарево высветилось на ее лицо, на убогие панели, на потолок с прилипшей обгорелой спичкой... С усилием растянула подавшиеся стенки, утончившиеся, будто из глины были, подровняла угол и осторожно запустила внутрь руку... Сразу отдёрнула. Ого... Потом, слегка поморщившись от напряжения, - обе. "Кунштюки"...
  - А сами туда... пробовали?
   Она игнорировала шутку. Кириллу неловкость осталась.
  - Здесь купальня была... - Повертела головой.
  - Душ, - сухо подтвердил он, обидевшись. Указал где и кивнул "со значением" на соседнюю дверь. - А это туалет... мужской...
  Она опять никак не отреагировала. Достала из... этого что-то вроде пустых песочных часов зеленого стекла, или подобие бокала с двойным конусом внутри... Задумчиво поморгала и почесала стеклом бровь.
  - А вода речная? - Взглянула снизу на Кирилла. - Не сердитесь, сейчас ему помочь попробуем. Давайте воды... - Протянула сосуд. - Начнет кипеть, или замерзать - сразу потрясите! - перестанет...
  - Морей, кроме Иловли, - проворчал, принимая сосуд, - тут нет... Иловатка, да "Титикака". Но это подальше...
  - А кана-лизация?.. - спросила опасливо она, не обращая внимания на его "пургу" и не без запинки повторила непривычное слово. - Канализация?.. - закончила вопрос, когда принес требуемое. - Куда "впадает"?
  Перестал бузить, вспомнив кто перед ним и подумав о том, что вряд ли так бы беседовал с нею во дворце... Объяснил, что очищается конечно и предположил, как именно. Нота недоверчиво понюхала принесенное, удивилась и принялась сосредоточенно что-то писать на толстой бумаге. "От волка мысленного звероуловлен буду...", - прочел он начало, потянулся и зевнул со смаком. Ворожбу он понимал как манипуляции с пространством.
  Нота Кавалеровна высыпала маленькие золотые, разделила на четыре столбика и окружила ими "бокал". "Носят черны вороны, - зашептала привычно и быстро, - на четыре стороны"... - Потом ловко "выудила" серебряный подносик, свечу, подсвечник из бронзы в виде полураскрытой ладони... - Кирилл заинтересовался. - Колоду больших чёрных карт, затем толстый сосуд синего стекла в мешочке... Капнула из него - по капле на каждый "столбик", продолжая шептать: "Улетели вороны на чужую сторону"... Он чему-то не верил. Руки в карманы джинсов засунул, шляпу резким кивком на нос сдвинул и в ларец заглянул - глазам не поверил:
  - Разлетелись "вороны'", - произнес по инерции, - на четыре стороны'...
  - Будьте добры, - попросила Нота веско, - у лестницы... постойте? - и добавила, как ни в чем не бывало. - Меня не будет видно. Не волнуйтесь - я здесь, все слышу...
  - А войдут? - растерянно спросил он, переосмысливая увиденное в недрах "ларца" и покорно направляясь к двери. Обернувшись, уже никого не увидел - сияющее - сине-розово-золотое ...на замерзшей части стекла - окно, подоконник, таз...
  - Не войдут, - ответствовал уверенно напряженный голос. - Погодите... - И всего через минуту она сама появилась у подоконника же с ларцом прежнего размера. - Вот это нужно по ветру развеять... - говоря удовлетворённо, разжала кулачок с пеплом, показывая. - Помогите-ка...
  Он готовно подскочил и дернул окно - забито гвоздями. "По нашему"...
  - А мы сейчас... - Посмотрел на фортку и протянул руку. - Давайте?
  - Я сама.
  Сама, так сама... Отодрал примерзшую форточку, спрыгнул и ее подсадил, отвернувшись от коленок. ...Потом довольно долго молчали, форточку плотнее "вбивали" на место, грелись у батареи. Кирилл был всем почему-то недоволен и снова дураком себя ощущал:
  - Вы же обещали... объяснить?
  - Что? - удивилась Нота - он, поморщившись, молчал. - Да что, что?!..
  - Ну-у, - протянул, решив не заметить небрежности. - Откуда, например, знаете, что я кошек люблю?
  - Кошек?.. - опять удивилась Фея. - Котов. Вырубов говорил...
  - А... А почему меня?.. Меня - на его место?
  - Как? Это же Белый ход! Постороннего не поселишь. А вам - "наука"...
  - А какой-то другой, - быстро спросил. - "Чёрный"... есть?
  - В физическом смысле? Смерть что ли?.. - уточнила "деликатная" фея. Теперь Кирилл "не совсем" понял ее. Но Нота вдруг подняла палец. Прислушиваясь, к бывшей его двери направилась: - Там... кто-то...
  Он, тоже прислушиваясь, пошел за ней. "Неужели на таком расстоянии, через дверь... слышит"? Ничего он не улавливал, никакого "шевеления жизни", как учили в монастыре. Радио где-то бубнило. Снова торкнулись - заперто по-прежнему... Постучал. Громче постучал!.. Ти-ши-на. Еще раз - настойчиво!.. Что-то скрипнуло. Ага!.. Кирилл стал колотить, как домой. Там рыкнули и отчетливо матюгнулись.
  - "На просьбу графа войти, - усмехнулся Кирилл, - из-за двери ответили гостеприимными выстрелами"... - и стал колотить уже ногою. - Открывайте, открывайте! Свои... - Никакого результата. Кирилл подумал и "сделал официальное лицо": - Гр-раждане пр-роживающие! - сообщил он на перспективу. - Говорит участковый инспектор Тополь: Если... вы... в ближайшее же время не оплатите...
  Только эти магические слова поколебали осажденных. Замок пал. Замок щелкнул - дверь отворилась! Всклокоченный толстяк-китаец отступил, застегивая штаны. Морщась от похмельного дурняка, робко заглядывал им за спины: нет ли и взаправду представителей порядка? То, что ему солгали, его явно порадовало.
  - А сколько... времени?
  - Пора уже! - Хозяйски отстранил его "участковый в штатском" и впустил ошеломленную Ноту, недоверчиво принюхивавшуюся:
  - Но здесь же... - Моргала она. - Никого не должно быть... посторонних?
  - А уже и нету... - Бесконфликтный громила подхватил с кровати грязную искусственную шубу, которой только что укрывался, поднял с полу солдатскую ушанку. - Excuse... auf Wiedersehen! - И аккуратно прикрыл за собою дверь...
  Оглядели помещение. Кирилл хозяйски открыл форточку. ...Кровать с полосатым тюфяком, два стула, стол, пустой графин на древнем платяном шкафу, электроплитка с размохрённым шнуром на подоконнике... - всё то же. Синяк обретался здесь видно недолго: спереть не успел... На полу следы побелки, песок... Ага! Там обретался, потом каким-то образом - сюда? ...Ба-атюшки! И ключ в замке? ...А зачем ему штатив астролябии на кровати? Спать удобнее. ...И изучаешь перед сном. Пришлось, как ни грустно, начинать новую жизнь с уборки.
  Когда уже засыпал, вымотанный до того, что злиться стал: "Нашла время "генералить"!.. - подумал вдруг о том, что кровать-то... одна? Но снова подниматься и искать вторую постель? У-у... "Она ж говорила, что спать не хочет?"... Нота возилась у плитки. Запахло жареным лучком. За окном начинался день. Потом... Она вдруг затихла и быстро к нему обернулась:
  - А не Марк ли это... был?!
  
  
  
  
  Глава III
  
  В воскресение, Сучка еще спала, он поехал на Барахолку... В электричке воняло кошками и дуло по ногам. Как ему эта езда - ...зда надоела! Почти час до центра... Если б, где ближе?.. В общаге уж ментами грозятся. А зацапают - на работу сообщат... Подремал у окошка, благо - место удалось занять. Теперь зевал и с удовольствием, непривычно прикидывал сколько чего будет стоить. По комиссионным пройтись... Цен теперешних не знал. Сто лет ничего путного не покупал... Пойло, да хавка. Глупо тратиться на другое. ...А сегодня даже билет взял! Рассе-елся, чувак...
  Чудо, чудо вчера "образовалось"! По ошибке, не иначе, прибилось... Пруха дуром поперла. Тьфу, тьфу!.. Пошел в "Буку" - "Букинист" - на Комсомольской, рядом: может, что продали? "Зряплата" - дней за шесть - увы. То долги, то... На витрине не видно. "Ай, запереживал, ай"?!.. Сунул бумажку - шалавёнка, уже другая, - та, что на комиссию брала, позадастее, - не верит! Через дымчатые "хамелеоны" недоуменно ресницами хлопает: "Паспорт. Э-э... пожалуйста"? Сердце, надо сказать, ёкнуло: "Ну, ну-у"?!!!
  "Слов нет - одни мысли"... Почти тысяча долларов. А?!.. Кто поймет? Это по курсу... Некому представить, понять, ощутить такое. Надо нищим "мазилкой - афишником" побыть, с сумасшедшей Сучкой пожить... Потом - сразу! - тысяча баксов. Эт-то... "въехать" сначала надо. Ваш небольшой холстик - без рамы! - "Одинокий человек" куплен... Тысяча, тысяча! Эт-то... На красивого Руля, кстати, сильно смахивал... Какие-то чудные люди - итальянцы, что ли? - отвалили. ...Ругались, два раза приходили - мужчина и девушка - им улетать было надо. Чудо.
  Было так. Для новой кафешки - в фойе - хозяева заказали три натюрморта "поголландистей". За один уже заплатили. А эти он все никак к открытию не мог поспеть... Там уже что-то другое повесили. Подумал - подумал, - не пропадать же добру? - краски, холстина грунтованная, подрамники, да труды!.. Прописал еще, пока терпения хватило, подсушил, да и в "Буку"! Видел витрину, где принимают на реализацию... Через пару дней пошел - ага! - запродали один... Денежка.
  Порылся в старье - давай "Одинокого" подновлять. "Сюр"! Колода оживших карт... Сонное царство... Бархат лиловый, мох изумрудный... Темно-синий камзол, кираса, каска с султаном золотом взблеснула... Заблестели глаза у автора... Увлекся. Жалко бросать! Лак чуть подсох... Цену конечно со злости заломил - "под шофэ" был... "Она мне еще замечания делать будет, сопля"!.. Недели три тому. И не надеялся. Шел, чтоб цену на него "слегка" скорректировать... А денежки, оказывается, лежали - ждали, родимые! "Открытку вам посылали", - теперь, - даже с некоторым уважением, невзирая на шапку со звездой: мало ли как художники одеты? - Баксы...
  "...Может, и посылали". Только это тоже большая удача, что открытку не получили: В общаге, по месту прописки, сразу бы про деньги узнали. "Две недели, - с понятным облегчением думал Вырубов, - даже неделю назад!.. Мы бы где сейчас были, с такими-то суммами?! Во-от-с"... Где была бы работа, Инга Ювенальевна?.. И на покер бы, и на кабак, и на тёток... Ни Сучки, ни электрички - это точно! Или менты в вытрезвителе порадовались бы. А то и прибили бы за зеленые, где...
  - О, еще один! - Сволочной пацан в кожане больно ткнул сапогом в ногу. - Ты чё клешни тут расставил, а?!.. Пше-ел вон. Синячище... Быстро!
  Выруб поджал ноги. "Накаркал"...
  - Те что сказано? - удивился и направился к ним второй - "очень стриженый". - Не по-онял!?..
  Вырубов без разговора встал и - быстрее - к выходу... Целлофановый пакет с деньгами он ощущал всей грудью, нутром всем!.. Жопой будешь ощущать, если при тебе столько... У Сучки не оставишь? ...Господи! Да откуда их... Еле успел башку в плечи втянуть. - Удар по хребтине пришелся. Чем-то - не рукой... Да так дали, что упал. Под лавку пополз.
  - Ты смотри, - удивился кожаный, - не попал...
  - "Ползет, ползет"! - весело пропел голомозый и демонстративно ногу отвел, пугая... Удар в бок получился - не настоящий - по вате и салу... - Что глазами лупаешь, господин хрен?! Карманы есть? А в них?.. Водочка, может, а? Пузырек... - Он снова деловито, как по мячу, пыром долбанул. - Ну-у-ка... Сам, сука рваная, сам! Я что ли твой триппер трясти буду?!.. - Удар в лицо. - Он еще закрывается! Ах ты...
  Если б не деньги... Зубами бы рвал - ушел. ...Ну обшарили бы?
  - Ку-уда?! - Кожаный неожиданно ловко оказался в проходе, загораживая отступ. - Стоя-ять, Зорька! У-ух ты какая...
  Страшно стало Вырубову. Так страшно, как уже очень давно не было... Деньги эти, правильно решил он, не только деньги - "лесенка"... Веревочная лесенка, брошенная к нему в колодец с говном... Открылся люк в темноте над головой, свет - оттуда и лесенка болтается... А тут все затылок чешется.
  - У него что-то есть, - догадался голомозый, готовясь подпрыгнуть для удара обеими ногами сразу, чтоб не рыпался больше...
  За окном, на утреннем солнце, снег блестел, аж глазам больно!
   - Бросьте, парни, - прогудел бичара невнятно, завонял "выхлопом" и прижался к окну меж скамьями, хряк. - Бросьте это! Я вам - в отцы...
  - Папаня! - "растроганно" всхлипнул пацан. - Не узнал, родной, пр-ра-асти, дурака...
  - Нет у меня ничего! - взревел Вырубов, аж кто-то вздрогнул.
  А какой-то юркий от греха в тамбур сквозанул - дверь по пазам рокотнула... Голомозый дернулся на звук - глянуть, а Вырубов ему пальцем - в глаз... От пугливого усердия попал точно и глубоко. Лопнуло, ожгло, поползло! Выбил?.. Отвык внимание собирать. Дрожало все внутри. Кожаный же... Он или хорошо собою владел, сволочь, или - совсем уж тварюга бездушная - плевать хотел на кровя брызнувшие... Не стал поражаться такой прыти синяка и смертного воя другана, скорчившегося в три погибели - не напугался ничуть: Пику вылущил сразу и ладится. Меряет, меряет, сука!.. Тоже наверняка приложить. Жизнь остатнею, гаденыш, Вырубову отмеряет.
  - Ну, пидрило, - озлясь, зарокотал утробным басом, почти прежний, Вырубов, пугая и дразня, - теперь т е б я убивать буду, сосок... - По прежнему, глаза в глаза глядя, будто в гроб вталкивая, грабли свои громадные расставил. Слегка пригнулся, готовясь к удару. - А бо-ольно будет!.. - Указал на пол, где голомозый в - кровавой - черной пене бился. - Видишь - обижается... Не угадали вы, козлы, - не того зацепили...
  Электричка останавливалась. Этот медлил. Сейчас двери с шипением раздвинутся и народ попрет... И это тоже, наверно, свою роль сыграло. Он не кинулся. Повезло опять - ворожит кто-то... Двери в тамбур снова прогрохотали и - менты по проходу!!! Пику углядели. Или сбежавший направил?.. Двое! Этот очень быстро и правильно среагировал... Они оба - за ним! А Вырубов, перешагнув через скулящего, - в противоположную сторону, к открывшимся дверям. Хотя и паспорт при себе, и квиток на доллары, и... Кто их знает, какие люди? Бога не гневить, судьбу не искушать, сержантов крупной суммою...
  Эти ж скажут - защищались от него... - "громилы-китайца"! Вон что с глазом сделал... А свидетели - как брызги! И тут же осенило: "Вит Руля-то - они"!.. "Еще один", - сказано было со значением. Грабили?.. Или "фашисты-скины" - "опущенных" отбраковывают... Чем его? Как меня - крови не было... Да кто там смотреть будет?! Сопротивлялся?.. Скорее всего -"никакой" был"... В другое бы время, после "стресса" Вырубов обязательно принял бы: "душа дрожала и тряслась", - но тут призадумался... Сверток, ч-черт! "Лесенка".
  
  
  
  
  Глава IV
  
  - Ну, и что мне теперь... - из дому совсем не выходить? - сердито оправдывалась Нота. - Или паранджу носить?
  Кирилл сосредоточенно рассматривал себя в зеркале над умывальником: "Усы тоже надо подстричь"... Намечавшийся синяк у переносицы обещал большие перспективы и второму глазу... "Почти вперлась в мужской туалет и толкует еще здесь! Манеры двора"... Он конечно понимал, что девушка ни в чем не виновата, но не улегшаяся злость все еще требовала выхода. "Как так можно? Как так можно"?! Можно. Если "осторожно"... Это разобраться надо - кто "руки распустил"... "Почему же ты, красавица, удивилась, что не пускает тебя домой, а"?..
  - Они ведь не подозревают об Академии, - поморщился он снова. - Для них это "общага", понимаете?! "М.О.", "Техстрой", "Политех"... Наши комнаты арендуются через третьи руки...
  - И что?
  - Своя этика, нравы... Порядки... - Оборвал себя и головою помотал: "А если бы рядом никого?! Если бы не услышал"? "Мальчишка"... Чмо в ботах. Да, - сопляк... Однако, фингал, гад, впиндюрил... Хотя... И не такой-то уж "мальчишка"! Второй-третий курс - лет девятнадцать? Половозрелый... Взрослых здесь - преподавателей, инженеров - единицы". - Ладно! Хватит об этом, - сказал уже спокойнее, заметив, что феюшка обижена. Потер припухлость. - Вот с этим теперь как? Вдруг завтра в Приемную? Пустят же, наконец... А это теперь, - своди - не своди, - на полмесяца... - Еще раз взглянул в зеркало и сплюнул. - Синяк, потом желтяк... С-скотина.
  - Я это уберу, - сказала Нота, мельком взглянув на его переносицу, и губку задумчиво покусала. - Но поклонники могут оказаться и похуже, вы правы. Надо что-то... думать.
  Она тоже делала шаг навстречу...
  "Гораздо, гораздо хуже! - подумал Кирилл. - Ты даже представить не можешь"... Он как-то очень зримо сам представил... Благо - криминальной хроники по телевизору теперь, - море - глядеть тошно. А этот придурок - тьфу! - "крутым" выставляется ...только. Скорее всего, даже стесняется - по-другому не умеет... знакомиться. ...А если серьезная сволочь? Красота феи эт-то!.. 3а нее могут взяться... настойчиво. Как, чем возразишь?! Особенно, если два-три рыла... Ножики Мияты - это там. Ствол нужен.
  Вздохнул привычно и обернулся:
  - При случае, - спросил удрученно, глаза отводя, - защититься-то сможете... без меня? - Прозвучало как-то... самонадеянно. - Ну... Как фея.
  - При каком, - уточнила Нота строго, - при каком "случае"?
  - Повяжут меня! - ответил он, опять злясь. - Или прибьют...
  - Я этого не допущу.
  Кирилл невольно улыбнулся:
  - Так... кто кого у нас... с-сопровождает?
  - Не волнуйтесь, - потеплел голос и у Ноты Кавалеровны. - Я обычно чувствую угрозу. - Она тоже вздохнула. - И тогда энергия сама высвобождается, нужные формы принимает...
  - То есть? - сразу заинтересовался он.
  - Ну... там - сон темным находит. Мое время ускоряется: я просто для них исчезаю! Или еще как-нибудь - попроще... Милицию, скажем, принесет?
  - А не почувствуешь?.. - задумчиво оговорился и тут же поправился он. - А не почувствуете? Простите. Сегодня?..
  - Это невозможно, - отрезала она. - А сегодня, уж в ы простите, мне ничего не грозило!
  - И оскорбление?
  - Ну, это... - Она замялась, плечиком дернула. - Не знаю...
  - Хорошо, - сказал он сдерживаясь, - хо-ро-шо...
  - Не поняла, - искренне изумилась опять Нота. - Что "хорошо"?
  - Ладно... - Кирилл покивал, размышляя. - У нас так говорится... - Он снова заметил, что здесь, на его родине, феюшка стала хуже понимать язык. - Вот пример: Вас могут заманить в машину, искренне желая повеселиться... Угрозы вы не почувствуете. Когда начнут насиловать... Слово понятно? В половом смысле! Поздно не будет? ...Вы поймите, я о вас забочусь. Мне тоже неприятно об этом...
  - Не будет, - строго сказала она.
  - Точно?
  - Точно... - Вздохнула Нота. - Но лучше, конечно, до этого не доводить. - И кривенько усмехнулась: - "Стресс" - по-вашему. После него я разбитая вся... Нужно долго восстанавливаться. А время? У нас де-ел... Да и люди не должны пострадать...
  - А они - "люди"?
  - Конечно, - снова изумилась она. - "Нелюдь" - другое. В каком-то смысле мы...
  Или не поняла тоже? Но он видел, что Нота задумалась в самом деле. "Действительно, думала она, невольно морщась, как быть? Внешность менять? Это не надолго... И противно! А каждый день отпугивать - утомительно... Ни в комнате же сидеть, на самом деле"?!..
  - Ладно, - сказал он мягче, задумчиво теребя ус, - будет день - будет "писча"... Придумаем что-нибудь. По крайней мере, надо не забываться... Мы не в "Горних". Здесь такое иногда...
  - Я уже поняла, - сказала она покорно.
  Представилось Ноте, как вместо нее, тот поганец, увидел бы у себя в руках - похотливо ухмыляющуюся сумасшедшую Агинскую насильницу, в раже охоты... и невольно улыбнулась. "Пай-девочка" - стараясь не умиляться, повторил он, - "поняла" она... Ну, хитрюга"!
  - Ох, и хитра ж ты... Дуся... Я не знаю. Как...
  - Мы значит, наконец-то, на "ты"? - перебила, прищурив глаз, девица эта. Очевидно, - дразнясь опять. - Почему это вдруг?
  - По тому что, "потому"!.. - ответил он загадочно, потягиваясь и зевая. - "Структура момента"... О! - Вспомнил философа - Заваду. ...Дома и стены помогают. Дальние берега, разделявшие фрейлину Ее высочества и простого егеря, здесь узко сошлись. По-общажному быстро, до предела! Если и м это было нужно - готов. - Идем ужинать, фотомодель?
  - Это-то что опять?
  - Профессия такая... Грешная.
  - Причем здесь профессия? - неподдельно удивилась она.
  - Притом, - не стал он и теперь утруждаться разнообразием ответов и объяснений, вспомнив поразительно непринужденные манеры Мияты, тоже пожившего здесь. Проблему с милицией заимевшего...
  - Ну правда?..
  За роскошным ужином "бобами в томате", разогретыми прямо в банке на электрической "печурке", они долго, и вполне мирно, обсуждали некоторые местные остроты, словечки, понятия, современные Кириллу. Нота дала понять, что она бывала здесь очень часто, но когда-то "очень-очень" давно... Говоря о качестве поедаемого, феюшка, вполне серьезно, полюбопытствовала:
  - А мат? - и смело выругалась, цитируя сегодняшнего негодного мальца.
  - Это обязательно?
  - Разумеется. - Ее плечи досадливо дернулись. - Я должна понимать...
  - Срочно...
  - Нет. Но что тут такого?
  - "Такого" - ничего! Но с меня на сегодня хватит, все... Потом! Я не фея, спать мне требуется часов шесть. Минимум!
  - Любите вы это все, смотрю, как...
  - ...Водку! - подсказал он.
  - Вот-вот. Наркотик. Но неоправданно! Биологически человеку достаточно... - Она сегодня наверняка опять читала "Свод" для медучилищ.
  - Все, все! - Кирилл сделал руки крестом. Это "среднему"! Я - штучный... Попрошу покинуть помещение. Интим начинается...
  - Ох-хо-хо... - Вздохнула она, остановленная на пороге умывальника. - Этот ваш "Интим"... А вилки мыть?! - Спохватилась запоздало. Дома к этому не привыкла... - Стол прибирать! - Фея аж засмеялась. - ...Вероломный ты мужик, Кирилл... Я же "Свод" почитать хотела?
  Но он уже скрылся в туалете, напевая что-то про... бандита?! "Как странно... Зачем же его воспевать? Ведь бандит. "Но однажды славный паренек"... Надо потом - не забыть - уточнить обязательно: Бандит? Или "Славный паренек"... Путано". ...Размышления сии были прерваны мрачной краснорожей личностью, одетой в пуховый платок, халат и валенки на босу ногу. Личность жестом попросила спичек, демонстрируя погасший окурок, который фею чуть ли не в смятение привел: сейчас как завоняет!!! Но взяла себя в руки, пожала плечами и принялась неумело мыть вилки холодной водой, не слушая сердитое бормотание "личности". А зря: много новых оттенков брани бы познала. И про "очкатую" вахтершу, и про Толстомясую - комендантшу, не дающую простым людям жить...
  
  
  
  
  Глава V
  
  В понедельник, живой и невредимый, Вырубов явился на работу минута в минуту!.. Тщательно выбритый, помытый, заморским парфюмом пахнущий... Одет - "глазу больно"! Теплая кожаная куртка, шапка из дымчатой норки и темно-серые сапоги на натуральном меху, костюму в тон. Как хотел. Даже черная рубашка с карманчиками и погончиками! Да-а... Деньги. А они - "все еще, как это ни странно"... - были. Даже билетерша заморгала потрясенно, оставила обычное жевание, зад огромный приподняла. Выдавая собственноручно ключи, на "вы" ошибочно перешла:
  - Вас тут не было в субботу... Спрашивали. А вы выходной...
  - Кто это? - насторожился Вырубов. "Кто же узнал"?..
  - Мужчина... усатый! И девушка...
  - Девушка? - удивился он. - Интере-есно...
  - Красивая. И эти... лилипутики! Из цирка?..
  Тут и директор вошел. Отряхивая снег с шапки и здороваясь, тоже взгляд задержал... Настолько разительны метаморфозы, случившиеся с оформителем. Руку протянул, освобожденную от перчатки:
  - Ну, Марк... - Отчества он не знал, - не помнил - замялся. - Ну, вы сегодня... Просто... Праздник у вас?
  - Из гостей, Ким Карлыч, - соврал Вырубов. - Не успел домой...
  "Ну да, ну да... - покивал вслед умный шеф, оценивая костюм и не обнаруживая следов вчерашнего "гостевания" или похмелки. - Хотя... Может, подруга попалась непьющая"? А Вырубов, кряхтя, привычно поднялся к себе на верхотуру. Разделся, выложил припасенного чайного "слона" и чайник поставил. "Попробуем "чистокровного"... Крупнолистовой, говорят"!
  Уселся на низкий подоконник, брючину почистил. В электричке где-то... За окном еще потемнело, и снег гуще полетел. "Ну, и?.. - подумалось вдруг тоскливо. - Ну, бабку удивил, Кима... И что? Все, ушел поезд. Поздно начинать заново... Пороха нет больше - в этом дело. Просто подыхать под забором страшно. Вчера бы прирезали... Господи, - пугала мысль,- как же быть? Нет сил, нет. Помоги? А то..."
  - Да вот он! - послышался с полу, откуда-то из-за вешалки скрипучий, попугайский какой-то, голосёнок. - Ищут его все... Надо же? Пропажа.
  - Ноль без палочки, после запятой! Икс хренов...
  Карлики! Красный, белый и черный... Стоят опять возле мусорного ведра. Говорили черный и белый. Красный только хихикнул. Он обеими руками держал связанного серого паука и толстыми губами общипывал с него ворсинки. Делал это явно с видимым удовольствием... Вырубов глаза зажмурил, слезы потекли. Дожил... До карликов. Спохватился, рукавом вытерся, будто кто-то мог увидеть... Поозирался - никого. Виском в холодное стекло ткнулся. Смотрел с высоты на снег, на деревья, на людей у троллейбуса. Представил, как отсчитает сейчас купюры помельче, поплоше, быстренько смотается вниз за вином - якобы "глинтвейн для тепла"... Потом, на всякий случай, запрется... Было. Уж сколько... Нет - карлики. Страшно.
  Чайник давно кипел. Пускал-пускал пары и наконец крышку выплюнул! Покатилась под вешалку... С опаской полез доставать, на ведро поглядывая. ...В детстве очень боялся безумия. Больше всего, больше змей! Карлики впечатлили. "Утром рядом на постели - красавица - Ах! Ты кто? Мечта? - Я твоя белая горячка, дурак"... Подарить Сучке, скажем, шубку? Чтоб за костюм и прочее не орала. А водку не брать... Не утерпит, пошлет. Лучше уж к Инге подвалить... Тут без пьянки. И вздохнул: "Да... Ее бы воля - оторвала бы тебе яйца - с корнями! Инга"...
  Легка на помине... Стремительный звук каблуков на площадке замер - дверь резко отворилась. Как на метле... Болела - отстала от дел, зато энергии набралась!..
  - Сидим?! - Вместо "Здрасьте"...
  - Сиди-им, - ответствует Вырубов заслуженно спокойно. Встает, рабочий халат без двух пуговиц натягивает на свой роскошный костюм, который "никто не хочет замечать" и вдруг зло кланяется, почти в пояс: - Здра-авствуйте!
  - Здравствуй, здравствуй, - говорит она нарочито раздумчиво, а издевку игнорирует. Осматривает мастерскую. Стрижено-бритого Вырубовского преображения "в упор" не желает замечать, хотя о "сенсации" проинформирована наверняка. Поцокала каблуками к стеллажу. - А работать кто будет? - И заглядывает за него. - Ты что обещал...
  - Ювенальевна, - укоряет сдержанно он. - Готово "давно". - Указывает за спину, на оконченные работы, впервые оглядывая ее т а к: "Лет тридцать"?
  - Аэрограф кто склеил? - спрашивает, считая плакаты...
  - Склеился... - Вырубов многозначительно улыбался. - Сам.
  - Я серьезно спрашиваю! - почему-то взвилась она, почувствовала...
  - Сам. Я! - Начал злиться и он. От игривости и следа...
  - Знаешь что... - резко развернулась к нему. - Я, Вырубов, человек прямой... - Она решительно руки на груди сплела. - Скажу все честно! Мы сейчас разговаривали в дирекции. Я ставила вопрос о твоем увольнении по несоответствию... Человека на это место нашли... - Одна бровь ее лишь слегка шевельнулась. - Но!.. Но. Так как работу ты все же доделал... В каком лесу, какой волк сдох - не знаю! - Она скользнула наконец-то по его костюму недобрым взглядом. - То... То вопрос пока отложен. Спасибо директору скажи... Я все говорю честно, как есть. Ни за чью спину не прячусь. Ты человек нестойкий, ненадежный... - Она тоже в окно, вниз глянула машинально, куда и он смотрел, потом на него: - Еще один срыв!..
  - Инга Ювенальевна, - перебил он, и для себя, неожиданно, - а почему вы "тыкаете" мне всегда? Я, по крайности, старше...
  Она запнулась. Справляясь с собой, отвела глаза.
  - Хорошо... - прохрипела. Голос даже сел. Кашлянула. - Хорошо, Вырубов, - произнесла она надменно-медленно. - Извините... - У него даже под сердцем захолодало. - Вы правы... Но это ничего не изменит! Уважать вас не за что... Уж простите. Не за академический же диплом?.. Не думайте, что, если бы я сейчас сорвалась на вас... То потом мне стало бы стыдно, а вас жаль. Нет! Не обольщайтесь. - Она снова прокашлялась, а Вырубов вдруг подумал, что так вполне могло бы и... Человек она отходчивый, но это своей слабостью считает. Инга же, перевела дух: - Хороший человек ждет ваше место... - И зачем-то уточнила: - Одинокая женщина с больным ребенком... И это - только вопрос времени! А мне будет спокойнее работать, не ждать ваших... "срывов". Вы тоже конечно человек способный, - кто спорит? - но есть же повседневные обязанности...
  Чем дольше донимала его, тем яснее становилось - дела плохи, - очень плохи! А за окном, между тем, начиналась метель. Ветер завывал. Прохожие внизу прятали лица. Голые деревья, как нищие, кланялись им. По черному асфальту мело, мело...
  - Я понял... - Он разозлился, забыл об обычной робости грешного человека перед начальством. - Все понял! - сказал в полный голос вибрирующим и сиплым своим "иерихоном", нервно отодвинулся от припекавшей батареи. - Прекрасно понял! Таким, как я нужно побыстрее сдохнуть. Чтобы хорошим не мешать! И желательно - незаметно. Чтобы вас, хороших, не травмировать и не обременять... Нет, Инга Ювенальевна!.. Вы меня тоже теперь послушайте! Я не перебивал?.. Не перебивал, не кричите. - Вырубов, дрожа внутри, палец поднял. - Толку от нас мало? Так... А от кого "толк-то"? Он вас, от "хороших", ясный день... Вы вот - непьющая, не гулящая - решаете кому стоит, кому нет... Какой от вас прок? Конкретно. Население увеличивать?.. "Дэмографию" улучшать в стране.
  Она в запале подтвердила, что да, - хотя бы! - дети, это... А он: "перенаселение, ресурсы"!.. А она: "смысл существования, смысл жизни", наконец... Вот! Вот, когда они до "смысла" доехали, Вырубов остыл. Еще слушал, хмыкал скептически, но, как говорится, но... Остыл.
  - Инга Ювенальевна, дорогая... Спасибо за участие, конечно, но только о "смысле жизни" не надо! Не стоит, прошу вас... Это для старшеклассников. "Человечество по дороге прогресса - к гармонии "Ноосферы"... Каждый, сообразно цели, должен, совершенствуя себя"? Заметьте - "себя"!.. Оно понятно. Кто спорит... - Вырубов, недовольный собой, решил быстрее-быстрее скомкать дурацкий разговор: "Хватит. И так уж"... - Только скажите на милость: как, как?! - "сообразно Цели"... И не говорите про аутотренинг, оздоровле-ение... Чушь! Судьба "играет человеком"... - И добавил, усмехнувшись тихо. - А человек играет на трубе"...
  - Цепляться надо... - прозвучало уже менее решительно. Что-то в его рокочущем сиплом голосе и ироничном тоне смутило. Следы мужества, искренняя убежденность?.. Тоже не хотелось теперь выглядеть бескомпромиссной дурой. На летучий снег посмотрела. - Это женщине позволительно... - закончила недовольно.
  - Что да, то да, - кивнул он по инерции, потом спохватился. Предложил, надеясь, что откажется и уйдет: - Я тут чай собирался... - Показал шикарную желтую пачку. - Хотите? Настоящий крупнолистовой...
  Она конечно недоуменно отказалась, соображая - не затыкают ли ее? Неизвестно. Все еще под впечатлением невообразимого разговора, возникшей, ненужной, скованности и какой-то новой тревожной мысли, неловко вытянула из стопы подрамник с Сафроновой и ушла. Про чифир, может, подумала?..
   - Да, Ювенальевна!.. - Кинулся он на лестницу. - Секунду?!
  "Хорошая мысля приходит опосля". Хотел "давнишнюю" десятку отдать. Но дверь внизу уже хлопнула. Такое паскудное чувство, будто...
  
  
  
  
  Глава VI
  
  В очередной раз пытались заявить о себе. Приемная молчала. Просевшая вырубовская дверь или приоткрывала заброшенный ремонт, или не подавалась вовсе. За ней все время - тишина... Так и хотелось добавить - "гробовая". Кирилл устал недоумевать. Он ведь только сопровождающим подвизался? О цели толком не знал... Вырубова нашли? И ладно. Не хотите - не говорите. ...Пробовали в понедельник, после снегопада; на зорьке, попостившись сутки; в полдень - вечером - ночью... Да по-всякому! Без результата. Ти-ши-на.
  - Может, со мной... не допускают? - Лениво выдвинул он новое, черт-те какое по счету, - уже сбился! - предположение. - Не заслужил пока, да не чист... Душой "кривлю". Мне титул жаловали - почти заочно...
  Она, не оборачиваясь, плечиками пожала:
  - И одна бы... не. Не то. - Опять глаза открыла. - Да и редко бывает - сразу! Я ж говорила... Обычное время должно скопиться. Как правило, с такими совпадениями ладится, что... Только сопряженные миры, как наши -быстро. А Акаде-емия... Тетушка однажды так рассердилась... - в цвет запустила! - Феюшка усмехнулась и головой покачала. - Трамваи остановились, радио замолчало... Ни спички, ни зажигалки часа три не действовали. Ты бы видел курильщиков...
  Нота запнулась - Кирилл тоже взглянул туда: Красный карлик, - едва успели рассмотреть! - вылетел из стены у отставшего плинтуса. Споткнулся о задранный в том месте салатный линолеум и, тонко позванивая шпорой на босой ноге, да золотыми бубенчиками на языках пропотевшего дурацкого колпака, зигзагами - словно опасаясь выстрелов в спину - пронесся, часто-часто топая, по гулкому коридору к окну. Сморщившись, как от натуги, исчез за батареей, на которой сушилась чья-то половая тряпка... Тут же за ним появился и важно последовал по коридору - белый, хитро мигнувший им из-под широких седых бровей. Он осторожно нес зажженную свечу, загораживая ее лапкой от сквозняка. В конце коридора, полностью продемонстрировав зевакам свою чарующую походку, он по трубе отопления ловко взобрался к самому потолку и тоже исчез в вентиляции, предварительно удалив белоснежным кружевным платочком всю паутину из решетки.
  Замершие Кирилл и Нота переглянулись, но тут, разумеется, и третий - черный! - пожаловал... Хромая, с усилием выбрался из-за треснутой вырубовской двери. В черной маске прорези для глаз, как норы без дна... Огляделся, локоть от побелки отряхнул. Постоял, руки за спиной, покачиваясь на высоких каблуках и глядя в пол, стишок себе под нос замурлыкал:
  - "Во время сна наша душа летает, крыльями шурша... - Феюшке учтиво поклонился, будто только заметил. - ...Она наверно ищет... себе, - тут он хитро погрозил им пальцем, - духовной пищи?! - аккуратно расправил воротник на кафтанчике, обшлага обдернул, выправил кружевные манжеты шелковой рубашки и представился: - Кокор! - Потом попросил, - заинтригованная фея не возражала, - и церемонно поцеловал, потянувшись на носках, ручку ей, добавив при этом, хитро глядя снизу: - Можно просто - Кока... - И только после этого к Кириллу надменно повернулся. Но - рост, проклятый рост! - снизу злобным баском объявил, что приема на этой неделе не будет. - Ни для кого! ...И чтоб ни скандалить мне тут, ни блажить! - А то управа быстро, мол, найдется... - На всех! - добавил он с неожиданным смешком и многозначительно подмигнул коридорной лампочке горячим угольным глазком. - И на бубновеньких, и на червовеньких... На в с е х!
  Кириллу очень захотелось его за шиворот приподнять, чтобы кривыми ножонками засучил. Но карлик, будто распознав намерение и испугавшись, вдруг замер и явственно пукнул! Кирилл не поверил ушам. Но запахло бензиновым выхлопом... Нота тоже наморщила носик. А нахал растаял, как сумрак. Или великан-егерь и усы его страшенные смутили, или феи смутился? А?! Ошарашенный Кирилл, отмерзая, смотрел на замеревшую Ноту, она - на него... Потам долго и дружно хохотали, цеплялись друг за друга, за стены, не в силах утереть-таки слезы. "Напуга-ал"! Да до того, что...
  - Нет, не-ет! - Кое-как успокаиваясь, отмахнулась фея, опережая вопросы. - Я почти ничего не знаю про них... "Маленький народец" и все... Они гномам какая-то дальняя родня, но... - А вы что, встречались? - Кирилл на это только головою покачал, глаза утирая. - Я видела их у герцога, но, думаю, никакого особого отношения к Приемной...
  Они встретились глазами и опять, было, прыснули, но тут в проходе с лестницы, - его стебало на этот раз уже серьезно - от стены к стене, - давешний "побитый кавалер" показался. Улыбки их смело. В кулаке у него - насмерть зажато и свисает чуть ли не до полу что-то жуткое, колышущееся страшно в такт нетвердым шагам... Фу... фу! Показалось. Карлики чертовы... Просто - длинные вареные макароны. Рука в томатном соусе, как в кровавых мозгах... Цапнул где-то. Про запас?
  - Пойдем-ка, наверно? - сказала тихо девушка, глядя, как за ним капли на полу остаются. Осторожно за локоть заступника взяла, то ли напугано, то ли, предотвращая новый "инцидент". - Сейчас... опять начнет.
  - Вряд ли. - Усмехнулся Кирилл.
  Точно. "Чмо в ботах", не узнавая, старательно обогнуло их, - Нота не выдержала, за спину своего усача спряталась, - обозначил соседей потусторонним взглядом, печально и завистливо махнул на "парочку" рукой, свободной от трофея, снова громко икнул и скрылся, сильно ударившись о косяк, в умывальнике. Тотчас же оттуда понеслись известные звуки опорожняемого желудка. "Вот вам всем! За невнимание"...
  - Фу! - Передернуло ее. - Смотреть на это не могу.
  - А ты видишь? ...За стеной?
  - Идем, идем отсюда...
  Кирилл тоже сообразил: Если появились жильцы - значит они с Нотой снова в обычном коридоре общежития... Ждать сегодня, выходит, нечего...
  - Инженер... будущий, - пробурчал он, отпирая свою - соседнюю - дверь. - И не обязательно - плохой. У нас... "И пьем, и бьем, и план даем".
  - Ужас, - проговорила торопливо она. Ежась и кутаясь в пуховый шарф, юркнула в темную комнату. - Погоди, погоди! Не надо света...
  Большое, - по старой моде - во всю стену, - окно, расписанное прихотливой кистью мороза, поклонника всех оттенков серебристо-белого, с улицы подсвечивалось разноцветными огнями рекламы "Молочного", фарами, фонарями, окнами, что напротив... Уходили, было светло еще, штору не задернули. Чудный полусвет заполнял комнатку. Алмазные искры горели и, перемигиваясь, двигались по распушенным белым ветвям причудливого морозного леса на стекле.
  - Волшебная штука - электричество, - шепнула фея, - сказка...
  Кирилл тоже остановился удивленный: Тонко выписанное морозное кружево неуловимо переходило в извивы длинных, растрепанных ветром волнистых волос хмурого юноши, пристально глядящего в даль... В этом профиле было что-то очень знакомое, как в хорошей музыке, впервые услышанной... Фея грустно улыбнулась: Егерь не узнал себя.
  - Как это ты?.. - умно спросил он. - Здо-орово.
  - Это не я - Вырубов... Я только перенесла.
  
  
  
  Глава VII
  
  В шесть часов темно. После работы вышел - его ждут. Не понял кто...
  - Вырубов? - спрашивают, приоткрыв дверь, из "Вольво", коньяком и хорошим куревом дыша. Понял, но поздно. Дернулся и тут же по морде получил. Ответить не посмел, и сзади к машине придавили. Внутрь впихнули, в табачное тепло. Ручки-ножки, будто сами - собой подогнулись, нигде не зацепились... Умело до жути. И снова вопрос с усмешкой: - Ты что же, морда, долги не платишь, а?.. - И по затылку, по затылку! "Для памяти"... - "Карточный долг - священный"!.. Забыл?
  - Я почти все отдал! - Дернулся он для понта, но прижали сразу.
  - "Почти", - со значением повторил очкатый, что за рулем сидел и обернулся. Вырубов его смутно помнил по игре. - "Почти"! - снова подчеркнул он с усмешечкой.
  - Но там же мелочь оставалась?! Димар сказал...
  - Пидор твой Димар... - сообщили разочарованно сзади для ясности.
  - ...А проценты? - глумливо напомнил коньячный, что первым ударил. - Поехали, Марик, покатаемся и вместе лучше подумаем, как жить дальше...
  - Нас же... видели? - возразил, пугая Вырубова, очкастый.
  - А мы не насовсем его. Погнали! Пусть долг сначала отдаст...
  Вырубов лихорадочно соображал: Утром с электрички шел, у вокзала очкастый с таксистами тусоваяся, пассажиров отбивал. Думал, что не видит... А тот тоже думал. И должничка в норке, а не в солдатской шапчонке срисовал!.. Послал кого-то следом, посмотрели - и вся недолга... Может, даже и не сегодня. Вырубов только губу прикусил... Пропил мозги! В машину дался затянуть - дура, все это только сейчас сообразил, а не утром, у вокзала - дважды, трижды! - пенек... Такая тоска и безнадега навалились от собственной дурости... Ну, что делать, что?!!! Задним умом всегда...
  - Я с Димаром договорился? - снова пытался "развести по-доброму".
  - Пидор ваш Димар, - повторили сзади ворчливо. Парень с косицею, молчавший до сих пор и куривший у задней двери, стряхнул пепел жертве на шапку и в капюшон. - "Тонна" с тебя, мужик, понял?.. И ждать не буду. Димарчик твой соскочил и мне должок завещал. Платишь - выходи, нет - прокатимся... Думай.
  Вырубов, мыкаясь в душе, "солидно" промолчал. "Ну, что ты будешь делать, а?! Четверо... Затопчут". Скоро фарами осветили сторожку и поднятый шлагбаум. В гаражи?.. Обещать надо, обещать! ...Остановились. Очкастый фары заранее погасил. Быстро вышел и ворота отпер. "Никого, значит, больше нет. То ли 724, то ли...".
  - Не напрягайся, мужик, лучше бабки считай... - Коньячный вышел из машины и стал, поучая, мочиться под ворота. - Сел играть - помни: "Карточный долг - священный! ...Играй на свои. Проигрался - не садись"! Забыл? Вроде, не пацан...
  Очкастый загнал машину. Снова вышел, включил свет, ворота - на задвижку... Кафель, подъемник, инструмент... - мастерская. "Приехали".
  
  ...Вставать ему категорически запрещалось - сотрясение мозга. Кроме того - перелом в верхней трети левого бедра. В перспективе - гипс по грудь... А пока - на вытяжке, с грузом. На спине - и на спине... Нудно все время, и так-то больно. А ведь еще - периодически - на судно "хошь-не хошь"?.. Да две колотых раны в боку, в области правого легкого. Не считая мелких порезов, ссадин и синяков, два из которых - не самых обширных и синих - на лице. "Мешок с кулаками развязался"...
  Утром в себя стал приходить, - блым, блым глазами, - больница! Пить попросил - ему, вместе с поилкой, лысого мента предоставили - дознаватель с тихим голосом: "Кто таков? Чего делили"? Никаких документов на нем, естественно, не было, как, впрочем, и денег. "Кто, да что"... Нашли его на рельсах какие-то пацанята. Раздетого и разутого, без малейших признаков соображения. "Экспертиза показала в крови наличие большого количества алкоголя". Вырубов снова глаза подкатил и "притворился шлангом". Подумать... Кое-что он все же помнил.
  "Коньячного" долбака завалил первым, как самого сильного и неуклюжего. Тяжеленной подпоркой. Похоже, - серьезно: до задницы треснул. Они аж... "ахнули" - не ожидали. Очкастый же, может и крутой катала, но только от стресса очки все искал, да шипел, как ужак, ежа сослепу, вместо лягушки, заглотав: "Тихо, тихо!", пока его, почти нечаянно, в яму на какие-то острые штыри не столкнул... Других не помнил. А вот молодой... Его косицу в собственной крови Вырубов запомнил. Опытный, подлюка... А водку уже "готовому" в глотку набурили, чтоб "несчастный случай под электричкой" - "алкогольным" зарегистрировался. Как, впрочем, и случилось... Больничные, значит, "ку-кути"... Пока в больнице - не уволят. Но да, в конце концов, живой? Под электричкой бы...
  Лежал, вздыхал в потолок. Живой-то живой... А жить? На что-то... Одно хорошо - с деньгами они "умылись": в карманах - пустяки... "Прикид" новый жалко - вот что, парад свой. "Не долго музыка играла, не долго фраер танцевал"... Впрочем, еще не вечер, начал заводиться больной, не вечер... Документы на работе, в столе. "Вы, мастер, снова не того клюнули! Не угадали"... Кто кому теперь должен? Перетрем, разберемся. Гаражи у железной дороги. Семьсот... Серый "Вольво-универсал". Подпалить... Как минимум. Не ждать, не ждать! Молодой, подлюка...
  Мысли бравые недолго занимали. А гараж чужой?.. Да и похожи они там все, как яйца... Затошнило от предполагаемых картин. "Мечтам о мести предаваться в отхожем месте"... "На судне лежа"... - добавил от себя для точности. - Лежи уж"... В милиции брехать надо. В больничном комплексе ему просверлили голень, вставили спицу. Уложили, болезного, с "грузилом" на вытяжке. Делая кардиограмму, заметили свежий шрам под сердцем: "А это когда?.." Не помнил. Очень, говорят, опасное... "Ну не теперь же?" Попутно лечили пневмонию и обморожения. Только-только температура стала спадать. Если засыпал - просыпался в слезах от боли.
  ...Завтрак принесли. Миски из нержавеющей стали, горячие - па-ар!.. Пшенная кашка и... кофе?! "С молоком-с"... Ну, это же разговор конечно отдельный - сколько там кофе... и, особенно, молока? Но нам ли привередничать? Это пусть те, кому из дома носят, кривятся и швыряют посудку, благородно матерясь на персонал. Им можно. ...Но это он только вид лихой сделал: не лезет кашка-то, не лезет. Тошнит. Вот ты... Рыжий из Дворцовой Ельшанки, которому дочка сгущенку принесла, заметил - смотрит. "Да горячая еще"... Плеснуть сладенького в кашу предлагает. Не в правилах у нас отказываться. ...Не лезет. Вишь ты.
  - Марк, а ты нардек пробовал? ...Арбузный мед. У-у, что ты. Вещь!
  Обещается, как принесут, угостить. ...В палате его приняли хорошо. Говорят, на вторую же ночь анекдоты травил про ведьм, про чертей - животы надрывали. А он не помнит. Бред какой-то: То львиная харя, то медвежья... То голые девки на облаках...
  - Раиса Моисеевна, - ловит Вырубов взгляд медсестры. - А когда можно вставать? - Та изумленно смотрит в их сторону поверх очков. Он улыбается: - Ну я, я спросил...
  - Вы что? Вырубов?!.. Дураком хотите стать? Вставайте...
  - Не грозит. - Берется он снова за ложку. - Давно дурак...
  За окном, на крыше пристройки, намело. Тополя у заляпанной мёрзлой грязью стены качают голыми серыми верхушками. Прутья побегов у земли торчат из нового пушистого сугроба и тоже кланяются низкому небу, шиферу пристройки, ветру. Синие облупленные ворота никогда не закрываются. Рвануть бы куда глаза глядят!.. К горизонту, к телеграфным столбам, чернеющим под зимним небом... Раиса неожиданно вернулась. В руках - блестящий пакет. Глазами нашла Вырубова, улыбается загадочно...
  - Вам!.. - И подала через Рыжего. - Приема сегодня нет. Там письмо.
  - Мне-е? - Изумленно задрал брови, заглянул: Жратва. "Бананасы - ананасы"... Сплошь импортные этикетки. "Ба-атюшки! Не ошиблись? Сожру ведь"... Записка: Почерк вроде... Инициалы. "Н.К."... - А кто принес?
  - Девушка, - ответила довольная сестра с какой-то странной интонацией, в которой ему уже некогда было разбираться: читал...
  - Красивая? - сострил машинально.
  - Очень, - прозвучал абсолютно серьезный ответ.
  
  
  
  
  Глава VIII
  
  Многое хотелось бы узнать: О себе, о предстоящем, об Академии... Да о многом таком, о чем даже правильно задать вопрос сложно. Нота иногда улыбалась: "Не все сразу"... Ей было знакомо это чувство - сама сказала. Скажем, информационное поле Земли... Существует? Ведь и радиоволны - реальность? Но не слышим, не ощущаем... Той же ночью она попросила его проснуться. Со сна что-то такое, грешное, подумал, ведь спали-то почти рядом, подставляя стулья... Включила телевизор. Старый ящик загудеть - загудел, но экран остался пустым... Кирилл посмотрел на часы, было около четырех и - недоуменно - на Ноту: ты что, мол, красавица? Какие передачи... Не Новый год. Однако, "передача" началась. И какая!..
  Телевизор прогрелся и теперь лишь слегка потрескивал. Скакнуло затуманившееся было изображение горящих развалин, и знакомый голос ведущего криминальных новостей продолжил оживленно разъяснять кому-то суть: "...Готовы в любой момент подхватить власть из слабеющих старческих рук, не задумываясь о последствиях. Аналогия истории... Средства же используются при этом обычные для них - самые подлые, самые запретные! Представляете, насколько это шире обычного арсенала порядочного политика, а следовательно, и шансы на успех"?!.. Кирилл ошеломленно головою потряс. ...Пошли кадры, сопровождаемые все более и более раскованными комментариями и, подспудно, тягостной музыкой.
  ...Перекошенное сильным душевным напряжением лицо принцессы, склоненное над огромным парящим блюдом. "...Магия и служение Зеро - вещает с усталой печалью голос - ради чего? Бессмертную Душу поганя"... На стене - уродливые тени от бушующего пламени камина... "Шабаш ведьм! - Буки шабаша"... Фея, вспорхнувшая на замковую стену из звездной пустоты летней ночи, распростёртая над маленькой "беззащитной" девочкой... "Чары вольных пособниц - на неокрепшие детские души"!..
  Кирилл вылупился на твердую улыбку Ноты, зажавшей уши. "Что за?!.." Но та, не слушая, отрицательно помотала головою и кивнула на телевизор: мол, смотри-смотри! Потом. "Кино-о"... "Смотрите сами, - шел комментарий, - судить их будут другие! Но, по-нашему, здесь все однозначно... Патриоты традиции, рискуя, понимаете чем, все же предоставили вам возможность увидеть это, чтобы убедиться всем потенциальным судьям в беспардонной"...
  Лицо принцессы... в слезах?! Кирилл сжался. Её гримаса: в сердцах сорвав, неловко швыряет на шахматный звонкий пол маленькую корону. Ранит при этом до крови палец "об острый золотой луч"... Палец - инстинктивно - у губ. Горькие рыдания, копна растрепавшихся волос... "Ага! - следует событию удовлетворенный комментатор. - Не все ладится: корона "слишком мала"? ...Злые кудеса ведьмы королевской крови! Есть пределы, которые непозволительно переходить никому. Само мироздание не допустит нарушения равновесия Добра и Зла"...
  - Мерзость! - вырвалось у Ноты. - Это приснится там у нас многим и многим... Её насильно сватали: Позволяется любить только "ровню"!
  С экрана - удары и звон... Кир судорожно вздохнул. ...Фурия, в бешенстве крушащая медной кочергой громадное золоченое блюдо! "Калерия - кавалерия"... "Не все, не все у них ладится! Злонамеренное ритуальное надругательство над антикварным наследием"... Кир перестал трепать ус. Пошла сцена, где он сам "зверски" размозжил голову благородному воину, а затем, "для большего удовольствия" и живот ему вспорол... Больше комментариев не следовало, но логическое продолжение - тягостный кошмар в каком-то узком, безоконном помещении, похожим на гараж или мастерскую, так характеризовал усатого героя, с пижонскою косицею, - сзади, крупным планом, с окровавленными руками, нервно вытираемыми поочередно о собственные волосы, - что и слова любые бы были совершенно излишни. Кирилл снова мотнул всклокоченной шевелюрой: "Вот сволочь...", но Нота опять удержала - палец к губам - смотри, мол, смотри! ...Изверги, любующиеся изощренными орудиями убийства - любовно разложенными, искусно изготовленными, бережно хранимыми! ...Заговорщики почти все в сборе, "готовые на все"! "Смотрите сами - никакого монтажа и извращения фактов. Вы своим глазам верите"? За кадром так, собственно, и подали: "...на этих людей! Но люди ли это? В своем ли они уме? Чья воля руководствует ими"? Даже Кириллово сердце екнуло, заледенив вопрос: "А если нелюди? Если, хоть доля"...
  Комментатор хорошо владел голосом... Или говорил искренне? Если бы Кир сам, безоружный, не метался, ожидая, что тяжелый, широкий клинок вот-вот проломит ему ребра... Да, но "Гараж"? Там не был. "...в сознании, - шепнул кто-то изнутри холодным "попугайским" голосом. - А под гипнозом"?.. Передача, между тем, продолжалась: Свирепого вида бородачи, увязая в болоте, перли из закопченных развалин откопанную там длинную медную пушку - прямо по чьим-то кровавым кишкам. Потом они палили в знакомые городские ворота, уже пылавшие! Седой человек в развевающемся плаще, похожем на крылья, с усмешкой смотрел со стены, прикрывая собой от стрел ту девчонку, сурово и бесстрашно глядевшую вниз...
  - Что, - вырвалось у Кирилла, - город?! ...Наш?
  - Ложь это, - устало сказала Нота. Дунула, как на свечку - экран погас.
  - Стены все похожи. А огонь? Пушкари... Возможно - предстоит.
  - Предстоит? - соображал он. - Да, - вскинулся, вспомнив. - Я косицу не носил... В гараже не был! - В глаза Ноте заглянул. - Похож? Или... будет?
  - Трудно сказать. Обычно участники видят разное...
  - Но я не был!
  - Разумеется, - удивилась фея. - Я про вероятия...
  - А под гипнозом?.. - спросил он, глядя на пустой блестящий экран.
  Она только поморщилась. Молчали. Сна, естественно, уже ни в одном...
  - А кто еще это увидел?
  - Не представляю. - Нота подавила зевок. - Могли... Сны - главное.
  - Кто ж нас так?..
  Она боком сидела на стуле, обняв спинку, подбородок - на сплетенные пальцы. На него, не скрываясь, смотрела. Но неожиданно зевнула.
  - Извини... - Взглянула на телевизор и вздохнула. - В этом и нужно разобраться. Здесь, возможно, это легче... Седого на стене запомнил? Если и завтра не пройдем, значит надо перерыв сделать, не ждут... Вернешься - расскажешь Леокадии и тетушке. Главное теперь... сны?
  - А ты?
  - Буду ждать. Вырубова поднимать. - Фея печально воззрела на замерзшее окно с портретом, начавшим трансформироваться в обычный "лес", дабы не привлечь постороннее внимание снаружи... да и изнутри. - Чует, чует сердце. Будет ему еще "Небо в алмазах"...
  
  
  
  
  Глава IX
  
  Смотреть на него было страшно. Ни в бинтах и гипсе дело. Ни в огромном волосатом животе, выглядывавшем из-под одеяла и повязок... Дело в памяти: каким стал... Нота и на миг не потеряла самообладания - знала, и вполне, что тут застанет... Высокая, безупречная, холодноватая лицом - показалось кому-то - прошла мимо всех к жующему Вырубову Марку:
  - Здравствуй, мой господин... - Тихий, но сильный голос ее было слышно в самом дальнем углу палаты. - Продолжим жизнь?
  Пятнадцатилетний Миха, втихую соривший семечками под чужую кровать, было - дышать забыл... Семейный и, в общем, положительный, Рыжий из пригорода даже побледнел от стараний не смотреть в ее сторону. Озадаченный "господин" смахнул со стула чей-то носок и предложил гостье сесть. Картежники вяло продолжили игру, поглядывая на "иностранку", но кон, без интереса, сам собою засох... Даже Раиса заглянула:
  - Что это у вас так... тихо?
  Обернулся только Рыжий. Она, кивнув Ноте, скрылась. До этого Вырубов жамкал повреждёнными зубами хвостик вяленой рыбки. Поменялся на шоколадку... Не ожидал, что - к нему, но вспомнил "бананасы". Кивнул деревянно и хвостик не знал куда деть. Руки не оближешь при ней... Высверкнув чудными ногами в пространстве, фея скромно запрятала их под стул, а коленки прикрыла пушистым синим шарфом. Сумку рядом опустила.
  - Письмо мое вчера ...передали?
  Он снова только настороженно кивнул в ответ. Дикая мысль огрела: "А не Ювенальевны ли "протеже"? С "добром"... Чтоб ушатать заботой"! Отведя глаза, сопоставил снова это свежее - с мороза - больничное чудо и то благое послание... Сложно слишком и красиво для них.
  - Я что-то смутно... - произнес он откровенно непонимающе. - Честно говоря. Не припоминаю... Магазин "Живопись"?..
  - Вспоминать мы потом будем. - Тяжко усмехнулась дева. - А теперь вас лечить надобно... - Кивнула на сумку и вздохнула. Наклонилась - расстегнула пряжки и молнию. С усилием стала извлекать синего стекла сосуд, похожий на чайник с двумя засургученными носиками. Тяжелый сосуд... Видно было, как напряглись тонкие белые пальцы. Посмотрела на Вырубова и спросила что-то на почти непонятном наречии - он не понял: "разлитое" что-то... Она "пытливо" улыбнулась: - Посуда, говорю, у вас еще найдется? И вода... Вода? Обязательно нужно разбавить...
  Вырубов понюхал стакан. - "Бальзам, говорите"? - И выпил... Даже его привычную утробу ожгло мягким огнем - слезы выступили. "Ого-о! "Бальзамчик"... А Рыжий застеснялся, но отказаться не посмел.
  - Благодарю! - Аккуратно выпил, заулыбался: - Как пиво...
  - Прощу вас, это всем полезно... - Нота протянула стакан картежникам.
  Один, посомневавшись, решился. Остальные стали за ним подходить, с неуклюжей вежливостью подставляли посуду. Кто - предварительно подув во внутрь, кто - полотенцем протерев для понта... Выпили и, довольные, глазами заблестели. "Рябина на коньяке... Лике-ер! Сам ты "ликер"... То - сладкий!"... Малой Миха старательно заржал: "Таблетку - об коленку - пополам! Вот эта от головы, а эта от жопы"... На него шикнули. Пацан огрызнулся и на полуслове ткнулся в подушку. Картежники преувеличенно осмеяли его, но скоро и сами стали позевывать... "Ай тоже"?.. Скоро все, кроме Выруба, в палате спали. Нота поднялась, подошла к двери. Подперев кулачком подбородок, постояла, будто прислушиваясь. Вернулась и в глаза внимательно заглянула:
  - Не тревожься, мой господин, спи. Я берегиня...
  - Сейчас обход будет.
  - Сегодня не будет.
  - Почему это? - Разлепил сонные глаза Рыжий, переваливаясь к ним спиной. - Это вы бросьте! Мне снимок обещали... - и захрапел.
  - Рот пожалуйста? - Коснулась она Вырубовских губ. - Открой, открой! Что ты? Я просто посмотрю... И спи себе. Не сжимай, не надо! Не сверлю...
  У него - сонного - ясная мысль всплыла: "А ведь эта... та, что со студентом. Из общаги... Как забыл? Сразу подумал тогда: "Написать бы?.. На фоне леса, у шершавого камня во мху"...
  - А где ваш... студент? Усатый.
  - А-а... - Не сразу поняла она "студента" - Кирилл?.. Теперь сожмите, но губ не закрывайте! Прикус смотрю... Кирилл терпению учится. Его помните?
  - Он у меня кота украл, - сказал вдруг Вырубов сонно.
  Ослабев, от ее глаз веками укрылся. Опять стал сниться лес. Осенняя, - листопад самый, - тишина. Ворона недалеко гаркнула. Прошумела крыльями и снова - тихо-тихо. А грибо-ов в этом году... Заповедные тропы все. Треснувшие деревянные жердины поручней, дубовый - разъезженный до щеп - настил. Плотина. Водяное колесо с обросшими зеленью медлительными лопастями... Шумит прозрачная пелена воды. Омут внизу. Ива с подмытыми корнями. Темная холодная вода под ней сплошь покрыта жёлтыми листьями. Мшелые валуны старинной кладки. Мореное дерево, изумрудный бархат мха на камнях и сваях. Большой приземистый дом на горе. А по берегу - черные всадники на белых конях - один за одним, в воде отражаются. Ти-ихо... И снег, снег пошел! Первый снег.
  
  
  
  
  Глава X
  
  - А если не приглашался, и был всего раз? Да и то...
  - Могут не впускать без приглашения, - ответила, озаботившись, фея. - Ты это хотел услышать и обидеться? Тесно "водолею" в рамках, тесно...
  - А фея наша кто, по зодиаку?
  - Ох ты! - усмехнулась она опять. Показалось - чуть свысока. - Сразу и не скажешь... Считай, что теперь - "Дева".
  - Кик понять - "теперь"?
  - Может, делом займемся? - отрезала Нота и веками закрылась. - Глазоньки Кирюша закрывает... И-и молчит.
  В очередной раз пытались пройти в Приемную Академии. Фея и на этот раз заставила выполнить все, даже формальные, правила, которые уж давно соблюдались только педантичными пожилыми эльфами. Даже - сверх того! - объявить, зачем-то, все титулы: действительные, желаемые, возможные в его положении... Вспомнить поподробнее обретение своего первого титула, по возможности, ощутить те же чувства. ...Потрудился. Но менее запертой дверь никак не становилась.
  Минут пятнадцать прошло, не меньше. ...Вначале Кирилл ощущал привычное разочарование. Но оно ...усиливалось? "Терпение, мой друг, терпение... И ваша щетина обратится в..." Тронул дверь слегка - подалась-таки! - сухим теплом пахнуло. "Оп-паньки"! - Нетерпеливо шагнул навстречу сухому ветру и глаза с любопытством разлепил... Сразу прищурился - солнце! Ноты рядом не было... Острый осколок стекла блестел из песка, наметенного всюду. Еще несколько, помельче, валялись под ногами и торчали на полузанесеной дорожке. Обернулся - тяжелая дверь захлопнута... В ушах еще стоял ее тяжелый лязг.
  Вот те на-а... Никакой канцелярии: Под ногами, на широкой ступени тоже битое стекло. Кир стянул свитер и, подумав, обвязал его вокруг пояса. Жарко... Во попал! Под горою лес горелый, плотина обугленная, порушенный мост, ручеек пересохший... Как похоже... Колючки на дне. А там тоже развалившаяся стена, что ли? Засыпало песком. Может - город... Камни везде. Мысль жуткая - о том, что ни принцессы живой уже не увидеть, ни всего герцогства... Нет, быть не может! Просто... Нота говорила...
  Отшвырнул ногой сухую ветку, нагнулся и выдернул из песка, наметенного у порога, ржавый лист кровельного железа, бывшего когда-то дверным навесом. Над дверью теперь только черные отверстия... Прислонив тяжелый лист к стене, Кирилл подумал-подумал и тронул на всякий случай створку - конечно опять заперто... Если - навсегда? Представил, как высокий Вырубов, согнувшись, возится с замком. Снова вверх поглядел: "Через чердак"?.. Сухое исполинское дерево с наметом песка у коновязи и корня - буквально обнимало дом, будто пытаясь защитить собою... "По нему?" Привалился к стволу, осмотрелся. Слезы откуда-то... Сада нет, конюшни нет, людей... Торчат кое-где из песка кирпичи, черепица битая и целая... Быть не может. Это их кунштюки со временем, с пространствами...
  На месте, где поднял лист, освободилось от песка немного места. Из широкой трещины в плите и между ржавыми звеньями оборванной цепи выглядывали бледные сплюснутые, но живые ростки травинок. ...Рядом лежал знакомый кованый ключ! Как будто специально хранился... "Мы, как эти травинки, - подумал, с натугой отпирая подавшуюся дверь, - нельзя так жить - живем". ...Грабителей здесь наверно не было. Все цело, не считая разбитого - ветром? - окна в хозяйской половине... "Того же самого, - отметил гость, - что и Бубновый высадил"... На стене сиял Образ. Через разбитую створку солнце попадало на него не запыленным. Картин висело мало. Пустые рамы слепо демонстрировали голые стены. На всем пыль. За ним по полу от входа следы. Остановился у холста. "Болото": Чахлые кустики, подернутая ряской вода, развалины... "Мельница" - придумывал он названия: колесо, плотина, льющаяся вода... "Вообще - да"!.. - дивился.
  В розовом парчовом чехле - Книга. Хорошо - от окна далеко - только пыль. "...Он вернется и будет судить, но суд будет праведным". Хорошо бы... "Ибо сказал: "Гряду скоро"... Конечно: Лет шестьдесят, ну, семьдесят, живет человек, суда ждет". "...и придет день, и позовет он живших и живущих пред очи свои"! Лет семьдесят... "Интересно, а если книгу, или картину, - с собою уволочь"?.. Вспомнил, что точно такую же "Светлую Весть" - в дорогом парчовом чехле - видел на базаре у цыган...
  Вернулся в чулан, заглянул на кухню: Вывороченный из очага котел перевернут в углу. Зола, пыль... В разбитом окне тоненький ярко-зеленый побег повители с крохотным красным цветочком. Стола, лавок нет. Черепки красных кружек, горшков... Взялся с замиранием живота за щеколду входной двери... Нажал сильно и потянул на себя. Наконец-то! За дверью, как и ждал, никакого песка и ветра - лестница! Потертая алая ковровая дорожка... Сзади - пыльный чулан, спереди... Наконец-то, Господи!!! ...Но как и куда вернуться? Без нее... Жутко, брат.
  
  
  
  
  Глава XI
  
  Пришлось долго блуждать. Терпеливо подниматься и опускаться по разнообразным лестницам: То мраморным, укрытым роскошными коврами, прижимаемыми к ступеням длинными блестящими штангами, пропущенными через боковые кольца; то по заплеванным и замусоренным блочным, то - по шатающимся металлическим... Два раза промыкался туда-сюда даже по ржавой винтовой!.. Потом машинально сворачивал и долго упрямо шел по коридорам, куда те вели - по драному, истертому множеством подошв линолеуму и навощенному паркету, снова по красно-зеленой ковровой дорожке и обшарпанному бетону... Но постоянно, - постоянно! - оказывался в каких-то тупиках и закоулках...
  И спросить не у кого - безлюдье, как в выходной. Мелькнет кто-нибудь вдалеке и все. Даже устал, но безропотно ждал: вот-вот... А что - "вот-вот"? Двери, двери, двери! Хоть не пробуй, хоть не стучи - все заперты. Коридоры без окон, уводящие в тупики или в пустые помещения; пыльные залы с накрытыми прозрачной пленкой откидными креслами; ремонтируемые туалеты с неработающей сантехникой... Как во сне, ей Богу! Обрадовался...
  Почему-то, раза три подряд, заносило в жуткую каморку под лестницей. В таких уборщицы обычно хранят ведра и тряпки. На этот раз она была завалена каким-то неприятным, пугающим хламом: Вперемежку валялись изношенные детские протезы ног и рук, стеклянные шарики голубых поддельных глаз, больничное судно, разрозненные части портативной медицинской гильотины... На четвертый раз, обнаружив знакомый спуск и поворот, просто вернулся к лестнице... Поежился от подвального затхлого сквозняка и натянул свитер. Остановился. Что-то будто бы изменилось, будто преодолел что-то внутри себя. Решил наверх увереннее подниматься, искать свое и не забывать про ощущения...
  Стали служилые люди встречаться. Более того - иногда вежливо внимание обращали... Но толку?! Кирилл побывал в парадных приемных, где зеленое сукно служебных столов и сиреневый бархат тяжелых портьер затмевались блеском полированного граба мебелей, спорившего с изысканностью тона ковров, гобеленов; в крошечных комнатенках, забитых до потолка стеллажами конторских папок и всевозможных бюро, - на все пятьдесят девять букв? - на все случаи жизни, видимо. Но и там, и там, - где вежливо, где грубо, но вполне определенно и однозначно, - с ним категорично не желали иметь дела! Ни какого, ни при каких обстоятельствах.
  Отменным языком и убогим канцеляритом-валапюком давали понять, тонко намекнув на наследственность и воспитание, что у него с головою "не все в порядке"... Да и впрямую, в лоб, называя бестолочью, брезгливо и терпеливо объясняли, что он - вечный неудачник, бездарь и тривиальный фофан, возомнивший о себе невообразимо возвышенную чушь только потому, что "некие блудливые девицы" по случайности оказали ему некоторое внимание... Что место его среди таких же, как он сам, придурков, а не в компании нормальных занятых господ...
  Угрюмые личности и улыбчивые говоруны, чванливые снобы и остроумные, обходительные дельцы - кого только ни посылал случай ему в те тягостные часы, - дни, недели? - но впечатление от них сложилось вполне определенное: Контора... Большая, - ну очень большая! - несуразно огромная... - но - "Кон-то-ра". Ея Величество. Тьфу на вас!.. И все, как водится: ноль информации, и, - как полагается, - тоска и отчаяние. Стена. Безнадежность отторжения... "Эх, - подумалось тоскливо, - им бы "сунуть"! Но что он мог? Ни денег, ни положения, ни... Стена. Безнадежность. Несовместимость.
  Небывало болезненно ощутил, как наверное и требовалось, свою особенную никчемность и ничтожность. Нелепость и несуразность дела с которым имел глупость - и наглость! - соваться, назойливо мельтешить перед ликом, чуть ли не самой, Ее Величества, Судьбы, земным олицетворением которой и призвана быть Приемная Академии... Что это за "инициатива снизу", что за дурацкая самодеятельность?! Кто его сюда звал... Бог мой, что же его ждет, когда все-таки настанет, - если настанет? - время тоже ступить на роковой Порог самой, страшно сказать даже, выговаривать не получается теперь, - Академии?!.. Погибель во цвете.
  Дух перевел на площадке шестого, - что ли? - этажа. За давным-давно немытым и треснувшим стеклом большого окна, зарешеченного простыми "вилюшками" арматурной проволоки, уже были сумерки. В трещину дуло. За засиженным птицами наружным карнизом, внизу - незнакомая улица какого-то громадного города, огни... Ноги гудели и хотелось домой. К черту бы это все... Но, раз уж привело войти, сдаваться так просто не хотелось. Ругнулся про себя и двинул дальше.
  На этот раз стремительные пролеты нескончаемых лестниц то возносили его куда-то к вечно запертым дверям технических служб, к лифтам с неизменной табличкой: "Ремонт", то, как уже случалось, загоняли в угол, под лестницу с жутковатым хламом, который в полутьме и рассматривать не пытался. Словом, перемены небольшие... Вечные таблички лаконично и строго объявляли: "Техэтаж", "Соблюдай чистоту", "Не влезай - убьет!" и прочее, не менее интересное и полезное... Впрочем, "Спуск в подвал" ему тоже не предлагалось.
  За окном очередной лестничной площадки, - четвертый теперь, что ли, этаж? - быстро мерк серенький зимний денек. Надежды больше не оставалось никакой... Просто брел наугад и не знал, как быть. Люди опять перестали показываться. Как вымерли все... Хоть криком кричи! Рабочий день, что ли закончился? Хотелось сесть и сидеть. Гори оно все... Вдоль трамвайной линии зажглись редкие фонари. В этих островках света заблестели рельсы и синеватый снег. Кирилл уже еле плелся. Спустился еще на этаж, ступил в коридор с салатным полом линолеума и запнулся перед знакомой дверью. С сомнением надавил на ручку - подалась!..
  - Можно?
  Никто не ответил. Хотел было уйти, но что-то насторожило. Знакомый цветочный запах лесной поляны, аромат весеннего шиповника - здесь?!.. Наощупь поискал выключатель и неожиданно быстро нашел рядом. ...Это не было учрежденческим помещением, оно не было пустым:
  - Выключи, - хрипло произнес женский голос, показавшийся чужим.
  Это была их сто тринадцатая комната городского вневедомственного общежития. Феи запахи иногда бессознательно продуцируют... Нота лежала на кровати ничком. Короткое серое платье задралось... Он погасил свет. Она не пошевелилась и не произнесла больше ни слова. Её высокие сапоги валялись тут же, у кровати. Вид у них был тоже поникший и беспомощный... У соседей играло радио. Кирилл осторожно прошел к окну и устало опустился на подоконник. Злость и разочарование уходили, их место заполняла усталость. Стемнело совсем. По стене прополз свет фар машины и его скрюченная, показавшаяся чужой, тень.
  - Что случилось? - спросил, тихонько отдуваясь.
  Нота не отозвалась. Шумело в батарее. Внизу прогрохотал еще один трамвай. Ну, дела... Хотелось ей рассказать о своих мытарствах в Приемной, возмутиться, спросить куда она подевалась и что теперь думает. Но она так лежала... Не плачет. Господи! Представить Ноту Кавалеровну ...такою? Кирилл встревожено пригляделся. "Просто устала", лежит. Да-а, голос у нее был такой, что... не захочешь. Он, однако, не понял каким был голос. Есть хотелось. Между рамами, на холоде, - вспомнил и посмотрел, - масло и вареная колбаса...
  - У нас хлеб есть?
  Тишина. Да что такое?! Поднялся, шагнул к кровати... Но передумал, не сел. Стал искать в тумбочке хлеб. Света с улицы было достаточно. Взял между рам сверток и сделал прямо на подоконнике большой бутерброд. Посмотрел на нее и сделал еще один. Подошел снова, присел и тронул за локоть в перекрученном рукаве:
  - Держи!.. - Даже движения не уловил. - Ты... в больнице была?
  Молчание. Потом - то ли тихий всхлип, то ли вздох прерывистый:
  - Была-а...
  - Что, так плохо? - Кирилл нечаянно стал жевать. Вспомнил и ей снова предложил. - На, - подтолкнул, - жуй. Отпустит...
  Медлила. Повозилась, скрипнув сеткой, села. Бутерброд разглядела.
  - Пахнет. - Колбасу опять ему отложила. - Снова это "мясо"...
  Сидели рядом, молча жевали. В полутьме глаз ее почти не было видно.
  - У нас же мед есть? - сердито вспомнила она с набитым ртом и неожиданно нечаянно всхлипнула. Он промолчал. ...Раза два лицо тыльной стороной руки вытирала... - Знаешь, - заговорила она вдруг спокойно, - сколько мне лет?
  - Ну... - Подумав, куда-то остатками бутерброда указал. - Ты же фея?
  - "Фе-ея", - повторила, блеснув глазами, Нота и, глядя на уличные огни, вздохнула. - Много. Безумно много... А этого человека я когда-то любила. Очень! Наша принцесса тоже... Вот несчастье. - Она замолчала. Кирилла мурашки пробрали... Нота затряслась без слез. - Было невыносимо... - Зажала глаза ладонью. - Теперь он даже не вспомнил! - Она беззвучно закачалась вперед-назад, как болванчик. - Не вспомнил! Кота помнит, ко-та... - Нота ткнулась в подушку, зарыдала в голос. - Ко-та!!!
  Кирилл не знал как быть, что делать, что говорить:
  - Может, - от отчаяния он тоже почти застонал, - может это защитная реакция... здесь?! Может он скрывает...
  - "Реа-акция", - передразнила фея. - Академия! Сволочи... Его нет, нет! Понимаешь?! Это совершенно другой человек, совершенно! Зомби какой-то... - Такое отчаяние билось в ее словах, что... Она уцепилась за перекладины кровати и затрясла. - Что они сделали, что сделали?! Это против всех канонов, против святого!
  - Но он жив? - Взял крепко ее руки в свои и не отпускал. - Жи-ив!.. Это главное. Нашелся. Всегда есть надежда. Не мне учить...
  Замерла, подняла зареванное лицо, в окно замороженное у приоткрытой створки уставилась, потом - на Кирилла в упор:
  - Ведь и я сейчас там, в Приемной была, - голос ее зло дрогнул. - Говорят - сами судьбу выбирали... - Фея широко раскрытыми чудными глазами на него глядела и не видела. - Ведь у Марка был талант... творца: "Сны", "Портреты зла"... Ты бы видел! Ничего не помнит. - Нота вдруг запнулась, снова на Кирилла странно взглянула: - Гос-споди, Боже... - И его подбородка почти коснулась. - Это ты? Что...
  Кирилл невольно тоже взялся за лицо и, будто замерзнув враз, ощутил на нем довольно большую бороду, какую когда-то носил... Свет включили. В зеркале - волосы до плеч - угрюмый бородач. Оп-паньки! И ногти... Локти протерты на свитере. Сапог...
  - Сколько же... я там, - спросил убито, - пробыл?
  
  
  
  
   Опыт третий.
  
   "ГОРЬКИЕ ПУТИ РАДОСТИ"
  
  
  
  Глава I
  
  Через Столичные ворота его "колчан" - семь охотников-стрелков - еще около полуночи покинул город. Хотя нужно было в другую сторону и близко, - рукой подать - спокойствия ради, решил потрудиться - создать у шпионов, буде таковые нашлись бы, впечатление долгой экспедиции к Столичным пределам. А таковые найдутся, чуял - да и знал, знал! - он, обязательно найдутся. Как не найтись добру этому накануне войны...
  Как у всякого "готового" охотника в походном положении, тяжелый меч, его боевой товарищ, был приторочен к седлу. Теплый плащ, сумки с припасами, торба с овсом и прочие, не нужные сейчас поклажи - как всегда. Люди нимало не удивились, когда им приказали, скоро после выезда, по одному сворачивать с мощеной дороги в ночной лес и, обогнув темные городские стены, следовать в обратную сторону, такое случалось, но поражены были в душу, когда у темного егерского подворья остановились на ночлег! Готовились к дальней и утомительной дороге, настроились, а тут... "Экспеди-иция"! Вашу мать... К мадам - под юбку. Тьфу...
   Сам же командир, оставив людей ждать в готовности, пеший, налегке, отбыл в неизвестное место... Шёл очень осторожно. Скользил тенью вниз. Но у ручья тонкий ледок все же хрустнул. Замер - прислушался - тихо... На спуске, припорошенном снежком, черные кряжистые тела уродливых рукастых существ, замерев под человеческим взглядом, старательно притворялись деревьями. Только отвернешься, а они оживут вновь, зашевелят грабастыми сучьями, потянут из земли мохнатые корни-удавки, стронутся с мест и-и... попрут, попрут!.. Говорят - нежить человеческим мучением питается. Вот и ищет себе...
  У плотины ровно шумела падающая прозрачной пеленой и незамерзающая вода. На мельнице - ни огонька... Оглянувшись, Мията послушал-послушал, но и со стороны дома егеря - ни звука... Вояки успокоились и вели себя должно. Разбаловались за лето при Дворе... Только двинул дальше - застыл: из ограды мельничихи вынесся низкий протяжный звук и замер. Вой... Мурашки стянули кожу. Через мгновение, стоило ему сделать еще шаг, это повторилось громче и продолжительнее... Затаился, слушая. ...Это уж не затихало. Только усиливалось и слабело. Скверное чувство объявилось - и не в груди! - в животе... Он, боевой бубен, переживший Агинскую резню, с ведьмами знавшийся, на Том свете бывавший?! Ах, господин Мията, господин Мията...
  Собака выла и выла. Будто неведомое чудовище из лесной тьмы что-то гибельное предрекало... Он, закусив ус, еще раз быстро огляделся и заскользил между деревьев к мельнице. Мгновенно замирая, сливался со стволами и - снова, снова! - пролетал над тропой зыбкой тенью лесного духа. ...Копну вблизи колодца наметил. Ближе подбираться не имело смысла - обзор... И собака могла почуять. До света можно не беспокоиться. Да и потом... Укрывшись сеном, затаился.
  Собака выла. Безысходно, отчаянно... Такая смертельная тоска рвалась в мир, что казалось - нет, не мог зверь так страдать! То оставленная Богом и проклятая чья-то разнесчастная душа рвется из серой тьмы адовой через это существо. Невыносимо ей там, невыносимо!!! ...Никто, однако, не просыпался, не выглядывал, не выходил. "Вряд ли можно так спать, - решил он, - боятся"... Молчат, укрывшись с головою, страшась шевельнуться, чтобы, - не дай Бог! - не привлечь этим шорохом чего-то холодного внимания из бездонного мрака, окружившего зажмуренные глаза. "Но терпения, терпения-то сколько, господа мои!"... Смерть пришла.
  Закончилось все неожиданным образом: Запахло дымом. Стал озираться, потянул носом... Откуда, откуда вдруг?! Будто смрадный ветер над усадьбою пахнул... Вдруг внизу под стогом полыхнуло. Разом осветило полдвора - колодец с навесом и ручным колесом, каменные склады, мельницу, похожую отсюда на башню, черные, будто горелые громады разлапистых деревьев... Снизу затрещало - сено сразу просело под его тяжестью, и пламя резво метнулось из-за края стога! ...Ныряя в противоположную - темную - сторону, он успел заметить, как отразился огонь в по-прежнему темных стеклах дома, заблестел на льду у колодца...
  "Откуда, почему вдруг?! - лихорадочно, как сердце, колотились тревога и недоумение. - Как так, Господи ж, ты мой боже"... Мията почти неосознанно уходил стороной от егерского дома, поражаясь полному безлюдью и безмолвию пожара. Сгорят же со страху! Даже собака... Молчала. Не звенел набат, не слышно было людских воплей и причитаний, молитв и ругни, рева скота... Никто даже не пытался гасить сено! Это в бескормицу-то?.. В полной тишине полыхало за деревьями безжалостное пламя, быстро пожирая сухой стог. Дым таял вверху, в темноте. Качались, шарахались, бились друг о друга в полной немоте страшные тени... Даже треска пламени отсюда не было слышно уже... Где, где люди?! Странно, но и собак он больше не приметил нигде, сколько ни вглядывался, ни вслушивался.
  ...Когда, через какое-то время, измотанный и обозленный, сделавший на всякий случай изрядный крюк по лесу, он наконец вновь подобрался к егерскому поместью и с величайшей осторожностью и тщанием, чтобы погасить раздражение, проскользнул незамечено в дом, смутив часового, то совершенно уж был уверен, что никто из отряда пожара не видел, хотя часовой и не спал, а отсюда с горы темная мельница, как на сцене... Случись пожар на самом деле, там бы теперь!.. Впрочем, спросил - ничего похожего! Даже собак не слышали. ...Пожар ему п о к а з а л и.
  Не было огня, не выла собака... Было что-то, чего постороннему видеть никак нельзя! Решились даже обнаружить Силу. Или понадеялись, что никто не поймет этой сути - просто перепугается. А слухи... Мало ли их про Старую мельницу ...ходит? Надумал уж было снова отправиться и там, на месте оглядеть тот стожок. Может быть, действительно подпалить?.. И самому посмотреть из темноты. Этого-то они не ждут - кто бы решился? ...Но тогда поймут, что разгаданы.
  А тут еще одно поджидало его:
  - Хозяин просил разбудить, когда вернетесь, - сообщил часовой и замялся. - Ругался... Хотели связать, чтоб не шумел.
  - Какой хозяин? - насторожился Мията, вспомнив о Вырубове. Уж кто-кто, а он-то знал, где т е п е р ь новый хозяин должен был бы быть, с какими химерами иметь дело. - Э?..
  - Егерь.
  - Старый, что ли?
  - Почему, - удивился часовой, - этот... - с усами.
  - Знаешь его?
  - Во дворце видел, - раздумчиво подтвердил стрелок. - С дамами.
  - Он один? - быстро спросил ревнивец с надеждой увидеть и Ноту.
  - Один... Похоже - спал.
  Только теперь озадаченный командир обратил внимание на то, что в доме тепло, а по его сведениям, здесь не должно было и привидений быть...
  - Не отлучались?
  Нет конечно. ...Стрелок вернул командиру ключ от входа и снова выскользнул во двор. Мията еще раз неприязненно взглянул в маленькое кухонное оконце на темное поместье мельничихи под горой и снова же подумал о том, что нужно потом исподволь порасспросить егерского слугу о сегодняшней ночи, он оттуда. Ох, госпожа Чичилия! Не предполагал...
  
  
  
  
  Глава II
  
  - Что стряслось? - удивился хозяин. - Просыпаюсь - полон дом солдат...
  - Сон мне был, - устало сказал Мията. - Когда прибыли? К весне ждали.
  - Сегодня, - сообщил Кирилл, помолчав. - Ночью. Еле в дом попал...
  - А госпожа?
  - Там... Сообщите Ее высочеству - у меня новости.
  Что ответить? Или все, или ничего... "Принцесса посчитала возможным довериться этому человеку"... - недовольно думал телохранитель. А почему, собственно, он, ее покорный слуга, не может сделать того же? Или... не хочет? ...Только потому, что усач уж очень быстро завоевывает доверие дам? - "Но, да что ж"... Поколебавшись, он... С разрешения, отогнул закрывавший окно ковер и в кресло устало шлепнулся. Стало посветлее, но лица говорившего видно почти не было. - ...А дела прискорбны: Ее высочество опять прочат Агинскому Борову! Династический совет... - горько зазвучало из темноты. Кирилл, как взял в руки второй сапог, так и застыл с ним, а рассказчик злобно воодушевлялся: - Весною начались переговоры. Агинцу донесли, что невеста, помимо всего, и хороша собою... Владеет искусствами, врачеванием, магией, знает чуть ли не все языки... и умна! Летом от него посол появлялся: убеждался, говорят, и убеждал. Вроде бы сам Зиромант в обличье пиита-обольстителя. Это его сопровождающего вы тогда так удачно прибили... Хлопот - меньше.
  Факт этот явно не огорчал говорившего. Он подзабыл усталость, озаботился: Переговоры только завершены. Успешно... Конечно, это большая политика: Но, определенно, брак сулит выгоды! Союз с могучим соседом наметился? Теперь Валахия и, уж простите, Ильшанка поду-умают, прежде чем об отживлении толковать? А малолетний монарх... Союз сестры... Хотя слабо страхует... "И потом, - Мията сделал значительную интонацию: - Леокадия - королева Агина! Эт-то"... Гвардеец был не против порассуждать на непривычные в его кругу темы. Молодому честолюбивому телохранителю должно было прежде сильно повезти, пока он заимел возможность участия в делах сильных мира. "Слишком пропасть глубока, слишком сошка мала"! А юноше хотелось идеалов, борьбы за них, своего вклада...
  - ...Но! - твердо сказал Мията и изумился в темном своем пространстве. - Всегда, заметьте, - голос его дрогнул, - это "но"!
  Вознесенный случаем в окружение принцессы, утвердившийся там стараниями, он почувствовал разницу устремлений, возможностей своих и их, наблюдаемых - чаще всего непонятных, скрытных?! Растерялся, не мог поверить в искренность предложенных объяснений. Заподозрил двойной смысл речей и поступков там, где его даже не намечалось. А кто ищет... Догадки были порою страшны. Видел однажды в башне лица ворожей... "Но что делать, решил, знать мир таков. Если т а к и е люди"!.. Но он, Мията, предки которого... Он, последний в роду!.. Нет, твердо заключилось им, уж он-то дождется случая, часа своего послужить не мошне, а Долгу.
  "...Принцесса неслучайно, - уж поверьте... И Кирилл, куда денешься, должен был поверить... Не спешила возвращаться. Несмотря на все приличествующие сроки гостевания, несмотря на Династический и Опекунский советы с их настойчивыми увещеваниями... Тут уж телохранитель был информирован и сидел, как говорится, на своем "коньке": Через него передавались неофициальные упреки столицы, подарки, посулы... Сам Агинский посол пытался подкупать! С тем бубновым бычищей стычки тоже случались. "Однажды, не смею скрывать, претяжелая!.. Был ранен. Ваше счастье, любезный"...
  - А герцог? - перебил Кирилл и надел забытый сапог. - Он... Он что?
  - А старик и рад! - подивился вопросу Мията. - Племянницу, знаете сами, обожает, как... Я не знаю... Больше птичек своих!
  Их высочество, герцог, не только не попытался способствовать высоким государственным интересам, но, по мнению гвардейца, напротив, - напротив! - по всему видно, готов силу применить в "защиту" любимицы... Головою седой, страною наконец, рискнуть готовится! Ведь Агинец, - не агнец, - не будет долго слушать оправданий и раздумывать: жечь начнет, если не по его...
  - А принцесса как ...же?
  - А что - "принцесса"... - голос Мияты все же упал. - Принцесса...
  Ее можно понять. Женщина... А о н "славен делами": Первая, "бесплодная", жена в монастыре. Вторая, родив мертвых двойняшек, умерла тоже, якобы от родов... Третью обезглавили судом за измену! А девочку, на кого-то будто бы похожую... Ну, да вы ж слышали... Изверг. Наложницы со страха с ума сходят... А он требует наследника. Ото всех, с кем спит. А спит, с кем грянется. Попробуй императору отказать... О себе догадаться не хочет. Двор потихоньку разбегается. "Можно, можно принцессу понять... Но и интересы державы, согласитесь"?
  Кириллу захотелось кулаком ткнуть эти "логичные рассуждения".
  - ...Должна по рождению своему. Долг - есть долг? ...А что - "Что будет"? То и будет... Все бы желали наперед знать, да не всем, - даже феям, - дано. Сами судите: На той неделе, в День благословения вод. Прибыло из столиц посольство. С тамбуринами, с кистями, с Золотой клеткой невесты, как полагается. Настоящего кованого золота!.. С бубновой охраной, конечно. Наказ: без Их высочества, принцессы Валейской, Калахинской, Ильшанской... - и прочая, и прочая - не возвращаться. Но... Сударь мой, чувствуете снова - "но"?
  Мията оборвал себя, на полузавешенное окно, дающее слабый отсвет, обернулся, вспомнив... Выдерживая, как настоящий оратор паузу, поднялся и, таясь, выглянул наружу... Вернулся, со вздохом, на место и, не замечая мертвого молчания слушателя, бойко продолжал в растревоженной темноте. ...Оказывается, еще до прибытия посольства, дней за... неизвестно. Мията, слышно было, вздохнул. Принцесса Леокадия тоже отбыли в столицу со своею наставницей, сопровождаемые малой охраною. Но... "Досада какая... "разминулись"! ...И он, Мията, тоже не знает, что теперь будет. А уж герцог... Совсем, говорят, потерялся старик: Плачет! "Не попрощалась"... Ведь ее приезд в столицу, а уж, тем более, к жениху... Мягко говоря, ве-есьма проблематичен! ...Да, конечно, она, вроде бы, выводит "отъездом" из-под удара ...и старика, и герцогство - вы правы, - но! Мистическое сочетание: "Но, но, но!"... - Не находите? ...Представьте, где и сколько ей предстоит скрываться?! ...И она не представляет, если решилась ...на это. Мията ей бы объяснил. Не спрашивали... Ведь "жених" не поверит - город осадит!
  ...Кириллу показалось, что в ногах кто-то шмыгнул под кровать и затаился. Брюс? Хотел позвать, но неудобно было прерывать эти речи... Хотя кот на постель бы полез? "...Она же не будет вечно прятаться?! Тогда от прав отказаться, от Имени!.. Только время тянуть, страдания усугублять. ...Конечно, регент мерзавец! Опекунский совет - хуже базарных выборщиков. Династические сволочи сами не могут"... Мията тоже почувствовал под столом какое-то шевеление, но, увлеченный, отнес это к длинноногости егеря... "Но! - продолжал рассудительно. - Да, да - "но" - именно! - Но что им оставалось"?.. Опять воевать?! Страна в упадке, армия слаба... А беглянку вполне могут найти: Там тоже маги ой-ей-ей!.. Только разговор тогда с нею может статься другой. Хорошо, если наши первые на след нападут... А если его карлы? Они от эльфов, говорят старики, только темные! Оч-чень сильны...
  Судя по голосу - гвардеец сник. Заканчивал рассказ с паузами. ...И это самое неинтересное: весь сыск с субботы ищет беглянку, пытаясь опередить искунов Борова. Да срам: шпионам опять пообещали наградные, а те не верят - знают, в казне - мышиный помет. Да и того, вероятно, не сыщешь: что грызуны ели бы там?.. Карликов, кстати, уже сам видел на Совином... Ведь это официальная версия, будто бы отбыла за несколько дней до прибытия столичных "с клеткою". На самом деле никто, включая и вашего покорного слугу, никто не знает где принцесса. И, к вашему сведению, когда исчезла - тоже... Вот так. Как расстались после ваших проводов... Мията сник. Мысль, что рассказал больше, чем собирался, расстроила...
  - Нет, как нет! - громко сказал гвардеец и, бодрясь, щелкнул по рукоятке кинжала. - Калерии нашей, кстати, тоже... - Голос его окреп. - Но да они давно уж неразлучны! ...И пикового нет. Георга... Помните? Старшину кавалерии. Друг душевный госпожи наставницы. - Недоброе звучало в словах, противореча смыслу. - Отличный боец. Хотя и немолод... На арбалетах, пожалуй, даже я бы с ним не решился... - Мията замолк, исчерпав вежливые "ля-ля"... Машинально пощелкивал по кинжалу. ...Не дождавшись помощи в замешательстве, глухо озвучил свой тайный вопрос-угрозу: - Я вас не спрашиваю какие неприятности нудили одному вернуться, не мое дело. Но с Нотой Кавалеровной, надеюсь, все в норме?
  - Да, - подтвердил Кирилл. - Но Их высочеству, кое-что передать бы...
  Гвардеец поднялся из кресла, вздохнул:
  - Не обессудьте! Скрывать мне нечего, но просьбу вашу, увы... - Он снова сходил к окну и опять, устало плюхнувшись, разлегся в кресле. - Сообщать о вас и новостях некому... Я сам бы многое им сказать хотел. - Что-то тяжелое ударилось о столешницу. - Вот ваш ключ... Я последним тогда уходил и дом запирал. Жеребца вашего мне поручили угнать, чтобы знали - вы путешествуете... А все они, с тех пор, как в воду!.. - Помолчал трудно. - Не в праве вам советовать. Тем более - приказывать... Но это наши интересы, наш долг, если хотите... Вам ведь все равно придется искать встречи? Так вот... - Гвардейцу явно хотелось говорить веско. Как - не знал... Говорил, как получалось. А получалось натянуто: - Так во-от... Есть одна зацепа, потому я и здесь. И, если договоримся... - Он неожиданно усмехнулся. - Знаете, я иногда думаю, - голос его стал другим, нормальным, - странное существо человек: Может быть в пяти минутах от смерти... Или от славы. А, никуда не денешься, есть хочет! ...Простите за преамбулу. Не позавтракать ли... нам?
  - Увы, - ухмыльнулся и егерь. - В доме только горох, да груши...
  - Поправимо! - Живо поднялся гвардеец. - Посуду найдёте?
  ...Ужинали припасами гвардейца при свече, опять завесив окно. Или завтракали? После разговора Кирилл заново ощутил тревогу, бродившую под окнами холодной ночной гостьей. Опасения покинуто им сегодня мира показались домашними. Смерть, смерть таилась совсем рядом, до поры!.. Настоящая смерть. Только говорить о ней не хотелось, даже думать пока. "Ах, Ваше Высочество! Вы бы знали... Или вы знали?!.. Мы не случайно с ним встретились"?
  - ...А за коником вашим утром пошлем! - продолжал Мията повеселев.
  - Где он, кстати? - спохватился егерь.
  - У хорошего человечка, - ответил Мията. - Недалеко, за монастырем...
  - Ваш должник... Но вы что-то собирались предложить?
  И Мията, решившись, стал предлагать. Инстинкт многолетней службы заставил главное сообщить собеседнику на ухо. "Мало ли... Нет, за шестерых своих он не... Да разве ж в нашей жизни можно за кого-то ручаться?! Даже за себя"?.. Надо сказать, сразу поспорили. Едва не поссорились, но ума хватило у обоих - решение отложили. Кириллу показалось, что молодец усложняет. Гвардеец же заподозрил в партнере или поразительную неосведомленность в ратных методах, или, что хуже, какое-то вероломство. И, если егеря неумехой считать не приходится, то?.. Но не так же явно! Непонятно. ...Напряжение спадало. Клонило в сон. Пахло сухим чесноком, свечой... Чем-то острым тянуло от кожаной амуниции жующего телохранителя. Пахло пылью неубранной комнаты и сухими фруктами, как всегда...
  Он задремал, когда Мията, снова выглянув в окно и вглядевшись, позвал. Кирилл, зевнув, задул пламя. Звавший жестом факира сдернул занавес!.. Бессонная ночь прожита. Тревоги ее так ли, иначе ли, но улеглись, отодвинулись... За окном начинался длинный зимний рассвет. В неверном свете наступающего дня бесконечная вереница всадников и пеших ратников по первому снегу выползала из городских ворот. Растянувшись до самого спуска к плотине, она, завораживающе медленно, перетекала мост и пропадала в чащобе голых деревьев. Крестовые лучники с длинными тяжелыми щитами, пиковые всадники на белых конях, - строгие черно-белые штандарты, длинные копья с треугольными флажками, - в полном безмолвии двигались мимо, как призраки во сне... Шла армия герцога.
  - На Совиное пошли. - Прикидывая число всадников, гвардеец задумчиво смотрел в окно. - Решился, наконец...
  
  
  
  
  Глава III
  
  Сумрачно и пусто в предзимнем лесу. Первый снежок припорошил землю, и стала виднее нагота деревьев. Полегшая сухая трава, сметенные в ложбину листья, колея впереди - все - белым бело. Скоро, скоро зима... Отряд конной стражи Тополя, должный прочесать лес и болото с севера, оказался у цели. Пора. Старшина дал знак. Безмолвные стражники подтягивались к месту, спешивались и, поручив коноводам лошадей, рассыпались цепью в право и в лево от флаг-шарта. Походный черно-белый штандарт.
  Старшина спокойно отметил, что люди действовали привычно и споро, хотя в деле большинство еще не было. Будто молчаливые тени расползались по затаившимся зарослям. Цепь, цепь, цепь! - В пределах видимости. Никаких посторонних звуков. Покаркали, пошумели вороны и сонно угомонились. ...Оступится, топнет копытом конь, тряхнет гривой, глухо звякнет оружие, да, может быть, хрустнет под чьей-то неосторожной ногой сухая ветка... Зло блеснут на виновного глаза соседей: "Устал жить"?
  Никто толком не говорил, что собственно произошло: Агинский Боров город осадить желают? Разбойничья ли армия Отца на Совином опять собралась? Облава ли на цыган, похитителей детей... Болтали - исчезла одна из фрейлин принцессы, ищут. Но так что ж, всю армию поднимать?! Нет-с... На совином объявился страшенный чародей. Меч свой ищет, детей без цыган затягивает - сонные туда сами идут - ночью, при луне - ножи, палаши, кинжалы, мечи, - что найдут, - ему тащат!.. Пестрые карлы сундуки тем оружием набивают. А дети потом так и живут во сне... Находят их в лесу, будят - без толку. Послали пиковую кавалерию - та бунтовать! Не желают к Сатане в зубы... Старшина их пропал!
  ...Ну, положим, пиковые теперь с юга подходят, навстречу прочешут. А вот кто ж пропал-то? Молодые, все фордыбачат... Шустры. Тополь вспомнил, как еще по теплу, ночью однажды их за ворота провожал... Смелые все! И почему вдруг вспомнил?.. Обошлось вроде. Или...
  - Ваша милость? - шепотом позвал Стременной сотник, удерживая своего беспокойного калахина. "Казна прыгучая, а не лошадь, - снова неприязненно подумал Старшина, - "золотой рой"! - но только бровь вопросительно поднял. Стременной тоже хмурился, глаза прятал. - Воз с лагами отстал...
   Сказал, потупился. Тополь взглянул недоуменно. Ухо приблизил:
  - Ну?
  - Черт знает... Быки стали - боятся чего-то! Хоть убей. А шуметь не моги... Правúло обломал - не идут, волчья сыть! Боюсь - заревут...
  - Ну? - непонимающе и ядовито повторил Тополь. - Тонуть будем?
  - По цепи, что ли лаги пустить? - вслух стал соображать Сотник.
  Тополь не ответил. Отвернулся и руки за спину заложил: "Сам ты у меня сейчас заревешь"... А тут пеший ратник бежит - арканный полусотник. Спешит - споткнулся, мечи к заднице прижал, чтоб по ногам не лупили. Запыхался - бас свой утишая хрипит, как в бочку:
  - Есть один! Кхы-кхы - прокашлялся-отдышался. - Вроде из благородных... Со зверем. Хр, - кашлянул в замешательстве. - Посмотрите?
  Тополь кивнул. Скоро привели, отгородившись остриями копий. Правда - со зверем на цепи. Бегом! Ба-атюшки! Да это... Но уж больно грязен.
  - В развалине прятался.
  - Я не прятался. - Помотал патлатой башкой задержанный. - Грелся...
  И тут же получил древком по шее:
  - Молчать! - зашипели на него. - Не спрашивают.
  Тополь узнал давнего знакомца - прежнего егеря, но не подал вида:
  - Пошел... Стражники стали неуверенно убирать нацеленные копья:
  - Как, свободен - совсем?!..
  - Было сказано - задерживать дам! М-м... Умеете отличить даму? Показать? - Тополь, вспомнив, поморщился. - Ну и подозрительных. А это... - Пренебрежительно махнув, пошел на пригорок.
  Оставшись один он коротко поглядел вслед бодро уматывавшей парочке с цепью: "Ох, не вóвремя ты, бедолага, здесь опять объявился. Ох, не вóвремя! Прибьют еще дурака"... Потоптал в раздумье снежок у облюбованного коряжистого дерева, прислушался. Вроде бы труба где-то далеко пропела и запнулась... Неужели пиковые опередили?.. Но у них - горн?! Откуда - труба"... Он замер: "Бубновая гвардия?.. Вот так штука"... Стоял - вслушивался и вслушивался. Больше не повторялось... Замолкнувшие было при появлении людей птахи зацвикали снова в предзимних заботах. "Неужели правда... - "Пиковые" не выступили"?
  
  К полудню дело шло. Где же Георг?.. Снова Полусотский показался. Подлетел, пыхтя. "Хрм, Хрм"! - передразнил про себя Тополь. Тот похлопал глазами, в себя приходя и дыхание утихомиривая. Покосился на далеко ушедшую цепь - теперь можно - и с облегчением, в полный голос забубнил:
  - Дамы... Две. В черных кружевах. - Мотнул в сторону дороги головой. - В карете! Без охраны. Чародея ищут - лечиться... Проверять?
  Тополь опять поморщился от ненужной помехи, но, что поделать, указ:
  - Всех, было сказано, всех! Совиное и окрестности - всех!
  "...Не взирая на чины и звания", - добавил мысленно слова гневного Старика и поморщился: "Лечиться"? Черт бы их! Дуры ломаные. От чародеев бежать, а не"... Отпустив стражника, поманил коновода, и тот бегом подал Леду.
  - Застоялась, голубушка? - необыкновенно ласково заговорил Тополь с лошадью. - А они-то уже на боло-отах! Ай, не догнать...
  Умное животное, застоявшись, ждало хозяина и, показалось - с удовольствием, повиновалось ему, сразу перейдя на галоп, догоняя ушедшую далеко вперед цепь.
  Коноводы только переглянулись: "С людьми бы он так"?.. И тоже вскочили в седла. Направляясь следом, увлекли за собой сцепленных калахинских и валейских скакунов стражи. ...Взметая припорошенные снежком листья, привычно огибая деревья и перескакивая препятствия, легко понеслись они вслед за черными всадниками, увлекаемые, будто самим воздухом, неодолимым ритмом движения, сразу же охватившим всех. Вперед, вперед! К неизвестной цели... Растрепались гривы, распушились на скаку не подрезанные хвосты, заблестели подковы... Примолк, глухим ровным топотом наполнился лес. Попробуй, останови их кто... Лучше уйди с дороги. Долой, долой! Пожалеешь... Будь ты хоть сам герцог! ...Да хоть король. Хоть сам чародей клятый...
  
  
  
  
  Глава IV
  
  Непозволительной для прислуги роскошью у матушки Чичилии считался долгий сон по утрам. Она почему-то однажды решила и поверила, что от этого все беды простого человека! Слабеет он, распускается и становится ни на что не годен... Только люди благородные избавлены от опасности сей своим рождением, воспитанием и привычкою с детства. Она и сама старалась всегда подняться затемно. Не то, чтобы дела уж очень требовали, а так... Натура такая.
  Егора принесла умываться.
  - Ну, - спросила принимая воду, - что постоялицы?
  - До ночи свет палили...
  - Спят теперь?
  - Какое... - проворчала девчонка нахмурившись. - В саду опять.
  Матушка потянулась с полотенцем к окну, взглянула на две женские фигурки, исполнявшие в полутьме, меж деревьями, какой-то странный замедленный танец. Покачала головой, но ничего не сказала. Осуждать господ было не в ее правилах.
  - Снежку, однако... подсыпало. Господи! - изумилась она. - Пресвятая...
  В неверном свете наступающего дня бесконечная вереница всадников и пеших ратников по первому снегу выползала на гору и растянувшись по спуску к плотине, завораживающе медленно, перетекала мост и пропадала в чащобе голых деревьев. Крестовые лучники с длинными тяжелыми щитами, пиковые всадники на белых конях, - строгие черно-белые штандарты, длинные копья с треугольными флажками, - в полном безмолвии двигались мимо мельницы, как призраки во сне... Шла армия герцога.
  
  - Дорогая моя... - голос Калерии дрогнул, она не выдержала. Леокадия остановилась, будто споткнулась об этот возглас. Обернулась. Они занимались утренним дыханием и манили снег. - Дорогая, - явно волнуясь, повторила тетушка. Тоже остановилась, глядя прямо в глаза. - Так нельзя! Послушайте, даже птицы молчат... Что с вами? Это просто войска, учения... Вас здесь не найдут. Пока вы сами не решите...
  Принцесса отвела взгляд и попыталась что-то с собою сделать. Неохотно попыталась, с тоскою. Ничего из этого, естественно, не получилось.
  - Я отвлеклась, - тихо сказала она. - Простите. - Они, успокаивая дыхание, стояли обе расслабленные. Принцесса смотрела в землю. - Темно.
  - Не поняла, - переспросила Калерия. - Что?
  - Темно, говорю. Вот и молчат...
  - Кто?
  - Птицы. - Вздохнула девушка и заплакала.
  
  Ищут... Сил у нее уж совсем не было. Давно. ...Нет ей нигде места. Ни счастья - нет - места, покоя... "Это ведь не так много? - Она, можно так думать, молилась. - Нет места нигде на земле"... Ни в теплой комнатке наверху, ни в замке, где родилась когда-то на эту муку, ни в осыпавшемся саду. Ни в целом городе, ни, тем более, в пустом холодном лесу - нигде, нигде нет ей покоя в целом мире! Нигде нет ей места... И помочь ей некому. Господи, воля твоя... Ведь даже неоспоримая Ка, - даже сама Нота! - испытывают, хотя и скрывают - не говорят, - какой-то оскорбительный трепет к ее монаршей крови, к проклятому происхождению... Приблизиться к душе, согреть не смеют. Уважение к "тайне судьбы"? Но, Боже мой... Как холодно одной... Какая же это мука - мученическая, какое несчастье, знали бы... Одна. Одна - на целый свет. На долгий век... свой? Ищут, ищут!..
  Плача и кляня все это мысленно, она, однако, частью сознания все же понимала: Да знают, знают! Не раз убеждались в делах и видениях совместных. Но понять-почувствовать судьбу такую, как и любую другую конечно, можно только изнутри... А для чего? Но это Ноту и волновало... Не только это. Но кто же сможет, не воплотившись?.. Актрисы гений - несчастье тоже. А все же...
  Принцесса тут же, перебивая себя, с возрастающей неприязнью к себе, к себе такой, подумала о непомерной плоскости и тривиальности подобных "юношеских" соображений, вызванных приступом обвальной, опустошающей слабости. Но все же, все же... Как быть? " И куда плыть на корабле тоскливых дней - по грешной родине - быстрей! Быстрей, быстрей! - 0ни не ждут. Как листья души наши жгут. Я оборачиваюсь в сон - где он"? - пришло само из книги Акры. Но - все же? Все же...
  "Уничтожить державного мерзавца? - думала, путаясь, она. - Возможно. Можно... Но слишком многие связи оборвутся, и станет хуже. Всем... Не только ей. Баланс множества судеб, узоры великих хитросплетений связаны и с ним. ...Умереть самой? За грань уйти и раствориться? Непросто. А легче станет?.. Кому, кому? Все то же: Ведь слишком многих это пронзило б, свалило, ввергло б в несчастья бессилья, горя! На других ее долг ляжет бременем новым, подчас непосильным... Как множить такое? Все - слабость. ...Ему покориться, как Року? Себя распять позволить? Все то же в результате - смерть. И ждать негоже лучших дней - тогда придут другие, как смены года... Где, где ошибки слабости и боли"?!..
  
  Очнулась: В постели. Ка встревожено пыталась поить. Отвар Трех трав?
  - Попейте, милая... Вам сон необходим.
  - Довольно!.. Я б тамариск любила, будь он горек, как горе. Но он горче. Горче беды... - прозвучало, как получилось - довольно даже грубо. - Мне лучше, - солгала она. - Я сплю...
  Глаза закрыла. А может быть, они все это время закрыты были? Или открыты?.. Да и теперь открыты. Она не знала. Виденья смутные и яркие... Как совесть. Не может быть: Калерия сиделка опытная - знает. Что? Негоже было б так больной... А кто "больной"? Больна? Она? Больна, больна!.. Еще бы... Жар! Тот именно, тот жар - глубинный, из чрева самого земли, где лавы, львы... Где валятся расплавленные горы греха и варятся. Валы, валы, обрывы - вулканы жара. Но Силу - взять? Остаток боли перенести, прожить? Достигнуть нового, лишь дотерпеть... Ах, силы, силы мне!.. Где взять?
  Глаза открыты. Увидела его - того, которого ждала... И поняла, что это бред. Горячее смещение реальности тоскливой - и одинокой, и беззащитной. Это - тот человек, которого не знала - могла узнать. Которого ждала?
  - Вот встреча, - воскликнула принцесса чуть слышно и всхлипнула. Слезинка покатилась ...и пропала. - Вот встреча...
  
  Так все случилось. Предельно просто произошло желанное: Шишан, не ведая, раскрыл Мияте, - а тот Кириллу, - о постоялицах секрет хозяйский. "Ну, кто ж еще? - Они. Они? Чудесно. Случай"?.. Построенный, нажитый, замоленный... Кирилл категорически, но мягко, убедил упрямца, что самый путь короткий, путь - прямой! Послал Егору к ним и оказался прав - его позвали! Ждали. Теперь же, тут же, как только то известие девчонка принесла... "Вот так-то, - подумал егерь, не глядя на молодца примолкшего надолго. - Какие б нам пожары-ураганы наслади, полезь без спросу мы... Бывало уж, бывало"... И вот он - здесь, "пред очи"?
  - Узнал Мията...
  - Ах, Мията?.. "Слово - дело", - грустит принцесса. Глаза закрыла. Дышит ровно, но голос хриплый. - А я больна...
  Больна?! Его впустили. Считают, что поможет - "может"... Сумеет ли? Но как, кто скажет? Кто знает? Знает! Да что так толковать... Возьмите кровь и, ясно, всю, по капле, - ей! Не жаль. Пусть это хоть его сгодится, в толк - для жизни этой, такой большой... Такой теперь пустой... и гулкой, как комнаты в забытом доме, где всюду - все уж отжило свой век... Но вот - весна! И солнца новый луч... Капели - пели! И птицы... Будет, будет это? Будет. Всегда бывало, и теперь...
  
  Оба разом открыли глаза. Лежали рядом и неловкости не чувствовали, придя в себя. Знакомство подлинное, не на словах, а в душах, не с первой встречи, душ сопряженных теперь свершилось. Они уж знали друг друга, будто бы, весь год!.. Он поднялся и стал ходить - рассказывать. Вздохнула - села, вся прежняя... Благодаря Ему и силе Ка, и силе собственной, прожитых лет и дней заслуге... Создателю хвала и радость.
  ...Егора тихонько внесла поднос с горячим и оторопела: миленькая, душенька-жиличка, путница молодая, и не думала помирать!
  - Академия готовит всяких, - говорила она, - и темных, и светлых... Как в карточной колоде подмечено: красные и черные...
  "...Окно опять расхлебенили, - потерянно и ревниво думала девочка по инерции. - Закрывать не моги - свежий воздух им... А холодно?! Только-только ж поднялась? Туда же... - "во-оздух" им... А опять сляжет? Не думают. Потя-ягиваются, - ишь ты! - будто выспались хорошенько. За столько дней-то?.. А не вставала. Постель заправить хоть... Ведь - гость? ...Серебряный грошик дал. Не жалеет ничего... никому. Белый весь стал, лекарь. Надо же... Но ведь помог? А глаза умученные, но улыбается, кавалер"...
  - Похоже получилось - "напророчила": "Ограбили и бросили"...
  - Гляжу - в кармане... - Вздыхает он и бусы отдает той. - Черт...
  - Чертей в кармане не держат.
  - Что? - переспросил, запнувшись, Кирилл.
  - Поговорка. - Вздыхает она. - А мы ждали... И монеты?
  - Нет-нет! У нее...
  Чудны дела Твои, Господи!.. О каком-то старичке-гноме толкуют: золото в пиво кладет и варит! Хо-орошее больно. И гном хорош?!.. Хорошие-то они, конечно, хорошие - все говорят - ничего, окроме пользы для деток, от них не бывает... Это да. Но все же, не люди ведь? Боязно. Даже смотреть. Один раз видела... В лесу с Шишаном солодки рыли. Глядь - стоит! Корзинка плетенная на горбятине. Нос, - "на семерых рос", - до пупа! Бородища - ужас!.. Раз, и нет его... Костылик валяется. Забыл... Хорошо - не одна была, а то б, говорят, подошел? Подходят к девкам, которые одни. А так - боятся... Со страху б померла!
  - Спасибо, милая...
  - Да что уж... - Пожала плечами Егора, унося поднос. - Не хворайте!
  - А тетушка?
  - Да в горнице... Спят, намаялись.
  
  
  
  
  Глава V
  
  Идти, загребая сухо шуршащие листья, долго молчать и не чувствовать неловкости, или говорить о чем придется, как-то не касаясь привычных тяжелых тем. Так бы идти и идти... Сохранить это совершенно незнакомое ощущение, поразительно приятное. А рядом та, которой без тебя было плохо... Глубокий сильный голос девушки, ее медленные слова о засыпающих лесах, об обитателях, о чудном осеннем пиве, о природной башне эльфов, где они скоро побывают... Такое ощущение, что наконец-то все стало на свои места, свелось воедино: Глаза, которые так на тебя смотрят... Особенно, когда ты, счастливый, делаешь вид, что не замечаешь, и это - тот самый голос, которого, оказывается, столько ждал, которого не хватало, как радости... Теплая комната в общежитии с замерзшим окном и Белый переход в тихий егерский дом; добрая, почтительная мельничиха и разочарованная после Академии Нота, направившая его сюда; резкий Мията и бедняга Вырубов, висящий, по словам обеих фей, на волоске; сам он, переставший от счастья правильно понимать происходящее с ним и...
  Принцесса, неопределенно поглядывая на него сбоку, рассказывала, как старый гном варит пиво, добавляя в ячмень лимонную мелиссу, опавшие с зарею листья дуба и еще что-то, совершенно уж невероятное! Но напиток получается...
  - Знаешь что... - Остановилась вдруг Леокадия и глаза опустила. - Поцелуй-ка меня еще раз... А то я что-то не верю.
  Они обнялись и долго стояли так. Привыкали к тому удивительному, что случилось с ними. Все еще не верили себе, постепенно втягиваясь в это, как в гигантскую воронку все ускоряющегося вращения окружающего чудного мира - усыпанной мокрыми листьями земли, темными нагими телами топорщащихся ввысь деревьев, смутными пятнами тающего тумана, низкого неба, втягивающегося в них! Центром этого великолепного смерча были они двое. Теперь двое...
  Снег почти стаял, и темная каменистая тропа была хорошо видна. Она виляла между мшистых валунов, брошенных сюда в незапамятные времена могучими пралюдьми, разрушившими на скале троллей их бастион и капище-темницу. Потом она плавно огибала болото и пропадала в неуместных здесь соснах, где уже мрачно темнели и знаменитые развалины.
  - А как же... местные? - подивился Кирилл. - Ходят?
  - Боятся, конечно... - Лео медленно улыбнулась. -Улл им тропку к троллям ведет. Уж те так напугают! Только самые опытные и храбрые иногда появляются. Здесь омела целебная растет, да и к городу так ближе...
  "Болото"! Холодный туман заметно рассеялся. Частью осел на черных ветвях крупными каплями, частью лег на воду или растекся по низким местам. Но дальние холмы все еще скрывались в призрачной мути. Колдовской лес стоял тихо и, могло показаться, ждал. Кого, чего? Неизвестно... Может быть - событий, меняющих судьбы, или битв, переселений народов? А может быть - падения очередного бурого листка - памяти канувшего лета. ...Серый сухой комочек быстро-быстро, короткими перебежками, пересек тропу наискось и исчез под корнями орешника, в намете листьев. Мышка... Девушка замерла - Кирилл засмеялся:
  - Испугалась? - удивился. - Ты же лесная фея, повелительница...
  - Я от неожиданности... - Долго молчала, раздумывала и сказа тихо, едва услышал: - Прошу, не смейся надо мной. Это... непривычно... и больно.
  Кирилл надолго пришибленно замолк: "Да разве в голову могло прийти бы?! - в смятении думал он, ступая по самой грязи. Налипало на сапоги. - Какие насмешки? Просто... Ах, язык, ах, язык! Это не с вахтершей трепать"... Шли молча. Обоим было несуразно тяжело. ...Уже у развалин, у родника услышали детский смех. Кирилл даже вздрогнул: те самые храбрецы?..
  - ...А он мне: "Каменное сердце", деточка, - "Каменный цветок"! - Из под остатков арки темного входа, зияющего ледяным мраком, ежась, сосредоточенно обирая с веточки красные ягоды и непрерывно насмешничая над кем-то, выпорхнули на битые ступени четыре молоденькие феи. ...Почти девочки, не по погоде одетые в пестрые полупрозрачные облачка невесомых риз. Заметив пришедших, зашикали друг на друга: - Тихо, тихо вы! Тут...
  Чинно поприветствовали принцессу, незнакомого мрачного ее спутника и, не прекращая сдавленно хохотать, спрятались, на всякий случай, за ближайшую разлапистую сосну. Уже только оттуда вспорхнули четырьмя разноцветными, по оттенкам риз, птичками.
  - Милы, - задумчиво сказала принцесса, проводив их долгим взглядом. - Действительно милы. - И махом засмотрелась в глаза Кириллу. - Нравятся?
  Голос опять с отчетливой болью. Он растерялся, возмутившись мыслям пошлым: "Какая "ревность"? - Перебил себя убито. - Что за чушь лезет"...
   - "Ре-евнвсть"?! - Приблизилась глазами принцесса. - Да, ревность!.. - Потом спохватившись, что обнаружила себя, смутилась: - Извини. - И потупилась. - Я нечаянно... Просто услышала.
  Стояли, глядя куда-то, и молчали. Быстрая белка на мгновение мелькнула в развилке сосны, за которой феюшки прятались. Пушистый хвост вильнул, где только что круглые глазки взблеснули.
  - Мне это важно, - неожиданно заговорила Лео, - ты должен знать. - Она смотрела со слезами куда-то вверх, на закопченные бойницы, забитые рогожными мешками. - Ты теперь же должен узнать... - Замолкла снова, собираясь с духом, с силами, с мыслями... Не решилась: взяла его руку и сжала. - Решусь, решусь! Сейчас... - Голос ее напрягся. Глаза в глаза глядят. - Знаешь ...сколько мне лет?!..
  - Ну-у... - вырвалось у него. - Еще одна.
  - Кто? - коротко спросила фея.
  Тон стал таким "кротким", что... Кирилл и не слыхал такого, наверно, никогда в свой адрес. Нужно было что-то... Но тоска навалиться не успела. Он сообразил - облегченно усмехнулся:
  - Смотри мне в глаза, - сказал уверенно. - Смотри, смотри! Не отворачивайся туда... В самые зрачки - ты умеешь. Что там? Я, правда, и сам точно не знаю, что на дне, но... - Он свою душу, конечно, предъявлял. - Но ты там есть. Это наверняка... Смотри! Это будет самое верное. Не улыбайся...
  - Прости, - смутилась фея. Она уже успела увидеть и распознать все, что нужно и даже, сверх того, - что-то из прошлого и возможного будущего: Какой-то нездешней войны эпизод, опаливший своей привычной безнадежностью - Кирилл, щурясь от ветра, сидел понуро на броне громадной машины, медленно плывущей под низким свинцовым небом мерзлой пустыни, вдоль одинаковых песчаных холмиков могил... Его несчастную - нелюбимую им женщину - бывшую жену; парящий полет его на ярком спасательном парашюте в ледяном - неземном небе на фоне алмазных звезд, - настолько сейчас свободно была распахнута ей навстречу эта душа... - Прости меня, родной, - повторила уже совершенно иным тоном Леокадия. - Я так ослабла, перерождаясь на этот раз... Больше не буду этого делать. -Прикрывая от стыда покрасневшее, как у наивной Егорки, лицо, головою покачала. - Я, оказывается, так ревнива... теперь. Не знала.
  - Так мы пришли? - скрывая смущение, спросил он озираясь.
  Но она перебила, снова косинько улыбаясь:
  - Ты все-таки... ответь: кто?
  - Нота, - сказал он удивленно. - Еще там...
  - Ах во-он что... - Фея сморгнула и, слегка морщась, висок потерла. "Болит, что ли"? - Понимаешь, я даже ее намного старше? А твои годы...
  - Но вы же... феи? - перебил и он. - При чем тут... Это я состарюсь.
  - Не состаришься, - машинально возразила фея. Он принужденно улыбнулся. Она опомнилась: - 0-ой!.. - И, зарумянившись, в щеку его легко клюнула. - Прости, прости!.. Хотела сказать - нескоро. Мы смотрели с Ка твой узор... Прости, прости пожалуйста! Я, глупая, машинально... - Принцесса, наконец, вспомнила и, потянув, отпустила его руку. - Идем. Вон Улл уже сам встречать вышел...
  
  
  
  
  Глава VI
  
  - Сейчас согреюсь, - возразила принцесса, ежась. - Не беспокойся. - Укутанная черно-красным пледом она, сгорбившись, сидела бочком у очага в резном креслице хозяина и протягивала ладони к огню. - Рано в этом году холод.
  Старик кивал. Крупный для гнома и маловатый для карлика, Улл в неуклюжей меховой безрукавке старательно возился с дровами у ног "Милушки". Задумчивую улыбку мечтаний сменил деловой тон:
  - Сосна - для чего другого, для мебелéй там, для стройки... А дрова - дрянь, - сообщил ворчливо. - Солома... - И привычно-сноровисто положил в огонь полено посуковатее. Готовя, выбрал еще пару подходящих для жара и за кочергу взялся. - Вот дубовые - да-а! - На его покрасневшем от стараний и жара рыльце даже пот выступил. Длинной меховой полой утерся. - А меч ваш, милостивый господин... - Гном остро взглянул снизу непривычно большими ярко-синими глазами на мрачного егеря, молча сосущего его пиво, и предположил: - Должно быть уж готов... Его надо было "почистить" - там "разных" заклятий... Вы не представляете. Мы и ахнули, как взялись за металл... Он, бедняга, в стольких руках... бывал. И часто - грязных... Да-с, грязных, не обижайтесь. Не вас, не вас имеем в виду. Такого сильного оружия нужно быть достойным. Не все вы, люди, это, увы, понимаете...
  - Улл?.. - укоризненным тоном и взглядом остановила его фея.
  - Ладно, ладно! - Замахал он. - Все. Сейчас схожу. Молоко закипит...
  - Только, пожалуйста, - обеспокоилась принцесса, - из ножен больше не вынимайте. По дороге не ругайся...
  Гном досадливо - мол, не дети - покряхтел, но не стал препираться, только вздохнул и осведомленно согласился:
  - Известное дело: владелец первым должен после "ковки"... "Кому бить, кому битым быть", - пропел и в огонь снова стал смотреть. - В кузне теперь бы спали все по такой погодке... С вином надо идти, ублажить работничков. - Заботливо вверх на королевну свою посмотрел. - И вам бы надо, деточка, - сокрушенно еще раз предложил, - винца горяченького! А не над мечами колдовать. Без вас есть кому... Гномы еще не разучились заговоренный булат ладить... Напрасно отказываетесь, - пропыхтел огорченно и в который раз шумно вздохнул. - И-и эх, насморка вам только не хватало! Эти свинячьи уши, - вспомнил и начал тут же заводиться старый пивовар, памятуя об испорченном "хилой" водою бочонке. - Эти паскудники... - Он уж и не знал как величать еще чертовых детей. - На все - на туман, на росу, на дождь-снег - на всю воду! - заклятия кладут: х в о р ь! Лягушек им в молоко... Чуть зазевался - пожалуйте! - в глотке першит, из носа, простите, льет... Ах тихушники, ах, шкодники!.. - Ему представились их хитрющие, - притворщики - ноздрястые рожицы. - Думают, раз заболел, то и замок и башню брошу - не послежу... Помету им мышиного! Простите, деточка, но я просто не знаю... Слов, слов для них нет! Вы бы хоть приструнили? Вам-то они не осмелятся... - Старый законник покосился на угрюмого бородача, подозревая в нем пришлого мага из-за волос и роста, на грустную-прегрустную принцессу и бессильно потупился. - Забот-то у вас конечно своих хватает... Но не чародея ж мне искать? Вы бы им словечко дали...
  - Друг мой, - грустно возразила Лео, тоже на пламя любуясь, на его чистую силу. - Они только шалят... - И неожиданно зевнула, прикрывшись тонкой ладонью. - Сам убежден, что на дом наш порчи не наводили...
  - Ку-уда им, - протянул гном, пренебрежительно отмахиваясь. - Они даже мельницу с тех пор во-он где оббегают! Видел... Летают-то даже стороной, - усмехнулся он. - Хотя там - самые потоки... Не-ет, это чужой.
  - А сам Зирон, - не подымая глаз, спросила она, - мог?
   Вопрос был лишь от дурного настроения. Что смог бы ответить маленький старый гном? Только плечами пожал, короткие сильные руки с большими умелыми кистями развел, но волосатые пальцы в кулаки сжал и постучал ими друг о друга... Не в его силах было в дела чародеев лезть... Он со скамеечки своей поднялся и вспенил гостю еще кружку, не спрашивая. Знал - от его пива отказываются редко. Принцессе, несмотря на отказ, все же меду с горячим молоком навел, сопя ласково:
  - Все равно ведь вскипело? Пейте, пока горячее... У пастухов только свежее берем! На пиво меняем. - Подогретое вино он на виду, на столе оставил, а котелочек с молоком повыше, на каменную полку пристроил и меховой шапкой накрыл. Затем важно нацепил расшитую и украшенную рубинами и "лимонным гаревом" широкую перевязь с коротким бронзовым тесаком - гордостью любого местного гнома, уважающего себя, историю земли, на которой рожден и настоящих ценителей оружейного мастерства... Перед зеркалом полированного серебра, обрамленного, как оправою, причудливо сросшимися витыми ветвями граба, красуясь и аккуратненько поправляя, натянул малиновый колпак с серым орлиным пером и золотой пряжкой. Манерничая по-детски перед гостями, Друга своего привычно позвал: - Идем, Ларчик! Дело есть. Прогуляешься...
  На плечо ему тут же вспорхнул и прочно уселся большой ворон, дотоле под потолком затягивавши сонной пленкой глаза. Гости ни на него, ни друг на друга не смотрели, не разговаривали.
  - Пойду я, - тихо продолжал, похоже - сам себе, гном, раздумчиво глядя в пол: "Ничего не забыл ли"? - Пока... Дров хватит. Я подложил... Боборычки спят. Барсуки будут скрестись - не открывайте: Два раза уж их кормил - хватит... Жадные такие стали! К зиме, что ли? Не пойму... - Ему никто не отвечал, и он снова, сам себе, покивал. - Ладно, пошел! Не скучайте... Быстро не смогу: Из кузни в штольню, думаю, придется самому лезть. Мастерам зазорно, без музыки... А где ее сейчас?.. Не время. Подмастерьям не полагается, да и не доверишь - не игрушка. Еще опробовать соблазнятся... Ладно, как-нибудь сообразим. Вы уж дождитесь? Чтоб к вам, на мельницу не тащиться с таким... - Замялся, не знал как поименовать, вновь рожденное. - С таким... грузом. Храни Бог, узнает кто? Вещь-то... непростая.
  После того, как гном захватил флягу и, вежливо пятясь, чтоб задом к принцессе - упаси, помилуй! - не поворачиваться, вышел наконец, бормоча что-то про паскудников-троллей, готовых родителей продать заезжему чародею за... "плошку соли", расстроенная вконец принцесса и окаменевший сердцем егерь еще очень долго молчали - размышляли, с болью оба, каждый о своем... Кирилл беспомощно сожалел о том пронзительная утре, казавшемся теперь таким далеким, когда они, рука в руке, болтая - молча? - шли, плыли, - летели? - сюда, в эту тесную, но теплую подвальную сторожку. ...О теперешнем напряжении, неизвестно почему случившемуся - от глупости и слабости? ...О своем гиблом "везении", о страхе, что у нее "все прошло"... "Она же... Кто ее знает - что она? Да все, что угодно, может ее занимать! ...Хоть - барсуки с барсучатами? Или эти... - беженцы - боборыки".
   Слышно было, как сухие дрова потрескивают в очаге, да ветер в дымоходе подвывает настроению: "Ветер воет - сердце ноет, - незаметно плакала старыми стихами отчаявшаяся Лео. - Кто-то за окном молчит? То откроет, то закроет... ставню, тихо постучит"... А за стенами, далеко на болоте, выпь, стерва, время от времени, издевательски ноет. Чует что-то...
  - К ночи, смотрите-ка, разошлась, - сказала девушка, не оборачиваясь. Принялась осторожно молоко отпивать, дуя слишком усердно. Тут же, без нужды старательно промакивала непослушные губы белоснежной салфеточкой из лесной колицы, что милый гном, по-хозяйски заботливо, подложил под невесомый фарфор. Очень следила, чтобы рука, не дай Бог, не дрожала. - Ты напрасно так молчишь! - резко произнесла вдруг севшим голосом. - Думаешь... Это было с моей стороны неэтично? У тебя же на лице все написано... Просто - услышала!..
  - Но я так... не могу? Не могу... - даже для себя - неожиданно свирепо возразил несчастный егерь. Детское взыграло-взъярилось в нем, разбуженное непривычными, неумелыми "объяснениями". - Я - лишь человек.
  - Можешь! - живо отозвалась Лео, ободренная тем, что он все же заговорил "почти нормально", не чаяла - ждала попытки нового бегства в чужой мир, новой мучительной разлуки. - Тебе нужно быть внимательнее: представить, что с другими творится, а о себе - потом... Оно и легче пройдет. Почти все так могут! Но ты тоже забываешь, что и я - прежде - человек, а уж потом - все такое... Живой человек. Женщина...
  - А Мията? - Горько спросил он, когда фея опять сникла. Почти нечаянно встретившись с нею взглядом, не отвернулся, нелогично перескакивая на новый "смехотворный" вопрос, который обвально влек за собою еще множество, порою невыносимых. - Он ведь вас искал - помочь! Присягу нарушил. А вы ему?.. Ужас в душу. Пожар, вой! Го-осподи...
  - Ну что ты... - глухо как-то отозвалась она после длинной паузы. Потом справилась, овладела голосом. - Просто защиту выставляли. На ночь - особенно. А не против него... Кто знал? - И поправилась. - Именно тогда...
  Снова в жилище гнома надолго повисла скверная пауза.
  
  
  
  
  Глава VII
  
  Низкое оконце в толстенной цокольной стене, снаружи напоминающее темный провал, совсем запотело. Было смутно видно только темную зелень хвои, да размытую пестрядь не успевшей осыпаться листвы на болоте. Кирилл усилием нарушил оцепенение - немного протер толстое стекло, наклонился и выглянул: То же смутное низкое небо, не предвещающее ничего, кроме нового дождя. Может быть - со снегом... Те же острые вершины сосен, готовые вонзиться в зенит, как зубы. Та же усыпанная отжившей хвоей тропа. Густые кусты орешника, камыши у родника... Но какою тоской веяло теперь от всего этого... Что, что случилось?!
  - Что случилось, Кирилл? - спросила она, словно опять услышала мысли. Сегодня был назван по имени. - Нет времени на недоразумения.
  - "Недоразумение"... - убито иронизировал он. - А Вырубов?
  - Не было ничего, - твердо сказала принцесса и, крепко зажмуриваясь, потрясла головою, отрицая, будто стряхивая, всю-всю муть. - Это ее ревность... Оставим. Ты сказал, что любишь меня... - Жуткий тон, которым произносились эти беспомощные по сути слова настолько не соответствовал смыслу, что сама почувствовала это, даже несмотря на смятение. Запнулась. - Прости за тон, но я ничего не понимаю... - заговорила она теперь уж подозрительно тихо и вдруг всхлипнула: - Что происходит? Голова отказывается служить... Ты там сидишь, как сыч. Я здесь умираю от страха... Что, все закончилось? - Она подняла глаза, набухшие неминуемыми слезами. - Ведь еще утром, еще... Я виновата, да! Но... Если снова исчезнешь...
   Сам не заметил, как оказался возле нее на коленях, на месте гнома. Подобает - или помогает? - в ногах у принцесс обретаться... Наверняка. ...Так второй раз между ними случилась телесная близость. "Постель", как говорят теперь некоторые развязные умники из молодых троллей. А некоторые, тоже "очень умные" гоблины и разозленные подростки-гномы повторяют за ними потихоньку меж собой, "хы-хыкая - ха-хакая" и копируя интонацию, будто бы - цинично-бывалую... "Старо, как мир", - понимающе говорят об этом другие, - господа постарше, с положением, подразумевающем некий опыт и сопутствующую осторожность суждений.
  Да мало ли кто что говорит?! Важно - что происходит с вами в такие минуты... А происходит, видимо, то, что в сути своей представляют из себя сближающиеся, предпринявшие очередную, - некоторые думают - безуспешную - попытку Любви... Нетерпеливые, разуверившиеся и, те самые - "умные" - получают конечно то, чего хотят на самом деле, без затей - постель и все. Другие - другое... А они - несчастная от предчувствий принцесса и растерявшийся вконец егерь - именно "сблизились". Потому, что очень этого хотели. Потому, что были до этого непростительно одиноки... И, как ни странно покажется кому-то, им это не нравилось. Разлучаться - теперь?! - они никак не хотели. Несмотря на возникающие из их разности недоразумения, причиняющие однако такую одинаковую боль.
  
  ...Давно была ночь, а старый гном все никак не возвращался. Или почувствовал произошедшее, - а пожилые гномы, всем известно, очень чувствительны к таким вещам, - и не хотел теперь мешать, или задержался по причине долга - хотел "быстренько", по дороге осмотреть заповедную и охраняемую им территорию... Или уж еще что? Лишь бы не дурное... А что? ...Дрова прогорели почти совсем, только угли все тлели кое-где в кромешном каменном зеве старинного очага, сложенного из тяжелого бута еще предком Улла в те забытые стародавние времена, когда людей на Земле было мало, как сейчас - гоблинов и гномов.
  Лунный свет через окошечко четким крестом перечеркивал пол у лежака. Леокадии рядом не было. Позвал - тишина... Он, наверно, заснул и не слышал, как вышла, не желая будить его. ...И тут же с отвращением вспомнил сон. Или не сон? Сон конечно! Господи... О н мертв. С ума-то сходить зачем? Бубнового больше нет. Его пугающей татуировки - тоже. Сон. Потом опять подумал о ней. Радостно, хорошо подумал. А что - сон? Сон и есть...
  Где-то близко, чуть ли не над окном, филин ухнул - Кирилл вздрогнул: Паразит. То выпь, то... "Однако, что ж лежать-то? - смущенно подумал он, - гном войдет - неловко"... Легко поднявшись с низенькой лежанки, наклонился и выглянул во двор - светлынь! Полнолуние, говорила она... Качающимися тенями голых прутьев орешника перечеркивалась тропа. Глубокая изломанная тень развалин древнего святилища тянулась к роднику. Искрами блестел разлом гранитного обломка квадратной колонны, вросшей в землю. У родника пушистые метелки камыша просто-таки сияли холодным серебряным огнем! Все пространство болота проглядывалось, как днем. Блестел в прогалах кустов тонкий новый ледок. Кружевные тени веток сплетали и поминутно меняли свой зыбкий, вьющийся узор. И теперь тоже все стало выглядеть иначе - радостно. Он понял, что улыбается. Октябрьское полнолуние - светлынь... "Под луной ледяной, - сами выскользнули стихи знакомого вояки, - подломив колени камыша и шурша, вздрагивают тени..."
  Снова захотелось обнять ее. Ощутить тепло, духи... Стоять вместе и дивиться этому земному чуду. Но ее не было... Может, хранитель вернулся, и куда-то вышли в своих странных заботах? Паучат даже берегут - греют... А в полнолуние, слышал, феи в обычае, собираются и танцуют? Так то - летом... Шагнул к выходу - стол задел - что-то темное, похожее на кровь, плеснулось из чаши и медленно поползло к краю стола. Доползло и закапало на пол. Задел пальцем - отдернул - липкое. Вроде бы даже запахло чем-то жутким... Вспомнил, к счастью. Да что такое?!.. Вытираемые пальцы судорожно понюхал - конечно вино! Сон чертов... Колдуны - ведьмы - спецназовцы... "То ли видится, то ли кажется, то ли старый ведьмак куражится".
   У выхода замер. В углу кто-то таился. Не шелохнется. Фигура в капюшоне... Всем боком почувствовал отсутствие спасительной тяжести - меча опять нет. Храбрец... Ведь было уже? Мурашки кожу меж лопаток стянули. Пригляделся - не движется, не шелохнется. Как изваяние. Может, и правда - изваяние какое-нибудь?.. Да не было же!.. Не заметил? "...Надо было бы - давно напали", - подумал уже зло и, напрягшись, шагнул туда: Стеганый зимний плащ гнома... Виснет понуро капюшон. Да-с... Старик, ранним снегом подвигнутый, к холоду подготовил. Что ж такое?.. И в детстве так не трусил. Видела бы?.. Тут такой его стыд прошиб... И ожгло: "Не она ли шутит"?!!! Рванул с вешалки свой плащ и толкнул дверь! ...Заперта.
  Так расплакаться можно. Спокойно. Очень спокойно, медленно, небрежно даже... Задвижка? Черт! Ну, брат, ну, брат... Мурашки опять. Псих совсем одолел. Боец... Егерь. Травки пить надо... "Раньше терять было нечего - подумалось - не дергался. А теперь есть"... Да, а как же она вышла?.. Ох ты. Вот оно! То... Он резко обернулся - будто огонек в темноте мелькнул и пропал. Темно, тихо, тепло... Да это и был, наверно, огонек? Там же - очаг... Нащупал задвижку, надавил, ожидая нового сюрприза, но легко отодвинул ее и вышел вон. "Колдуны! - Ярость давила и рвала. - Черта бы вам"...
  
  
  
  
  Глава VIII
  
  Лед блестел под луной. Холодный ветер из темноты давно разогнал туман, и вызвездившийся небосвод студил землю. Грязь на тропе застыла прочно. Пушистые метелки камыша празднично сияли и все клали земные поклоны под порывами хозяйничавшего ветра, все кланялись и кланялись... "Под луной ледяной"... Тени их сталкивались, сплетались и распрямлялись снова, будто в истовой молитве. Лицо и руки сразу замерзли. Бр-р... Выпь снова резко прокричала - у дальней стены ржаво простонала тяжелая потайная дверь, и оттуда проявилась приземистая фигурка с птицей на плече. Она стала, прихрамывая, осторожно обходить ледок у родника. Меча при гноме почему-то не было... "Ждал он там, что ли"?
  - Отдохнули? - одышливо поинтересовался вежливый старичок еще издали. Изо рта его тоже шел пар. Он приблизился. - А их высочество?..
   Кирилл смотрел недоуменно:
  - Н-не знаю... - Прокашлялся. - Думал - она с вами?
  - А! - не смутился, сообразил гном. - Это она боборыньку лечит. - И предположил: - Запищал, наверно, - лапка нарывает. В подвале... Не смотрели? Идемте... Вы их не видели, верно, никогда? Пушистые такие! У нас две пары поселились в прошлом году. С самого севера, говорят, летели... После землетруса. Кто - на воздушном змее, кого лебеди несли... А некоторые всю дорогу как-то сами! Спасались. Что сделаешь - стихия... Теперь целый выводок здесь. Прижились... А что? Музыки у нас - вволю! Ягод, грибов, тарзанчиков всяких... Мыслецвет - вам два раза в году, папоротники - опять-таки ж!.. А это для них - наипервейшее дело. А узнали, что у нас здесь омела свободно растет - не поверили!.. У них она - вроде сказки... Наяды там, нимфы-русалочки, это знают, а омела!..
  Воды им конечно маловато... Это да. Зато тепло! Представляете, как у них там сейчас? Ужас! Градусов тридцать... Да метели. По облакам тамошним - вот, вчера только - смотрели... Одно, правда, плоховато - язык еще слабо приняли - акцент ужасающий! То ли "грусть", то ли "груздь"?.. Пойди-пойми. Иностранцы, что поделаешь... Малыши, те, конечно, будут, не в пример, лучше! Не в пример... Теперь уже некоторые слова та-ак вышепетывают!.. - Гном явно гордился своими квартирантами. Особенно - малышами: - Такие умницы! Да шалуны... Уморительно: Мой зимний колпак, мехом наружу, нацепил вчера, бесенок, и - скакать! Все - за ним с криком: кто по воздуху, кто по потолку! Жуть берет - разобьются, паршивцы... Голубей, летучих мышей с чердака согнали - те пищат, тоже по углам носятся - пух летит, перья! - "пыль столбом, дым коромыслом", в общем.
  Нота Кавалеровна "выкрутасами" их зовет. Обожает. - Старик улыбнулся всем большим ртом, даже морщинами. - Двоих, самых маленьких, считайте, они с принцессою выходили... У троллей отняли, весной еще... Хорошо - увидели: те их вздумали летать учить - со скалы!.. Идиоты. Ведь - малыши же - видно!.. Сбежали, засранцы, на свободе подмузицировать... Им при посторонних, видите ли, "ритмы сфер небесных не слыхать"!.. Вот и, чуть было, не "намузицировали" на свою голову. Да и на нашу!.. Те их, паразиты, вздумали на манер почтовых голубей выучить - "Кота - на собаку"! ...Ужас. Они ж, даже взрослые, всего только с четверть мили могут за раз пролететь! "Подлетами, подлетами"...
  Домой их принесли, чуть живых, травками отпоили, а они - снова убегать! Резвые такие, настойчивые... Забавники. Даже утомительно иногда, знаете ли...- Рассказчик смущенно огромные сияющие глаза опустил. - Я ведь, вам известно, памятник этот стерегу, да башню, да подземелья почти все - мои... Ну, понятно, ночью не спишь - во-он сколько обходов! - и днем, сами понимаете, тянет к подушке. А тут - они: Как начнут!.. Визг-писк, тазы гремят - хоть из дому беги. Табор. Так разыграются, так расходятся, что впору самому на тишину ворожить... Или заклятие на одиночество сложить... Ну ни какого покоя! Тоже там себе магические круги чертят - высчитывают у кого первого усы, как у взрослого, вырастут... Руны высекают, по-латыни шепчут... Академия, словом. Один раз - огонь ка-ак пыхнет у них! Прямо из-под лапок... Хорошо - я дома был, а если бы одни?! Страшно думать. Все свое влияние употребил - феюшки им, слава Создателю, запретили стихии, хотя бы, трогать... до вершинолетия. - Гном дверь наконец распахнул и позвал: - Ну входите, входите! А то я вас заговорил...
  - А слушаются? - Входя, улыбнулся такому воодушевлению Кирилл.
  - Ну-у, что вы?! Для них феюшки - все!.. Так отца с матерью не слушают, как их, - заверил довольный хозяин. - Из-за музыки, я думаю, главным образом, да из-за красоты... Оч-чень, понимаешь, разборчивые господа! Старый носатый гном им что... Хоть и вынянчил! За пазухой, когда маленькие мерзли, носил, из соски, если родители болели или отлучались в стаи свои, поил-кормил... - Вопреки своим словам, он совершенно довольно улыбнулся в белую, аккуратно подбритую, бородку. - Ну, и прикрикнешь на них, иной раз, - не без этого! - Обижаются, понимаешь... "Свобода", видишь ли... Но не жалуются, не жалуются! Это - нет. Напраслины возводить не буду, нет... Ворчат меж собою - сколько угодно! Но, чтоб жаловаться?.. Самолюбие, понимаешь ты...
  - Нижайше прощу простить, - все же мягко вклинился в этот водопад обожания, не вытерпел-перебил Кирилл. - Глубокоуважаемый господин хранитель, но... Как же с моим оружием? Я ждал, что...
  - Вручат, вручат! - Замахал лапками лукавый гном. - Не тревожьтесь. ...Погодите, здесь направо - ступени. Осторожно. Они под мою ногу...
  Вернулись в сторожку, отворили низенькую, по росту гнома, но очень толстую и прочную дверцу, незамеченную раньше егерем. Такое впечатление, что ее тут днем и не было... Стали спускаться. В подземелье гном и так хорошо видел, - они ведь в темноте - лучше кошек, - но для егеря, из вежливости... Конечно, из вежливости - к гостю же самой принцессы! - запалился хитрый масляный фонарь с большим зеркальным отражателем. "Гномы горные подарили, - сообщилось искушенному егерю, между прочим, с некоторой даже гордостью. - Новинка"...
  - Здесь снова - направо, - подсказал одышливо старик, задерживая ногу на ступеньке. - Вот так. Не спешите, пожалуйста... А то я уже все, запыхался. Окончательно. Постоим немного. Годы, знаете ли... Мы, хоть и долгожители, но, к сожалению, не бессмертны, не бессмертны... - Он осторожно грудку у сердца помял себе. - Да-а, знаете ли... - И вздохнул. - Не вечны. Ни в коем случае. - Качающийся свет фонаря хорошо освещал сухие ступени, желтые стены. - А вот как по-вашему? - неожиданно продолжил он тему, отдыхая площадкою ниже. - Бессмертные... Они страшатся смертишки? Или нет... - На что егерь только искренне руками развел, да усами задумчиво пошевелил. Гном невесело усмехнулся: - И они... Они тоже, страсть как, не хотят ее!.. Вы спросите: "Почему"? А я вам отвечу, отвечу, друг мой... - Он снова запалено вздохнул с дрожью, глядя в стену, обтертую спускавшимися ранее. - Очень уж, оказывается, мучительно возрождение... Очень! Принцесса с вами не делились?.. И чем страшнее гибель, - продолжал, не желая ответа, - тем страшнее и мучительнее возрождения! Так вот. А все думают...
  Они спустились еще, и еще одну дверь отворили - кованую, с полукруглым решетчатым окошечком. "Как в каземате, - отметил неприятное сходство гость. - Да, я потому так психую, - подумалось ему опять, - что раньше особенно-то и не чего было терять. А теперь"... Хозяин пропустил вперед. Кирилл согнулся и шагнул. ...На полу в подсвечнике горела свеча. Принцесса их, конечно же, давно слышала и ждала - склонилась над чем-то. Сначала он не понял, где тут знаменитые улловские "боборыки - выкрутасы", но потом, приглядевшись, догадался. Думал - это просто белоснежная шерсть - или пух? - в квадратных ивовых плетенках с ручками... У запасливого старика сколько всего на полках и в ларях, в бочонках и бутылях, кувшинах и туесках! Леокадия, медленно улыбаясь, обернулась на голос. Глаза ее сияли. А у господина егеря от этого взгляда... Замерло, наверное, внутри все и что-то на душу тяжело улеглось. Любовь? Что ж еще...
  - А я жду-жду... Вот пряник заработала. А, боборынька?! Не передумал? - Она опять сверху улыбнулась белышу. - А то съедим!..
  Малыш, таращившийся черными глазками на усатую громадину человека, поморгал, соображая, что сказала королевна и лапками отстраняюще замахал:
  - Сто ты, сто ты! Кусай. Лиши любит... - объявил он и запнулся: никак не вспомнить слово это самое... - Любит, - повторил он.
  - Пряник, - подсказала Лео, тихо смеясь.
  Малыш, опешив, сначала кивнул, вызвав общий смех - и людей, и взрослых боборычков - потом отчаянно головою, круглой, как белая меховая шапка, отрицательно замотал и завязанной лапкой на нее указал:
  - Ты, ты! Любит... - Он еще не понимал над чем все так дружно смеются, но тоже, на всякий случай, улыбнулся. - Кусай...
  
  
  
  
  Глава IX
  
  Удивительно... Такого с гномами, на ее памяти, не случалось. Вначале верный Улл снес меч своим кузнецам с соответствующим случаю пожеланием успеха и наказом на оберег. Они и принялись добросовестно за дело, поворчав, конечно, для порядка. А гномы, надо сказать, если уж берутся за дело, то делают его, как полагается - старательно и не без души... И нечего смотреть, что в быту они такие медлительные и неповоротливые - все время ворчат, жалуются на здоровье или меж собой препираются по любому поводу - в деле они известные виртуозы. Не даром слава дается. "Чистоделы", - сказал бы Шишан.
  Но тут случилось непредвиденное. Нельзя сказать, чтоб совсем уж неожиданное... Гномов, через мышей-дуплянок, кто-то мелкий, но настойчивый, два раза предупреждал, что пришлые карлики хотят "стыбзить" этот меч, чтобы потом сменять его у какого-то сумасшедшего на родовой "Гвиндол"! Да-а... Это почище даже, чем столетний "потир желаний", умыкание которого им все приписывали. Так что, очень необычным, из ряда вон, событием это, увы, было бы назвать трудно. Очень нередко, прямо скажем, на некоторые изделия маленьких мастеров находятся нечестивые охотники. То через вороватых троллей вымогательскую торговлишку затеют, то какого-то пьяницу - гоблина подкупят "неупиваемым" кувшином, - тот, разиня, пьет-пьет - радуется, что винище не заканчивается, а потом, оказывается, у соседа-гнома винный погребок "высох"... То еще, что похуже, как в то лето с растаявшей одеждой!.. Не новость, еловом, не новость.
  "Умных очень" карликов тех, не привыкать, встретили. Рукоятка похожего меча была покрыта "куриным помётом" - лаком-клеем, над которым "пошептал" сам старый Улл, особенно не любивший эту "цветную" троицу... Теперь, при касании лак-клей намертво "схватывается", быстро твердея, начинает саморазогрев, приводящий не только к гарантированному ожогу с возможным воспламенением, если жадная лапа была, скажем, в перчатке, но и, - главное! - к страшнейшей, долгое время усиливающейся вони, которая рассчитана на многие месяцы, ничем не выводимой стойкости. А "куриный" запах, это, знаете... - даже не тухлятина! Хуже.
  Троица, давно напрашивавшаяся на урок - успела попортить кровь многим честным мастерам, пользуясь незлобивостью и медлительностью лесовичков - была, наконец, награждена и обучена. ...Вспоминая и, надо надеяться, проклиная свои злокозни, подвохи и просто мелкие пакости - вроде рассыпающейся в руках посуды с горячим, или мух в дорогом пиве - троица была вынуждена с позором, на глазах у леса, пешком ковылять, - ни лететь, ни сквозить под землею, в такой "связке", они никак не могли - за болота, к своим помощникам - дуракам-троллям. ...С бешеными проклятиями и клятвенным обещанием Небу - никогда впредь не соваться в башню, на территорию гномов-друзей... "со своей вонью"! Ведь они-то все разом за него ухватились: опоздать боялись, друг у друга рвали обеими лапками... Да потом еще оторваться, упираясь в рукоять различными частями тела, пытались...
  А тут о своем намерении приобрести именно этот меч - за разумную, конечно, золотую меру, - и заявил, даже не маскируясь миролюбием, видимо из-за какой-то спешки, сам знаменитый чародей... Многоумный Зеро - тайный наперсник грозного Агинского монарха заявил так, ссылаясь на то, что оружие-де прежде принадлежало покойному, погубленному интригами некоторых "самонадеянных дур", которым, видит Создатель, предстоит отвечать за свое... Нынешний же владелец Разилы заимел его незаконно... Вот это заявление было уже необъяснимо и, конечно же, непредвиденно. Если поразмыслить, кое - о чем говорило. "...Но слишком неприкрыто и откровенно, - подумала Лео, внутренне морщась, - чтобы быть правдою. Обычная наглость? Повод для сомнений"...
   Даже многоопытные гномы, занявшись мечом, были безмерно удивлены древностью и скрытыми возможностями оружия. При свете пасмурного дня, у закопченного окошечка кузницы старший оружейник, чернобородый молчун Брекер, свинтив рукоятку, чуть не выронил ее... Не от тяжести. Ошеломленно разглядывая клейма на скрытой до того поверхности, он недоверчиво покачал головою, поднес оружие ближе к свету. Долго стоял, разглядывал, почесываясь и озираясь то на других мастеровых, то на разложенное и развешенное оружие... Наконец, не выдержал - вслух самого мастера ворожбы позвал - непререкаемого калильщика. За ними и остальные подтянулись, за Уллом сбегали! Трясли бородами, чмокали восхищенно и улыбались. Да... Штучка! "...С ручкой". А с виду... Внешняя простота в заблуждение вводила непосвященных, в том числе и Кирилла, посчитавшего это наследство обычною железякой для пускания кровей, которую приходится таскать, как палку от бродячих собак, которых не угадаешь, где и когда нападут... Со-ба-аки. Без души и с крошечными мозгами.
  А ему, оказалось, повезло? Судьбе было угодно назначить его руки разить то, чему суждено быть сраженным. Он теперь должен направлять эту слепую энергию, требующую обязательного выхода, куда, почувствует, необходимо... Да просто по-настоящему убить теперь его ни один смертный не в состоянии, пока в руках будет это чудо! Да и бессмертные могут решиться на это не сразу, не вдруг... Он смог прибить Бубнового только потому, что тот не являлся хозяином. Но это - только одно из возможных объяснений гномов. "Есть и другие, вскользь обронила Лео, но гномы не желали бы раньше времени"... Или напротив - не повезло крупно? - говорят, уж и легендарный чародей свой черный глаз на клинок положил. А это, судя по онемевшей от такого известия принцессе, "перспектива"...
  А еще, более того, мастеров-гномов взволновала частично приоткрывшаяся судьба этого клинка. "Только частично! - Улл так и повторил с огорчением, - частично"... "Это, резонно предположила Лео, как-то связано с Историей самих гномов и гоблинов". Сами они на эту тему предпочитали, мягко говоря, не распространяться. Да до такой степени "предпочитали", что в городе случился обвал стены дома архивариуса, любопытствующего не в меру... Подмытая "грунтовыми водами" стена рухнула аккурат в том месте, где в конторке хранились рукописи, обнаруженные недавно. "Пропали, конечно"...
  Стена никого не задавила. Расспрашивать гномов пока необходимости не было. "Конечно, до поры, - спокойно рассудила Лео, - а там, сами расскажут. В чьих-то оч-чень интересных руках меч побывал и - не единожды, может быть"... У мастеров, помимо прочего, и профессиональное взыграло: они тоже могут кое-что творить над клинками! Даже такими непростыми, как этот... А "открывшаяся судьба", деликатно объясняла волшебница Кириллу, это не означает - обязательно с предмета считанная, с меча - в данном случае. Может оказаться простым известием, объявившимся именно в момент, когда оружие оказалось в центре внимания, когда о нем заговорили. Так что никакой мистики могло и не быть.
  По этим причинам вручение столько раз и откладывалось. Поэтому-то столько времени и ушло на планировавшийся изначально "вполне обычный" ритуал изготовления оберега... Никто - ни сама принцесса, ни очень чувствительная и опытная в делах, подобных этому, всенепременная Калерия, ни даже безотчетная Нота, пытавшаяся однажды, вполне серьезно, фехтовать им - ни одна душа не насторожилась, не сумела заглянуть в будущее... Слава создателю, время, кажется, не упущено. Еще многое можно успеть. Этот меч-ключ все еще - тьфу, тьфу! - в их руках. Но нелюди уж почуяли возможную потерю: поперли наугад к вожделенной цели... Но, будем надеяться, не всегда им все само подкатывает? Не все им сверху оказываться в свалке... Терпение, терпение! И - осторожность.
  Она вызвала на прямой разговор Мияту. Как и ожидалось, услышала восторженную клятву верности-благодарности за доверие и объяснения умученному сомнениями, потерявшему уверенности... Успокоенный до некоторой степени - до какой этот человек только и мог успокоиться от слов - в глубине души польщенный, он явился к тропе на Совиное, был встречен хмурым Уллом и со всею командою отведен к развалинам, где вооруженные опытные люди несли теперь круглосуточную охрану-засаду на всевозрастающие возможности посягательств неизвестных грубых сил. Может быть даже - "не совсем обычных"...
  Люди должны быть очень внимательны. В первую очередь - к себе... Обо всем странном, например: У вас - или у кого-то - появились две тени, беспричинно - волосы дыбом, или - мурашки, скажем... О таком и прочем-подобном тут же докладывать ему - Мияте заговоренному, а не бояться и не считать себя психовыми... Очень уж у них задача в эти дни необычная - нечисть распознавать... Мията все - немедленно - гному, остававшемуся для остальных гвардейцев по-прежнему невидимым, но ему "слышимым": в основном - ворчание на суету, да привычное брюзжание о троллях...
  Все это время остальные гномы, если на что и жаловались, так на это самое время, точнее - на его нехватку. Это - по меньшей мере... А точнее - на почти полное отсутствие его для подобных производств... "Постоянный, перемежающийся молчаливыми истериками вконец измотанных мастеров - цейтнот"! А ведь с лета, когда Кирилл, уходя в иной мир, передал свое оружие принцессе, не подозревая ни о чем подобном, а та - гномам, уже сколько-сколько воды утекло на старой мельнице, событий случилось и, еще более того, не состоялось!.. Сколько людей, скажем, поумирало и осталось в живых, несмотря на полную возможность противоположного исхода?! Сколько иссякло - его самого - времени...
  С тех пор, непрерывно, в подвале под развалиной башни горели огни, гудело раздуваемое пламя. В Звонкой кузнице стучали серебряные, золотые и обычные - стальные - молоточки, и мастера, сменяя друг друга, неторопливо, но ни на минуту не прекращая своего действа, "трудились в поте лица" - передавали этому чудному клинку силу, которую удавалось каждому добыть в неведомых пространствах. Смущенный Улл и верховный мастер Трекер два раза приходили с низкими поклонами к принцессе, глубочайшими извинениями-объяснениями и со все той же нижайшей просьбою: дать им еще немного - его самого, конечно! - времени... "Совсем - совсем чуточку" - на некоторые тонкости окончательной доводки... Требующей, однако ж, определенного - да, да! - "времени"... Именно.
  Принцесса со своим молчаливым паладином жили в сторожке Улла. Хозяин почти не появлялся, ссылаясь на постоянные и разнообразные надобности. Они же, к счастью, пока не спешили... Время "терпело" - считала чуткая к нему фея. Посылали Ларчика с запискою на мельницу, к верной Ка, чтобы ждала их к новой луне, не раньше... Это делалось из вежливости: Калерия и без того прекрасно чувствовала, что все у принцессы в порядке - обновление живых энергий и тканей завершено... - "завершается". "Spiritus quidem promptus est, karo autem inffirma"...* Гуляли, не заботясь ни о чем. Летали по утрам, куда глаза глядят. Днем и вечером начинающему Кириллу это почему-то давалось труднее. Иногда просто спали до тех пор, пока человеческая их природа не начинала протестовать. Лео восстанавливалась после пережитого кризиса, вызванного, главным образом, не внешними, прямо скажем, нетепличными обстоятельствами земной жизни, а причинами глубоко внутренними, истекающими из самой природы вечно юной волшебницы. Ее организм вновь реставрировал себя сам - пришло время, совпало с внешними тяготами, а это и усугубило положение в те страшные "черным - черные" и огненные три дня, когда непосвященные Чичилия и Егора видели ее умершей...
  Они как-то навестили "большого друга" - серебряного эльфа... Седого и печального красавца-музыканта. Где-то очень-очень не близко, как понял Кирилл по утомительно-долгому полету, по преимуществу на огромных скоростях, за облаками и в них. По зелени и теплу, царивших все еще там, по - едва понятному - тамошнему языку. Слушали его Главный концерт "На струнах ветров". Помогали, растерявшемуся отчего-то, с нотными записями, нечаянно спутанными - нечаянно ли? - случайной помощницею - случайной ли? - превратившейся от смущения в бестолковую ласку, страшно суетливою, которая так и не показалась им до конца посещения в нормальном виде.
  Кириллу подумалось, что и Леокадия - его Лео! - побывала когда-то в роли такой вот ласочки, но, устыдившись, прогнал видение-догадку и очень постарался, чтобы она никогда, и никоим образом, не всплыла бы наружу сознания и не задела бы, без того израненную, дорогую душу, не обновляемую в отличие от тела. "Ну и было, допустим - "правильно" подумал он - так что? Главное, чтоб в будущем никогда, никогда... - Его стало "подмывать" очень сильное чувство. - Стоп".
  
  * Дух бодр, плоть немощна.
  
  
  Глава X
  
  Свист горнего ветра, исполненного высокой печали о вечно недостижимом: Об идеале? О совершенстве и успокоении в нем? Прощальный перезвон золотых закатных струн - изумительно тонких лучей... Гул теней, задевающих друг друга? Бархатное пение клубящихся у горизонта синих облаков затихающей на ночь земле... Хрустальное, игольчато-ломкое звучание первых лучистых звезд темно-синей бездны? Может быть, это ход планет стал слышен любящей душе стараниями одурманившей себя и его феи? Вечная молитва вечерних духов! Орбиты, как нотные знаки, молчат, но читают их души... Музыка сфер. Звуки ли? Ведь не только ухо их слышит... Облака внизу, полыхающие закатом; холодный воздух пахнущей озоном высоты; ясные редкие звезды над головой... Зарождались восторг и ощущение опасной свободы. Вызывалось желание дурачиться, кувыркаясь и летая в разные стороны одновременно. Чувства полной невесомости и первозданной легкости, которые сродни щекотливому восторгу, вызывающему приступы смеха и опьянения не только у несчастных наркоманов и шалящих детей... Это было необыкновенно. Это настоящее.
  После того, как животворный луч светила укажет место на красной скале и отдаст последний свет металлу, нужно будет, не мешкая, приземлиться и, наконец, забрать-таки в свои руки, в саму "Душу", клинок. Перековывавшийся заново несколько раз - теперешний стимул, опора и надежная защита - клинок, в котором столько заключено труда, стараний, непредставимых надежд и прочего?.. Кир, уяснивший суть происшедшего, был теперь в большой растерянности: ответственностью это не назовешь.
  Пока не спешили, не напрягались... Отдыхали перед предстоящими "днями бури". А их, полагала Лео, выдастся в скором будущем немало... Кир в этом не сомневался, зная теперь с кем свела странная его судьба... Играли с младшим боборынькой. Старшие смотрели с завистью, но наученные заботливым Уллом, старались - не "встревали", чтоб не мешать. Издали забавлялись враками веселого хурмоеда. Танцевали под медленную музыку, искусно извлекаемую воспарявшей феей, казалось, из ничего - из шума ветра в проемах окон этажей и тихих шорохов незаметных существ, скрытно населяющих пространства вокруг, из сумерек, незаметно заполняющих их жилище, скрипа дубовых половиц и гула пламени в очаге. Да много из чего... Он все и не запомнил, и не запоминал: Они были счастливы. В такие минута не надо было гнать тяжелые мысли - их не было, не надо было таиться и следить за своей речью - говорили больше глаза и руки. А невольная ошибка не могла бы ранить - была бы мгновенно прощена. Говорят - мир перестает существовать в такие моменты для двоих. Может быть, может быть... Они и об этом не думали, они просто праздновали супружество.
  Известие о предполагаемых намерениях Агинского колдуна дружные гномы восприняли, как едва прикрытое оскорбление и Ее высочеству, и себе... А те, в сущности, ими и были, если подумать непредвзято. Это еще, в свою очередь, подвигло азартных мастеров на новый уровень совершенства дела и, как следствие, вызвало новую попытку отсрочки вручения... Лео, подумав, почитав что-то в тяжелых инкунабулах, хранимых недоверчивыми гоблинами под землею, и раскинув намеки Таро, снова раздумчиво согласилась, но твердо предупредила мастеров, что отсрочка - последняя. Далее тянуть с посвящением в хранители меча очень и очень опасно по множеству, тоже копящихся причин, не самая опасная из которых: хранитель не сможет пользоваться Разилой, или им - хранителем - может оказаться неизвестно кто... Все было решено и договорено.
  Принцесса была с Кириллом... нежна, добра, терпелива? Если взять во внимание разницу их натур, не говоря уж о таком, как воспитание, привычки и прочие несовпадения, несуразности, то - да - внимательна очень. Кир это, к счастью, сознавал: не семнадцать лет, когда о такой "нудятине" просто не думается... Обо всем этом и о неопределенном, неопределимом пока, - даже для самой феи, - более-менее отдаленном будущем озабоченно задумывался иногда. Что-то "нарисуется" у них из всего этого, скажем, к весне или лету, когда Нота с Вырубовым вернутся? Тогда им всем предопределены какие-то "большие, душам опасные" хлопоты... "Как мало могу, - подумалось с тайной горечью в который уж раз. - Даже понимать ее! А защиту е ё принимать"... Что, что можно сделать с таким "несоответствием"?! Кулаки сжимались.
   Она честно пыталась отвечать на все, без исключения, каверзные вопросы. Даже, касающиеся магии, в том числе, не обходить... Но, как и следовало ожидать, из этого мало получалось проку, поскольку ей явно не хватало земных языков, а ему - неземных понятий... Об их интимных отношениях она, - смущаясь? - все же предпочитала не говорить вовсе или старалась объясниться какими-то обиняками и не очень близкими сравнениями. Что-то там такое про тонкие тела цветов и их материальное воплощение - тоже красивое, но грубоватое по природе своей... Как все же сумел понять Кирилл - она очень долго не могла отыскать его и теперь дорожила случившимся "безмерно"... Ему это представить невозможно. Понадобилось бы стать одинокой женщиной на многие-многие годы.
  А он? Что он... Напрашивалось, - улыбнулся Кирилл своему сравнению тоже, - как и с обзором известных магий: Ей было слишком мало его неземного, а ему - ее земного... Но! Но те несколько бессонных ночей и бездумных невероятных дней, заполненных полетами наяву, восторгами во сне, когда он все же нечаянно засыпал, а она, улыбаясь на его просьбы, все же не будила, давала поспать... Это... Слов нет. Та пища, которую приносили им гостеприимные лесовики, была очень "жизнетворна", как говорил старый гном и "нестерпимо вкусьна", как добавлял обычно довольный всем маленький боборынька, частенько стремившийся к ним в компанию без спросу, и с незнакомыми - северными - ругательствами, насильно уводимый в конце концов, потерявшим терпение родителем. Малыш тоже просто с ума сходил от отчаянной и неприкрытой любви к своей королевне. Кирилла, что-то чувствуя, он инстинктивно избегал и терпел только как слугу недостойного "ее высочайшества", а в другом качестве не представлял... Да и что он мог представить, малыш, счастливый редкими отлучками "паладина"?
  - Уж не ревнуете ли и вы, сударь? - спросила она как-то Кирилла, морщившегося от нежных наскоков боборычка на принцессу и готового сцапать "пушистика" за соблазнительно беззащитный хвост. - Ай-яй-яй...
  Мягко посмотрела в глаза. Стало и хорошо, и спокойно, и... Но Кир, с изумлением, отметил, что - да! - ревнует. ...И к этому малышу - тоже. Совсем "потерялся" мужик. А от нее, как тогда - в первый их день - ничего подобного больше не слышал ни разу. Почему? Последствия болезни и слабости? Она и сблизилась тогда с ним - была "сама не своя", не в себе? Не в его слабой помощи дело. Не в его личности, не в... А в ком? Стоп. В ней.
  
