А где-то, в небе высоко, Летит, не знаю кто. Он глух и нем - он просто Бог, В фланелевом пальто.
Джон бродил по комнате, нелепо вытянув вперед руки. То и дело он натыкался на острые углы мебели и запинался о вещи, в беспорядке разбросанные по полу. Все пространство квартиры затянула лиловая пелена - густая и липкая, словно кисель, приготовленный в дешевой закусочной. Напиток, при одном виде которого в животе начинает урчать, а к горлу подступает тошнота. И это притом, что смотришь на него сквозь стекло стакана. Каково же очутиться самому, внутри полужидкой, лиловой массы, и бесцельно метаться в разные стороны, не соображая, что происходит. Джон сделал неосторожный шаг в сторону и взвыл, ударившись коленкой о косяк. Схватившись за ногу, он потерял равновесие и завалился на пол. - Черт, - простонал он. Ушибленная нога саднила. Полежав на спине, он немного успокоился и, дождавшись, когда утихнет тупая боль, попытался собраться с мыслями.
*** Вчерашний вечер не предвещал ничего необычного. Жена суетилась на кухне, ворчливо прикрикивая на шнырявших по всей квартире детей. Старшие то и дело норовили стянуть со стола кусок горячего пирога или, на худой конец, отщипнуть от него кусочек. - Не мешайтесь под ногами, обормоты, - визгливо кричала она, размахивая полотенцем. Дети убегали в комнату, опасливо поглядывая в сторону кухни, а затем, выждав, когда мать отвернется к плите, с шумом и гамом врывались обратно. Голова у Джона раскалывалась. Трудный рабочий день, вызов на ковер к шефу, а тут еще дома эти малолетние оболтусы ни на секунду не утихают. Джон раздражался все больше, хотя прекрасно понимал, что истинная причина его недовольства заключалась совсем в другом. Мэри не смогла с ним встретиться. Да и вообще в последнее время их встречи стали происходить все реже. У него жена, размеренный быт, трое детей. А у нее.... У нее муж, прикованный к инвалидному креслу. - Да, заткнетесь, вы, в конце концов, - рявкнул он. Смяв газету, Джон со злостью швырнул ее на пол. Дети притихли. Но лишь на секунду. Уже через пять минут они придумали себе новую забаву - игру в индейцев. Причем, как с удивлением обнаружил Джон, главным бледнолицым злодеем оказался именно он. Отбиваясь от дико вопящих детишек, он вбежал по лестнице на второй этаж и закрылся в спальне. Закурил сигарету и, стараясь дымить в сторону открытого окна, прилег на кровать. Он вновь вспомнил Мэри. Как жаль, что их так внезапно вспыхнувшая страсть начала угасать. И виной всему - редкие, эпизодические встречи. Он не может бросить семью, а она мужа инвалида. Наконец Джон не выдержал и снял с пояса мобильник. Длинные гудки. Слишком длинные и тягостные. Прислонив трубку к уху, он лежал на кровати, стряхивая пепел прямо на ковер. "Когда увидит жена, будет скандал", - мелькнуло в голове. - Алло, - в трубке раздался голос любимой женщины. Джон вскочил с кровати. - Мэри, дорогая! - От волнения он даже начал заикаться. - Я не могу без тебя! Давай сегодня встретимся! Мы не виделись уже целый месяц. В трубке наступила тишина. Сквозь треск помех раздавались лишь тихие приглушенные всхлипывания. - Нет, Джон, - наконец услышал он. - У нас нет будущего. Джон стоял, прижав к уху мобильник, и пытался объяснить ей, что все устроится. Как-нибудь. Когда-нибудь. Он говорил еще долго, не в силах осознать, что вместо голоса любимой давно слышит в ответ лишь короткие гудки. Отключив телефон, Джон подошел к окну. По аллее гуляли редкие прохожие. В ворохе осенних листьев, держась за руки, стояла влюбленная парочка. Для них наступала весна. Джон открыл бар, достал початую бутылку виски и жадно приложился к горлышку. Затем, ссутулившись, подошел к кровати, упал на нее лицом, обнял подушку и заснул. Когда он проснулся, вся квартира оказалась заполнена лиловым маревом.
