Каникулы закончились неожиданно, как это бывает всегда. Только что звенел последний звонок, впереди - бесконечное лето и бесконечная свобода... и вдруг оказывается, что лето пролетело, а вместо свободы тебя ждут нудные уроки, назойливые учителя, домашние задания. Алгебра, геометрия, физика, прочие заумные науки, невесть зачем нужные, когда ты твёрдо знаешь, кем станешь во взрослой жизни. И не только ты - любой, кто хоть раз слышал твой голос!
В последний день августа Феда, Станка и Люра убежали на реку пораньше.
- Девочки, у вас же завтра торжественная линейка! Вы хоть форму погладили? - кричала вдогонку тётя Алия, родная мама Станки и приёмная Феды.
- Мы успеем! Вечером!
Конечно успеют! Серьёзная взрослая жизнь - она ведь такая долгая! Так пусть потерпит до завтра. А сегодня каникулы, и никто не помешает провести этот день так, как они хотят. На берегу реки у них было секретное место, маленький пляж под обрывом - там, где Матица, устав разбрасывать широкие ленивые петли по Виноградной Долине, сворачивает на юг к морю. Люра плавать не умела, к тому же была трусихой, потому плескалась на мелкоте. Зато Феда со Станкой плавали, сколько влезет. Даже к противоположному берегу, где до горизонта расстилались бескрайние виноградники округа Эгре.
В последний день августа они тоже поплыли через реку. И так увлеклись, болтая о пустяках, что не заметили, как течение снесло их за излучину. Пришлось потрудиться, возвращаясь. Станка выбилась из сил, то и дело отставала, и Феде приходилось поджидать двоюродную сестру. А когда они наконец добрались до пляжа, оказалось, что там гости. Неожиданные и нежеланные.
У берега стоял плот. Брёвна аккуратно связаны, оранжевая палатка посередине, руль на корме. Хозяева плота, два долговязых парня, один - в клетчатых шортах и майке, второй - с голым торсом, в просторных плавках, обступили забившуюся под обрыв Люру. Что-то обсуждали, посмеиваясь. Парни были незнакомые, явно не из Свяжина, и почти взрослые, лет по шестнадцать-семнадцать. Третий, в закатанных по колено джинсах, был заметно младше. Этот стоял у кромки воды, тискал в руке какие-то цветные лоскуты, вглядывался в реку, словно ждал кого-то.
Он и правда ждал! Заметил головы Феды и Станки, осклабился, крикнул приятелям:
- А вот и подружки пожаловали!
Парни обернулись, тоже подошли к берегу.
- Здравствуйте, девчонки! - тот, что в плавках, приветственно помахал рукой. - Не возражаете против соседей?
- Возражаем! - сердито крикнула в ответ Феда. - Это наше место!
- Мы и не претендуем. Отдохнём, переночуем, а утром поплывём дальше. Что вы там сидите? Выходите, а то замёрзнете! Или вы нас боитесь? Так мы не кусаемся!
Парни дружно заржали.
- Вот ещё, бояться! - презрительно фыркнула Феда. И вдруг поняла, что выйти-то на берег они и не могут. Вовсе не цветные лоскуты в руке у младшего - их со Станкой лифчики от купальников!
Лето пролетело быстро, но незаметным назвать его язык не поворачивался: за три месяца грудь Феды набрала полноты и выглядела теперь совсем как у взрослой девушки. В итоге купленный весной купальник стал до невозможности тесным. Но не покупать же новый, когда лето заканчивается? Вдруг и он к следующему сезону не налезет?! Поэтому Феда терпела, а когда никто не видел, предпочитала купаться и загорать "без верха". Станка пока что оставалась по-детски плоской, но сестре подражала из солидарности.
- Отдайте купальники! - Феда рассердилась не на шутку.
- Иди и возьми, - младший поднял лифчики над головой, помахал, будто флагом. Парни заржали пуще прежнего.
Феда оглянулась на Станку. Та и впрямь замёрзла: губы посинели, зубы начинали выбивать чечётку. Теоретически можно было выбраться на берег ниже по течению. Но, во-первых, не идти же в город в одних плавках! А во-вторых, оставлять Люру одну с этими хлыщами было неправильно.
- Пошли? - предложила она сестре. - Что они нам сделают?
Но Станка яростно замотала головой, - лучше замёрзнет до смерти, до воспаления лёгких, чем предстанет полуголой перед парнями. Придётся самой. Феда сжала губы, закрыла груди ладонями и, стараясь не покраснеть, пошла на берег.
- Ого, какие буфера! - тут же прокомментировал тот, что в шортах.
Феда старалась не смотреть на них. Никуда не смотреть! Достаточно, что её саму едва не ощупывают взглядами.
- Отдай! - она шагнула к младшему.
Тот, хихикая, начал отступать. Ясно, что не отдаст по-хорошему. Феда рванулась к нему, выбросила вперёд руку. И ощутила, как колыхнулась её слишком крупная для тринадцатилетней девочки грудь. Старшие парни встретили это движение победным свистом и улюлюканьем. А младший изогнулся как кошка, проскользнул под вытянутой рукой девочки и - лапнул! Инстинкт сработал раньше, чем разум. Феда врезала нахалу по роже.