  Посещениями им не досаждали. Немногие и знали, где обитает принцесса. Гвардейцы, те вообще не подозревали о ней и не видели здесь ни разу... Кирилла же встречали иногда. Увы, без Лео он невидимкою быть не умел... Но ясно же - лес, егерь, охрана, да еще приятель командира... Мията ему вопросов не задавал - приучен службою при дворе. "Приблизила принцесса красавца-егеря - судьба". ...Когда скрытно на развалины наступали сумерки и начинала безумно кричать на болоте выпь - подходило время новой близости. Он не мог ничего с собою поделать, он просто, просто... Казалось, что и подохнуть тут можно от ожидания. Вдруг не придет, вдруг не... Ждала ли так этого она? Вот вопрос.
  ...Взявшись за руки, инстинктивно сжимавшиеся, начали быстрое снижение. Темно-багровые плащи за спинами, наполненные бьющимся полетным ветром, казались огромными распростертыми крыльями, переставшими служить. Будто две громадные стремительные птицы, заприметив что-то на вечерней земле, скрытой тенями, спешили к желанной цели... Понеслись к темным лесистым холмам, казавшимся сверху мягко-бархатными, пожелтевшим - покрасневшими - и, просквозив над ними, плавно и точно опустились на небольшую площадку у самого обрыва. Могучая сила, носившая их вот уже несколько часов на огромных высотах, будто пропала-растворилась в синем сумраке холодного вечера, готовая - Кирилл теперь это твердо знал - тут же, по первому зову сердца, объявиться снова, будто и не исчезала, и вознести их снова - к звездам, к луне - лишь бы воздуху хватило... Ведь там его разреженность можно и не заметить и поплатиться за это... Он, к стыду, это уже испробовал, как школьник...
  Тело, наконец, ощутило привычную тяжесть, ноги - надежную опору - каменную крошку под подошвами и упругий мох. Лица горели от встречного воздушного потока, и, хотя физических усилий, в полном смысле слова, почти не прикладывали, но... - так видно устроены человеческие существа - дыхание было неровным, порывистым: после полета запыхались, как после бега... Усталый огнепоклонник Трекер объяснил все точно: Меч незнакомо мерцал предельно тщательной полировкой в глубине ниши. Он был таинственным образом вонзен в середину скального круга, усыпанного пеплом. Еще пахло можжевеловым дымом. Посвящаемый вопросительно взглянул на сосредоточенную фею.
  - Только пожалуйста перчатки сними... - Хмуро напомнила та.
  Его руки должны первыми коснуться возрождённой стали - завладеть...
  
  
  
  
   Опыт четвёртый.
  
   "ИЛЬШАНСКИЙ ПУТЬ"
  
  
  Глава I
  
  С чердака старого здания, что напротив общежития, Нота невольно засмотрелась, как за окном Вырубов дома работает... Терпеть не может, когда "стоят над душой". ...Вначале стремится кое-как, лишь бы побыстрее, заполнить холст наброском и слоем "первой краски" - подмалевком. Это - час-два, в зависимости от размеров холста, не больше. Объяснил как-то, что боится потерять интерес к работе именно этой, а втянувшись, рискует меньше... В работе главное - интерес. Без него - хана. Ни разу не удавалось легко закончить работу без интереса. Не считая, ясно, денежных... Потом, когда уже понятно, что будет изображено, начиналось... - он писал. Никакой системы. Рядом с мольбертом стоит - ничего не значит. Может ни одного мазка за день не сделать. Может мазнуть кисточкой, но тут же стереть...
  Будто сами собой возникли: "Павитруль", "Дом-лес", "Бубны"... А рекламную халтурку не бросал, хотя денег теперь вполне хватало. Нота быстро освоила премудрость здешнего быта: расходуй разумно. Никаких оккультных и коммерческих тайн - азы самоорганизации. А его потребности теперь тоже, в сущности, остались скромные. Даже в красках никогда не был расточителен. Писал тонко, аккуратно. На палитре любил порядок и из туб краску расходовал экономно. Стыдился творческой беспомощности и "лени", когда приготовленная палитра засыхает без употребления. Краску снова в тюбики не упрячешь...
  ...Потом из коридора - из двери - с ним кто-то заговорил. С того места, где она висела, не было видно кто. Вырубов кивнул, мотнув отросшей седой шевелюрой, снял халат и, нехотя вытирая неуверенные руки, вышел. Если бы действительно работалось, то только какие-нибудь, уж совершенно непредставимые, дела могли бы оторвать его от мольберта... А он сегодня в мастерскую пошел за какой-то мелкой дрянью - без нужды, день был свободный - и за картошкой, по собственной инициативе. А у мольберта мучился из упрямства. Теперь вот... соседи? Беспардонные...
  Нота опять-таки ничего примечательного не увидела и разочарованно спохватилась-вознамерилась отправляться по своим делам. Ей было необходимо навестить одинокого тоскующего ребенка на восьмом этаже нового дома, покормить на вокзальной крыше и на площади птиц, может быть, посетить по старой памяти больницу. Город можно разглядывать и между дел... Она плавно спланировала со стропил к давно разбитому чердачному окну, выскользнула вон и белой голубкой взметнулась над антеннами. Небо смотрело вниз.
  
  Вырубову сильнее захотелось курить, но он терпел. Проводил по коридору взглядом крепкую фигуру потного пирата, дымившего ароматной сигарой. Тот еле-еле протискивался в их дверь с огромным полосатым мешком. Заглянув в соседнюю и зыркнув на них с карлой, скрылся в комнате. Вырубов вопросительно посмотрел на своего, привычного уже, безумного собеседника, хотя и сам знал, что в комнате, скорее всего, теперь никого и не будет. Этот, со своей ношей, отправился куда-то совсем - совсем в другое место... Пообщавшись на подобные темы с невероятной Нотою, он немного пообвык, кое - во что вынужден был поверить и перестал, самое главное, за свою "протёкшую крышу" так тревожиться. ...Белый карлик на перевёрнутом тазике манерно курил длинную черную сигарету. На вопросительный взгляд уклончиво заговорил, придуриваясь, ни о самом наглом "моряке", ни о его пахучей сигаре, - о ноше:
  - Скорее всего - пауки, мокрицы, жуки... Возможно - черные сверчки.
  - Живые?! - искренне удивился художник.
  - А то какие? - удивился вопросу и карлик, дернув плечом. - Спят. Или заморожены... Мокрые пятна на мешке... видел? Лед. Хотя... - Подумав, добавил, на дверь глядя: - Вон их... сколько. Многих помяли - подохнут, конечно... - И снова скептически усмехнулся, поддразнивая. - Жалко стало?
  Вырубов не удержался все-таки. Но вместо того, чтобы попросту спросить у соблазнителя сигаретку, все же выбрал меньшее. Устоял на самом-самом краю собственного достоинства. Ухватился за эту соломинку - шагнул, так сказать, в полшага. Отчаянно стыдясь себя, проклятого коротышку, унесшуюся куда-то, так некстати, Нотку, он, отведя глаза и даже вроде насвистывая, как бы нехотя, поднялся с холодного подоконника. Вразвалочку побрел к двери собственной комнаты, как к милиционеру... Ну, с тем, чтобы поглядеть все же - убедиться, что нет там никакого - такого Жуффера - пирата... А то этот ее "гость" плетет тут... "В предчувствии гостей сановных"... А если пират - там? Вот тогда - сигаретка...
  - Да нет там никого! - напряженно бормотнул и осекся карлик. "...А что, если этот "гений" возьмет и передумает - вернется"?..
  Да нет... "Гений", хотя и подозревал "провокашку", но сил удержаться пока не имел. Он только поиздевался над затихшим сзади маленьким выпендрежным умником. Оглянулся на него и немного постоял перед дверью, руки в боки, будто в задумчивости великой. "Знать бы наперед"... Распахнул дверь, подавшуюся труднее обычного - как поршнем толкнул воздушную пробку и шагнул... Спешил заглянуть за широкий обшарпанный косяк, за угол шкафа, где ширма ее...
  Необычный свет, запах, звуки не остановили, - не успел. Прохладный воздух огромного гулкого помещения... Золотистый полумрак высочайших тонированных стекол... Но нет, не магазин: Сначала так показалось. Хотя людно, как на распродаже. И мелькнуло на краю сознания затухающе - облегчающее: не закурил-таки... Учреждение. Этот облом в кителе и тельняшке упорно что-то втолковывал кривившейся на мешок женщине. Она подчеркивала занятость: То и дело куда-то звонила - спрашивала "многоуважаемого Улла", досточтимую Магнивер... Озабоченно обращалась к "каменному истукану" - соседу справа и угрюмой "сове" - соседке слева. Время от времени что-то заносила в электронную памятку. "Дешевую - китайскую", - заметил Вырубов и подошел. Он не знал, что делать дальше - дверь захлопнулась и больше не подавалась... Захолодело знакомо в животе. А тут - люди. Люди ли?.. Кроме пирата, всех видел впервые. Прислушался невольно... Речь у того шла об оч-чень интересных вещах... Женщина, нехотя, заметила и его - носиком на противоположную дверь указала:
  - Вам - туда.
  - Почему, - замялся Вырубов. - Собственно, я...
  - Художник? - уточнила деловито. - Ну? Анималистам - туда...
  У двери уже приглашающе кланялся безбровый, похожий на того "пирата" солдат в серой форме, белом шлеме и с крупнокалиберным карабином, лазерный прицел которого заметно погнут и оплавлен... Услужливо приоткрыл портьеру... "А хоть карлик-то там? - Вырубов, забыв о "повоевавшем" прицеле, со смутным сердцем взялся за ручку в виде львиной головы. - Я же не анималист"... Пахнуло навстречу сухим ветром.
  
  
  
  Глава II
  
  Над пологими песчаными холмами - маленькое нежаркое светило. Это вся картина. Больше ничего нет, куда ни смотри. Разве что на себя?.. Можно сколько угодно идти или бежать в любую сторону - будет то же. Можно найти самый высокий бархан и взобраться. Можно даже подпрыгнуть... Можно, стоя на одном месте, топтаться несколько часов и всматриваться в горизонт по кругу, стремясь увидеть... Неизвестно что. Впрочем, известно: Перемену. Пе-ре-ме-ну. Хоть какую. Увы... Часов за десять, он прикинул, светило не сдвинулось. Картина все та же. "Над пологими песчаными"... Пустыня без времени. Без смысла.
  Можно сидеть и, проваливаясь внутрь себя, биться, орать: "За что"?! Хотя... Всегда найдется. Попробуй теперь вот - исправь... Ну, первый раз - с карликом и пиратом - ладно. Кто бы подумал... Бабу ту и солдата послушался - что делать? - лопухнулся... опять. Но - от пирамиды-то с крестом - какого черта... уходить? Как, скажите, унесло... "Лю-юдей искать"! Или - зверей... Анималист хренов. Где теперь тот крест? Сфинкс мудрует - следы небывалые оставляет... Огромные "катки" по древней пустыне прошли.
  Еще можно лечь. "И умереть", - уныло острит внутренний голос. Лег... Настоялся уж и насиделся. А находился - набегался-то... Глаз светила с изумлением увидел оттуда сколько он тоже наоставлял следов по нетронутым от сотворения пескам. Закрыл глаза. Стал думать, вспоминать... Что еще? Можно было бы, по следам своим поплутав, к кресту вернуться - там, там что-то... Оттуда вошел. Но осыпаются барханы, прячут следы. Если барханы - ветер бывает? А дождь? В пустыне-то... "Трогают" её.
  
  ...Дождь, дождь. Над землей ночь и дождь. Хлюпающий мрак. Фонари залило будто. Ветер из темноты хлещет ледяными струями по заклеенным бинтами окнам палаты. Он лежал - прислушивался. Все на погоду спят, как мертвые. Дождь, дождь, дождь... Лежал и не мешал тяжелым мыслям мучить его. Сопротивляться бесполезно - они сильнее. Когда же это кончится? Х!.. В иные моменты становилось даже любопытно - якобы со стороны глядел - сколько же так может продолжаться? Нет, в самом деле?.. Состояние вялой неудовлетворенности собой и, конечно же - Боже мой! - окружающими - больше всего, почти всегда, так удручали. Какие "одоления", какие "вехи"? Суета застрявшей в штанине ноги: Деньги. Презрение к... Презрение от...
  Ленивые мысли, душевная апатия, физическая недомога... - особенно перед мольбертом - следствия той дурной жизни. "...И окружения"? Марк скривился "весь" такой привычной "остроте". Это не норма - это отклонение... "Которое можно и нужно"... Но как?!.. Как. Сил... Малообъяснимое состояние. Проблема. Есть очень хорошее решение - гимнастика воли. Но... Нужно усилие. А его... Потому мы т у т.
  - Ты на таком уровне развития, - сказала нехотя Нота. Он точно запомнил, что именно "неохотно" сказала... - Некоторые вещи тебе знать будет тяжело.
  - Да уж как-нибудь.
  - Не стоит, поверь...
  Он едва не ответил грубостью. Тяжело посмотрел на нее:
  - Я знаю себе цену, - сказал хрипло и глаза поспешно отвел, прокашливаясь, - она меня не устраивает... Сил меняться нет. Что делать?
  - Ты об этом как-то... говоришь, - продолжила наконец фея, собравшись с духом и мыслями, после долгой паузы, нужной и ему для внимания. Поглядела тоже в сторону залитого окна. - ...Будто о проблеме, которую нужно решать. ...А это ведь смысл жизни. Каждому, до его смертного часа, эта возможность дана. А ты... - "сил нет"... Не всегда же их не было?
  - Нет... - ответил он, еще не понимая. - Не всегда.
  - Сейчас нет, - продолжала она. - Потом - есть... "Дорогу осилит идущий". Слышал?.. Цель рождает средства, потребность - силу. В процессе... Чем больнее потребность, тем...
  - Так это... Что ж? Значит... Ты хочешь сказать...
  - Да. Именно. Только... Разговор длинный, а сейчас нянечка войдет...
  - Так это, смотря какая потребность?
  - Потребность, сударь, у тебя самая та. Сказал сам. Но я тебе говорю - сейчас нянька - Шура явится. Бальзам и рюмку убери... Мне пора - ночь.
  - Нет, - утишая бас, смешно зашипел он. - Уж, пожалуйста. Раз начала...
  - Ты хотел задать вопрос?
  - У меня их...
  - Самый важный. - Улыбнулась она и посмотрела, как он стал ожесточенно чесать струп на лбу. - Ну хорошо, "согласилась": О личной судьбе? Или общей...
  - Не все равно?
  Лежачему ставить на ночь клизму пришли. Да... Вырубов открыл глаза и, что делать, снова зажмурился: "...Сколько видит глаз: - пески, пыль и саксаул... Я, не выдержав тоски, мертвым сном заснул. И приснился странный сон: из-под сжатых век, на меня со всех... сторон смотрит человек... Веки - вверх. Разжал виски, кое-как вздохнул: Сколько видит глаз - пески, пыль и"... ...На которые неприязненно косится малоизвестный, случайно выживший, художник. Не анималист - оформитель. "Господин оформитель". А помер бы - тоже прославился. ...Пожевать бы? Очень чего - ни то... Взглянул на светило и вздохнул: ничуть оно не сдвинулось. Закат, восход?
  Пират определенно выразился: "Иллюзии"... Им кажется - прошлое теряется где-то в бесконечности, будущее перетекает туда же через тебя, как через "сегодня" из бесконечности же. Художник конечен - вот штука... Семьдесят, восемьдесят лет - все. Отсюда и восприятие времени, как чего-то движущегося. Часы, годы... "А с точки зрения галактики, живущей миллионы лет?! - подумал вдруг Вырубов, вспомнив ленивые слова пирата. - Конечна и галактика... Но что для нее часы, тем более, секунды? "Фу-фу"... Как, впрочем, и для нас - миллионов, миллиардов лет практически... не существует? Постигнуть такое количество времени он не мог. Может ли "миллиардолетнее" нечто воспринять что-то "сорокалетнее", скажем? ...Разве что - все человечество скопом, на протяжении всего существования. ...И то - как что-то мимолетное и иллюзорное, будто мелькнувшее однажды... "Фу-фу" - словом. ...Сколько же времени уже прошло? Ничуть оно не сдвинулось.
  Отлежал бок и нехотя сел. Стал, зачерпнув, пропускать песок сквозь пальцы. А вот он, "песочичек" этот? Символ времени... Камень, дерево, металл? Известняк, мрамор, гранит... Ну, сто-двести, пусть - тысячу лет... Десять тысяч. А сто тысяч?.. Прах. Камень крошится в песок. Сталь ржавеет и становится тем, чем была - рудою... Известняк выветривается в пыль, дерево, еще быстрее, в труху... "Чем и были все - землею". На круги своя... Алмаз? Миллион лет... Пусть - миллиард. Но рушится временем и его структура. Вопрос количества лет - не более того.
  Что для галактики земная жизнь, если ни призрак, мелькнувший на мгновение? А что галактика сама, с точки зрения Вселенной, для бесконечности существования которой - время жизни галактик - миг? Иллюзия. Но и вселенная, говорят, не вечна... Меняется, исчезая и возрождаясь. Конечна - значит - иллюзорна? С точки зрения Абсолюта... Он реален, он - причина. Галактика, вселенная - только следствия... Зевнул.
  Однако голодно. Думай, не думай - вторые сутки... Больше? Марк поозирался опять и на ноги поднялся. Потянулся, зевнул, головою повертел, в даль всмотрелся. Шум, что ли опять? Этакий... Вроде точка какая-то там? "Иллюзия". Реактивные двигатели - очень издалека... И он шагнул в ту сторону, ещё шагнул... Будущее мира - пустыня без времени. Втягиваясь в ритм долгого движения, резво зашагал по скрипящему песку. Туда. Куда же? Точка исчезла. Просто он с вершины скатываться стал... Вскарабкается опять на барханчик, и видно будет. "Пространственно-временная связь, усмехнулся, отсюда и аж... - до вечера".
  
  
  
  
  Глава III
  
  В марте началась оттепель. Это будто подтолкнуло. Они быстро собрались. Кирилл, забавляясь своими червовыми восторгами, уже снова представлял ожидаемую встречу со сторонушкой родной... Попрощались с Ка и Георгом, вернувшимся откуда-то из ссылки. Привычно воспользовались Белым ходом, но... оказались не в милой общаге, где все запахи знакомы, а в курилке кинотеатра захолустного одноименного городишки далеко на юге. Причём, Кириллу показалось, что он снова один здесь живёт... и уже давно. То ли Лео что-то упустила, то ли обновленный Разила сказался, но факт: впервые за долгие годы ход так сработал. Мысль о "помощи" Чародея, заимевшего виды на клинок ли, на самого червового меченосца ли, фея не поддержала. Вырядилась в темно-синюю чиновничью форму и грустно заметила, что Зирон покоя хочет. Зачем это ему?..
  Чтобы сэкономить время и силы - взяли билет на самолет. Магией здесь Лео без нужды пользоваться избегала. Она удрученно предчувствовала все сильнее что-то очень нехорошее с... А меч, кажется, тоже осложняет всякую, даже позитивную, ворожбу. Но без больших потерь расстаться с ним теперь он сможет опять только в герцогстве. ...Во время часового перелета на реактивном лайнере она, прислушавшись к чему-то за обшивкой, озабоченно сообщила, что пилоты бранятся с сердитым человеком на земле. "...Перегруз явный. По управлению, а не по документам ...ным!" Она просто приложила ладонь к его уху, вторую - к внутренней пластмассовой обшивке, и стало слышно, как в хорошем наушнике: "...Электронику не ...ешь! Контрабанда - мимо пилотов??! ...вам, а не премиальные"! А разгадка - знали бы - невидимая свита принцессы. Без нее нельзя, хоть и невелика.
  
  ...Вырубов исчез в день прилета. Кирилл двинул за ним в мастерскую и тоже не вернулся. Подруги некоторое время ждали, не в прямую разглядывая перемены друг в друге, радовались и, как в прежние времена, пошучивали:
  - После омоложения, - мигнула Нотка, - девственность наступает... Но Лео вдруг помертвела, замерла. "Не от гнева ли?! Господи..." - Что? - всполошилась озорница. - Что?! Милая моя...
  - Я не слышу его!
  - Кого? - Нота внезапно ощутила запах пыли и поняла: Кирилл...
  - Уже не чувствую. ...Узор его слился, - закрывая глаза, сказала тихо принцесса. - Думала - зыбиться появлением здесь. - Она сжала кулаки, ударила по старым подлокотникам - плед сполз на пол. - Ведь знала, знала...
  Его больше не было. Не было в этом мире. Он ушел за Предел. Бросив карты, быстро определили, что и там, откуда он только прибыл - в герцогстве - его тоже нет... Вечером разобщённость ещё усилилась: Ночевать не явился и Вырубов. Электричество отключили. В темноте стало совсем уж... Напряглись обе: помогли этим остолопам на подстанции... Тогда Нота обратилась к своему "телевизору". Экран осветился, замигал... - "Вырубова режут в электричке два молодца - посланцы темных"... Из-за денег? Не то! "...Убивают в гараже. Чтобы труп не был опознан"... Не то, не то! Прошло...
  Ноте пришлось "испить горькую чащу" и заснуть "мертвым сном". При помощи свиты и большой стаи диких голубей, принцесса подняла бедную беспамятную феюшку высоко в пасмурное весеннее небо и там, парящую, стала наугад спрашивать-направлять: "Серебро мертвеца бубнового - пряжки, пуговицы"? - "Во время грозы ухищены от места погибели нестойким могильщиком, - был ответ. - Того ночью задушил пьяный зять и отнес серебро"... Не то, не то!.. "Заступ, которым намеревался хоронить "растворенного", исчез в Пустое Пространства просто потому, что Кирилл, швырнув его с подлинной злобой, пожелал пропажи... Это - просто. Совпадения в напряженной атмосфере у егерского дома, Белого хода. Да в момент "тройного начета"... Да в грозу... "Ниточки" обрывались одна за другой, даже не намекнув на врагов.
  - Знаю, - грозовым голосом подтвердила принцесса. - Кто? - Нота долго не отвечала, морщилась чему-то во сне. - Кто, кто? - снова повысила голос Лео. - Старайся! "Благородное сердце льва у червовых ворот"... - Кто?! Ну?
  Нота медленно приоткрыла безумные глаза. Лучше бы не открывала... За все в этом мире приходится платить - они закатились, как в падучей. Потом стали, убыстряясь, вращаться независимо друг от друга и, наконец, медленно полезли из орбит... Смотреть на это стало невыносимо. Лео прикрыла их холодной ладонью. Надо прекращать. Лучше самой лечь... Издевательство над безвинной душой, а не... Решено. Лучше... Но тут Кавалеровна все же зашептала быстро, дивясь будто:
  - Зиромант - он, крылатый! Порчу на дом - он. Из жалости?!.. Тролли ни при чем - сами испугались. Добром хотел... "Душа ноет. Помочь обязан" им?!.. - Голос ее стал вдруг ровным и отчетливым. - Но карлики ему больше не служат? - удивилась она сама себе, своим странным словам. - Не ему, нет... Мы - злы! Мы?!.. В Праздник Весеннего Равноденствия, при полной луне - им Подарок омелы...
  - Но... Кирилл? Вырубов... - всхлипнула-вспыхнула Лео.
  Нота снова удивленно шепнула:
  - У них души-то, как одна...
  
  
  
  
  Глава IV
  
  Раньше львов Вырубов видел, в основном, в кино. Ну, в детстве, наверное, в зверинце, в цирке... Прямо скажем, в жизни его они занимали не самое важное место. Львы и львы... Цари зверей. Спят много. Потому-то к "такому" льву он проще кого-нибудь другого, - скажем зоолога? - и привык. Не с чем сравнивать. Для них, ученых, любой лев, прежде всего, животное. А тут... Язык зверюга стал понимать на второй день. Через неделю говорил. Через две - без акцента. Но, правда, голосина... Как характер.
  Встретились в пустыне с каменным крестом и реактивным танком, взлетающим, как челнок... Стыдно вспомнить. Но кто бы, на его месте, проснувшись однажды от чудовищного храпа, - думал - опять чертов танк стартует! - и обнаружив рядом теплый бок - огромную... косматую... спящую харю?!.. Короче, следов бега в песках они тогда много оставили. Лев потом объяснил, что ему было очень одиноко и он стал искать, когда проснулся - обрадовался, боялся разлучиться... А занесло его в те "непредвиденные и грозные места - подумать о воспитании действительном". Именно так и выразился. Пребывал до этого он где-то "в полном административном благополучии", но... вот. Все имеет свою цену. Почему знание людей должно быть исключением? Впрочем, это его проблема и никого не касается... Они долго постились и набрели-таки снова на эту пирамидку с крестом. ...Лев тщательно обнюхал ее выветрившиеся грани, потолкал лапой, поцарапал, даже на зуб пробовал. Вырубов сам ее всю обшарил - без толку: не было и намека на Белый ход... Уселись в затишке рядом и носы повесили. Общность судеб, в общем... Но, в конце концов, все-таки сообразили откопать занесенный постамент. Там было высечено изображение арки... А время подошло... перебираться в более подходящие для жизни места.
  
  ...Лев досадливо отгреб плавающие листья, отряхнул воду с лапы и брезгливо полакал. Ему явно здесь не нравилось. Тяжелым прыжком - так, что полузатопленное дерево почти все окунулось в темную озерную воду - вспрыгнул на высокий берег с подмытыми волосатыми корнями пожухшего орешника. С утробным кряхтением лег и, глубоко вздохнув, стал лизаться. Как кошка, чертяка. Кролика опять где-то жрал? И как он их успевает, когда?!.. Ни разу не уследил. Вырубов мысленно махнул рукою и, от нечего делать, стал дальше объяснять:
  - Да и здесь, наверно, тоже... - чем важнее сан, тем дольше полагается ждать... - Вздохнул, отдуваясь, как после еды. - По-другому аудиенции не выйдет. "Со своим уставом в чужой монастырь не лезь"...
  - Что такое "монастырь"?
  Вот, пожалуй, к басу его Вырубов хуже всего привыкал. У самого-то - не пискля в глотке, но это... Подземный рокот. Запредельно: инстинкт мурашки по телу шлет. "Рокотало - пророкотало"...
  - Лёв, ты потише все-таки... Не дома, - укорил его безнадежно. Поднял башку - смотрит, ответа ждет, игнорируя упрек. Глаза на свету почти белые. Из пасти клочки обслюнявленной рыжей шерсти свисают. Чистюля, блин... Вырубов усмехнулся: - Можно подумать - знаешь, что такое "устав"...
  - Знаю, - он опять стал, чмокая, лизаться. - Канон, закон... - Дальше пошло неразборчиво. Шерсть, понимаешь, мешает!.. Оне ее сплевывают. Собеседничек. Совершенно непредсказуемое любопытство. Неделю доставал: что такое "глициния"? Да черт ее знает. Цветок, что ли?.. Но пока не ответил, как мог, не отставал. Зачем-то нужно... Достоинство свое охраняет? Его и так безмерно. Но, если спрошено - отвечай. Иначе - не уважаешь... Вырубов попробовал объяснить ему, что язык - чистая условность. Лжи много. До истины нужно добираться кружным путем. Язык поступков точнее. Речь часто туманит смыслы... Лев перебил:
  - "Вижу, как два человека, слившиеся в одном, сплелись в благородном ритуале борьбы, - он, цитируя, скосил полуприкрытые глаза на воду. - Осторожность спорит с порывом, подлость с благородством, энергия с ленью... Кто победит? Только опытные наблюдатели иногда, по выражению глаз, могут определить в..." Из Книги это. "Единство противоположных..." Знаешь?
  - Книга причем?! - изумился Вырубов.
  Лёва положил тяжеленную морду на лапы и совсем прикрыл глаза. Вид у него был грустный-прегрустный. Вырубов тоже зевнул:
  - Думаешь... - разбудят?
  Ничего он не думает. Дрыхнет. Только б не храпел... Философ. Нота в больнице советовала мочку уха храпящему массировать... Или - меж пальцев левой... руки. Да, лапешники у него конечно то же... пятипалые. Может, он и не очень-то... лев. ...С чего началось-то? Вроде дружбы. Лев вдруг выбрал фамилию, когда настоятелю представлялись. Странноватую конечно: Баба-Ханов. Явно - что-то восточное... Ну, с именем... Лев, конечно. Вырубов предложил, - что такого? - в шутку естественно. Обстановку разрядить. Лысые монахи не привыкли еще ко "зверю речистому", так и смотрят... За эту самую ветшающую пирамиду с треснувшим крестом прячутся. Хотя сразу обоих накормили. ...А отчество, мол? Он башку поднял, глазами желтющими поморгал на Вырубова: "Спасибо, - говорит и гривою тяжеленной вдруг трясет - песок из нее на всех... Память о пустыне. - Имени достаточно". Пророкотал это вежливое и скромное заявление жутким басищем и сладко - во всю пасть - зевнул, явив миру очень конкретные клыки... Вырубов пообвык, но монахи... А тот - как ни в чем не бывало - лизаться и блох выкусывать. Донимают, понимаешь... С тех пор Вырубова другом зовет.
  Ночью подкинули под дверь червового валета. Что означало... В дорогу, что ли? Предлагают к благородному отцу Зироманту-Жуфферу... идти, это близко, за городищем Буем... А на валета плечами пожимают. Карт у них не бывает... Грех. Провидец и старцы его судьбу, мол, вам решат, к жизни прислонят. Но проводить к Стене никто не вызвался... Дали еды на дорогу, подробно объяснили куда идти. Посоветовали, "хотя бы для вида", ошейник и поводок. А лучше - цепь... Лев даже взглядом не удостоил советчика. "Аки скимен тайный, - то ли поговорку свою, то ли ругательство присовокупил. - грядет душу пожрати..." - Ударил кисточкой хвоста метеный булыжник двора и - за храмовые ворота... Спасибо, мол.
  Провидец жил на острове, за Стеной и "навсегда запертыми" Вратами. Лес в этих местах какой-то... Будто деревья из разных мест выбирали самые уродливые и искалеченные. Казалось, к старцам пришли тоже - исцеления просить... Дорога - то заросшая, едва заметная тропа; то песчаные колеи, то топкие низины, с бесчисленными следами копыт скота - все время намеревалась пропасть, расползтись и исчезнуть. Но, в конце концов добрались. Кое-как нашли переправу. Никто не показывает, и все... В лице меняются. Ну и ну... Чего ждать? Переправились на лодке, нанятой за толстый красный карандаш, оказавшийся у Марка в кармане. Греб, естественно, сам. Зверь лежал на дне, уткнувшись в лапы, чтобы не смотреть на воду. Не любил глубины. Иногда только подергивал шкурою, раскачивая утлую "душегубку", и сам же... трусил.
  ...Теперь тоже вздрагивает. Мухи снятся? Вырубов привычно устроился рядом с теплым боком. Еще раз окинул снизу взглядом высоченную стену и прикрыл глаза. Устал, устал... "Силы рождает потребность, - снова вспоминалось в полусне. - Потребность - то, что требует суть прожитого, - родит цель. Нужна цель. Есть... И не одна. Скажем, главная и... какая-то. Не путать. Стремлюсь к ней, "аж пинжак заворачивается". А сил... не хватает? Во всяком случае, иногда шевелиться не хочется. Стремление такое. М-м... Так хорошо все выстраивается в голове и так... - в реальности. Грустно, сударь. Мысли - только бесценные. Слова - только серые".
  Приоткрыл глаза на шум сопящего соседа, еще раз - на уходящую ввысь каменную кладку и продолжил печальные размышления: "В монастыре сыр вином запивали... Ничего. Кислое и все. Как бабушка отшептала. И... курить?! ..."Думать забыл". Ай, берегиня! Худой - штаны падают. Пост "пустынников". Как говорила: "Продолжим жизнь, сударь мой"? ...Будто все - второстепенное. Неужели и медленный - средневековый - темп норма? "Медленность" кажется от характера дурного... Есть еще, есть "порошок в пороховницах"... Иногда и "пинжак заворачивается"... Шевелиться - не болтать. "Дорогу осилит идущий". "На ловца и зверь..." Храпит, гад!
  "В мастерскую бы, вот что... - подумалось вдруг. - Карликов бы этих... Карминный - быстрый, как огонь; черный - с пронзительными угольками скрываемых глаз; снежно-белый - в томной позе эстета и сноба... "Уй-юй-юй"! - Весь в кружевах... "Вальяжный - марьяжный", шулер с виду - на фоне грубых замшелых камней, проросших облетевшими хлыстами орешника".
  
  
  
  
  Глава V
  
  Белый Сафо, действительно в томной позе, рисовался перед дамами. Вырос сколь мог. Помахивал роскошной белой шляпою, с пышным белым же пером, в такт словам, будто стихи пел... Хотя, кому как, а вообще - дерзости нес с милой, но "неосведомлённой", улыбкой... Продать Разилу, поганец, требовал. "Ваше высочество", правда, добавлял - не забывал... Грубый черный Кокор притворялся бесстрастным: Непринужденно, нога на ногу, сидел на подоконнике и, обхватив колено тонкими пальчиками в траурных перчаточках, покачивал блестящим антрацитовым носком сапога, исподлобья наивно гипнотизируя Ноту. Злил ее при этом, даже не догадываясь, необыкновенно! Эта маска его... - пакостная. Подвижный красный Рэд - Рэджинальд мун... "Бум, бам-брам! По Агинским горам..." Короче, Рэд-придира все время молчал. Ходил по сто тринадцатой комнате кругами, косился на бедную мебелишку и периодически фыркал от неудовольствия. "Как больная кошка, - не таясь, с издевкой подумала, сердитая и без того, Нота Кавалеровна. - И-ишь разогнались... Ждали тут вас". Она теперь нисколько не опасалась тварей сих, хотя и узнала о них кое-что нелестное. В высшей степени - нелестное...
  Принцесса холодно взирала на говорившего, но видела и слышала не его. "Особенно тоскливые песни тянет в этом году сырой мартовский ветер. Трудно их слушать. "У-у... - нечаянно стонет он. - Ты где, где? О-ох, - вырывается при следующем порыве. - Как же без тебя плохо-то... Где ты, где?.. А-а, - воет и хрипит в колючих кронах обобранных деревьев. - Как же теперь опять жить, а-а?!" Он гремит ржавыми железными крышами, гудит в чердачных окнах и проводах. Мечется, мечется холодный сырой ветер над зябнущим в неподвижности городом. Бьется меж равнодушных каменных стен - ищет, ищет кого-то... Ураган налетел однажды на долину ветров и расшвырял по свету ее обитателей".
  Рябило лужи. Внизу прогрохотал трамвай с забрызганными, слабо освещенными изнутри окнами, до отказа набитый людьми. Их лица смутно желтели за запотевшими и забрызганными стеклами. Стоять так - вплотную! - с совершенно чужими?.. Вот мука-то. Замусоренный подтаявший лед у магазина заблестел вдруг разными цветами - включилась реклама. Полетел редкий, будто дождавшийся этого момента, крупный снег, тая тут же на стекле. Сумерки. Как невыносимо одиноко жить в сумерках.
  Надо было тоже включить свет, задернуть шторы, выпроводить этих наглецов... Непременно - через дверь. Непременно. Как вошли. Потом попить с Нотой чаю. Потом... Но она, разумеется, не пошевелилась. Заглянула опять в ушедший трамвай, в лица, затвердевшие от вечерней усталости. Разочарованно скользнула над самыми рельсами, над проводами, над деревьями, над крышами... Снова стала молча смотреть в даль пустынной улицы. Будто ждала, искала какого-то знака в расползающемся сумраке. Рельсы мокро блестели. С обеих сторон их обступили ряды высоких черных деревьев, почти закрывающих набухшее небо путаницей омертвелых ветвей. Линии провисших проводов и вереница фонарных столбов с вытянутыми над улицей тонкими шеями тянулись за ними в сумрачную бесконечность. От зажегшихся огней небо стало еще темнее и тяжелее. Ветер срывал оттуда остатки снега, скреб в поисках ветвями, раздраженно тряс провода, рябил воду под фонарями. В выбоинах и неровностях асфальта стыла блестящая грязь.
  - Так. Вы все сказали. - Нота не спрашивала, а утверждала. - Прощайте.
  - Э-э... Будет поздно.
  Белый Сафо побелел еще отчётливее. Надулся и попытался принять более значительную позу для ментального давления, намереваясь возразить пламенно и бескомпромиссно! Фея не позволила:
  - Вы повторяетесь, голубчик...
  - А вы дурно воспитаны, и мы вынуждены... Продолжить воспитание принуждением не получилось. Расправа ее была молниеносной: Бедолага вдруг ощутил такой силы позыв в брюшке, что едва сдержался и без промедления церемоний был вынужден покинуть аудиторию первым, весьма при этом спеша... Печать, наложенная на его лукавые уста, продержалась потом не менее лунного месяца. Для лучшей памяти - "долгой и доброй". Мгновенно покрасневший, даже больше прежнего, Рэджинальд, не мешкая, вылетел следом по доброй воле, даже без "оскорбленного" кивка... Ему было в высшей степени стыдно и досадно расставаться так - и не врагами даже, а... - жалкими-жалкими карлами. Не так он мыслил себе эту встречу, не так. А разгневанный Кокор, тоже было возжелавший возмутиться, та-ак вдруг зачесался, заизвивался и запрыгал с визгом от сумасшедшего зуда во всем тщедушном тельце, что невозмутимая Нота была вынуждена проводить его недоуменным громким замечанием:
  - Что вы себе позволяете?! Невежа... Вы в дамском обществе, сударь. Как можно? А с виду - вполне приличные господа... - Или - не вполне?.. Как думаете, дорогая моя?
  Нота взглянула на принцессу - и охота шутить опять пропала.
   Впрочем, весьма скоро от этих "господ" и следа в пространстве обнаружить стало невозможно. Стыд, смятение, растерянность, гнев, страх... Они необыкновенно усилили первый порыв. Куда-то очень и очень не близко унесло их вдруг.
  
  
  
  
  Глава VI
  
  ...На другом подводном берегу медленно шевелящиеся фиолетовые водоросли, как волосы густо облепили склоны, будто высокая трава под ветром. Хотелось их потрогать. Прозрачные синеватые стержни, время от времени, - иногда парами, - стремительно вырастали из зыбких, скользких ступеней. Они быстро рвались вверх и пропадали из вида где-то очень высоко, у поверхности... Вырубов подумал, что будет, если такая "парочка" вдруг возьмет и возникнет под ногами, под ступней?.. Но Лев охотно, слегка покровительственно, объяснил, что нет - "не возникнет": "Стержни" каким-то образом их шагами порождаются. "Стремятся возникнуть из небытия и мешать движению в нужном направлении никак не намерены". Это "смотрины" гостей - сообщил погодя, хотя Марк больше вопросов не задавал. Вдруг сам увидел:
  
  ...Лиловых водорослей у берега было больше. Прилив тоже шевелил их.
  - Мастеркар, - начиная тихо смеяться, Вырубов попросил друга, - всё же расскажи, как комэску напугал?..
  - Да было, - подтвердил хмелевший рассказчик, тоже усмехнувшись в густые усы. - Было-было... - И усталые глаза куда-то на море, - на небо ли свое - отвел. Продолжил честно: - Так-то он - нормальный мужик... Неслабый пилот. Но вот "шиза", как у всех, тоже... Оказывается - с незнакомыми, жуть, не любит в паре летать... А я на "челноке" после "невидимок" стажировался, и ему меня проверять... Пришлось. Ага. В зону полетели...
  Благодушный после еды Вырубов разлегся под сосною и не зажженную трубочку в зубах привычно гонял. Молчаливая Лео неподвижно сидела на раскладном стульчике и только старалась не все время смотреть на своего "бедного штурмовика", недавно отысканного и будто бы даже - "едва спасшегося", - или "спасенного"?.. Нота, очень довольная встречей, подливала вино рассказчику и себе. Они на берегу, у самого обрыва, устроились. Костерок развели. Картошечка, рыбка, то - сё... Жара вечером спала, ветерок... Впереди, - дня три, решили, как минимум! - отдых. Позади же... Ну, позади у всех, конечно, - свое... Разное, очень разное... Но, как говорится, веселого тоже - можно было бы и добавить. Особенно - у штурмовика... Вот он, как все, и благодушествует теперь в покое и "безпеке", а не бычится ото всех, как раньше: "Укатали сивку крутые".
  - "Антирадар", "Стэлс", "Инфракрасные прицелы"... - скептически повторяя, кивал нарочито брюзгливо Марк. - "Плавали - знаем"... Но почему это наши "невидимки" стали вдруг настолько лучше? А? Что-то... Тут... - И хмыкнул в бороду. - "Знак "какчества"? У них - приоритетные нано- технологии, у них... Э-э, брось!
  
  - Это пророчества были, - тихо и почему-то понуро решил Лев. - И к нашим душам присматривается кто-то...
  Они все так же медленно поднимались по "ступеням". Глаза вовсю глядели, моргать забывали... Видения перемежались. Лев чему-то тоже обрадовался, заспешил... Сравнивать трудно, слишком бы приблизительно вышло описывать... "Позитив пророчеств"? Но запомнилась картина, запомнились "фиолетовые водоросли"... А это все... - слишком яркое. Чрезмерное. Пузыри - тонкие, радужные, колеблющиеся - тоже периодически "напрягали", выпархивая из фиолетовых "водорослей", а то - прямо из воздуха! - перед самым носом... Абсолютная тишина. Вот что, вот странность: себя не слышно. Только пахло тут осенней рекой-тиной. Казалось: вот-вот, вот-вот!.. А что "вот-вот"? Но - вот... Ничего не случалось.
  
  Пронзительно-синие глаза засматривали Марку в душу - изменялись:
  - Я так и не узнал, почему ты их сторону принял. Мне теперь даже дочь не верит, сбежать на войну пытается... - Столько было в этих горьких словах невысказанного, что Вырубов невольно напрягся - не хотелось теперь разводить. А знакомый, чуть запинающийся голос тихо продолжал не спрашивать, а рассказывать, что удивляло... - Убивать мы его не убивали, но и оставлять такого с занесенным над тобою мечем... Знаешь ли... Их безоглядная самонадеянность трагична, поверь мне. Время, как обычно, время расставит всё и всех. Ты только постарайся не забыть.
  Вырубов завертел головою - глаза и голос пропали. Они шли или не шли? Подымались? Может быть... Из "праха и пепла" - к облакам, над собой?.. "Отрешившись и воспаряя"? Может быть. Во всяком случае - должны были бы, хотели бы, надеялись... Но лестница временами становилась похожа на спускающуюся. Теплые, будто живые, ступеньки. И - никаких "вот-вот"! Вода, воздух?.. Среда текла мимо лица. Создавалось ощущение движения. Хотя ветром это почему-то не называлось. Из-за тишины? Вырубов предположил, что это пограничная с реальностью зона так самообозначалась. Ведь рядом, наверху - Стена Пророчеств... В этом был какой-то смысл. Откуда-то - сверху? - приближающееся хлопанье... По звуку - громадных крыл и разговор запыхавшихся - спешивших? - о том, что что-то нестыдно... "Гувернанток все же надо слушать, дорогая моя! Гликерия совсем перестала спать. Аглая плачет... Какие бы они ни были "маленькие"... по-твоему. Образование должно быть системным. Хотя бы и университетскою судьбою получать..."
  Лев, рыкнув, очутился на всех лапах сразу и отгородил собою сонного человека... Марк тоже, наконец-то, очнулся. Приподнялся на локтях, сел и стал тереть заспанное лицо. ...Был уже вечер. Солнце касалось голых исковерканных деревьев за озером. Со сна немного познабливало... Утробное и угрожающее рокотание-рычание зверя прекратилось. Внюхиваясь страстно, разглядывал приближающихся:
  - Ох, - тихо спросил, наконец, пораженный Лев, - разве это ребенок?..
  Опешив, они не поняли кто спрашивал. Остановились.
  - Имею честь представить, - произнес с вежливой улыбкой седой синеглазый человек и медленно кивнул на спутницу, во все глаза разглядывавшую меховую куртку Вырубова. - Магнивер... - Переглянулся с дочерью. - Можно и Магги.
  Та потупилась. Она иногда уже чувствовала себя невестой разных незнакомых мужчин. Оказались они перед воротами, у переправы посредством крыльев. Просто перемахнули Стену Пророчеств и все. Ворота, как и предупреждали, закляты на сто лет. Это шум их крыл было слышно даже во сне. Огромные, перепончатые, почти прозрачные, как из пластика. А у нее - еще и с бледным пушком, будто у птенца... Сели тут же, под стеной у ворот, густо орешником заросших. Зевают нарочно, глаза из вежливости старательно трут, будто и они только что проснулись... Озираются на бережок, на позлащенную рябь воды, закатом отсвечивающую поглядывают. Будто по их понятию гости еще какие-то должны появиться... Но гости-то - вот? "Эй, хозяева, вы где"? ...Лупают глазами друг на друга. Ну, она-то дитя... А он? Комедию какую-то ломает. Зачем? Но, похоже, паломников по ошибке приняли за местных - пилигрима и ручного зверя... Да мало ли какие бывают одежды у путников? Марк, на всякий случай, шепнул, чтобы Лева заткнулся пока...
  - Не узнал сразу, - обращался Зирон к Вырубову, как к своему и устало тер глаза. - Не ожидал, что выправишься - дурное забудешь, придешь. Хотя, феи говорили, конечно - лечение, память... И как к себе относишься теперь? Кокор сказывал - живописцем стал?
  Перед дочерью... зачем-то вид делает, что знакомы?
   - Вырубовский стиль... - вроде бы пошутил Марк неопределенно. Не знал, что отвечать. Плечами пожал. - Нормально отношусь... А ты?
  - По разному... - Чародей на "ты" посуровел. Взглянул на сердитую дочь, на гостя: - Мы теряем нить и время, - посетовал он теперь холодно. - Должок я вернул. Шишан отдаст. Дело за тобой...
  - Есть разные причины... - пробормотал Вырубов многозначительно и хитрые глаза отвел на подстилку из сушняка. Вздохнул. - К зиме дело?.. - Все же решился, попросил осторожно: - Ты бы посоветовал... что-нибудь? А то мы, как во сне. Ходим-бродим...
  - Просне-ешься... - Усмехнулся Зиромант невесело. Румяной щекою дернул недовольно и замолк, отвернулся, щурясь. За озеро, на сосны воззрел, на холодный песок, на дорогу... Потом справился с собою и в глаза Вырубову по-доброму посмотрел. - Не зли меня... - И стал застегивать кожаную безрукавку свою. Машинально, одним крылом дочь перекрестил, обмахнул себя - Вырубова по руке задел. - Извини... Ты сам давно все правильно понимаешь и как поступать знаешь. Не юродствуй... Ты мне нервы уже столько мотал... Пришел, зла не помня - спасибо! Но теперь... Извини. - То ли это к последним "добрым" словам, то ли к задетой руке относилось. - А о деталях не мне думать. Иди к герцогу своему, к принцессе... - Пожал плечами. Снова на тот берег, на дорогу в длинных вечерних тенях долго пялился, будто ожидая оттуда кого-то поважнее, и вновь в глаза Вырубову пристально посмотрел, силясь что-то уяснить. Усмехнулся вдруг. - Лучше денег проси! Я дам... В дороге пригодятся? - Опять вперился изучающе. - Без гроша ведь, а? - Снова - на дорогу. - Ладно. Увидимся в аду... Потерпи!
  Они как-то разом подпрыгнули, бабахнули вмиг расправленными крыльями и, обдав ветром так, что у Льва грива взлохматилась, как от вертолета, стали быстро уходить в высоту, за озеро - прямо на закат. Марк даже помахать бы им не успел, при желании. Буде таковое нашлось бы... Одно забавно: она, кажется, Вырубова стеснялась? Глаз не подняла. Ни слова за весь разговор. Даже не попрощалась. "Магнивер"! - передразнил он, сипло копируя детский голосишко. - Козя-козя..."
  Как всегда, после общения не на равных, тяжело приходил в себя. Самооценка стала стремительно набирать высоту, будто желая догнать улетевших. Чувство юмора только мешало. А без него - ко двору?.. "Ни черта не понятно, - думал между тем, - должок? Обознались. Ох, не похоже... Или по глазам все прочел? Колдуны, мать иху, маги... Маги-магги!"
  - А деньги? - спросил укоризненно Лев, в глаза глядя. (Лежит себе...)
  - "А деньги"?! - зло передразнил Вырубов. - Так и я могу... спросить. Я что, обязан? - Но тон сбавил. - Не знаю... Забыли, видно. - Помолчал, в землю глядя. - Ты тоже... не хрена не понял? - Мельком взглянул на пропустившего вспышку мимо ушей зверя, чесавшего морду о стену, и произнес задумчиво в окружающее равнодушное пространство. - Но чувство у меня такое, что надо нам отсюда...- Он наклонился за вьюками и стал пристраивать свой. - ...И, как можно, быстрее. Давай помогу... Не рычи, не рычи! Договорились уже. Спасибо монахам. Что завтра жрать будем? Без золота тут... Я кроликов ловить не умею. И это - браконьерство. Герцог строг...
  Лёва ненавидел свой вьюк. Разойдется в дороге - попривыкнет - ничего, но, как только одевать после привала - снова скандал! Еле уговорил... На карачках демонстрировал - на собственном примере. На четырех лапах легче: больше точек опоры... Не спорит. Но примириться, сладить с собой - никак! Непростое это, оказывается, дело... У них, в его социуме - чуть не сказал "стороне" - это как-то по-другому делалось. Не говорит - как...
  А вообще, рассказывали, на монастырский остров, к Стене, и с острова, можно перебраться несколькими способами: Во-первых, по воздуху! Но это, если есть крылья, или вы - волшебник. Во-вторых, под землею... можно было - раньше. Теперь, говорят, какие-то "форты" затоплены. В-третьих... Как они сделали - по воде. Самое простое. Если конечно "сонного тумана" не взыщешь. Намерения имеешь чистые и в будущем не будешь... Короче - волшебником опять-таки надо быть. ...И в-четвертых - вот штука! - дословно: "Если вам известно к а к - если вам известен Путь Леокадии". Всего-навсего. Особенно, если знать, что это. И теперь, будем надеяться, не "взыщем туманов"? Вырубов критически оглядел дело рук своих - готового в дорогу, понурого царя зверей. "Да-с... - "вьючный лев" - это да-а... Надо видеть", - подумал он и мысленно же замахал на себя, пряча совершенно неуместную ухмылку. Лев снова взбеленился, что-то почуял. Взрыкнул:
  - Хватит! Иди - садись... - Гордо выпрямился, пропуская спутника в лодку. - Будет он еще тут... Не мне же грести?
  Вон оно что... - "грести"!
  
  
  
  
  Глава VII
  
  "...Воин и бродяга, - печально размышляла Леокадия. - Как они говорят - это в крови. Где-то мается сейчас... С какими химерами "завязался" на этот раз"?.. Приткнувшись боком к подоконнику, разглядывала стекающие по стеклу длинные прозрачные капли, дорогу с залитыми колеями, приведшую ее в этот теплый, гостеприимный дом, высокие парковые ворота, запертые опять, аллею старых заледенелых деревьев...
  Со второго этажа было далеко видно эту просторную, лесистую землю, превращенную оттепелью за одну ненастную ночь из белой сверкающей - в серую, вымокшую, покрытую коркой льда унылицу. Влажный, серого бархата берет с длинным черным пером был забыт в руке, давно снявшей его. "...Вам непременно нужно отдохнуть с дороги, дорогая моя! - обрадовано и растерянно повторяла "та-акой" гостье "душка-хозяйка" - старшая экономка и, "по велению большого сердца", - бонна, нянька, гувернантка, воспитательница - все вместе! - Аглая Несторовна. - Но, какая жалость, девочка наша сейчас с отцом в отъезде! Так будет жалеть, так будет жалеть... Без вас!.. Пропадала, знаете ли, всё лето. Ссорится с отцом! Но да это после..." "Мы никак не предполагали, что вы решитесь... - скромно вторила ей вторая берегиня девочки Гликерия - "все то же самое, но на год младше" - потому без отчества. - По такой-то погоде?!.. Мы бы непременно, - непременно! - встретили. Отец Зирон - вот только что были. Знать бы..."
  "Да-а, если б все знать наперед... Хотя они уверены, - и Аглая, и Гликерия, и сама Магиша, - что я-то уж знаю! Не меньше Зирона... Да, много чего. Только вот, куда сердце делось? Только, где искать его... - Леокадия сморгнула и беретом же вытерла невольно высверкнувшую теплую слезу. Опамятовалась, положила берет на широкий подоконник, рядом с толстенными хозяйскими книгами по криптографии в одинаковых красно-золотых переплетах. Странный выбор для девочки... Начищенный до желтизны подсвечник с новой свечей. Изготовлен в виде бегущего факельщика... С места на место бесцельно переставила. Опустившись в кресло, закрылась веками и головою кивнула: - "Факельщик, факельщик... Убегающий вечно. "Знать бы"? ...Да, милые: "знать бы".
  Таинственные звуки в тишине пустой комнаты. То ли слышатся, то ли кажутся, то ли просто кровь в ушах стучит? Да, с улицы что-то доносится: ненастья голоса - дождит, ветер в деревьях, скворечня на длинном шесте скрипит. Из соседней комнаты что-то? Струна в рояле перетянутая отпустилась? Но вот, вот... Что это? Может, нервы "шалят"... Или другие миры? Или воображение разыгралось, настраиваясь на искомое... Что-то! Но есть, уже есть! Во всяком случае, ощущается? "...Здесь, на этой земле, "в глуши унылой", в е г о доме"... В покое, - добавила она от себя, поправившись, - легче, легче - легко совсем! - интуиция ответы находит... Вот и имена, - ну, пусть - псевдонимы партийные, - вырисовываются из морока серого: Председатель - сухой субъект - авторитет конечно, но не лидер, не он... Консул - тайно сумасшедшая тварь. Не он, естественно, не он... Посланник - ясно кто, - и чей? - темная лошадка. Потом, потом!.. Советник! - о н! - "Ритуальные услуги" ...всепланетного масштаба и даже... Мессия?! "Назначение"... Миссия?.. - гениальный шизофреник. Шизофренический гений - седой красавец с юными синими глазами... Но не о том пока, не о них печаль"...
  Судя по всему, мерзавцы, решились идею эту "вечную - логическую и целесообразную" - в жизнь воплощать... Случается это иногда в человеческой истории. Взяли на себя "ответственность" решать: кто перспективен, кто деградант - кому жить, кому удобрением будущего рая служить... И в реальность, в реальность - это все!.. Организационно - почти безукоризненно. Талантливые, умные, сильные, наконец... люди? "Нет! - Леокадия, морщась, отринула плывущие перед закрытыми глазами образы. - Это пока не то, не совсем то... Почему все время - подсказкой? - монастырь... Железноборский ...скит? "По направлению к городищу Бую, минуя стороною Лихославль..." Нужно туда, туда... Зачем-то.
  Поспать, отвлечься... Подремать, хотя бы... Ему? И ей самой - сейчас? - снять напряжения. "Ах, вот и он?! - нет Марк прискорбный с огромным львом, у стен Пророчеств и Молчанья... сейчас, сию минуту - там, нашелся! Ноте передать"... Поспать. "Блуждая по чащобам, без дорог", он терял память - постепенно разум мерк... - О, Господи! - Но монастырь - спасенье... Понятно мне, понятно! Где, как?! О чем "печаль"?! ...Сообразил, что поят скот в реке, - или пруду? - пусть - в озере... Его найдут там. Не долее, чем через сутки?!.. Найдут. "Дать выплеснуться напряжению взгоревшему, освободиться, душу распознать... И спать! "Он - крепкая и цельная натура - воин и путешественник, сказали бы монахи, отец Зирон"...
  Пробили где-то новой бронзой часы - гулко и слегка даже дребезжаще: пятый... Скоро смеркаться начнет. Открыла глаза, но продолжила сидеть, - бездеятельно, бездумно - наслаждаясь покоем и тишиной деревни. ...Кто-то из прислуги осторожно, - на цыпочках! - прокрался, проскользил мимо ее незапертой, но запретной, двери. Леокадия невольно снова улыбнулась наивности их и стереотипу поведения: Ведь предупредила, - и настоятельно - чтоб никаких утеснений - ни прислуге, ни, тем более, хозяевам!.. Ну как им объяснишь? Она даже воркование голубей на соседнем чердаке, если надо, слышит... Сопение лошади, как теперь, далеко за домом, в конюшне; шепот и хихиканье кухаркиной девочки, играющей самозабвенно с тряпичной безбровой куклой "Феей"... Но - покой.
  ...Перед закрытыми глазами - никогда не виданное пространство в сумеречном сером и пасмурном каком-то свете... В новых вероятностях смогут открыться еще большие полости. Где предел? Нет предела... Душа никак не может смириться с понятием бесконечности. Мнится какой-то конец, предел, начало чего-то другого... Шизофрения, при подобных размышлениях, любит подкатывать пугающей и притягательной силой, как пропасть. ...Многим это знакомо, очень многим... И "очень" знакомо... Равнина, сумеречный свет, развалины вдали, занесенные песком времени - только крест покосившийся... и бескрайний путь впереди по растрескавшейся бетонке... Путь, путь и путь! Времени нет, сил нет - терпение одно... Нет-нет! Все... Приятно подумать, что подарки всем захватила, вручать после ужина будет хорошо. "Дорога ложка к обеду". Девочке передадут.
  
  - Как мало люди меняются, - с горечью сказала принцесса. - Ничего их не берет. И сто лет назад, и двести...
  Она тяжело опустилась на скамью рядом и слепо уставилась себе в колени. Потом, будто вспомнив что, быстро закрыла лицо ладонями. Нота не смела торопить вопросами, хотя и дрожало внутри... Тени цветущих вишен на разогретой, взрыхленной и уже подсохшей земле не двигались. Нет ветра. Редкие белые лепестки, время от времени, медленно слетают в грядки, на подметенный недавно асфальт, в траву. Покой. Пчелы, разморенные наступившим теплом, и те, кажется, замедлились, успокоились. Стали летать тяжело, целенаправленно и разборчиво. Метаться перестали. Людям бы так?
  - "Прижали - они завизжали", - сердито сказала Нота, догадавшись. - Подтверждено? Или опять - "начало предварительного этапа расследования".
  - Ему вернули память до гибели и, чтобы след исчерпать, без сантиментов, наугад зашвырнули в чужую судьбу... - задушенным голосом, медленно произнесла принцесса, не подымая головы, не отрывая от лица рук. - Все те же, все то же: наркотик, проституция, бандитизм... Зверь рядом. Рыцарь обнажает меч...
  - Они - вынудили! - тебя мозги им "почистить". Что уж ты... - Нота забарабанила пальцами по нагретой скамье. Лео не реагировала на утешение, а феюшка вдруг сообразила: - А меч? - И выпрямилась. - "Разила Праведный"... Такие вибрации! Даже из будущего... А теперь - тем более?
  - Да, - принцесса замерла и кивнула. - Я помню... - Выпрямилась, вздохнула. Глаза ее были и на этот раз сухи. - Будет весть скоро, сейчас. Посмотрим... Просто тяжко на них смотреть. Лгут, лгут, лгут!.. Выкручиваются. Никакого раскаяния. Обстоятельства всегда виноваты. А их бы воля - мед, да молоко! Сочатся любовью... А вот "окружающие их" - те да - "гады". Спасители человечества. ...Газом.
  
  В общежитии к красавицам привыкли-успокоились. Нота пустила в народ, что обе - обитательницы 113-ой - из столичной прокуратуры, но не афишируют. По одной версии - в командировке, административную мафию "крутят". По другой - жилья ждут от "высокого" покровителя. Что-то "такое", но лучше не связываться. Или... - "жилищную" мафию? Короче - успокоились. Естественно - полковника юстиции в полной форме показала комендантше и вахтеру. Не пожалела регалий. Хотя смутно представляла таковые, а узнать наверное не смогла - времени не было на тонкости. Да и существуют ли они вообще - в самом ведомстве? Вырубов просто посмеялся бы таким сомнениям: Как же без регалий? Не люди, что ли...
  Как-то во время весеннего ливня за ними на огромном "мерее" Он заехал. Референт Его зонтом их укрывал, сопровождая от подъезда, а Сам им дверцу распахивал - захлопывал, укрываемый тем же зонтом, под локотки ловил... Это народ проняло. А то прохода не давали - и с многозначительными улыбочками, и с притворными обидами, и с навязчивыми предостережениями! Чуяли что-то. Теперь почти все - даже настырные, даже уборщицы! - "Здра-асьте..." - и все.
  Для посторонних, если нежелательный контакт настойчиво клеился, как теперь, она разнообразила представления: То обе беременными, - вот-вот рожать, - "вдруг окажутся". "Животы аж на нос лезут"! Какие уж тут знакомства - ухаживания... То, вместо стройной ножки, культю, по самое колено, покажет и обшарпанные костыли с обмотанными тряпьем подмышечниками... "Иди сюда, иди! Куда ты"? Опять ошибся?!.. Или, со зла, как сегодня, носы проваленные и изъязвленную кожу предъявляет. Или еще что - постыднее, посовременнее... Отвязываются, конечно, сразу. Но этот, настырюга, что-то... Вояка подслеповат? Или весна раззадоривает? Сейчас... У нее это - теперь автоматически! ...Не действует?! Достал. Мозги генеральские - гипно не берет?
  - Погоди, - остановила настороженно Лео, - это не то... Роберт?!
  - Весть?!!!
  Седой юноша-генерал с каменным лицом, чтобы скрыть отвращение, положил длинный тяжелый сверток рядом с иссохшей рукой неузнанной спидоносицы:
  - Вы из сто тринадцатой? - вежливо уточнил он. Нота, быстро меняя лицо, как выражение, кивнула. Генерал поморгал, тоже кивнул. - Это вам - из "Звездного"... Хозяин просил сохранить вещи. - Бровями указал на вход. - Вахтер подсказала... Пропал без вести. Идут поиски... - Хотел еще что-то добавить из вежливости. Нота холодно улыбалась... "всем лицом" - трепетно читала судьбы узоры - торопилась. ...Не вынес конечно: - Спешу, извините!
  И укатил на синем "Линкольне". Нота помахала благодарно: А вот эта ниточка НЕ порвалась!.. Принцесса со свертком на коленях незаметно гладила меч, фальшиво улыбалась бабуле-вахтерше и стремительно предчувствовала скорое будущее: Военно-космические силы, Инцидент...
  - А я Марка нашла...
  
  
  
  
  Глава VIII
  
  - Ваш? - Не глядя, протянул плащ хозяйке. Шуршащий дождевик был брошен мартовским ветром ему прямо в лицо, как вызов судьбы... Опять чуть не улетел, отпущенный им. - Да держите же!.. В море унесет.
  Пока раздраженно выпутывался из холодной синтетики, очнулась:
  - О-ой! Извините.
  Взяла плащ, споткнулась и пошла рядом. Будто добавить что собирается... Замедлил шаги, чтобы отстать, но она, не сразу, но сделала то же. Спохватилась, смущаться пора... Надо было общаться. А голова опять пустая и гудит. ...Девушка из пансионата, где живут эвакуированные. В их санаторский кинозал Министерства Обороны несколько раз приходила. Оказались, как водится, общие знакомые... Говорит, как-то даже разговаривали: вспоминали, на правах очевидцев, что было за бугром во время дележки националов и пограничного конфликта... Не помнил, хотя летал там. Он многое теперь путал, забывал.
  Сильный сырой ветер дул им в спины. Она все-таки надела свой непослушный плащ. Стали спускаться по асфальтовой дорожке - размытой и выщербленной. Скрипел на подошвах песок. Они опять молчали, но шли уже вместе... Санаторский парк, неочищенный после зимы, кончился. Впереди было море. Воду угнало далеко вперед, и пустой пляж стал казаться еще больше. А мусору... - заметил впервые. ...По совести, ему уже давно надо было уезжать, но все тянул. Всякого усилия избегал. Казалось - вот-вот - вспомнится важное, без чего вся дальнейшая жизнь - бессмыслица, как и та - прожитая... Но о дороге надо было подумать. Пора. Хотя, как представишь сборы... То - се, туда-сюда... Тошно - без крайней необходимости. К черту! Необходимости нет - ни крайней, ни какой... Март - не сезон. Он по-прежнему занимал свою кровать на втором этаже, в двухместной резервной палате. Немного платил сестре-хозяйке, и его никто не гнал. Денег было много. После госпиталя выдали почти за год.
  Почему, собственно, он должен ее развлекать? Ни сегодня - завтра уедет... Она останется - будет ждать жилья. Одиноким, говорят, дают в последнюю очередь. Опять кашель в глотке засвербел, на выход засобирался. Воздуха холодного хватанул... Пару раз кашлянул осторожно, даже вдумчиво, надеясь, что обойдется, но потом по-настоящему зашелся... Не видел, как она смотрела. Несмело попыталась под локоть взять. А у него - башка от напряжения опять... Поплыл, поплыл!
  Через месяц поженились. Через полгода он догадался: "0на его за муки полюбила, а он ее - за состраданье к ним"... Чушь! Чу-жи-е. Проснулся как-то ночью, - спина и рука затекли, - и обнаружил на груди у себя теплую ее ладонь... Сразу же понял, что это - случайность. Просто во сне нечаянно... Наяву бы? Ни за что. Это было необычно и в то же время... Неизвестно почему слезы подступили, но шевелиться и тревожить ее не стал. Лежал в темноте с закрытыми глазами и сглатывал. Ждал чего-то.
  Вышла замуж - пора было. Квартиру дали, как ветерану. Чего ж лучшего?.. Лучший бросил ее года за полтора до него: тоже, кстати, вертолетчиком там был. Ни слуху, говорит, ни духу... Сам вспомнил сколько плохого случилось с ним за это время - очень больно не было. Зато сейчас... Она, видно, все же почувствовала: Проснулась и... сразу же убрала руку. Вот, собственно, и все. ...Утром он пошел и позвонил в столицу, Роберту.
  Сказано о случайном и необходимом много, но что доказано? Он никогда особенно не доверял случаю, а теперь - тем более. Но отрицать его непредсказуемую действенность? Смешно. Важно конечно - счастливый он или... Хотя: кому как? А будто бы одно и то же... Как считать? Сейчас, кажется, повезло, а на протяжении жизни? Разве угадаешь, как скажется...
  
  С Робертом он познакомился в прошлом году. Как раз перед санаторием. Их, таких, оказалось в госпитале только двое. На весь Северо-восточный Оборонительный Округ. А нейрохирург такой, Наум - Наум Михалевич - на всю армию, наверно, один. Вот и встретились: Вместе - на "ЭКГ", на "Миотон", на сканирование... Он тоже "чердак" поправлял, "поехавший" слегка во время нападения на орбитальный "Метеомодуль", защищенный, оказалось, лазерным комплексом... Ого! Военно-космические... Тоже? "Молодой, а седой", - как одна сестричка восхитилась. "Тихо шифером шурша, - смеялись, - крыша ехала... к ушам"! Комиссуют? Да вроде нет... Вопрос - конечно.
  Потом уже выяснилось: Робка-то... генерал! Сначала думал - брешут, подначивают, "приколоть" хитро хотят... Так-то - в пижаме, как все; курит, прячась, как все... Простой. А Роберт стал его "Рембо" звать: узнал когда и как башку экс-пилот терял... "Корень мой, Рембо". Хотя, к тому времени, Рембо совсем о своих "подвигах" не распространялся. Кривился, когда напоминали... Не то, чтобы все к чертям перезабыл или забыть бы хотел... Ведь время, политика, люди меняются - тошнота остается. А... - хотел бы, хотел забыть! По заказу не получается. Хотя "особисты" и документы, и имя поменяли... Но, как нарочно - сны... У Роберта - то же. К тому же, орет во сне. Наум говорит - пройдет "со временем". Пока не проходит: Какие-то ведьмы, бесы, гномы: чего-то все время требуют, зовут...
  Один раз, в воскресение, Наум к ним в гражданке зашел - коньяком пахнущий, - но в руках чешское пиво... "Другого, братцы, вам никак нельзя! Ей Богу"... Науму - сорок пять, Роберту, хоть и генерал, на десяток меньше, а "Корнею"... Он вдруг усомнился, что ему всего в послужном... "Может быть тоже, как имя, слегка скорректировали?.. Зачем? Зачем-то. Такие рожи"... "Двадцать пять, ну двадцать девять... Не крути - не девочка! За стаканами давай, салага зеленая..." Вот такая случилась компания. "Саблю" свою хоть бы показал? Да не сабля - меч... средневековый"... И-и пошел разговор под "копченого язя - что там можно, что низзя..." Честолюбие и тщеславие - твой трофей... Если бы Дамасская сталь, то... Антиквариат... просто. "Самоуважение, чувство собственного достоинства... Нет - эгоизм - "пупизм", эгоцентризм - не смущайся, не редкость в армии!"
  Пошло-поехало под настроение выспавшихся днем мужиков: Про гордость и гордыню, про смелость и наглость... и "рембизм"! Непринужденность и развязность. Решительность и нахальство... и "рембизм"? Упорство и упрямство... Сила воли, Характер, крутизна и... "рембизм"? ...Нет, оказывается, - "пупизм". Просят не путать. Застенчивость, зажатость - развязность, наглость, цинизм!.. При чем тут... Притом. Жесткость и жестокость. Умничанье, умствование, умозрительность... Наум тоже перестал хмыкать, с подоконника к ним ближе - на кровать плюхнулся, руками выразительно замахал: "Душевное равновесие, самодостаточность и самоуверенность, самоуспокоенность... Довольство, само... Пра-авильно! Закон и догмат... Самообладание - бесстрастность - бесчувственность - бездушность... Холодность и хладнокровие. Добрый - злой? Опять?!.. Ха-ха?" Быть и казаться. ...и - "добренький"! Забыл? ...Похвала и лесть... Раскаяние и само-ед-ство! "Всех, всех касается"... Лечение и... мучение. "Пора вам, братцы, на выписку... Я что и пришел. Тебе, Роба, там телеграмма. Правительственная, между прочим. А мы тут..."
  Роберт выписался на следующий день. Когда уходил - телефоны свои оставил ему и Науму. На всякий случай... "Переводом оформим. Комиссии - не твоя печаль. Наум подтвердит - мозги у тебя целы, а остальное - "эффект преходящий". Заработок, как на прииске! И ты, Наум, подумай. Я смогу". Лампасы, шевроны, звезды, кресты... - явно заслуженные. Прощай.
  Бывают же люди...
  
  
  
  
  Глава IX
  
  Ветреная ненастная ночь за двойными зимними рамами будто негодует на что-то. Порывы швыряют капли со снегом в стекло и грохочут по карнизу. С крыши тоже льет, водосточные трубы не справляются. Беспомощный свет далекого деревенского фонаря у крохотной лесной церквушки не в состоянии помочь разглядеть что-нибудь, как следует в чужой комнате, в мечущемся мраке, заполненном непонятными тревожными движениями. Все залито магической водою полусна: все расплывается, стекает, меняет очертания. Где был свет, там уже тень... Где только что раскачивались под невидимым ветром пятна темноты, там уже блестит что-то... Ветер. Дождь.
  Угораздило же проснуться... Спала бы и все - никаких тревог. Еле заметные тени голых веток раскачиваются на широком подоконнике, на стене с литографиями и картинами, оживляя их на мгновения... Горы, сосны, развалины, полет в облаках... Повернулась резко на бок и долго рассматривала эту стену, пытаясь разглядеть за флёром кисейной тени полупрозрачных штор свое прошлое. Исправить его, осознать настоящее и не заблудиться в нем, как маленькая несмышленая девочка в незнакомом месте; может быть - подкорректировать будущее? Хотя бы в планах...
  Огромные шкафы с толстенными книгами - сплошные печали в них... Истории о душевных усилиях, о проливном февральском дожде и о свободе, - даже хаосе - о полете безумной мысли, о беспредельности пространств и о поисках счастья, - опять же - об авторах... Об очень-очень многих и разных разностях. Но никогда еще не удавалось, - ни им, ни ей самой, - вспомнить-выразить, как следует, - как в реальности? - одно навязчивое, ощущение-видение: Это полувоспоминание, полуфантазия, получувство... Абстрактное представление об образе уходящего вверх, в бесконечность "органа-элеватора" - вместилища Бога и музыки?.. Или вот еще - наплыло, накатило вдруг - ощущение от пустого ветхого помещения с небрежно побеленными стенами, бетонным замусоренным полом, с грубым деревянным столом, над которым нависла, на закопченном витом шнуре, тусклая пыльная газовая лампочка с жестяным колпаком... На столе нечто опасное, за окнами приближающая угроза, за столом спящий человек в поношенной летной форме... Очень знакомое несчастное лицо.
  Нет-нет! Пусть снова - царящая в душе и за стенами непогода, уютная "поэтическая" неприкаянность. Отдых, отдых... Напряжение многодневного "раздрая" уходит, снова ушло... Почему-то кажется, что стоит снова правильно и точно представить вероятное, предпочтительное... И перестанут, прекратятся мерещиться изъяны и упадок. Но... "Образы твои бледны, - сказал когда-то мудрый старый эльф в отчаянии, - желанья слабы, голос тих". Кто туп? Нет, нет: сумел-таки исправить... Нескоро, это - да! Потрудиться, "порадеть" пришлось. Его душа нетерпелива, как ребенок перед игрой... Игра? Игра. Смертельная и злая.
  Зрительно это воспринялось, как короткое скольжение и перелет вдоль радужных полос разной степени яркости: от вспышек, вплоть до черных, страшных! Физически?.. Трудно сказать: Возможно - это получится сравнить со слабым ударом тока. Похоже. Почувствовала мгновенную сильную тяжесть - как при перегрузке в свободном падении, полете. Возникло напряжение чего-то. Что могло напрячься, мышцы, что ли? Ха-ха! Спазм чего-то болезненного внутри... существа. И... все! Перед тобою "причастный знакомством"? Вне сомнений - он, не лучший...
  "...А вы его откуда знаете? А-а... А я подумал - знаете. Мы с ним, если честно, в "Дурке" у монахов познакомились. Да-с... Было - было! Я-то с "этим делом" попал, - говоривший с хриплым, немного смущенным смешком щелкнул себя по горлу, - а он, Корень... Он там уже давно жил, я не знаю сколько... Если честно. Твердый мужик, молчун... Это да. Столетний ильм с ним распиливать пришлось: засох. В зиму - на дрова. Это вроде вяза. Но кре-епкий, зараза! Мы тогда были вроде послушников там: Подай, убери, принеси... "Бери больше - кидай дальше!", словом одним. Ну, да вы знаете, смотрю... Вы не монахиня, часом? Если бы не одежа... Я бы тоже подумал. ...Да, да! Это по направлению к городищу Бую - спросите: "Железно-Боровский скит". Трудник там спасается пустынский... Павсикратий, по-мирски, а по... Ни-ни! Уже недалеко вам, к обедне поспеете... А то и подвезет кто. Скажете: Где Зиромант-пророк за Стеной. Этого точно знают. Но только его там уже, наверно, нет... вашего. Ушел, ушел болезный... Нет, я не в том, что... Что болеет опять, я про то, что ушедши, - закончил упавшим голосом говоривший и потупился. - Да-а, война проклятая".
  
  
  
  
  Глава X
  
  Вечер понедельника - некоторое облегчение: самый, говорят, тяжелый день... позади. А впереди? Это шутка важная. Пять часов зимой - уже вечер. Тем более - пасмурно: в окна казармы редкий мелкий снег полетел. Темнеет. На горе, за воинской частью чурки тоже зажгли огни. Фонари за забором и колючей проволокой, прожектора над казармой, окна... Они мерцают в снежном мареве - равнодушные и конкретные, как цели... Что снег пошел - хорошо: грязь и серятина надоели. Середина декабря, а морозов здесь еще не было. Так, чуть-чуть. И снега, только "для грязи". Хоть бы уж не растаял... Две недели, и - Новый год. А? Да... Куда ж податься? Молодому - неженатому. И вот тут начался обстрел авиогородка - война, значит...
   Проснулся с каким-то необычайно приятным чувством сбывшегося. На зарисованных морозом стеклах еще держался розовый свет утра. В гостинице было тихо. Тихо было и в забывчивой душе. Все наконец-то - наконец! - определилось: "челночная" - "военно-техническая стажировка успешно завершена". Космический городок - полшага до... Скажем - до встречи с Робертом. Одно это... Войной опять завоняло. Причём - уже в космосе... Только не надо начинать "снова - здорово"... Перебор будет. Для того и учили. Е ё определил, пусть живет. Квартира ему долго будет не нужна. Наверное - очень долго. ...А захочет Робка, "Саблю" ему отдам! Стоит. Интересовался - разбирается. Не жалко. Ему не жалко. Отдам.
  Глядя на морозные узоры, на их "растительные" извивы, примерился к рукоятке и стал разминаться. ...Все время, пока "давали умыться", - "дать умыться" - у них называется обработка для отбывающих, - пока "экипировали" - "дать одеться", - пока завтракал, - слава Богу, еще земной пищей - все это время ему, краем, приходила и тут же ускользала всей своей неопределенностью, но все же радовавшая, смутная догадка: Все он делает верно, только бы побыстрее, побыстрее! Терпение...
  
  "Неприятная мысль приходит сама... А хорошая? Редко. Почему? - привычно и бесплодно размышлялось ему опять. - Меланхолик... С н е й попрощался дурацки. Горничной ничего не дал. Улыбки ей твои"... В покое, в душевном равновесии дух слабеет. "Адреналин" не вырабатывается. Доказательства зыбкие, но выводы честные: "Долой покой? Иначе цель отдаляется. Да, но... Это "но" - рок. Ведь так долго лишь мечтал об этом самом покое. Страшно подумать, чтобы опять... Надо найти неопровержимые доказательства. А возможны ли "неопровержимые"? Существуют ли в принципе? Не уверен. По крайней мере - этой - "неприятной"...
  
  "Этот человек умеет ругаться на нескольких неизвестных языках..." Так сказал о нём Роберт своим, когда представлялся по связи сегодня. Смешным показалось... Хочется верить - это всё ещё новое утро. Спад настроений - не данность, а закономерность: как аукнется... Естественный ход дел. Не дотягиваешь до идеала - выдуманной нормой утешаешься - получи... То, что причитается. Без обмана. Не в школе. Никто не приговаривал тебя к вечной посредственности - упрись, измени положение вещей. Пробы неудачны? Так и что ж?.. Уныние только утяжеляет ношу.
  
  - Ты что ж, не знаешь, что ты - "кыс-кыс"?! - ласково упрекнул кто-то.
  Он шел к вертолету мимо жилого комплекса. Белый дым котельной, подсвеченный солнцем. Приостановился. Невысокая женщина и мальчишка - на расчищенной дорожке. Женщина, улыбаясь, укоряла кого-то, шуршащего в заснеженных кустах. Малыш присел, чтобы лучше видеть того, к кому обращались:
  - Баб, - он поднял озаренное идеей лицо с задранными бровками, - а давай выучим кота на собаку?! Можно?..
  Большинство людей дольше всех знакомо со своими родителями. У него же всегда была только бабушка. Тоже Бабой звали...
  - Извините, - неожиданно произнес он. Хотелось тоже коснуться... Женщина нехотя повернулась и, поджав губы, изобразила вежливое внимание. Он слегка смутился. - Извините... - произнес уже тише, соображая, что спросить, кроме времени. Часы на руке... - Который час? - И повозил по их стеклу пальцами. - Мои что-то...
  - Не знаю. - Мадам пожала плечами. - Девятый, наверно?..
  Отвернулась, потянула за поводок своего котенка. Сказать больше нечего. Пальто у пацана бордовое... "Все! Попрощался с землянами. - Он засмеялся чему-то и заспешил почти вприпрыжку. Светофор позеленел от злости, но пропустил. "Горе и долу зрел Томлинсон, - запел он, паря дыханием на морозе, - и не узрел ни черта! Нагие звезды глумились над ним, а в нем была пустота"... Поднажал и уже на бегу задрал голову, все еще улыбаясь. Огромное солнце светило с ясного неба. В войну никак не верилось. Особенно в космическую. Не кино.
  Принцип простой: Одеваешь скафандр, ложишься в капсулу почтового бота. Тебя - "щелк"! - автоматика выбрасывает из неоглядной грузовой кормы черной транзитной "курьерши". Остается только подрулить импульсами "глаза" к "SSS-44", по прозвищу Соринка - "Стационарная станция слежения-корректировки и ориентации"... "Трям-пам-пации"... Короче - Станция слежения. Нужно попасть точно между "Радиобурунов" к висящей в пространстве "Соринке", и подключайте, сударь, компьютер. Приехали... Техника китайская. Не бойтесь, право... Тяжело будет только слегка - после известного всем "щелк". Четыре "же" все-таки - перегруз... Ну, пилоту... это... Даже отвыкшему. Вас "челнок" заждался. Европейское ПР-скопление приблизилось к нам критически. Здравия желаю, Военно-космические...
  
  
  
  
  Глава XI
  
  Нота нажала горящую зеленую кнопку двери - створка отъехала.
  - Можно?
  - Если осторожно...
  Девушки, переглянувшись, вошли. Посреди отсека начальник станции опечатывал почтовый контейнер.
  - Роберт Ювенальевич, - утвердительно спросила Нота. - Мы вместо Героса с почтой ...слетаем? - Она умела говорить с молодыми начальниками. Тот ухмыльнулся, посмотрел на контейнер. Нота бестрепетно взглянула туда же. - А он пусть в "девчатнике" холодильник доделает. Так ведь и течет... А раскида-ал все! Деловой.
  - Поднимите, - Роберт невозмутимо взглянул на прикомандированных спецов по "крылатым бесам" и кивнул на контейнер, - не возражаю. Плиз...
  Лео, трогая переносицу, прикрыла улыбку. Она все поняла. Нотка подбоченилась и принялась разглядывать "железяку"... Взглянула на командира и шагнула к контейнеру. Лео, делать нечего, тоже взялась для вида. Нота поняла. Девушки снова переглянулись и прыснули. Контейнер конечно же не сдвинулся... Роберт серьезно смотрел на них. Нота первая взялась за ручку двери:
  - Извините.
  - Ничего...
  В дверях столкнулись с жизнерадостным Геросом, катившим, напевая, на подножке "Пупка" - кара-многотонника. Тот галантно пропустил красавиц. Нота, важно задрав нос, приостановилась, обернулась неспешно:
  - Да... Роберт Ювенальевич...
  - Аюшки?
  - Тут блок расконсервировали... жилой. - Она покосилась на терпеливо ждавшего Героса, прикатившего оттуда. - Что, новенький... - пилот - там будет жить?
  - Там.
  - А как его зову-ут? - игриво уточнила она. Роберт ответил с непонятной интонацией:
  - Рембо...
  Они простились, поглядели туда и тоже направились к новому блоку.
  - Представляешь, какое у него было бы лицо, - усмешливо предположила Леокадия,- если бы мы подняли контейнер?
  - Не сообразила. - Хмыкнула Нота. - Надо было в помощницы к этому...
  После их ухода еще несколько минут "Пупок" не мог оторвать контейнер от настила... Жужжал, завывал - без толку!
  - Прекрати! - сказал Роберт, озадаченно глядя под днище кара. - Искрит.
  Стали собираться люди. Попробовали вручную сдвинуть "почтальона" - Что за черт?.. - Будто пристыл. Да что ж такое?! Звонили, бегали на нижний ярус - может, там что? ...Да пока сообразили и высчитали номер бокса... Ни фига. "Склад продовольственных инициаций". Потолок чист! Ни гадство? Через час - Транзитка должна стартовать. Бред, ну бред...
  "...Фазы торсионных полей гиперпространств... - Грамотеи пришли, прослышав. - "Брэд оф сивый кэбл"! - Кто высокомерно, кто стесняясь, кто с юморком, кто явно озадаченно - пялились на опечатанного "почтальона". - Гравитационные аномалии... Уже случались? Уже и в этом году?! Та-кие? "Нет, но"... "Клей разлили"... "Домовых работа"! "Наворожили"... "Магнитный концентрат"... "Гравиусилители напряжений"... "Да вы хоть соображаете, что говорите?! Сколько бы понадобилось техники и энергии"... "Разместить здесь?! А энергия... Откуда"? "Что вы там спорите? - Обычный сглаз... Чей-то отчет, по нужде, с диска соскочил и наделал! Не вынес эклектики... - не сварил-с! Облегчится и - на место! Подождать бы просто"... "Военные что-то... Крутят они тут, давно наблюдаю! Заметили - ни один не появился?.. А Роберт? Ха... Он - командир"...
  А разрешилось все просто. Роберт уже послал за пустым "горшком". Назначив свидетелей и вздохнув, взялся за печати. Герос всердцах пихнул "гадюку" ногой - заново перекладывать, упаковывать! - и... удивленно поднял брови: Навалился опять всем своим "габаритом" - контейнер легко пополз по гладкому настилу...
  - Ого! - Облегченно засмеялись вокруг. - Покруче "Пупка". Ну, Герос... Генерал, тут премия! - Попробовали опять двинуть "Пупком" - Без проблем - пополз, как миленький... На ковше к потолку аж взлетел! - Я ж говорил - "подождать"? Погадит и... Всего-то килограммов сто?
  Печати все же сорвали. Внутри - как и было: упаковки, коробки, блестящие цилиндрики отработанных или просроченных редкоземельных "Zip", образцы драгметаллов... От военных прибыл пустой - новехонький! - "почтовичек". Роберт выпроводил всех лишних. Почту перегрузили, а странного "упрямца и хитреца" отправили "на каркалык" к оживившимся "представителям наук"... "Курочить будут... - Посмотрел им вслед командир с сомнением. - Через неделю забудут. Если конечно ничего не найдут... А не найдут. Через месяц выкинут "на дальнюю перспективу". Чтоб глаза не мозолил. А вот дома пусть спецы почту и на этот предмет "понюхают" - мало ли? Экстрасенсы там"... Удивительный день сегодня. Так и давит...
  
  
  
  
  Глава XII
  
  ...Смотрел в обзорный экран. Чернота и редкие точки звезд. Черно-белая махина корабля медленно поворачивалась, ориентируясь на пеленг станции. Её еще не было видно. Только замаскированные под строительное оборудование ракетно-лучевые комплексы мелкой рыбешкой серебристо поблескивали вполне приветливо и неопасно... "Разлучник март... Март со своими туманами... Сырой март. "...Промозглый март: То снег, то слякоть... Ночной туман и капли с крыш. Тебе бы, попросту, поплакать? Но ты молчишь. Вздохнув, молчишь".
  На втором курсе Корней встречался с одной чудачкой, которая красила волосы так, "чтобы никому не нравилось..." Напоминала такую вот, самую обычную, - Растеряшу. Жила в ближнем микрорайоне, познакомились ранней весной, у киоска с мороженым. Брал восемнадцать порций - пластиковое ведёрко - на своих... Она засмеялась - сладкоежки. Стали видеться-узнавать... Ведь, когда знакомы - невольно обращаешь внимание. При встречах, Корень начал здороваться. Она забавная такая: Кивнет, потом сазу уронит что-нибудь и ищет. Или очки наденет и стоит - моргает, вспоминая, кто такой этот здоровенный курсант. Умрешь... Однажды он поздоровался и, - как-то само собой вышло, - остановился:
  - Вы извините. Я - "Сладкий Корень". Помните? - Она молчит, моргает за очками. Потом отвернулась, покраснела, но не уходит. Ему тоже неловко стало: - Ладно, - говорит, а сам уже понял - не в забывчивости дело. - Ладно, извини... те. - "Больше, думает, тревожить не буду, глупости...". - Привет...
  - Нет, - говорит она вдруг тихо и сквозь асфальт смотрит.
  - Не понял...
  Молчит, как партизанка... Он сделал вид, что спешка - служба... На часы смотрит, сокрушаясь: Мол, потом договорим. Попрощался а, в душе...
  Никогда не подозревал, что быстро придет такое время, и со сладкой тоской будут вспоминаться - рыхлый замусоренный снег, присыпанный песком и солью, гололед, жидкая грязь на асфальте, лужи, мутные потоки в канализационной решетке и, даже, прелые прошлогодние листья на каменистой тропе, вызывающие обычно приступы тоски по смутному женскому лицу. Да! Компьютер же обещался показать... Набрал команду и - "ввод"... На экране - жилой комплекс изнутри, его будущий "будуар" и осматривающие это жилье две молоденькие... Их голоса:
  - Ты напрасно это сделала, - сказала одна с усталым укором и кивнула куда-то за спину. - В такой момент. Вдруг стыковку задержат? Вот-вот стрельба начнётся... Как мы тогда? А он?..
  - Да, Боже ты мой!.. Не нарочно я. - Расстроено ударила себя кулачком в ладонь вторая красавица. - Из подсознания выскользнуло! А я пошутила.
  - А хуже выскользнет?! Мы чем заняты? Это же бойня...
  - Прости.
  - При чем здесь "прости"... Следи за собой. Я тоже не железная. - Высокая поглядела прямо в камеру - он сразу перестал улыбаться. Девушка конечно же не могла его видеть. ...Вздохнула. - Стараюсь в сознание попасть. Ведь даже имен наших не помнит... Свое забыл. Документы чужие...
  Корней смотрел во все глаза. Неэтично конечно... Раскрытыми ладонями она будто ощупывала помещение на расстоянии. Мимолетно попала взглядом опять в камеру и встретилась, снова показалось, глазами с ним. О-хо-хо-о... Точно не помнил, но там что-то вроде такого на эту тему было ещё: "Тощенькая тощенка тщетно тащила топорщащуюся тощищу, тщательно..." Что-то в таком образе. Вспоминалось с трудом. Барышня и вправду нравилась. Он забеспокоился. Напряглось все помимо воли. Шедшее на поверхность сознания, - "Красавицы однако тут, "космонавтки...", - сменилось бледным, тревожным ощущением-воспоминанием: "Не грохнуться бы - убиться или покалечиться - в момент!.."
  По ржавой шатающейся лесенке - карлик нашел - спускался в развалину подъезда - иначе невозможно: завалы. Очень осторожно и долго. Было темно. Сначала считал перекладины... Потом устал считать. Потом - просто устал... Еле двигал руками и ногами. Когда за карликом вошел в подъезд общежития и споткнулся о кучу тряпок - упал! - услышал: крик уже замирал - Марк?! Вскочил, весь в штукатурке... Или - не крик? Скрип, эхо... Еще сыпалось немного сверху, да слышались какие-то гулкие удаляющиеся шлепки. Булькнуло справа в темноте... Шёпот и пыхтение бранящегося сзади карлика, едва не раздавленного при падении, еле слышались. Но, что пугало, - все стало звучать, будто бы, отовсюду - сразу! Чиркнул спичкой... Газ взорвался, сказали в госпитале. Уже было повреждение и утечка.
  
  ...Камера "художественными накатами" - теперь автоматически - продолжала показывать: довольно большой бассейн с забытым на воде, у лесенки, желтым кругом-уткой, замысловатые тренажёры по соседству, маленькую сменную столовую... Хотел на убыстренное знакомство перейти, но опять не мог вспомнить команды... Тех девушек почему-то было жаль... Роберт серьезно предупреждал, что с этим у них строго - "ни-ни". Разговоры-то не возбранены? А бледно-голубое свечение обзорного экрана сменилось пурпуром, чуть тронулось желтизною, быстро перешло в зелень и тут же снова заголубело. Впрочем, тотчас же стало изменяться на розовый и снова - желтеть... Эти маневры станции и корабля еще часа на два. Какая-то профилактика у военных - предупреждали... Не повезло. Опять ждать - терпеть. "Соринка" пока не менялась, сияя в пустоте белым - "пуховым" против света - ворсом "метеоритной" защиты. Висит в неизменной черноте звездной пропасти этакий, чуть расплывшийся книзу, обрывочек толстой шерстяной нитки. "Миллион тонн..."
  Чтобы скоротать время, компьютер предложил новый вариант своей игры. "В голове дракона"... Начинали как-то уже, да бросил. Забыл, как по-китайски правильно "осторожность"... Жуткую вещь о здешних старожилах-ракетчиках рассказывали. Эту игру можно построить и так: Машина моделирует виртуальное сознание определенной рептилии, на выбор. Ты проникаешь в модель со своей (И8М) - боевой альтернативой - программой совершенствования. В случае положительного эффекта воздействия, разговор с дракошей короткий и простой - "The end"!..
  Одна особенность - вводится дополнительно желающим - по их "нравственным" нормам с объектом вы должны быть на равных. В случае проигрыша человека, он остается в "психике" машины "следом своего права". Все дела... Человека отправляют на Землю, в "Дурку"... Бывали, говорят, случаи. ...Нет, не будет он играть ...и без "особенности". Особенно - без особенности. "Особенно - без "особенно". Пусть адреналин сами так зарабатывают: "Меркато совлюбиво учапало с низасрамных гузилищ и ну муразить и зурачить ежачасных гузеп! Сымранко, геки хапанные, сымранко!.."
  В назначенное время проверил увозимую почту. Оставив свет непогашенным, - забыл-таки! - упаковался, как надо, вставил диск ключа программы и удовлетворенно лег в "ляльку" капсулы бота. "Ну почему мы ботик утопили? - пропел рассмеявшись. - На нем был старый граммофон! ...И портрет Эдиты Пьехи! ...и курительный салон"! После чего последовало ожидаемое "щелк!" ...А чтоб врагам не достался.
  
  
  
  
  
   Опыт пятый.
  
   "ПУТЬ ДРАКОНА"
  
  
   Глава I
  
  - Господин кармейстер, а господин...
  Лежал какое-то время, не открывая глаз. Сначала в полуяви путаные воспоминания наплывали, видимо со сном или бредом связанные. Что-то про вчерашние челночно-космические "неудовольствия" же, но с мистическим, иррациональным каким-то, отливом... Шестипалых крылатых бесов, похожих на летучих мышей с детскими лицами, жег-жег - поля сводить устал... Потом стал внимательнее вслушиваться в окружающее: Невдалеке цвикала птаха... Впрочем, очень похожая по тембру на "цвикающий" в режиме радиопоиска приемник штурмана... Шумели листвой тополя... Или это вентилятор с подвижной головкой? Очень где-то далеко, на грани слышимости, тарахтел дизель, потом послышался свист реактивных сопел... Нет, не приближался. Трактор?.. Петух вдруг громко проголосил и тут же оборвал себя, на важное: "Ко-ко-ко" перешел. "В саду, в шалаше, что ли уснул? - подумал с непонятной тревогой Корней. - Или что"?
  - Мастеркар, - произнес со вздохом кто-то, - а, Мастеркар?.. - Очень почему-то не хотелось открывать глаз. Но петух?.. - Господин кармейстер? - удрученно и тихо снова позвал безбровый человек в белом шлемофоне. - Господин кармейстер... У нас еще минералка есть, холодильник работает... Хотите? - Он несмело потряс Корнея снова. - Ну господин кармейстер!.. - Заметив, что обеспамятовавший смотрит вполне осмысленно, человек чрезвычайно обрадовался и, все еще не веря догадке, возвысил голос: - Господин штурмовик! Вы меня слышите?! Богом, Создателем нашим!..
  - Не ори, слышу... - прошептал, сглатывая сухость и тошноту, Корнелиус и попытался осмотреться. - Ты кто, дезертир?
  - Никак нет! - Человек в шлемофоне вскочил и попытался, насколько это было возможно в тесной рубке, вытянуться. - Штурман-пилот, гвардии ефрейтор Меркардергейзер Прок второй! Особая Мобильная бригада пусковых устройств! - сообщил он радостно.
  - Самоходчик, значит.
  - Никак нет! Летучие платформы.
  - Один черт...
  Форма на безбровом была серая, гвардейская... Черные шевроны, серебряные знаки различия, на рукаве и груди - тоже белый крылатый дракон. Возражать еще не осмеливался, ждал. Хотя, в другие времена такое сравнение, - их "крылатых", элиты войск стратегического назначения, с... "армейской пылью", - было бы обидным и даже оскорбительным! Но... Но: После провала осенних "ударов возмездия"... После зимнего отступления... Да после двухнедельного плутания в запретной "Белой зоне" пустыни, в одиночку... А весь экипаж... одномоментно... Когда ты сам случайно уцелел: под землей глубоко был, топливопровод искал...
  Вот, топлива-то теперь - до подкрылков... Но ни души живой вокруг - даже животных! - одна пыль... Ни приказов, ни связи! Не с кем? В пределах досягаемости, конечно. Ни... А может быть - перемирие? Все диапазоны воинской связи - под запретом. ...О таком даже думать запрещено: "перемирие"! Страшная штука "антинейтроны". Командир Лот; Контактор-спасатель Беркардергайнер; тезка Прок первый; ночной визионер, земляк, тоже снайпер-интуитивист Меркар... А-а!..
  - Я уже представлялся вам, господин кармейстер, - неуверенно продолжил безбровый. - Вы, видимо, забыли...
  - Не твое дело! - оборвал Корней и зло глянул на замершего по уставу, но смягчился: - Молчи, молчи солдат. Пока не спрошу... Нездоровится мне.
  - Виноват!
  Корней закрыл глаза. Вспомнил безбрового Мер... кар... - Тьфу, черт! - языка, слов самих почему-то тогда не понимал? Или... Воспоминания снова всколыхнулись смутно, как тяжелый туманный осадок на дне полупрозрачного сосуда искажающего неровного стекла памяти: На "слегка подпаленном" челноке - электроника уже сбоила страшно! - эвакуировал с орбиты экипаж раздербаненного новыми спутниками-автоматами пункта наведения - "всевидящего" "Пэна"... Потом, уже в атмосфере, "очень горячий привет" - наверное с того же самого "Прозревшего" спутника? - достал и сам челнок... Но перед этим успели - правда, связь пропадала - услышать про перемирие... Даже так?! Всем было категорически предписано не слушать провокационные попытки "отдельных членов правительства" оправдать... Автоматика катапультировала его, пилота, а "спасаемый экипаж"... Да неудачно бабахнуло - еле ноги успел на подножки кресла подобрать! Башкою обо что-то задел... Или это попозже?
  Но не это, не это... Д о того что-то случилось - ускользающее. Будто чьи-то другие жизни нахлынули... Даже имя, может быть, другое? Отец Кирилл, Повсикратий, Зирон... Железноборский монастырь, вот что!.. "Это по дороге к городищу Бую, за Лихославлем"... Один день так зовут, другой - эдак! Сегодня ты Заввадей, завтра - Шишан?.. Нет-нет, еще д о этого?! ...Огромные, как элеватор, трубы органа - выдувающая душу музыка... Нет, не то. Не вспомнить! Ни за что: Серая какая-то комната, бесчувственная красавица на мраморном полу... Седая женщина в очень знакомом оранжевом энергокостюме космонавта, уродливо облегающем одряхлевшее тело... Слезы, упреки... Не то, не то-о... Плотина, лес... Замковая стража на белых скакунах... Всадники в черном, лес копий... Потом - радужные, завивающиеся в жгут цветные полосы, сходящие, как в компьютерной графике, в одну точку и безудержное скольжение по ним в бездонную, но не страшную, пропасть - радостное, даже юморное какое-то! - к звучащему мощно г л а с у: "66-60-13". Звоните! Заходите"... Не наркота, нет. Это с о в е р ш е н н о другое: реальное впечатление. Вот, вот это. Очень важно. Но об этом невозможно...
  - Потом, - пробормотал, - башка отдохнет... - И, не замечая этого, тяжело вздохнул удрученный Корнелиус - мастер полета, но никак не анализа впечатлений и бреда. Поднял глаза на вояку. - Где меня подобрал? - спросил подозрительно и ворчливо, чтобы отвлечься и здесь утвердиться, в этом мире. - Садись, не на войне...
  - Благодарю. - Мерк-Прок послушно сел. - В белой развалине. Там какой-то храм, песком засыпанный. Не наш: Пирамидка с гранитным крестом... - Он неопределенно кивнул назад. - Вчера еще, утром... Вы на стропах висели. Купол спасателя издали видно - красный, заметный... За арматуру в арке зацепился. "Липучки" на скафандре хорошо сработали... Вас видно об стену ударило? Но там песку было много... А ветер слабый...
  - Не "песку", а песка.
  - Виноват!
  
  
  
  
  Глава II
  
  Болото кончилось, идти стало легче. Но теперь надо было в гору ...подниматься. Деревья опять высокие пошли, но мелкая поросль - гуще и гуще... Стало казаться, что сумерки, сумерки это, а не раннее утро. Неба почти не видно за узорной листвой. На солнышко бы посмотреть... Паутины где-то нацеплял?.. На лице, на руках - в обнаженных местах особенно неприятно - даже жжет вроде? Тропу давно потерял. Или она закончилась в чащобе? Вчера, позавчера?.. Спуталось. Хлеба осталось ...мало.
  Где же... скит? Не должен бы направление потерять, не мог! Фея учила тело его, обещала, что поможет... А вдруг? "То ли видится, то ли кажется... То ли старый колдун куражится"? ...В овражке заросли ежевики, - малины ли, - поредели и закончились, обнажив подсохшее илистое дно, а на нем!.. Многочисленные следы какого-то мелкого зверья и... свежий - глубокий! - большой... Лошадь - всадник?! "Или, может, - лось? Знать бы следы"...
  Не сиделось человеку дома, казалось - жизнь настоящая мимо пошла, а он остался... Толстеть начал, черт! Единственная женщина показалась навязчивой и неискренней. А там людей молотят... Все в чаду пустых слов запутались! Его спасать учили для чего? Жди, говорит... Чего?! - вопрос. Пока вся скверна, вместе с носителями ее, не изничтожена будет? До единого существа... Во-от, тогда-то "на теле планеты заживут язвы, проеденные человечеством, очистится природа"...
  Просто отдыхал у крохотного лесного родничка и, постаравшись забыть, хотя бы не надолго, о преследователе - или преследователях? - на вскипающие струйки донного песка засматривался. Небывалой чистоты вода выдавливалась из песка, вороша и перемешивая песчинки, и утекала, как проклятое время куда-то. Куда, куда?.. Неизвестно. Ему неизвестно. Ручей - ручеек или, сливаясь с другими, где-нибудь в лесную речушку впадает, или снова уходит под землю у каменной осыпи, на которой засыпанных монахов сейчас видел ...с бритыми макушками. А может, вон - за кустами - в двух шагах, и следа его не найти?
  Говорила усталая фея, что в бору таком "ни оружии не пригодятся", ни рукопашные умения, ни боевой опыт... А вот риск - смертельный. Враг и опасности самые настоящие и, чаще всего, новые, незнакомые... Не очень понял, не успел во "власти чувств": о дальней дороге раздумывал. Да после недельной грызни в "космодоме"!.. Пустяки. Перед испытаниями в чистый лес сходить, как учили, на траве полежать, птиц послушать, дух леса ощутить, как всегда советовали... И вот теперь это - Голос. С ума можно сойти. Так прилип, так привязался... Сволочь. А с памятью что опять делается? Буквы на камне, все до одной, сохранились. Знакомые, каждую из пятидесяти алфавита, по отдельности назвать можно, - даже, как именуются, вспомнил! - а в слова сложить, надпись, - может напутствие смертоносное, о котором предупреждали, - прочесть? ...Хоть умри! Как ни старался...
  Течет вода, движется время, живет человек. Грустно. Если прошлое вспоминать начнешь... И то не так, и это не то, и сам совсем не такой, как надо бы... Слезы. Зачем жил-то, воздух тратил? Стремился куда, к чему?.. Что в руках? Печаль. А как дальше?.. Нет, не то, чтоб о смерти речь, о самоубийстве... Упаси Бог. И в мыслях не тянет. Как на духу? Перед собой-то?.. Ну, были конечно мыслишки... Но это так уж... - отстранено: безотносительно и абстрактно. Честно - "нет". Но, если все же, "вспоминать-то"? Нет - определенно - нет! ...Даже в самые пиковые времена. "Наложив руку на сердце". ...Это конечно хорошо, но утешение-то слабое? Заслуга ли? Лучше определиться: как, зачем, для чего дальше маяться? А то "грустно".
  "...Но о Чернолесье-то, что? Не хочется и вспоминать? Сил нет, неприятно... Понимаю, - зашептал, проснувшись вдруг, опять этот тяжелый голос внутри. - Уж, если начал - будь честен"... На этот раз не удивило, не напрягло так сильно, а задумался. Тон голоса был будто бы уже не так противен и агрессивен. Даже нотки сочувствия?.. Будто эти воспоминания-размышления кого-то тронули... "0тец лгунов", говорят, тоже очень все про всех понимает. Вот и "нотки"... какие-то ...немного - чуть-чуть, самую-самую мал-малость - искусственные. "Брешут", если попросту. Это - да... Но бас, бас-то каков?!.. "...Вы уже много говорили о земной жизни. Все время повторяясь и путаясь в противоречивых утверждениях... - продолжал заинтересованно рассуждать и заикаться он, Глинистый Оил - "внутренний голос" какого-то сомневающегося отца Зирона. - Поверьте, беседовать с таким малообразованным субъектом, - начал почему-то раздражаться он, - дело непростое и малопочтенное. Вы полуинтеллигент, сударь мой"...
  Странно это было все же: чужой голос - раскаты, рокот львиный! - внутри... "Зачем мне эти тоскливые разговоры? - не в первый раз беспомощно одернул себя путник. - Проку... Вред, это, пожалуйста: Руки опускаются, ноги не идут, как говорится". "...Да, но, если крепко подумать, - даже сразу, "на вскидку", без точных доказательных подробностей, - продолжал рокотать низкий Голос, - ведь поразительно мало времени, сил, - стараний, наконец! - уходит у человека на что-то, кроме забот о "теле насущном"...
  "Юдоль души - творчество! Самоанализ выращенных в труде качеств индивида... - говоривший прервал себя утробным смехом. - Эх, да что я!.. Веселые, легкие мысли были бы вам теперь... Да, в самый раз. ...Мрачняк, чернуха, ужасы... Бедолага вы наш, - уже открыто издевался Оил чертов, - надоели вам до смерти! В кино, в книжках, в разговорах! Только и слышно... А душа ваша бедная тяготеет к светлому, легкому, изящному, - голос намеренно говорил справедливые в общем-то вещи, но таким тоном... Кирилл - Корней догадался: "...чтобы очень хотелось возражать"? А этот нудил: - ...Тяготеет, к чистому, светлому, красивому, в конце-то концов!.. Но привычная память и сознание, измученные отравой, - нудил-будил Голос, - только чушь всякую подсовывают вместо требуемого. Вам признаться стыдно. Вот только, разве что... - природа? Пейзажики, стихи хорошенькие в нужную минуточку, а? Не правду я говорю? То-то. Ну и не отвечайте! - обиженно заключил бас, взрыкивая по львиному и вдруг на фальцет препротивный перейдя, и... заткнулся "к всеобщему" удовлетворению.
  
  
  
  
  Глава III
  
  - А ты куда направляешься? - спросил Корней, глядя на локатор и задумчиво почесывая подбородок, будто в размышлении: "Брить или не брить"... - Мы где сейчас?
  - Виноват! - Вояка потупился. - Нам или фальшивые карты подсунули, или... Я не знаю, - голос его "засбоил", - это на запретную зону похоже... "Белое пятно", что ли? - Он поспешно нажал у себя на черной браслетке "дистанционку", и бронированная плита люка плавно отошла: За толстым бронестеклом, тонированным под приятные сине-зеленые тона, медленно проплывала унылая песчаная равнина и нависало низкое, будто задымленное, небо. - Автопилот по дороге гонит, я программу дал...
  - Дорога?! - изумился Корней и присвистнул. - И куда?..
  Вояка снова отвел глаза и плечами пожал:
  - Виноват! Пытаюсь определиться... - Он совершенно растерянно посмотрел на Корнея, на его нагрудный знак с драконом. - Координаты не совпадают... Радиокомпас все время меняет направления! ...Будто кругом - одни маяки ...в марше. Магнитный давно взбесился: крутится постоянно, как укушенный. Я зуммер отключил...
  - Так что там за... "дорога"? - перебил и почему-то рассердился недогадливый гость. - Какие координаты, спрашиваю, что "не совпадает"? - Он поморщился и внимательнее вгляделся в лицо солдата: не заговаривается ли? - Где пеленг? Ты о чем, солдат?!.. Кто штурман? Шутишь?
  - Прошу прощения, господин кармейстер. Это... Но это очень похоже на "Грешный тракт"! Извините... - Он судорожно вздохнул и почти прошептал: - Каторжан и бесов конечно не видел, но могилы кругом - по обочине... Вы тогда в развалине висели, а на скафандре - "Белый дракон"! ...Вас из привязных ремней и строп вынимал - подумал: "Наш! ...Пилот, значит допуск и к "пятнам" имеет"?
  При этих словах господин кармейстер невольно хмыкнул:
  - Эк тебя!.. Карту, - скомандовал он, - экран! - Поглядев на "взбесившиеся" приборы, взглянув на карту, покивал. - Но не глупо, не глупо... - Мельком глянув в глаза бойца, погрузился в изучение последних маршрутных схем наземных боевых действий самоходчиков в приморье. - К Побережью надеешься выйти... Курорты, пляжи. А топливо?
  - Девяносто восемь процентов! Господин кармейстер... - Вояка впервые открыто посмотрел в лицо офицера. - Больше ничего не мог придумать. - Он теперь просто гордился запасом топлива и своим решением лишь подчиниться старшему по званию "дракону". - Будут ваши корректировки?
  - Да... "корректировки"... К шутам! - Корнелиус отшвырнул свободный шлемофон с вывернутым наружу наушником, в который пытался вслушиваться - только фон, редкие щелчки атмосферных разрядов, да что-то, похожее на музыку - на грани слышимости. - Боезапас? Продовольствие? - озабоченно спросил он. - Регенератор воды?
  - Регенерация - полная норма, боезапас - восемнадцать процентов тяжелого и сорок "легкого"... - рапортовал солдат, - продовольствие - три.
  - Похуже, похуже... - резюмировал Корней. - Повоевали?
  - Так точно! ...Но "три" - на весь экипаж, двенадцать персон...
  - А в наличии? - уточнил гость, на всякий случай.
  - С вами двое, Мастеркар. Потери.
  Отстранив пытавшегося помогать служаку, Корней, кряхтя, выбрался из проваленного гамака, молча протиснулся к лесенке в башню-пульт и приказал открыть наружный люк. С машиной все было ясно. С экипажем тоже.
  - Там холодно, Мастеркар...
  - Сортиром у тебя тут несет... - проворчал Корнелиус и натянул на подшлемник еще и капюшон. - Оп-паньки!
  Он, подпрыгнув, ловко устроился на месте наблюдателя, как заправский кадровый визионер-профессионал, а не какой-нибудь прикомандированный запасник. Заметив это, вояка Мерк-Прок вздохнул в очередной раз о своих парнях и принялся снизу объяснять что-то про вентиляцию и компьютер и, виновато, про то, что не профессионал в этом... А вокруг, тем временем, - песок, песок, песо-ок... Какая-то полузасыпанная ржавая мачта с изолятором, бетонная опора неизвестно для чего и как здесь, в пустыне оказавшаяся, снова каменная пирамидка с наклонившимся крестом... А далеко, почти у горизонта, развалина еще одного белого храма с уцелевшей аркадой... Да нескончаемый пунктир "могил нечистых": холмики спеченного песка, которые собственно и указывали обочину легендарного Ильшанского пути - дорогу искуплений и становления.
  - Быстрее пробовал?
  - Так точно, мастеркар! - готовно отозвался снизу, от инструментальной ниши Безбровый, сам чем-то похожий на каторжника. - Но... Но приходится на "подушку" переходить: топлива много, и сразу - пылища столбом! А если на форсаже, то и глушители не помогают, местность открытая. ...Не то, что демаскирует... Хотя бы направление точно знать, тогда бы уж... А так... Смысл? Лететь - рваться... Куда? Трасса петляет, не прямая, бывает - вдруг чуть не назад сворачивает... А на скорости "штурман" не успевает... И погрешности большие дает. Дважды сбивался...
  - С этого бы и начал, - проворчал Корней, привстал и обернулся: сзади пыли от катков почти не было. На смерзшемся песке - едва заметный широкий след. - Но ты прав: спешить пока некуда. Меня что-то не ищут... Маячок спасателя проверил? - Мерк-Прок угрюмо кивнул. Корней снова задумчиво поозирался. - Еще навоюемся... Обстрелы?
  - Никак нет!
  - За все время?! - удивился и посмотрел вниз Корней. - ...И ночью?
  - Тут нет ночи... - Пожал плечами солдат и снизу посмотрел. - Зона.
  Его перебил тихий детский смешок... Корней мгновенно наклонился и вытаращился - хвала Всесущему - девчушка!.. В руках подносик с пластиковыми стаканчиками. Т-твою ж мать... Улыбается. Встретился глазами с Безбровым, переставшим дышать:
  - Ты ж сказал, что... один?!
  - Пассажир... - решившись, твердо ответил вояка. - Могла сгибнуть в песках ...без родителей. Самолет, говорит, со спутника накрыло...
  - Мастеркар, - обратилась с какой-то недетской интонацией в тихом голосе неробкая девчушка, - вы пить просили...
  - Я-я?!
  - Так точно! - облегченно подтвердил вояка. - Только что. Или, может, в полусне? Я и обрадовался - заговорили! Боялся: может, у вас с головой? Сутки - ни слова...
  
