В тени на одном месте кружат мелкие мушки, время от времени дергаются в стороны и тут же возвращаются. Сухой коровий блин на прибрежном песке влечет их. "...Толкутся, кружатся у своей кучи всю жизнь, - лениво размышляет Кирилл, из-под длинного козырька поглядывая на туристов. - Дернутся пару раз куда-нибудь и назад... Родинка". Один, как тать, сидит он в тени тальника, почесывается, зевает и отгоняет этих мушек. Жарко. Ветра нет.
Плотный, загорелый мужик наклонился - смочил такую же, как у Кира дырчатую синюю бейсболку. Оглаживая, плотно натянул себе на просторную лысину. На висках и затылке - аккуратно подбритая память о брюнетстве. Красивая, высокая блондинка, подбоченясь, жарится рядом. Вместе ходят. Наверно, жена. Сильный перед, обтянутый белым закрытым купальником, маячит перед глазами и не то, что напрягает, но... все же. Треугольник дополненной изнутри ткани в низу живота ясно различим. Дама изредка переминается с ноги на ногу. Медленно наклоняет тщательно причесанную голову в широкополой шляпе. Ровняет ступней песок, сдержанно жестикулирует снятыми солнечными очками. Щуря сильно накрашенные глаза, недовольно беседует с обиженной русалкой, гордо сидящей на полотенце. Обе загорелые - желтоволосые негритянки. Из Волжского, что ли...
В два часа с теплохода проорали в мегафон - обедать! Русалка теперь принялась что-то доказывать Лысому. Тот морщился. Кирилл ненамеренно сел за их стол. Хотя, конечно же, были еще места... Напрягся сразу: вблизи красавица волновала несравнимо сильнее - необыкновенное лицо, две родинки на шее...
- Не помешаю? - спросил невнятно. Причем, когда уже сидел...
Люди воспитанные, без возражений. Она даже, кажется, улыбнулась. Ну и что? Здесь все садятся, с кем придется... Конопатая Маша-каша - потная и злая - смотрит от раздаточного окна. На этот раз без улыбок, но довольно быстро принесла суп. Ему первому. Только что было слышно, как в тесном буфете орала на кого-то и швыряла алюминиевый поднос по прилавку. Стал есть, никого не видя от неловкости.
За окнами млел от зноя неподвижный береговой лес. Лист не шелохнется. Марево повисло. Пароход отчалит лишь вечером. Зеленая стоянка... Поискал соли. "Да ладно... - решил. Но сейчас же, ожесточаясь на себя, перерешил: а почему это "ладно?!.." Небрежно, как его дядька, спросил у соседей, у других и тут же пожалел. Попытались передать через Лысого. Тот продолжал жевать, игнорируя просьбу... Слава Богу, солонку подхватила сама Блондинка. Стараясь не смотреть на хамло то, принужденно поблагодарил. Устало кивнув, подпёрла длинным пальцем щёку и стала смотреть в стол, на фураньку мужа. От супа отказалась. Вздохнув, взялась за покоробленный козырек:
- Ну, вот что теперь с ней делать? - Блондинка принялась сердито теребить высохшую ткань, растягивая и разглаживая. - На что это похоже...
Лысый, гоняя языком что-то под верхней губой, выпрямился, протянул лапу и отнял свой головной убор. Не целясь, выкинул его через приоткрытую для сквознячка дверь в воду... Картуз быстро поплыл по течению в Астрахань. Кто-то хохотнул. Русалка резко поднялась и быстро отошла к буфету. У Блондинки заблестели глаза. На лес за окном стала смотреть, не видя. Не двигалась. Потом, уткнувшись в ладони и полуприкрыв лицо, опять стала смотреть в стол. Под потолком медленно вращались лопасти. Кирилл допил компот и поднялся. Лысый продолжал остервенело жевать.
Покурил у борта, в тени спасательной шлюпки, отпустил окурок "по водам" - в сияющее прозрачное течение и побрел к себе. Каютой делился с ним дядька - помощник капитана, взявший Кирюху в длинный туристический рейс. Упав на дополнительно втиснутую кушетку, приступил к обычной дури: упорно вспоминать неприятное, - не только сегодняшнее, - иногда даже и не с ним произошедшее... "Дурь, дурь! Я причем?" Но по лысине той дать хотелось.
