Архиепископ под затаившееся дыхание прихожан раскрыл Вульгату. Приятный голос вмиг наполнил каждый неф высокого старого храма. Верующие вожделенно вслушивались в протяжные слова, закрывая от наслаждения веки.
Самуэль всегда повторял этот ритуал. И хотя Бог мало для него значил, церковная скамья неотъемлемо вызывала восторг. Опускавшись на нее, но не отпуская грехов, он чувствовал единую связь со всеми, кто так радовался воскресному причащению. Радость каждого из присутствующих, радость Ее.
Чуть выбивающиеся из прически медные локоны, хрупкие пальцы, поправляющие шелковую накидку, полный благодарности и искупления взгляд зеленых глаз. Ее радость... Губы едва заметно шевелились в такт молитве священника, ладони сжимали зацелованный крест. Ее радость...
Самуэль чувствовал эмоции каждого. Посаженный почти у паперти, не имевший права "нечаянно" прижаться к ней рукой за общими скамьями, он лишь украдкой наблюдал, оголяя душу прекраснейшему существу на свете, единственной, которой никогда не сумеет причинить боль.
Служба закончилась. Прихожане струей полились к выходу, одаривая его боязливым взглядом. Гордо проплыв мимо, Она без чьей-либо помощи взобралась на подножку и захлопнула дверцу кареты. Цокот доносился до ушей Самуэля еще долгие минуты.
Разве мог палач сделать ее счастливей больше, чем Священное Писание?
Его лошадь брела вдоль оживленной улицы, люди вежливо сторонились строгой караковой красавицы. До дома на окраине приходилось каждый вечер совершать рейд по городу, но даже из этого малоприятного занятия Самуэль старался извлекать выгоду. Ее дом... Сразу за углом после центрального фонтана, с лепным балкончиком и зеленым плющом, в тени которого так прохладно знойным летом. Зачем он снова под ним остановился?
Чтобы жить и чтобы страдать. Неделями без Ее тепла и света, без Ее веры и красоты, без Ее ума и гордости. И чтобы каждый раз перед очередной казнью набираться сил, ведь если хотя бы на миг увидеть Ее ангельское личико, меч станет острее, а шеи тоньше.
Самуэль пришпорил кобылицу. Стоит ему коснуться хоть крохотного листика плюща, выращенного хозяйкой дома, как мысли бегут через годы в прошлое. То прошлое, когда был жив отец, и когда судьба могла предоставить юноше шанс жениться на этом прекрасном лебеде.
Но палач выехал из прохлады, и солнце вновь обагрило его грустное лицо. Сегодня воспоминаний не будет, если только...
Откуда ни возьмись поднявшийся ветер прихватил опавшую листву и бросил влюбленному вдогонку. Всего один листочек...
Шестнадцать лет назад. Самуэль вместе с отцом подъезжали к двери старого особняка.
Недавно перебравшаяся в него семья в отчаянии вылечить больного мальчика послала за палачом как за последней надеждой на исцеление. Кости этого несчастного после падения с жеребца срастались неправильно, причиняя адскую боль. Променяв почти все свое состояние на услуги лучших врачей, отец, потомственный аристократ, уже смирился со смертью единственного наследника. Перебравшись в южный город по совету лекарей, хозяин велел разыскать лучшего палача. Если и вердикт последнего будет столь же суров, мальчику будет лучше умереть спокойной смертью от руки профессионала.
Ворота распахнулись, во дворе зажегся свет. Лошади, пугливо прядая ушами, нехотя въехали в это мрачное место, и два одиноких путника спешились. Измученная дама в спальной сорочке предложила гостям лучинку и пригласила внутрь. В гостиной издыхал ребенок.
Палач осмотрел больного и сухо покачал головой. Мальчик жадно вдыхал последние глотки воздуха, пытаясь краешком глаза увидеть мать. Хозяйка залилась слезами, уткнувшись в плечо мужа. Тот лишь коротко кивнул палачу и насильно вывел рыдающую супругу. За ними вышли прислуга и священник. Наконец-то воцарилось молчание.
Самуэль подошел ближе, смело выглядывая из-за спины отца. Ярко зеленые глаза мальчика умоляли о скорейшей смерти. Он пытался ими что-то вымолвить, губы усердно помогали крошечным слезливым зеркальцам, но все было напрасно. Палач легким привычным движением резко перебил шейные позвонки. Тихий хруст проник в каждый угол, в каждую щель. Мать наверху завопила еще громче.
- Хелена... - пискнул мальчик.
Самуэль настороженно оглянулся. Из дальнего угла гостиной вышла девочка и протянула дрожащие руки к братику.
- Отправьте меня за ним в Рай!!! - закричала она.
Палач подхватил ее на руки и направился прочь из гостиной.
- Я хочу с ним!!!
Она вырывалась из рук с яростью, подобной норманнам.
- Отправляйся к родителям, - холодно вымолвил палач.
Самуэль побледнел. Еще ни одна человеческая смерть не ранила его так сильно.
- Убийцы! Вы не смели его трогать! Только Богу позволено даровать смерть! - девочка крепко вцепилась зубами в шею мужчины. - Я перегрызу тебе горло, как сделал ты!
Палач оторвал дитя от себя словно дикую кошку, за шиворот.
- Угомонись, бешеная! - и он замахнулся для здоровой оплеухи.
Самуэль среагировал мгновенно. Зная силу отцовских методов воспитания, он мог бы поклясться, что это был бы первый и последний урок в ее жизни. Набросившись палачу на спину, он закрыл руками его глаза.
- Сейчас же уходи! - прокричал он упрямице.
- Гаденыш! - взревел отец, и с разбега ударил сына об стену. Разодрав щеку, мальчик свалился на пол.
