Аннотация: К вопросу о парадоксах темпоральных прыжков с ноутбуком к тов. Сталину или два слова о том, как не следует выдавать желаемое за действительное и последствиях из оного проистекающих, а также новом способе отделаться от парня за один день
Имя: Кифа
Произведение: рассказ
Рабочее название: Парадоксы хроновойн. Как отделаться от парня за один день
Краткое описание: к вопросу о парадоксах темпоральных прыжков или два слова о том, как не следует выдавать желаемое за действительное и последствиях из оного проистекающих, а также новом способе отделаться от парня за один день.
Сколько уже написано: закончено
Предупреждение: описание жестокости, ругательства
- Десять, девять, восемь, семь...
Иван Тимофеев срывающимся от волнения голосом вёл обратный отсчёт. Монитор, на котором время устроило весёлую чехарду цифр, стоял так, чтобы человек мог видеть Сферу. Немыслимую конструкцию, будто сошедшую с кадров дурного голливудского фильма о сумасшедшем учёном. Сваренный из тронутых ржой уголков каркас, опутанный проводами, утыканный массивными изоляторами, цепляясь о которые в нутре творения лучезарного славянского гения змеились бессчётными гирляндами новые кабели.
- ...пять, четыре, три...
Тимофеев не мог видеть лица Бусидо, но не сомневался, что оно имеет каменно-спокойное выражение, какое было, когда он, кратко перекрестившись, залез вглубь конструкции. Какое, впрочем, было у него всегда. Теперь сидел Бусидо в классической после фильмов о Терминаторе позе для прыжков во времени: на одном колене, прижавшись щекой к ноге. Однако, к сожалению Доньки, Иван ревниво не сомневался с этом чувстве своей верной "боевой подруги" и любовницы, не обнажённым. "Подопытный", подтянутый чернявый парень среднего роста, был одет в странные для Москвы XXI века добротную доху, валенки и меховую шапку. Эта машина, в отличие от фантастического прототипа, пропускала и неживые объекты. За спиной у хронопроходца был приторочен массивный чемодан, специально затрёпанный для придания достоверности. Внутри лежали деньги, фальшивые документы, распечатки с информацией, нетбук и разобранная СВД. Откуда Бусидо откопал оружие спрашивать после весомого: "Больше там нет" - никто не рискнул.
- ...один, нуль!
По сфере разлилось голубоватое сияние, вспышка и - пустота. Только небольшое чернильное пятнышко, стремительно истаивающее где-то в районе геометрического центра Сферы.
Зрители застыли под впечатлением момента, но Иван не дремал.
- Есть! - сказал он. - Пошла телеметрия!
- Что там? - влез Игорёк и нетерпеливо заглянул через плечо. С другой стороны нависла Донька.
Чернильное пятнышко, полыхнув разрядом, истаяло.
- Всё - сигнала нет, - сообщил Иван. - Однако, - радостно посмотрел на соратников, - есть запись! - он споро защёлкал мышью.
***
...Машину времени сконструировал родной отец Ивана. Да - вот просто взял - и сделал. Почти пятнадцать лет он, состарившийся птенцом, зато из гнезда Ландау, копался в этом не то большом гараже, не то маленьком складе в недалёком, но всё никак не попадающем под заботливое око вездесущего частного инвестора участке Подмосковья. Мать, молодая ещё женщина, выходившая за отягощённого летами и спецпривилегиями "закрытого" физика не стала терпеть полунищего потерявшего себя почти-старика. Она бросила малолетнего сына на иждивение пожилой, но ещё по-деревенски крепкой свекрови и сгинула без следа в мутной воде девяностых. Именно бабка тянула на своих плечах и пенсии внука, да и, по существу, потерявшего себя и окончательно сошедшего по её мнению с ума сына.
Иван рос в нищете бабки и фантастической мечте о светлом будущем отца. Между убогой квартирой и держащей в себе семя будущего мастерской, гнетущим бытом и школой, новостями о бандитских разборках по телевизору и разборками гопоты на улице, советской и старой американской научной фантастике и мечте...
