O Simona : другие произведения.

Мальва. Пираты и кровь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Чудеса сами по себе не случаются, как и не чудеса.
  - Не матрос Камбуз, а старший матрос Камбуз, - раздалось сбоку.
  Евнух Юсуф не глядя, ударил посохом на голос.
  Послышался стук падающего матроса.
  - Я спас Камбузу жизнь, - Юсуф объяснил свой поступок остановившемуся с саблей толстому матросу. - Пираты подумают, что он мертвый и не тронут.
  - Тогда я прилягу рядом, - матрос обрадовался.
  Он грохнулся рядом с бессознательным Камбузом и закрыл глаза.
  - Робин Гуд, почему сразу не доложил, ты же смотрящий! - капитан бессильно грозил кулаком матросу в гнезде на рее.
  - Капитан, так я в другую сторону смотрел, как вы ведьму сжигать будете, - Матрос Робин Гуд чуть из корзины не выпал. - Корабль пиратов я заметил, но подумал, что внизу интереснее.
  Зачем отвлекать вас на каких-то пиратов.
  - Боцман, - капитан тряс боцмана за плечи. - Откуда ты привел этого дурака?
  - Этот дурак - мой племенник, - трубка вылетела из бороды боцмана. - Дикий он.
  Во младенчестве его волки в лес унесли и там воспитали.
  До тринадцати лет с волками жил, а потом отправился на военную службу.
  Простите его капитан.
  - Повесить Робин Гуда, - капитан Врангель нашел новую жертву.
  - Эту заберем? - Ясмина остановилась около Мальвы. - Она первая заметила пиратов и вроде бы, как нас этим спасла.
  - Ладно, - Елисафета схватила за руку Мальву. - Она уже была с нами и матросом Камбузом в том закутке. - Елисафета потащила Мальву за собой. - Шевели ногами, чудная.
  Добрые мы, что спасаем тебя.
  Говорила же я, что любая вещь, даже самая ненужная, как человек, или ты, может хоть раз пригодиться и принести пользу.
  На Дальнем Востоке говорят, что меч нужно носить с собой всегда, даже, если он понадобится всего лишь один раз.
  Никчемная ты во всем, но нам пригодилась.
  - Меня зовут не Никчемная, - Мальва отозвалась глухим голосом. - Мое имя Мальва.
  - Опять заговорила, - Ясмина удивилась.
  В суматохе мало кто обращал особого внимания на "ведьму" Елисафету, Ясмину и сумасшедшую Мальву.
  Но все же нашлись...
  - Вы куда? - молодой матрос Шумахер схватил Елисафету за волосы. - Сказано же вам - вешать вас будут, а вы убегаете.
  - Лучше пиратов лови, а не девушек, герой, - Юсуф коротко ударил матроса посохом в низ живота.
  - У него трусы из слоновьей кожи, - Ясмина вскрикнула. - Посох не пробьет.
  - Слоновая кожа спасает только от кипятка, - Шумахер согнулся в три погибели и стонал. - Против палки даже слон не выдержит.
  - Спасибо, Юсуф, что помогаешь нам, - Елисафета сбежала по лесенке в трюм. - Но разве ты не должен охранять Генриха?
  - Генрих - не хозяин мне, а компаньон, - евнух довел девушек до скрытой за мешками комнаты.
  - А я тебе друг? - Елисафета открыла дверь.
  - Девушка не может быть другом, даже евнуху, - Юсуф подталкивал Мальву в спину. - Располагайтесь и не шумите.
  У меня еще наверху дела найдутся.
  Пираты либо берут в плен, чтобы продать в рабство, либо убивают, либо насилуют.
  - Тоже неплохо, - Ясмина нервно захихикала.
  - Я завалю дверь мешками, - Юсуф закрыл за тремя девушками дверь.
  - Мешки в первую очередь заинтересуют пиратов, - донёсся из-за двери голос Ясмины.
  - Нет, мешки не в первую очередь, - послышался шорох придвигаемого к двери мешка.
  - Не знаю, что безопаснее: сражаться с оголтелыми пиратами или сидеть в совершенно темном чулане в трюме тонущего корабля, - Елисафета произнесла, когда Юсуф ушел.
  - Ну, во-первых, не всегда корабли тонут, - Ясмина ответила неуверенно. - Во-вторых, темнота спасет мир.
  - Что? Что ты сказала? - Елисафета удивилась из бархатной непроглядной темноты.
  - Сама не понимаю, как какую-то глупость сказала, - Ясмина снова нервно захихикала. - Все от волнения.
  С утра нас судили, хотели повесить, а потом налетели пираты.
  Вот я и волнуюсь, но только - чуть-чуть.
  - Где-то здесь была свечка и кремень, - Елисафета зашуршала. - Матрос Камбуз хотел нас насиловать при свете свечи.
  - Да, при свете свечи намного романтичнее быть изнасилованной, чем в полной темноте, - Ясмина продолжала хихикать. - В темноте не видно - кто и кого.
  - Елисафета это ты? - Елисафета спросила с легким напряжением в голосе.
  - Я это я, а что ты имеешь в виду, Елисафета?
  - Я свечку нашаривала, свечку не нашла, но натолкнулась рукой на низ живота.
  Сначала подумала, что - мой.
  Затем поняла - нет, не мой низ живота.
  
  - И не мой низ живота, - Ясмина ответила с сарказом. - Наверно, ты, Елисафета, пока я не вижу, тискаешь Мальву.
  Больше никого здесь нет.
  - Мальва, что же ты молчишь, когда тебя хватают за? - по голосу слышно, что Елисафета не слишком разочаровалась.
  В ответ - тишина.
  - Мальва, отвечай, когда к тебе ведьма обращается, - Ясмина продолжала иронизировать.
  - Ясмина, хватит меня называть ведьмой, - Елисафета сделала вид, что обиделась.
  - Но так тебя обвиняли матросы, ведьма.
  - Ты нарочно так говоришь, Ясмина.
  - Почему нарочно?
  - Потому что ревнуешь, что я нечаянно дотронулась не до свечки, не до тебя, а до Мальвы.
  - Я ревную?
  - Ты ревнуешь, Ясмина.
  - Нисколечко тебя не ревную к свечке, Елисафета.
  - Не к свечке, а к Мальве ревнуешь.
  - Мальва - еще более безжизненная, чем свечка.
  - Почему?
  - Свечка хоть горит иногда, а Мальва скажет пару слов, да и замолкает без света.
  - Так почему же ревнуешь к ней, Ясмина?
  - Кто тебе сказал, Елисафета, что ревную?
  - Потому что называешь меня ведьмой!
  - Не нравится, Елисафета, когда я называю тебя ведьмой?
  - Ну, почему же, - Елисафета отвечала после паузы. - Ведьма - это уже титул, звание.
  Его заслужить надо.
  - Вот ты и ведьма, потому что хватаешь других девушек, - Ясмина тяжело вздохнула.
  - Но я же в темноте не вижу.
  - А вчера в темноте ты видела, Елисафета.
  - Не всегда.
  - Когда Луна выходила из-за туч.
  - Когда Луна выходила, я увидела тебя голую.
  - Елисафета, ты опять меня смущаешь.
  - Но здесь Луны нет, Ясмина, и она не выйдет из-за туч, потому что в трюме корабля и туч тоже нет.
  - Туч нет, но есть твои руки, которые шарят не там, где нужно.
  - А где нужно, чтобы мои руки шарили, Ясмина? - Елисафета проворковала.
  - Не знаю, тебе лучше знать, Елисафета, где твои руки должны шарить.
  - Ты хочешь, чтобы они нашарили тебя?
  - Нет, Елисафета, зачем же ты будешь затрудняться?
  - Мне не трудно.
  - Нет, Елисафета, у тебя другие интересы.
  - У меня интересы?
  - Да, ты лучше потрогаешь свечку или Мальву, чем меня.
  - Разве это не ревность, Ясмина?
  - Пусть называется ревностью.
  - Согласна?
  - Согласна.
  - На что согласна, Ясмина?
  - На все согласна, но только, чтобы это все исходило от тебя, Елисафета.
  - Странно как-то, - Елисафета тихо зашуршала. - Наверху идет сражение.
  Наши жизни на волоске.
  - Наша девичья честь на волоске.
  - У тебя и у меня там нет волосков, Ясмина.
  - Нет волосков, потому что Повелителю нравилось смотреть, чтобы там было гладко.
  Но так говорят, что на волоске.
  - Я сама сказала, что на волоске.
  - Ты первая сказала о волосках, Елисафета.
  - Да, жизни на волоске наши, значит, а мы играем в любовь.
  - И вовсе не играем в любовь, - Ясмина надула губки, но в темноте не видно. - Для меня любовь - не игра.
  - А что для тебя любовь, Ясмина?
  - Любовь к тебе, Елисафета, это моя жизнь.
  - Спасибо, Ясмина, - Елисафета ответила с душевным порывом.
  - Спасибо-то, спасибо, а вот ты играешь в любовь с Мальвой.
  - Опять ты за свою ревность, Ясмина.
  Я держу тебя за грудь, а ты продолжаешь ревновать.
  - Ты? Ты держишь меня за грудь? - Ясмина взвизгнула.
  - Опять я на Мальву попала? - Елисафета прошептала виновато.
  - Мальва, да отзовись ты, хотя бы тогда, когда Елисафета тебя лапает, - Ясмина показала свой буйный южный темперамент. - На палубе ты произнесла о капитане целую пророческую речь.
  Даже слепая прозорливая Гульфия смотрела на тебя во все глаза.
  - Ясмина, слепая не может смотреть во все глаза.
  - Слепая не может, а Гульфия может.
  - Молчит, - Елисафета произнесла после долгой паузы.
  - Ты ее потереби, вот и скажет что-нибудь, - Ясмина ехидно посоветовала.
  - Лучше я тебя потереблю, Ясмина.
  - Меня?
  - Тебя.
  - Теми же руками, которыми трогала низ живота Мальвы?
  - Теми же руками, и никуда ты от меня не денешься, Ясмина.
  - Если не денусь, то я сдаюсь, - Ясмина засмеялась.
  - Ясмина?
  - Опять на Мальву наткнулась?
  - Нет, наоборот, боюсь ее потрогать, потому что ты опять устроишь сцену ревности.
  - Жгучий стыд сжигает меня за тебя, Елисафета.
  - Ты великодушна, Ясмина.
  - Ты унижаешь меня, а я великодушничаю.
  - Не унижаю.
  - Хорошо, Елисафета, я сама до тебя дотронусь.
  - Жду с дрожью, - Елисафета отозвалась и обозначила себя голосом.
  - Что-то не чувствую твоей дрожи под своей рукой, - Ясмина промурлыкала. - Так нравится тебе, Елисафета?
  А так?
  - Спасибо за ласку, Ясмина, - на этот раз Елисафета нервно захихикала. - Но я не чувствую твою руку на себе.
  Поэтому ты и не ощущаешь мою дрожь, что лапаешь Мальву.
  - Ой, - Ясмина вскрикнула.
  - Вот тебе и ой, - Елисафета мстительно засмеялась.
  - Мальва, ты издеваешься над нами? - Ясмина произнесла сквозь зубы. - Не молчи, когда тебя лапают.
  Скажи - вы ошиблись телом, девочки.
  Или ты, нарочно, делаешь вид, что сумасшедшая, бесчувственная, а сама нас используешь?
  - Использует! - Елисафета ответила, потому что Мальва молчала.
  - Не трогай ее, она далеко отсюда своим разумом, - Ясмина вздохнула. - Ничего не чувствует, ничего не слышит и не видит, ничего не понимает.
  Она даже не знает, что плывет в трюме корабля, на который напали пираты.
  Мальва одна в своем мире, а не с нами в грязном чулане.
  - Ага, ничего не чувствует и не ощущает, - Елисафета засмеялась. - Ясмина, если ты нащупала Мальву в темноте, то наверно, почувствовала, что у нее грудь напряглась, соски задеревенели.
  А внизу...
  - Елисафета, это твоя ладонь?
  - Моя.
  - Наконец, мы встретились.
  - Наконец, дотронулись до друг дружки.
  - Елисафета, а давай попробуем привести Мальву в чувства.
  - Ясмина, ты думаешь о том, о чем же я?
  - Да, это только маленькая шалость.
  Я же тебя люблю.
  - Я тоже тебя люблю, Ясмина, но пошалить не против.
  - Посмотрим, реагирует ли Мальва на ласки.
  - На внешние раздражители.
  - На внешние раздражители.
  - Это в лечебных целях, только для спасения здоровья Мальвы.
  - Разумеется, это же не нужно нам, а нужно ей.
  Елисафета и Ясмина в четыре руки пытались, по-своему, расшевелить Мальву.
  Молчаливая Мальва никак дыханием и вздрагиваниями не реагировала на откровенные ласки двух заговорщиц.
  - Молчит, - через пять минут Елисафета произнесла с недоумением. - Но по всем признакам она того - уже побывала на облаках.
  - У меня вся ладонь влажная от этих облаков, - Ясмина удивилась.
  - И с грудью у нее произошло так, как надо.
  - И с грудью.
  - Впервые вижу подобное.
  - Елисафета, ты не можешь видеть в темноте.
  - Не придирайся к словам, Ясмина.
  - Получила и молчит.
  - Получила и молчит.
  - А мы не получили и не молчим.
  - Значит, что мы ее не вывели из ее тяжелого затяжного полета.
  - Получается, что не вывели.
  - Добрые мы.
  - Добрые и полезные.
  - Все для других.
  - Все для других, ничего для себя.
  - Нужно исправить.
  - Что нужно исправить?
  - Что мы не для себя.
  - Обязательно сейчас исправим.
  - Но как? Можем ошибиться и снова начнем ласкать Мальву.
  - А мы разденемся.
  - Разденемся?
  - Разденемся догола.
  - Забавное предложение.
  - Мальва в одежде, а мы будем без одежды.
  - Тогда не ошибемся телами.
  - И губами.
  - Я твои губы не спутаю ни с чьими другими губами.
  - И не нужно их путать.
  - От тебя аромат...
  - От тебя призыв.
  Девушки быстро избавились от платьев.
  - Не так стыдно, когда не видно, - Ясмина проблеяла.
  - Теперь я не ошиблась тобой, - Елисафета прижалась к подружке горячим телом.
  - Елисафета, я так по тебе соскучилась.
  - Я тоже по тебе соскучилась, Ясмина.
  - Мне стыдно и хорошо одновременно, - Ясмина прошептала. - Как только может быть стыдно девушке, которая влюблена.
  - Ясмина, а тебе не стыдно, что Мальва рядом?
  - Мальва не рядом, она далеко.
  Она ни видит нас, ни слышит.
   И после того, что она заставила нас с ней сделать, пусть сама стыдится.
  - Заставила с собой сделать?
  - Совершенно верно.
  - Действительно, она спровоцировала нас на то, чтобы мы ее ласкали.
  - Тогда ее как бы нет.
  - Ясмина, у меня веская причина на губах.
  - Дай слизну твою причину.
  - Я чуть не подавилась восторгом.
  Девушки наслаждались друг дружкой.
  Молодые влюбленные подружки никак не могли напиться из райских источников жизни.
  Они погружались в омут страсти, выныривали, снова окунались с головой.
  Елисафета и Ясмина потеряли счёт времени.
  Очнулись лишь, когда отворилась дверь, и свет трех свечей показался ослепительными Солнцами.
  - Вот так подарок, - просипел пожилой матрос с рыжей огромной бородой.
  Никем другим, кроме как пиратом он быть не мог.
  Правая нога деревянная ниже колена.
  Через левый глаз протянута черная повязка.
  - Консуэло, так кабанятина? - через левое плечо пирата заглянул другой пират.
  У него глаза имелись в полном комплекте - аж две штуки, зато не хватало носа.
  - Маленькие розовые свинки, - Консуэло мигом сбросил свои штаны.
  - У пиратов все так быстро, потому что жизнь их короткая, - Ясмина прошипела: - Елисафета, где моя одежда?
  - Одежда тебе не понадобится, - безносый захохотал.
  - Как и тебе нос не понадобился, - Елисафета зло ответила.
  - Люблю буйных, - одноглазый одноногий Консуэло выдернул обнаженную Ясмину из темноты чулана. - Рихтер, смотри, еще одна.
  - Голая? - безносый Рихтер выдохнул из всех дырок в теле и в голове.
  - Нет, не повезло, она одета, - Консуэло загрохотал хохотом.
  - Удачная шутка, - Ясмина пробурчала.
  И тут же выхватила тонкий кинжал из густой заросли волос.
  Глаза одноглазого пирата расширились до размеров тарелок.
  - Рихтер, - он успел крикнуть.
  И тут же тонко завизжал. - Девка убила меня.
  - Где? - Рихтер выхватил саблю.
  Ясмина не успевала развернуться, чтобы уйти от удара.
  Но Елисафета сзади полоснула кольцом с бриллиантом по шее безносого пирата.
  На шее у него появилась красная длинная царапина.
  Пират забулькал, изо рта у него показалась пена.
  - На помощь, девки нас убивают, - одноглазый Консуэло верещал, словно поросенок.
  - Девки? - сверху раздался гогот.
  - Елисафета, куда бежать? - Ясмина прижалась к подружке. - Наверх или вниз?
  - Сюда девочки, здесь спасетесь от этих монстров, - неожиданно перед девушками распахнулась дверь.
  Они не задумываясь о последствиях - и какие последствия могли быть? - вбежали в спасительную каюту.
  - Капитан, Консуэло и Рихтера эти девки убили, - раздались крики за дверью.
  Но никто не осмелился войти и даже никто не постучал в дверь.
  - Выкиньте их за борт, акулам, - приказал бархатный голос. - Что это за пираты, если их девки уделали.
  - Капитан? - Ясмина вжалась спиной в стенку.
  - У пиратов тоже свои капитаны, мадемуазель, - мужчина лет тридцати с острыми серыми глазами, с тонкими аристократическими чертами лица поцеловал руку Ясмины. - Леди, я безмерно счастлив видеть вас на борту уже моего корабля.
  И вдвойне счастлив, что вы обнаженные.
  Обнаженность девушек спасет мир! - Пират явно рисовался, любовался собой со стороны.
  - Играете с нами, как кот с мышками? - обнаженная Елисафета без стеснения прошла к столу, налила из кувшина воду и жадно выпила бокал.
  - Почему же мне не поиграть? - Пират вытер саблю о бархатное светлое покрывало.
  На дорогом шелковом покрывале остался кровавый след от сабли.
  Явно предводитель пиратов не оставался в стороне, когда его команда сражалась.
  - Как ваше имя, капитан? - слева к пирату подходила Елисафета.
  Справа медленно, с улыбкой приближалась Ясмина.
  - Мое имя Кальвадос, синьор Кальвадос, - пират грациозно ушел с линии между девушками. - Юные леди, не советую вам нападать на меня. - Шпага в руках уверенного пирата выглядела угрожающе. - Капитан пиратов - профессия не из легких и требует необыкновенных умственных, физических и других затрат.
  Капитана пиратов мечтают убить все.
  Даже вы, обнаженные прекрасные нимфы.
  Поэтому я должен проявлять дьявольскую изворотливость, чтобы выжить.
  - Как же мы на вас, две слабые, если мы обнаженные, и у нас нет оружия? - Елисафета сделала еще одну попытку приблизиться к пирату.
  - Я бы ответил, что оружие девушек - ваша красота, - снова Кальвадос избежал встречи с Елисафетой и Ясминой. - Но одной красотой вы бы не сразили Консуэло и Рихтера. - Пират упал на диванчик и выставил перед собой саблю.
  Около правого бедра положил пистолет. - Полагаю, прекрасные леди, что у вас, - пират поклонился Елисафете.
  Он снова играл в благородность. - В ободке кольца острый шип, а за роскошным голубым бриллиантом - яд.
  Шип вспарывает кожу, а яд попадает в кровь и убивает.
  Яд настолько сильный, что может и без шипа убить, если проглотить его.
  - Яд просроченный, - Елисафета пробурчала, пораженная догадливостью пирата, или не догадливостью - а знаниями. - Одного матроса покалечил, но не убил.
  - Это того, который распух и скрюченный? - Кальвадос приподнял левую бровь.
  - Вы все замечаете, капитан, - Елисафета больше не делала попыток приблизиться к пирату.
  - Я замечательный, - левый уголок рта пирата растянулся в подобие улыбки. - Вы, леди, наверно спрятала иглу в длинных волосах.
  - Не иглу, а кинжал, - Ясмина не теряла надежды достать кинжалом до капитана.
  Она ждала подходящий случай.
  - Вот мы и решили все, - капитан отложил саблю и поднял пистолет. - Леди, прошу вас сложить оружие на этот столик.
  Иначе я сам сложу его, но уже с насилием.
  - О насилии мы только и мечтаем, - Елисафета прошипела, но сняла перстень и опустила на мраморный столик.
  Ясмина взглянула на Елисафету, на столик, вздохнула и опустила свой кинжал.
  - Теперь мы можем насладиться общением, - пират Кальвадос расслабился. - Я вам стану другом на час.
  - Конечно, ты просто друг, - Елисафета нагло перешла на "ты".
  Она поняла, что нужно менять тактику.
  К прежней их тактике ведения беседы пират подготовился. - Меня зовут Елисафета.
  - Я - Ясмина, - Ясмина решила, что если ее подружка сменила тактику, то нужно ее поддержать.
  - Очень рад знакомству, леди, - пират поклонился. - Посидим, покушаем, поговорим, как благородные люди.
  - Именно, как, - Елисафета держалась от пирата на расстоянии.
  Она взяла со стола персик и протянула Ясмине.
  - Вы близкие подруги? - Кальвадос внимательно следил за переглядыванием девушек.
  - Близкие, даже очень близкие, ближе нельзя представить, - Ясмина хотела подойти к Елисафете.
  Но решила, что когда они будут рядом, то пирату легче следить за ними.
  Если же - на расстоянии, то можно выждать удобный случай.
  Кинжал и нож - так близко...
  - Тебя не смущает, Кальвадос, что мы голые? - сок второго персика стекал по подбородку девушки и янтарными капельками застывал в ложбинке внизу шеи.
  - Признаюсь, что смущен, - усы пирата поползли вверх. - Я привык следить, как девушки раздеваются.
  Сейчас же нахожусь в растерянности.
  Как же я попрошу вас снять одежды, если вы без них.
  И, кстати, почему вы обнаженные?
  Если представить, что вас насильно лишили одежды, то почему не отобрали перстень с бриллиантом?
  - Мы прокаженные, - Ясмина присела на мягкий пуфик и целомудренно сдвинула колени. - Нас изолировали в трюме корабля.
  - Если вы прокаженные, то отчего же вас не выбросили за борт? - Кальвадос засмеялся и погрозил Ясмине тонким белым пальцем. - Видал я прокаженных.
  У меня в команде каждый второй пират чем-нибудь да болеет.
  Нет, вы не прокаженные.
  - Мы опасные, - Ясмина болтала ногой.
  Девушка пыталась скрыть нервную дрожь.
  - Это смешно, Ясмина, - Кальвадос расхохотался. - Почему ты, Ясмина, делаешь глубокомысленные выводы, но сама в себе еще не разобралась.
  Ты менее опасна, чем течь в корабле. - Пират сжал тонкие красивые губы.
  - Пираты благородные, пираты освобождают девушек, - Елисафета играла со своими волосами. - Так все говорят и в романах сочинители пишут.
  - Не все пираты благородные, - Кальвадос не выпускал из руки длинноствольный пистолет. - Все пираты неблагородные.
  Невозможно быть благородным пиратом, как могильщик не заменит художника.
  - Почему же, - Ясмина заступилась за могильщиков. - Я знала одного землекопателя раба.
  Он в свободное от копания время рисовал изумительные картины.
  - Почему же хозяин раба заставлял его копать? - Кальвадос прищурил глаза. - Хозяин должен понимать, что выгода от продажи, как ты говоришь, изумительных картин, должна во много раз превышать выгоду от копания ям.
  - Возможно, что хозяина угнетала мысль, что раб может быть более знаменит, чем он, - Елисафета поднялась и подошла к окну.
  Ясмина жадно смотрела на свою прекрасную подружку.
  Кальвадос перехватил взгляд Ясмины и усмехнулся:
  - Я вижу, что вы, действительно, очень и очень близкие подружки.
  Может быть, вас беспокоит компания щепетильного пирата?
  - Ты нам мешаешь, - Елисафета не отпускала нить дерзости.
  - К сожалению, я не могу выйти из каюты без того, чтобы вы остались целы и невредимы.
  Мои голодные пираты растерзают вас.
  - В ваших планах оставить нас целыми и невредимыми? - Ясмина не стала называть пирата на "ты".
  - Вы благородные, дерзкие, упорные, - пират подошел к Ясмине и взял ее двумя пальцами за подбородок. - У тебя взгляд наглый.
  Ты не рабыня, ты хозяйка.
  Я продам вас очень дорого, и, если повезет, то - вашим родным.
  За своих дают больше. - Кальвадос резко обернулся.
  Елисафета застыла посреди каюты с кинжалом в руке.
  Поняла, что ее маневр раскрыт, поэтому вернулась к столику и с улыбкой вернула кинжал обратно.
  Пират захохотал, словно увидел очень смешное.
  Он подошел к столу, забрал все ножи и кольцо.
  Открыл огромный капитанский сундук и закрыл в нем оружие на замок.
  - По крайней мере, у меня будет время, пока вы будете возиться с замком, - Кальвадос пояснил свои прозрачные действия.
  - Ты боишься нас, капитан? - Елисафета широко расставила ноги.
  Ясмина судорожно сглотнула.
  - Я еще не решил, что с вами делать, леди, - пират залпом осушил бокал вина. - Продать, убить, оставить себе для утех.
  Но никак не боюсь вас. - Пират постучал пальцами по лбу. - Оставлять вас нельзя - команда взбунтуется.
  Продам, разумеется, продам. - Капитан резко опустил ладонь на левую грудь Елисафеты. - Но сначала вы должны мне надоесть.
  - Не тронь мою Елисафету, - Ясмина зашипела.
  - Как же твое обещание, что мы останемся в целости и сохранности, капитан? - Елисафета тряслась.
  Но видно, что не от страха, а от ярости.
  - В целости и сохранности это означает, что вас не разрубят на кусочки без моего приказа, - пират не отпускал грудь Елисафеты. - Но вы будете моими женами, пока я вас не продам.
  Никто не поймет пирата, который не попользуется прекрасными пленницами.
  - Мерзавец, - Ясмина выдохнула с ненавистью.
  Елисафета, наконец, выскользнула из-под ладони пирата.
  - Мерзавец? - Кальвадос пожал плечами. - Слишком слабо сказано в мой адрес.
  Это почти оскорбление, обвинение, что я слишком мягкий и добрый.
  - Давно ушло то время, когда я интересовалась мнением никчемных мужчин, - Елисафета встала так, чтобы ее и пирата разделял диван.
  - Я заметил, что тебя мало чье мнение интересует, Елисафета, - пират облил девушку насмешливым взглядом. - Но и мнение девок мне безразлично.
  - Мы не девки, - Ясмина произнесла твердо.
  - Вы не девки, потому что вы никто, - пират поставил точку в споре "Кто главный в этой ситуации".
  Но только он поставил точку...
  У девушек было свое - другое - мнение.
  - Положение, что мы - никто, мне нравится, - Ясмина вытянула длинные ноги к диванчику.
  - По твоим ногам не заметно, что ты никто, - пират присел рядом с девушкой и провел рукой по ее гладкой коленке.
  - Желаете меня успокоить? - Ясмина насмешливо изогнула бровь.
  - Это не лучшее, что я совершу после того, как захватил ваш корабль, - Кальвадос ласково улыбнулся. - Вы, леди, наверно думаете, что я злой пират и не соответствую ни одному образу пиратов, которые описываются в легендах и балладах.
  - О, а о тебе уже легенды сложены? - Елисафета засмеялась. - Скорее всего, легенды и песни сложат о матросе Робин Гуде, который из гнезда в упор не замечает пиратские корабли.
  - Острая на язычок, острые умом леди, поэтому мне жаль вас, - Кальвадос притворно печально вздохнул.
  Елисафета и Ясмина переглянулись. - Мы рождаемся ангельскими созданиями без черной искры в глазах.
  - Явление ангела пирата, - Елисафета склонила милую головку к правому плечу. - Сейчас последует душещипательная история о бедном юноше, который вынужден стать пиратом, чтобы спасти свою возлюбленную.
  - После подобных историй девушки с рыданиями бросаются на грудь рассказчику и умоляют его, чтобы он принял их ухаживания и ласки, - Ясмина подмигнула Елисафете. - Вы надеетесь, что мы превратимся в воск после вашего рассказа, Кальвадос, и вы тогда овладеете нами без труда.
  - Я и так без труда овладею вами, - пират из кармана камзола извлек граненый флакон.
  В нем переливалась фиолетовая жидкость. - С помощью шумерского снадобья я овладею любой из девушек.
  - Шумеры вымерли, наверно потому, что слишком надеялись на свое снадобье, а не на себя, - Елисафета мудро заметила. - Если бы оно помогало овладевать девушками, то шумерские дети заполонили бы мир.
  - Может быть и не шумерское, но помогает, - пират не стал спорить о происхождении зелья. - Поэтому не беспокойтесь за свою честь, она будет мной грубо сломлена. - Кальвадос хищно оскалил зубы. - Но до этого вы должны узнать, почему я стал пиратом.
  - Вторая пытка историей, - Ясмина закатила глаза.
  - Ясмина, давай послушаем, интересно же, - Елисафета усмехнулась.
  Время играло на пользу девушкам, но как играло, и как эту пользу в виде свободы извлечь из невидимого глазу времени.
  - В семнадцать лет я влюбился в Касабланку, девушку из бедной семьи.
  Моя семья процветала, поэтому родные не разрешали мне общаться с Касабланкой.
   Через месяц после нашего знакомства родители и все родственники умерли при загадочных обстоятельствах.
  Касабланка осталась круглой сиротой.
  На свете у нее не было никого ближе, чем я.
  Касабланка поступила благородно: не стала ломать мою жизнь - жизнь богатого изнеженного юноши, который не имел право вступить с связь с нищенкой сиротой - и отправилась искать большие деньги.
  Касабланка вышла из нашего пыльного города на берегу Эгейского моря ночью.
  Она решила никому не мозолить глаза своим видом.
  Переночевать моя девушка задумала в стогу сена.
  Касабланка шла долго, потому что весной в полях еще не было стогов сена.
  Она утомилась, присела под развесистым кленом, достала из платья сухарь, размочила его в хрустальной воде чистейшего горного ручья и стала кушать.
  Вдруг, она услышала тонкий визг.
  У Касабланки было чувствительное сердце и, когда она видела, как кто-нибудь страдает, мучается или плачет, то со слезами убегала сразу, чтобы ее сердце не надорвалось.
  Касабланка в темноте побежала по ручью, потому что вода смывает следы и запахи.
  И тот, кто визжит и пищит, не догонит ее по размытому следу.
  Вдруг, она запнулась обо что-то длинное, барахтающееся и призывающее на помощь.
  Это был я.
  Я не знал, что Касабланка выйдет из города этой дорогой, поэтому вечером выехал на конную прогулку.
  Конь мой, завидев другого наездника, понес.
  Он сбросил меня в воду ручья.
  Я долгое время пролежал в воде, головой на воздухе, иначе захлебнулся бы.
  Моя белая царственная накидка с глубоким капюшоном намокла и ладно облегала тело, прилипла к нему, слилась с телом.
  Капюшон закрывал лицо, но я мог все видеть и двигать челюстью.
  "Ах, ты бедненький белый медвежонок, - Касабланка обозналась и приняла меня за тонущего северного медведя. - Я тоже бедненькая.
  Но мои косточки тонкие, - Касабланка оголила передо мной ножки и ручки.
  Все это она проделывала без стыда, потому что была уверена, что красуется перед медведем.
  А перед медведем - какой же стыд? - Ты же могучий медведь, должен меня защищать, потому что подлец Кальвадос пошел на поводу у своей родни и отказался от меня". - Касабланка сказала это и грустно вздохнула.
  У меня защемило сердце от боли за ее сердце.
  Но я не мог выдать себя, что я не медведь, а - ее Кальвадос.
  Касабланка за глаза обозвала меня подлецом, а это меня оскорбило.
  Касабланка была настолько близко, что я ощущал дрожь ее горячего тела.
  Наши взгляды встретились.
  Но я знал, кто передо мной, а Касабланка была уверена, что переглядывается с белым медведем.
  Она наклонила прекрасную головку с упругими темными волосами и поцеловала меня в губы.
  Эта доброта сиротинушки пролилась золотым дождем на мою - израненную, истерзанную жгучим стыдом и холодным раскаяньем - душу.
  Касабланка касалась моих губ короткими, страстными, проникновенными поцелуями.
  Они, как шумерский бальзам, проникали в каждую клеточку моего хладного тела.
  Я затрепетал в предвкушении того, что может дать девушка парню.
  "Белый медведь, я страстно желаю, чтобы ты сейчас же превратился в моего Кальвадоса.
  Он предал меня, но в сердце моем остался. - Глаза Касабланки горели черными звездами на просыпающемся небе. - Я бы подарила Кальвадосу всю свою нерастраченную запечатанную любовь.
  Он утолил бы мою жажду, которая огнем терзает меня". - Язык Касабланки пытался проникнуть между моих губ и захватить мой язык.
  Но я не позволил девушке добраться языком до моих зубов.
  Иначе Касабланка по зубам определила бы, что я не белый медведь, а человек.
  Открываться же перед Касабланкой я не хотел, потому что дал слово своим дальним родственникам, которые еще жили, что ни на шаг к ней не подойду.
  И это слово я держал, потому что она - сама...
  "Белый медведь, сердце твое бьется неистовой канарейкой в золотой клетке.
  Я не могу дышать от охватившего меня сладостного чувства.
  Неужели это то, что старшие подруги называют любовной лихорадкой или возбуждением?" - Касабланка была очень мила и непосредственна.
  Крошечная улыбка дрожала в уголке ее полных налитых губ.
  Выглядела Касабланка потрясающе, хотя и взволновано.
  "К сожалению, белый медведь, у меня не осталось сухарей для тебя, - моя девушка гордо выпрямила спину. - Обсохнешь и сможешь добывать для нас двоих пищу". - Она пригладила мех на моей мокрой шкуре.
  Я поднялся, и как заколдованный, последовал за Касабланкой.
  Светало, поэтому Касабланка зашла в первую попавшуюся остерию и попросила пустить ее переночевать даром.
  "Работники ваши уже ушли на поля, - Касабланка так объяснила свое желание обойтись без денег, которых, впрочем, у нее и не было. - Комнаты стоят пустые.
  И дайте мне мясо, за него я заплачу вечером, если разбогатею: - Касабланка погладила меня по загривку. - Мой белый медведь проголодался.
  Правда, он милый, когда обсох?
  В глазах не читается интеллект, но зверю интеллекта не надо".
  Не знаю, что побудило хозяина расщедриться на шикарный завтрак.
  Может быть, хозяин боялся белого медведя.
  Или заинтересовался необычным в наших теплых краях зверем.
  Или хозяин рассчитывал на благосклонность Касабланки.
  Не исключаю, что он надеялся, что Касабланка щедро расплатится вечером.
  По крайней мере, мы наелись так, что животы разбухли, как корзины для продуктов.
  Мы легли спать: Касабланка на кровати, а мне определила место - на полу.
  "Белый медведь, я назову тебя Буль-Буль, потому что ты уморительно булькал в ручье.
  У тебя удивительно красивая белая шкура с длинным ворсом и сверкающие глаза". - Касабланка прошептала засыпая.
  Я же любовался открытой наготой красавицы.
  У меня даже мелькнуло желание пойти наперекор воле умерших родителей и взять Касабланку в жены.
  Но через несколько минут желание угасло, и я тоже заснул.
  Вечером мы проснулись от топота множества людей внизу.
  "Батраки вернулись с полей, - Касабланка сладко потянулась.
  Я видел каждую капельку, каждую черточку ее изумительного тела.
  Касабланка лежала на боку и не сводила жгучего взгляда с меня. - Буль-Буль, утебя почти осмысленный взгляд. - Девушка засмеялась. - Если бы ты был человеком, то я бы подумала, что ты неприлично рассматриваешь меня".
  Мне оставалось в ответ только зло рыкнуть.
  Под медвежьим рыком я скрывал свой страх быть раскрытым.
  Касабланка обвинила бы меня в непристойном подглядывании.
  Она усмехнулась и сошла с кровати.
  Одеваться девушка не спешила.
  Она голая расхаживала по комнате, выглядывала в окно, присаживалась на кровать и загадочно улыбалась.
  Создавалось впечатление, что она хочет, чтобы ее увидели обнаженную.
  Но я сразу с негодованием отбросил эту постыдную мысль.
  "Буль-Буль, мне приснился загадочный сон, - Касабланка присела на пол рядом со мной и запустила тонкие пальцы в мех на моей накидке. - Во сне я видела себя хозяйкой большого дома.
  Слуги с горшками и с легавыми носятся по дому.
  Когда встречаются со мной, то низко кланяются.
  Я свысока смотрю на всех.
  На всех, кроме одного - своего прекрасного мужа.
  Он статный, независимый, смелый, обворожительно красивый и благородный, совсем, как мой бывший друг Кальвадос.
  От сердца до кончиков волос после сна разлилось умиротворяющее тепло.
  Ожила ли я?
  Думаю, что ожила и готова к новой жизни. - Касабланка стала неторопливо одеваться.
  Сначала ботиночки, а потом - все остальное. - Ты развеселился, мой белый медведь?
  Ты уже не похож на несчастное мокрое создание, которое булькало в ручье.
  Касабланка спустилась вниз к хозяину и гостям.
  Она достала кожаный кошелек и запустила в него пальчики: - У меня всего лишь два жалких медных сольди за шикарный завтрак, - девушка хотела хоть как-то расплатиться. - Если вы не возражаете, хозяин, то я вам покажу... - Голос Касабланки дрогнул.
  На ее ладони блестела новенькая серебряная монета в пять лир. - Я точно знаю, что у меня никогда не было серебряных денег. - Касабланка остро взглянула в глаза хозяина. - Наверно, пока я спала, кто-то вошел тихо в мою комнату и вложил монету в мой кошелек.
  Больше он ничего никуда не вложил?" - Касабланка не спускала глаз с хозяина.
  В ответ владелец остерии только загадочно улыбнулся.
  Касабланка протянула монету в пять лир хозяину.
  "Я не возьму с тебя за ночлег, красавица, - хозяин великодушно отказался. - Лишь отдай мне десять сантимов за свиные хрящики, которые съел твой замечательный белый медведь и вдобавок к десяти сантимам подари мне белого медведя".
  "Я не отдам Буль-Буль просто так, - Касабланка ответила после долгого раздумья. - У него очень дорогая шкура, стальные мускулы и хорошо развитые лапы.
  Даже, если я буду голодать, то поделюсь с Буль-Булем последним омлетом.
  Я привыкла к белому медведю, и сердце мое принадлежит ему".
  "Оставайся же ты тогда с белым медведем", - хозяин потерял интерес к моей девушке.
  Я, наоборот обрадовался, заурчал.
  Расставаться с Касабланкой мне не хотелось.
  Пусть она не моя, пусть под запретом наша дружба, но я еще не насытился первозданной красотой девушки.
  Целый день Касабланка заходила в разные богатые дома и спрашивала достойную работу для себя.
  Но обычно хозяева и Касабланка не сходились в цене, поэтому расставались.
  Наступал вечер.
  Один из тех замечательных теплых бархатных вечеров, которыми изобилует побережье Эгейского моря.
  Касабланка приняла решение заночевать в оливковой роще.
  Как только она прилегла на постель из душистой травы, как только звезды осветили ее прекрасное лицо, послышался конский топот, и раздались дикие крики.
  На нас налетели горные разбойники.
  В темноте они не заметили, что платье на Касабланке бедное.
  Разбойники приняли Касабланку за барышню, которые любят по ночам бродить под звездами.
  "Ну, богачка, какой ценный выкуп ты дашь за себя? - атаман разбойников спросил Касабланку. - Не спеши с ответом до утра.
  Утром мы рассмотрим тебя целиком и примем решение.
  А сейчас мы очень устали и ничего не можем.
  Отправляйся в пещеру спать".
  Касабланка повиновалась с неохотой.
  Она в пещере прилегла на кровать, но раздеваться на ночь не стала.
  "Попали мы с тобой в беду, Буль-Буль, - Касабланка не казалась испуганной. - Но ты же спасешь меня, мой белый медведь? - Рука Касабланки обжигала меня даже через мою накидку.
  Утром Касабланка пристально рассматривала меня. - Мне приснился восхитительный сон, Буль-Буль.
  Я в шелковом платье, шитом золотом, восседаю на белом породистом жеребце.
  Жеребец играет подо мной, косит глазом, но видно, что он гордится своей прекрасной наездницей.
  Вокруг - море цветов и розового нефрита.
  Жеребец по мраморным ступеням бережно спускается в толпе рабов.
  Рабы низкими поклонами встречают меня, кланяются.
  Отовсюду слышится изумительная музыка.
  Прибежали охотничьи собаки, влетели охотничьи соколы.
  Возвращается с охоты мой благородный муж.
  Лицо его сияет, глаза блестят.
  Муж с обожанием смотрит на меня и на моего коня.
  И самое удивительно, Буль-Буль, в этом сне, - Касабланка жарко дышала в мое лицо, - что муж - вылитый Кальвадос, парень, который слушает своих родителей, а не любимую девушку".
  Я продолжал оставаться для Касабланки медведем Буль-Булем.
  Чтобы не выйти из образа, я наклонил голову и зарычал.
  На рык в пещеру пришел атаман разбойников.
  "Показывай, что у тебя есть самое ценное", - рука разбойника шарила в кошельке Касабланки, а взгляд раздевал бедную девушку.
  Я горел от возмущения.
  Но ничего не мог поделать, потому что белые медведи не должны ревновать.
   Разбойник развязал кошелек Касабланки.
  Из кошеля выкатились пять золотых монет, номиналом по десять лир каждая.
  Касабланка в удивлении вскрикнула.
  "Хочешь, девушка, я оставлю тебе все твои деньги, но ты взамен отдай мне белого медведя своего", - атаман разбойников сделал щедрое предложение.
  Глаза Касабланки блеснули.
  Если бы я не знал эту добрую, замечательную, чуткую девушку, то мне бы показалось, что они сверкнули алчно.
  "Нет, разбойник, - слова давались Касабланке с трудом. - Я привыкла к моему белому медведю Буль-Булю.
  Он приносит мне счастье.
  Пять золотых монет - малая плата за этого замечательного медведя".
  "Оставайся же ты со своим скотом, - разбойник покачал головой. - Хотел я взять тебя замуж, да ты слишком глупа, чтобы быть моей женой". - Разбойник накормил и напоил меня, а Касабланке не дал ни крошки.
  Мне было совестно, когда я насыщался, а Касабланка смотрела на пищу голодными глазами.
  Но я поступал так, как должен был поступить белый медведь.
  Раскрывать себя перед разбойниками было опасно.
  Мы стали спускаться со склона горы.
  "Буль-Буль, люди очень добры ко мне, - Касабланка не торопила меня.
  Я бежал легкой рысцой.
  Не на четырех лапах, а на двух ногах.
  Никто не удивлялся, что белый медведь бегает не как обычный медведь. - Утром у меня в кошельке оказались пять золотых монет по десять лир.
  Наверно, не все разбойники злые.
  Кто-то из них расщедрился и опустил ночью в мой кошелек деньги.
  Пусть Солнце никогда не заходит над этим замечательным разбойником". - Касабланка как-то объяснила чудеса с ее кошельком.
  Опускался вечер - не менее дивный, чем прошлый вечер.
  Мы приблизились к роскошной усадьбе.
  "Это великолепие мне нравится, - Касабланка без волнения пересекла черту. - Я бы хотела остаться здесь и стать хозяйкой всего этого дорогого".
  Я же лишь горько усмехнулся.
  Хотеть может каждая бедная сиротка, а получить - никогда.
  "Не нужны ли вам давильщицы винограда ногами? - Касабланка обратилась к первой же женщине. - У меня красивые ноги. - Касабланка подняла подол платья.
  Стесняться ей было некого: белый медведь и женщина. - Эти ноги могут создать замечательное вино".
  "Я не знаю, - женщина опустила с плеча корзину с фруктами. - Я всего лишь наложница работника.
  Спроси у самого работника".
  Женщина была очень мила и пригласила работника.
  Он внимательно осмотрел Касабланку:
  "Я всего лишь простой наложник приказчицы, - работник ответил с продолжительным печальным вздохом. - Спроси приказчицу, нужна ли молодая, красивая девушка с длинными ногами для выдавливания сока из винограда".
  Позвали приказчицу - очень достойную женщину с мягкими формами тела.
  "Я всего лишь наложница хозяина, - приказчица ощупала руки и ноги Касабланки.
  Касабланка терпеливо улыбалась.
  Лишь уголки рта дрожали. - Спроси хозяина, нужна ли ему в хозяйстве очаровательная молодая девушка, которая в чане ногами будет давить виноград".
  Пригласили хозяина.
  "Я всего лишь муж своей жены, - хозяин прятал глаза. - Всем состоянием владеет синьора.
  Спроси у нее, нужна ли ей помощница по хозяйству с длинными стройными ногами".
  Пригласили хозяйку великолепной усадьбы.
  Пришла толстая синьора в роскошном белом платье с воланами.
  На голове синьоры красовался огромный чепец.
  "Ты здоровая и красивая девушка с длинными ногами, - синьора оглядела Касабланку. - Здоровые и красивые девушки мне нужны, чтобы давить виноград на вино.
  Я принимаю тебя на работу.
  Только предупреждаю сразу - ты должна приносить прибыль моему хозяйству.
  Во всем я ищу выгоду.
  Во всем я люблю чистоту и порядок.
  Если не понравишься мне, то мигом вылетишь из моего дома, - синьора увидела меня. - Что это? Белый медведь?"
  "Он мой друг Буль-Буль", - Касабланка хотела загородить меня грудью.
  Но синьора властно отодвинула ее и ее грудь:
  "Ненавижу животных, и не позволю, чтобы в моем доме жил белый медведь и пугал гостей по ночам".
  "Я не брошу Буль-Буля, даже, если мне придется уйти из вашего замечательного хозяйства, - глаза Касабланки пылали".
  "Хорошо, но только следи за своим животным, - синьора еще раз осмотрела меня. - Если твой Буль-Буль нагадит в доме или сломает что-нибудь, то я тотчас выгоню вас.
  Нет, не только выгоню, а с белого медведя спущу с живого шкуру себе на воротник".
  "С этого белого медведя не только воротник получится, но и полноценная накидка", - Касабланка заступилась за мою шкуру.
  Теперь я должен был скрываться до конца.
  Быть разоблачённым означало - либо смерть, либо позор.
  Ни к смерти, ни к позору я не был готов.
  Нас отвели в небольшую, но чистую уютную каморку.
  Касабланка разделась, поливала себя водой из кувшина и смеялась:
  "Буль-Буль, счастье на нас снизошло.
  Но я должна тщательно следить за своими ногами, потому что они - мой рабочий инструмент.
  Я ногами буду давить виноград на вино.
  Тебе же - стану просить у кухарки особые кусочки мяса.
  Или буду приносить их из кухни тайно". - Касабланка опустилась на незамысловатое ложе.
  Спала она обнаженная.
  Выстиранное платье сушилось на спинке стула.
  Я долго ворочался: устал, но сон не шёл мне.
  Овладев собой, я все же заснул на полу.
  Утром Касабланка обнаженная спустилась ко мне с кровати:
  "Буль-Буль, я снова видела удивительный замечательный сон.
  Райский остров с пальмами, бананами и обезьянами.
  Посреди острова расположен огромный дворец из розового мрамора.
  Я в длинном прозрачном платье схожу по ступеням дворца в оливковую рощу.
  Придворные кланяются мне, низко склоняют головы и кричат:
  "Слава, слава нашей Касабланке!"
  Я спускаю с плеча лямку платья и совершенно обнаженная, никого не стесняюсь, вхожу в теплую воду изумительного моря.
  Ко мне подплывает на огромном корабле мужчина, на голове которого сияет золотая корона.
  Мужчина подает мне руку, я звонко смеюсь, смеюсь, смеюсь". - Касабланка, хотя и говорила, что она смеется, но выражение лица оставалось серьезным.
  За ней пришла работница:
  Она долго смотрела на Касабланку.
  Касабланка смотрела на работницу.
  Обе молчали.
  В их молчании клокотала вулканическая страсть.
  Вскоре Касабланка вышла на работу.
  Она стояла в большом чане, куда работницы подносили виноград корзинами.
  Время для созревания винограда еще не пришло, но откуда-то в усадьбе всегда был свежий крупный душистый виноград.
  Касабланка танцевала на винограде и пела.
  Я сидел рядом с чаном и делал вид, что я настоящий белый медведь.
  Меня часто гладили по голове.
  Иногда я не отмечал, чья рука ласкает меня: мужская или женская.
  Так в играх и радости проходил день за днем.
  Под конец дня Касабланка выходила из чана и отправлялась вместе с другими работницами в купальню.
  Она долго смывала с себя липкий пахучий терпкий сок.
  Сначала с нее стекали бордово-алые реки.
  Сок обладает не только дубильными, но и красящими веществами.
  Затем, по мере того, как Касабланка очищала ноги и бедра, вода становилась прозрачнее.
  Мы весело отправлялись в столовую для работников.
  Приходила толстая хозяйка и отчитывала работников за то, что они успели сделать за день.
  Касабланке неизменно доставалась похвала и лучшие куски со стола.
  Часть кусков отправлялась под стол - мне.
  Я набрал избыточный вес.
  Больше замечательные сны не посещали Касабланку.
  Я подумал, что девушке, когда ей плохо, хочется принца.
  Когда девушке хорошо, то она и без принца счастлива.
  Подруги спрашивали Касабланку, что ей снится.
  Она неизменно краснела после этого вопроса и смущенная опускала глаза.
  Примерно через месяц в усадьбе появился пожилой синьор Гонсалес.
  Он присмотрел Касабланку себе в жены.
  Укол ревности вонзился стрелой амура в мое спокойное сердце.
  Я не мог позволить кому-то увести мою Касабланку.
  Нет, я и не собирался открыться перед ней и говорить, что я не белый медведь, а - Кальвадос.
  Неравенство между нами сохранялось.
  Я - потомок благородного старинного рода.
  Денег у нас - золотые горы.
  Касабланка же оставалась по-прежнему нищей сироткой.
  Но и другим из ревности я бы не позволил ее взять замуж.
  Тогда подорвалось бы чувство моего мужского достоинства.
  Утром синьор Гонсалес без разрешения вошел в каморку Касабланки.
  Он остановился около ее кровати и приподнял одеяло.
  Я зарычал, так как за это время сжился с образом белого медведя.
  "Молчи, белый медведь, - синьор Гонсалес пнул меня ногой в живот.
  Я же не мог убежать, потому что разленился на жирной пище. - Если будешь восставать, то я с тебя сдеру шкуру".
  "Мой Буль-Буль очень милый, - Касабланка проснулась и сладко потянулась.
  Она не стеснялась своей наготы; привыкла, что за ней подглядывают каждый день, когда она омывает ноги и бедра после работы.
  Кажется, что ей даже нравилось, что синьор Гонсалес любуется ее первозданной наготой. - Не трогайте моего Буль-Буля, синьор Гонсалес".
  "Что, если мы поженимся, а шкура белого медведя будет украшать наш каминный зал?" - Гонсалес криво сделал Касабланке предложение стать его женой.
  "Вот когда поженимся, то и будем делить шкуру неубитого белого медведя", - Касабланка сошла с кровати и начала медленно одеваться.
  "Так давай, сейчас же и поженимся", - старый ловелас не мог утерпеть.
  Время его жизни подходило к закату.
  Поэтому пожилой Гонсалес торопился урвать от жизни еще один лакомый кусочек.
  Это только в молодости кажется, что жизнь бесконечна, что подарки в ней не заканчиваются.
  А в старости приходится бросаться на все, что теплое и движется.
  "Давай, поженимся", - Касабланка перестала одеваться.
  Я вздрогнул, осознал смертельную опасность, которая надо мной нависла.
  Если они поженятся, то Гонсалес снимет с меня шкуру.
  Касабланка больше не покровительствует мне.
  "Поженимся, но только ты должна мне сначала доказать", - синьор Гонсалес прищурил глаза.
  "Докажу".
  "Что докажешь, Касабланка?"
  "Что должна доказать".
  "Решилась?"
  "Я даже и не задумывалась"
  "Может быть тебе это непривычно?"
  "Непривычно?"
  "Ну, для тебя это в первый раз".
  "Что-то в первый раз, а что-то и не в первый", - Касабланка ответила загадочно.
  "Тогда начнем с кухни".
  "С кухни?"
  "Ты удивлена?"
  "Немножко".
  "Почему же ты удивлена, что начнем с кухни?"
  "Мне все равно, но я думала, что это начинают с постели?"
  "Постель - не самое важное".
  "Я так не думаю".
  "Кухня покажет, на что ты способна".
  "На кухне будет много людей".
  "Ты стесняешься при людях показывать все, на что ты способна, Касабланка?"
  "Я не знаю: буду ли я стесняться, или не буду".
  "Почему ты не знаешь?"
  "Потому что я никогда не занималась этим на кухне".
  "А не на кухне занималась?"
  "И не на кухне не занималась".
  "Тогда в чем же дело, Касабланка?"
  "Ни в чем".
  "Пойдем?"
  "Пойдем".
  Синьор Гонсалес и Касабланка взялись за руки и отправились на кухню.
  На меня Касабланка даже не посмотрела.
  Я униженно трусил следом за ними.
  Готов в любую минуту отскочить в сторону, если кто-нибудь замахнется на меня палкой.
  На кухне уже были ранние работники и работницы.
  "Начинать?"
  "Начинай", - синьор Гонсалес согласно кивнул головой.
  Касабланка сбросила с себя одежды и медленно присела на стол.
  На кухне воцарилась тишина.
  Глаза синьора Гонсалеса превратилась в блюдца.
  Нижняя челюсть жениха отвисла до пола.
  Некоторое время Касабланка с разведёнными ногами обнаженная сидела на столе.
  "Что у вас тут происходит? - хозяйка вошла на кухню незаметно. - Время работать".
  "Не судите Касабланку строго, - Гонсалес обрел дар речи. - Я попросил ее показать".
  "Что показать?" - хозяйка засмеялась.
  "Показать, на что она способна".
  "На кухне?"
  "На кухне".
  "Показала?"
  "Показывает".
  "Вы это имели в виду, Гонсалес, старый шалун?"
  "Я не это имел в виду показать".
  "Тем не менее, она показывает это".
  "Не скажу, чтобы это мне не нравилось".
  "Довольны?"
  "Наполовину".
  "Почему же наполовину?
  Касабланка ничего от вас не скрывает полностью".
  "Я имел в виду, чтобы Касабланка показала, что она умеет готовить, как чистит столовую посуду, - бородка синьора Гонсалеса затряслась в смехе. - Но и то, что Касабланка уже показала, укрепило, и даже сказу - подстегнуло мое желание немедленно взять ее в жены.
  Не каждая девушка может так показать себя на кухне".
  "Не каждая".
  "Ах, синьор Гонсалес, - Касабланка спорхнула со стола и быстро оделась. - Я неправильно вас поняла".
  "Иногда, когда понимаешь и делаешь неправильно, получается лучше, чем, если бы поняла и сделала правильно".
  "Вы так считаете, синьор?"
  "До этого момента так не считал, а теперь считаю".
  "Я подхожу к вам?"
  "Очень".
  "Женимся?"
  "Женимся, но сначала поработай на кухне".
  "Вам мало того, что я показала?"
  "Много".
  "Так в чем же дело?"
  "Ты ещё не жена, но уже капризничаешь, Касабланка".
  "Да, капризничаю".
  "Понимаешь, Касабланка, каждая девушка ради того, чтобы я взял ее в жены и оставил в наследство Дворец, повторит твой подвиг с показом на кухне.
  Но не каждая сможет на этой кухне работать после свадьбы".
  "Вам, мужчинам, только одного и надо, а когда получите это, то сразу отказываетесь от прежних обещаний", - Касабланка буркнула недовольно.
  Но произнесла чуть слышно: лишь один я услышал ее.
  Она с усердием принялась за работу.
  Девушка выросла в нищей семье, поэтому к труду привычна.
  Она вычистила все кастрюли, все сковороды, все утюги, всю кухонную утварь и посуду.
  Все было запущено и грязное, потому что в усадьбе никто никогда не чистил посуду для слуг.
  Я не отходил от Касабланки ни на шаг.
  Снизу вверх смотрел на ее прекрасное лицо и ноги.
  От моего настороженного взгляда грязь отлетала от кастрюль и от Касабланки.
  К вечеру Касабланка выполнила все тяжелые работы, которыми ее нагружал синьор Гонсалес.
  Он остался доволен мастерством и покорностью девушки.
  "Только одно меня печалит, - синьор Гонсалес за руку повел Касабланку в свою спальню. - Ты так устала, что не найдешь сил порадовать меня в кровати".
  "Только после свадьбы", - Касабланка сказала, как отрезала.
  "Тогда и наша свадьба состоится только после свадьбы", - синьор Гонсалес поставил условие.
  Касабланка загорелась от гнева или от смущения.
  Но лямку платья спустила с правого плеча.
  Я понял, что нельзя медлить ни секунды.
  Набросился на Гонсалеса со спины и несколько раз ударил его ножом.
  "Что ты наделал, Буль-Буль? - Касабланка отпрыгнула от Гонсалеса. - Зачем ты загрыз моего жениха? - девушка колотые ножевые раны приняла за следы зубов белого медведя. - Ты принес мне несчастье. - Касабланка ругала меня, но и действовала одновременно.
  Она тащила труп синьора к заброшенному колодцу. - Кровь я смою, я умею мыть ноги от виноградного сока.
  Кровь даже проще смыть, чем виноградный сок.
  Но где, где я возьму себе еще одного перспективного мужа?"
  Касабланка сбросила труп в колодец.
  После этого замыла следы крови на полу и на себе.
  Я оставался спокойный снаружи, но внутри ликовал.
  Во мне появилось сладкое чувство удовлетворенной мести.
  Исчезновение старого синьора никого не обеспокоило особо.
  "Уехал и не попрощался, - толстая хозяйка покачала головой. - Возраст, все забывает Гонсалес.
  Наверно, блуждает по горам в поисках своей феи".
  Касабланка спросила, что это за фея.
  И синьора рассказала длинную историю из жизни уже мертвого Гонсалеса.
  Странно, человек умер, а истории о нем живут.
  В детстве Гонсалес влюбился в придуманную им фею.
  Или, может быть, он видел ее, но кто же поверит ребенку, что феи существуют.
  С тех пор Гонсалес каждый день думал о своей фее, искал ее, спрашивал о ней.
  Но это не мешало Гонсалесу, когда он вошел в разумные года, успешно жить с женщинами.
  
  После синьора Гонсалеса появился другой синьор - как две капли воды похожий на него.
  Снова повторилось действие на кухне.
  И на этот раз Касабланка сначала продемонстрировала себя, сделала вид, что не поняла, что от нее хочет Мюллер.
  Когда же они довольные шли в спальню, я убил ножом господина Мюллера.
  Касабланка накричала на меня, что я опять помешал ее семейному счастью.
  "Сам не можешь, Буль-Буль белый медведь, и мне не даешь".
  Через неделю она успокоилась, но пригрозила мне, что если подобное повторится - если я загрызу ее нового жениха - то она лично спустит с меня шкуру.
  Я не особо поверил словам Касабланки...
  Она усердно меня кормила, поэтому мой мозг стал заплывать жирком.
  "Сегодня Буль-Буль, - в одно солнечное утро, а они почти все были солнечными - эти утра, Касабланка многозначительно на меня посмотрела, - намечается очень знаменательный день в моей жизни.
  Мне приснилось, что я сломала носик у чайника.
  Экономка на меня сердилась, ругала, обещала, что пожалуется хозяйке, что у меня руки и ноги растут не из тех мест.
  Но во сне случаются чудеса, мой славный Буль-Буль. - Луч света пробежал по щекам Касабланки. - Носик у чайника снова прирос и стал целым и смотрел задорно вверх.
  Я так обрадовалась, что опять уронила чайник.
  И снова носик сломался.
  Экономка кричала на меня, размахивала руками.
  Но носик вернулся на свое место, словно и не ломался.
  Так происходило три раза. - Касабланка печально посмотрела на меня. - Все ты понимаешь, белый медведь, но молчишь.
  Трешься о мои ноги, иногда смахиваешь слезы ярости с моего лица, но по-прежнему рычишь и не можешь слова молвить.
  Ты белый медведь, но и белого медведя можно научить разговаривать. - Касабланка постепенно успокаивалась. - Когда я проснулась, то подумала, что сон с носиком чайника - носик то вверх, то нет его, то снова вверх, то опять нет его - это предзнаменование.
  Только попробуй испортить в третий раз мою личную жизнь, Буль-Буль.
  Гонсалеса и Мюлера ты загрыз.
  Но очередного жениха загрызть не позволю". - Касабланка нешуточно пригрозила мне.
  Я задумался, не сбежать ли мне из этой усадьбы.
  Зачем я столько времени проводил с Касабланкой и не признался ей, что я Кальвадос, ее бывший парень, а не белый медведь Буль-Буль?
  "Буль-Буль, у меня радость, - в полдень Касабланка засветилась в чане с виноградом. - Старшая горничная моей госпожи подарила мне старую шелковую блузку.
  Только на груди блузка мне узковата, потому что у меня груди очень подросли.
  Я срежу несколько пуговиц с блузочки и стану в ней королевой бала.
  Слава о моей красоте разлетится не только по нашей деревне Сан-Леттучио, но и пронесется над морями". - Касабланка смотрела поверх моей головы.
  Я же заметил, что в доме начались нешуточные хлопоты.
  Поднялась суета, и готовился грандиозный пир.
  "Сам господин Вагнер почтит своим присутствием усадьбу", - эта новость передавалась из уст в уста.
  Кто это господин Вагнер - я не знал.
  Но судя по тому, что его готовились принять с небывалой честью, говорило о том, что он большой начальник.
  Мясники, охотники, рыбаки приносили в дом свои товары.
  Огородник выбрал лучшие овощи.
  Садовник нарезал самые красивые цветы.
  В доме чистили, скребли, даже досталось и коту.
  Из чуланов принесли старинную дорогую серебряную посуду.
  Хрустальные кубки из далекой северной провинции радовали глаз.
  Муранское стекло соперничало красками со стеклом Венецианским.
  Вывешивали провериться и выбивали старинные ковры и гобелены.
  Но самое главное, что готовили огромную кровать.
  Девушки хихикали, прижимали платочки к губам и гадали: будет ли господин Вагнер со своей женой, или...
  Касабланку заставили мыть, чистить, скрести.
  Я ходил за ней и смотрел на нее печальными глазами.
  В дом съехались друзья и ближайшие родственники хозяев.
  Началось предпраздничное торжество.
  Гости поздно ужинали и гадали, как господин Вагнер посмотрит, что скажет, как поведет надменно бровью.
  Стол накрыли на большой террасе, увитой виноградом.
  Украсили стол роскошно.
  Сверху блистали расшитая золотом новая скатерть.
  Фарфор японский, фарфор китайский, фарфор шумерский и ассирийский.
  В граненые хрустальные кувшины разливали превосходное старинное салернское белое и красное вино, марсалу, портвейн, ликеры.
  Конечно, Касабланку не допускали в общий зал.
  Но один из поваров, который полюбил Касабланку и постоянно приходил смотреть, как она купается после работы, сжалился над ней:
  "Касабланка, сходи, взгляни одним глазком на эту роскошь, - повар проникновенно посмотрел в глаза Касабланки. - Ты никогда подобное не видела и никогда больше не увидишь".
  Касабланка побежала к веранде.
  Я последовал за ней и рычал от предчувствия беды.
  Касабланка с жадным изумлением остановилась перед роскошно убранным столом.
  Гости сначала не обращали внимания на Касабланку.
  Все взоры были прикованы к немолодому господину с искусственными волосами на голове.
  Вид господина был чрезвычайно важным.
  Не вызывало сомнений, что именно этот пожилой мужчина - сам господин Вагнер.
  Касабланка осталась бы, чтобы покрасоваться перед важным господином.
  Но старший приказчик зашипел на нее:
  "Уходи, здесь тебе не место, Касабланка".
  И в этот момент господин Вагнер поднял свой взор на Касабланку.
  "Что это за прелестные фрукты, которые вы, хозяева скрывали от меня?" - Вагнер произнес плаксиво.
  "Какие прелестные фрукты мы скрывали от вас, достопочтенный Вагнер?" - хозяйка побледнела.
  "Две блестящие маслины", - Вагнер не сводил глаз с Касабланки.
  Приказчик заметил интерес высокого гостя к ней, поэтому благоразумно скрылся в тени виноградных лоз.
  Кто знает: сегодня Касабланка - простая работница, а завтра, может стать госпожой Вагнер.
  "Блестящие лучшие прованские маслины на столе", - хозяйка выдохнула.
  "Розовые персики с милым пушком", - господин продолжал играть.
  "Самые сочные и большие персики перед вами, в корзине, господин Вагнер".
  "Спелые канталупы", - Вагнер залился смехом.
  Его жизнерадостный смех мне не понравился.
  "Ароматнейшие канталупы на серебряном подносе нарезанные кусочками", - хозяйка ничего не понимала.
  "Меня заинтриговали целые канталупы, а не разрезанные на кусочки".
  "Целые канталупы? - Хозяйка натянуто улыбнулась. - Сейчас вам подадут целые канталупы".
  "Я сам к ним подамся, - господин Вагнер обладал отменным чувством вкуса и не меньшим чувством юмора.
  Он подошел к Касабланке.
  Все сразу прозрели, поняли, о чем он намекал. - Замечательные оливки - это глаза, - кончиками пальцев Вагнер прикоснулся к глазам Касабланки.
  Она тихо и мирно улыбалась. - Розовые персики с пушком невинности - щечки этой красавицы. - Пальцы господина переместились на щеки Касабланки. - И, наконец, спелые ладные соразмерные канталупы". - Господин Вагнер жадно накрыл ладонями груди Касабланки.
  Груди и так с трудом помещались в узкой блузке.
  Даже видны были розовые кружочки.
  Но после натиска Вагнера груди девушки вылетели на свободу.
  Хозяйка весело рассмеялась.
  За ней расхохотались остальные гости и ее супруг.
  Отовсюду посыпались неприличные шуточки, намеки.
  "Пойдем же моя, ягодка, ко мне за стол", - господин Вагнер провел Касабланку к своему месту.
  Тотчас гости отодвинулись, предоставляя место Касабланке.
  В одно мгновение она взлетела от простой служанки до фаворитки загадочного всемогущего господина Вагнера.
  Я понял, что на этот раз не смогу подстеречь ухажера в коридоре.
  У него огромная свита, которая повсюду следует за ним.
  Ярость закрыла плотным туманом мои сразу воспалившиеся глаза.
  Когда я открыл глаза, то с удивлением обнаружил себя на столе.
  На четвереньках я носился из стороны в сторону.
  "Буль-Буль взбесился".
  "Белый медведь свирепствует".
  Все летело на пол: рюмки, бокалы, стаканы, кувшины, вазы.
  Работники бросились ловить меня.
  Но я швырялся в них вилками, ножами и тяжелыми блюдами.
  Кого-то поранил, возможно, что кого-то и убил.
  Я набросился на цветы, которые стояли перед Касабланкой.
  Начал зубами рвать их.
  Затем я теми же зубами, в гневе рвал блузку Касабланки.
  Ничто больше не сдерживало ее великолепные налитые полушария грудей.
  В последнем рывке мутной ярости я набросился на господина Вагнера.
  Перегрыз ему глотку, соскочил со стола и с воем умчался в поля.
  Как позже я узнал, Касабланка сразу сбежала.
  Она не стала дожидаться, когда ее, за мои бесчинства, повесят на ближайшем тополе.
  В ее каморке остались нетронутые вещи и капельки слез.
  "Буль-Буль, мерзавец, где ты?
  Я знаю, что ты прячешься, но рядом.
  Преследуешь меня, жизни мне не даешь". - Касабланка убегала лесными тропами.
  По дороге бежать опасно - догонят.
  Я под покровом ночи крался за Касабланкой.
  Луна высветила ее поразительную красоту.
  Касабланка рассталась со своей блузкой и шла оголенная по пояс.
  Ее восхитительные груди, которые стали предметом вожделения господина Вагнера, словно смеялись.
  Соски задорно вздернуты к звездам.
  К утру я догнал Касабланку.
  Она с презрением взглянула на меня, но ничего не сказала.
  Ее гнев угас, остались лишь угли безысходности.
  По крайней мере, я так думал, что Касабланка горюет в безысходности.
  "Больше всего меня огорчает не то, что я осталась без работы, не то, что мне пришлось спешно убегать, а то, что ты убил всех моих богатых женихов, Буль-Буль, - Касабланка произнесла на привале в мандариновой роще. - Платья, тянущиеся дни, все это наполняло до краев мою чашу.
  Нет, это не чаша терпения, а чаша жизни.
  Много ты наделал мне бед, Буль-Буль, принес много горя.
  Но у тебя еще есть шанс исправиться.
  Конечно, неприятно, что ты огорчил меня и разбил мои надежды, но в этом по большей части виновата я.
  Заигралась я с тобой белый медведь, заигралась, Кальвадос".
  "Как? Как ты узнала меня под покровом шубы? - Я от удивления подавился косточкой мандарина. - Я думал, что ты не догадываешься".
  "Я? Не догадываюсь, не догадывалась? - Касабланка расхохоталась. - Когда увидела тебя мокрого, облипшего в ручье, то сразу подумала о тебе нехорошее, Кальвадос.
  Думала, что ты сошел с ума.
  Но потом решила поиграть с тобой.
  Назвала тебя белым медведем, показывала, будто поверила, что ты на самом деле медведь, а не мой бывший парень Кальвадос".
  "Почему бывший? - я закусил веточку можжевельника. - Вот я здесь.
  Но на многое ты не рассчитывай, Касабланка.
  Даже, если бы я захотел тебя взять в жены, то мои родственники не позволят.
  Слишком велика между нами разница.
  Я знатного рода и богатый, а ты бедная сирота.
  Ты бы постоянно себя неловко чувствовала после свадьбы.
  Ты не знаешь наших правил, не училась этикету".
  "Я и не хочу, чтобы ты взял меня в жены, Кальвадос, - Касабланка не стала рыдать.
  Она мягко улыбнулась. - Раньше было желание, потому что я тебя любила.
  Но потом, со временем желание прошло".
  "Почему же ты меня не любишь по-прежнему?" - вопрос терзал меня.
  Мысль о том, что Касабланка меня разлюбила - эта новость мне не понравилась.
  "Кальвадос, давай, я просто рожу от тебя сына", - Касабланка продолжала удивлять.
  Она обнажилась полностью и легла на спину.
  "Вот так история, Касабланка", - я раскрыл рот.
  Сбросил с себя ненавистную потрепанную шубу.
  "Без дурацкой накидки, голый, ты выглядишь блестяще, Кальвадос", - Касабланка подбодрила меня взглядом.
  "Без свадьбы?" - Я не верил своему счастью.
  "Без свадьбы", - Касабланка начинала нервничать.
  "Без обязательств родишь от меня?"
  "Без обязательств рожу от тебя, - Касабланка крикнула. - Что же ты медлишь, Кальвадос?
  Другой на твоем месте не растерялся бы и не болтал языком, если есть чем другим болтать".
  "Все так неожиданно, Касабланка".
  "Ты устал, Кальвадос? - Касабланка подняла голову и оглядела меня. - Судя по тому, что я вижу, ты очень устал и переволновался, Кальвадос".
  "Да, ты правильно оценила ситуацию, Касабланка", - я злился на себя, что не могу сразу вот так.
  "Не надейся, что я буду тебе помогать, Кальвадос".
  "Не надеюсь, но хотелось бы".
  "Когда ты за мной подглядывал, Кальвадос, то у тебя, кажется, все было нормально.
  Или тебе обязательно нужно быть в образе белого медведя Буль-Буля, чтобы ты чувствовал себя уверенно?
  Это нехорошо, Кальвадос.
  Это неправильно и называется..."
  "Не надо добавлять слов к тому, что уже есть, - я оборвал словесный поток Касабланки. - Я не подглядывал за тобой, я любовался тобой".
  "Любоваться тайно это и сеть подглядывание".
  "Я думал, что неудобно, потому что я играл роль белого медведя".
  "Медведь - тот же человек".
  "Я не могу сейчас, - через час я признался. - У меня шаткое равновесие в душе, словно я стою на вершине качающейся горы".
  "Тогда пойдем, - Касабланка с усмешкой посмотрела на меня. - Медведем белым быть ты можешь, но мужчиной - нет, Буль-Буль".
  Буль-Буль прозвучало с презрением.
  "Я не могу влезть обратно в свою ссохшуюся шубку, - я с ужасом обнаружил, что шубка расползлась на маленькие клочки, словно все это время ждала своего часа. - Без шубы я голый".
  "Мы пробираемся тайными тропами, - Касабланка успокоила меня. - Я тоже не буду натягивать блузку, да и не натянется она.
  Может быть, когда ты будешь идти по тропе за мной и по своей привычке подглядывать, то у тебя что-то поднимется в душе.
  Ты набросишься на меня, как белый медведь, и овладеешь.
  Я не стану препятствовать и возражать".
  "Именно так и случится", - я был уверен.
  Прошел час, ничего во мне не изменилось в лучшую сторону.
  Даже сместилось в худшую.
  "Солнце, жара, - я находил причины для оправдания. - Тополиный пух, я от него чихаю", - я натянуто фальшиво чихнул.
  Касабланка обернулась и насмешливо опустила взгляд на низ моего живота.
  "Ты опять обернулась, - я закричал. - Не оборачивайся, меня это пугает".
  "Я пугаю тебя?"
  "Нет, ты не пугаешь меня, Касабланка, но пугает факт твоего оборачивания.
  Только я начинаю вдохновляться, но тут ты сразу гасишь мой пожар своим насмешливым взглядом".
  "Моего взгляда достаточно, чтобы погасить твой пожар, Кальвадос?"
  "Да".
  "Я думала, что моего взгляда достаточно, чтобы разжечь пожар в душе любого мужчины", - эти слова Касабланки поставили меня в мысленный тупик.
  Я не знал, что ответить, поэтому злился.
  А чем больше злился, тем сильнее угасал.
  "Ты наверно, думал, что я только и мечтаю, чтобы выйти за тебя замуж?" - Касабланка перестала меня успокаивать.
  "Разве не так?
  Ты и сейчас хочешь того, но знаешь, что я не предложу, поэтому заранее отказываешь мне, говоришь, что не хочешь за меня замуж.
  Так ты пытаешься сохранить свою репутацию, Касабланка".
  "Ты философ, Кальвадос, а у мудрецов всегда были осложнения в общении с девушками".
  "Я не философ, я просто хочу...", - снова мысль уплыла от меня.
  Касабланка чувствовала себя царицей.
  Я же по-прежнему оставался для нее игрушкой.
  "Нет, Кальвадос, девушка иногда предпочтет остаться всю жизнь одна, чем быть с тем, кто ее хоть раз отверг".
  "Так зачем ты мне предлагаешь, чтобы я сделал тебе ребенка?"
  "Узнаешь позже, если у тебя не получится", - снова Касабланка озадачила меня.
  К вечеру мы дошли до вершины холма.
  Когда по козьей тропе начали спускаться вниз, то я увидел большое стадо овец.
  "Касабланка, давай рощей обойдем стадо, там люди", - я стеснялся своей наготы.
  "Там только одна пастушка, - Касабланка засмеялась. - Пастушка и собаки.
  Ты боишься собак, потому что ты в душе остаешься белым медведем, Буль-Буль?"
  Имя Буль-Буль, которое прежде ласкало мой слух и казалось добрым, уютным и домашним, теперь резало по ушам.
  Раздумий у меня не оставалось - почему произошло так, а не по-другому.
  К нам неслись несколько огромных собак.
  Две из них - пастушачьей породы, а две - огромные мастино наполетано, натасканные на охоту на людей.
  Я в ужасе упал на колени, накрыл голову ладонями.
  Смерть приближалась ко мне.
  Сквозь пальцы я видел, как собаки набросились на Касабланку.
  Вот-вот прольется ее невинная кровь.
  Но случилось невероятное:
  "Астор, Астин, хватит, хватит уже, - Касабланка смеялась и шлепала ладонями по спинам чудовищных монстров. - Мартин, убери свой язык".
  Псы, вместо того, чтобы разорвать Касабланку, ластились к ней.
  Они виляли хвостами, облизывали ее, подобострастничали, с умилением заглядывали ей в глаза.
  Откуда Касабланка знает их имена?
  "Фу, Гонзо, оставь его, - Касабланка приказала, когда мастино с рычанием бросился ко мне. - Это всего лишь Кальвадос.
  Это уже не белый медведь".
  "Всего лишь Кальвадос", - я в безумстве повторил.
  "Госпожа, - подбежала пастушка. - Как же я соскучилась по вас", - события продолжали удивлять и удивлять меня.
  Пастушка одета не в рваные тряпки, как обычно одевают пастухов.
  На ней было полупрозрачное белое платье.
  Волосы девушки ухожены, сандалии новые и не из дешевых.
  "Я тоже соскучилась, Кончита", - Касабланка прижала к себе пастушку.
  Девушки обнялись и страстно поцеловались.
  Пастушка встала на цыпочки, потому что она в росте заметно уступала Касабланке.
  Ладони пастушки поглаживали спину Касабланки.
  Затем опустились ниже, пересекли линию талии и, наконец, остались на ягодицах.
  Кончита с силой прижала бедра Касабланки к своим бедрам.
  Тоже самое проделывала и Касабланка.
  "Госпожа, когда же вы перестанете уходить от нас?" - Пастушка на миг оторвалась от Касабланки.
  В глазах Кончиты блестели на солнце слезы.
  Все ее чувства оказались искренними, а не наигранными.
  "Больше никогда, - Касабланка засветилась улыбкой. - Я больше не работаю в том доме, Кончита".
  "Серьезно? - пастушка взвизгнула. - Я не верю!
  Я так рада". - Девушка бесцеремонно повисла на шее Касабланки.
  Я не в силах был произнести ни слова.
  Я бы поднялся, но собаки пристально следили за мной.
  "А это тот самый белый медведь Буль-Буль?" - после страстных поцелуев пастушка со смехом указала на меня.
  Я понял, что Касабланка часто здесь бывала, и рассказывала обо мне, в том числе.
  "Да, это тот самый белый медведь Буль-Буль, - Касабланка бросила на меня печальный взгляд.
  Мне показалось, что в нем мелькнули искорки жалости. - Но он нам не помешает".
  "Разве?" - пастушка облизнула припухшие после поцелуев губы.
  "Я только рожу для него сына".
  "Для него?" - пастушка презрительно расхохоталась.
  "Это не то, что ты думаешь, Кончита", - Касабланка побледнела.
  "Что я думаю?" - Кончита уперла кулаки в бока.
  Разговаривала она теперь с Касабланкой свысока.
  "Мне просто нужно родить.
  От тебя и от других девушек я родить не могу".
  "Ну и что?"
  "Что ну и что?"
  "Ты не можешь родить от нас, и дальше что?"
  "Как бы это".
  "Это не оправдание твоим действиям, госпожа".
  "Не оправдание, я согласна", - Касабланка, несмотря на то, что пастушка называла ее госпожой, оправдывалась.
  "Ну, так что будем делать?"
  "Как всегда", - лицо Касабланки озарилось улыбкой.
  "Как всегда?" - пастушка сменила гнев на милость.
  "Ты сердишься на меня, Кончита?"
  "Я негодую, но не на тебя, госпожа, а на мошенника, который пытался ввести всех в заблуждение, притворялся белым медведем, откликался на имя Буль-Буль".
  "Кальвадос - жертва обстоятельств, Кончита".
  "Сердце мое разрывается, Касабланка".
  "Я успокою твое сердце".
  "Не успокаивай мое сердце.
  Оно разрывается от любовной неги".
  "Здесь?"
  "Чуть ниже разрывается".
  "Здесь?"
  "Здесь, моя госпожа", - пастушка под ладонью Касабланки таяла, словно лед на Солнце.
  "Мир?"
  "Мир".
  "Любовь?".
  "Любовь всегда".
  "Я иду?"
  "Да, госпожа, иди, - пастушка на прощание одарила Касабланку долгим пронизывающим поцелуем. - Я предупрежу, что ты будешь с этим".
  "Спасибо, Кончита, - Касабланка провела пальчиком по губам пастушки. - Не знаю, что я бы без тебя делала".
  "Без меня ты бы пасла своих овец, Касабланка, - пастушка заливисто серебряно рассмеялась.
  Взглянула на меня, и взгляд ее померк: - Белый медведь, получеловек Кальвадос.
  Выполни то, что прикажет тебе госпожа.
  Потом убирайся из нашего поместья, куда твои глаза бесстыжие глядят".
  "Но я благородного рода, я...", - слова от возмущения застревали в моей глотке.
  "Ты жалкое ничтожество, змея, которую пригрела на своей прекрасной груди госпожа".
  "Да, груди у Касабланки прекрасные", - я ответил, не подумав.
  Мой ответ смягчил гнев пастушки.
  "Джульбарс будет следить за тобой, Буль-Буль", - пастушка насмешливо взглянула на меня.
  "Джульбарс?"
  "Джульбарс".
  "Можно без Джульбарса?"
  "Нельзя", - Кончита щелкнула пальцами.
  Ко мне подбежал самый свирепый пес из собачьей стаи.
  Он присел и пристально глядел на меня.
  "Буль-Буль, мы отправляемся в мою спальню", - Касабланка красиво вышагивала впереди.
  За ней я трусливо бежал.
  Признаюсь, что в каждый момент ожидал сигнала Кончиты, что она натравит на меня злобного пса по кличке Джульбарс.
   Удивительно, но я, который жил в образе белого медведя, боялся сейчас обыкновенного пса.
  Медведь по жизни сильнее, чем собака, но мне приходилось смириться со своей участью.
  "Касабланка, расскажи, а то я не понимаю, что здесь происходит, - я оглянулся через левое плечо.
  Через левое плечо оглядываться нельзя, потому что на левом плече черт сидит.
  Я и увидел черта, только в образе собаки Джульбарса.
  Еще я увидел чертовку: пастушка Кончита стояла на холме и следила за нами. - Почему пастушка называет тебя госпожой?
  Разве овцы твои?
  И что за противоестественные ласки и поцелуи у тебя с этой пастушкой?"
  "Буль-Буль, не корчи из себя непонимающего дурака, - Касабланка ответила резко.
  Мыслями она находилась далеко, поэтому отвечала неохотно. - Я могу натравить на тебя Джульбарса. - Пес согласно рыкнул по-львиному за моей спиной. - Ты догадываешься обо всем.
  Да, это все мое: деревня, поместье, стадо овец".
  "Ты была богатая, но скрывала от меня? - Я начал закипать, я же мужчина. - Почему ты не призналась раньше, что ты богатая?
  Я бы сразу предложил тебе стать моей женой".
  "Теперь это уже не имеет значения".
  "Еще бы, у тебя уже есть муж - Кончита", - я едко захохотал.
  "И не только она", - Касабланка не стала оправдываться.
  "Как не только она? - я остановился от удивления.
  Собака сразу мордой подтолкнула меня ниже спины.
  Я упал на четвереньки, но поспешно вскочил - не хотел, чтобы чудовищный Джульбарс оседлал меня. - Я пошутил, но шутка оказалась правдой.
  С одной Кончитой я бы справился, допустил бы ее присутствие.
  Но кто еще и почему?" - глаза мои распахнулись.
  Навстречу нам, вернее - на встречу с Касабланкой бежали девушки.
  Лица их светились неподдельным восторгом.
  Радость била из их ладных грациозных тел.
  Все девушки одеты очень соблазнительно.
  Легкие платья, которые как бы скрывают наготу, но в то же время просвечиваются, иногда показывают то, что сокрыто под тончайшей материей.
  "Госпожа, госпожа!
  Наша любимая госпожа вернулась!" - девушки облепили Касабланку со всех сторон.
  Они визжали от восторга, целовали ее, ощупывали, словно проверяли: настоящая она или призрак.
  На меня бросали презрительные насмешливые взгляды.
  "Это, наверняка, Буль-Буль!"
  "Белый медведь Буль-Буль!"
  "Я представляла его более величественным и благородным".
  "Он жалок".
  "Наверно, потому что голый".
  "Шкуру где-то потерял".
  "С него содрали шкуру".
  Никто не желал мне добра.
  Никто не помог мне в трудной ситуации.
  После церемонии встречи мы, наконец, остались с Касабланкой вдвоем.
  За нами закрыли двери огромной комнаты.
  Она обставлена с недеревенской роскошью.
  Мрамор, нефрит, позолота, серебро, красное дерево.
  Посреди комнаты стояла огромнейшая кровать под розовым балдахином.
  Кровать усыпана лепестками роз.
  "На этой кровати без труда уместятся десять человек, - я закусил губу. - И при этом будут чувствовать себя свободно и вольно, не прикасаясь друг к другу".
  "Двенадцать", - Касабланка по мраморным ступенькам спускалась в небольшое озерцо, которое находилось в комнате.
  "Что двенадцать?
  Двенадцать ступенек?"
  "Двенадцать девушек уместятся на этой кровати".
  "Я не думал, что вас двенадцать".
  "Теперь думай, Буль-Буль".
  "Но почему вы спите вместе в одной кровати?
  На другие кровати денег не хватает?" - вопрос, конечно, глупый.
  Денег, судя по роскоши обстановки, хватало на все.
  "Кровать для того, чтобы в ней спали вместе, а не по отдельности, Буль-Буль".
  "Почему же тогда ты не приглашала меня в свою кровать, когда работала на госпожу?" - я прищурил глаза.
  "Намыль и потри мне спинку", - Касабланка величественно оглянулась на меня через правое плечо.
  Она тоже знает, что на левом плече черт сидит.
  Не знаю, как у девушек, может быть, нет у них никакого черта на левом плече, а черт сидит у них в другом месте, но все же смотрела на меня через правое плечо.
  "Спину я тебе намылю, - я капнул на шелковую тряпочку ароматного масла с лавандовым мылом. - Но ты не ответила на мой вопрос".
  "Какой из твоих вопросов?"
  "Их накопилось много".
  "Что желаешь услышать в первую очередь?"
  "Почему ты раньше не приглашала меня в свою кровать, если считаешь, что в кровати человек не должен быть один?"
  "Я разве тебе отказывала в своей кровати?" - Касабланка надменно на меня смотрела.
  "Не отказывала, - я задумался, вспоминал. - Но и не приглашала".
  "Ты сам, разве не мог залезть мне в кровать, Буль-Буль?".
  "Мог, но я считал, что это неприлично, - мой язык начал заплетаться.
  Тогда я осознал, каким дураком был все это время.
  Касабланка знала, что я подглядываю за ней, когда она раздевается донага перед сном.
  Знала, что тайно смотрю, как она нарочно спит без покрывала.
  Открывала и приглашала меня без слов, а я лежал на полу. - Я изображал белого медведя".
   "Белые медведи не спят с хозяевами?"
  "Я не настоящий белый медведь".
  "Ты и сейчас не настоящий - ни медведь, ни мужчина, Кальвадос".
  "Я мужчина".
  "Докажи, ведь мы для этого уединились".
  "Докажу, сейчас соберусь с силами".
  "Соберись".
  "Касабланка, опять ты на меня так смотришь".
  "Как я смотрю?"
  "Как на тропинке".
  "И как же я смотрела на тебя на тропинке?"
  "Как на несостоявшегося мужчину, который не смог".
  "Разве это не так, Кальвадос?"
  "Это не совсем так, - я поджал губы. - Мочь, уметь, быть, состоять".
  "Я не приглашала тебя в свою постель, видела, чем ты занимаешься на полу, а ты не решался ко мне взойти на ложе".
  "Я же объяснил, что я думал, что ты веришь, что я белый медведь".
  "Мы ходим вокруг да около по кругу, Кальвадос, - Касабланка стащила меня в озерцо. - Так мы никогда не начнем".
  "Куда торопиться?"
  "Вопрос поставлен неправильно, Кальвадос".
  "Как надо ставить вопрос, Касабланка?"
  "Вопрос должен стоять".
  "Если стоит, то это уже не вопрос".
  "У кого как".
  "Я не могу, Джульбарс на меня смотрит, - через час я признался себе в своем бессилье. - Никто не может любить под угрозой смерти".
  "Только под угрозой смерти можно полюбить по-настоящему".
  "Ты после того, как зачнешь от меня ребенка, скормишь меня Джульбарсу?"
  "Джульбарс не ест, что попало.
  Мы его не кормим всякой дрянью".
  "Я - дрянь?",
  "Ты сам себя так назвал".
  "Хорошо, Касабланка, я сейчас немного успокоюсь, и начнем, - я натянуто улыбнулся. - Ты мне пока расскажи, откуда у тебя эти богатства?
  Эта деревня?
  Это хозяйство?"
  "Я нищая сиротка была, как только мы отправились с тобой в путь, - Касабланка поглаживала себя шелковой ароматной тряпочкой. - Вся моя жизнь сосредоточилась в одном тебе, Кальвадос.
  Если бы ты предложил тогда стать твоей, я бы сгорела от счастья.
  Ничего другого мне в тот момент не было нужно".
  "Я не догадывался об этом, Касабланка", - я опустил голову.
  Вместе с головой опустились мои чувства и все остальное.
  Касабланка теперь, когда стала богатой госпожой, засверкала для меня новыми гранями алмаза.
  "Но ты не предлагал замуж, наоборот, ты сторонился меня".
  "Потому что мои родственники не позволили бы мне взять в жены нищую сиротку".
  "Когда я нашла тебя в холодном ручье, то угасла моя последняя надежда.
  Ты согласился, что ты белый медведь".
  "У меня не было иного выбора.
  Я боялся, что ты станешь настаивать, чтобы я стал твоим мужем.
  Затем игра в белого медведя захватила меня.
  Мне нравилось наблюдать за тобой, когда ты ведешь себя естественно и не стесняешься меня, потому что я, якобы, белый медведь, а не человек".
  "Я хотела замуж за прекрасного благородного парня Кальвадоса, а не за белого медведя.
  Дальше - я начала импровизировать по жизни".
  "Импровизировать?"
  "Кальвадос, девушки не только глупенькие, но еще и умненькие".
  "Что же ты наимпровизировала, Касабланка?"
  "Я играла жизнями и судьбами.
  Люди не обращают внимания на слова и действия тех, кто беднее, чем они.
  Слова богатых и знатных, каждое их слово, каждый шаг считаются величайшей мудростью.
  А бедняк, если даже пророчествует, говорит настоящие истины, изрекает мудрости, кажется для всех глупым.
  Его никто не слушает.
  Вот почему нищие оборванцы всегда кажутся дурачками - что бы они ни делали..."
  "У девушек, у вас, преимущество: голая девушка не бывает глупенькой".
  "Глупенькой не бывает, но бывает дурочкой для вас, - Касабланка грустно улыбнулась. - Когда я осознала, что незаметна для всех, девушка невидимка, то обрела свободу.
  Другая на моем месте сломалась бы, но мне ломаться некуда было: опуститься ниже доли нищей сиротки я уже не могла.
  Сначала я забавлялась, наблюдала, как ты играешь в белого медведя, Буль-Буль.
  В первую ночь, когда мы остановились в остерии, я почувствовала свою силу.
  Что думали вы о бедной сиротке?"
  "Я думал о том, что ты спишь со страхом, боишься, что кто-то проникнет в твою комнату и изнасилует", - я признался.
  "Именно так вы все думали, - Касабланка засмеялась. - Робкая сиротка боится всего.
  Она дрожит на своей кроватке.
  Когда ты заснул, признаюсь, я была разочарована.
  Я показала тебе всю себя и с трепетом ждала большого продолжения.
  Но ты не оправдал моих надежд, Кальвадос".
  "Я не догадывался, что на меня были надежды".
  "Но уже тогда, в остерии, я осознала, что не стала бы твоей женой.
  Рубеж пройден.
  Всего несколько часов отделяли от моего жгучего желания стать твоей, и ты этими часами не воспользовался".
  "У меня есть серебряные часы. Дома.
  Я ими пользуюсь".
  "Я спустилась вниз по скрипучей лестнице.
  На меня сразу обратили внимание немногочисленные посетители.
  Начали грубо подшучивать, щипать меня.
  Никто не воспринимал меня всерьез - бедную девушку.
  Я сделала вид, что очень испугалась.
  Я убежала наверх.
  Снизу раздался грохот хохота.
  Мужчины веселились, что напугали девушку в заношенном стареньком платьице.
  Я же посмотрела, как все упивались, веселились и...
  Отправилась по комнатам для гостей.
  Я собрала хороший урожай лир..."
  "Ты? Ты низкая нищенка воровка?" - я вскричал и подскочил.
  "Не кричи, не подпрыгивай, Кальвадос, - Касабланка смотрела на меня с усмешкой. - Твое волнение пагубно влияет на твою, еще не расцветшую, мужскую силу".
  "Значит, ты не отрицаешь, что воровала, обворовывала бедных посетителей остерии?"
  "Это не воровство, а перераспределение денег".
  "Что?"
  "Кальвадос, все в природе равномерно, - Касабланка вышла из озерца. - Оботри меня шелковым полотенцем, белый медведь".
  "Я не понял по поводу равномерности и распределения денег", - я исполнил просьбу, которая звучала мягко, но была приказом.
  Обтирал ладное упругое тело Касабланки.
  В этот момент у меня шевельнулось.
  Касабланка заметила сразу и взяла меня за руку.
  "Не будем медлить, Кальвадос.
  Он у тебя робкий, неуверенный в своих силах", - девушка подвела меня к кровати.
  Легла на спину на край огромной перины.
  "Сначала расскажи, как ты воровала, - я злобно прошипел. - Не желаю, чтобы мой сын родился от воровки".
  "Все в природе равномерно, - Касабланка повторила, как для маленького.
  Но у меня как раз снова и стал маленький. - Если полить водой сухую землю, то вода распределяется от места полива, идет все дальше и дальше.
  Если у одного человека много денег, а у другого их нет, то количество денег должно сравняться в карманах каждого.
  Это справедливо".
  "Это не справедливо и не оправдание твоего воровства".
  "Ты предпочел бы, чтобы я оставалась нищей, бедной и беззащитной? - Касабланка сверкнула очами. - Чтобы ты и другие по-прежнему унижали меня?"
  "Не хотел, но это было бы справедливо, ведь ты нищая сиротка.
  Поэтому должна была оставаться нищей сироткой".
  "Справедливо, по-твоему, что я у госпожи работала и ничего не получала за свой адский труд?
  А ты кормился с моего стола, жирел, радовался жизнью?"
  "Ты кормила не меня, а выдуманного белого медведя".
  "В остерии я поняла, что деньги должны распределяться равномерно", - Касабланка вернулась к рассказу об остерии.
  "Равномерно? Я думаю, что ты полностью обчистила посетителей заведения.
  Тебе разрешили остановиться, а ты отплатила черной неблагодарностью за ночлег".
  "У хозяина я взяла совсем немного, - Касабланка неожиданно рассмеялась.
  Грудки ее задрожали. - Это справедливая плата за то, что хозяин остерии все утро наблюдал, как я умываюсь обнаженная".
  "Но другие..."
  "У других я взяла все деньги, потому что у них еще есть на что жить.
  На меня бы не подумали, потому что считали меня робкой и забитой.
  К счастью, мы ушли до того момента, как посетители обнаружили пропажу".
  "Все равно этих денег не хватило бы на то, чтобы купить эту роскошь", - я обвел рукой вокруг.
  "Роскошь в этой деревне - я, и мои благодарные подруги".
  "Не сомневаюсь".
  "Никто и не просит, чтобы ты сомневался или не сомневался, Кальвадос", - голос Касабланки звучал тихо.
  "Почему разбойники не нашли у тебя денег?"
  "Разбойники оставили обыск на утро, Буль-Буль", - Касабланка соблазнительно потянулась.
  Но я смотрел на нее не как на девушку, а как на госпожу в деревне.
  Поэтому ее потягивания меня не взбодрили, лишь заставляли сердце обливаться медом.
  Я за долгое время привык любоваться обнаженной Касабланкой.
  Но так как после наблюдения никаких действий с ней не совершал, то мой организм застыл на точке любования и не напрягался, как он считал - понапрасну.
  "Ночью разбойники спали, а я отошла от логова и прикопала деньги около дороги.
  Оставила лишь несколько золотых лир на выкуп из плена".
  "Надо же, ты пожертвовала деньгами", - я зло засмеялся.
  "Ну, не ты же, Кальвадос, пожертвовал, - Касабланка тут же ответила. - Вобще-то, мужчина обязан спасать женщину, выкупать ее из плена, сражаться с ее обидчиками.
  Ты же храпел и мелко дрожал".
  "Потому что я уже вжился в роль белого медведя", - я понимал, что это тонкое оправдание, но другого оправдания у меня не было.
  "Утром я заплатила выкуп разбойникам, - Касабланка поглаживала себя по округлому манящему бедру.
  Манило оно, манило, но не зажигало меня. - Атаман угостил нас завтраком.
  Во время завтрака другой разбойник отправил мои деньги в кувшин, в схрон.
  Никто из разбойников не мог и подумать, что бедная сиротка следит за ними.
  Еще невероятнее было бы то, что пленница вернулась бы и выкопала горшок с их накоплениями".
  "Ты откупалась золотыми лирами, поэтому никто не считал тебя сироткой".
  "А платье? Мое старое платье?
  Разбойники подумали, что я обворовала хозяев и сбежала с их деньгами".
  "Я в это поверю, - я произнес глубокомысленно, считал себя строгим судьей. - Но когда же ты успела откопать свои, ночью закопанные ворованные деньги и горшок с деньгами разбойников?
  Мы же все время были рядом".
  "Тебе так кажется, Буль-Буль, что мы были рядом все время, - в голосе Касабланки звенела грусть.
  Она так не подходила к солнечным зайчикам, которые бегали по девушке и ласкали ее. - Ты, как и другие, не мог подумать о том, что у бедной сиротки есть какие-то серьезные дела.
  Я отлучилась в кустики по девичьим делам.
  Ты же развалился в тени акации и восторгался собой, как белым медведем.
  Я вернулась в логово разбойников.
  Они уже ушли на новые грабежи.
  Спокойно выкопала их деньги, в другом месте зарыла все, а затем около тропинки выкопала и запрятанные свои деньги".
  "Не свои, а ворованные".
  "Кальвадос, ты все время повторяешь о ворованных деньгах, - Касабланка коснулся пальчиками левого соска.
  Он тотчас отозвался на ласку - затвердел, встрепенулся. - Что бы ты ответил, если бы я сейчас предложила бы купить за эти ворованные деньги тебе коня и одежду, достойную принца?"
  "Конь и одежда принца? - я задрожал от счастья. - Тогда эти деньги не будут считаться ворованными, потому что пойдут на благое дело.
  Все ворованное, которое идет на доброе, не считается ворованным".
  "Так мы с этим решили, что деньги не ворованные".
  "Касабланка, ты что, обманула меня? - сердце мое на миг остановилось от боли. - Это же обман.
  Ты не собираешься покупать мне коня и одежду принца?"
  "Время покажет, если ты покажешь себя, Кальвадос, - Касабланка загадочно улыбалась. - Дальше - больше.
  Когда я работала на госпожу, когда меня все считали забитой служанкой самого мелкого уровня, когда ты спал, я потихоньку таскала вещи из кладовых.
  Вещи годами лежат там и пылятся.
  По ночам я относила и сдавала краденное скупщику.
  За короткий срок я меня набралось достаточно средств, и я купила эту деревушку".
  "Все равно этих денег не хватило бы на роскошь, - я почесал затылок. - Деревню и старый большой дом ты бы приобрела. - Но не смогла бы роскошно его украсить".
  "В этом мне помогли Гонсалес, Мюллер и Вагнер, - Касабланка зашипела на меня. - Мерзкий Буль-Буль, ты убивал моих женихов.
  Лишал меня возможности стать по-настоящему богатой.
  Ты даже не белый медведь, ты - глупый пес на сене - ни себе, ни мне.
  Ревновал, сам мной не пользовался, мне ничего не предлагал: ни свадьбы, ни денег.
  При этом не давал мне возможности выйти замуж за богатого. - Касабланка потихоньку остывала. - Я готова была задушить тебя.
  Но потом поняла, что все делается - к лучшему.
  Судьба управляет нами, а не мы Судьбой".
  "Судьба заставляла тебя воровать, Касабланка?" - я не боялся этой хрупкой слабой девушки.
  Я боялся ее Джульбарса.
  Но над Джульбарсом я не иронизировал, поэтому он не должен был на меня сердиться.
  "Когда я приобрела дом и землю, то задумалась о том, кто будет мне помогать".
  "Обо мне ты не подумала, что я тебе стану помощником?"
  "Ты? Кальвадос?
  Ты не привык работать.
  Ты называешь себя благородным, а благородные, по твоему мнению, не работают".
  "Но я не знал, что ты разбогатела.
  Я бы мог давать ценные советы, как управлять хозяйством".
  "Ценные советы, Кальвадос? - Касабланка расхохоталась.
  На этот раз затвердевшие налившиеся груди не дрожали. - Ты думаешь, что овцы и собаки слушались бы твоих советов?"
  "Смотря какие овцы, Касабланка".
  "Смотря какие овцы, Кальвадос.
  Первая овечка сама ко мне пришла.
  Ее зовут Гретхен".
  "Милое имя для овечки", - я чувствовал себя хозяином положения.
  Судя по всему, я единственный мужчина в деревне Касабланки.
  "Гретхен остановилась около меня, - добрая улыбка озарила красивое лицо Касабланки. - Я в это время купалась в ручье".
  "Я спущусь к тебе, - Гретхен сбросила с себя немногочисленные одежды. - Скоро здесь будет мраморная лестница".
  "Кто же ее построит?" - я немного робела перед этой красивой, кажущейся надменной, девушкой.
  "Я - для тебя".
  "Что ты для меня?" - я покраснела.
  Вода вокруг меня закипела.
  Меня тянуло к этой независимой притягательной красавице.
  Впервые со мной подобное чувство.
  До этого момента у меня не было подруг.
  "Для тебя", - Гретхен повторила и приблизилась ко мне.
  "Для меня мраморная лестница?"
  "Не только лестница"
  "А что еще?"
  "Я для тебя".
  "Ты для меня?"
  "Да, я для тебя".
  "Ну, почему?"
  "Потому что мне так кажется.
  Я вижу тебя и меня вместе".
  "Я не знаю.
  Я не готова.
  У меня никогда не было ничего подобного".
  "У меня тоже, поэтому я стараюсь выглядеть храброй, - Гретхен неожиданно разрыдалась. - Я с трудом строю из себя бывалую, а на самом деле - я неопытная.
  Я сбежала от родителей, потому что они хотели выдать меня замуж".
  "Что же в этом плохого, Гретхен, что родители хотели выдать тебя замуж? - Я неожиданно прижала к себе Гретхен.
  Хотела пожалеть.
  Но девушка так жарко откликнулась, так ко мне прильнула, что кровь ударила мне в голову. - Меня никто замуж не брал.
  И родители не отдавали меня замуж, а теперь я одинокая.
  Никому не нужна брошенная девушка".
  "Никому, кроме другой девушки".
  "Что ты говоришь, Гретхен?" - я задрожала.
  "Мы не из бедных, - голос Гретхен журчал, как вода в ручье. - Жених тоже попался красавец - Жюльен.
  Он был добр ко мне, предупредителен и ласков со мной.
  Я должна была бы радоваться".
  "Почему же ты не радовалась своему счастью в виде жениха?"
  "Однажды я ночью вышла погулять в беседку, - головка Гретхен покоилась на моем плече. - Люблю бродить по ночам одна".
  "Я тоже".
  "Что ты уже тоже?" - Гретхен встрепенулась и лукаво посмотрела мне в глаза.
  "Я тоже люблю бродить по ночам одна.
  А ты, о чем подумала, Гретхен?"
  "И это тоже".
  "А другое?"
  "Другое?"
  "Да, другое, что ты тоже, вообщем, ты меня поняла, Касабланка".
  "Ты уже это?" - щеки мои загорелись.
  "Мне так хорошо с тобой, так уютно, Касабланка, что это вырвалось из меня произвольно, без моего желания".
  "Без твоего желания?"
  "Я неправильно сказала".
  "Ты все правильно сказала, но ты меня смущаешь, Гретхен".
  "Я сама смущаюсь, но вода все скрывает", - Гретхен окунулась.
  Вынырнула и засмеялась.
  Я почувствовала, как волна - но не волна из ручья, а другая, моя волна - ворвалась в меня.
  Я задрожала, напряглась, из моей груди вырвался протяжный стон.
  Гретхен тотчас накрыла мои губы своими губами.
  Наши стоны слились в одну песню.
  "Наконец-то, свершилось, - Гретхен свободно засмеялась.
  Я сгорала от стыда.
  Мы вышли из воды и направились в дом. - Значит, я приняла правильное решение, что сбежала от жениха и от родителей".
  "Что же повлияло на столь важное и, кажущееся с первого взгляда, безрассудное?"
  "Ночью в беседке я подслушала разговор Жюльена со своим другом Кассием, - Гретхен мило улыбалась.
  Мы в эту ночь забыли об одежде. - Они не разговаривали ни о чем гадком.
  Наоборот, их беседа была полна вежливых оборотов и изысканности".
  "Кассий, я беру в жены самую лучшую девушку во Вселенной", - мой жених Жюльен произнес проникновенно.
  "Твой голос, Жюльен, словно душа, поэтому я не сомневаюсь в твоем выборе, друг мой, - Кассий пожал Жюльену руку. - Я поздравляю тебя со столь знаменательным событием, Жюльен".
  "Спасибо, Кассий, ты настоящий друг".
  "Жюльен, здесь много клопов, - Кассий произнес через минуту задумчивости. - Они кусают, и настолько мелкие, что не разглядишь сразу".
  "Эти клопы называются клещами, - в голосе Жюльена прозвучала тревога. - Они очень опасны, Кассий, эти клопы.
  Они переносят страшные болезни, даже чуму и лихорадку".
  "Ты нахмурился по поводу клещей, или по поводу прощания с одинокой жизнью? - Кассий тоже встревожился. - Моему удивлению не будет предела, если ты обратишь внимание на клеща".
  "Не стоит недооценивать малюсенького клеща, Кассий".
  "Особенно перед свадьбой, Жюльен".
  "Я не хочу перед свадьбой с самой восхитительной Гретхен свалиться в лихорадке или в чуме после укуса клеща.
  Кассий, будь любезен, осмотри меня, пожалуйста, на предмет клещей.
  Я же не могу заглянуть за свою спину".
  "Ты друг мне, Жюльен, поэтому я считаю своим долгом осмотреть тебя, - Кассий помог Жюльену полностью обнажиться в беседке.
  Тело моего жениха в отблеске луны сверкало мрамором. - К счастью, я не нашел на тебе ни одного клеща, Жюльен, - Кассий ответил после того, как тщательнейше осмотрел моего жениха. - Но это не означает, что клещ не упадет с куста сирени и не вопьется в любую минуту".
  "Я встревожен, Кассий, - Жюльен не спешил одеваться. - Тогда я пока не буду набрасывать на себя одежды.
  Ночь теплая - не замерзну.
  И в свете Луны будет виден каждый клещ, который осмелится заползти на меня".
  "Мудрое решение, Жюльен, - Кассий согласился. - Я замечу каждого клеща на твоем гладком атласном теле".
  "Кассий, мой долг в ответ тоже осмотреть тебя - нет ли на тебе клещей", - Жюльен произнес твердо, даже поднялся частично.
  "Милый Жюльен, это так прекрасно, что ты заботишься о моем здоровье, - Кассий засмеялся.
  Его голос глубокий, проникновенный.
  Я подумала тогда, а теперь со стыдом вспоминаю свои нескромные мысли, что могла бы также свободно взять в мужья Кассия, как и Жюльена - разницы нет. - Но ты жених, твое здоровье важнее".
  "Ты уже позаботился о моем здоровье, искал на мне клещей, Кассий, - Жюльен был непреклонен. - Теперь моя очередь.
  Раздевайся".
  "Да", - Кассий ответил коротко и мигом сбросил с себя одежды, словно готовился к этому моменту.
  "На тебе, тоже к счастью, нет клещей, - мой жених осмотрел друга, заглянул в каждую щелочку: - Постой, постой, а это что? - Жюльен вскрикнул".
  "Где?"
  "У тебя на плече черная точка.
  Клещ?"
  "Эта?" - Кассий всполошился еще сильнее, потому что плечо его.
  "Да, эта точка на левом плече".
  "Это родинка, друг мой Жюльен, - Кассий выдохнул. - Ты принял мою родинку за клеща".
  "Извини, Кассий, я так перепугался за тебя".
  "Я тоже испугался, Жюльен.
  Ты настоящий друг, потому что волнуешься за меня".
  "Мы просто друзья, Кассий, просто друзья", - Жюльен закинул ногу на ногу.
  "Да, мы просто друзья, Жюльен, - Кассий засмеялся. - Я тоже пока не буду одеваться из-за возможных клещей".
  "Разумеется, Кассий, ты не должен одеваться, - мой жених подхватил горячо. - Это было бы несправедливо: я сижу раздетый, а ты одетый.
  Одетый подвергается большей опасности, чем раздетый, потому что в одежде могу затаиться клещи".
  "Хорошо, что мы понимаем друг друга, Жюльен, - Кассий широко расставил ноги. - Ночь сегодня замечательная!
  Жюльен, расскажи, как ты любишь свою удивительную прекрасную невесту Гретхен".
  "Гретхен - алмаз, Солнце, моя радость", - Жюльен тоже засмеялся.
  Я тихонько удалилась, чтобы Жюльен и его друг не заметили, что я стала невольной свидетельницей их безобидной дружеской беседы.
  К тому же, мне было стыдно, что я смотрела на обнаженных мужчин". - Гретхен перебирала мои волосы.
  "Замечательная дружба между твоим женихом и его Кассием, - я недоумевала. - Что же тебя заставило, Гретхен, покинуть столь трогательного нежного жениха?"
  "Я до сих пор не знала, - Гретхен укусила меня за ушко. - Все было превосходно, но я сбежала.
  Теперь понимаю, что это была не моя воля, а - рука Судьбы.
  Я же встретила тебя, Касабланка".
  Я в ответ промолчала.
  Так началась моя новая жизнь в своем поместье, Кальвадос.
  Пришли подружку Гретхен, и еще девушки.
  Нам весело, мы не обижаем друг дружку, даже наоборот".
  "Я видел ваши наоборот", - я усмехнулся.
  "Кальвадос, когда же ты начнешь?" - Касабланка произнесла в нетерпении.
  "Тебе со мной скучно, дорогая?
  Ты стремишься как можно быстрее освободиться от моей ноши и убежать к подружкам?"
  "Наивный Буль-Буль, белый мой медведь, - Касабланка неожиданно схватила меня за руки и потянула на себя.
  Затем ловко перекатилась и оказалась сверху меня. - Ты считаешь, что я стремлюсь быстрее освободиться от самой себя? - Касабланка захохотала звонко. - Делай же мне сына и уходи из моего поместья".
  "Почему же сразу - уходи? - Я кусал губы. - Может быть, я захочу остаться с тобой.
  Или ты все это придумала, чтобы забеременеть от меня, а потом силой взять меня в мужья?"
  "Взять тебя в мужья силой? - Касабланка застыла надо мной прекрасной ледяной горой.
  Не горой, потому что Касабланка хрупкая, а - ледяной статуей. - Да ты что, белый медведь Буль-Буль?
  Я, наоборот, буду воспитывать нашего сына в духе ненависти к тебе, его отцу.
  Я стану рассказывать всем, как ты валялся в грязи ручья и изображал из себя белого медведя.
  Это будет моя месть за то, что ты бросил меня, отказал взять в жены".
  "Ты не хочешь за меня замуж, Касабланка?"
  "Наконец, ты это понял, самоуверенный наглец".
  "Но ты вырастишь сына, он убьет меня и завладеет всеми моими деньгами".
  "У тебя нет денег, Кальвадос, ты ошибаешься, - в голосе Касабланки прозвенели печальные колокольчики. - Я узнала, что пока ты странствовал в образе белого медведя, твои родственники объявили тебя несостоявшимся и пропавшим.
  Твое наследство быстро поделили между собой.
  Теперь ты нищий, Кальвадос.
  Раньше у тебя были деньги и я.
  Теперь у тебя нет ничего".
  "Как я нищий? - минут пять я стонал и рыдал от ужасной новости.
  Затем вспомнил своих родственников, и понял: да, найдут повод, уже нашли, чтобы отнять у меня все. - Но ты богатая, Касабланка.
  Ты обязана меня содержать".
  "Содержать тебя?".
  "А куда ты денешься, дорогая, - я схватил девушку за волосы. - Ты обворовывала всех!
  Если я расскажу об этом судье, то тебя казнят, сожгут, как воровку и ведьму в одном лице".
  "Ты изворотливый, Кальвадос, - Касабланка иронично скривила губы. - Если бы ты еще извернулся и смог войти в меня..."
  "Это сегодня не получится.
  Моя голова занята другим".
  "Чем же занята твоя голова, Кальвадос?"
  "Тем, как бы удержаться в твоем поместье, - я прикидывал разные планы. - Или лучше всего - отберу у тебя поместье".
  "Ты не заявишь на меня судье, Кальвадос, - Касабланка покачала очаровательной головкой.
  В ее глазах плясал голубой огонь. - Я не воровка.
  Ты не докажешь, что я воровала.
  Но судья с радостью поймет, что ты убил Мюлера, Гонсалеса и почетного Вагнера.
  Ты нищий, Кальвадос, а нищих даже не судят".
  "Так вот как ты заговорила, Касабланка. - Я так и не смог, поэтому свободно выкатился из-под девушки. - Я что-нибудь придумаю. - Я отвлёк внимание Касабланки и схватил с мраморного столика изящный небольшой кинжал.
  Вонзил его по рукоятку в бок девушки. - Уже придумал.
  Все твое стало моим.
  Скажу, что перед смертью ты завещала мне свое имущество". - Я гордился собой, своим ударом.
  Кровь медленно выходила из раны Касабланки.
  "Надо же, я думала, что ты поранишь меня в другое место, другая будет кровь, - Касабланка нашла силы улыбнуться. - Но хоть в чем-то ты оказался мужчиной, Буль-Буль". - Девушка улыбалась.
  Я смотрел на нее и чувствовал, как загорается мое желание.
  Вид беспомощной жертвы, ее кровь, пробудила во мне желание.
  Оно гордо вскинула голову.
  Глаза Касабланки расширились от удивления.
  Несмотря на рану, она восхищалась моим перерождением.
  Я, словно нубийский лев, набросился на нее:
  "Я во всем мужчина", - но не успел.
  Чудовищной силы удар вышвырнул меня из спальни.
  Джульбарс, верный пес Касабланки, набросился на меня.
  К счастью для меня, он был очень тяжелый, поэтому бил, а не кусал сразу.
  От толчка его огромной головы я через окно вылетел из дома.
  Прокатился по грязи, по навозу овец.
  Меня это спасло.
  Во-первых, грязь и испражнения смягчили мое падение.
  Во-вторых, они запутали нюх собак.
  Я сразу перекатился и бросился в кусты.
  Назад дороги не было.
  Не было ее и вперед.
  День начинался отлично, а закончился - ужасно.
  У меня не осталось ничего: ни денег, ни имущества, ни девушки, ни одежды.
  Куда было податься бедному юноше, который не хотел работать лопатой и мотыгой?
  Только - в пираты! - Кальвадос закончил свой рассказ и взмахнул саблей. - В пиратах я возмужал.
  Не знаю, осталась ли жива Касабланка после моего удара кинжалом, но я хотел бы, чтобы она жила.
  Ведь она пробудила во мне зверское чувство страсти.
  Я не могу с женщинами просто так, с беседой, с поклонами.
  Но, как только я вижу кровь, так во мне просыпается зверь. - Усы капитана пиратов воинственно поднялись вверх.
  - Ты сумасшедший, - Ясмина стояла спиной к двери.
  - У нас подобных тебе называют садистами и маньяками, - Елисафета держала подружку за руку. - Убей себя сам, получишь ни с чем несравнимое удовольствие.
  - Вы думаете, что прокрались к двери и свободны? - Кальвадос расхохотался. - Уверены, что обманули меня: пока я рассказывал, вы мелкими шажками продвигались к своей цели.
  Теперь дерзите мне, потому что считаете, что убежите.
  Я же вас предупреждал, что, чтобы стать предводителем пиратов, нужно иметь дьявольскую хитрость.
  - Мы пойдем, посмотрим, что там за хитрость, - Елисафета потянула ручку двери на себя.
  - Моя охрана за дверью, - пират веселился.
  Ему нравится играть с девушками, как с мышками.
  - За дверью не охрана, а я, - евнух Юсуф с другой стороны навалился на дверь. - Ясмина, Елисафета, вы снова обнаженные?
  - Не снова, а с прошлого раза, - Елисафета с улыбкой смотрела на Юсуфа. - Юсуф, да ты герой!
  - Перебил моих ленивых охранников у дверей? - пират не казался удивленным. - Я и сам бы их повесил на рее.
  Нарочно выбираю в первую охрану самых никудышных пиратов.
  Если бы я их казнил за лень и подлости, то потерял бы авторитет.
  А так - умерли на посту.
  - Пьяные были, - Юсуф пожал плечами.
  - Я не понимаю, что делает евнух в компании с двумя обнаженными красавицами, - Кальвадос с презрением смотрел на Юсуфа.
  - Евнух ты о себе сказал, Кальвадос, - в голосе Елисафеты ноль почтения.
  - Я тебе покажу, какой я евнух, - в уголках пирата показалась пена. - Ты еще никогда не видала подобного евнуха.
  - Не на что смотреть, - Елисафета вынырнула за дверь.
  Ясмина выскользнула за ней.
  - Убери саблю, евнух, - пират вальяжно раскинулся в кресле. - Тебе не победить моих настоящих пиратов.
  Это моя особая гвардия.
  Вторая линия обороны. - Кальвадос налил из графина бокал и протянул евнуху. - Выпей перед смертью, Юсуф.
  - Там были другие, - Елисафета казалась растерянной, когда ее втолкнули в каюту капитана. - Юсуф, мы хотели убежать, но там оказались эти. - Елисафета быстро восстанавливала спокойствие.
  За спинами девушек стояли три пирата.
  Лица их без единой эмоции, что очень пугало.
  - Мои верные помощники, - Кальвадос произнёс с гордостью. - Слава пиратов!
  Джонни, убей евнуха, - палец капитана указала на Юсуфа. - Антонио, пусти девчонке кровь, чтобы она мучилась и видела, как ее подруга будет тоже страдать.
  Я хочу крови.
  - Эту? - Красивый стройный пират безучастно рассматривал девушек.
  Остановил взгляд на Елисафете.
  - Любую, можно и эту, - Кальвадос рассматривал свой ноготь. - Не имеет значения.
  - Я буду защищаться, - Юсуф занял оборонительную стойку.
  - Не успеешь, - пират из охраны капитана шагнул к нему.
  - Нет, ничего у них не получится, - Ясмина заслонила своим телом Елисафету.
  Губы Ясмины побелели. - Не может быть.
  - Может, - пират с мягким именем Джони сделал ложный выпад.
  Юсуф увернулся, но видно, что ему не справиться с опытным бойцом.
  - Никак не вспомню, в каком сне мне это уже снилось, - Елисафета прижала к себе Ясмину.
  - Пора, - капитан поднялся в полный рост.
  И тут же упал.
  Ноги капитана в белых чулках задрались к потолку.
  Сильнейший удар в корабль заставил стонать все перегородки.
  - Кит? Риф? - пират Джони пытался подняться с пробитой головой.
  - Капитан, на нас напали, - в каюту влетели несколько пиратов.
  - Кто? Кто на нас напал? - Кальвадос тряс головой.
  - Кажется, что пираты на нас напали, капитан, - чернобородый пират держался за дверь.
  - Пираты на пиратов? - Кальвадос дополз до дверей, с трудом поднялся и вышел.
  За ним ринулись остальные пираты.
  На время о евнухе и двух девушках пираты забыли.
  - Юсуф, там Наджия, - Елисафета опустила головку. - Она осталась с пиратами.
  - Наджия в безопасности, - Юсуф плотно закрыл дверь капитанской каюты. - Я помог ей.
  Я же сказал, что буду за вами всеми следить.
  Это моя работа.
  Работа евнуха. - Юсуф горько усмехнулся.
  - Наджия жива? - Ясмина вскрикнула и повисла на шее Юсуфа. - Мы так за нее волновались.
  - За себя волновались, конечно, сильнее, но за не сердце болело. - Елисафета поняла замысел евнуха и пыталась придвинуть к двери массивный дубовый стол. - Глупая сошедшая с ума Наджия, но она, как бы из нашей команды.
  - Мы пиратки! - Ясмина вдохновилась.
  - В этой каюте самое безопасное место на корабле, - Юсуф с помощью девушек придвинул столик к двери. - Безопасности не гарантирую, но продержимся хотя бы немного.
  Вдруг, другие пираты окажутся милосердными, добрыми и отзывчивыми? - Юсуф невесело засмеялся.
  Он, как давний обитатель дворца повелителя, знал, что милосердия среди высших не существует.
  Высшими считались те, кто успевал убить.
  - Генрих, Гульфия, другие девушки? - Елисафета спросила безразличным тоном.
  Показывала, что спрашивает из интереса, а не из-за того, что за них волнуется.
  Но и Юсуф и Ясмина видели, что Елисафета переживает за всех.
  - Они надежно спрятаны в трюме за мешками, - Юсуф пожал плечами. - Если можно говорить о надежности на корабле, где столкнутся две команды пиратов.
  - Может быть, они перебьют друг друга? - Ясмина провела ладошкой по щеке Елисафеты.
  - Это было бы самым удивительным событием, и лучшим исходом для нас, - Юсуф двигал к двери окованный сундук.
  - Корабль больше не сотрясается, - Елисафета присела на диванчик.
  Ясмина тут же опустилась рядом с подружкой и прислонила головку к ее плечу.
  Елисафета повернула свою головку.
  Взгляды девушек встретились.
  Губы потянулись к губам.
  Ясмина и Елисафета обнялись и крепко-крепко поцеловались.
  Их не смущала нагота в присутствии Юсуфа.
  Девушки просто встретились после долгой разлуки.
  Время - не парус, его не надуешь.
  Иногда несколько минут в опасности больше, чем десятки лет в спокойной жизни.
  Недаром же некоторые седеют за пять минут.
  За пять минут в ужасе может пройти тридцать лет.
  Но Ясмина и Елисафета ни поседели от страха перед смертью от руки капитана пиратов, не состарились ни на минутку.
  Потому что каждая была уверена в своей подруге.
  - Юсуф, - глаза Ясмины блестели.
  Другие слова застряли в горле Ясмины.
  - Мы рады, что ты с нами, Юсуф, - Елисафета договорила за подругу.
  - Мы же решили помогать друг другу, - Юсуф напомнил.
  - Одно дело - решили, другое дело - как это продвигалось, - Елисафета не выдержала и подбежала к окошку. - Сражаются, дерутся.
  - Что же им еще делать? - Юсуф усмехнулся. - Работа мужчин - сражаться за женщин.
  Работа евнуха - сидеть рядом с женщинами.
  - Напрасно ты говоришь гадости о себе, Юсуф, - Елисафета вернулась к диванчику.
  Ясмина тут же притянула подружку на себя и крепко обняла.
  - Индира устала, а я все бежал и бежал вперед, иногда останавливался и с нетерпением смотрел: не потерялась ли она, - Юсуф закрыл глаза.
  Из-под опущенных век текли слезы.
  Ясмина и Елисафета переглянулись, но молчали.
  Евнух что-то вспоминал, ему хотелось выговориться. - Мы миновали спальню, прошли дальше по Дворцу, вошли в сад наслаждений.
  Розы становились пышнее, заросли гуще.
  Наконец, Индира остановилась около входа в подземную комнату.
  Она сбросила с себя сари и первая спустилась по лестнице.
  Я хотел удержать девушку за одежду, но ее одежда уже лежала на мраморных плитах.
  Я хорошо знал эту потайную для многих подземную комнату.
  Но сейчас комната, из-за того, что в ней впервые присутствовала Индира, выглядела для меня по-новому.
  Девушка стояла в окружении горящих свечей.
  К ней подходили белки - мохнатые и гладкие.
  Зверьки протягивали к Индире лапки, иногда дотрагивались до нее пушистыми хвостами.
  "Они тебя не боятся, Индира", - я произнес с удивлением.
  Без вожделения, без страсти рассматривал идеальное тело девушки.
  Страсть евнуху неподвластна.
  "Они любят меня, - Индира пристально смотрела на меня. - Они меня читают.
  И в прочитанном видят только хорошее для них.
  В моем сердце нет зла на белок".
  "Читают? - я засмеялся, хотя обстановка не предполагала смех. - Звери не умеют читать.
  И как тебя читать, если ты не пергамент с надписями?"
  "Юсуф, - Индира приблизилась ко мне и взяла за руки. - Поцелуй меня".
  "Я не могу и не хочу, Индира, - я отпрыгнул от девушки. - Ты, наверно, забыла, кто я?"
  "Но целовать же ты можешь?"
  "Могу, но зачем?
  Для меня поцелуй не больше, чем если бы мы потерлись носами или коленками".
  "Разве? - Индира потерлась своим носом о мой нос.
  Затем прислонила коленку к моей коленке.
  От бедра девушки исходил ледяной огонь. - Ничего не чувствуешь?"
  "Я бы соврал, если бы сказал, что ничего не чувствую", - я с удивлением понял, что прикосновения девушки не неприятны для меня.
  От ее ласки исходило расслабляющее добро.
  Оказывается, что я могу получать удовольствие от девушки.
  Не в том смысле, в котором другие мужчины, но на более тонкой грани.
  "Так поцелуй меня, Юсуф", - Индира настаивала.
  "Поцеловать не могу, да и прикасаться к тебе не имею право", - я с усилием отодвинулся от девушки.
  "Я читаю тебя и не вижу одной буквы, Юсуф".
  "Может быть, двух букв, или трех?" - я чувствовал себя несчастным.
  "Мы видим мир внешним зрением, видим краски, - Индира присела у моих ног. - Но можно, если присмотреться душой, увидеть названия всего.
  Название белок, воздуха, воды, огня, любимого человека.
  Если запомнить сердцем нужное слово, то потом, в любом месте можно его произнести, и тогда появится то, что оно означает".
  "Как это надписи, слова вместо вещей?" - я не верил словам Индиры, но верил ее телу.
  "Если ты запомнишь, как называется слово, которое обозначает эту комнату, то призовешь эту комнату в любом месте, хоть в пустыне".
  "Комнату? А ты будешь в этой комнате?"
  "Если произнесешь слово, которое обозначает меня, то и я буду в этой комнате".
  "Что же это за слово, которое обозначает тебя?"
  "Ты сам его должен прочесть, Юсуф.
  Оно будет видно только для тебя одного.
  Я не могу тебе его сказать, потому что только ты его можешь увидеть".
  "Я не вижу вместо тебя слово, Индира".
  "Печально, - улыбка девушки померкла. - Иногда вместо слов можно ощущать вещи звуками.
  Звук - тоже слово.
  Но увидеть в вещи или в живом звук сложнее, чем прочитать слово.
  Еще сложнее - эту мелодию передать".
  "Все, что ты рассказываешь, Индира, очень интересно, но волшебно, - я засмеялся. - Я не вижу слов.
  Я не слышу музыку вместо вещей.
  Для меня ты - это ты.
  Белки - белки, а не слова и не музыка".
  "Юсуф, разве ты раньше видел здесь белок, во Дворце? - Индира лукаво улыбнулась. - Эти белки из джунглей.
  Они никак не могли оказаться здесь иначе, чем по слову, которое я произнесла, чтобы призвать их".
  "Действительно, Индира, белок во дворце не было", - белки меня удивили больше, чем нагота девушки и чем ее откровения по поводу того, что любую вещь можно увидеть по ее истинному слову, и даже эту вещь позвать.
  "Я пригласила белок", - Индира поднялась и опустила руки на мои плечи.
  "Не только белок, но и меня пригласила", - я не знал, что говорить, и как поступать.
  Все оказалось невероятным.
  "Мы сейчас не в комнате под землей во дворце повелителя, а в моем королевстве, - Индира приложила пальчик к моим губам. - Я - Королева, а ты мой король, Юсуф.
  Я буду верна тебе, стану служить.
  Ты же корми меня обещаниями и сказками". - Только Индира проговорила это, как комната увеличилась до размеров Дворца.
  Но не дворца Повелителя, а другой дворец - более просторный и изысканный.
  Всюду цветы и золото.
  Только цветы и золото.
  Между золотыми колоннами мелькают тени.
  Тени иногда сгущаются и обретают вид человека.
  В основном - женщины, но среди них видны и статные мужчины.
  В руках Индиры оказалась золотая корона.
  Девушка подняла корону над моей головой.
  "Индира, ты вызвала все это своими словами?"
  "Верь моим словам, все по моему слову, - Индира опускала корону на мою голову. - Стань моим королем, Юсуф".
  "Зачем ты смеешься надо мной, Индира, - я не принял корону. - Ты заколдовала меня, или одурманила зельем.
  Теперь издеваешься над обездвиженным евнухом.
  Молодая красивая девушка не может полюбить евнуха.
  Я бесполезен для тебя, не нужен тебе.
  Любой мужчина с радостью возьмет тебя за руку".
  "Мне не нужен любой мужчина, Юсуф, - Индира опустила руки с моей короной. - Мне нужен ты.
  Ты - мое слово.
  Когда говорят - единственный, или единственная, то это и означает, что только один человек помечен этим словом, которое подходит для тебя".
  "Если я твое слово, то ты можешь вызвать меня в любое место в любой момент, - я сжал кулаки. - Пусть я евнух, но мне это не нравится, Индира".
  "Я не стану вызывать тебя, Юсуф, - Индира присела на золотой трон. - Ты мужчина, ты сам должен меня позвать.
  Единственным моим словом.
  И тогда, верь, я прилечу к тебе".
  "Я не умею видеть в вещах слова и музыку", - я повторил.
  Искал выход из этого видения.
  То, что все было нереально, я понимал.
  "Ты думаешь, что это только кажется? - Индира прочитала мои сомнения. - Никто не знает, где действительность, а где воображаемое.
  Сны более реальные, чем некоторые вещи".
  "Если ты не держишь меня, то я пойду, Индира".
  "Я буду с тобой по первому же твоему слову", - Индира и дворец исчезли.
  Я оказался один в подземной комнатке.
  Разумеется, никаких белок и их следов я не нашел.
  Не нашел и Индиру.
  Она исчезла бесследно.
  Индира - рабыня, день назад ее привели во дворец.
  Позже я обдумывал, куда она могла скрыться.
  Единственное объяснение ее появлению во дворце и исчезновению я находил только одно - невероятное и бессмысленное: Индира прочитала по слову, что я ее единственный.
  Она под видом рабыни проникла во дворец, нашла меня и все рассказала.
  Смутило ли ее, что я евнух?
  Знала ли она об этом моем увечье заранее?
  Если знала, то не придавала этому особого значения?
  Ее это не смущало?
  И что за слово я должен найти, чтобы ее позвать? - Юсуф открыл глаза.
  Провёл ладонью по мокрым щекам. - Все это глупость.
  Но глупость засела во мне прочно.
  - Юсуф, ты все это раскрыл нам, рассказал, потому что уверен, что мы все умрем и унесем твою тайну в могилу? - Елисафета была беспощадна. - Но мы не собираемся умирать.
  Любите вы, мужчины, поболтать языками.
  Над девушками смеетесь, что мы болтушки, но сами в несколько раз больше любите поговорить.
  Пират Кальвадос перед нами изливал свои беды в истории жалостливой.
  Рассказывал, рассказывал, да все для того, чтобы потом нас зарезать.
  Ты - о своей девушке и о том, что картинки называются словами.
   Да, пусть!
  Пусть хоть слова, хоть музыка вместо вещей.
  Главное, что мы не видим эти слова и эту музыку.
  Нам это никак не поможет.
  Ничего не поможет, кроме сабли.
  - Елисафета, не обижай Юсуфа, он же с чистым сердцем к нам, - Ясмина погладила подружку по головке.
  - Я не обижаюсь на тебя, Елисафета, а, наоборот, благодарен, - Юсуф преданно смотрел на Елисафету. - Мужчина не должен расслабляться, даже, если он не совсем мужчина.
  Ты, Елисафета, напомнила мне об этом, а то я разнылся.
  Увидел, что вы откровенны передо мной, и сам разоткровенничался.
  - Я тебе еще и не об этом напомню, - Елисафета погрозила евнуху пальчиком.
  В ее глазах плясали веселые искорки.
  - Она напомнит, Елисафета всем нам припомнит, - Ясмина засмеялась.
  - Кажется, что битва стихла, - Юсуф прислушался. - Напрасно я остался с вами.
  Как же я узнаю, что происходит, если здесь?
  Надо было вас закрыть.
  - Оставить нас без защиты? - Ясмина надула губки.
  - Защита хороша, если у нее есть свобода действий, - Юсуф подкрался к двери. - В каюте я, как на ладони.
  Ни в спину не могу ударить, ни шелковым шнуром тайно задушить пиратов.
  Дворцовое оружие - хитрость и неожиданность.
  - Какого черта ты не смотришь, куда ступаешь, Гермес, - раздался громкий сочный голос за дверью.
  - Вчера я оставил у Камю свой кошелек... - оправдывался другой голос.
  - Неужели? - Ясмина побледнела и прислонила ладони к щекам. - Кажется, я знаю, кому этот голос принадлежит.
  - Первому или второму? - Елисафета повернулась к Ясмине. - Гермес, который оставил свой кошелек или пирату с властным голосом?
  - Отец? - Ясмина закричала и застучала кулачками в дверь.
  - Отец? - Елисафета и Юсуф переглянулись.
  - Андрэ, ты слышал? - сочный голос казалось, что пробивает доски.
  - Отец, ты разве не узнал мой голос, что спрашиваешь у Андрэ? - Ясмина прокричала и топнула ножкой.
  - Дюжина чертей, - раздался рык за дверью. - Нет, дюжина чертей для моей доченьки - мало.
  Три дюжины чертей!
  Ясмина, открывай, отец приплыл!
  - Мы не можем открыть, у нас дверь сундуками и столом подперта.
  - Клаус, я выбью перегородку, - за дверью задумались, как проникнуть в капитанскую каюту.
  - Я тебе зубы выбью, Ливер, - отец Ясмины, которого звали Клаус, прогремел. - Не порти мой корабль.
  - Мой корабль? - губы Елисафеты задрожали.
  - Он называет корабль своим, потому что захватил его, - евнух обернулся к Ясмине. - Твой отец - пират?
  - Нет, мой отец не пират, - Ясмина с негодованием воскликнула. - Мой отец Клаус - уважаемый купец визирь.
  - Педро, пролезешь в окно, - отец Ясмины командовал.
  - Почему я, господин Клаус?
  - Потому что ты тощий, как змея.
  - Я тощий, поэтому, когда пролезу в каюту, то не смогу сдвинуть сундуки, - Педро отказывался.
  Очень ему не хотелось лезть неизвестно к кому через окно.
  - Полынь, полезешь с тощим Педро, - купца не просто переубедить. - Вдвоем вы будете как раз, как один человек.
  - Мой отец! - Ясмина с гордостью повернулась к Юсуфу и Елисафете.
  - Хороший человек - всегда вовремя, - Елисафета задумалась о чем-то своем.
  - Полынь, Полынь, - со стороны окна раздался скрежет. - Чудеса!
  Не зря мы в окно полезли первые.
  - Что там, Педро?
  - Не что, а кто, - худой мужчина протискивался в окно. - Он шептал своему сотоварищу.
  Но так как был сильно возбуждён (что видно), то шепот получался громкий. - Ясмина, дочка хозяина и другая леди.
  - Ну и что, - за Педро пролезал второй - не менее худой. - Что я ледей не видал?
  - Так они же голые! - Педро с глупой улыбкой остановился и разглядывал девушек.
  - Голые, но не для вас, - Юсуф поспешно набросил на Елисафету и Ясмину покрывала из шкур.
  - Раньше тебя не заботила наша нагота, Юсуф, - Елисафета нашла времечко съязвить.
  - Где голые? - Полынь недовольно выглядел из-за плеча Педро.
  - Были голые, но ты не успел.
  - Все потому что ты, Педро, своим задом все закрыл.
  - Нечего было пялиться на мой зад, - Педро огрызнулся. - Здесь были зады поинтереснее.
  - Заткни рот и займись сундуками у двери, - Ясмина холодно приказала.
  - Слушаюсь, - Педро сразу превратился в послушного и покорного.
  Втроем с Юсуфом они оттащили стол и сундуки от двери.
  - Дочь моя, Ясмина? - в каюту первым протиснулся мужчина в красном кафтане и лиловых штанах,
  По размерам Клаус не уступал купцу Генриху.
  - Отец, - Ясмина бросилась в объятия купца.
  Шкуры слетели с девушки.
  - Я же говорил, что голые, - Педро довольный засопел и ткнул локтем в бок Полынь.
  - Вот это да, - Полынь захлебнулся. - Это дорого стоит.
  - Убирайтесь вон, - Клаус голосом бил, как кнутом. - Никто не имеет право видеть мою дочь обнажению до свадьбы.
  - До свадьбы? - Юсуф обозначил себя вопросом.
  - Вобще, никто, уважаемый, - Клаус остро взглянул на Юсуфа.
  - Отец, Юсуф - евнух, он следил за гаремом, - Ясмина покраснела и натянула на себя покрывало из белых шкур горностаев.
  - Юсуф - наш друг, - Елисафета вернулась к диванчику.
  - Эта твоя - подруга? - Клаус с неодобрением смотрел на Елисафету.
  Покрывало слезло с ее левого плеча и обнажило прекрасную упругую грудь.
  Елисафета не заботилась, чтобы вернуть покрывало обратно.
  - Моя... эээ, - Ясмина замялась на мгновение... - Моя самая лучшая и единственная подруга.
  - Спасибо, Ясмина, - Елисафета важно кивнула головой.
  - Я не знаю, кто вы, леди, - Клаус произнес с издевкой, - и откуда вы.
  Но приличных манер вы не знаете.
  Сидите в присутствии мужчин.
  При этом не стыдитесь своей наготы.
  - В том обществе, в котором я выросла, и из которого меня продали в рабство, как и вашу дочь, уважаемый купец, - Елисафета ответила холодно, покрывало нарочно отбросила, - в том обществе не принято стыдиться своего вида перед слугами.
  - Я - слуга? - Клаус раскрыл рот.
  Затем расхохотался громко, раскатисто.
  Ясмина, которая с напряжением следила за беседой Елисафеты и отца, расслабилась.
  - Отец, - Ясмина влюбленными глазами смотрела в глаза Клауса. - Как ты узнал, что меня..., - Ясмина посмотрела на Елисафету и опустила глаза, - нас похитили?
  - Сон мне приснился, или видение, - купец охотно рассказывал, видно, что не в первый раз. - Что ты находишься в плену пиратов.
  Даже координаты корабля во сне я увидел четко.
  Сначала не поверил, но меня тянуло, словно подталкивало что-то.
  И тогда я решил проверить.
  Взял надежный корабль с помощниками и еще один корабль с наемными солдатами.
  Так, что, дочь моя, тебя провидение спасло.
  - Больше вы ничего во сне не видели о нас? - Елисафета скосила глазки на Ясмину.
  - Нет, больше не видел, а должен? - купец пристально смотрел на Елисафету.
  - Удивительно, почему судьба раньше не подсказала тебе, где я находилась в плену, во дворце Повелителя, - Ясмина задумчиво посмотрела на отца.
  - Ты ропщешь, Ясмина? - Клаус взял дочь за руку.
  - Нет, отец, просто загадочно, - Ясмина улыбнулась широко и ясно. - Я так рада видеть тебя, спаситель мой, отец.
  - Не только я, не только я спас тебя, - Клаус пришел в благодушное состояние духа.
  Он повернулся к дверям: - Соломон, заходи.
  - Я здесь, уважаемый Клаус, - в каюту грациозно вошел высокий юноша.
  Черные кудри свисали ниже плеч.
  Плечи широкие, движения четкие, глаза пронзительные, лицо - идеальное, будто вырезано из камня. - Я сейчас думал, что мы слишком поторопились с продажей зерна на Корсике.
  Надо было подождать до первых осенних бурь.
  Цены на ячмень подскочили бы в два раза.
  Не понимаю, как я так поступил опрометчиво.
  - Соломон, не беспокойся о зерне, - Клаус приобнял юношу за плечи. - Я тебе сейчас покажу зерно истины.
  На нем мы вместе заработаем больше, чем на тех продажах.
  Хотя я скажу, что продали все-таки удачно.
  Бури - будут или не будут - но мы сбыли не совсем годный товар, а это много значит.
  - Да, зерно было не очень, - Соломон улыбнулся.
  Он, когда вошел в комнату, посмотрел на девушек, смутился, покраснел, и с этого момента смотрел только в пол - не поднимал глаза.
  - Соломон, я представлю тебе невесту, дочь свою, - Клаус загремел, как гром среди ясной каюты.
  - Невесту? Дочь? - у Ясмины округлились глаза.
  - Ясмина, - купец взял недоумевающую Ясмину за руку, подвел к Соломону и вложил ее руку в его руку. - Благодари своего отца.
  Я нашел тебе прекрасного мужа - Соломон.
  Соломон мой компаньон.
  Наше совместное дело успешно развивается.
  - Мне? Жениха? Соломон? - Ясмина вскрикнула.
  - Не жениха, а мужа, - визирь радостно засмеялся. - Соломон знал, что тебя похитили.
  Я обещал, что, если ты появишься в ближайшее время, то сыграем вашу свадьбу.
  - Нашу свадьбу сыграем? - губы Ясмины дрожали.
  Она повторяла за отцом.
  - Соломон возьмет тебя любую, даже порченую, - Клаус на слове "порченую" сдвинул брови. - Ты была в плену, а красавиц в плену не оставляют девственно чистыми.
  - Отец, что ты говоришь?! - глаза Ясмины распахнулись.
  - Вы осмотрите вашу дочь внимательно, с пристрастием, - Елисафета отозвалась с диванчика. - Она виновата, что ее продали в рабство.
  Мало ли какую заразу принесет в дом своего мужа.
  - Вы, леди, начинаетесь мне нравиться все меньше и меньше, - Клаус сверкнул глазами на Елисафету.
  - Я должна вам нравиться? - Елисафета произнесла спокойно.
  - Отец, но я и Соломон не знакомы, - Ясмина побледнела.
  - Разве тебя это тревожит, дочка? - Клаус ласково провел рукой по волосам Ясмины. - Главное, что я согласен.
  - Но не ты же выходишь замуж и женишься, - щеки Ясмины горели алыми маками.
  - Ясмина, тебе нравится Соломон? - Клаус спросил прямо.
  - Мне? Ну, Соломон, как мужчина выглядит представительно, - слова давались девушке с огромным трудом.
  - Представительно, - Клаус загрохотал смехом. - Лучшая похвала для купца - выглядит представительно.
  - Но, отец....
  - Никаких но, дочка, даже, если бы не нравился, то я тебя не спрашиваю.
  Не молодые люди женятся, а женятся капиталы.
  - Отец...
  - Отныне муж твой Соломон - отец тебе, Ясмина, - Клаус прислушался к шуму на палубе. - Соломон, нравится тебе моя дочь?
  - Девушка молодая, здоровая, без внешних признаков болезней, - Соломон раскачивал головой из стороны в сторону. - Она будет хорошей матерью моих детей, уважаемый Клаус.
  Но больше всего мне в ней нравится, что она ваша дочь.
  Я буду уверен за наши сделки.
  - Слова не мальчика, а мужа, - Клаус пришел в восторг. - Клаус и Ясмина, я благословляю вас.
  Как только вернемся, так сыграем свадьбу и закатим пир.
  - Пир, но умеренный, - Соломон поднял указательный палец. - Сейчас мясо, рыба и фрукты в цене.
  Свадьбу сыграем, а пир закатим по осени, когда все станет дешевле.
  Ну, пир только для нужных людей!
  - Соломон! Ты не Соломон, а - Соломонище! - Клаус прослезился.
  Взгляд на Соломона более теплый, чем на дочь.
  - Клаус, не знал, что ты распродал запасы зерна, - в каюту капитана протиснулся купец Генрих. - Я не успел, занят был другими делами.
  - Уважаемый Генрих, - Клаус пожал две руки Генриха. - Я уверен, что те дела, которые помешали тебе распродать зерно, более прибыльные, чем мои. - Клаус не сводил глаз с Гульфия: - Я вижу рядом с тобой девушку неписаной красоты.
  - Моя жена, - Генрих прокашлялся в кулак. - Гульфия. - И после непродолжительной паузы добавил. - Она слепая.
  - Вторая жена, - глазки Клауса забегали. - Мы, купцы, всегда вдали от родного дома.
  Вторая жена - походная, просто необходима.
  - Я рад, что ты меня поддерживаешь, Клаус, - Генрих оглядел каюту.
   - Купец купца всегда поймет и поддержит, - Клаус потирал руки. - Познакомься: моя дочь Ясмина и ее жених Соломон.
  - Соломон? - Генрих пожал руки молодому мужчине. - Вот ты, как, Клаус.
  Укрепляешь свое дело.
  Очень и очень мудро.
  Соломон - надежный и осмотрительный купец. - Генрих знал и Соломона. - Вот только одна деталь мешает, - Генрих причесал пятерней бороду. - Ясмина - моя рабыня.
  Я приобрел рабынь во дворце Повелителя.
  - Ясмина - моя дочь, которую похитили и продали в рабство, - Клаус продолжал улыбаться.
  - Конечно, твоя дочь, уважаемый Клаус, - Генрих усмехнулся. - Но и рабыня моя одновременно.
  Я собираюсь получить за нее хорошие деньги.
  - Генрих, а то, что мы выручили вас из плена пиратов, ничего не стоит? - Соломон выступил вперед. - Я подсчитал...
  - Соломон, подожди, я сам объясню уважаемому Генриху, сколько что стоит, - Клаус на два шага отошел от Генриха.
  В каюту вошли пять вооружённых солдат. - Корабль пиратов является моей собственностью...
  - Нашей собственностью, - Соломон не поднимал глаз.
  - Нашей, как только после вашей свадьбы, Соломон, - Клаус показывал, кто главный на корабле. - Корабль, люди, товары - все захваченное принадлежит мне.
  - Мои товары? - Генрих выпучил глаза.
  - Это уже мои товары, уважаемый Генрих, - Клаус произнес с огромным удовольствием. - Они были товарами пиратов, как и рабыни принадлежали пиратам, а не вам, Генрих.
  - Это грабеж, Клаус, - Генрих схватился за сердце. - Ты хуже, чем пираты.
  - Спасибо, Генрих за комплимент, - Клаус расплылся в довольной улыбке. - Я уверен, что ты поступил бы также со мной и с моими товарами и рабынями.
  - Я... я... - Генрих не знал, что ответить.
  Признаться, что так бы и поступил?
  Тем более, что все понимали - да, он так бы и поступил.
  Но тогда остаться без всего. - Но купеческая честь, свод законов о взаимовыручке купцов.
  - Все правильно, Генрих, я же тебя выручил, - Клаус засмеялся. - Более того, я сделаю тебе подарок - подарю тебе тебя.
  Я не возьму тебя и не продам в рабство.
  Скоро свадьба моей дочери, поэтому я великодушен и щедр.
  Я оставлю тебе твою новую жену...
  Но не думай, что я размяк, поэтому стал разбрасываться рабынями налево и направо.
  Просто она слепая.
  - Просто слепая, - Генрих жевал бороду.
  Он казался разбитым, потерянным.
  Но неожиданно, Генрих с воем набросился на Клауса.
  Солдаты и Соломон только этого и ждали.
  Мигом Генриха спеленали веревками.
  - Мишель, ставь это судно в хвост наших кораблей, - купец Клаус закончил с пустыми для него разговорами: - Соломон, бери галеру и трех... нет... десять солдат.
  Отвези рабынь и рабов в Порт Каир, он рядом.
  На невольничьем рынке продай всех.
  Я знаю, что ты не продешевишь.
  - Солдат тоже продавать? - Соломон наливался силой.
  - Пять солдат продай, Соломон.
  - Шесть, Хироко захромал.
  Припадает на левую ногу.
  - Шесть солдат продай, - Клаус с обожанием смотрел на Соломона. - Ты бы меня продал, если бы смог.
  - И вас продал бы, уважаемый Клаус, - Соломон не отказывался. - И себя бы продал, но не выгодно продавать себя и вас.
  Мы нужны друг другу.
  - Лучшего мужа для своей Ясмины я бы не нашел, - купец прослезился и обнял Соломона.
  - Отец, я... да как ты смеешь продавать их? - Ясмина обозначила себя криком. - Мы только что из рабства.
  - Ясмина, они будут более счастливы в рабстве, чем ты замужем, - Клаус расхохотался. - Рожать Соломону каждый год по наследнику - это ли не рабство.
  - Нет, ты не посмеешь, - Ясмина разгорячилась. - Я не выйду замуж за Соломона.
  Я остаюсь на нашем корабле с Елисафетой.
  - Закатать в ковер? - Соломон коротко взглянул в глаза Клауса.
  - Закатать в ковер и тряпку ей в рот, - Клаус кивнул. - Женщина не должна вмешиваться в дела мужчин. - Клаус повернулся к непонимающей дочери: - Ясмина, ты не одна у меня дочь на выданье.
  Радуйся, что Соломон принимает тебя.
  Иначе останешься в девках рабыней навеки.
  - Как можно остаться в девках рабыней? - Елисафета поднялась с диванчика.
  Покрывало слетело с нее.
  Обнаженная Елисафета переступила через него.
  - За эту Соломон возьми больше всего, она строптивая, - Клаус протискивал свое колышущееся тело из каюты.
  - Я так и понял, Клаус, - Соломон с интересом рассматривал Елисафету.
  - Елисафета... Елисафета... - губы Ясмины тряслись. - Вы не посмеете.
  Она племянница лорда Мальборо.
  И моя любимая... - Ясмина не успела договорить.
  Ей бесцеремонно затолкали тряпку в рот.
  Затем девушку закатали в ковер.
  Ясмина мычала, пыталась сопротивляться, но бессильно билась, как чайка в пасти акулы.
  Елисафета схватила со столика меч капитана.
  Но опытные воины были готовы ко всему: даже - к сопротивлению обнаженной хрупкой красавицы.
  На Елисафету набросили сеть, а затем быстро и ловко связали.
  Соломон внимательно следил за действиями солдат.
  - Очень хорошо, не надо тратиться на одежду рабыни, - молодой купец обошел связанную Елисафету по кругу. - Все равно вас продают голыми.
  - Только не закатывай истерику, Соломон, - Елисафета произнесла ровно, без надрыва.
  Она казалась совершено спокойной и равнодушной к тому, что снова оказалась в плену.
  - Я? Истерику? - Соломон расхохотался. - Ты мне нравишься, племянница лорда Мальборо.
  Нравишься, это означает, что я продам тебя еще дороже, чем задумал. - Соломон кивнул воинам.
  Елисафету вывели на палубу и привязали к одной веревке к остальным пленникам.
  Слепая Гульфия прошла мимо Елисафеты и остановилась около Мальвы.
  - Мальва, я видела... но не четко...
  Скажи, это ты привела купца Клауса на корабль пиратов?
  Ты заставила воинов Абдурахмана нас отпустить?
  Ответь мне, Мальва, прежде чем тебя уведут. - Гульфия застыла около рыжеволосой пленницы.
  Мальва с белейшей кожей, которую уже не сможет пробить ни один солнечный луч, кожей, отбеленной одиннадцать лет в подземелье дворца повелителя, ничего не отвечала.
  Она по-прежнему бессмысленно смотрела поверх голов.
  Слышала ли она вопрос прозорливой Гульфия, или не слышала.
  Понимала ли, где находится, и что ее снова продадут в рабство, или не понимала.
  Безучастная к своей судьбе, ко всему происходящему, Мальва стояла не шелохнувшись.
  Гульфия не дождалась от нее ответа и направилась к своему любимому Генриху.
  - Мальва. Меня зовут Мальва! - чуть слышно произнесла рыжеволосая, которую все считают безумной.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"