O Simona : другие произведения.

Хроники Фемискира. Главы 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Хроники Фемискира. Продолжение
  
  ГЛАВА 36. СЕМИРАМИДА ОКОЛО СЕВЕРО-ЗАПАДНЫХ ВОРОТ СОЛИСА
  
  "Я и есть купец Полукс", - карлик кротко улыбнулся.
  "Купец Полукс был наверху, а потом ушел домой", - я проблеяла.
  Карлик нравился мне все меньше и меньше.
  "Вы видели, как купец умер?
  Вы присутствовали на его похоронах и утирали туникой слезы его вдовы?
  Время иногда закручивается, и прошлое оказывается впереди настоящего.
  Купец Полукс открыл вам вход и сам умер, как вам и обещал. - Карлик терпеливо объяснял нам, как двум шаловливым, но непонятливым ученицам. - Он, когда долбил наверху, в то же время был во мне, этот Полукс.
  Одно целое леди Элеоноры было в двух воплощениях.
  Теперь же, когда Полукс умер, остался я один.
  "Ты - половинка леди Элеоноры?" - я догадалась и сжала губы.
  "Угадала, да, я половинка леди Элеоноры".
  "Если ты половинка леди Элеоноры, то почему так интересуешься нашими прелестями?
  Тебе же известно, что и как у девушек". - Негодование выплескивалось из меня.
  "О, большая разница", - карлик загадочно поднял палец.
  "Я забираю эту замечательную золотую шкатулочку, - Эвридика нас не слушала. - Наполню ее золотыми монетками".
  "Эвридика, оставь нашу шкатулку, - я захохотала зловеще. - Купец Полукс оставил нам все эти сокровища в наследство.
  Все это наше, Эвридика! - Я подбежала и трясла подружку за плечи. - Понимаешь, Эвридика, все золото и драгоценности наши.
  Даже этот карлик - тоже наш!"
  "Я согласен!" - карлик быстро согласился.
  "Мы поднимемся вверх по лесенке, - я разрабатывала план действий. - Позовем слуг.
  Ах, как правильно вышло, что слуги отрезали себе языки.
  Не разболтают теперь, откуда у нас с тобой золото, Эвридика.
  Слуги перетащат драгоценности во дворец, который мы себе построим.
  Мы будем с тобой жить вместе во дворце, Эвридика.
  Каждый день станем купаться в золоте".
  "Вдвоем?" - Эвридика прошептала.
  "Только вдвоем: ты и я, Эвридика".
  "А я стану вытирать вас шкурами после купания", - карлик влез в наши отношения нежные.
  Но мы на него не сердились.
  "На золотой кровати и фантазии золотые, - Эвридика облизнула губки. - Они будут сильно нас изматывать, золотые фантазии.
  Мы покушаем, а потом будем делать то, о чем раньше и речи не могло быть.
  С великой осторожностью станем прислушиваться друг к дружке: не причинили ли фантазиями золотыми вред организму.
  Затем будем засыпать счастливым сном".
  "Когда мы проснемся, то птицы окружат наше золотое ложе, Эвридика", - я расплакалась от счастья.
  Вдруг, в самый накал страстей, когда карлик высунул язык в ожидании представления; когда я сбросила тунику; когда Эвридика потянулась своими губами к моим губам, раздался страшный грохот.
  С потолка полетела золотая плитка.
  Одна из плиток ударила Эвридику по голове и лишила ее сознания.
  Эвридика упала на золотую кровать.
  Неожиданно, в золотые горы ворвался Геракл.
  - Геракл? - Семирамида вскрикнула.
  
  МУЖЧИНА ПОЯВЛЯЕТСЯ, КОГДА ВСЕ ХОРОШО, И УХОДИТ, КОГДА СТАНОВИТСЯ ПЛОХО
  
  - Да, сын бога, - Мелисса кивнула очаровательной головкой. - Он был прекрасен в своем божественном сиянье.
  Славы ему добавлял золотой блеск.
  "Здесь все мое, - Геракл пророкотал.
  От его громового голоса с карлика сдуло бороду.
  Без бороды карлик оказался еще меньше и незначительнее. - Столько веков от меня скрывали мое". - Геракл сверкнул на меня очами.
  Я поняла, что являюсь свидетельницей.
  Поэтому быстро быстро взлетела по лесенке наверх.
  Я побежала за рабами, чтобы они вынесли Эвридику из подземелий.
  Когда мы вернулись, то ни крупинки золота, ни карлика, ни одного драгоценного камушка в пещерах не было.
  На голом каменном полу лежала бесчувственная Эвридика.
  Я приказала, и ее перенесли в ее дом.
  Я же в бессилье бродила по Микенам.
  Что делать?
  Золотые горы исчезли.
  Сын бога со своей неимоверной силой унес все.
  Но где он спрятал драгоценности?
  Мне было стыдно перед Эвридикой, что пока она лежала без сознания, я не смогла отстоять наши сокровища.
  Поэтому я подкупила стражу и узнала, где обитает в настоящее время Геракл.
  Так я оказалась в Городе Солнца.
  Удачно вышла замуж за богача.
  Да, в Городе Солнца все богачи.
  Но никто, кроме меня, не знает, что самый богатый из богатый - Геракл.
  Я выискивала, вынюхивала, хотя на свалке вынюхивать сложно.
  Оказалось, что под Городом Солнца находятся древнейшие уровни.
  На каждом уровне свой город.
  Чем ниже, тем страшнее и загадочнее.
  Разумеется, я до самого нижнего города не спускалась.
  Но однажды проследила за Гераклом.
  Он нес огромную корзину с мясом.
  При этом Геракл разговаривал сам с собой.
  Больше ни с кем он поделиться секретом не мог.
  "Я спрятал сокровища там, где их никто не найдет.
  А, если и найдется любопытная смертная душа, то не обрадуется.
  Сокровища охраняет пес Цербер, который подчиняется только мне, потому что я его кормлю".
  Позднее я раздумывала: почему Геракл громко разговаривал вслух.
  Может быть, он заметил, как я подслушивала и подглядывала за ним.
  И его разговор, как бы с самим собой, был мне предупреждением?
  Так что я оставила надежду вернуть сокровища себе и Эвридике.
  Пойти к Эвридике и рассказать ей все, мне тоже было стыдно.
  К счастью, Геракл привел Эвридику на арену.
  - Зачем Гераклу устраивать бои за деньги, если у него горы золота? - Семирамида пососала пальчик.
  
  МУЖЧИНЫ ГОВОРЯТ, ЧТО ЖЕНЩИНУ НЕ ПОНЯТЬ, А САМИ-ТО, САМИ-ТО
  
  - Может быть, Гераклу нравится красоваться, - Мессалина пожала плечами. - Но также вероятно, что Гераклу мало золота.
  У сына бога и запросы иные, чем у людей.
  - Геракл экономит на всем, но сидит на золоте, - Семирамида произнесла задумчиво. - А я уже подумала, что золотая корона с драгоценными камнями, которая сейчас на тебе, эта корона из подземелий Элеоноры.
  - Нет, корону мне подарил муж, - Мессалина засмеялась. - Я, вроде бы, упоминала об этом.
  - Раздевайся, Мессалина, - Семирамида опустила ладонь на рукоять меча.
  - Ты? Ты хочешь меня? - Мессалина густо покраснела и опустила головку. - Мне показалось, что ты смотришь на меня насторожено.
  Ты будто приглядываешься и ищешь во мне следы своих воспоминаний.
  Я объяснила твое любопытство необычайной любознательностью.
  Но по твоему идеальному носику вижу, что это не так.
  В любом случае я подчиняюсь твоему приказу и раздеваюсь. - Мессалина освободилась от одежды.
  Она стояла блистательная нагая и трепещущая перед изучающей ее амазонкой.
  - Это не то, что ты думаешь, Мессалина, - Семирамида провела ладонью по груди Мессалины. - Груди у тебя крепкие.
  Соски затвердели.
  Живот впалый.
  Ноги стройные, длинные.
  Тело гибкое, идеальное.
  Из тебя вышла бы отличная амазонка, Мессалина.
  - Дело, оказывается, только в этом, Семирамида?
  - В чем дело, Мессалина?
  - В том, что ты попросила меня раздеться донага только для того, чтобы ощупать мои мускулы и сравнить мое тело с телом амазонки.
  - Не только в этом дело, Мессалина.
  - Я подумаю над твоим предложением, Семирамида.
  - Над каким предложением, Мессалина?
  - Я, до встречи с тобой, Семирамида, считала вас, амазонок дикими, необразованными и грязными.
  Но сейчас переменила мнение на противоположное.
  Я часами готова стоять, как мраморная статуя и наблюдать, как ветер играет с твоими волосами, Семирамида.
  - Ты еще других амазонок не видела, Мессалина.
  - И я об этом говорю, Семирамида.
  - Не забывай, Мессалина, что у тебя есть Эвридика.
  - Эвридика - любовь моя.
  - Я попросила тебя раздеться, потому что забираю твое платье, Мессалина, - Семирамида наклонилась, чтобы поднять одежду.
  - Ого, как иначе выглядят девушки, когда наклоняются.
  А я уже забыл. - Полиглот за камнем икнул.
  Тут же получил подзатыльник от Саломеи и укол локтем в бок от Главки.
  - Мессалина, ты найдешь в Городе Солнца новую одежду для себя.
  Мне же неудобно убегать голой.
  Извини. - Семирамида виновато посмотрела на Мессалину.
  - И корону золотую забирай с драгоценными камнями, - Мессалина сняла с очаровательной головки корону и водрузила на миленькую головку Семирамиды.
  - Зачем? - Семирамида вспыхнула. - А как же ты без короны на помойке Города Солнца?
  - Новую найду, - Мессалина беспечно махнула изящной рукой. - Тебе корона нужней, Семирамида.
  Ты царственная!
  А для меня царственность - в Городе Солнца.
  Солис полон чудес. - Мессалина вздохнула. - Я буду жить здесь с Эвридикой.
  Ей обязательно понравится.
  - А как же твой муж?
  - Он муж мне формально, для галочки, Семирамида.
  - Не понимаю, Мессалина.
  Как это для галочки?
  
  МУЖ - ДЛЯ ГАЛОЧКИ
  
  - Муж, для того, чтобы Эвридика меня больше ревновала и еще сильнее любила.
  Нас поженил судья Шемяка.
  - Судья Шемяка и меня с Саломеей поженил, - Семирамида засмеялась. - Он и заморских купцов Гарри и Уолтера поженил.
  Представляешь, Мессалина, двух мужчин поженил судья Шемяка.
  - Он может, он лихой, судья Шемяка, - Мессалина захихикала. - Так как же ты и Саломея женаты?
  - У нас, амазонок, это не считается, - Семирамида поправила корону на голове.
  - Слышала, Саломея? - Главка дёрнула за руку Саломею. - Ваш какой-то там свадебный союз с моей Семирамидой не считается.
  - Считается, не считается, зато он отмечен на пергаменте у судьи Шемяки, - Саломея высунула язычок.
  - Тогда я женюсь на Семирамиде в Фемискира, - Главка тоже высунула кончик язычка.
  - Ты не посмеешь забрать у меня Семирамиду, - Саломея побледнела.
  - Тише вы, курицы, - Полиглот пшикнул на девушек.
  - Курицы? - Главка и Саломея мигом забыли о своем споре из-за Семирамиды.
  Тут же начали щипать Полиглота. - Мы покажем тебе, какие мы курицы.
  - Мессалина, а где же мои Главка и Саломея? - Семирамида оглянулась. - И Полиглот с ними был.
  - Семирамида, ты только что заметила, что они отстали? - Мессалина захихикала.
  - Они давно должны были догнать меня, - Семирамида распахнула глазища. - Я так заслушалась и увлеклась с тобой, Мессалина, что не заметила ход времени.
  - Увлеклась - ты правильно сказала, Семирамида, что увлеклась со мной.
  - Моих подруг растерзали дикие подземные звери, - Семирамида сорвала с плеча лук, наложила стрелу. - Или они попали в ловушки?
  - Звери попали в ловушки, Семирамида? - Мессалина продолжала потешаться.
  - Главка и Саломея, а вместе с ними Полиглот, который должен нас вывести из Города Солнца.
  - Ты так прекрасна, Семирамида, когда воинственна, - голос Мессалины зашелестел опадающими кленовыми листьями. - Не воинственная прекрасна, и воинственная.
  - Я амазонка, - Семирамида вглядывалась в полумрак коридора. - Мы становимся прекраснее, когда сражаемся.
  - Сразишься со мной, Семирамида? - Мессалина кокетничала.
  - Мессалина, не говори глупостей.
  Мои подруги в опасности.
  - Ага, особенно в опасности тяжело дышит какой-то мужчина.
  Догадываюсь, что это Полиглот.
  - Где Полиглот дышит?
  - Я только что заметила, Семирамида, твоих подруг и Полиглота.
  Они прячутся за камнем. - Мессалина показала тонким пальчиком.
  - Мессалина, ты могла бы и не раздеваться при нашей подруге, - Главка с недовольным видом вышла из-за камня. - Соблазняешь, крутишь своей, вертишь своими перед Семирамидой.
  - Семирамида сама попросила раздеться, - Мессалина прищурила глаза. - Вы же все слышали.
  - Главка, зачем ты пряталась? - Семирамида обняла подружку.
  
  СВОИМ ПРОЩАЕТСЯ ВСЕ
  
  - Мы прятались, - Саломея подбежала к Семирамиде. - Мы следили, чтобы Мессалина тебя не задушила.
  - Я чуть не задушила Семирамиду в объятиях, а вы даже не шелохнулись, - Мессалина склонила очаровательную головку к правому плечу.
  - Мы чувствовали, что объятия от души, а не для того, чтобы придушить, - Главка опустила глаза.
  - Вы добрые, - Семирамида правой рукой обнимала Главку, а левой - Саломею.
  - Вы добрые, а я злая и голая, - Мессалина почесала шейку. - Побегу на арену.
  Надо спасать Эвридику.
  Конечно, рядом с ней ее отец сенатор Консенсус со стражей.
  Но Консенсус, хоть и отец, но может снова продать Эвридику Гераклу для боев на арене.
  Я больше подобного с моей подружкой не допущу.
  - Мессалина, пообещай, что и с другими девушками не допустишь, - Семирамида схватила за руку Мессалину. - Хватит Гераклу убивать девушек на арене.
  - Я сделаю все, что в моих силах, Семирамида, - Мессалина затряслась.
  - Ты так переживаешь за девушек на арене, Мессалина, что вся дрожишь, - в уголках блестящих очей Семирамиды появились слезы.
  - Я дрожу, потому что ты ко мне прикоснулась, Семирамида.
  - В этом причина? - Семирамида отступила на шаг.
  - Давайте, девочки, прощайтесь, - Полиглот растянул пальцами уголки губ. - Я бы мог на вас смотреть бесконечно... только смотреть...
  Но нам пора.
  Я не хочу, чтобы на вас и на меня смотрели в клетке.
  - Поцелуйчик на прощание, Мессалина, - Саломея подбежала и звонко чмокнула Мессалину в розовую щечку.
  - Но мы даже не знакомы с тобой, Саломея, - Мессалина вспыхнула смущением.
  - Я была Микенкой, Мессалина, а теперь переехала на постоянное место жительства в Фемискира.
  Тем более что мы делали одно дело - спасали Семирамиду.
  - Не очень-то Мессалина спасала мою Семирамиду, - Главка подошла ближе к Саломее и Мессалине. - Но все же ты женщина, Мессалина, значит - наша. - Главка хотела тоже поцеловать Мессалину на прощание в щечку.
  Но Мессалина с удивлением повернула очаровательную головку.
  И вместо щеки Главка поцеловала Мессалину в губы.
  Поцелуй задержался, потому что обе девушки не могли сначала понять, что произошло.
  - Ну, ты, этого, амазонка, береги себя, - Мессалина отвернулась от Главки. - Ты даже не Микенка, поэтому я тебя еще меньше не знаю, или больше не знаю, чем Саломею.
  Но чувствую, что разгорается звездочка в моей груди.
  - Груди у тебя звездные, Мессалина, - Полиглот нетерпеливо подпрыгивал. - Можно, и я тебя поцелую?
  - Если бы не спросил, то можно было бы, - Мессалина засмеялась. - Если спрашиваешь, то - нельзя.
  - Я не буду тебя целовать, Мессалина? - Семирамида покраснела. - Даже на дорожку.
  Даже на прощание.
  
  ПРОЩАЛЬНЫЙ ПОЦЕЛУЙ - ПЕЧАЛЬНЫЙ ПОЦЕЛУЙ, ПОЭТОМУ НЕ НУЖЕН
  
  - Твой поцелуй испепелит меня, Семирамида, Мессалина помахала ручкой.
  И, чтобы прощание не затянулось, побежала.
  На попке играли зайчики огня от факела.
  Через несколько метров Мессалина всхлипнула.
  - Плачет, - Главка протянула с грустью.
  - Прощание с прошлым всегда печально, - Семирамида покачала миленькой головкой.
  - Не всегда, Семирамида, прощание с прошлым печально, - Саломея возразила. - Печально, если нет светлого будущего.
  Я, например, с огромной радостью рассталась с Микенами, в которых родилась и прожила до девятнадцати лет.
  Мне теперь кажется, что Фемискира - мой родной город.
  Всегда был, и я всегда в нем жила - так кажется.
  - Здесь осторожнее, девочки, ловушка в стене, - Полиглот напомнил, что не зря показывает дорогу.
  - Я не вижу никакой ловушки, - Главка с подозрением сузила глаза. - Может быть, ее и нет?
  Ты просто хочешь показаться для нас значительным и знающим, Полиглот.
  - Даже если бы так, Главка, - Полиглот не обиделся на замечание амазонки, - то, что же плохого в том, что мужчина пытается показаться перед девушками значительным и знающим?
  - Лучше покажись перед нами одетым, мужчина, - Главка надула губки. - Смотреть на голого - неприятно.
  - Очень хорошо, что напомнила об одежде, - Полиглот стукнул ладонью по лбу. - Нам в дорогу надо запастись дорогой добротной одеждой.
  Я же собираюсь жить отшельником на берегу реки в ваших землях, амазонки.
  Отшельник должен выглядеть опрятно и богато.
  - Зачем отшельнику одежды? - Семирамида заинтересовалась.
  - Отшельник в одеждах - мудрец и философ, - Полиглот провел рукой по стене. - Отшельник без одежд - нищий бродяга.
  Кстати, мне нужна одежда, потому что я буду еще возвращаться в Город Солнца.
  - Зачем, если тебя в Солисе ждет смертельная опасность? - Семирамида приоткрыла ротик.
  Главка тут же поцеловала ее во влажные губки.
  Саломея не осталась в стороне и тоже поцеловала Семирамиду.
  - Да, за моим золотом охотятся свободные солярисы, - Полиглот покачал головой на поцелуи амазонок. - Если поймают меня, то будут пытать.
  Под пытками я бы рассказал, где прячу свои сокровища.
  Поэтому я тайно, под покровом ночи и под покрывалом дня постепенно перенесу все золото в свою пещеру отшельника.
  - Зачем отшельнику золото? - Главка прижалась бедром к бедру Семирамиды.
  С другой стороны прижалась Саломея.
  - Затем отшельнику золото, Главка, что я с золотом буду себя чувствовать значительным отшельником, а не простым презренным мужчиной на берегу реки.
  Например, ты Главка, придешь ко мне в гости...
  - Я не посещаю мужчин, Полиглот...
  - Полиглот сказал - например, - Семирамида залилась звонким смехом.
  
  ТО, ЧТО НАПРИМЕР - ЧАСТО СБЫВАЕТСЯ
  
  - Семирамида, ты представляешь меня в хижине мужчины? - Главка подняла красивые брови. - Твои насмешки я отношу к твоей впечатлительности и волнению после арены с Гераклом.
  Когда мы останемся наедине, я настучу по твоему миленькому носику.
  - И я настучу по носику Семирамиды, - Саломея облизнула губки.
  - Я же сказала, Саломея, что когда я и Семирамида останемся наедине, - Главка грозно сверкала очами.
  - Прижмитесь к стене и следуйте за мной, - Полиглот побелел. - Чуть в ловушку не угодили.
  Вы идете широко, как по главной улице Микен с оркестром.
  Прижимаетесь бедрами, как кобылицы в табуне.
  Здесь же надо ступать одна за другой.
  - Я тоже не вижу ловушки, как и Главка, - Семирамида все же вжалась в стену.
  
  ЛОВУШКИ, ЗАСАДЫ, КОМУ ЭТО НАДО
  
  - Кто же ставит видимые ловушки? - Полиглот удивился. - Смысл ловушки в том, чтобы ее никто не заметил и не разгадал.
  - Умно выкрутился, мужчина, - Главка, хотя и бурчала, но шла за Полиглотом след в след.
  - Мы подходим к Северо-Западным воротам Города Солнца, - голос Полиглота стал торжественным. - Хотя ворот, как таковых здесь нет, но все говорят, что Ворота.
  Через эти ворота мы обычно не ходим.
  У них дурная слава.
  - Слава ворот? - Саломея засмеялась. - Ворота не живые.
  У не живого не может быть славы.
  - Слава ворот или воротам слава, - Главка захихикала.
  - Посмейтесь, посмейтесь, амазонки, - Полиглот зашипел. - Я много видел солярисов, которые пропали в Северо-Западных воротах.
  На этом самом месте.
  - Как ты видел пропавших, если они пропали? - Семирамида держала стрелу на тетиве лука.
  - Семирамида, стрела не поможет, - Полиглот усмехнулся. - Было бы в кого стрелять.
  Если бы здесь обитало материальное зло, то его давно бы поймали свободные солярисы.
  - Материальное, это что означает? - Главка перестала придираться к словам Полиглота.
  Она почувствовала серьезность ситуации.
  - Материальное - это то, что можно потрогать, - Полиглот остановился.
  - Мы материальные? - Саломея прижалась к Семирамиде.
  - Для меня вы не материальные, потому что я не могу вас потрогать, девушки, Полиглот отшутился. - Вы запрещаете мне трогать вас.
  - Ты меня трогал, когда я сидела на цепи, - Семирамида прошептала.
  Таинственность места действовала угнетающе.
  - Ты трогал мою Семирамиду? - Главка и Саломея взвизгнули одновременно.
  - Я изучал вашу подругу, как бойца, - Полиглот присел и прикрыл голову руками. - Изучал ее мышцы.
  - Наверно, особое внимание уделил ягодичным мышцам Семирамида? - Главка прищурила глаза.
  - Доброго дня, господа Северо-Западные ворота, - Полиглот поднялся и поклонился пустоте.
  - Может быть, Полиглот все же дурачит нас? - Главка шепнула Семирамиде. - Кланяется воротам, разговаривает с ними.
  Очень удобное отвлечение нашего внимания от...
  - От чего Полиглот может отвлекать наше внимание? - Семирамида почувствовала себя в ночном дозоре.
  - Полиглот может отвлекать наше внимание от тех вещей, о которых, по его мнению, мы знать не должны, - Саломея внимательно смотрела по сторонам.
  - Но Полиглот покидает Город Солнца навсегда, - Главка держала руку на рукояти меча.
  - Но здесь его золото, - Семирамида поправила локон. - Может быть, мы находимся как раз около золотых запасов Полиглота.
  Поэтому он старается напустить таинственности на это место.
  
  ТАИНСТВЕННОСТЬ ВОЗБУЖДАЕТ ВООБРАЖЕНИЕ
  
  - Семирамида, я все слышу, - Полиглот погрозил амазонке пальчиком. - Никакую таинственность на эти ворота я не напускаю.
  Они - действительно, опасные.
  - Зачем же ты привел тогда к ним, мужчина? - Главка расправила плечи. - Если ворота опасны для нас.
  - Я вас привел к Северо-Западным воротам, - Полиглот не спускал взгляда с груди Главки. - Но я не поведу вас через них.
  Я же не дурачок.
  Мы обойдем это место ворот по широкой дуге.
  Заодно, около выхода я знаю схрон с некоторыми вещами, которые пригодятся нам в дороге.
  - Чей схрон, Полиглот? - Саломея спросила деловито.
  - Мой схрон, поэтому я о нем знаю, Саломея.
  - Полиглот, почему ты все время смотришь на мою грудь? - Главка от интереса высунула язычок.
  - Я не смотрю, я сравниваю ваши груди, амазонки, - Полиглот повернулся к Саломее: - И тебя, славная бывшая Микенка Саломея, я ведь тоже могу называть амазонкой.
  - Да, Саломея уже амазонка, - Главка ответила за Саломею.
  Чем подтвердила положение Саломеи в стране амазонок, как - "своя".
  - Я смотрю, что у Саломеи грудь правая уменьшена.
  Даже нет правой груди, как и у тебя, Главка, и у тебя, Семирамида - Полиглот облизнул губы.
  - Лучше бы ты за воротами следил и за ловушками, Полиглот, а не за нашими грудями, - Главка пробурчала.
  - Саломея, а я и не заметила, что у тебя нет правой груди, - Семирамида взволнованно вскрикнула.
  От ее крика с мусорной кучи вспорхнула стайка летучих крыс.
  - Ты не заметила, что моя правая грудь уменьшилась до нуля, Семирамида, потому что ты бесцеремонно пялилась на груди Мессалины и Главки, - Саломея надула губки.
  - Да, Семирамида любовалась мной, - Главка показала Саломее язычок.
  В ответ получила высунутый кончик язычка Саломеи.
  - Прости, Саломея, - Семирамида в порыве обняла Саломею. - Ты мне очень дорогА.
  - Если я тебе очень дорога, то крепче сжимай меня в объятиях, Семирамида, а руки можешь опустить ниже на талию...
  Еще ниже, ниже талии.
  - Ты задорная, Саломея, - Семирамида засмеялась звонко, серебряно. - Но как ты уменьшила свою грудь?
  Не прижигала, не отрезала.
  - Я же сказала, что стану амазонкой, Семирамида.
  Вот я и стала.
  Убрала грудь, чтобы не отличаться от жительниц Фемискира.
  Теперь мне намного удобнее стрелять из лука.
  - Саломея усердно натирала правую грудь амазонитом, - Главка прикоснулась тонкими нежными пальчиками к ожерелью на шее Семирамиды.
  Подобное ожерелье от купца Афанасия украшало и шею Саломеи. - Амазонит, оказывается, не только волосики и разные прыщики убирает с кожи, но и грудь уменьшает.
  - Теперь нет надобности выжигать и отрезать грудь, - Саломея гордо подняла подбородок.
  - Но это же настоящее открытие, - Семирамида захлопала в ладоши. - Маленькие амазонки не будут плакать, когда матери станут им уменьшать грудь.
  - Открытие, которое заинтересует только амазонок, - Полиглот внимательно прислушивался, а еще внимательней приглядывался.
  - Да и не всех амазонок обрадует открытие Саломеи, - Главка похлопала Полиглота по левому плечу.
  Мужчина просел от дружеского похлопывания девушки. - Некоторые матери не отойдут от старых традиций.
  Скажут, что матери их прижигали грудь, бабушки прижигали, прабабушки прижигали, и они будут прижигать в дальнейшем.
  - Странно слышать - матери, бабушки, прабабушки, - Полиглот захихикал. - Обычно говорят: - наши отцы, наши деды, наши прадеды.
  - У амазонок нет ни отцов, ни прадедов, ни дедов, - Семирамида сказала, как отрезала.
  
  КАЖДОМУ КУСТУ НЕ НАКЛАНЯЕШЬСЯ, КАЖДОМУ СТАРИКУ НЕ ПОРАДУЕШЬСЯ
  
  - Нет у амазонок дедов и отцов, и не надо, - Полиглот повел девушек по едва заметной тропиночке среди гор мусора. - Чем меньше родственников, тем меньше хоронить.
  - Не упоминай мертвых в злом месте, - Главка вскрикнула.
  - Тише здесь, а то зло разбудите, - Полиглот даже присел от крика Главки. - Зло мы не видим, но оно смотрит и следит за нами.
  - Ты же говорил, что сторонкой мы не заденем Северо-Западные ворота со злом, - Саломея дрожала.
  - Если бы ворота стояли, то мы бы видели их границы, - Полиглот погладил Саломею по головке. - Но так как они условные, невидимые, то они могут и разрастись.
  - Зачем ты погладил меня по головке? - Саломея выпучила глазки.
  - Во мне взыграли материнские инстинкты, Саломея, - Полиглот прокашлялся.
  - Полиглот, ты же мужчина, - Семирамида тоже округлила глаза до озер.
  - Ты не можешь быть матерью с материнскими инстинктами, - Главка наклонила очаровательную головку к правому плечу.
  - Мы же видим, что ты мужчина, - Саломея повторила. - Мужское начало...
  - Не будем о мужских началах и о мужских концах говорить, - Семирамида скривила губки.
  - Одно скажу, что материнские инстинкты у некоторых мужчин тоже бывают, - Полиглот потирал тонкие ладони. - Иначе мужчины не заботились бы о детях.
  - Дети детьми, а нам бы тоже пожить, - Главка ступала осторожно.
  Но все равно не усмотрела и наступила на хвостик крысы.
  Животное заверещало.
  Главка запищала жалобно.
  - Увеличим, как ты говорил эту, как ее, - Саломея потирала лобик.
  - Дугу? - Полиглот догадался.
  - Ага, дугу вокруг невидимых ворот.
  - Не получится, потому что справа Северо-Западные ворота, а слева не менее опасное болото.
  Оно, в отличие от ворот, материальное и видимое под слоем мусора.
  В болоте водятся черти.
  - Черти? - Девушки сразу остановились.
  - А кого вы хотели, если не чертей? - Полиглот захихикал. - Что бы вы выбрали: чертей, или крокодилов, или ядовитых змей в болоте?
  - Я бы выбрала чертей, потому что с ними, девушка, наверно, может договориться.
  
  
  ГЛАВА 37. БОЛЕЕ, ЧЕМ ДЕВУШКА
  
  - Черти - мужчины? - Семирамида смотрела в глаза Полиглота.
  
  ЧТО ХУЖЕ: СВИХНУТЬСЯ НА ЧЕРТЯХ, ИЛИ НА МУЖЧИНАХ
  
  - Черти - женщины, - Полиглот выдержал взгляд Семирамиды. - Или мужчины.
  Самое любопытное, что при встрече с болотным чертом мало кто интересуется его половой принадлежностью.
  - Обойдёмся без чертей, без змей и крокодилов, - Саломея выдохнула. - Полиглот, веди по тропинке.
  - Слова не девушки, а... более чем девушки, - Полиглот засмеялся.
  - Более чем девушка, это кто? - Главка спросила с подозрением. - Ты намекаешь, что более чем девушка, это - мужчина?
  - Ты сказала, Главка, а не я, - Полиглот склонился над большой кучей мусора.
  - Фу, какая гадость, - Главка отвернулась.
  - Да, воняет от моего схрона падалью неимоверно, - Полиглот разгребал мусор. - Но зато мало кто сюда ходит.
  - Я не о тухлятине говорю, что она гадость, - Главка зажимала носик двумя пальчиками.
  - Главка, тебе нравится тухлое? - Саломея изобразила удивление.
  - Мне и тухлое не нравится и особенно не нравится, как Полиглот показывает нам свой голый тощий зад.
  - Вот, что тебе не нравится, Главка, - Полиглот обернулся. - Мой зад.
  Но хочу образумить вас, девушки, что зад - не мое изобретение.
  Зад - опорно-двигательный аппарат.
  Он устроен из костей и мяса так, чтобы двигать и опираться.
  Если мне не верите, то спросите у Авицены.
  Поэтому, что имею, то и имею.
  Нечем хвастать, конечно, но я на нем хожу и сижу.
  - Его ты и прикрой, - Семирамида посоветовала.
  - Я ищу, чем прикрыть, а вы мне мешаете, - Полиглот осмелел и огрызнулся.
  - Ты хочешь прикрыть свой тощий зад мусором? - Саломея скривила миленькое личико.
  - Схрон, схрон мой здесь, - Полиглот вытаскивал из мусора корзины и кожаные мешки. - Один из схронов. - Мужчина скромно добавил. - Я - гений.
  Место около Северо-Западных ворот хорошее - тихое и спокойное.
  Жил бы я здесь и жил, если бы не враги.
  Очень нужно завистникам мое золото.
  - Всем мужчинам нужно золото, - Семирамида глубокомысленно заметила.
  
  МУЖЧИНЫ СЛЕТАЮТСЯ НА ЗОЛОТО
  
  - Жил давным-давно на этом месте старый кузнец Леонид, - Полиглот развязывал тугой узел на завязке мешка. - Пил вино из амфор он озерами винными.
  Поэтому беднел и беднел.
  Из всех богатств у него осталась старая наковальня и яблоня.
  Отправился однажды кузнец к крестьянам, чтобы в деревне купить дешево амфору вина.
  Встретился Леониду на дороге старик в рубище.
  "Ну, ты пьешь и пьешь дешевое вино, Леонид, - сказал старик, которого кузнец никогда не видел. - Я сделаю так, что у тебя всегда будет самое лучшее густое вино, ароматнее, чем у цезаря на оргиях.
  Только обещай мне, что отдашь мне то, что за твоей наковальней стоит".
  "Что стоит у меня за наковальней? - Леонид почесал бороду. - Разве что яблоня стоит.
  Больше у меня ничего не стоит - ни за наковальней, ни на".
  И согласился Леонид с незнакомцем.
  И договор на глиняной табличке кровью своей подписал.
  Старик тогда злобно расхохотался:
  "Через три года я приду к тебе и заберу свое".
  Старик исчез, словно в яму провалился.
  Кузнец Леонид домой пришел, а дома его три роскошные девушки ждут.
  "Мужчина, мы заметили, как в твой двор вносят диковинные амфоры.
  Мужчина, угости нас дорогим вином из этих амфор.
  Тогда мы с тобой будем долго жить". - Девушки к Леониду подластиваются, а он и рад.
  Леонид отбил горлышко первой амфоры, отхлебнул и пустил амфору по кругу.
  "Замечательное сладкое вино.
  Не обманул старик на дороге.
  Подобное вино даже цезарю не подают на оргиях".
  "Ты был на оргиях цезаря?" - Девушки заинтересовались.
  "Я на оргиях цезаря не был, - от хорошего вина Леонид быстро пьянел. - Но встретился мне старик на дороге.
  Он сказал, что я буду с момента нашей встречи пить только самое дорогое вино, которое и цезарь не пил".
  "Что же старик потребовал у тебя взамен вина, Леонид?" - девушки подластиваются к кузнецу.
  Стали мягкие, добытливые.
  "Старик сказал, что через три года придет и возьмет, что у меня за наковальней стоит.
  А у меня ничего за наковальней не стоит".
  "Не пойдем за наковальню, - девушки испугались и осторожничали. - Иначе нас за наковальней старик возьмет через три года".
  "Три года долгий срок", - кузнец заметил глубокомысленно.
  "Да, ты прав, Леонид, через три года мы, возможно, изменим свое мнение, - девушкам нравилась свободная непринуждённая атмосфера около амфор с вином. - Может быть, через три года мы настолько навеселимся, что захотим, чтобы старик взял нас за наковальней".
   "Наверно, это сам Аид был, - одна из девушек все-таки испугалась до нервной дрожи в коленках. - И не яблоню за наковальней старик имел в виду.
  Я тогда за наковальней пряталась и подсматривала за тобой, кузнец Леонид".
  "Ах, Гертруда, - воскликнули ее подружки и кузнец. - Зачем подглядывать девушке за мужчиной?"
  "Я хотела узнать, куда ты, кузнец, золото спрятал".
  "Я спрятал золото? - усы кузнеца Леонида встали дыбом. - Откуда у меня золото, Гертруда?
  Я бедный, несчастный".
  "Я думала, что ты много работаешь и откладываешь каждое сольдо.
  Сольдо к сольду, пенс к пенсу.
  В конце недели получается у тебя золотой талер.
  Так как у тебя нет ни семьи, ни детей, то ты должен был талеров много скопить.
  Скопил бы и закопал.
  А я подсмотрела бы и выкопала".
  "Веселая ты девушка, Гертруда, - кузнец Леонид расхохотался. - Как только у меня появлялся цент за подкову, так я сразу этот цент пропивал.
  Ничего не скопил, а даже наоборот".
  "Как можно скопить наоборот?" - девушки полюбопытствовали.
  "Присаживайтесь ко мне на колени, я вам расскажу, как можно накопить наоборот", - кузнец Леонид лукаво улыбнулся.
  Девушки засмеялись и перебрались к кузнецу на колени.
  Лишь Гертруда не согласилась с его заманчивым предложением - посидеть на коленях.
  "Я девушка красивая, работящая.
  Все время жила без греха.
  Ну, разве что - маленькие грехишки были.
  Каждый хочет воспользоваться моей нежностью".
  Три года кузнец и девушки пировали, а потом час пробил.
  Умылась с утра Гертруда чисто.
  Приоделась в прозрачное, легкое и невесомое.
  Пришла она за наковальню и подковой на счастье вокруг себя круг очертила.
  Явился за Гертрудой старик, но никак не мог к Гертруде подойти.
  В гневе старик сказал кузнецу Леониду.
  "Убери от Гертруды всю воду.
  После купаний девушка выглядит настолько невинной, нежной и недоступной, что я не знаю, с какой стороны к ней подступиться.
  С чистыми девушками я еще не общался".
  Кузнец Леонид, конечно, испугался гнева старика, что старик лишит его вина.
  Леонид исполнил приказ старика и убрал всю воду от Гертруды.
  Старик утром вернулся с надеждой и свадебными намерениями.
  Но так как Гертруда всю ночь спала обнаженная на травке под яблонькой за наковальней, то чистые росы вымыли и отбелили ее телеса.
  Стала девушка еще чище и нежнее.
  Тогда старик в ярости приказал кузнецу:
  "Леонид. Отруби Гертруде руки.
  А то я никак не могу разговаривать с красивой".
  Перепугался кузнец до икоты:
  "Как я могу отрубить руки девушке?
  Я же с ней три года пировал.
  Без рук Гертруда станет некрасивой".
  "Отруби, или будешь за нее в ответе, - у старика изо рта черный дым повалил. - Я тогда вместо нее тебя в Тартар унесу".
  Кузнец был храбрый, но все же дрогнуло у него.
  Обещал он повиноваться старику.
  И пошел он к Гертруде, и сказал ей:
  "Гертруда. Я должен тебе отрубить две руки, иначе не тебя, а меня старик сбросит в Тартар..
  Я от великой храбрости обещал старику, что сделаю так, как он велел.
  Так прости мне то зло, которое я сейчас причиню".
  "Кузнец, да ты совсем с ума сошел, - Гертруда разозлилась больше, чем перепугалась. - Я не твоя, и тебе не принадлежу.
  Почему я своими руками должна расплачиваться за твое пьянство?
  Сам себе руки отрубай, или проваливай в Тартар".
  Но храбрый кузнец схватил Гертруду за руки и отрубил их.
  В третий раз пришел за Гертрудой старик.
  "Да ты не стала без рук менее красивой", - старик обрадовался и хотел ухватить Гертруду.
  Но она столько плакала от боли, что омыла себя кристально чистыми невинными слезами.
  Потерял старик, согласно договору, власть над Гертрудой.
  В договоре мелкими иероглифами на глине было написано, что, если с третьего раза старик не овладеет желаемым, то теряет над ней власть.
  Остался старик без девушки, а девушка - без рук.
  Кузнец обрадовался и говорит Гертруде:
  "Через тебя я получил в вечное пользование амфоры с драгоценным вином.
  Я не оставлю тебя одну, Гертруда".
  Гертруда с презрением посмотрела на кузнеца:
  "С тобой, тупой, наглый, бессердечный пьяница, я не могу оставаться.
  Любой черт по сравнению с тобой - красавец.
  Любой убийца рядом с тобой - благородным выглядит.
  Любой дурачок умнее тебя.
  Я отправляюсь по свету, подальше от Микен, от проклятого места, где ты мне руки отрубил.
  Добрые люди не оставят меня".
  Гертруда велела привязать искалеченные руки ей за спину.
  С восходом солнца ушла она от недоумевающего кузнеца Леонида.
  К вечеру девушка дошла до сада патриция.
  При свете заходящего солнца Гертруда увидела, что все деревья в саду сенатора усыпаны крупными плодами: персиками, апельсинами, манго.
  Но путь к деревьям преграждал ров с водой.
  Гертруда была голодная, губы у нее потрескались от жажды.
  Девушка подумала:
  "Ах, я должна в сад сенатора попасть и плодов отведать, а то я совсем пропаду".
  Только она подумала, как вода во рву стала убывать.
  Через час можно было по суху перейти к саду патриция.
  Все плоды в этом саду были подсчитаны патрицием.
  Гертруда съела один сочный сладкий персик.
  Сок персика стекал по подбородку на грудь девушки.
  Больше Гертруда не кушала, потому что соблюдала умеренность в еде.
  Стражник подсматривал за девушкой и хотел ее схватить.
  Но испугался.
  Он принял свободные развевающиеся одежды девушки за крылья.
  "Эта девушка чудом прошла по рву с водой.
  Может быть, она - сама богиня Афродита".
  После пира Гертруда улеглась в кустах на подстилку из лепестков роз и сладко заснула.
  Рано утром перед заседанием в сенате явился в сад хозяин.
  Патриций сосчитал все плоды в саду и не досчитался одного персика.
  "Ксенофонт, - патриций строгим голосом подозвал стражника. - На этом дереве и под деревом не хватает персика.
  Куда же он делся, отвечай, вор".
  "Сенатор, ты же знаешь, что я не ем растительную пищу, - стражник перепугался до смерти. - Я только мясом питаюсь и молоком".
  "Если бы я не знал о твоем мясоедстве, Ксенофонт, - патриций опустил меч, - то я бы тебя зарезал.
  Кто же тогда, если не ты, съел персик".
  "Сенатор, неужели из-за одного персика ты зарезал бы меня, твоего верного слугу"
  "Во-первых, Ксенофонт, слуга, который обворовал своего господина, уже не считается верным.
  Слуга потерял доверие.
  Во-вторых, я каждое утро считаю плоды в саду, и эта работа мне дается нелегко.
  Ты же ничего не делаешь, но полагаешь, что я неправ.
  Иди, иди, я приласкаю тебя камнем по голове".
  "Нет, сенатор, - стражник отпрыгнул. - Я видел, кто съел персик".
  "И кто же это?
  И как он перешел ров с водой?".
  "Богиня Афродита осушила ров и по суху пришла в твой сад, сенатор.
  Она съела персик".
  "Почему ты думаешь, что была сама богиня Афродита?".
  "Потому что у нее за спиной крылья трепыхались большие".
  "Если у богини крылья, то зачем ей осушать ров.
  Она могла бы перелететь через него".
  "Не мое дело, сенатор, заглядывать в мысли богинь", - стражник умно вывернулся из неприятной для него ситуации.
  "Если, действительно, была богиня Афродита, то я ночью останусь с тобой, Ксенофонт.
  Подсмотрю, как Афродита кушает персики.
  Наверно, это зрелище потрясающее?"
  "Сенатор, воля ваша, - голос стражника дрогнул. - Но где же вы будете лежать со мной?
  У меня лежанка на одного".
  "А мы как-нибудь поместимся на лежанке для одного вдвоем".
  "Сенатор, вы хотите сказать?"
  "Если я захочу сказать, Ксенофонт, то ты первым услышишь".
  "Воля ваша, господин", - стражник поправил край боевого хитона.
  Чуть стемнело, пришел патриций в сад и привел с собой мудреца.
  Если речи богини Афродиты покажутся очень заумными, навороченными, то мудрец должен будет истолковать их правильно.
  Все трое улеглись на одну лежанку Ксенофонта и стали прислушиваться.
  В полночь вылезла Гертруда из своего укрытия.
  Девушка подошла к дереву, и снова, не срывая персик с ветки, съела один плод.
  Белые одежды Гертруды трепыхали на ветру и казались в лунном свете белыми крыльями Афродиты.
  Тогда сполз с лежанки мудрец философ и тонким голосом спросил Гертруду:
  "Богиня ты Афродита, которую Зевс прогнал с Олимпа, или простая девушка, которая кушает с ветки без помощи рук?"
  "Я не богиня, но некоторые называют мою красоту божественной".
  Гертруда рассказала историю своей жизни.
  Сенатор обрадовался, что не богиня, и что она не будет на него гневаться.
  Он внимательно рассмотрел красоту Гертруды и нашел ее даже очень и очень.
  "Стань же моей", - патриций взял Гертруду в жены.
  Он приказал сделать для Гертруды серебряные руки.
  Через пять месяцев отправился патриций в Афины на долгосрочное заседание сената.
  Он оставил свою молодую жену Гертруду на попечение стражника Ксенофонта.
  "Ксенофонт, если моя жена родит без меня, то немедленно отправь гонца с глиняной табличкой в Афины, чтобы я узнал первым о ребенке".
  "Первым не получится, господин"
  "Почему ты споришь со мной, слуга?"
  "Первой узнает о рожденном ребенке мать, Гертруда".
  "Слишком ты умный, Ксенофонт".
  "Я стал умным, сенатор, после того, как ты оставил мудреца жить со мной в саду на одном ложе".
  "Ну и живите славно", - сенатор отправился в Афины.
  В положенный срок родила Гертруда статного воина.
  Ксенофонт на радостях позвал мудреца и попросил его написать письмо сенатору.
  Если бы стражник сам начертал на глиняной табличке иероглифы, то вышло бы коротко и понятно.
  Но мудрец не мог писать, как все простые люди.
  Философ долго чертал, добавлял малоизвестные иероглифы.
  Получилось непонятно, расплывчато, и выходило, что Гертруда родила всемирное зло, которое из Тартара прорвалось в ее утробу.
  Сенатор с помощью другого мудреца философа прочитал в Афинах тяжеленую глиняную табличку.
  Другой мудрец прибавил и от себя мудрости в письмо.
  Выходило так, что Гертруда родила самого Аида.
  Перепугался и опечалился сенатор.
  Но приказал своему мудрецу написать ответное письмо, чтобы ухаживали и берегли Гертруду и ее ребенка до его приезда.
  Но и этот мудрец переусердствовал.
  Он добавил малоизвестных иероглифов шумерской вымершей цивилизации и иероглифов исчезнувшей цивилизации майя.
  Получилось, что сенатор требовал немедленно умертвить Гертруду и ребенка.
  Стражник Ксенофонт страшно перепугался, когда получил эту глиняную табличку-письмо от господина.
  Но он не мог убить Гертруду, потому что верил, что она - богиня Афродита.
  Ксенофонт попросил мудреца написать другое письмо сенатору.
  Тот написал, но вышло еще страшнее, чем в первом.
  Так обменивались письмами долго, пока сенатор не обезумел от страха.
  В последней табличке от его мудреца говорилось, что не только должны убить Гертруду, но и прислать в Афины ее глаза и язык.
  Ксенофонт явился к прекрасной Гертруде в спальню и присел около ложа.
  "Я бы испытал облегчение, если бы наш мир провалился в Тартар, - Ксенофонт не мог глаз отвести от красоты Гертруды. - Значит, мы бы так грешили, что боги Олимпа не захотели бы иметь с нами дел.
  Но все остается по-прежнему.
  Идет обмен иероглифами и глиняными табличками между мудрецами сенатора.
  Я ничего не понимаю в клинописи, но мудрец утверждает, что твой муж требует твоей смерти.
  Да еще язык тебе вырезать и глаза и прислать ему в Афины.
  "Они в Афинах на оргиях совсем перепились? - Гертруда рассердилась. - Если я надоела патрицию, и он не хочет видеть своего сына, то просто отпустил бы нас с приданным.
  Или содержал бы в отдельном дворце.
  Но зачем убивать и глаза с языком вырезать?
  Это уже ненормально".
  "Я убил мудреца, вырезал его глаза, отрезал ему язык, - Ксенофонт признался. - Ты с ребенком ступай, куда твои глаза пока глядят.
  Сюда больше не возвращайся.
  Я нее знаю, что патриций снова придумает".
  "Как же ты покажешь сенатору глаза и язык мудреца? - Гертруда перекатилась на ложе. - У меня глаза не похожи на глаза мудреца.
  И языки у нас разные.
  У мудреца язык белый, старческий, обложной.
  У меня язычок острый, розовенький, а глазки - игривые.
  Не глаза, а глазища у меня прекрасные, омутные".
  "Я знаю", - стражник опустил голову.
  "Я нравлюсь тебе, Ксенофонт?".
  "Нравишься, Гертруда".
  "Так бежим вместе из дворца сенатора, Ксенофонт.
  Мы будем жить вместе.
  Ты станешь ухаживать за мной и моим сыном от сенатора".
  "Я не возьму на себя бремя ухаживаний даже ради твоей красоты и моей любви к тебе", - Ксенофонт отказался.
  Подвязала несчастная Гертруда ребенка за спину и со слезами покинула гостеприимный дом своего мужа.
  Пришла она в оливковую рощу и увидела каменный небольшой домик.
  К двери домика прикреплена глиняная табличка с иероглифами:
  "Здесь каждый может жить".
  Из домика вышла очень красивая девушка и позвала Гертруду.
  "Иди ко мне, не бойся, красавица".
  Девушка отвязала ребенка от спины Гертруды.
  Омыла его в чистых водах родника.
  Затем помогла Гертруде раздеться и искупаться.
  "Почему ты называешь меня красивой?" - Гертруда давно не слышала добрых слов в свой адрес.
  "Потому что ты красивая", - ответила сияющая девушка.
  "Так тогда..."
  "Да, я послана богиней Афродитой ухаживать за тобой и твоим ребенком.
  Я буду исполнять любое твое желание, Гертруда".
  "Любое мое желание".
  "Абсолютно любое желание".
  "Ты будешь исполнять мои желания по принуждению Афродиты или потому что хочешь сделать мне приятное?"
  "И то и это, Гертруда".
  "Спасибо, прелестное создание", - Гертруда прослезилась.
  Они жили в домике на берегу ручья счастливо семь лет.
  От хорошей жизни у Гертруды снова выросли свои руки.
  Но часто она тосковала по красивым изящным рукам из серебра.
  Через семь лет вернулся сенатор из Афин.
  Долгая была его поездка, слишком долгая...
  Первым делом было желание сенатора взойти на ложе к Гертруде, а затем - увидеться с подросшим ребенком.
  "Пусть мой сын хоть сам Аид в новом воплощении, - сенатор улыбался Ксенофонту. - Но он же мой сын".
  "Злой ты человек, сенатор, нехороший, - стражник ни боялся гнева своего господина. - В землях нордов подобных тебе злодеев называют редиской".
  "Кем?"
  "Не кем, а чем, сенатор.
  Редиской".
  "Что это за фрукт еще?"
  "Не фрукт, а - овощ".
  "И почему же ты обзываешь меня овощем, Ксенофонт?"
  "Кто же ты, как не овощ, сенатор?
  Зачем ты приказал, чтобы я зарезал две невинные души.
  Я исполнил твое приказание". - Ксенофонт показал сенатору глиняные таблички переписки.
  "Я не понимаю, что в них написано", - сенатор пожал плечами.
  "Мудрецы за нас писали, и за нас читали, - стражник показал зубы. - Иероглифы говорят, чтобы я зарезал Гертруду и твоего ребенка.
  Выколол Гертруде глаза и отрезал ей язык".
  "Что за глупость, - сенатор раскалился. - Я не приказывал подобное.
  Наоборот, я приказывал беречь и сохранять Гертруду и моего сына до моего приезда".
  "Значит, мудрецы неправильно читали и неправильно переводили иероглифы, - Ксенофонт показал господину язык и глаза. - Вот - результат ошибок философов".
  "Какая жестокость", - сенатор зарыдал.
  Слезы закрывали ему углы зрения.
  Настолько горько патриций плакал, что Ксенофонт признался, что не выполнил приказ.
  "Утешься, господин.
  Это не твоей Гертруды глаза и язык".
  "Я вижу, что не Гертруды, - сенатор продолжал рыдать. - Язык старческий.
  Глаза с бельмами.
  Эти глаза принадлежали моему любимому философу.
  И язык - его же.
  Я плачу над убитым мудрецом".
  "Может быть, твою грусть, сенатор, утешит хоть как-то весть о том, что твои сын и жена живы".
  Тогда сенатор ударил себя кулаком в грудь:
  "Поплыву я хоть на край света к нордам, которые ругаются редиской.
  Стану есть и пить много, чтобы утешить свою печаль.
  Как только найду своего сына и жену, так сразу сяду на диету и вернусь к нормальному образу жизни".
  Сенатор отправился путешествовать.
  Семь лет он провел в оргиях и других забавах.
  Ел, пил много, чтобы утолить печаль.
  На седьмой год странствий изрядно потрёпанный неумеренным потреблением еды и другими излишествами патриций пришел в оливковую рощу.
  Увидел он небольшой каменный домик с глиняной табличкой:
  "Здесь может жить каждый".
  "Хоть на этой табличке написано без мудростей философов", - утомлённый патриций присел на мраморную скамью.
  Из домика вышла нежная девушка, от которой исходил свет небесной красоты.
  Взяла за край туники патриция:
  "Добро пожаловать, господин сенатор".
  "Да, я сенатор, - патриций не удивился, что прекрасная девушка узнала его статус. - Я семь лет заседал в сенате в Афинах.
  Семь лет путешествовал в оргиях и других развлечениях".
  После этого патриций лег в тени шелковицы, накрыл лицо краем туники и заснул.
  Девушка вернулась в дом и сказала Гертруде, которая сидела с сыном, а назвала она его Аполлоном:
  "Выходи, Гертруда.
  Твой муж за тобой пришел".
  "Мой муж?" - Гертруда приподняла правую бровь.
  В голосе молодой женщины не слышна радость.
  "Твой муж, патриций, Гертруда".
  "Мой муж патриций и сенатор".
  "Да он".
  "Точно?"
  "Точнее не бывает".
  "Клянешься Афродитой?"
  "Сама клянись, Гертруда, если тебе так хочется клясться".
  "Мне не хочется клясться".
  "Тогда чего тебе хочется, Гертруда?"
  "Не знаю, что мне хочется, но точно - не клясться".
  "Гертруда?"
  "Да".
  "Ты несколько раз повторила слово "точно"".
  "И что?
  Ты считаешь мои слова?"
  "Иногда, Гертруда, я считаю твои слова".
  "Тебе нравится считать мои слова?"
  "И не только, Гертруда".
  "Что - не только?"
  "Не только считать нравится".
  "И мне нравится"
  "Что тебе нравится, Гертруда?"
  "Ты нравишься".
  "Я нравлюсь?
  Ай".
  "Ты нравишься.
  Ой".
  Две подружки покраснели и отвернулись друг от дружки.
  "Гертруда".
  "Да".
  "Тебе пора идти к мужу патрицию".
  "Пора?
  Кто за меня решает - пора мне или не пора?"
  "Судьба решает".
  "Не все Судьба решает".
  "Хоть выйди из дома, Гертруда.
  А то патриций сюда ввалится и потребует оргию".
  "Пожалуй, что посмотрю на мужа".
  "Посмотри, Гертруда".
  "Посмотрю, но не больше".
  Гертруда с сыном вышла из домика.
  В это время подул ветер, и край туники упал с лица патриция.
  Тогда Гертруда сказала сыну:
  "Аполлон, подними край туники отца своего и закрой ему лицо".
  Патриций слышал ее слова в полудрёме и еще раз, но уже нарочно, скинул тунику с лица.
  Это разозлила мальчика.
  Он обратился к Гертруде:
  "Мать, почему ты говоришь, что этот толстый обрюзгший пожилой мужчина - отец мне?
  Я молодой, красивый, а отец у меня толстый старик?
  Ты - молодая, красивая, а муж твой - толстый старик?
  Не нужен нам этот пьяница".
  Поднялся сенатор, взглянул на Гертруду и спрашивает:
  "Кто ты?"
  "Кто я? - Гертруда всплеснула руками, как крыльями: - Вы посмотрите на этого патриция.
  Жену родную любимую не узнает.
  Может быть, ты, патриций, и сына своего Аполлона, не признаешь".
  "Как же я признаю сына, если я ни разу его не видел".
  "Захотел бы, увидел".
  "Не было у меня времени из Афин в течение семи лет выбраться.
  Я был занят в сенате".
  "Знаем мы ваш сенат.
  Сплошные оргии, а не сенат.
  Даже, если семь лет был занят на службе цезарю, то потом что семь лет делал?".
  "Семь лет я искал вас".
  "Ой, целых семь лет, патриций?
  Почему же так долго искал нас?
  Спросил бы в окрестностях Микен.
  О нас, что мы тут в домике в оливковой роще живем, все знают.
  Нет, ты нарочно поплыл в другую сторону, чтобы подольше в пирах и оргиях утешать свою печаль.
  Я же здесь тебя ждала и сына нянчила.
  И примета у меня особенная - своих рук не было, а серебряные руки".
  "И где же твои серебряные руки?"
  "Сейчас из дома принесу", - Гертруда сходила и показала два серебряных протеза рук.
  "Серебряные руки - не доказательство, - сенатор еще не верит. - Ты могла украсть эти протезы у моей жены.
  У тебя же руки целые".
  "Руки мои целые, сенатор.
  Они снова выросли, потому что я в радости и счастьи жила".
  "Если у тебя руки выросли, то ты не обыкновенная женщина, а дочь - дьявола", - сенатор выхватил кинжал.
  "Да как ты смеешь, бродяга, руку на мою мать поднимать?" - Аполлон выхватил у сенатора кинжал и вонзил в камень.
  "Силы у мальчика, как у быка, - патриций восхитился. - Я отдам тебя в когорту цезаря".
  "Ты меня растил, патриций?
  Ты меня поил, кормил?
  Ты заботился обо мне? - Аполлон вскричал. - Нет, я не скажу, что ты не мой отец.
  Я же должен получить твое наследство.
  Но и не признаю в душе тебя своим отцом".
  "Постойте, постойте, - подозрение выплеснулось в безвольном крике патриция. - Я познал много девушек и женщин.
  Но ни одна не принесла мне ребенка в подарок.
  Почему же ты, Гертруда, девушка без рук, родила, якобы от меня?
  Может быть, это не мой сын?"
  "Виноград зелен, - Гертруда засмеялась. - Басню Лафонтена читал, патриций?
  Лиса хвалила виноград и хотела съесть.
  Но не смогла добраться до ягод, лапы коротки у степной лисы.
  Тогда лиса сделала вид, что ее не интересует виноград.
  "Виноград зелен", - сказала лиса.
  Так и ты, патриций, когда мы не бросились тебе на шею, не стали утешать и подластиваться, ты отвергаешь нас.
  Ты ждал, что я буду своими волосами омывать твои ноги.
  Что твой сын Аполлон будет павлиньими перьями отгонять мух от твоего лица.
  Нет, не дождался".
  "Разойдемся миром, - сенатор поднялся с ложа. - Вы мне ничего не должны, и я вам ничего не должен".
  "Я тебе ничего не должна, - Гертруда воткнула новые руки в бока. - Но ты мне должен.
  Я, чистая и невинная, взошла на ложе с тобой.
  Потом родила тебе сына".
  "Но я же взял тебя к себе.
  Не бросил безрукую нищенку умирать от голода".
  "Не ты, так Ксенофонт, стражник твой, пригрел бы меня".
  "Так, значит, Аполлон - сын Ксенофонта?" - патриций горько зарыдал.
  "Нет, с Ксенофонтом я не была, - Гертруда покачала головой. - Но, даже если бы и была, то ты обязан был бы признать Аполлона своим сыном, хотя его отец - Ксенофонт.
  Чужих детей не бывает".
  "Слишком далеко ты зашла в своих рассуждениях, Гертруда, - патриций недовольно мял лицо ладонями. - Так и до амазонок договоришься".
  "Чем тебе не нравятся амазонки, патриций?"
  "Зачем мне амазонки, если ты мне нравишься, Гертруда, - патриций произнёс после долгого мучительного молчания. - Но никак не поверю, что ты выглядишь моложе, чем та, которую я встретил в саду.
  Ты же должна быть сейчас солидная матрона.
  Пятнадцать или четырнадцать лет прошло с нашей свадьбы".
  "Ты не помнишь дату нашей свадьбы, патриций?" - Гертруда сузила глаза.
  
  
  ГЛАВА 38. ТУНИКА ДЛЯ СЕМИРАМИДЫ
  
  "А ты даже не знаешь мое имя, Гертруда.
  Все патрицием, да сенатором меня называешь.
  Ни разу не поинтересовалась, как меня зовут".
  "Я думала, что Патриций или Сенатор - это твои имена, - Гертруда растерялась. - Я до встречи с тобой патрициев и сенаторов не знала".
  "В отросшие твои руки я кое-как поверю, - сенатор снова вернулся к своим сомнениям. - Тем более, что черты прежней Гертруды я угадываю в тебе.
  Возможно, что ты - младшая сестра моей жены.
  Но и на младшую сестру я согласен.
  Но никак не поверю, что я старый и обрюзгший, а ты - молоденькая, свежая".
  "Потому что Гертруда жила со мной", - девушка - посланница богини Афродиты - выступила вперед.
  "Вы жили вместе, Гертруда?" - сенатор поднял руку.
  "А ты как думал, патриций?"
  "Ну, всякое случается, - патриций покраснел от смущения. - Я не осуждаю вас".
  "Да кто ты, чтобы осуждал мою мать?" - Аполлон взвился.
  "Кто я? - патриций рассвирепел. - Да как ты с родным отцом разговариваешь, щенок?
  Я научу тебя уважать отца".
  Спор продолжался долго, - Полиглот развязал первый кожаный мешок. - Но суть мифа в том, что это место, где кузнец Леонид отрубил руки Гертруде, это место проклято.
  Не знаю, кто назвал болото и пропасть в Городе Солнца Северо-Западными воротами, но они приносят несчастья.
  - Зато эти великолепные одежды принесут счастье, - Саломея завизжала от восторга.
  Она выхватила из кучи белья тончайшие прозрачные комбинации бонжурского шитья: - Эти кружевные туники баснословно дорогие.
  И они почти новые.
  - Обижаешь, Саломея, - Полиглот добро усмехнулся. - Они - совершенно новые.
  При разгрузке корабля, не все мешки доходят до амбара купцов.
  Свободные солярисы должны же чем-то жить.
  - В этой тунике не стыдно показаться на пиру у цезаря, - Саломея отметила тончайшую белую тунику с золотыми нитями. - Не меньше ста злотых дирхемов цена этой тунике.
  - Бери выше, Мессалина, пятьсот дирхемов, - Полиглот светился от счастья, что вещи из его схрона оценили девушки. - И то эти туники изготавливают в Индустане под заказ.
  - Ты подаришь мне эту темную скромную тунику, Полиглот? - Семирамида выбрала робко. - Я большего не прошу.
  
  КОГДА ПРОСИШЬ МАЛО, ТО ПОЛУЧАЕШЬ МНОГО
  
  - Семирамида, у тебя удивительный вкус, - Саломея и Полиглот вскричали одновременно.
  - Подобных изящных туник я не видела, - Саломея растирала ткань между пальцев. - Да, туника темно-серая.
  Но кто сказал, что дорогое и изящное обязательно должно быть красным или желтым?
  Знаток и так поймет ценность этой туники.
  - Я нашел эту тунику в сундуке, который волна выбросила на берег реки Персея в нашем Городе Солнца.
  Признаюсь, что туника меня зачаровала.
  - Полиглот, продай мне тунику для Семирамиды, - Саломея выпятила нижнюю губку.
  - У тебя есть золото? - Полиглот насмешливо взглянул на новую амазонку.
  - Ты не поверишь, Полиглот, но золота у меня больше, чем у тебя.
  - По глазам вижу, что ты не врешь, Саломея, - Полиглот изумился. - Но откуда?
  - От верблюда, - Саломея показала Полиглоту язычок. - Но оно не здесь, мое золото.
  - Ясно, что не здесь, иначе я бы о нем знал, - Полиглот захихикал. - Я чую золото по запаху.
  - В Городе Солнца запах сшибает с ног, - Семирамида натянула улыбку. - Саломея, не говори, Полиглоту, где у тебя золото.
  Полиглот скрывает же от нас свое золото.
  - До поры до времени скрываю, - Полиглот погрозил Семирамиде пальцем.
  - Семирамида, мы же договорились, что это золото не только мое, - Саломея пристально смотрела в глаза Семирамиды. - Оно наше, оно - золото амазонок.
  - Как благородно, - Полиглот развязывал второй мешок.
  - А как же туника? - Главка взяла Полиглота за руку.
  - Главка, если будешь долго держать меня за руку, то я отдам тебе не только все накопленное, но и до конца дней своих стану твоим рабом, - Полиглот кривой улыбкой пытался замаскировать серьезность своих слов.
  - О, Полиглот, кажется, влюбился в Главку, - Саломея захихикала.
  - У амазонок нет рабов, - Главка отпустила руку Полиглота.
  - Я все равно твой раб, Главка, - Полиглот рассмеялся - Никто не запретит мне любить.
  В знак своей благожелательности я дарю Семирамиде эту тунику, - Полиглот подмигнул Семирамиде. - Да что, Семирамида, да что тунику.
  Забирайте все эти одежды, девочки.
  - Твоя доброта кажется мне подозрительной, мужчина, - Семирамида крепко держала подаренную темно-серую тунику. - Но я принимаю твой подарок.
  У меня будут две туники - от Мессалины туника царицы, и от тебя, Полиглот, туника, возможно, что больше, чем от царицы.
  
  СНОВА Я ОБРАСТАЮ ТРЯПКАМИ, И ЭТО ХОРОШО
  
  - Полиглот, я оценила твой шикарный подарок, нам, амазонкам, - Главка склонила головку к правому плечу. - Но я подумала...
  - И я подумала, - Саломея тут же вступила.
  - Что ты подумала, Саломея? - Главка с неодобрением, потому что новая амазонка перебила ее речь, взглянула на Саломею.
  - Я подумала, что Полиглот умелый хозяйственник.
  Он продает, покупает, обменивает.
  Крутится в этом деле давно.
  Может быть, будет лучше, если все его вещи останутся с ним.
  Вернее, они как бы наши будут, потому что Полиглот будет жить отшельником на наших землях амазонок.
  Но в то же время Полиглот станет присматривать и приумножать вещи.
  Если надо, то мы всегда может спуститься к реке, в хижину отшельника Полиглота и выбрать себе одежду по душе.
  - Отшельник, которого навещают в хижине амазонки, - Семирамида захихикала.
  - И это тоже, - щечки Главки покраснели. - Амазонки, то есть и мы, для продолжения рода время от времени должны быть с мужчинами.
  Девочек мы оставляем себе, а мальчиков либо убиваем, либо отдаем мужчинам.
  Мужчин приходится добывать в битвах.
  Так почему же плохо, если появится добрый к амазонкам мужчина, добрый и проверенный, который, время от времени, будет... будет с амазонкой, желающей...
  - Ты, Главка? - Полиглот поперхнулся слюной.
  - Нет, я нет, - Главка выставила перед собой щит. - Но другие...
  - Надеюсь, что среди других я увижу и тебя, Главка.
  - Надейся, но не увидишь, - Главка обняла Семирамиду за талию.
  - Надо же, какое счастье, мне привалило, - Полиглот вытер туникой внезапно вспотевшее лицо. - Свобода и девушки, которые будут со мной.
  Не зря я выбрал дорогу отшельника на землях амазонок в Фемискира.
  - Ты не особо того, Полиглот, - Семирамида сдвинула брови.
  - Я того, и не этого, - Полиглот засуетился. - Теперь я должен соответствовать высокому званию отшельника мудреца.
  Голым показываться на дорогах в компании трех очаровательных амазонок...
  - Мы не очаровательные, Полиглот, - Главка усмехнулась.
  - В компании трех очень очаровательных амазонок, - Полиглот хитро поправился. - Я выбираю на время хитон патриция Бахуса. - Полиглот натянул добротную ткань.
  В дорогой одежде он стал похож на смесь патриция и нищего с базара Микен. - Мы же должны переночевать в корчме?
  Не на открытом же воздухе нам подвергать себя опасности.
  - В компании трех амазонок, ты в безопасности, - Семирамида протянула.
  
  НЕ ПОТЕРЯТЬ БЫ ГОРДОСТЬ ПРИ ОБЩЕНИИ С МУЖЧИНОЙ
  
  - Я так долго наслаждался ароматом Города Солнца и жизнью во дворцах из мусора, что мне хочется глотка несвободной жизни, - Полиглот тащил за собой кожаные мешки с одеждой. - Я должен постепенно возвращаться в другой - затхлый, неприветливый мир.
  - Из доброго мира помойки, где на тебя и на твое золото начали охоту, попадешь в недобрый безопасный мир свежего воздуха, - Главка ядовито добавила.
  - Не помойки, а Города Солнца, - Полиглот продолжал расхваливать свалку мусора около Микен. - И не слишком уж ваш мир безопасный. - Полиглот скосил глаза на Главку. - Разве что найдется сердобольная амазонка, которая будет меня опекать.
  - Может быть, найдется, - Главка пропела.
  - Ты вселяешь в меня надежду, Главка, - Полиглот растянул губы.
  - Найдется, но не я, - Главка оборвала надежду Полиглота.
  По крайней мере, на ближайшее время.
  - Сила любви не в любви, а в ожидании любви, - Полиглот пыхтел под тяжестью мешков.
  - Это о чем ты говоришь, Полиглот? - Семирамида лукаво подмигнула Главке.
  - О силе говорю, - Полиглот задыхался.
  - Давай мешки нам, а то умрешь по дороге от бессилья, силач, - Главка протянула руку.
  - Может быть, я выгляжу не Гераклом, может быть, я воспитан не в школе патрициев, но никогда не позволю своим женщинам таскать тяжести, - Полиглот не отдал мешки.
  - Слишком благородно для тебя, Полиглот, - Саломея засмеялась. - Скорее всего, ты боишься, что мы убежим с твоими мешками.
  - Если бы боялся, то не пошел бы с вами, - Полиглот захрипел.
  - Если ты сейчас умрешь от перенапряжения, Полиглот, то нам затруднительно будет тайно выбраться из Города Солнца, - Семирамида посмотрела по сторонам. - Поэтому в наших интересах, чтобы ты не умер в ближайшие пять метров.
  Вдруг, какие-нибудь древние ворота еще спрятаны невидимые на нашем пути.
  
  ЖИЗНЬ ЖЕНЩИН СОСТОИТ ИЗ ВОРОТ: ВХОДЯТ И ВЫХОДЯТ
  
  - Ну, разве только, ради ворот и вас, - Полиглот с облегчением раздал девушкам по одному мешку с одеждой.
  Последний мешок героически тащил сам. - Далеко ли до ваших коней, амазонки?
  - Кто открыл тебе тайну, что мы прибыли на конях? - Главка резко обернулась.
  - Тайну? - Полиглот расхохотался. - От вас разит за милю конским потом.
  Причем Саломея идет в раскоряку, словно седло на лошади съехало, и новая амазонка терлась, терлась и натерлась о хребет своей кобылки.
  - Разве только немножко натерла, перед самым концом, - Саломея с трудом сдерживала гримаску боли.
  - Когда суслик выпрыгнул? - Главка засмеялась.
  - Он, родимый, - Саломея улыбнулась через силу.
  - Суслик как выскочит, Гиппа как понесет Саломею, - Главка объяснила Семирамиде и Полиглоту.
  - Суслик? - Семирамида хлопнула ладошкой по попке Главки.
  - Да, Семирамида, суслик, - Главка закусила нижнюю губку.
  - Очень суслик, Главка?
  - Очень суслик, Семирамида.
  - Выскочил?
  - Еще как.
  - А еще как, Главка?
  - Еще и никак, потому что тебя не было рядом, Семирамида.
  - Обманул суслик?
  - Бесцельно выскочил.
  - Как же бесцельно, если лошадка понесла Саломею?
  - Это другая цель, Главка.
  - Цели у нас одинаковые, Семирамида.
  - Согласна.
  - И я согласна.
  - Возможно, что суслик напомнил вам о ваших забавах, - Саломея произнесла тихо.
  Я в них не участвовала.
  - И суслик... - Семирамида начала, но оборвала на одном слове.
  - И суслик, Семирамида, - Саломея с печалью в омутных глазищах смотрела на Семирамиду: - Ничего Гиппа меня не понесла от суслика, - Саломея надула губки. - Я сама ее подгоняла, чтобы быстрее спасти Семирамиду.
  - Бедненькая Саломея, я тебе наложу мазь, а потом подую на натертости между ног, - Семирамида прошептала.
  - А мне не подуешь, Семирамида? - Главка обижено засопела. - Вообще, Саломея, как новая амазонка сама должна изготавливать из травки целебные накладки.
  - Да, запросто насобираю нужной травки, а затем полечу себя, - Саломея тут же подняла гордо головку. - Три ромашки, два листика клевера, семь листиков тысячелистника, сто листиков белладонны...
  - Белладонны - шестьдесят семь листиков, - Семирамида мягко поправила подружку. - От ста листиков белладонны у тебя начнутся видения.
  - Изготовлю и помажу себе, - Саломея расхрабрилась. - Но подуть не очень получится, когда себе...
  - Да, подуть себе не так эффективно, как если подружка поможет, - на этот раз Главка согласилась с Саломеей.
  - Я могу подуть вам на натертости между ног, - Полиглот с живостью вызвался.
  - Надо же, ожил Полиглот, - Саломея засмеялась. - Только что хрипел под тяжестью мешков с одеждой, а сейчас уже дуть собираешься.
  - Я - для пользы дела подуть, - Полиглот смутился.
  - Ты? Подуть? - Семирамида и Главка переглянулись и рассмеялись.
  - Что смеетесь, разве я не могу дуть? - Полиглот сложил губы трубочкой и свистнул, изображал усердное дутье.
  - Мужчина - не амазонка, мужчина не умеет целебно дуть на потертости подружки, - Главка и Семирамида расхохотались.
  Саломея посмотрела на них и тоже засмеялась.
  - Предрассудки, что мужчина не может дуть девушкам, - Полиглот пробурчал, но тихо, почти слышно. - Внимание! Мы выходим за границу Города Солнца. - Полиглот принюхался. - Что-то быстро, не так, как в прошлый раз я выползал с золотом.
  Если бы я обманывал сам себя, то я бы опасался себя и не имел бы с собой дела.
  Нет, я не вижу здесь ни одного плотника, значит, все-таки, я не обманываю себя.
  - Почему плотника? - Семирамида округлила глазки.
  
  КОГДА НИКТО НЕ ПРИХОДИТ, ТО ПРИХОДИТ ПЛОТНИК
  
  Саломея округлила губки.
  Главка округлила глазки и губки.
  - Два года назад я возвращался с торгов этой дорогой, - Полиглот двинулся вперед, но очень медленно. - С собой у меня было достаточно золота.
  Достаточно, чтобы привлечь внимание свободных солярисов, которые у меня, как у свободного соляриса могли забрать золото вместе с моей жизнью.
  У нас свобода - ты обманул и ограбил, может быть, убил; тебя - обманули и ограбили, может быть, убили.
  - Вы, мужчины, алчные, - презрение выплеснулось из глаз Главки.
  - А вы, девушки, не алчные, - Полиглот постарался не показать иронию: - Когда я уже думал, что добрался до призрачной тропы у Северо-Западных ворот, передо мной возник крестьянин с топором.
  Я приготовился сражаться...
  - Ты? Сражаться? С твоим животом и одышкой? - Главка с недоверием осматривала Полиглота, словно только что увидела его.
  - Я еще могу - ОГОГО, Главка, - Полиглот напряг мышцы и втянул огромный живот.
  Последняя операция прошла с успехом, только газы вырвались из суженного живота. - А два года назад - не только ОГОГО, но и АГАГА мог.
  Вот, когда устроюсь отшельником на берегу реки, найду вашу травку, подлечусь, и тогда буду - ИГОГО!
  - Ты так и сказал, крестьянину с топором, что ты - ОГОГО, АГАГА и ИГОГО? - Саломея перепрыгнула через канавку с бурой зловонной жижей.
  - Нет, не я сказал крестьянину, а он сказал мне, - Полиглот вытер краем хитона пот со лба. - Не свое - не жалко, - Полиглот посмотрел на мокрое пятно на дорогом хитоне.
  - Крестьянин тебе сказал, что если не свое, то не жалко? - Главка помогла Саломее перетащить мешок через гору мусора.
  Саломея - в свою очередь - помогла Семирамиде и Главке.
  - Нет, это я о хитоне сказал, что не свое - не жалко, - Полиглот с радостью принял помощь трех амазонок. - Крестьянин произнёс в бороду:
  "Ноша тебе по плечу?"
  "Что тебе до моей ноши, крестьянин, - я выхватил из мешка кинжал. - Ты не отберешь у меня мое.
  Я не отдам честно украденное.
  С кинжалом я обращаюсь лучше, чем ты с топором".
  "Ты уверен, Полиглот?" - крестьянин знал мое имя.
  Это было уже хуже, потому что, значит, он охотился только на меня и на мое золото.
  "Никогда я не был так уверен, как сейчас!" - я потихоньку смещался к болоту.
  Трясина сокрыта под плавающим мусором.
  Если я удачно перепрыгну на кочку, которая известна только мне одному, а крестьянин бросится за мной, то он провалится в бездонную трясину свалки мусора.
  - Ты же говорил, что нужно называть Город Солнца, а не свалка мусора, - Семирамида оглянулась назад.
  
  МУСОРА НЕ БЫВАЕТ
  
  - Город Солнца - за границей этих куч, а здесь уже - просто свалка отбросов, - Полиглот пожал плечами. - Здесь мы в безопасности...
  В относительной безопасности.
  - Так почему же ты испугался крестьянина с топором, если здесь безопасно? - Саломея поймала Полиглота на слове.
  - Потому что человек с топором ночью - всегда заставляет задуматься, - Полиглот погрозил Саломее пальцем. - Крестьянин сразу начал меня удивлять.
  "Я - мальчик со звезды, - крестьянин размахивал топором. - Меня зовут Михей".
  "Человек со звезды Михей, - я уперся тогда спиной в груду тухлых апельсинов. - Во-первых, седина тебе в бороду, Михей, ты не похож на мальчика.
  Скорее - на деда.
  Во-вторых, звезда - маленький золотой гвоздик, который вбит в твердый небосвод.
  Ты упал с гвоздика?" - С сумасшедшими всегда можно найти общий язык.
  "Я тоже думал так, Полиглот, пока со звезды не свалился". - Михей провел пальцем по лезвию топора.
  "Топор тебе зачем, Михей?"
  "Царица Элеонора дала".
  "Хорошо, пусть тебе царица дала, а топор зачем?"
  "Это не топор", - Михей начал меня утомлять.
  Свободные солярисы могли услышать нашу беседу и заинтересоваться мной, вернее - моим золотом.
   "Что же это, если не топор, Михей?" - я продвинулся по тропинке к Северо-Западным воротам Города Солнца.
  Надеялся, что призраки ворот сожрут сумасшедшего крестьянина.
  "Это не топор, а орудие труда", - Михей посмотрел на меня, как на дурачка.
  "Царица Элеонора дала тебе орудие труда, Михей?"
  "Как же царица Элеонора могла дать мне орудие труда, если она дала другое?
  Я же - мальчик со звезды". - Сумасшедший говорил загадками.
  "У нас в Городе Солнца много мудрецов и философов, - я начал успокаиваться. - Все у нас мудрецы и философы.
  Ты можешь найти себе собеседника по вкусу и по твоему развитию, Михей".
  "Если у вас все мудрецы и философы, то и ты, Полиглот, мудрец и философ.
  Почему же ты избегаешь со мной беседовать?" - Михей задал справедливый вопрос.
  "Потому что сейчас, когда я возвращаюсь в свое логово, я даже не свободный солярис, а всего лишь путник, - Мы дошли до Северо-Западных невидимых ворот. - Вот, когда я умоюсь дома...
  Нет, умываться не обязательно.
  Когда я в логове своем спрячу заработанное за день золото, тогда я стану философом". - Я прикусил язык, потому что проговорился, что у меня с собой золото.
  Я сжал руку на рукояти кинжала.
  Но тут произошло неожиданное.
  Михей оступился и пропал.
  Северо-Западные ворота сожрали его.
  Как раньше они сжирали всех неосторожных, которые не знали о них.
  "Совсем так, как я рассчитывал", - я вздохнул свободно.
  "Вовсе нет, мой милый Полиглот", - Михей вынырнул из кучи мусора.
  Северо-Западные ворота проглотили его, а затем выплюнули.
  Первый раз я увидел подобное.
  "Если ты называешь себя мальчиком, то не обращайся ко мне с приставкой "Милый"", - я проскрипел зубами.
  "Ты думал, что Северо-Западные ворота поглотят меня? - Михей смотрел мне в глаза.
  В его же глазах отражалась бездна".
  "Не скрою, что я надеялся, что они сожрут тебя, ворота эти призрачные".
  "Ты не ошибся в своих суждениях, Полиглот".
  "Не ошибся?"
  "Да, Северо-Западные ворота меня поглотили.
  Поглотили и вернули.
  Но теперь я другой, не тот, что прежде".
  "Ты уже не мальчик, дед Михей?"
  "Я уже не мальчик, а - муж".
  "Чей муж? - я пролепетал. - Надеюсь, что не мой муж?".
  "От сумасшедшего можно ожидать, чего хочешь, - Михей расхохотался.
  Он потрясал своим ужасающим топором. - Ты же считаешь меня сумасшедшим?"
  "Конечно, ты сумасшедший, - ярость клокотала во мне. - И ты мне надоел, Михей".
  "К сожалению, я не могу просто так отпустить тебя, Полиглот. - На лезвии топора отразилась красная луна".
  "Началось, - я остановился. - Ну, мальчик со звезды"...
  "Я уже не мальчик со звезды.
  Каждый раз, когда я превращаюсь, я становлюсь другим".
  "А девочкой со звезды ты становился, Михей?"
  "Девочкой становилась царица Элеонора".
  "Говори, что тебе надо, и мы тогда подумаем: разойтись ли нам по-хорошему, или по-хорошему же подраться на кинжале и топоре".
  "Я нашел тебя, Полиглот, чтобы ты продал мне царицу Элеонору", - Михей так удивил меня, как никто раньше не удивлял.
  "Продал? Кого? Царицу? - я расхохотался.
  Мой смех разогнал стайку бродячих крыс. - Я даже не знаю никакую Элеонору.
  Нет, вернее, знаю Элеонору у восточных ворот.
  Она живет с конокрадами и ржет, как лошадь.
  Элеонора ржанием приманивает лошадей, а ее друзья солярисы этих лошадей воруют.
  Но та Элеонора не похожа на царицу.
  Скорее - она выглядит, как тень царицы".
  "Ты не должен видеть мою царицу Элеонору, Полиглот.
  Ты ее просто мне продай".
  "Хорошо, я продаю тебе царицу Элеонору", - я снова подумал, что с сумасшедшими одновременно и легко и непонятно.
  "Сколько ты просишь монет за царицу Элеонору?" - Михей оживился и обрадовался.
  "Так, значит, царица, - я загибал пальцы. - Торговать и торговаться мне очень нравилось.
  Я живу в торгах. - Царица идет по тысяче золотых дирхемов.
  Плюс ее имя - Элеонора.
  Элеоноры в этом сезоне идут дороже на сто монет.
  Тысяча золотых плюс сто дирхемов.
  Еще надбавка в сто луидоров за срочность и тайну сделки.
  Итого, Михей, я прошу за царицу Элеонору тысячу сто золотых дирхемов и сто золотых луидоров". - Я так увлекся, будто по-настоящему торговал на торжище.
  Магия золотых монет завораживает.
  "Тысячу сто золотых дирхемов и сто золотых луидоров за царицу Элеонору это очень маленькая цена, Полиглот, - Михей обрадовался. - Я даже не ожидал, что ты согласишься продать мне царицу Элеонору так дешево".
  "Так давай деньги и получай свою царицу", - я подумал, что, когда от сумасшедшего получу золото, то что-нибудь придумаю насчет царицы Элеоноры.
  Например, отправлю Михея во дворец Геракла.
  Скажу, что Геракл - царица Элеонора.
  Пусть только Михей попробует не согласиться с Гераклом.
  В любом случае мне сначала нужны деньги Михея.
  Но я чутьем торговца, свободного соляриса унюхал, что не так просто получить с Михея золото за его царицу.
  "Ты не правильно продаёшь мне Элеонору, Полиглот".
  "Как не правильно? - Я показал Михею кулак. - Ты, плотник с топором, будешь учить меня торговать?
  Да я в тьму раз больше обманул покупателей, чем войско цезаря побило врагов".
  "Цариц так не торгуют, - Михей покачал головой. - Ох, Полиглот, не так, не так торгуют цариц.
  Хотя цену ты назвал приемлемую за царицу Элеонору".
  "Так научи меня, Михей, как нужно торговать цариц, - я произнёс ядовито.
  Надежда получить золото начала снова разгораться. - Как скажешь, так и продам тебе Элеонору".
  "Царицу Элеонору, Полиглот".
  "Ах, да, я забыл добавить титул - ну, царицу Элеонору".
  "Без ну, Полиглот".
  "Царицу Элеонору".
  "Так лучше, Полиглот.
  Потому что я не хочу, чтобы ты продал мне вместо царицы ржущую конокрадку". - Михей не так прост для сумасшедшего.
  Наверно, подсунуть Геракла ему вместо царицы Элеоноры будет трудно.
  Но я что-нибудь придумаю, когда золото окажется в моих руках.
  "Когда я прибыл со звезды, Полиглот..."
  "Да, ты же прибыл мальчиком со звезды, Михей".
  "Да, когда я прибыл со звезды, Полиглот, я не был мальчиком со звезды".
  "Короче, Михей".
  "Я прибыл юношей со звезды, а мальчиком со звезды стал позднее".
  "Еще короче, Михей".
  "Я оказался в шатре царицы Элеоноры".
  "Так уже ближе к продаже, Михей".
  "Царица Элеонора блистала в ванной с молоком диких ослиц".
  "В купальне с молоком трудно блистать, но продолжай, Михей".
  "Царица Элеонора заметила меня и измерила взглядом:
  "Молчи, юноша, не отягощай мои уши, а свои уста ложью, - царица Элеонора приложила пальчик к губам. - Подои ослицу и добавить теплого молока в мою купальню"".
  "Добавить молока, царица?" - я был так поражен красотой Элеоноры, что не мог даже ослицу подтянуть к купальне.
  "Да, теплого и белого молока, юноша".
  "Тогда ты сделаешь меня счастливым, Элеонора?"
  "Ты слишком скор на руку юноша".
  "Это не то, что ты думаешь, что я скор на руку", - я смутился.
  "Хорошо, с молоком ослицы мы не договорились, юноша", - прекрасная царица вышла из омолаживающей купальни с молоком диких ослиц.
  Тотчас рабыни начали растирать ее прекрасное тело атласными туниками.
  Чем больше растирали, тем сильнее краснела кожа Элеоноры.
  "Если я не угодил тебе с молоком диких ослиц, о, прекрасная царица Элеонора, то угожу в другом", - я был полон сил и желания.
  "Угодишь, юноша?"
  "Угожу, царица".
  "Сил хватит?"
  "Сил хватит, потому что я только что упал со звезды".
  "Далеко летел?"
  "Чуть лоб не расшиб"
  "Больно?"
  "Очень больно".
  "Хорошо, что лоб не расшиб".
  "Хорошо, что ничто другое не отбил себе, когда упал со звезды".
  "Все на месте?"
  "Да, все функционирует, царица Элеонора".
  "Слово "функционирует" мне не известно.
  Оно не оскорбляет мою честь?"
  "Если функционирует, то не оскорбляет, царица Элеонора".
  "Это слова и ты сам из Месопотамии?"
  "Нет, я со звезды свалился".
  "Ты - Месопотамский эламит?"
  "Называй меня хоть шумером, моя царица, только не прогоняй".
  "Если функционирует, то зачем же прогонять тебя, юноша".
  "Ты быстро схватила слово "функционирует" царица".
  "Я вообще, все быстро схватываю, юноша".
  "Провалиться мне в Тартар, как ты красива и умна, царица Элеонора".
  "Ты же сказал, что со звезды свалился, а еще в Тартар хочешь провалиться?"
  "Ты - мое счастье, царица Элеонора", - я закричал.
  Припал к ногам царицы, целовал ее ступни.
  "Юноша, ты далеко заходи в своих желаниях и устремлениях, но не действиях, - царица сделала шаг назад. - Ты уже не ноги мне целуешь..."
  "Счастье, счастье мне привалило, - я горел и не сгорал. - Связь с тобой принесет мне богатство, царица Элеонора.
  Богатство и слава увековечат мое имя в веках".
  "А как твое имя, юноша?"
  "Михей".
  "Хм, Михей.
  Вряд ли это имя сохранится в веках.
  Оно как-то не очень для увековеченья".
  "Сейчас я один из многих у ног твоих".
  "Михей, ты снова не ноги мои ласкаешь..."
  "Я один из многих, пусть даже я упал со звезды.
  Но потом, потом..." - Чувства переполнили меня.
  Я разрыдался у ног царицы Элеоноры.
  "Плачешь? - царица Элеонора засмеялась. - Правильно, что плачешь.
  Лучший ответ - прикинуться растроганным.
  Слезы умиляют, делают человека безопаснее, внушают к нему доверие.
  Во время рыданий можно продумать дальнейший план действий.
  Ты даешь мне возможность говорить за тебя, отвечать за тебя, юноша.
  Признайся, зачем все же тебе топор?
  Ты целуешь мои ноги...
  Ласкаешь... ладно, пусть это будут ноги.
  Я не стану придираться, когда мне хорошо...
  Но топор мог бы отложить в сторону, когда..."
  "Не могу я отложить топор, царица Элеонора, - я опечалился.
  Слезы выжигали мне глаза.
  Одна слеза щекотала в носу. - Я - плотник.
  Плотник без топора - все равно, что царица... что царица..."
  "Плотник без топора - все равно, что царица без купальни с ослиным молоком", - мудрая царица Элеонора продолжила за меня.
  "Если бы я был настолько красив, насколько ты мудра, царица, то я бы не стоял рядом с тобой даже близко".
  "Не стоял бы рядом со мной даже близко?" - царица изобразила величайшее удивление.
  Молния недовольства проскочила между ее губ.
  "Да, я не стоял бы рядом с тобой, я бы рядом с тобой лежал".
  "Ах, ты об этом, - царица Элеонора расхохоталась.
  Она запустила пальцы в мои золотые волосы. - Несносный юноша.
  Когда ты упал со звезды, ты ударился головой о землю.
  Лежать со мной могут только цезари и владыки".
  "Не беда, - я беспечно махнул топором.
  Острое лезвие срезало локон с головы царицы Элеоноры.
  Я бережно убрал локон в свой кошель". - Сумасшедший на помойке приподнял тунику и с пояса снял кошель.
  Кошель, к моему разочарованию, оказался слишком малым, чтобы вместил тысячу сто золотых дирхемов и сто золотых луидоров. - Вот этот локон. - Михей с благоговеньем показал мне обыкновенный пучок срезанных волос из кошеля. - Нравится?"
  "Мне больше нравится, когда не так", - я не знал, что ответить, чтобы успокоить сумасшедшего.
  "Когда я отрезал топором этот локон, то царица Элеонора побледнела, - Михей усмехнулся. - Она смотрела на меня с испугом:
  "Если ты столь прыткий, как твой топор, Михей, то сделай мне ложе по моему размеру", - царица, наконец, придумала, чем отвлечь меня от ласк.
  "Ложе по размеру называется гроб".
  "Ты плотник, тебе - видней: гроб или кровать", - Царица Элеонора привела меня в свою роскошную спальню.
  Под балдахином отдыхала огромная кровать.
  "Рядом с этой кроватью сделай другой ложе, поменьше", - царица Элеонора прилегла на скамью из розового Месопотамского мрамора.
  "Тебе одной кровати мало?" - мой вопрос прозвучал грубо.
  Но царица Элеонора сделала вид, что не заметила моей дерзости.
  "Император Калигула подарил мне своего любимого коня, - Царица Элеонора опустила головку к правому плечу. - Калигула приучил коня спать вместе с ним".
  "Спать с конем? Оригинально".
  "Для Императора нет ничего оригинального.
  Конь настолько привык заскакивать на постель, что не может спать один. - Царица Элеонора насторожено прислушивалась. - Слышишь, плотник, как ржет конь на выгуле?
  Сейчас наиграется с кобылицами и заявится ко мне на кровать спать.
  Первый раз я перепугалась до смерти, когда конь ввалился.
  Я уже засыпала, вдруг что-то шумно - излишне шумно засопело.
  Затем ржануло и прошло по мне.
  Толстое одеяло из горностаевых шкур смягчило удар копыт коня по мне.
  Но все равно синяки остались.
  Рабыни в купальне до сих пор хихикают, когда смотрят на мои синяки.
  Они ни за что не верят, что это конь по мне скакал, когда укладывался спать на ложе".
  "Ты бы убила коня, царица Элеонора, чтобы он не мешал тебе спать".
  "Убить коня?" - Царица строго на меня посмотрела.
  "Да, убей коня".
  "Ты не понимаешь, о чем говоришь, Михей плотник".
  "Я понимаю, о чем я говорю, но не понимаю, как ты поняла меня, царица Элеонора"
  "Я не могу убить коня, плотник".
  "Рука не поднимается?"
  "Не поднимается".
  "Не хочешь убить или не можешь".
  "Не хочу, я привыкла к нему".
  "Привыкла спать с конем, царица?"
  "Привыкла к коню.
  Как приятно ощущать надежный бок рядом с собой.
  С конем в постели я чувствую себя полностью защищенной, юноша".
  
  
  ГЛАВА 39. ПОЛИГЛОТ КУПАЕТСЯ С АМАЗОНКАМИ
  
  "А копыта, царица Элеонора?"
  "Какие копыта, Михей?"
  "Копыта коня не мешают тебе?"
  "К копытам можно привыкнуть, плотник.
  Даже к копытам кентавра или сатира".
  "Ты спала с кентаврами и сатирами, царица Элеонора?"
  "Кентавр - тот же конь и сатир в одном теле, юноша".
  "Я запутался, Элеонора".
  "Ты запутался, Михей, потому что ты плотник.
  Если плотник, то стругай. - Царица показала мне на штабель дорогих досок палисандрового красного дерева. - Я лежу на скамье, а ты под меня ложе сделай".
  "Ты хочешь спать отдельно от коня? - Я догадался. - Конь будет храпеть на твоей кровати..."
  "Храпеть и ржать, юноша".
  "Конь будет храпеть и ржать на твоей кровати, а ты будешь на узком ложе по твоему размеру спать, царица Элеонора?"
  "Только часть ночи, юноша, только часть ночи, - царица Элеонора кротко улыбнулась. - Я не хочу огорчать коня.
  Когда он заснет, я тихонько переберусь на свое ложе.
  А затем, перед восходом, я незаметно вернусь обратно на кровать к коню".
  "Вытягивай ноги, Элеонора, или протягивай ноги - как тебе нравится.
  Многие придираются к словам, особенно девушки. - Я вздохнул. - Я упал со звезды, чтобы узнать о том, что спать с конем интереснее, чем одной?"
  "Ты не упал со звезды, юноша, а свалился, - Элеонора улыбнулась мило. - А упасть и свалиться разное".
  "Ложе готово, - через два часа я вытер пот со лба. - Мой топор быстрее мысли.
  Ложе по твоему размеру, как ты заказывала, царица Элеонора.
  Могу ли я получить награду в виде твоих..."
  "Ложе по моему размеру не готово, Михей, - Царица Элеонора согнула ноги в коленях. - Видишь, что оно длиннее меня".
  "Ты жульничаешь, Элеонора, - я возмутился. - Ты согнула ноги, поэтому тебе кажется, что ложе длиннее тебя.
  Если же ты вытянешь ноги, то оно будет как раз по твоей длине".
  "Я не стану вытягивать ноги, Михей, - царица Элеонора обещала. - Отрубай лишнюю часть ложа".
  "Рубить - не строить, - я быстро укоротил ложе. - Теперь по твоему размеру, царица?"
  "Нет, Михей, ты сделал слишком узкое ложе, - царица Элеонора раскинула руки в стороны. - Мои руки висят, а должны лежать свободно на ложе".
  "Исправим и это.
  Сделаю ложе шире! - я решил соглашаться с капризной царицей.
  Меня даже заинтересовало - чем могло закончиться.
  Я усердно трудился.
  Размахивал топором, отрубал, подгонял, догонял, подбивал.
  "Вроде бы сейчас ложе мне по размеру, - царица Элеонора повернулась на правый бок. - Нет, сейчас не по размеру.
  Оно слишком широкое для меня".
  "Но ты лежала на спине сначала.
  Затем раскинула руки в стороны, а теперь отдыхаешь на боку, царица.
  Мой топор не успевает за твоими желаниями".
  "Михей, ты будешь языком болтать, или делом заниматься? - Элеонора вытянулась во всю длину.
  Руки закинула за голову.
  В итоге ложе для нее стало совсем коротким. - Я же во сне ворочаюсь: то так, лягу, - царица изогнулась грациозно. То - этак. - Она повернулась ко мне блестящей попкой. - Ложе во всех случаях должно соответствовать моему размеру".
  "Тогда нужно тебе раздвижное со всех сторон ложе, царица Элеонора, - я догадался. - Рабы ночью будут то укорачивать его, то удлинять по тому размеру, как ты втянешься, или свернешься в клубочек".
  "Так делай, юноша, - царица Элеонора сверкнула глазищами. - Что же ты медлишь?"
  "Я создал шедевр раздвижной кровати для царицы, - через семь часов я уже с трудом держался на ногах. - К моей работе ни ты, ни конь не придеретесь.
  Слуги будут менять размеры ложа от твоего положения, царица Элеонора".
  "Ну, и ладно", - царица сошла с ложа.
  "Что ну и ладно? - я задрожал. - Не так часто я падаю со звезд, чтобы удивляться.
  Но ты меня удивила.
  Что означает твое "ну, и ладно", царица?"
  "Мне перехотелось, юноша".
  "Тебе уже не нравится лже, Элеонора?"
  "Мне перехотелось, - царица произнесла с нажимом и натянула тунику. - Молодой, красивый, с топором, да еще со звезды упал.
  Я привела тебя спальню, где моя огромная кровать манит и зовет.
  Я рассказал тебе о коне Императора Калигулы, который спит со мной.
  Конь спит, а не Император Калигула.
  Я попросила тебя сделать мне уникальное ложе".
  "Я сделал", - я ничего не понимал.
  "Что ты сделал, Михей?" - столько презрения выплеснулось в вопросе Элеоноры, что я чуть не утонул в нем. - Ничего ты не сделал, юноша.
  Перед тобой во всей своей красе лежала восхитительная царила после купания в молоке диких ослиц.
  Я вытягивалась, я потягивалась, я изгибалась, я переворачивалась.
  А ты только топором размахивал, как лесоруб-убийца.
  Ты, если бы не упал со звезды, мог бы догадаться, что не надо было мне ложе выстругивать".
  "Теперь я понимаю коварство цариц", - я расхохотался.
  "Коварство? - Элеонора воткнула кулаки в бока. - Не сваливай с больной головы на здоровую, юноша.
  Ты упустил свой шанс побыть со мной, а теперь сваливаешь на меня.
  Придумал какое-то коварство.
  Все же ты, Михей, наверно, отбил себе все, когда со звезды свалился".
  "О нет, царица, - я ответил без сомнений и упал перед Элеонорой на колени. - Дай мне еще один шанс.
  Толко один малюсенький шанс.
  Если я не побуду с тобой, то я не прославлю свое имя в веках, а это - обидно".
  "Обидно не побыть со мной, или обидно - не прославить свое имя, юноша?"
  "И то и другое, царица".
  "Я даю тебе еще один шанс, юноша.
  Но только один, он же - последний шанс для тебя, плотник".
  "Почему последний шанс мне?" - нехорошее предчувствие начало скрести мое сердце.
  "Не так у меня много шансов, чтобы я всем давала".
  "Нет шансов дать?"
  "Нет шансов раздавать.
  На каждого поклонника - по одному шансу".
  "Разумно, царица".
  "Я буду твоя, Михей, если ты купишь меня".
  "Вот так поворот, царица, - я топорищем почесал затылок. - Покупают рабынь".
  "А ты купи меня, как царицу, юноша".
  "А как покупают цариц, Элеонора?"
  "По-царски покупают цариц, плотник".
  "Я - мальчик со звезды.
  Я не знаю ваших торговцев, кто тебя бы продал, царица Элеонора".
  "Так найди в Микенах, или еще лучше - около Микен, в Городе Солнца настоящего торговца.
  Торговца, который продает все!
  Если в Городе Солнца не найдешь торговца, то нигде не найдешь". - Мальчик со звезды остановил рассказ и показал мне отсутствие зубов.
  Наверно, выбил зубы, когда со звезды свалился. - Поэтому я узнал в Городе Солнца, кто у вас здесь самый ушлый торговец.
  Многие указывали на тебя, Полиглот.
  Поэтому я пришел купить у тебя царицу Элеонору".
  "Тогда, почему учишь меня, как продавать цариц? - я вскричал. - Будет меня каждый звездный мальчик еще учить торговле царицами".
  "Я думал, что будет как-то более торжественно обставлена продажа царицы, - Михей покраснел от смущения. - Царица Элеонора - не бочка солёных огурцов все же".
  "Да, царица - не бочка соленых огурцов, я согласился. - Бочка огурцов дороже стоит, чем царица.
  От царицы пользы мало.
  А огурцы можно съесть или перепродать.
  Но твоя уверенность, плотник, делает тебе честь".
  "Ты хочешь, Михей, чтобы я и тебе сделал раздвижную кровать?" - Плотник Михей наклонился ко мне и замер.
  "Ни в коем случае, ни в коем случае мне не нужна раздвижная деревянная кровать в Городе Солнца. - Я выставил перед собой ладони щитом. - По ее скрипу свободные солярисы догадаются, где я сплю.
  Мне и золотых монет достаточно, мальчик со звезды.
  Деньги давай".
  "Думаю, что твоя цена будет достаточной платой за царицу Элеонору", - Михей отломил рукоятку топора, а там - золотые монеты.
  Отсчитал мне положенную сумму.
  "Вот теперь я вижу, Михей, что ты не зря со звезды упал, - я досадовал, что не заломил огромную сумму. - Мы можем недоверчиво усмехнуться друг другу и разойтись".
  "Ты шутишь, Полиглот? - Михей посмотрел на меня с подозрением. - После того, как я купил у тебя царицу Элеонору, я должен не расходиться, а разбежаться".
  "Ну, так беги, плотник, к своей царице.
  Теперь она принадлежит тебе".
  "Я могу бежать, Полиглот?"
  "Ты можешь бежать к ней, Михей".
  Так мы расстались. - Полиглот закончил рассказ и обвел своих спутниц мутным взглядом. - Самое ценное в этой истории и самое загадочное, что Михей сначала провалился в Северо-Западные ворота Города Солнца, а потом появился живой.
  Остальное - о царице и золоте - для обрамления рассказа.
  - Царица Элеонора, наверное, счастлива с плотником со звезды. - Саломея протянула с глупенькой улыбкой.
  - Плотник Михей прибивает к небесному своду золотые звездочки, - Главка посмотрела на дневное небо.
  - Не может царица быть счастлива с мужчиной, - Семирамида покачала миленькой головкой. - Мужчины коварные и жестокие.
  Геракл сначала подластивался к царице Ипполите, гулял с ней, разговаривал, даже вместе пировали они.
  А потом он догнал ее и поразил в спину своим сверкающим мечом.
  
  ДЕВУШКА ВСЕ ВРЕМЯ ДОЛЖНА ОГЛЯДЫВАТЬСЯ
  
  - Вот и оливковая роща, - Главка засунула два пальца в ротик и свистнула.
  - Главка, после помойки грязную руку в рот суешь, - Саломея сморщила личико.
  - Не свисти, Главка, денег не будет, - Полиглот опустил мешок на землю.
  - Денег не будет, зато конь будет, - Главка лениво отмахнулась.
  На ее свист из рощи выскочил черный смоляной конь - Центавр.
  Он подбежал к хозяйке и ластился, как собачка.
  Вместе с Центавром важно вышли Буцефал Семирамиды и Гиппа Саломеи.
  - Одно меня волнует, - Полиглот снизил накал голоса. - С кем я поеду из вас на коне.
  Вернее, не одно волнует, а целых три волнуете.
  Но при этом у каждой из вас одно волнует меня.
  - Кто тебе сказал, Полиглот, что ты поедешь на коне? - Главка забросила мешок с одеждой на Центавра.
  Могучий Центавр даже не заметил тяжести.
  Он с бесконечной любовью смотрел на Главку.
  - Полиглот, ты побежишь рядом с конями, - Семирамида легко взлетела на Буцефала.
  - Моя Гиппа не выдержит двоих, - Саломея - более умело, чем в прошлые разы - поднялась в седло.
  - Нет, я не побегу за конями, - Полиглот демонстративно присел на землю. - Во-первых, я не конь.
  Скорость у меня не беговая.
  Во-вторых, вам нужен думающий Полиглот, а не раздавленный бегом, задыхающийся с выпученными глазами, с кровавой пеной у рта безумец.
  Мы еще не спаслись от всех возможных погонь.
  Я должен бдить и следить, а также договариваться с корчмарем.
  - Мы купим тебе крестьянскую лошадку, - Главка встала в седле.
  Оглядывала окрестности.
  - Хорошо стоишь, Главка, - Полиглот щелкнул языком.
  - Обыкновенно стою, - Главка с подозрением посмотрела на Полиглота.
  - Мне снизу лучше видно, что обыкновенно, а что необыкновенно, - Полиглот захихикал.
  - Полиглот, не подсматривай, - Семирамида погрозила Полиглоту пальчиком.
  - Даже, если бы у меня не было глаз, все равно я бы не смог не подсматривать за вами, амазонки.
  Так что, извините, буду подглядывать.
  - Мне нравятся воины, которые крепки в своих убеждениях, - Главка милостиво взглянула на Полиглота. - Если решил подсматривать, то не отступишься.
  Даже то, что ты мужчина, не запятнает твою честь.
  - Спасибо, Главка на добром слове, - Полиглот подмигнул Главке. - Запятнать тоже иногда неплохо.
  - Нет поблизости крестьян с конями, - Саломея вздохнула. - Эй, не смотрите на меня с надеждой.
  И что, что я новая амазонка?
  У меня кобылка, а у тебя, Главка, и у тебя, Семирамида, боевые мощные кони.
  Вам везти Полиглота.
  - Здесь сравнительно недалеко находится постоялый двор "Три грации", - Полиглот начал упрашивать. - Там мы переночуем.
  - Почему ты думаешь, что Геракл не станет искать нас в этой корчме? - Семирамида поправила мешок с одеждой.
  
  ТРИ ДЕВУШКИ ПРИВЛЕКАЮТ В ТРИ РАЗА БОЛЬШЕ, ЧЕМ ОДНА
  
  - Так постоялый двор - "Три грации", - Полиглот усмехнулся и посмотрел с удивлением на Семирамиду. - Иолай не допустит, чтобы имя Геракла связывали с тремя грациями.
  Все же название - девичье.
  А у народного героя Геракла репутация воина, а не патриция на оргиях.
  - На этом постоялом дворе, что - оргии? - Главка раскрыла ротик.
  - Ну, я полагаю, что сегодня там оргий не будет, - Полиглот замедлил с ответом. - Разве что вы, амазонки...
  - Мы что, оргий что ли не видали? - Саломея храбро подняла подбородок. - Если там безопасно для нас, то и оргия - не помеха.
  Беги, Полиглот, указывай путь.
  - Может быть, ты, Саломея побежишь, а я поеду на твоей кобылке? - Полиглот спросил вкрадчиво. - Ты же амазонка, значит, быстро бегаешь.
  - Я? Я? - На глазах Саломеи навернулись крупные слезы.
  - Полиглот, забирайся на моего Буцефала, - Семирамида подалась вперед в седле. - Ты худой.
  Вес овцы.
  Буцефал не будет против.
  - Вот и славно, вот и радость, - Полиглот быстренько отдал свой мешок Главке, а сам - довольно сноровисто - вскарабкался к Семирамиде.
  Буцефал даже не ухом не повел. - Я не худой.
  У меня вес намного больше, чем у овцы.
  Вернее, я местами - худой, а местами даже очень не худой.
  - Так держи эти не худые свои места, Полиглот, подальше от моих прелестей, - Семирамида засмеялась.
  - Мы в одном седле, Семирамида.
  - Не шали, Полиглот, - Семирамида одну руку с мечом завела за спину и опустила меч между собой и Полиглотом. - Не резвись.
  Ты же не амазонка.
  - Семирамида, убери меч, - Полиглот начал нервничать. - Твой боевой конь может понести.
  Вдруг, он почует битву, или решит, что где-то надо сражаться.
  Подпрыгнет Буцефал на кочке, а твой меч мне отсечет мужское.
  - Зачем тебе мужское, Полиглот? - Саломея подъезжала ближе, чтобы слышать разговор.
  - Хотя бы для того я должен сохранить мужское, Саломея, чтобы голос мой не истончился, как у евнуха, - Полиглот сурово смотрел на Саломею. - Вы же хотите, чтобы на ваших землях амазонок жил образцовый отшельник мужчина, а не евнух с тонким несолидным голоском.
  Что люди скажут, когда найдут отшельника евнуха?
  - Люди в наши земли не ходят, - Главка важно заявила. - Там только амазонки.
  - Горные воины, когда совершат набег на ваши земли, найдут евнуха вместо внушительного отшельника, - Полиглот как можно дальше отползал от меча Семирамиды. - Горные воины скажут, что амазонки дикие, жестокие, потому что даже безобидному отшельнику отрезали мужское.
  - Горные воины совершат набег? - Главка оглянулась на Семирамиду.
  - Мы им покажем свою силу, горным воинам! - Семирамида вывернула руку с мечом из-за спины.
  Чуть кончик носа не отрезала Полиглоту.
  Лишь несколько полуседых волосков из бороды Полиглота зазвенели на лезвии меча.
  
  КОГДА ГОЛОВЫ РУБЯТ, НА БОРОДЫ НЕ СМОТРЯТ
  
  - Мы разгромим горных воинов, если нападут вероломно! - Саломея тоже, как Семирамида и Главка, взмахнула мечом над головой. - Ипппа.
  - Ухххааа, - боевым кличем амазонок отозвалась Главка.
  - Яхуууууу, - Семирамида влила свой клич в голоса подружек.
  "Боевой клич амазонок может быть любым, - Полиглот крепко прижался сзади к Семирамиде. - Главное, чтобы клич исходил от амазонки.
  Тогда он и будет боевым, клич этот.
  Сейчас, мне кажется, что понесутся".
  Чутье не подвело Полиглота.
  Амазонки погнали коней в колючие заросли роз.
  Буцефал и Центавр вломились с огромным удовольствием.
  Раны, боль царапин подстегивали боевых коней и раззадоривали.
  Даже Гиппа Саломеи воодушевилась.
  Она, конечно, не проламывалась грудью сквозь заросли.
  Шла за конями.
  Но глаза Гиппы сверкали огнем победы.
  - Вот как мы рубим горных воинов, - Семирамида размахивала мечом.
  Тонкое лезвие сбивало даже деревца.
  - Берегитесь, горные воины, - Главка привстала.
  Свесилась слева с коня и рубила внизу.
  - Не смейте, горные воины, покушаться на Фемискира, - Саломея уже чувствовала себя полнокровной амазонкой.
  Она не столь умело, как Семирамида и Главка, даже не умело, но с азартом срезала все на пути.
  - Если вы столь увлеченные и в постели, - Полиглот проглотил последние слова.
  Буцефал широко подпрыгнул, перемахнул через древний надгробный камень.
  Когда опустился, то Полиглот поранил язык о зубы.
  - Теперь придется кровью плеваться и разговаривать, - за пределами рощи Полиглот застонал.
  - Полиглот, ты под туникой прячешь меч или топор твоего Михея? - Семирамида обернулась.
  Глаза амазонки сверкали после битвы с воображаемыми горными воинами.
  Щечки разрумянились.
  Зубки сверкали.
  - Под туникой у меня то, что ты не успела отрезать, Семирамида, - Полиглот застонал.
  - Оно упиралось в меня, - Семирамида дышала в лицо Полиглота.
  - У тебя свежее дыхание, Семирамида, - Полиглот сглотнул.
  - А у тебя под туникой, Полиглот, неизвестно, что творится, - Саломея погрозила Полиглоту мечом. - Не вынуждай меня, чтобы я в запальчивости приняла тебя за горного воина - врага амазонок.
  - Известно, что творится у Полиглота под туникой, - в голосе Главки загремели молнии.
  - Если что и творилось, то не по моей воле, а от близости Семирамиды, от тряски, от ерзанья о попку Семирамиды, - Полиглот съежился под грозой амазонок. - Я не виноват.
  Но теперь там уже ничего не творится.
  Умеете же вы, амазонки, одним взглядом, одним словом опустить мужчину.
  Во всех смыслах опускаете.
  Весталки на оргиях трудятся, поднимают мужчинам дух и все остальное, а вы, амазонки.
  - Не смей осуждать нас, смертный, - голос Семирамиды окреп.
  Девушка потрясла очаровательной головкой. - Ой, вырвалось, как у Геракла.
  Общение с ним не пошло мне на пользу.
  Наверно, скачка меня так растрясла, что я уподобилась Гераклу.
  
  МОЖНО НЕ ХОТЕТЬ БРАТЬ ПРИМЕР С ВЕЛИКИХ, НО ПРИМЕР КАК-ТО САМ ПО СЕБЕ БЕРЕТСЯ
  
  - Если ты в бою будешь, как Геракл, то армия амазонок станет непобедимой, - Саломея вернула свой меч на перевязь.
  - Не надо, чтобы я была, как Геракл, - Семирамида застонала.
  - Ни за что, чтобы моя любимая Семирамида превратилась в Геракла, - Главка опустила руку на плечо Семирамиды. - Ты стонешь от боли, моя любимая?
  - Я стону от Полиглота сзади, - Семирамида покачала головой. - Полиглот, напираешь и напираешь, будто что-то ищешь у меня или во мне.
  - Я больше не буду, - Полиглот скатился с Буцефала. - Вылечите мой прокушенный язык, амазонки.
  - Да и нам самим нужно ранки смазать лечебными травками, - Семирамида вылетела из седла и грациозно опустилась на лужайку.
  - Оцарапанные вызовем подозрение у хозяина постоялого двора, - Главка оказалась рядом с Семирамидой.
  - Подождите, и я с вами, - Саломея покинула Гиппу. - Я тоже люблю тебя, Семирамида.
  - Причем здесь лечение и любовь? - Главка ревниво проследила, как Саломея похлопала Семирамиду по упругой попке.
  - Бешенство охватывает меня, когда я болею, а меня не лечат и не замечают, - Полиглот засмеялся, чтобы смягчить слово "бешенство". - Признайтесь, амазонки, что ранки вас не беспокоят, а мне вылечить язык, действительно, нужно.
  Конечно, шрам, который Семирамида подарила своему лицу...
  Семирамида, он тебе не нужен.
  - Я же сказала, что я мечом изуродовала свое личико, чтобы меня любили за дела мои, а не за мою красоту, - Семирамиде не понравилось упоминание Полиглота о ее шраме.
  - Так покажи дела свои и побыстрее, - Главка захихикала. - Я тебя и без дел люблю.
  - Семирамида, а может быть, все-таки травкой уберешь свой шрам через все лицо? - Саломея спросила робко.
  - Ни за что не уберу шрам, - Семирамида выпятила грудь.
  - Конечно, конечно, - Главка подмигнула Саломее.
  - Что это вы перемигиваетесь? - Семирамида спросила с подозрением.
  - Да так, соринка в глазик попала, - Главка захихикала.
  Саломея тоже захихикала серебряно.
  - Задумали что-то нехорошее, - Семирамида пробурчала.
  Она встала на четвереньки и ползала по лугу: - Полиглот, готовься.
  - К чему готовиться, Семирамида?
  К лечению?
  - К выздоровлению языка, - Семирамида срывала различные травки в нужном количестве и засовывала в ротик.
  Речь амазонки становилась менее понятна.
  Саломея и Главка тоже занялись собирательством лечебных трав.
  - Полиглот? - Семирамида постучала по плечу мужчины.
  - А?
  - Что А, Полиглот?
  - Я увлекся, прости, Семирамида.
  - Ты не увлекся, ты закаменел, Полиглот, - Семирамида засмеялась. - Смотришь на коленопреклонённых Саломею и Главку, как девушка на новую тунику.
  - Завораживает зрелище ползающих по траве на четвереньках амазонок в коротких туниках, - Полиглот вытер слезу.
  - Наложи на свой язык, - Семирамида протянула Полиглоту зеленую кашицу, которую нажевала из травок. - Завораживание, как рукой снимет.
  
  ЧЕМ ЕЩЕ МОЖНО СНИМАТЬ, КРОМЕ РУКИ
  
  - Не надо мне, чтобы завораживание снялось, - Полиглот с трудом оторвал взгляд от ползающих по травке амазонок. - Но твоя подсказка, что как рукой снимет...
  Она к месту, Семирамида.
  - Семирамида, ты же должна передавать лечебные травки из ротика в ротик, - Главка оглянулась и захихикала. - Поцелуй Полиглота и на языке внеси на его язык травку.
  - Полиглот не амазонка, поэтому у него не ротик, а рот, - Семирамида вспыхнула от гнева. - Сам полечится Полиглот.
  - Обо мне в третьем лице не говорите, - Полиглот наложил на прокушенный язык травки, подаренные Семирамидой.
  Прислушался к ощущениям. - Кисленькое, горькое, и в то же время мятное, холодит.
  Мне кажется, или на самом деле, что кровь на языке остановилась?
  - Поменьше болтай языком, хотя бы минут пять, - Семирамида оставшимися травками смазывала ранки, которые остались после сражения с "горными воинами".
  Затем подошла к Буцефалу. - И тебя, Буцефал, вылечим, и Гиппу вылечим, и Центавра вылечим.
  - Ржеммм, - Центавр и Буцефал переглянулись.
  Они гордым видом показывали, что не нуждаются в каком-то лечении от всего лишь царапин.
  - Семирамида, - Полиглот не выдержал пять минут.
  - Что, Полиглот? - Семирамида склонила головку к правому плечу.
  - Спасибо, Семирамида, за заботу.
  - Это не забота, Полиглот.
  - Если бы я был цезарь, то я немедленно выложил бы из кармана свое сердце и подарил бы тебе, - Полиглот выпятил тощую грудь. - Я бы стоял перед тобой на коленях и наливался бы значимостью.
  Затем я подозвал бы философа.
  Философ подковылял бы ко мне с глиняными дощечками.
  Я бы приказал покрыть глиняные дощечки золотыми иероглифами и клинописью в твою честь.
  Или нет, я бы приказал отлить таблички из золота.
  Пусть многие тратят жизнь на бессмысленное, и жаждут только денег.
  Но я же, как цезарь, жаждал бы...
  Я сказал - попытался?
  Или я произнес - жаждал?
  - Жаждал, - Семирамида внимательно слушала Полиглота. - Ты сказал - жаждал бы.
  - Да, жаждал бы - более точно передает мои чувства.
  Я бы вцепился в возможность быть рядом с тобой.
  У меня пальцы не костлявые, а крепкие, я бы удержал тебя.
  Ты бы не дала мне отпор, потому что ты амазонка и не даешь.
  Но, когда я бы упал, ты бы поняла, что ошибалась.
  Равновесие достигается не только опиранием на палку или на мраморную колонну... - Полиглот выпучил глаза. - Что это я говорю тебе, Семирамида?
  - Не ты, говоришь, а белладонна в тебе говорит, - Саломея и Главка захихикали.
  - Семирамида, сколько ты белладонны добавила на пять ромашек в мазь? - Главка поправила волосы и лукаво улыбнулась.
  - Ровно, столько, сколько нужно, - Семирамида задумалась. - Поняла: белладонна здесь не речная, а луговая.
  Луговая крепче.
  Но на меня не подействовала белладонна розовым туманом, когда я пережевывала травки.
  
  РОЗОВЫЕ СНЫ, РОЗОВЫЕ МЕЧТЫ
  
  - Ты слишком быстро жевала, Семирамида? - Саломея поднялась.
  Сдула пыльцу с груди Семирамиды.
  - Все, как всегда пережевывала, - Семирамида покачала очаровательной головкой. - Поняла! - Семирамида радостно хлопнула ладошкой по лбу. - Я смешала луговую коноплю с белладонной.
  Полиглот, ты с непривычки стал заговариваться.
  - Поэтому мы воспользуемся моментом, когда Полиглот не так остро будет за нами подсматривать, - Саломея притянула Семирамиду к себе и поцеловала в губы. - Мы искупаемся в ручье.
  - Саломея, не целуй мою Семирамиду, - Главка тут же подскочила.
  - Семирамида наша общая, - Саломея надула губки. - Семирамида - наше достояние.
  - Пожалуй, что нам нужно охладиться в ручейке, - Семирамида мягко улыбнулась.
  Она подошла к ручью, потрогала пальчиком водичку. - Холодненькая.
  - Зато чистая вода, - Главка нарвала ароматного аира.
  - В этом ручье по колено, - Полиглота снова понесло. - Как же вы нырять будете?
  - Мы не станем нырять головой в камни, - Главка улыбнулась Полиглоту. - Какие мужчины милые, когда глупенькие.
  - Когда глупенькие и безопасные, - Саломея поддакнула.
  Она держала в руке букет полевых цветов.
  - Семирамида, наклонись, я вотру тебе между бедер ароматную травку, - Главка нежно поцеловала Семирамиду в шейку.
  - Вы станете меня мыть вдвоем? - Семирамида покраснела - то ли от восторга, то ли от смущения.
  - Еще как вдвоем, - Саломея согласно кивнула очаровательной головкой. - Не разорвем же мы тебя на части.
  - Саломея, ты какую бы часть взяла от Семирамиды, если бы мы ее поделили и разорвали? - голос Главки стал бархатный. - Низ или верх?
  - Можно разделить не на низ и верх, а на лево и на право, - Саломея ответила на полном серьезе.
  - Слева есть грудь, а справа груди нет.
  - Не надо меня делить, - Семирамида захихикала. - Мы будем купаться вместе и натираться вместе.
  Я еще вам должна буду.
  - О, Семирамида, скорее отдай нам долги, - Саломея прошептала.
  Саломея натирала ромашками, Главка - аиром.
  Семирамида старалась угодить подружкам смесью тысячелистника и зверобоя.
  - Хорошо, что в ручье по колено, - через пару минут Саломея застонала. - Иначе я бы утонула.
  - А я и по колено уже тону, - Главка промурлыкала.
  - Полиглот на берегу, но и он тонет, - Семирамида захихикала.
  
  ЗАХЛЕБНУТЬСЯ МОЖНО И В ОКЕАНЕ, И СВОЕЙ СЛЮНОЙ
  
  - Семирамида, моя любовь, ты идешь верным путем, - Главка сжала губы.
  - Судя по твоему затвердевшему соску, Главка, путь очень короткий, - Саломея не удержалась.
  - А ты дрожишь, Саломея, - Главка в свою очередь заметила состояние Саломеи. - Но мне кажется, что не от холода дрожишь.
  - Ай, - Семирамида вскрикнула.
  - Что? Змею увидела, Семирамида? - Главка прижалась к подружке и жадно целовлаа ее шею.
  - Да, конечно, змею, Главка.
  - Или тритона в ручье? - Саломея сзади слилась с Семирамидой.
  - И тритона, конечно, - Семирамида забилась, как большая рыбка между двумя подружками. - Всё.
  Я всё... Искупалась. - Семирамида опустилась на четвереньки и выползала из ручья.
  На берегу она растянулась, как шкура медведя на просушке.
  - Слишком ты быстро, Семирамида, - Главка пропела.
  - Годы в неволе закалили меня, - Семирамида захихикала.
  - Ты в плену Геракла была не годы, - Саломея опустилась рядом с Семирамидой.
  - Слушать и видеть Геракла - это пытка для меня, хотя он некоторым нравится, - Семирамида поглаживала левой рукой колено Саломеи, а правую руку протянула на влажную после купания попку Главки. - Поэтому час в плену шел для меня за год.
  - Не называйте меня старым негодяем, амазонки, если я не могу вам сейчас поймать дичь на обед, - Полиглот обозначил себя тонким стоном. - В голове кружится, но я возвращаюсь к жизни.
  Теперь мне кажется, что то, что я видел в ручье, это - сон, а не реальность.
  - Что ты видел особенного в ручье, Полиглот? - Семирамида собрала силы и поднялась на локте.
  - Особенного я не видел, а видел во сне особенных, - Полиглот поднялся на дрожащих ногах. - Сурово накажите меня в память о добрых отношениях, которые были между нами в Городе Солнца около Северо-Западных ворот.
  Семь тысяч миль я должен пройти на руках, чтобы восстановить дыхание.
  Я заплачу вам, амазонки, чтобы обладать вами, но не за то, чтобы вас понять.
  - Обладать нами? - Главка покрутила пальцем около виска.
  - Я крепко сжимаю двумя руками, - Полиглот прохрипел.
  - Что ты сжимаешь крепко двумя руками? - Саломея обернулась.
  
  
  ГЛАВА 40. ТАЛИЯ В ТЕЛЕ
  
  - Я крепко сжимаю двумя руками меч.
  - Полиглот, это не меч, - Семирамида покачала головкой. - Убери руки с меча.
  - Ты же сказала, что это не меч, - в глазах Полиглота плавала мутная пелена.
  - Я соглашусь, что это меч, если ты отпустишь его, - Семирамида сдвинула брови.
  
  МУЖЧИНЫ НАЗЫВАЮТ МЕЧОМ ВСЕ, ЧТО ПОПАДЕТСЯ В РУКИ
  
  - Кому-то нужно освежиться, - Саломея вскочила и схватила Полиглота за правую руку.
  - И очень освежиться, - Главка помогала с левой руки Полиглота.
  Амазонки затащили Полиглота в ручей и начали его макать.
  - Как вы узнАете, что Полиглот пришел в чувство? - Семирамида засмеялась.
  - Полиглот, скажи что-нибудь, - после очередного окунания мужчины Саломея задала вопрос.
  - Я проклинаю себя и его, - Полиглот выдохнул.
  - Он еще не пришел в свой ум, - Главка и Саломея переглянулись.
  Еще через пару окунаний головы Полиглота Главка спросила.
  - А теперь что скажешь, Полиглот?
  - Я должен был вырвать у цезаря бороду и бежать, бежать с его бородой, чтобы меня не догнали.
  Но я прятал свои сокровища, поэтому на цезаря не обратил внимания.
  Разве старцы мудрецы поверили бы мне, когда я голый прибежал бы к ним с оторванной бородой цезаря?
  Меня поселили бы в одной хижине с полоумной кухаркой.
  - Еще разок окунем, - Главка надавила на шею Полиглота.
  - Теперь стало легче, Полиглот? - Саломея постучала Полиглота по спине. - Собирайся с мыслями, а то уже синевеешь.
  - Синевею? - Полиглот всмотрелся в глаза Саломеи, затем перевел взгляд на Главку и, наконец, остановил взор на Семирамиде. - Синий цвет в природе редкий.
  Вы очень красивые, амазонки.
  - Вот этих слов мы ждали, - Семирамида звонко засмеялась.
  Саломея и Главка хохотали вместе с ней. - Теперь ты в своем уме, Полиглот.
  - Пора ехать к корчму, - Полиглот засуетился. - А то к вечеру могут остановиться купцы с караваном и займут лучшие комнаты в гостином дворе.
  - Купцы не испугаются названия "Три грации?" - Саломея даже язычок остренький высунула.
  - Купцы, наоборот, обрадуются, - Полиглот раздвинул заросли. - Купцы не Иолай.
  Для Иолая важно уберечь доброе имя Геракла от женщин.
  Так Иолай спасает честь Геракла.
  Для купцов, наоборот.
  Купец сохранит свое доброе имя, если остановится около женщин, или переночует в гостином дворе с девичьим названием.
  Я, пожалуй, пойду пешком до "Трех граций".
  Он близко, совсем близко.
  - Мы будем сопровождать тебя, как охрана сопровождает цезаря на прогулке, - серебряный смех Саломеи разлился над лугом.
  - Полиглот, а почему гостиный двор называется "Три грации?" - Семирамида спросила, когда покинули гостеприимную лужайку.
  - В древние века этот постоялый двор назывался "Три эламитки", - Полиглот правой рукой схватил Семирамиду за лодыжку: - Семирамида, можно я подержусь за твою ножку?
  - Зачем тебе моя нога? - Семирамида спросила с подозрением.
  
  НОГА НИЧЕГО НЕ СТОИТ
  
  - Я после твоего снадобья лечебного, неустойчив, - Полиглот скосил глаза.
  - Вроде бы ты даже очень устойчив, Полиглот, - Главка недовольно пробурчала с Центавра.
  - Нет, Главка, неустойчив.
  Семирамида теперь в ответе за меня.
  В ответе, чтобы я не упал и не приложился головой о надгробный камень.
  Кстати, здесь кругом древние могилы.
  - Могилы везде древние, - Саломея заметила с Гиппы.
  - Полиглот, язык у тебя прошел от моего снадобья? - Семирамида спросила с иронией.
  - Язык прошел, за что тебе очень благодарен еще раз, - Полиглот поклонился.
  - Полиглот, ты можешь держаться за мою ногу, - Семирамида милостиво разрешила. - Но не поглаживай ее.
  - Я не поглаживаю, просто пальцы у меня очень нежные.
  - С чего бы это у соляриса, жителя Города Солнца Солиса нежные пальцы? - Главка надула щечки. - Жизнь на помойке не способствует улучшению кожи.
  - Тут ты ошибаешься, Главка, - Полиглот обрадовался возможности доказать амазонке, что она не права. - В Городе Солнца, наоборот, все омолаживает.
  Гниющие апельсины, мандарины, несвежие оливки.
  Из пищевых отбросов вытекают тонкие сложные ручейки жижи.
  Состав каждого ручейка невозможно определить, потому что там всего намешано.
  Но еще древние солярисы отметили, что эта жижа не разъедает кожу, а, наоборот - лечит.
  Ни у кого из солярисов нет мозолей на пятках, - Полиглот поднял ногу и показал подошву правой ноги.
  - Полиглот, больше не поднимай ногу высоко, - голос Главки прошелестел. - Туника твоя задирается и открывает гадость.
  - Почему я, свободный, не имею право ногу задирать? - Полиглот фыркнул. - Вам, значит, девушкам позволительно танцевать с задиранием ног.
  Кто из вас выше ногу поднимет, та, считается, лучше танцует.
  Много я на вас насмотрелся на оргиях.
  - Геракл говорил, что в Городе Солнца на оргии женщин не допускают, - Семирамида усмехнулась.
  - Но существуют исключения из правил, - Полиглот поднял указательный палец правой руки. - Геракл может говорить, что хочет, потому что он - сын бога.
  Но надо думать и не всему верить, что говорит Геракл.
  - Хороший совет, но слишком запоздал, - Семирамида повернула к Полиглоту точеную головку. - Почему ты об этом мне не сказал, Полиглот, когда я была в плену у Геракла?
  - А зачем? - Полиглот пожал плечами.
  - Действительно, зачем говорить, когда можно молчать, - Саломея засмеялась.
  Непонятно, она серьезно произнесла, или шутила.
  - Так вот кожа от жижи в Городе Солнца становится эластичнее, нежнее, превращается в бархат и атлас.
  Мы, свободные солярисы, купаемся в лужах около гниющих куч пищи.
  Воняет, конечно, сильно от отбросов общества.
  Но зато - какой положительный эффект.
  Я сияю, как луна.
  - Что-то не видно твоего сиянья, Полиглот, - Саломея засомневалась.
  - Сияние заметно только ночью, когда свободный солярис обнажен полностью.
  - Значит, нам не нужно твое сиянье, Полиглот, и мы его не увидим, - Главка погладила Центавра между ушей.
  Конь одобрительно качнул головой.
  - И еще кожа на пальцах у торговцем становится золотой - от постоянного соприкосновения с золотыми монетами.
  - Почему - золотая, а не серебряная и не медная кожа?
  - Потому что золото к рукам липнет, - Полиглот посмотрел на свои пальцы. - Мы, торговцы, постоянно щупаем: золото трогаем, ткани проверяем на ощупь, мускулы рабынь сжимаем-разжимаем.
  - Только рабынь, Полиглот? - Семирамида метала молнии из глаз.
  
  РАБЫНЯ ПРИНОСИТ ХОЗЯИНУ МЕНЬШЕ ДЕНЕГ, ЧЕМ РАБ, НО ЗАТО ДАЕТ БОЛЬШЕ РАДОСТИ
  
  - Все мужчины - подлые рабовладельцы, - Главка выхватила меч.
  - Главка, остынь, я не рабовладелец, - Полиглот запищал. - Если ты отрежешь мою голову, то моешь нечаянно задеть ногу Семирамиды.
  - Я и без ноги проживу, - Семирамида ответила бездумно.
  - Чтобы снизить накал страстей я продолжу ответ на твой вопрос, Семирамида, почему гостиный двор называется "Три грации", - Полиглот залебезил. - Возможно, что до "Три эламитки" он носил другое название.
  Но кто же обращается к прошлому, когда настоящее столь желанно?
  Однажды пришли в "Три эламитки" три девушки.
  По виду они были похожи на бродячих комедианток.
  Но вели себя вызывающе и откровенно.
  "Хозяин, услужи нам", - одна из красавиц произнесла требовательно.
  "Я готов с радостью услужить всем, кто даст мне денег", - хозяин был старый и опытный.
  "Мы не носим с собой денег, хозяин, - вторая девушка прокричала с презрением. - Мы - три богини".
  "Тем более, - хозяин побелел. - Я в богинь не верю.
  Но, если у девушки много денег, то я буду считать ее богиней".
  "Ничтожный, - третья девушка произнесла надменно. - Тебе оказана честь принять в своей жалкой корчме "Три эламитки" трех граций.
  Мы - богини хариты.
  С нашими именами вы связываете все привлекательное, прекрасное в природе и человеческой жизни.
  Храмы, посвящённые нам, находятся во всех больших городах.
  В честь нас вы устраиваете праздники.
  Поэты и певцы состязаются в беге друг за другом в нашу честь.
  Мы дочери Зевса и океаниды Эвриномы.
  Я - Аглая, что означает - блеск.
  Моя подруга - Талия - цветущее счастье.
  И наша общая подруга - Эвфрозина - радостное настроение, веселье.
  Мы богини прелести и красоты, поэтому принадлежим к Свите Афродиты и Аполлона".
  "Где же сейчас ваша Афродита и Аполлон?" - хозяину гостиного дворца палец в рот не клади.
  "Афродита сейчас с Аполлоном, - Талия ответила строго. - Распространяемое нами веселье относится не к области чувственной жизни, а к духовной.
  Наслаждения музыкой, танцами, поэзией, красноречием приобретают, благодаря нам, особую прелесть и красоту.
  Поэты говорят, что не желают видеть Афродиту без нас.
  Мы возбуждаем в юных девушках любовь и доставляем радость людям.
  Сначала мы носили золотые одежды.
  Особенно при посещении Смирны в храме Эвменид.
  По мере развития искусства, одеяния наши делались все более легкими и прозрачными.
  Пракситель совсем нас раздел".
  "Я только сейчас заметил, что вы голые", - хозяин выпучил глаза.
  "А нашу девственность ты не заметил?"
  "А милые черты лица?"
  "А то, что как мы нежно обнимаемся, ты тоже не замечаешь?"
  "Но вы же говорили, что вы относитесь к поэзии и танцам, а не к чувственной любви с обниманиями, - хозяин присел на бронзовый котел.
  Тут же с воплем подскочил. - Горячая бронза".
  Три грации засмеялись.
  "Обычно мы группируемся так, что две стоят лицом к наблюдающими за нами, а та, что посредине - спиной.
  Головка повернута вполоборота.
  Это, чтобы можно было любоваться нашими стройными цветущими телами и попками в разных ракурсах.
  Мы часто с собой носим цветы.
  Лилия - символ лита.
  Миртовая ветвь - символ любви.
  Роза - символ красоты.
  "Где же ваши цветы, девушки?"
  "Завяли цветы".
  "Но ты, хозяин, дай нам по яблоку - символу плодородия, любви, знания и мудрости.
  Мы же не просим у тебя музыкальные инструменты и игральные кости".
  "Возьмите яблоки бесплатно", - хозяин гостиного двора расщедрился на красоту трех девушек.
  Он до конца не поверил, что они были богинями.
  Но на следующий день хозяин сорвал с двери глиняную табличку с названием "Три эламитки" и привесил "Три грации". - Полиглот вместе с окончанием рассказа дошел до ворот гостиного двора "Три грации".
  - Нас никто не встречает? - Семирамида спрыгнула с Буцефала.
  
  ЗА ДЕНЬГИ ВСТРЕЧАЮТ, БЕЗ ДЕНЕГ - ПРОВОЖАЮТ
  
  - Возможно, что у них сейчас Тихий Час, - Полиглот вошел в большой каменный дом.
  - Полиглот, - раздался густой сочный крик. - Твое появление - всегда к деньгам! - К Полиглоту спешил хозяин гостиного двора.
  - Ксавер, ты поправился, раздался, как платан у реки, - Полиглот обнял хозяина.
  Впрочем, без особой искренней радости приобнял...
  - Зато ты, Полиглот, стройный, как кипарис, - толстый бородатый хозяин говорил с отдышкой после каждого слова.
  - Я похож на кипарис, который гордо стоит на берегу Стикса? - Полиглот засмеялся.
  - Нет, ты похож на кипарис, что в Городе Солнца в болоте реки Персея, - хозяин заведения забулькал.
  - Шутки у тебя по-прежнему на уровне смерти, - Полиглот захохотал. - Кипарис на берегу Персея - скрюченный, высыхающий.
  - Я о чем и шучу, - бульканье Ксавера продолжалось. - Ты почему одет?
  Обычно ты приходил голый.
  - Я в компании трех очаровательных девушек, поэтому должен вести себя скромно и соответствовать, - Полиглот махнул рукой в сторону двери.
  В дом входили Семирамида, Саломея и Главка.
  - Так это не девушки, а амазонки, - хозяин побледнел и как бы сдулся. - Вы пришли меня грабить?
  - Почему, если амазонки - то обязательно грабить и убивать мужчин? - Саломея надула губки.
  - Я узнал тебя, ты - дочь старика Гилея, - хозяин заведения понемногу успокаивался. - Твой отец Гилей отвез тебя в горы умирать среди волков и разбойников.
  На обратном пути он остановился у меня в "Три грации" и неделю заливал горе вином.
  Чтобы сердце у него не лопнуло от горя, что единственную дочь погубил, Гилей заказал себе рабынь.
  Он устроил частную оргию.
  - Неприятно слышать подобное о том, кого я раньше считала своим отцом, - Саломея присела на деревянную скамью.
  - Слышать приходится, если уши выросли, Ксавер развел руки в стороны.
  - Хозяин, почему у тебя скамьи не мраморные а деревянные? - Саломея полюбопытствовала.
  - Дерево в жару охлаждает, а в холод держит тепло, - Ксавер засуетился вокруг Саломеи. - Тепло ли твоей попке?
  Туники у вас короткие, поэтому голой попкой прикасаешься к дереву.
  - Я тоже попробую посидеть на деревянной скамье, - Главка опустилась на соседнюю лавку.
  - И я! - Семирамида радостно засмеялась:
  "Если я сяду на третью лавку, то будет выглядеть по-дурацки, будто мы поссорились втроем.
  Если присяду к Саломее, то Главка обидится, что не к ней я опустилась на колени.
  Если же окажусь с Главкой, то Саломея расстроится.
  Дружить - тяжелая работа".
  
  ДРУЖИТЬ - РАБОТА, ЛЮБИТЬ - КАТОРГА
  
  - Я попробую посидеть на столе, - Семирамида, как ей показалось, нашла выход из замысловатой ситуации сиденья на скамейках.
  Она присела на краешек стола.
  - Семирамида, хорошо сидишь, - Главка оценила.
  - Семирамида, красиво сидишь, - Саломея облизнула губки.
  - Семирамида, сидишь, как нравится мужчинам, - Полиглот похвалил амазонку.
  - Семирамида, правильно сидишь, - хозяин обрадовался. - Так должна сидеть девушка, чтобы все видели ее прелести.
  Нечего скрывать красоту под столом.
  - Ой, - Семирамида покраснела от смущения и спрыгнула со стола.
  
  ДО ЗНАКОМСТВА С МУЖЧИНАМИ Я НЕ ЗНАЛА, ЧТО МОЖНО НЕПРАВИЛЬНО СИДЕТЬ ИЛИ СТОЯТЬ
  
  - Полиглот, - Ксавер снова засмеялся животом. - Продавать или покупать приехал?
  Ты же просто так за границу Города Солнца не выходишь.
  - Как сказать, как подумать, Ксавер, - Полиглот брал время на раздумье.
  "С Ксавером нужно быть предельно осторожным.
  Он все запоминает, а потом докладывает властителю Микен".
  - Их продаешь? - Ксавер понизил голос до шепота. - Три амазонки по цене одной?
  И когда дочка старика Гилея Саломея успела стать амазонкой?
  Правой груди у нее нет, если я не ошибаюсь.
  А мы, мужчины, не ошибаемся в грудях женщин. - Ксавер ткнул толстым пальцем в живот Полиглота.
  - Ксавер, я не ожидал, что ты меня пальцем ткнешь в живот, - Полиглот согнулся. - Мой живот - бесценная ноша для меня.
  Я не ожидал, ты не ожидаешь отпора.
  Я не так слаб и немощен, как казался раньше.
  - Ты только казался слабым и немощным, Полиглот, но всегда был сильным и хитрым.
  - Поэтому я никогда не ошибался, Ксавер, - Полиглот дружески похлопал хозяина заведения по правому плечу.
  От похлопывания Ксавер пошатнулся и потерял равновесие.
  Он с трудом успел опереться о колонну посредине зала.
  - Полиглот, мы не глупые мальчишки, поэтому договоримся, - Ксавер глазами указал на амазонок. - Ты продаешь амазонок, как рабынь?
  - Тебе нужны рабыни, Ксавер?
  - Нет, мне достаточно одной рабыни - Нордики. - Толстяк с опаской покосился на дверь в кухню.
  - Хозяин, прикажи наших лошадей причесать, вымыть, накормить, - Главка постучала кулачком по столу.
  - И поесть сразу на стол бросай, - Саломея улыбнулась Ксаверу.
  - Нордика, - голос Ксавера истончился.
  В нем появились просительные нотки. - Нордика.
  - Что надо, дорогой? - по лестнице спустилась высокая статная красавица со снежными волосами. - Глаза девушки - полярное сиянье. - Застоялся без меня, медвежонок? - Нордика погладила Ксавера по голове.
  - Нордика, ты не могла бы принести...
  Нет, не утруждай себя, а позови Рудольфа и Нерона.
  Пусть Нерон прислуживает посетителям.
  А Рудольф ухаживает за их конями.
  - Я? - Девушка поцеловала Ксавера в трясущуюся щеку.
  - Что ты? Что ты? - Ксавер лебезил. - Я же сказал, чтобы ты отдыхала.
  - Я должна позвать этих бездельников Рудольфа и Нерона?
  - Если тебе трудно позвать, Нордика, то я сам их отыщу, лодырей.
  Я этим рабам плеткой, плеткой.
  - Ты у меня очень грозный и хозяйственный, медвежонок, - Нордика не обращала внимания ни на Полиглота, ни на трех амазонок. - Не перетрудись.
  - Для тебя стараюсь, Нордика, для тебя добро собираю, - Ксавер жалко улыбался.
  - Тогда старайся, медвежонок, - Нордика зевнула.
  Показала идеальные зубки и розовый кончик языка. - Я пойду загорать на крышу.
  - Не обгори, радость моя, - Ксавер, казалось, обрадовался, что Нордика покинет общество. - Фруктов тебе на крышу принести?
  - Козлиус уже позаботился обо мне, - Нордика усмехнулась. - И фрукты и амфоры принес на крышу.
  Он даже меня маслом тысячелистника натирает.
  - Маслом? Козлиус? - Ксавер переменился в лице. - Но я же люблю тебя натирать.
  - Вот и люби, медвежонок, - Нордика ответила свысока и скрылась.
  - Медвежонок? - Полиглот давился смехом. - Рабыня?
  - Да, Нордика - моя рабыня, - Ксавер вытер со лба обильный пот. - И я горжусь ей. - Хозяин гостиного двора взял Полиглота за руку: - Полиглот, помоги мне накрыть на стол по-быстрому.
   - Я? Посетитель? Помогаю хозяину? - Полиглот даже присел на скамью. - Я что, раб тебе, Ксавер?
  - С рабами я разберусь, - маленькие глазки Ксавера злобно блеснули. - Всего лишь накрыть стол для твоих амазонок.
  Я тебе за это сделаю огромную скидку.
  - Насколько огромную скидку, Ксавер?
  - Огромную, как моя честь, Полиглот.
  - Нет, Ксавер, лучше сделай мне скидку огромную, как твой живот.
  - Ну, ты, старый негодяй, - Ксавер забулькал смехом.
  - Не совсем еще я старый, - Полиглот захихикал. - Амазонки делают меня моложе.
  - Чем делают тебя моложе, Полиглот?
  Растираниями и мазями амазоночьими?
  - Нет, Ксавер, - Полиглот шептал на ухо хозяину гостиного двора. - Амазонки делают меня моложе только одним своим присутствием.
  Ах, вот почему ты их за собой таскаешь, Полиглот. - Ксавер с пониманием кивнул.
  - Да, вот почему я таскаю амазонок за собой, - Полиглот не стал возражать:
  "Пусть Ксавер думает, что я главный, а не амазонки".
  Из кухни Полиглот и Ксавер принесли на блюдах: холодное мясо, фрукты, запеченые овощи, амфоры с прохладительными напитками.
  - Кушайте девочки, - Полиглот отчаянно вращал глазами.
  Намекал, что "девочки" он произнес по какой-то своей причине.
  И эта причина нужна для всей их компании. - Я и Ксавер позаботимся о лошадях и кое-что обсудим.
  - Вместо того, чтобы мчаться на конях туда, где виден враг, прочь от этих развалин, мы сидим на деревяных скамейках, охлаждаем наши попки и слушаем шум твоего тяжелого дыхания, хозяин, - Семирамида сурово посмотрела на Ксавера.
  
  КРАСИВО СКАЗАЛА, КРАСИВО ГУБКИ СЛОЖИЛА
  
  У хозяина "Три грации" дыхание остановилось. - Испугался? - Семирамида залилась серебряным звонким смехом.
  Саломея и Главка тоже залились радостно и солнечно.
  - Семирамида умеет красиво пошутить, - Полиглот похлолпал Ксавера по спине. - Начинай дышать, Ксавер, уже можно.
  - Я подумал, что враг, к которому на конях амазонки понесутся, этот враг я, - Ксавер с шумом выпустил газы.
  Полиглот вытащил его во двор.
  - Ксавер, что случилось с твоим хозяйством? - около коней Полиглот остановил хозяина.
  - Мое хозяйство при мне, - Ксавер приподнял тунику и убедился, что все его осталось при нем.
  - Я имею в виду гостинный двор.
  - Гостинный двор чистый и процветает, - Ксавер подхватил метлу и начал мести камни. - Лепестков роз Нордика набросала.
  Вернее, я бросал ей под ноги.
  А никто так их и не подмел, лепестки эти...
  - Ты сам, все сам, - Полиглот покачал головой. - Твоя рабыня загорает на крыше.
  И не просто загорает.
  Какой-то Козлиус натирает ее. - Полиглот прислушался. - И судя по сдержанному смеху Нордики, не только маслом и не только натирает.
  - За Козлиуса я спокоен, - Ксавер отложил метлу. - Но за других рабов - обеспокоен.
  Козлиус - старик философ.
  Он развлекает Нордику растираниями и философской беседой.
  Как мужчина Козлиус - уже не мужчина.
  Его оскопили в Фивах за то, что он открыто поддерживал дочь сенатора Августина.
  - Козлиус участвовал в восстании? - Полиглот с опаской взглянул на крышу.
  Где, возможно, скрывался мятежник из Фив.
  - Нет, Козлиус не участвовал в восстании.
  Он не был, не участвовал, не привлекался.
  В связях с мятежниками не замечен.
  - За что же его оскопили?
  - Я же говорю, что он поддерживал дочь сенатора Августина.
  Прелестная Антигона - восхитительная в своей юной красе - задумала прокатиться на колеснице.
  Чтобы Антигона не выпала, если лошади понесут, рядом с ней должен находиться надёжный мужчина.
  Августин не доверял никому.
  Он подозревал всех своих слуг.
  Поэтому в помощники Антигоне дал пожилого философа Козлиуса.
  Козлиус с юных лет Антигоны наставлял ее на путь философской мудрости.
  Идея прокатиться в колеснице не очень понравилась Козлиусу.
  Но он не посмел пойти против желания Августина.
  Разумеется, когда лошади тронули с места колесницу, Козлиус, вместо того, чтобы поддерживать Антигону, уцепился за нее.
  Философ цеплялся, как колючка.
  Он держался за ее груди.
  Потом прижался сзади и обнимал.
  После поворота Козлиус упал в колеснице на колени.
  Голова его упиралась в низ живота девушки.
  Со стороны казалось, что Козлиус пользуется случаем и жадно лапает юную Антигону.
  "Наш Козлиус не дурак", - мятежники заметили потуги Козлиуса.
  Только не подозревали мятежники, что Козлиус действует не из желания обладать Антигоной, а пытается спасти свою жалкую жизнь.
  "Козлиус, давай ее".
  "Жарь Антигону".
  "Покажи дочке тирана Августина, где раки зимуют".
  К концу поездки Козлиус и Антигона вылетели из колесницы.
  Антигона приземлилась на живот.
  К ней сзади прилепился Козлиус.
  Когда их разъединили, то Антигона, красная от смущения, убежала в термы.
  Одни говорят, что убежала купаться.
  Другие спорят с первыми и утверждают, что не купаться, а подмываться.
  Меня эти мерзости не интересуют. - Лицо Ксавера перекосилось в злой усмешке. - Властителю Августину не понравилось поведение Козлиуса.
  "Ты хочешь возглавить мятеж, Козлиус?" - Августин в пыточной комнате допрашивал философа.
  "Я очень боюсь кататься в колесницах, - Козлиус рыдал. - Поэтому я цеплялся за Антигону.
  Я не ведал, что творю.
  И ничего не помню".
  "Но ты стал своим среди мятежников.
  Они полюбили тебя, Козлиус".
  "Августин, если ты казнишь всех мятежников, то я буду на горе трупов сочинять историю".
  "Я казню тебя, Козлиус", - для Августина казнить, все равно, что персик скушать.
  "Отец, не смей трогать моего Козлиуса, - в пыточную влетела разгоряченная термами Антигона.
  Ее глаза сияли решимостью центуриона. - После того, что между нами было, мы дожны пожениться".
  "Пожениться?" - Козлиус и Августин вскричали одновременно.
  "Он же старый философ, Козлиус, - Августин тряс головой. - Старый и не патриций".
  "Я старый и не патриций", - в планы Козлиуса не входила женитьба.
  Даже женитьба на дочери Августина.
  "Отвергаешь меня, Козлиус?" - Антигона вспыхнула.
  "Не то, чтобы отвергаю, - Козлиус начал плести паутину философской лжи. - Что означает понятие "отвергаю" в свете сравнения двух философских школ: Месопотамской и Шумерской".
  "Ты сейчас заболтаешь меня, Козлиус, - Антигона решительно выхватила меч. - Я тогда окончательно и бесповоротно поверю тебе.
  Лучше я сделаю так, что тебе, Козлиус, болтать нечем будет. - Антигона мигом отрезала Козлиусу мужское. - Да не доставайся ты никому, если меня отверг".
  "Я счастлив, что моя дочь умеет обращаться с мечом.
  Но лучше бы ты философу язык отрезала, - Августин засмеялся. - Философ без языка умирает в страшных мучениях.
  Для философа самая страшная пытка - невозможность поговорить".
  "Я не хочу смерти Козлиуса, - Антигона склонила прекрасную головку. - Продай его подальше от нас, отец".
  "В Микены?" - Августин приобнял обиженную дочь.
  "В Микены, отец".
  "В Микенах Козлиус будет страдать", - Августин улыбнулся.
  "Козлиус, - Антигона погладила по головке стонущего философа. - Забери с собой на память". - Девушка ногой поддала по пыльному тому, что отрезала у Козлиуса.
  Оскорблённая девушка бывает очень жестокой.
  - Да, философ зарвался, если отверг любовь юной дочки властителя.
  Девушки не прощают, когда им отказывают.
  - Вот и Антигона не простила.
  - Ксавер?
  - Да, Полиглот.
  - Зачем тебе в хозяйстве старый раб философ?
  - Совершенно не нужен мне в хозяйстве старый раб философ.
  - Тогда почему он у тебя?
  - Козлиус не у меня, а у Нордики.
  - Твоя рабыня имеет собственного раба?
  - Моя рабыня Нордика всех и всех имеет в "Три грации".
  - Не понимаю, Ксавер, - Полиглот заглядывал в глаза Ксавера, но Ксавер прятал взгляд. - Возможно, что мыши ночью съели твои мозги.
  - Посмотрим, как другие мыши сожрут твои мозги, Полиглот, - Ксавер огрызнулся. - Ты всегда был один, поэтому удача шла тебе в руки.
  Но сейчас я за тобой замечаю, как ты стараешься понравиться своим амазонкам.
  - Я тоже обеспокоен своим поведением, - Полиглот судорожно сглотнул. - Амазонки действуют на меня, как дорогое вино.
  - Вино, чем старше, тем лучше, а девушки, наоборот, - Ксавер примирительно опустил руку на плечо Полиглота. - Я схожу с ума, но пытаюсь держать себя в руках.
  Все началось с того, что моя прежняя рабыня Талия воровала орехи.
  - Талия воровала орехи? - Полиглот усмехнулся. - Не удивлен я.
  Талия, насколько я ее помню, всегда была в теле.
  - В теле - не то слово, Полиглот, - Ксавер засмеялся. - Ты ее в последнее время не видел.
  Я думал, что Талия подъедает за гостями, поэтому толстеет.
  Не пропадать же объедкам и тому, что остается на блюдах.
  К празднику восшествия на престол Юлия Цезаря я откармливал десять гусей.
  "Талия, - я вызвал рабыню. - Мой трактир "Три грации" стоит на дороге в Микены.
  Поэтому часто захаживают гости на пир.
  Откорми десяток гусей одними только орехами.
  Чтобы мясо было белое, сдобное.
  Я надеюсь выгодно продать гусей на праздник.
  Чтобы жир с каждой птицы стекал".
  "Орехами?" - Талия уперла руки в необъятные бока.
  "Отборными орехами прошлого урожая, Талия".
  "Будет гусям на орехи, - Талия пробурчала.
  Она в последнее время стала очень раздражённая.
  Наверно, потому что от постоянной еды у нее в животе бурчал котел. - Хозяин, своих рабов голодом моришь, а гусей откармливаешь". - Талия боком вышла из дома.
  "Талия, ты в проход не помещаешься, а упрекаешь меня, что я голодом морю тебя и других рабов", - я обиделся и крикнул вслед.
  Но в ответ Талия только рукой махнула.
  А рука у нее была, как нога жеребца.
  Я уехал по делам в Триполи, а когда вернулся, то сразу к гусям побежал.
  Надеялся, что они стали на орехах жирные, круглые.
  "Талия", - я позвал рабыню.
  Еще не понял, что произошло.
  "Что надо, хозяин?" - за мое отсутствие Талия увеличилась в размерах.
  Она вытерла руки о край хламиды.
  "Талия, гуси где?"
  "Не видишь разве, хозяин, что гуси перед тобой", - Талия на меня недовольно смотрит.
  "Это? Гуси?" - я подавился вопросом.
  "Кто же это, если не гуси.
  Если глазам своим не веришь, то спроси рабов.
  Каждый подтвердит, что это гуси".
  "Но почему они маленькие?
  Они стали меньше, чем были.
  А должны были отъесться на орехах".
  "Ты их и спроси, гусей, хозяин, почему они маленькие стали.
  Наверно, скучали по тебе, поэтому от горя и сузились".
  "Сузились от горя? Гуси?".
  "Да, сузились от горя гуси".
  "Талия, ты наверно тоже по мне горевала.
  Но ты от горя расставания со мной не сузилась, а расширилась".
  "Я должна поддерживать свое тело в норме, хозяин.
  Многим нравится, что я широкая".
  "И чем же ты поддерживала свое тело в норме в мое отсутствие?"
  "Объедками со стола гостей поддерживала свое тело", - Талия буравила меня взглядом.
  "А мне кажется, что не объедками со стола, Талия.
  Кстати, чем больше ешь, тем больше на следующий день нужно есть, чтобы поддержать вчерашний накопленный жирок.
  Я подозреваю, что ты съедала орехи, которые предназначались на откорм гусей".
  "Тебе орехов жалко для рабыни? - к моему удивлению Талия не стала врать, не оправдывалась.
  Она призналась, что воровала орехи у гусей. - Между прочим, я рождена свободной.
  И могу есть то, что захочу".
  
  
  ГЛАВА 41. НОРДИКА И КОЗЛИУС НА РЫНКЕ РАБОВ
  
  "Откуда у тебя мятежные мысли о свободе, Талия?" - Я испугался.
  Если услышат стражники, или кто донес бы до меня, то меня могли бы заподозрить в связях с восставшими рабами.
  "Рудольф и Нерон сказали, что я свободная женщина.
  И еще они добавили, что скоро свергнут тирана..."
  "Молчи, Талия, молчи, - я приложил палец к губам рабыни. - Ну, погорячился я насчет ворованных орехов.
  Тебе они нужнее, чем каким-то гусям.
  Что гуси?
  Тьфу на них, на гусей.
  Зато никто не упрекнет меня, что мои рабы голодают".
  "Смотри у меня, хозяин", - Талия погрозила мне пальцем и отправилась, разумеется, отправилась на кухню.
  - Рабы угрожали тебе, и ты прогнулся, Ксавер? - Полиглот выпучил глаза от удивления.
  - Каждый поступил бы так на моем месте, - Ксавер сдулся. - Что я еще мог поделать?
  У рабов нет ничего, и в этом сила рабов.
  Они не боятся потерять.
  Я бы оказался между двух огней, или между Сциллой и Харибдой.
  С одной стороны - стражники и посетители.
  С другой стороны - мятежные рабы.
  Рабы могли меня прирезать, могли сжечь мой гостинный двор.
  Стражники меня могли забрать в суд, а мое имущество разделили бы между собой.
  Поэтому я хитрил, подластивался и к тем и к этим.
  - Незавидная у тебя жизнь, хозяин гостиного двора.
  - Я притерпелся, привык.
  Иногда даже нахожу прелести.
  Мне нравится, если все спокойно.
  - Спокойно? - Полиглот пригнул голову. - Твоя рабыня Нордика стонет наверху.
  Ты уверен, что старец философ Козлиус совсем без этого?
  Мне кажется, что в колеснице, когда Козлиус поддерживал Антигону, он не совсем поддерживал ее...
  Хитрый философ придумал, что так испугался быстрой езды, что вцепился в девушку.
  А может быть, было наоборот?
  Козлиус подгонял лошадей, чтобы был повод потискать Антигону?
  Никогда не поймешь, что у философа на уме.
  - Философы сами себя не понимают.
  Я осматривал Козлиуса.
  У него там гладко, как у женщины. - Ксавер засмеялся. - А Нордика стонет на крыше - так от сладострастного восторга.
  Козлиус так умело делает расслабляющий массаж, что и ты, Полиглот, застонал бы. - Ксавер легонько шутливо ткнул Полиглота локтем в бок.
  - У меня есть три амазонки, поэтому старец Козлиус не нужен для массажа.
  - Три амазонки делают тебе массаж, Полиглот? - Ксавер открыл рот в немом восхищении.
  - Конечно, три амазонки делают мне каждую ночь расслабляющий массаж, - Полиглот пошел на откровенную сладкую ложь.
  - Ни за что не поверю, Полиглот, - Ксавер рассмеялся. - Ты врешь мне.
  - Ну, не совсем делают, не совсем массаж, - Полиглот понял, что перегнул во вранье. - Я даю им деньги.
  - Ты даешь амазонкам деньги и помогаешь им, чтобы они тебя не убили, Полиглот? - Ксавер склонил голову к правому плечу.
  - Почти так, Ксавер.
  Ты всегда отличался дальновидным мышлением.
  И догадлив, мой старый друг, догадлив, как сто философов.
  - Если бы я обладал дальновидным мышлением, и видел будущее, то я бы не оказался в тот день на рынке рабов в Микенах.
  - Ты убил свою рабыню Талию, потому тебе нужна была новая рабыня?
  - Я не мог убить рабыню, - по лицу хозяина гостиного двора пробежала тень сожаления. - Рабы бы взбунтовались.
  Раньше можно было свободно распоряжаться жизнью рабов.
  Но когда они стали шушукаться за моей спиной, то я стал осторожничать. - Ксавер вздохнул. - Талия сама себя сгубила.
  - Сама себя?
  - Да.
  Она настолько обнаглела, что не только доедала за посетителями, но и приносила им уже ополовиненные порции.
  Талия на кухне не могла сдержаться и ела, ела.
  Посетители стали роптать и удивляться.
  "Ксавер, почему половина поросенка?
  Словно кто-то его уже ел".
  "Ксавер, в прошлый наш приезд порция была в два раза больше за те же деньги".
  "Ксавер, почему на моем хлебе отпечатки чьих-то зубов".
  Я знал, что это дело зубов и желудка Талии, но не мог ее обвинять.
  Я крутился, бегал, подластивался к посетителям, добавлял им порции.
  Получалось, что я работал себе в убыток - только на прокорм рабыни Талии.
  Она уже не могла из-за толщины своей входить в главные ворота.
  Для нее я специально из задней стены кухни вытащил несколько рядов камней, чтобы расширить проход.
  Поверь, Полиглот, в этот проход могли спокойно промчаться две колесницы рядом.
  При этом не задевали бы колесами за колеса.
  А рабыня Талия проходила с трудом.
  На день Цезаря я закупил для кухни множество кабанов.
  Охотники удачно поохотились, и кабаны достались мне почти даром.
  Даже прожорливая рабыня Талия не смогла бы сразу осилить столько кабанятины.
  С утра на кухне все кипело, шкворчало, исходило жирком.
  Талия грустным взглядом окидывала гору запечённого мяса.
  Рабыня грустила, что не проглотит сразу все.
  Я с блюдом вышел к посетителям.
  Рабы отказались обслуживать.
  Они поднимали головы, презрительно на меня смотрели и говорили:
  "Мы не рабы, рабы не мы".
  Когда я находился в зале, вдруг, из кухни раздался - БАБАХ.
  "Ксавер, наверно, старое вино забродило в амфорах и взорвалось", - посетители меня жалели.
  Они видели мое осунувшееся от беготни лицо.
  "Наверно, вино взорвалось", - я вбежал в кухню.
  То, что я там увидел, поразило мое воображение.
  Сначала я ничего не понял.
  Куски мяса валялись повсюду.
  Вонь стояла, словно три осла сдохли на кухне три дня назад.
  Я долго понимал, пока не догадался:
  "Талия взорвалась".
  Моя рабыня объелась.
  Газы скопились в ее желудке.
  А она ела и ела, не могла остановиться.
  Вот и взорвалась.
  - Звучит неправдоподобно, - Полиглот покачал головой.
  - Рудольф и Нерон видели, как Талия взорвалась, - Ксавер вытер вспотевшие руки о край хламиды. - Нерон и Рудольф как раз объедались на кухне с Талией.
  Рабы не взбунтовались.
  Но все же Рудольф и Нерон меня укорили:
  "Довел ты рабыня до смерти, Ксавер, довел".
  Я сразу побежал на рынок рабов.
  Нужно было купить кого-нибудь, кто уберется на кухне.
  Вечерело, солнечные лучи скользили по верхушкам платанов.
  - Ты стал сентиментальным, Ксавер, - Полиглот усмехнулся.
  - Сентиментальный местами, зато живой, - Ксавер не смеялся. - На рынке рабов в Микенах я сразу бросился в женские ряды.
  Покупать мужчин я опасался.
  Талия, хотя и объедала меня, но не особо мятежничала.
  А мужчины - они сильные, поэтому опасные.
  Я пробежал один раз по ряду рабынь.
  Белые, темные, бронзовые, красные, желтые девушки услаждали мой взор.
  Но не взор должен был услаждаться.
  Второй, третий раз я пощупал и обошел рабынь.
  "Не можешь успокоиться, купец? - рабыня с белыми волосами и голубыми глазами смотрела на меня с насмешкой. - Бегаешь туда-сюда, как деловой.
  Другого занятия нет у тебя, кроме как девушек щупать?"
  "Я не за этим пришел, - почему-то я стал оправдываться перед высокой рабыней. - Это не то, что ты думаешь".
  "Уважаемый, ты берешь товар, или только пощупать пришел?" - Ко мне расхлябанной походочкой подплыл торговец живым товаром.
  Купец в шлеме и зуб золотой.
  "Ты назвал меня уважаемым?" - я смерил торговца холодным взглядом.
  Гнев и усталость заходящего дня давили мне на плечи.
  Я должен был выплеснуть злость - и на Талию лопнувшую, и на других рабов.
  "Я назвал тебя уважаемый", - торговец немного съежился.
  Понял, что не на того напал.
  "Я и выгляжу уважаемым", - я напирал.
  "Я не спорю, что ты выглядишь уважаемым", - торговец уже не рад был, что привязался к строптивому покупателю.
  "Вот и говори вежливо - "уважаемый", а не с пренебрежением и издевкой. - Я загорелся и выпускал пар. - Я тебе не какой-то бродяга, который захаживает на рынок рабов и щупает всех ради своего удовольствия.
  Если мне надо пощупать, то у меня есть кого и что пощупать.
  Не можешь грызть себя, поэтому решил погрызть меня?
  У меня сегодня очень мрачное расположение духа.
  И тут еще ты решил посмеяться надо мной.
  Когда я вернусь домой, то меня ждет головомойка.
  Поэтому сначала я устрою головомойку тебе".
  "Устрой ему Варфоломеевскую ночь, купец, - беловолосая рабыня воодушевилась. - А то торговец рабами возомнил себя богом с Олимпа.
  Пусть спустится на землю...
  Или, желательно, в землю".
  "Ты берешь эту рабыню? - торговец уже с надеждой спрашивал меня.
  Весь его надменный вид исчез. - Я отдам Нордику очень дешево".
  "Она - больная?" - я раскрыл рот рабыни - Нордики - пальцами.
  Осматривал зубы.
  Зубы у нее замечательные.
  Что Нордика и продемонстрировала.
  Она укусила меня за палец.
  Если бы сильно укусила, то я бы в ярости убил ее на месте.
  Убил бы, а потом заплатил бы торговцу за порчу живого товара.
  Но ее укус был средним между болью и заигрыванием.
  "Почему больная? - торговец опустил голову. - Очень даже здоровая.
  Я отдаю ее почти даром, - прозвучали золотые слова.
  Даром я беру все. - Дешево, потому что Солнце садится.
  К вечеру рабы дешевеют, потому что утром они станут старше на один день".
  "Хорошее объяснение, а то я уже подумал, что ты хочешь избавиться от строптивой рабыни и от въедливого покупателя. - Я примирительно похлопал торговца по плечу.
  Из его туники вылетела жирная трупная муха. - Отойди в сторонку.
  Я хочу поговорить с рабыней наедине".
  Торговец, с видимым облегчением, отошел от нас.
  "Знаем, твои разговоры, - Нордика не дала мне и рта раскрыть. - Все у вас, у мужчин одно на уме".
  "Ты рабыня, поэтому будешь говорить тогда, когда я разрешу", - я ткнул пальцем между грудей Нордики.
  "О, люблю решительных мужчин, - в глазах Нордики засветилось уважение. - А то все какие-то напомаженные у вас.
  Женственные мужчины".
  "А у вас какие мужчины?" - я не хотел, но она вовлекала меня в разговор.
  "И у нас никакие мужчины", - Нордика видно хотела с презрением сплюнуть, но удержалась.
  "Я, наверно, заберу тебя с собой, рабыня", - я произнес после долгого осмотра.
  "Ты заберешь меня с собой?
  Может быть, это должно звучать так, что я окажу тебе честь и пойду с тобой, купец?"
  "Ты забавная и развеселила меня, рабыня, - я захохотал. - Только комедиантки в моем гостином дворе "Три грации" не хватало".
  "У тебя гостиница? - Нордика склонила головку к правому плечу. - Это меняет дело".
  "Почему мой гостиный двор меняет твое дело, рабыня?"
  "Может быть, в гостиницу я пойду к тебе".
  "Любопытно ты называешь гостиный двор гостиницей, рабыня".
  "В тех холодных землях, в которых я росла, ваши гостиные дворы называют гостиницами.
  Так удобней и короче".
  "Согласен, рабыня, что чем короче тем удобней".
  "Я сказала - так удобней и короче".
  "Смысл один, рабыня".
  "Ты уверен?"
  "В чем я уверен?
  В себе уверен?
  Да, я в себе уверен".
  "Ты уверен, что я рабыня?" - Нордика удивляла меня больше и больше.
  Торговец живым товаром уже загонял рабов в ночные клетки.
  На меня и Нордику поглядывал, но не подходил.
  "Кто же ты, как не рабыня?
  Тебя продают в рабство на рынке рабов, значит, ты - рабыня".
  "Я - путешественница".
  "Кто или что ты?"
  "Путешественница.
  Я катаюсь по разным землям за чужой счет.
  Рабыней удобнее кататься, потому что за меня все устраивают: и переезды, и кормежку и жилье".
  "Не верю, что тебе нравится рабская доля.
  Ты придумала, что ты сама по себе путешествуешь, чтобы успокоить себя, рабыня".
  "Ты говоришь, что ты хозяин гостиницы?"
  "Да, я хозяин гостиного двора".
  "Но ты хозяин гостиницы, когда находишься в ней".
  "Я всегда хозяин "Три грации"".
  "Нет, сейчас ты просто покупатель на базаре в Микенах.
  Ты на базаре не хозяин гостиницы.
  Так и я - для тебя и для других - рабыня, а для себя - путешественница".
  "Я же говорил, что ты придумала для самоуспокоения, - не помню: нравилась ли мне Нордика в тот момент, или не нравилась. - Что ты умеешь, Нордика?"
  "А что ты хочешь, чтобы я умела?"
  "Нет, не соблазняй меня, рабыня.
  Мне нужна работница, а не изнеженная наложница в постели".
  "Разве я сказала, что стану твоей наложницей?"
  "Рабов не спрашивают.
  Рабам приказывают".
  "Но ты же меня спросил, что я умею.
  Мог бы приказать мне уметь".
  "Язык твой сравнится с длинными твоими волосами и ногами".
  "Длинные волосы греют в снегах, а длинные ноги помогают убежать от дикого зверя".
  "Это у вас в Норде, рабыня.
  У нас, в Цивилизации, ноги и волосы служат для других целей".
  "Ты все ходишь вокруг да около".
  "Я стою перед тобой, рабыня".
  "Вокруг да около - покупать меня или не покупать".
  "Ты слишком строптивая для рабыни, Нордика".
  "То есть ты признаешь, что если рабыня строптивая, то она уже не рабыня?"
  "У меня уже была строптивая рабыня Талия.
  Вернее, сначала она была покорная.
  Но рабы мужчины подговорили ее, наговорили, призывали к мятежу".
  "Ты убил свою рабыню Талию?
  Или сделал ее сексуальной рабыней?" - В глазах Нордики появились огоньки интереса.
  "Нет, она воровала еду и орехи.
  Растолстела так, что лопнула".
  "Лопнула? - Нордика расхохоталась. - Зачем же она много кушала?"
  "Крестьянская жадность - когда не хочется, но есть возможность, тогда - надо обязательно".
  "Не беспокойся, обжорство меня не интересует.
  Я кушаю мало, чтобы не растолстеть.
  Мне нравится мое тело в этом виде, а не в форме шара".
  "Ты уже напрашиваешься ко мне в рабыни?"
  "Я предупредила, что кушаю избирательно и немного".
  "Хорошее свойство для рабыни, которая будет работать и на кухне".
  "По поводу - работать, я не говорила", - Нордика произнесла сурово.
  "Ты собираешься только отдыхать в рабстве в моем гостином дворе, рабыня?" - Я думал, что удачно пошутил.
  Но Нордика не засмеялась.
  "Что толку грызть свое сердце? - ко мне робко приблизился торговец. - Я закрываю рынок рабов.
  Они пребывают в клетках в самом мрачном расположении духа.
  Ты берешь эту рабыню Нордику?"
  "Загони-ка ее сначала в клетку, - я решил испытать рабыню. - Я еще думать буду".
  "Думать, думать, пусть философы думают", - торговец пробурчал и дернул за цепь.
  Нордика покорно пошла за торговцем.
  Кажется, что я удивил ее и продавца.
  Они думали, что я после долгой беседы куплю.
  "Почему ты не загоняешь Нордику в общую клетку?" - Пришла очередь мне удивиться.
  Торговец запер Нордику в небольшой клетке одну.
  "У нее дурной характер, - продавец с досадой навесил замок. - Все рабов перепортит и перессорит".
  "Дурной характер? - я обрадовался. - Рабов перессорит?".
  Это то, что мне нужно.
  Я только и мечтал, чтобы кто-то перессорил между собой моих мятежных рабов.
  Когда рабы дерутся друг с другом и ругаются, то не думают о мятеже против меня.
  Разумеется, я не сказал об этом торговцу.
  Трюк, что я подумаю с покупкой, должен был значительно снизить цену на Нордику.
  "Хорошо, я забираю эту рабыню, - я сделал вид, что преодолел свое усилие. - Дела у меня идут плохо.
  По крайней мере, эта рабыня, как ты обещал, должна достаться мне очень дешево.
  Если будет упрямиться, то я ее запорю на конюшне.
  Или верну тебе обратно".
  "Эту рабыню нельзя возвращать", - торговец с проклятиями стал открывать клетку.
  "Почему же ее нельзя возвращать?
  Закон, который издал цезарь, и который приняли сенаторы в Риме, набит на глиняных табличках.
  Согласно закону цезаря я имею право вернуть торговцу в течение четырнадцати дней плохого раба или рабыню.
  Или обменять с доплатой на другого раба.
  Ты обязан будешь принять Нордику обратно, если я захочу ее вернуть.
  И отдашь мне за нее деньги".
  "Ее уже три раза возвращали, и три раза я отдавал за нее деньги, - торговец показал зубы. - Поэтому, согласно другому закону цезаря, и другой закон тоже выбит на табличках в сенате, рабыня является уцененным живым товаром.
  Оцененный живой товар возврату и обмену не подлежит".
  "Я знаю этот закон. - Я задумался. - И сколько же у нее уценка?"
  "Треть цены от первоначальной".
  "Неплохая скидка на рабыню.
  Но плохо, что возврата нет".
  "Ты ее можешь забить кнутом на конюшне, как говорил".
  "Это будет расточительство.
  Все равно, что деньги выбросил в море.
  Ладно, беру рабыню".
  "Подпишем договор на папирусе", - торговец с трудом сдерживал свою радость.
  Нордика оставалась холодна.
  Словно не ее продавали и покупали.
  Я и торговец подписали договор на папирусе.
  Мои деньги перешли в руки продавца.
  Торговец расхохотался:
  "Скажи, зачем тебе все же понадобилась эта строптивая уцененная рабыня?"
  "Я - хозяин успешного гостиного двора, - я не скрывал, а даже произнес с гордостью.
  До этого не мог признаться, иначе торговец поднял бы цену на рабыню.
  Одно дело - продавать рабов простому покупателю, а другое дело - богатому. - Нордика со своей нордической внешностью и нордическим характером будет привлекать внимание посетителей моего гостиного двора.
  К тому же, и самое важное для меня, что часто приезжают купцы из холодных земель.
  Они разговаривают между собой на своих языках.
  Думаю, что Нордика станет переводить мне то, о чем они говорят.
  То есть я взял ее, как толковательницу переводчицу".
  "Тогда я продешевил", - торговец живым товаром в ярости разорвал на груди тунику.
  "Тогда ты продешевил", - я пришел в отличное расположение духа.
  Я радовался не тому, что приобрел рабыню, а что разозлил торговца живым товаром.
  Победа очень важна для нас, мужчин.
  Я подождал, когда торговец уйдет.
  Мне не хотелось, чтобы новая моя рабыня как-то меня оскорбила, или посмеялась надо мной, а торговец увидел бы и злорадствовал.
  "Все, пойдем", - я дернул за цепь, когда площадка для торговли рабами опустела.
  "Разве мы не поедем на твоей колеснице? - Нордика прищурила глаза. - Или, хотя бы в повозке?
  У тебя нет колесницы?
  Нет повозки?
  Нет лошадей?
  Я, что, попала в рабство к нищему?"
  "Колесница и повозки у меня имеются, - я отвечал неохотно. - Но они сегодня заняты".
  "Твои рабыни катаются с твоими рабами?"
  "Как ты догадалась, Нордика? - Я остановился и выпучил глаза. - Ты - прозорливая?"
  "Я пошутила, но это оказалось правдой", - Нордика тоже округлила глаза от удивления.
  Мужчина выпучивает глаза, а девушка распахивает очи.
  "Мои рабы Рудольф и Нерон сказали, что сегодня вечером они устроят заезды на колесницах.
  На моих колесницах...
  Поэтому забрали их". - Мне нужно было кому-нибудь пожаловаться.
  Так пусть рабыня слушает мое нытье.
  Она не стала смеяться, а промолчала и посмотрела на меня с пониманием.
  Мы пошли пешком.
  Я шел впереди с цепью в руке.
  Второй конец цепи обмотан вокруг шеи Нордики.
  Рабыня с задумчивым взглядом шагала за мной.
  "Что ты встала?" - я начал раздражаться и дернул за цепь, чтобы рабыня продолжала идти дальше.
  "Ты дернул за цепь?" - Нордика зашипела.
  "А как еще тебя, рабыню, я могу заставить двигаться?"
  "А, если я тебя дерну за цепь, Ксавер?"
  "Что?"
  "То".
  "Ты осмеливаешься дерзить?" - Я второй раз потянул за цепь.
  Но тут случилось страшное...
  Страшное для меня...
  Нордика схватила руками за цепь и рванула на себя.
  Я не ожидал от рабыни подобной дерзости и коварства.
  От толчка, потому что цепь намотана на мою руку, я полетел к Нордике.
  И упал у ее ног.
  Тогда я понял значение слов "припадаю к ногам твоим".
  "И что это было?" - я поднял голову.
  "Что было, то было. - Нордика протянула мне руку. - Вставай, хозяин, а то нищие над тобой уже смеются".
  "Ты нарочно выставила меня в плохом виде", - я зашипел.
  "Никого нельзя выставить в плохом виде, Ксавер, - рабыня называла меня то хозяином, то Ксавером.
  Позже, в гостином дворе, она стала добавлять - медвежонок... - Человек сам себя выставляет в том виде, в котором хочет.
  Я же в цепях смотрюсь неплохо, Ксавер".
  "Да, ты смотришься неплохо даже в цепях, Нордика". - Я не понимал, куда она клонит разговор.
  "Я выставляю себя в лучшем виде, Ксавер.
  Так почему же ты выставляешь себя дураком, когда тянешь девушку за цепь?
  Это неприлично".
  "Давай, дойдем до моего дома, а там поговорим", - я поднялся и отряхивал пыль с туники.
  "Мне нужен раб", - Нордика гордо вскинула подбородок.
  "Рабыне нужен раб? - я потерял способность удивляться.
  Но чувство сатиры у меня осталось. - Я поговорю с императором, и, надеюсь, что он поможет тебе, рабыня".
  "Раб будет твой, потому что рабыня не может иметь рабов, - Нордика не напирала.
  Она объясняла. - Но прислуживать и веселить раб будет мне и меня".
  "Мне какой толк от подобного раба? - Я пожал плечами. - Одно разорение".
  "Я иногда буду его отсылать работать на тебя, Ксавер".
  "Мне не нравится твоя идея, Нордика.
  Я испытываю сложные чувства сейчас.
  С одной стороны мне хочется бросить цепь и убежать от тебя...
  С другой стороны..."
  "Не надо рассматривать другие стороны, лучше посмотри на меня, Ксавер, - Нордика грациозно выгнула спину. - Нравятся тебе мои стороны?"
  "Я не совру, если скажу, что нравятся твои стороны, рабыня".
  "Тогда по другим сторонам не смотри, хозяин".
  "Я не собираюсь тратить деньги на ненужного мне раба".
  "Я выберу раба, к которому ты не будешь меня ревновать, Ксавер".
  "Ревновать? Рабыню?" - я подавился воздухом.
  "Конечно, будешь ревновать, потому что я красивая и нравлюсь тебе, Ксавер".
  "Ты нравишься мне?" - я снова захохотал.
  Это был безудержный сумасшедший смех.
  Но никак не смех веселья.
  "Все? Отсмеялся? - Нордика похлопала меня по спине. - На мою красоту сразу слетятся твои рабы мужчины.
  Я думаю, что наглости им не занимать.
  Ведь они отобрали у тебя колесницы на вечер.
  Рабы начнут приставать ко мне.
  Я, как порядочная девушка, стану хихикать и отшучиваться.
  Ты будешь прислушиваться к нашим играм.
  Станешь невнимательным.
  У тебя из рук все будет валиться.
  Посетители станут обманывать тебя с деньгами.
  Мне это не нужно, Ксавер.
  Поэтому у меня будет свой раб, а не много твоих рабов".
  "Договоришься, - я пришел в ярость. - Придумала уже, размечталась, что станешь заигрывать с моими рабами.
  Знай свое место, рабыня.
  И тунику не задирай, блудница Вавилонская.
  Не свети перед всякими нищими своим задом.
  Ты моя собственность, а нищие хотят получить тебя бесплатно". - Я дернул за край туники, чтобы натянуть ниже.
  "О, какой зверь, - Нордика выдохнула с восторгом. - Мой любящий и нежный зверь". - Сумасшедшая рабыня неожиданно поцеловала меня в губы.
  Ее губы пахли персиком.
  Тут же Нордика отстранилась.
  Мне даже показалось, что не было никакого поцелуя.
  "Я куплю раба на свои деньги, Ксавер.
  Он тебе ничего не будет стоить".
  "Откуда у тебя, рабыня, деньги?"
  Нордика преподносила сюрприз за сюрпризом.
  "Вот, - она разжала кулачок. - Не большой кошель, но на никчемного раба хватит.
  Я этот кошель отвязала с пояса Серджио".
  "Серджио?" - я переспросил.
  "Серджио, который продал меня тебе.
  Это небольшая плата за неудобства, которые торговец мне причинил".
  "Ты украла деньги у торговца? - я зашипел. - Ты - уличная воровка?
  Подружка Багдадского вора?"
  "Я никогда раньше не воровала кошельки, - Нордика не смутилась.
  Ее невозможно смутить.
  Разозлиться может, но не смущается никогда. - Но сейчас был подходящий случай.
  Я считаю, что Серджио должен мне".
  "Но он заметит пропажу и вызовет стражу, - я хлопнул себя по лбу ладонью. - Мало мне рабов мятежников, так еще и воровку рабыню купил".
  "У Серджио много кошельков на веревочках.
  Он не сразу заметит пропажу одного из них.
  А, когда заметит, то подумает, что у него на базаре воры срезали кошель.
  Обычное дело".
  "Трать, трать эти проклятые деньги поскорее, - я застонал. - Ворованные деньги добра не принесут".
  "Ксавер, деньги должны находиться у тебя, - Нордика пересыпала монетки в мой кошель. - У меня деньги вызовут подозрение.
  Рабыня, по вашим дурацким законам, не должна иметь денег".
  "А по вашим законам рабыня имеет деньги?" - Я говорил только для того, чтобы не сойти с ума.
  "У нас нет рабынь.
  Но зато все мужчины - наши рабы".
  "Не хочу в ваши края", - я отбросил пустой кошель Серджио в сточную канаву.
  Мы подошли к площадке, где продавали или отдавали почти за бесценок самых никчемных и слабых рабов.
  Я тогда со злорадством подумал, что если бы не выкупил Нордику у Серджио, то она заняла бы место среди этого отребья.
  Даже у рабов бывают нищие рабы и отребье.
  "Этот старик дрожит от старости.
  Он достаточно хорош, - Нордика, словно она не рабыня, а госпожа, выбирала себе раба. - Посмотрим, что у него в долине. - Нордика задрала тунику старику. - Хм, надо же, старик, а молнию в запасе держит. - Нордика опустила тунику старика. - Нет, у него еще есть силы на блуд.
  Мне не подойдет".
  "Госпожа, - раздался голос из кучи тряпья. - Тебе нужен раб, который не мужчина, но и не женщина?".
  "А ты кто?" - Нордика подошла и присела на корточки перед вопрошающим стариком.
  "Я - философ Козлиус, бывший наставник дочки цезаря Августина.
  Возьми меня в рабы.
  Я ничего не буду делать, кроме как говорить".
  "Ничего не будешь делать? - Нордика задумалась.
  И медленно развела колени в стороны. - Видишь?"
  "Вижу алую розу".
  "Не алую, а розовую.
  Алая роза - причина разврата".
  "Зрение у меня слабое, старческое, но воображение яркое".
  "И, глядя на эту розу, ты не вдохновляешься?"
  "Вдохновляюсь, госпожа, но только поэтически.
  С одной стороны твоя красота мне совсем не нужна.
  Но при этом я был бы рад, если бы обсуждал с тобой различные философские истории.
  При этом я могу ублажать твое тело ароматическими маслами.
  И расслаблять тебя умелым философским массажем".
  "Только без глупостей, Козлиус", - Нордика подняла тунику старика.
  "У меня там ничего нет ни мужского, ни женского".
  "Мне подходит этот вариант, - Нордика обрадовалась и обернулась ко мне: - Ксавер, ты же не станешь меня ревновать к бесполому старику".
  "Не стану ревновать тебя к Козлиусу", - у меня вырвалось поспешное.
  "Тогда берем этого", - Нордика поднялась и посмотрела мне в глаза.
  "Ты сказала "берем", - я засмеялся. - Теперь мы решаем вдвоем".
  "А разве может быть иначе, Ксавер?" - Нордика приложила свой пальчик к моим губам.
  Я сразу поплыл.
  В "Три грации" я вернулся не с одной рабыней, а еще и со стариком философом.
  Подобного поворота я не ожидал.
  К тому же, Козлиус достался настолько дешево, что я еще получил прибыль от денег, которые Нордика украла у торговца живым товаром.
  "Ксавер, я обрадовалась, когда ты сказал, что у тебя гостиница, - Нордика, как только я снял с нее цепи, переоделась в чистое и стала прислуживать на кухне и в зале. - Я умею управляться в гостинице.
  У моего отца гостиница в Вестляндии".
  "Лучше не придумаешь, Нордика".
  Дела в тот вечер шли прекрасно.
  Гости ели, пили, и не жалели денег.
  Я искоса наблюдал, как Нордика легко летает по залу.
  Тяжеловесная Талия раньше сбивала широкими бедрами столы, а Нордика даже не задела ни одного.
  Посетители пытались похлопать ее по упругой попке.
  Нордика хохотала, но увертывалась.
  И, клянусь, что никто в тот вечер не дотронулся до нее.
  Когда же гости разошлись по комнатам, или уехали, я отправился спать.
  "Нордика, дом для рабов находится за конюшней, - я подсказал рабыне. - Или ты можешь переночевать в конюшне".
  "Ты шутишь, Ксавер", - Нордика фыркнула и выбрала себя самую лучшую, поэтому самую дорогую гостевую комнату.
  Из-за того, что комната дорогая, ее редко брали посетители.
  Я же только удивился наглости Нордики.
  Но не осмелился ее прогнать из комнаты.
  Затем у меня начались видения.
  И в одно из видений я решил, что могу спать вместе с Нордикой.
  Я со свечой и в ночной тунике поднялся к комнате, где закрылась Нордика, и постучал в дверь:
  "Нордика, открой, - я прокашлялся, потому что от волнения - от волнения перед рабыней - мой голос стал пищать. - Это я, твой хозяин Ксавер".
  "Ксавер, убирайся вон", - Нордика ответила со звонким смехом.
  "Рабыня, если ты не откроешь, то я проломлю дверь".
  "Ксавер, если ты проломишь дверь, то я проломлю твою голову", - Нордика ответила устало.
  "Ну, просьба, содействие", - я почесал затылок.
  Возвращаться в свою постель уже не хотел.
  Тогда я затаился в соседней комнате.
  Решил подслушать и подсмотреть, чем Нордика занимается.
  Только я закрылся в комнате, как к Нордике решительно постучали.
  Я даже подумал, что стражники пришли по доносу о мятеже рабов.
  "Ксавер, опять ты?" - Нордика спросила строго.
  "Забудь диктатора Ксавера", - мой раб Рудольф засмеялся.
  
  
  ГЛАВА 42. НОРДИКА, ПОЛИГЛОТ, КСАВЕР И КОЗЛИУС НА КРЫШЕ
  
  "Мы в сто раз лучше тирана Ксавера", - голос Нерона.
  "Даже так?" - Нордика задумчиво переспросила.
  Я отодвинул картинку на стене.
  За картинкой было подглядывательное отверстие.
  Я приблизился, и сердце мое рухнуло вниз.
  Нордика стояла около двери совершенно нагая.
  Конечно, зачем ей одежда, если рабыня находилась в закрытой комнате одна.
  Но все же...
  Не так сразу мне показываться.
  Да и не показывалась она.
  И тут я возревновал.
  Я вспомнил наш разговор в Микенах, когда Нордика утверждала, что я буду ревновать.
  Мерзавцы мятежные рабы Рудольф и Нерон.
  "Ксавер - диктатор и тиран в отдельно взятом постоялом дворе, - Рудольф попробовал дверь плечом.
  Но замки и двери в моем доме крепкие. - Он эксплуатирует рабов.
  Нас эксплуатирует".
  "Ксавер нагружает вас тяжелой непосильной работой?" - Нордика повернулась, и я увидел все блистающее.
  "Посмел бы он нас загрузить работой, - Нерон захохотал. - Мы бы ему сразу дом подожгли бы".
  "Хозяин Ксавер не дает вам есть?" - Нордика была прекрасна в своей обворожительной наготе.
  "Если бы тиран Ксавер морил нас голодом, то мы бы доложили стражникам и в сенат о жестоком обращении с рабами, - Рудольф царапал дверь отросшими ногтями. - Мы сами приходим на кухню и выбираем лучшие куски, которые нам понравятся".
  "Если хозяин вас не нагружает работой, и позволяет вам кушать с хозяйского стола столько, сколько вам влезет, то почему же вы называете его тираном и диктатором?" - Нордика повернулась спиной к стене, за которой я подглядывал.
  И наклонилась, поднимала с пола невидимую мне соринку.
  "Ты, новая рабыня, сочувствуешь нашему рабовладельцу? - Рудольф спросил строго. - Смотри.
  С сочувствующими тирану Ксаверу рабынями у нас разговор короткий".
  "Настолько короткий, как у Талии, которая лопнула от переедания?" - Нордика спросила едко.
  "Талия боролась за свободу рабынь, - Нерон произнёс поучительно. - За что и пострадала".
  "И, вообще, Нордика, открывай дверь.
  Мы пришли показать тебе свободную, а не рабскую любовь".
  "Чем быстрее ты приобщишься к свободе любви, тем быстрее мы все вместе свергнем ярмо тирана Ксавера".
  "Свергнем хозяина, а дальше что?" - Нордика усмехнулась.
  "Дальше - свобода", - Рудольф постучал кулаком в свою грудь, а потом тем же кулаком - в дверь.
  "Свобода от еды, от денег, от заботы, от спокойного сна? - Нордика засмеялась серебряно. - Нас, рабов, если Ксавера будут судить, нас же продадут другому тирану".
  "И с другим тираном будем бороться", - Нерон полон решимости сражаться до конца.
  "Я думаю, что другой тиран не станет с нами бороться, - Нордика произнесла грустно. - Он мятежников сразу казнит".
  "Я слышал, что и у тебя раб есть - Козлиус", - Рудольф спросил вкрадчиво.
  "Значит, и ты - тиран и диктатор, рабыня".
  "Вы меня озадачили и насмешили, рабы", - рабыня назвала рабов рабами.
  Рудольфу и Нерону не понравился ее тон.
  Они ожидали, что обнаженная Нордика откроет дверь, бросится в их объятия и будет просить свободной любви.
  "Ты разговариваешь, с нами настолько самоуверенно, словно каждый день мы с тобой пили козье молоко", - Рудольф отошел от двери.
  "Мы не будем учить тебя свободе и свободной любви, зарвавшаяся рабыня, - Нерон наклонился. - Мы заставим тебя свободной любви"
  "Заставите любить свободных?"
  "Наказание! Наказание пособнице тирана Ксавера", - Рудольф с разбега ударил плечом в дверь.
  Но и на этот раз дверь выиграла у рабов.
  Я порадовался за свой дом, свою крепость.
  "Фамильярность хороша на оргиях и при поносе, - Нордика взялась за задвижку на двери. - То, что прощает Ксавер, не прощаю я.
  В последнее время я чувствую повышенный к себе интерес.
  Господа рабы, зачем же вы дверь ломаете?
  Я вам открою, подождите".
  И Нордика, к моему величайшему удивлению и нахлынувшему ужасу, распахнула дверь перед Рудольфом и Нероном.
  Кровь прилила к моей голове.
  Затем отлила в пятки.
  Неужели, моя рабыня, моя рабыня будет сейчас развлекаться с моими рабами?
  Конечно, это не запрещено, а у некоторых хозяев даже поощряется, когда рабыни постоянно беременеют от рабов и рожают новых рабов.
  Новый раб - прибыль в хозяйстве.
  Но в тот момент меня сжирала ревность.
  "О, Нордика, ты уже готова", - Нерон захлебнулся слюной.
  "Даже, если молчишь, то твои груди говорят за тебя, - Рудольф покровительственно опустил ладони на круглые упругие груди Нордики. - Мы сейчас сделаем тебя свободной женщиной Востока".
  "Я вам открыла дверь, чтобы вы не портили хозяйский дом, - Нордика произнесла спокойно. - Но не для того я впустила вас, чтобы вы портили меня".
  Дальше я ничего не понял и не увидел.
  Замелькало быстро быстро.
  Послышались сдавленные крики - Рудольф и Нерон.
  Затем по лестнице загрохотало вниз.
  Нордика без стеснения обнаженная ходила по общему коридору.
  Затем она вернулась в комнату:
  "Ксавер, несносный извращенец, - Нордика засмеялась. - Можешь зайти ко мне в гости.
  Я сразу почувствовала, как ты за мной подсматриваешь из соседней комнаты".
  "Я проверял комнату, искал кошку", - я проблеял.
  Вошел в Нордике, будто это не моя рабыня и не мой дом, а я в гостях у жены патриция.
  "Рудольф и Нерон до утра нас не побеспокоят", - Нордика закрыла дверь на засов.
  "Ты... ты..." - я стал заикаться.
  "Ксавер, ты можешь на меня смотреть, сколько захочешь.
  Можешь любоваться.
  Но не прикасайся! - Нордика взошла на кровать. - Можешь переночевать на полу на шкуре". - Рабыня разрешала мне - ее хозяину.
  Она вытянулась на кровати и вскоре заснула. - Ксавер развел руки в стороны. - Вот так, Полиглот, я попал в сети к своей рабыне.
  С тех пор я сплю на полу в ее комнате.
  И поверь мне, Полиглот, - Ксавер приложил кулак к левой стороне грудной клетки, - что я счастлив.
  - То, что ты рассказал мне, Ксавер, невероятно, - Полиглот даже присел от удивления. - Рабыня дальше помогала тебе по хозяйству, или было только один раз?
  - Нордика трудится, словно это ее гостиный двор, - Ксавер приглушенно засмеялся.
  - Но, почему она отказалась прислуживать нам за столом?
  - Потому что ты привел с собой амазонок, Полиглот.
  - Амазонки, что, разве не посетительницы, Ксавер?
  У них достаточно золотых монет.
  - Девушка не станет прислуживать девушке, - Ксавер засмеялся. - Нордика слишком гордая.
  Поэтому она сыграла комедию в трапезном зале.
  - Да, Ксавер, нашел ты себе рабыню, - Полиглот добродушно засмеялся.
  - Скажу по секрету, - Ксавер прислонил губы к уху Полиглота. - Я собираюсь сделать Нордику свободной.
  А затем предложу ей стать моей женой.
  - Свободу купленной рабыне?
  Женой? - Полиглот почесал затылок.
  - Да, женой, но только боюсь, что она откажется стать моей женой.
  - Рабыня нищая откажется стать свободной и женой хозяина процветающего гостиного двора?
  - Все же я боюсь, - Ксавер надул губы. - Я некрасивый, толстый, сумасброд.
  Нордика, наоборот, словно с Олимпа сошла.
  - С Олимпа сошла или упала, - Полиглот не знал, как подбодрить Ксавера.
  И надо ли помогать влюбленному?
  - В "Три грации" недавно остановились два гонца из Пизы, - Ксавер с глупой улыбкой смотрел в небо. - Я сразу понял, что будут проблемы с ними.
  - Гонцы из Пизы очень наглые, - Полиглот кивнул головой. - Не знаю, на чем основывается их надменность и самоуверенность, но им палец в рот не клади.
  - Я тоже волновался, - Ксавер обдал Полиглота горячим дыханием. - Я выставлял перед гонцами из Пизы одно блюдо за другим.
  Нордика подливала им лучшие вина из тех амфор, которые с золотой пробкой.
  Ты их хорошо знаешь, эти амфоры, Полиглот.
  - Амфоры царя Соломона, - Полиглот удивился. - Но вино это слишком дорогое.
  - Я на все был готов, чтобы угодить гонцам из Пизы.
  Они могли разболтать по всей дороге от Микен до Пизы о том, что я плохой хозяин.
  Гонцы из Пизы нажрались так, что чуть не лопались.
  Они стали напоминать лопнувшую ранее Талию.
  "Неплохо бы рассчитаться", - я понял, что наступил критический момент.
  "За что рассчитаться"? - гонец из Пизы с удивлением посмотрел на меня.
  Словно я - муха, которая заговорила человеческим голосом.
  "Вы кушали, пили дорогое, - я осознал трудности. - У вас же есть деньги, господа".
  "Мы преданы своему делу, - один из гонцов из Пизы сытно рыгнул. - И дело подсказывает мне, что ты хотел нас отравить, Ксавер".
  "Я? Отравить вас? - я покосился на дверь в кухню.
  Не подслушивает ли Нордика нас? - Если бы я вас отравил, что глупость, то вы бы лежали мертвые, а не рыгали бы после шикарного обеда".
  "Вино прокисшее", - гонец из Пизы загибал палец.
  "Вино царя Соломона протухшее?" - Я понял, что денег не получу.
  И даже смирился.
  "Кабанятина непрожаренная, Ксавер".
  "Кабанятина мариновалась в уксусе, а потом томилась целый день в котле".
  "Сыр с плесенью".
  "Так сыр и должен быть с плесенью, сорт сыра с плесенью.
  Дорогой сыр, кстати".
  "Все у тебя плохо и невкусно, Ксавер.
  Ты никудышный хозяин гостиного двора.
  Тупой, неумелый хозяин", - гонцы из Пизы заорали и поднялись из-за стола.
  Они дурили мне голову.
  Будто бы они не знали сорт этого вина, и никогда не видели сыр с плесенью.
  "Стойте, гонцы из Пизы", - из кухни выплыла величественно - не выскочила, не выпрыгнула, не выбежала, а выплыла - Нордика.
  Она, как барс двигалась бесшумно и грациозно.
  "Почему мы должны стоять? - гонцы из Пизы заинтересовались красотой Нордики. - Ты кто?"
  "Она... она... эээ", - мой язык не поворачивался назвать Нордику рабыней при других.
  "Я - рабыня Ксавера", - Нордика не стеснялась своей доли.
  "Рабыня, и смеешь указывать нам, гонцам из Пизы? - Гонцы расхохотались. - На первый раз прощаем, рабыня".
  Они двинулись к выходу.
  "Никуда вы не пойдете, пока не заплатите за обед", - Нордика загородила собой выход.
  "Нордика, не надо с ними так грубо", - я начал ныть.
  "Ксавер, я бы простила им, если бы они ушли тихо, - Нордика улыбнулась мне солнечно. - Но они оскорбляли тебя, Ксавер.
  А это недопустимо.
  Ты - хозяин в "Три грации".
  Ты - главный.
  Никто не имеет право оскорблять тебя, Ксавер.
  Никто... кроме меня. - Нордика левой рукой вцепилась в бородку правого гонца из Пизы.
  Правой рукой - в бороду другого гонца. - Немедленно извинитесь перед Ксавером и заплатите.
  И больше никогда не повышайте на Ксавера голос".
  "Препятствовать нам и угрожать, гонцам из Пизы, во время выполнения пизанского долга? - Гонцы из Пизы очумели от натиска Нордики.
  Но они были хорошо подготовлены, поэтому сразу обнажили мечи. - Мы приговариваем тебя к смерти, рабыня".
  "Неееееет", - я бросился к Нордике.
  Но не успел...
  Нордика покрошила гонцов из Пизы их же клинками.
  Как она отняла у опытных воинов мечи - для меня осталось загадкой.
  - Так это она упокоила тех гонцов из Пизы? - Полиглот внимательно посмотрел в глаза Ксавера. - Я видел их трупы, проплывающие по реке Персея вблизи Города Солнца.
  Наш цезарь и визири в Пизе были очень недовольны и злы.
  - Нордика, пока я стоял в оцепенении, сбегала за тачкой.
  Мы отвезли трупы гонцов к реке и сбросили в воду.
  - Но не постеснялись обобрать мертвецов, - Полиглот захихикал. - Трупы плыли голые.
  - Мы должны были взять плату за обед, - Ксавер вздохнул.
  - То, что Нордика, рабыня заступилась за тебя, это подвиг с ее стороны, - Полиглот протянул с уважением.
  - Поэтому я никогда не отдам ее никому, - Ксавер всхлипнул.
  - Но твои рабы Рудольф и Нерон... - Полиглот поднял травинку перекусил.
  - Мои рабы Рудольф и Нерон? - Ксавер переспросил. - Я их перевоспитал.
  - Ты перевоспитал мятежных рабов? - Полиглот заинтересовано склонил голову. - Расскажи.
  Может быть, твой метод перевоспитания строптивых поможет мне в общении с амазонками.
  Амазонок еще никто не мог перевоспитать.
  - Рудольф и Нерон сами виноваты, - Ксавер злобно сверкал глазками. - Они обнаглели до крайности.
  Кушали самое лучшее.
  Не работали.
  Я даже одно время рад был бы, если бы они сбежали.
  Но хитрые рабы поняли, что лучше доить податливого мягкого хозяина гостиного двора, чем с мечом в руках бороться за свободу рабов.
  На следующий день после того, как Нордика спустила их с лестницы, Рудольф и Нерон пришли ко мне с гневными лицами.
  На их губах еще блестел жир от съеденного запеченного барашка.
  "Ксавер, ты обязан отдать нам рабыню Нордику", - Рудольф без разрешения уселся в мое кресло, обитое кожей страуса.
  "Само понятие рабыни означает, что она кому-то принадлежит, - я начал издалека.
  Не хотел портить и без того испорченные отношения с обнаглевшими рабами. - Нордика принадлежит мне.
  Как же я могу ее отдать вам?
  Скажи, Рудольф, ты бы отдал мне свою ногу, которая принадлежит тебе?" - Это я хорошо придумал.
  Философская задача заставила рабов задуматься.
  Но так как логики у мятежников нет, и они всегда идут прямым путем, то их победить в словах трудно.
  "Ты эксплуататор, Ксавер, - Рудольф надул щеки. - Мы сообщим всем: и стражникам, и властителю Микен, и цезарю, что ты хотел отрезать мою ногу".
  "Ты исказил смысл слов, Рудольф!" - я все еще надеялся на примирение.
  "Не смей угрожать рабам, - на этот раз Нерон взвизгнул. - Ты хочешь нашей смерти".
  "Эксплуататор, диктатор, тиран", - обвинения сыпались на меня, как перезревшие апельсины.
  Против прямых оскорблений бесполезно оправдываться.
  "Всю ночь и все утро мы провели в размышлениях, как завладеть Нордикой", - Рудольф опустил грязные пятки на стол.
  "Мы перебирали и отбрасывали один способ за другим, пока нас не озарило", - Нерон пододвинул блюдо с куриными жареными ножками.
  Я приготовил их для Нордики на завтрак.
  Но ладно, если Нерон наестся и перестанет наступать на меня, то я ему прощу эти куриные ножки.
  "Нордика твоя рабыня, а ты - тиран, Ксавер", - Рудольф беззастенчиво сорвал со стены гобелен и отгонял им мух.
  Между прочим, гобелен стоит сто дирхемов.
  Я купил его, чтобы порадовать Нордику.
  По белому фону снега вышиты белые нордические волки. - Ксавер икнул.
  "Нордика уже рабыня, и, если ты ее нам преподнесешь на блюдечке, - Нерон заржал и хлопнул ладонью о ладонь Рудольфа, - то мы не разболтаем твои тайны стражникам.
  К тому же Нордика оскорбила нас ночью".
  "Оскорбила тем, что когда вы ломились в ее комнату, она вышвырнула вас на лестницу?" - Я все-таки не сдержался.
  Чем вызвал яростный гнев моих рабов.
  Минут пять они поливали меня словесной грязью.
  Из оскорблений самыми приличными были - "жирная диктаторская морда" и "тиран вонючий".
  "Конечно, когда ты притащишь на цепи Нордику в наш домик и бросишь ее обнаженную к нашим ногам, ей не очень понравится, - Рудольф выпустил пар и запивал его вином царя Соломона из золотой амфоры. - Но мы знаем, как сделать девушку податливой и покорной".
  "Если ты думаешь, что мы будем пинать Нордику, то ты не ошибаешься, Ксавер", - улыбка осветила некрасивое в шрамах лицо Нерона.
  Эта улыбка полностью успокоила меня, потому что показала мне путь.
  "Я вас кормил лучшими продуктами - от души, до отрыжки, до обжорства?"
  "Ты нас не кормил, Ксавер.
  Нам приходится самим с кухни носить".
  "Я нагружал вас непосильной работой?
  В последнее время хоть какую-то работу вы выполняли, как рабы?"
  "Мы гоняли на колесницах, Ксавер, и это было не легко", - Нерон ляпнул, не подумав.
  Даже Рудольф посмотрел на своего товарища с неодобрением.
  "Нерон, гонять на моих колесницах, развлекаться, это не работа", - я напомнил рабу.
  "Не смей мне указывать, что я должен делать", - Нерон тут же взвился.
  Начал визжать, размахивал перед моим носом кулаками.
  "Вы жили в довольстве и неге, рабы мои, - я снял со стены плетку. - Но вам показалось мало и мало.
  Вы захотели еще и мою рабыню Нордику.
  Даже не в Нордике скрыта суть проблемы.
  Если я отдам вам Нордику, то на следующее утро вы потребуете в свою постель меня.
  А потом заберете мой гостиный двор.
  Поэтому с этого момента я не дам вам даже убираться и подметать.
  Это будет слишком просто и легко для вас.
  Вы будете с утра до вечера выполнять самые грязные работы по хозяйству.
  Если же работ не хватит, то будете таскать тяжелые камни из одного конца сада в другой и обратно, пока не упадете от слабости.
  Питаться будете только отбросами, которыми собаки и свиньи побрезгуют. - Я размахивал плеткой. - Вместо того, чтобы оставить в покое меня и Нордику вы перешли грань.
  Потребовали мою рабыню в свою постель.
  И я решил разнообразить вашу слишком сытную и спокойную жизнь.
  Покажу, чему меня в философской школе в юности научил Микенский палач.
  Гонки на колесницах по сравнению с ласками, которыми я вас одарю, покажутся вам сладким сном.
  И все из-за того, что вы покусились на мою Нордику".
  Первый удар плетки сбил Рудольфа с седалища.
  Плетка только издалека кажется слабым оружием.
  В кожаные полоски замысловато вплетены золотые нити.
  "Да как ты смеешь, тиран?" - Нерон побледнел и попятился к выходу.
  "Сам себе удивляюсь, как я посмел поднять руку на ленивых ворующих рабов", - удар плетки сбил Нерона с ног.
  "Мы тебя засудим в Микенах, диктатор", - Рудольф пропищал.
  "Нордика, умная девушка, - я наградил Рудольфа следующим ударом. - Она оценит мои старания".
  Я снова замахнулся.
  Нерон попытался спрятаться под стол.
  Но я вытащил его за ногу.
  "Ксавер, у тебя доброта написана на лице, - Нерон заверещал.
  Куда делись заносчивость и храбрость? - Даже ребенок догадается, что ты великодушный".
  "Моему великодушию нет границ", - засвистела плетка.
  "А мама? - Рудольф с трудом разлепил опухшие губы. - Твоя мама простит тебя, если ты сотворишь зло со своими рабами?"
  "Моя мама уехала в далекую Скифию, - я не щадил Рудольфа и Нерона.
  Передо мной распластались не люди, не рабы, а скопище порока, лжи и мятежа. - В Скифии мама взяла себе имя Салтычиха.
  И каждый день протыкает железной спицей несколько рабов.
  Так что слово "доброта" забыто моей мамой".
  Я наказывал Рудольфа и Нерона за прошлое, за настоящее и за будущее, которое у них зрело в головах.
  Сначала рабы угрожали мне.
  Затем начали подластиваться и упрашивали смилостивиться.
  Потом только тупо хрипели и обещали служить верно и больше не быть...
  - Почему же сейчас твои рабы не бегут прислуживать нам? - Полиглот чмокал губами, словно обгладывал сахарную кость.
  - Затаились. Боятся. Ждут! - Ксавер засунул два не совсем чистых пальца в рот и пронзительно свистнул.
  - Свистишь, как Микенский разбойник, - Полиглот захохотал.
  - Ты, Полиглот, прекрасно знаешь, как свистят не только микенские, но и афинские разбойники, - Ксавер намекнул, что много знает от тайной жизни Полиглота.
  На свист хозяина из зарослей можжевельника выползли два раба.
  Следы белого жира желтыми пятнами светились на коже.
  Но в глазах - страх и ужас.
  - Рудольф, Нерон, почему кони гостей не ухожены? - Ксавер посмотрел на солнце.
  - Да, хозяин, сейчас все будет сделано в наилучшем виде, - Рудольф на четвереньках, как собака, поскакал к конюшне.
  - Тебе хозяин, следовало бы знать, что Рудольф ненадежен, - Нерон тут же начал доносить на своего товарища раба.
  - Ты хочешь, чтобы я вызвал из Микен судью Шемяку или судью Люцифера, чтобы он судил Рудольфа? - Ксавер расхохотался. - Я бы не подверг свой гостиный двор подобному испытанию, даже, если бы захотел посмотреть, как Рудольфа истязают на колесе.
  - Ты можешь мне сказать все, хозяин, и я отвечу тебе всем, - Нерон предано смотрел в глаза Ксавера. - Я всегда все планирую. - Раб прошептал едва слышно и на цыпочках поковылял к конюшне.
  - Ксавер, ты умеешь воспитывать рабов, - Полиглот проводил рабов задумчивым взглядом. - Твой опыт мне может пригодиться при общении с амазонками.
  - Рабов умею воспитывать, а рабынь - нет, - Ксавер шумно выдохнул, словно подавился бочкой воздуха. - С одной Нордикой справиться не могу.
  - Пойдем, посмотрим, чем занимается твоя рабыня с философом Козлиусом, - Полиглот засмеялся. - Ты меня заинтриговал их историей.
  - Я боюсь, - Ксавер опустил глаза.
  - Чего ты боишься, хозяин всего, что здесь есть?
  - Не поверишь, Полиглот, но я никогда...
  Я ... вообщем, я боюсь без приглашения тревожить Нордику.
  Она может до смерти меня перепугать своим гневным взглядом.
  - Неужели? - Полиглот с ленивой ухмылкой взглянул на Ксавера.
  - Кровать у нас очень широкая, но она не для меня, - руки Ксавера задрожали.
  - Тогда я пойду один, - Полиглот засмеялся. - Или лучше ты сопровождай меня.
  Будет выглядеть, что гость осматривает крышу гостиного двора, а хозяин мне все показывает.
  То, что на крыше мы столкнемся с рабыней и ее слугой философом Козлиусом не вызовет у Нордики подозрения в твоих домогательствах.
  - Если только ты, - Ксавер замычал. - Тогда - да...
  Иди вперед, - хозяин гостиного двора семенил сзади.
  - Я чувствую себя первопроходцем.
  Первопроходцем по Нордике. - Полиглот обошел дом и начал подниматься по наружной лестнице на крышу.
  - Медвежонок, как ты посмел так поступить со мной? - Нордика обнаженная возлежала на крыше на мраморной скамье.
  На коленях около девушки стоял старик с длиной седой бородой.
  Из одежды на старике была только она - борода.
  - В этот момент, - Ксавер закатил глазки. - Полиглот.
  Да, мой старый друг Полиглот...
  - Вижу, что твой друг не молодой, как и ты, - Нордика надкусила персик.
  - Мой друг Полиглот осматривает гостиный двор, - Ксавер собрал последние силы и договорил.
  - Полиглот, ты, разве не видел гостиный двор Ксавера раньше? - Нордика красиво изогнулась. - Ты же, как уверяет Ксавер, его друг старый.
  А старые друзья давно изучили не только закоулочки гостиного двора, но и все точки на телах друг друга.
  - Нордика, радость моя, - Ксавер широко улыбался, словно орла горного проглотил. - Ты раньше говорила - "гостиница", а теперь - "гостиный двор".
  - Я стала произносить по вашему - "гостиный двор", чтобы не огорчать тебя, мой медвежонок, - Нордика прикоснулась надкусанным персиком к губам Ксавера: - Кушай персик.
  Он питательный и полезный.
  Что-то ты медвежонок Ксавер, с лица спал.
  Тебе нездоровится? - В глазах рабыни появились искорки беспокойства.
  Полиглот с удивлением подумал:
  "Рабыня играет с Ксавером, как кошка с мышкой: то обругает, то накажет гневным взглядом, то предлагает персик и замечает, что Ксавер побледнел.
  Все же она его любит...
  Любит по-своему, по-нордически..."
  - Философ, а почему ты голый? - Полиглот похлопал по плечу Козлиуса. - Тебе доставляет удовольствие прикосновение свежего ветерка к каждому клочку - пока еще живого твоего - тела?
  Или ты красуешься перед... - Полиглот не осмелился назвать Нордику рабыней.
  Это вызвало бы справедливый гнев девушки и еще большой гнев Ксавера.
  - Тот ли солярис меня спрашивает, почему я голый, тот ли солярис Полиглот, который в Городе Солнца никогда не носил одежду? - Философ не смутился.
  Сказалась долгая служба в доме влиятельного Августина.
  Козлиус в рабстве оставался дерзким и свободным душой.
  - Я вижу, что твои слова чисты, как и внизу чисто, - Полиглот ядом ответил на резкость ответа философа.
  После того, как дочь Августина Антигона отрезала Козлиусу мужское, на теле было гладко.
  Ничто не напоминало и не намекало ни на мужское, ни на женское.
  
  - Я теперь похож на статую Аполлона, - Козлиус не остался в долгу. - Ты же, Полиглот, еще не статуя.
  - В конце концов, ты хитроумно защищаешь свою честь, философ, - Полиглот пошел на примирение.
  Он заметил, что его нападки на Козлиуса никому на крыше не нравятся. - Поэтому мне даже не приходит в голову смущать тебя.
  - Смущать - это хорошо, - философ размяк. - А голый я перед Нордикой, потому что правила приличия требуют, чтобы, если девушка обнаженная, то и мужчина должен обнажиться перед ней.
  Иначе - неприлично.
  Своей обнаженностью мы призываем друг друга осмотреть свои тела.
  Показываем, что не скрываем под туниками и хитонами язвы и другие дурные болезни.
  - Ксавер, тебе голову солнышко напечет, - Нордика в свою очередь озаботилась здоровьем хозяина гостиного двора.
  Набросила ему на голову шкуру койота.
  - Напечет? - эхом ответил Ксавер.
  - Но-но, не надейся, - Нордика тут же сменила милость на гнев. - Не подсаживайся ко мне слишком близко.
  Знаю я вас, мужчин: вам только губки покажи, вы сразу руку засунете.
  - Нордика, не шокируй Ксавера и Полиглота столь нелестными для них подозрениями, - Козлиус погрозил рабыне пальцем с длинным загнутым желтым ногтем. - Я тебе, как твой наставник, говорю.
  - Козлиус мой наставник в философии и хороших манерах, - Нордика с гордостью пояснила.
  Она не стеснялась своей блистающей наготы в компании двух с половиной мужчин.
  - Ты изучаешь хорошие манеры, Нордика? - Ксавер расплылся.
  - Конечно, мой медвежонок, - рабыня похлопала хозяина по щечке. - Я тут подумала, что ты решишь продвигать свой гостиничный двор в Микены.
  Мы можем припеваючи жить здесь, на развилке дорог, но еще один шикарный гостиный двор с игровыми комнатами в Микенах нам не помешает.
  Но для того, чтобы обосноваться в Микенах, нам пригодятся хорошие манеры.
  - Я думал, что для того, чтобы открыть постоялый двор достаточно золота, - Полиглот старался скрыть ухмылку. - Но, оказывается, что хорошие манеры важнее.
  - Я решаю открыть новый гостиный двор? - Ксавер опустил руку на левую грудь Нордики.
  Девушка с насмешкой посмотрела на Ксавера.
  - Ой, Нордика, извини, забылся, - Ксавер захрипел от ужаса: - Хотел схватиться за свое сердце, а дотронулся до твоего сердца...
  - Сердце находится под грудной клеткой, - Козлиус посчитал важным наставительно проблеять. - До живого сердца невозможно дотронуться рукой.
  - Но я дотронулся, и мне понравилось, - Ксавер покраснел.
  - Медвежонок, так что ты скажешь о том, что ты решил.
  - Ну, если ты все обдумала, Нордика, - на Ксавера невозможно смотреть без жалости.
  - Да, я все обдумала, что ты решил, медвежонок.
  Мы перегоним "Розовый персик".
  В нашем притоне... новом гостином дворе базарные воры за ночь будут спускать в играх деньги, которые наворовали за день.
  В нашем... гостином дворе царица Савская станет проигрывать в кости каждый раз, когда посетит Микены.
  - Ты сказала - "В нашем"? - Ксавер выловил только основное для себя.
  - Конечно, мой медвежонок.
  Я же всегда буду рядом с тобой.
  "Пока у тебя, Ксавер, есть деньги", - Полиглот про себя повторил известную шутку комедиантов.
  - Быть рядом - очень полезно, но иногда вредно, - Козлиус время от времени влезал в спор, чтобы показать, что он, философ, существует. - В молодости я жил бедно.
  Мои родители могли добиться многого, но не успели.
  Время - лучший друг и самый жестокий враг.
  Родители сошли в могилу, и я остался без пенса.
  Отдали меня в дом патриция Гектора, чтобы он кормил меня, обучал для армии цезаря.
  Но у Гектора была наложница рабыня Исидора.
  Сердце у нее доброе, и она всегда была щедрая к людям, доброжелательная, и всегда радовалась, когда угощала нас вкусностями.
  И как я не ленился, но угощала и кормила меня Исидора много и дорого.
  Девушка во всем старалась мне угодить.
  Но было у нее одно душевное расстройство.
  Исидоре всегда казалось, что она делает слишком мало для других.
  Кушал я однажды целиком жирного зажаренного гуся.
  А гусь был нафарширован оливками и миндальными орехами.
  И как раз я подавился косточкой оливки.
  "Умираю, дайте воды", - я захрипел.
  Боялся, что косточка оливки задушит меня.
  Исидора прибежала и упала передо мной на колени.
  "Козлиус, это я виновата, что не вытащила предварительно косточки из оливок", - Исидора зарыдала.
  "Воды, воды дай, дура", - я хватался за горло.
  Исидора не глядя мне амфору протягивает.
  Я пил в безумстве, не чувствовал вкуса воды.
  Но потом, когда почувствовал и вкус, и запах, то понял, что не воду мне подала в спешке сердобольная Исидора, а дорогое густое вино.
  Несколько дней я пролежал в беспамятстве.
  Когда пришел в себя, то Исидора подает мне на золотом блюде зажаренного быка.
  "Кушай, Козлиус.
  На этот раз я из всех оливок и даже из быка кости вытащила, чтобы ты не подавился".
  Оттащил я блюдо на луг и начал есть.
  Ел, ел, а быка все не уменьшается.
  Тогда я придумал запивать быка водой из реки.
  Наклонил голову под воду, потягиваю, а мне форель в горло заплыла.
  Подавился я огромной радужной форелью.
  Хриплю, руками размахиваю, глаза выпучиваю.
  Прибежала Исидора:
  "Не усмотрела я, не уследила за дитятей, - Исидора руки заламывает. - Форелью подавился бедненький юноша". - Девушка с себя тунику сорвала и вокруг моего горла повязала.
  Затягивала узел, затягивала, я даже сознание стал терять.
  Но от затягивания узла на горле форель выскочила из меня.
  Исидора тут же подала амфору с водой.
  Я опять пил и пил.
  "Исидора, ты снова ошиблась и напоила меня вином", - я отвалился от амфоры.
  Провалялся я на дорогих пирах несколько дней.
  Исидора согревала своим телом меня, чтобы я не окоченел.
  Когда я отошел немного, Гектор говорит мне:
  "Ты слишком увлекаешься, Козлиус.
  Не годится тебе на пирах прислуживать.
  Можешь подавиться по-настоящему, не так, как давился до этого.
  Дам я тебе почетную легкую безопасную должность.
  Будешь ты, Козлиус, на моих наложниц в купальне посматривать, да приглядывать за ними".
  "Дело тяжелое, Гектор, но я справлюсь", - уже тогда во мне загоралась искра настоящего философа.
  
  
  ГЛАВА 43. НОРДИКА И ТРИ ГРАЦИИ
  
  Стал я в купальне за резвящимися наложницами с утра до вечерам присматривать.
  Обращается ко мне как-то раз Исидора в купальне:
  "Козлиус.
  Жалко мне, как ты себя на этой тяжелой работе губишь.
  Глаза твои покраснели от напряжения, когда за обнаженынми нами ты присматриваешь.
  Возьми корзину винограда и отнеси Персефоне.
  Она одна с утра под розовым кустом мечтает.
  Будет тебе хоть какой отдых, Козлиус".
  "Исидора", - я на наложницу строго смотрю.
  "Да, Козлиус", - на щечках Исидоры расцветает заря.
  "Ты могла бы сама отнести своей Персефоне виноград.
  Не переломишься.
  Мне Гектор сказал, чтобы я только смотрел, но не носил".
  "Я же для твоего блага, - Исидора разволновалась. - Хочу, чтобы тебе лучше вышло.
  А сама...
  Сама я стесняюсь выйти обнаженная из купальни".
  "Исидора, ты не стеснялась обнаженная согревать меня своим телом в постели, когда я страдал после еды и вина.
  Теперь же стесняешься пройтись передо мной туда и сюда.
  Не стесняйся и не бойся меня озадачить.
  Моя забота - за вами присматривать".
  "Но походка моя будет неестественной перед тобой, Козлиус".
  "Почему же походка твоя, Исидора, станет неестественной?"
  "Потому что ты смотришь на меня, Козлиус".
  "Ладно, давай свой виноград, - я корзину с виноградом поднимаю. - Так и быть помогу тебе". - Я направился к розовому кусту, под которым загорала Персефона.
  "Персефона, вот тебе", - я поставил перед девушкой корзину.
  "Козлиус, - Персефона перевернулась вверх животиком. - Можешь выполнить мою просьбу?"
  "Я не тебе служу, Персефона, а Гектору".
  "Но эта просьба иного рода.
  Гектор, вряд ли предложит тебе подобное".
  "Ээээ, Персефона, - я погрозил покрасневшей от смущения девушке пальцем. - Ты хочешь развлечься за мой счет.
  Нет уж, Персефона.
  Я лучше съем весь виноград".
  Сел я перед девушкой и начал виноград есть.
  Все время смотрю Персефоне в глаза, чтобы ей стыдно стало.
  Весь виноград съел.
  Начало меня пучить.
  "Козлиус, перед тем, как ты уйдешь, захвати с собой мое письмо Исидоре, - Персефона поднялась.
  Наклонилась и подняла тяжелую глиняную табличку. - Это письмо очень важное.
  Не разбей его по дороге".
  "Не смеши меня, Персефона, - я захохотал так, что в боках заболело. - Я не могу поднимать тяжести.
  Мне больше двух килограммов поднимать доктор Авиценна запретил".
  "Козлиус, - Персефона произнесла мягко и приблизила свое лицо к моему лицу.
  Затем она резко схватила меня за ухо и начала его выворачивать наизнанку. - Я тебе не добренькая Исидора.
  Она прощала тебе твое обжорство и наглость.
  Ты даже сейчас съел виноград, который предназначался мне.
  Поэтому либо ты понесешь письмо на глиняной табличке, либо я этим письмом пристукну тебя".
  "Э, Персефона, - я сразу покорился и смирился.
  В глазах девушки я увидел Тартар с летящим в бездну мной. - Ты настолько поразила меня своей жестокостью, что я с радости заключил бы тебя в свои объятья и страстно прижался бы к твоему телу".
  "Иди, иди, сладостастец", - Персефона рассмеялась - на этот раз беззлобно.
  Я потащил глиняное письмо Исидоре.
  Устал через несколько шагов.
  Спрятался за куст и стал читать.
  Древними иероглифами Персефона писала Исидоре, что любит ее.
  "Мы проведем медовый месяц в постели с тобой, Исидора", - Персефона обещала или мечтала в письме.
  "Ух, размечталась", - я обозлился и на Исидору, за то, что она послала меня к Персефоне и не защитила от нее; и на Персефону я обиделся.
  Я отбил уголок глиняного письма с иероглифом "люблю".
  Вместо "люблю" я камнем выцарапал иероглиф "ненавижу".
  Притащил волоком письмо к Исидоре.
  "На, Исидора, получай письмо от Персефоны", - я злорадно бросил глиняную табличку в купальню.
  Исидора схватила письмо, и вместе с ним на дно опустилась.
  Успела прочитать, пока воздуха хватило.
  "Моя милая Персефона ненавидит меня", - Исидора вытирала слезы.
  "Все, что похоже на любовь, причиняет боль", - я расхохотался.
  "Козлиус", - Исидора смотрела на меня с мольбой.
  "Я внимательно слушаю тебя, Исидора", - я изобразил заинтересованность на лице.
  "Я всегда хотела тебе только хорошее, Козлиус"
  "Ты и должна хотеть мне всего хорошего, Исидора", - я кивнул головой.
  "Понимаю, что моя просьба наглая, ужасающая для тебя, но я все же осмелюсь".
  "Ты хочешь, чтобы я отнес Персефоне письмо ответное от тебя?" - я догадался.
  "Козлиус, у тебя ум великого полководца, - Исидора воскликнула в величайшем удивлении. - Ты читаешь мои мысли".
  "Мысли твои проявляются на затвердевших сосках и на припухших губках, Исидора".
  "Ну, так как, Козлиус?"
  "Я с удовольствием выполню твою просьбу, Исидора.
  С кряхтением, с надрывом сухожилий, с треском в суставах понесу твое глиняное письмо Персефоне".
  При других обстоятельствах я расхохотался бы Исидоре в лицо, если бы она попросила меня перетаскивать тяжелые письма.
  Но мое ухо горело и жаждало мести.
  Я должен отомстить Персефоне за боль в душе и в ухе.
  Исидора сияющая выскочила из воды.
  Подбежала к стопке чистых глиняных табличек и начала писать письмо Персефоне.
  Персефоне издалека с интересом следила за Исидорой.
  "Исидора", - в моем голосе сталкивались камни.
  "Что случилось, Козлиус?" - Исидора с испугом обернулась ко мне.
  "Ты стыдилась показать мне свое обнаженное тело, поэтому заставила тащить Персефоне тяжелую корзину с виноградом.
  А теперь бесстыдно стоишь ко мне спиной и всем остальным, что сзади и чертаешь на глиняной дощечке иероглифы".
  "Козлиус, наука и письмо отбивает всю охоту к развлечениям", - Исидора начертала последний иероглиф.
  "Зачем я делаю все это? - я потащил глиняное письмо Исидоры Персефоне. - Девушки совершенно уверены в том, что я безвольный.
  Согласен, что я ни разу с собой не говорил о силе воле, и мое мягкое поведение показывает, что я смогу дослужиться только до центуриона".
  Я снова спрятался в кустах и читал другое письмо.
  В ответном глиняном послании Исидора писала древними иероглифами, что прощает Персефону за ее нелюбовь.
  И будет любить Персефону всегда.
  "Любить - ненавидеть", - я привычно отколол иероглиф "любить" и заменил его своим начертанным "ненавидеть".
  "Исидора пишет, что ненавидит меня", - Персефона подняла глаза от исправленного мной глиняного письма.
  "Забавно, что мы отчаянно желаем того, чего раньше боялись", - я уже стал философом.
  "Козлиус, признайся, что ты подменил иероглифы в письме", - Персефона прожигала меня взглядом.
  "Подменить иероглиф в глиняном письме - это большой труд", - я не ответил ни да, ни нет.
  "Козлиус, - зачем ты с письмом уединялся в кустах?"
  "После того, как я вынужден был съесть корзину винограда ради спасения вас, девушки, мне понадобилось в кусты".
  "Понятно, Козлиус.
  А зачем глиняное письмо с собой в кусты тащил?"
  "Чтобы никто не украл глиняную табличку".
  "Козлиус, с тобой следует обращаться строго", - Персефона сдвинула брови.
  "Накажи меня, Персефона", - я с готовностью наклонился.
  "Мое наказание дорого стоит", - Персефона прекрасно знала, сколько платят патриции на оргиях девушкам, которых наказывают.
  Персефона нашла в траве два отколотых от глиняных писем иероглифа.
  "Это ничего не доказывает, Персефона", - я решил не признаваться, что подменил письма.
  "Я тебе покажу разницу между любить и ненавидеть, - Персефона поднялась со своего ложа. - Нехороший ты юноша.
  Если ты хочешь правды, то не должен портить иероглифы на глиняных письмах".
  "У вас, у девушек, все только основывается на портить или не портить", - я озлобился.
  "Козлиус, я принесла тебе новую тунику", - Исидора подбежала и протянула мне дорогую тунику.
  На Персефону Исидора старалась не смотреть.
  "Уж лучше я на тебя ладони наложу, Исидора, чем буду делать вид, что тебя не знаю", - Персефона наложила на Исидору ладони.
  Да так удачно разместила свои руки, что Исидора застонала.
  Я оказался рядом с девушками и понял, что это хорошо.
  Но Исидора, когда потеряла рассудок от ласк Персефоны, так нечаянно лягнула меня пяткой в лоб, что я без памяти упал.
  Позже, когда я познал много истин, я вернулся к обдумыванию поведения Исидоры на ложе с Персефоной.
  Был ли удар пяткой - нечаянным, или Исидора нарочно меня оглушила?
  С одной стороны Исидора заботилась обо мне и охраняла от беды.
  С другой стороны, когда у Исидоры появилась Персефона, то я как бы превратился для Исидоры в призрака.
  Она не замечала меня.
  А ударить пяткой в лоб призрака - даже подвиг.
  Я тогда проснулся глубокой ночью.
  Нагой, без туники, один около купальни.
  Звезды смеялись надо мной с бархата неба.
  Прохладный ветерок уменьшил мой внутренний и внешний мир.
  Я оказался ударенный в лоб, одинокий, всеми брошенный и никому не нужный.
  Поэтому я покинул дом Гектора и нанялся на службу к Августину. - Козлиус перебирал тонкими костлявыми пальцами седую бороду - так Орфей перебирает струны своей лиры. - Но одно я понял из общения с Персефоной и Исидорой, что находиться близко - хорошо, потому что лучше видно, и ощущается отчетливей.
  Но в то же время находиться близко - плохо, потому что можно получить пяткой в лоб. - Козлиус поднялся, подошел к краю крыши и сцепил пальцы рук за спиной на тощем заду.
  - Козлиус, ты мудр, - Нордика похвалила больше из вежливости к старости философа, который еще языком работает.
  - Нордика, - Ксавер прокашлялся в кулак.
  - Ксавер, я пойду, поухаживаю за посетительницами, - рабыня не дала хозяину сказать то, что он хотел.
  - Ты будешь им прислуживать, Нордика? - Ксавер спросил осторожно.
  - Конечно, мы же с тобой работаем в паре, Ксавер.
  - Но я так понял, что ты не хотела обслуживать девушек и подавать им.
  - Амазонки - не девушки, - Полиглот постучал сандалией по крыше. - Амазонки - воительницы.
  - Ради общего дела я переступлю через свою гордость, - Нордика натянула тунику.
  - Сразу, словно солнце погасло, - Полиглот зачмокал губами.
  - Почему солнце погасло, Полиглот? - Нордика обернулась.
  - Прекрасно знаешь смысл моей фразы, Нордика, - Полиглот засмеялся.
  - Нордика поняла, что ты ей сделал комплимент, что она без туники, ослепительная в своей наготе, блистала, словно солнце, - Козлиус отрабатывал свои философские деньги. - Но девушка переспросила, чтобы ты подтвердил свой комплимент.
  - Ну, вас, мужчины, - Нордика обозначила холодную улыбку.
  - Примерно так и амазонки говорят - ну, этих мужчин, - Полиглот присел на мраморное ложе, на котором до этого загорала Нордика. - Нагрелось.
  - Нордика не только согревает, но и нагревает, - Ксавер с детской улыбкой следил за рабыней.
  - Ксавер?
  - Да, Нордика, - Ксавер уменьшился в росте.
  - Ты ничего не забыл, Ксавер? - Нордика покачала очаровательной головкой.
  - Что я забыл, Нордика?
  - Вот это забыл, - рабыня приложила пальчик к щечке и лукаво подмигнула Ксаверу.
  - Ну, Нордика, не при свидетелях же, - Ксавер покрылся пурпурной зарей.
  - Целуй, Ксавер, - Нордика топнула по шкурам. - Целуй же в щечку, я говорю.
  - Иииых, - Ксавер приблизился и чмокнул в щечку.
  - То-то же, - рабыня погрозила хозяину пальчиком.
  Через мгновение Нордика скрылась из глаз мужчин.
  - У меня припрятана на крыше амфора с прекрасным индустанским вином, - Ксавер прошептал и приложил палец к губам, чтобы Полиглот и Козлиус не закричали от восторга. - При Нордике я стесняюсь пить очень много.
  Конечно, могу, но не хочу ее огорчать.
  А сейчас можно отметить.
  - Что отметить? - Козлиус присел рядом с Ксавером. - То, что поцеловал Нордику в щечку?
  - Ээээ, Козлиус, лучше ложись на шкуры подальше от меня, - Ксавер помахал амфорой. - Я как-то не люблю сидеть рядом с голыми мужиками.
  - Может быть, ты гневаешься на меня, потому что я старик? - Козлиус обиженно поджал губы. - И ты же видишь и знаешь, что я уже не мужчина.
  - Для меня ты мужчина, Козлиус, - Ксавер сделал глоток и передал амфору рабу.
  - Спасибо за поддержку, хозяин, - старый философ прослезился.
  - Спасибо тебе за поддержку, Нордика, - эхом отозвалось в нижнем зале.
  - Мой долг служить постояльцам, - Нордика сдержанно поклонилась.
  - Нордика, перестань, - Главка шлепнула ладошкой по попке Нордику. - Ты же девушка, как и мы.
  Мы должны выступать вместе против мужчин.
  - Но у вас есть свой мужчина - один на всех - Полиглот, - Нордика убрала пустые тарелки и направилась на кухню. - У меня тоже есть мужчина - Ксавер.
  - Ну, эти мужчины - не серьезно, Нордика, - Семирамида засмеялась.
  
  РАЗВЕ МОЖЕТ БЫТЬ ЧЕЛОВЕК СЕРЬЕЗНЫМ
  
  - Нордика, мы уже покушали, - Саломея сладко потянулась. - Покажи нам комнаты для отдыха.
  У вас же гостиный двор, а не корчма при дороге.
  - Больше ничего из еды не нужно? - Нордика выглянула из кухни.
  - Разве что фрукты в комнату, - Главка пальчиком поманила Нордику. - Присаживайся к нам, отдохни.
  - Отдохнуть от чего? - Нордика подошла к столу, но не присаживалась. - Я и так целыми днями отдыхаю.
  Нет, конечно, когда появляются посетители, я помогаю Ксаверу.
  Но эта помощь не кажется мне работой.
  - Ты упорно называешь хозяина гостиного двора по имени, - Саломея взяла с оставшегося блюда орешек. - Ксавер тебе больше, чем хозяин?
  - Как сказать? - Нордика задумалась. - Ксавер для меня сейчас - островок в безбрежном океане.
  - Ты любишь Ксавера? - мысль любить мужчину, да еще пузатого, с выпученными глазами, показалась Семирамиде очень смешной.
  - Люблю ли я Ксавера? - Нордика шкуркой горностая смахивала со стола крошки. - Скорее всего - нет, чем да.
  По своей природе мы, северные девушки, не можем любить.
  Мы - холодные.
  Я бы сказала, что я жалею Ксавера и сочувствую ему. - Нордика сделала шаг от скамьи.
  Запнулась о ножку стола и потеряла равновесие.
  Она, чтобы не упасть на пол, вытянула руки.
  Все произошло так стремительно, что Нордика не заметила, как оказалась сидящей на коленях Семирамиды.
  При этом руками обнимала за шею.
  - Нордика, а говорила, что вы, нордические девушки, очень холодные, - Главка и Саломея засмеялись звонко.
  - Даже не холодная, а горячая ты местами, - Семирамида захихикала.
  - Извини, Семирамида, - по белизне щек Нордики пробежал румянец восхода. - Я потеряла равновесие и упала тебе на коленочки.
  - Очень удачно упала, - Саломея захлопала в ладоши.
  - В точку попала, - Главка тоже хихикала.
  - В точку я не попала, - Нордика еще сильнее залилась румянцем стыда.
  Она преувеличенно бодро соскочила с коленей Семирамиды.
  Начала быстро быстро смахивать несуществующие крошки со стола.
  - Ты, словно сжалась от страха, - амазонки продолжали потешаться, но по-доброму.
  - По твоему животику пробежала судорога, - Главка постучала по столу кулачком.
  - Можно об этом дальше не вспоминать, как ты обняла Семирамиду, но твое поведение сейчас показывает, что ты не разочарована, - Саломея склонила головку к правому плечу.
  - Вы так говорите, потому что не ревнуете меня к Семирамиде, - Нордика взяла себя в руки.
  - Не ревнуем к Семирамиде? - Главка красиво изогнула правую бровь.
  - Если бы ревновали к Семирамиде, то набросились бы на меня с кулаками, - Нордика подняла подбородок.
  - Мы же шутим, Нордика, - Семирамида примирительно опустила свою ладошку на ладошку рабыни.
  - Если бы мои подружки подумали, что я ревную тебя к ним, - Семирамида засмеялась.
  
  ШУТКОЙ МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ ЛЮБОЕ СЛОВО, И, НАОБОРОТ
  
  Семирамида смеялась долго, хрустально повизгивала.
  - Я, что, одна смеюсь? - Семирамида, когда перестала смеяться, то обнаружила, что все на нее смотрят серьезно.
  - Нам не до смеха, Семирамида, - Саломея с трудом растянула губы в надуманной улыбке.
  - Я не поняла, - Семирамида с недоумением переводила взгляд с подружек на Нордику. - Что вы так надулись, как мыши на крупу?
  - Семирамида, я заметила, что твои подружки безумно влюблены в тебя, - Нордика не выпрямилась.
  Ее высокая грудь вызывающе натягивала атлас туники.
  - Я тоже люблю Саломею и Главку, - Семирамида ответила беспечно.
  - Любишь, но не так, как они тебя любят, - Нордика никого и ничего не боялась.
  - Разве можно любить как-то? - Семирамида распахнула глазки. - Можно либо любить, либо не любить.
  Сильно, или не сильно - не те слова, которые подходят к любви или не любви.
  - Знакомые, слишком знакомые слова, - глаза Главки наполнились страданием.
  - Знакомое, слишком знакомое ощущение, - Саломея почти повторила слова Главки.
  - Да я не беременна, говорю вам прямо сейчас, - Семирамида снова хотела перевести разговор в шутку.
  Но, когда увидела испуганные выражения глаз Главки и Саломеи, и удивленно восторженное выражение лица Нордики, вспыхнула. - Да я шучу, всегда шучу.
  Вы с ума посходили со своей любовью.
  Ты, Главка и Саломея, словно не амазонки, а две базарные девушки с рынка в Микенах.
  Нордика, ты же, постыдилась бы.
  Ты холодная, спокойная, уравновешенная, а разговариваешь о какой-то любви.
  Для настоящей девушки важнее лук и стрелы, чем разговорчики и сюсюканье.
  - Лук и стрелы в моих морозных краях не очень популярны, - Нордика присела на край скамьи. - У нас холодно бывает очень.
  В мороз, чтобы наложить стрелу на тетиву, чтобы натянуть, нужно снять меховые варежки.
  Тогда сразу пальцы стынут и становятся малоподвижными.
  И на морозе тетива плохо натягивается.
  Часто лопается тетива.
  Поэтому в мороз лук может подвести - как на охоте, так и в битве.
  - Вы не стреляете из лука? - Главка даже приподнялась с деревянной скамейки.
  На левой ягодице остался отпечаток сучка. - Но это же невозможно.
  - Как девушка может обходиться без лука? - Семирамида дотронулась до своего лука - на месте ли он.
  - Вы, амазонки, вам лук - лучший друг, - Нордика пожала плечами. - У нас, на морозе, я же сказала, лук может подвести.
  - И какое ваше любимое оружие? - Главка даже язычок высунула от любопытства.
  - Главка, убери язык, а то комарик укусит, - Саломея засмеялась.
  - Смотри, чтобы тебя комарик не укусил в твой язычок, - Главка привычно отмахнулась от Саломеи.
  - Мы зимой часто сражаемся ледышками или снежками, - Нордика вежливо улыбнулась.
  - Ледышками или снежками, что это? - Семирамида покраснела от удовольствия разговора об оружии.
  
  МОЖНО СРАЖАТЬСЯ ВСЕМ, ДАЖЕ СЛОВОМ
  
  - На морозе вода замерзает и превращается в снег или в лед, - Нордика поправила край туники. - Вода становится твердая, как камень.
  - Не может быть, - три амазонки затаили дыхание.
  - Мы поднимаем замороженную воду и швыряем в лицо противника.
  Хороший быстрый сильный бросок может убить.
  - Может убить, - Главка повторила эхом.
  - Покажи, - Саломея подбежала к Нордике и опустила руки на ее плечи.
  - Что показать? - Нордика выпятила нижнюю губку. - Вы же девушки, вы не мужчины.
  Вы все видели и знаете, что и как у нас устроено.
  - Покажи, как ты бросаешь замороженную воду, - Семирамида от нетерпения дергала край туники Нордики.
  - Где я возьму вам на Юге замороженную воду, - Нордика засмеялась.
  - Вместо льда или, как ты говоришь, снежка, брось камень, - Главка нашла выход из положения. - Мы хотим посмотреть силу броска и точность.
  - Это всегда пожалуйста, этому я всегда рада, - Нордика обрадовалась возможности поиграть и размяться. - Давно я не брала в руки льдышку. - Нордика из кухни принесла два миндальных орешка. - Я покажу свое, а вы - свое.
  - Мы тоже покажем, - Главка важно кивнула очаровательной головкой.
  - Орешки я отнесу в самый дальний угол зала, - Нордика, как обещала, так и сделала. - Я бы могла вынести игру во двор, но на крыше мужчины.
  Мужчины нам будут мешать.
  - Мужчины всегда мешают, - Семирамиды захлопала в ладошки.
  - В один из орешков выстрелите из лука вы.
  В другой я брошу мандарин, - Нордика подбросила в руке небольшой зеленый неспелый твердый мандарин.
  - Уже, - Семирамида засмеялась звонко.
  - Что уже? - Нордики непонимающе посмотрела на нее.
  - Семирамида уже выстрелила из своего лука и сбила один из орешков, - Главка широко улыбнулась.
  - Так быстро? - Нордика восхитилась. - Я даже и не заметила.
  - Если в схватке один воин видит, как другой стреляет, то успевает увернуться от стрелы, - Саломея важно пояснила. - Поэтому амазонка стреляет стремительно и почти незаметно.
  - Это у тебя, Саломея, почти незаметно получается выстрелить, - Главка тут же поддела новую амазонку. - А Семирамида всегда стреляет незаметно для врага.
  - Ну, не всегда, - Семирамида скромно опустила глазки. - Иногда мне трудно сравниться с тобой, Главка.
  - Как я стреляю? - Главка подалась к Семирамиде.
  - Как ты точно попадаешь, Главка.
  - Попадаю в цель, Семирамида?
  - В нее самую...
  - Стремительно и быстро?
  - Стремительней и быстрее не бывает, Главка.
  
  БОЛТАТЬ МОЖНО С УДОВОЛЬСТВИЕМ И БЕСКОНЕЧНО, ЕСЛИ РАЗГОВОР О НИОЧЕМ
  
  - Девочки, вы заболтались, - Саломея нервно поправила волосы.
  - Теперь я покажу свое умение, - Нордика отошла в дальний угол трапезного зала. - Наше оружие не так быстро, как лук и стрела, но быстрота в схватке зимой не так уж и важна.
  Нет, важна, конечно, но главное - сила и точность.
  В тяжелых одеждах из шкур зверей мы менее поворотливы, чем вы, амазонки, в легких латах и туниках.
  Поэтому для нас важно - либо сильно бросить льдышку или снежок, либо точно - в глаз.
  Для девушек точность намного важнее, потому что у нас силы меньше, чем у мужчин.
  Например, великий воин Нострадамус снежком или ледышкой сминал любой железный панцирь рыцаря. - Нордика замахнулась и послала мандарин в цель.
  - Да, от летящего мандарина можно увернуться, - Саломея покачала очаровательной головкой.
  - Но, если он попал, то попал, - Главка наклонилась.
  - Главка, ты нам всем попкой светишь, - Семирамида засмеялась.
  - Нравится? - Главка обернулась и одарила Семирамиду любящей улыбкой.
  - Конечно, нравится, - Семирамида захлопала в ладоши.
  - Что нравится: мой бросок или попка Главки? - Нордика улыбнулась:
  "Амазонки не так уж и дикие, как их описывают мужчины.
  Они милые, веселые, умные и добрые".
  - И твой бросок нравится и попка Главки, - Семирамиды подбежала к Главке: - Ого, Нордика, да ты не только миндальный орешек сбила.
  Невероятно!
  Но твой мандарин разбил его скорлупу.
  - Никогда бы не подумала, что мягкий мандарин может разбить миндальный орешек, да еще и на расстоянии, - Главка даже подпрыгнула от возбуждения.
  - Во-первых, мандарин не мягкий, а твердый слегка, недозревший, - Нордика обрадовалась, что амазонки искренне хвалили ее бросок. - Во-вторых, не так уж далеко я бросала.
  Если бы швырнул наш воин, то мандаринка, возможно, что пробила бы тонкую стенку.
  - Нордика, а ты не хочешь стать амазонкой, как мы? - вопрос Саломеи прозвучал, как гром среди ясного неба.
  -Я? Амазонкой? - Нордика для верности показала пальцем на свою грудь, будто бы в зале находилась еще одна Нордика, и неизвестно, к какой Нордике обращалась Саломея.
  - Да ты, - Главка подбежала к Нордике и схватила ее за руки.
  - Амазонкой! - Семирамида в порыве обняла Нордику за плечи.
  - Я даже не думала об этом, - Нордика быстро быстро моргала.
  - Что тут думать, что тут думать, - Семирамида горячо шептала на ушко Нордике.
  Но шептала так, что слышали и Главка и Саломея. - Ты же рабыня сейчас.
  Мы не позволим, чтобы женщина прислуживала мужчинам.
  Женщина - гордость!
  - А амазонка - двойная гордость! - Главка в волнении стучала пальчиками по рукоятке меча.
  - Женщина должна воевать с мужчинами, а не прислуживать им.
  - Я же говорила, что я не прислуживаю мужчинам, - Нордика кусала тонкие губки. - Мне нравится работать в гостином дворе.
  Если бы не нравилось, я бы не осталась здесь и не работала.
  - Но ты можешь работать мечом, Нордика, - Семирамида смотрела по-новому на рабыню. - Мы тебя в рабстве не оставим.
  
  РЕШАТЬ ЗА ДРУГИХ НАМНОГО ЛЕГЧЕ, ЧЕМ ЗА СЕБЯ
  
  - Я подумаю, - Нордика опустила миленькую головку. - Но пока я покажу вам ваши комнаты. - Нордика поднималась по лестнице.
  Даже не оглядывалась, уверенная, что амазонки следуют за ней.
  - Комнаты? - Саломея переспросила и обернулась к Семирамиде и Главке. - Мы будем спать в разных комнатах?
  - Я буду спать, как всегда с Семирамидой, - Главка обняла за талию.
  - Нет, это я, как всегда, буду спать с Семирамидой в одной комнатке, - Саломея надула губки: - Семирамида, ведь мы с тобой неплохо спали в "Розовом персике"?
  - В "Розовом персике"? - Нордика оживилась. - Я знаю это заведение в Микенах.
  Очень умный гостиный двор.
  - Хозяин "Розового персика" Цирк подает только свинину с бобами, - Семирамида улыбнулась воспоминаниям. - У него подружка - Арена.
  Цирк шутит, что на арене цирка.
  - Мы придумали ему еще несколько новых блюд, - Саломея показала Главке язычок.
  Между ней и Главкой шла постоянная словесная битва за внимание Семирамиды.
  - Новые блюда для Цирка? - новость не понравилась Нордике.
  - Да, теперь в "Розовом персике" подают блюдо на обнажённых девушках на столах, - Семирамида не заметила настороженности Нордики.
  - На голых девушках на столах? - Главка ущипнула Семирамиду за бедро.
  - Девушка раздевается и ложится на стол, - Саломея подбежала к Нордике. - Цирк и работники "Розового персика" накладывают на девушку, как на блюдо - бобы, свинину и подливу.
  - Фу, омерзительно, - Главка сморщила носик.
  - Отвратительно и унизительно для девушки, - Нордика согласилась с Главкой.
  - Мне понравилось, - Семирамида простодушно призналась.
  - Ты? Ты, Семирамида, опозорила себя и лежала голая на столе? - Главка даже икнула. - Перед мужчинами?
  Мужчины, наши враги, не только любовались тобой, но и слизывали с тебя соус?
  - Да, интересно же, - ресницы Семирамиды летали, как крылья бабочки. - Только один раз.
  У нас же на празднике весны мы также кушаем с лучшей лучницы.
  - Но это наши традиции, - Главка отстранилась от Семирамиды.
  - Я не меняла традиции, - Семирамида с недоумением смотрела на подружку.
  
  КТО СЕРДИТСЯ, ТОТ НЕПРАВ
  
  - Семирамида, я понимаю, что Саломея подбила тебя, - Главка сверкнула очами в сторону Саломеи. - Она - новая амазонка.
  Но ты, ты...
  Как ты могла?
  - Как я могла? - Семирамида остановилась посреди комнаты, в которую их ввела Нордика. - Я тебе скажу, Главка, как я могла.
  Я уже взрослая амазонка и отвечаю за свои стрелы.
  Я могла также, как могут сотни микенок.
  И не вижу ничего плохого в том, чтобы попробовать.
  Я также смогла одна отправиться по заданию нашей прорицательницы Антиопы.
  Я одна сражалась с Жульеном и ополченцами.
  Конечно, я виновата, что сын бога, могучий и непобедимый Геракл и его дружок Иолай схватили меня.
  Посадили на цепь, а потом - в клетку.
  Они унижали меня пленом.
  Потом я виновата, что в Городе Солнца на помойке надо мной смеялись свободные солярисы, когда я сидела на цепи.
  И еще я виновата, что должна была сражаться с непобедимым героем Гераклом на арене.
  Я - голая, одна, без оружия, а он - могучий во всеоружии.
  Конечно, я виновата во всем этом.
  - Ты убила мастера меча Жульена, и ополченцев? - Нордика склонила головку к правому плечу.
  Она выловила из обиды Семирамиды только Жульена и ополченцев. - По тебе не скажешь, амазонка.
  - Что по мне не скажешь, Нордика? - Семирамида зашипела.
  - Ты выглядишь чувственной и хрупкой, Семирамида, - Нордика не смутилась под прожигающим взглядом Семирамиды. - Я бы не подумала, что ты осилишь мастера меча и его ополченцев.
  Это подвиг, Семирамида, это подвиг.
  Я восхищаюсь тобой.
  - Спасибо, - Семирамида пролепетала.
  Жар схлынул от ее щек. - Я уже не знала, что подумать.
  Главка обвиняет меня за то, что я была блюдом...
  Ты...
  - Я не обвиняла, что ты была блюдом, Семирамида, - Главка кусала губы от досады. - Я сказала, что ты нарушила традиции и опозорила амазонок, когда бесстыдно подставляла себя мужчинам.
  - Подставляла себя мужчинам? - Семирамида переспросила совершенно спокойно.
  - Семирамида, я не это имела в виду, - Главка распахнула глаза. - Только не надо, Семирамида.
  Я знаю, что означает твой спокойный тон, Семирамида.
  - Я также спокойно временами разговаривала с Гераклом, когда Саломея ускакала с моим конем и моим оружием.
  - Ты обвиняешь меня, Семирамида, что я бросила тебя, когда увидела Геракла и Иолая? - Саломея криво усмехнулась.
  - Саломея, ты исправила свою ошибку, когда вернулась за мной.
  - Ошибку? - бриллианты слез выкатились из глаз Саломеи. - Я ошиблась, Семирамида?
  - Я бы прямо сейчас оставила вас, чтобы вы выясняли свои отношения, амазонки, - Нордика закрыла дверь комнаты. - Но боюсь, что поубиваете друг дружку.
  
  
  ГЛАВА 44. ЗАПЕРТАЯ КОМНАТА
  
  - Поубиваем - это еще слишком мягко сказано, Нордика, - Семирамида выдохнула.
  
  ПОУБИВАЕМ ДРУГ ДРУЖКУ, А ПОТОМ БУДЕМ ЖАЛЕТЬ О СОДЕЯННОМ
  
  - Давайте присядем и поговорим, - сдавленный стон вырвался из груди Саломеи.
  - Только присядем в разных концах комнаты, - голос Главки безжизненно шелестел.
  - Я буду держать тебя, Семирамида, чтобы ты не сорвалась с места и не наделала глупостей, - Нордика подвела Семирамиду к диванчику у окна. - Или с тобой могут наделать непоправимых глупостей.
  - Как ты будешь меня держать, Нордика? - кривая болезненная улыбка перекосила личико Семирамиды.
  - Да, держи ее крепче, Нордика, а то Семирамида убежит к мужчинам и ляжет голая на стол, - Главка ядовито засмеялась.
  - Главка? - Семирамида сделала шаг к подруге.
  - Я же обещала, что буду держать тебя, Семирамида, - Нордика в этот момент ловко развернула к себе Семирамиду.
  Швырнула ее на диванчик.
  Пока Семирамида пыталась понять, что с ней произошло, Нордика уселась на коленки Семирамиды, обняла ее за шею, а ноги обвила вокруг ее ног.
  - Пусти, - Семирамида затрепыхалась, словно рыбка.
  - Я в своей гостинице на Норде так усмиряла буйных посетителей, - Нордика не давала ни одного шанса Семирамиде вырваться из объятий. - В "Три грации" тоже помогаю Ксаверу успокоить разбушевавшихся.
  Кстати, многим мужчинам нравится.
  Они даже нарочно нарываются, кто знает...
  Чтобы я захватила их в ледяной захват.
  Это прием мы называем ледяной захват.
  Чем сильнее жертва трепыхается, тем слабее становится.
  - Мне не нравится, - Семирамида жалобно пропищала. - Снова я попалась.
  Слишком невнимательная стала, как мужчина.
  Тогда, когда примеряла прозрачную тунику сеточкой около озера, то не заметила, как подкрался Геракл и схватил меня.
  К сожалению, я оставила оружие и коня Саломее. - Семирамида остро посмотрела на Саломею. - Теперь ты застала меня врасплох, Нордика.
  - Тебе не нравятся мои объятья, Семирамида? - Нордика захихикала. - Всем нравятся, а тебе нет?
  - Не нравятся объятия, но прием удивительный.
  Научишь меня, Нордика?
  - Научу, Семирамида.
  - Тогда я не буду сейчас вырываться.
  - Отпустить тебя, Семирамида?
  - Нет, пока не отпускай, Нордика, - Семирамида мстительно смотрела на Главку. - Кое-то здесь желает моей крови.
  В твоих объятиях мне будет спокойней.
  - О, Семирамида, - Главка застонала. - Что ты со мной делаешь.
  - То, что со мной уже сделали, Главка.
  - Семирамида, не поддавайся, - Саломея пропищала.
  - Мне кажется, что Семирамиде нравится поддаваться мне в моих объятиях, - Нордика усмехнулась. - Я чувствую уже...
  - У тебя две груди, поэтому ты лучше чувствуешь в два раза больше, чем мы, амазонки, - Саломея тяжело дышала.
  С трудом сдерживала ярость.
   - Я бы наказала тебя, Нордика, - Главка прошептала. - Но девушки с девушками не дерутся.
  - Да, девушки с девушками обнимаются, - Семирамида продолжала мстить Саломее и Главке.
  
  ОБНИМАЮТСЯ, ПРИЖИМАЮТСЯ, ЦЕЛУЮТСЯ
  
  - Семирамида, я не слишком давлю? - Нордика озаботилась.
  - Нет, Нордика, ты легкая, - Семирамида была спокойна, как лед.
  - Тогда расслабься, Семирамида.
  - Расслабиться, в каком смысле, Нордика?
  - В душевном смысле, Семирамида, расслабься.
  - Расслабляюсь, - Семирамида поцеловала Нордику в губы. - Дружеский поцелуйчик.
  - Поцелуйчик? Дружеский? - Нордика покраснела чуть-чуть.
  Но для невозмутимых жительниц Норда это чуть-чуть было лавиной для южанок.
  - Никаких чувств, только поцелуйчик.
  - Я не верю, Семирамида, что никаких чувств.
  - Почему не веришь мне, Нордика?
  - Потому что эти чувства...
  Эти чувства, как бы сказать.
  - Говори, как есть, Нордика.
  - Эти чувства изливаются на меня.
  - Изливаются?
  - Чуть-чуть изливаются, Семирамида.
  - Они - не то, что ты думаешь, - на этот раз покраснело личико у Семирамиды. - Я вспотела от волнения.
  - Да, Семирамида, конечно, ты вспотела от волнения, - голос Нордики стал хриплый.
  - Нордика уводит нашу Семирамиду, - Саломея на время объявила союз с Главкой.
  - Вашу? - Семирамида вскрикнула. - Была ваша...
  - А стала наша, - Нордика все же ослабила объятия. - Всего лишь поговорка.
  Ничего личного.
  - Да, ты сидишь у меня на коленях, Нордика.
  Да так ловко сидишь, что твои бедра под моей попкой.
  Поэтому ничего лишнего.
  - Ты очень тонко шутишь, Семирамида.
  - Где тонко, там и рвется, Нордика.
  Это тоже всего лишь поговорка.
  - Двусмысленная поговорка, Семирамида.
  - Все поговорки двусмысленные, Нордика.
  Иначе они были бы не поговорками, а просто словами.
  - Я не понимаю, что происходит, - Саломея произнесла с тревогой.
  - Ничего не происходит, Саломея, - Семирамида ответила печально. - Все, что могло произойти, уже произошло.
  - Я не виновата, Семирамида, - Саломея вскричала. - Когда ты ушла примерять к озеру комбинацию...
  - Комбинация, это замечательная туника в сеточку? - Нордика облизнула губки.
  - Да, это очень замечательная туника прозрачная, совершенно бесполезная для амазонок в битве, - Семирамида согласно кивнула очаровательной головкой. - Но она очень красивая, эта бонжурская туника.
  - Я видела на базаре, - Нордика с восторгом закатила глаза. - Туника - прелесть, но очень дорогая.
  - Иолай отнял у меня эту тунику и красуется в ней.
  - Я как-нибудь куплю тунику и стану раззадоривать Ксавера, - Нордика игриво ущипнула Семирамиду за сосок.
  Семирамида и Нордика заливисто засмеялись.
  Главка и Саломея скрежетали зубами.
  - Когда ты ушла к озеру, - Саломея прокричала в отчаянье, - я увидела Геракла и Иолая.
  Они были настроены очень решительно.
  Поверь, Семирамида, я от чистого сердца...
  - От чистого сердца? - Семирамида прошептала лесным эхом.
  
  ОТ ЧИСТОГО СЕРДЦА ИСХОДИТ БОЛЬШЕ ВСЕГО ГРЯЗИ
  
  - Геракл рванулся через лесочек к тебе, - Саломея заплакала. - Иолай показал мне язык.
  - Больше он тебе ничего не показал, бесстрашная амазонка? - Главка ядовито усмехнулась.
  - Я не дура, - Саломея вытерла слезы. - Когда мы познакомились с тобой, Семирамида, я сказала, что пригожусь тебе, потому что знаю хитрости больших городов.
  И тогда я поняла, что не успею за Гераклом, не догоню.
  Если бы догнала, то Гераклу все равно - с одной тобой или с нами двумя сражаться.
  Он даже получил бы удовольствие, когда скрутил бы нас.
  Или, скорее всего, Геракл убил бы меня, потому что я ему не нужна.
  Ты, ты шла по заданию за поясом Ипполиты.
  Геракл не хотел, чтобы амазонки вернули себе пояс царицы.
  - Но о том, что я по видению Антиопы иду, - Семирамида сказала "иду", а не "шла", - к царю Навуходоносору за поясом царицы Ипполиты знала только я. - Семирамида быстро быстро мограла.
  - То, что знает одна, знают все Микены, - Саломея позволила себе улыбнуться сквозь слезы.
  - Почему ты не выстрелила Гераклу в спину, Саломея? - презрение плескалось в глазах Главки.
  - Стрелять из лука в Геракла? - Семирамида зло захохотала. - Главка, ты обвиняла меня, обвиняешь Саломею.
  Геракл - бессмертный.
  - Стрела в спине его только бы рассмешила и раззадорила, - Нордика тоже знала о Геракле достаточно...
  - Я тогда вспомнила твои слова, Семирамида, что для амазонки главное выиграть битву.
  Если врагов больше, то лучше уклониться от сражения, спасти свою жизнь, а затем вернуться.
  Живая победит, мертвая не победит.
  - Да, это наша задача, - Главка согласно кивнула.
  - Я подумала, что больше от меня пользы будет, если я останусь живая.
  Живая - помогу, а мертвая - не могу.
  Я поскакала в Фемискира.
  - Саломея влетела ко мне, как сумасшедшая, - Главка не поднимала глаза. - Начала трясти за плечи.
  Я еще спала, но Саломея скакала по моей кровати, как кобылица.
  - Ты слишком крепко спала, Главка, - Саломея сверкнула глазами. - Даже несмотря на то, что покрывала твои промокли...
  - Промокли от слез, - Главка прервала речь Саломея. - Я страдала без Семирамиды.
  - Ладно, ты страдала, но могла бы сразу понять, о чем я кричала, - Саломея покачала миленькой головкой. - Я и так потратила час, пока тебя нашла в Фемискира, подруга Семирамиды.
  - Главка моя подруга, - Семирамида произнесла глухо.
  - Ты тогда еще удивлялась, Главка, что у меня две груди, - Саломея пересела к Главке поближе. - Но я, пока скакала, уже старалась - натирала правую грудь амазонитом, чтобы она уменьшилась.
  - Да, я заметила, что у тебя правая грудь меньше, чем левая.
  - Я же хотела стать амазонкой, настоящей амазонкой.
  - Ты стала амазонкой, Саломея, - Главка чуть отодвинулась от Саломеи. - Но не стала моей подругой.
  - Мы с Главкой решили, что не надо собирать войско, чтобы выручить тебя из плена Геракла, - Саломея обратилась к Семирамиде: - Войско - слишком приметно и много шума.
  Я доказала Главке, что золото - лучший воин в Микенах.
  - Ты, Саломея, действительно, очень полезная в большом городе, - Главка нехотя призналась. - Нашла скупщика Хироко.
  Подкупила его.
  Он и рассказал, куда Геракл и зачем увел тебя, Семирамида. - Главка мельком взглянула на Семирамиду.
  - Мы прокладывали дорогу к тебе золотом, Семирамида, - Саломея кивнула. - В Городе Солнца мы поняли, что вырвать тебя из лап Геракла будет трудно, почти невозможно.
  - У Геракла не лапы, лапы он обрубает зверям, - Семирамида пошутила.
  
  ЛАПЫ - КОСОЛАПЫЙ, РУКИ - КРИВОРУКИЙ
  
  - В Городе Солнца мы отправились к колдуну, - Главка ерзала на краешке кровати.
  - К колдуну? - Семирамида опустила головку на плечо Нордики.
  Чем вызвала искры из глаз Саломеи и Главки. - Колдунов не бывает.
  - Колдунов не бывает, - Саломея согласилась, - но старик Акрополь называл себя колдуном.
  Всего лишь за пять золотых дирхемов Акрополь согласился нам помочь.
  "Акрополь, мы хотим убить Геракла", - Саломея рассказывала, потому что Главка полностью доверила ей оправдания за двоих.
  "Убить великого героя, сына бога невозможно".
  "Мы дожны", Акрополь".
  "За пять золотых дирхемов я помогу вам наполовину".
  "Наполовину, Акрополь?"
  "Что вы удивляетесь, амазонки?
  Каждый человек состоит из половинок", - наглец колдун ущипнул меня за попку. - Саломея поднялась, повернулась спиной, приподняла край туники, словно никто не понял, что означает попка. - За эту попку ущипнул меня колдун.
  Но я пережила, страдала, но ради тебя, Семирамида.
  - Твоя попка страдала, а не ты, Саломея, - Главка не удержалась от колючего замечания.
  - Главка, кто рассказывает: ты или я?
  - Ты рассказываешь о попках, Саломея, продолжай, - Главка невесело усмехнулась.
  - Колдун тогда достал баночку с жуком скарабеем:
  "Жук скарабей", - Акрополь гордо поднял подбородок.
  "Навозных жуков на помойке много", - я ответила.
  "Жуков много, и этот один из многих".
  "Ты хочешь продать нам навозного жука за золото?"
  "Я продаю идею, а жук идет в подарок".
  "Идея ничего не стоит, Акрополь".
  "Можно сказать, что ничего не стоит в этом мире.
  Разве ценное дыхание?
  Разве посмотреть на ваши попки, амазонки, это что-то стоит?"
  "Мы пришли не за разговорами о наших попках, а чтобы победить Геракла".
  "Убить Геракла нельзя, но победить можно".
  "Как же его можно победить, если сын бога непобедимый герой?"
  "Непобедимый, потому что Геракл даже свои поражения выставляет, как победы".
  "Я ненавижу мужчин, которые побеждают женщин".
  "Вы хрупкие, как слюда, девушки, - Акрополь простонал. - Я даже, если бы зарыдал над вашей беспомощностью, то не умер бы от разрыва сердца.
  Но я чувствую себя виноватым перед собой, потому что разговариваю с красивыми девушками, а не переворачиваю вас с бока на бок на ложе".
  "Ты говорил о Геракле, Акрополь".
  "Геракла я бы тоже с удовольствием перевернул на кровати, - Акрополь чмокал губами.
  Мы терпеливо ждали. - Никогда я не стыдился своих поступков.
  И никто не стыдился меня, потому что те, кто меня стыдился бы, умерли.
  Я могу смело взглянуть в глаза грозного Геракла, но робею от ваших взглядов.
  Неужели, вы так просто, без золота, можете привязать к себе мужчину?"
  "Мужчину? Нет! Мы не любим мужчин".
  "Не любите мужчин, но привязать к себе взглядом можете.
  Вы безнравственные девушки.
  Это так несправедливо, что вы интересуетесь Гераклом, а не мной".
  "Мы не интересуемся Гераклом, мы интересуемся его поражением".
  "Вы серьезно, искренне не хотите остаться со мной жить?" - Акрополь старик изумился.
  По его лицу катились крупные слезы.
  Он искательно заглядывал нам в глаза.
  "Мы пожалеем, когда уйдем от тебя, Акрополь", - я хоть как-то, хоть маленькой ложью пыталась успокоить того, кто нам обещал помочь.
  "Когда признания Зевса готовы были сорваться с его губ, - Акрополь никуда не торопился в отличие от нас, - то жена героя Амфитриона Алкмена уткнулась лицом в подушку.
  "Я должен побыть с тобой, - Зевс в отчаянии простонал. - Ты славишься красотой на всю Элладу".
  "Ты похож на твоего мужа", - Алкмена заподозрила неладное.
  "Нужно говорить не на "твоего мужа", а на моего мужа", - Зевс начал нервничать.
  Он явился к Алкмене под видом ее мужа Амфитриона.
  И славный герой Амфитрион скоро должен был явиться с войны.
  Зевс не хотел, чтобы Амфитрион застал его в постели с Алкменой.
  Алкмена сделала вид, что не заподозрила Зевса, который довольно коряво принял облик ее мужа.
  В положенный срок Алкмена начала рожать двух мальчиков-близнецов.
  Один был - сын Зевса, второй - сын ее мужа.
  Как они оказались близнецами от разных отцов, только Зевс знает.
  Зевс сразу начал хвастаться перед богами на Олимпе:
  "Случится сегодня великое событие.
  Родится герой - он уже рождается - который славой своей превзойдет всех смертных.
  Будет он силен и благороден!
  Дам ему власть повелевать другими народами".
  Ревнивая жена Зевса посмотрела на свой живот.
  Она не собиралась рожать.
  Тут догадка молнией пронзила ее.
  Гера догадалась, что у Зевса родится ребенок от другой женщины.
  Гера пошла на женскую хитрость.
  Она взяла с Зевса клятву, что он не отступится от своих слов, и что так именно и будет.
  Зевс согласился, потому что не мог понять козней жены.
  Гера поспешила в Фивы, где жили Амфитрион и Алкмена, и волшебством задержала рождение близнецов.
  Одновременно в Микенах она ускорила рождение хилого и болезненного Эврисфея, сына царя Сфенела.
  После своих подмен и задержек и ускорений родов Гера пришла к мужу и ядовито произнесла:
  "Радуйся громовержец!
  Все случилось по слову твоему.
  Родился великий Эврисфей, которому будут служить остальные герои Эллады!"
  Зевс в неописуемый гнев пришел, когда понял, что его обманула жена.
  Тогда Зевс решил перехитрить свою жену.
  Наивный олимпиец!
  Чтобы Геракл стал бессмертным, он должен напиться молока Геры.
  Принес в корзине Зевс Геракла к Гере и подложил к ее груди.
  Стал Геракл жадно сосать.
  Гера проснулась и оттолкнула Геракла.
  Молоко из ее груди расплескалось по небосводу.
  Образовался Млечный Путь.
  Богиня Гера схватила Геракла за ногу и подвесила над землей.
  Она сбросила Геракла с Олимпа.
  Когда Геракл летел, то он искупался в молоке бессмертия Геры в Млечном Пути.
  Но лишь одно место на теле Геракла осталось уязвимым - пятка.
  Пятка, за которую богиня Гера держала Геракла перед тем, как сбросить с Олимпа.
  Пятка - не то, чтобы убивала Геракла.
  Он так и остался непобедимым и бессмертным.
  Но, если кто укусит Геракла в эту пятку, то Геракл ощущает недомогание.
  Геракл - означает "Прославленный Герой".
  Брата Геракла скромно назвали Ификлом".
  "Спасибо, Акрополь, ты дал хороший совет, как справиться, хотя бы на время, с Гераклом, - мы обрадовались. - Нужно подстеречь его и укусить за пятку".
  "За пятку укусить или в пятку?"
  "Все же, за пятку, Акрополь".
  "Не поможет, славные амазонки".
  "Почему, ведь ты так долго рассказывал нам об уязвимости непобедимого героя".
  "Потому что у Геракла к девушкам доверия нет.
  Если он увидит, что девушка кусает его за пятку, то расхохочется, а не упадет в недомогании".
  "Тогда ты, Акрополь, кусай Геракла за пятку.
  У Геракла есть доверие к мудрецам".
  "Размечтались, амазонки, - Акрополь расхохотался. - Я не стану портить свое доброе имя и гоняться за Гераклом по Городу Солнца, чтобы укусить его за пятку".
  "Кто же тогда укусит Геракла за пятку?" - Мы так часто повторяли "Пятка", что на языке образовались мозоли, как на пятках.
  "Жук скарабей укусит Геракла за пятку", - Акрополь из баночки бережно извлек жука скарабея.
  "Разве жук скарабей кусается?" - мы недоверчиво рассматривали милого с вида жука.
  "Ну, не укусит он Геракла, то хоть напугает до полусмерти.
  До смерти не напугает, потому что Геракл бессмертный.
  Вы бы, амазонки, испугались, когда проснулись, а на груди сидит жук скарабей и таращит глаза?"
  "Испугались бы, Акрополь".
  "Вот и Геракл испугается".
  "Но жук скарабей не догонит великого героя".
  "Если обидеть жука, то он хоть лань догонит".
  "Как можно обидеть жука скарабея?"
  "Я буду гонять его сандалией Геракла, - Акрополь наклонился и из-под ложа извлек потрепанную сандалию. - Это сандалия великого Геракла.
  Она впитала пот и запах уязвимой его пятки.
  Жук скарабей возненавидит запах пятки Геракла.
  Он побежит, найдет Геракла в любом месте и попытается укусить его за пятку".
  "Хороший ход, Акрополь, - мы похвалили великого мудреца. - Но успеет ли жук скарабей?
  Семирамиде помощь нужна немедленно".
  "Успеет ли жук скарабей? - Акрополь с насмешкой посмотрел на нас. - Вы еще плохо жуков скарабеев знаете.
  Во-первых, вы дожны успокоиться и не устраивать истерику в моем доме, амазонки".
  "Это не дом, а руины, Акрополь".
  "Я называю мой дом - Руины Акрополя.
  Что подумают люди, когда увидят двух истерящих амазонок в моем доме?
  Смогу ли я объяснить свободным солярисам, что вы по сути своей спокойные амазонки, что всего лишь хотите зла Гераклу, а не другим жителям Города Солнца.
  Я готов сообщить солярисам любую ложь, лишь бы они не догадались, что я помогаю вам.
  Истинные переживания даются с кровью и золотом, амазонки", - Акрополь поднял указательный палец.
  "Не слишком ли жестоко по отношению к жуку - гонять его сандалией Геракла?"
  "Не более жестоко, чем Геракл гоняет по арене девушек". - Акрополь оказался тайным противником Геракла, как и многие солярисы.
  Они завидовали красоте и силе Геракла.
  Акрополь взял сандалию и принялся гонять жука скарабея.
  Сначала жук изо всех сил старался казаться легкомысленным и непринужденным.
  Он вел себя так, будто ему нравится игра с сандалией Геракла.
  Жук бегал с гордо поднятыми усами.
  Но вскоре усталость и огорчения начали накапливаться в нем.
  Жук скарабей начал злиться.
  Потом разъярился и набросился на сандалию Геракла.
  Он терзал ее с яростью взбесившегося льва.
  Разгоряченный жук скарабей выскочил из логова Акрополя.
  Мы помчались за жуком.
  Жук скарабей вывел нас к арене.
  Дальше, Семирамида, ты знаешь все.
  Мы встретились с тобой.
  Хоть как-то, но помогли... наверное...
  - Теперь я по-другому смотрю на то, что ты сбежала с моим конем и моим оружием, Саломея, - Семирамида послала Саломее воздушный поцелуй. - Ты правильно поступила, что сохранила себе жизнь, для того, чтобы спасти мою жизнь.
  И тебе, Главка, я благодарна за то, что ты пришла мне на помощь.
  Но обиду мою ваш подвиг не развеял до конца.
  Ты, Главка, оскорбила меня, когда называла бесстыжей всего лишь за то, что мне было интересно попробовать себя в роли блюда на столе в "Розовом персике" Цирка.
  
  КТО ДАЛ ПРАВО СУДИТЬ ДРУГОГО?
  
  - Ну, и сиди со своей обидой, Семирамида.
  - Я и сижу со своей обидой, Главка.
  - Нордика, ты решила, или боишься присоединиться к нам и стать амазонкой? - Саломея неуклюже старалась погасить новую волну пререканий между Семирамидой и Главкой.
  - Я подумала и решила, что останусь в "Три грации" с Ксавером, - Нордика поняла замысел Саломеи. - Я должна охранять его от ядов.
  - От ядов? - Семирамида распахнула ротик. - Вы подаете посетителям еду с ядом?
  Сами боитесь перепутать и съесть ее?
  - Мы кушали ядовитые персики? - Главка подскочила.
  - Что за глупость вы придумали, - Нордика сдвинула брови. - Не о вас я говорю.
  Просто некоторые недобросовестные посетители пытаются подсыпать в питье Ксавера сонный порошок.
  Или еще чего хуже - яд.
  - Зачем посетителям убивать хозяина гостиного двора, который их кормит? - Саломея оглядывалась по сторонам, словно искала отравителей.
  - Разбойники думают, что, если Ксавер заснет или отравится, то они смогут спокойно искать в доме его сбережения, - Нордика ответила буднично.
  Будто разговор шел не о жизни и смерти Ксавера, а о продаже мандаринов.
  - И как же Ксавер уклоняется от ядов? - в глазах Главки светилось любопытство.
  - За всеми посетителями Ксавер не уследит, - Саломея кивнула очаровательной головкой.
  - Ксавер и за одним посетителем не уследит, - Нордика усмехнулась. - Он слишком доверчивый.
  Пьет вместе с гостями.
  Но зато я все вижу и все знаю.
  Я научилась интригам в своей родной стране.
  У нас интрига сидит на интриге и интригой подгоняет.
  Родители охотятся за деньгами детей, дети охотятся на родителей.
  Получить порцию яда за мирным семейным чаепитием - обычное дело.
  Но самой большой интриганкой у нас считается Елисафета - неофициальная дочь королевы.
  Неожиданно сразу объявились несколько наследниц на престол.
  Причем не явные наследницы, а девушки, которые до восемнадцати лет не знали о том, что происходят из королевского рода.
  Разрастается интрига в королевском масштабе.
  Елисафета первая претендует на трон, потому что она самая дерзкая и целеустремленная.
  При этом Елисафета беспощадная и хитрющая интриганка.
  Вот еще причина, почему я не желаю возвращаться на свою историческую родину.
  Зачем мне междоусобные войны.
  - Но ты можешь не воевать, Нордика, - Семирамида пропищала.
  
  ВОЙНА - ДЕЛО АМАЗОНОК
  
  - Не воевать, Семирамида? - Нордика засмеялась и ущипнула Семирамиду за попку. - У нас нельзя не воевать.
  Либо ты за тех, либо за этих.
  Если не за тех, то тебя автоматически причисляют к этим.
  В любом случае не оставят в стороне.
  - Как претендентки на трон докажут, что они королевского рода? - Главка даже привстала от любопытства. - Ведь любая может войти во дворец и объявить себя принцессой.
  Например, я приду и скажу, что моя прапрабабушка согрешила с королем.
  - У всех наследниц кривой мизинец с рождения, - Нордика посмотрела на свои прямые пальчики.
  Искала - не искривился ли мизинец.
  - Кривой мизинец у многих, я видела, правда, - Саломея покачала миленькой головкой.
  - К мизинцу еще четыре родинки, которые образуют ромб, - Нордика широко раздвинула ноги и подняла тунику. - Родинки вокруг, ну сами понимаете. - Нордика захихикала. - Четыре родинки там, и кривой мизинец - неоспоримое доказательство родства с королевой.
  У них у всех по линии королевы эти знаки.
  - Каждой девушке тунику не поднимешь, - Главка разочаровалась, что она не королева.
  - Тем более что у вас на холоде не туники, а тяжелые шкуры, - Саломея поддакнула.
  - Нам много претенденток не надо, - Нордика махнула тонкой рукой. - Достаточно и тех, кто уже есть.
  Я бы осталась и продолжала работать в своей гостинице.
  Но догадываюсь, что в первые же дни мятежа гостиницу разорят, а затем сожгут.
  - Зачем разорять хорошее место? - Семирамида рассматривала свою грудь. - Там же кушают.
  - Мужчины по традиции все крушат, ломают и жгут, - Нордика сверкнула очами. - Ломать - не строить.
  - Ах, мужчины, тогда понятно, - из ушей Главки пошел пар.
  - Мужчины по своей природе - разрушители.
  - В гостинице на родине я научилась отслеживать тех, кто подсыпает яд, - Нордика вернулась к теме, почему она видит коварство разбойников. - Особенно изощряются наши конкуренты.
  Они подбрасывают толченое стекло в котел с варевом.
  Подсыпают сонный порошок в вино.
  Распыляют ядовитый порошок по залу, когда много посетителей.
  Для конкурентов было бы превосходно, чтобы наш трактир получил дурную славу.
  - Но, если они вас, то и вы их? - Семирамида догадалась.
  
  ЕСЛИ МЕНЯ, ТО И Я ИХ В ОТВЕТ
  
  - Конечно, мы тоже боремся ядами с конкурентами, - Нордика не стала оправдываться и лгать. - За это нас уважают соседи.
  Если бы мы не травили наших конкурентов, то нас посчитали бы слабыми и мигом отняли бы гостиницу.
  Поэтому я здесь, в "Три грации" Ксавера предотвращаю попытки его отравить.
  Я подменяю питье с отравой.
  Если разбойник использует сонный порошок, то получает вино со своим же порошком.
  Если же подсыпает смертельно опасный яд, то умирает.
  Каждому воздается по его делам.
  - Как же Ксавер жил без тебя? - Главка почесала рукояткой кинжала лоб. - Почему его не отравили раньше?
  - Потому что у Ксавера работала толстая рабыня Талия.
  Ее не брали никакие яды.
  Яды распространялись по ее огромному телу и не могли причинить ему вреда.
  Талия, сама того не зная, спасала Ксавера от пищевого отравления.
  - Как страшно и все запутано, - Семирамида сидела с широко распахнутыми глазами. - У нас в Фемискира ничего подобного не могло бы произойти.
  - Амазонки не травят амазонок, - Главка подняла подбородок.
  - Я устала от разговоров и тяжелого дня, - Саломея зевнула.
  Показала розовенький язычок и беленькие зубки. - Давайте, ложиться спать.
  - Спать? - Главка беспомощно посмотрела на Семирамиду.
  - Да, Главка, - Семирамида поймала взгляд любимой подруги. - Мы будем спать, но отдельно.
  Слишком тяжел камень, который ты бросила на мое сердце.
  - Спать отдельно? - Саломея встрепенулась. - Семирамида, не шути.
  Мы же с тобой...
  - Я должна одна все обдумать, - Семирамида мягко отстранила Нордику и решительно поднялась. - Одна я пока.
  - Тогда я тоже одна, - Главка произнесла с вызовом. - Не буду же я спать в одной комнате с Саломеей.
  - Почему же ты так говоришь, Главка? - Саломея надула щечки. - Ты опередила меня.
  Я как раз хотела заявить, что не хочу спать с тобой рядом.
  - Ты, Саломея, украла у меня Семирамиду.
  - Нет, Главка, это ты украла у меня Семирамиду.
  - Никакая она не твоя, Саломея.
  - Никакая она не твоя, Главка.
  - Пожалуй, что каждая должна спать в отдельной комнате, - Нордика подошла к двери: - Саломея, Главка, пойдемте, я покажу вам ваши комнаты.
  - Нехорошо как-то получается, - Семирамида простонала.
  
  НЕХОРОШО ВСЕГДА ПОЛУЧАЕТСЯ, А ХОРОШО ТОЛЬКО ИЗРЕДКА
  
  Семирамида подошла к окну и не смотрела на подруг.
  За ее спиной скрипнула дверь.
  В комнате повисла гнетущая необычная тишина.
  - Я давно не спала одна, - Семирамида грустно улыбнулась сама себе.
  Она присела на кроватку, затем прилегла.
  - Семирамида, - в комнату несмело вошла Нордика.
  - Ты хочешь поговорить со мной, Нордика? - Семирамида привстала на кровати.
  - Нет, Семирамида.
  - Ты не хочешь со мной поговорить, Нордика?
  - Я не так сказала, Семирамида.
  - Саломея и Главка довольны новыми комнатами для них? - Семирамида посмотрела на потолок. - Неприличные фрески на потолке, Нордика.
  - Один художник, когда у него украли деньги, расплатился рисунками за постой в нашей гостинице, - Нордика назвала "Три грации", "нашей", а не гостиным двором Ксавера.
  Значит, девушка укрепилась здесь надолго. - Мы позже поняли, что рисунки неприличные на потолке.
  Но Ксаверу и мужчинам нравятся.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"