Отец не пережил триумфа. Он сделал первый "прокол" в прошлое, получил первый поток данных "с той стороны" и тихо умер в кресле оператора с блаженной улыбкой достигшего всего в этой жизни человека на устах. Потом Иван, чтобы не привести кого не следует к бесценной установке, рыдая тащил невероятно тяжёлый труп своего самого дорогого человека до древнего "Москвича" и ехал в больницу, рассказывал там небылицы о какой-то поездке не то по грибы, не то на рыбалку... Никто не слушал молодого человека. Какой-то милиционер похлопал его по плечу, дежурно посочувствовал, уточнил, есть ли у парня права и, самостоятельно сев за руль древнего рыдвана, отвёз Ивана домой.
С тех пор Тимофеев ментов ненавидел.
Бабка уже год, как малозаметно для родичей скончалась, сын создателя машины времени был уже совершеннолетним и студентом энергетического института.
Начиналась новая жизнь...
***
Донька так взволнованно дышала в ухо Ивану, что тот весь напрягся.
- Давай, не тяни! - едва не закричала она. - Что с ним?!
Возбуждение ушло. Его сменила ярость. Но Тимофеев сдержал себя и открыл файл записи.
***
...Доньку, как и других товарищей, кроме Бусидо, Иван повстречал во всемирной Сети. Он ходил по патриотическим ресурсам, искал тех, кто может к нему примкнуть, устраивал встречи в "реале", очень тщательно отбирал из числа говоривших созвучное его мыслям, не был полным хиляком и, что особенно важно, готов был идти до конца...
***
Пошла воспроизводиться запись с камеры, укреплённой у Романа на плече - это было нормальное имя первого хрононавта, по которому его звали в глаза. Разряды, вспышка, помехи и, неожиданно, день, чистое поле, ещё посыпаное снегом, призрак деревни где-то на грани видимости и, всего в десяти метрах, плотно утоптанная колея. "Десантник", чуть пошатываясь, двинул к ней. Здесь запись обрывалась.
Донькин облегчённый вздох был прерван радостным воплем торжества Игорька.
- Йес! - непатриотично воскликнул он и восторженно заколотил воздух кулаками. - Мы сделали это!
Иван же был не рад.
***
...Сговор произошёл за спиной Романа и в тайне от Доньки и Димы. Вообще - владелец машины времени и главный спонсор - Игорь - составили своеобразный "президиум ЦК", решавший все вопросы. И новым вопросом был Бусидо - слабое звено в цепи монолитной идеологически команде. В хрононавты же он попал, что называется "по знакомству" - с Тимофеевым.
Ванька и Рома встретились в институте. Ребята были единственными на потоке, кто не просто имел какие-то политические воззрения, но стремился донести их до всех и каждого, "пробудить гражданскую позицию", "пока страна не погибла окончательно". Иван был социалистом-патриотом, как и большинство красно ориентированных технарей, и под нос каждому совал достижения, энтузиазм, победы и прочее. Роман же, православный монархист, вёл душеспасительные беседы о благодати, богоустановленности царской власти, империи, победах, энтузиазме et cetera. Надо ли удивляться тому, что под таким давлением сокурсники активной парочки едва поголовно не сделались махровыми либералами-"эта-странцами"? "Едва не" потому, что прежде чем такое случилось эти двое "нашли друг друга".
Они сошлись, волна и камень, стихи и проза, лёд и пламень. Ребята без конца вели многочасовые полемики, вплоть до криков и площадной брани и, на удивление всем, заприятельствовали.
Ивану требовались искренние патриотичные люди для реализации замысла. И Роман был именно таким. Желание же приятеля изменить в истории немного другие события не очень смущало своей несовместностью с собственными Тимофеева устремлениями. Поначалу. Также новый соратник не имел привязанностей: был сиротой, или почти сиротой. Отец, не нашедший себя в новой жизни и решивший продолжить поиски на дне бутылки за родителя не шёл. Устойчивых "отношений" с кем либо не имел - с его средневековыми, по мнению Ивана, представлениями о мужчинах и женщинах и неудивительно. Зато парень был в прекрасной физической форме: каждодневно качался, делал растяжку, откладывал часть невеликой макдаковской зарплаты на карате... Или айкидо? Кто разберёт... Ещё он считал обязательным для себя отслужить после института в армии.
Отсюда Роман и получил у приятеля, не понимавшего и чуть стыдившегося нового знакомого, шутливое заглазное прозвище: Бусидо.
И однажды Иван выкинул перед тем карты на стол. Об отце, о машине времени, о возможности изменить ход истории. С доказательствами, конечно, тем-сем... И их стало двое. Потом - трое. Затем - четверо, и, наконец, пятеро. Игоря, Диму и Доньку Иван нашёл через Интернет. Все новички были пламенными до самозабвения социалистами, и потому ортодоксальный Бусидо смотрелся в их среде одиозно. Не раз и не два решительный и стойкий Игорёк в сторонке поднимал вопрос о некоторых товарищах, которые как бы и не совсем товарищи и вообще... Иван мучился, колебался и предложил, наконец, компромиссное решение...
***
- Теперь - наша очередь? - чуть сдавленно спросил Димка.
- А то! - широко махнул короткопалой толстоватой ладонью Игорёк. - Теперь - можно!
Иван очень захотел пришибить кретина тут же, на месте. По законам революционного времени! Но Донька никак не отреагировала.
"Пронесло?" - облегчённо подумал Иван.
***
...Донька пришла в команду последней. Иван уже подумывал о том, что четырёх вроде как и достаточно, когда на одну из "реальных", открытых для интернет-знакомых встреч явилась девушка. Рослая стройная красавица с вечно лезущими в прекрасные зелёные глаза густыми русыми волосами. Она острила, умеренно пошло шутила, травила бесчисленные байки из своей короткой ещё, но насыщенной жизни, тут же, с невероятным по силе актёрским талантом представляла их в лицах. Демонстрировала стойчайшие коммунистические убеждения, с чрезвычайной меткостью и особенной женской едкостью комментировала данную в ощущениях политическую действительность постсоветского пространства. И в первый же вечер знакомства отдалась Ивану, чем автоматически попала в ряды будущих хрононавтов.
И всё было прекрасно, пока она не встретила несносного Бусидо. В его присутствии девушка терялась, смущалась, заговаривалась. Острота юмора, филигранность речи, выразительная мимика куда-то девались. Роман ужасно смущался и бегал от неё тягать гантели. Иван ревновал, злился и молчал.
Именно тогда он и дал согласие Игорю на "принятие мер".
Мера была нетривиальна. Дело в том, что вопрос о первом человеке стоял архиостро. Кто рискнёт? Кого посылать на возможную смерть? Ведь максисмумом, который взяли самоучки-хронодыровертильщики покуда была заброска неведомо куда дворовой сучки Найды! Консолидированно Роману было сделано предложение, от которого тот не смог отказаться. Первым человеком, прошедшим сквозь время и попытавшимся изменить его сделался именно он...
***
Иван всё ещё чувствовал после идиотской реплики Игоря какую-то скованность, неудобство, страх - а вдруг Донька заметила? Или не заметила... Или - всё же заметила, и теперь делает вид, а на самом деле...
Ситуацию выправил очень тонко чувствующий временами настроения собутыльников и просто корешей Игорёк:
- Шампанское! - провозгласил он. - Куда ты там его поставил?
- Там, в закутке... - ткнул Иван пальцем на фанерную стену, за которой со времён отца была жилая каморка с древним абсорбционным "Доном" для захолаживания разнообразных жидкостей. Обернулся украдкой на Доньку. Та, отрешившись от мирской суеты, сосредоточенно раскуривала сигарету. - Ты не найдёшь, наворотишь там у меня... - махнул рукой Тимофеев, встал. - Я сам.