  
  
  
  Глава IV
  
  "Э-эх ты... - мысленно ругался он. - Если бы туда полетел"?! Успел зацепиться за какие-то корни у самого обрыва. Дыша со всхлипом, тяжело уставился в пропасть, на далекий, обманчиво-мягкий темно-зеленый ковер внизу. "Неужели обойти нельзя и придется где-то искать спуск? Да-а, феюшка... Вы были правы". Поднялся, потер отряхиваясь бок и задницу, сильно ушибленные и побрел опять куда-то... Да куда? Дорогу искать.
  А деревья попадались все непростые, а какие-то... - измученные, что ли? - и бурелом там, и пожаром, и даже наводнением... Но вот странность: будто все порознь страдали и из разных мест перенесены каким-то с ума сошедшим чародеем. Будто, бедняга, Зиромант здесь какие-то свои давние грехи пытался исправлять. Деревья-то по большей части были живыми, но... "Словно люди, изувеченные жизнью, - думал он, привычно тоскуя. - Инвалиды. Собраны в богадельню - целую отдельную долину"...
  Обессиленная, исковерканная душа застряла в сухом стволе дерева, потерявшего почти все сучья. Громадный сломанный зуб-сук - след порушенного жизненного пути, след события, ставшего началом теперешнего "Горького конца"... Была у бывшего человека осознанная высокая цель. Стремился он к ней, "не щадя живота своего" и... чужого. Достиг! А цель-то... - оказалась миражом: "Ф-фу"! - и не стало ее. Ошибся. Принял форму за содержание. Пусто внутри-то?.. Возопил человече, вокруг причину неудачи заискал - устранить, или - хотя бы! - отомстить. Нашел, - рубанул!.. - а это, оказывается, его собственный корень.
  Стало дерево сохнуть. В огромной ветке, напоминающей скрюченные болевым спазмом пальцы, сгинули, видимо навсегда, желания нерядовые: тянуться ввысь, радоваться свету и искать его, сохранять - обретши - другим в помощь. А черное дупло: след и место, где сердце любящее билось в клетке родной. Временами - от отчаяния, от фатальной невозможности самостоятельного существования; временами - от общей радости и печали, любви и сопереживаемой скорби. ...Утраты и утраты! Одни утраты... Выгорело все - случайной искры небрежности подлеца оказалось достаточно ослабевшему и разуверившемуся, переполненному горючей смолою, как забурлившей от гнева кровью, как невыплаканными слезами... А полуобломанная ветвь, свисшая почти до земли, раскачивающаяся под равнодушным ветром? Это великая недодуманная мысль, брошенная, показавшаяся случайной и ошибочной, оставленная в безнадежности на полпути... Тоже теперь сухая. А как могла бы зеленеть?! Жалко.
  А это? У самого комеля - могучие бугры - никчемные наросты... Сразу не понять. А разобраться в прошлом, постараться, - если кому-то надо и терпения хватит, - это, душа моя, следы страшного труда, на никчемное дело потраченного. Грустно? Грустно... Паразит - гриб, сосавший дерево до смерти - сухой теперь, погиб тоже, как ни старался уцелеть... Судьба многих паразитов. До смерти соки пьют, а потом - ах, ах! - но куда?.. Поздно.
  "Предаваться горестным мыслям, вместо того, чтобы попытаться предпринять усилия для перемены обстоятельств"... Как, знакомо? Неправда! Не всегда. "Старо, как мир"?! Это - да. Тривиальные мысли, штампованные слова, их выражающие... - банальный ты тип. Есть, объективно, некоторые - не совсем стандартные - стороны натуры, но... Не они, - эх, не они! - "делают погоду". Это просто так, "нюансы"... А суть пошла. ...Неужели так? Никогда не соглашусь! Сдохну, а не соглашусь. Мое на земле назначение - сделать себя другим, лучше. "Из маленького звереныша вырасти в большого человека" - это всех касается. Вот и надо всем вместе - желающим - главным образом этим заниматься. Помогая кому-то, и сам, глядишь: мало помалу, мало помалу"...
  "...Человек, которому все удается, - неожиданно заговорил, будто продолжая мысль, этот "Глинистый бас" внутри Корнея. - Вспоминается мне некий герой... Но он все-таки немного гротесковая фигура конечно, даже сатирическая! А из тебя должен вырасти живой, реальный, сильный человечище. Удачливый, умелый, волевой, добрый и с неординарными мозгами! Где бы только их взять-то?.. Только из своих наскрести, да-с... А еще и красивый, физически сильный! А душа-то, душа у него... Сущий "брыльянт"! - продолжал привычно иронизировать глас. - И тем не менее - должен быть реален, не схема ходячая"...
  Корней вдруг вспомнил соседа по общежитию - художника. Чудный мужик! Во время пьяных разборок местных, когда уже надо было давать в морду, он вдруг как-то "честно" улыбался... Все дальнейшее, естественно, шло уже по совершенно иному сценарию: обниматься лезли, со слезами иногда даже прощения просили... И у него это из натуры исходило, а не от хитрости, или там от чего еще... Он мало комплексовал и был "от естества" храбр. А ведь все - в зрелом возрасте?! "Не хухры-ы-ы"... Однажды говорит под настроение, к случаю: "А вот без дураков, смог бы для всеобщего счастья и справедливости одну свою душу загубить, а"? Во вопросик... Корней конечно отшутился, как мог, а потом думал долго: "Да-а - уел, уел-таки, черт"! Давно, будто в другой, лучшей, жизни это было, но даже теперь как-то неловко, неуютно от мыслей этих. Бр-р"!..
  "А теперь и сам... Как дерево - больное, полузасохшее - чахнет. Цвести весною пытается, ведь не старое еще... А может быть и не замечает своей ущербности? Живет и живет... Вряд ли: Другие же вон - и корни у некоторых все целы, и крона у них почти вся сохранилась... Да и снятся, вполне возможно, другие времена, другие места, другая жизнь, где все деревья без у щ е р б а, где чистый лес зеленеет себе на благодатных землях круглый год под теплым солнцем, чистым небом и ласковыми, очистительными и жизнетворными дождями... Оч-чень возможно. И тоже, вполне вероятно, мыслишка обнадеживающая сгнить-сгинуть спокойно не дает, - размышлял Корней, привычно вздыхая. - А вдруг получится, если, как надо, постараться? ...Ветки омертвелые отпадут весной, а новые за лето вытянутся, корни до водоносной жилы дотянутся... А обгорелый ствол - корою свежей"...
  
  
  
  
  Глава V
  
  Магнивер в теплом просторном подшлемнике тоже торчала наверху, будто за дорогой следила, ожидая встретить неизвестно что. Куталась в форменную куртку Прока. Черные ромбы петлиц на вороте перекосились, не стягиваясь на тонкой шейке. Серебряные знаки казались ненастоящими - игрушечными, детскими какими-то... Даже крылатый дракон на груди выглядел почти мирно... "А, собственно, - игрушки и есть... - подумал, хмурясь, Корней. - Для взрослых".
  Несильный ветер беспокоил жгуче-черные жузские кудри девочки-воина, выбившиеся из-под толстой белой ткани, явно недетского, головного убора. А впереди... А позади... Холмики, холмики, холмики... Напоминающие человеческие могилы, только меньшие вдвое. Сверху - то же самое - низкое, задымленное слоистыми седыми тучами небо, не обещающее своим видом ничего хорошего предполагающим туда попасть кандидатам...
  - Мастеркар, - обратилась девчонка, глядя неподвижно в одну точку на горизонте, - там кто-то бежит сюда... Зверь? За ним человек - машет.
  Корней посмотрел туда, попросил у Прока бинокль, но сколько ни старался - ничего разглядеть не мог.
  - Мираж... наверно...
  - А что это?
  - Что, в гимназии не училась?
  - Нет.
  - А... - подивился Корней: "Не подумаешь... Грамотная очень. Даже слишком". - Видение, значит. - И на приборы взглянул. - В пустыне бывает...
  - Почему их у дороги хоронили? - Маги быстро поглядела на него и снова - куда-то по курсу, на холмики. - И почему - "бесы"? Они живые были.
  - "Бедный, бледный, белый бес, - пропел, припоминая вслух, Мастеркар, как мальчишка, - побежал обедать в лес"...
  - Что, что-о?- подивилась в свою очередь Магнивер, даже на него снова взглянула несердито. ...Или показалось? - Что без?
  - Да... так... - усмехаясь, отозвался он. - Гимназия вспомнилась, - И вздохнул, - Что-то там с Историей Мистики связано... Их, обезвоженных, - как почернеет, - песком на месте смерти и засыпали, потом "заплавляли" сверху огнеметом этот "саркофаг", огнепоклонники... "Где упал, куда головою лег - туда и Дорога"... Иногда они, они... сами в обратную сторону, то есть "домой", ложились. Приходилось "тракт" тоже поворачивать... Но не надолго. Следующего просто ждали. Как начинает чернеть - головою вперед толкали... Как правило, все в нужном направлении двигали. Да, их - живых, - подчеркнул Корней, внимательно глядя на девочку, но она отвернулась. - Как-то подгоняли... Ты Прока своего расспроси. Уж он про эти дела...
  - Почему это он "мой"?
  Впереди пронзительно грохнуло - полыхнуло нестерпимо-белое пламя. Самоходка, вместе с дорогой, вздыбилась, будто налетела на что-то! Аж назад присела на амортизаторах и резко, тут же, "носом клюнула" - сработала блокировка всех сразу тормозов... Привычный Корней удержался, а Маги лбом в откинутый люк-щит въехала. Пыль и песок - столбом! Автомат отключил сцепление, и двигатель, - слава Вседержителю! - ровно "шелестел" на холостых оборотах... В ушах тоненько звенело.
  - ...От так вот вам! - Корней протер глаза - пыль оседала - и сплюнул, при "даме", далеко за борт. - Чтоб служба медом не казалась... - "И на том свете" воюем, гад... - подумал он, злясь неизвестно на кого. - Осточертело. Уж бы сразу"... Поглядел вперед, вытянувшись сколько мог: "Морда", - отсюда сверху, - вроде цела. Таран слегка погнуло только. Лобовая броня... все-таки... Хотя неслабо шарахнуло: на обычной самоходке мало бы не показалось. Было бы... Девчонку сжавшуюся к себе повернул: - Ну, ну?!.. - Отнял её ладошки от лица. - Что там у нас-с? - "У нас" имел место длинный, через весь лоб и скулу, красный рубец на чистой белой коже. Хотел сказать: "До свадьбы заживет", но удержался, заметив сурово нахмуренные бровки, только вздохнул сочувственно и оптимистически прокомментировал: - Хорошо - на рамку угодила - герметик смягчил, - а то бы... Рог? Как у носорога... Смажь чем-нибудь - вспухнет. Прока спроси... Эй, асс?! Жив?..
  - Как вы, карм-мастер?! - громко заикнувшись, отозвался тот снизу, подымаясь с коленок. - Я сейчас, сейчас... - голос его был напряжен, несмотря на явный горький и большой опыт подобного. - Магнивер-кун? Целы?..
  - Целы! - Корней снова сел на место и потер бок. - Смотреть траки надо.
  Прихватив большой деревянный "пенал" с тяжелым красным инструментом, видневшимся в контрольном окошечке, самоходчик уже проворно взбирался по лесенке. Говорил громко, чуть ли не кричал. Не сообразил, что в ушах блок - "звон"...
  - Целы, целы... - проворчал опять Корней, разглядывая круглый кофр, болтавшийся на тонком ремешке у Безбрового на запястье. - Мультитестер? - Он ловко помог поднимавшемуся. - Ох ты... Богач. Славно!
  Спрыгнул на обочину вместе с Проком. Тот на могилы наступать не стал - обошел. Корней перешагнул. ...Мерзлый песок громко скрипел под ботинками. Да-да... Один только парный каток оплавился и, похоже, треснул внутри: покрытие пунктирно отслоилось... Титановые сопла были целы. Прок сноровисто разворачивал и подключал инструменты. Корней с интересом взялся за тестер: Открыл, пыль с экрана сдул. Поглядел на маркировку изготовителя - усмехнулся и даже головою помотал:
  - Молоде-ец... - снова похвалил, разглядывая прибор. - И откуда ж у тебя, сынок, такое "богайство"?
  Прок польщено улыбнулся снизу, с корточек. Синие глаза просто-таки заблестели от искренней, уместной и справедливой похвалы:
  - Еще с "Пограничных инцидентов"... Мы их стартовую площадку искали и штурмовик накрыли... Потом ходили смотреть. Сохранился... - Он "дистанционкой" указал на донышко трофея, аккуратно вклеенное. - Осколком чуть задело... - И продолжил, уже глядя на свинчиваемое автоматом предшлицевое крепление. - Говорят - лет сто, без зарядки и сверок? Коньяк предлагали...
  - Х, коньяк!.. - усмехнулся, нагибаясь к донной броне, Корней. - Он, как спортивный "Wartburg" стоит... - крякнул, поплевал: "тьфу-тьфу!" и осторожно первый раз приложил расчехленный чувствительный щуп к корпусу платформы в районе "ожога"... Зеленый индикатор "вспыхнул раз и погас". - Лю-юкс!.. - сказал довольный мастеркар, раздумчиво вглядываясь в опаленный металл. - Это они умеют, умники...
  - Смотрите! - удивленно воскликнула девчонка, все еще держась одной рукой за лоб, и показывая другой на край огромной глубокой воронки, разверзшейся посреди дороги перед тараном самоходки. - Это... что-о?!
  С высоты люка девчушка круглыми глазами смотрела на поврежденную взрывом могилу беса-куатула. Спекшуюся до стекла наружную корку холмика сорвало - погребальный песок медленно осыпался в двух местах в воронку. Из погребения уже торчала сизая шестипалая кисть с зажатым в ней половым органом древнего воина. ...Ей в новинку. Конечно. Но... все же: Дико видеть на мощной броне ракетной платформы, - не так давно еще секретной - разперенаисекретной техники, - вполне штатскую мордашку ребенка с удивленными, очень смышлеными глазами. Корней, зыркнув на могилу, по-прежнему задумчиво разглядывал трак. Изрек, отдуваясь:
  - Мертвый черт - обычное дело... - Он вдруг подбоченился и лукаво посмотрел вверх, на "даму", прищурив один глаз. - К вам на остров, за "Стенку" не залетали такие? - Маги чуть заметно насторожилась, но офицер, не заметив бездонной "оговорки" своей, - ведь "Стенку-то" имел в виду обычную - противоракетную... - обращался снова к Проку, озабоченно вглядывавшемуся в шлицевое отверстие на снятом катке. - Ну-у, что тут глядеть? Резервный надо... Есть еще, надеюсь?..
  - Так точно, - не оборачиваясь, мрачно отозвался солдат, - последний.
  Корней только сочувственно головою качнул... Постоял, раздумывая: "сколько же этот парень уже успел "хлебнуть из чаши бытия извечно горького питья..." Покачался, руки в боки, на носках ботинок и поспешил за Проком к корме: каток одному ему не сдюжить, даже - "верхний - передний" - "маленький"...
  - Так их сколько ...в полном резерве?
  - Четыре пары.
  - И уже все?!.. - покосившись, присвистнул Корней, глядя на пустые гнезда. - Да-а... Повоевали. Иху мать... "Миротворцы".
  - Здесь, на тракте - только раз. - Блеснул, будто виноватыми глазами запыленный безбровый парень. - Не думайте... Мы осенью три раза горели.
  - Да ничего я не думаю... - Помрачнел и Корней. - Вз-зяли! - резко скомандовал он, ловко подхватывая освобожденный автоматом из замков каток. - Раз - два! Пое-ехали... Оп, оп! Опаньки-и... Смотри, чтоб в воронку... - И когда, на удивление легко в умелых руках, каток скользнул в шлицы и щелкнул стопорным кольцом, с удовлетворением выпрямился и столкнул ногой в яму старый - размозженный взрывом. - "Опаньки, опаньки - ехать, не топаньки"... - На наблюдавшую за их действиями Маги посмотрел, снова хитро прищурившись. - Пешком не придется, не бойся... - Опять, повеселев вдруг беспричинно, подмигнул. К Проку, задумчиво взиравшему на работавший в обратном порядке инструмент, уже по-деловому обратился, озираясь: - Будешь стартовать через яму... на подушке? Повиси, покрутись немного - пусть этого засыплет... И следов меньше.
  Прок покосился на мертвую руку, кивнул:
  - Будет сделано.
  
  
  
  
  Глава VI
  
  Холодная капля упала на лоб. Вытер ее, откинулся подальше к стволу и снова закрыл глаза. Перед ними все еще маячила тропа, хвоя... Ползут между покачивающихся вершин низкие изменчивые облака, роняют редкие мелкие капельки, - и на дождик-то непохожие, - отражаются в воде родника. Налетает откуда-то теплый ветер, приносит запахи сырой земли и разных трав. Сила небесная, как же это должно быть хорошо-то?.. Чувствовал же раньше, знакомо? Только что-то теперь слабо доходит, воспринимать стал отстранено, будто с другим кем-то это происходит, а мы лишь размышляем... себе? Как псих... "Заботы" разве что не дают? А то в носу "защиплет" и...
  Снова про чернолесье в долине подумалось, что под обрывом, куда чуть было не сполз вместе с осыпью вчера. Похоже, любопытнейшие дела там когда-то творились... Успел только по верхушкам ошарашенным взглядом скользить - просквозить: понял что-то сходу, что-то конечно же пропустил по верхоглядству, а что-то только сейчас, вспомнив, осознал. Но, все же, грустно. Если разбираться и не принимать во внимание то соображение, что слишком мало понято... Да кто о н такой, чтобы такого рода выводы делать? Грустно, девушки, грустно... Как сказала одна: "Вы бы читали литературу"...
  И тогда, вспомнил отчетливо Корней, тоже сомневался: "Кто да кто"?.. Иметь право со своей "колокольни" выводы делать? А делать их было надо, чтобы решение принять - больше не кому было. И сомневаться долго нельзя: убьют... Просто со стороны: нажимать на "пуск", или... Ракета уйдет через несколько секунд... Он выбрал опасное "или". ...В рубке тоже сильно пахло туалетом - вентиляция дурковала. Пытались ее духами обмануть - компьютер не воспринимал хитрости... Люки "легкомысленно" пооткрывал - солнце на стеклах приборов заблестело. Выхлопом завоняло, резиной горелой... Но и палить по нему тоже никто оттуда не стал... С тех пор обязательно те запахи возникали сами собой в сильном напряге. Вот и сейчас...
  "Нет, было сказано, такого понятия в природе, как гармония: это человек придумал, сформулировал и нашел ее в окружающем мире". Да, смысл существования человечества в саморазвитии, в движении к совершенству. Природа в своем собственном росте дошла до пределов, где, только осознав себя, смогла бы подняться на следующую "ступень развития". Затем человечество ею и создано. А смысл существования отдельного "тела одушевленного" - в жизни сообразной цели. Самовоспитание, самосовершенствование... Чем совершеннее члены социума, тем и сам социум... Аксиома. "Чем гармоничнее социум, - тут мысли стали нарочито иронично окрашиваться, - тем лучше настроение у Творца"... Требовалась, видимо, защитная ирония: комплексы, не иначе... Но, все-таки: чем гармоничнее социум - тем гармоничнее природа, его породившая и не убившая?.. Мы - только ее часть. Процесс творения не завершен?
  ...Под низким февральским небом в окружении голых старых деревьев возвышались мрачные пустые двух и трехэтажные кирпичные серые дома. Даже стекла были целы почти везде. Заметенная снегом у обочин - брошенная военная и гражданская техника: Летающие танки без боекомплекта под лопастями; санитарные эвакуаторы на воздушной подушке с громадными белыми полумесяцами на броне, простые самоходки, двухэтажные автобусы... Но нигде, ни одного привычного трупа! Вещи, новые товары, годное продовольствие... И нигде, ни одной живой души... Как после нейтронного разложения.
  Субъективно? Может быть, может быть... Память, есть память. Чувства - чувствами... Должен существовать кто-то, кто бы объективно оценил происходящее в природе. Не ее детище, а некто независимый... Это Создатель, говорят. Что тут мудровать и турусы на колеса наверчивать... Он сам, утверждают люди, "на своем языке" оценит содеянное человечеством с его подачи: гармонично ли? Хорошо ли? Или не очень... А мы, согласитесь, пристрастны, как бы ни пыжились "смотреть холодно, располагаясь над схваткой"... Картины порушенного добра такими же человеческими руками, да "под низким февральским небом"... Или после ракетной атаки в долине, когда "по виду ландшафта" и по температуре окружающего невозможно определить даже времени года? М-да... Из штанов выпрыгнуть не можем, правильно оценивать не в состоянии - пристрастны, считается.
  ...А когда углубились в пустыню, суток наверно десять прошло, - что такое? - не темнеет и не темнеет... По часам - глухая ночь. "...Я же говорил! - Посерел, Прок бедняга, лицом и шепчет: - Простите, - а сам глаза прячет, - это вы из-за меня попали... Белая зона. Мне было суждено, одному... Побоялся - вас втянул"... У очередной развалины, - пирамиды с крестом, - остановился: "Пойду, поищу: говорили - надписи про дорогу бывает - показываются"... Корней было рожу скривил, но "девчонка" ему "такое" выдала: Во-первых, на память, из шестидесятистраничной таблицы "магических числ" - сочетание бортового номера, их "триумвирата, количества прожитых лет и... Потом - из теории вероятностей... Одного этого было бы достаточно, чтобы он обалдел и на все согласился, но она ему - и про "вульгарный" материализм... Голос вполне взрослой фурии, глаза злые: "Вы в своей кастовой "офицерской броне"... Это не ребенок. Сил не стало.
  ...Но: "Сиди - не сиди, а идти надо"? Поднялся и нехотя побрел по утоптанной множеством копыт пыльной глинистой тропе - довольно широкой. Уж лепешки-то коровьи он был в состоянии отличить... "Зуб даю, - произнес радостно вслух, не заметив этого, - буренушки... Где они, родимые, там и молочко". Жрать снова захотелось непереносимо. Хвою даже пробовал жевать... Травы в этих местах почти не было, кора горькая тоже. Ягод правда много нашел, но... - когда? - вчера еще. ...Или - позавчера. Гнилых половина. А сухие - "за милую душу" ушли... Сосны стоят, замерев в совершенном безветрии неподвижно. Смотрят, наклонясь сверху. Душно, душно...
  ...Ждать - подождать, нет солдата! Вторые сутки пошли... Не темнеет - серенький день, и все. Собрался было сам походить по округе, по развалинам полазить, - а что делать? - не уезжать же без него... Теперь она другое: "Ни за что одна не останусь"! "...А он вернется - нас нет"? "Записку напишите"... Конались - конались... Оба ушли, сразу в лабиринт попали - она зовет, слышно - а где?!.. Плутал-плутал ...по лесу какому-то закружило. Монахи пришли - покормили. Но, ни единого слова не понял - "молчальник"... Болел долго. Павсикратий похлопотал - говорить обучил и вывел наружу - никого, и самоходки нет конечно. Что же, черт... Машет, за развалины показывает. А ребенок, девочка?.. Кивает, улыбается, но молчит опять - машет: туда, туда, мол!.. А машина? Плечами пожимает... А там теперь - заметённое бетонное шоссе. Откуда? Вот и думай. Не заметили тогда. Сколько же прошло?..
  
  
  
  
  Глава VII
  
  Весеннее солнце греет вовсю. Прохладный ветер приносит с моря полузнакомый приятный запах чего-то... Чего-то такого... Загаженная войной земля подсыхает, зеленеет, где может. На склоне оврага - раздавленное гусеницами тяжелого танка алюминиевое крыло. На дне, в луже, возлежит весь драный фюзеляж битого "дракона" со следами облупившейся черной краски и белым полумесяцем со звездой. Там даже что-то... желтеет. Цветочки? Да-а, апрель уже. Жутко подумать...
  За спиной - груда бетонных обломков с торчащими прутьями ржавой арматуры. Остатки развороченной взрывом угловой башни ОУП - "особо укрепленной позиции". Между глыбами - россыпь автоматных гильз. Под ногами в траве, под снарядным ящиком, на который уселся ждать... - да везде! - они. В прошлом году здесь возвращались к границе легионеры - куатулы и боеприпасы уже не экономили... Подобрал одну - нагретую солнышком, окислившуюся за зиму - и стал прикидывать время изготовления. Когда, по обыкновению опоздав, наконец появился Злой Малявка, машинально сжал её в кулаке. Он с явным интересом на лице сообщил, что из Департамента Дела примчались на джипе трое военных "ловить дезертира", - меня то есть. Я "в сердцах" сорвал с груди комбинезона и демонстративно швырнул за спину своего "Белого дракона"... В развалины полетела и звякнула о бетон конечно же эта гильза, присоединившаяся к сотоваркам, а не личный номерной "знак доверия" штурмовика... После моего ухода Малявка еще долго копался меж плит, отыскивая вожделенную "бляху-удостоверение", как они говорят... Я с холма, из-за водокачки специально в бинокль посмотрел.
  ...Когда бессилие овладевает человеком, когда тяжелые, изматывающие мысли чуть ли не валят с ног в буквальном смысле, когда, что называется, "свет не мил" - вот тогда-то и может, - и должно! - сработать э т о: нажитый предшествующими мытарствами "запас прочности", становой хребет, так сказать... А если "не срабатывает", а? Тогда как?.. То-то. На первый взгляд, на вскидку, два варианта сути дела видятся, даже три: Тебе так туго, что и не заметил этой "работки", а она тебя от суицида, скажем, спасла; или напротив - ты просто разлимонился, а "небо в овчинку" выдумал. Вот она, защита, и не работает, до черного дня подсознанием бережется... Ну, и наконец - тебе, объективно, конечно паскудно, но не так уж, чтоб башкой в стену... Просто паникуешь "без привычки". Вот на этом и остановимся. Профессионалы, говорите? ...Ну, убьют, в конце концов... Что ж... А живым не дамся. И делать что-то надо. Не ждать же пока "птичник" найдут?
   ...Умылся, остатки вяленой рыбы и хлеб доел. Кофе - сколько душе угодно - больше десятка, наверно, ящиков в подвале. Сахару - мешок, только начатый. Консервированный конфитюр, батистовое белье, коробок пластида, двенадцать новехоньких оптических прицелов, спутниковая связь - правда без блоков питания... Жаль, если вес это придется бросить. Взял со стола автомат - новый еще, только-только пристрелял - вычищенный ствол для удовольствия на свет посмотрел и снова газетным шариком-пробочкой заткнул: мало ли в каком песке у них там придется лазить?.. Фонарик, нож, синтетический шнур... Обе гранаты тоже под дождевик упрятал. Одна новенькая, будто только что защитной краской покрыли, в смазке еще. Тоже из краденого вагона, что и автомат. Вторая - ветеранка! - от самого столичного космодрома, в комбинезон "вросшая", кочует. Сколько раз хотелось использовать, но не решался, все жадничал: не припекло, мол, еще, не приперло - одна-единственная была, на "край" берег. Теперь, хоть их и две, но, похоже, "край" тот пришел... Обтерлась вся краска, почти до голого металла, даже на гранях кое-где ржавчина. Да-с... Пора.
  ...По пути, в овражке отлил, чтоб потом не думать. Воротник поднял, пакет с газовыми пластиковыми бутылями - под мышку и на дорогу вышел. Пока по предместьям идти - стемнеет. Если кто фарами осветит издалека - заросшая личность в рванье рыбацком - бомж, бродяжка: тень человека, никому не интересна... Ну, а близко если? ...Близко вряд ли у кого в темноте получится, даже, если и вздумается ненароком. ...Значит, на джипе, говоришь? Это хорошо. Это правильно.
  От "птичника" до первой "интернациональной" заставы километра четыре. Грунтовая, давно неезженая дорога виляет между темно-зеленых низин с еще невыгоревшей молодой травой. В некоторых даже вода осталась и растрескавшийся, подсыхающий ил. А так везде - мелкий полынок, колючки синие, ковыль новый кое-где - степь вечерняя... А за спиной - море. Оттуда сумерки находят. Ночь, ночь-сударушка, надвигается... Что-то принесет, что-то изменит, кому-то дыхание прервет, вечный покой подарит. Да-а... Случись армейский джип - это хорошо.
  
  ...Разочарования. Иногда это - очень тяжело. Происхождение, воспитание, образование, круг общения, физическая форма, и в связи с этим, - конечно же! - прекрасная, на любой, даже придирчивый взгляд, карьера: в двадцать четыре года - майор элитных войск, командир спецподразделения президентских "порученцев"! Но вдруг... Вместо столицы - захолустный прифронтовой город, на момент перемирия - еще и с "отложенным статусом подчинения и принадлежности", кишащий криминалом и сумасшедшими, наркоманами, шпионами разных калибров, вояками трех государств и денежными воротилами, слетевшимися в беспошлинную зону, от азарта не представляющими степени риска, которому подвергли себя драгоценных... Одна старорежимная гостиница, битком набитая... А у него - теперь - статус военного жандарммейстера, всего-навсего... Итог: крохотный номер под крышей на троих. И это ни унижение, скажут... Конечно, с чем сравнивать... В мэрии и полковники по подвалам развалин живут. Но ...все же.
  Такое наверно почти всегда кажется "вдруг", неожиданно? Хотя, не вдруг, не вдруг!.. Зимой мать насмерть сбила машиной какого-то тупорылого. Машину конечно объявили в угон: мол, не знаем ничего, про наезд не ведаем. Но тут, те кто отца "пас", явно включиться решились: Нашелся свидетель, видевший за рулем женщину, которую точно описал. Охранять его стали так, что... Журналюги аж взвыли в ажиотации! Отца, что делать, - в отставку: время зыбкое, ненадежное... Связи-то, конечно, связями - остались, но... Как говорится: "Ломоть уже отрезан"... Все - гражданский - "штафирка", как ни крути... Разумеется, не бедствует. Акционер, сопредседатель, консультант правительства... Теперь, звонил, и гендиректор. Чего-то там по военной электронике и гипно-приставкам... Но мать-то, - до сих пор! - под подпиской "о невыезде"... А сын?.. Вообще - чуть в пехотуру не угодил. Еле требуемую сумму-норму наскреб. Теперь почти без копейки - на жаловании одном, видишь ты, живи... Когда-когда это он еще соизволит "по итогам года"... "Такие деньги наличными, сра-азу"?! Сам бы попробовал сюда попасть, пожить с жандармскими козлами этими ...в одной коробке.
  
  
  
  
  Глава VIII
  
  Разглядывал в бинокль из развалин их комнату, хромого стража и ждал пока соберутся все вместе. Раздумывал: стоит ли к ним под крышу перебраться? ...или отсюда бахнуть? Риска здесь конечно поменьше, но и вероятность положить всех наверняка не стопроцентная... Комната достаточно большая и барахлом забита: все-таки кто-то может уцелеть. А этого нам не надо... никак. Впечатление у посылавших жандармов должно быть по возможности сильным. Пока будут ждать посланных, пока узнают... И сматываться оттуда, может быть, даже легче: толпа - паника; форма с регалиями "дракона"!.. А в развалинах - сразу облава. Шум должен выйти большой: Перемирие, демилитаризованная зона... И вдруг - гибель представителей международного Закона! Политика... Да, а кого это они так ждут? Встречать, похоже, поехали. И - джип - "джипчик". Э... Самоходку бы, и к черту отсюда... "Мерк Прок - Прок Мерк" ...парень.
  
  ...Хромого просто кумарило: Пуст. Взять негде. Ни стоять, ни сидеть, ни - тем более! - лежать: сразу "крыша" едет - кружиться все вокруг тихо начинает и обороты быстро нарастают... Когда на фронте "добро это" попробовал - здорово помогло: смерти забыл бояться, спать совсем не хотелось, кровища перестала волновать, даже весело и интересно становилось - а что это все так "нервничают" вокруг: прячутся, орут? - и гордо за себя, за "крепкие нервы". А теперь... Глаза закрыть - не дай Бог! Какое там спать?!.. Тут ждать надо еще... Да-а, целых двадцать две минуты! А, опоздают?! ...Не надо, не надо больше об этом. Хуже смерти. Лучше о чем-нибудь тако-ом подумалось бы... "Премию, - премию! - за дезертира сам Советник - лично - "такýю" обещался... Как за генерала! Что ж там за "штурмовичок-то" такой?.. За нас столько не дадут. - Снова посмотрел на зеленые электронные цифры часов пулемета, висевшего на груди. - "Да где же они, чертовы!.. Белая кость, умники образованные... - зло думалось ему. - Кишки-то одинаковы у всех. И орете, как прижжет, ничуть не тише"...
   Злость просто растаскивала его существо по всему пространству прокуренной комнаты: Жди их тут, мучайся! Барахло не казенное, а их собственное охраняй... Это важное обстоятельство почему-то особенно возмущало. Личное их!.. Он что, обязан?! Он не им служит, он жандармский чин! ...Да и от кого, от воров? Тянут, говорили, все здесь: от прислуги и до... Но не у жандармов же? Боятся - хуже смерти... Так от кого? От тараканов? ...За окнами, за территорией, за коридором смотри-пекись... Вот вам! ...Ох быстрее бы, ох быстрее...
  На самом карнизе, за окном нестерпимо громко птица "цвикнула" - как ножом по сковородке скребануло по нервам, по самому мозгу. Он от боли поморщился и, забывшись, глаза прикрыл... Опомнился, когда руку свою до крови грызнул - боль отрезвила ...немного. Собственная кровь во рту тоже оказалась солоноватой и вонючей... Маханом пахла и все... "Ну, сволочи, ну подлюги... Белая косточка, - столичная шту-учка... с ручкой! - Представил он узкую носатую синюшную морду командира. - Ну-ну, поглядим: белая ли"? А как и когда это произойдет - не имело значения... Хоть сегодня!
  
  ...Конечно, очень хочется джипом разжиться. Малявка новые номера раздобудет. На время, но все же... А в теперешней неразберихе? Месяца два, - а то и три! - кататься можно. Даже по оврагам моим... Черный - цвет темноты. Возле гостиницы, возле "Виночерпия" не видно пока... Если этот хромой там теперь один мечется - в машине будут двое. Ну, или там сколько... Не ждут. Или этот в номере "страсти кидает" нарочно?.. Но для кого? ...Штор вообще нет, нахалы чертовы! Или демонстрируют храбрость? ...Оп-паньки! Вот они... Ага. Девчушка какая-то. Дочка? На работу не берут... Магнивер мерещится, стоит ребенка увидеть. Материал, заложница? ...Ну, это как посмотреть: Сейчас вам будет "материал"... Девку отсечь бы? О, сама "отсеклась" - хорошая примета. Всё должно, должно...
  
  ...Удав всю жизнь страдал от несправедливости: В школе уже он был умнее и лучше других, но в отличниках ходили они - "другие"! Любимчики и богатенькие "сыночки"... Всегда мог отмахать любого в классе, - а постарше стали, - и в школе, но... Верховодили все равно другие - говорливые, насмешливые... Он, хоть и силен был, и бить умел ...до смерти, но всегда, в любом коллективе оказывался "сам по себе". Даже в юношеской "партшколе", даже в армии, когда рядовым был: на самые распоследние хозработы группу посылают - только двоих!!! - все равно старшим почему-то второго назначают... Стал сержантом - все равно: до ворот части, - "старшой, командир"! - а после: в увольнении, в отпуске - снова один, как волк... Ну, уж зато они у него потом - "шелковые"!
  ...А то подсмеяться втихаря норовят, деятели... У-ух, если замечал!.. Плакали почти все. Один, упорный, так в госпитале и подох, "юморист". Написали - по собственной неосторожности - на "тревожных" спасательных учениях... Теперь не смеются. За глаза "Удавом" зовут. А ему нравится. Но, все равно, - хоть бы раз в чем повезло? - судьба: везде самому пробиваться. Вон у майора папá... "Слуга народа"! Электрощит подарил сыну - это же миллион неденоминированных!.. В охране принца не у всех такие... Да что говорить! Даже пустяк какой-то - волоса - и то не везет: У Хромого бородища - черная, густая! - и ведь он просто не бреется. А сам Удав попробовал отпускать - пеньки серые проросли... Лишь фронтовые усы кое-как вырастил. Да и то в медчасти помогали ...за трофеи.
  
  ...Вот он "сгребся" мне ...этот джип! Чуть на пулю не наскочил. Ноги, братцы мои, но-оги!.. Хорошо хоть, что машину в противоположную от "птичника" сторону погнал - хотел, пока утихнет, в пустыне спрятать. Но непруха какая, а?! Надо ж было ему высунуться... Девчонку жалел. Э - э! Чуть бы позже... И живой, и с машиной, и эти - в аду... Но "троицу-то", кажется, всю опустил - в куски. Малявке и братцам его полезно будет знать это... Так, на будущее. "...И вот ведь странность, - ему это только теперь подумалось, - что жив все еще, по случаю, и еще поживу - не волнует почти совсем, а какой-то говенный джип?.. Жалко. Совсем завоевался. Кончать пора. Куда-нибудь в глушь, в скуку... Да, ...и чтоб за девчонкой посмотрели".
  
  ...Еще с вечера наверно ветер поднялся. Пошел-пошел снег!.. А утром в воскресение уже мело во всю, - по-февральски! - будто и не было оттепели, будто и не купались вчера только в лужах воробьи... Во дворе старых домов, - сколь видно было из маленького теплого окошка патрульного броневика, - безлюдно. Только не совсем: Два солидных мужичка в партийном камуфляже, лет по десяти, со "скучающими, пресыщенными жизнью" лицами, - приспичило же! - затеялись играть в мяч. И все тут. Непогода, война, "Космические угрозы" - глупости все и пустяки... А мяч, это да! На все времена... Ветром его сносит в сторону от игроков. Оскорбленная таким наплевательством метель, кажется, очень хочет умыкнуть у них возмутительно легкомысленный "пузырь с воздухом" и унести куда-то это "вопиющее неуважение к стихии" вместе со снегом... Но упрямые игроки стойко продолжают свое - "волевую тренировку юных бойцов", наверное. А может быть просто играют? "Тренировка" - для "отмазки"... Местный косматый пес тоже неустанно пытается участвовать в "действе": Носится за "снарядом" от игрока к игроку, к невысокой девчушке, - может быть, даже сестре кого-нибудь из "мужчин"? - он бестолково подпрыгивает, ловит весело пастью ветер и не устает "навиливать" всем троим "хозяевам" распушенным хвостом. Девчушку играть не приглашают, и она принимает всяческие небрежные позы "отдыха". Но не уходит. Это опять напоминает ...её? Надо, чтобы Малявка посмотрел за ней. По описанию... внешне...
  
  
  
  
  Глава IX
  
  - Сейчас вернется... Мастеркар, что ли? - Развязный подросток с пустыми белыми глазами, завсегдатай этого первого послевоенного кафе, перестал хмылиться и насторожился. - А ты его откуда знаешь, а?..
  Какие-то психологические заморочки из подсознания неожиданно убедили - ответ должен прозвучать утвердительный, но лаконичный: "знаю".
  ...Он, Корнелиус-мэг, потерев нос, будто чихнуть собирался, встретился с глазами девчонки, бредущей навстречу, и когда та неожиданно споткнулась под его взглядом, чуть не упала, прошептал машинально:
  - Опаньки... - но получилось совсем необидно. - Батюшки мои... Маги?
  Девчонка подняла два пальца в приветствии и заметно улыбнулась.
  
  - Я не оправдываю жандармов, - возразил Их светлость, Председатель, - но-о, объективности ради... - Он сделал вялыми удлиненными пальцами небрежный жест в сторону хмурой вестницы. - Нужно признать, что все слишком дико, - даже замялся, выбирая слово поточнее, - для липы. И-и... это действительно были "профи"? Фронтовики разные. Уж очень все просто: "Бабах"! А следы? "Профи"...
  - Вне сомнений, - бесстрастно отозвалась Магнивер.
  Их светлость внимательно посмотрел на Посланника. Тот только равнодушно пожал плечами. Проконсул и Советник снова недовольно переглянулись, и во взглядах их девочке почудилась насмешка. "Брюлик" - не очень крупный, но старинной обработки бриллиант, на неправдоподобно длинном пальце Их светлости - кольнул вестницу явным холодным огнем отчуждения. Смирила себя в меру.
  - И у меня тоже нет намерения оправдывать, защищать кого-то, - возмутилась она очень расчетливо. - Тем более - это ваши люди...
  - Наши, - наши! - люди, сударыня... - поправил из кресел, от камина, не глядя ни на кого, тихий Проконсул. - Извините.
  Магнивер даже не покосилась туда тоже.
  - Я хочу только подчеркнуть опасность этого человека. А если кто-то... - Она опять-таки не удостоила взгляда старика, совсем затонувшего в креслах. Продолжала упорно смотреть в лицо Председателя. - Если кто-то желает намекнуть, что я тоже причастна Делу. - Пустой паузой она бы не подчеркнула так многозначительность своих слов. - То... повторюсь: свое слово я держу несмотря ни на что. Не надо меня пугать...
  - Да помилуйте! - перебил Советник. - Что это вы, милая? - Он, похоже, искренне осердился - даже бокалом взмахнул на нее. - Господь с вами. Кто вас пугает... Это мнительность. Просто сложилось так... - Он показывал, что не находит слов. - Неожиданно так! Кто бы мог подумать... В одиночку? Дезертир какой-то... Сумасшествие.
  - Он, между прочим, офицер - штурмовик...
  - Вы, девочка, поймите, - еще смягчил тон Их светлость. Все никак не мог привыкнуть к почти детскому облику Магнивер - представительницы местного подпольного синдиката криминальных авторитетов, отрекомендованную всерьез и проверенную - перепроверенную, как следует. - Эта его акция сотворена так просто, - невероятно просто! - что сама приходит мысль о дикой случайности... Кто он, этот Корнелиус-мэг? А кто противостоял ему? ...Ну, пусть, майор будет у вас под подозрением, пусть! Собирался за кордон, как вы выразились: "ноги делать"... Но а Удав, а Хромой?.. Ведь за ними казненных, как... Жан-дар-мы. Все. Этим все сказано. Слава Богу, им еще можно верить...
  Присутствующие почему-то все замолчали. Резануло сопоставление Бога, "честных" убийц-жандармов... Может быть тоже о множестве казненных подумали и об огромном количестве еще не казненных. Столько работы... И Проконсул соблазнившись взял сигару, понюхал, зачем-то ногтем поскреб кончик ее и, будто нехотя, медленно прикурил. Но дыму в помещении не ощущалось: сплитсистема бесшумно и незаметно делала свое дело: воздух в комнате не заставлял о себе думать, а дым просто исчезал. Посланник задумчиво проследил за действиями прикуривавшего, потом взглянул на каминные часы, незаметно вздохнул и заговорил, удобнее разворачиваясь в кресле:
  - Господа, мы снова отвлекаемся на частности. - Он наконец угнездился в своем углу и на Их светлость укоризненно покосился. - А ведь... надо еще стольких... решить? Время, время... Перемирие не вечно.
  Председатель поспешно кивнул и посмотрел на Маги:
  - У вас, я понял, предложение?
  - Да какое предложение... - Открыто вздохнув, тихо сказа девочка. - Если его так сложно устранить, надо попытаться привлечь - посулить что-то... Наши уже не хотят больше на нем "обжигаться".
  Посланник только высокомерно хмыкнул и отвернулся. Он тоже так и не привык к внешности этой... этой... Уж очень было необычно постоянно ощущать в этом псевдоребенке интеллект взрослой - и, по-видимому, незаурядной - женщины. "Мутация. Очевидно - мутация, - исподтишка снова рассматривая ее, размышлял старик. - Позитивная мутация... Давненько? Лет двенадцать. О таком не было слышно... Позитивная ли? Вопро-ос. Страшненько что-то"... Далее его мысли, если и продолжились куда-то, то проследить за ними стало решительно невозможно... Вряд ли и он сам потом смог бы вспомнить-восстановить их причудливый ход в тех бескрайних пространствах, куда забрасывает нас беспамятство.
  Собравшиеся одновременно отключились. Сплитсистема послушно подала в комнату газ... Их светлость просто уронил голову на грудь. Узкие узловатые кисти рук безжизненно свисли с подлокотников. Даже "обезжиренный" шипучей минералкой армейский "Мицерий - S", растворившийся в воздухе до неопасных значений, не смог содеять с Их светлостью какого-нибудь заметного неприличия. Казалось - Председатель просто релаксируется, переутомившись заботами Дела...
  Чопорный Посланник же, напротив, совершенно не эстетично ткнулся в хрустальную пепельницу носом, и от его редкого дыхания сигарный пепел стал маленькими порциями выдуваться на белоснежные страницы, только что распечатанного к случаю, компьютерного досье некоего экс-штурмовика Кернелиуса-мег... Слава Богу, что ни одного не загашенного окурка не оказалось в сосуде сем, а то бы не избежать господину Посланнику серьезных ожогов на благородном бабьем лице. Ведь любому ясно - лицо дипломата это... Косметолог, время... Больно же, наконец. Но - слава Богу!..
  Меньше - значительно меньше! - повезло Советнику: Кликó из своего бокала он беспомощно излил на светлые брюки, извините, ширинку патрона... А та часть чудного игристого вина, что была им уже, несколько неумеренно, употреблена, вступив во взаимодействие с армейским газом, мгновенно изверглась, едва не задушив обеспамятовавшего, - на манишку его белоснежную, на ковер... Хорошо, что, бедняга, еще не успел, как следует поужинать... Так только - закуска. М-да-а.
  Проконсул же, в намоченных вином - только вином! - брюках и перекошенном при падении малиновом клубном пиджаке распластался на гостиничном ковре. Вышитая желтым шелком анаграмма владельца на нагрудном кармане сияла. В таком глубоком сне пребывал, в каком ему уже давно не удавалось оказываться, несмотря на всяческие ухищрения. ...Вот же ведь, - действительно! - "где потеряешь, где найдешь"? Правда, в опасной близости от его пальцев тлела сигара, подпалившая и ворс ковра...
  Человек в противогазе, вошедший с балкона, первым делом затушил тяжелым пыльным ботинком окурок и, заметив, что еще тлеет ковер, залил подпалину из откупоренной бутылки, предварительно оглядев этикетку... Потом он замер, уставившись на скрюченного в кресле ребенка, все еще вздрагивавшего, морщившегося... Невероятно! Неужели детский организм так сопротивлялся действию газа? Непонятно... Заметив, что все еще машинально держит автомат нацеленным в затылок двигавшейся девочки, немедленно опустил ствол. "Да, - сетовал вошедший. - Успела-таки". Постояв немного, достал из-под потрепанного рыбацкого дождевика моток липкого скотча и принялся умело связывать безвольные конечности вышеупомянутых персон, заклеивая попутно их многогрешные, велеречивые уста.
  
  
  
  
  Глава X
  
  Да-а, Глинистый Оил как раз в сердцах-то чаще всего и говорил правдивые и очень интересные вещи... Именно, с позиции господина, "доминирующего субъекта" и произносится утихомиривающее прощение. А раздражение и "злобные упреки" - позиция раба... Именно, именно! Но понимать подобные... Скажем: "поведенческие основания", это ведь только, всего-навсего, полдела: действовать, вести себя в соответствии с "осознанной необходимостью" - вот проблемка для желающего жить осмысленно! Вот задачка, вот выход... Ведь все так просто?
  Помнится в чаще Железно-Боровской, когда к Бую прорывался через колдовские препоны зачарованной лесной глухомани, набрел однажды, к ночи уж, на укромную полянку в чистой ложбине - "самое то" для ночевки - и... чуть там не остался. Насовсем... Это потом уж стало понятно, что "сон-трава" там произрастала с оных времен, а сначала думал изумленно, измученно и зло: "Ну что за перекрученная нелепая я натура? Не лежится и не сидится, хоть плачь. Все что-то мешает: то бок заныл, то колется что-то из кармана, то шорохи какие-то... Ушел к шутам с места того и - все - сразу рухнул, где пришлось, вырубился, как рубильником без напряжения... Вот: ТО самое - подкорка сработала, "горький опыт". Прав он, тысячу раз, прав.
  Еще он, "ересиарх ехидный", некоторое время настойчиво утверждал: Любой грамотный человек, знакомый с "Общей теорией Поля", осознавший объективную реальность Абсолютного Ничто, убедившийся в энергетических возможностях "Торсионных полей" и физического вакуума, - словом, человек с нормальными, а не предвзятыми взглядами на окружающий мир, - безусловно согласится с ним. Путь восхождения человеческого существа к вершинам бытия, может осуществиться не только в преодолении "мирских борений", в беззаветном служении делу развития и гармонизации человеческой породы, в катарсисе - очищении страданием, - но и на путях "иного духовного роста", как, скажем, в монашестве - старом, испытанном способе "вечного спасения"...
  Вдалеке от тракта, ведущего из Большого Мира к городищу Бую, монастырь. Известный подавляющему меньшинству этого Мира, как крохотный городишко, - "дыра" - ничего особенного. Уводящий некоторых, особенно молодых, жителей - "Буйчан"? - в манящие и неизведанные просторы этого самого, трижды клятого, но притягательного, "Большого Мира", тракт. Путь в, относительно конечно, далекие "просторы" герцогства... Располагался у Буя, как говорится, "с незапамятных времен" у целебного источника и озера еще один, небольшой человеческий поселок за высокими стенами, в окружении вековечного соснового леса...
  Отличалось его жизнеустройство, даже на первый, мимолетный, взгляд, заметно: Только мужчины разных возрастов могли войти через узкие окованные врата... Ни женщин, ни детей не случалось там, в загадочной "обители духа". Носили на себе эти люди, по преимуществу, почти одинаковые длинные, черные одеяния, не брили бород и не стригли волос... Видимо что-то очень важное заставило этих мужчин отказаться от привычного уклада человеческой жизни, которому следовали целые поколения их предков - семья, дети, хозяйство... Что-то более важное теперь занимало их. В Железно-Боровской обители, кроме монахов-чернецов, жили еще набожные послушники, годами ждущие благословения на постриг в иночество. Бессловесные трудники, искупающие какие-то свои прегрешения перед Господом и людьми и, наконец, самая малочисленная и недоступная часть общины - так называемые - "полубесы"... Люди действительно, как правило, душевнобольные, или, во всяком случае, необыкновенные совершенно... Все они существовали безусловно под надзором, а некоторые, всего несколько несчастных, совсем почти не покидали тесных келий в глубоком подвале и, как в настоящем остроге, под запором, проживали в страданиях долгие дни свои.
  Один из таких обитателей был найден в начале осени в совершеннейшем бесчувствии у озера пастухами, пригнавшими скот на водопой. Изможденный, заросший, в странной серой одежде "с драконом", человек недвижно лежал у самой воды, будто собирался из последних сил подползти и попить живительной влаги, да не смог... Так как мужчина еще дышал, его не бросили, боясь Бога, а вследствие того, что во всей округе лечить могли только "монаци", - а найденный явно нуждался в их участии, - то "найденыш" закономерно и оказался там, где мог рассчитывать.
  
  Серые холодные небеса над вершинами сосен, источавшие бесконечные дожди, сменились на метели и ярко-синий небосвод с негреющим холодным светилом. Под зарешеченным сводчатым окошком трудники снова, дуя на замерзшие, покрасневшие пальцы, расчищали в непомерных сугробах узкие тропинки, а найденный человек все спал и спал... Очень редко просыпался от собственного крика, озирался беспомощно по сторонам, бормотал что-то на иностранном языке, на вопросы растерянно пожимал плечами, ходил шатаясь по нужде и снова впадал в забытье. Почти ничего не ел, пил только лекарственные травяные отвары и спал, спал, спал... Но вот, - и сегодня тоже! - слава Создателю, самостоятельно умылся, даже пищу принял без понуканий и уговоров, но слова, как и прежде, не произнес путного, на расспросы больше не реагировал, имени своего не называл. Ухаживающий за ним даже всплакнул было от... От чего? От обиды, что все никак не удается отмолить душу мытарящуюся в беспамятстве по серым пространствам бредовым? Да, может быть... Но не только. От простой человеческой жалости? Вы бы видели, братья, его, "бедолагу безумную"... И-иэх! Прости нас, Господи... От досады, от бессилия? Может быть, может быть...
  Трудник Павсикратий - человек добрый, набожный и неглупый - с самого начала был приставлен к "болящему серединой души". Он-то сегодня и сообразил, - слава Тебе Господи, надоумил - испытать на бессловесном бедолаге старинный способ обращения малого полубеса: С благословения Святейшего и одобрения Отца настоятеля, одержимого под руки отвели вниз. Нижний подвал - просторный и почти пустой склад жертвованной, но не подошедшей никому обуви. Ему дали выпить нового пахучего снадобья и, помолясь за успех, пока болящий снова быстро засыпал, ушли поспешно, прочно заперев, и даже подперевши для верности ларем дверь. ...Что обычно видят люди во снах своих? Скорее всего: разные - разное. Но выпивший "Буйской водки"?.. Э-э! Слова "Буйный, буян, буянить"... - наверняка отсюда пошли. Павсикратий не смог долго на это смотреть - очень уж страшно - и напрочь щель задвинул.
  
  
  
  
  Глава XI
  
  "Шёлковыми", ласковыми ветрами были наполнены те дни - "отдыха и подготовки к "решительным... решениям" - пустынные, жаркие... Море блестело бесконечной солнечной рябью. Полукружья разноцветных краев свисающего полосатого тента трепало сухими порывами: теплыми, пахнущими степью. Края эти, время от времени, забрасывало на ржавую раму летнего навеса веранды длинной кафешки, где у всех уж в привычку вошло собираться, а Корнею очень нравилось. Потом эти пёстрые "висюльки" сами собой, как бы нехотя, сползали на место. Покой. Временный, да...
  Чуть пьяненькая Маги щурила из-под детской панамки веселые, заслезившиеся от сигаретного дыма "невинные глазки". Эпатируя видом своим незнакомых, насмешливо косилась то на Корнея, с удовольствием скучающего за кружкой местного пива, то на угрюмого, слегка напуганного Малявку. Вспоминая всякие страшненькие несуразицы про этот "беспутный городишко", старалась раздразнить их. В рассказе были и банальные мертвые старушки в супружеских постелях первых лиц города, и сумасшедший дезертир-штурмовик, тоже одержимый идеей возмездия палачам:
  - Говорят... - Девочка ловко, без участия рук, приклеила к языку фильтр дымящегося окурка своей сигареты и, замолкнув на минуту, спрятала ее во рту. Потом, надув щеки, открыла ротик с дымом и выплюнула фокус под стол, пока никто не видит... - Говорят, он даже заставляет их жарить за городом на костре эти... трупы. И потом они это съедают... Только тогда живыми отпускает. ...А что происходит с насильниками и садистами в нашей тюрьме?.. Вы знаете, Малявка... Не обижайтесь - вас все так зовут - что такого?.. Так вот, это длинный разговор... Не к столу будет сказано, но...
  Неприятно было это слушать из уст малолетней ...даже бандюку.
  Некоторое время Маги с Корнеем, используя компанию Злого Малявки, отводили душу тем, что идею возмездия в жизнь старались привносить: Владея доподлинной информацией о "Веселом бизнесе" адептов Правого Дела, полученной "легким насилием" и незаметным "детским" воздействием на психику лидеров Движения некоторых малоизученных медикаментов, добытых откуда-то загадочной девочкой, они вторглись в привычное течение городских дел и кое-что в них изменили... Способами они себя не ограничивали. "С волками жить"... Не усердствовали, но и "чистоплюйские демократические" препоны, обрекающие затею на заведомый и непременный провал, отвергали начисто и единодушно.
  Начали, для разгона, с простого: Однажды обчистили некие алчущие молодые люди за одну ночку и "удачный" вечер" сразу три первые попавшиеся семьи. Барахло конечно же "так себе", но все же... "Кое-что" это самое собрали в большие черные пакеты, будто для мусора, и, - быстрей, быстрей! - скупщику-иностранцу... Не торгуясь, отдали за ничтожный процент от стоимости, - но наличными!!! - и... - за "ширевом" конечно, за "колесами", за "травкой пахучей" - "на сдачу" - к оседлым цыганам в Бардачный городок. Взяли, проверили... Да, - пойдет, пойдет! - быстрее давай... Но еще недалеко с "добром" успели отъехать, кто-то по сотовому позвонил: "Куколку - туфту паленую" вам сунули, мол. Проверьте еще!.. Кто-то тут же, в машине, и попробовал ради общего дела на всякий случай... А "Какчества", как говорится, никакого! Эх ты, правда, кинули, суки?.. Назад, назад! Компенсация за обиду большая должна была бы быть. ...А там их уж конечно ждали. Продавцы - люди тертые... Да и предупреждены кем-то были о "претензии", о том, что их "трахнуть" молодые мостятся... Н-да. Пожар там даже, говорили, был.
  Посмотрели-посмотрели - "компаньоны права" - Корень и Маги: Ну и что? Не то. Ведь... Не совсем "то". Или даже... - "совсем не то"! Не было удовлетворения, - ни внутреннего, ни глубокого, - никакого. Мелковата затея конечно... Да. И "процесс" дальше толкнули - пошел: куратор мелких оптовиков некий цыган, Бонза - Храп, поразмыслив о совете, возмутился - как так?! Клиентов отваживать, жадюги, посмели, дурную славу сеять, жандармов накликать?!.. Прибыль "недополученную" сам поехал и стребовал. Потом наказал-таки погорельца для памяти: Яйца тупого и жадного Черного Ромы к кухонной скамье, на которой тот сидел, - даже несвязанный, - Храп собственноручно гвоздем приколотил. "Это" только на первый случай, только!.. Рома скрипел зубами и плакал невиновно, а потом, кое-как выдрав толстый гвоздь и залив водкой кровяную "стигму", в подвале у себя долго таскал за косы жену, - совсем молодую еще цыганочку - все требовал крутого признания: а кто это научил ее зубной порошок клиентам подмешивать вместо третьесортного "куняева"? А та клялась детьми...
   "Что-то не очень"? ...Но ладно - проба пера, в общем и целом. Взялись плотно за самого Храпа: В Правом Деле вдруг доподлинно узнали, что "милок этот" уже с полгода как готовится "свалить в теплые края", почву - "бабочки-бабульки", то есть - денежки иностранные, золотишко, камушки... - для сего непростого предприятия, как любой разумный человек, - в тайне, на дорогу себе и на будущее покойное проживание "за чужими спинами" готовит - собирает... Дело-то конечно понятное - многие в глубине души не возмутились новостью, ибо, кто знает, как это перемирие долго продлится, а страховаться надо, надо... Но, не попадайся, не афишируй! ...Сумма-то конечно требуется для такой "страховки" немалая, по нашим-то временам... Интересно стало всем: А чего же, дурилка-неудачник, все-таки успел набрать? ...Ничего нового, в общем, не надо было придумывать "компаньонам возмездия": подкинутые ими кольца и деньги оказались в логове "предателя" лишь малой частью! Ага... А как же Дело, а?! А товарищи?!.. Ренегат. Сам рассказывай и показывай...
  Словом, взялись за Бонзика уже Бонзы крупные: Позвали, как водится, в сауну вечерком для душевного общения... Что там ему самому отбивали-прибивали братья по партии, Корень и Маги интересоваться не стали, - уже из брезгливости и некоторого даже сочувствия, - не в том ведь дело, не для того хлопотали... Но Суть?.. Суть, говорят, - в песок. Она и в том, кроме прочего, что "нычка" эта его драгоценная, как и предполагалось, действительно существовала в нескольких местах, - сам показал - но в ней еще и документики с "клеветой" на товарищей оказались... Так что узнать, дознаться, куда Дура-Храп подевался после сауны, - очень-очень, видимо, горячей? - так и не удалось, несмотря на предпринятые, и серьезные, усилия. Вот так вот обманывать товарищей! Но удовлетворения по-прежнему...
  
  ...Корнелиус необыкновенно быстро привык к легкомысленному гражданскому наряду для лета: маечка, шортики, шлепанцы... Маги сначала посчитала, что в нем будет гораздо больше воинского - кастового - "долдонства"... Антикварно-дорогое Святое Писание у мальца отнял, перед собою разложил, не обращая внимания на невозмутимо поглядывавших стукачей - официантов, и, "ничтоже сумняшеся", толковать текст начал, покуривая армейский табак:
  - "Меч дýхов"... каких-то... "их"... Множественное число, понял? В гимназию-то тебя гоняли? - На Магнивер мельком глянул, о ее невероятных знаниях подумал. - ...Во-от. "Дýхов Меч", - продолжил, как какой-нибудь тыловой "мастеркар" на духовных чтениях с личным составом новобранцев, машинально указывая в знойное полуденное "нечто" над головою. - Дýхов меч... Какого-то духа. Единственное число, слышишь? - Заинтересованно поглядел не на Малявку, внимательно слушающего, а на юную "подводницу" в форме старшего матроса, пьющую что-то у стойки. - Меч Дýха - это Слово! Путаница переводов с наречий. Короче, - возмездие по-нашему...
  "...Предполагают боль и рост, печаль и новые сомненья", - мысленно закончила цитату поскучневшая почему-то "Маги - школьница". - "Самоограничения, самоконтроль порождают у поднимающего себя силы и, естественно, новые" ...возможности? Это понятно... Но! ...А если абулия, безволие, скажем, обуяли деточку вдруг от неудач?.. Тогда как? Где, где силы взять на "новые душевные усилия", без всякой магии, дабы чистой остаться?.. На контроль их, на самоограничения - много надо... Вот и "замкнут круг". Как, к а к без них, без сил с "мертвой" - черной - точки сорваться?.. Как-то. Надо. Четким осознанием, скажем, что за волосы повесят над костром, несмотря на юный вид, если ушки опустишь, если на слезы сорвешься... "Нудить, нудить себя, пишут, надо"... - И добавила не "в кон" кому-то: - "Себя"... А не других. Говнюки".
  - "..Когда Бог сотворил человека, - читал дальше Корней, не вынув изо рта сигареты, - то Он всеял в него нечто Божественное, как бы некий помысл, имеющий в себе, подобно искре, и свет, и теплоту, - голос читавшего утратил ворчливые, менторские нотки и дальше уже бубнил вполне заинтересованно: - Помысл, который просвещает ум и показывает ему, что доброе, что злое... -Не глядя, ткнул сигарету в стаканчик от мороженого, продолжая читать вполне озабоченно, с задранной забыто бровью, - сие называется совестию, она есть естественный закон"! - Прервался и заглянул на предыдущую страничку. - Авва Дорофей...
  
  
  
  
  Глава XII
  
  - Вы понимаете, коллега, - говоривший горько усмехнулся и покивал, глядя задумчиво в пол на кривые тени собственных ног. - На такой уровень откровенности некоторые люди, включая и вашего покорного слугу, увы, способны только под пыткой. Ну, ...или в самых чрезвычайных обстоятельствах.
  - А вы считаете, - спросил Советник, тоже не подымая глаз и тоже усмехаясь, - что наши обстоятельства... еще недостаточно... "чрезвычайны"?
  - Ну-у, почему уж т а к... Я же вот говорю...
  - Да, да-а... говорите... Только все ли?.. А?
  Тишина в комнате за звуконепроницаемыми стеклами воцарилась полная, всеми осознанная и - прямо сказать - гнетущая... Табачный дым плавая над заваленным бумагами столом, над торшером, у кожаного, старинного фасона, дивана, над лысыми и лысеющими головами. Дела в последнее время складывались для большинства присутствующих так, что... Лучше бы они как-нибудь бы иначе... "складывались". Собравшимся грозили не просто неприятности, - и все это очень отчетливо понимали, - а... А - гибель?! - гибель грозила. Извините за выражение... Самая настоящая: физическое уничтожение. Вот ведь как.
  - Вы понимаете, надеюсь, - прервал молчание худенький Проконсул и уставился слезящимися, покрасневшими, старческими какими-то, глазками на допрашиваемого Курьера, - ч т о нас - всех! - ждет?
  Курьер не отвечая поднялся, высвободил из бумаг черную небольшую папочку с золотой анаграммой "ДД", которую собравшиеся проводили странно внимательными взорами, и несколько скованно, даже неловко, откланялся... Запись кончилась. Замерцал серебром и посинел пустой экран монитора. Корней выключил комп, поглядел на высвобожденный диск, но не тронул его, не хотелось.
  - Опять, опять кровища!.. - сморщившись, тихо выругалась Магнивер и отшвырнула эту самую папку "ДД" с банковскими документами. - Я больше пальцем тут, пальцем не шевельну... - Документы красноречиво и по-бухгалтерски бесстрастно свидетельствовали о том, кто из известных людей, и сколько, за последние полгода получил мзды от героев видеозаписи: ценностями, услугами, информацией, которая в свою очередь давала возможность для новых... "хитросплетений возмездия". - Такое впечатление, что в городе вообще нет порядочных. Упыри, психи... - мерзость.
  Корней тоже покосился на папку, одиноко и не к месту разложившуюся на его щелястом столе, заваленном амуницией и разнообразным вооружением. Он продолжил задумчиво жевать большой откус сухой "целебной" колбасы и, размышляя так, медлил запить его вкусную горечь консервированным пивом армейцев "Лиги Духа" - "Святой источник", тоже, говорят, стимулирующим иммунную систему. "Ага?.. И тебя достало, - не удивился он, машинально сглатывая. - А ты как думала"...
   - А ты думала, - сказал он, невесело хмыкая в свою банку с "запивкой", - кто-то "без ентого" у руля удержится? Чужеродное отторгается - закон.
  - Да зна-аю я, знаю! - перебила она. Сцепив пальцы, потрясла ими у своего носа. - Знаю... - повторила еще раз - потише. - Но к чему это их приведет? ...Вот что. Все равно: так или иначе, если за ум не возьмутся и порядка не наведут - анархия, коллапс... "Мор и глад", "Конь бледный"... - Себя по худой коленке ударила. - И-и... чего мы тогда ...хлопочем?
  - А-а. Вот ты о чем... - Корней привычно покивал, - Да-а уж... Толку от наших "экзекуций"... Как один "генерал орал": Меньше, чем бы хотелось. Эти зазнайки зациклились на интригах и просто не понимают: Кто, что, зачем, кому выгодно?.. Не "въедут" никак в мотивы. Вот нас и не вычислили пока... А вообще-то "проколов" наделали уж-е-е... Ты зачем столько на госпиталь отдала? - Маги только остреньким плечиком дернула. Он снова грустно усмехнулся: - Ведь все равно растащат! - укорил лениво и отвернулся. - Ну, не главврач твоя "святая", так начальник, завхоз...
  - Это один человек.
  - Один черт. Найдутся умелые.
  Оба надолго замолчали. За последнее время так уже несколько раз случалось. Что-то тревожное назревало в их отношениях и монолитной убежденности. На "святых" только и надежда... держала.
  - Ты не понял, - произнесла наконец девочка. Не моргая любовалась на истоптанный цементный пол. - Я хочу выяснить: из чего хлопоты? Ну, "возмездие, справедливость"... А потом? Что? Новые придут - ангелы? Жаднее и свирепее...
  - Магнивер, - Корней отставил свой алюминиевый "фронтовой бокал" и на нее серьезно посмотрел. - Это ты не поняла меня, девочка. Не сердись... Хоть ты и умница, конечно... - Он отвернулся и, делая гримасы, лицо потер. - Это не так безнадежно, как ты подумала, - проговорил глухо в сторону полыхающего закатом окна. - Миропорядка мы действительно не изменили. Пока люди, в массе, не изменятся... - Корней снова вздохнул и медленно же, через губы трубочкой, будто трубя в боевой горн идеалистов, выдохнул: - Но! Но... Некоторое нарушение равновесия мы все же восстановили! Смотри: "Дурью" уже больше на улицах почти не торгуют, раз. Бздят. И еще долго не будут... Прости за выражение, конечно. Да. Мэра нового выбрали "без дураков", честно. ...Уж какой он - это видно будет, ты, ясное дело, права была. Это два! Ну и платить шпане, уже не платят, почти нигде в городе... Кроме чиновных вояк. Деньги в "прозрачную" казну идут - три-и?..
  - Надолго ли?
  - Вопрос. - Согласно кивнул Корней. - Вопрос-с... Во всяком случае, здесь мы сделали с тобой то, что давно уже надо было бы сделать! ...Ты так не считаешь? - спросил он, не дождавшись реакции.
  - Ну, ну?! "Сделали" - ...и что?
  Корней усмехнулся невесело-невесело. Ногу на ногу водрузил и помотал пыльным офицерским ботинком.
  - Дальше, девочка, нам, думаю, надо убираться отсюда...
  - Куда это? - искренне удивилась она, забыв печали. - По домам?
  - А все равно, раз домов у нас нет... Хоть в Пустыню! Прока поискать. Похоже он сбрендил опять, бедолага. А я не понял тогда - подумал не стоит парня насиловать, сам вернется. Да и монахи... Еще нездоров был сам.
  Магнивер от закатного окна повернулась к нему, руки на груди по-взрослому скрестила. Исподлобья посмотрела, спросила тихо:
  - Ты сколько в монастыре пробыл ...до города? Я потом расскажу...
  - Семь... Да, почти семь месяцев, - посчитав, ответил он бодро. - Но больше не хочу. Не жалаю!.. Лучше уж в армию опять. Мне твоя "святая" отпуск по контузии оформила. Все законно. Добровольцев, слышала, приглашают на архипелаг летать? Теплое море, пальмы... Курорт! Деньжищ куча... Рванём? Тебя дочкой запишем...
  - А Прок? - спросила она, уже улыбаясь. - Он же не здесь... - Совсем, как Корней потерла розовое личико. - Долгий разговор. Но тебя Лео ищет...
  - Кто-о?!..
  
  
  
  
   Опыт шестой.
  
   "ИЗБРАВШИЙ ПУТЬ"
  
  
  
   Глава I
  
  - ЗдорОво живете!.. - нетерпеливо поздоровался Завада, с любопытством вглядываясь в тёмный чулан за спиной девки. Егора поклонилась тоже. Впустила его, снова задвинула засов и унеслась на хозяйскую половину. Гость, проследив, как за ней захлопнулась "новая", озарённая изнутри слабым светом дверь и не успев ничего т а м заметить, сам сильнее распахнул кухонную. - Ну, как вы тут? - спросил, снимая лохматую свалявшуюся шапку, озираясь и крестясь. - ЖивЫ - крепИ?
  - Да как... - довольно поздоровавшись и понимающе взглянув на "зыркающего" приятеля, нарочито раздумчиво отозвался Шишан. Он, будто заправский шорник тер варом дратву и ловко, одной рукой, сматывал ее в удобный делу клубок. - Известно дело - опять на хозяйстве. Как его привезли, и нас - сюда. Видел же...
  - А должок? - полюбопытствовал, погодя, гость. Иронически сощурив чистые глаза, подмигнул. - Опять... - "послезавтра"?
  Шишан ладился править попорченное "мышом" седло. В губах медные гвоздки. Головою помотал резко отрицательно, замычал протестующе:
  - ...эе-эт! - воскликнул невнятно, но опять довольно. Убрал гвозди. - Еще и приплатили, - произнёс гордо. - Без брехни... - Шилом значительно вверх ткнул. - За беспокойство... Во!
  И усмехнулся старик, и головою, себе не веря, помотал.
  - Это-то хорошо-о, - вздохнув, протянул задумчиво гость. - Мило дело... Господа эти с понятием, не то, что... Осекся, помолчал, похаживая вдоль стола и лампу то и дело загораживая - свет хозяину. Потом остановился, большим пальцем себе за спину ткнул - в хозяйскую, чистую половину. - А он как? Девка-то... с ним?
  - Ну-у!.. Не отходит.
  - Что, - удивился - поднял брови Завада, - плохой такой?
  - Да как сказать...
  Гость устроился наконец у окошка, поглядел на редкие огоньки внизу, у мельницы. Задумчиво бороду потер, в чулан глянул, где в темноте не было видно двери хозяйской. Снова вздохнул. Шишан теперь понял, что приятель не спроста, не только с любопытства зашел. Хохлится что-то, как петушок квелый... Да и молчать долго с гостем, хоть и своим, нехорошо.
  - С городу идешь? - спросил, взглянув на новую шубейку, чтобы разговору подсобить. - Нарядился...
  - Бы-ыл, - протянул Завада, о чем-то размышляя, в пол вперившись. Головою помотал своему раздумью и про хозяина опять: - Чичилиха велела зайтить - узнать, как сосед. А то - ни слуху, ни духу!.. Да что такое, думаем... Как они там?
  - Да как... - опять затруднился Шишан.
  - Ну там... Ест, пьет? - подсказал Завада. И замолчал озадаченно, догадливо. - Что? - изумился. - Неужто... - под себя? Свят, свят! - и перекрестился. - Вот ты, Гос-споди-то: "наездился"...
  - Что ты, что ты! - Негодуя махнул на него шилом хозяин. - Тьфу - тьфу! - на тебя, бес... Разве ж можно... А накаркаешь? - И тоже перекрестился на угол. - Бог милует пока. - Опять сощурился, целясь шить. - Господи, прости... душу грешную. - Помолчал. Потом вдруг раздумчиво заговорил: - Да и... - откуда? Не ест, не пьет... Пять дён! Спит.
  - Как так??
  - А так. Она велела ему шарики "сонные" давать... на ночь. По три штуки... А еды, мол, не надо! Ничего не надо больше... Во-от как. Егорка-то - в слезы... А она говорит - не плачь! Поспит твой хозяин сколько ему надо и все - проснется. Жив - здоров. Ждать надо. Вот пить, когда попросит...
  - Сомнительно, - протянул тихо гость и знающе прищурился.
  - И я говорю - сомнительно. А она - ничего, мол. Бог его не оставит, страдальца. Ждите - молитесь. И мы ждать будем... А как совсем очнется, ночь - полночь, зовите. Бумагу от стражи дала...
  - А что за "шарики"... такие?
  - Шут их знает... - Шишан скептически усмехнулся. - Кизяком пахнут!
   Посмеялись. Гость покивал уважительно:
  - Гра-амошные господа. Что ты!.. Навещает?
  - А тО!.. Кажин день. А то и по три раза на дню! - Поморгал, раздумывая - говорить, нет?.. Решил намекнуть, "как своему". - А то... - и ночью. Да-а... Два раза ночевала совсем. Или под утро уходит...
  - Во-он как... Одна?
  - И одна, - ответил Шишан загадочно, - и не одна...
  Гость вспылил:
  - Ты, чёрт рваный! Говори, раз начал... А то, скажите, клещами из него тяну! У меня, может, тоже есть, что сказать... Может, беду какую у вас жду? А ты тут... - Он запнулся, глядя невидяще, как приятель невозмутимо и ловко работает кривой шорницкой иглой. - Или... ничего, обойдется? - Добавил действительно задумчиво и снова в черное окно уставился. - Темны дела...
  - Ха? - усомнился, хмыкая недоверчиво, хозяин, и головою медленно покрутил, думая, что его снова подзадоривают. Нитку просмоленную неторопливо перекусил. - Что ж за новость-то? ...Расспрашиваешь, сам не говоришь ничего...
  - Погодь... Скажусь. - Примирительно мигнул Завада и хитрО сощурился. - Ну-ка, кликни Егорку?
  - А чего?
  - А "того"! - передразнил гость. - Поспрашаю.
  - Сходи... Я ж шью?!
  - А шумнуть?
  - Что ты-ы!.. - Шишан такую рожу сморщил, что сразу ясно: самому придется. - Нишкни... - Даже погрозил иголкой! - Покой нужОн. Что ты...
  Завада покряхтел, досадливо крякнул, но - что с ними, упрямыми гордецами, поделаешь? - поднялся тяжело и сам пошел: "Да и поглядеть чуток, подумал, самому"...
  - Да не шуми сильно! А то знаешь... - последовало предупреждение шепотом - вдогон. ...Вернулся быстро. На нагретое место свое утвердился. Шишан на него от работы глаза скосил, сам голос утишил: - Ну, пустила?
  - Я - одним глазком... Что за одёжа на нем? Вроде - рубаха бабья? КружАвная...
  - Ты бы на штаны поглядел... - Завада вскинул озадаченные глаза. - Блескучие, прям... железные! Да - шапка... с трубками. "Зверь-дракон" - на грудях... - Видя, что не разделяют удивления, себе в шитьё уже подчеркнул. - Чистое серебро.
  - И-и... - Отмахнулся небрежно Завада. - То мы видали! И золотые даже, и всякие... Известно - старинка: чудят господа.
  - Да не "старинка"!.. - раздосадовал теперь Шишан на приятеля. - А - с рожками! И - "пикает", как... - слова не нашел. - А спереди - стекло...
  - Ну?!
  - Вот те и "ну-у"...
  - А что за "трубки"?
  - У лекаря видал? Знахарские...
  - Покажь?
  - Забрали все.
  - Брешешь ты... - Разочарованно отвернулся дорогой гостюшка. - Как мерин! - И даже на друга в сердцах махнул. - "Тру-убки" у него...
  - Девка тоже видала! - повысил, забывшись, голос возмущенный очевидец, заводясь от такой несправедливости. - Вот те крест святой! - Он спешно осенил себя. - Егорка?! - позвал - не вытерпел. - Слышь! Слышь, чё...
  - Чо орете? - зашипела, появляясь, она и, войдя, тихо за собою дверь прикрыла. - Слышу... Эт вы на старость... поглохли...
  - Спит? - спросил гость нетерпеливо, но голос тоже утишил. Девка важно кивнула, исполненная чувства долга. Завада глаз с нее не сводил. - Просыпается хоть? Говорит? В уме?..
  - Кто его... знает... - ответил Шишан раздумчиво, забыв обиду. - Не поймешь.
  - Как так?
  - "Как, как"... - Егора всхлипнула и за рот схватилась, будто рыдания удерживая. Глаза быстро вытерла и в утирку ткнулась. - "Лета-ает"...
  Шишан нахмурился тоже. Жалко егеря - невредный был мужик...
  - Сам рассуди... Ну, вроде, иногда не спит: узнает всех, даже меня! "Ты, Шишан, говорит, не хлопочи тут пока! А то ляпнешься вниз... Высоко - за ремень держись"!.. А сам за кровать цепляется... - Шишан замолк, вспоминая сокрушенно, даже шить перестал: "Разбиться - не разобьемся, а все-таки... Крылья новые - кто их знает?.. Попробовать, как следует, надо. А ты держись пока. ...Обещали потом и без крыльев научить, понимаешь? Чтоб привычка образовалась - крылья"... Шить опять остервенело принялся. - Спортили мужика! Спортили...
  
  
  
  
  Глава II
  
  Молчаливый Жуффер подал пару запаянных в пластик крыльев и кивнул: "Пробуй...", а сам скрылся в купольной часовне - "ворожить" на "лёт" - стихию воздуха. ...И он, решившись, полетел! Ясно дело - сначала "вверх тормашками": ...Голова - ноги, голова... Благо - до земли далеко - Небоскреб... Потом "тормашки" "надоели": жутко ...и из карманов ...сыплется. Гусь пьяный. ...А если - совсем честно, то и струхнул, разумеется... Давно не было. Заметался внутри себя, опять обеспокоившись проблемами жизни и смерти, как коза на крыше, когда лесенку убрали. ...Непривычными руками зачастив, инстинктивно выбирая угол наклона плоскости крыла, кое-как замедлил топориное "парение" восьмидесяти кило не птичьей плоти.
  Лишь потом, - пото-ом! - когда внизу стали различимы кроны отдельных, постриженных огромными шарами деревьев, разноцветные "двухэтажные" автобусы с длинными тенями, ...даже восьмигранники покрытия Площади павших борцов заметны и, ...когда руку отшиб, пытаясь на лету уцепить какое-то архитектурное излишество прошлого, когда... Короче, когда одумался немного и биться перестал, а вспомнил кое-что из парашютного инструктажа и наставлений по производству полетов на малых высотах... Тогда, - и впрямь! - полетел... Оказывается, действительно, просто... До удивления.
  Дело в вечеру. Солнце, опускавшееся за скульптуры на крыше Драматического театра, теперь оказалось перед глазами. Слепило, и он изменил курс, оставив гигантскую тень театра и скульптур сзади. Правда, пока давал крен и неумело доворачивал к памятнику Бедным Героям, опять, естественно, потерял высоту. ...Нестрашно. Теперь - это уже осмысленно! Даже интересно... Сколько - внизу!!! - подробностей... Никогда раньше так не видел этого сверху, хотя и прожил здесь все свои тридцать... Но, чувство такое, будто чудное происходящее - и проба полёта, и жуть, и восторг! - уже было когда-то... И - эти мысли: "Déjà vu - дежавю"? Кажется...
  Маятник настроения взвизгнул и вверх попер! Покувыркался, пометался "от чувств" по всем степеням пространственной свободы, в окно одно нескромно заглянул - холл межэтажный - и, хохотнув, в полном восторге, снова довольно легко, принялся набирать высоту. Еще, еще, еще!.. И еще чуть-чуть. Чем выше, тем быстрее! Так крылья устроены. Это с изменением давления связано - под крылом и над... Руки в них, как в тёплых рукавах - почти не устали. Выше - воздух разреженнее - давление меньше, гравитация... Кстати? Четыре тысячи метров - порог безопасности: Без кислородной маски выше - "Чертей летучих увидишь..." Мозг может, без полноценного дыхания, козью морду показать и Кузькину маму... Сколько уже ...набрал? Ох, "Высотомер врет..."
  
  Летать научился, можно сказать, пока не стемнело. А вот с людьми... После возвращения, до сих пор!.. Или им, обязательно, что-то от тебя надо, или заняты своим. Время, у каждого, - деньги! Хороший тон по-местному... Все правильные - тошнит. Честные, и в мелочах, до скрупулезности! 3амучили... Будто актерствуют для одного него. "Или для себя?.." - пришла мысль. Выслушают героя вежливо, доброжелательно, на вопрос ответят, если смогут; выполнят просьбу, буде таковая взыщется и окажется посильной... Не более того. Словно бы все делают по служебной обязанности... Чужое! Это и было, вероятно, самым трудным в его положении: Вроде бы все знакомое?.. И одновременно - как-то так - ни одного близкого человека, ни места своего, ни дела... Бдительный опекун, - от военкомата, что ли? - Жуффер. ...Да и вместо товарища. Место? В общаге гостиничного типа... Вместо Дела - полугодовой "космический" отпуск... Другим мир стал. Хотя...
  Решил путешествовать. Прямо теперь, в ночь, не откладывая. Конечно, это слишком сильно - "решил"... Утомился от недавних дурных восторгов и ринулся, в раздражении, куда глаза глядят... Душа "не на месте", а средств - выше крыши: И крылья, и кабины какие-то лежачие, и лайнер, если пожелаешь... Куда хочешь - по любому делу! Свободный мир. "Но в том-то и... - Он выругался. - Ни дела, ни желания"... Вот что. ...Теперь опять на крыше, за башней с часовенкой оказался. Огонек ароматической сигары - Жуффер возню услышал и покурить высунулся. "Теперь попробуй без них", - говорит лениво и помогает крылья припотевшие от спины отнять. Отбросил куда-то в темноту, как упаковку, как мусор! ...Решил сегодня и "бескрылым" пробовать снова - день такой: Дрогнул руками-ногами, телом... Жуффер тоже попридержал немного и пустил. "Спасибо"!.. Рухнул. Двинул грудь вперед и вверх - какая-то испуганная и зареванная девчонка отлетела, натолкнувшись... "Извините"! - ей... Или - "извини"?! Знакома? Где-то была... Егорша, что ли? Какое-то имя... Мотнул головою, будто пытаясь боднуть уплывающие огни Исторического, ее разглядеть - успеть... Не тут-то было! Скорости не те... Это не улица. Сразу пропала в темноте. Он лишь изменил направление. К реке несло...
  Поднимался теперь медленнее, но все еще поднимался... Перестал дрыгаться, потому что звезды над ним уже рыдали и валились друг на друга от смеха... Слезы сыпались на землю и стыли, как метеоритный дождь. А ему было не смешно... Вспомнил другие "звёзды": Тонкие пульсирующие лучи лазеров, "всполохи" сжигаемого кислорода, "пар"... Из-за треснувших, докрасна раскаленных краев оболочки корпусов жилых модулей выплывали, выпадали... Медленно, как в воде, под силой притяжения планеты опускались черные обломки с остывающими неровными краями... Медленно же "плыл" туда и человек. ...Страховочный фал скафандра сколом зеркала срезало, но, к счастью, к его же собственному "Невидимке" мотнуло ударом... Ждал и боялся, что мимо пронесет.
  
   ...Очнулся, почувствовав, что завис на месте и висит так уже довольно долго. Заигрался опять с высотой без кислорода... "И гОре, и дОлу зрел Томлинсон. Но не узрел ни черта!"... Видимо, пока "любовался" звёздочками, скорость погасла сама собою. Ох, а сколько же видно отсюда... У берега огни обрывались. Но набережная полыхала! Жалко - не разобраться, где причалы, рестораны, ротонда "Черных Пришельцев"... Река - широкая, неровная, поблескивающая темная полоса. На ней - красные и зеленые огни судов и суденышек. За рекой, словно пропущенные через сито, светящиеся точки пореже - пригород... На мосту и на плотине, отсюда хорошо видно, движущиеся огни - наземный транспорт...
  Красота. ...Но холодно, однако! Не пора ли нам - "пора"?.. Дернулся, подвигал грудью - успеха что-то снова не "поимел". М-да... Но опыт-то, опыт?.. Боднул снова наплывающее Историческое... Медленно-медленно поплыл к нему... Когда-то, - мелькнуло смутное ощущение, - его так же перемещаться "без веса, одной легкой волею" учили... Учила... Женщина одна... Теперь немножко вниз - это легко - и вниз, вниз?! Скорость набирая... Нырнул отвесно и... Скорость сразу же... - еще такой не пробовал! - воздух лицо обжигает... Может, в темноте так кажется? На всякий случай - "чтобы планету не пробить насквозь" - снова вытянулся параллельно земле. ...Оп-паньки, оп! Как в воду окунулся в теплый низовой воздух.
  Вовремя... Завис-заколыхался на уровне четвертого этажа Технологического колледжа. Свет и этот теплый воздух здорово радовали. Хотелось повисеть еще немного - поглядеть, но постеснялся... Внизу головы начали задирать. В окно на него жалостливо глядела опять та же девчонка... Магнивер? Или... Нет - Егора! ...Нельзя способствовать нарождению недоумений. Он проворно нырнул в деревья... Здесь темнее. Кажется, там бил какой-то фонтанчик? В горле все ссохлось. Пить...
  
  
  
  
  Глава III
  
  Старики поугомонились. Некоторое время сердито молчали. Сверчок-старичок в тишине обозначился - Домовой... Завада от окна оторвался, в пол глядя, посопел, поморгал.
  - А у меня... тоже! Как и сказать-то... - произнес нерешительно. - Не знаю. - Вздохнул. - Новость-то уж больно... - Он снова надолго замолк, размысливая: "Или не говорить? Сбрехать чего"... - Не знаю, - вымолвил наконец, - как и судить... В город ходил, к куме. И понимаешь ты...
  - А тверезый... - тут же "поддел" его, хмыкнув, ушлый Шишан.
  - Ты слу-ушай!.. - Недовольно протянул гость, поморщившись. - А потом смеись... Если захочешь. - Добавил он со значением. - А я погляжу... - И сухо продолжал: - Да, пошли на базар. Наро-оду... Страсть! Цыганы приехали. Цирк показывать... Шате-ер! Толкнул черт - зашли... По серебрушке - с рыла! - Он опять примолк, будто сожалея о дороговизне зрелищ. Головою помотал, глядя в пол на свою тень от лампы. - Ну там ...карлы с дудками разноцветные, как в том году! Цыганка молодая в исподнем - на канате, гадалка - карты тут всякие... И, братцы мои... - Лев! - Завада себя громко по коленкам хлопнул. - Всем львам - Лев! Царь зверей называется... Башка лохматая, зý-убища!..
  - Когти у них, говорят, из железа, - вставил Шишан знающе, не желая показывать удивления новостью. - А у некоторых в глазах - "Чудный Огонь"! Что хочешь - подпалит, если захочет... Хоть воду.
  - Не знаю, не видал, - мотнул головою рассказчик нетерпеливо. - Но здоровый, черт... С лошадь!
  - Зве-ерь, - уважительно согласился Шишан.
  - Ка-ак гаркнет на публику! ...Веришь - нет, - мороз по коже! Убечь бы и схорониться! Так орет... Сила нечистая.
  - Слыхали, - опять важно согласился вредный Шишан. - Ца-арь!..
  - А слыхал, - стал горячиться рассказчик, - он буквы складывает?! Счет до тыщщи знает, слыхал?!! - Ему очень хотелось отстоять свой приоритет на знание льва. - Через огонь с седоком скачет! Схороненные золотые враз находит... Мысли, мысли, говорят, читает! Заразы кусок...
  - Ну-у, - усомнился Шишан высокомерно. - Это брешут. - Рукой махнул и стал доказывать, что "жулье пришлое" - "твои цыгани". - У них, у воров, зубы к вечеру болят, ежли за день никого не обдурят! Видали в столицах, и бивали не раз их, чертей... Тогда и похлестче были: Гуся жареного, прямо с блюда, у регента, гады, поперли!.. Но поймали. - Старик хохотнул восхищенно. - Гусь-то горячий? Пузо малому, под рубахой, прижгло - не дотерпел - как-ак заорет благим матом! Я...
  - Гуся? - засомневался теперь Завадей мстительно. - У регента?!
  Чуток не полаялись друзья и в этот раз. Егора на шум прибежала снова, зашикала на непонятливых:
  - Только-только заснул! ...Вы чо, глухие бесы, с ума посходили? - Она хмурилась, совсем как старая тетка Чичилиха. - Пить просыпался, а вы тут... - Но потом сама рассказом заслушалась, заахала: - Никогда не видала! А врут, что они в пустынях живут? Песок жрут...
  - Не похоже, - сказал Завада, моргая вдумчиво. - Хозяин в пасть ему, конечно, что-то совал! Может, сахар? На песок не похоже - белый... Обли-изывается, черт! - Он вдруг вспомнил хозяина, руками аж на слушателей замахал: - Да подождите вы! Со своим песком... Не про то хотел! - Гость смотрел на них, не важничая уже, а только озадаченно. - Мужик! Мужик тот, со львом... - И вздохнул судорожно, будто насильно воздух пропихнул. - Ну-у, кормит там его, буквы подает... Все такое. При льве, одним словом... Так я сначала и не признал. Не сильно-то на него смотрел. Лев уж больно прикамедный! Охота было "разум" его попроверить - доглядеть, ежли жулют... Так сам подошел! А?!..
  - Кто? - Испугалась Егора. - Лев?!..
  - Да ну-у... - Снисходительно усмехнулся - отмахнулся повествователь. - Какой лев... Там решеток полно. Мужик, мужик тот подошел!
  - Но?! - Вытаращился Шишан. Даже шить на время перестал. - К тебе, сам?.. - Седыми патлами недоверчиво мотнул и глаза на работу опустил, устыдившись своего интереса и доверчивости. Хмыкнув, стал дратву смоляными пальцами подкручивать под столом. - В напарники позвал - деньгу считать...
  Завада обиделся. Замолк, домой засобирался... Шапку взял, поднялся. К двери уже направился... Егорка аж взвизгнула, углядев:
  - Да, дядечка Завадей! Что ты... - На рукаве повисла. - Ну, родненький!.. Не слушай ты его - дурака старого... Рассказывай, знай! Всяк свое мелет...
  Теперь Шишану охота обижаться пришла: Это кого она "дураком" дуракует-то, а?! "От внучки, от родненькой... Спасибо, ласковая моя, дождался! И-и... "Не поишь, не кормишь - врага не наживешь"! Пошло-поехало... Почти со слезой: "Кормил-поил, кохал без родителев". ...Еле успокоились. Уйти, не рассказав всего, Завада тоже не мог. Не хотел больше думать про это один. Хоть так, хоть сяк - не кому больше... Не богомольной же Чичилихе - про этакое?.. С дому за цирк выгонит!
  Егора чай с ягодой быстро наладила. Лесом запахло. Кот важный пришел на звон посуды. На свет жмурится. Потягиваясь, когти об пол точит. Опять сюда взяли любимца хозяйского. Сберегла, теперь души в нем не чаяла... Раскормила, дармоеда, до полной невозможности. Мыши по дому пешком ходят! Заразы кусок... Жрать опять давай? Брюхо уже по полу тащится. Брыс-са! "Да не трогай ты его, ради Бога"! Помешал... Наконец, кое-как расселись. Стали чинно чай хлебать. Рассказчик, поломавшись для приличия, - и из обиды, - слава Богу, продолжил:
  - ...Смотрит на меня! Вот, скажем, ты сидишь, - рассказывая, старик указал на все еще хмурого Шишана, - а тут - он. И спрашивает по-хорошему: не знакомо ли мне его обличие?.. Я обмер! Дыхнуть жалею... Только башкой мотаю: нет, мол, нет! И все... А он нахмурился, не хуже, как ты, и говорит басом таким: "А я, мол, знаю тебя, Завадей-мельник! Да вот кое-что подзабыл малость"... А, каково?! ...А ты - "Деньгу считать"! Умный...
   Возбужденный Завада, от чувств, даже свой чай чуть не перекинул - плеснул на стол. Машинально стал пролитое рукавом... Егорка тряпку подхватила, смахнула:
  - Да ты знай-говори себе! Не сверби душу, бес... Потом-то, потом?!
   Шишан тоже хотел вставить что-то, но теперь удержался. Глаза отвел на горячий котел... Рассказчик же просто наслаждался полным вниманием слушателей и своим значением в эту минуту. Стал неторопливо умащиваться на своем же месте, без нужды степенно бороду утирать... Но да продолжил все-таки - самому охота:
  - Тут его опять ко льву зовут... - Он махнул на темный угол, будто там лев ждал. Егорка аж съежилась, глядя в ту же сторону и быстро крестясь. - А он, хозяин-то, мне мелкое серебро сует, чтоб после представления не уходил ...быстро! А сбежишь, говорит, львом везде найду! "Он у нас брехунов лучше всех чует. За сто верст и под землей глубоко... Смотри!" Да басом все, как сам лев, басом...
  - Ну?
  - Гну! - Окрысился вдруг Завада расстроено. - "Ну, ну"...
  - Сбег, что ли?
  - Не-е... Не посмел, - признался он. - В том-то и дело.
  - Не пойму я тебя, - сказал Шишан рассудительно. Допил до капли чай - кружку потряс надо ртом - и снова за прерванное дело: смолою шов прошел туда-сюда раза два. - Ну, сбег? Или, скажем, подошел, как велел... В лоб, что ль стукнут?
  У Завады т о еще не прошло. Сразу опять взбеленился:
  - Тут-то легко рассуждать! "Не пойму-у"... Храбрец. Тебя бы на мое место - сразу бы "понял"! Не понимает он... Как в чужие вентеря лазить - он понимает? А тут у него, смотрите-ка, понималка вся вышла! Смелый какой...
  - Это в какие же "вентеря"?.. - подозрительно и зловеще уточнил Шишан, бросая подпилок и обрубок гвоздка. - Интере-есно!.. Это не в те ли, что вы с жерновщиком у пастухов на "троицу" поперли, а?!!! Гоняли вас...
  Оба едва не задохнулись от злости. Егора сунулась было деда угомонять и урезонивать Заваду: соседи, мол, что ворошить старье всякое?.. Но тот вдруг по лбу себя хлопнул и облегченно засмеялся:
  - Тю-ю! Малахольный... Я ж главного-то не сказал! Башка с мукОй... Забыл, гад. С вами тут... Спорщики. Все позабудешь! - Он облегченно и вполне мирно на приятеля поглядел. "Вентери" все мгновенно были забыты. - Ты хоть знаешь... к т о это был?
  - Кто? - опешил от такого быстрого поворота раззадоренный Шишан.
  - Мужик тот... со львом! Хозяин.
  - Ну?
  - Бзну. Вырубов! Вот кто...
  
  
  
  
  Глава IV
  
  Леокадия протерла горячей ладонью запотевшее стекло и стала рассеянно смотреть через плетеную решетку вниз. Шустрый черноволосый поваренок в одной нательной рубахе, сжимая обеими руками толстую веревочную дужку, пер ко рву широкую кадку с помоями. Быстро озираясь и видя, что никого поблизости нет, он быстренько выплеснул это добро в сугроб, сбил ногой верхушку снегового намета и припорошил ею следы греха. Убегая, еще поозирался и скрылся в двери "обжорки", встретившей его облаком пара. "Маленький пакостник, - посожалела принцесса, вздыхая, - силы экономит"... Не понимают и взрослые, сколько ни объясняй, что пакости потом труда безмерного потребуют! И ни одна не исправленной просто не может оставаться. А силы как раз дело и дает... Копить их бесполезно - не грошики.
  Она не наблюдала, а отдыхала. Размышления плелись сами собой к нужному выходу. А может быть - побои, нежеланный труд и... - он защищается таким образом? Вряд ли... Шустер очень. ...А худой горбун в лохматой шапке и драной кольчужке ловко колол дрова на задах обжорки. Тяжелый топор то и дело взблескивал на солнце. Длинная уродливая тень на ослепительном снегу старательно копировала резкие движения человека. ...Не для тепла же кольчугу натянул? Гвардейцем конечно не был из-за изъяна. Боится ножа?.. Скорее - воображает себя воякой и хвастается: "Я!.."
  Из-за ограды заснеженного монастырского сада выскользнули легкие, пронырливые санки. Рослый вороной без усилия нес в гору их вместе с монашком-возницей и закутанным в мохнатую шубу черным священником. "Как же трудно говорить с этими людьми... Даже с искренне верующими". Она проводила санки... Ошметки снега кучно летели из-под кованых резвых копыт, ритмично взблескивающих металлом. Перелетая передок, эти ляпы наверно доставали и ежившихся седоков. ...Без задержки пронеслись через базарную площадь прямо к Столичным воротам. Говорят, сам раскольный "Отче Зерон" на мельнице с настоятелем тайно встречался-каялся... От мира желает удалиться - дочь "потерянную" вымолить... Обязанности "ересиарха" обещал смиренно и прилюдно сложить... Это с его честолюбием-то?.. Странно. По меньшей мере. Но да не ей теперь...
  
  Лео прикрыла глаза и нашла с высоты птичьего полета - увидела - на испещренном цепочками следов снегу зубчатую тень городской стены, распахнутые в этот час ворота, промерзший ров, детей у моста, катающихся на чистом льду. ...Дальше, дальше! Наезженная дорога, брошенный воз дров с подломившимся полозом саней, голый лес, плотина, мельничные постройки... У промерзшего ручья - большой егерский дом с белым дымком из трубы. "Там тоже проснулись"... - улыбнулась она предполагаемой картине и открыла глаза, не углубляясь.
  Ясно представилось, что сейчас произойдет здесь, в их холодной зале... Зимнее солнце поднялось выше и через толстое стекло теперь даже грело щеку. Весна скоро. ...Первой конечно войдет Калерия, кутаясь в длинный "текучий" мех. Будет долго скорбно молчать и, - новости! - неумело раскуривать длинную цыганскую трубочку черного дерева.
  - Я бы вам возразила, принцесса, - скажет неловко в конце концов, - но боюсь, что это теперь уже бесполезно...
  Где-то внутри ее усталого, постаревшего за последний год существа горько звучали, - Лео успела машинально прочесть, - расстроено упрятываемые строки: "Друг мой, ты меня не видишь. Мы же рядом, мы же близко! Не заметишь - не обидишь: не прочтешь эту записку... - Принцесса привычно задавила рванувшиеся слезы. - Сердце - сердцу... Не прикажешь! Ах, судьба, зачем так строго? ...Неужели же мне даже и улыбки будет много"?.. Тут же сообразила кому это будет адресовано и, чтобы не ослабеть, потеряла видение. "Господи, воля Твоя"...
  Разрумяненная морозом Нота капризно потребует у слуг горячего питья, ей явно теперь ненужного по настрою... Ошалелыми больными глазами будет искать ответа-совета в лицах подруг, в выбранных наугад текстах. Ей конечно же этот чудовищный конспект попадется... Отшвырнет, тоже сглотнет близкие слезы. Потом, вдруг успокоившись, прочтет печально что-то - окажется - опять из Акры одноногого... Как сговорились:
  "Я - за тобой, ты - за стеной дождя холодного - уходишь. С ума улыбкой ледяной, не оборачиваясь, сводишь"... - И расплачется, как маленькая, навзрыд. ...Лео постояла, горько опустив голову "без светлых - нужных мыслей" и снова посмотрела на заснеженные городские крыши, прямые белые дымы из длинных труб, на изломанные четкие тени домов, деревьев, оград... Опять сосредотачиваясь, прикрыла глаза. Сразу нашла-почувствовала его ровный теплый свет. Обмякла замороженная душа, оттаяла: "Это я, родной"...
  "Приветствую! - отозвался он там и улыбнулся. - Ваше высочество"...
  Кирилл в комнате один, она видела ясно, но поправила, чтоб не привык:
  "Говори, пожалуйста, внутренне".
  "Да, да... - старательно закивал. - Отвык"...
  Тоже невольно улыбнулась:
  "Всё понимаю. Не надо жестикулировать. Привыкнешь, будет мешать"
  "Угу", - "сказал" он мыслью, сдерживаясь не кивнуть и рассмеялся.
  "Чему ты"?.. - удивилась она и невольно затревожилась без причины.
  "Рад. Но не привыкну... А думал, что готов".
  Так и заявил дословно, что "...уже давно готов к таким вещам", когда было впервые предложено "испить тоже чашу сию" - заговорить, наконец, подлинным языком... Да с такой естественной детской самонадеянностью, что и не осознавал ее. Хотя да, действительно, - главное усвоил успешно и быстро: "Смерти нет, времени нет, если душа вечна. "Пространство бесконечно"?!.. Ну, ну, - веселилась она поэзии сей. - Примерно"...
  "Сегодня можно? Уже... - не преминул опять-таки спросить он, радуясь прежде времени. - Конечно, вижу тебя... Ты у окна? Но хотелось бы... - Ухмыльнулся хитрейше. - Хотелось бы наяву"?..
  "Погоди, - отвердела она, вздохнув. - Теперь важный разговор. Готов"?
  "Весь внимание, - сразу "вник". - Что-то случилось? Такой тон"...
  "Не хочу, не хочу огорчать... Но выбора уже нет. - Леокадия быстро открыла глаза и стала смотреть не на его комнату, а на город, на кромку леса у горизонта, на сверкающий снег, будто прощаясь со всем этим. - Видишь ли... Обстоятельства складываются так, - голос ее заледенел, - что, видимо, придется навсегда покинуть эту... страну. Весь мир, мир этот, - поправилась тотчас же. - Вот так вот".
  - Из-за Марка? - быстро вслух соображал Кирилл. - Из-за чародея?..
  "И из-за него, - согласилась принцесса грустно, - и из-за тебя... Вам невозможно долго в одной жизни: Фатальные взаимозависимости, дальнейшие совпадения, взаимоисключения и... А вы снова рядом. Фатально. Я говорила. Но главное, не это, пойми: Белый ход тебя едва не убил... Академия устранилась. ...Очевидно, считают нас самодостаточными. Всё! Ты больше не сможешь никогда... Ладно, родной... До вечера. Будем готовить...
   - А ты? - спросил он громко, с тревогой - почти детской. - Со мной?
  Леокадия взглянула туда и увидела, как этот большой - ну очень большой... - небритый ребенок вскочил с постели и в одной рубашке стал слоняться по комнате. Она печально улыбнулась: "Да куда ж я без тебя?.."
  
  
  
  Глава V
  
  Завада стал самодовольно наблюдать реакцию слушателей. Те конечно рты пораскрывали. Глазами только лупали, не в силах дохнуть: "По-кой-ник"?!!! Заслуженно удовлетворенный он милостиво покивал: Да, мол, егерь бывший... Воскрес, болезный, "аки Лазарь"! Эффект был самый-самый... Егора, аж глаза зажмурила, будто это тут, на кухне и произошло! Шишан первый опомнился: кудлатой головою быстро-быстро замотал резко отрицательно:
  - Ну-у, кум... Не! Обознался ты. - Утишая себя, свой порыв, надул щеки, губы выпятил, медленно выпуская воздух, будто даже насвистывая - напевая. - Просто личность похожая. Знаешь, как бывает? Ого! У нас служка был...
  - "Обозна-алси"!.. - недовольно и ехидно перебил-передразнил Завада - рассказчик. Как карла паршивый скривился и язык весь высунул. - Обосралси! - Даже палец, тоже уже измазанный черным сапожным варом, возвел над собой для убедительности и вескости довода. - Он-то м е н я первый признал?!.. А? ...Так-то. - И раздраженно швырнул комочек смолы в кучу шорнического припаса. - Да и кума, "мать, не даст соврать"... Мы ж с нею после подходили? Забоялся я один, врать не буду: покойник. Чёрт его знает... - Старик голову в плечи вобрал и руками только развел "для пущей вящести"... - Покойник, а живой?!.. Сильно забоялся... А она, баба, ничего - орешки соленные знай себе лущит, да сорит. Как, скажи, заговоренная... "Ну и он, говорит, и что? Носила где-то нелегкая... Не впервой". Она-то не знала его, как мы? - Он снова вздохнул, глаза к потолку подвел; считая что-то, губами зашевелил. - А сколько от него перетерпели? Баба-дура, чего видала-то? "Поперли с места по пьяну делу, смеется, вот он теперь при зверюге и кормится... Чудеса в решете! Поду-умаешь... невидаль"! Но не возьмет в ум-то - сколько времени уж прошло?.. С того света явлен, считай. Забоишься тут. - Умолк. Стал, считая, загибать пальцы, костяшки по-мельницки на кулаках сводить. - Этот у нас... - Завадей кивнул в сторону хозяйской половины дома. - Зимы считать... Вроде, второй год? Не - третий!.. Да-а. Летом объявился, - проговорил он медленно, вспоминая. Два пальца отклячил из двух сжатых рядом кулаков. - Или больше?.. Тоже наладился пропадать... - Мукомол недоуменно заморгал, потупился. - Место у нас тут такое, что ли?..
  Шишан возразил в том смысле, что егерь этот "золотой"! Небо и земля... Не приведи Бог - Выруба опять! А Егора приоткрыла в сенцы дверь и тревожно прислушалась к "спящему". Чувства долга и жалости к "золотому" и разлюбезному боролись в ней с желанием дослушать "та-акую" новость.
  - ...Да до него - год? - считали старики. - Не меньше.
  Перебивая друг друга, они, было, в голос заспорили сколько прошло времен с тех пор, как Вырубова в последний раз "унесла нелегкая", когда "Бубна" белого прибили... Но девка быстро утихомирила их до шепота. Потом сосчитала легко, что да - четыре года уже минет...
  - А потом? - торопясь к болящему, попросила досказать. - Этот-то, что?
  - Да что... - Снова тяжело вздохнул Завада, озаботясь непростыми переживаниями. - Мы конечно подошли потом, как наказывал... Боязно и вдвоем-то! А ты говоришь... - Рассказчик даже махнул на дедуню-маловера этой драной шапкой, все еще сжимаемой в руке, от досады на несправедливый упрек. Демонстративно отвернулся, но после кряхтучей паузы все же продолжил: - А он, нахалюга, сидит - господам и тем, у кого денежки есть - патреты проворит... Да скоро так: раз, раз - угольком - готово! Пожалте, кому охота...
  - Каки-таки "патреты"? - в один голос озадачились слушатели.
  - Да рамочки у него припасены такие. С тряпкой натянутой... Вроде на этих ...пяльцах, для вышивки... Ну, да ты, баба, знать должна? - Гость на Егорку вопросительно воззрел. - Та, изумленно тараща глаза, ладонью рот себе зажимала, будто удивленный возглас придушивала. Только покивала спешно: Знаю, знаю, мол! Толкуй дальше, не томи... Он ухмыльнулся и, довольный, продолжал: - И вот на тех "пяльцах", бес хитрый, углем, мелом, да синькой какой-то, быстро-быстро чертит! Рука мелькает. ...И - надо же? - морды ихние выходят... Как вылитые! Потом - клеем...
  - Не пойму... - Шишан в затылке поскреб, моргая на рассказчика. - Откудова выходят? Кто? Не части, как ложкой - толком говори. Колдует?
  - Навроде и-ко-нок... - медленно, по слогам, вроде так понятнее, произнес Завада досадно: - Только рожи там госпо-одские! Или... Которые плотют. "Па-тре-ты", называются. Раз-раз, - готово! Плати... - Прозвучало невольное восхищение ловкостью егеря-черта, но поддержано никем не было. - Нахалю-юга...
  - Ха?.. - Шишан задумался. Его указательный палец кому-то медленно погрозил. Потом дед, медленно же, покивал неведомому оппоненту. - И о таком слыхали: Малюют господ конечно, знаем. Но! Чтобы наш "старый чертяка"?.. Это ты погодь, погодь... - Он опять башкою медленно помотал. - Ты раньше, хоть раз, видал?! - И победно выставился на потупившегося приятеля. - А-а... То-то!
  - Ну вас к шутам! - В который раз за вечер оскорбился гостюшка. - Сами идите - посмотрите! Все подтвердят. Хоть кума? Что я вам, брешу? ...К ним, как к людям придешь упредить... А они тут... Выставляются. - Он запнулся, замолк, раздумывая. Ногою по полу пошаркал, опять смолу подцепил, помял и бросил. Тема не давала покоя. Подумав, заговорил все же рассудительно: - Поседел, пообтянулся конечно, разговору нет... - Сильно с лица спал! Пойди - попрыгай через огонь на звере-то?.. А я тогда на тебя посмотрю... Любой схудает. А так - ничего... И винищем не вонял вроде?
  - Во-от, - сказал Шишан со значением. - Может, и не он. Мало ли бывает у господ? Похожий! И вызнает... Прихоть. Или что похуже...
  Завада тоже теперь в душе засомневался. Крепко задумался, в стол глядя на эдакое предположение, будто оценивая:
  - Пес его знает, - сказал наконец медленно. - Выходки-то вроде его... А повадки? Вроде не... Вина не пьет. Патреты ч е ртить? "Не разбери-пойми"...
  
  
  
  
  Глава VI
  
  Доложили о настойчивой просьбе тетушки принять. Впервые за эти дни Леокадия согласилась. А Кирилл целеустремлённо осваивал т а к о й способ общения. Почти наугад, по прихотливым причудам своих не бедных ассоциаций, вспоминал-показывал картины, чувства войны и зыбкого мира в "прОклятом" городе и удивлялся, что она все это "лучше него" "видит".
  - А этот... Тоже шпион? - Кирилл вспомнил, будто вчера было, маленького испуганного человечка во дворце, за памятником... на базаре, у Столичных ворот. Такой... Шустрый... Горбатенький.
  Леокадия, пряча тревогу, ждала подруг и отвлекала его - объясняла пространно и сколь можно дальше от опасной темы:
  - Этот человек был нацелен на Вырубова нашим "разочарованным чародеем"... За тобою таскался "из любви к своему искусству": на всякий случай... Ты же егерем стал? Вдруг надо. И из простого любопытства: червовые-то у нас - редкость. Перспективы...
  - А как узнал?
  - Про "черви"? - серьезно уточнила принцесса, но улыбнулась про себя, глядя, как он, по забывчивости, снова кивнул ей и спохватился, сердито смущаясь: "шесть пудов смущения"... - Для них не проблема: "Одежка с застежкой"? ...В виде сердечка! Раз. ...Она не случайна: ты искал - выбирал. Разговоры - два... Да по лицу, при достаточном навыке... И Вырубов ведь... той же масти. Академию перестало интересовать. Но наблюдатель...
  Кирилл мгновенно обеспокоился. Ловить ей себя за язык было поздно. Его воображение разыгралось, а интуиция - фей всех, не ее одну - потрясала. Интуиция сразу на стражу встрепенулась:
  - Вырубов тоже "червовый"?.. - Егерь резко вернулся к постели и в надоевшую подушку ткнулся. - Он что? Мой отец... Каким-то образом?
  - Да нет, - сказала со вздохом Лео. - Это не телесное.
  - А ему, самому - убраться?..
  - Видишь ли... - Фея чуть задумалась. - Академия, теперь это ясно, предпочла Марка - его явный творческий потенциал... Кроме прочего - разлучать его с Нотой?.. А ей - здесь хозяйкою... Очень долго. Ты их, судя по всему, больше не интересуешь... Мне же... чем там у вас, лучше уже нигде не будет. Не титул ведь тебя мой интересует, надеюсь? - произнесла она слегка капризно. Но он пропустил "шутку", не заметив в заботе своей. Фея продолжила, улыбнувшись, ибо поняла, что он сейчас намеревается сделать. - Будем строить там совместную "масть"? "Чтоб не пропасть". Ильшанскую?
  Точно. Кирилл бодро поднялся, хотя его качнуло, достал "до поры спрятанную" "гражданскую" одежду и принялся рассматривать:
  - Душа моя, - спросил раздумчиво, в пространство куда-то вперившись, будто надеясь отыскать ее там. Потом опомнился и позвал: - Ты здесь?
  - И слушаю внимательно, - отозвалась она, различая уже приближающиеся по ступеням винтовой лестницы спешащие шаги, - но сдерживаемые... - милой-милой, тоскующей горько, Ка. - Говори...
  - Я однажды, - проговорил он невнятно, прикидывая к широкой груди в кружевах грубый толстый свитер. - Еще там. Когда с Нотой дурью маялись - Приемную искали - попал случайно, будто бы сюда, в герцогство... Только все порушено было и песком заметено. Как после войны, после пожара... А дом этот "почти" уцелел. Картины какие-то... были. Рамы пустые. Не вырубовские ...ли? - Леокадия молчала, не отвечала. Кирилл пожал плечами: - Ну не мои же? ...Мы больше по дракам.
  - Его... - Улыбнулась она. - И что?.. Понравилось?
  Он опять кивнул. Потом спохватился - поправился:
  - Там мало, наверно, уцелело. Но, по-моему, прилично. Я не знаток...
  - А знатоков не бывает, - усмехаясь, сообщила принцесса. - Сам подумай. А картины, ты прав, вполне могут оказаться сильными. От обстоятельств многое зависит... Ты видел один из вариантов возможного. Пожары, говоришь?.. Может, вполне может быть. Ноте теперь с этим жить. - Она вдруг озаботилась, поспешила: - Ты тут одевайся, готовься... С людьми попрощайся - скажи на родину, в Ильшанку свою едешь... Бумаги в порядок, - закончила она напряженно, - приведи. Я скоро. Тут задачка одна...
  - Погоди, - остановил он, - а у нас будет время? А то опять как жахнет...
  - Будет, будет! - успокоила она, бодрясь сама. - У нас теперь его будет... "навалом", как ты говоришь. Дела теперь все закончить... Я скоро!
  Исчезла. Только звон тишины деревенской в ушах, да толчки собственного сердца слышны стали. Кирилл и не стал к ним прислушиваться, снова спрятал одежду, запалил "ночную" Егоркину свечу, дверь со щеколды снял - она немного отошла - и услышал живые взволнованные голоса...
  
  Леокадия же еще раз взглянула вслед удаляющимся санкам священника и сообразила: "А не отец ли настоятель"?.. Не на долгожданную ли встречу с... С ним?.. Чудны дела твои, Господи! Или это уже было? Совсем голова кругом! Скорее бы"... Доложили. В широко открытые двери уже входила, поблескивая изумительным мехом, хмурая Ка. Красивую седую прядь она не стала закрашивать и переживала, наряду с другим - серьёзным, тоскливым - теперь и из-за этого пустяка. "Вдруг кто-то подумает, что... Ф-фу как!.. Нехорошо". ...Нота была еще далеко. Спешила, но одергивала себя. Сердилась... Почему-то из головы у нее не выходил пылающий камин этой залы. Замерзла, маленькая? Высокие стрельчатые окна расшторены. Солнце, совсем по-весеннему, высвечивает все - до мельчайшей пылинки. Попробуй, укрой что-нибудь тут... Только откровенно.
  
  
  
  
  Глава VII
  
  Лампа стала коптить. Егора приподняла стекло пошурудила там и прибавила фитиля. От ее дыхания пламя сильно заколебалось, едва не погасло. Огромные тени, как злые духи, заметались по комнате.
  - Тихо ты!.. - шумнул ей дед мимоходом. - Безрукая... - И снова - к приятелю: - А с другой-то стороны... - Он опять точку зрения поменял. - Мертвым-то, кто его видал? Никто. Мало ли что болтали!.. Шалался где-нибудь с этими, с черными... Может, к чародею опять ходили? Сундук-то цел его. Ежели это он самый и есть, - сначала, конечно, пусть докажет, - вернем сразу! Нам эти книжки ни к чему... Да я чужого сроду не брал! Хоть ты что. Жалко Писание только - крышка, как откроешь, на солнце огнем полыхает! Да... Красота. Чистая парча.
  Согласились, наконец, на том, что Бог его знает... Егерь, тот и раньше был человек непростой, а теперь?!.. С цыганами-то, да со львом... Может, вернуться желает, да не решается сразу - вызнает?! ...Навряд ли. Хотя, кто знает?.. Егора разумно предложила рассказать новость... "Да, хоть и Ноте Кавалеровне"! Они, господа, люди грамотные. Мало ли?.. Может, так обернется, что и денег еще дадут! А что? Может, и - вполне... А сундук? Что сундук... Пусть пользуется, ежли он самый и есть старый егерь... Чужое им совсем ни к чему... А что на место свое вернется, - это вряд ли. Егерь уже один есть, хворает просто... Хотя, кто их, господ, знает. Тот-то здоровый! Вон сколько лет работал-служил... И вина теперь не пьет?
  - Да!.. Чем дело-то кончилось: - Спохватился ни в чем уже не уверенный рассказчик. - Подождали-подождали мы с кумой, пока этот со всеми "патретами"... Тьфу, Гос-споди!.. Слово-то даже какое-то... поганое! - Он на свое отражение в темном окне посмотрел, вспоминая, и сапогом, будто слово само под столом растер. - Да-а... Подождали мы пока... Смотрим - уже не "чертит"! - разошелся народ. А он деньжонки посчитал и - к нам! Еще одну серебрушку - мне... - Почувствовалось: прихвастнул Завада, не удержался, старый мошенник. - А кто, мол, я таков, спрашивает, по-твоему, а?.. А кума... - бойкая все же баба! - Заввадей ухмыльнулся воспоминанию и "развязно" подмигнул. - ...На мешочек, на его подло смотрит и вместо меня почтительно ответствует: Так, мол, и так... Но вы - наш егерь... бывший - господин Выруб! А теперь егерь другой имеется... И имя у него - другое... Но, скажем, ежели кому охота имя это узнать... - А сама, шельма, - то на него, то на кошелек, то обратно на него, - и не стыдно ничуть!.. А Он-то свою фамилию услыхал - аж бровю задрал! И ей тоже, значит, - еще грошик... А она, пройда, и не поторопится!.. Нарочи зевает, продолжает, будто с ленцой... "Имя ему обыкновенное: червовый господин Кир"... - Меня-то сама толк - толк! - Ильшанский, что ль?.. Чи - "Ильшанец"? ...Вас помоложе будет", - продолжает тягуче, как кошана за хвост мытарит, а с мешочка того так и глазами не слазит!.. А он хужее слушает, нас разглядывает. Она видит - не туда вроде "поехала" разговором и опять про него: "Вы-то уехать куда-то изволили"... - пискляво передразнил бабий голосок повествователь. - "Давно ли"? - сразу конечно интересуется Выруб. "Да, кланяемся, воля ваша, - откудова нам знать?.. Хоть "давно", хоть недавно... Как посмотреть. ...А куму-то раззадорило, похоже: мало - в мешок не вцепляется!.. А тот засмеялся, но мешочек, от греха, прибрал... Некогда мне сегодня, говорит, с вами тут... (Мы-то, тоже не дураки, видим: цыганка молода ждет - руки в боки...) А завтра, кивает, приходите еще, подмигивает и по карману, где деньга, хлопает... За так пропущу! Мы у вас тут до праздника побудим... С тем и отпустил. А сам - за цыганкой куда-то...
  - А лев? - спросила Егорка уже в дверях.
  - А чего... На волосатых матрасах лежал. Спал должно? Он, говорят, холод больно не любит... А спать-то мастер! Сутками могёт. Как барин ваш...
  В чулане что-то упало - груши сухие посыпались.
  - Брюс?!.. - Шишан, приглядываясь к темноте чулана, поморщился. - Заразы кусок... Мышкует, стерва!
  Егора кинулась туда. Завада, потоптавшись, тоже наладился:
  - Ну, ладно... Прощевайте. Пока... Пойду - Чичилихе про вас обскажу... - И перекрестился на пустой угол. - Девку-то завтра присылай?.. Муки насыплю. - Входя в сени, о Вырубовский сундучару коленом треснулся: - ...Иху мать! - зашипел невнятно. - Теперь хоть сдЫхаете, черта этого...
  - Ш-ш!.. - Егора палец к губам снова приложила, выглянув из-за притолоки, и показала глазами крепкую фигуру егеря в длинной ночной, "бабской", рубахе. Хозяин с закрытыми глазами стоял, прислонившись к своей двери и улыбался, как блаженный. Встревоженная девка попридержала гостя и прошептала чуть слышно: - С н е й разговаривает... Погодь пока. Испуг может...
  - Конспект этот, - вдруг громко произнес Кирилл, - у вас, душа моя, в "холодной зале"... - И после паузы: - Дурацкий, не спорю. Но там, хоть какие-то сведения? Я же почти ничего не помню... после расстрела... При получении звания и титула... - Он вздохнул. - Я все-таки покривил душой - потом сообразил - сказал, что никогда не убивал "своих". А... - было. Сволочь одна, жадная до золота... - Лица никак не могу вспомнить... - Обшаривал пленных "бесов" и из вертолета выталкивал. Ну и я - его... Не утерпел - следом подтолкнул... "Без вести пропал".
  - Веди - застынет... - мрачно произнес Шишан, всунувший голову в чулан, чтобы тоже лучше слышать эти непонятные слова. - Чего ждешь?
  Егора осторожно взяла хозяина под руку и, ласково уговаривая, гладя по руке, как маленького, повела назад в комнаты, к постели. Он брел, точно слепой, не сопротивлялся. Только бормотал свое, плача и не замечая этого:
  - Татуировка же у Бубнового была наша - "Г.Г." - "герб границы". Это и он был т а м? ...Я не сразу понял.
  Завада сокрушенно головою мотнул, шапку надел и тихо вышел.
  
  
  
  
  Глава VIII
  
  Случилось именно тогда и именно так, как предвидела, не желая. Почти рыдая, позвала его. Кирилл тотчас откликнулся - ждал, ждал...
  - Слушай... Что нашел... "Быстротекущей смене дней: Не выбирал я жизнь такую, но уж заранее о ней, о неоконченной, тоскую"... Тут сундук... интересный. Это Вырубова ...книги?
  - Его, видимо...
  - Точно. Про меня. Чье это?
  - Из Акры. Печального Акры... Знать пора бы.
  ...Он только теперь, занятый впечатлением, почувствовал в ее голосе напряжение, но природы его не понял. Разбираться было некогда.
  - Но ты скоро? - спросил тоже... неласково, уязвленный тем, что не поняли его порыва, должно не оценили стиха, токи...
  - Очень, - сказала она странным голосом, - очень скоро...
  - Что? - Он мгновенно забыл "тоску". - Что?!
  - Скоро.
  - Что случилось? - Кирилла вышибло из постели. Лихорадочно, но неловко стал одеваться. Его шатнуло. - Разилу ...брать?
  - Погоди... - Лео отчего-то замолчала. Может быть, ей представилось сколько и чего предстоит вскоре решить повзрослевшей фее? - Ничего не надо брать. Это теперь "Заботы Ноты". - А может, попыталась снова предвидеть ближайшее?.. Но продолжила: - Разила должен опять исчезнуть... из рук людских. Мията его в горы - гномам отвезет. Да... - Показалось даже, что она что-то читает. - ... Те будут так трепетно хранить и любить его... - Она опять запнулась. - Ты... Ты вот что... Не бойся. Ты битвы не проиграл. Просто Его любить полагается... Бывает. Сейчас, во всяком случае, ты ему не нужен. Да и он тебе, если разобраться... - голос Лео напрягся сильнее: Ясно стало, что она одновременно занята еще чем-то. Возможно - говорит еще с кем... Возможно даже - не с одним... Запнулась - продолжила сосредоточенно: - Теперь же, вместе с тем конспектом, под корзинами в чулане оставь. Он всё, уже сделал своё - спас тебя: ты найден, ты дома. Не сожалей и не тревожься. Это - лишь инстинкт. Тебе, кажется, говорили о другом пути?
  Почему-то сообразил сразу же и поверил конечно. Но... Не испугался, нет. Убивали его уже. Не раз... Тяжело стало. Что-то внутри, в подсознании запротестовало. "Инстинкт"...
  - А Белый Путь?..
  - Он закрыт, Кирюша, для тебя. Для нас... Жуффер. Или Академия...
  - Да что за черт еще?! Зеро-монах, что ли?.. - Это предположение почему-то возмущало. - Ноль...
  - Да нет... - Лео тяжело вздохнула. - Это не ноль. К сожалению...
  У Кирилла сразу высверкнуло в памяти:
  - Он меня тоже, кажется, летать учил?
  - Не знаю. - Убито сказала принцесса. - Не пойму ничего... Не готова. Но - надо, и надо... Нам нужно побыстрее уйти, хотя бы отсюда! Я время опять теряю... И нужной силы нет. ...Иначе их козни могут сбыться. Мы будем в правах поражены. На службу присягать склонять станут! А так - не узнают, не поймут, не разберутся тоже... Потом посмотрим. - Она опасливо к чему-то прислушалась. - Не произноси пока вслух его имени... Я где-то ошиблась, милый. Очень сильно, видимо, ошиблась... Не пойму где, - как ни стараюсь: что-то личностное моё... Характер. Самое малозаметное своё. Время опять требуется, требуется... А здесь его у меня... - Она поправилась. - У нас... "Почти не осталось, - решила уж "не слышно" для него. - Надо будет где-то переждать: успокоиться, оглядеться"... - Ладно, рыцарь мой... До вечера. ...Господи, - поправилась, - уже ночь!
  - Но мне - мне? - что... делать... - сосредоточенно спросил пустоту комнаты. Принцесса молчала. Кирилл сильнее встревожился: показалось, ее голос, вообще все, от нее исходящее заслонилось чем-то. - Э-эй... Ты где?
  После долгой, как обморок, паузы - облегченный возглас принцессы:
   - Все! Ничего уже не нужно делать... Я у соседки твоей. У нас тут хорошее общество собирается... Все решим ...теперь.
  Кирилл очнулся. Недоумевал. Это Лео уловила. Повеселевшая, стала показывать: Комнатка "на верху" - гостевая Мадам Чичилии для приезжих купцов, интересующихся мукою-зерном, и "прочих желающих". Какая-то девочка с взрослыми, суровыми, глазами - у ног принцессы со светильником семисвечным... Крепко держит строгую Лео за руку и грустно, - очень знакомо, - снизу смотрит. Длиннобородый старец в рясе молится на коленях... Седой синеглазый человек замер, почему-то очень опасается шагнуть от двери... Это было совершенно очевидно - очень опасается. ...И эта "дверь"? Белый Путь, тоже?.. Девочка "увидела" Кирилла, мигнула ему, отставила огонь и пальцами "V" - "Викторию" незаметно показала...
  - Мы скоро закончим, милый, - успокоила Лео. - Еще - минута.
  Видение пропало, а Кирилл, как ни странно, вспомнил: "...Он миновал площадь и Столичные ворота. По мосту пустил коня рысью и обогнал экипаж с целым семейством. Четверка белых крупных коней, управляемая вооруженным верзилой в малиновой ливрее, легко катила его по укатанной дороге. Унылый юноша, трудно удерживающий большую, не по росту, алебарду, досадливо отворачивался от пронзительных синих глаз седого, худощавого господина, что-то возмущенно шипевшего. Две дамы, грамотно упакованные в черные кружева, крестились, а маленькая девочка сурово, но с интересом посмотрела вслед обогнавшему червовому меченосцу. ...Им всем предстояла длинная дорога в Лесогорскую обитель, мимо печально известного разбойничьего Лихославля, к "знаменитому" городищу Бую"...
  
  
  
  
   Глава IX
  
  - Поймите, я н е утверждаю и не верю, я предполагаю, что личность моя м о ж е т быть бессмертной, - а может и не быть... - и сделайте, пожалуйста, поправку на то, что я это не считаю актуальным... - Магнивер мысль уже в дверях завершала, где ее терпеливо, - при родителе, - ожидали "эти чёрные... бонны". - Мне хватает того, что я м о г у быть бессмертной - у меня есть природное право так думать. Как и у Вас, отец...
  Целью же "всей этой горячности", - Маги это уже осознала сама, что бы он ни говорил, - было единственно: не выглядеть в своих глазах соглашающейся с ним во всём... Эта "стыдная" правда и бесила ее, заставляя очень сдерживать себя, стараться смотреть прямо в его любящие, но беспощадные глаза. Магистр Зеромант, продолжая собственноручно надписывать каталожные карточки новых поступлений библиотеки, не сводил с капризничающей дочери усталых глаз. Только изредка косился на закапанную свечёй конторку, когда вкладывал на нужное место готовую "Замету". Снова, на секунду отвлекшись, поднял глаза, вздохнул:
  - Вообще-то я так и не понял... Каким же образом это разнится с видимым, сформулированным мной, и ...Вашим подходом? Девочка моя, что, только некоторые личности бессмертны? ...Может быть, лучше говорить - "только некоторым" будет даровано бессмертие? ...В этом разница?
  - Нет... - возразила снова Маги, не желая ничего с собою делать, каких-то усилий искать-прилагать. - ...Я даже не знаю, как лучше выразиться: Эту тему Акра-жуз предлагал на суд... Не совсем даже эту - проще: Утверждение, что завтра придет караван, сегодня верно или нет. Завтра же ...оно будет - действительно - либо истинным, либо ложным, а сегодня... По Вашему рассуждению, нет разницы: завтра, или сегодня... Окажется ли конкретный субъект бессмертным, сегодня еще неизвестно и не может быть известным, еще нет этого факта ни в каком измерении. ...Это, вообще-то, и от него лично, - от его воли и сути, - зависит: захочет ли... - Она позволила "этим ...двум" взять себя за руки с обеих сторон. Одновременно жалея, что слышат разговор этот и, уверена, ничего не понимают, и гордясь, как ни странно, - перед ними же! - закончила "сухо" от досады на себя: - Но я повторяю - это н е актуально... Спокойной ночи!
  - Спокойной... сердце моё. - Он почесал стилом бровь. - Хороших снов.
  
  ...Ночь сменяется утром, утро сменяет день, день - вечером, и снова ночь... Магнивер - "Маленькая Маги", как все реже и реже называют ее - теперь, пожалуй, больше любила ночь: Ночью ее все оставляли в покое. В доме становилось тихо и интересно. Можно читать сколько угодно... Она сказала отцу, что стала бояться темноты, он очень удивился, долго причёсывал её каменным гребнем, пересчитывал ее гороскоп, рассердился, но пожал плечами и стал, даже в дорогу, снабжать ее большим запасом своих "особенных" - плотных - свечей, которые им только и признавались в качестве светильников, и которые, действительно, хорошо служили.
  ...Или можно просто лежать и ничего не делать! Или думать обо всем, о чем хочешь?.. Можно было слушать то, что отдавала тишина: Мыши домашние, например, жаловались сегодня кому-то молчаливому, что сильное заклятие на кладовую наложено снова, и хоть в лес отселяйся от голода... Старый гном в подвале не спал конечно - звякал склянками - "ревматизмы" лечил... Безымянная мелкота "шебуршала" в стенах, напоминая по чьей-то воле ей о своём реальном существовании в эту минуту...
   А когда Маги засыпала, она видела интересные вещи - называется у всех - "сны"... Она же, с некоторых пор, стала подозревать, что ее ночные видения, не совсем то, что имели в виду другие... Однажды вот, проснувшись, обнаружила в руке тяжелый металлический предмет и долго вспоминала, что это... Гувернантка, обнаружив "этакую гадость", отшвырнула предмет в тазик для утреннего омовения. "Предмет" громко "бабахнул" - тазик с дырой выбросить пришлось! Отец долго допытывался: откуда у нее это жуткое "оружие"? Сказала, что нашла в подвале... Он вздохнул и попросил поменьше бывать т а м, пока не повзрослеет... Пытался, скрывая истину, объяснить свою заботу о ее безопасности ...опять! А она вспомнила, но конечно не призналась, что эту "железную штучку" с дырочкой "во сне" ей дал для защиты какой-то добрый дух с безбровым молодым лицом... В другой раз она проснулась утром от боли в покусанных руках и ногах. Не призналась и тут, но отец извел всех больших собак в округе... А это т а м была не собака - молодая безумная, уже теперь казненная, разлученная судьбою с умершей дочерью - "Ведьмина"... Маги не плакала - Маги думала.
  Было за что и не любить ночь! Обе "гувернантки" в один голос, утверждают, что ночью нужно обязательно спать, что все "непотребства": грабежи, черное колдовство-воровство, блуд и прочее - совершаются ночью. Ей, конечно, было что возразить, но она пока воздерживалась... Опекун, из принципа жалующийся на нее отцу, запретил послушникам выпускать ее за стены после наступления темноты... Как от такого не ощутить себя "узницей ночи"?!.. Бескрылый - унылый его сын страдает "лунатизмом", и ей категорически запрещено будить его и "вовлекать хитростями в игру". "Нянька" - пивной колодец, подрясник на брюхе лопается! - "Быстрый" Гуд страшенно храпит - "гудит". Хотя из его каморки можно любоваться ходом луны сколько угодно, все же слушать его жутко... Будить тоже нельзя - прогонит. ...А еще в темноте бывает страшно. Но об этом Маги предпочла пока не думать. Ответственность, это... Она ведь у ж е могла казнить.
  
  Летом, когда они все тоже приезжали сюда на богомолье, видели принцессу в карете, и однажды ночью, - тогда не здесь, на мельнице, а в городе, на постоялом дворе останавливались, - Магнивер, через открытое окно, от городской духоты и грязи соседских мыслей и стремлений, не вытерпев, на крышу вылетела. Речку тоже хотела поискать какую-нибудь, хоть ручей чистый за мостом... Совершенно одна! Вокруг оказался только город ночной, да замок. Вот тогда-то она и увидела летящую красавицу - свою принцессу ещё раз... Та - ее. Они просто не смогли разминуться, как в многолюдье. Общение душ светлых - открытых... Разве ж могла боль потери подобной любви укрыться от сердца ...такого, не знавшего чувства? И - слёзы - открытые, честные, горькие! ...Как Маги искала Кирилла - Корнея - и Рембо?! Ей вспомнить не стыдно: училась, болела... Нашла.
  
  "Итак: скажем, Воспитательницы такие - краеугольный камень общества будущего, - будущего "приличного" общества? - а если это так, то... Чего ждать-то?! Ваши "бонны", отец, это ещё... Они, хотя бы, образованы... Но "не так все сумрачно кругом"... Примеров, - для "спокойного", непредвзятого наблюдателя, - несть числа! В самых неблагополучных и нищих семьях вырастают, бывает, весьма приличные люди. Не благодаря создаваемым "тепличным" условиям, а, "почему-то", вопреки им!.. Ребёнок с "психотравмой", полученной в "глубоком" детстве, вопреки же прогнозам, вырастает в тонко чувствующего чужую боль, сильного и талантливого человека. "Пестуемый" - в холодного бездаря, - бывает, бывает! - не спорьте, отец. Никакой закономерности не видно. Правила, исключения подтверждающие?.. Очень сомнительно. А это обнадеживает. Мир не рухнул еще? Популяции "Добра и Зла", в сути, похоже, мало меняются во времени. ...Но - молитесь, молитесь! - Простите... Не буду мешать..." - Магнивер "свернула" посыл, предчувствуя что-то стремительно близившееся... Близкое?!..
  Девочка не поверила глазам: С теплой звездной крыши лета ее Лео снова мгновенно перенесло сюда - в эту жарко натопленную "светелку"! В полутьме у двери появилась сама принцесса и, улыбаясь, к губам палец прижала:
  - Чш-ш... - сказала гостья. - Отца нет?
  - Молится, - с едва заметной запинкой тихо сообщила повзрослевшая за время своего летнего исчезновения "во снах" и ничуть сейчас не напуганная Магнивер. Тоже нечаянно улыбнулась. - Ваше высочество...
  - Ты мне поможешь договориться с ним? - спросила, осознав увиденное, фея. - Иначе и он и я... Умрём.
  Маги порывисто затрясла головою, потом два раза кивнула, полностью запалила светильник и, чуть шевельнув крылышками, оказалась у самых ног принцессы. Обняла, уткнулась:
  - Я так, так тебя ждала-звала! ...Корнея т а м увидела. А ты не приходила и не приходила...
  У Лео слезы навернулись. Не стыдно стало за свои намерения, нет! Но...
   - Я же ведь пришла... - сказала она хрипло.
  
  
  
  
  Глава X
  
  Стало накрапывать. Пушистая зеленая дымка гуще заклубилась во множестве рук-ветвей, протянутых к пасмурному небу черными намокавшими великанами, казавшимися путникам обычными деревьями, иззябшими за долгую зиму. Даже заледеневший снег все еще попадался в окрестных балках. А на Совином вот-вот должна была омела зацвести.
  С утра погода сначала ладилась. Егерь со своим постоянным спутником, львом, покидал дом в добром расположении духа. Вчера закончил, наконец, "Балаган" с цыганами и Зверем... Льву еще не показывали. Совершенно непредсказуемые оценки. Но... Иногда... Розовое утро обещало добрый день. Медленное солнце, поднимавшееся из-за городских стен, стало греть спину. Холмистые дали лесов манили весенним зеленым светом к горизонту: в дорогу, брат, в дорогу...
  Госпожа долго смотрела сверху им вслед, пока плотину не пересекли и за деревьями не скрылись. Печалясь отчетливо и беспричинно, уже начинала ждать вечерней встречи на этом лесном празднике. Вырубову было неловко снова оборачиваться, опять усердно кивать. "Ну, вечером же, женщина..." Но все-таки обернулся, засмеялся и поклонился ей.
  Лес за плотиною встретил их весенним утренним гимном птиц. Безрогая "косуля-красуля", играя, выскочила неподалеку прямо перед ними на дорогу. Уставившись на льва, замерла на тонких напряженных ножках. Блеснув ошеломленными темными глазами, нервно взмахнула куцым хвостиком, и нет ее! Как не было. Даже вороны на придорожных деревьях галдели как-то по-весеннему - несердито. Крепнувшее солнышко раздвигало холодные тени ветвей на утреннем пути.
  - ...по-твоему, м-м... человеческая масть у вас, м-м... определена заранее? - продолжал вечные размышления-вопросы Лев, не поднимая тяжеленной головы от сырой колеи. - Так я понимаю?
  Он сосредоточенно глядел на дорогу перед собой и старался ступать, где посуше. Большие лужи и ручьи на дне овражков легко перемахивал, оставляя во влажном песке или глине огромные отпечатки когтистых лап, ещё и увеличенные продавливанием - новая пища для слухов о тёмном нашествии и повод другим путникам задуматься. ...Конь Вырубова привык к "зверю" неожиданно быстро. Уже не шарахался и даже не всхрапывал, когда Лев, по забывчивости, по невниманию всегдашнему к окружающим, неопасным ему тварям слишком быстро приближался. Видимо это Нота что-то ему пошептала. Животное удивленно косило внимательным глазом на рассеянного лохматого философа-рыкуна и уступало тому - хозяина, дорогу, инициативу, чуя в нем не только силу "царя зверья", но, может быть, и...
  Перескочив ручей, Парень по инерции пустился в гору рысью, но Вырубов придержал. Путь впереди - укатается еще, "какун-скакун". И спешить некуда, и лес между делом - "обязанностей для..." - глядеть: Пожёг неновый в Грабовом ерике - врут; а Кручинная падь на кабанчика уже идёт - это да - подсохло... После продолжительной паузы, вспомнив вопрос, все-таки нашелся ответить. А то ведь рассерчает опять, гордец. "Вопрошавшему ответь, если не медведь":
  - Сам, наверно, определяешь свою масть, - рассудил Марк. - В конечном-то счете? - Голос машинально повысил - Лева поотстал. Потом повернулся вперед и тише продолжал, ведь слух у того... Не чета. - Поступками, усилиями... Не путай.
  Лев ненадолго задумался. Моргал, осмысливая поправку. Опять-таки не находя коренной разницы в суждениях, уточнил одышливо, вспугивая птиц:
  - Маг, меняющий свою м-м... масть, меняет себя?
  Вырубов, не утерпев, засмеялся, оглядываясь на вспорхнувших свидетельниц, но пояснил примирительно:
  - Меняющий себя, - пробасил и он, для убедительности ткнул себе в грудь. - Через душевное усилие - иначе невозможно! - меняет и свою масть. Мы - не колдуны.
  - Разницы не вижу.
  - Ну-у... - Отмахнулся плеткой Вырубов. - Твоя беда.
  Парень то ли этот жест привычно истолковал, то ли вид такой сделал, но обрадовано опять поддал рыси и на галоп даже поспешил перейти. Лев с его сомнениями сразу остался далеко позади. Егерь на этот раз не стал удерживать резвящегося, и лохматый софист вынужден стал догонять огромными прыжками. Настигнув всадника, рыкнул, пукнул и чхнул - одновременно. Вырубов снова не удержался от усмешки. Ноздри преследователя раздувались, мощное дыхание участилось, желтые глаза в горизонт нацелились, а хвост с "кисточкой" по ребристым бокам лупцевал... Поравнявшись с лошадью, зверина задрал голову и недовольно прищурился на седока:
  - А "Путь на Ельшанку"... тогда причем? Как он изменит масть? - взрыкнул язвительно. - Чушь!..
  Вырубов пасмурнющему небу жалобную гримасу выказал. Всердцах головою помотал. Попридержал коника. Эта бесконечная "Сказка про белого бычка" - то бишь "Единорога Совершенного" - продолжалась и продолжалась:
  - "Ильшанский Путь"! - поправил он досадливо. - Все путаешь, путаешь, брат, хоть язык, вроде, понял. Как не надоест... - И вздохнул привычно. А Лев также привычно игнорировал упрек, но слушал. Пришлось дальше объяснять: - Это образное выражение - "метафора", если запомнишь... К нашим дорогам отношения не имеет. Эта страна почти непригодна для людей по климату и по прочему - раздолье нелюди. Население невелико, конечно, но люди строгаются паскудными условиями незряшные - твёрдые, мозговитые, честные... Обманы там смертельны. Негодные не выживают... Другими словами: Это путь испытаний, который формирует нам масть - одних закаливает, других ломает... Это жизнь.
  - А карты? - забасил вдруг Лев опять, как всегда неожиданно и громко. - Масти карт? Не понял...
  - Тихо, тихо! - Поморщился, озираясь, егерь. - Всё время прошу: мы не дома... Что "карты"? - И сообразил: - А... Масти карт. - Лев утвердительно кивнул огромной башкой и всею спутанной гривой. Вырубов в задумчивости поскреб плетью затылок, сдвинув шляпу на глаза. - Карты, во-первых, разные: дорожные, морские, вычислительные, игральные, гадальные... Ну как - "масти"?.. Древние с людей и брали! Кто король, а кто "шестерка" какая-то трефовая... Почем знать, к а к это выходит так... Госпожу спрашивай. "Нелюбимым Бог дает "корыто сытости", а любимым он... - Марк вздохнул. - Скитания ...дает".
   - Чьё это? - невнятно спросил Лев, вытирая намоченный дождичком нос о собственное мускулистое плечо. - М-м... Афоризм?
  - Песенка такая... "цыганская".
   Лев фыркнул неудовлетворенно. Или от влаг неудовольствие сие?
  - На праздник, господа? - порушился откуда-то сверху холодный знакомый голос с хрипотцой и ехидцей. - За омелой все?..
  Зверь замер, смущенно потянул носом и голову вверх задрал. Егерь резко осадил Парня и тоже вгляделся в переплетение лап сосны-громадины, под которой были остановлены голосом. Древнее дерево распростерлась над тропой, аккурат перед началом длинного спуска к котловине Совиного болота. Сначала труха просыпалась, потом тонкая веревка свисла... По ней быстро соскользнуло непонятных очертаний и цвета загадочное существо. Кора древесная, пучки хвои, сухая трава "налипли" на него... Впрочем "существо" мгновенно сбросило с себя плетенку, так чудно расцвеченную, и оказалось "обычным" господином-телохранителем - не улыбающимся, но очень довольным произведенным эффектом.
  - А-а, Мията-бес. Приветствуем... - поздоровался Вырубов, вздохнув слегка уязвлено. - Вы, как всегда... на высоте, на страже.
  Мията отпустил веревку. К другому ее концу был привязан небольшой арбалет, под тяжестью которого веревка упала в руки гвардейца. Он, отвязав оружие, стал сноровисто скручивать ее в кольцо.
  - Разумеется, - пропел он, - разумеется! - Мгновенно затянул петлю поперек влажного мотка и поднял веселы глаза на егеря. - Нота Кавалеровна, надеюсь,.. не забыла? Она турнир обещала.
  - Будет, будет... - Раздумчиво покивал Вырубов и поглядел на моросящее небо, в сторону Совиного. - Она сегодня полная хозяйка.
  - Разрешите присоединиться?
  Егерь пожал плечами. Мията негромко фыркнул лошадью, и из чащи послышался приближающийся топот, мокрое шлепанье веток, хруст... К ним подскакал, приложив уши на присутствие льва, высокий серый калахинец замковой стражи. Гвардеец сунул ему что-то в мягкие губы, успокаивая потрепал по длинной гриве, - "Ну, Муша, ну!.." - и взнуздал. Ловко выдернул из-за пазухи медную подзорную трубку, пряча от влаги, вложил ее в расшитый новенький чехол и вместе с веревкою, арбалетом и чудной плетенкой спрятал в переметную суму, возле седла.
  - Гостей наблюдали? - понял Вырубов.
  Мията кивнул, поправляя снаряжение:
  - Ромалы опередили нас.
  - Ухо, старая Кайка?! - уточнил возбужденно и невежливо Лев. Заинтересованно на молодца воззрился заблестевшими глазами. - Валера?..
  - Валерия мальчишку, говорят, в ученики взяла, - сказал весело, впорхнув в седло, легкий седок и зверю подмигнул. - Их опять четверо...
  - А медведь? - угрюмо спросил егерь.
  - На коней выменяли... У агенских цыган. Слышали?
  Марк вдумчиво покивал... Всадники направили лошадей на тропу и стали неспешно спускаться мимо знакомых валунов. Лев, оскальзываясь, - сзади... Потом приостановился, засомневался:
  - Не пойду я... - рыкнул тихо. На что конь гвардейца опять уши приложил. Лева, замедляя шаги, тяжело, утробно вздохнул. - Опять упреки начнутся - "Дружба, дружба! Сродство"... - Слезы, не дай Бог... Не хочу. - Совсем остановился и сел на сырую молодую травку у обочины, хвостом лапищи свои укрыл. Совсем, как кот Брюс, с которым почему-то подружился и даже облизывал шерсть того, делая похожим на мокрого котенка. - Попозже, к ночи приду. Успокоятся все... Хозяйка объявится, распогодится - тогда. Ну их.
  Вырубов, недовольный чем-то, не ответил. Продолжая спускаться, рукою с плеткой махнул: делай, мол, как хочешь, но Лев, подумал-подумал, устыдился и перерешил - догнал их, как ни в чем не бывало:
  - Господин Миято, - обратился он, глядя снизу и досадливо игнорируя шарахнувшегося калахинца. - Мы прошлый раз не договорили...
  - Слушаю вас внимательно, - вежливо произнес гвардеец, "железной рукой" незаметно приструнивавший норовистого конька своего.
  - Вы утверждали, - продолжил Лев, якобы чинно, но явно с "подтекстом", - что трехслойный восточный булат слабее... - Он снова-таки фыркнул то ли на морось, то ли на неумное и весьма спорное это утверждение. - Лишь двухслойный, четырех... И так далее! Но...
  - Это не совсем так... - принялся было рассуждать знаток.
  - Да совсем не так! Совсем... - горячась, рыкнул зверь. - Вы разбираетесь в приёмах ковки, но не знаете оружейников...
  Продолжили уже трое: егерь тоже знаком кое-с чем...
  
  
  
  
  Глава XI
  
  - У-ух, ка-акая!.. - невольно вырвалось у толстой комендантши. От остановки, в зыбкой тени буйно цветущих вишен, приближалась жиличка сто тринадцатой комнаты. Обе женщины, насмотревшись на зевавшего в запертой машине никчёмного льва, переключились в привычную оценку: Белое шёлковое платьице, белые босоножки... Пожилая вахтерша со своего стульчика у дверей тоже поглядела поверх очков на эту девицу. Чуть привстав, поправила под собой подушку, подложенную для долгого сидения, и снова в свое вязание упулилась, считая про себя, опасаясь петельку со спицы потерять. Комендантша, гордо уперев руку с тонкой папочкой в солидный бок свой, важно кивнула поздоровавшейся красавице и после того, как та скрылась в дверях, наверх, на третий этаж с усилием взглянула: - Сам-то дома, нет? - спросила неприязненно.
  Вахтерша, поддернув нитку из большого клубка, тоже машинально наверх взглянула, но со своего места, естественно, ничего не увидела - круто слишком.
  - Майор-то? - уточнила, вздохнув. - Нет, не видала...
  Тени цветущих вишен на разогретой, взрыхленной и уже подсохшей земле не двигались. Нет ветра. Белые лепестки, время от времени, медленно опускались в грядки, на подметенный асфальт, в траву. Ленивый покой. Пчелы, разморенные наступившим наконец теплом, и те, кажется, замедлились, успокоились. Стали летать тяжело, целенаправленно и переборчиво. Перестали метаться, как недавно - голодные. Людям бы так...
  Комендантша осторожно шагнула со ступеньки, обмахнула папочкой усыпанное белыми лепестками, нагретое солнцем сидение скамейки и тяжело села боком: вполоборота ко входу, к собеседнице. Облегченно откинулась на спинку. Весеннее тепло, пчелы и покой наводили на размышления:
  - Вот люди живут, - сказала она неприязненно после долгого молчания. - Ни стыда, ни совести... - Вахтерша сразу поняла о ком речь и, горестно вздохнув, согласно покивала, не вступая пока в рассуждения. А Комендантша аж фыркнула: - С одной жил-жил - бросил! - Она смотрела в даль улицы сурово и непримиримо. - Теперь за подружку взялся... Тьфу, кобель! Глаза б не глядели... "Космона-авт"! Там, наверно, где-нибудь бумажки перекладывает с места на место, да начальству лижет кое-что... А туда же: "Ельшанка-Арканай, Байконур! - Плисецк, Звездный Дом"... Тьфу, пакость. Блядун. "Герой отечества"...
  - А ить у него где-то жена еще, говорят, - сочувственно вставила свое "лыко в строку" вахтерша. - Не нужна стала...
  - Ну-у?! - заинтересовалась Комендантша. - Да ты что...
  - Да... - Бабуля, как опытный рассказчик сделала в нужном месте паузу - опять нитку поддернула из клубка и поверх очков сверху вниз значительно поглядела. - Квартиру даже ей, говорят, оставил... Двухкомнатную.
  - Ты смотри... - удивилась, но не поверила, наученная горьким житейским опытом, "битая" комендантша, заподозрив, что дело тут чистым просто быть не может. - "Щедрый" какой...
  - Х, "щедрый"!.. - Усмехнулась и вахтерша недобро. - Небось денежек-то поболи, чем у нас с тобой, будет, а? - Она платок, сползший с седой головы, раздраженно поправила. - Думаешь - в общаге живет, так денег нет?! - спросила скептически сверху и опять-таки от вязания глаза отворотила. - И-и, милушка... Это он пусть еще кому рассказывает... Коттеджик-то небось где-нибудь строит? Обязательно... А пока у нас, по старой памяти, перебивается. - Старуха, не отрывая глаз от спиц, покрутила головою. - Ты б видела каким он тогда из ихнего раздолбанного Шираза приволокся! ...Бушлатик драный, тельняшечка... Что ты. В жопу ранетый. Сама ему, дура, таблетки от головы таскала! Жалко, вишь. Побелеет, бывало... А теперь?! Ку-уды с добром... - Вахтерша даже руку от вязания оторвала, махнув в сердцах, и, снова за спицы принимаясь, глаз большим пальцем под очками потерла. - Деньги все лечут... Через полгодика, - много - год, и духу его тут не будет! Увидишь. ..."Космонавт", - передразнила и она раздраженно, нитку резко на себя подернула из уменьшавшегося клубка. - Да как же его туда взяли? Башка-то с дырой?!.. - Бабка сухо плюнула. - Прости Господи...
  - Да как?.. Блат.
  - А то, что ж еще... - снова согласилась вахтерша. - Ведь зарплата у них там... "Ой-ой"! Нам бы, хоть половинку на двоих... - потом заключила горько: - И-их! Жизня наша...
  - Да-а... - Уныло покивала комендантша. Она, нога на ногу, по-прежнему сидела вполоборота, грустно уставившись на свою отекшую ступню в разношенном, потрескавшемся шлепанце. - А помнишь, прошлый год, в эту ж пору?.. - запнулась и прикинула на пальцах. - Да, в мае где-то... Его не было, и они о б е у него жили! А?.. О как. А мы тут жалуемся! Жмемся все... "Что люди поду-умают?.."
  Вахтерша, оторвавшись от спиц, через толстые линзы на нее удивленно посмотрела, вспоминая хмуро. Поморгав, закивала, даже обрадовалась - усмехнулась осведомленно:
  - А! Да... То полковник к ним, то генерал. ...Да на машинах таких!
  - На иномарках, - подсказала знающе комендантша. - Это мы, нищета, - на "Алках", да на "Драбантах"...
  - Так то, вроде, с прокуратуры были? - уточнила бабка.
  - Один черт! - Отмахнулась комендантша. Расстроено помолчала и неуверенно стала подниматься. - Ну, сиди - не сиди, а идти надо. Зарплату никто нам прибавлять не собирается, хоть ты тут ночуй!..
  Но этому справедливому намерению не суждено было быстро осуществиться: Будто в подтверждение их тонких нравственных наблюдений, - нагло, - прямо к самим ступеням, едва не задев машину со львом и Комендантшу, чуть не опрокинув саму скамейку; - на что обе женщины аж всколыхнулись, закипая праведным гневом, - лихо подрулила задом грузовая тентованная "Мазда". Из нее молодо выпрыгнул сам жилец сто тринадцатой комнаты. Вместе с шофером и дюжими помощниками, откинув сзади синий тент на крышу, стали выгружать упакованный холодильник, потом новый здоровущий диван, призывно мерцающий темно-коричневыми велюровыми цветами. Косились на спящего в машине зверя. Хозяин с ухмылкой объяснил им про "больного" соседа-художника, заведшего недавно такую "собачку"...
  Занятой-занятой, но, хоть и мимоходом, а майор все же поздоровался...
  - Здравствуйте, здравствуйте... - тоже поприветствовала и комендантша, быстро остывая, при виде этого крепкого и удачливого мужика. Даже, с бледным намеком на улыбку, покосилась: - С обновами вас?
  - Да-а. Вот. - Кивнул он, озабоченно глядя вслед рабочим, уносившим на ремнях длинный холодильник в уже распахнутую на обе створки стеклянную дверь. Сдвинув форменную пилотку на затылок, подбоченился и, достав платок, вытер пот со лба и бритого подбородка. Улыбнулся опять раздумчиво и на женщин мельком взглянул. - Надоело уже - на перекладных все время... Пора оседать. - Бабки понимающе переглянулись при этих словах. А он, не замечая, продолжал: - Сколько на стульях спать... - рассуждал рассеянно. - А продукты? Сейчас жара начнется... Да, - вспомнил вдруг. - Леокадия-то приехала, успела?.. Не видели?
  Женщины поспешно подтвердили. Потом снова переглянулись.
  - Кирилл... - лукаво ухмыльнулась сверху вахтерша, замедляя вязание. - А "обмывать" покупки ...когда? Как же... А то завтра же сломается. Надо, на-адо могарыч! Нам старухам...
  - О, точно! - Широко улыбнулся космонавт. - Сейчас... А будете? - Он быстро распахнул дверцу, достал сумку. - Ща-ас мы - "по малешку"! На воздухе... - И сделал вид, что молнию расстегивает.
  - Что вы, что вы! - Замахали на него весело. - Мы ж, шутя...
  - Э-э... Жаль. А то бы?.. Прямо тут! На воздухе... А?
  Он плюхнулся всем большим расслабившимся телом на разложенный громадный диван. А в дверях показалась смеющаяся Лео, невольно пропускаемая рабочими вперед.
  
  
  "...Тайны бытия? - с сарказмом, с новой безнадежной горечью подумал Наблюдающий, незаметно разглядывая из окна машины людей у подъезда общежития и прохожих. - Одно и то же, всегда - одни и те же"... Предсказуемость их судеб была удручающа: Эти две старые тыквы? Ох-хо-хо... Даже жаль: Та-акая серая унылица и позади и впереди ...до "недалекого бедненького гроба"? Болезни - настоящие и предполагаемые, но мучащие по-настоящему, - душные, завистливые мысли и заботы... Заботы, забо-оты, заботищи! Светлое: - и то относительное! - умильные, со слезою, и ревнивые мысли - разговоры о внучаточках... Эх!
   Упрямый пустоглазый ублюдочек, нехотя разгружавший машину: Через год-полтора, не умея и не желая учиться, сообразит пойти в органы "Охраны мира и стабильности". Жестокостью и настырностью (больше не чем) заработает себе некоторый авторитет и первый "чин", но глупо попадется на взятке заведомого провокатора, вылетит со службы, едва руки на себя не наложит по пьяному делу "от злости на невезение". После этого, "по законам равновесия" у него начнется "светлая полоса" - охранником к большому пройдохе попадет, женится на простоватой, затурканной дочери патрона, обрюхатив ее по нечаянности. Только потом сообразит, как правильно это было... Хозяин, во время войны, чтоб зятька от фронта сохранить, снова на службу в жандармерию пристроит - и так далее... Неинтересно. Дальше вникать не стал. Помрет все равно - кажется, в госпитале - от осколочных ранений. В мирное-то время?.. Рок.
  А эта, вышагивающая от остановки с грацией небожительницы - после жаркого переполненного маршрутного такси? ...Не совсем молодая мадам "...дам-дам", с очень черной краской на волосах и бровях. Угу... Уже восьмилетняя дочка-обуза; страдающая ожирением мамуська - тиранша; все более условная перспектива выйти замуж, - даже за жаднючего отставника лейб-майора, запирающего холодильник на замок! - долго угасающая иллюзия по поводу собственной внешности, умения "одеться, вести себя и выглядеть" - держаться с противоположным полом владычицей... И т.д. Скука. Горечь. Усмешка.
  Вот! Девчушка: и личико, и фигурка, и походочка... Ой-й. Влюблена в... - Тьфу, Господи, ты Боже мой! - в какую-то "бесшабашную и щедрую" хирургическую медсестру военного госпиталя, где работает сама... У них "у ж е было". В общежитии медучилища, когда другие на каникулы разлетелись, а девочка из-за... - "горящей"? - путевки на "великосветский" праздник задержалась на день и на ночь... Впрочем, перебесится быстро: родит от красивого бармена мальчишку, выйдет за одноклассника-филателиста - заботливого и постоянного "в своей привязанности комплексу неполноценности" и семье.
  А этот, с папочкой?.. Куда спешим? Жизнь вечна... Ага! Глаза за темными очками интересные... У-у, не то. Бизнес. Не-ет, этим все забито до конца дней. ...Долгих - очень, похоже, долгих! - дней: избранник... Не убьёт никто - просто повезет. Разве интересно?.. Ну, что там? "Преодоления, преодоления, преодоления"! ...Людей, обстоятельств, себя. И за ради... Да, - "золотого унитаза". Сразу вспомнился всамделишный экземпляр этого приспособления из чистого, - червонного, уверяли, - золота... И, зная говорившего, можно поверить. ...Все втуне: и очень возможный, недюжинный, масштаб дарования, и вполне вероятный серьезный вклад в... - да, именно - в Историю науки, в самую Культуру, в "Вопросы развития", в социологические находки...
  Да-а... Все это вполне могло бы быть. Но... Бизнес. Что толковать? "Личное преуспевание"... Реальное и бесспорное, без суесловия и сомнений: все в цифрах - двести миллионов состояния в финале, "на пике успеха". Ну, что? Это его давнишний выбор - без колебаний... По крайности - все же лучше, чем вполне возможная, как вариант пути, наркота. "...Да-а, - привычно тяжело вздыхая, лениво подумал Наблюдавший снова. Тяжелой лапой проминая заднее сидение, чуть продвинулся на откинутом переднем и, уронив тяжеленную лохматую голову, умостил её боком у приоткрытого стекла: еле помещался в этом ...экипаже, но привык. Другое печалило: - ...Все это вполне могло бы быть с человеком - "вклад в культуру", а не в... "Тайны бытия", загадки рока "неразрешимые"... Чушь"! - И снова, прикрыв глаза, внимание возвратил сумеречным развалинам храма.
  
  
  
  
   Э П И Л О Г
  
  Шорохи и высвисты сквозняков в трещинах холодных каменных стен наполняли тишину присутствием. Присутствием неведомого. Молчаливые сосны в сгущающихся сумерках смотрели в проломы окон отстранено и безучастно. Вечернее небо не обещало по-прежнему ничего, кроме нового дождя. Медлительный туман вкрадчиво, как сумрак, все более прибирал окрестности болота, обступая и это порушенное человеческое убежище. Выползая из чащобы, выплывая из оврага и опадая, как саван с небес, он стремился ласково придушить и приглушить погребаемое. Пахло прелью. Кто, кто знает, что творится под его непроницаемым покровом?! Какие химеры постоянно разыгрывают здесь свои драмы? Кто может предсказать, что случится там, где он явит себя вскоре? ...Тлен, тайна, тишина, ...которую страшно нарушить:
  - Праздничную омелу полагается раздавать всем желающим, - тихо кряхтя, почти шепотом, снова стал убеждать братьев угрюмый Сафо. - Всем... - подчеркнул он нервно. - А значит, и нам?.. Запаха уже почти нет. - Он снизу мокрой ладошкой приблизил к вислому покрасневшему носу верхнюю бритую губу и, втягивая воздух, старательно нюхал. - Нету, нет! И все. Нечего тут... Такой сегодня день. Общинный...
  Карлики у родника чистились после дороги, мыли крохотные сапожки и озябшие волосатые лапки. Блондин, брюнет и рыжий. Сзади в развалинах кто-то негодующе взвизгнул и сразу умолк, будто придушенный... Они замерли. В наступившей тишине сумерки стали сгущаться как-то особенно стремительно и обещающе. ...Но больше ни звука не доносилось оттуда. Мертвая тишина. В сосновом лесу звуки быстро глохнут, а тут, в котловине, особенно... Страшное место. Почему древние знали, где храмы ставить?.. Каменистая тропа, приведшая их сюда, - непонятно - опускается в ложбину, или поднимается?.. Прелые листья, побуревшая хвоя под ногами, молодая травка, камни... Ни одного следа! "Ватная тишина". В ушах будто что-то... Кровь стучит? Или это подземные духи наверх просятся - на праздник...
  Был ли вскрик? Как сначала показалось... Или это тетушка-выпь предупредила, как смогла, о нависшей беде? Ведь они нарушили клейменый запрет... На праздник незваными явиться? Неслыханно. Это ведь праздник какой... Весеннее Равноденствие в полнолуние... Феи позовут теплый ветер, он разгонит туман, спелые зимние чары и тучи, просушит поляны, согреет эфир... Молодые - нетерпеливые - феюшки первыми запоют приветствие весне и выйдут на круговой танец начала года. ...Завораживающие наплывы все примиряющей музыки радующихся эльфов зазвучит в каждом сердце. Сладкая волна будет медленно расходиться кругами по оживающим окрестностям... Это, наконец-то, запахнет омела!
  Стало казаться, что этого не будет, и ничего такого не бывало никогда... Тишина была всегда и пребудет во веки! Вечная тишина. Вечный покой. А их, грозивших ей, она вот-вот устранит. Как уже только что, может быть, устранила кого-то... Будут, будут всегда - неизменно: Низкое дождливое небо, темнеющее все более; острые вершины сосен, вонзенные в зенит, как чудовищные зубы апокалипсического дракона... Даже зыбкие, осиянные светлым пушком новой зелени и мокро блестящие ветви орешника, постепенно пожираемые колдовским туманом ...будут! Эти клятые - распроклятые! - развалины, родник, след оступившегося Рэда на мокром песке... Да все, все останется! Только их самих вдруг не станет.
  Эта мысль, как водится, пришла всем троим одновременно. Рэд стал судорожно натягивать красную шёлковую перчатку с лопнувшим на мизинце швом прямо на мокрую пятерню. Ничего не получалось. Поросшие рыжей шерсткой кривые пальчики с крохотными загнувшимися коготками не желали покровов: не слушались - не гнулись, цеплялись за внутренний ворс... "Пятеро мальчиков - в пять чуланчиков"!.. Рыжий бешено заметался глазами, наливавшимися кровью и красным светом, поддернул сильнее и!.. Шов на мизинце разошелся совсем. А-ах... Хоть мри.
  Голыми руками прикасаться к... - даже к футляру ее! - им было категорически невозможно. Да какой же дурак, в их-то положении, рискнет еще раз нарушить магический запрет?!.. Белый Сафо решился. Обезумев от предчувствий, кинулся с голыми руками. Машинально вытирая их на ходу о панталоны на бедрах, как какой-нибудь конюх из деревенских! ...Это чистюля-то, привереда и капризник-сноб Сафо?! Что с нами страх делает... Кокор тоже решился. Надо было как-то спасаться... Порознь не жить никому! Выхватив из кармана черный кружевной плат, грубо отстранил блондина и, быстро наклонясь к торбочке, выдернул, озираясь, коричневый сафьяновый футляр... Вовремя. Ох, вовремя...
  Уже от черного пролома в стене к ним, прихрамывая, быстро направлялся Хранитель Улл. Большая черная птица по имени Ларчик покачивалась от непривычно быстрой ходьбы хозяина. Цепляясь когтями за утолщенное для этого специальной подшивкой родимое плечо, она расправляла, чтобы не потерять равновесия, крылья и даже клюв беззвучно раскрывала от огорчения и тревоги... Сафо с новым ужасом заметил маленький бронзовый палаш на боку Хранителя и, сжавшись, приник к дрожавшему Рэду, машинально продолжавшему рвать и пытаться натягивать ущербную перчаточку. Кокор в вытянутых руках как защиту и последнюю надежду выставил перед собою Прощеный подарок...
  - Вы, в-вы... Вы зачем же тут?! - гневно вопрошал, обычно невозмутимый, старик. - Да как, как вы посмели-то, Гос-споди Боже...
  Кокор забыл все слова. Высокопарные фразы приветствия, заготовленные, продуманные и одобренные заранее, вдруг пропали-ушли... Пафосно-красивые обороты изысканного обращения, сочиненные всеми троими совместно с великим тщанием и - даже! - с оттенком былого высокомерия, мгновенно выскочили из склоненной навеки головки-бесовки. Она все менее и менее надежно, - он прямо-таки ощутил сейчас это! - удерживалась на сжавшихся плечиках... Только рот разевал, как удавленный нетопырь. А так как оттуда не выталкивалось ничего, кроме сипения, снова недоуменно захлопывал его. Измученными глазами по сторонам торкался...
  - Подарок... - выдрал из себя - подсказал - Рэд злобно. - Подарочек! ...От Зероманта - хозяйке ночи. З-зероманта сокрушенного...
  Кокор наконец очухался. Сглотнул старую дрянь во рту, шагнул, споткнувшись на невидимом, вперед еще немного выпятился и, с поклоном, снова протянул подарок "Бывшего непочтительным" прощальника:
  - Ноте Кавалеровне, хозяйке, от заблудшего и раскаянного недруга, склоняющегося ниц скоропалительно! - отшакалил, не поднимая гордой головы, уродующийся брюнет: - Примите с Миром...
  - Что за пакость? - Недоверчиво покосился на подношение гном. - Э?..
  - Гвиндо-с, - вымолвил торжественно Рэд с поклоном. - Столетняя...
  Сафо омертвело блестел на футляр безумными зенками. По-прежнему не умея взять себя в руки, он даже не мычал от страха, не то, чтобы там что-то забытое добавить.
  - Открыть? - с готовностью спросил Кокор.
  Улл, изумленно разглядывая очевидно неновый футляр, молчал - ясно, не верил... Да и как поверишь? Столетний чародей - добровольно?! - отдает в чужие руки свою Силу... Это не просто "Волшебная палочка" из преданий людей... Это вся его потусторонняя суть. Даже не скажешь сразу.
  Рэд, сообразив, стал поспешно объяснять:
  - Зеромагии третий раз выпал трефовый край. Жуффер-телец слёг. Хочет уйти миром и шлет с нами нижайшее Прошение. - Он трусливо скосился на полированный футляр и издали согнутым мизинчиком указал. - Оно тоже... там. Уложено.
  Услышав это, Сафо забился пламенем. Протестуя, всплеснул-замахал лапками. Почему-то сердито оттолкнул Рэда, к которому только что истово приникал, ища последней защиты от неумолимой, неминуемой бронзы...
  - Нет, нет! - взвизгнув, заблекотал он полоумно, будто речь уже шла о смертном приговоре, не иначе. Сцапав, протянул старику парчовую торбочку, из которой готовно выглядывал, свернутый по старинке в свиток, толстый лист пергамента. - Туточки-с, вот! Примите, высокочтимый Улл, для свидетельства...
  Не прикасаясь к футляру подарка, Улл осторожно, за краешек, вытянул свиток. Бережно снял незапечатанную "от большого доверия" красную почтовую тесьму. Приблизив к глазам свиток, сам собою плавно развернувшийся, начал читать. Тонкая вязь человеческого письма следовала за готически выполненным заглавием молитвенного обращения: "...Многие получили спасение без прорицаний и осияний, без знамений и чудес, но без смирения никто не внидет в Небесный чертог...".
  Приближающийся топот копыт, звон и дребезг поклаж прервали чтение. Веселая гортанная ругань и смех послышались из-за орешниковых дебрей, от дальнего спуска тропы.
  - Цигани, цигани! - восторженно пискнуло из-под ног белое пушистое существо, обнюхивавшее перед этим пришлых неведомо откуда, не смевших противиться, карликов. - Цирк! Цирк! Лева "с косточкой"...
  - Кар... Кар-ртежники! - поддержал, взмахнув крыльями, Ларчик на плече. - Р-рык! Рудимент речи...
  Умученные карлики застыли с окривевшими ртами, кидаясь взглядами то в невиданного говоруна, то друг в друга, то в сторону приближающегося шума...
  - Это уж за омелой, - спешно вернув грамотку, буркнул гном другу-птице и тут же исчез. - Марш за мной! - скомандовал он карлам, обомлевшим от счастья. - По голосу, по голосу! Нота Кавалеровна сама решит с вами. "Пода-арок"!.. Боборынька, - домой... Домой, домой! Не молись... И что б вас никто до ночи не видел, - продолжал голос ворчливо. - Из подвала - ни шагу мне... Тихо, чтоб, как мыши!
  
  Кайка, хозяйски восседая на бочонке с вином, невозмутимо набивала чёрной махрой всё ту же длинную трубочку, собираясь выпустить вместе с крепким пахучим дымком в весенний праздничный воздух и толику неуёмной собственной души, всё ещё ждущей жизни. Нестриженый цыганёнок в парадной взрослой жилетке примеривал новые праздничные сапоги, исподтишка наблюдая за старухой, прятавшей куда-то махорку... Валерия расчёсывалась у круглого зеркальца, вглядываясь в него так, будто пыталась уловить в зыбкой амальгаме отражения нечто большее, чем мысли о собственной женской судьбе - прихотливой и тревожной. Ухо, отец ее - кудрявый полуседой бородач - "висельник и конокрад", как рекомендовала его молва в лице старого Тополя, опять демонстративно читал Святое Писание. Золотая серьга в его надорванном ухе вызывающе поблескивала, когда он, клонясь к свету чадящего факела, переворачивал, слюня обрубок пальца, страницу. Старик всё прислушивался - ждал гостей. Затевалась новая нешуточная история.
  ...Чадили факелы. Весело трепетало жадное, ждущее большой праздничной пищи, пламя. На каменной стене разводы копоти в колеблющемся свете продолжали причудливо выписывать загадочные ночные знаки-вензеля. Наверху шумел теплый ветер. Весело посвистывал в щелях бойниц, заткнутых ветхими мешками с ржаной соломой, помогающей - по поверью - от злых духов и летучего вредоносья. В проломы окон глядела на огонь темнота, клубящаяся туманом болотных призраков, отступивших в лес. Выпь опять прокричала свое предостережение в отдалении, но на нее никто теперь не обратил внимания, кроме пугливой рыжей кобылы, дернувшей поцарапанным ухом, да покосившегося на крик льва, в желтых глазах которого билось неуемное пламя факелов и кривляющиеся прихотливые тени. Люди были заняты, они готовились: впереди была целая праздничная ночь.
  
  
   XX век. Верхняя Ельшанка
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"