Мальчишка шлёпнулся на песок, схватился за расквашенный в кровь нос. Феда бросилась к нему. Она хотела поднять с песка лифчики и удрать назад в реку, но парни истолковали её попытку иначе. Навалились на плечи, заломили руки за спину, дёрнули так, что ступни оторвались от песка. Полные груди подпрыгнули, бесстыдно выставив розовые соски на всеобщее обозрение.
Мальчишка вскочил, оскалился зло. Как он планировал отомстить за обиду, Феда выяснять не собиралась. Правая нога её взлетела вперёд и вверх, вонзилась ему точно в пах. Мальчишка охнул, скорчился. А Феда, извернувшись, впилась зубами в руку державшего её старшего. О, кусаться она умела не хуже загнанной в угол собаки! Парень завопил от боли, железные тиски разжались.
Феда обернулась к третьему. Тот шёл на неё, сжав кулаки... и внезапно остановился, попятился. Закричал:
- Бежим отсюда, она ведьма! У неё метка на плече!
Вскоре плот скрылся за излучиной реки, а девочки сидели прижавшись друг к другу в самом уголку пляжа, куда ещё доставали лучи опускавшегося к виноградникам солнца. Вернее, Люра обнимала, стараясь согреть, замёрзшую Станку. А Феда обнять их не смела. Потому что в глазах подруг прятался страх, и взгляды нет-нет, да и чиркали по её правому плечу. Не только грудь Феды выросла за лето. Родинка, которая была у неё с рождения, тоже увеличилась. И при желании в ней можно было разглядеть расплывшийся косой крест.
На следующий день было первое сентября, в женской гимназии города Свяжин начинался учебный триместр. Кто-то из подруг не удержал язык за зубами, и вскоре половина гимназии перешёптывалась, искоса поглядывая на Феду. "Ведьма, ведьма..." - то и дело долетало до ушей. Было неприятно, словно её уличили в чём-то постыдном. Ощущала ли она себя ведьмой? Нет, разумеется! Но когда все вокруг уверенны в обратном, трудно сохранить собственное мнение. В конце концов, метка-то есть! Феда рассказала бы маме, и та помогла бы, дала добрый совет. Но мама и отец погибли пять лет назад на теплоходе "Капитан Вирхов". А тётя Алия была доброй, внимательной... но не мамой.
В октябре семиклассницы женской гимназии проходили профосмотр. Дело привычное - медицинский департамент округа Эгре славится профилактикой болезней детского возраста. Однако в этом году добавлялся новый специалист. Не врач. Кабинет, где девочек осматривал окружной инквизитор, был последним в списке. Входить туда следовало по одной, плотно притворяя за собой дверь, чтобы ни словечка, ни звука не просочилось в коридор.
Инквизитор оказался молодым и, наверное, симпатичным. Но смотреть на него Феда не посмела. Да она едва не уписалась, под его взглядом!
- Федора Птах, - прочитал он надпись на медицинской карточке. Быстро взглянул на сидящую с торца стола классную руководительницу и кивнул на стул перед собой: - Проходи, Федора Птах, присаживайся.
Ноги не хотели повиноваться, но она кое-как доковыляла, присела. Инквизитор продолжал буравить её взглядом. "Сейчас спросит про метку..." - рука сама собой потянулась к пуговичкам на блузке, готовая расстегнуть. Но инквизитор спросил другое:
- Говорят, у тебя красивый голос. Хочешь стать певицей?
- Да... - выдавила Феда.
Инквизитор принялся писать на листе бумаги. Что он пишет, Феда прочесть не могла. Зато классная руководительница читала, и по лицу её пошли алые пятна...
- А расскажи, Федора Птах, что там была за история с хулиганами на реке?
"И это знает!" Но теперь уж чего бояться? Ведьма, значит, ведьма. Феда набрала воздух в лёгкие, как перед прыжком в воду, и начала рассказывать.
Странно, чем дольше она говорила, тем спокойнее становилась. Она так увлеклась, что не заметила - инквизитор уже не пишет, а смотрит на неё удивлённо. И когда она замолчала, не сразу задал следующий вопрос:
- Девочка, как ты себя чувствуешь?
Феда пожала плечами.
- Хорошо. Я здорова!
Инквизитор ещё помедлил. И вдруг скомкал лист, на котором писал, сунул в карман пиджака. Взглянул на Феду, улыбнулся.
- И молодец, что здорова. Ты свободна.
- Я могу идти? - опешила Феда.
- Да. Постой! - он быстро оторвал от чистого листа полоску бумаги, написал на нём несколько цифр. - Если с тобой случится нечто необычное или неприятное, позвони по этому номеру!
Учителя гимназии умеют хранить тайны учениц. Но Свяжин - город маленький. Уже к Рождеству все знали, что семиклассница женской гимназии получила предписание из окружного управления инквизиции и вынуждена была стать на учёт. Серенькая невзрачная девочка из параллельного класса - никто бы и не подумал на неё! Новость обсуждали до конца зимы, потом привыкли.
Феде предписание не пришло. Или листик с телефонным номером следовало считать таковым? Но ведь от неё не требовали являться в управление и становиться на учёт? Только позвонить, если что-то случится. А с Федорой Птах ровным счётом ничего не случалось ни в седьмом классе, ни в восьмом, ни в девятом. Ни даже в десятом. А затем она уехала в окружной город Эгре поступать в консерваторию. Затёртый лоскуток с телефонным номером был благополучно забыт в нижнем ящике письменного стола.
Поступить на отделение вокала оказалось на удивление легко. Может из-за того, что Феда не сомневалась в своих способностях? Она больше волновалось за Станку, поступавшую на филфак Эгренского педагогического университета, "держала кулаки" каждый раз, когда та шла на экзамен. Помогло. Сестра прошла по самой кромочке, еле набрав необходимые баллы. Но прошла!
Родители сняли для них комнату на двоих. Крошечная, в мансарде двухэтажного дома, едва помещаются двуспальная кровать, платяной шкаф, письменный стол и два стула. Зато в центре, почти напротив университета и до консерватории недалеко. А в окошко мансарды видна Матица, и так приятно думать, что вода, на которую ты смотришь, завтра будет омывать родной Свяжин и их секретный детский пляж.
Люра обосновалась в Эгре двумя годами раньше - её отец переехал в столицу округа, когда дочь заканчивала восьмой класс. Теперь Люра училась в кондитерском техникуме и считала себя взрослой и самостоятельной. Два года "столичной" жизни изменили девушку неузнаваемо. Робкая малышка с наивным взглядом васильковых глаз превратилась в бойкую девицу. Люра ярко красилась, курила длинные тонкие сигареты с ментолом и гуляла с парнями. На подруг детства она смотрела снисходительно, мол, "провинциалки, о чём с вами разговаривать?" Феда лишь плечами пожала: каждый волен выбирать свой путь в жизни. И перестала общаться с бывшей подругой. Она и предположить не могла, где и как увидит Люру в последний раз.
Всех подробностей не знал никто. Родители нашли дочь и вынули из петли слишком поздно. Записки девушка не оставила, поговаривали, что причиной всему - несчастная любовь. Во всяком случае, Станка в этом была твёрдо уверена.
На кладбище проститься с подругой детства сёстры, разумеется, пошли. Октябрь в этом году выдался холодным, хоть и сухим. Ветер шелестел охряно-жёлтой листвой, обрывал её с ветвей, швырял на надгробья.
- Смотри, её бывший, - Станка толкнула сестру в бок, указала на высокого парня в чёрных брюках и чёрной рубашке. Густые светло-русые волосы ложились на плечи, юношеские усики смешно топорщились над губой. Он стоял чуть в стороне, не решаясь подойти к гробу. - Антош. Она с ним раньше встречалась.
- А ты откуда знаешь?
Станка не ответила. Странно, но парень её тоже знал. Когда горка свежей земли скрыла гроб и церемония закончилась, он подошёл к сёстрам.
- Антош, Феда, - поспешила представить их Станка.
- Соболезную, - кивнув, промямлил парень.
- Взаимно... - пробормотала Феда.
А Станка неожиданно схватила парня под руку.
- Ты что вырядился так легко? Дрожишь весь. Замёрз? - и повернулась к сестре, предвосхищая вопросы: - Феда, иди домой, я Антоша провожу. Я не долго!
Вернулась Станка только утром.
- Ты где была?! - набросилась на сестру Феда. - Ты что... у этого Антоша ночевала?
- Надо же было его успокоить. Он совсем расклеился, переживает...
- Быстро он "утешение" нашёл, как я посмотрю... Постой, постой! - Феда вдруг вспомнила: - Я же видела его возле нашего дома раньше! И возле университета. Ты что, давно с ним встречаешься?! Откуда ты его знаешь?
- Люра познакомила, - неохотно призналась Станка. - Ещё летом.
- Люра познакомила? А ты, выходит, отбила? - Феда схватила сестру за плечи, тряхнула: - Так это она из-за тебя?! Как же ты...
Станка покраснела, как помидор, из глаз брызнули слёзы:
- При чём тут я?! И вообще, не трогай меня! Не лезь в мою жизнь!
Вырвалась, бросилась прочь из комнаты, громко хлопнула дверью, застучала каблучками по лестнице.
Они не разговаривали четыре дня. Станка сдалась первой. Подошла к сестре, присела рядом, осторожно положила голову на плечо.
- Феда, ты на меня ещё сердишься? Я ни в чём не виновата, честно. Это не из-за меня, это нявка её довела...
- Какая нявка? - не поняла Феда.
- Не знаю, Антош сказал. Он разбирается, он ведь чугайстер! А я ничего плохого не хотела.
Чугайстер?! Ещё и это! В Свяжине собственных чугайстров не было, городок патрулировало отдельное подразделение эгренского управления. Местные относились к патрульным настороженно. Девушки знакомств с парнями в чёрном не заводили, держались на расстоянии. Так то в Свяжине!
Феда вздохнула, обняла сестру.
- Что ж, чугайстер, так чугайстер. Лишь бы ты была счастлива. Если ты его любишь...
- Очень люблю! Ты не представляешь, как! Антош хороший! Вот познакомишься с ним получше, сама поймёшь! - Станка засмеялась радостно, и не в силах удержать чувства, чмокнула сестру в щёку. - Я очень-очень счастлива!
Она и впрямь была счастлива. Весь ноябрь, декабрь, январь и февраль. А потом начался март...
Дождь лил неделю подряд, почти не прекращаясь, никакие зонты не помогали. Феда прибежала из консерватории, мечтая об одном - быстрее добраться до мансарды, сбросить промокшие тряпки, залезть под одеяло. А если Станка дома, то может быть, она и чай приготовит?
Станка была дома. Сидела в углу кровати, прижавшись спиной к стене, сгорбившись, обхватив руками колени. В серых глазах её плескался ужас.
- Что случилось?! - забыв о холоде, Феда бросилась к сестре.
- Она приходила... Люра.
- Но Люра... - Феда запнулась, поняв, о чём говорит сестра. Волосы зашевелились на затылке.
- Она была там, на крыше, - Станка указала на окошко мансарды. - Смотрела на меня. Хотела, чтобы я её впустила. Ей там холодно и страшно одной...
Феда обняла сестру за плечи.
- Глупости! Тебе показалось. Ничего не было!
Однако, судя по всему, Станке не показалось. Через два дня история повторилась, затем - снова. Феда старалась не оставлять сестру одну, но из-за занятий не всегда получалось. В конце концов она не выдержала, спросила:
- Антош знает?
- Нет, я не рассказывала...
- Почему? Он же чугайстер, это его работа - людей от нявок защищать.
- Но это же Люра. Если они её поймают... Антош рассказывал, что они с нявками делают, - Станка поёжилась.
- Глупости! Люра - мёртвая, а мёртвые должны оставаться там, где им положено. Если не расскажешь, я сама это сделаю!
Ждать, когда сестра решится признаться, Феда не стала. На следующий день подкараулила чугайстра, провожавшего Станку после свидания, и едва та вошла в дом, бросился вдогонку.
- Привет, Феда. Ты что это по ночам бегаешь? - удивился тот.
- Беда у нас. Люра вернулась, Станке прохода не даёт.
Чугайстер нахмурился.
- Вон оно что. То-то я чую, вокруг вашего дома навьём воняет. Что ж, спасибо за информацию. Эх, и зачем она её призвала...
- Думаешь, это Станка?
- Ну не ты же? Навь вокруг вашего дома вьётся, значит, других вариантов нет. Ладно, ты не беспокойся, прихлопнем тварь.
Вопреки надеждам Феды, "прихлопнуть" у чугайстров не получалось. Станка чахла на глазах. Сделалась нервной, злой, забросила учёбу. Казалось, её больше ничего ни радует - ни весна, наконец-то набравшая полную силу, ни запестревшие всеми цветами радуги скверы и парки Эгре, ни даже недавно такой любимый Антош. А девятнадцатого апреля, не сказав ни слова, сестра сорвалась и укатила в Свяжин.
Вечером, вернувшись из консерватории, Феда с удивлением увидела чугайстера на скамейке у их дома.
- Привет. А Станка уехала...
- Я знаю, - парень вскочил. - Собственно, я тебя жду. Совершенно случайно у меня оказались два билета в оперу на завтра. Пойти не с кем, если пропадут - жалко. Может, составишь компанию?
- На завтра?!
Двадцатого апреля в опере давала единственный сольный концерт столичная примадонна Эмма Корст. До кассы билеты не дошли вовсе, достать их можно было исключительно у перекупщиков за такие деньги, каких у студентки Федоры Птах в жизни не водилось. Она отказалась бы от приглашения на любой другой спектакль. Но Эмма Корст...
Когда они вышли из театра, на город уже легли сумерки, и как-то само собой получилось, что Антош взялся проводить. Половину дороги прошли молча - в голове Феды ещё звучал божественный голос кумира. Очнулась она, когда на плечи легла куртка.
- Ты замёрзла, - тут же пояснил Антош. - Вон, пупырышки на коже.
И ещё несколько десятков шагов молча.
- Антош, что у вас со Станкой случилось?
- Ничего особенного. В жизни так бывает - не сразу определишь, что человек для тебя значит. Нет, Станка хорошая, с ней интересно. Но женщину, с которой хотелось бы связать свою жизнь, я вижу несколько иной. Более уравновешенной, рассудительной. Более женственной, - он мягко обнял спутницу за плечи.
Феда поспешно высвободилась.
- А вот это ни к чему! Если не хочешь, чтобы мы поссорились, то запомни: ты для меня - парень моей сестры. Ты, конечно, волен поступать, как пожелаешь, но мне кажется, ты ошибаешься. Ты не разглядел Станку как следует.
Антош стушевался.
- Извини, я не хотел ничего такого... Наверное, ты права, я поспешил делать выводы. Я попытаюсь исправить... Проводить тебя хоть можно?
- Проводи, - вздохнула Феда. И решила, что в субботу обязательно поедет в Свяжин и поговорит обо всём с сестрой.
Однако ехать не пришлось, в пятницу Станка сама позвонила. Голос у неё был радостный:
- Феда, прости меня, пожалуйста!
- За что?!
- Ой, это не по телефону. Я завтра приеду и всё-всё расскажу! Завтра всё будет хорошо!
Последняя электричка из Свяжина прибывает в Эгре в половине девятого вечера. В это время ещё вовсю курсируют городские автобусы и трамваи. Но даже если идти от вокзала пешком, то за час с небольшим управишься. Феда прождала до середины ночи. Потом, решив, что сестра заночевала у Антоша, легла спать, а утро начала с телефонных обзвонов.
У Антоша Станки не оказалось - он сам недавно вернулся с ночного дежурства. Из Свяжина сестра точно уехала - родители провожали - на той самой последней электричке. Сколь-нибудь близкими подругами среди однокурсниц она обзавестись не успела. Круг замкнулся.
В полиции долго кочевряжились - мол, дело молодое, загуляла девица, подождите, скоро объявится. Только когда из Свяжина примчались родители, полиция приняла заявление об исчезновении. Но единственное, что им удалось установить: в Эгре девушка субботним вечером приехала. Минула неделя, вторая, на смену апрелю пришёл май. Станка исчезла.
К Дню Свободы и Равенства студенты консерватории готовили праздничный концерт. Последний прогон накануне мероприятия затянулся дольше обычного, и Феда возвращалась домой почти ночью. Улицы опустели, затих городской шум, не доносилось с проспекта позвякивание трамваев, лишь в квартирах полуночников светились окошки. Но страшно не было. Может быть потому, что воздух пах весной и сочной молодой зеленью, в голове звенела музыка, а аллейку заливал свет фонарей. И даже там, куда фонари не доставали, было светло - большая полная луна висела над головой.
Девичья фигурка выступила навстречу из-под густых крон лип. Феда оторопела на миг, бросилась к девушке:
- Станка?! Ты где пропадала?
Сестра не ответила. Стояла и ждала. Серые глаза её смотрели не мигая. Феда обняла её... и отпрянула. Разглядела то, что не заметила сразу в призрачном свете луны. Одежда вся в пыли и грязи, рукав вязаной кофточки оторвался по шву, держится на честном слове. И такими же грязными космами висели волосы Станки. А на правом виске темнела глубокая вмятина. Но самое страшное - Станка была холодная!
Феда попятилась.
- Ты... ты...
Нявка молчала. Повернулась, сделала несколько шагов по аллее. Оглянулась, приглашая следовать за собой. Будто заворожённая, Феда подчинилась. Так они и шли: впереди нявка, за ней, отстав шагов на десять, девушка. По аллее, затем свернули в проулок между домами, пересекли заросший одичавшей сиренью пустырь. Пролезли через дыру в бетонном заборе на заброшенную стройку. Луна трудилась старательно, позволяя Феде видеть всё вокруг.
Полузасыпанный котлован с неровными, обвалившимися краями, она тоже увидела издалека. А когда подошла ближе, ощутила запах. Страшный запах, который ни с чем не спутаешь, от которого хочется бежать.
Она не сбежала. Стояла на краю котлована и смотрела, как её спутница, оскальзываясь, спускалась к грудам строительного мусора. К бежевой вязаной кофточке, едва заметной под слоем грязи и кирпичного крошева. Стояла, замерев от ужаса, в ожидании, что сейчас должно случиться.
Нявка к кофточке, к тому, что было под ней, не притронулась. Высвободила из-под обломков рюкзак, расстегнула, вынула толстую ученическую тетрадь, и крепко прижав её к груди, начала карабкаться обратно. Выбралась, шагнула к Феде, протянула находку. Тетрадь выглядела знакомо. Станка с самого детства вела дневники, записывала самые значимые для себя события. Этот был последним.
- Хочешь, чтобы я взяла? - запинаясь, спросила Феда.
Нявка кивнула. Тогда девушка торопливо схватила тетрадь, развернулась и побежала прочь от котлована.
Станку хоронили в Свяжине, на старом кладбище. Провожать девушку пришли родственники, соседи, бывшие одноклассники. Из Эгре приехали всего двое - Федора и Антош. Феда подумала, что парень ведёт себя в точности так, как полгода назад, когда хоронили Люру. Но после церемонии подойти и заговорить он не решился. Кажется, так и остался на кладбище. Во всяком случае, на поминках его не было.
Зато когда два дня спустя Феда пришла на вокзал, он ждал её. Не спрашивая разрешения, вошёл следом за ней в вагон, сел на скамейку рядом. И когда поезд тронулся, когда старенький вокзал Свяжина проплыл мимо окна, неожиданно положил ладонь на её руку.
- Феда, как ты нашла тело? Ты не сказала полиции. Почему ты пошла на старую стройплощадку?
- Пошла, и всё! - девушка поспешно высвободилась. - Лучше объясни, как ты допустил, что Станка погибла?! Ты же чугайстер! Ты должен был защитить её!
- Чугайстры не всесильны, - Антош смотрел Феде прямо в глаза. - Иногда мы не успеваем вмешаться и спасти человека от его глупости, доверчивости, неуместной доброты. Тогда остаётся только мстить. Я отомстил, вчера ночью, на кладбище. Я ждал, и нявка пришла. А "ушла" - в пластиковом мешке.
- Что? - не поняла Феда. - Ты убил нявку один? Я думала, для этого нужны трое чугайстров.
- По ритуалу положено так. Но на крайний случай есть способ. Жестокий. Но эта тварь заслужила!
Губы Антоша искривила улыбка, обнажила ровные белые зубы. Это была не ненависть, не злорадство, что-то иное. Что - Феда не решилась угадывать.
Дома её ждала записка, подсунутая под дверь. Всего одна фраза, написанная аккуратным ученическим почерком Станки: "Ты прочла дневник?" Нет, не прочла, не до того было. Ощутив острый укол совести, Феда выудила из нижнего ящика стола тетрадь, плюхнулась на кровать, открыла.
Записи начинались с прошлого лета, со вступительных экзаменов. Об учёбе, о жизни в окружном центре, Станка писала мало. Зато Антошу посвящала длиннющие абзацы. Вот она первый раз увидела его рядом с Люрой - полстраницы эпитетов и сожалений, что "принц из снов" достался другой. Вот Станка замечает внимание к себе и боится поверить в удачу. Вот их первое свидание. Второе. Третье, закончившееся постелью. И - некрасивая сцена ревности, устроенная Люрой (откуда она узнала?) Впрочем, сцена оказалась единственной, Люра приняла поражение на удивление безразлично... А через две недели покончила с собой. Станка не пыталась анализировать подобную несообразность, трагедии она посвятила всего две фразы: "Ой, мамочки, Люра повесилась! Что теперь будет?"
А ничего не было. Станка вызвала нявку? Полноте! Она ни разу не вспомнила несчастную соперницу. Дневник заполняло сплошное розовое девичье счастье.
Появление нявки совпало с переломом в настроении сестры. Станка заподозрила, что у неё появилась соперница. Имя она не назвала ни разу, Феда едва мозги не сломала, пытаясь понять, кто это. Пока не наткнулась на: "Вчера Антош назвал меня ЕЁ именем! Как противно! Не могу больше жить с НЕЙ под одной крышей, спать на одной кровати! Да я в одном городе с ними оставаться не хочу! Завтра уезжаю в Свяжин, и плевала я на университет!" Прочла и охнула, схватилась за голову.
Последняя запись была совсем коротенькая: "Антош позвонил! Просил прощения, звал, предлагал начать всё сначала. И с нявкой обещал быстро справиться, если я помогу. Конечно я его прощаю! А Люра пусть идёт в Ад - я перед ней ни в чём не виновата!"
Теперь Феда не боялась новой встречи с нявкой, она искала её. Слишком много вопросов поставил дневник. Сможет ли Станка ответить на них? Захочет ли? Но кроме неё, ответов не знал никто. Феда старалась подольше задержаться в консерватории, чтобы возвращаться домой в сумерках, выходила на вечернюю прогулку чуть ли не в полночь, подолгу сидела у окна, высматривая девичью фигурку, прячущуюся от света фонарей. Нявка пришла на шестой день после её возвращения из Свяжина.
- Станка, это неправда! - Феда шагнула к сестре. - Между мной и Антошем не было ничего!
- Не надо оправдываться, - голос нявки шелестел, будто ветер в кронах деревьев. - Я на тебя не сержусь.
- Но... - Феда запнулась, тряхнула головой. Какой смысл доказывать свою правоту, если это ничего не исправит? - Станка, что случилось на стройке? Что ты там делала?
- Антош просил помочь. Он устроил засаду, я должна была приманить Люру. Там было темно. Земля вдруг ушла из-под ног и...
Станка внезапно отшатнулась, в серых глазах её плеснулся ужас. По стене дома напротив забегали жёлто-зелёные блики. Из проулка выезжала машина чугайстров.
- Прячься, быстро! - не раздумывая, Феда схватила сестру за руку, затянула в дом.
Отпустила, когда они оказались в их комнатке. Машина чугайстров уехала, на улице опять было пустынно и тихо. Что делать дальше, Феда не знала. Станка так и стояла у двери, ужас в её глазах сменился тоской.
- Ужинать будешь? - не придумав ничего другого, спросила Феда. И когда Станка неуверенно пожала плечами, объявила: - А я буду! Страх как проголодалась! Ты подожди здесь, я быстро!
Она спустилась на кухню, принесла нож и тарелки с хлебом, сыром, маслом, побежала снова. Когда вернулась во второй раз с двумя чашками ароматного липового чая, Станка намазывала бутерброды. Как раньше...
Вскоре они сидели рядышком на кровати, забравшись на неё с ногами, и ужинали. К бутербродам сестра не притронулась, маленькими глоточками потягивала горячий чай.
- Станка, - осторожно спросила Феда, - почему ты вернулась? Я ведь тебя не звала. Я не знала, что ты... умерла. Никто не знал.
Сестра опустила голову, спрятала взгляд в чашку. Призналась:
- Он позвал. Антош. Это было так больно! Я должна была вернуться и не могла - к нему. Потому я пришла к тебе. - Она всхлипнула: - Феда, не гони меня, пожалуйста! Я не хочу возвращаться в ту яму, навсегда. Позволь мне остаться. Хотя бы до утра. Я на полу лягу, я тебе не помешаю!
У Феды комок подкатил к горлу. Стараясь и себе не разреветься, она просипела:
- Ну... останься.
Она сама не поняла, отчего проснулась посреди ночи. Ущербная луна заглядывала в окошко, заливая комнату призрачным серебристым светом. Отражаясь неверными бликами на лезвии ножа, зажатого в руке стоявшей у изголовья кровати девушки.
Феда рывком села, отодвинулась к стене.
- Я только хотела... - промямлила нявка. И замолчала, не в силах придумать, что собственно она хотела делать с ножом посреди ночи.
- Уходи, - тихо сказала Феда. - Совсем уходи. Ты не Станка.
Плечи нявки опустились. Она осторожно положила нож на краешек стола, повернулась, вышла из комнаты. Парадная дверь внизу была заперта на ключ, но её это не остановило.
До утра Феда так и не заснула. Кусочки мозаики складывались в картину слишком зловещую и невероятную. Феда не могла поверить, что такое возможно. Ей требовались доказательства. И она придумала, как их добыть.
Она позвонила в тот же день:
- Здравствуй, Антош. У меня... проблемы. Мы могли бы встретиться сегодня? Да, после занятий я буду дома. Хорошо, приходи, жду.
Судя по облегающему чёрному костюму и меховой безрукавке, Антош явился прямо с дежурства. Едва вошёл в комнату, как ноздри его хищно затрепетали.
- Здесь была нявка! Понятно, как ты узнала, где тело... Только не говори, что ты позволила твари оставаться здесь на ночь!
- Я не могла её прогнать, это же Станка... - Феда виновато опустила глаза.
- Это нежить! Которая явилась, чтобы убить тебя! Ладно, что-то придумаем.
Чугайстер по-хозяйски прошёлся по комнате. Отворил окно, высунулся в него, разглядывая крыши и аллею внизу. Удовлетворённо кивнул.
- Если ты позволила ей один раз прийти, она опять это сделает. Тут мы её и прихлопнем. Когда нявка явится, ты не пугайся, веди себя как обычно. Но перед тем как лечь спать, открой окно на минуту и снова закрой - условный знак. Да, не запирайся и ключ от дома дай. Двери неохота ломать, - он ухмыльнулся.
Откладывать задуманное Феда не стала. Как только на город опустилась ночь, и улицы обезлюдели, начала действовать. Машины чугайстров около дома видно не было, но Феда не сомневалась - они здесь, следят. И хорошо, что следят! Нож, баночка кетчупа и диктофон пока дожидались в ящике стола. Феда расстелила постель, переоделась в ночнушку, погасила свет. Вдохнула, выдохнула. Пора! Она отворила окно - на минутку! - затворила. Теперь засекаем время. Обернулась... и остолбенела. На кровати, прижавшись спиной к стене, обхватив руками колени, сидела Станка.
- Ты... ты зачем пришла? - наконец смогла выдавить Феда. - Здесь засада!
- Я знаю... пусть. Иначе... Я не хочу тебе зла, но это сильнее меня.
Феда закусила губу.
- Станка, ты должна уйти. Туда, за грань, насовсем. Здесь для тебя больше нет места, понимаешь?
- Я не могу. Только чугайстры...
- А я - ведьма! Ты что забыла? И я велю - уходи, откуда пришла!
Всю злость и всю боль вложила Феда в эти слова. Она видела, как ранят они сестру. Но лучше пусть слова, чем танец чугайстра!
Нявка съёжилась под её взглядом.
- Феда, пожалуйста, не надо...
- Молчи! Ты больше не Станка! Ты никто! Убирайся из мира живых!
Она вдруг заметила, что в комнате становится темнее. На стене за спиной нявки расползалось чёрное пятно. Не пятно - дыра, пролом. В никуда.
Не позволяя ужасу смять злость, Феда закричала:
- Вон отсюда, нежить! Я - ВЕЛЮ!!!
Чернота подчинилась. Всосала в себя нявку. А потом пропала, словно не было ничего. Ничего и никого.
Феда перевела дыхание, присела на краешек стула, ещё не осознавая до конца, что сделала. И тут же охнула, спохватилась - сколько времени прошло после сигнала?! И где чугайстры? Значит, правда...
Она поспешно вытащила свои инструменты, сунула диктофон под подушку, размазала кетчуп по запястьям, по простыне - не жалея! - испачкала нож, уронила на пол возле кровать. Прилегла сама и стала ждать.
Ждать пришлось минут пятнадцать - Антош не торопился. В комнату вошёл крадучись, беззвучно - Феда едва не прозевала его появление. Поспешно включила диктофон: спектакль начинается.
С полминуты чугайстер стоял неподвижно, внюхивался, пытаясь понять, куда делась нявка. Потом хмыкнул.
- Хватит притворяться, открывай глаза, "зарезанная". - Наклонился, поднял с пола нож, понюхал: - Кетчуп? За дурака меня держишь?
Феда села. Буркнула зло:
- Не за дурака, а за выродка! Не очень-то ты спешил меня спасать! Как и Станку, да? И Люру? Скольких ещё? Тебе нравится потрошить нявок, которых ты знал живыми, верно? Ты позволяешь девушке умереть, потом вызываешь и устраиваешь охоту. Но перед этим натравливаешь нявку на следующую жертву. Подонок!
Антош и не пытался оправдываться или спорить. Он засмеялся.
- Ловко ты меня вычислила! В одном ошиблась. Нявки - ненадёжный инструмент для такого ответственного дела. Да, мне нравится потрошить мёртвых. Но живых делать мёртвыми - ещё приятнее!
И прежде, чем Феда осознала смысл фразы, он внезапно схватил её за волосы, дёрнул, опрокидывая на кровать, навалился сверху. Нож блеснул у горла девушки.
- Нет! - она вцепилась в руку чугайстра, останавливая клинок.
Он был сильнее, Феда не могла противостоять медленному, но неумолимому движению лезвия. Миллиметр за миллиметром она проигрывала расстояние между собственным горлом и смертью.
А затем расстояния не осталось вовсе. Сталь больно вдавилась в тело. Но кровь почему-то не брызнула. Убийца и жертва озадаченно уставились друг на друга. И Феда поняла первой - он резал её тупой стороной ножа!
Антош это тоже понял. На миг позже, когда Феда резко оттолкнула его руку. Остро заточенное лезвие вошло в горло чугайстра как в масло. Чуть выше кадыка. Горячая кровь брызнула на лицо Феды, на подушку, на скомканную простынь.
Антош вскочил, отбросил нож, попытался зажать рану, но кровь лилась сквозь пальцы, не желая останавливаться.
- Ты... ты... - он захрипел, бросился прочь из комнаты. Где-то на лестнице споткнулся, покатился вниз кубарем.
Патруль службы "Чугайстер" вломился в комнату минуту спустя.
- Ты что натворила?! Ты Антоша зарезала!
- Он подох? Я рада.
Чугайстры переглянулись. Тот, что повыше ростом, скомандовал напарнику:
- Что с ней разговаривать? Вызывай полицию.
- Да-да, вызывай, - подтвердила Феда, демонстрируя зажатый в руке диктофон. - Им будет, что послушать!
Они снова переглянулись.
- Здесь не полиция нужна, а инквизиция, - возразил маленький. - Ведьма, я же тебе говорил!
- Не похоже...
- Похожа-непохожа! Пусть сами разбираются! Всё, я звоню. А то не ровен час ещё что выкинет...
Они боятся! - поняла Феда. И продолжала сидеть на испачканной кетчупом и кровью кровати. Сил что-либо предпринимать не было. Она все их растратила в то мгновение, когда оттолкнула руку Антоша. Или когда ЗАСТАВИЛА его развернуть нож тупой стороной?
Феда ожидала, что за ней пришлют спецфургон для перевозки особо опасных ведьм. Но это был обычный лимонно-жёлтый "жаворонок". И инквизитор приехал один - высокий молодой мужчина. Лицо его показалось девушке знакомым, но кто это, она вспомнила не сразу.
Инквизитор довёл её до машины, посадил рядом с собой. Молчал всю дорогу. И Феда не пыталась заговорить. Куда её отправят? В подвалы? В пыточную? Скоро узнает...
Однако в управлении они поднялись на второй этаж, зашли в просторный кабинет с большим окном, выходящим на ночную набережную. Инквизитор щёлкнул выключателем на стене, плотно затворил за собой дверь. Повернулся к Феде.
- Давай знакомиться, Федора Птах. Я куратор округа Эгре Клавдий Старж.
- А мы знакомы, я вас узнала. Город Свяжин, женская гимназия. Вы осматривали семиклассниц, искали ведьм.
- Верно. Хорошая у тебя память. А я вот тогда не узнал.
- Не распознали ведьму вовремя?
Инквизитор вдруг рассмеялся.
- С чего ты решила, что ведьма?
Феда надменно вздёрнула подбородок.
- У меня метка! - не стесняясь, она расстегнула блузку, обнажила плечи.
Инквизитор подошёл. Осторожно провёл пальцами по плечу девушки. Коснулся упругого волоска, недавно выросшего в самом "перекрестье". От этого прикосновения по телу Феды прокатилась волна жара, и кровь прилила к щекам.
- Да будет тебе известно, Федора Птах, - Старж склонился к её уху, - что ведьмовская отметина исчезает, когда девочка становится девушкой. Так что это простая родинка. Вернее, очень симпатичная родинка.
И вновь волна жара по телу...
- Но я же убила чугайстра, - Феда не желала сдаваться. - И нявку отправила обратно за грань!
Старж отстранился, посмотрел на неё внимательно.
- Надеюсь, чугайстер получил по заслугам. Среди них попадаются те ещё негодяи, - профдеформация, знаешь ли. Что касается нявки... ты уникум, Федора. Таких, как ты, можно по пальцам пересчитать. Во всяком случае, сейчас у нас нет ни одной женщины-инквизитора.