Заметавшись по гостиной, малышка вдруг схватила со стола крест размером с две ее ладошки и заняла оборонительную позу. Палач со смехом приближался к очередной жертве, сплевывая горькую слюну. Забившись в угол и жаждая смертельного удара, девочка приготовилась к встрече с братом. Она обнимет его в Раю очень скоро, всего через пару секунд...
Опомнившись, Самуэль собрал всю силу в кулак, и оттолкнул отца. "Что ему нужно от этой несчастной, видевшей смерть брата собственными глазами? Отец, нам пора ехать!". Но тот внезапно замер на вздохе и остолбенел. Из-под него выскользнула девочка и бросилась за спину своего спасителя. Палач обернулся на детей, закряхтел, и повалился на пол. Из его груди торчал крест...
В тот же миг двери гостиной распахнулись. Кухарка дико завизжала и, подняв полы юбки, унеслась прочь. Самуэля била мелкая дрожь, он ощущал спиной прерывистое дыхание юной преступницы. Мальчика насильно сдвинули с места, его взгляд был прикован к мертвому отцу. Девочке вытерли багряные руки и укутали в одеяло. Через плечо уносившего ее слуги она едва слышно прошептала:
- Когда-нибудь ты отправишь меня в Рай...
Самуэль резко поднялся на постели. Надоедливый комариный писк выводил из себя.
Юный палач спустился вниз к камину и приласкал пса.
- Можешь ли ты представить, - обратился он к собаке, - что Она когда-нибудь поселится в этом доме? Будет растить светловолосых детишек, собирать краснобокие яблоки в саду и вышивать узоры на скатертях? Конечно же, нет.
Пес удрученно опустил голову на лапы. Каждый вечер хозяин словно исповедовался перед ним. И каждый раз тот громким лаем добавлял в конце "Аминь". Знал ли еще кто-нибудь, что случилось после той злополучной ночи? Знал ли хоть кто-то, как страдал тот, кто причиняет страдания другим?
Осиротевшего сына палача на время приютил отец убитого ребенка. Самуэль лично помогал рыть могилы возле ограды местного кладбища.
Хелена появилась на похоронах вслед за людьми, несшими маленький гроб. Она сидела на краю могилы, впитывая росу пышными юбками, и все также протягивала руки к брату. А потом бросилась вниз за крестом, что в ярости швырнула кухарка на крышку гроба. Крестом, пронзившим старого палача.
Самуэль прожил в их доме ровно год. После его отослали в сиротский приют до совершеннолетия. Девочка ни разу не пришла его навестить и, даже проходя мимо на улице, не поднимала глаз. Словно он когда-то предал ее, не исполнив последнюю просьбу.
Юноша рос и вскоре вступил в права наследования добротным средневековым домом, родовым поместьем его династии палачей. Город сильно нуждался в исполнителе королевской воли о смертной казне, таком же профессионале, каким был его отец. Самуэля уважали и проклинали, желали здоровья и смерти. Но ни один торговец или аптекарь не смел обсчитывать его, боясь что хладнокровный мучитель припомнит им все грешки на эшафоте.
Могли ли за этого убийцу выдать Ее? Смогла бы Она разглядеть в нем тонкую ранимую душу и бесконечную привязанность лишь к одной женщине на свете? "Что богатой аристократке делать рядом с таким чудовищем? Ее возненавидят как мать будущего отродья - нового палача!"
Пес протяжно заскулил. Хозяин чувствует радость каждого, но чувствует ли он свою радость?
Каждое новое воскресенье храм собирал все меньше прихожан. Чума, буйствующая в городе, заставляла людей, дрожа от страха, молиться в домах, ночуя под образами Девы Марии. Теперь смерть выкашивала целые кварталы без помощи палача...
Но Она, словно страшной болезни и вовсе не существовало, неизменно приезжала в церковь в той же шелковой накидке и занимала центральную скамью. Самуэль светился от счастья, когда через поредевшие толпы верующих мог чаще видеть Ее божественное личико и бесстрастный взгляд.
Он умывал лицо, когда раздался требовательный, но осторожный стук в дверь. На пороге стоял городовой, который поклонившись, попросил срочно явиться на площадь для казни ведьмы, напустившей на город чуму. Самуэль тяжело вздохнул.
Острый меч радостно поблескивал из дубового ящика, предвкушая свежую кровь. Палач протер его кожицей и вложил в ножны. Чем скорее будет скакать его лошадь, тем быстрее он разделается с очередной "виновной", и увидит Ее - девственную, молящуюся, прекрасную.
Толпа на площади радостно загудела, уступая дорогу долгожданному хозяину торжества. Самуэль насыщался их радостью, ловил их улыбки и кровожадный взгляд. Только палач сулил избавление от страшной эпидемии. Только в такие моменты появление палача могло вызывать радость.
Самуэль взобрался по ступенькам и натянул на лицо маску. В центре эшафота, сидя на коленях, одиноко покачивалась женщина. Самуэль нащупал сквозь надетый мешок хрупкую шею и наметил удар.
- Дайте ей последнее слово! - взмолился женский голос из толпы.
- Нечего ей оправдываться! - ответили еще пару мужских басов.
- Стяни мешок, палач! - скандировали женщины.
Самуэль поддался желанию толпы. Он не заметил, как осужденная забеспокоилась, и даже дернулась от него в противоположную сторону, словно боялась показать лицо.
Копна густых медных волос заструилась по плечам.
- Ведьма!!!
Пронзительные зеленые глаза сверкнули в рождающихся лучах утреннего солнца.
- Ведьма!!!
Крест на длинной цепочке скользнул в ложбинку между грудей.
- Ведьма!!! - победно заключила толпа.
- Хелена...
Она повернулась к палачу и улыбнулась уголком рта: