Бурундуки - небольшой провинциальный городишко, расположенный на западе нашей Родины, не отмеченный ни на одной приличной карте бывшего Советского Союза, видимо, думаю, из-за своего странного названия, и находящийся где-то на юге Закарпатской области, почти на границе с Румынией. Население, составляющее довольно большую сумму из около 17 тысяч лиц бурундукчан, занимается в основном земледелием, которое заключается в разведении картофеля, кукурузы, сахарной свеклы, кормовой моркови и тыкв. Также бурундукчане заняты, почти поголовно, очень значимой отраслью народного хозяйства - животно- и птицеводством. Разводят свиней, кур, кроликов, овец, домашних насекомых. Ну, в общем, живут нормально. Также, самые продвинутые лица подросткового возраста утверждают, что в городе существуют несколько пользователей Интернета. Присутствует мобильная связь. Так как мы сами лично наблюдали нескольких лиц упитанного телосложения с мобилами. И они по ним говорили.
В город мы с Вовой прибыли когда смеркалось. На небе уже висел полумесяц. Его окружали звезды. Звезды мерцали.
Мы вылезли с сумками и чемоданом большого объема из автобуса, тяжело остановившегося возле своего места на стоянке, и огляделись.
В гости мы приехали к моей тете. Тетю, кстати, зовут Варвара Евдокимовна. Она у меня просто мировая. И кушать умеет готовить, и стирать, и шить, и вязать, и дрова рубит, и на машинке, между прочим, шить умеет. Во общем, на все руки мастер. Классная тетка. И не курит, между прочим.
Жить она сюда, в Бурундуки, приехала во время еще послеинститутской практики, да тут и осталась, полюбив простого парня по имени Сидор Харлампиевич. Он же и стал ее мужем. Сидор Харлампиевич работал тогда электромонтером в местном клубе. Розетки, там, чинил, выключатели. Лампочки вкручивал, гирлянды на Новый год развешивал, елки помогал убирать, Деда Мороза играть.
Полюбили они друг друга, как говорила тетя Варвара, буквально с первого взгляда. И сразу же через неделю и расписались, тут же, в ЗАГСЕ. И жить решили у Сидора Харлампиевича родителей.
Вылезли мы, огляделись. И тут к нам подошли четверо ребят, видимо местных. Один из них, самый большой, потрогал с нескрываемой заинтересованностью наш чемодан и произнес:
--
Диви який чумодан. А ви звiдки?
Я ему говорю:
--
Из Житомира.
А другой из них говорит:
--
А звiдки це?
А я говорю:
--
Из Житомира, Житомирской области.
Тогда третий из них говорит:
--
А! Я знаю де це! Це далеко звiдси!
А первый спрашивает:
--
А до кого це ви приїхали?
Вова говорит:
--
К его тете.
И показывает на меня.
Первый спрашивает:
--
А що за тьотя? Це хто?
Я отвечаю:
--
Варвара Евдокимовна.
--
А як прiзвище?
--
Смэрэка. Смэрэка Варвара Евдокимовна.
Первый подумал и сказал:
--
Щось не пам'ятаю такої. А хто це?
Я спрашиваю:
--
Як, хто?
--
Як, як? Ким робить?
Я говорю:
--
Да вроде на пенсии уже она.
--
А чоловiк ким робить?
--
Знаю работал электриком, вроде, в Доме культуры. Сейчас тоже может на пенсии. Не знаю.
--
Елєктрiком?.. Щось не пам'ятаю... Це в нього син не Микола часом?
--
Не знаю, - говорю. - Может быть. Да, вроде, Мыкола... А вы что-то хотели еще спросить?
--
А ты чого по-рускi говориш? - спросил вдруг четвертый.
Я не знал что ответить.
--
Ти що, забув де живеш?
--
Ну и что? - говорю.
--
Як "што"? Якщо живеш на Українi, то маєш говорити по-українськi! Чи не вмiєш?
Вова, тут, начал быстро объяснять, что население Украины составляет не только украино-язычное население, но и другие мелкие нации и национальности, и есть говорящие на других языках, не только на украинском, и, что в городах говорят, в основном на русских языках, в виду сложившихся исторических причин, но я его перебил и сказал:
--
Добре, будемо по-українськi.
Потом вдруг эти ребята вспомнили, наконец, мужа моей тетки и мы обрели цель нашего приезда. На прощание первый сказал:
--
Ладно, iдiть. Я сьогоднi добрий. Ми до дiвок iдемо i вас чiпати не будемо. Ми спочатку подумали, що ви з Бикiвки, тому хтiли перевiрити.
Я не выдержал и спросил:
--
А якщо були б з Бикiвки?
Он ухмыльнулся и сказал:
--
Тодi б ви без чумоданiв побiгли би назад додоми.
--
А що, ви з ними не дуже товаришуєте? - спрашиваю.
--
Так... Не дуже, - улыбнулся второй из ребят.
--
Вони всi лохи, - сказал третий и сплюнул.
--
Їх усiх вбивати треба, - сказал четвертый и тоже сплюнул.
--
А за что? - спросил Вова.
--
У-у-у... Бля..ь, - проворчал первый. - Бикiвцi нам не друзi!.. Гаразд, хлопцi. Iдiть собi до своєї тьотi i скорiше, бо в нас немiсцевих не дуже люблять.
Мимо прошли, разговаривая по мобильным телефонам, двое упитанных молодых людей, видимо местных. Первый из наших новых знакомых проводил их взглядом полным нескрываемого восхищения:
--
Диви, скiльки цих крутеликiв вже розвелося! Повбивав би!.. Гаразд, хлопцi. Бачу ви рєбята кункретнi, ми вас чiпати не будемо. Приходьте до нас на дiскотеку сьогоднi. З дiвками познайомимо.
Я сказал:
--
Час буде - прийдемо. Обов'язково.
--
А як це може не бути?
--
Ну... Не знаю... Мы же с дороги только... Устали... Не знаю...
--
Як це "усталi"? Прийдете - ми вас розшевелимо! Дiвчата в нас гарнi! Ї..ати будете?
Я говорю:
--
Если дадут - будем.
А он говорит:
--
Дадуть, дадуть. В нас є такi, що вони нiкому не вiдказують. Побачите!
Вова изрек мрачно:
--
О, класс!..
Второй сказал:
--
Тiльки могарич берiть. За знайомство. I гандони.
Вова почесал в затылке и спросил:
--
Пацаны, а тачку сейчас словить можно?
В ответ было молчание.
Потом четвертый, самый маленький, спросил:
--
А грошi у вас є?
Я смутился, мы с Вовой переглянулись и я сказал:
--
Ну-у... Чуть-чуть... Так... Чисто символически...
--
Добре. Берiть по-бiльше. Пригодяться.
Вова переспросил:
--
Так тачку можно словить сейчас? А то по такой грязи ломает как-то ходить.
В ответ было молчание. Потом первый, самый большой спросил:
--
То коли ви прийдете?
Я пробормотал:
--
Ну... Я ж не знаю... Посмотрим по обстоятельствам... Надо вначале тетю увидеть, а потом видно будет...
--
Якщо не прийдете - ми образимось! - грозно сказал второй.
Третий пробубнил:
--
Так. Образимось.
Вова начал уверять:
--
Добре, добре! Прийдемо!
Четвертый сказал:
--
Приходьте. Дiскач на дев'ять годин. Внутрi ви нас знайдете.
Они все вдруг резко развернулись и быстро-быстро уже уменьшались вдали.
К тете мы добрались где-то часа через два, запачкавшись по колени весенней грязью и почти падая с ног. Тетя прямо на пороге затискала нас до смерти и обслюнявила с ног до головы, причитая и смеясь. Заставила принести четырнадцать ведер воды и вынести три ведра мусора.
Было уже около 12 часов вечера. Спать хотелось смертельно. Сидор Харлампиевич начал нас заставлять пить самогон. Мы начали хором отказываться, но Сидор Харлампиевич был неумолим. Он буквально силой заставлял вливать в себя граненые емкости с жидкостью, напоминающей сильно концентрированную кислоту. Я не успевал даже закусить, когда вспомнил, что выпил уже четыре таких стопки.
Адское пойло начинало действовать со страшной силой.
Я спросил:
--
Хидор Халрампич! А вы... электриком работаете еще?
--
Та нi! Три роки як на пенсiї вже! Ось сина оженив i на пенсiю. Та й здоров'я вже не те, та й роки не тi... Ой, бiда-бiда...
Вова начал медленно кивать головой, почти дотрагиваясь носом до тарелки с борщом, и что-то произносить. Я с трудом шевельнул мозгом и спросил у тети Варвары сидевшей перед нами, подперев подбородок ладонью:
--
Варвара Евдокимовна, а как пенсию, вовремя платят?
--
Ой, платять! За березень заплатiлi... Но нє всьо. Ще по п'ятдєсят гривєн должни.
Тут Вова поднял голову, заплывшим взглядом обвел комнату, посмотрел на сосуд с самогоном и сказал:
--
А кабельное TV у вас есть?
Сидор Харлампиевич:
--
Шо?
Я говорю:
--
Вова, успокойся. Будет тебе кабельное TV.
Вова:
--
А-а-а...
И опять опустил голову.
Потом мы пошли спать.
Всю ночь за стеной кто-то сопел и стонал. Вова ворочался и бормотал. Я заснул мгновенно, но все время просыпался и лежал, глядя в потолок, отгоняя мрачные похмельные мысли и прислушиваясь к звукам за стеной. Там, видимо, был сарай или хлев какой-то. Я почему-то думал, что, возможно в доме обитает домовой или полтергейст. Со временем я понял, что это был поросенок, когда с утра Варвара Евдокимовна, гремя ведрами, начала ругаться матом, и громко приговаривая:
--
Ешь, скотина! Чтоб ты здох! Жрет, жрет, а худый, як велосипед! Може ты нэ свыня зовсим?
Сидор Харлампиевич подорвался раньше всех, прошагал к нам в комнату и врубил на всю громкость первый национальный радио. Нас это сильно взбодрило. Вова сразу очнулся и сказал:
--
О, класс... Серый, а пацаны, наверное, обиделись... Ну и ху.. с ними...
Я сказал:
--
Ниче. Мы тут недельку еще будем. Можно и на танцы сходить... И с девушками пообщаться.
Вова:
--
Не... Всё. Больше я не пью... Ну его на х... такие отрывоны. Я думал, что вчера не выживу. Будто парализовало всего... А Харлампич - здоровый мужик, хоть и пожилой. Бутылку целую высосал и хоть бы что. А я две рюмочки опрокинул и думал, что тут моя смерть.
--
Да... Ты вчера был красавец... Закусывать надо было!
Мы пошли умываться.
За завтраком нас ждал веселый Сидор Харлампиевич и литр самогона... Вова сказал:
--
Oh, shit!.. Серый, куда ты меня привез?
--
Не дрефь, Вова! Прорвемся! Срубаться никогда не поздно!
Из кухни был слышен протяжный голос Варвары Евдокимовны:
--
Небо уронит ночь на ладони
Нас не догонят, нас не догонят!
Вова мрачно поковырял вилкой пельмень:
--
Серый, когда домой поедем?
--
Да подожди ты. Давай хоть денек еще подождем, отдохнем, на кровати поваляемся, ни хрена делать не будем, на дискотечку сходим, с девушками познакомимся...
- Я на их дискотеку не пойду!
--
Ну не знаю. Давай девушек зацепим, пригласим куда-нибудь...
--
Ну-у... Ладно... До вечера подождем чуть-чуть.
В залатаном ватнике с кухни появилась Варвара Евдокимовна:
--
... Нас не догонят, нас не догонят! А ну, хлопци, кто вилами робыты умеет?
Вова сделал вид, что его здесь нет. Я не смело спросил:
--
А-а... что?
--
Та трэба гний пэрэкыдаты в хлеве, а то уже зайти нельзя. Коровы одни рогы сторчать и мукае. Пишлы! Там нэ багато!
Мы не спеша начали одеваться. Вернее одеваться начал я, Вова как сидел в застывшей позе, так и продолжал сидеть. Я подумал:
"Ладно, пусть сидит. Все-таки гость. Сам справлюсь. А может и съехать удастся".
Я надел старые большие кирзовые сапоги, принадлежавшие, видимо, еще отцу Сидора Харлампиевича, надел огромный шитый-перешитый и засаленный ватник с недоверием покосился на правую ногу, видневшуюся через отверстие в сапоге, взял в руки протянутые Варварой Евдокимовной вилы с нависшими на них комками... и шагнул в темноту хлева...
... В старой бревенчатой бане я находился уже где-то около трех часов, но никак не мог вычистить голову от непонятных субстанций, прилипших, казалось, навсегда к моим волосам...
Зайдя в гостинную, я увидел Сидора Харлампиевича с широко раскрытыми глазами, возбужденно размахивающего руками, быстро и громко что-то рассказывающего, и сидящего за столом. По правую сторону от него сидела Варвара Евдокимовна, подперев щеки руками и сонно глядя на Вову. Перед ними, среди многочисленных закусок стоял огромный бутыль с самогоном, пустой где-то на треть. Вова с раскрасневшимся лицом сидел с закрытыми глазами перед моей теткой и ее мужем, внимательно слушал Сидора Харлампиевича, иногда открывая глаз, обводя им местность, и медленно кивал, низко наклоняясь к столу, показывая, что ему очень интересно слушать. Я подсел к ним...
Проснувшись среди ночи от страшной жажды воды, я долго слушал, как за стеной громко стонет и что-то бормочет поросенок Бонифаций. Когда он начал напевать что-то себе под пятачок, я не выдержал, вскочил в тапочки и выбежал во двор. На улице стоял жуткий весенний холод марта.
Падали снежинки и капли дождя. Где-то упала большая сосулька. Я перебрал пальцами правой ноги, которая была в носке, почесал затылок и понял, что стою на проезжей части нашей улицы имени Котовского. Мимо прошли три девушки. Они громко смеялись. Одна из них спросила:
--
Ей, тобi що, гаряче?
Я посмотрел на трусы в которые был одет, на теплые куртки и плащ девушек, и вспомнил что лето еще не наступило. Потом вспомнил, что вышел не в те двери, что туалет находится не за той калиткой.
Еще я сказал девушкам, что сейчас так модно и что я закаляюсь, потом пригласил их в гости, на что они громко засмеялись, а одна из них, помню, сказала, что завтра они обязательно придут, а я, помню, сказал, что мы с Вовой будем ждать, и что мы вообще-то из Житомира.
Потом, я помню, после туалета напился водички из стоявшего на кухне ведра, меня разобрало и я, балансируя руками в темноте, сделал несколько шагов и грохнулся в кровать. Да. Прямо на Вову.
А ночи в Бурундуках особенные...
Жуткие и таинственные...
Как на кладбище...
С утра нас ждал завтрак из голубцов, домашней колбасы, "пiдчеревини" и литра самогона. За столом сидел улыбающийся Сидор Харлампиевич...
После обеда у Вовы начали сдавать нервы:
--
Не, Серега. Больше я не могу! Нужно что-то делать или у меня крыша съедет совсем! Сколько можно бухать?
--
Та ладно, - говорю. - Тебя же никто не заставляет. Зачем ты полными-то пьешь? Тебя что, гонят куда-то?
--
Ну, неудобно как-то отказываться...
Потом мы решили выползти на улицу. Бурундукчане выглядели как бурундукчане.
--
Молодой человек, Вы не подскажете, а где можно найти доступ к Интернету? - спросил Вова у идущего навстречу паренька. Паренек дико взглянул на Вову, пробормотал резко на одном дыхании: "Нє знаю!" и побежал дальше. Вова недоуменно посмотрел ему вслед и ничего не сказал, лишь покачал головой. Потом спросил об Интернете у другого паренька, проходившего мимо.
Тот мрачно улыбнулся, подмигнул и сказал:
--
А ти йди туди - прамо, прамо, потiм звернеш налiво i тобi зроблять Iнтернет!
Потом сплюнул и попросил сигарету.
На Интернет мы решили не идти.
Мимо прошли опять два, вроде тех же, здорових чувака, одетых по местной моде, с мобилами в руках у ушей и разговаривающих по ним. Прохожие широко раскрытыми глазами пялились на них. То там, то тут раздавались тихие восклицания. Потом проехал 412-й "Москвич" с торчащей из окна водителя могучей волосатой рукой с толстой сигарой в пальцах с гайками. Его также провожали десятки широко раскрытых глаз.
Мы месили грязь дальше.
Я промочил правую ногу и запачкал выше колена левую. Вова промочил обе и был загрязнен аж до пояса, спереди и сзади. Захотелось вернуться домой.
Вова начал очень часто вставлять в свою речь самые отборные матерные слова, после того как очередной раз по колено погружался в лужу. Я взглянул на товарища и увидел, что частички весенней грязи у него были даже на лице и на шее.
Когда пятнадцатый раз у нас попросили сигарету, Вова полез в карман за газовым баллончиком.
--
Сейчас кому-то будет пиз..ец, - сквозь зубы прошептал товарищ, но я остановил его нервно трясущуюся руку.
Потом из окна верхнего этажа какого-то дома на нас сверху чуть не вылили около ведра каких-то помоев, которые шлепнулись у нас перед ногами, и брызги от которых немного нас запачкали.
Мы не могли уже ничего говорить. Мы молча посмотрели наверх с тоскою в глазах и поплелись дальше.
Когда мы пришли домой, за столом опять сидел Сидор Харлампиевич и стояла бутылка водки. Сидор Харлампиевич улыбался. По правую руку сидел здоровенный детина с русыми курчавыми волосами внушительного телосложения и шеей одинакового объема с головой. Я вспомнил потом, что это был мой дальний родственник - племянник Сидора Харлампиевича, - Тарас. И еще я подумал, что бутылка, стоявшая на столе и распиваемая ими не первая.
Я посмотрел на широко улыбающегося Тараса, на балансирующего за столом Сидора Харлампиевича, на стол и мне стало немного не по себе. Я почувствовал, что Вове тоже стало немного не по себе. Вернее, он выглядел совсем никаким. Он жалобно смотрел на происходящее.
А потом наступила ночь...
И наступило утро...
Вова становился все больше и больше раздражительным и злым. Не помогло даже знакомство с двумя девушками, показавшихся моему другу достаточно симпатичными. После единственного нашего с Людой и Тамарой свидания, так звали этих местных нимф, у Владимира начал подергиваться левый глаз, и все чаще и чаще я замечал товарища сидящим на крыльце, тоскливо созерцающего часть улицы, ведущую к автовокзалу.
Мне тоже становилось не по себе. С моего языка часто начали слетать слова типа "оце-го", "эге-ж" и тому подобные, что вконец убивало Вову. А пускаемые частенько отрыжки, чесание в известном месте и ковыряние в носу Сидора Харлампиевича вообще превратило его в живого мертвеца. И Вова чах и высыхал на глазах.
Но Сидор Харлампиевич был неумолим. Не обращая внимания на угрозы Варвары Евдокимовны, он тайком, с шпионской улыбкой на лице проникал в погреб за очередной дозой самогона, заставляя нас сидеть на стреме.
Вова лениво приходил со двора и садился на стуле, глядя как Сидор Харлампиевич воровато спускался по лестнице в подземелье, все время ерзал, делал мне большие глаза, крутил пальцем у виска, направляя презрительные взгляды в сторону спускающегося, и опять обреченно опускал голову, когда хозяин дома с ликующей ухмылкой и дико вращающимися глазами появлялся из погреба, держа в подрагивающих руках банку с ядом.
В такие моменты меня уже даже и не тошнило. Мы как по команде вставали и походками зомби шли за Сидором Харлампиевичем. Как кролики за змеей. А что нам оставалось делать? Если за столом нас уже ожидал племянник Тарас и страшного вида сосед Петро с квадратной челюстью, с огромными мозолистыми руками, как моих, наверное, три, и ужасно скверным характером? По-моему он был настроен к нам более чем дружелюбно. Это мне почему-то показалось из-за того, как он клал руку Вове на колено и с тупой улыбкой глядел ему в глаза. От этого Вова замолк вообще. И нне открывал рот до самого конца трапезы. Я тоже уже не мог сдерживаться. От натянутой улыбки у меня начали болеть скулы и взгляд, наверное, стал диким и странным.
Нормальный, трезвомыслящий и достаточно грамотный человек, думаю, отвесил бы мне тогда хороший подзатыльник, но тем хмельным грубиянам было все равно, что мы о них думаем. Они весело разговаривали, если можно было тот цирк назвать разговором, размахивали руками, лезли обниматься, воняя какой-то гадость, грозили у наших носов огромными заскорузлыми пальцами с грязным ногтем и вгоняли нас все больше и больше в тяжелую меланхолию.
Это было все.
Три раза пытаясь встать и выйти, чтобы не слышать более этот бред и, усаживаемый крепкой пахнущей рукой Петра назад, я захотел плакать. Вовы уже не было. Я это понял по отсутствующему взгляду его мутных глаз.
--
Слухай далi! - приказывал Петро и, дыша мне в лицо непонятно чем, рассказывал, как они с друзьями ходили на охоту в прошлом году, я улыбался, а сам мысленно уже ехал домой в Житомир.
На следующий день я бежал по дороге с чемоданом в руках, еле успевая за другом Вовой, который широко разбрызгивая весеннюю грязь и громко недовольно бормоча что-то под нос, спешил огромными прыжками в сторону автовокзала. Мимо прошли два молодых человека разговаривающих по мобильным телефонам...