Книжку опять, вздохнув, открыл: "Мотивация, трям-пам-пация... Н-да. ...недовольство собой и судьбой, без серьезного намерения изменить положение. Пассивность натуры - так иногда характеризуют... М-м... смутное ожидание - желание?.. - чего-то иного в неопределенном будущем. Ведь убеждены: энергическое следование по путям самоусовершенствования, - психофизические тренировки, скажем, - очень вероятный путь к "Удаче" - перемене нежелательного положения..."
"О, как... - мысленно морщился Кирилл. - Все дело в пассивности, "в примирении с существующим". Надо понимать: "Ухудшится состояние - вынужденно произведутся необходимые действия"? ...Гром не грянет - мужик, соответственно... и не? Значит, чтобы сдвинуться с мертвой... - самому ухудшать себе жизнь? Что-то... "Ум бывает бессилен перед пассивностью..." Хотя: "Кто рули и весла бросил - тех Нелегкая заносит!"
В дверь для приличия стукнули. Колю-повара с флегматичной Лыжей принесло. Глазами быстрыми - по каюте:
- Нет Алексеича? - Убедившись, возле изголовья присел, многоречиво подмигнул. Та, не входя, хлопала глазами у открытой двери. Коля хитро глянул на нее и зашептал, доверительно улыбаясь: - Кир, ещё флакончик, а?.. Надо. Найди! У него есть. - И снова - по каюте глазами. - К вечеру бы. Угу? Как мужик - мужику... Там и Машка тебя звала, знаешь? Ждем-с. Надеемся!
- Не знаю... - Кирилл отрицательно помотал головою и указал взглядом на спутницу: - Пассажирка...
- Я в нерабочее время! - Нервически зашевелил усами Коля и посуровел. - Эх ты... - Он, похоже, все-таки сомневался, прежде чем прийти. - Ну... - Поднялся с корточек и вместе с "криминалом" недовольно, и будто обиженно, удалился. Впрочем, почти тотчас же его усатая голова вновь всунулась. - Но, хоть не заложишь? - Глаза блеснули. - Э?
- Иди ты...
Кир бросил книжку на железный рундук, декорированный белым пластиком под тумбу. Там хранилось взаперти пятизвездочное счастье, дорогая водка и сухач. Сам он не то, чтобы очень "перся" по этому делу, но... В части с этим было на самом деле строго - специфика загранслужбы... Командиры и объясняли, и сами на службе не потребляли, - что, наверно, самое главное, - но и при случае, пару раз за два года, ужасно жучили-дрючили. До дисбата, как обещалось, конечно, не дошло - не поняли бы "в верхах", - но губа пятерым попавшимся во второй раз была "бо-олючая". Кирилла спас случай. А в первый раз "замок" - замкомвзвода - земляк, хитрый собака... Сегодня - восемнадцатый день тому, как последний раз казенным харчем Кирюха-дедуля простой компот "отвальный" закусывал. Не верит никто. Да, запретный плод. Но теперь... Посмотрим вечером.
Сел, лицо потер. Голые ноги Лыжи - перед глазами... Мысли вокруг одного и того же повелись - повились. Не лежалось, не сиделось в зашторенной духоте. Вентилятор включил-выключил - не помогает. Цапнул наугад дядькину классику - Еврипид! Античная драма. Ой. На нижнюю палубу... сходить? Захлопнул окно. К дядьке заглянул - ключ от КПЗ спросил. "Кладовая Прод. Запаса", "Комната Предварительного Заключения", "Кто Первый Займет..." Бывший медпункт. Его переместили в большую - бывшую "Ленинскую комнату". Курево, мол, возьму. А там, рядом, каюта Дамы... Но тот не спросил - занят. Ругался с кем-то по рации: "Отходим!"
2
Только спустился, отпер КПЗ - услышал в коридоре голос. Замер. Сам не знал, что уже помнит его. Почувствовал - вибрация и гул усилились - теплоход двинулся, наконец. Окошко белым закрашено. Выглянул опять в коридор - она. В чалме, с пакетом. Возле открытой душевой, в двух шагах, с какой-то бабой расшаркивается. "Я задержала?", "Что вы - что вы!" Его увидела: "И вы ждали?" Полотенце наверчено, глаза не накрашены - свойские, халат... В прорехе - высоко - голая нога. Сразу почувствовал - готов. Глаза опустил, башкой отрицательно мотнул и согнулся, ширинку пряча... Присел боком в проёме, якобы с дверным замком завозился. Баба та, предположив в нем конкурента, юркнула в душевую - задвижка щелкнула. О н а, все еще улыбаясь, ждала пока пропустят. Коридор узкий.