*** Боль в колене утихла. Джон потер ладонью шишку и встал на четвереньки. Лиловый туман, заполнивший все вокруг, казалось, начал редеть. По крайней мере, сквозь пелену стали проступать контуры предметов. Джон поднялся с пола и, прихрамывая, направился к прямоугольнику окна, едва угадывающемуся впереди. Дошел. Оперся о подоконник. По запотевшему стеклу неторопливо скатывались мелкие мутные капли. Джон с трудом распахнул фрамугу. Вид из окна открылся обескураживающий. Вся округа оказалась затянутой плотной завесой лилового марева. И тишина. Жуткая, неестественная. Не слышно шума двигателей, гудков клаксонов, голосов испуганных жителей. Будто все вымерли. "А может, действительно вымерли? - подумал Джон. Случайно возникшая мысль парализовала его. Он долго остолбенело стоял у окна, пытаясь найти разумное объяснение происходящему. - Мэри, - прошептал он. Трясущейся рукой нашарил на поясе мобильник. Телефон не работал, разрядился аккумулятор. Тогда он дотянулся до аппарата, стоявшего на журнальном столике. Гудка не было. Джон стоял с трубкой в руке и затравленно озирался. Что-то менялось. Незаметно, едва осязаемо. Джон пригляделся и понял - лиловая дымка рассеивается. Медленно, неторопливо исчезает, растворяется в воздухе. Прошло несколько минут, и квартира приобрела нормальный вид. Только перевернутые стулья, да саднившие ушибы на теле напоминали о происшедшем. Джон подошел к спальне жены. Как ни странно, но о семье он вспомнил всего лишь несколько минут назад. Осторожно приоткрыв дверь, он заглянул в спальню. Супруга, как ни в чем не бывало, лежала на кровати, укрывшись легким стеганым одеялом. Джон подошел к жене. Она спала, повернувшись лицом к стене. Джон видел только массивный затылок и спину, прикрытую одеялом. - Вставай, - потормошил он ее. Плечо жены оказалось ледяным. Почувствовав, как неожиданно подкравшийся ужас начинает щекотать спину, Джон рывком повернул к себе тело жены. Бесформенное лицо супруги, искаженное страшной гримасой, налилось синевой, вытаращенные бесцветные глаза практически вылезли из орбит, а изо рта извилистым ручейком протянулась подсохшая струйка крови. Джон в растерянности топтался у кровати, продолжая крепко сжимать рукой плечо супруги. Скрипнула дверь. Ноги Джона подкосились, он упал на колени. В панике, обернувшись, он непонимающе уставился на приоткрытую сквозняком дверь. Затем подкатила тошнота, и через секунду поток мутной жидкости вырвался из горла, заливая ковер мерзкой, вонючей жижей. Джон с трудом поднялся, вытер рукавом рот и вывалился в коридор. К детской комнате подойти он не решился.
*** Некогда оживленная улица оказалась пустынной. Джон, покачиваясь, будто пьяный, шел по дороге, стараясь не смотреть на трупы людей, в нелепых позах лежавших на тротуаре. В голове крутилась одна мысль. Что произошло? Почему все погибли? Все, кроме него. Внезапно Джон остановился. На скамеечке сидел человек. Схватившись за голову, он раскачивался из стороны в сторону и тихонько поскуливал. - Кто вы? - спросил Джон. Мужчина, широко раскрыв глаза, уставился на Джона. - Вы видели? - прошептал он. - Видели, как они умирали? Один за другим. Сначала по одному, а потом десятками, сотнями. Он вскочил со скамейки и возбужденно замахал руками. - Кара! Кара Господня настигла нас. Потрясая сжатыми кулачками, он истерически захохотал. Его безумный взгляд блуждал по сторонам, всклокоченные волосы торчали в разные стороны, дрожащие губы брызгали слюной прямо в лицо Джону. - В церковь! Молиться! - он цепко схватил Джона за запястье, - только Он спасет нас! Только Он. Джон попытался вырваться от ненормального, но безрезультатно. Безумец крепко держал его за руку. - Бежим скорее! В Храм Божий! - тащил он Джона по улице. - Мы с тобой избранные! Он пощадил нас. Пробежав несколько шагов, человек запнулся о руку мертвой женщины и, увлекая за собой Джона, упал на дорогу. Рука безумца разжалась. Джон торопливо отполз в сторону и, поднявшись, со всей мочи рванул прочь от бедняги. Пробежав несколько кварталов, он остановился. Тяжело дыша, огляделся по сторонам. Жутко хотелось курить. Свернув к ближайшему магазинчику, Джон с размаху выбил ногой хлипкую дверь и вошел внутрь. Стараясь не смотреть на мертвого продавца, Джон взял с прилавка пачку Пэлл Мэлла и спички. Прикурил. Потухшая, мертвая спичка упала на пол рядом с продавцом.
*** Вот и ее дом. Джон присел на крыльцо. Он никогда не заходил к ней раньше, ведь муж Мэри постоянно находился дома. Не зайдет и сейчас. Увидеть обезображенное смертью лицо любимой женщины - выше его сил. Пусть лучше память сохранит ее живой, чистый образ. Джон вытащил из кармана бутылку виски, позаимствованную в магазине, с трудом открутил крышку и сделал несколько глотков. Снова закурил. Сзади скрипнула дверь, но Джон, погруженный в раздумье, этого не заметил. - Джонни, милый, - услышал он. Он резко вскочил на ноги. Упавшая бутылка звякнула, превратившись в кучу осколков. Мэри стояла в дверях. Бледная, с покрасневшими от слез глазами, но живая. Джон устало улыбнулся и погладил Мэри по щеке. - Пойдем, - шепнул он. Обнявшись, они медленно пошли по пустому городу. - Ты жив. Я счастлива, - тихо произнесла она, не сводя влюбленных глаз с Джона. - Я тоже, - признался Джон. Они стояли посреди мертвого города и целовались.
*** Второй день они шли по проселочной дороге. Лямки рюкзаков, до отказа набитых необходимыми вещами и продуктами, резали плечи. Но они упрямо двигались вперед. До загородного дома Джона оставалось несколько километров. Проще всего было взять любой из бесхозных автомобилей, но, как уже успел убедиться Джон, вся электроника вышла из строя. Пропало электричество, аккумуляторы разрядились, даже механические часы и те остановились. Могло показаться, что остановилось само время, если бы не солнце, ежедневно совершающее привычный путь по небосклону. Пока Джон с Мэри выбирались из города, им не раз довелось убедиться, что таинственная смерть, опустившаяся на землю, убила не всех. Иногда им попадались перепуганные, растрепанные люди, которые будто дикие звери шныряли по узким улочкам. Многие повредились рассудком, а остальные сбились в небольшие стаи и растаскивали продукты по своим норам. - Им не долго осталось, - сказал Джон. - И мы, если хотим выжить, должны быстрее покинуть это место. - Почему? - вскинула брови Мэри. - Чума, - пояснил Джон, - трупы начали разлагаться. В городе уже нечем дышать. Скоро крысы разнесут заразу по всей округе.
Загородный дом появился неожиданно, в тот момент, когда они уже начали сомневаться в том, что выбрали правильную дорогу. - Там, кто-то есть, - прошептала Мэри. Джон остановился и скинул с плеч рюкзак. - Сейчас посмотрим, - сквозь зубы процедил он и уверенно направился к дому. Сомнений не было. Из трубы валил густой дым, а дверь на веранду оказалась распахнута настежь. Джон предусмотрительно поднял с земли увесистый сук и осторожно вошел внутрь. Мэри испуганно семенила за ним.
В камине весело трещали березовые дрова, по всему залу носился аромат жареного мяса. За маленьким журнальным столиком сидел молодой человек. Низко склонившись над листом бумаги, он увлеченно писал. Прихода незваных гостей он не заметил. - Ты кто? - Джон угрожающе подошел к столу. - Что ты здесь делаешь? Незнакомец вздрогнул. Подняв голову, он удивленно смотрел на вооруженного палкой Джона. - Я, Алекс, - смущенно пролепетал он. - Я ушел из города. - Какого черта ты делаешь в моем доме? Алекс засуетился. Его пальцы нервно крутили огрызок карандаша. - Простите.... Мне некуда идти. - Он смущенно опустил глаза. - Можно пожить здесь немного? Из-за спины Джона появилась Мэри. - Милый, может пусть живет? Места здесь достаточно. - Я не помешаю, - обрадованный неожиданной поддержкой засуетился Алекс. Джон угрюмо оглядел молодого человека. Более безобидное существо трудно было представить. Бледный, худой, с трясущимися губами, он вызывал жалость. - Ну что ж, - наконец принял решение Джон, - давай знакомиться.
*** Алексу оказалось тридцать пять лет, хотя выглядел он гораздо моложе. Всю жизнь, проработав мелким клерком, он с детства мечтал совершенно о другом. - Понимаете, я всегда хотел писать. - Промычал он, давясь куском плохо прожаренного мяса. - Но была семья, которую приходилось кормить. Постоянно не хватало времени, а может, и таланта не было. Так все в мечтах и осталось. Джон разлил виски по стаканам. - Значит, вы сейчас писали, - полюбопытствовала Мэри. - А о чем, если не секрет? Алекс, смутившись, покраснел. Сцепил руки в замок, хрустнул костяшками. - Я еще не закончил. Да и признаться, пишу я неважно. - Не приставай к человеку, Мэри, - захмелевший Джон поднялся с кресла. Взяв женщину за руку, он увлек ее в спальню. - Как напишите, обязательно дайте почитать, - мило улыбнулась Мэри, поднимаясь вслед за Джоном по лестнице. Они шли рядом, держась за руки. Близость любимого человека приятно возбуждала. Еще несколько шагов, и они скроются в спальне, останутся совсем одни. Не это ли, настоящее человеческое счастье, к которому они безрезультатно стремились несколько последних лет? Джон прикрыл дверь. Несколько долгих секунд они пожирали друг друга глазами, наконец, не выдержав обуявшей страсти, Джон набросился на Мэри. Она лишь сладко застонала, запрокинув голову.
*** Алекс прислушался. Из спальни на втором этаже доносились громкие стоны и скрип кровати. Улыбнувшись, он убрал остатки ужина, протер заляпанный жиром стол и, достав кипу исписанных листов, приступил к работе. Карандаш неумолимо строчил по бумаге, не останавливаясь ни на секунду. Алекс писал. У него появилось время. А есть ли талант или нет, какая к черту разница? Все равно его рукопись никто не прочтет. Разве, что эта чудная парочка из уважения заглянет разок - другой в лишенные девственной белизны листы. Алекс плеснул в стакан виски и залпом его осушил. Он будет писать до поздней ночи, пока сонная пелена не накроет его. Потом уляжется прямо здесь, чтобы хорошенько выспаться и с утра вновь приняться за творчество.
*** Кряжистый, бородатый мужчина, тяжело сопя, шел по вымершей Москве, в направлении Лаврушинского переулка. На плече он нес громоздкий предмет, обернутый тряпкой. Лицо мужчины прикрывала марлевая повязка. Дышать в столице, из-за сладковатого запаха гниения, наполнившего город, было практически невозможно. Все оставшиеся в живых давно ушли из города. Он не ушел. Через полчаса он поднимался по пустынной лестнице Третьяковки. В огромном зале висели полотна маститых художников прошлого. Бородач подолгу останавливался возле каждой картины. Он любовался каждым мазком, оценивал переливы красок, игру света и тени. Наконец он вернулся к предмету, бережно поставленному у стены. Любовно развернул тряпку и достал картину. Лучшую. Свою. Над ней он работал почти всю жизнь. Часто ворочаясь в постели, он представлял, как его творение будет висеть в Третьяковской галерее, рядом с полотнами великих мастеров. Разве мог он хоть на секунду вообразить, что так оно и будет? Никогда! И вот сейчас несбыточная мечта осуществится. Иллюзия превратится в реальность. Бородач бережно поднял свою картину, залез на стремянку, будто специально оставленную для него и, повесил свое творение на свободное место. В глазах художника стояли слезы.