Каждое утро, мрачно глядя на мир, он задавался вопросом: - Каким будет сегодняшний день?
Дни, большей частью, выдавались серыми и бестолковыми, заполненными бесконечными поисками пищи и судорожными усилиями не влететь в какие-нибудь неприятности. Проще говоря, наш воробушек отчаянно сражался за место под солнцем. В основном приходилось воровать еду из-под носа неповоротливых голубей; доедать, по возможности, остатки за воронами да зорко поглядывать по сторонам. Зевать было никак нельзя; мальчишки с рогатками, коты, да мало ли какую ещё пакость могла преподнести такая жизнь.
Силы же у воробья, сами знаете, никакой. Умишком, опять-таки, не блистал - серенький такой умишко. Но и жить ему так, как жил, ох как не хотелось. Хотелось красивой жизни. Вот, взять хотя бы кур: ведь даже и не птица, а, поди ты, с утра полная кормушка. И это, заметьте, каждый день. Или, страшно даже сказать, Орёл - высоко вверху и на всех плевать.
Конечно, какой из такой мелюзги орёл. Смех один. Но, очень уж хотелось хоть на немного возвыситься.
А ещё у него была и вовсе бредовая мечта; стать певцом. Чтобы Соловей завидовал, не говоря уж о канарейках. Но, расскажи кому, так куры, и те засмеют.
И этот день не был исключением. Завтрак пришлось перенести на обед, но и тут возникли различные сложности. Гнали отовсюду. Нахохлившись, бедолага сидел на карнизе. Пролетевший мимо камень чуть не сшиб его на землю. Воробышек потерял равновесие и свалился вниз, на крыльцо. Прямо перед собой он увидел ужасную зверюгу.
Это был огромный, наглый, рыжий котище. Он лежал на крыльце, раскинув в стороны все четыре лапы, и страдал. Котяра стащил на кухне килограмм печёнки и, почти всё сожрал. Теперь ему было худо. Оставшийся недоеденным маленький кусочек вызывал у него жуткое отвращение, но так как двигаться совершенно не было сил, то кот тяжко вздохнул и, чтобы не видеть этой гадости, закрыл глаза. Знай, он о существовании общества вегетарианцев, то немедленно бы туда записался. Раздавшийся перед самой мордой шум немного взбодрил обжору. Он приоткрыл один глаз.
Воробей понял, что настал его последний час. Душа его попыталась выйти вон, но застряла в пятках. Лапки заплелись, и он снова шлёпнулся прямо под нос коту. От возмущения тот только дёрнул ухом и снова зажмурился. Глаза б не глядели на этого рахитика.
Воробей боком, боком, потихоньку отодвигался от этого лежащего кошмара и, уже хотел, было, улететь, но, заметил недоеденный кусок, лежащий рядом с котом. Есть хотелось страшно. Видя, что на него не обращают ни какого внимания, серенький задёргался. Ну, а как этот рыжий бандит притворяется? Сожрёт, ведь, запросто. Но голод завсегда сильнее страха. С замирающим сердцем, воробей прыгнул и подхватил печёнку. Кот даже не пошевелился.
Добыча оказалась слишком тяжёлой. Бедный воришка свечкой взвился вверх, но, пролетев из последних сил всего несколько метров, шлёпнулся на землю. Прямо на ворону.
Это была уникальная Ворона; трусливая, до икоты. От неожиданности она подскочила высоко вверх и, крепко зажмурившись, ринулась вперёд, подальше от внезапной напасти, но, стукнулась головой о мусорный бак и растянулась на земле.
Воробей, тем временем, осмотревшись и не заметив ничего опасного, стал быстро клевать добычу. Ворона, придя в себя, наконец-то разглядела, кто это её так напугал: какое-то серое недоразумение. А тут ещё еда. Она решительно направилась к Воробью, но тому уже было всё равно от всех пережитых злоключений, и он, растопырив перья, бросился на ворону. Похоже, окончательно спятил с голодухи. Трусишка пустилась наутёк.
На другой стороне бака сидели ещё три её товарки. Увидев взъерошенную Трусливую, они всполошились.
- Что? Кто? Кот? Мальчишки?!
- Хуже! Сумасшедший воробей! Отлупил кота и отобрал у него мясо, меня чуть не убил!
Троица недоверчиво переглянулась.
- Что? Думаете, вру? Сами посмотрите.
Четыре головы осторожно выглянули из-за бака.
Действительно, на крыльце без движения, с закрытыми глазами лежал кот. Внизу воробей доедал печёнку. Ну, а недобитая жертва - вот она, рядом, трясётся от страха.
Заметив вороньи головы, Воробей решил, что его ждёт взбучка. Отчаянно чирикнув, он, одним судорожным движением проглотив последние крошки, метнулся через дорогу, в парк, и, с лёту, врезался в свежеокрашенную решётку. С истошным воплем отодрался от чугунных завитков, по пути вляпался в только что выкрашенную скамейку, пулей вылетел на площадь и здесь ввалился прямо в голубиную кучу. Шлёпнувшись на асфальт, он ещё несколько метров проехал на хвосте и остановился перед самым носом изумлённого эти явлением Голубя. Тот сначала шарахнулся в сторону, а затем уставился на это взъерошенное чудо удивлённым глазом.
Голубь был толстым и глупым. Он катился по жизни гладким колобком, не затрачивая на это никаких усилий, и был о себе самого лучшего мнения. С утра сидел на центральной площади, поджидая туристов. При появлении людей он надувался и, непрерывно гукая, качал головой, выпрашивая гуманитарную помощь. Забота была одна - не попасть под ноги. Толкаться из-за крошек было не прилично; еды-то, навалом. Нет, конечно, если появлялась какая-нибудь заморенная пичуга, вся стая мигом наваливалась на неё и гнала прочь. Делиться своим, пусть даже халявным, никто не собирался.
Голубь очень любил иностранцев. Умопомрачительная одежда, яркие наклейки, тысяча сортов самых разнообразных крошек; не то, что местные - один хлеб. Тут даже получить по хвосту заморским "adidasom" не унизительно, так как завсегда бывала компенсация: импортная печенинка с обалденным запахом. Голубю очень хотелось за границу, где, если перекраситься, можно было стать знаменитой птицей. Вот только имя этой птицы он подзабыл.
- Ты кто? - спросил он у воробья.
- Павлин. - Ляпнул тот первое, что пришло на ум.
Наступила пауза.
- Не веришь? Смотри. Перо серое, перо красное, а вот тут ещё синего немного. - Воробей растопырил перемазанные краской перья. - А, да что с тобой говорить, темнота, - и он улетел.
Вскоре, по городу, разнёсся слух, что в городе объявилась совершенно ненормальная птица. Какой-то особенной расцветки, а главное, без комплексов и тормозов.
Нашего героя эти сплетни мало интересовали. Вот если бы объявили о бесплатной раздаче хлеба.
Слухи же тем временем ширились, обрастая новыми, иногда самыми фантастическими подробностями.
Трусливая Ворона всем рассказывала, что сама видела, как этот Сумасшедший насмерть заклевал кота, (наверняка не одного), гнался и за ней, но, не догнал.
Глупый Голубь с умным видом изрекал, что Vorobei, есть мнение, незаконнорожденный Королевских кровей. Доказательство тому - проявившиеся цветные пятна. Голубь вращался среди иностранных ног; его слушали, раскрыв рот.
Однажды утром, прослышав о появлении нового авторитета, из ближайшего леса прилетел Ястреб.
- Хм. Чирикалка, как чирикалка. Ничего особенного. А, шуму-то. - Усевшись на крыше и, с любопытством рассматривая местную знаменитость, размышлял лесной разбойник. Тут он заметил разноцветные пятна на воробьином хвосте. - А, вот оно. Охотников проделки. Ловушку приготовили. Ну, ищите дурака. На такую ерунду меня не купить, - подумал Ястреб и, пробурчав про себя: - Тоже мне, Меченый, - улетел.
Это вызвало настоящий переполох. Сам Ястреб испугался Меченого Воробья, а что тогда говорить обо всей остальной серой, пернато-мохнатой живности.
К концу недели все уже знали, что Воробей очень древнего рода. Даже двух. Нашлись документы, которые со всей очевидностью свидетельствовали - он помесь орла с павлином.
Не обошлось без перегибов. Сова, где-то сослепу вычитала, что Воробей произошёл прямиком от птеродактиля; просто рано вывалился из гнезда, часто болел, и потому такой миниатюрный. Но, разве у того, кто наверху, могут быть недостатки или болячки? Никогда! Так что эту теорию потихоньку замяли.
Меченого старались не сердить. Когда он появлялся, Куры разбегались от кормушки. Петух, по случаю, сообщил, что знает неподалёку симпатичный курятник с молодыми курочками. Голуби, надувшись от важности, ходили гурьбой следом за Учителем, согласно кивая каждому его чириканью.
Несмышлёному котёнку, который по глупости попытался запрыгнуть на "Самого", так попало, что он пол дня просидел в самом тёмном углу подвала.
Воробей стал важным и заносчивым. Он вмешивался в жизнь зверей и вершил суд. Могучий и непогрешимый; сильнее Орла, красивее Павлина. Всё было так хорошо, так прекрасно.... Почти. Одна маленькая, несбывшаяся мечта не давала ему покоя...
Одним прекрасным утром, Воробей вылез на карниз и громко чирикнул, и уже вечером, через весь город протянулась сверкающая надпись: - "ВОРОБЕЙ - ПТИЧКА ПЕВЧАЯ".