Белая ворсистая пола, усеянная красными обезьянками, у лица... Делать нечего, оставил замок. Шало выпрямился и, пропуская, вынужденно повернулся лицом. Мадам, было, шагнула, но отпущенная металлическая дверь толкнула Кирилла в зад. ...Во-первых, то, что он прятал, - когда выпрямился, - стало явным. А во-вторых, м-м... Если бы она этого не увидела, то теперь почувствовала бы. ...Пауза растянулась, как нервный зевок. От полотенца пахло шампунем. Горели на низком потолке круглые матовые плафоны, блестели темные панели. Он почему-то замер. Мадам тоже не двигалась - отрешённо смотрела в дальний конец коридора. Там никого. Улыбка ее стала несколько напряженной:
- Так и будем стоять?
Он чуть ли не упал назад, в дверь вперся. Лицо горело. Потупившись, она сделала шаг, потом другой... и, покачивая бедрами под длинным обезьянничающим халатом, стала, не спеша, уходить. Голова опущена. Он почти замычал вслед и зажмурился. Все, поезд ушел!.. Тут же, возле полуприкрытой двери и сел на коробок. У-у, дурак... Но долго переживать не вышло. Быстрые шаги. Дверь приоткрылась, потом распахнулась, и все... О н а смотрела сверху. Снова напряженно улыбалась, на щеках красные пятна.
- Мне показалось, - прозвучало тихо, но внятно, - что вы хотели... что-то сказать?
Ка-ак он подпрыгнул... - чуть раковину не снес! Локоть ушиб. Она снова в конец коридора оглянулась и вошла, дверь тихо прикрыв. Кирилл прилип к ней. Целовал - целовал, целовал - целовал, - закрыв глаза, куда придется! - губы, волосы, шею, халат. . . Мягкая, жаркая, пахнущая какими-то кремами, шампунями... Полотенце съехало. Она руку высвободила, пакет свой на раковину положила и осторожно его спину обняла... А он уже искал, где этот халатище расстегивается - не нашел, стал задирать...
- Ну-ну, - прозвучало снова тихо и внятно. - Не спеши...
Оказалось, халат не расстегивается, а развязывается... Большие груди - белые без загара, с огромными сосками - ничем больше не прикрытые!
- Запирается? - Услышал, не сразу дошло. - Можно запереть?
Нашарил ручку, нащупал и опустил защелку... Так и оставались у двери, прижимаясь к переборке с донорским плакатом. На ней внизу ещё были белые трикотажные трусы в горошек. ...Дыхание и ее теперь тоже участилось. Глаза медленно закрыла. На поцелуи стала сильнее отвечать. ...Боялся даже на минутку прерваться, будто тогда что-то может помешать. "Не передумает, согласна, сейчас будет!!! - ликовала задыхающаяся душа. - Сей-час!"
Расстегнул пуговицу, молнию. Кое-как спустил джинсы вместе с плавками и освобожденный уперся между горячих ног в трикотаж... Еще жарче стало. Она чуть ногу отставила... Да, да - так, так! - медленно... Взялся рукой и стал, вздрагивая, водить по горячей коже, по обритым местам, по натянутой ткани... Туда-сюда, туда-сюда! Задышала чаще, двинула раз-другой тазом, потом еще, еще... и, уже совершенно забывшись, стала двигаться, как в самом деле.
Попытался коленом раздвинуть ей ноги - мешали приспущенные джинсы, но она уже сама поняла и, сгибая приподнятую ногу в колене, отвела сильное бедро, упершись ступней в переборку... Он теперь стал дальше проникать туда! Почувствовал сдвинувшуюся увлажненную ткань - т а м она уже невыносимо мешала. Горячие потные складки, жесткие волосы... Попробовал дальше сдвинуть препятствие - никак! Не вытерпев, оттянул пальцами. Сразу почувствовал густые волосы и-и... горячую, скользкую, гладкую плоть. Это было сладко. Невыносимо сладко. Начал вдвигать туда...
По коридору кто-то прошел, разговаривая и знакомо громко засмеявшись. Она замерла на секунду, прислушавшись, но он так встревожено заспешил, что не сразу разобрал успокоительный поцелуй-шепот в самое ухо:
- Сейчас...
Женщина мягко отстранила его, наклонилась, совсем спуская трусы и высвобождая по очереди ноги. Тоже незагорелая полоса кожи на бёдрах, в низу живота, рыжеватые волоски... Дышать трудно. Обезьянки на халате застыли в одинаковых позах. Полотенце уже валялось на полу. Влажные длинные пряди, собранные кое-как, сбились вперед. Она быстро выпрямилась, отшвырнула назад волосы и, встретившись с ним блестящими глазами, скомкав, сразу сунула снятое в карман. Заметив полотенце, быстро подняла и бросила на раковину, к пакету. Он, сообразив наконец, ринулся со спущенными штанами к заваленной барахлом кушетке.
Картонный коробок с контрабандной водкой - дзинь! - на пол... Чемодан, новую теплую куртку, блоки сигарет... Еще что-то и еще - просто сгреб. Долой, долой! Хрустнуло под ногами, ч-черт... За руку нетерпеливо потянул. Она снова мягко отстранилась. Сдернула халат, состроив себе "удивленную" гримаску. Теперь уже совершенно голой перед ним оказавшись, жестом попросив посторониться, застелила им пыльную обивку белой кушетки. Смотрит с веселым и притворным "безумством". "Да что же это?! Командир!.." Ощутил грудью своей снова е е - мягкую, прерывисто дышащую, вздрагивающую... Крепче притянул, сжимая и сдавливая пальцами голую спину, ягодицы, ложбинку меж ними, будто всего себя хотел внутрь вдавить. Опять влип губами в шею...
- Осторожно! - Она защитилась подбородком. - Синяк будет...
"Да, синяк. Дубина..." Отпустил, смешавшись. "Извините", - дурацкое вырвалось. Она, заметив стыдливое колебание, с восторгом потянулась к кушетке и, увлекая туда же его, быстро легла. Он сейчас же с опасением подумал, что неудобно ей, что медицинская кушетка слишком узкая, что отодвинуть от стены невозможно - привинчена, что стыдно и почти не знает, как это правильно делается... Кое-как сбросил, "запутавшись навсегда", спущенные джинсы с плавками и кроссовки. "А после пляжа весь в песке, а..." Почувствовал, что входит, - она своими пальцами помогла и надвинулась! - вошел... Упругое скольжение по влажному, горячему - не сказать сладкое. Плоть вступила в права. Только это стало важно. Мелькнуло, не особенно заботя, что надо бы дольше. Чтобы она успела. Но это ...мелькнуло.
"Ой-й..." Он двигался, не думая уже больше об этом, сосредоточившись только на одном - сладком и единственно важном. Потом с глупой гордостью и удовольствием почувствовал, что она заспешила: задвигалась под ним чаще и чаще, быстро-быстро! Конвульсивно дернулась несколько раз... Неожиданный громкий звук дошел до него. Зубами скрипнула? Не успел подумать об этом - она охнула, еще охнула, на мгновение замерла... Тут же, видимо, вспомнив о нём, открыла ласковые глаза и, улыбаясь, легко задвигалась снова. ...А у него все продолжалось - продолжалось - продолжалось!!! Опять вдруг охнула, еще громче и замычала, стискивая зубы, очень незнакомо, как-то непохоже на нее:
- У-у... Ми-лый, ми-лый, - дрожало вместе с учащенным дыханием. - Ох, опять, опять! Опять же...
Пот потек в глаза - о ее волосы утерся, не задумываясь. Она изо всех сил зажмурилась, задыхается. Еще и невыносимо душно в каюте... Вот тут накатило и на него. Подступило: "А-а..." Все. Быстро, будто в радостный омут блаженно соскользнул и утих. ...Вспомнил, что на нем майка. Промок весь. И ее пот на груди, даже т а м...
- Как же жарко, Боже... - первое сказанное ею п о с л е всего.
Узкая кушетка, рядом не лечь. Поднялись, в себя глядя, расслабленные. Одевшись, снова спрятала волосы под чалму. Возле зеркала у раковины побрызгала водой в лицо и намеренно неспешно стала вытирать краем полотенца под глазами. Приходила в себя. Без косметики выглядела гораздо проще и сейчас спокойно подумала об этом. "Ну, - вспомнилось ей, - сама, сама навязалась! И что? - будто остывая после спора, нехотя возразила кому-то надоедливому и туповатому. - Никому не мстила. Так получилось. Само! Тоскливо было".
Покой впервые за много дней настолько плотно пронизал душу, что любая, даже привычная, мысленная гадость не трогала. Совместная поездка с ним и дочерью ничего не изменила, как надеялись. "Ну и что, что?! - дерзила она кому-то, пока настроение было. - Шел бы он... к секретуткам своим". И пропела мысленно: "Не уйду из ресторана. Замуж поздно, сдохнуть рано..." Даже мальчишки еще клюют, - и невольно хохотнула. - Ка-ак он у него... вскочил!"
Кирилл тоже оделся, застегнулся слабыми руками и попытался, хотя бы приоткрыть закрашенное насмерть окно. Без толку... Она чему-то засмеялась у крана. Оглянулся. Нужно было общаться, принимать какой-то - бравый? - вид. А хотелось благодарить... Остановившись возле нее и подбоченясь одной рукой, он подставил другую ладонь под струйку и тоже брызнул себе в лицо:
- Мрак...
Это относилось по его представлению к жаре и ни к чему более, а может подумать... Мучительно соображал, как сказать, - что хотелось сказать, а не... Вытерся ладонью. Поморгал раздумчиво. А она, встретившись в зеркале с ним глазами, вдруг развернулась, посмотрела лукаво прямо в душу и осторожненько положила руки ему на плечи. В лице его что-то дернулось... Никакой позы, никакой болтовни! Т е п е р ь ничего такого просто быть не должно... Она ласково усмехнулась:
- Это прямо смешно, как говорят в Одессе. - И комически подняла брови. - Но я ведь, миленький, даже не знаю, как тебя величать... А? Меня-то Валерией, - и поправилась. - Сейчас можно Лерой.
В тон ей он выпятил грудь и подбородок задрал:
- Кирилл Львович!
- Как в анекдоте, - сказала она, легко вздохнув, и покивала себе в зеркале. Потянулась, его в щечку чмокнула. - Будем знакомы, Кирюша.
А он на это прикосновение... Вообразил, как они сейчас разойдутся и все! Решил сейчас же повторить. Кто знает, что потом? Неловкость возникшую - и продолжавшую расти - сгладить. Захотелось уже от мысли о том, что только что случилось и опять, - сейчас же! - может снова... Она головою на это замотала, смеясь: "Нет-нет!" Руку его с часами к себе повернула.
- После ужина концерт наверху, знаешь? Вот приходи... Нет, нет, нет!
Чмокнула куда-то возле уха, защелку на замке - бац! - дверью хлоп - и все! Как и не было. Только запах. Оставила переживать: то улыбающегося, то губы закусывающего. Этот горошек перед глазами... На часы опять глянул - не поверил: минут двадцать, двадцать пять только и прошло...
3
...Ну конечно же, весь концерт он думал только о том, как бы опять увести ее в медпункт. Она сидела, обнявшись со своею Русалкой, у самого рояля. Лысого, слава Богу, не было. Музыка звучала громко и неприятно. Высокий лохматый парень в белой рубашке с короткими рукавами, но при галстуке, быстро двигал руками по клавишам, хмурился, поднимал брови... Кирилл не слушал его. Только старался посматривать туда незаметно и реже. Она раз лишь обернулась к нему и сделала приветственно пальчиками.
Полукруглое помещение салона находилось в носовой части судна, на верхней палубе. Между раздвинутыми жёлтыми портьерами видно было - далеко впереди закатные тучи все больше и больше покрывают пылающий горизонт. Горящую золотом воду рябило сильным ветром. Поднималась волна. Погода будет меняться. Подумалось на минуту, что какой-то небывалый покой начнется теперь и в его жизни. Отчетливо-радостное что-то... Однако, вскоре мысли о том, до какой степени он начинает зависеть от этой женщины, недавно еще чужой, заставили запнуться... От этого чувства, судя по теперешнему состоянию, Кирилл долго не сумеет... Горячие ветра внутри его задули снова.
Противоположный пол его замечал. "Ничего себе мальчик... Видный", - обычно оценивали прагматичные подруги. Когда же сближался с какой-нибудь и начинал от счастья хвостом бить, они сразу пытались рулить им. А то и интерес теряли. Не бей хвостом! - давно пора было уяснить, и уяснил. Но - вот... "Любовь для некоторых, прочел когда-то, - главное. Теряя ее, они думают, что теряют все. Но она только часть жизни! Составное не может быть важнее целого..." Арифметика... Пупкин, том второй. Получил, что хотел - спасибо скажи. Спасибо, тетя... "Бр-р! - потупился. - Вот ужас-то: слез не хватало..."
Отлепился от окна. Не глядя на Валерию, но опасаясь нашуметь, стремительно прошел к выходу и, быстро теряя уверенность, уныло побрел по стальной палубе, вдоль поручней, ограничивающих неясные стремления некоторых пассажиров... Ветер. Флаг на носу хлопает, как брезентовый. Одно хорошо - жары не стало. Незаметно вытер глаза. Вспомнил и смачно, со вкусом, закурил, медленно выпуская безнадежный дым.
4
Получилось так, что коньячок вечером он стал пить с дядькой, а не с Колей. После вахты старпом снял галстук, расстегнул форменную рубашку и, подбоченясь рукою с зажатой "удавкой", в низкий потолок задумчиво прищурился:
- А не послать ли нам... гонца? - и почесывая затылок, на племянника раздумчиво воззрел. - Слетай-ка, наверно, вниз. А то тут дело одно... - Алексеич, якобы смущенно, нос потер. - Намочить треба! - Потом добавил деловито уже. - Во что-нибудь заверни, а то сейчас же доложат... - Но вдруг счастливая мысль и ему тоже пришла: - Хотя... Постой, постой... - Достал ключи, присел кряхтя, и рундучок заветный отпер. Бутылку плоскую выбрал и близоруко, по петушиному искоса, стал этикетку читать. - Дай-ка очки? ...Не надо никуда ходить.
С удовольствием выпили по первой. Кирилл яблоко разрезал, а "Не-бывалый" моряк развалился на постели и, уже полулежа, туфли медленно сбросил. Благодарный Кирилл, жуя, предложил за колбаской сухонькой слетать:
- У нас полно немецкой... А тут, - на холодильник кивнул, - мореная.
- Не в ей счастье. Кир... - Дядька нерешительно глядел под стол. - Просьба. - Он поднял глаза на удивленного молодого - и наивного? - родственника. - Переночуй в КПЗ, а? Только сегодня... - Смущенно отвернулся и седоватой некрасивой башкою потряс. - Пожалуйста. Тут такое дело... Но - между нами.
- Об чем речь!.. - готовно, без ухмылок, согласился Кир и тут же поднялся: дошло. Хотя в бутылке еще...
Дядька понимающе остановил:
- "На посошок"?
Кир не отказался, конечно. Пахнет так... Яблоко своё доел.
- Пойду, разберу... - Свернул постель с кушетки и взял на плечо. - Разрешите убыть?
- Спокойной ночи. - И когда Кир уже выходил, дядька взялся за телефон. - Водку всю... не пей? Оставь старому.
- Йес, сэр!
Ну, подумал, пруха... Одно к одному! Однако, дальше не пошло... Весь вечер высматривал ее - без толку. Ни на палубе, среди танцующих, ни в салоне... Ходил, ходил по судну. В коридоре торчал, дурак. Ждал. Во втором часу только улегся. Сна не было. Поглядел на коробку с водкой... Не решился. Вдруг - она? А тут... На все шаги вскакивал, в коридор, уже не таясь, выглядывал! Надоело... Но прислушиваться не перестал. Все время так и казалось: вот-вот войдет... Вот, вот она - тут! Лап-лап рукой - пусто. Сон - не сон, мука! ...Поздним утром - завтрак проспал - в туалет поднялся и с ними, со всем семейством в коридоре столкнулся. Заспанный, голопузый, несчастный...
- Доброе утро, - еле сформулировал с опозданием, пропуская.
Лысый удивленно поднял глаза - не узнал, но кивнул. Русалка, не оборачиваясь, засмеялась и ручкой сделала. Строгое лицо Валерии не дрогнуло, только чуть шаг замедлила:
- Опаздываете...
И все. Со своими в каюте скрылась. Он же в сортире головою тряс, забыл зачем пришел... "Чужая, елки... Чу-жа-я! Знать не знает. А ты, что хотел, чтоб на шею? Это - при них..." Потом ревниво подумал, что она с Ним... Может, этой же ночью? Нет, так нельзя!.. Нельзя делить. Потом решил обессилено - да хоть как! Хоть как...
В столовой Маши-гуляши уже не было. Но Рыжая - живчик, а не дева! - выслушала, тоже улыбаясь, "об пожрать", головой укоризненно покачала: "Спим долго!", но покормила, как своего. Не злоупотребляйте, говорит, сейчас время дежурного плавсостава. Капитан этого не любит... "Полюбите Ваньку, - рассвирепел Кирилл, - на очке!" Но, ума хватило, промолчал. "Причем тут она. Сойду к черту! Порядки... Дисбат. По струнке, по секундам опять! К свиньям..." В глубине же души тихо, но отчетливо прозвучало: "Куда, куда ты, гад, "сойдешь..." Ва-ле-ри-я. Всё. Сдохни".
5
На Кириллову идею и жить в "КПЗ" Алексеич недолго посомневался, сообразил и усмехнулся:
- Но больше двух не водить. - Подмигнул. - А "коробочек", брат... Сам понимаешь - обчествйнный - неси... "Не в театре". Оставь там себе что-нибудь, "на пожар души".
...и туши. По необходимости. А "что-нибудь" эта... сколько? Оставил одну. "Не в театре". Коробку скотчем залепил и его кофр с биноклем взял. Вверх опять понес. Словом, отселяемся. На трапе Русалка. Не разойтись с вещами... Уже спускалась, но тормознула:
- На берег списали?
Он, мутно улыбаясь, вверх на нее глянул, но и куцый подол, и коленки не пропустил, и... - и она это заметила, засранка. Отвел, опустил глаза:
- С вами рядом теперь... проживаю.
- В душе?
- Почти...
Независимо спорхнула со ступенек и, чувствуя его взгляд, поскакала дальше, а он, ничего толком не разглядев, вслед смотрел: "Неужели дочь?.." А, собственно, почему "неужели"? Дочь. Лет шестнадцать. А сколько же... Лере? ...Наводил уют и ждал. Всё тот горошек её перед глазами... Воду пролил! Собрал кое-как... Спешил - руки тряслись. Как своими пальцами помогала и надвинулась... Себя в порядок - быстрее! Русалка должна была рассказать. "Но может не прийти. Вчера..." В дверь постучали. Он не слышал шагов. Рванул замок!
- А накури-ил!..
Валера. Лера... Он готов был кинуться - на колени стать, расплакаться... Что угодно. Но плечами пожал. Затушил окурок и про окно, глядя в умывальник, доложил:
- Замуровали... Демоны. Еле открылось.
Задёрнутые шторки теперь свежим ветром отдувались. Она подошла и голову ему на плечо опустила. Щека горит через майку. Глаза закрыты. Вздох-стон-шёпот:
- Ох, Кирюша-Кирюша... - не договорила, почуял. Подняла голову, от его губ уклоняясь. Улыбнулась. Серые большие глаза блестят, как у пьяной. - Ну, здравствуй... Ай! Ай-ай?! Запрись! Ты что делаешь...
...Он первый подумал, что она на обед опоздает. Поднялась, села. Лицо руками закрыла и головою замотала:
- Не хочу. - У нее слезы выступили. - Не хочу-у...
Понял - не об обеде речь... Промолчал. К себе опять потянул. Она не сопротивлялась, тихо на грудь прилегла. Большая, красивая... Кирилл не знал, что думать - так повезти?!!! Она теперь с ним всерьёз, догадался: не просто "Ха-ха! Без греха - для здоровья..." В глаза так внимательно смотреть стала, будто никак не разглядит там что-то. А сказать не решается. Понять всех её настроений не мог в силу возраста, но чувствовал, что и он волнует женщину неслабо. Сама себя боится... Удивительно неслышная: за ширмочкой одевается - будто уж никого в медпункте... Вскочил, ширму отшвырнул. Лера замерла, не одетая еще. Потом засмеялась и попросила застегнуть сзади.
- Старая я вешалка, - и вздохнула. - Туда же...
Он сграбастал ее и заставил в глаза себе посмотреть:
- Я жить без тебя не смогу...
Слезы запросились. Уткнулся ей в волосы! В духи... Боялся, что пошло и брехливо прозвучало. Валерия тоже смутилась - не ожидала таких чувств "от мальчика". Провожал напряженный, как черт знает... Ни о чем толком не договорились. Ну что за натура... Зарекался, зарекался! Как девушка - слезок не хватало. Вспомнил с ужасом, что и слезки, кажется... У-у! Змей. Вот змей... Стал окно дальше отдирать. Потом плавки догадался натянуть и покраснел. Глянул бы кто... Бутылку отскрёбал, отвинтил, хлебнул - поперхнулся. Да теплая... Тоже побрел в столовую. Переживая, пережевывая. "Неровня, неровня...", - повторялось назойливо. С капитаном поздоровался - от Алексеевича тот выходил. Помирились? Или это из-за того, что племянник отселен теперь в отдельную?.. Ничегошеньки?!
Открыл дверь тоже - поздороваться. ...Мол, Сам заходил? И язык прикусил. У зеркала возится с рыжими своими патлами конопатая! Заколка в зубах... Увидела его - хохотнула, на дядьку покосилась. Тот смутился. Шлангом озабоченным прикинулся - ничего особенного... Ну, официантка, ну и что? Может, принесла что... Хотя - что? Да нет, ничего... Неважно. Все в порядке. Кому какой... Надо сделать вид, что... Надо сделать... Забыл, зачем приходил. Денег взял. Так просто. На пожар... "Капитан-то?! Накрыл их? Или что... Непохоже. По ним, так довольны. Не ее смена?.."
В столовой семейства уже не было.
6
Два дня почти не виделись. Мельком, при посторонних... Никак не получалось у неё! Хоть ори... Опять объявили Зеленую стоянку. Мостки бросили - готово. На Волге почти везде пляж. "Во, отгрохали! А говорят - не умеем..." Здесь глубоко? Утопиться к шутам... С Лерой договорились, чтоб не метался: как сможет - сама подойдет. "Я не одна. Ты... Должен понять..." Да понятно. Конспирации для. Так резануло потом... Этот черт - никуда же не делся? Поморщился: "Ты ей... кто?" 0-ой как не хотелось об этом думать... Как вообще будет-то? Четырнадцатого рейс кончится...
Стал нырять. Глаза открыл: солнце из-под воды - расплавленное, зыбкое... Лере бы показать. Ч-черт... Вроде и нет ее. Замечательно ведь должно быть? Сердце лопается. А - никак. Конспирация. Свобода же? Девицы... Лыжа Колина. Считается - в купальнике... Русалка из воды не вылезает. Вот кто пара ему. "Не пара мы, - тут же пакостная песенка на язык села, - не пара!.." Лера. Лера - холера. Что это за любовь? Тоска... Отдышался, набрал побольше воздуха и... У дна песок тронул рукой - песчинки, как ветром понесло течением. ...Лера. Лерочка.
Выбрался на берег, вытирая лицо ладонями, промаргиваясь. На песок плюхнулся. Фураньку с ветки снял, как каску и опять натянул для "пущей вящести..." Утопленником себя представил. В фураньке... "А почему, - спросит милиционер, - "'шапка" сухая?" Снял и стал рассматривать через дырочки Русалку. Зажав яблоко зубами, вытирала неподалеку длинные, светлые, как у матери волосы.
- Теть, дай яблочка?
Она видела, подошла:
- На "полопам"... - протянула. Яблочко так себе... зеленое. Одно.
- Благодарствую, - отказался и похлопал по песку. - Входи. Будь, как дома. ...Опять концерт был?
Села, стала расчесываться. Яблоко в зубах...
- Угу, - кивает.
Лера-то сюда сразу подойдет... Хорошая мысля. Но и этот?..
...Мало-помалу выяснилось, что они - почти земляки?! - из Волжского, точно... Во-от у кого сразу надо было всё узнавать. Хорошая мысля... еще одна. Русалку Алей зовут. Пятнадцать лет, девятый класс. Всего-то... разница. Невеста. Отец в администрации, мать - заведующая поликлиникой... "Около сорока". Губку про себя закусил. Женись. Страшно жалеет, что с родителями потащилась - ругань одна... Брат на фиг послал! Старший...
- Жарко, - хрипло сказал Кирилл, встал на руки и пошел в воду.
Алька стала считать "шаги". Но - упал. Лера-Лера... Что же делать? До четырнадцатого и... все. Странные, непривычные какие-то мысли, не задерживаясь уносились, как по течению, теснимые подступающей все отчетливее болью. Гадство. Глубинной, донной болью... Неровня. Вон - Алька... - адрес и телефон сейчас даст. Как нарочно Лера с Лысым появились на мостках. Купаться люди идут... Кинулся по течению, что мочи было! Русалка, смеясь, - следом. Как рыба, засранка... Кирилл вырос на Волге - мужик - но оторваться от нее - ни фига... Как рыба. Русалка. Быстрое течение несло и несло их. Пароход, людишки, лес... - отдалилось и исчезло за косой. Поток нес все дальше на быстрину, к фарватеру. Баржа встречная просквозила, волною мотнув... Алька молчит. Тоже на спину повернулась и отдыхает. Молодец. ...Небо, солнце! Да что ж так тошно-то? ...По солнечной дорожке - все ближе, ближе к берегу. Идти, однако, далеко придется. Плюхнулся подальше, на горячий песок. Пляжище.
- Круто, - похвалил, смаргивая воду. Не боится, засранка, с мужиком черт-те куда... - Умеешь.