***
...Полемики о минимально необходимом воздействии на ткань истории разгорелись в сообществе нешуточные. Куда? Как?! Их - всего четверо. Бусидо в счёт не шёл - у него были свои планы, жестоко высмеиваемые Игорьком. Роман всё порывался попасть на могилёвскую станцию февраля семнадцатого года "Чтобы спасти святого Царя-мученика!" и немедленно получал от Игорька порцию ядовитой иронии о "бездарном николашке" или тонн ненависти к "Николаю Кровавому". Вообще Игорь, этот невысокий склонный к полноте паренёк, студент истфака какого-то престижного вуза, имел замечательную черту характера - совершенно не рефлексировал. Впрочем - он изрядно выбивался из ряда соратников-полусирот не только этим: был материально обеспечен благодаря преуспевающим и обожающим единственное чадо родителям. Несгибаемая верность идеалам Октября и радение о бедствиях народных толкнули его в стихию революционной борьбы, каковая и прибила юношу к хрононавтам. Именно свободные средства вкупе с некоторыми навыками, приобретёнными во всяких молодёжных "комсомольских" лагерях открыли перед ним двери группы.
В конце концов сам Роман отказался от своей затеи. Он здраво рассудил, что добраться из Подмосковья в прифронтовую полосу по военному времени ему просто не удастся. Нет, решил парень, время надо выбирать мирное, столь же судьбоносное и, главное, также обнажившее свои чудовищные механизмы в доступной для одиночки точке. И он таковое нашёл. Игорёк, разумеется, пофыркал, но спорить не стал. А что? Прогрессивно...
Найти похожую точку в советской истории труда не составляло. Кровавой колеёй прошла среди века чудовищная война. И было лицо, которому донесённая вовремя исчерпывающая информация позволит не просто узнать об опасности, но понять её сущность и, имея представления о логических цепочках, объединяющих события, предотвратить или минимизировать.
Спасать послесталинский партноменклатурный СССР с волюнтаристом Хрущёвым или маразматиком Брежневым никто не пожелал. И даже идея "превентивной казни всяческих предателей" в восьмидесятые годы не нашла широкой поддержки - слишком ненадёжно всё.
Краткий же период конца тридцать восьмого - середины тридцать девятого, когда ещё не были приняты все необратимые решения, когда оставалось пространство для манёвра, когда, как горячился единственный профессиональный историк группы, уже был отлажен эффективный и чёткий механизм госбезопасности, который "подцепит посланцев грядущего и доставит на самый верх", когда страна была очищена от предателей...
Здесь случилась полемика с Димкой.
Тот был студентом "ветсана", худощавый, высокий, белесый, он был замкнут и молчалив. Воспитанный одной недавно умершей матерью Димка всегда подходил ко всем вопросам с осторожностью, свойственной медикам. Впрочем - недостаточной: сказывалась, видимо, меньшая ответственность при лечении не людей, а животных. Он-то и спросил: а если всё было не столь радужно? Выдержал бурю возмущения, обвинений в ревизионизме и либерастии, укоров, помямлил чего-то и замолк, оставшись при своём мнении.
Теперь молодой ветеринар был единственным, кроме Бусидо, кто не собирался одеваться в химических цветов современные наряды и сразу бежать сдаваться в руки родных органов. Он пристроился на лавочке у стены, разложил неподалёку от себя обычную для зимы того времени заношенную для надёжности серо-чёрную телогрейку, ватные штаны, валенки и треух искусственной цигейки. Сам был одет в расхристанный "нище-интеллигентский" костюм и мятую рубашку. Имелись и подложные паспорт, документы командированного в Первопрестольную из Кольчугина и твёрдое намерение разоружиться перед партией и правительством не ближе, чем в здании на площади Дзержинского.
Именно за ненадёжность Димка должен был пойти вторым - это Иван с Игорьком точно решили...
***
Теперь же сын изобретателя в задумчивости стоял над открытой дверью холодильника и задавался вопросом - отчего же ему так тошно? Он посмотрел на лик Генералиссимуса, пришпиленный в ногах убогого, ещё отцовского топчана. Вождь ласково смотрел и молчал. Парень тяжело вздохнул и потянулся за бутылкой, когда сквозь хлипкую стенку послышался сдавленный крик Игорька: - Сука! - грохот расшвыриваемой мебели... И - тишина.
Иван бросился в мастерскую и, словно упершись в невидимую стену, остановился у порога.
На полу, рядом с опрокинутыми табуретами лежали Игорёк и Димка. У первого был напрочь снесён затылок, второй, зажимая руками кровоточащее горло, пытался что-то сказать убийце, но только выплёвывал хрипы пополам со сгустками крови. Донька опиралась попой о компьютерный стол и с непроницаемым выражением лица дымила сигаретой. В руке она держала небольшой пистолет с очень длинным стволом. Спустя миг к Ивану пришло осознание - глушитель. И направлен тот на него.
Девушка же, убедившись, что возлюбленный в параличе, извлекла изо рта сигарету и обратилась к умирающему:
- Хотя тебе, Дим, и всё равно - прости. Рука дрогнула, когда я этого мажора хлопнуть пыталась.
Словно отпущенный её словами Димка упал лицом в пол. Донька посмотрела на Тимофеева:
- Ну что, Ванечка, непохоже на то, как друга искреннего в подопытного кроля обращать?
Иван проглотил сухой ком в горле, попробовал сказать чего-нибудь - и не смог. Только сип рвался из груди.
- Да-да, дорогой, - издевательски сказала она. - Я в курсе вашего плана по "устранению попутчиков", - спародировала она голос мёртвого теперь Игоря.
- Так... Из-за него...? Любишь...? - наконец выдавил Иван.
Треск, грохот и входная дверь влетела в мастерскую вместе с косяком. Вслед за ней вломились пятеро спецназовцев в чёрных матовых доспехах, которые немедленно стали менять свой цвет на господствующий кругом серый - бетона и коричневый - ржи.
Девушка не дрогнула, не свела пистолета с экслюбовника. Только глаза её жёстко сощурились.
Один из агрессоров поднял вверх сжатый кулак, останавливая своих людей:
- Донька, - с ласковой опаской спросил он, - ты совсем с глузду зъихала?
- Делай своё дело, Семецкий, - ледяным тоном велела та. - Я тебе не подчиняюсь - это раз. Тут очень личное - это два. Три... Приказ "по обстоятельствам" о их задержании имеешь? Вот тебе и "обстоятельства".
Семецкий зло выругался, но спорить не стал. Иван и Донька стояли в стороне и не закрывали доступ к оборудованию. В комнату зашли ещё несколько человек - техников совершенно гражданского вида, и пришельцы начали со знанием дела копошиться в установке.
Гнев заполнил всё существо Ивана.
- Ты... Ты... - проталкивал он комок в горле, с ненавистью глядючи на то, как хозяйски за его местом у компьютера пристроился кто-то из спецов.
- Да! - Донька выдернула из губ сигарету, не глядя затушила её о столешницу и неприцельно бросила за спину в техника. Тот с лёгкостью увернулся и продолжил работу. - Я - сука! Я - тварь! - она театрально всплеснула свободной рукой. Но суженного взгляда с бывшего соратника не свела. - А вы - безмозглые ослы! Как же - с ноутбуком наперевес, да к товарищу Сталину! Лично!
- Что? - непонимающе спросил Иван. Ему вспомнились всегдашние интернет-оппоненты с одного форума, любившие шутить над этим литературным штампом. Неужели - они? - Это...
-...долбоё...во, - закончила за него Донька. - А вам элементарная мысль такая в голову не приходила, что этим вы помогаете своему самому ненавистному врагу? И создаёте нормальным людям проблемы?! А?!
Иван тупо смотрел на неё. Он полностью утратил нить реальности, стремительно падал духом. А девушка продолжала зло выплёвывать:
- Всё равно во всех вариантах истории совдеп сгнил заживо и издох! Даже там, куда попал Димка - ему единственному удалось задуманное! И вроде даже пару миллионов спас. Но что с того?! Всё равно ведь его шлёпнули! И там всё рухнуло точно также! Потому что не из-за Второй Мировой революционное дело загнулось! А потому что мертворождённое не может быть живым! - завелась она. - Зато всюду осталась к настоящему времени она - Pax Americana! Великая, сука, Америка! Америка, которой полшага осталось до изобретения всей этой темпоральной хрени! Целых четыре Америки, мудачьё!
До Ивана начало доходить и он, забыв о мертвецах, похолодел. Кажется, Донька уловила его страх, заговорила мстительно:
- Да, мудак, темпорально кольцованный, да! И одна моя любимая Родина против ЧЕТЫРЁХ доминирующих Соединённых Штатов!
- Донька... - грозно начал тип в чёрном.
- Отвали, Семецкий, - не поведя головой ответила девушка. - Потому что Роману нашему таки удалось всё! Он засадил пулю этому педерасту Гриневицкому аккурат в кулёк со взрывчаткой, а этой сучке Перовской - платочком она, шлюха, видите-ли махала, вынес из своего винтореза мозги... - примолкла. - Семецкий! - взмолилась она. - Будь человеком, дай закурить!
Бочком подойдя к девушке тот сунул ей в уголок рта просимое, поднёс огонь. Та, не спуская с подопечного ни взора ни мушки, судорожно затянулась, выдохнула благодарную дымную струю в сторону "человека" и продолжила:
- У нас, конечно, как издревле повелось на Руси - бардак, но с теми же Штатами паритет держим. И не дутый, как у некоторых, на одних ядрён батонах, а нормальный. Автомобили хорошие... - она затянулась. - И дороги тоже... Местами.
- Но - зачем? - Иван пытался унять лихорадочно скачущие между ужасом и желанием выжить мысли. - Ты...?
- Знаешь, - будто даже спокойно заговорила девушка. - Ромка... Роман Дмитриевич дожил до ста сорока пяти лет! Он меня увидел, когда нас, очередную порцию пра-правнуков, приводили знакомиться с великим предком... Он меня увидел - и узнал, - затяжка. - Дал знать кому следует. Так я и попала в Программу... - новая затяжка. - Много потом со мною встречался, разговоры разные вёл... Отличный был старик, - прищуренный глаз. - А вы, суки, его втихую на смерть послали: выживет, аль нет!
Иван, кажется, уцепил за кончик мысль:
- Не поможет же ничего это... - как-то заполошно начал он.
- Поможет, - уверенно сказала Донька. - Мы вас на лет десять опережаем, у вас ничего такого ещё нет, а после - поздно будет.
- Нет! Вы же уничтожите причину собственного существования! Или просто породите новый параллельный мир, - зачастил Тимофеев, поглядывая на ствол.
- Нет, Ваня. Не уничтожим и не породим, - с напором сказала она. - Романа Дмитриевича-то вы уже забросили. Он уже там - и теперь мой мир никуда не денется. А переход между соседними "ветвями" не порождает новый мир. Вы, кстати, когда свои опыты над собачками с малыми мощностями ставили, дырявили не время, а барьер между ветвями, хоть и не поняли того. А поскольку принцип относительности никто не отменял, хоть ты и считаешь его жидовскими происками, - едко заметила она, - то со срывом прыжка вашей группы умерли параллельные Пакс Американы. Теперь же мы изменим вашу реальность. Пока ваши здешние США, или ещё кто, не дошли до постройки установки и не запустили сдуру процесс бесконечного создания новых вселенных. Фиг его знает - к чему это приведёт, - она пытливо посмотрела в глаза Ивана и мстительно заговорила. - И для того теперь мы делаем из установки твоего обожаемого папочки информационную бомбу, которая навсегда отрежет прошлое от таких придурков, как ты.
- Но... Ты же была со мной! Разве тебе... - с отчаянием заговорил тот. Девушка словно увидела это его чувство, прочла в глазах. С удовлетворением, плохо прикрываемым демонстративным безразличием, бросила она: