Силин Анатолий Савельевич : другие произведения.

Дети войны

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

  
  
  
  
  
  
  
  

АНАТОЛИЙ СИЛИН

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

ДЕТИ ВОЙНЫ

  
  

Рассказы, очерки

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

0x08 graphic
Воронеж

Издательско-полиграфический центр

"Научная книга"

2020


   УДК 821.161.1-3
   ББК 84(2=411.2)6-4
   С36
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Силин, А. С.
   С36 Дети войны : рассказы, очерки / А. С. Силин. -- Во- ронеж : Издательско-полиграфический центр "Научная кни- га", 2020. -- 180 с. -- ISBN 978-5-4446-1388-7. -- Текст : непосредственный.
  
   В предлагаемом читателям сборнике прошедшая война автором показана глазами детей того военного времени. Сейчас они являются последними свидетелями войны советского народа с германским фа- шизмом, которая принесла нашему народу огромные людские потери, неисчислимые беды, страдания и лишения.

УДК 821.161.1-3

ББК 84(2=411.2)6-4

  
  
  
  
  
  
  
  
   No Силин А. С., 2020
   ISBN 978-5-4446-1388-7 No Изд. оформление.
   Издательско-полиграфический центр "Научная книга", 2020
  
  
  
  
  
  

ОТ АВТОРА

  
  
   Книга, которую Вы, читатель, держите в руках, посвящена детям, испытавшим все ужасы войны Советского народа с фа- шистской Германией. Непростое детство выпало им в жизни. Сколько их погибло от рук фашистских захватчиков на оккупи- рованных территориях при массовых расстрелах, сжигании сёл и деревень, а также в крематориях и газовых камерах концен- трационных лагерей? А сколько поумирало от голода и разных болезней? Те, что остались в живых не имели того радостного, безмятежного детства, которое бывает у детей в мирное время. Война лишила их такого счастья. Этим детям на себе пришлось испытать тяжкое выживание в годы военного лихолетья. С ран- них лет они приобщались к труду, а взрослея, наравне со всеми восстанавливали порушенные города и сёла, трудились на про- мышленных предприятиях и в сельском хозяйстве.
   В книге нет никакой выдумки, в ней всё достоверно. Герои очерков со слезами на глазах вспоминают суровые годы войны и проклинают тех, кто развязал её. Дети военных лет являются сейчас последними свидетелями той жестокой войны, в которой Советский народ разгромил немецкий фашизм.
   С тех пор прошло 75 лет. На смену погибшим предкам, всем, кто ковал победу и победил, пришли новые поколения россиян, готовых защищать рубежи Родины от любых враже- ских посягательств.
  
  
  
  
  
  
   БЫЛА ВОЙНА
  
  
   Село Бирюч Таловского района, где я родился, небольшое, компактное, разделено речкой на две части. В центре села -- правление колхоза, семилетняя школа, магазин, паровая мель- ница и другие постройки общего назначения. За речкой, на взгорке -- сельское кладбище. Село хотя и невелико, но люд- ное, в каждой семье перед войной было много ребятишек. Нас, к примеру, у отца с матерью было восьмеро. Когда в Бирюче узнали о начале войны, то всё вокруг будто замерло. Люди по- старше знали, что война -- страшное бедствие, что она несет с собой горе, смерть, разруху, голод. Мы, ребятишки, прислу- шивались к разговорам старших. А разговоры велись о том, что немец напал на нас тайно, что он силен и жесток, что одолеть его будет нелегко. Картинки из жизни тех дней прочно врезались в мою память и помнятся как будто это было совсем недавно. А ведь прошла почти вся жизнь. Да, немец до нашего села так и не дошел, однако горячее дыхание войны ощущалось в каждой бирюченской семье.
   Не забыть проводы односельчан на фронт. Среди них был и мой отец, Савелий Иванович. Мужики подпили, кто пел, кто плясал, женщины плакали, на руках у многих маленькие дети. Слепой дядя Коля так наяривал на гармошке, что всех заводил, кого в пляс, кого в плач. Его поддерживала за локоть мать -- су- хонькая, пожилая женщина.
   -- И-их! -- вопрошал гармонист. -- Ну почему я слепой? Почему? Сейчас бы и я с вами, мужики, пошел!
   Прощаясь, отец просил мать беречь себя и детей, а моей старшей сестре Полине давал наказ, чтобы от матери никуда. Как я понял после, сестра была настроена уйти в армию добро-
  
   вольцем. Проводив отца, стали ждать от него весточек. Каждое полученное письмо было для всех нас большим праздником: столько потом разговоров.
   Не сдержала наказа отца и махнула на фронт Полина. Мать плакала, просила ее остаться -- бесполезно. Сестре только что исполнилось шестнадцать лет. Была осень, шел дождь, она ухо- дила огородом и, оглядываясь, махала нам рукой, а мы глядели в мокрые от дождя стекла окон и вместе с матерью плакали.
   Летом сорок второго через Бирюч нескончаемой живой лен- той шли наши войска. Воротники гимнастерок у солдат расстег- нуты, ноги в обмотках и ботинках, постукивали котелки, лица потные -- жарища. Неровный строй солдат прерывался повозка- ми или пушками, которые тащили лошади. Солдаты проходили плотину, поднимались на взгорок и шли дальше по проселочной дороге в поле. А мы, мальчишки, подолгу стояли сбоку дороги, пропуская глазами всю эту молчаливо двигающуюся армаду во- енных людей, шедших воевать с фрицами. Вид солдат, их устав- шие лица были далеки от того, чтобы придавать нам настроение. Один раз солдаты ночевали у нас дома. Мать картошки им на- варила, молоком угощала, про отца расспрашивала. Они поели, потом спать на полу улеглись. А мы, хотя и лето было, спали на печке. Солдат ночью подняли по тревоге. При свете керосино- вой лампы они быстро собрались и ушли. Но вскоре послышал- ся стук в окно. Мать вышла во двор и вернулась с сумкой -- ска- зала, что солдат передал. В той сумке был белый хлеб: каким же пахучим был запах у этого хлеба!
   Осенью село было забито беженцами. Они жили почти в каждой избе. Были и у нас: отдельные, переночевав, уходи- ли дальше на восток, другие на какое-то время задерживались. Все зависело от вестей с фронта. Как только немцы под Воро- нежем застряли, так и беженцы не стали спешить уходить. Из беженцев больше всех мне запомнились Кирюша и его жена. Это были пожилые люди. Кирюша, его все так звали, несмотря на преклонный возраст, любил поговорить, а мы, малышня, за- бравшись на печь, его слушали. Рассказывал Кирюша сказки,
  
   он их знал много, и как сам когда-то воевал в Первую мировую. Один раз я его так заслушался, что свалился с печи и нос раз- бил. Кирюша любил над кем-нибудь из ребятишек подшутить: просто так, ради хохмы. Как-то завел со мной приблизительно такой разговор.
   -- Ты вот, Толик, на теплой печке лежишь, а отец с сестрен- кой воюют и им в поле холодно. Разве справедливо? Почему немца бить не идешь?
   -- Маленьких не берут, -- отпарировал я.
   -- Ах, не берут! -- воскликнул Кирюша, хлопнув ладонями по коленкам. -- А голова для чего? Полина девочка, а вот доду- малась!
   Тут вмешались мать и жена Кирюши, а он только посмеи- вался.
   Однако мое детское самолюбие после такого разговора было крепко задето, и я стал тайно готовиться, чтобы при удоб- ном случае сбежать на фронт. Нашел в сенях пустой мешочек и стал складывать в него хлеб, картошку, лук, положил кусочек сала, в общем, всего понемногу. В стожке сена спрятал и палку с острым наконечником. Под Новый год отец наряжался Дедом Морозом и с этой палкой, с подарками заходил в избу из сеней. Палка -- мое оружие! В общем, сбежал. Через плотину не по- шел, вдруг да кто увидит. Перебравшись через речку по тонкому осеннему льду на другой берег, вышел на дорогу, по которой ле- том проходили колонны солдат. Не трудно представить, чем за- кончился бы для меня этот поход. Но вдали от села мне повстре- чался дед Серега, он возвращался откуда-то в Бирюч на подводе. Дед жил напротив школы и нашу семью знал. Мой необычный вид, с палкой и с мешочком, привлек его внимание. Остановив лошадь, дед стал меня со всех сторон разглядывать, явно не по- нимая, как это я оказался вдали от Бирюча.
   Спрыгнув с подводы, подошел ко мне.
   -- Никак ты, Толик? -- спросил удивленно.
   -- Угу, -- промычал я.
   -- И куда же собрался?
  
   Я долго глядел на него, соображая, как лучше ответить -- со- врать или сказать по правде. Решил сказать как было.
   -- Воевать? -- удивился он, услышав ответ. Кивнув голо- вой, я повернулся и молча пошел дальше. -- Постой, постой, -- крикнул он мне вдогонку. -- Война-то кончилась, разве ты не слышал?
   -- Не-ет, -- опешил я и остановился. Меня эта новость не только огорчила, но и обрадовала. Даже мысли в голове не было, что это обман.
   -- Ладно, садись, так и быть, домой подвезу, -- предложил дед Серега.
   Не раздумывая, я забрался на подводу и довольный, что вой- на кончилась, что отец с сестрой скоро вернутся домой, успо- коился. Подъехав к дому, дед попросил меня подержать вожжи, а сам зашел в избу. Был он там недолго и вскоре вышел с мамой. Та бросилась ко мне и, плача, стала обнимать. "Как же, -- думал я, -- войне конец, вот с радости и плачет". В общем, все закон- чилось мирно. Узнав, что дед Серега меня обманул, я расстро- ился, но ненадолго. Кирюша с женой вскоре ушли дальше на восток, а дед Серега при встречах хитро посмеивался. На него я не был в обиде. Сейчас-то этот случай и мне кажется наивным и смешным, но тогда было не до смеха -- шла война. До Победы было еще так далеко.
  
  
  
  
  
  
   ГОРЖУСЬ МАМОЙ
  
  
   Косяковы до войны жили в селе Грушевое, что недалеко от Дона и старинного города Богучара. Семья у Тихона Григорье- вича и Марии Федоровны была немалая -- четверо ребятишек. Старшей дочке Люсе исполнилось десять лет, и она должна была пойти в четвертый класс, Зине -- шестой годик, Вите -- четвер- тый, а самому маленькому, Коле, было всего лишь полгода. Ро- дители были людьми добрыми, работящими, и детки их только радовали. Дом у Косяковых покрыт железом, ладный, простор- ный, аккуратно побелен, со своим садом-огородом.
   Перед домом росла огромная груша. Летом село утопало в садах: недаром и название получило -- Грушевое. Разговоры о войне ходили разные, но Косяковы, как и все в Грушевом, счи- тали, что "этого не должно случиться", и жили своими плана- ми и надеждами. Этим летом к Косяковым приехала погостить с семьей младшая сестра Марии -- тетя Зоя. Ее муж, дядя Але- ша, был военным и служил на границе. У них сынок-грудни- чок, его тоже Колей назвали. Пока двоюродные братики спали рядышком на детской кроватке, Мария учила младшую сестру вышивать на машинке. У нее это ловко получалось. Мария для ребятишек сама все шила и перешивала, к тому же ходила на ра- боту и с домашними делами управлялась. Как-то младшей дочке Зине1 сказала:
   -- Погляди на мои руки. Ничего особенного, да? А они все
   умеют делать! Учись, доченька, ручками работать, учись...
   0x08 graphic
Тетя Зоя и дядя Алеша привезли всем хорошие подарки, а мне подарили куклу, какой никогда не было. Когда кукла ле-
  
   1 Рассказ далее пойдет от лица Зины.
  
   жала, то глазки закрывала и будто спала, а как брала ее на руки, сразу глазки открывала.
   Я назвала куклу Катей. Два Коли много спали, а как просы- пались, то начинали губками чмокать и недовольно сопеть -- значит, есть захотели. Мама и тетя Зоя их кормили, а потом с ними разговаривали, но они еще мало что понимали и больше смотрели на своих мам удивленными глазами. Я любила за всем этим наблюдать: пристроюсь рядом с мамой и тоже кукле агу- каю. Катя, правда, молчала, но все время улыбалась. Потом мы ходили по саду, иногда с нами гулял и дядя Алеша. Село ему нравилось. Он был не против со своей семьей здесь после служ- бы поселиться.
   В этот субботний день папа и дядя Алеша ушли на Дон по- рыбачить. С собой взяли Петю -- сына старшей сестры мамы Ксении. Петя большой любитель рыбалки и всегда приходит с уловом. Рыбаки вот-вот должны были вернуться. Уложив малышей спать, мама и тетя Зоя стали готовить праздничный обед. Стол накрывали в саду. Вначале покормили нас, детвору, а уж потом, как придут рыбаки, сядут и сами. Мужчины при- шли, как и обещались. Поставив ведерко с рыбой, отец, целуя мать, сказал:
   -- Тут, Машенька, не только на ушицу, но и на поджарку должно хватить. Это вот они, -- кивнул головой на дядю Алешу и Петю, -- наловили, а мне почему-то не везло. -- Мать улыба- лась, зная, что отец, как всегда, шутит.
   Мне нравилось, как родители между собой общались. В селе отца звали уважительно -- Тихоном Григорьевичем, а для мамы он просто Тиша. Они никогда друг на друга не повысят голоса и всегда ласковы. Вскоре пришла тетя Ксения, и взрослые сели за стол. Выпили, поели, потом песни русские и украинские пели: мама и ее сестры их столько знали.
   Воскресный день был такой же, как и субботний: солнечный и теплый. Но все перевернулось как только дяде Алеше привез- ли из военкомата какую-то бумагу. Он прочитал и побелел, тетя Зоя тоже побелела и зарыдала. Дядя Алеша стал спешно соби-
  
   рать чемодан: уложил свои вещи, поцеловал тетю Зою и Колю, а тот расплакался. Мама и тетя Ксения тоже плакали. Я ходи- ла с куклой и никак не могла понять, почему дяде Алеше так срочно потребовалось уезжать. Ведь у него отпуск и он никуда не собирался. Провожал дядю Алешу мой отец. Он не плакал, но был мрачен и больше молчал. Через несколько дней от дяди Алеши получили телеграмму из Смоленска, а много позже -- извещение, что он пропал без вести. Слово-то какое было непо- нятное -- "без вести".
   Папу и дядю Васю, Петиного папу, провожали на войну вме- сте с другими дядями села. Сколько же в тот день было слез! Плакали все: мама, тетя Ксения, Люся, ее учительница Анна Пав- ловна, я, и даже всегда спокойный папа не сдержал слез. Что он говорил маме, прежде чем сесть на подводу, не услышала. Одной рукой я прижимала к себе куклу, а другой держалась за мамину черную юбку. Папу и других мужиков увезли, а люди еще долго не расходились: плакали, курили, говорили все о той же войне.
   "Какая же она -- эта война? -- не раз думала я. -- Почему взрослые от нее с ума посходили? Ведь ребятишки тоже между собой воюют, но помирятся -- и нет никакой войны..."
   С этого дня мама о войне дома старалась не говорить, будто и не было ее вовсе. А как встречалась с соседками, только и раз- говоров. Своим детским умом я тогда все больше понимала, что война -- что-то страшное, страшней и придумать нельзя. Уж если взрослые ее проклинают, то лучше б ее не было. Успокаива- ло, что война где-то далеко-далеко, может, к нам и не доберется. Вместе с мамой и Люсей молилась, просила Боженьку смило- стивиться и не дать умереть папе, дядям Алеше и Васе. К маме часто заходили соседи, учительница Анна Павловна и успокаи- вали ее. Ласковая, добрая мама старалась вести себя так же спо- койно, как это было при папе, но у нее это не всегда получалось. Мы с Люсей ей помогали. Уходя на работу, мама давала столь- ко наказов, что не управлялись выполнять. Когда Люся пошла в школу, председатель колхоза иногда разрешал маме оставаться дома, хотя в колхозе и без того не хватало рабочих рук.
  
   Осенью в Грушевом открыли детсад. Там за ребятишками приглядывали женщины, кто по здоровью и возрасту не мог рабо- тать в поле. Мама ходила на ферму, где пропадала с утра до ночи. Как же ждали писем от папы, и как радовались, когда получали! Это было для всех огромным событием. Письмо читала Люся, потом перечитывала еще и еще. Все слушали, даже маленький Коля притихал. Мама всплакивала, но не сильно, чтобы нас не расстраивать. Ответ писала тоже Люся, когда Витя и Коля уже спали. Передавали папе, что у нас все хорошо, только вот сильно по нему скучаем. Мама говорила, что папу расстраивать нельзя, ему и без того на войне тяжело. Получалось, что мы с Люсей умницы, во всем маме помогаем, Люся -- учится лучше всех, Витя -- понятливый, из него будет хороший помощник, а Коля растет не по дням, а по часам и уже лопочет "папа", когда видит его фотку. В доме всего хватает. Спрашивали, можно ли выслать посылку с едой? А еще Люся и я что-нибудь на клочке бумаги подрисовывали: свой домик, грушу перед ним, куклу... Один раз я нарисовала рогатого жука, которого увидела на груше и испу- галась. Мама целовала письмо, а утром относила почтальону.
   А война все больше заявляла о себе и в Грушевом. Весной получила похоронку на дядю Васю тетя Ксения. Сколько же было слез и причитаний! Петя и так рос малоразговорчивым, а после смерти отца совсем ушел в себя и стал задумчивым. Он и Люся часто садились в саду на скамейку и подолгу молчали.
   Наступило лето 1942 года. Война приближалась к Богучар- щине. Немцы рвались к Дону. Все чаще вражеские самолеты бомбили Богучар, переправу через Дон и окрестные села. От бомбежки прятались в погребе. Одной рукой мама несла Колю, другой держала Витю. Мы бежали, не отставая от матери. Са- молеты проносились с ревом и так низко, что были видны голо- вы летчиков в шлемах. Казалось, что им доставляло огромное удовольствие нагонять на нас страх. Маленький Витя панически боялся рева самолетов, он вырывался от матери и раньше всех прятался в погребе. Потом от страха долго не мог вымолвить ни слова и весь дрожал. За Витей торопливо спускались по лесенке
  
   мы с Люсей, мама подавала Люсе Колю, спускалась сама и на- крывала всех нас своим телом.

-- Господи, -- молила она Бога. -- Уж лучше всех и сразу!.. Малышок Коля, словно понимая опасность, переставал плакать. Все затихали, прислушиваясь к доносившемуся через крышку погреба грохоту. Когда однажды из него выбрались, то увидели рядом с соседним домом большую яму: дом и крылеч- ко взрывной волной перекосило, а на куче вывороченной земли лежало неподвижное тело бабушки-соседки. Она от самолетов не пряталась, так как была совсем слабой. Крикнув Люсе, чтобы побыстрей завела всех нас в дом, мама бросилась к лежавшей в крови и без движения старушке. Люся понесла Колю, я сжима-

   ла ладонь Вити и все время оглядывалась.
   "Как же так? -- думала. -- Ведь только что приветливая ба- бушка сидела на крылечке и даже что-то нам крикнула, но из-за рева самолета было ничего не расслышать. Теперь же она нежи- вая, и это так страшно..."
   Ночью мне снился сон, будто на Грушевое налетели мно- го-много самолетов и все бросились в погреба, а бабушка си- дела одна и протягивала руки, чтоб и ее с собой взяли. Мама хотела ее взять, да куда-то подевался Витя. Ищем -- найти не можем. Слышим голос соседки-бабушки, что он залез к ней под крыльцо. Глянули, а он там сидит и плачет. Потом раздался сильный взрыв, и я проснулась. Утром мама сказала, что я спала неспокойно и все время кого-то звала. После гибели бабушки, которую похоронили на другой день, меня, как и Витю, стало бросать в дрожь, когда над селом с ревом проносились чужие, с крестами самолеты.
   В Грушевое немцы ворвались неожиданно. Они разъехались по селу и стали всех выгонять из своих домов. Больных, кто не мог передвигаться, -- пристреливали. Слышалась стрельба, резкий, не наш говор, лай надрессированных овчарок. К нам во двор вбежал Петя и, еле отдышавшись, сказал:
   -- Немцы из домов всех на улицу... Куда-то погонят, соби- райтесь. -- И убежал.
  
   Мама -- в шоке. Чего-чего, а чтобы вот так -- не ожидала. Да куда же ей-то с малолетками? И что с собой прихватить? Из оцепенения вывел крик младшего -- пора кормить. Но до того ли сейчас? Ведь с минуты на минуту нагрянут немцы. В голове все перемешалось и перепуталось.
   Бросив на пол темное байковое одеяло, мама стала выки- дывать из сундука и шкафа одежду, обувку. Связав все в узел, достала сумки и в них -- хлеб, кусок сала, крупу, картошку... Из сундука вытащила пачку документов, хотела сунуть в узел, да передумала. Метнулась во двор, нашла лопату -- и в погреб. Засунув документы в горшок, обернула его клеенкой и закопала. Вернувшись, опять взялась за сумки: все ли самое необходимое взяла, ничего не забыла? Мы тоже маме помогали, тут уж было не до разговоров. Часть одежды, что полегче, надели на себя. На полу узлы, сумки, а еще маме нести Колю: как все это дота- щить? Зато управились, собрались и стали ждать. Дверь резко распахнулась, и вот они -- с автоматами, чужие, злые и что-то нам кричат.
   Схватив с пола сумки и узлы, подталкиваемые дулами авто- матов, выбежали на улицу. Там крики, плач, проклятия. Увидев сестру с Петей, мама потянула нас к ним. Я молча бежала за матерью и вдруг вспомнила, что куклу в сарайчике забыла. Как закричу:
   -- Ма-ма! Катю забыли! Уперлась, тяну мать назад.
   -- Доченька! -- умоляла меня мама. -- Никуда твоя Катя не денется. Вернемся -- заберем. Пошли, пошли... -- Подошла тетя Ксения и тоже стала меня упрашивать.
   -- Лучше купим. Не зли дядей, пошли!
   А я словно остолбенела: как же так, любимая кукла осталась одна в сарае! Реву, не переставая. Конвоиры понять не могут, отчего это я разоралась. Никогда не кричавшая на нас мама, нагнувшись ко мне, упрашивает:
   -- Помоги мамочке, возьми на ручки братика, а я Люсе помогу, совсем твоя сестричка запарилась. -- И передала мне
  
   Колю. Тот обнял меня за шею и что-то лопочет, вроде как успо- каивает. Рядом оказался Петя, если что -- поможет. Удивитель- ное дело, но я перестала плакать и вместе со всеми заспешила в толпу, подальше от злых глаз конвоиров.
   Нас гнали без остановок. Немцы запретили кричать и громко разговаривать. Слышались их короткие приказы, плач малышей: они-то не понимали, что плакать запрещено. От жары и дикой усталости падали на землю старики, другие, более сильные и выносливые, их подхватывали и молча тащили за собой. Осо- бенно тяжко доставалось многодетным мамам. Моя мама молча переносила зной солнца и тяжесть поклажи. Постоянно на ее руках были младший Коля или Витя. Слышала, как она молила Бога, чтобы помог выдержать и не упасть на землю. Часто вспо- минала папу, его глаза, добрый голос, отчего хоть на чуточку, но ей становилось легче. "Нашему папе там тоже нелегко, -- гово- рила нам, -- и мы должны жить, жить, жить!" -- твердила как заклинание и уверенней шагала по пыльной грунтовой дороге.
   Люся несла то узлы, то Колю. Поклажа у меня была помень- ше, но и она руки отрывала, а ноги совсем одеревенели и не хо- тели двигаться. Жара разморила Колю, он то плакал, то замол- кал и дремал, то вновь плакал. Его пора покормить, но конвоиры кричат и все подгоняют, подгоняют, чтобы шли быстрее. Витя, уцепившись за мамину юбку, бежал вприпрыжку. Он глядел ку- да-то вверх, в безоблачное раскаленное солнцем небо, часто спо- тыкался, падал и не хотел вставать. Его подхватывали на руки то мама, то тетя Ксения. Через какое-то время все менялось: отдох- нувшего Витю ставили на ножки, и он опять бежал вприпрыжку, держась за чью-то юбку. Тетя Ксения с Петей шли сзади нас, готовые в любое время оказать помощь.
   Толпа постепенно увеличивалась, росла, немцы выгоняли из встречавшихся населенных пунктов всех жителей подчистую, не давая им времени даже на сборы. Слышалось: "Шнель, шнель, шнель!"?1. Куда гонят, никто не знал. А раскалившееся солнце
  
   0x08 graphic
1 Быстрей (нем.).
  
   будто нарочно издевалось над нами. Страшно хотелось пить, но кто, собираясь впопыхах, думал о воде? Те капли влаги, что у ко- го-то и были, давно детьми выпиты по глоточку.
   Как назло, впереди ни речки, ни пруда или заросшего травой озерца. "Где же ты, Дон-батюшка? -- взывала тетя Ксения. -- Напоил бы нас своей родниковой водичкой!" Молили Бога мол- ча и вслух, чтобы не дал умереть -- кого же еще обездолен- ным и униженным было тогда просить? Может, людская мольба к господу Богу помогла или уж так совпало, но небо вдруг заво- локли тучи, загромыхал гром, и полил проливной дождь. Дож- девую воду пили кто как мог: кто ловил капли дождя открытым ртом, кто подставлял под дождь какую-то посудину, а мальчики пили прямо из пузырящихся луж. Уговоры взрослых на них не действовали.
   Дождь прекратился так же быстро, как и начался, а тучи сва- лились за горизонт. Дышать стало легче. Когда начало смеркать- ся и идти было уже совсем невмоготу, нас завернули в сторо- ну длинной и покатой ложбины. Конвоиры разом засуетились, выстроились цепью, послышались резкие выкрики: "Шнель, шнель, форвертс!"1. Напирая на нас, подталкивая руками и при- кладами, погнали к заросшей травой ложбине. Люди упирались, не хотели спускаться, думали, что тут и будет конец. Часть конво- иров с овчарками забежали вперед, и вот уже без разбора, с кри- ками и стонами, полетели вниз старые и малые. Толпа медленно, но стала продвигаться к краю ложбины. Подошла и мама с нами. Передав узел Ксении, а сумку с едой Люсе, перекрестилась, взя- ла на руки Колю с Витей и стала осторожно спускаться вслед за Люсей. За ними пошли тетя Ксения с Петей. А я словно к земле присохла -- ужас сковал тело, и никак не могла сдвинуться с ме- ста. Почти рядом высокий немец на кого-то устрашающе орал:
   "Шнель! Шнель!" Незнакомая женщина подошла ко мне и веле- ла держаться за ее локоть, так как руки у нее были тоже заняты вещами. Кое-как оторвалась и начала спускаться. Кто-то наверху
  
   0x08 graphic
1 Вперед (нем.).
  
   упал, и вниз покатились узлы и сумки. Спустившись, увидела обеспокоенную маму.
   -- Иди, доченька, иди, голубка моя...
   Нет, мама на меня не ругалась, хотя по лицу было видно, что переволновалась вся.
   Собрались вместе и стали ждать, что же дальше немцы при- думают. Кто-то сверху крикнул, что тут будем и ночевать. Надо б нас вначале покормить, думали мамы, потом уж определять- ся, где спать. Но Витя с Колей уснули не поевши. Что было из еды поели, затем стали постель готовить. Люся маме помога- ет, а я травку для подстилки рву и все думаю, думаю: какая же я все-таки не такая: то по кукле разоралась, то почему-то стало страшно вниз спускаться! Тяжело маме со мной...
   Постелить и накрыться у нас было чем. Всю мелкоту, это нас, значит, уложили в середку, а мама с тетей Ксенией легли по кра- ям. Слышала, как они долго не спали, все вздыхали и думали о дне грядущем. Ночи летние -- короткие. Уснула мама лишь под самое утро: потом об этом сказала тете Ксении.
   Новый день начался с ожидания -- сколько же придется си- деть в ложбине? Но кто мог нам об этом сказать? В низине на- шли родничок: к нему выстроилась с горшками и бидончиками очередь. Со стороны Дона слышалась канонада, а высоко в небе гудели самолеты. "Понять никак не могу -- зачем в ложбину загнали? Может, в заложниках держат? -- сказала тетя Ксе- ния. -- Если слышна канонада, значит, немцы наших так и не одолели?"
   Когда шли вчера, то сбоку от дороги видели пшеничное поле. Вот бы колосков нарвать, да потом кулеша на всех наварить. Но у немцев собаки -- сразу учуют.
   После обеда конвоиры сбросили вниз лопаты и приказали всем копать ямы -- будто спать в них потом будем. "Спать ли? А если побьют и в эти же ямы закопают", -- думали мы в страхе. Копать-то все равно пришлось, немцев решили не злить. Место для своей ямы подобрали на спуске в ложбину -- там посуше, а внизу слишком близко подходила грунтовая вода. Яму выко-
  
   пали неглубокую, набросали в нее побольше травы и перенесли постель. Уснули почти голодные. Запасов еды, если даже жить впроголодь, хватит на день-два, не больше. Чем потом кормить- ся? О себе мама с тетей Ксенией не думали -- как-нибудь стер- пят, а вот мы? Как только все поуснули, они легли рядом и стали шептаться. Но сколько ни ломали голову, кроме колосков на ум ничего не приходило.
   -- Может, сбегать за колосками? -- шепнула маме тетя Ксе- ния. -- Приглядела я одно местечко.
   -- Они же с собаками! -- зашептала, волнуясь, мама.
   -- Ходят и без собак. Кустики сбоку -- можно схорониться.
   -- Боюсь ребят бросить, вдруг что, а?
   -- Одна схожу.
   -- Может, не надо, Ксюш? Страшно-то как!
   -- Петька спросит, скажи, скоро приду...
   Поход тети Ксении за колосками оказался удачным. Ча- совой ее не заметил. Колоски рвала, лежа на спине. Усами пшеницы до крови исцарапала руки, но разве это важно? При- несла сумку колосков. Мы еще спали и ее отсутствия не заме- тили. Утром сварили кулеш. Ели все, даже самый младший -- Коля. На рассвете другого дня тетя Ксения вновь пошла за колосками и опять нарвала сумку. По разговорам в ложбине узнали, что кое-кто тоже нырял в пшеничное поле. Но почему немцы не замечают? Может, так надо? Небось думают: а куда русским бабам от своих стариков и детей деться? Все равно вернутся...
   Настроилась сходить за колосками и мама, решила -- будь что будет. То, что приносила сестра, не так уж много, а немцы о нашей кормежке, видно, и не думали.
   Все мы, кроме Коли, знали, из чего варится кулеш, и пони- мали, что не будет колосков -- не будет и еды. Ночью мама поч- ти не спала. А как только забрезжил рассвет, они с тетей Ксени- ей потихоньку встали, оделись и молча ушли из ложбины. Люся и я проводили их глазами. За ночь выпала роса, и от их ног на травке оставался след. Мама успокаивала себя тем, что сестра
  
   уже не раз ходила и все обходилось. Бог даст, и в этот раз пове- зет. Ксения просто молодец, если б не она...
   Остановившись и приложив палец к губам, тетя Ксения про- шептала:
   -- Делай, как я. Не отставай.
   Пригнувшись как можно ниже, они стали осторожно подни- маться вверх, приседая и прячась, где за кустиками, а где за не- ровностями склона ложбины. Вот и выбрались, осталось лишь перебежать дорогу и впереди, совсем рядышком, заветное поле. Тетя Ксения вдруг резко взмахнула рукой. Притихли. Бросив взгляд влево, мама увидела, как в метрах пятидесяти от них из пшеничного поля выходил немец. Они его увидели первыми. Испугавшись, бросились назад, в ложбину, но он громко крик- нул: "Хальт!"1 Слова немцев: "стой", "вперед", "быстрей" зна- ли уже не только взрослые, но и ребятишки.
   -- О Боже, какая же я невезучая! -- прошептала мама. -- Помилуй и пронеси, помилуй и пронеси... -- А сама смотрела на сестру: что та скажет?
   -- Бежать бесполезно, -- услышала ее голос. -- Крестись и молчи, буду выкручиваться.
   0x08 graphic
Немец подходил все ближе и ближе, что-то говорил, но не понять. Остановился, стал разглядывать, кого задержал. Мама с тетей Ксенией тоже исподлобья смотрели на него: заметили, что немец в годах, лицо желтое, небритое, глаза уставшие. "Мо- жет, живот заболел, -- подумала мама, -- и из-за этого пошел в пшеницу?" Она, как и было договорено, молчала, а сестра вы- кручивалась, показывая немцу на пальцах, сколько у нее и ее се- стры киндер2. Потом обе с мамой слезу пустили и опять жестами объясняли, что голодные детки там, внизу, ждут. Возможно, на немца произвело впечатление, что у этой хрупкой, слегка курно- сой молодой мамы четверо киндер: он качал головой, хмурил- ся, кряхтел. Затем резко закинул на плечо автомат и, взмахнув
  
   1 Стой (нем.).
   2 Детей (нем.).
  
   рукой, подвел женщин к краю ложбины. Постоял, сказал что-то вроде того -- уходите к своим киндерам -- и пошел.
   Обернувшись, погрозил рукой: мол, не ходите больше в поле, немцы бывают разные: он отпустил, а другой может и убить. Обрадованные и одновременно расстроенные, мама с тетей Ксенией спустились вниз. Придя к нам, долго молчали, думая о происшедшем и о том, что это могло обернуться для всех нас трагедией. Потом опять стали ломать голову, чем же нас кормить. К счастью, в тот день с кормежкой просто повезло. После обеда в ложбину забрело несколько брошенных кем-то коров. Пока немцы думали, что делать с животными, их успели подоить и напоить детишек молоком. Коров немцы вечером ку- да-то угнали.
   Жить без еды в ложбине пришлось несколько дней. Особен- но тяжело переносили голод Витя и Коля, все время просили их покормить. Помню, как одна бабушка, сжалившись, дала маме кусок засохшего хлеба. Она его разделила на всех, кроме себя и тети Ксении, по кусочку. Потом мама где-то достала немного картошки. Варили супы из крапивы и полевого щавеля. Петя и Люся облазили весь низ и склон ложбины: рвали съедобную траву и приносили нам. Один раз нашли несколько ягодок и от- дали маме, а она -- Коле, Вите и мне. Как же мне хотелось, чтобы в ложбину, хотя бы еще разок, забрели коровы, но они больше не появлялись.
   Наступил день, когда немцы стали всех нас из ложбины вы- гонять. Собрались быстро. Я из ложбины выбралась первой, потом, довольная, стояла и ждала, когда поднимутся остальные.
   Думала, что мама меня похвалит, а она была недовольна, хотя этого и не сказала. Люся, как всегда, загружена сумками, а мама несла узел с пожитками и Колю. Тетя Ксения держала за руку Витю. Когда Люся поравнялась со мной, то шепнула на ушко:
   -- Как спускаться, так ревешь, а налегке наверх -- первая! Сестра, конечно, права, но уж так мне надоело сидеть в сы-
   рой яме. Однако переживать в этот раз долго не пришлось --
  
   немцы всех выстроили и погнали на запад. Шли медленно и, как всегда, без остановки. На ночлег остановились вблизи стога соломы. Когда днем проходили мимо кукурузного поля, уда- лось нарвать кукурузных початков. Наелись кукурузы и даже про запас немного оставили. Ориентируясь по встречавшимся названиям сел и деревень, старики утверждали, что нас гонят в сторону Рудаевки. От жары у всех кружилась голова и страшно хотелось пить. Витя идти совсем не мог: его ножки заплетались, а худенькое тело часто сводила судорога. Братец плакал, никого не узнавал, а мама расстраивалась, что у нее не три руки и она не может нести сразу и Колю и Витю. "Это он надорвал мышцы ножек", -- сокрушалась она.
   Дорога то круто поднималась вверх, то спускалась вниз. Ус- лышала, как тетя Ксения говорила маме:
   -- Осталось недолго: пройдем низину, мост, а там и до Руда- евки рукой подать.
   -- Дай-то Бог, -- сказала мама и перехватила Колю другой рукой.
   Стали спускаться в низину. Я долго глядела на дорогу, но мо- ста так и не увидела: в глазах сплошной туман. А полуденное солнце жарило нещадно. Хотелось упасть в траву и больше не вставать. Но мама все время поторапливала:
   -- Не отставай, дочка, не отставай...
   "Маме тяжелей всех, -- думала я, -- но она не жалуется". Молча догоняла и старалась не отставать.
   -- Хоть бы у речки дали передохнуть, -- услышала голос тети. -- Во рту пересохло.
   -- У меня тоже, -- вздохнула мама.
   Вот и мост. Он, как и все встречавшиеся на пути мосты, был деревянным, с перилами, не очень длинный, узкий. Речка по- росла травой. Отдохнуть конвоиры не дали. На мост успела втя- нуться лишь часть людей, как с крутого спуска, нам навстречу, показалась большая колонна немецких машин. Они уже издали сигналили, чтобы дорогу освободили. Конвоиры бросились сго- нять всех с моста и с дороги на обочину.
  
   Не помню, как осталась на мосту одна. Прижавшись к де- ревянным перилам, видела, как сверху прямо на меня надвига- лось много-много машин. Конвоиры выталкивали с моста лю- дей, а меня, видно, не заметили. Кто-то из стариков упал, люди кричали, а немцы их хватали и сбрасывали на обочину дороги. За мостом тоже всех спихивали с дороги. Когда первые машины въехали на мост, на нем, кроме меня, никого не было. Маши- ны проезжали мимо, и мне вначале было нисколько не страшно. Даже улыбалась. Но последняя машина почему-то ехала прямо на меня. Два немца, что сидели в кабине, тоже улыбались, но не по-доброму, и глаза у них были нехорошие. Жаркий нос машины чуть не уперся в меня, осталось чуть-чуть, а довольные фрицы громко хохотали. Я жутко закричала:
   -- Ма-ма! -- Оглянулась, но мамы не было. Тогда, закрыв глаза и обхватив ручонками перила, повисла и уже не видела, как машина свернула в сторону и стала догонять ушедшую в ни- зину колонну. Висела до тех пор, пока не подбежала мама и, пла- ча, взяла меня на руки.
   -- Прости, доченька, прости, не углядела!.. -- Рядом с ма- мой стояли тетя Ксения, державшая на руках Колю и Витю, се- стричка Люся, и все они, кроме Пети, почему-то плакали. Вид- но, перепугались за меня.
   Потом подошел немец, крикнул, и все поплелись дальше по дороге. Я шла и думала, что опять сделала маме больно, но ведь не хотела этого, а получилось.
   На другой день после случая на мосту остановились у крытых соломой построек. Тетя Ксения узнала, что в них наши пленные и что теперь их никуда не погонят. Разместились в длинном са- рае -- бывшей конюшне. Он был подальше от сараев с пленны- ми. Спать придется на полу, подстилая солому. Кто поздоровей, тех станут гонять на работу, маму и тетю Ксению определили стирать белье для пленных и варить на всех баланду. Баланда -- жидкая, противная, но другого ничего давать не будут. Петю за- ставили подносить к котлам дрова и хворост. Один раз он не за- хотел идти за хворостом, так немец его догнал и чуть не оторвал
  
   ухо. Затем отбросил к стене сарая и даже хотел застрелить. Но прибежала тетя Ксения и упросила, чтобы он этого не делал. По- том вместе с Петей собирала и носила хворост. Порванное ухо покраснело, и Пете было больно спать. Витя пока не поправлял- ся и молча лежал на соломенной подстилке. Люся, когда мама была на работе, нянчила Колю. Я ей помогала. Потом Витя стал понемногу ходить, но его надо было кому-то поддерживать.
   Мама приходила с работы, кормила всех баландой и радо- валась, что Вите стало лучше и его меньше сводила судорога. А ведь она думала, что Витя никогда не сможет ходить.
   Место в сарае выбрали удобное -- подальше от входной двери, где не было сквозняков. Мама боялась нас простудить. Я засыпала не сразу. Витя ложился рядом с Петей, и они сразу отключались. Петя теперь ни на шаг от Вити: учит ходить и вы- носит погреться на солнышке. Иногда мама клала меня рядом с собой. Гладила по головке и шептала тете Ксении:
   -- Она у меня такая переживательная, что сразу не заснет, а со мной... спит. -- Помолчав, продолжала: -- Помнишь, как Тишу с Васей провожали?
   -- Как не помнить -- столько было слез.
   -- А как Люсина учительница плакала?
   -- Помню. И как тебя потом успокаивала, что Тихон Григо- рьевич вернется.
   -- Зина после этого сказала, что будет, как Анна Павлов- на -- учительницей. Говорю ей: станешь, дочка, и учительни- цей, ты у нас с папой умная...
   Я слушала этот разговор и вспоминала, как жили до войны и как провожали дядю Алешу и папу с дядей Васей. Все так из- менилось, что плакать хочется. Хорошо, что мама рядом.
   Легкая, ласковая рука мамы гладила меня по головке, и я за- сыпала. Если спала не рядом с мамой, то делала вид, что уснула, а сама слушала, о чем она шепчется с тетей Ксенией. Один раз так расстроилась, что чуть не заплакала. Это когда тетя Ксения сказала маме, что могла бы с Петей запросто уйти из лагеря, да ее с детишками жалко бросать. Потом подумала и сказала, что
  
   никуда не уйдет и до конца будет вместе с нами. Мама молчала, молчала и расплакалась. Мне тоже вместе с ней хотелось заре- веть, но стерпела.
   В другой раз тетя Ксения рассказала маме про солдата-ита- льянца. Он добрый и ей по секрету сказал, что наши там, за До- ном, вот-вот пойдут вперед. Меня эта новость страшно обрадова- ла, и я долго не могла уснуть, представляя, как вернемся домой, я найду там свою куклу и больше нас никуда из дома не погонят. А потом вернется с фронта папа, маме и нам с ним будет лег- че. Так размечталась, что стала что-то шептать, а мама тихонь- ко спросила: "Ты не спишь, Зина?" Но я промолчала. Как мне казалось, и маме с тетей Ксенией такой новости можно б было порадоваться, а они плачут. Тетя Ксения потому, что дядя Вася погиб на войне и ей теперь ждать некого, а мама -- не знала, жив ли папа. Как жить-то потом без него? Успокаивая маму, тетя Ксе- ния говорила, что Тихон обязательно вернется, ради детей Бог не даст ему умереть. Больше всего по ночам мама и тетя Ксения разговаривали про плохую еду и что со всеми нами дальше будет.
   Витя стал ходить сам: неуверенно, шатаясь из стороны в сто- рону, но пошел. Все так были рады, особенно мама и Петя. К тому времени наступила холодная и снежная зима, завывал ветер и на улицу не выскочишь. Все дыры в стенах сарая замаза- ли конским навозом, но все равно продувало и спать было холод- но. Поставили печку, топили чем придется. С работы приходили взрослые и укладывались друг около друга спать в одежде. За ночь все надышат, и становится чуть-чуть теплей.
   Я заболела: то ли из сарая выскочила полураздетая, то ли но- чью одеяльце с себя сбросила, или от холодного пола. Болело горлышко, бил озноб и донимал кашель. Тетя Ксения решилась сходить в соседнее село за картошкой. Ведь ее не только едят, но от пара сваренной картошки лечатся. Собрали с мамой кое- какие вещички на обмен, а вечером в сарай зашли два солдата- итальянца: тетя пойдет, когда они службу нести будут. Один ита- льянец, небольшого роста и в короткой шинели, долго смотрел на меня, а потом подошел и погладил по головке. Увидела на его
  
   щеках слезы. Мама после сказала, что у него дома есть такая же, как я, девочка.
   Рано утром тетя Ксения ушла в село и вернулась, когда было совсем темно. Зато принесла немного картошки, две тык- вы и несколько свекол. Мама решила сразу же сварить картош- ки. Своего чугунка не было, и она у кого-то попросила. Когда картошка сварилась, она принесла ее в сарай и заставила меня дышать картофельным паром, для чего голову над чугунком на- крыла одеялом. Долго дышать паром было просто невозможно, и я сбросила одеяло с головы.
   Лечение паром картошки не помогло: тело пылало жаром, я теряла сознание и бредила. Маме разрешили пока не выходить на работу. А мне становилось все хуже и хуже. В беспамятстве, говорила позже мама, мои губы всегда что-то шептали.
   -- О чем это она? -- спросила как-то маму тетя Ксения. Она нагибалась к моим спекшимся губкам и долго со слезами при- слушивалась.
   -- Просит куклу Катю, -- отвечала устало. Гладя мою го- ловку, говорила: -- Потерпи, дочка, потерпи, теперь немного ждать осталось.
   На какое-то время я забывалась, потом начинала плакать и уже не шепотом, а громко просить маму, чтобы она меня не бросила.
   -- Да разве я брошу свою кровинушку, разве способна на это? -- вскрикивала мама. Я вновь затихала, но ненадолго. Ино- гда днем заглядывала в сарай тетя Ксения, передавала что-ни- будь поесть, чаще ту же баланду с травянисто-черным, как кусок мыла, хлебом. Рассказав про последние новости, уходила. Те- перь она работала за себя и мою маму. А мама, словно наседка, крутилась возле нас. Больных становилось все больше и боль- ше. Между собой все делились, чем могли: лечебными травами, припрятанными кусочками еды, а чаще -- просто проявляли че- ловеческое внимание. Если б не это внимание и забота, вряд ли многие детишки выжили бы. Осталась живой и я, выжили бра- тики, сестричка и двоюродный брат Петя.
  
   ...Этого дня все так ждали... Столько дней и ночей просили Господа Бога, чтобы побыстрей к нам пришли наши Освободи- тели. А когда долгожданное свершилось, то не сразу поверили, что, наконец-то, мы свободны. Еще с утра вокруг гремела ору- дийная канонада, слышались голоса немцев и итальянцев и из сарая никто не выходил. Когда стрельба стихла, кто-то вышел и вскоре, открыв настежь дверь, закричал:
   -- Свобода! Свобода!
   Мама с тетей Ксенией стали лихорадочно думать, что же де- лать. Первое, что пришло им в голову, -- немедленно уходить из холодного и опостылевшего сарая. Но куда с детьми-то, да еще в зимнюю стужу? Может, отложить до завтра, сомневались они, а с утречка -- в путь-дорогу? Посоветовавшись с другими, твердо решили:
   -- Нет, нет и нет. Только сейчас и всем вместе. -- Вспом- нили, что в селе Лебединка есть бабушкины родственники, уж они-то нас встретят, пустят переночевать и ребятишек потеплей оденут. От Лебединки до Томилинки идти еще ближе. Там, у ба- бушки, дозимуем и в Грушевое на разведку можно сходить. Цел ли дом? Можно ли в нем жить?
   Не теряя времени, мама и тетя Ксения стали нас обувать и укутывать. Кому-то достались и деревянные башмаки, их обматывали кусками одеяла. Чего уж жалеть, лишь бы дойти и ноги не обморозить. Испытывая радость возвращения к ба- бушке (маминой маме), мы были во всем послушны и вскоре вышли на проторенную дорогу. По ней уже гуськом двигались освобожденные люди: оставаться в сарае никто не захотел...
   ...С тех пор пролетело немало времени. Зинаида Тихоновна всю жизнь проработала преподавателем в учебном заведении, сама стала матерью и бабушкой.
   -- Всегда поражалась терпению и выносливости моей мамы, -- говорит, вздыхая. -- Не знаю, как все это перенесла маленькая, худенькая женщина. Как же надо было любить нас, чтобы сохранить в тех нечеловеческих условиях жизни! Как она была преданна нашему отцу, вернувшемуся с фронта инвали-
  
   дом! Ее любовь помогла всем нам выжить. Мама верила, что нас обязательно освободят, она жила ради нас и папы. Рядом с нею были такие же простые и добрые женщины, готовые ради сво- их детей на самопожертвование. Это старшая сестра мамы тетя Ксения, наша соседка тетя Даша, и сколько их таких было! Все они прошли тот кошмарный путь и выдержали.
   В конце января 1943 года, уже находясь у бабушки в Томи- линке, мы наблюдали, как нескончаемой лентой плелись по разбитой дороге немцы. Их гнали целый день, с утра до вечера. В рваных шинелях, закутанные в одеяла, обмороженные, в бо- тинках, обмотанных тряпками, они представляли собой жалкую картину. Но у нас к ним не было чувства злобы или мести, хотя злиться было за что. Незадолго до этого тетя Ксения побыва- ла в родном селе. Мы были страшно опечалены, что от нашего дома ничего не осталось, -- он был полностью снесен. Но за- копанные мамой в погребе документы остались целехонькими.
   Помню, когда проходили колонны пленных, то моя бабушка вынесла им в миске вареную картошку. Пленные ее тут же рас- хватали. Солдат, охранявший пленных, сказал бабушке:
   -- Глянь, старая, сколь у самой-то ртов!
   А мы стояли рядом с нашими мамами и далеко не детски- ми глазами смотрели на еще недавно такую грозную немчуру, а теперь -- жалкую и беззащитную толпу голодных и больных людей. До сего времени мучает вопрос -- зачем они нам и себе принесли столько горя? Неужели нельзя было жить в мире?
  
  
  
  
  
  

ВОЙНУ НЕНАВИЖУ!

(Год войны для девочки Нади)1

  
  
   От жары -- не продохнуть. Но к обеду потянул ветерок, он стал крепчать, небо постепенно заволокли облака, кругом за- сверкало, загромыхало -- и вот уже задробил по ссохшейся зем- ле дождь. Однако его мощный рокот был недолгим, дождь пе- решел в окладной и стал накрапывать мерно, тихо. Природную благодать и покой нарушал лишь въедливый, звонкий перестук старых настенных часов, монотонно напоминавших мне и моей собеседнице о необратимом ходе времени.
   Хозяйка квартиры, пожилая с уставшими глазами женщи- на, распахнув настежь балконную дверь и опершись рукой на подоконник, задумалась. Вслушиваясь в легкий шелест дождя, негромко сказала:
   -- Только что жарило как летом сорок второго. И вот до- ждик. А тогда слезы рекой лились. Знаете, мне порой кажется, что дождик словно оплакивает все наши беды и несчастья, а их столько... -- Тяжело вздохнув и покачав головой, села на стул и продолжила прерванный разговор.
   -- В сорок первом мне шел шестой годик. Кроме меня в се- мье был еще маленький братик Сережа... -- Голубые глаза собе- седницы задумчивы, порой отрешенные от всего того, что окру- жало, и, казалось, душа этой женщины уносилась в те далекие годы, когда еще ребенком она познала самое страшное, что бы- вает в жизни людей -- войну.
   0x08 graphic
-- ...Помню мама взяла на руки Сережу, и мы втроем пошли на рынок за молоком. Купили, подходим к дому, а соседка гово-
  
   1 Колесникова Надежда Ерофеевна, сейчас по мужу -- Римская.
  
   рит, что приходил папа, но нас не застал и, расстроенный, ушел на вокзал. Мама хотела сразу же идти на вокзал, да соседка вспомнила, что отец оставил для нас записку. Отдав подержать мне братика, мама побежала в комнату и взяла записку. Папа пи- сал в ней, что прибыл с воинским эшелоном, домой его отпу- стили всего на час, а когда на фронт отправят -- сам не знает. Просил приехать проводить и купить что-нибудь из еды, а еще привезти теплые носки.
   Началась беготня по магазинам: мама спешила купить и не опоздать на вокзал. На руках у нее Сережа и сумка, а я бежала сзади, уцепившись рукой за сумку. Наконец все, что папа про- сил, купили и пошли к вокзалу. У Петровского сквера остано- вились отдышаться. Гляжу на маму, а ее не узнать: глаза такие, что вот-вот слезами брызнут. А мне самой хоть реви -- так лю- била маму и папу. Но мама заметила, что глаз от нее не отрываю, и, нахмурившись, сказала:
   -- Пошли, доченька, а то опоздаем.
   На привокзальной площади -- не протолкнуться. Мама, то громко и требовательно, то тихо и жалобно, просила пропустить ее с малыми ребятишками. Кто-то сторонился, но таких было мало, у всех свои заботы, все куда-то спешили. Я бежала за ма- мой, чтобы не отстать, Сережа от шума и толкотни проснулся, его головка раскачивалась из стороны в сторону.
   -- Не отставай, Надюшка, не отставай, -- говорила мама и умоляла идущих впереди пропустить. У меня сползла юбоч- ка, и я остановилась, чтобы подтянуть ее. Мама тоже останови- лась -- и недовольным голосом:
   -- Ну чего застряла, ведь эшелон упустим!
   Схватив меня за руку, потянула к открытой двери вокзала.
   "И куда все так спешат, мы-то к папе," -- думала я. Но детским подсознанием понимала: если буду останавливаться, то папу уж точно не увижу, а мама потом станет плакать. Кое-как выбра- лись к платформе, но нас огорчили -- эшелон, в котором был папа, уже ушел. Мама в это не хотела верить и все приставала к дядям и тетям с расспросами. "Как же так! -- возмущалась
  
   она. -- Муж просил приехать проводить... Не-ет, он не мог уе- хать!" Ходили, смотрели, надеясь увидеть папу, но бесполезно. Потом, отойдя к ограде, все вместе плакали, а громче всех ре- вел, ничего не понимая, Сережа. Он проголодался, и его надо было кормить.
   ...Сейчас-то все по-другому оцениваю, -- говорит Надежда Ерофеевна, -- понимаю, что добрая, нежная и такая еще моло- дая мама, оставшись с нами двумя без отца, на какое-то время растерялась. Она не думала, что жизнь так круто повернет и на ее плечи свалится куча проблем. Да каких! Этим летом папа подрабатывал комбайнером в Добринке Липецкой области. Он был работящий, крепко любил семью, и маме с ним было легко. Оттуда, с Добринки, его и забрали в армию. После короткой пе- реподготовки часть бросили на фронт. Эшелон шел через Воро- неж, стоянка была небольшой, но отец все-таки сумел заскочить домой. Мама страшно переживала, что не увидела его, и потом винила себя и много плакала. Жизнь маму вообще не баловала. Вспоминаю, что от нее слышала.
   Родилась, а через два года умерли родители. Жила у старшей сестры, помогая вынянчивать ее четверых детей. Когда испол- нилось шестнадцать, приехала в Воронеж и устроилась раз- норабочей в артель "Октябрь". Рано вышла замуж за студента сельскохозяйственного техникума. Жить было негде, и родители временно поселились у сестры отца, рядом с трампарком в ма- ленькой коммунальной комнате. Появлением молодой семьи были недовольны соседи и пожаловались в ЖЭК. Пришлось пе- ретаскивать вещички и целых полгода ютиться под лестничной площадкой. Папа учился хорошо. Техникум окончил с красным дипломом. Мама была мной беременна, и он пошел к директо- ру, чтобы семье выделили хоть какое-то жилье. Ему разреши- ли жить в кладовке, в доме напротив ДК. Родители обустроили кладовку под жилье и стали в ней жить. Родилась я, а через не- сколько лет братик. Пожить бы, порадоваться, но война все пе- репутала. От отца получили всего одно письмо, да и то с дороги. Больше, сколько ни ждали, писем не было.
  
   Лето сорок второго было жаркое. Немцы подступали к Во- ронежу, их самолеты все чаще налетали и бомбили город, а мы прятались в подвале. Многие дома были уже разрушены, дере- вья повалены, кругом кучи кирпича, щебня, битого стекла и всю- ду пыль, пыль. Надо было куда-то уезжать, но куда? Старшая сестра мамы к тому времени умерла, а ее дети поразъехались. Соседи посоветовали ехать с ними в Новую Усмань. Мама согла- силась, так как жить в городе стало страшно. Собрала в сумки кое-какие пожитки, потом долго ломала голову, как меня одеть. Посейчас помню -- нарядила в зимнее пальто и в валенки: на улице страшная жарища, а я -- во всем зимнем. Мать успокаива- ла -- потерпи, доченька, потерпи, от жара костей не ломит, зато зимой будет что одеть. Зашла соседка и ахнула:
   -- Да ты в своем уме, Ульяна! Глянь, как солнце жарит!
   -- Ничего, потерпим, а выйдет за город, все снимем. -- Мама после свой секрет открыла, что больше всего боялась, как бы я ножку о разбитое стекло не поранила. Ведь тогда ей при- шлось бы тащить кроме братика и сумок еще и меня.
   Шли по проспекту Революции, и мне казалось, что все-все на меня глазели. Я валеночками по асфальту шур-шур, битое стекло под ними как ледок потрескивало. От жары было невмоготу, но терпела, молчала. А на спуске к Чернавскому мосту -- столпо- творение: люди шли на левый берег нескончаемым потоком. Все молили Бога, чтобы самолеты не налетели. В этот раз обошлось. Только к вечеру добрались до Новой Усмани. Разместились в ма- леньком домике. Мать запереживалась: они-то все родные, а она для них -- чужая, да еще с детьми малыми! Ночью почти не спали: сидели в огороде и слушали, как в небе гудели самолеты. Их было много, а потом в городе раздавались взрывы и дрожала земля. Над Воронежем все выше и выше поднималось огромное красное зарево. Отбомбившись, самолеты возвращались обрат- но, а сидевшие в огородах, испугавшись, бросились в посадку. Но я этого уже не слышала и не видела, так как, умаявшись за день, уснула на картофельной ботве. Мама сидела рядом, качала Сережу и меня не будила. Досыпали в сарае.
  
   Утром мама сказала:
   -- Крутись не крутись, дочка, а надо уходить. Тут тесно, не перезимуем. Ты как? -- Она со мной советовалась, а я в этот раз смолчала. Уходить далеко от города не хотелось. Но мама вспом- нила совет папы, что если будет совсем худо, то надо уходить в Добринку -- там нас приветят. Повернув голову в сторону города, откуда по-прежнему слышались взрывы, и повздыхав, мама больше ничего не сказала. Одному Богу известно, как до Добринки добирались. Больше тащились пешком, реже на под- воде, если вдруг кто-то сжалится и подвезет. Один раз подвезли на машине военные: маму с Сережей посадили в кузов, а меня в кабину: мне так потом не хотелось вылезать из кабины. Бежен- цев в Добринке тоже полным-полно. Нас определили в первую попавшуюся избу. Мама об отце промолчала, а зря. Семья, куда подселили, была большая, и они еще каких-то родственников поджидали. Маме сразу дали понять, чтобы, пока не поздно, ис- кала другое жилье. Она охала, сокрушалась, понимала, что с дву- мя детьми будет непросто! Первую ночь спали на полу, хозяева даже соломы для нас пожалели. Мама постелила на пол юбку и еще что-то, а под головы положила сумки и мою пальтушку с валенками. Ночью мне захотелось пить: мама подошла к ведру, а оно перевернуто. Взяв пустую бутылку, пошла к колодцу.
   Утром пришла в сельсовет и попросила переселить в другое место. Напомнила, что муж тут комбайнером работал, отсюда его и на фронт забрали. Ее попросили день-два подождать. Но у нас уже не было никакой еды, и мы с мамой пошли по селам просить милостыню. Она меня научила как тянуть руку и как протяжным голосочком жалобить людей... "Дайте на пропита- ние малым детям, оставшимся без отца. Да вознаградит вас Хри- стос... "
   Кто что мог подавали, тем и питались. Наступали холода. Как и где дальше жить? Зимой-то много не находишься. Тут еще заболел Сережа: он стал хиленьким и все время плакал, плакал. Мне тоже доставалось: ребятишки иной раз как прицепятся с дурацкими криками и не замолкнут, пока из села не уйдем.
  
   -- Попрошайка, попрошайка! -- кричали они. Было обидно, они-то дома, а мне куда? Плакала, злилась, кулачком грозила, что вот вернется с фронта папа и их побьет. Ночевали где при- дется. Сережа совсем дошел, плакать перестал, глазки почти не открывал, только изредка легонько постанывал. Глядя на боль- ного братика, мама вся из себя выходила.
   -- Сыночек, -- просила жалобно, -- ну открой светлые глазоньки, погляди на свою мамочку и сестрицу Надюшку! Мы тебя так любим, так любим...
   Но Сережа глазки почти не открывал, ничего не ел, стонал все реже и реже. Мама заходила к деревенским знахаркам, но те, посмотрев на братика, безнадежно разводили руками. Обхватив посиневшими ладонями лицо, мама в отчаянии шептала:
   -- Что же я Ерофею скажу... Он так сына хотел... -- Вскоре брат умер. Его похоронили в одном гробу с умершей женщиной. Мама и я долго на могиле плакали.
   После его смерти мы с мамой вернулись в Добринку. Зашли в сельсовет, а там маму поругали, что не дождалась и ушла неиз- вестно куда. Теперь нас поселили в избу, где когда-то жил папа. Маме дали работу, а я с другими ребятишками была под присмо- тром пожилой доброй хозяйки. Все ребятишки были такие же, как и я, -- из беженцев.
   Шли дожди, на улице в тапках или валенках не побегаешь, вот и выдумывали разные игры. Но потом пришла зима: вьюж- ная, студеная, окошки покрылись плотным инеем: ничего в них не видно. Мы отдували дырочки и глядели, что на улице дела- ется. Мама прибежит на обед, побудет немного со мной и опять, укутавшись, бегом на работу. Как-то ворвалась с радостными глазами и обрадовала, что наши войска освободили Воронеж. Сразу засобиралась домой. Ее хозяйка отговаривала переждать зиму в Добринке, а вертаться по теплу. Не послушала. Оделись с ней потеплее и рано-рано утром поехали на попутной машине в Воронеж.
   Город было не узнать: сплошные развалины, вместо окон --
   мрачные глазницы. Жутко смотреть. От Заставы, где нас вы-
  
   садили, добирались пешком. Шли по проторенной в глубоком снегу тропе. Мама крепко держала меня за руку: столько еще в развалинах снарядов и мин. Ее волнение передалось и мне: я боязливо озиралась, шла еле-еле, спотыкалась. Мама расстро- ено просила:
   -- Иди поровней, Надюшка, не отставай. -- Она сама не ожидала увидеть таким родной город, охала и проклинала нем- цев. От покрытого снегом всего исковерканного и порушенного хотелось не просто плакать, а кричать, звать на помощь.
   Но наш дом, к счастью, уцелел. В нем разместилась редак- ция какой-то газеты. Маму попросили временно пожить в дру- гом месте. Она согласилась. В комнате, куда поселились, жила еще одна семья. Мама откуда-то принесла железную кровать, стол и табурет. Мне так хотелось, чтобы в комнате тикали часы, с ними веселей, но их не было. По вечерам топили чем придет- ся железную печку, труба от нее выходила наружу через окно. За ночь печка остывала, и было холодно. Спали на соломенных матрасах, донимали вши. Мама меня купала подогретой водой, посыпала голову каким-то порошком и плотно заматывала. Она говорила, что нам-то грех на судьбу роптать, другие вон живут в погребах да в подвалах.
   Ее приняли на работу в пекарню на улице Кирова. А меня-то оставить не с кем, вот и брала с собой. Я ей не мешала, играла себе в бытовке до конца работы, зато к вечеру иногда получала булочку. Один раз сильно простыла, кашляла, носом расхлюпа- лась, а мама подстелила фуфайку, уложила меня на печь, чтобы прогрелась. Я уснула, а она позабыла. Увидела, когда просну- лась, да как закричит:
   -- Слезай, Надюшка, быстрей, слезай!
   Я с горячей печи сползла, а мама охает, себя ругает:
   -- На кого ж ты похожа, прямо помидор спелый! Да что ж я, бестолковая, натворила!
   Но все обошлось, и я выздоровела. Вскоре она определила меня в детский садик, только что открывшийся на углу улиц Пушкинской и Девятого января. Мама вначале заводила меня
  
   в садик, а потом спешила на работу. Работа у нее была посмен- ной, из-за чего в садик приводила в разное время. Бывало, что садик еще не работал, и она оставляла меня сторожу. Приткнув- шись в уголок, досыпала. Мама как могла выкручивалась, что- бы меня одеть и обуть. Помню, сшила пальто из куска белого с желтыми полосками одеяла. Ребята в садике из-за него дразни- ли меня арестанткой, но я на них нисколько не обижалась: сами одевались не лучше. Скоро нас переселили в дом на Среднемо- сковской улице: все дыры в нем позаделали, поставили двери, окна и вселили много семей. Теперь у нас была хоть и малень- кая, да своя комнатка.
   Мама говорила, что я росла послушной девочкой. Спали с ней вместе, и я слышала, как она перед сном молилась. Я тоже стала молиться и просить Боженьку, чтобы он уберег маму и вернул домой папу. Когда долго-долго глядела на висевшую в уголке иконку, мама спрашивала, о чем думаю.
   -- Прошу Боженьку, чтобы папа вернулся и мы были вме- сте. -- Мама плакала, а я спрашивала:
   -- Он придет?
   -- Придет, доченька, придет. Может не завтра, но к весне уж точно. Недавно сон видела, будто идем с тобой по улице -- чи- стой такой, как до войны, нарядных людей вокруг много, и вижу, навстречу идет... -- Помолчав, спрашивала: -- Кто бы ты дума- ла? -- Мама ждет ответа, улыбается, глаза светятся радостью. А мне и думать нечего, ясно, что папа в военной форме. Такие сны от нее много раз слышала.
   Сколько себя помню, в то время всегда хотелось есть. А еды- то почти никакой, вот и терпела, как и все тогда терпели.
   Мама разрешала иногда мне самой приходить из садика. Это если встретить из-за работы не могла. Но строго-настрого наказывала, чтобы я не заходила в развалины, там были мины, и их не все убрали. Когда я приходила домой, соседка тетя Сима удивлялась:
   -- Неужели сама дошла?
   -- Сама, -- отвечала ей на полном серьезе.
  
   -- Во-он ты у нас какая! -- подхваливала, а вечером маме шушукала, что зря одну пускает, мало ли что в дороге может случиться, и рассказывала про разные истории со взрывами.
   Как-то тетя Сима рассказала маме такое, из-за чего в ту ночь она долго не могла уснуть. Тетя Сима в Воронеж вернулась раньше нас, и ей вместе с другими женщинами, мужчин-то поч- ти не было, пришлось вывозить трупы немцев из Кольцовского сквера. Горы трупов, вмерзших в снег. Женщины не хотели зани- маться такой работой, но им давали выпить вина, и лишь тогда они стали освобождать сквер от трупов. Я их разговор подслу- шала и все хотела узнать у тети Симы, куда они вывозили эти трупы, да побоялась, а потом и вовсе забыла.
   Как же мы с мамой ждали весну! Нам казалось, что с прихо- дом весны жизнь станет совсем другой, во всяком случае, не та- кой мрачной, какой была. Мама говорила, что за зиму я неплохо подросла и пальтишко стало совсем коротким. Она же ломала голову, в чем другую зиму дочурке придется ходить. Но меня это меньше всего волновало, ведь можно и полосатое поносить. Да и не особенно я подросла. Все это из-за валенок: мама отдала их подшить толстым войлоком, чтобы ногам зимой было теплей. Из-за подошвы и подросла. Весной и летом валенки не нужны, пальто тоже, можно в тапках побегать, а лучше без тапок, толь- ко, чтобы мама не углядела. Тапки она мне шила из своей старой сумки и все удивлялась, как быстро я их снашиваю.
   Заболела мама, и ее с работы увезли в больницу на левый берег. Тетя Сима меня успокаивала, что маму скоро вылечат, а я должна пожить у нее. За маму я сильно испугалась, думала, что умрет, а с кем я тогда останусь? Жить у тети Симы отказа- лась. Утром она обычно спрашивала:
   -- Долго ночью ревела?
   Я признавалась, что плакала, потому что хочу увидеть маму.
   -- Ладно, увидим твою маму, -- сказала тетя Сима. -- Только сходи вначале в пекарню и попроси у них булочек. Тебя там знают и дадут. А в воскресенье к маме сходим, вот обра- дуется!
  
   Я так и сделала. Пришла в пекарню, там долго расспраши- вали про маму и с кем я теперь живу. А перед уходом насыпали в сетку булочек. Иду с булочками, такая довольная-предоволь- ная, но повстречался дядя и стал узнавать, кто я и куда иду, а еще -- откуда у меня столько булочек. Я рассказала как было: про больную маму и про булочки, что в пекарне дали. Дядя при- вел в милицию и стал звонить в пекарню. Там страшно испуга- лись: как же, кругом голод, хлеб по карточкам, а они булочки раздают. Но дядя милиционер оказался добрым, булочки вернул, дал мне конфетку и до дома проводил.
   Как же я обрадовалась, когда маму из больницы выписали. Все это время сама ходила в садик и из садика. Мама говорила, что теперь никогда болеть не будет и меня одну не оставит. Ино- гда в перерыве она приходила в садик: отведет меня к скамейке и таинственно скажет:
   -- Угадай, что в кармане?
   Улыбаясь, похлопает ладонью по карману куртки, в котором, в общем-то, ничего нет. А вот другой карман оттопыривается -- там булочка.
   -- Думаешь, не знаю где? -- говорю ей и показываю пальчи- ком. Мама сдается и достает булочку.
   -- Ах ты моя хитруленька, -- скажет, прижимая к себе, -- все-то ты знаешь. -- Я ела булочку, а мама мечтала, что вой- на скоро закончится, а потом будет много-много всяких конфет и булочек. Мама тоже любила сладости, но сама их почти не ела -- мне отдавала. Когда я с ней делилась, она отказывалась, говорила, что сыта. Такая была моя мама.
   Наконец пришла весна. Теперь не надо укутываться, чтобы не замерзнуть, и в садик -- бегом-бегом. На земле появилась травка, а на уцелевших деревьях -- листики. На улицах стало еще больше машин и людей.
   Моя подружка Майка похвасталась, что зашла в один огоро- женный дом и нашла там куклу. Кукла почти целая, только вся в пыли. Майка ее помыла и платьице сшила. А ее мама за то, что в дом без спроса зашла, наказала! Моя мама тоже боится,
  
   чтобы со мной ничего не случилось, и каждый раз напомина- ет, что в развалинах могут быть мины. Один раз я тоже хотела зайти в подъезд дома и что-нибудь там найти. Пролезла через доски в заборе, подошла к крайнему подъезду, но там лежала грязная, лохматая собака. Она встала, поглядела на меня, но не испугалась и опять улеглась. А я домой побежала, так как собак боялась.
   От вокзала по улице Кольцовской проходил глубокий ров. Когда снег растаял, ров наполнился водой. В этот ров бросали все что попадало под руку. Но пригрело солнышко, вода впи- талась в землю, а мусор убрали. Вдоль рва росла трава. Моя подружка Светка пасла там козу Зинку. У Светки три братика и сестра, а коза их спасала от голода. Коза щипала траву, а мы со Светкой бегали, прыгали, дурачились. Зинка была такая милая и такая понятливая. Мы ей с голодухи кричали:
   -- Зинка, давай нам больше молока, есть хотим! -- А она поднимет голову и так посмотрит на нас своими выпуклыми грустно-лиловыми глазами, словно сказать хочет: "Понимаю, понимаю, но я ведь не корова". Часто подходили к сохранивше- муся костелу и глядели на его рассекающий небо острый шпиль, а особенно на переливавшиеся на солнышке красно-желтые по- лоски цветного стекла.
   С нами еще играла подружка Майка. Иногда втроем ходили к кинотеатру "Спартак": нам страшно хотелось посмотреть кино. Кино в "Спартаке" показывали на натянутом белом полотне, а когда оно шло, то первое время по стенкам стекала вода: это от инея, который таял. В зале стояли обычные скамейки. Нас в ки- нотеатр не пускали. Первый фильм "Мадам Бовари" мы глядели в дырки деревянной ограды летнего кинотеатра, он был сзади
   "Спартака". Меня мама крепко поругала, что без спроса пошла в кинотеатр. Она говорила, что когда в городе были немцы, то приспособили его под конюшню и держали в нем своих лошадей.
   Постепенно в городе разбирались завалы, расчищались ули- цы, больше стало разных машин. Мама постоянно задержива- лась на работе, так как всех привлекали к расчистке города.
  
   Был день, какой не забыть. У меня с утра заболела голова. Мама в садик отвела, но попросила няню за мной приглядеть. К обеду стало хуже, и няня отпустила к маме, чтобы она сводила к врачу. Пришла к ней на работу, она как всегда заохала, стала отпрашиваться, но ее не отпустили. Начальник сказал:
   -- Вот привезете с двумя женщинами машину песка, тогда и пойдете с дочкой к врачу.
   Сели в машину и поехали в песчаный карьер. Я тоже с ма- мой поехала. Пока машину грузили, я взобралась на верх карьера и села, свесив ноги. Карьер высокий, обрывистый. Мама, увидев меня, испугалась и крикнула, чтобы я спустилась вниз. Только спустилась и подбежала к маме, как обрушилась целая стена песка. Маму завалило по пояс, а меня -- полностью. Женщины стали откапывать. Тут в карьер на машине приехали пленные немцы. Увидев, что нас засыпало, подбежали и тоже стали отка- пывать. Но песок вновь обвалился и завалил часть немцев. Они из завала выбрались и все вместе стали откапывать маму и меня. Первой откопали маму. Она металась, плакала, умоляла, чтобы песок разгребали руками, а не лопатами: ведь лопатой можно было меня поранить. Как же себя ругала, что взяла с собой. Когда меня наконец откопали, я была синяя и не дышала. Мама и жен- щины плакали, а длинный, худой немец стал дуть мне в ротик: раз, другой, третий -- и я задышала. Все обрадовались, особенно мама и немец. Меня сразу отвезли в больницу. Мама потом гово- рила, что три дня я была без сознания и пролежала в больнице целый месяц. Меня и еще несколько слабеньких девочек после отправили в детский санаторий на Черное море. Когда оттуда вернулась, то мама повела меня в первый класс девятой школы.
   ...Прошел целый год, как мы с мамой и братиком Сережей покидали город. Чего только за это время не увидели. Ведь если б не было войны, то остались бы живыми мой папа и бра- тик Сережа, а их нет. Мама папу и братика часто видит во сне. Мне тоже папа два раза приснился. Один раз, когда я будто упала со стула и заплакала. Этот стул был старый и качался. Папа так расстроился, что сломал его и сказал:
  
   -- Такой стул нам не нужен.
   И еще один сон видела, когда вернулась из санатория. Мы с мамой в воскресенье вставать не спешили, я ей этот сон и рас- сказала. Будто была еще совсем маленькой и сидела на горшоч- ке. Вдруг пришел папа, поглядел на меня и улыбнулся. Он так хорошо мне улыбался.
   -- Папа, посиди со мной на горшочке, -- сказала я ему, но он молча повернулся и ушел. Было так обидно.
   Я как глянула на маму, а она, отвернувшись к стене, плакала.
   -- Мам, ты плачешь? -- спросила ее.
   Вытерев слезы, она дрожащим голосом сказала:
   -- Прости, доченька, прости, но я ненавижу войну. Она отобрала у меня все-все самое дорогое, одна ты со мной оста- лась... -- Потом целовала меня, а слезы вновь лились по щекам и падали на подушку.
   Больше о своих снах маме никогда не рассказывала. А во- йну и я ненавижу. Когда о ней вспоминаю, мне становится страшно и я плачу.
  
  
  
  
  
  
   "КИЧИ-ПАРТИЗАН"
  
  
   Село Лыково1 словно вымерло. Людей на улицах почти не видно. Многие жители, не желая жить в оккупации, ушли вме- сте с толпами других беженцев за Дон. В селе остались старики, женщины да дети. Со дня на день ждали немцев.
   А собаки озверели: оставшись без хозяев, они бросались на прохожих, словно на них пытались выместить свое собачье зло. Вооружившись старым карабином, председатель сельсо- вета Бганцов ближе к вечеру прошел по селу и пристрелил не- скольких совсем одичавших псов. Побросав их на телегу, вы- вез за село и закопал. Собачий брех днем несколько поутих, но душераздирающий вой по ночам не прекращался. Бганцов размышлял:
   -- Немцы собак уж точно перестреляют, а заодно могут и кого-то из селян шлепнуть...
   Оказавшийся не у дел пожилой председатель в своих мрач- ных предположениях был недалек от истины. Хуже нет вот тако- го тягостного ожидания.
   0x08 graphic
...Дед Матвей с внуками Васькой и Колькой пасли скотину в густо поросшем травой и кустарником овраге. Васька постар- ше Кольки на два года, ему пошел тринадцатый. Внуки помога- ли деду попеременно. Скотины у Колесниковых немало: корова и два телка, десятка полтора овец. Поросят держали дома. Жи- вотину дед любил и содержал в тепле, сухости и чистоте. Сараи были добротными, хорошо покрыты, стены и двери без щелей и дырок. Зимой, весной и осенью дед каждодневно выскребал из коровника навоз и стелил на доски новую подстилку. Навоз
  
   1 Лыково Подгоренского района.
  
   складывал во дворе, а потом удобрял им огород, часть шла на кизяки -- ими зимой топили печь.
   Коровы, телята и овцы у деда Матвея были каждая со своим именем. Особенно он любил овец -- своих белянок, чистюль, ба- рынь... Пятнистая корова Милка ходила на выпасе с колокольчи- ком, телята слышали его звон и от матери далеко не отходили. Дед страшно боялся, что немцы заберут скотину -- чем тогда семью кормить? А она огромная: одних ребятишек у Колесниковых де- вятеро. Сын Костя, отец ребят, перед войной неожиданно заболел и помер. Четверо старших на фронте, остальные пятеро с мате- рью, дедом и бабкой. Дед и один справился бы со скотиной, но за внуками пригляд нужен -- время-то военное, часто повторял он.
   К вечеру от Матвея вернулся Васька, и, собрав харчей, мать проводила к деду Шурку: внучке скоро шестнадцать. Каждый вечер Шурка ходит к деду доить корову, а заодно приносит ему еду. Кольке к деду идти утром. Он заметил, что Васька чем-то возбужден, но с расспросами приставать не стал -- сам расска- жет. Поужинав, Васька таинственно шепнул младшему брату:
   -- Выйдем, дело есть.
   Через заднюю калитку двора вышли на огород. Васька будто в рот воды набрал, и лишь в самом конце огорода, у дупловатого пня, остановился.
   -- Только тихо, понял? -- сказал Кольке.
   Потом нагнулся и засунул руку в дупло. Не понимая, в чем дело, и сгорая от нетерпения, Колька не сводил глаз с Васькиной руки. Наконец старший брат вытащил из дупла что-то заверну- тое в тряпку. Еще раз огляделся и стал осторожно разворачивать.
   -- Вот! -- сказал торжественно, и Колька увидел на его ла- дони черно-серую лимонку с полосками и чекой. Ребята видели такие, когда наши отступали.
   -- Граната! -- воскликнул Колька. -- Самая настоящая!..
   -- Тише ты! -- недовольно прошипел Васька. Потом, лю- буясь лимонкой и довольный самим собой, добавил: -- Она самая...
   -- Откуда? -- спросил Колька.
  
   -- В траншее у Гаруса1 нашел.
   -- Ходил туда? -- удивился Колька.
   -- Угу.
   -- Дай глянуть, -- и Колька жадно протянул руку. Ему так захотелось подержать гранату и погладить ее, с виду совсем не- страшную, будто игрушка.
   -- Ишь чего удумал! -- Васька отвел руку с гранатой за спину.
   -- Ну дай, дай подержать! -- заныл Колька.
   -- И не проси, -- отрезал старший брат.
   Колька больше просить не стал, потому как знал -- беспо- лезно. Оглянувшись, шепнул:
   -- Чево с ней делать-то? -- кивнул на гранату.
   -- Сам не знаю.
   -- Может, отдадим деду?
   -- Долго думал? -- с ходу отверг мысль младшего брата Ва- ська. -- Может, еще скажешь в Совет отнести?
   -- А если в пруд бросить?
   -- Глупость несусветная! -- Васька покрутил пальцем у головы.
   Но Колька не унимался. У него вдруг появилось столько раз- ных идей. Жаль, что старший брат их отметает.
   -- Вот что, -- сказал Васька, -- пошли лучше к Толику.
   -- Пошли, -- согласился Колька.
   Толик Любимов -- Васькин друг и одногодок. Их трое друзей годков: Васька, Толик и Витька Стукалов по кличке "Шмель". Толик жил на их улице, только с другого конца.
   -- Гранату возьмем? -- спросил Колька.
   -- Не-ет, -- покачал головой Васька. -- Тут оставим. Толь- ко без трепотни, понял? -- Завернув гранату в тряпку и засунув обратно в дупло, братья огородами побежали к Толику. Тот днем пас скотину, но уже вернулся и на крылечке ел кусок хлеба, за- пивая его молоком. Приходу братьев не удивился: за день они по многу раз встречались. Допив молоко, отставил кружку:
  
   0x08 graphic
1 Гарус -- лесной массив.
  
   -- Есть новость?
   -- Еще какая! -- загадочно воскликнул Колька. Васька на него зыркнул, но промолчал.
   -- Про немцев? -- спросил Толик. В последние дни все раз- говоры в селе велись в основном о приходе немцев. Об этом го- ворили и старые, и малые: когда придут и как жить с ними?
   -- Брат гранату нашел, -- зашептал Колька на ухо Толику и глянул на реакцию Васьки. Но тот хранил важное молчание.
   -- Шутишь? -- не поверил Толик.
   -- Нисколько, -- изрек Васька.
   -- Побожись!
   Васька перекрестился, а потом рассказал, как в обед убежал от деда в лес и облазил там все окопы и траншеи: в полуобвалив- шемся окопе и нашел.
   В селе все знали, что на окраине Гаруса недавно стояла наша часть, но ночью она неожиданно снялась и переправилась на ле- вый берег Дона. Почесав затылок, Толик сказал:
   -- Возьмем Шмеля и на совет в яму... Там помозгуем. Цементная яма -- местечко, где часто собирались лыковские
   мальчишки и обговаривали все свои проблемы. Яма находилась в полукилометре от села. Чтобы овраг водой не размывало, его дно в самом конце забетонировали, а боковые стены выложили кирпичом. Со временем стены оврага поросли густым кустарни- ком, и яму сверху было совсем не видно.
   Шмеля нашли на огороде: он копал яму, чтобы спрятать в нее сундук с вещами. Вообще-то в Лыково к приходу немцев давно все приготовились и что надо попрятали: кто в огородах, а кто в других потайных местах. Мать Шмеля, тетка Катя, не управи- лась, вот и дала сыну срочное задание -- копать яму. Витьке же это явно надоело, друзьям он обрадовался, тут же вылез из недо- копанной ямы, бросил лопату и пошел вслед за ними.
   Витькин отец погиб в самом начале войны. У него три се- стры, старшей Маше шестнадцать лет, она дружит с Шуркой Ко- лесниковой. Две сестренки совсем маленькие. Витька повыше и поплотней Толика с Васькой, но когда волнуется, то дышит
  
   тяжело, с хрипом и с присвистом. Тетка Катя собиралась сына лечить, да война помешала.
   Перед тем как опуститься в овраг Толик поглядел на Кольку, потом на Ваську. Намек Кольке понятен: брать его с собой или тут оставить? Ребятишки в Лыково дружили по возрасту, и те, что постарше, младших в свою компанию не принимали. В этот раз Кольке немного повезло: в яму спускаться не разрешили, а побыть наверху и поохранять -- пожалуйста. Толик предупредил, что до- рога в Лыково рядом, а немцы могут появиться в любое время. Кольку это вполне устраивало, он был даже горд оказанным ему доверием, а уж подслушать, о чем ребята будут внизу секретни- чать, он сумеет. Пока старшие пробирались на четвереньках сквозь кусты в цементную яму, Колька выбрал позицию поудобнее, отку- да можно было не только следить за дорогой, но и подслушивать. Это его, кстати, интересовало больше, чем наблюдение.
   На дорогу Колька почти не глядел, будучи уверен, что на ночь глядя немцы в Лыково вряд ли заявятся, и решил пробраться к краю ямы. Подполз и замер: Васька в это время пояснял Шмелю, откуда взялась граната. А Шмелю все надо знать: много ли там траншей и окопов, есть ли еще гранаты... Толик эту болтовню прервал.
   -- Давайте думать, что с гранатой делать, -- сказал он. Мол- чание было недолгим.
   -- Чево ж тут думать? -- хмыкнул Шмель. -- В Совет сдать
   Бганцову!
   -- Прямо так и сдать? -- подковырнул Шмеля Толик. -- А он станет расспрашивать, кто и где нашел, почему без разре- шения ходил? Матери потом расскажет или деду. Ты как, Вась?
   -- Глупо, не для того искал, чтобы вот так отдать. Самим пригодится.
   -- А ты как думаешь?
   -- Не удумал, к тебе вот пришел.
   "Не пришел, а пришли", -- поморщился Колька такой не- справедливости. Будто его при этом и вовсе не было!
   -- Думать не-еча, -- буркнул недовольно Толик, -- это кому как. Отдать ума большого не надо. -- Все глубоко задумались.
  
   Колька слышал, как с хрипом дышал сидевший в самом углу ямы Шмель.
   "Чево ж столько раздумывать! -- возмущался Колька. -- Не- ужто так ничего и не придумают? Надо такое, чтобы все ахну- ли!.." У него кое-какие мысли появились, но хотелось старших послушать. А брат молчит, Шмель, видно, наговорился, Толик тоже молчит.
   Опять голос Шмеля... Надо же, как осторожничает -- пред- ложил гранату закопать или где-нибудь спрятать, а потом нашим отдать. Шмель сказал, что о месте захоронения должны знать только трое.
   -- Трое!.. -- усмехнулся Колька. -- А я, выходит, им не в счет... -- Толик с Васькой почему-то промолчали, и Шмель недовольно шмыгнул носом, напомнив, что ему пора докапы- вать яму.
   -- Иди, -- спокойно сказал Толик. -- Только не сболтни ни- кому.
   -- Не дурак, -- обиделся Шмель, но уходить не спешил. Во- обще-то он любил поболтать, потому и кличку пчелиную получил.
   -- Поспешить бы, -- вздохнул Васька, -- дед ждет.
   -- За советом ты пришел, не я, -- пробурчал Толик. Васька стал оправдываться, а Колька запереживал, что так ни до чего и не договорятся. А еще старшие! Решил подсказать.
   -- Может, в пруд шурануть? -- крикнул сверху. Ваське эта мысль не понравилась, так может, Толик со Шмелем поддержат? Сказал и тут же на четвереньках выполз из кустов, будто свой пост не бросал и за дорогой следит во все глаза. "Зря насчет пруда Васька не соглашается, столько рыбы можно наглушить, а потом засолить. Дед переживает, что зимой с едой худо будет: немцы могут скотину забрать и картошку выгрести. А соленая рыба -- здорово!" -- размечтался Колька.
   -- Ты, Белый, не считай себя умнее других! -- Толик выгля- нул из ямы, но Колька сидел там, где положено, и зорко наблю- дал за дорогой, а на ней -- пусто. -- Ну и слух у Белого, -- про- бурчал он и опять скрылся в яме.
  
   Кличку Белый Колька получил за белые вихры. Таких волос ни у кого из лыковских ребят не было. Как только голова Толика скрылась в яме, Колька вновь подполз к краю оврага и, приот- крыв рот, настроился слушать. Послышался голос брата:
   -- Может, в немцев, как придут, швырнуть? -- Молчание было долгим. Колька даже слышал, как в груди колотилось серд- це. Голос Толика был еще тише, но Колька мог услышанное по- вторить слово в слово.
   -- Сам бросишь или как?
   И опять молчание -- но сколько же можно молчать? Почему у самого Толика никакой мыслишки? -- сердился Колька. Или сказать нечего? Он уже собрался вылезти из кустов и поглядеть на дорогу, как услышал голос Толика:
   -- Давайте разведем костер и туда ее, в костер. Пускай взры- вается.
   -- Можно и в костер, -- не сразу, но согласился Васька. А Шмель промолчал.
   "Костер так костер, -- вздохнул Колька. -- Только где?"
   -- У сада Чижмак? -- предложил Толик, будто подслушав его мысли.
   -- Надо поближе! -- тут же крикнул он, не сдержавшись.
   -- Тебя не спрашивают, -- услышал в ответ голос Толика. -- Вась, гони его домой!
   -- Вообще-то Колька прав, -- поддержал Васька брата. -- До сада далеко, а вдруг там немцы?
   -- Тогда где?
   -- В этом же овраге, только подальше, есть на примете одно местечко. Мы с дедом туда овец скоро перегонять станем.
   -- А может, не надо? -- засомневался Шмель.
   -- Чево не надо? -- удивился Толик.
   -- Ну-у, в костер-то. Отдать или куда-нибудь упрятать?
   -- Уже решили, понял? Или боишься, тогда так и скажи.
   -- Не боюсь, но гранату... в костер...
   -- Всё, всё, хватит! -- вспылил Толик. В яму спрыгнул Колька, и -- Ваське:
  
   -- Вы тут пока веток подсоберете, а я за гранатой смотаю и спички возьму.
   -- Уймись, заноза! -- прикрикнул Васька. -- Забыл, что
   Шурка с молоком ждет? Твой, кстати, черед идти.
   -- Шурка и сама донесет.
   -- Шустрый ты, ну-ка вылезай отсюдова, -- психанул Ва- ська и стал выталкивать Кольку из ямы. Толик и Шмель засме- ялись.
   -- Поддай, поддай Белому. -- Но потом Толик махнул рукой:
   -- Ладно, Вась, пускай побудет. Значит, договорились, вы по- раньше за мной и вместе туда, -- кивнул он в глубь оврага. -- Спич- ки и дров прихвачу, ты тоже дровишек возьми, только посуше, -- сказал Шмелю. -- У Васьки -- граната, ему можно и без дров.
   Выбрались из ямы. По дороге решали, как лучше положить гранату в костер. Перед тем как разойтись Толик напомнил Ва- ське, чтоб Кольку не вздумал взять, а тот страшно разобиделся и, пока шли с братом домой, угрюмо молчал. Но скоро успо- коился. Он уже решил, что с дедом завтра Шурка побудет, он ее упросит, а как утром Васька пойдет за гранатой, он побежит к оврагу. Они костер станут разводить, а он с другой стороны оврага глядеть будет. Так даже лучше.
   Сестра Шурка старше Кольки на пять лет. Она подвижная, сильная и на язык острая. Дед любил внучку, говорил, что ей бы пацаном родиться. Из братьев Шурка больше всех любила Кольку. Подойдет, обнимет, погладит по белым-белым вихрам и скажет:
   -- Беленький ты мой! Ну почему я не такая пшеничная? -- Тряхнет головой и весело засмеется: она вообще не унывала. Лыковские ребятишки с ней считались, даже побаивались. Коль- ка был уверен, что сестра его выручит и побудет завтра с дедом. Так и вышло. Дед Кольку тоже отпустил, хотя и предупредил, чтоб вел себя как положено. Это значит -- нос куда не надо не совать, далеко от дома не уходить и матери с бабкой помогать.
   Увидев вернувшегося от деда Кольку, Васька нисколько не удивился. Расспрашивать ни о чем не стал, но предупредил, что- бы завтра не вздумал за ним тащиться. Колька промолчал. Его
  
   беспокоило лишь одно -- как бы не проспать. Но и тут повезло: Васька попросил бабку разбудить пораньше.
   -- Куда собрался, внучек?
   -- Шалаш делать буду, дед велел.
   Больше бабка не стала допытываться, так как знала, что вну- ки деду помогают пасти скот, а шалаша на новом месте пока нет.
   "Хитро насчет шалаша", -- подумал перед сном Колька. Не- сколько раз прошептал слово "шалаш" и удивился, какое оно ин- тересное: читай с любой стороны, а будет все равно -- "шалаш".
   ...Колька услышал, как бабка Галя утром тихонько будила Ваську: тот быстро встал, попил молока и ушел через двор на огород.

"За гранатой, -- понял Колька. -- А потом прямиком за Вить- кой, Толиком, и все вместе пойдут к оврагу разводить костер..." Немного потянув время, он тоже встал и подошел к копо-

   шившейся у печи матери:
   -- А Васька где?
   Колька хитрил. Знал, что мать ходила за водой и не видела, когда Васька ушел. Мать отослала его к бабке, кормившей во дво- ре поросят. Бабка сказала внуку то, что он уже знал, и Колька за- ныл: обещал взять, а даже не разбудил. Кончилось тем, что его тоже отпустили делать шалаш. Отказавшись от завтрака и схватив несколько яблок, Колька выскочил на улицу: надо было спешить.
   Местечко, где должны взрывать гранату, он знал -- Васька сам ему показывал. Овраг там широкий и глубокий, на склонах много всякой травы и отдельных деревьев. В противоположной стороне оврага, куда Колька спешил, росло несколько невысо- ких, но кустистых груш-дичек. Оттуда он и собирался следить за ребятами. Место для наблюдения -- просто класс: одна гру- ша росла чуть ниже верхней отметки склона оврага. Он легко забрался на дерево, обломал мешавшие обзору кусты и, прива- лившись спиной к стволу, глянул на дорогу. Ребят еще не видно. Обхватив ногами крепкую ветвь, представил себя всадником на скачущей лошади. Жаль, что сабли нет, но это поправимо. Отло- мив подходящую ветку, Колька ударил пяткой о пятку, взмахнул
  
   веткой-саблей, лихо завопил, да чуть с груши в овраг не свалил- ся. Оглянулся -- не заметил ли кто? Было тихо, на дороге ни души. Сразу захотелось есть. Вспомнил, как мать, упрашивала позавтракать. В кармане несколько яблок, он их достал и съел. Нарвал груш, но они были настолько кислы, что в рот не лез- ли. Вскоре услышал бодрые голоса ребят. Прижавшись спиной к шершавому стволу груши, затих: внимание!..
   "Интересно-интересно, -- думал, глядя на шумную трои- цу, -- как это у них получится? Васька после начнет хвастать- ся, как они гранату взрывали, а он собственными глазами ви- дел."
   Толик и Шмель принесли по охапке сухих сучьев, а у Васьки под рубахой завернутая в тряпку граната. Вначале ребята заспо- рили, где костер лучше развести, потом спорили, куда гранату положить, дальше решали, где самим прятаться. Суетились, кри- чали, а Кольке было смешно. Ну и умора! Может, крикнуть? Но брат разозлится.
   А потом Колька подумал, что осколки гранаты ведь могут и до груши долететь. А если в него попадут? Да-а, но могут и не долететь или не попасть, вон места вокруг сколько. Нет, уж точ- но не долетят, слишком далеко, успокоил сам себя. Однако при- сутствовавшая до этого приятная возбужденность постепенно проходила, а вместо нее появлялось волнение. Или это и не вол- нение, а просто испортилось настроение. Нет, чего, собственно, волноваться-то -- подумаешь, взорвется граната! Ему ли боять- ся, когда так прочно уселся на груше, а впереди все как на ладо- ни. Но беспокойство нарастало.
   И чего тянут? Трое один костер никак не разведут!
   Наконец костер густо задымил. Ветер был в Колькину сто- рону, и он вскоре ощутил запах дыма. Костер разгорался, было слышно, как потрескивали ветки, дым уплывал, рассеивался и исчезал. Ребята вдруг с криком бросились прятаться, Колька тоже прижался спиной к стволу груши и крепче обхватил но- гами толстую ветвь, на которой сидел. С нетерпением ждал взрыва, но его все не было, хотя костер стал догорать. Колька
  
   засомневался, -- взорвется ли граната вообще? Может, она не настоящая, потому ее и выбросили? Пора бы...
   Из-за бугорка высунулись головы ребят, но тут же исчезли. Солнце поднялось выше и своими теплыми лучами освети-
   ло склон оврага. В небе летали семейки чибисов, то спускаясь совсем низко, то взмывая высоко-высоко. На крутых склонах ов- рага полно их гнезд. Костер догорел. "Видно, маловато сушняка положили, вот все и погасло, -- переживал Колька. -- А может, гранату в какую-нибудь ямку положили?.." Заметил, как брат с Толиком встали и, размахивая руками, заспорили. Осторож- ный Витька из укрытия не высовывался. Колька прислушался, но о чем был спор, так и не разобрал. А тут еще вмешался посто- ронний гул: откуда, почему? Бросил взгляд на костер.
   Вначале ничего не понял: остатки костра и куски черной земли вдруг взметнулись вверх, а потом в уши ударил сильный хлопок. Эхо от него волной покатилось вниз по широкому ов- рагу. Тут же глянул на то место, где только что стояли Васька с Толиком, но их не было. Резанула страшная мысль -- неужели осколки попали в них? Нет, не может быть! Но Шмель-то поче- му не встает и не кричит. Колька не знал, что делать: сидеть на груше или бежать к ребятам.
   Но новый шум и треск заставил Кольку глянуть на доро- гу. А там, он глазам не поверил, -- огромная колонна машин, мотоциклов, на них солдаты в чужой форме, с автоматами, непонятные крики. Воздух прорезали автоматные очереди. Мотоциклисты быстро окружили место у костра. Наконец-то Колька увидел ребят и обрадовался, что живы. К мотоциклам и машинам подъехали солдаты на велосипедах: на груди тоже автоматы, рукава по локоть закатаны. Подъехало еще несколь- ко машин и автобус с гремевшей из него музыкой. Из легковой машины вышли важные немцы и подошли к ребятам. Колька остолбенел.
   "Что делать? Что делать?.. -- лихорадочно думал. -- Сидеть или бежать? Ведь дома не знают, что тут творится..." Осто- рожно спустившись с груши, отполз к тропе, потом встал и, не
  
   оглядываясь, бросился бежать. Лишь бы не увидели, лишь бы не стреляли... Но выстрелов больше не было.
   У цементной ямы приостановился -- погони нет. Слышал, как сзади трещат мотоциклы и гудят машины. Показались
   "крайние хаты". Людей на улице не видно. Как своим сказать, ведь обомрут... Кто-то Кольку окликнул. Оглянувшись, он уви- дел деда Сизова. Тот сидел на скамейке и курил. Колька встрече с ним даже обрадовался.
   -- Чего мчишься, как угорелый? -- спросил дед Иван хри- плым голосом. Дружка своего внука Петьки он привечал.
   Собираясь с мыслями, Колька какое-то время молчал, потом его словно прорвало:
   -- Там! -- махнул рукой, -- Там немцы, на машинах, мото- циклах, велосипедах и с автоматами!..
   -- Слышал, слышал, как протарахтели. И что?
   -- Они брата Ваську, Витьку и Толика забрали!
   -- За что? -- нахмурился дед.
   -- Гранату в костре взорвали.
   -- Живы?
   -- Угу.
   -- А гранату где взяли?
   -- Васька в траншее у леса нашел. Затушив и бросив окурок, дед спросил:
   -- Сам-то как удрал?
   -- На груше сидел и все видел.
   -- Понятно, понятно... А теперь слушай меня: беги домой и расскажи своим. Только не кричи, иначе все испортишь. Пере- дай, чтобы мама и бабушка ко мне подошли. Понял? Да, еще за- скочи к тетке Кате, пусть тоже придет. Беги! -- Дед легонько под- толкнул Кольку костылем в спину и, кряхтя, встал со скамейки.
   ...Слух о том, что ребята нашли и взорвали в костре гранату, а немцы их задержали, мгновенно облетел все Лыково, и у дома деда Ивана Сизова собралась толпа. Она гудела как пчелиный улей: думали -- что делать? Вначале хотели пойти всей толпой навстречу немцам, но потом посчитали, что лучше дожидаться
  
   тут: село немцы не минуют, тогда все и разрешится. Кольку мно- го расспрашивали, и он рассказывал обо всем, что видел.
   Вскоре послышался шум моторов, и в село въехала колон- на мотоциклов, машин, а за ними -- солдаты на велосипедах. Большая часть колонны прошла в центр села, а несколько машин и мотоциклов остановились. Из легковушки вышел высокий мо- лодой немец, к нему из автобуса подошел человек в граждан- ском. Солдаты вывели из автобуса и ребят. Толпа заволнова- лась, гул усилился. Опустив головы, ребята молчали, а человек в гражданском прокричал:
   -- Слушайте! Слушайте! Сейчас будет говорить командир немецкой части Отто Шмидт.
   Шум не сразу, но прекратился. Немцу поднесли из автобуса деревянную подставку, он медленно поднялся на нее и оглядел собравшихся. Потом стал выкрикивать непонятные слова, раз- махивать руками, но Колька разобрал лишь одно слово -- "Дон". Затем на подставку вскочил переводчик и стал переводить.
   -- Господин офицер поздравил вас с освобождением от со- ветского режима. Теперь вы свободные граждане и будете рабо- тать на Великую Германию. Доблестные солдаты фюрера выш- ли к Дону, скоро падут Москва, Ленинград, Сталинград...
   -- Мам, а мам! -- теребил Колька руку матери. -- А когда ребят отпустят?
   -- Да помолчи ты! -- всхлипнула мать.
   -- Я к Ваське хочу... Они не виноваты, сам видел...
   -- Молчи!
   -- Я немцу скажу об этом.
   -- Не вздумай! -- Мать схватила Кольку за руку.
   Уткнув головы в почерневшие босые ноги, ребята молчали, вычерчивая пальцами ног на пыльной дороге какие-то завитуш- ки. У Витьки лицо красное, дышит тяжело. Васька голову ни разу не поднял, Толик -- тоже. "Как проскочить мимо солдат? Стоят будто истуканы и все, все видят!" -- думал Колька. Но пробежать можно: вот как крайний немец отвернется, тогда и рванет. Колька уставился на немца и, не моргая, стал ждать.
  
   Ага-а, отвернулся... Вырвав у матери руку, мальчишка побе- жал к ребятам. Не добежал: глазастый немец подставил ножку, и Колька упал на землю. Переводчик отвлекся и замолчал. По- дойдя к Кольке, немец наставил на него автомат и грозно бур- кнул. К Кольке подбежала мать, за ней бабка, подхватили его и потащили к деду Ивану. Офицер что-то спросил у переводчи- ка. Тот подошел к Колесниковым.
   -- Господин офицер спрашивает, чей этот мальчик?
   От толпы отделился дед Иван. Поправив бороду, сказал:
   -- Скажите офицеру, что эта женщина его мать, а рядом -- бабушка. У них большая семья, отец умер до войны. Мальчик бежал к брату. Он хотел сказать, что брат не виноват и ребята тоже не виноваты. Гранату они нашли... -- Дед говорил, пока- зывая палкой то на Кольку, то на Ваську и его друзей, то на мать с бабкой. А переводчик переводил.
   Колька вдруг крикнул:
   -- Они не виноваты!
   -- Почему? -- строго спросил переводчик.
   -- Я гранату нашел, а они в костре взорвали, думали под- дельная.
   -- Неправда! -- крикнул Васька. -- Гранату я нашел!
   Братья заспорили, и этот спор неожиданно прервала бабушка Галя. Подойдя к офицеру и прижав сухие руки к груди, она веж- ливо сказала:
   -- Помилуйте наших киндер, пан офицер, отпустите их... Эту гранату они нашли у дороги и бросили в костер, чтоб дру- гих уберечь. В чем же вина? Всем миром просим, пан офицер, отпустите... -- Бабка хотела еще что-то сказать, да раздумала.
   Заметила, что слова "пан офицер" и "всем миром просим" немцу понравились. Неприступное лицо офицера подобрело, губы тронула улыбка.
   Был бы Колька постарше, понял бы хитрость бабки и ради кого она это делала. Но в тот момент героиней ему казалась мать! Как она здорово пригрозила немцу! Тот даже назад попятился. А бабушка -- "помилуйте, пан офицер..." Не хватало еще на
  
   колени брякнуться. Собой Колька тоже доволен: не сдрейфил, эх постоять бы с ребятами, да немец помешал.
   Тем временем офицер глянул на часы, что-то прокричал и ре- бят отпустили. Вот это да!.. Никто не ожидал, что так быстро. Столько было радости.
   Немцы сели в машины, на мотоциклы, в автобусе включи- ли музыку, и колонна запылила в сторону Верхнего Карабута. А офицер вдруг подошел к бабушке Гале и, улыбаясь, похлопал ее по плечу.
   -- Гут, гут1, -- сказал он, -- отчень корашо, када просьба всем миром. -- Потом сел в машину и тоже уехал.
   Все бросились благодарить бабушку Галю, а она смущалась, отворачивалась, ее всегда бледное, уставшее лицо чуточку поро- зовело. У ребят же разговоров хоть отбавляй, особенно о костре, гранате и как она здорово бабахнула. Жаль, что немцы им все испортили.
   А на другой день в Лыково вступил большой отряд мадьяр... Первое время мадьяры пребывали в победной эйфории: вой-
   на скоро закончится, и они поедут домой. Там отдохнут, а потом вернутся получать землю. Фюрер обещал дать каждому солдату по сто гектаров: воюя против евреев и коммунистов, они это за- служили. На ломаном русском языке, с помощью жестов и ми- мики мадьяры поясняли старикам и женщинам, что Ленинград в кольце -- двумя пальцами делали круг, Москва в полуколь- це -- вытягивали вперед руки, и что дни Сталинграда сочтены. У многих мадьяр были губные гармошки: на них они наигрыва- ли не только венгерские мелодии, но и русские песни. Особенно им полюбились песни про Катюшу и Стеньку Разина.
   Однако ожидания и расчеты на быструю победу не оправ- дались: Москва, Ленинград и Сталинград выстояли, советские войска прочно закрепились на левом берегу Дона и готовились к контрнаступлению. Настроение у мадьяр стало резко падать, они жутко боялись русской зимы, которая представлялась им
  
   0x08 graphic
1 Хорошо (нем.).
  
   сплошной снежной бурей, наводящей страх и ужас. Жителей сел, расположенных ближе к Дону, оккупанты насильно высели- ли и отправили подальше от линии фронта. Их дома и надвор- ные постройки разбирались и использовались для строительства теплых блиндажей. Посещать родные места отселенным катего- рически запрещалось: оккупанты опасались появления в приф- ронтовой зоне партизан.
   Мадьяры ходили по домам и отбирали у людей молоко, сме- тану, творог, яйца, сало, курей... Продукты стаскивались в со- седский сад, и Васька с Колькой не раз наблюдали из-за плетня, как толстый мадьяр проверял, не отравлено ли молоко, а потом к горшкам приклеивал бирочки.
   В Лыково установилась гнетущая атмосфера. Люди без на- добности старались из дома не выходить, вздрагивали и крести- лись на каждый громкий крик или звук. В разных концах села то и дело раздавались выстрелы и дико визжали подстреленные мадьярами собаки. Вольготно жилось лишь полицаям: они пьян- ствовали, также отбирали у жителей продукты, не церемонясь гоняли их на разные работы. Жизнь стала такой, будто лыковцев с завязанными глазами подталкивали к краю пропасти.
   Ближе к зиме стало еще хуже. Выселили Стукаловых, а вме- сто них дом занял отряд мадьяр, охранявших склады и другие военные объекты.
   Взрослое население постоянно привлекалось к возведению блиндажей, рытью траншей и окопов. К этой работе стали при- влекать и детей. Лыковцы пилили и жгли дубовый лес, а полу- ченный уголь отправляли на сталелитейные заводы в Германию.
   По окраинам леса устанавливались зенитные батареи. Обо- ронительные сооружения обносились колючей проволокой, к ним приставлялась охрана. В ночное время по селу ходили патрули.
   Новая власть пока не стала распускать колхозы и совхозы. В них назначили старост, через которых решались все хозяй- ственные вопросы. Бродивший по полям и оврагам бесхозный скот собрали и оприходовали на фермы: для ухода за ним на-
  
   значили скотников, доярок и сторожей. Оккупантам помогали предатели и дезертиры, отставшие по разным причинам от во- инских частей Советской армии. Их было немного, но они были. Особенно усердствовал перед мадьярами местный предатель Семен Никитенко.
   ...Тот августовский день был теплым, ясным и безветрен- ным. Всем семейством Колесниковы вышли на огород копать картошку. Урожай был на редкость хорош, и бабушка Галя опре- делила, кто чем будет заниматься: Шурка с Васькой -- картошку копать, все остальные -- выбирать. Часть урожая сразу отберут на семена, большую часть оставят на еду, а оставшуюся вместе со свеклой закопают в яму -- там она целее будет.
   Принесли лопаты, ведра, мешки и принялись за работу. Деда Матвея с ними не было. В селе он появлялся теперь редко: все время с овцами и телятами. Корову привели домой: так удобней, за овец и телят дед побаивается -- как бы мадьяры не забрали. Работа спорилась: Шурка и Васька накапывали, все остальные, нагнувшись, выбирали. Баба Галя строго следила, чтобы клубни выбирались полностью. И вдруг со двора послышался крик.
   -- Мам, кто-то зовет, -- сказал Колька.
   -- Сходи, Анют, узнай, кого нелегкая принесла, -- провор- чала бабка невестке. -- Может, опять собирают?
   -- Что ни день, то сбор, -- вздохнула Анна и, поправив пла- ток, пошла к дому. Увидев, что Колька стоит, прикрикнула: -- Работай, работай, чего встал? Погляди, сколько в ведре у бабуш- ки, и глянь у себя!
   Колька быстро стал наверстывать, но тут подошла бабка.
   -- Получше в лунках проверяй, да кучки разгребай. Гляди, как надо, -- сказала она.
   Вернулась мать, и все подняли головы.
   -- Ты, мам, угадала -- Никитенко приходил.
   -- Чего он?
   -- Сказал, чтоб завтра к девяти с Шуркой к правлению пришли.
   -- Зачем, мам? -- спросила Шурка.
  
   -- Не сказал. Предупредил, что сам комендант говорить бу- дет. Комендант-то, сказывают, как собака на всех бросается.
   -- Больше ничего не спрашивал? -- выпрямилась бабка.
   -- Про батю. Что-то давно, говорит, не видно.
   -- А ты?
   -- Сказала, что со скотиной пропадает.
   -- Никак чего задумал?
   -- Обижается на советскую власть, что дюжа жизнь ему по- портила, теперь, сказывает, черед рассчитаться наступил.
   -- А отец-то при чем?
   -- Может, так спросил, а может, гадость какую подложит, --

все-таки четверо наших на фронте против них воюют.

   Мать с бабкой переговаривались тихо и старались быть спо- койными, но в душе каждой уже варилась тревога: куда завтра занарядят? Столько разговоров по селу ходит. И зачем Шур- ку-то, ребенок ведь? А если в Германию угонят? Думали, гадали, но так ничего и не придумали.
   -- Завтра прояснится, может, и зря голову ломаем, -- сказа- ла баба Галя. Она переживала сразу за двоих: невестку и внучку. Случись что с Анной -- даже страшно представить, как потом с семьей придется выкручиваться. И за внучку опасается -- кругом солдатня... Поправляя платок, бабка глянула на внуков, и лицо ее подобрело, морщины разгладились: работают стара- тельно, к их разговору не прислушиваются.
   ...Утром у правления бывшего колхоза "Знамя труда" со- бралось сотни две жителей Лыково. Мужчин совсем не видно, в основном женщины и дети. Колесниковы, Стукаловы, Сизо- вы стоят отдельной кучкой. Малышня рядом со взрослыми кру- тится. Семен Никитенко и еще несколько полицаев с широкими нарукавными повязками и винтовками толкаются среди селян, прислушиваются, о чем они говорят. На вопросы не отвечают, сами, мол, скоро узнаете.
   Ровно в девять подъехал грузовик с мадьярами. Выпрыгнув из машины, они повернулись лицом к собравшимся. Не успе- ла осесть пыль, как подкатил на черной легковой машине сам
  
   комендант. Вместе с ним вышли еще двое: офицер и пожилой человек в гражданской одежде и с костылем. Комендант -- вы- сокий, рыжий, лицо в шрамах, на кителе планка наградных коло- док. Он мрачно оглядел собравшихся. "Ну и рожа!" -- подумал Колька. Женщины молча вздыхали, чуя, что вряд это к добру.
   По селу уже ходили слухи, что комендант не в меру горяч, груб и бьет не разбираясь. Окинув взглядом лыковцев, он стал громко читать приказ о направлении трудового отряда на земля- ные работы в село Верхний Карабут. Человек в гражданском бы- стро перевел и зачитал список селян для отправки в прифронто- вую зону. Список был длинным, в него попали как взрослые, так и дети. Первой заойкала тетка Катя Стукалова, услышав имя до- чери Маши, потом вскрикнула Анна Колесникова -- Шура тоже попала в этот список. Люди были недовольны, что на передовую посылают детей. Маша и Шура по-разному отнеслись к скорой поездке в Верхний Карабут. Прижавшись к матери и часто-часто моргая, Маша молчала. Шура успокаивала мать:
   -- Зато тебя не взяли!
   -- Пожалели мать-героиню...
   -- Ну перестань, мам!
   Ропот нарастал. Комендант зло рявкнул по-венгерски, и шум поутих, но не надолго. Как только переводчик закончил читать список, посыпались вопросы.
   Прихрамывая, вышел вперед дед Иван.
   -- А на сколь долго, господин комендант, людей отсыла- ют? -- Спросил и вернулся на место. В самом деле, в приказе о сроках работы ни слова. Комендант повернул голову к офице- ру и стал с ним шептаться. По всей видимости, это был предста- витель фронтовой части. Ответ был резким, злым, лицо комен- данта покраснело. Переводчик тут же с готовностью перевел:
   -- Господин комендант сказал, что работать будут столько, сколько потребуется Великой Германии.
   -- Ох-ох! Ах-ах! -- раздались недовольные возгласы. Шум нарастал. Комендант поднял руку в перчатке, и ропот прекратил- ся. Выждав паузу, он мрачно добавил:
  
   -- Кто вздумает приказ не выполнить, будет расстрелян. Наступила гнетущая тишина: лыковцы осмысливали услы-
   шанное. Переводчик вежливо напомнил:
   -- Есть еще вопросы?
   -- У меня вопрос! -- крикнул Сашко Гусев, человек пожи- лой, всю жизнь проработавший в колхозе плотником, но звали его просто -- Сашко. Он, как и дед Иван, вышел вперед, повер- нулся к коменданту, но так, чтобы вопрос и односельчане слы- шали:
   -- Интересно знать, как будет с жильем и с едой. Кормить станут или нет?
   Коменданту вопрос не понравился. Он долго смотрел на Гу- сева, а потом, выхватив у переводчика костыль, пошел к нему. Надо было видеть, как надменно и высокопарно, поигрывая в руках костылем, комендант вышагивал к деду Сашко. Дед был насторожен, однако не настолько, чтобы предугадать дальней- шие действия коменданта, и простодушно улыбался. И вдруг ко- менданта словно взорвало. Резко выбросив вперед костыль, он в мгновение подскочил к нему и стал нещадно бить по голове, рукам и спине. Толпа загудела, раздался недовольный ропот. За- щищаясь от ударов, дед Сашко медленно пятился назад. А комен- дант лупил где попадя. Коверкая русские слова, приговаривал:
   -- Этта гостиньца! Этта кусно питанья!..
   Гусев нырнул в толпу и тем спасся. Комендант выругался и, погрозив костылем, вернулся на место. Стащив с ладоней пер- чатки, сунул их вместе с костылем переводчику. Какое-то время молчал, и молчали все.
   -- Еще вопросы к господину коменданту будут? -- робко повторил переводчик.
   Больше вопросов не было. Переводчик объявил день и час отъезда, сказал, что разрешается с собой взять, и вновь напом- нил, что ожидает тех, кто вздумает не поехать. Стали расходить- ся. Два деда, Иван и Сашко, шли и негромко переговаривались. Дед Иван посочувствовал Сашку.
   -- Больно, старина?
  
   -- Не так больно, как позорно. Меня никто и никогда не бил, а этот... лупил, будто скотину... Попался бы один на один! -- Гусев зло сплюнул.
   -- Как с цепи сорвался, черт рыжий, -- покачал головой дед Иван. -- Я поначалу думал, что шутит, а он как начал... Ведь мог и зашибить.
   -- Оборзел, гад! Видел, как перчатки переводчику сунул? -- Ба-а-рин, нам только таких в Лыково не хватало.
   Остановившись, дед Иван спросил:
   -- Может, зайдем погутарим, душу отведем?
   -- Почему бы не погутарить... Дрожит все внутри. Столько разговоров теперь по селу пойдет... Как же, деда Сашко комен- дант откостылял. Позор-то какой!
   -- Не терзайся, Сашко, этим не утешишься.
   -- Сам знаю, а все равно муторно. -- Вздохнул: -- Ладно, хныканьем делу не поможешь. -- Взгляд Гусева посуровел, бро- ви нахмурились. -- Я уже решил, только не смейся и не поду- май, что с ума спятил.
   -- Ты это о чем?
   Приблизившись вплотную к деду Ивану, Сашко зашептал:
   -- Вот как наши придут, ей-богу, на фронт подамся. Не та- кой уж я слабак и этим гадам еще покажу, на что способен1. Уз- нают... -- И дернул крепким плечом.
   Иван похлопал Сашко по спине.
   -- Ясно, что не слабак. Пойдем, пойдем посидим. -- Ста- рики свернули к дому и сели на скамейку в тени разросшейся сирени и вишен.
   Загребая ногами пыль, по дороге прошла группа ребятишек: два Колесниковых, Толик Любимов, Витька Стукалов и Петька Сизов. Они хотели свернуть к Петьке, да не стали мешать стари- кам и прошли дальше. Мальчишки уходили с площади послед- ними и видели, как офицер, приехавший с комендантом, хлопал
  
  
   0x08 graphic
1 После освобождения села советскими войсками Сашко Гусев ушел добровольцем на фронт и геройски погиб в боях за Родину.
  
   того по плечу и смеялся, а комендант гыгыкал как индюк, будто и не бил только что костылем деда Сашко. Офицер с переводчи- ком сели в машину и уехали. Вслед за ними продымил грузовик с мадьярами. В душе у ребят кипело: за что бил, за что? Вот если б деду Сашко дать топор -- он показал бы рыжему!
   -- Зря гранату в костер бросили, -- вздохнул Колька. -- Луч- ше бы в коменданта запустить... -- Старшие приняли Кольку в свою компанию и теперь с ним считались, хотя и не во всем и не всегда. Кольке же хотелось сделать что-нибудь необыкновенное.
   -- И я говорил, что надо было бросить в немцев, -- сказал брат Васька.
   -- Зря, Вась, зря, -- покачал головой Толик. -- Подумай, что потом было бы! Как согнали бы в одну кучу, да начали палить...
   -- Можно бросить так, чтоб не видели... Где-нибудь на до- роге, -- не соглашался Васька.
   -- Ага, не видели, да они и видеть не захотят, а всех сгонят и та-та-та! -- Шмель старательно изобразил, как немцы стали бы поливать из автоматов.
   -- Выходит, пусть бьют деда, а потом и нас, да? -- крикнул Колька и тут же перешел на шепот: -- Гранаты в окопах можно поискать, эта не последняя. А не найдем -- у мадьяр запросто своровать можно... -- Он говорил что-то еще, горячился, но То- лик и Шмель не поддержали. Спорили, пока не надоело, и согла- сились с Петькой Сизовым.
   -- Наши придут, -- сказал Петька, -- все им припомним.
   -- Вот забегают, как наши на танках в село, а? -- воскликнул Колька. -- Поглядев в сторону Дона, откуда слышалась канона- да, он задумчиво сказал: -- Когда только придут?.. -- Заспорили: что, если наши выбьют мадьяр из села ночью, ведь можно и про- спать. Не сговариваясь, бросились на курган, с вершины которо- го хорошо просматривался левый берег Дона. Слушали орудий- ные взрывы и угадывали, из каких орудий бьют, потом решали, чьи солдаты сильнее. Мнение тут у всех было единым -- наши.
   ...Уезжавших в Верхний Карабут провожали чуть ли не всем селом: отправляли-то не куда-нибудь, а почти на передовую. Ко-
  
   лесниковы и Стукаловы стояли особнячком. Настроение у всех паршивое: думали-гадали, надолго ли Шурку с Машей провожа- ют. Девчонки оделись похуже, чтобы в глаза солдатам не бро- саться: копать можно и в старой одежке, лишь бы удобно было. С собой взяли сумки с едой и лопаты. Малышня крутилась рядом.
   Кольке жаль провожать Шурку, но сам же слышал, что гро- зит тому, кто не выполнит приказ коменданта. Колька любит сестру больше, чем Ваську: она веселая, добрая и с ней всегда интересно. Шурка держится молодцом, смеется, будто проводы ей нипочем.
   -- Ты чего, братец, нос повесил? -- спросила Кольку. -- Бо- ишься за меня, да? -- Глаза искрятся и ждут ответа, а ему вовсе не смешно. Вот и слезы... Шурка рывком прижала к себе брата и дрогнувшим голосом шепнула на ухо: -- Не надо, Колюшка, не надо...
   А Колька и сам не рад, что так получилось: голову отвернул, заморгал быстро-быстро. Чтоб слезы прогнать, большим паль- цем смахнул их, а когда повернулся, то слез не было.
   -- Ну вот, умничка! -- обрадовалась сестра и чмокнула Кольку в щеку. Дед Матвей как-то сказал, что внучка не толь- ко красива и умна, но и, как мать, без дела не посидит. А дед в людях здорово разбирается. Шурка подошла к Маше, обняла ее. Подруга грустит, от матери ни на шаг. Мать плачет, никак не успокоится. Витька тоже переживает за сестру. Маша что-то сказала ему, и он, кивнув головой, убежал.
   А баба Галя дает девчонкам последние советы, как вести себя: что можно, а чего нельзя делать. Потом отвела успокаивать тетку Катю. Концом платка та вытирает слезы и даже пытается улыбнуться, но улыбка не получается. Мужиков почти не вид- но, да и те, что есть -- старики или калеки. Полицаи снуют по толпе, покрикивают на людей, будто они в чем-то виноваты. Дед Иван подошел к Колесниковым и Стукалиным и тоже стал успо- каивать тетку Катю.
   -- Не волнуй дочь, ей это сейчас ни к чему! -- сказал хри- плым голосом.
  
   -- И я говорю, а она остановиться не может! -- всплеснула руками баба Галя.
   -- Душа в волнении, Григорич! -- оправдывается тетка
   Катя.
   -- О дочке думай, ей-то каково? -- сердится дед Иван. -- Да и едут, говорят, совсем ненадолго, уж как-нибудь потерпим.
   -- Дай-то Бог, -- крестится тетка Катя. -- Слышал-то от кого?
   -- Какая тебе разница, -- ушел от ответа дед.
   -- Небось сам придумал? -- допытывалась тетка Катя, но плакать перестала.
   Дед ответить не успел, к ним подошел полицай Никитен- ко и навострил уши. Лицо красное, потное, будто на нем не одну десятину земли вспахали. Почесав небритый подбородок, спросил:
   -- Это о чем тут, бабы-мужики, гутарите?
   -- Языком трепят, что отвезут ненадолго, -- сказал дед
   Иван. -- Сам-то как мыслишь?
   -- Может, так, а может, и нет, -- хмыкнул полицай и, сально погладив Машу по спине, хохотнул: -- У-ух, и хороша подросла курочка!
   -- Убери, борзой, лапы-то! -- Баба Галя ударила полицая по руке.
   -- Но-но! -- рыкнул Никитенко. -- На кого, старая карга, руку подымаешь? -- Но спорить с бабкой не стал и, матюкаясь, пошел к машинам.
   -- Дерьмо есть дерьмо, -- процедил дед Иван. -- Ты, Ма- шунь, не принимай близко к сердцу. Это он с перепоя зубы ска- лит. Но если кто приставать станет, бей, да покрепче. Верно го- ворю, бабы?
   Бабы загалдели: ясно, что охальникам спуску не давать. Ребятам наскучили разговоры взрослых. Отойдя в сторону,
   стали секретничать по интересующим их вопросам. По доно- сившимся обрывкам слов, выкрикам и энергичным жестам не- трудно было догадаться, что больше всего их волновало. Они,
  
   к примеру, никак не могли понять, почему на проводы не явил- ся рыжий комендант. Почему? Может, его из Лыково насовсем услали? Вот было бы здорово! Но подошел Шмель, который бегал по просьбе сестры домой, и внес ясность. Оказывается, комендант уехал в свою Венгрию: у него там заболел отец. Тетке Кате об этом сказал пожилой мадьяр: он иногда ей по секрету сказывал кое-какие новости.
   -- Из-за болезни отца? -- недоверчиво переспросил Васька.
   -- Да, так мадьяр мамке сказал.
   -- Брехня! -- воскликнул Колька. -- Да кто ж в войну отпу- стит, если даже и заболел отец?! Тут что-то не так...
   -- А знаешь, кто у него отец? -- зашептал, увидев идущего в их сторону полицая, Шмель. -- Бар-ррон -- понял? -- Для убедительности ткнул Кольку ладонью в живот и еще раз повто- рил: -- Бар-ррон!
   Стали выяснять, что такое барон. Это как был тут когда-то барин, но после революции он уехал в Париж и теперь ходит там по ресторанам. А что, если барин вернется в Лыково? Но этому не бывать, потому как наши скоро переправятся через Дон и ос- вободят Лыково.
   Раздалась команда: "По машинам!" Началась беготня, кри- ки, вздохи, слезы. Но долго плакать не пришлось, так как отъ- езжавших быстро распихали по машинам, пересчитали и вновь раздалась громкая команда: "Трогай!"
   Машины заурчали, задымили и одна за другой стали вы- езжать на дорогу. Шурка с Машей оказались в одной машине. Маша плакала, а Шурка смеялась. У Кольки тоже появились сле- зы, но он их незаметно ладонью смахнул, а чтобы никто из ребят не заметил, отвернулся.
   -- Шурка, милая, Шурка, -- шептал он. -- Неужели тебе смешно? Мамы плачут, даже бабушка и твоя подружка Маша, а тебе весело? Нет, это ты настроение всем поднимаешь...
   В кабине первой машины сидел офицер, что позавчера стоял рядом с рыжим комендантом. Больше всех суетились и кричали полицаи. У них строгий приказ -- отправить всех до одного. По-
  
   том и они быстро попрыгали в кузов последней машины и тоже уехали вместе с колонной. Люди стали расходиться, и площадь перед правлением колхоза вскоре опустела.
   ...После отправки "трудового отряда" в Верхний Карабут прошла неделя, началась вторая, а вестей от селян не поступало. Полицай Никитенко как всегда разводил руками. Комендант вер- нулся из Венгрии, но был страшно зол, и люди боялись к нему заходить. Лыковцы молили Бога, чтобы уехавшие вернулись жи- выми и здоровыми. Со стороны Дона все чаще ухали орудия, а это не только радовало, но и волновало -- ведь под обстрел могли попасть и невинные люди. Откуда нашим артиллеристам знать, кто работает на строительстве оборонительных соору- жений? У Колесниковых только и разговоров о Шурке. Больше всех переживала за дочь мать. Колька тоже, он даже несколько раз видел сестру во сне. Волновалась за внучку и баба Галя. Дед же говорил матери:
   -- Плохо знаешь дочь, не такая она глупая, чтобы где не надо языком трепать! -- И добавлял: -- Погляди, сколько их у тебя кроме Шурки!.. -- Овец и телят дед пригнал домой, так как пасти их в овраге стало небезопасно. В лесу, в ярах и оврагах бродили дезертиры и всякие люди. К словам стариков Анна при- слушивалась, хандрить переставала и бралась за какое-нибудь дело. А работы у нее всегда было много.
   Нелегко было и тетке Кате Стукаловой: это ж надо -- с че- тырьмя детьми остаться без своего дома! Временно поселилась у родственников, но что это за жизнь? А в свой дом мадьяры не пускают. Подойдет что-нибудь взять для детей и стоит, будто ми- лостыню у новых хозяев выпрашивает. Ее гонят, а она на другой день вновь приходит. Заметила, что некоторые мадьяры к ней жалость проявляют: особо внимателен один, пожилой. Он знал, что дочь хозяйки отправили на земляные работы в Верхний Ка- рабут. Мадьяр немного говорил по-русски и, когда в доме никого кроме него не было, сказал тетке Кате, что селянам в Верхнем Карабуте совсем плохо: работы много, питание скудное, живут по-скотски в дырявом сарае. Посоветовал послать туда с про-
  
   дуктами ребятишек -- уж их-то патрули вряд ли задержат. Для подстраховки можно взять в комендатуре бумагу, но это уж как получится.
   Тетка Катя рассказала Колесниковым о разговоре с мадьяром, и стали вместе решать, что делать. Когда и кого послать? Что из продуктов передать? Какой дорогой лучше идти? У Стукаловых кроме Витьки посылать некого. От Колесниковых можно Ваську или Кольку. Пойти к сестре в Верхний Карабут рвались оба бра- та. Окончательное слово было за дедом Матвеем, и свой выбор он остановил на Кольке: хоть и помоложе Васьки, но похитрее, если что, и поплачет, а Васька упертый. К тому же Шурка Коль- ку больше любит, а он ее. С доводами деда согласились. Васька пообижался, но тоже согласился. Обговорили, что из продуктов взять и когда выходить.
   Дорогу в Верхний Карабут через лес знал Витька Стукалов: он и будет старшим. Дед Матвей посоветовал Витьке и Кольке обходить стороной мадьярские посты и патрули, в дороге между собой не спорить, без надобности не шуметь и быть вниматель- ными. Под вечер тетка Катя пошла в комендатуру за бумагой. Там встретила полицая Никитенко и рассказала, зачем пришла. Поплакалась, что от дочки нет вестей, вот и решила переслать ей с сыном продуктишек. Никитенко вытолкал тетку Катю из комендатуры и долго кричал, что никаких справок тут не дают. Зашла к Колесниковым и рассказала, чем закончился поход в ко- мендатуру. Стали думать, как быть. Решили словам Никитенко значения не придавать, сумки с продуктами собрать сегодня же, а утром отправить ребят в Верхний Карабут.
   Сумку сшила из прочного холста баба Галя. Дед привязал к сумке удобные лямки, чтобы ее можно было нести на спи- не. А собирали сумку всей семьей: мать укладывала продукты, а Колька с Васькой, младшие Витя с Машей помогали совета- ми. Все делалось по-хозяйски, хотя и без шуму не обошлось: это когда "советчики" слишком громко кричали. Вначале насыпали в сумку картошки, потом положили мешочки с сухофруктами, а дальше хлеб, масло в банке, вареные яйца.
  
   -- Кажется, ничего не упустили, -- сказала, разогнув- шись, мать.
   -- А творог? А помидоры и огурцы? -- загалдела со всех сторон детвора.
   -- Тише вы! -- шумнула мать. -- Творожку положим, Шур- ка его любит, огурчиков сверху можно добавить, ничего с ними не сделается, а вот помидоры... -- Она вздохнула и поглядела на Кольку. -- Ведь помнутся, да и сумка неподъемная.
   -- Мам, а если в корзинке? -- сказал Колька. Он метнулся в сарай и принес оттуда корзинку, куда обычно в курятнике яйца складывали. -- Вот, можно в нее.
   -- Донесешь ли?
   -- Донесу и больше, -- хвастанул Колька.
   -- До прудов подмогу, -- сказал Васька, -- а там с останов- ками дотянет.
   -- Тяжеловатая, -- засомневалась мать.
   -- Осилит-осилит, -- поддержал Кольку дед. -- Ты не гля- ди, Анюта, что он худой, зато ловкий, выносливый.
   Из Лыково Витька с Колькой вышли до восхода солнца. Шли огородами: не хотелось попасться на глаза полицаям. Ре- бят провожали дед Матвей, тетка Катя и Васька. У Васьки на плечах сумка, а Колька нес корзину с помидорами. За околицей остановились.
   -- Вперед зорче поглядывайте, постовых обходите, -- на- путствовал дед Матвей.
   -- Приветы передайте. Спросите, когда домой ждать, -- до- бавила тетка Катя.
   -- Все, Катерина, пусть топают, -- поторопил дед. -- Пока солнце взойдет, полдороги отмахают. А ты, внучек, -- сказал Ваське, -- проводи до сада и домой. Не вздумай с ними пойти. Ну, с Богом! -- Дед Матвей с теткой Катей стояли, пока ребята не скрылись за поворотом.
   Сумка у Виктора почти такая же, как и у Кольки. Дошли до сада, остановились. Васька приладил сумку на спину брату, пох- лопал по плечам.
  
   -- Все, мог бы и дальше, да дед ждет, сам слышал.
   -- А может, вместе махнем? -- предложил с явным подво- хом Витька. -- А к обеду обратно вернемся.
   -- Не-ет, не получится. -- Васька повернулся и, не огляды- ваясь, побежал в Лыково.
   Утро было теплым. Трава гнулась от густой, крупной росы. Туман над лесом и садом, изгибаясь, плыл волнами. Скоро ве- терок и солнце его поразгонят. Над кромкой земли показал- ся огромный красный круг солнца. Ребята начали спускаться в ложбину, куда теплые лучи еще не скоро проникнут. Кругом тишина, казалось, что и войны нет. В саду тихо, но вот застреко- тали сороки, мрачно каркнула ворона, а затем за Доном ухнуло несколько взрывов. И вновь тишина. Надолго ли?
   Чтобы скоротать время, ребята негромко болтали обо всем, что приходило в голову.
   По характеру Витька и Колька совсем разные: Витька разго- ворчивый, а Колька вообще-то молчун, но, когда надо, вопроси- ки любит подбросить. Спросил Витьку, не подсказал ли пожи- лой мадьяр, где у них по дороге посты выставлены?
   -- Ты что? -- изумился Витька. -- Это ж военная тайна --
   разве скажет?
   -- Все равно надо было спросить, -- заметил Колька. Главное, считал он, выбраться из леса, разыскать своих и от-
   дать еду.
   Без сумок вертаться домой куда легче, да и спокойней. Кому они нужны? А что, если по дороге сумки отберут? Вот ведь чего не хотелось бы. Но пока тихо, спокойно и никто не останав- ливал. Они спешили. Витька в Верхнем Карабуте бывал много раз, дорогу знает. Еще до войны его брал в Карабут отец: у него там была работа. Но отца забрали на фронт и скоро прислали похоронку.
   Витька уже порядком вспотел, да и Кольке жарко. Иногда они останавливались, поправляли на плечах лямки и, отдышавшись, шли дальше. Дошли до кургана, стали подниматься на него. Это был самый высокий во всей округе курган: с него далеко-далеко
  
   просматривался лес Гарус, многие села и даже сам Дон. Взору ребят открылась широкая полоса реки, лес, овраги.
   "За Доном -- наши, -- подумал Колька. -- Это ж совсем не- далеко". Витьке хотя и тяжело дышать, но отдыхать на верхушке кургана он не стал. Начали спускаться вниз. Показалась бывшая барская усадьба. Заметили пост мадьяр: остановились, пережда- ли, пока солдаты вошли в сад, и бегом дальше.
   У кромки леса в глаза бросились задранные в небо стволы зениток, но солдат не увидели. За кустом шиповника присели, стали думать, как незаметней проскочить дальше. Перебежали к кустистой яблоне и опять присели: как же тяжело приседать с тяжелой сумкой на спине! Хорошо, что мадьяры или спят, или сидят в своих землянках. Скоро сад остался позади. Какое у сада странное название -- Чижмак! Чиж -- мак! Впереди лес Гарус, тоже странное название. Откуда оно взялось? Лес простирался от хутора Широкий до сел Колодежное, Верхний Карабут и даль- ше, до самого Дона. На склонах балок, оврагов, в многочислен- ных ярах росли высокие, кряжистые дубы, ясени, клены... Ре- бята спешили. Они не заметили несколько зенитных батарей, спрятанных на окраинах леса. Устали, но об этом ли говорить? На выходе из леса увидели солдат и какие-то строения среди де- ревьев, однако и в этот раз повезло -- их не задержали. Витька раскраснелся, дышал неровно, с хрипом, будто вдыхаемый воз- дух за что-то цеплялся! Вскоре вышли на полевую дорогу.
   -- Не знаешь, почему лес Гарусом назвали? -- лишь бы на- чать разговор, спросил Колька.
   В другой раз Витька бы одним словом не отделался, а тут ответил равнодушно:
   -- Не знаю. -- Остановившись, спросил: -- А Карабут по- чему?
   -- Знаю, знаю, дед говорил. "Кара" -- черная, а "бут" --
   яма, вот тебе по-татарски и черная яма.
   -- Верно. А мне об этом когда-то отец сказывал. Он до во- йны в Карабуте работал и меня с собой иногда брал. -- Виктор вздохнул, вспомнив о погибшем отце.
  
   -- Дед столько интересного знает -- не перечесть, -- сме- нил тему разговора Колька. -- Он в крепости Баязет служил и даже помнит номер своей винтовки...
   -- А где такая крепость?
   -- На Кавказе, где живут черкесы и разные кавказцы. Он про них песню поет, а мы с Васькой подпеваем. Послушай:
  
   Ой да гололобые черкесы, Вы-ы не злитеся на нас...
  
   Правда -- здорово? -- Колька хотел дальше напеть, но Вить- ка спросил:
   -- Почему гололобые?
   -- Наверно, подстригались наголо, вот и гололобые. -- По- молчав, Колька продолжил: -- А еще дед говорил, что в лесу была батарея... Пушки возили на лошадях, а солдаты в Белого- рье жили. Давно это было, после войны с французами...
   -- Давай постоим, совсем задыхаюсь, -- сказал Витька. -- Может, пиджаки снимем?
   -- Я не буду, плечи болят.
   Пошли дальше. Впереди показались крайние дома Верхнего
   Карабута.
   -- Почти пришли, -- повеселел Витька. -- Представляю, как Машуня обрадуется.
   -- Шурка тоже. Но их надо разыскать?
   -- Погляди вон туда, может, наши? -- Витька махнул ру- кой на копошившихся в поле людей. Их было много. Ребята долго смотрели, но угадать, кто это, так и не сумели. -- Мо- жет, сбегаешь? -- попросил Витька. -- Сам бы мотнул, да бы- стро не смогу.
   Кольку упрашивать не надо. Витька помог снять со спины сумку, но свою снимать не стал. Колька побежал, даже корзинку забыл оставить.
   -- Корзинку-то зачем? -- крикнул вдогонку Витька, но
   Колька не оглянулся. И в этот раз ребятам повезло: Витька толь-
  
   ко присел, как вернулся радостный Колька, а с ним -- Шурка с Машей.
   Встреча была такой, будто целый год не виделись: обнима- лись, смеялись, плакали. Даже у Шурки глаза заслезились.
   -- Отойдем вон на тот бугорок, -- сказала она и потащила Кольку с обочины дороги. Оглядываясь, говорила, что охранни- ки отпустили всего лишь на час и они должны на бугре их ви- деть. Девчонки набросились на еду и стали расспрашивать, как там дома. Ребята отвечали, но и сами не забывали о наказах.
   -- Мальчики! Какие вы молодцы! -- восклицала Шурка. -- Как только догадались! А знаете, недавно нас свои обстреля- ли... -- При слове "свои" Шурка кивнула в сторону Дона.
   -- Было так страшно, -- добавила Маша. -- Они-то, навер- но, думали, что тут немцы.
   -- И как же вы? -- спросил Виктор, обнимая сестру.
   -- А нас дядя Ефрем в овраг увел. Вернулись, а тут вот та- кие ямы! -- Маша развела руки. -- И как раз там, где копали.
   -- Да-а, -- ребята почесали головы. -- Выходит, дядька Еф- рем всех спас?
   Шурка с Машей закивали.
   -- А живете где? -- спросил Колька. -- Мадьяр тетке гово- рил, что в старом сараюшке.
   -- Во-он наше гнездышко, -- показала Шурка рукой на вид- невшийся в низине сарай.
   -- Все-все в этом сарае? -- не поверил Витька.
   -- Угу, -- кивнула Маша. -- Тесно, зато ночью тепло. Толь- ко дома не говорите, и что наши стреляли, тоже не надо...
   Как же быстро пролетел час встречи: они даже друг на друга не успели наглядеться. Почти ничего не рассказали. Так хоте- лось побыть еще...
   От работавших отделился и пошел в их сторону охранник. Он несколько раз крикнул -- "кичи"1 и помахал рукой в сто- рону леса.
  
   0x08 graphic
1 Кичи -- по-венгерски -- дети
  
   -- Чего это он? -- спросил Колька.
   -- "Кичи" -- по-ихнему мальчики, а рукой машет -- вам пора уходить, -- пояснила Шурка.
   Мадьяр ждал.
   -- Стоит как столб, -- поморщился Витька.
   -- Боится, как бы его начальник вас не увидел. Он еще отпу- стил, а тут есть такой злюка... -- Маша покачала головой.
   Прощание было невеселым. Девчонки остались, а ребята вышли на дорогу и медленно, то и дело оглядываясь, пошли в сторону леса. Шурка с Машей махали платками, пока они не скрылись из вида.
   Какое-то время ребята шли молча. На душе у Кольки груст- но -- переживал за сестру. Он-то идет домой, а она -- траншеи мадьярам копает и спит в дырявом сарае. Охранник никуда не от- пускает. Наши из-за Дона стреляют, а ведь так и убить можно! Как они с Машей уплетали творог и помидоры! Маша совсем не пла- кала. Теперь к ним можно чаще приходить: в дороге не страшно, а часовые на них -- ноль внимания. Колька толкнул друга в спину:
   -- Может, пробежимся?
   -- Ты же знаешь, -- буркнул тот недовольно, с присвистом.
   -- Ах, совсем забыл. Витька приостановился.
   -- Коль, ты заметил, как Машуня изменилась?
   -- Да-а, совсем не плакса.
   -- Маме расскажу, вот обрадуется. Подумать надо -- ни слезинки! -- Встречей с сестрой Витька доволен. -- Ты тоже скажи маме про Машуню, а то подумает, что вру, -- попросил он Кольку.
   -- Скажу, скажу. А знаешь, можно и завтра к ним сходить.
   -- Это ты здорово придумал, -- похвалил друга Витька. -- Так и будем ходить, пока не вернутся. -- Витька повеселел. Раз- мечтавшись, мальчишки совсем отключились от дороги и что только не выдумывали, какие планы не строили.
   ...Послышался резкий окрик: ребята от неожиданности вздрогнули и оглянулись. С карабинами наперевес из леса выш-
  
   ли два солдата-мадьяра: один длинный и темный, как цыган, другой -- невысокого роста, но полный, как колобок. Он-то им и кричал. "Коротыш, -- подумал Колька, -- а орет так, что в Лы- ково слышно". Подходя к ним, коротыш несколько раз сказал:
   "Кичи-партизан, кичи-партизан". -- "Чего мелет, какие мы пар- тизаны, -- не понял Колька. -- Он что, чокнутый?"
   Ребята поначалу думали, что все это шутка, а солдаты хотят поглядеть, что у них в корзинке. Откуда им знать, что в ней пусто. Ребята стали наперебой пояснять, что носили сестрам в Верхний Карабут еду, что сестры роют для них же окопы и траншеи... Но мадьяры твердили, что они партизаны. Тогда Витька попытался солдат разжалобить: дома мать и две маленьких сестренки ждут и будут плакать. Но на солдат это не подействовало. Подталки- вая ребят карабинами в спину, мадьяры повели их в глубь леса к землянкам. Около одной землянки остановились, коротыш что-то сказал часовому, и тот их всех пропустил вовнутрь зем- лянки. Солдаты сели за стол из необструганных досок и стали ребят допрашивать.
   -- Кто вы и откуда? Куда и зачем ходили?
   Приставал в основном коротыш: он немного понимал по-рус- ски. Высокий мадьяр сидел с ним рядом и делал страшные гла- за. Допрашивали долго, спрашивали о разном. Ребята повторяли то, что уже говорили раньше, и это злило мадьяр. Наконец до- прос прекратили, а может, им надоело. Бросив на ребят недобрые взгляды, мадьяры встали и начали между собой переговариваться.
   -- О чем это они? -- спросил Колька, вытирая ладонью вспотевший лоб.
   -- Небось думают, что с нами делать, -- сказал Витька по- никшим голосом. В землянке было душно, воздуха Витьке не хватало, и дышал он тяжело, с хрипом.
   -- Как бы узнать?
   -- Лучше не узнавать.
   -- Почему?
   -- Не понимаешь, да? -- Витька постучал пальцем по голо- ве. -- Запросто могут тово, ну, сам должен догадаться...
  
   -- Ты что? -- прошипел Колька, и его глаза чуть не вылезли из орбит.
   Солдаты вытолкнули ребят из землянки. Коротыш принес откуда-то две лопаты. Их повели к опушке леса, что метрах в пятидесяти от землянок. В одной руке Колька нес корзинку, в другой -- лопату. Остановились. Солдаты стали опять о чем-то договариваться. Ребята с тревогой глядели на них, но ничего не понимали.
   -- Кому записка даваль? -- крикнул коротыш Витьке. -- Если не отвечать -- буду пук-пук, -- и задвигал затвором ка- рабина.
   -- Чего разорался? -- сказал Колька совсем тихо, а у самого руки дрожат.
   -- Спрашивает про какую-то записку. Если не признаемся, кому отдали -- убьют, -- вздохнул Витька.
   -- О-о! -- застонал Колька. -- Скажи ему, что не было ни- каких записок, мы носили сестрам еду, ам-ам.. Не было секретов у нас, не было, а было ам-ам!..
   Витька хриплым голосом вновь стал с помощью рук, жестов, мимики пояснять, что носили в Карабут сестрам еду, но их не слушали. Голос у Витьки совсем сорвался, и он громко застонал: оо-ох, оо-ох! Дышал открытым ртом, но воздуха все равно не хватало. Колька еле разобрал, что тот прошептал.
   -- В лесу никого наших... даже не узнают...
   Ребята глядели друг на друга и не знали, что делать. Поче- му мадьяры им не верят? Разве трудно проверить? Ведь Лыково и Верхний Карабут совсем рядом. Откуда им было знать, что за поимку партизана солдатам предоставлялся отпуск. Вот ма- дьяры и старались правдами и неправдами получить его. Уйдя в себя, Колька тупо уставился на мадьяр, повторяя: мы не вино- ваты, еду носили, ждут дома. При мысли о доме, что их сейчас уже ждут, навернулись слезы, и было трудно разглядеть Витьку, а также противных мадьяр. Солдаты же будто озверели. Коро- тыш выхватил у Витьки лопату, отошел чуть в сторону, очертил сверху контур, несколько раз копнул и сунул лопату Витьке.
  
   -- Кап, кап, бистро, кап, кап, давай!.. -- То же самое и Кольке.
   -- Кичи, делай свой могила, будем пук-пук! -- скалился коротыш.
   -- Вот и все... -- прохрипел Витька. -- О-ох, гады, -- застонал он, но копать не стал. Колька тоже бросил лопату: стояли и не могли сдвинуться с места. Все мысли крутились вокруг могил.
   Солдаты стали бить ребят прикладами по ногам, рукам, спи- не. И откуда в них столько злобы? Что они сделали?.. Начали медленно втыкать лопаты в землю и нехотя отбрасывать ее в сто- рону. "Если побегу, -- думал Колька, -- пристрелят, не побе- гу -- все равно убьют, а дома так и не узнают. Какое непонятное слово -- Гарус, и как вообще все непонятно... Только что был у Шурки: смеялись, шутили, хотели сходить к ним завтра..."
   Кольке вспомнилось: когда отец еще был жив, то иногда брал их с Васькой в лес по грибы. Как-то долго-долго они бродили по лесу и вышли на залитую солнцем лесную открытость. Отец огляделся и, улыбаясь, произнес:
   -- Вот она, моя любимая поляна! -- Потом говорил про деревья, что там росли, про лечебные травы и про грибы... Отец присел на взгорок отдохнуть, а Колька с Васькой, пря- чась то в густой траве, то за деревьями и пнями, играли. Было так здорово!
   "Эта поляна, -- думал Колька, -- совсем на ту не похожа. Кругом мрачные землянки, поваленные деревья, рытвины, тра- ва повысохла, щебетанья птиц не слышно! Мадьяры издевают- ся и на шаг от себя не отпускают..." Как только переставали копать, они ширяли в спины прикладами. Словно простужен- ным голосом Витька начал читать молитву "Отче наш". Голос дрожал, срывался... А Кольку вдруг начало всего трясти: тряс- лись руки, ноги, голова, звонко пристукивали зубы, а язык -- не шевелился.
   -- Молитву читай, молитву, -- прошептал Витька. -- Проси
   Господа Бога, чтоб спас нас...
  
   "Господи, -- думал в мыслях Колька, -- ведь мы ни в чем перед тобой не виноваты! Господи, спаси меня и друга моего Витьку, помоги нам уйти отсюда домой!.."
   Когда Колька выбрасывал из ямы землю, то вдруг сквозь сле- зы, в голубом небесном мареве, среди пушистых облаков, уви- дел (или показалось) двух ангелов. Будто они летели к ним, на поляну и были с добрыми детскими лицами, сказочными сере- бристыми крылышками...
   Колька протер ладонью глаза, запрокинул голову, всмотрелся в небо, но никого не увидел. "Странно, ведь только что лете- ли, -- подумал он, -- неужели померещилось?" Но стоять и гля- деть в небо нельзя -- коротыш двинет прикладом, однако можно потихоньку бросать землю и смотреть, смотреть... Видно, анге- лы скрылись в наплывших облаках, но они обязательно появят- ся. Как же Кольке хотелось хоть еще разок их увидеть! А пока он будет молиться и просить Господа Бога прислать к ним с Вить- кой ангелов-спасителей. Молиться его бабка Галя научила. Не раз слышал, как она перед сном молитвы читала. Для Кольки в этом нет ничего сложного, надо только просить Бога, чтобы не бросил их и помог. Бабке Бог всегда помогал. Лишь один раз он ее молитвы не услышал: это когда отец тяжело заболел и умер. Бабка тогда сказала, что так было Господу Богу угодно. Коль- ка же молился, надеясь, что Бог на его просьбы откликнется... И заметил, что трясучка поубавилась, на душе стало спокойней.
   Колька не только бросал землю и искал на небе исчезнувших ангелов, но и не упускал из вида коротыша. Вот тот опять наце- лился ткнуть прикладом Витьку, но вытянутая рука с карабином вдруг замерла, а сам он вытянулся, поджал пузо и стал поправ- лять на себе китель, пилотку. Быстро встал, приставив к ноге ка- рабин со штыком, длинный солдат-увалень. До этого он сидел на бугорке, срывал цветы и общипывал с них лепестки. "Хмурый, мрачный, видно, потому, что постоянно думает о чем-то страш- ном и эти мысли не дают ему покоя", -- думал Колька.
   Он оглянулся. Со стороны землянок к ним легким шагом шел подтянутый военный: в сапогах, галифе, но китель без наград-
  
   ных колодок. На петлицах четыре кубика. "В доме Витьки живет военный, у него тоже четыре кубика, и все зовут его господи- ном фельдфебелем", -- вспомнил Колька. Фельдфебель остано- вился, посмотрел на солдат, на Витьку с Колькой и на ямы, что они копали. Нагнувшись, поднял Колькину корзинку, вытряхнул попавшую в нее землю, потом осторожно поставил на землю. Спросил Витьку:
   -- Твоя?
   Витька обрадовался, что военный спросил по-русски, с го- товностью ответил:
   -- Нет-нет, вот его! -- И указал на Кольку. -- Он в ней по- мидоры нес.
   -- Помидор? Куда?
   -- Сестре Шурке, в Верхний Карабут.
   -- Кто Шурка? -- Фельдфебель повернулся к Кольке.
   -- Шурка -- моя сестра, -- поспешил ответить тот. -- Она траншеи в Карабуте копает.
   -- Карабут? -- переспросил фельдфебель. Колька заки- вал и стал вытирать ладонью со лба пот. "Фельдфебель-то не злой, -- подумал он. -- Говорит по-русски, и корзинку поставил, а не поддал пинком". Тут Витька добавил, что в Верхнем Кара- буте копает и его сестра, и много людей из Лыково, а они еду туда носили и никакие они не партизаны. Фельдфебель слушал, не перебивая. Указав на лопаты, спросил:
   -- Окопы? Траншеи?
   Витька с Колькой долго-долго глядели на него, а потом груст- но покачали головами.
   -- Нет, -- выдохнули. -- Не траншеи, а себе могилы... -- Глаза ребят наполнились слезами, а Колька заревел в голос.
   -- Могил? -- Фельдфебель повернул голову к солдатам. Размахивая руками, коротыш стал что-то быстро-быстро ему объяснять. Длинный, выпучив глаза, молчал. По лицу фельд- фебеля ребята заметили, что на коротыша он злится и решил все проверить. Уточнив фамилии сестер и место, где они рабо- тают, фельдфебель с коротышом пошли к землянкам. Длинный
  
   остался их караулить. Проходя мимо, фельдфебель приостано- вился, поглядел на ребят, и его губы, глаза тронула ободряю- щая улыбка.
   -- Ты видел, Коль, ты видел, он нам улыбнулся! -- обрадо- вано воскликнул Витька.
   -- Не кричи так, услышит. -- Колька показал глазами на ма- дьяра, но солдат опять сел на бугорок и о чем-то задумался.
   -- Он по-русски ни бельмеса, -- махнул Витька рукой. -- Как думаешь, отпустит?
   -- Отпустит, -- уверенно сказал Колька. -- Это наш ангел.
   -- Какой ангел? -- не понял Витька.
   -- Ангел-спаситель! -- И Колька рассказал другу про свое недавнее видение: в пушистых облаках два ангела...
   Обхватив голову руками, Витька радостно забормотал, что это к ним снизошла благодать Божья. Потом вдруг недоверчиво спросил:
   -- А не врешь?
   -- Вот те крест, -- перекрестился Колька.
   Витька завздыхал и с вдохновением несколько раз перекре- стился. "Здорово!.." прошептал.
   Длинный мадьяр с любопытством смотрел на ребят.
   -- Знаешь, -- воскликнул Витька, -- пока не придет фельд- фебель, давай молиться, чтоб он нас не забыл. Молись и проси Господа Бога, чтобы даровал нам жизнь!..
   Могилы копать они перестали и с нетерпением ожидали воз- вращения фельдфебеля. А Кольке так пришлись по душе слова Витьки: "Проси Господа Бога, чтобы даровал нам жизнь..." Как здорово -- "даровал жизнь"! Уйдя в себя, он читал молитвы, но при этом не забывал поглядывать в сторону землянок. Наконец фельдфебель вышел и направился к ним. Коротыша с ним не было. Солдат поправил форму и встал во фрунт.
   Какими же глазами глядели ребята на подошедшего фельд- фебеля! Сколько в них было надежды! Неужели ангелы Коль- ке только померещились? Сердце подсказывало, что человек с добрыми глазами их непременно отпустит. Фельдфебель,
  
   окинув ребят внимательным взглядом, вдруг улыбнулся и мяг- ко сказал:
   -- Идите домой.
   Но ребята даже не пошевелились, они словно примерзли.
   -- Домой! Лыково! Бегом! -- повторил мадьяр. Его глаза на миг погрустнели: -- Может, потом вспомните меня... -- Повер- нулся и пошел к землянкам, а за ним, перекинув карабин через плечо, потопал длинный солдат.
   Бежать и как можно дальше от этого кошмарного места! Колька так припустил, что забыл о Витьке, а тот бежать не
   мог. Остановился, подождал друга. Пошли быстро, не огля- дываясь. Витьке дышалось тяжело, но теперь не от страшных переживаний, а от радости, что скоро вернутся домой. Позади остались Гарус, Чижмак, начался подъем на курган: поначалу он малозаметен, а потом круче, круче. Наконец поднялись до верхушки. С вершины кургана можно увидеть злополучную по- лянку в Гарусе, где только что копали себе могилы. Коротыш не- бось и сейчас кого-нибудь там поджидает. От этой мысли Коль- ка почувствовал, как по всему телу пробежала холодная дрожь. Если б не Божья благодать да добрый фельдфебель, страшно представить, чем могло все закончиться.
   На вершине кургана тихо и спокойно, если громко крикнуть, то голос непременно долетит до родного села. Ребятам вдруг за- хотелось покричать с кургана. Пусть в Лыково их услышат. Го- лосистей был Колька, он и начал первым. Набрав полную грудь воздуха, заорал, потом еще и еще...
   -- Ага-га-га-га-а!..
   У Витьки голос слабее, к тому же хрипит, а иногда срывается и сипит. Но с радости, что скоро будет дома, так завопил, что Колька уши заткнул.
   -- Ого-го-го-го-о!..
   Крики ребят волнами плыли домой в Лыково, к сестрам в Верхний Карабут и много еще куда. Потом ребятам захотелось подурачиться.
   -- Я -- Бе-лый! -- кричал Колька.
  
   -- А я -- Шш-ме-ель! -- вторил ему Витька. Звуки дроби- лись, и где-то вдали слышались лишь их отголоски. Вволю на- кричавшись, ребята притихли.
   -- Будто век тут не были, -- прошептал Витька.
   -- Утром была такая роса, хоть купайся, -- тоже шепотом сказал Колька.
   -- Дома ждут. Мать сразу о Машуне станет расспрашивать. Может, не скажем про могилы?
   -- Лучше не надо, -- кивнул Колька.
   -- И никому-никому, даже Ваське.
   -- А если опять придется идти?
   -- Страшновато... -- Витька почесал затылок.
   -- Ну и задачка, -- согласился Колька. -- И так не так, и так не так, а как? Может, землянки лесом обойти?
   -- Скоро вернутся наши, и ходить не надо будет. -- А кто наши, -- то ли сестры из Верхнего Карабута, то ли наши солдаты?..
   -- Быстрей бы, -- согласился Колька.
   Пора домой, а уходить не хотелось. Курган и открывавшиеся с него красоты успокаивали: каждый думал о своем. Тишину на- рушил Колька -- вдруг захохотал. Витька глянул на него, но так и не понял, с чего бы это? А Колька хохотал все громче и гром- че. Глядя на него, Витьке тоже стало смешно: он начал другу подхохатывать, и вскоре они уже ржали на пару, да так, что не остановить.
   -- Кор-ро-тыш тык-тык меня по но-ггам, прик-прик-ла- дом... а мне не боль-но... -- наконец сквозь смех и слезы выда- вил из себя Колька. -- Пот-том бил бот-тинком, а мне нис-колеч- ко!.. -- Колька вспоминал об этом и просто корчился от смеха. Задрав штанину, показывал Витьке темные синяки на ноге и хо- хотал. Скинув рубаху, Витька тоже показывал, где его ударил прикладом по спине коротыш, и тоже до слез хохотал.
   -- З-зна-ешь, кто он? -- заикаясь, сказал Колька.
   -- Кто?
   -- Он, он... -- никак не мог успокоиться Колька, -- выху- холь... Ха-ха-ха! Жирный, лохматый вы-ху-холь. Ха-ха-ха!
  
   -- Точно, лохмач, ха-ха-ха! -- с хрипом смеялся Витька. Истерика прошла не сразу.
   -- Чего это мы? -- спросил вдруг Витька, когда смеяться уже не было сил.
   -- Наверно, так надо, -- ответил и икнул Колька.
   -- Еще похохочем?
   -- Хватит, пошли домой...
   ...Кольку на порожке поджидали дед Матвей и Васька, потом из дома выскочили мать с бабкой, братишка с сестренкой -- са- мые малые. Дед никогда на порожке не рассиживался -- хлопот по хозяйству всегда хватало, а тут бросил все и внука дожидал- ся. Глаза под надвинутыми бровями строгие, взгляд пронизы- вает Кольку насквозь. Васька, хлопнув брата ладонью по плечу, спросил:
   -- Чего так долго? Потом и все загалдели:
   -- Как там, живы ли, когда домой?..
   Бледная мать ждет ответа, бабка с ней рядом, младшие за- брались к ним на коленки. А Кольке, как назло, вспомнился слу- чай в лесу, идиотские крики коротыша и недорытые могилы. Об этом ли сейчас думать? Потряс головой, будто только из воды вылез. Почувствовал, как глаза заволакивают слезы, зажмурил- ся, чтоб не заметили, прогнал слезу, улыбнулся и, взмахнув ру- кой, крикнул:
   -- Нор-маль-но!
   И все заулыбались, радостно завздыхали, а дед, легонько тол- кнув плечом бабку, довольно сказал:
   -- А что я говорил? -- Покряхтел и важно расправил сухо- ватыми ладонями седую бороду. И вновь вопросы: долго ли ис- кали, как в дороге, что делают, похудела ли? Колька не успевал отвечать. Дед Матвей задал лишь один вопрос:
   -- В дороге, внучек, никто не задержал?
   Прищурив глаза, смотрел так, будто хотел сказать: мол, меня ни в чем не обманешь. В этот момент у Кольки запершило в гор- ле, он откашлялся, а потом, насупившись, покачал головой.
  
   -- Ну и ладненько, -- кивнул дед, -- а то ведь по-всякому думалось. -- Потом ссадил с коленей самую младшую внучку, тяжело поднялся и пошел во двор. Кольку еще порасспрашивала мать, но скоро и она отстала. Чмокнув внука в макушку, бабка предложила поесть, но Колька отказался. Пошли с Васькой на огород. Мать попросила стащить во двор тыквы.
   А вечером друзья собрались в цементной яме. Витька с Коль- кой рассказывали о своем походе в Верхний Карабут, и выдумки у них было хоть отбавляй. Ребята и верили, и не верили, но слу- шали, много раз переспрашивали и как всегда спорили.
   Когда рано утром Колька проснулся и вышел во двор, к нему подошла мать: охая, сказала, что во сне он сильно кри- чал: "Партизан! Партизан!", а вот другое слово она не разобра- ла. Спросила:
   -- С чего бы это, сынок?
   -- Не помню, -- пожал плечами Колька, -- я же спал.
   -- Так громко и жалобно кричал, что испугалась, даже раз- будить хотела, но ты перестал.
   -- Да в партизан мы вечером с ребятами играли, -- успоко- ил мать Колька, потом зевнул и пошел за сарай.
   Услышал, как она сзади негромко забормотала:
   -- Помилуй Бог... Помилуй Бог...
  
  
  
  
  
  
   ЭКИПАЖ С ЗАДАНИЯ НЕ ВЕРНУЛСЯ
  
  
  
   Колька Колесников с Борькой Суменко пасли на выгоне те- лят. Выгон недалеко от села Лыково. Да и телят-то всего четыре: два -- Колесниковых и два -- Суменко. Дед Матвей сказал, что оставлять телят без пригляда нельзя, мадьяры сразу уволокут. Кольке бывать на выгоне нравится: тут можно с Борькой по- играть или с ним побороться -- в силе они почти равные. В обед сбегают по очереди домой, чего-нибудь поедят, а уж потом на выгоне до самого вечера. А какой обзор с выгона! Лыково пря- мо как на ладони: справа, на взгорке, крутит крыльями ветряк, с другой стороны -- простирается лес Гарус, поодаль от лесного массива -- сад Чижмак, а за лесом, ближе к Дону, село Верхний Карабут. Где-то есть еще и Нижний Карабут, но это село назы- вают просто Карабутом. Со стороны Дона и Верхнего Карабута часто слышна канонада: то глухая, будто стон больного челове- ка, или быстрая-быстрая и из разного оружия. Колька с Борькой знают, где расположены зенитные батареи итальянцев и мадьяр, сколько в их батареях орудий, где и какие выставлены посты, в каких домах и сколько проживает мадьяр. Знают ребята, в ка- кие склады завозят оружие и разную военную технику. Под складами у них теперь бывшие колхозные фермы.
   Мадьяры боятся, что красные вдруг переправятся на правый берег, потому и оборону укрепляют: строят доты, дзоты, рас- ставляют батареи и другие огневые точки. Наблюдая с выгона за мадьярами, ребята каждый раз подмечают что-то новое.
   В этот день они вначале поиграли, потом принялись не- спешно оглядывать местность. Стрельбы за Доном никакой,
  
   кругом глухая тишина. Ночью прошел дождь, и земля еще не пообсохла. Босые ноги покраснели, зато отмылись и ста- ли чище. Ветряк на бугре от сильного ветра крутился, гудел, будто взлететь собрался. На небе громоздились рваные тучи, то светло-пушистые, прозрачные, то темно-синие, словно ле- дяные. Они просто скакали по небу: одни уплывали, другие, их еще больше, вновь и вновь появлялись. Ветрено, холодно. Ребята побегали друг за другом, чтобы согреться, потом си- дели, прижавшись спиной к спине, и опять глазели на небо и на землю. Не нравился холод и молоденьким теляткам: они недовольно мычали, жались друг к другу, подставляли свои пухлые бока изредка появлявшимся между облаков лучам солнца.
   Первый заметил вынырнувшие из-за облаков краснозвезд- ные самолеты Колька. Они появились словно стайка птиц.
   -- Наши, наши летят! -- звонко и радостно крикнул он, ото- рвавшись от спины друга.
   -- Где наши, где? -- закрутил тот головой.
   -- Во-он над Камышовкой, гляди, гляди щас появятся!
   Но как назло небо в том месте заволокло облаками, и самоле- ты исчезли. Сколько ни глядели, а их все нет и нет.
   -- Может, птицы, -- разочарованно сказал Борька. -- Даже не гудят.
   -- Никакие не птицы -- самолеты, сам видел! -- горячился Колька, впившись взглядом в просвет между облаков, где они должны вот-вот появиться.
   Гулко и дробно застучали зенитки итальянцев. Все верно, самолеты как раз находились в зоне их обстрела. Зенитчики били трассирующими снарядами, и ребята хорошо видели, как они приближались к облакам, потом в них терялись и где-то высоко в небе взрывались. Вот этого Колька и Борька уже не видели.
   -- Глянь, глянь, мадьяры к зениткам бегут! -- крикнул Борь- ка. -- Проспали!
   -- Сейчас и эти начнут палить, -- мрачно добавил Колька.
  
   -- Бомбы по складам бы бросить, а? Уу-х как рванет! -- крикнул Борька и мотнул головой в сторону ферм, где охранни- ки уже успели попрятаться.
   -- Нет-ет, скорее на Харьков полетят. Дед говорил, там та- кая заваруха.
   Наконец из-за облаков вынырнули самолеты. Их было че- тыре. Лучи солнца скользнули по ним, и Борька убедился, что это не птицы, да и не стали бы по птичкам из зениток стрелять. Почти рядом звонко застучали венгерские зенитки. Они били без перерыва, но самолеты продолжали лететь в сторону Лы- ково. Трассирующие снаряды, будто гуси в полете, все плотнее и плотнее окружали самолеты, а тем хоть бы что. Ребята радова- лись, свистели, кричали, довольные тем, что зенитки бьют-бьют, а попасть не могут.
   ...Небольшое отступление. Николай Колесников позже окончит Одесское зенитно-артиллерийское военное училище, и уже как профессионал он не раз оценивал тот самый случай обстрела вражескими зенитчиками наших бомбардировщиков. Батарея венгров стояла на Чикмезовом кургане в полукиломе- тре от села Лыково. Самолеты летели без прикрытия. Их курс пролегал через хутор Камышовку, между селами Андреевка и Лыково и дальше на запад. Первыми открыли по ним огонь итальянские зенитки, а когда самолеты стали подлетать к Лы- ково, застрочила зенитная батарея мадьяр. Огонь велся из по- луавтоматических пушек трассирующими снарядами ударного действия. Было хорошо видно, как снаряды взрывались вокруг самолетов. Когда они поравнялись с Лыково, пушки успели дать еще несколько залпов, и один снаряд попал в хвостовую часть крайнего самолета. Был виден всплеск огня и слышен хлопок. Экипаж стал разворачивать самолет, чтобы вернуться к своим. Но с каждой секундой шлейф дыма становился все гуще и гуще. Самолет горел.
   ...Однако вернемся к тому холодному летнему утру и послу- шаем, как происшедшее воспринималось ребятишками. Нико- лай Колесников вспоминает:
  
   -- Как только загоревшийся самолет пошел на разворот, венгры прекратили стрельбу и бросились в укрытие. Охрана складов попряталась еще раньше.
   -- Аг-га, струсили! -- кричали они с Борькой. -- Щас вам покажут! -- Но самолет уже был неуправляем и сброшенные с него бомбы в цель не попали. "Хоть бы к своим дотянули", -- переживали ребята, глядя вслед удаляющемуся черному столбу дыма. Взрыва не слышали, над лесом летчики с парашютами тоже не выбросились. Потом самолет пошел круто вниз и вско- ре из поля зрения исчез. Может, перелетел, а может, и нет, как узнать? Вскоре раздалась артиллерийская стрельба: пушки били с левого берега Дона. Почему они вдруг начали стрелять? Все прояснилось лишь на другой день.
   В хутор Широкий привезли четыре трупа мадьяр, и, как по- сле ребята узнали, больше десятка раненых солдат было отправ- лено в полевой госпиталь. Среди убитых оказался и родствен- ник коменданта села Лыково. Об этом деду Матвею рассказал мадьярский солдат Андраш. К жителям села он относился нор- мально и частенько вступал с ними в разные разговоры. Оказа- лось, что самолет не дотянул до своих и врезался в меловую гору чуть севернее села Верхний Карабут. Взрыва не последовало, но весь экипаж погиб. Сразу после падения к самолету из земля- нок, блиндажей, дотов и дзотов бросились мадьярские солда- ты. Местность с левого берега хорошо просматривалась. Наши артиллеристы видели падение самолета: они, видимо, подума- ли, что экипаж или погиб, или выбросился где-то раньше. По мадьярам тут же открыли беглый огонь, те бросились обратно в укрытия...
   Андраш восхищался мужеством летчиков, сожалел, что они погибли. Высмеивал мадьяр, которые, увидев, что самолет по- шел в сторону складов, разбежались кто куда. Все это произо- шло в какое-то мгновение.
   Андраш еще сказал, что захоронили погибших летчиков на кладбище хутора Красная дача, что расположено в двух киломе- трах от лесного массива Гарус. Хоронили их мадьяры. Из мест-
  
   ных жителей о месте захоронения никто не знал, так как еще раньше они были отселены из прифронтовой полосы.
   Где безымянная могила летчиков? Кто в ней захоронен? Зная год, месяц и место гибели экипажа, по архивным документам можно установить авиационную часть и аэродром, с которого вылетели четыре бомбардировщика. Значит, можно узнать и фа- милии погибших летчиков, а решив этот вопрос, установить по- том на меловой горе близ Верхнего Карабута летчикам-героям памятник...
   Пенсионер Николай Константинович Колесников этим как раз и занимается.
  
  
  
  
  
  
   ВЗРЫВЫ В УРОЧИЩЕ КРУГЛОМ
  
  
   Зима. Лыково. Утро как утро: вьется дымок из печных труб, изредка скрипят и хлопают двери, у военных складов сменили часовых. Заметая верховым снегом дороги и траншеи, ветер го- нит мелкими ручейками поземку. Траншей на подступах к селу столько, что мадьяры расчищать их не успевают. Село словно утонуло в снегах.
   К обеду мадьяры вдруг засуетились, забегали, закричали о чем-то, потом начали прогревать машины и выстраивать их в колонну. К чему бы это? Неужели наших ждут? Но на левом берегу Дона -- тишина. Под вечер оккупанты стали спешно грузиться по машинам. Несколько солдат на лыжах с факела- ми разъехались по селу и стали поджигать дома, конюшни, воловню -- там, где находился склад с боеприпасами. Запо- лыхали фермы, правление колхоза и десятки домов, в которых мадьяры жили. Хорошо, что из домов еще раньше отселили всех жильцов. Головные машины, окутавшись дымом, мед- ленно тронулись на выезд, но вскоре попали колесами в за- несенные снегом траншеи и ни с места. Задние попытались их объехать и тоже забуксовали. Мадьяры нервничали: еще бы, ведь с минуты на минуту начнут взрываться боеприпасы. Рыжий комендант носился от машины к машине, грозил, кри- чал, умолял солдат вытолкнуть грузовики из траншей. Те вы- лезли, но выталкивать машины не стали, а бросились кто на лыжах, кто с санками пешком в сторону Большедмитриевки. Только скрылись, как начались взрывы, столбы огня и дыма взметнулись высоко в небо. Это был страшный фейерверк вслед уходящим оккупантам. Но далеко уйти им не удастся: у Гришевской горы их встретят наши танки, и будет бой, для
  
   многих мадьяр -- последний. А в Лыково в ту ночь еще долго гремели взрывы.
   ...Дед Матвей Ваську с Колькой, как внуки ни упрашивали, вечером из дома не выпустил. А им так хотелось хотя бы одним глазком увидеть, что творится вокруг.
   "Толик небось забрался на сарай и все-все оттуда видит, -- представляли они и вздыхали. -- Ему мать разрешает, а дед бо- ится!" Спать не хотелось, да и как уснешь, если завтра ожидает- ся что-то такое, от чего сердце замирало. Мать подошла к печке и плотней задернула матерчатую шторку, будто она могла спасти детей от нечаянно залетевших в дом шальных осколков. Помо- лившись на висевшую в углу икону, мать легла в кровать, долго ворочалась и вздыхала. А взрывы то гремели один за другим, то на какое-то время затихали, и в этой тишине было слышно, как под стрехой завывал январский ветер да снеговая поземка шуршала по оконным рамам. А потом совсем рядом опять гука- ли взрывы, не давая ребятам уснуть. Пуржило до утра. Сугробы намело под самые окна, а где и под крыши.
   Наконец начало светать. Как раз в это время, переправив- шись через Дон, передовые части советских войск со стороны Андреевки двинулись в обход Лыково наперерез отступавшим мадьярам и итальянцам. В село несколько бронемашин все же заскочили, но, постояв у еще дымившегося правления колхоза, водители развернули юркие бронемашины и поспешили дого- нять своих. Было еще рано, а на улицах совсем пусто. Высу- нувшись из люков, красноармейцы наблюдали довольно пе- чальную картину: остовы сгоревших домов и многих других построек. Мадьяры так спешили, что побросали грузовики, орудия, танкетки...
   Пурга тем временем поутихла, поземка прекратилась. В си- них прогалах клочкообразных туч изредка появлялось утреннее солнце. Оно было так низко от кромки земли, что совсем не гре- ло. Намаявшись за ночь, Васька с Колькой ничего этого не ви- дели, так как утро проспали, а когда проснулись, то долго ныли, что их никто не разбудил.
  
   Выскочив из избы, братья малость постояли, огляделись и побежали в конец улицы, где виднелись брошенные ма- дьярами машины. Как же их не посмотреть?
   -- Понеслись что угорелые, -- покачала головой мать
   Анна.
   -- Пущай погоняют, -- услышала голос свекра, стояв- шего на крылечке. Он был тепло одет и в настроении. При- держиваясь рукой за перильца, Матвей осторожно спустился с крыльца и, хрумкая валенками по снегу, вышел на средину улицы. Тут обзор был побольше. Старик увидел, как вышел из дома Сашко Гусев, а чуть дальше, у своей избы, появил- ся Иван Сизов. Махнув рукой, Матвей пошел им навстречу. Из сеней выглянула баба Галя, что-то хотела ему сказать, да раздумала и закрыла сенную дверь. Старики вскоре сошлись и начали свои "тары-бары": говорили громко, размахивали ру- ками -- теперь-то кого бояться, чай, свои вернулись. Пошли гуськом к правлению колхоза. Оно сгорело дотла, видно, ма- дьяры бензина не пожалели. Торчала лишь полуобвалившая- ся кирпичная печка, да кучи золы и разного жестяного хлама. Лыковцы словно ждали сигнала для сбора. Со всех улиц и пе- реулков к сгоревшему правлению потянулись людские ручей- ки, и вскоре толпа загудела: сразу и не поймешь, о чем говорят. Об этом можно было лишь догадываться по отдельным фразам да громким выкрикам:
   -- Если наши через Дон перебрались -- теперь не оста- новить!.. Вот поглядишь, попадут гады в мешок!.. В клещи их, в клещи!.. Против наших у них кишка тонка!.. -- Свои речи лыковцы сопровождали мимикой и энергичными жеста- ми. Радость освобождения от оккупантов каждый выражал по-своему. Дед Иван Сизов веско сказал, что теперь мадьяр будут лупить до тех самых мест, откудова они к нам пришли. Дед Матвей слушал, кивал головой, кашлял, сморкался: он еще полностью не выздоровел. Другие сокрушались: сколь домов и ферм вражины попалили -- где жить-то и скот дер- жать теперь? Особый разговор -- подготовка к весеннему
  
   севу: чем сеять, кому -- людей, кроме стариков, баб да дети- шек, нет. Зерна тоже нет, вся надежда на помощь "сверху". А помогут ли?
   -- Бабы, а ведь скоро почта заработает, -- вспомнил кто- то. -- Начнем письма получать. Получим ли? Это уж кому как повезет... -- Разговоры, разговоры, о чем только не говорили: радовались, что пришло освобождение, думали, как выжить в условиях полной разрухи.
   Был бы председатель совета Бганцов, он митинг провел бы, но его нет, говорят, к своим через Дон перебрался. Гудели до тех пор, пока Иван Сизов не крикнул, что надо председателя артели выбрать. Кто-то предложил председателем Сашко Гусева: здо- ровье позволяет, к тому же от мадьяр пострадал. Но Гусев -- ни в какую, на фронт собрался. Дед Иван Сизов, знавший о давнем намерении соседа, его поддержал.
   -- Тогда сам рули! -- крикнула худая, но голосистая бабен- ка. Ее поддержали: иди-иди, упасть не дадим.
   -- На руках, что ль, носить станете? -- отшутился дед.
   -- Станем, станем! -- прокричали ради хохмы, зная, что Си- зов еле ноги волочит и в председатели явно не годится.
   Кто-то из подошедших, узнав, о чем толкуют, предложил выбрать Матвея Колесникова: хоть и старый, да деловой, хозяй- ственный мужик. Дед Матвей и слушать не захотел: уж ежели Сизов по здоровью не подходит, то он и подавно. После того как осенью мадьяры забрали у Колесниковых восемь овец, дед Матвей так переволновался, что слег. Потом несколько раз ходил в комендатуру и просил вернуть овечек, а ему пригрозили: не угомонишься, и тебя прихлопнем.
   Вспомнили, про одного из первых председателей колхоза, лыковского старожила Филиппа Яковлевича. Думали, что он тут, и стали звать, но его не оказалось.
   -- Небось концы отдал! -- крикнул кто-то.
   -- Да нет, вчерась видала -- живой!..
   К Филиппу Яковлевичу занарядили делегацию. (Если забе- жать чуть вперед, то Филипп Яковлевич согласился возглавить
  
   колхоз, но лишь на год, не боле, а там придет кто-нибудь с войны помоложе.)
   Лыковцам пришлось задуматься и над тем, где же размещать правленцев: свободных помещений в селе не было. Порешили так, что поначалу они посидят в доме самого председателя, по- том у Галушкиных -- у них семья небольшая и дом попростор- ней, -- а летом начнут строить новое помещение.
   ...С утра Васька с Колькой обегали почти все улицы, пере- считали брошенные мадьярами машины и орудия, потом верну- лись на площадь, но там им было неинтересно. Думали увидеть Толика, а его почему-то не было. Прибежали к нему домой, по- стучали в дверь, вышла мать и сказала, что сын спит и будить его она не станет.
   -- Такой день, а он дрыхнет, -- бурчал Колька.
   -- Всю ночь человек не спал -- понимать надо! -- урезонил его старший брат.
   -- Мы бы тоже не спали, кабы не дед... -- Братья шли по улице, спорили, а в это время люди с площади тоже стали расхо- диться. Послушав, о чем разговаривали дед Сашко с их дедом, вновь вернулись к машинам, но в кабины залезать опасались -- вдруг мадьяры гранаты туда подложили. Прибежали опять к То- лику и застали его на ногах. Друг без всяких упрашиваний рас- сказал, как, боясь попасть под взрывы своих же боеприпасов, удирали мадьяры. Рассказывать пришлось не один раз, потому как после Колесниковых подбежали двоюродные братья Свин- цовы, потом Васкаевы, за ними Борька Суменко и Алешка Го- мин. Всем хотелось услышать, как драпали мадьяры.
   Толик -- мастер на всякие выдумки. В этот раз придумал срочно посчитать, сколько домов мадьяры за ночь пожгли. По- ручил каждому обежать по одной-две улице и ничего не про- пустить. Ребята тут же разбежались, даже братья Колесниковы с ним не остались, хотя по своим улицам они и так знали всех погорельцев.
   Толик решил глянуть, что осталось от бывших складов. Это задание поручать никому не стал. Встретились ребята после
  
   обеда на площади у сгоревшего правления. Долго подсчитыва- ли, уточняли и, наконец, подвели итог: только за одну эту ночь мадьяры сожгли в селе около ста домов и других строений.
   ...Февраль и март проскочили в радостях и переживаниях. Оккупация лыковцам вспоминалась как страшный сон. Война отодвинулась на запад, с фронта стали поступать письма. Они не всегда были добрыми. Колесниковы получили сразу пач- ку писем от Павла и Татьяны. Павел -- танкист, а Татьяна -- медсестра военного госпиталя. Долго не было писем от Геор- гия, но потом и от него пришла весточка. Георгий сообщал, что бьет фашистов в партизанском отряде в Белоруссии. Дед Матвей слушал и качал головой: вон куда война занесла отча- янного внука. Потом от партизана писем долго не было, а на Павла пришла похоронка -- геройски погиб в боях за освобо- ждение Украины. Погибших оплакивали не только Колеснико- вы, горе пришло почти в каждую семью. И уж никак не могли смириться лыковцы с тем, что стали гибнуть ребятишки в са- мом селе. За два месяца после освобождения от оккупации на минах и гранатах подорвались шесть подростков, четверо -- насмерть, двое остались на всю жизнь калеками. Взрослые за- волновались, надо было что-то срочно предпринимать! Пред- седатель колхоза тоже ломал голову над этой проблемой. Ездил в Подгорное, а там сказали -- решайте сами, а что касается специалиста по взрывному делу, то подошлем. Председатель заодно озадачил районную власть, что сеять нечем, посевной техники никакой, во всем колхозе осталась пара волов да с пя- ток коров, остальную живность мадьяры при уходе перебили. Тоже пообещали помочь.
   До весенне-полевых работ следовало срочно очистить поле от взрывоопасных предметов. Как только в Лыково приехал че- ловек из военкомата, председатель собрал дедов, чтобы с ними посоветоваться.
   Из сельских ребятишек старикан, так лыковские маль- чишки звали между собой председателя, позвал лишь двоих: Толика и Ваську. Правление было в доме Галушкиных, сове-
  
   товались в горнице. Толик и два брата Колесниковы пришли задолго и крутились около дома. У Галушкиных горе -- сын Алешка на мине подорвался. Мать вся в черном, плачет, ей и жизнь не мила.
   -- Не знаешь, зачем позвал? -- спросил Колька Толика. Подражая старшим, он сдвинул шапку на макушку и, как они, сцыкивал слюну на землю промеж зубов. По длине полета слю- ны получалось не хуже, чем у них. Толик, однако, смолчал.
   "Может, не слышал?" -- подумал Колька и вновь спросил.
   -- Зачем меня с Васькой позвали, догадываюсь, а вот про тебя -- не знаю, -- ответил наконец Толик. Колька надул губы, но долго молчать не мог и ради любопытства поинтересовался:
   -- А вас-то зачем?
   -- Какое-нибудь важное задание дадут.
   -- А мне?
   Поглядев снисходительно на Кольку, Толик улыбнулся:
   -- Подрасти тебе чуток надо, мал еще для заданий.
   Колька обиделся и примолк, Васька тоже молчал, уж брат мог бы его и поддержать. Глянув на Ваську, Колька упрямо сказал:
   -- Все равно с вами пойду.
   Брат безразлично пожал плечами: мол, иди, мне-то что. Колька немножко повеселел.
   -- И чего тянут, быстрей бы сказали, что надо, -- произнес он с деловым видом. Кольке никак не хотелось, чтобы старшие с ним не считались.
   А в доме Галушкиных шел непростой разговор о том, можно ли доверить ребятам собирать, а потом и уничтожать боеприпа- сы. Дед Матвей, зная настроение невестки после гибели внука Павла, сразу не согласился.
   -- А если что случится? -- горячился он. -- Один внук на фронте погиб, от другого никаких вестей, а теперь и малолеток подставлять?
   Председатель слушал, кряхтел, хмурился, но дал выска- заться всем. Старший лейтенант Тарасенко сидел с каменным лицом: он уже что хотел сказал.
  
   -- Думайте, старики, думайте, вам решать. Для того и по- звал, -- сказал председатель. -- Только учтите: снаряды, ору- жие всякое никто за нас собирать не станет. Можно, правда, баб мобилизовать.
   -- Не женское это дело, -- не согласился Сашко Гусев.
   -- И не детское, -- добавил дед Матвей. Он остался при своем мнении, хотя и понимал, что кроме стариков, женщин да детей решать этот вопрос больше некому.
   -- О чем спор-то, Матвей, -- вздохнул председатель. -- Иль думаешь, мне ребят не жалко? Хорошо, давайте погремим костями. Много ли нагремим? Не думаю. Верно говорил стар- ший лейтенант, что время упустим. Привлекать придется всех, и баб тоже... Вы меня знаете...
   Председатель говорил тихо, потому как в доме траур, явно волновался, из-за чего кончик носа и впалые щеки покрылись слабым румянцем.
   -- Боюсь, -- покачал он головой, -- как бы еще другим не пришлось помогать. Этого добра -- повсюду навалом, а лю- дей-то нет. Верно говорю, товарищ Тарасенко? -- спросил старшего лейтенанта.
   -- Все так, -- кивнул тот. -- Кое-кому помочь придет- ся. -- Тарасенко потер ладонью лоб. -- Детей будем отбирать постарше, это, думаю, всем понятно. Пригляд, разумеется, за ними нужен. Обязательно подучить пацанов, но об этом я уже говорил. Вот так.
   -- У самих-то желания хоть отбавляй, да что толку, -- по- шел на попятную дед Матвей. -- В траншею я, к примеру, как- нибудь сползу, а вот выбраться -- вряд ли сумею.
   -- Пригласим баб, глядишь, вытащат, -- пошутил дед
   Иван Сизов.
   -- Во-во, еще и старуху в траншею утащу... Здорово, а? Чем не могила? -- Но шутка у деда Матвея не получилась, слишком дело-то крутое, тут не до шуток. -- Да и не против я вовсе, надо, так надо, сам со старухой подмогну. А подучить хлопцев, согласен, нужно. Несмышленыши они ишо.
  
   -- Так уж и несмышленыши? -- не согласился Сашко Гу- сев. -- А лучше, если эти несмышленыши подрываться будут? Не-ет, убрать подчистую. Какая же это жизнь, если ходить по земле с опаской?
   Разговор затягивался. Тарасенко куда-то спешил и несколь- ко раз показывал председателю на часы. Тот наконец заметил и кивнул.
   -- Значит так, снаряды и все прочее собирать начнем зав- тра, а как определимся, где взрывать, туда и свозить станем. У меня все.
   -- Сразу говорю, что первые взрывы проведу сам, но уж дальше придется без меня, -- напомнил Тарасенко.
   -- Иди зови ребят, -- попросил председатель Сашко Гусе- ва. Тот, вышел и скоро вернулся. Ребята вошли в дом какие-то полусонные.
   Председатель встал, чуть не подпирая головой потолок. По- просил деда Матвея:
   -- Ты только не мешай, помолчи, ладно? Я с твоими вну- ками погутарю. -- Тот пожал плечами, а Колька и Васька рас- терянно заморгали: им непонятно, о чем это старикан собрался с ними говорить.
   -- Тут мне как-то подсказали, что в вырубке за вашим ого- родом взрыв недавно был, вот и хотел бы знать -- кто из вас взрывал? -- спросил, строго глядя то на Кольку, то на Ваську. -- Ты? -- Председатель потрепал ладонью белые вихры Кольки.
   Тот, заикаясь, ответил:
   -- Не взры-ывал ничё...
   -- А кто?
   Дед Матвей недовольно крякнул, но председатель поднял руку: мол, помолчи. И вновь вопрос Кольке:
   -- Так кто взрывал?
   -- Не взрывал я, клянусь! -- крикнул Колька и перекре- стился.
   -- Ладно. Может, ты, Василий? Опыт у тебя имеется: то гранату в костер, а теперь что? Чего молчишь? Говори. Только
  
   имей в виду, мне все известно, а братишку спросил просто ради интересу.
   Васька так покраснел, что даже дед Матвей подслеповаты- ми глазами это заметил: засопел, закряхтел.
   -- Говори, Васьк, как было, иначе прям тут ремнем отлу- плю! -- завелся он. -- Вон у него ремень попрошу, -- кивнул на Тарасенко.
   Лупить Ваську ремнем, да еще при всех, деду не пришлось, так как он сам во всем сознался. Да, подорвал мину, хотел вы- корчевать пень.
   -- Получилось? -- спросил председатель.
   -- Ага.
   -- А чем мину взрывал?
   -- Из карабина в нее пальнул.
   -- Карабин где взял?
   -- В посадке нашел.
   -- Куда подевал?
   -- В вырубке спрятал.
   -- Ну вот и разобрались, -- вздохнул с облегчением Фи- липп Яковлевич и сел за стол. Он молчал, и все молчали. Пред- седатель задумчиво мял руками свою старую, пошитую из со- бачьей шкуры шапку. Молчание прервал старший лейтенант Тарасенко. Поглядев на Ваську, он негромко сказал:
   -- На той неделе в хуторе Широком погиб Ванюшка Фо- мин. Вот так же из карабина стрельнул в мину, а их там не- сколько штук оказалось. В клочья мальчишку разнесло, гля- деть было страшно. Не знаю, не знаю... Тут вот председатель и уважаемые старики советуют включить вас в отряд... -- По- молчал. -- По сбору и уничтожению трофейных боеприпасов. Выходит, положиться нельзя: никакой дисциплины, никакого понятия. Ведь знаете, сколько ваших же дружков погибло и по- калечено. -- Достав из нагрудного кармана гимнастерки ли- сток, стал называть фамилии: -- Вася Ключкин, Ваня Илюш- кин... Может, больше не надо? -- сказал, глядя на ребят. -- Как же можно вам доверить серьезное дело?
  
   -- Не подведем, -- поджав губы, пробурчал Толик.
   -- Такого не будет, -- опустил голову Васька.
   -- Брат правду говорит, -- поддержал его Колька.
   -- Ты-то, защитник, помолчал бы! -- осадил внука дед
   Матвей. -- Дома ишо потолкуем.
   -- Так что, старики, поверим ребятам или нет? -- спросил председатель.
   Вначале Сашко Гусев, потом дед Иван Сизов, за ним дед
   Матвей кивнули.
   -- Ну ладно, решено, -- сказал Тарасенко и поднялся. -- Отберите с десяток, можно и больше, и приступайте. Насчет учебы подузнаю, потом скажу. Давайте определимся, кого на- значить командиром отряда. Мне кажется, вот его, -- старший лейтенант посмотрел на Толика Любимова. -- Как, старики?
   -- Слушай, это ты через внука мне список погорельцев передал? -- спросил дед Иван Сизов Толика.
   Тот покраснел.
   -- Да, а собирали все и вот они, -- показал на Колесни- ковых.
   -- Зачем?
   Толик хитро улыбнулся:
   -- Пригодится.
   -- Ты о чем это, Иван? -- спросил председатель.
   -- Помнишь, списки тебе передал, ну, сколь домов мадья- ры у нас спалили?
   -- И что?
   -- Вот по его заданию пацанва этот список собрала.
   -- Для истории пригодится, -- одобрил председатель. И посоветовал Толику: -- Вразумляйте своих друзей, чтоб с оружием-то не баловались. Это не шутки... Вон чем кон- чается.
   -- Говорим, говорим, а они все забывают, -- подал голос
   Колька.
   -- Значит, плохо говорите, -- сказал председатель. -- Ладно, тут всем подумать есть над чем. Ну, а в заместители
  
   к Любимову давайте Васю Колесникова, -- предложил он. -- Я думаю, он все понял.
   -- Заслуживает, -- согласился дед Иван Сизов.
   -- Поддержу, но глаз да глаз нужон, -- пробурчал дед
   Матвей, исподлобья поглядывая на внука.
   -- Вам и карты в руки, -- улыбнулся Тарасенко. -- При- глядите за ним.
   -- За ним уследишь, -- покряхтел дед, но согласился. Васька же не хотел быть заместителем у Толика, а просто
   помогать ему.
   -- А мне можно в отряд? -- не теряя надежды, попросил председателя и старшего лейтенанта Колька.
   -- Это уж ты, дружок, с дедушкой своим обговаривай, -- улыбнулся Тарасенко. Колька обрадовался: уж к деду-то он подход найти сумеет.
   -- ... Не пущу! Не отдам на смерть! -- выговорила свекру в запале Анна.
   -- Кончай нудеть! -- прикрикнул тот на нее. -- Подумай этими самыми, -- покрутил пальцем у головы. -- Кому же со- бирать? Кому?
   -- Стукалина Катерина сказала, что Витьку не пустит. Мужа, говорит, на войне потеряла, не хватало единственного сына потерять.
   -- Ее это дело, а я против мира не пойду. -- С невесткой, которую ценил и уважал, дед спорил редко, но тут не сдержал- ся. Спор был до слез: Анна обиделась, что свекор со свекровью ее понять не хотят. Хорошо, Васьки с Колькой дома не было, они бы тоже слез прибавили.
   Баба Галя слова Матвея восприняла спокойно. Повздыхав, сказала Анне:
   -- Иль забыла, в скольких семьях сама ребятишек оплаки- вала? Уж лучше раз всем отмучиться, чем потом в страхе жить. Подумай, что станет, если не соберем?
   Подобные разговоры велись в каждой семье -- уж слишком необычная предстояла мальчишкам работа.
  
   ...Перед отрядом были поставлены две задачи: собрать все, что разбросано из оружия и боеприпасов; боеприпасы потом уничтожить, а оружие -- сдать в милицию. Вторая задача тоже не из простых -- охранять село в ночное вре- мя от отставших мадьярских и итальянских солдат, а также прятавшихся в лесу предателей и дезертиров. Все одиннад- цать человек из отряда, как и обещал старший лейтенант Тарасенко, прошли краткосрочные учебные курсы при воен- комате и райкоме ДОСААФ. Учили обращению с боеприпаса- ми и как уничтожать их. Времени в обрез, работали плотно. Ребятам выдали несколько итальянских карабинов, патронов к ним хватало. Днем пацаны ходили цепью по полям, собирая снаряды, мины, гранаты, патроны и все это сносили в отдель- ные кучки, за которыми потом кто-то из стариков пригляды- вал. К месту взрыва боеприпасы пока не свозили, потому как транспорта не было. Старики приучали к повозкам коров. На них, в основном, и будут возить. А вечером, вооружившись трофейными карабинами, ребята дежурили у въезда в село. В ночной дозор с ними ходили Сашко Гусев, дед Иван Сизов и даже дед Матвей, когда дежурил внук Васька. Быть в дозоре с дедами ребятам было удобно. Когда переваливало за пол- ночь, старики разрешали им поспать: ведь днем мальчишкам опять надо будет ходить по полям. В отдельных местах, осо- бенно вблизи от бывших мадьярских складов, боеприпасов было столько, что казалось, их никогда не собрать. Земля там была просто усыпана снарядами. Но на помощь приходили все, кто мог, и землю от смертоносной опасности очищали. Ребята с нетерпением ждали сигнала, когда станут вывозить, а потом и уничтожать боеприпасы. И такой сигнал вскоре по- ступил.
   В этот день они, как обычно, ходили цепью, стараясь не пропустить ни одного взрывоопасного предмета. От двух длинных помещений воловни, в которых находился склад боеприпасов, ничего кроме огромных воронок не осталось. Часть боеприпасов силой взрыва разбросало по полю; особен-
  
   но много снарядов валялось вблизи самой воловни. Подходя к посадке, Васька увидел длинную фигуру председателя и ря- дом с ним человека в военной форме. Худая лошадь, на кото- рой председатель разъезжал по полям, щипала прошлогоднюю придорожную траву.
   -- Старикан Тарасика привез, -- сказал Васька Толику. Тарасенко они между собой звали Тарасиком. Так проще, да и не такой уж он старый, хотя и старший лейтенант.
   -- Ты больше на землю поглядывай, -- посоветовал То- лик. Он, как и Васька, догадывался, что приезд Тарасенко не- случаен. Как только подошли к посадке, Тарасенко отвел То- лика к подводе, а Васька с ребятами вновь развернулись цепью к воловне. Председатель решил проверить их работу и тоже пошел вместе с ними.
   -- Как дела? -- спросил Толика Тарасенко.
   -- К обеду, думаю, закончим.
   -- О задании не забыл? -- Задание -- подыскать площад- ку для уничтожения трофейных боеприпасов. В отряде об этом знали только Васька и Толик.
   -- Есть на примете, -- кивнул Толик.
   -- И где?
   -- В урочище Круглом. От Лыково километра три. Удоб-
  
   но.
  
   -- Хорошо. Председатель, кстати, тоже об этом месте го-
  
   ворил.
   Подошел Филипп Яковлевич. Он доволен.
   -- Молодцы, хлопцы, -- похвалил ребят. -- Чисто рабо- тают! Ну как, с площадкой определились? -- спросил у Тара- сенко.
   -- Да, мнения совпадают. Осталось дорогу посмотреть и саму площадку.
   -- Поезжайте, только меня в село завезите и возьмите с собой Сашко Гусева. Я его предупредил.
   Оставив в правлении председателя и забрав по пути Гусе- ва, поехали в урочище Круглое. Сашко взял топор и две ло-
  
   паты, чтобы подготовить площадку и выкопать убежище для минеров.
   Лошадь бежала трусцой. Правил Толик.
   -- Утречком начнем вывозить, а после обеда, даст бог, взрывать. Доволен? -- спросил у Толика Тарасенко.
   -- Еще бы! -- радостно улыбнулся тот. -- Ребята ждут не дождутся!
   -- Плохо, что машины нету, -- хмыкнул Сашко Гусев. -- Пара быков да четыре коровы -- не густо.
   -- У других и того нет, -- вздохнул Тарасенко. -- Можно вот эту лошадку использовать.
   -- Она много не довезет, -- махнул рукой Толик. -- Да и председатель никому ее не дает.
   -- А коровы повезут?
   -- Должны, деды приучают их к телегам.
   -- Не рассыпать бы снаряды на спусках и подъемах. -- Ло- шадь как раз ускорила бег при спуске в лощину.
   -- Короба поделал, -- успокоил старшего лейтенанта дед Сашко. Тарасенко это одобрил, потом стал говорить, что гру- зить и разгружать боеприпасы будут все, а вот укладывать их в штабеля и готовить взрыв только он с ними. До вечера надо успеть подготовить площадку и выкопать в овраге убежище.
   -- Сколько ребят в отряде? -- спросил Тарасенко Толика.
   -- Одиннадцать.
   -- Должно хватить.
   -- Чево хватить? -- насторожился Сашко Гусев.
   -- Надо посты оцепления выставить, мало ли что...
   -- Может, кого постарше привлечь?
   -- Не помешает, -- согласился Тарасенко. Обернувшись к Толику, напомнил: если что непонятно -- спрашивай. Толик промолчал.
   Подъезжая к урочищу Круглому, увидели, как на противо- положную сторону оврага выскочила стая волков. Зверей, ви- димо, спугнул скрип колес подводы. Они постояли и спокойно, гуськом друг за другом побежали в сторону леса.
  
   -- Совсем обнаглели! -- чертыхнулся Сашко Гусев. -- Было бы ружье -- пальнул.
   -- Жуть поразвелось, -- подтвердил Тарасенко. -- Вчера в Большедмитриевке корову завалили, в Сагунах -- лошадь пропала. А у нас некому вплотную заняться, да и руки не доходят.
   -- А чего ж не стрельнули? -- спросил Толик, глядя на ви- севшую на поясе старшего лейтенанта кобуру с пистолетом.
   -- Что толку! Они во-он где, -- махнул тот рукой. -- Не- ет, на них надо облаву устраивать... Останови лошадь, -- по- просил вдруг Толика. -- Пойдем глянем, что их в овраг при- вело.
   Подойдя к краю оврага, увидели на самом дне не обглодан- ную до конца тушу крупного животного.
   -- Лошадь задрали, небось ту, что в Сагунах пропала, --
   удрученно покачал головой Тарасенко.
   -- Людям жрать нечего, а им мясцо подавай! -- зло сказал
   Сашко Гусев.
   -- Долго еще ехать? -- озабоченно спросил Тарасенко.
   -- Да нет, отсюда видно -- во-он за рощицей, что справа от лесного выступа, -- пояснил Толик.
   Особой сложности подготовить площадку и выкопать в ов- раге убежище не было. Площадка была ровной, хорошо со всех сторон просматриваемой, окружена лесом и крутыми оврага- ми. Убежище копали в овраге, отдаленном от места взрыва ме- тров на двести.
   -- Не далеко? -- спросил Толик Тарасенко.
   -- В самый раз.
   Когда Сашко Гусев укрепил убежище вырубленными слежками, то оно получилось довольно-таки удобным и на- дежным.
   -- Чем не жилье! -- громко воскликнул он. -- Осталось травы постелить и можно бай-бай. -- Засмеялся, но сразу по- серьезнел. -- Выдержит ли? -- глянул на Тарасенко. Тот успо- коил: выдержит, не обвалится.
  
   Потом решали, сколько и где выставлять постов оцепления. В Лыково вернулись вечером. Тарасенко в Подгорное не поехал, остался ночевать у председателя.
   Баба Галя разбудила Ваську с Колькой, как и было с ней до- говорено. Вспомнив, чем придется заниматься, внуки быстро оделись и прямиком к двери, а в дверях -- бабушка.
   -- Без еды не пущу, -- сказала строго.
   С охапкой топки в избу вошла мать и тоже:
   -- Без завтрака -- никуда! -- Недовольно добавила: -- А ишо командиры! -- Это она Ваську подколола. Пришлось подчиниться, ведь не отпустят, а спорить -- время зазря терять. Дед в разговоры о кормежке обычно не вступает, но внукам нет- нет да напомнит, что без еды у человека силы не прибавится. Он набирал корове из стожка сено. С силой воткнув вилы в землю и хмуря седые брови, сказал:
   -- С Богом!
   На площади у сгоревшего правления уже стояли три подво- ды: в две впрягли коров, в третью -- рогатых быков. Их в селе называют кто быками, а кто -- волами, потому и ферма зовется воловней. Короба на каждой подводе дощатые, вместительные, их сбил Сашко Гусев.
   Председатель и Тарасенко обговаривают, кто на какое поле поедет. Рядом с Тарасенко, ни на шаг от него не отходя, коман- дир отряда Толик Любимов. Он важный и серьезный.
   -- А вот и Колесниковы! -- воскликнул старший лейте- нант. -- Все, моя команда в сборе, можно ехать. -- Стал давать старшим подвод последние указания.
   -- Да не переживайте, все сделаем, -- успокоил его пред- седатель. Он и сам взволнован: не известно, как дело пойдет, не дай бог, что случится -- ведь за детей потом не простят.
   С Сашко Гусевым едут Колька Колесников и Петька Сизов. Хорошую команду подобрал председатель. Положив в короб ящик с мотками электропроводов, Тарасенко поглядел на быков и довольно кисло спросил Толика:
   -- Править рогатыми умеешь?
  
   -- У нас все умеют, -- фыркнул тот и пошел к подводе.
   -- Тогда трогай.
   Как только все уселись, быки размеренным шагом, ни боль- ше, ни меньше, легко потянули за собой подводу. До воловни всего-то рукой подать, но на быках быстро не проскочишь.
   -- Вот ведь как волокутся, -- покрутил головой Тарасенко:
   скорость его явно не устраивала.
   -- С горки пошибче пойдут, а так -- бей ни бей, бесполез- но, -- пояснил Васька.
   -- Эту скотиняку ничем не расшевелить, -- хмыкнул и То- лик. Ему приходилось немало поездить на быках в поле за со- ломой или сеном.
   -- Ну ладно, -- махнул рукой Тарасенко. -- Зато опасный груз уж точно довезут куда надо.
   Боеприпасы укладывали на песок: самые тяжелые вниз, что полегче -- сверху, но так, чтобы при спусках и тряске не рассыпались. Рядом с воловней снарядов после взрыва раз- бросано много. Попадались полуразбитые ящики с ракетами и патронами.
   -- Вот такая "чушка", -- говорил Тарасенко ребятам, ука- зывая на большую бомбу, -- могла бы столько человеческих жизней унести. А их гляньте сколько...
   -- Может, хватит грузить? -- испугался Толик.
   -- А что, разве не довезут? -- Тарасенко снял шапку и по- чесал вспотевшую голову.
   -- Довезут, довезут, -- успокоил Васька -- Они такие возы с соломой тянут, и ничего.
   -- Снаряды, Вася, не солома, как бы и в самом деле не пе- реборщить, -- задумался и стал что-то подсчитывать Тарасен- ко. Тряхнув головой, сказал: -- Доберем вот эту кучку и впе- ред, к урочищу.
   До урочища Круглого доехали без приключений: быки тяну- ли подводу хоть и медленно, но легко и спокойно. Там, где доро- га уходила в лощину, Толик брал быков за веревку и, придержи- вая, медленно спускал вниз. Тарасенко с Васькой шли по бокам
  
   подводы, следя, чтобы ни один снаряд из короба не вывалился. Когда доехали, Тарасенко стал укладывать боеприпасы в штабе- ля, носами друг к другу. Он не спешил, и штабеля получались ровными. Иногда, разогнув спину, говорил:
   -- Вот так, хлопцы, надо, вот так, учитесь.
   Толик с Васькой подносили снаряды и все, что лежало в ко- робе. Васька мурлыкал под нос:
   -- Мина-гра, бом-бом.
   -- Ты это о чем? -- спросил Толик.
   -- Придумал только что -- нравится?
   -- Без понятия, -- пожал Толик плечами.
   -- Подумай: у тебя в руках мина и граната, а у меня -- бом- ба. Ну? Дошло? "Мина-гра, бом-бом..." Так, шутка: мина, гра- ната, бомба.
   -- Выдумщик, -- ухмыльнулся Толик.
   -- У тебя научился, -- хохотнул Васька.
   Тарасенко к разговору ребят не прислушивался, а все чаще поглядывал на дорогу -- не покажутся ли подводы. Переживал: вдруг коровы заартачатся и груз не повезут, или в пути что слу- чится? Одна ложбина слишком крутовата -- удержат ли коровы груженые подводы.
   Но, к счастью, подводы подъехали почти одновременно. Председатель и Сашко Гусев, не мешкая, повели людей расстав- лять оцепление, а Тарасенко с ребятами продолжали укладывать боеприпасы. Как только подводы разгрузили, их отправили в без- опасное место. А на площадке начались приготовления к взрыву. Они были недолгими. Провода хватило до самого убежища. Та- расенко положил посреди штабелей две противотанковые мины, вставил в них капсюли, подсоединил электропровод -- и все готово. Стали ждать сигнала с оцепления, его должен подать Сашко Гусев. Наконец сигнал подан. Все остальное для Тара- сенко было делом техники: крутнуть ручку, небольшой аппарат замкнет электросеть, и... взрыв. Сила его была огромна! Земля в убежище задрожала, поток упругого воздуха мощным валом двинулся через овраг и дальше, к кромке леса. Самого взрыва
  
   ребята со старшим лейтенантом из убежища не могли увидеть, но крепкие толчки в спину почувствовали.
   В этот день в урочище прогремел еще один взрыв. Он был произведен с помощью тола и бикфордова шнура. Снарядов в штабеля было уложено поменьше, чем в первый раз, поэтому и площадку для взрыва пришлось приблизить к оврагу.
   Толику с Васькой этот взрыв был интересен тем, что все последующие им придется проводить только таким способом. Вечером Тарасенко с председателем уехали в Подгорное. Фи- липпа Яковлевича туда вызвали по подготовке к севу. Утром он узнал, что колхозу выделили четыре лошади-монголки, немного семенного зерна, а вот посевной техники пока ника- кой нет.
   Прощаясь с Толиком и Васей, Тарасенко, улыбаясь, гово- рил:
   -- Уверен, что справитесь. А мне, -- вздохнул, -- при- дется в Карабуте поработать. Там столько этого добра... -- Ребята молчали. Да и что сказать, дело-то им предстояло не- шуточное. Это не пень миной подорвать или гранату бросить в костер и, спрятавшись, ждать взрыва. Опасные игры оста- лись позади.
   -- Чего приуныли? Страшновато, да?
   -- Боязно, -- признались ребята, захлопав глазами. -- С вами легче.
   -- Понимаю, понимаю, -- смешливо сморщил лоб Тара- сенко. -- Когда-то и сам страх испытывал. Тоже, признаться, боялся, а потом привык. Главное -- не спешить. Ведь все нор- мально прошло, да?
   -- Здорово! Класс! -- воскликнули Толик с Васькой.
   -- Ребята вы толковые, хватка есть, получится. А если что -- посоветуйтесь с председателем, но еще раз прошу не спешить.
   Из дома вышел председатель: в старом длинном плаще, в сапогах, все в той же своей собачьей шапке. Услышав, о чем идет разговор, строго предупредил:
  
   -- Без меня ни-ни, ясно? -- Погрозил пальцем: мол, знаю я вас, шалуны. -- Вот приеду, тогда и начнем. Все, -- махнул рукой, -- поехали, а то уже тово... темнеет. -- Отдохнувшая за день лошадь вздрогнула, когда председатель легонько стеганул ее кнутом по крупу, и взяла с ходу рысью.
   ...Перед сном Васька с Колькой долго шептались, иногда слишком громко, и тогда мать на них прикрикивала. Но как ус- нешь, если столько у каждого новостей: Васька взрыва не ви- дел, а Колька видел, но старший брат знал многое другое.
   -- Быстрей бы председатель из Подгорного вернулся, -- прошептал Колька. -- А может, попробуем без него? -- спро- сил брата.
   Ваське и самому хотелось бы, но как "заместитель Толика"
   он долго думает и через зевоту отвечает:
   -- Нельзя, слышал, что старикан сказал?.. -- Он зевает еще и еще. Колька тоже зевает, и скоро братья засыпают.
   День после отъезда Тарасенко пролетел у ребят в разговорах и ожидании председателя. Каждый вспоминал взрывы по-сво- ему. После обеда зарядил дождь. Теперь ломали голову -- бу- дет ли он завтра? Председатель вернулся из райцентра поздно вечером и был явно не в духе: то ли из-за дождя, то ли из-за чего другого. Но, увидев поджидавших мальчишек, оживился, сказал, что теперь все будет зависеть от погоды. О результатах поездки говорить ничего не стал. Зачем им знать, что в райис- полкоме давят на проведение сева, а для этого требуют срочно закончить взрывные дела. Председателя никак не обрадовала новость, что ребячий отряд направят в Верхний Карабут. В во- енкомате (так еще некстати) известили, что на следующей не- деле Сашко Гусева должны забрать в армию. Председатель еле упросил военкома отстрочить призыв Сашко хотя бы до конца сева. Зерно уже можно получать, но на чем возить? С посевной техникой тоже ничего не ясно. Сказали -- выкручивайся свои- ми силами. Было бы чем выкручиваться...
   Дождь не переставал три дня. Как же при такой погоде вы- возить боеприпасы? А вдруг в какой-нибудь лощине подвода
  
   поползет юзом и перевернется? Ясно, что председатель не даст команду вывозить. Ребята сидели по домам, поглядывали на небо и ждали солнца. А если встречались, то больше молчали или спорили о чем-нибудь другом.
   Снег с полей сошел окончательно, лишь кое-где в расщели- нах, впадинах да буераках остались крепкие как камень куски льда. Лед посинел, ощетинился: такой растает не сразу. Но вот, наконец-то, небо очистилось от туч и появилось солнце. Увидев на улице Толика с Васькой, председатель сказал:
   -- Хорошо, что на глаза попались. Думаю, земля до утра подсохнет, так что готовьтесь... -- Попросил оповестить ребят отряда. Толику и Ваське очень понравилось, как это прозвуча- ло -- "отряда".
   -- Передадим! -- обрадовались они и побежали исполнять. Филипп Яковлевич улыбнулся и, тяжело передвигая больными ногами, пошел по своим делам.
   Утро было солнечным, теплым. Дед Сашко, Толик и Васька погрузили боеприпасы довольно быстро. Со второй подводой уехали дед Иван Сизов, Колька Колесников и его двоюродный брат Петька. Третью подводу решили не брать: если погода не испортится, то дня за три и с двумя управятся.
   Подъезжали к урочищу. Всего-то и осталось сделать послед- ний спуск в лощину, потом подъемчик и... почти доехали. Но надо же было такому случиться, что на спуске с заднего колеса вдруг соскочил металлический обод. Деревянные спицы под тя- жестью груза затрещали, колесо завихлялось, и подвода резко наклонилась на одну сторону. До конца спуска осталось прое- хать лишь несколько метров, но как это сделать?
   -- Попридержи, Вася, быков! -- крикнул Сашко, а сам под- ставил плечо под короб, чтобы груз не вывалился. Толик бро- сился ему на помощь. Сгибаясь под тяжестью груза, кое-как крен подводы удержали.
   -- Вася, сынок, тихо-тихо быков спускай, -- подсказывал Сашко, не давая коробу опрокинуться. Наконец подвода мед- ленно сползла вниз.
  
   -- Стоп, стоп, ярмо снимай, ярмо! -- командовал Саш- ко. -- Отведи быков и к нам. Быстрей, быстрей! -- Васька все сделал и подскочил к подводе. -- Бери слежки и подставь под короб. Толя, давай приподымем чуток, а ты, Вася, ставь под- порку. Не тут -- сзади. Есть? Ставь другую под угол... ага, ага, молодец! Все, слава богу, обошлось, -- тяжело вздохнул Сашко и разогнулся. Лицо раскраснелось, на лбу пот, дышит тяжело. Толик с Васькой тоже приходят в себя.
   -- Кто б мог подумать? -- расстроенно мотнул головой Сашко. Подойдя к валявшемуся на земле обручу, толкнул его сапогом. Глянул на Ваську: -- Сналыгай веревкой быков, как бы далеко не ушли.
   -- Что делать? -- спросил Толик.
   -- Другое надо ставить. Это отъездилось. Может, сбе- гаешь к воловне -- там на подводе точно такие. Сними, что покрепче.
   -- Я смотаю, а вы тут, -- предложил Васька.
   -- Давай, -- махнул рукой Сашко. Васька побежал. -- Увидишь Филиппа Яклича, скажи, что ничего страшного, -- крикнул Сашко ему вдогонку.
   Пока Васька бегал за колесом, Сашко Гусев и Толик Люби- мов часть боеприпасов переложили на землю, затем надежней закрепили подпорки.
   -- И как не доглядел! -- сокрушался Сашко. -- Короба поделал, а колеса не проверил -- надо ж!
   -- Не видно было, -- успокаивал его Толик.
   -- Не видно... Такой груз и не видно? Хорошо, что в конце спуска, а если б там, на верхушке? Представляешь? -- Толик хмурил лоб, представляя, что подвода могла запросто пере- вернуться, боеприпасы посыпались бы вниз, а что дальше -- в голове не укладывалось. "Верно сказал Сашко, сам Бог от страшной беды их спас", -- думал Толик.
   Со своей задачей Васька справился: забежал на воловню, снял с подводы заднее колесо и, не задерживаясь, покатил его по дороге к ложбине: где катил, а где и на себе тащил.
  
   Председателя разыскивать не стал, полагая, что пока найдет да объяснится, он уже будет на месте. Общими усилиями коле- со заменили, закрепили чекой, чтобы с оси не соскочило. По- том впрягли быков и поехали к площадке. Пока разгружались и укладывали в штабеля боеприпасы, подъехала вторая подвода. Дед Иван Сизов сказал, что все кучки подобрали и теперь туда ехать нечего. По пути дед взял с собой еще несколько ребят для оцепления.
   Но приключения в тот день не закончились. Тарасенко мно- го раз показывал, как лучше произвести взрыв с помощью тола и бикфордова шнура. Перед отъездом в Подгорное он даже за- готовил для проведения взрывов нужные куски шнура, связал их с толом и уложил в отдельные пакеты. От ребят требовалось положить между штабелями пачку тола, протянуть от него в сто- рону оврага бикфордов шнур, поджечь его конец и успеть добе- жать до укрытия. Шнур поджигал Толик. Как только он задымил и огонь пополз в сторону штабелей, ребята бросились к оврагу. Спрятавшись в укрытие, стали ждать взрыва. А его почему-то не было. Ждали, считали секунды, растерянно глядели друг на друга, не понимая, что могло случиться. Почему наверху тихо, и сколько еще ждать?
   -- Странно, -- обеспокоенно прошептал Толик. -- Пора бы...
   -- Может, чё не так, -- вздохнул Васька, не теряя надежды, что вот-вот громыхнет. Но время шло, а взрыва не было. Ребя- та выбрались из убежища, потом поднялись наверх и впились глазами в то место, где между штабелями боеприпасов лежала пачка тола.
   -- Сколько сидеть, пошли, -- сказал Толик и, чуть согнув- шись, направился к площадке. Васька будто ждал его команды -- не оглядываясь, забежал вперед. Стали искать конец шнура.
   -- И куда подевался? -- злился Васька.
   -- Иди сюда, вот он! -- окликнул друга Толик. Нагнувшись над концом шнура, задумчиво сказал: -- Знать, вот эта водичка помешала. -- Ткнул пальцем в небольшую лужицу. -- Лаптеж-
  
   ники, -- критикнул себя и Ваську, -- даже не глянули, куда кла- дем. -- Отложив шнур на сухое место, бросил взгляд в сторону штабелей, потом крутнул голову к оврагу.
   -- Как думаешь, успеем? -- спросил Ваську.
   -- А может, все-таки нарастить?
   -- Чем? Нет ни метра. Тарасик все рассчитал. Пошли гля- нем.
   -- Пошли, -- согласился Васька. Ребята просмотрели бик- фордов шнур до самой пачки тола. Но ничего такого, что могло бы помешать взрыву, не заметили. Главное теперь -- успеть добежать до убежища. Толик полез в карман за спичками, он уже решение принял.

-- Слушай, -- сказал Ваське приказным тоном. -- Как по- дожгу -- бегом за мной, понял? Не отставай, должны успеть... Потом он присел, положил конец шнура на подвернувший-

   ся под руку камешек и стал чиркать спичкой о серную дощечку. Первая сломалась. Отбросив ее в сторону, взял другую -- за- жглась сразу. Ветра не было, пламя спички было ровным. Он поднес огонь к концу шнура, дождался, когда тот воспламенит- ся, резко поднялся и, развернувшись вполоборота, с криком
   "Бежим!" бросился к оврагу.
   Это был не бег наперегонки, да и бегал Васька хуже Толи- ка, но в этот раз откуда только у него силы взялись. Они почти вместе плюхнулись в овраг и, ни секунды не медля, заполз- ли в убежище. Ждали недолго. Васька успел досчитать всего лишь до пяти, как наверху прогремел взрыв. Они не видели огромного огненно-бурого шара, взметнувшегося над площад- кой, зато слышали, как потом шлепались поблизости шматки земли и свистели осколки. Сбросив с себя оцепенение, Толик и Васька наконец-то радостно выдохнули -- их первый взрыв состоялся.
   Выбравшись из оврага, они громко закричали:
   -- Ура-а-а!
   Потом подошел дед Сашко и стал обнимать ребят, подъе- хала группа оцепления с дедом Иваном Сизовым. Все хвалили
  
   взрывников, а они не хвастались, лишь молча улыбались. Всей правды решили никому не говорить. Представили, какой раз- нос устроит старикан, узнав, как было на самом деле.
   Два последующих дня прошли вполне нормально: все тро- фейные боеприпасы вывезли и взорвали. А взрывы в урочище Круглом продолжались еще несколько недель. Это ребята-ми- неры из отряда Толи Любимова взрывали боеприпасы, собран- ные с полей колхозов Лыковского сельсовета "Красный куст",
   "Первое августа" и "Хлебороб".
  
  
  
  
  
  
   ВОЙНЕ -- КАПУТ!
  
  
   Отряд несовершеннолетних минеров-подрывников, еще не закончив взрывные дела в своем селе, вдруг стал большой зна- менитостью. Было столько просьб о помощи, что председатель порой не знал, как и выкручиваться. Вначале помогли колхозам своего села, потом взрывники понадобились в Верхнем Карабу- те, в селах Колодяжное, Сагуны, Андреевка: сам военком просил Филиппа Яковлевича "уважить". Как тут откажешь? Соглашал- ся, хотя рабочих рук у себя не хватало. Считал, как только ребята пойдут в школу -- просители сразу отстанут. Осталось немно- го потерпеть, и опасная работа для ребят продолжалась. Домой отпускали лишь на день-два, потом вновь на спецзадание: где только не пришлось за это время побывать. Дома смирились, знали, что дети не баклуши бьют, а полезным делом занимают- ся. Молили Бога, чтобы беды с ними не случилось.
   В один из таких приездов домой председатель попросил То- лика и Ваську помочь решить один довольно непростой вопрос. Он был все таким же худым, длинным и уставшим. Пожало- вался, что дел в колхозе невпроворот, а помощников раз-два и обчелся. Вспомнил, как недавно повстречал в Подгорном во- енкома и тот расхваливал ребят. А суть просьбы председателя заключалась в том, что на окраине лесного массива Гарус жен- щины несколько раз видели выходивших из леса незнакомых мужчин: покажутся, постоят, а потом опять исчезают. Кто они? Почему от людей прячутся? Может, дезертиры, а возможно -- бандиты. Лыковцы в этом местечке всегда для скота сено на зиму заготавливали, а теперь идти боятся -- вдруг нападут? Ре- бятам просьба председателя льстила: не к кому-нибудь, а к ним обратился.
  
   -- Но у нас никакого оружия, -- развел руками Толик. -- А без этого опасно...
   -- Не вопрос, -- вздохнул председатель. -- Карабины пока не сдал, так что берите хоть сейчас.
   -- Ладно, -- согласился Толик. -- Как, Василь, поищем, кто в Гарусе прячется?
   -- Можно завтра утречком, -- предложил Васька.
   -- Утром? -- поморщился Толик. -- А почему? А если сей- час? -- Толик не любил в серьезных делах тянуть резину, тем более что отпустили всего лишь на один день. Завтра надо быть в Подгорном, и еще не известно, куда пошлют. Об этом и сказал. Васька с доводами согласился.
   -- Что верно, то верно, -- поддержал и председатель. -- Чего тянуть? Забирайте карабины и туда, -- махнул рукой в сто- рону леса. -- Вот только не евши как-то не здорово, да и домой надо заскочить, обрадовать своих...
   Домой ребята забежали, но о просьбе председателя промол- чали -- зачем лишние расспросы и слезы? Даже брату Васька ничего не сказал: прицепится как репей -- не оторвешь. Сказа- ли, что ехали мимо на задание и отпросились на часок-другой. Домашние поверили.
   Получив у председателя карабины, завернули их в мешковину и огородами, так чтобы никто не увидел, побежали к лесу. Добира- лись не дорогой, а больше оврагами. Место, где видели лесных не- знакомцев, для ребят знакомое, не раз ходили туда за грибами и яго- дами. Хотелось добраться незамеченными, не спугнуть чужаков.
   Увидев у кромки леса густой кустарник, в нем и спрятались. Обзор хороший, и уж точно самих никто не заметит. Сняв с кара- бинов мешковину, зарядили их и сели наблюдать. Вначале Ваське было интересно, но потом стало надоедать, да и сидеть неудобно. Попробовал наблюдать лежа, но из-за мешавших кустов -- ника- кого обзора. Опять сел и стал, как курица, гнездиться.
   -- Кончай возиться, -- поморщился Толик. -- Сколько мож- но? -- Сам почти не шевелился: смотрит, смотрит, как только терпения хватает.
  
   -- Был бы бинокль, -- вздохнул Васька.
   -- Где взять? -- пожал плечами Толик.
   -- У старикана.
   -- Откуда?
   -- Поискал бы, у кого-нибудь небось найдется.
   -- Ладно, не мешай.
   -- Может, травы нарвать и постелить?
   -- А может, перину с подушками из дома принести? --

огрызнулся Толик. -- Сиди, заметят же!

   "Кто тут заметит? -- думал Васька. -- Кому-то со страху по- мерещилось, вот и наговорили старикану. Но ведь сами напро- сились, чего уж теперь ныть..."
   Лежали долго. Васька ворочался, зевал, даже малость вздрем- нул. А Толик как уставился, так глаз от леса не оторвал. "Даже словом не перебросится", -- возмущался Васька. Предложил:
   -- Может, сами в лесок зайдем?
   -- Лежи, -- снова в ответ.
   -- Да сколько лежать-то?
   Опять лежали и опять глядели на кромку леса, но оттуда никто не показывался. Слышно, как в Лыково лают собаки да кудахчат куры. Толик посмотрел на небо, потом на Ваську, хо- тел было что-то сказать, но вдруг, подавшись вперед, насторо- жился.
   -- Ничего не заметил? -- спросил у Васьки.
   -- Не-ет! -- прошептал тот.
   -- Смотри, как сороки заметались, стрекочут, будто спугнул кто. Стоп-стоп, кажется, лоза шевелится. Отчего?.. -- Толик еще подался вперед, и весь как пружина.
   -- Может, лиса или кошка, -- предположил Васька. -- Со- роки кошек не любят.
   -- А если люди? -- протянул Толик.
   -- Чего им прятаться, могли б и выйти.
   -- Боятся, вот и не выходят.
   Васька хотел сказать что-то еще, но теперь и сам увидел вы- сунувшуюся из-за кустов голову.
  
   -- Глянь, -- толкнул Толика. -- Голова торчит, а вон другая появилась!
   -- Тише ты, вижу.
   -- А если они с автоматами? Кепки вроде мадьярские...
   -- Похоже...
   -- Давай пальнем.
   -- Ты что! Спугнем, потом ищи их... -- Стали думать, как выманить незнакомцев из леса. Васька предлагал пострелять, авось испугаются и сами выйдут. У Толика был другой план: Васька останется в кустах, а он выйдет без карабина и крикнет, чтоб и чужаки выходили.
   -- А если стрелять начнут? -- спросил Васька.
   -- Да ты пойми: они боятся. Сам же говорил!
   Толик был уверен, что те, кто прячется, стрелять не будут. Придвинув свой карабин к Ваське, он встал и, выйдя из кустов, громко крикнул:
   -- Э-эй, выходите! -- Звал, показывал, что без оружия. -- Но в ответ тишина, головы исчезли, будто их и не было. Толик кричал еще и еще, но из леса никто не показывался. Васька на всякий случай навел карабин туда, где видел головы, и тоже ждал. Если что -- будет стрелять.
   И вдруг кусты раздвинулись и из них с поднятыми руками вышли два мадьярских солдата. В руках и на плечах -- никакого оружия. Мадьяры шли прямо к Толику.
   "А что, если оружие у них в карманах и они убьют Толи- ка?" -- подумал Васька. Он выскочил из кустов и, направив ка- рабин на мадьяр, закричал:
   -- Стоять! Стоять! Буду шиссен1! -- Завертел туда-сюда стволом карабина. В школе Васька учил немецкий и из армей- ского лексикона кое-что знал.
   Мадьяры остановились и, не опуская рук, повернулись в его сторону. Они были явно испуганы и глядели на Ваську удивленными глазами. А Васька продолжал подавать команды,
  
   0x08 graphic
1 Стрелять (нем.).
  
   выкрикивая, что они пленные, что должны ему во всем подчи- няться, иначе будет шлехт1. Взмахом руки показал, куда идти. Между тем Толик взял свой карабин, и они вдвоем, держа ору- жие наготове, повели обросших и небритых мадьярских солдат в Лыково.
   Мадьяры вели себя спокойно: шли метрах в пяти от ребят с поднятыми руками, лишь изредка поворачивая головы в сто- рону конвоиров. Пленных привели к дому, где размещалось правление. Пока шли по улице, люди подсобрались. А Толик с Васькой чувствовали себя на седьмом небе: никому еще не доводилось вести пленных мадьяр по своему селу. Но напря- жение у ребят спало, когда председатель обыскал задержанных и ничего подозрительного в их карманах не нашел. Потом завел в дом для допроса. Толик с Васькой сели рядом и рассказали, как все было.
   Допросить мадьяр было непросто. Они по-русски знали все- го лишь несколько слов, а председатель с ребятами венгерский язык не понимали. Кое-как разобрались, что когда они болели и лежали в лесной землянке, отступавшие сослуживцы их по- просту бросили. Спасло то, что им оставили много продуктов. Но еда закончилась, не стало спичек, вот и решили сходить в село. Несколько раз выбирались из леса, но в село идти опа- сались. Разводить огонь с помощью кресала, камешка и трута так и не научились. В землянке было сыро, не хватало солнца, и они стали опять болеть. Словами и жестами мадьяры убежда- ли председателя, что они не опасны и для них война кончилась, ей -- капут!
   Председатель слушал, слушал, а потом сказал Ваське:
   -- Сходи-ка глянь -- не разошлись ли бабы? Васька быстро вернулся.
   -- Нет, стоят, гутарют.
   Председатель вышел на улицу. Что он сказал бабам, ре- бята не слышали, но вскоре те стали подходить к правлению
  
   0x08 graphic
1 Плохо (нем.).
  
   с едой: кто с хлебом и вареной картошкой, а кто с молоком или свеклой. Кто-то даже принес борща. Покормили голодных ма- дьярских солдат у кого чем было. Ночевали пленные в правле- нии, правда, для их охраны председатель распорядился выста- вить часового. А на другой день Толик с Васькой сопроводили мадьяр в Подгорное, где сдали их в отдел милиции. Дальней- шая судьба этих пленных неизвестна.
  
  
  
  
  
  
   КЛЯТВА ГЕНЕРАЛА
  
  
   В свое время автор этого очерка посвятил "Детям войны"
   такие строки:
  
   Детство было горькое, Детство фронтовое. Вспомнится-представится Словно как живое.
  
   Время отдаляет нас, Но память не застыла. Навернутся слезы, Нелегко всем было.
  
   Дети войны... Сколько им было лет, когда началась Великая Отечественная война? Может, три года, или пять-шесть, а иногда всего лишь несколько дней. Моему герою, генерал-лейтенанту милиции в отставке Виктору Ильичу Тройнину, к началу войны было... девятнадцать дней. Родился он в селе Хохол (ныне центр Хохольского района) 3 июня 1941 года в многодетной крестьян- ской семье шестым ребенком. Родители, Илья Митрофанович и Елена Васильевна, нарекли сына боевым именем -- Виктор, то есть победитель. Жили в те годы, как и все крестьянские се- мьи: мать трудилась в колхозе на разных работах, отец -- потом- ственный пчеловод, занимался колхозной пасекой.
   Началась Великая Отечественная война. Отца, двух его братьев и трех племянников сразу призвали в армию. Дома оста- лись мать с шестью детьми, младшему -- Виктору было не- сколько месяцев, сестре Александре -- три годика, Владимир чуть постарше, сестрам: Кате -- 10 лет, Анне -- 12, старшему
  
   0x08 graphic
0x08 graphic
0x08 graphic
  
  
   0x01 graphic
  
   HaLtaJlbHUK YB)J,BopoHe:J/CcKozo o6JlucnoflKOMa zeHepaJl-fleiimeHaHm MU!lUlfUU TpoiiHUH BuKmop H!lbULt e ceoeM pa6meM Ka6u11eme
  
   Василию шел четырнадцатый год. Для многодетной семьи на- ступило тяжкое военное лихолетье. Старший брат и сестры, бо- рясь за выживание, трудились наравне со взрослыми. Детства, как такового, у ребят не было.
   Обстановка резко ухудшилась, когда в июле 1942 года в село вошли немецкие захватчики. Жителей выгоняли из домов, в свя- зи с чем семьям приходилось ютиться в сенях или сараях, а то и в землянках или ямах, выкопанных в огородах. Гитлеровцы от- бирали последние продукты, хватали птицу, убивали домашний скот, обрекая селян на голод.
   Мать рассказывала, что когда немцы заняли деревню, стояло жаркое лето. Группа из десятка захватчиков облюбовала место для обеда прямо напротив их избушки, у величаво возвышав- шегося своей пышной кустистой кроной дуба. Здесь до войны собирались односельчане, чтобы обсудить житейские проблемы. Рассаживались кто на широкой скамейке, а кто на опиленных сухих лесинах, приспособленных под стулья, и мороковали, как улучшить свою жизнь. Теперь это место облюбовали оккупанты. С лошадиным ржанием расселись кто где, достали еду и стали ее уминать, запивая шнапсом. Свое оружие приставили к тол- стому стволу дуба.
   Как там оказался годовалый Витя, мать не заметила. То ли он подполз к березе, или подошел на еще не окрепших ножках и по- тянул ручонками за ствол автомата, как все оружие вдруг загреме- ло, а немцы от испуга заорали: "Партизанен, партизанен!" и, по- хватав автоматы, направили стволы на перепуганного мальчика.
   Вовремя из избы выскочила мать. Увидев жуткую картину, она бросилась спасать Витю. Прижав его к груди, без оглядки по- бежала от фрицев по стежке вдоль огорода, к окопам, в которых укрывались от бомбежек. Витя плакал, не понимая, почему мама так разволновалась, а та сквозь слезы успокаивала младшенького сыночка: "Ну зачем тебе сдалось это ружье? Мал за него хватать- ся, подрасти надо..." Хорошо, что все обошлось без стрельбы, а ведь могло случиться непоправимое. Об этом случае Елена Ва- сильевна не раз, качая головой и охая, рассказывала подросшему
  
   сыну -- как за него тогда страшно переживала, забывая при том сказать, чем рисковала сама. Мать она всегда мать.
   Есть такая песня: "Ах война, что ты сделала, подлая!". Вер- но сказано, что война проклята народом, потому как принесла слишком много страшных бед и невосполнимого горя в каждую семью. Немцы и венгры хозяйничали в Хохле больше полуго- да. Тройнины еле выживали. Матери во всем помогали старшие дети: Вася, Анна и Катя. Они приглядывали за малышами и тру- дились, чтобы хоть что-то заработать на еду.
   Захватчики устроили два крупных лагеря по перемещению на- селения (Курбатовский и в селе Семидесятное), куда сгоняли из окрестных сел и деревень местных жителей, в том числе и под- ростков, а потом отбирали здоровых и отправляли на работу в Гер- манию. Помогая матери, старшие дети старались не попадаться немцам на глаза. И все-таки Анну немцы схватили и вместе с дру- гими отправили в лагерь села Семидесятного. Это случилось в кон- це ноября месяца. Сколько слез пролила мать по старшей дочке, а помочь ничем не могла. Хорошо, что очередная отправка в Герма- нию жителей не состоялась из-за быстрого наступления Советских войск. Такая радость была у всех, когда Анночка живой, но худень- кой-худенькой вернулась домой. Столько было тогда разговоров у нее с мамой, братишками и сестренками. Это неописуемо!..
   После того как немцев прогнали, жить стало свободней, но все равно тяжело. Не хватало главного -- еды. Война с Герма- нией заканчивалась, стали приходить письма от отца: он жив, и это для семьи была огромная радость. Ведь два его брата и три племянника, с которыми уходил на фронт, погибли. Молились, чтобы отец поскорее вернулся домой. А тут еще на семью свали- лось горе, да какое! Когда старшему сыну Василию исполнилось
   18 лет, его призвали в армию. Думали, что войне конец и все будет хорошо. Но после окончания войны с Германией, началась война с Японией, а Василия как раз и направили туда. В первом же бою он был убит. Жутко было слышать плач и тяжкие стоны матери, оплакивавшей Васю. Каким он был добрым помощни- ком для матери в трудные годы войны! И вот его не стало...
  
   Но горе о гибели Василия скрасила огромная радость -- по- лучили письмо от отца, в котором он написал, что возвращается домой с честью и победой. В письме перечислял всех поименно, в том числе и сына Василия, о гибели которого еще не знал.
   С возвращением отца жить стало спокойней и легче. Но труд- ностей хватало, а главная тяжесть -- как прокормить семью в пер- вые два послевоенных года страшной засухи. Жили на подножном корме. Весной перекапывали огород, чтобы найти мерзлую кар- тошку, из которой с разными добавками пекли черные лепешки. Летом дети пропадали в поле, собирая колоски и прячась с ними от объездчика. Когда мать хоть понемногу выпекала хлеб, отец делил его по небольшой порции каждому. Мать готовила жидкие супы -- болтушки, в которых было совсем мало картошки и мучных или хлопяных добавок. Разве будешь сыт от такого супа? Каждый ве- чер родители ломали голову, чем же завтра накормить своих деток.
   А ведь кроме еды надо было детей одеть и обуть. За что ку- пить, если денег не было? Поэтому в семье было заведено: млад- шие донашивали то, что оставалось от старших. Выкручивались как могли. В одежде выручала холстина, которую получали из выращенной на огороде конопли. Колготы с этой коноплей было много: вначале вымачивали в речке, сушили и мяли специальной мялкой, толкли в ступе. Куски пакли расчесывали через деревян- ные, большой и малый гребни, потом пряли на прялке. А зимой, когда завершались все сельхозработы, в избах устанавливали специальные станки, на которых ткали холсты. Из этих холстов шили взрослым и детям рубахи и юбки, платья и много чего дру- гого. Получалось не очень красиво, зато крепко.
   Трудна была послевоенная жизнь. Народ восстанавливал разру- шенные города и села, укреплял экономику и сельское хозяйство. На все это требовались немалые средства, а откуда их было взять? Экономили на всем, выживали как могли и, все-таки, выжили.
   Большие трудности в те годы выпали на судьбы "Детей вой- ны". Немало их умерло от голода и болезней или погибло от сна- рядов, которые шустрые пацаны собирали и пытались разобрать или бросали в костры, ожидая, как они станут громко взрывать-
  
   ся. Одни из них погибали, другие становились на всю жизнь ка- леками. Но проходили годы, залечивались раны от прошедшей войны, мужали и выжившие "Дети войны".
   У Тройниных же -- новая радость. В 1947 году в семье родился мальчик, которого назвали Алексеем. Больше всех его появлению радовалась мать, Елена Васильевна. Она говорила, что Алёшенька теперь будет напоминать ей первенца Васю, безвременно погиб- шего на проклятой войне. Она молила Бога, чтобы войн больше никогда не было и не лилась кровь ни в чем не повинных людей.
   В период школьных каникул Виктор охотно трудился, зара- батывая трудодни: то помощником тракториста, то штурваль- ным на комбайне. После завершения сельхозработ получал на трудодни колхозное зерно, радуя неплохими заработками ро- дителей. Старался не отставать от жизни, а главное -- хорошо учиться, и это у него получалось.
   0x08 graphic
Успешно окончив десятилетку, решил поступать в сред- не-специальное техническое училище N 3, в котором готови- лись рабочие кадры для Авиационного завода. В семье его вы- бор одобрили: как же, после училища Виктор будет токарем на заводе, где делают самолеты! Это
   всем, а ему тем более, придавало гордость за выбранную профес- сию. Все шло по задуманному плану. Окончив техническое учи- лище, стал работать не просто то- карем, а токарем-универсалом, то есть с более широким токарным диапазоном. С работой получа- лось, парень уже планировал по- ступать в авиационный техни- кум, чтобы учиться на инженера. Но эту задумку пришлось вре- менно отложить, так как пришла пора идти на срочную службу
   в ряды Советской Армии. Слу- Начало службы в Германии
  
  
   0x01 graphic
   Боевой расчет сержанта В. И. Тройнина
   жил в артиллерии, где особо ценились солда- ты с хорошим техниче- ским образованием. Учеба в третьем авиа- ционном училище при- шлась Виктору как нельзя кстати. Ведь чтобы стрелять из ар- тиллерийских орудий и попадать в цель, нуж- но владеть математи- ческими расчетами.
   Его успехи были командирами замечены и по достоинству оце-
  
  
   0x01 graphic
   Младший сержант В. И. Тройнин за успехи в службе награжден фотографией у развернутого Знамени Части
  
   нены. Вскоре Тройнин стал командиром отделения, а демобили- зовался в звании младшего лейтенанта.
   Но вот дальше пришлось много думать, как же все-таки стро- ить свою жизнь? Или опять идти на завод, где его, конечно же, возьмут, так как молодые кадры заводу всегда нужны, или... Вот это второе "или" не давало покоя. Задумка была давней, еще по- сле окончания средней школы Виктор кумекал: поступать в третье техучилище или на юридический факультет ВГУ? Тогда предпо- чтение было отдано училищу, да и боялся, что вдруг на юрфак не поступит. Взыграла совестливость характера, что передалась ему от родителей. Те детям всегда подавали пример в труде и чест- ности, а вот для несправедливости, какой бы она ни была, у них был прочный заслон. Это последнее Виктор ценил особо, хотя понимал, что изжить всю несправедливость в жизни невозможно.
   Частенько задумывался он над тем, как поработать, чтобы несправедливости в жизни людей стало меньше. Эту неспра- ведливость он ощутил еще ребенком в войну и в послевоенные годы. Взрослея, понимал, что несправедливость, словно неизле- чимая зараза, до конца так и не излечивается. Но ведь живут же его родители честно, добросовестно трудясь и приучая к этому своих детей. Подобных семей в селе немало. Отец обычно гово- рил, что на чужом горе свое счастье не построишь. Мать добав- ляла, что на несчастье других счастливым не станешь. Как они в этом были правы!
   Такие раздумья Виктора после службы в армии одолевали, и в конце концов он решил поступать на юрфак ВГУ. Родите- ли посердятся-посердятся, подумал, но потом поймут и оценят правильность его выбора. Сам же считал, что ему, как будущему юристу, предоставится большая возможность бороться с пре- ступностью и многими другими несправедливостями в жизни, что так необходимо всем людям.
   На юридический факультет университета поступил без про- блем, занимался прилежно, учебу закончил вполне успешно. Назначение получил на должность следователя в Калачеевском районном отделе милиции. Должность была как раз такой, о ко-
  
   торой Виктор и мечтал. Следователи, сотрудники уголовного ро- зыска, эксперты-криминалисты, участковые инспекторы -- это элита органов внутренних дел, без которой милицию и предста- вить невозможно. Эти сотрудники -- главные раскрыватели со- вершаемых преступлений.
   Работал Виктор Тройнин старательно, не жалея своего лично- го времени. Его старание и хорошие результаты получали долж- ную оценку со стороны руководства, что сказывалось на быстром продвижении по службе. В Калачеевском отделе милиции он за- нимал должности: следователя, старшего следователя, замести- теля начальника районного отдела по оперативной работе.
   А потом капитан милиции Тройнин В. И. был назначен на должность начальника Рамонского районного отдела внутрен- них дел.
  
  
   0x01 graphic
  
   Капитан милиции В. И. Тройнин
   Район пригородный, с населением около со- рока тысяч жителей. С богатой историей, дву- мя санаториями и мно- жеством туристических баз, в которых за сезон отдыхали до ста пятиде- сяти тысяч человек.
   По экономическим показателям район в об- ласти числился в пере- довиках. Его возглав- ляли такие известные руководители, как Ге- рой Социалистического Труда Виктор Семено- вич Сяглов, Сергей Пан- телеймонович Бураков, Виктор Владимирович Шевцов, который в по-
  
   следующие годы стал бессменным главой администрации Ли- скинского района. Лучшими коллективными хозяйства в Рамон- ском районе считались колхоз "Подгорное", который возглавлял Герой Социалистического Труда Д. П. Горин, и колхоз "Путь к коммунизму", что в селе Ямное, руководил которым Герой Со- циалистического Труда М. В. Батухтин. Район был богат и дру- гими замечательными людьми.
   А вот с точки зрения обеспечения должной оперативной обста- новки Рамонский отдел милиции в лидерах не находился. Нужен был опытный руководитель, который бы умело направлял личный состав на борьбу с преступностью и активную профилактику пра- вонарушений, как среди местного населения, так и прибывающих для отдыха и лечения. Требовалась хорошо продуманная работа по укреплению кадров, особенно в ведущих службах, а также больше внимания уделять семьям сотрудников в плане обеспече- ния их жилищно-бытовыми условиями. И эти вопросы стали ре- шаться. В 1983 году было построено новое здание РОВД, а семьи сотрудников, нуждающиеся в улучшении жилищных условий, по- лучили квартиры. Была введена продуманная система поощрений работников за лучшие результаты их служебной деятельности. Пример, как надо трудиться, показывал сам начальник отдела ми- лиции, а также его заместители и руководители отделений.
   В районе заработал лечебно-трудовой профилакторий для лечения больных алкоголизмом. Была усилена борьба с воров- ством в коллективных хозяйствах и с браконьерством на реках Дон, Воронеж, Усманка, протекающих по территории района.
   В решении всех этих и других вопросов В. И. Тройнин нахо- дил постоянную помощь и поддержку со стороны райкома пар- тии и райисполкома.
   Результат проводимой работы был налицо. За несколько лет после назначения капитана милиции В. И. Тройнина на долж- ность начальника РОВД отдел вышел в число лучших отделов области. Решением коллегии УВД он был утвержден как базовый отдел милиции Воронежской области, в который стали направлять сотрудников других отделов для изучения положительного опыта.
  
  
   0x01 graphic
  
   Майор милиции В. И. Тройнин в ленинской комнате Рамонского РОВД
  
   А дальше было то, что и должно быть. Виктор Ильич Трой- нин продолжил службу в УВД области: сперва начальником УБХСС, затем первым заместителем начальника УВД и на- чальником УВД области. Взлет просто стремительный. Этому взлету способствовали такие человеческие качества Виктора Ильича, как честность, трудолюбие, высокий профессиона- лизм и постоянная забота о своих подчиненных.
   ...Наступили крайне сложные времена. Был развален Со- ветский Союз, тот нерушимый Союз народов, который побе- дил фашизм. В стране царили необузданная приватизация, ваучеризация и векселизация. На территории области росла преступность, участились убийства, грабежи и разбои, как в населенных пунктах, так и на дорогах. В России зарождалась каста сверхбогатых олигархов, нагло подмявших под себя все, что раньше принадлежало народу. Шла необъявленная война в Чечне, где гибли наши солдаты и сотрудники милиции. Эти лихие девяностые напоминали генералу Тройнину страшные
  
   годы Великой Отечественной. Ребром стоял вопрос -- как вы- живать личному составу, которого в то время насчитывалось несколько десятков тысяч аттестованных и вольнонаемных сотрудников, а также заключенным, находившимся в испра- вительно-трудовых учреждениях? Зарплата работникам не выдавалась по несколько месяцев, питание для заключенных сокращалось до половины положенного. И мало ли что могли сотворить заключенные?!
   Приходилось изыскивать возможности обеспечения их пи- танием через разные коммерческие структуры; одновременно с этим при колониях создавались подсобные хозяйства. По до- говоренности с администрацией области для таких учреждений было выделено пять с половиной тысяч гектаров земли, постро- ено более десятка линий по переработке выращенной сельскохо- зяйственной продукции.
  
   0x01 graphic

Обсуждение с начальниками колоний, расположенных в Панинском районе, вопроса как выжить личному составу и заключенным в голодные перестроечные годы


  
   0x01 graphic
  

Встреча В. И. Тройнина с руководством Хохольского РОВД Воронежской области. Первый слева -- начальник районного отдела полковник милиции В. И. Перцев

  
   В ущерб своей оперативной обстановке часть сотрудников приходилось регулярно направлять в Чечню. Но несмотря ни на какие проблемы, службы УВД обеспечивали должный порядок на территории области. Наше УВД входило в пятерку лучших управлений среди субъектов Российской Федерации.
   Из той жизни Виктору Ильичу вспоминается многое, но осо- бенно трогательные моменты, которые были связаны с провода- ми сотрудников в Чечню, а также их встречи при возвращении из спецкомандировок. Как можно забыть личную встречу с сотруд- никами милиции области, направленными в Чечню для наведе- ния там конституционного порядка!.. Генерал Тройнин вылетел во Владикавказ вместе с делегацией областной администрации. Пока члены делегации работали во Владикавказе, решил на пре- доставленном бронетранспортере выехать в расположение дис- лоцировавшегося недалеко от передовой подразделения сотруд- ников УВД Воронежской области.
  
  
   0x01 graphic
  

Губернатор Воронежской области А. Я. Ковалев и генерал-лейтенант

В. И. Тройнин во Владикавказе в период военных действий в Чечне

  
   0x01 graphic
  

Встреча с личным составом отряда милиции УВД в канун Нового года у границы с Чечней


   Встреча состоялась ночью, в канун Нового года. Появление в палатках генерала, своего начальника, вызвало у личного состава столько радости и человеческого счастья, что словами не передать. Не обошлось и без слез, когда перед строем он вручал сотрудникам новогодние подарки и письма от родных и близких. Ведь в каких непростых условиях ребятам приходилось там жить и воевать, со- вершая героические подвиги, нередко граничащие с их гибелью. Память сохранила это до мельчайших подробностей.
   В голову постоянно приходили слова -- "память" и "памят- ники". Как они, эти два емких слова, близки и дороги каждому человеку, как они друг друга дополняют, раскрывая тайны про- шлого и настоящего нашей жизни. Приходила мысль о том, что именно в спорткомплексе "Динамо" должен стоять памятник, посвященный сотрудникам органов внутренних дел, погибшим как в Великую Отечественную войну, так и в мирное время при выполнении ими своих служебных обязанностей. Мысль прихо- дила и уходила, а время шло...
  
   ...В наши дни руководство ГУВД Воронежской области еже- годно проводит торжественные собрания, посвященные Дню ветеранов органов внутренних дел. Такое собрание состоялось и в 2019 году. По сложившейся традиции после завершения офи- циальной части мероприятия, его участники во главе с началь- ником ГУВД области генерал-лейтенантом полиции Бородиным Михаилом Анатольевичем поехали автобусом, чтобы возложить венки и цветы к мемориалу, установленному на территории спорткомплекса "Динамо". Памятник посвящен сотрудникам правоохранительных органов, погибшим в разные годы. Вместе со всеми поехал к памятнику и автор этого очерка.
   Возложив венки и цветы и постояв в траурном поклоне возле композиции, так схожей с православной русской часовней, все ста- ли медленно спускаться на ближнюю площадку и сразу закучко- вались, разговорились. Поговорить было о чем. У каждого из нас всегда есть где-то в глубоком тайничке души то сокровенное, ко- торое в подобных ситуациях так и просится выплеснуться наружу.
  
   Ко мне приблизился теперь уже бывший начальник ГУВД области генерал-лейтенант милиции в отставке Виктор Ильич Тройнин. Отойдя с ним в сторонку, разговорились.
   -- Согласитесь, -- сказал он с улыбкой, -- что памятник отсю- да смотрится как-то лучше и полнее. Необычностью радуют три- умфальные арки и аккуратная часовенка с крестом и колоколом, оригинальные подсвечники, да и сами гранитные плиты с выби- тыми фамилиями погибших. -- Генерал говорил с внутренней те- плотой и одухотворенностью и, как мне показалось, с гордостью.
   -- Да-да, памятник чудесен! -- подтвердил я. -- А главное, удачно подобрано место для его установки. Ведь здесь летом
   1942 года шли жесточайшие бои с немецкими захватчиками, и сотрудники НКВД, принявшие на себя основной удар, выдер- жали. -- Добавил, что на нынешних сотрудников правопорядка, которые приходят на тренировки в спорткомплекс, памятник не- сомненно оказывает благотворное влияние в плане их патриоти- ческого воспитания.
   -- Это верно, место весьма удачное, -- согласился гене- рал. -- Можно б было соорудить памятник с большим размахом, но хорошо, что и так удалось.
   -- "Ах, вот оно что! -- подумал я, бросив взгляд на моложа- вого генерала-пенсионера. -- Значит памятник -- это его дети- ще, потому и рассказывает о нем с такой внутренней теплотой и любовью".
   Поглядев на меня с приветливой улыбкой, Виктор Ильич не- ожиданно предложил: -- Не хотите послушать, как рождалось на свет вот это, -- махнул рукой вправо, -- архитектурное соо- ружение?
   -- С превеликой радостью, -- согласился я.
   Отлично, -- кивнул генерал. -- Тогда наберитесь терпения. Я уже настроился слушать генерала, но тут раздалась коман-
   да -- всем зайти в помещение, чтобы помянуть погибших.
   -- Вот и поговорили, -- пожав плечами Тройнин. -- Но ни- чего, мы еще встретимся и этот разговор продолжим. Так что ждите моего звонка...
  
   ...Я знал, что В. И. Тройнин, несмотря на большую заня- тость, слово держать умеет. Ничего, подожду. Зато у меня поя- вилась возможность повнимательней разобраться с именами лю- дей, чьи фамилии обозначены на гранитных плитах памятника. Кто из них погиб в Великую Отечественную войну, а кто сложил голову в последующих событиях в Афганистане и Чеченской ре- спублике. В общем, стал искать, у кого находятся все эти данные, хотя в принципе мне и без того было известно, что на гранитных плитах в основном выбиты фамилии участников Великой Отече- ственной, но есть и те, кто не вернулся из Чечни, а также погиб- шие в мирное время при исполнении своего служебного долга.
   Заодно решил вникнуть в ход военных событий, которые раз- ворачивались на территории Воронежа и области летом 1942 года.
   Я вооружился воспоминаниями о войне маршалов Советского Союза Г. К. Жукова и А. М. Василевского, книгами очерков о Ве- ликой Отечественной, в которых немало говорится о том, какие события происходили тогда в Воронеже и на территории нашей области. В жаркие летние месяцы 1942 года вокруг Воронежа раз- вернулись события, которые сейчас и представить невозможно. Оказывается, Гитлер еще ранее запланировал тем летом нанести основной удар на Северный Кавказ и Юго-восток России, чтобы отрезать Москву от кавказской нефти и поступления для нашей ар- мии с Юга продовольствия. Для этого проводились обманные пе- реброски войск, чтобы убедить Ставку Верховного командования страны о якобы готовящемся нанесении главного удара на Цен- тральном фронте. Гитлеровцы своего добились, нашим командо- ванием удар ожидался, все-таки, на Центральном фронте и к нему основательно готовились. Однако военная обстановка круто изме- нилась, когда крупные войсковые формирования вермахта начали наступление на Воронеж. Прорвав линию обороны двух наших фронтов, гитлеровцы решили с ходу овладеть городом, а потом прорываться на Северный Кавказ и к Волге, на Сталинград.
   Какими же силами располагало в это время советское коман- дование для защиты Воронежа от наступавшего противника? Они были явно недостаточными.
  
   2 июля 1942 года в Воронеж для организации его обороны по личному указанию И. В. Сталина прибыл командующий Брян- ским фронтом генерал-лейтенант Ф. И. Голиков. Он нашел, что в городе к тому времени крупных войсковых частей практически не было. В состав гарнизона входило несколько подразделений НКВД: 41-й пограничный полк, два батальона 287-го полка, два батальона 233-го полка, батальон 125-го полка по охране желез- нодорожных сооружений. Еще в Воронеже оставался учебный центр командного состава Юго-западного фронта, два эскадрона учебного запасного кавалерийского полка и два зенитно-артил- лерийских полка.
   О сложившейся ситуации Ф. И. Голиков доложил И. В. Ста- лину, и тогда было принято решение о немедленной переброске к Воронежу дополнительных сил.
   После ожесточенных боев на подступах к городу передовые части немцев 6 июля 1942 года ворвались в правобережную часть Воронежа. Поредевшие силы защитников сосредоточились в ле- вобережной части города, заняв оборону по линии реки. Основной удар противника приняли на себя подразделения НКВД и вовремя подоспевшие части. Потери в полках НКВД были большими -- бо- лее двух тысяч человек. Но защитники города выстояли, заставив гитлеровцев перейти к обороне. Кстати, эта линия обороны стала самым крайним восточным для немецких войск рубежом, дальше которого на воронежском направлении они пройти так и не смогли.
   Надо отметить, что в это время шли жестокие бои в районе Сталинграда. Гитлеровцы стремились во чтобы то ни стало за- хватить город, носящий имя И. В. Сталина. Взятие Сталинграда имело для Гитлера особенное значение, а тут, как кость в гор- ле, -- Воронеж, который оттягивал на себя огромные силы, не давая возможности перебросить их к Сталинграду.
   О событиях тех дней английский ученый историк Фуллер позже писал: "Началось сражение за Воронеж, и, как мы уви- дим, для немцев оно было одним из самых роковых за время всей войны. Русские войска, сосредоточенные к северу от Во- ронежа, прибыли вовремя, чтобы спасти положение, возможно,
  
   они спасли русским всю кампанию. Нет никаких сомнений, что дело обстояло именно так".
   С мнением Фуллера о том, что сражение за Воронеж было для немцев из числа роковых за время всей войны, можно по- спорить, так как были сражения с захватчиками и более весо- мые. Но то, что оно повлияло на исход войны в пользу Советско- го Союза, неоспоримо.
   Изучив по первоисточникам сложившуюся военную обста- новку в Воронеже к лету 1942 года, я занялся выяснением фами- лий погибших тогда сотрудников. Вопрос оказался не простым. Но кое-что все-таки удалось сделать. Хотел бы частично отраз- ить это в данном очерке, чтобы люди знали своих героев.
   Проехав к памятнику, я внимательно прочитал весь скорб- ный список, который составил четыреста с небольшим человек. Ранее уже отмечалось, что стадион "Динамо", парк культуры и отдыха, Березовая роща, территории сельскохозяйственно- го и лесотехнического институтов оказались на острие насту- пления фашистских войск, стремившихся захватить Воронеж и двинуться дальше к Волге и Северному Кавказу. Несколько раз из рук в руки переходили отдельные здания СХИ, но в се- редине июля 1942 года части НКВД выбили фашистов оттуда. Потери с нашей стороны были большими. На гранитных плитах фамилий погибших в Великую Отечественную войну сотрудни- ков значится более трехсот. А сколько работников правопорядка воевали с немецкими захватчиками на других фронтах! Многие из них так и не дождались Победы. Приведу лишь один пример.
   Борискин Дмитрий Митрофанович в предвоенное время служил в конном взводе Воронежской милиции. На фронт ушел, как и многие сотрудники НКВД, в первые дни войны. Служил достойно, за проявленное мужество и героизм не раз отмечался высокими наградами. Погиб майор Д. М. Борискин, командуя батальоном, в горах Чехословакии незадолго до Победы. Подоб- ных примеров можно приводить еще и еще.
   Великая Отечественная война закончилась, но локальные боевые действия продолжались, и в них гибли сотрудники ми-
  
   лиции. В Афганистане в августе 1984 года погиб заместитель начальника Новоусманского РОВД по воспитательной работе Коровин Василий Васильевич.
   Война в Чечне (кому она была нужна?) унесла жизни пятнад- цати работникам органов внутренних дел Воронежской области. Это капитан милиции Буданцев Виктор Александрович, звание Героя России которому присвоено посмертно за проявленный в боях героизм. Посмертно присвоено звание Героя России еще трем сотрудникам: командиру отделения роты патрульного со- баководства муниципального полка Аникину Сергею Анато- льевичу, бойцу Воронежского СОБРа Шибилкину Вячеславу Александровичу, заместителю командира Воронежского отряда милиции особого назначения по воспитательной работе майору Ключникову Олегу Михайловичу.
   Только двоим нашим сотрудникам, получившим за герои- ческие подвиги в Чеченской республике высокое звание Геро- ев России, удалось выжить после тяжелых ранений и вернуться в родные семьи. Это полковники милиции Анохин Юрий Ми- хайлович и Пономарев Александр Иванович. Они и сейчас до- стойно служат на благо нашей Родины.
   Остальные одиннадцать сотрудников, погибших в боях за на- ведение конституционного порядка в Чеченской республике, тоже были удостоены высоких правительственных наград. Назову их поименно: Захаров Виталий Владимирович, Коробков Игорь Ми- хайлович, Струков Александр Викторович, Белов Ярослав Вик- торович, Минаков Дмитрий Вячеславович, Титов Василий Алек- сеевич, Бесчетников Александр Иванович, Голомёдов Владимир Васильевич, Наумов Константин Анатольевич, Колесников Сер- гей Александрович и Кольцов Евгений Михайлович.
   Им, совсем еще молодым людям, было чуть больше двадца- ти лет. Жить бы да жить, растить детей, любить родные края, радоваться жизни. Они ушли в мир иной, но остались навеки в наших сердцах, в мемориальных досках и в памятниках.
   К сожалению, немало сотрудников органов внутренних дел Во- ронежской области погибает и в мирные дни. Вот несколько имен.
  
   При исполнении служебных обязанностей погибли милицио- нер-водитель Соколов Д. В. и старший сержант милиции Жумага- лиев С. А. Россошанского РОВД. В торжественные дни в память о погибших у мемориальной доски выставляется почетный караул.
   В сентябре 1970 года от пули преступника погиб участко- вый инспектор милиции Острогожского РОВД Солодухин Петр Дмитриевич.
   В ноябре 1964 года при задержании вооруженных преступ- ников погиб сотрудник Борисоглебского отдела милиции Бес- кишко Николай Егорович.
   В декабре 1968 года при задержании пьяного хулигана погиб заместитель начальника Хохольского отдела милиции Бабенко Иван Денисович. В память о нем названа улица в селе Семиде- сятное Хохольского района.
   В июле 1990 года при исполнении служебных обязанностей погибли милиционеры патрульно-постовой службы Централь- ного РОВД Кесарь Юрий Николаевич и Кривов Сергей Ивано- вич. Преступники были установлены и осуждены.
   В мае 1979 года при сопровождении большой группы спор- тсменов-велосипедистов на окружной дороге погиб инспектор дорожного надзора старший сержант милиции Юрьев Иван Николаевич. Проявив высокое мужество, он поставил под удар мчавшегося на велосипедистов автомобиля под водительством некоего Борзунова свой служебный мотоцикл. Погиб сам, но спас жизнь и здоровье многим велосипедистам. Это ли не героизм?
  
   ...Не забыл про свое обещание Виктор Ильич, позвонил, и мы встретились. Поговорили кое о чем, и он спросил:
   -- Ну как, поизучали обстановку, в которой столкнулись лоб в лоб наши солдаты с фашистами в Воронеже летом 1942 года?
   -- Да уж неплохо поизучал, -- ответил я, понимая, что вопрос задан не спроста. Отечественная война прочно осела в моей душе еще с детских лет. В сорок втором, когда мне шел шестой год, через наше село (Бирюч Чигольского, а ныне Таловского района) шли потоком на восток беженцы. Некоторые из них останавливались,
  
   и какое-то время жили у нас, ожидая вестей с фронта. Всех волно- вал тогда один вопрос -- задержат наши войска немцев в Вороне- же или нет? Когда пришла добрая весть, что не только задержали, но и отбросили из занятого правобережья Воронежа, радость была безмерная. С того времени Воронеж и его защитники стали для всех нас святыми. Эти мысли проскочили в голове моментально, я о них и говорить не стал, а ответил, как и подобает, что обстанов- ка в городе была аховской, но наши выдержали и не отступили.
   -- Вот-вот, обстановка была чрезвычайно сложной, как говорите -- аховской, но наши, несмотря на большой перевес сил со стороны противника и немалые потери, все-таки победи- ли. -- Теперь ближе к делу, ради чего, собственно, мы и собра- лись. Расскажу, что подтолкнуло меня поставить вопрос перед областной администрацией о сооружении памятника погибшим сотрудникам на территории спорткомплекса "Динамо".
   Собираясь с мыслями, Тройнин помолчал, затем продолжил:
   -- Все началось со случая, который крепко врезался в па- мять. Летом 1994 года руководство УВД проводило на террито- рии спорткомплекса важное мероприятие -- очередные проводы группы наших работников в Чеченскую республику. Собралось много народу: родные и близкие провожаемых, их товарищи по службе, те, кто уже побывал в Чечне и вдовы некоторых погиб- ших сотрудников. В общем, довольно представительная публи- ка. Проводы происходили у мемориальной плиты с именами по- гибших в войну спортсменов. Плита лежала как раз здесь, где сейчас воздвигнут памятник.
   Все проходило по задуманному. Убывающим в спецкоманди- ровку сказали слова напутствия, вручили подарки. Выступавшие просили их не подкачать и живыми-невредимыми вернуться до- мой. Вот тогда-то я не мог не обратить внимания на нескольких женщин, пришедших в трауре. Как же они над той самой плитой плакали! Какой стон и боль души!.. Я бросал взгляд то на этих женщин, то на плиту, вросшую в землю, с потускневшими на ней фамилиями погибших. А вокруг плиты разнотравье и крапива. Скажу прямо: на душе тогда было сверхпакостно! Ведь столько
  
   лет прошло после той жестокой войны и нашей великой Победы, а даже хорошего памятника так и не поставили. Лежит, словно заброшенная и забытая, каменная плита с несколькими фамили- ями. Это какое же убожество! Да разве можно допустить, чтобы память о погибших с годами меркла? А сотрудники-то гибнут и сейчас, в мирное время. Вспомнилось, как мы, дети, когда-то сбегались на крики женщин, получавших похоронки, смотрели, как они падали на землю и истошно рыдали. А сейчас женщины в трауре исходят в горе о своих родненьких, погибших в наше время. Ну никак нельзя забывать имен тех, кто погиб тогда или сейчас! Сам себе мысленно поклялся: что бы мне ни стоило, а памятник погибшим здесь, на Динамо, я поставлю. Обязатель- но будет на месте этой плиты настоящий памятник, отражаю- щий нашу память и истинную скорбь о героях.
   Тогда, в начале девяностых, у страны были огромные пробле- мы. Кому было думать о каких-то памятниках? Потому и решил, что сам выйду с таким предложением. Ведь я, начальник УВД области, генерал, а не кто-то другой отправляю ребят в Чечню для наведения там порядка! Эта необъявленная война неизвест- но когда закончится. А если так, то, увы, неминуемы и еще поте- ри личного состава. Памятник будет для всех: и тех, кто погиб, из полков НКВД в Отечественную войну, и тех, кто сложил голову в Чечне, а также при исполнении служебного долга здесь в мир- ной обстановке. Мысли просто скакали в мозгу, и я все больше утверждался в том, что надо выходить на областную администра- цию с предложением по установке памятника. Понимал, что при моей служебной нагрузке на основной работе решение данного вопроса будет отнимать немало времени, но об этом даже и не думал, так как всей своей душой загорелся благородной идеей.
   Вы как, не устали слушать? -- спросил Виктор Ильич, ото- рвавшись от волновавших его мыслей.
   -- Нет-нет, очень интересно! Расскажите, как дальше реша- лась эта проблема, -- попросил я генерала.
   -- А дальше... -- задумчиво протянул он. -- Дальше нача- лась раскрутка замысла. Все решалось довольно оперативно, я бы
  
   сказал, в заданном мной темпе. Никак не хотелось бесцельно упу- скать драгоценное время, его и так оставалось очень мало. Пер- воначально вопрос по памятнику следовало обсудить в областной администрации. Встретился с тогдашним заместителем губерна- тора Г. И. Макиным (у меня с ним хорошие отношения). Рассказал все как на духу, и он мою идею одобрил. Но это пока полдела, тре- бовалось утвердить установку памятника постановлением главы областной администрации. И такое решение тоже было принято.
   Теперь надо было организовать работу по всем другим на- правлениям. Я подписал приказ о создании штаба по подготовке и проведению мероприятий, посвященных открытию в спорт- комплексе "Динамо" задуманного памятника. Мы его тогда обозначили как "Комплекс Памяти". В деятельности штаба были задействованы почти все мои заместители, а также мно- гие руководители служб УВД. Разработали и утвердили смету и план-график работы. Определили дату открытия "Комплекса Памяти" -- сентябрь 1995 года. Времени, сами видите, было в обрез, и пришлось, как я уже отмечал, поторопиться.
   Основных направлений, от которых зависело создание памят- ника, было несколько. Во-первых, надо было срочно разработать и утвердить его проект, который комиссии должны представить городские архитекторы. Объявили соответствующий конкурс, определили победителю материальное вознаграждение. Поста- рались разъяснить архитекторам нашу задумку, сделав при этом основной упор на сжатые сроки работы...
   А может, не надо во всех подробностях? -- спросил меня ге- нерал. -- Просто скажу, что в сентябре 1995 года, как и намеча- лось по плану, "Комплекс Памяти" был торжественного открыт и баста? Как считаете?
   -- "Ох и хитер генерал, -- подумал я. -- Спрашивает, вроде как советуется, а ведь сам до конца хочет высказаться. Понять можно -- это же его идея, и он ее воплотил в жизнь".
   -- Чего уж, давайте дальше, для того и собрались.
   -- Нет все-таки подсокращусь, а то вроде как цену себе набиваю.
  
   Собираясь с мыслями, помолчал, потом продолжил.
   -- Теперь-то все это осталось позади, а тогда, несмотря на поддержку областной администрации, трудностей хватало, и во- прос решался не всегда гладко. Пришлось порядком понервни- чать по проекту памятника, который был утвержден комиссией не с первого захода. Время поджимало, а впереди куча других не- решенных вопросов. Например -- сколько фамилий выбивать на гранитных плитах? Получалось, что погибшие у нас делились на три группы: павших в Великую Отечественную войну, потом в пе- риод событий в Афганистане и Чечне, и погибшие при исполне- нии служебного долга в мирное время. Определились. Стало ясно, сколько и каких размеров надо заказывать гранитных плит. Воз- никло много других проблем, требующих оперативного решения.
   Еще не был окончательно решен вопрос и о выделении ма- териальных средств на проведение строительных работ. Хотя вице-губернатор Г. Макин меня подбадривал, что с предпри- нимателями по деньгам все уладит, но я волновался. Мы с ним еще раньше решили, что предприниматели вложат в памятник свои сбережения. Но как они к этому отнесутся? Всякое могло случиться, люди разные, вдруг кому-то шлея под хвост попадет, трудно предугадать. Убеждать их должен был я и к этому гото- вился. Был разговор Г. Макина и с руководителем Воронежского отделения Сбербанка Александром Кирилловичем Соловьевым. Тут нашлось взаимопонимание, и Соловьев пообещал выделить некоторую сумму. А деньги уже были нужны, как говорится, сей- час: архитектору за проект памятника, за стройматериалы, осо- бенно за гранитные плиты, и, ясное дело, для оплаты рабочим. Одних фамилий сколько придется выбивать! Но беспокоился зря. Встреча с предпринимателями прошла нормально. Высту- пая перед ними, я так старался их убедить, что самого слеза про- шибла. В общем, вопрос выделения средств на строительство мемориала с повестки дня был тоже снят. Теперь нас ничто не сдерживало. С моей стороны требовался ежедневный контроль за ходом работ. Это было необходимо, потому как, опять же, вре- мени не хватало и исполнителей приходилось поторапливать.
  
   И наконец наступил день, когда все работы были завершены и наш "Комплекс Памяти" к вводу полностью готов. Предстояло его торжественное открытие. И оно состоялось.
   ...Вспоминается солнечный сентябрьский день. На террито- рии спорткомплекса "Динамо" многолюдно. Сюда по случаю от- крытия памятника пришли представители областной и городской властей, МВД и Федеральной службы безопасности, прокуратуры, ветераны органов внутренних дел и те, кто уже побывал в спец- командировках в Чеченской республике, а также вдовы погибших сотрудников и много других. Люди пришли с цветами и венками. Мемориал торжества пока накрыт большим покрывалом.
   Чувствовал я себя волнительно. Ведь именно мне доверили вести торжественную процедуру открытия. Согласитесь, что по- добное в жизни редко у кого бывает. Все в ожидании. Наконец горнист подал сигнал:
   -- "Внимание, внимание!" -- И наступил момент открытия памятника. Я с представительницей от родных и близких по- гибших сотрудников подошли с ножницами к красной ленточ- ке и перерезали ее. Потом я потянул за шнур, удерживающий полотно, оно медленно спало, и перед глазами собравшихся предстал в строгом своем величии и красоте памятник. Как же трогательно разнесся музыкальными волнами по всей парковой зоне звон колокола, раздавшийся из самого центра композиции монумента. Закрестился, зашептал верующий люд со слезами на глазах, отдавая христианскую дань Всевышнему и вспоминая при том погибших ради нашей сегодняшней жизни. Звоны ко- локола закончились, растворились, угасли в ближней и дальней округе, и вновь послышалось щебетание птиц и знакомые звуки суетливой городской жизни.
   Начался митинг. Открыл его я. Говорил о том, что возвыша- ющийся перед нами монумент -- знак скорби, памяти и гордо- сти за тех, кто сложил свои головы за нашу спокойную, мирную жизнь. И эта память должна быть вечной!
   Затем о величии подвигов сотрудников органов внутренних дел в военное и мирное время говорили вице-губернатор обла-
  
   сти Г. И. Макин, председатель областной Думы И. М. Шабанов, мэр города А. Н. Цапин, начальник Главного управления кадров МВД Российской Федерации В. В. Калашников, священнослу- житель, фамилию которого, к сожалению, не запомнил, и дру- гие пожелавшие высказаться. Открытие памятника завершилось прохождением маршем подразделений Управления внутренних дел Воронежской области.
   Памятное рукоделие из гранита, металла, цемента и других материалов, теперь долго будет заставлять учащеннее биться сердца всех, как ныне живущих, так и тех, кто станет жить после нас.
   ...Это было более двух десятилетий назад. Теперь памятник и его открытие -- наша история. Рядом с ним на площадке про- водятся разводы сотрудников, заступающих на боевое дежур- ство, здесь организуются Дни памяти, торжественное вручение удостоверений молодым работникам и много других мероприя- тий по боевому и патриотическому воспитанию личного состава органов внутренних дел. Важно отметить, что при составлении проектно-сметной документации памятника была предусмотре- на реконструкция территории спорткомплекса "Динамо": фаса- да тренировочных залов, входа и въезда на территорию, здания Дома ветеранов, спортивного зала, хоккейной, волейбольной и теннисной площадок, частичный ремонт стадиона и т. д. Эти работы были выполнены, что, несомненно, сказалось на повы- шении спортивного уровня работников органов внутренних дел Воронежской области.
  
  
   0x01 graphic
  

Перед открытием памятника. Почетный караул

  
   0x01 graphic
  

Перед открытием памятника. Подготовка к освящению


  
   0x01 graphic
  
   0x01 graphic
  

Открытие мемориала на территории спорткомплекса "Динамо" (1995 год), посвященного сотрудникам правоохранительных органов, погибшим в годы Великой Отечественной войны, а также в Афганистане, Чеченской республике и в мирное время при исполнении служебного долга


  
   0x01 graphic
  
  
   0x01 graphic
  
  
   0x01 graphic

Министр внутренних дел РФ, генерал армии Куликов Анатолий Сергеевич после возложения венков к мемориалу


  
  
  
  
  
   АЛЛЕЯ ВЕТЕРАНОВ
  
  
   С декабря 1997 года В. И. Тройнин находится на пенсии, но не отдыхает, а продолжает трудиться. Его работа связана с по- вышением качества строительства. Он возглавляет "Центр су- дебных не государственных экспертиз: индекс Черноземье". Строительство и его качество всегда являлось и является исклю- чительно важной и сложной задачей.
   К тому же он с первых дней пребывания в отставке, как канди- дат юридических наук и заслуженный юрист Российской Федера- ции, имеющий большой опыт в организации и проведении опера- тивно-розыскных мероприятий, вплоть до 2018 года передавал свои знания и практический опыт будущим защитникам правопорядка в нашей стране, являясь профессором кафедры оперативно-розыск- ной деятельности Воронежского института МВД и членом Совета общественности ГУВД области. Так что забот у Виктора Ильича хватает. Что же касается собственной роли в создании памятника, то он об этом долго не распространялся, а потом все-таки решился рассказать мне, как все было. Ролью этой, естественно, он гордит- ся. А почему нет? Побольше бы нам таких благородных деяний!
   С Виктором Ильичем я периодически встречаюсь. На од- ной из встреч рассказал ему, что с группой писателей участво- вал в торжественном открытии в Рамони Аллеи Героев. Его это должно было заинтересовать, ведь в свое время он приложил немало усилий для улучшения работы Рамонского районного отдела милиции. Отдел и сейчас работает стабильно. А тогда, прищурив глаза, он спросил:
   -- Местечко понравилось?
   -- Чудесное, -- ответил я. -- В районе столько Героев Со- ветского Союза, есть и полные кавалеры орденов боевой Славы!
  
   -- Что еще впечатлило? -- поинтересовался с улыбкой.
   -- Сама Аллея Героев, кстати, расположена рядом с отделом полиции.
   -- Да-да, мне это известно. Может, что-то еще запомни- лось? -- продолжал выпытывать Тройнин.
   -- Много чего, -- отвечаю, -- а особенно красивые кашта- ны, вернее, два рядка каштанов.
   -- Значит, каштаны приглянулись? Это ж великолепно! -- воскликнул довольным голосом. И рассказал, что когда стал ра- ботать начальником РОВД, его осенила мысль:
   -- "А почему бы не создать в Рамони Аллею Ветеранов милиции?" У всех нас когда-то наступит предельный возраст, и мы тоже уйдем на заслуженный отдых. Сотрудники мили- ции ведь не исключение. Как сделать так, чтобы после ухода на пенсию ветераны милиции не были забыты и не оказались один на один со своими болячками и невзгодами? Почему бы не взять участок земли, окультурить его, соорудить что- то памятное, куда после могли приходить как сами ветераны, так и их дети, внуки, правнуки? Чтобы потомки тоже могли прикоснуться к памяти своих предков, когда тех уже не будет в живых.
   -- Говорю так длинно, потому как хочу, чтобы вы саму идею хорошо поняли. Так вот, эта идея мне тогда не просто понрави- лась, а крепко запала в душу.
   Не теряя времени, пошел обговаривать свои задумки с ру- ководством района. Меня поддержали, и под Аллею Ветеранов (так с названием определился) недалеко от райотдела нам выде- лили приличный участок земли. Сотрудникам пришлось немало поработать, чтобы привести его в порядок. Вот тогда вместе со скамейками, освещением, дорожками, цветочными клумбами там были посажены и каштаны. Это место стало называться Ал- леей Ветеранов.
   -- Выходит, Аллея Героев разместилась там, где была Аллея Ветеранов? -- спросил я. -- Значит, на этой площадке теперь две Аллеи?
  
   -- Выходит, что две: Героев и Ветеранов, -- кивнул Виктор Ильич. -- На мой взгляд, одно другому тут не мешает, наобо- рот -- дополняет. Герои-рамонцы славно сражались, защищая Родину от немецких захватчиков. А сотрудники органов вну- тренних дел района всегда находились и находятся на боевом посту в мирное время. Хотя, когда в 1983 году основательно за- нялись облагораживанием выделенного отделу милиции участ- ка, как лучше назвать Аллею: то ли "Мужества", то ли "Памя- ти", верх взяло -- "Ветеранов". Я тогда был преисполнен мысли увековечить память ветеранов милиции, честно служивших сво- ему народу и Отечеству. Взвесив все, считаю, что лучше бы на- звать -- Аллеей Памяти.
   Память нужна всем: и кто совершил во славу Родины ге- роические подвиги, и кто честно, добросовестно трудился и трудится. Аллея -- это своего рода открытый для народа музей с широким показом Героев труда и боевых действий, разных заслуженных лауреатов и знаменитостей, да и просто тружеников, работающих в других сферах, чьи добрые имена и поступки должны помнить и подхватывать следующие по- коления.
   К этому хотелось бы добавить, что по моей инициативе и поддержке Главы администрации района Николая Валерьеви- ча Фролова на Аллее будет воздвигнута гранитная стела, симво- лизирующая единство и сплоченность ветеранов и продолжате- лей их славных дел по укреплению правопорядка. Официальное открытие стелы намечено провести в ноябре 2019 года. К сожа- лению, я там быть не смогу из-за прохождения курса лечения в санатории Кисловодска. Можете поприсутствовать как пред- ставитель областного Совета ветеранов, а потом поделитесь сво- ими впечатлениями. Думаю, что будет интересно.
   И он оказался прав, было весьма интересно и памятно.
   ...Открытие стелы, посвященной ветеранам органов вну- тренних дел Рамонского района, состоялось 7 ноября 2019 года. День выдался на редкость благодатный. Осенними лучами при- гревало солнце, вокруг было тепло и безветренно.
  
   По бокам Аллей Ветеранов и Героев (расположено с противо- положной стороны) стоят стройные, словно солдатские шеренги ряды рослых крепких каштанов. В самом начале Аллеи Ветеранов, под светлым покрывалом, ожидала своего торжественного откры- тия гранитная стела. Выставлен почетный караул из сотрудников полиции Рамонского отдела. Рядом с монументом руководители района, представители ГУВД области, ветераны и сотрудники ор- ганов внутренних дел, многочисленные гости и жители Рамони. Оркестранты в ожидании сигнала о начале торжества. И он дан. Покрывало со стелы сдернули Глава администрации Рамонского района Николай Валерьевич Фролов и начальник Главного Управ- ления министерства внутренних дел России по Воронежской об- ласти генерал-лейтенант полиции Бородин Михаил Анатольевич. Покрывало спало, и взору людей предстал красивый монумент из красного гранита. Он не слишком высок, но достаточно объемен, а посреди его лицевой части выделяется светлая плита с текстом, рассказывающая, когда и в честь кого открыта Аллея Ветеранов.
  
   0x01 graphic
  
   Рамонь. Стела, посвященная ветеранам органов внутренних дел
  
   Первым после исполнения оркестром гимна перед собрав- шимися выступил Глава администрации района Н. В. Фролов, благодаря чьей помощи и поддержке была создана стела, симво- лизирующая почет и уважение бывшим и нынешним сотрудни- кам милиции -- полиции Рамонского района.
   Затем с напутственными словами к ветеранам и сегодняш- ним сотрудникам органов внутренних дел обратились: началь- ник ГУ МВД России по Воронежской области генерал-лейтенант полиции Бородин М. А., начальник районного отдела полковник полиции Попов А. Ф., председатель Совета ветеранов ГУ МВД России по Воронежской области Колтаков В. И., ветеран Рамон- ского отдела внутренних дел подполковник милиции в отставке Василий Петров.
   Выступающие высказали слова благодарности и свои по- желания, как ветеранам, так и сотрудникам, продолжающим исполнять свой нелегкий служебный долг. Ветеранам пожела- ли оказывать посильную помощь действующим сотрудникам в передаче своего накопленного опыта в организации профилак- тической работы среди населения, в борьбе с преступностью, а также в шефстве над молодыми сотрудниками.
   Действующим сотрудникам рекомендовано и впредь честно и добросовестно служить Отечеству, строго соблюдать закон в обеспечении правопорядка, надежно оберегать честь, досто- инство и покой граждан района.
   В связи с открытием стелы к личному составу Рамонского отдела внутренних дел с приветственной телеграммой из Кисло- водска, где проходил курс санаторного лечения, обратился быв- ший начальник Рамонского отдела и УВД Воронежской области, активный зачинатель создания в Рамони Аллеи Ветеранов, гене- рал-лейтенант милиции в отставке Тройнин Виктор Ильич. В за- читанной телеграмме говорилось:
   -- Уважаемые ветераны и сотрудники отдела полиции, кто сейчас несет нелегкую службу по охране правопорядка, по- здравляю всех вас с открытием стелы, посвященной ветеранам органов внутренних дел! Я, как ветеран, как бывший начальник
  
   Рамонского РОВД и УВД Воронежской области, обращаюсь к действующим сотрудникам -- стремитесь сохранять и актив- но продолжать те положительные традиции, которые заложены Вашими предшественниками. Добивайтесь, чтобы обеспечивал- ся такой общественный порядок, который позволял бы жителям района спокойно жить и трудиться!
   Уважаемые ветераны! Смелее передавайте свой опыт борь- бы с преступностью работающим сотрудникам, активней берите шефство над молодыми. Помогайте руководству отдела в дости- жении прочности общественного порядка. Оказывайте помощь в том, чтобы общими усилиями, отдел, как и раньше был при- знан Базовым среди райотделов Воронежской области.
   Слова приветственной телеграммы были встречены апло- дисментами.
   Официальная часть торжества продолжилась в районном
   Доме культуры.
   Перед собравшимися выступил генерал-лейтенант полиции Бородин Михаил Анатольевич. Как опытный руководитель, прошедший в системе МВД РФ большую жизненную школу, он высказал многократно проверенные им в жизни пожелания по улучшению работы сотрудников органов внутренних дел Рамон- ского района. Его слова находили понимание, как у сотрудников полиции, так и у членов их семей, а также пришедших на торже- ство жителей районного центра.
   Как не понять слова о том, что серьезных успехов в работе всегда добивается только сплоченный, профессионально под- готовленный коллектив сотрудников, где при любой, особенно сложной оперативной обстановке, действует товарищеская по- мощь и взаимная поддержка.
   Общественный порядок будет прочным и надежным, если среди населения постоянно проводится профилактическая ра- бота. Это относится ко всем сотрудникам, но в первую очередь к службе участковых инспекторов полиции.
   Нельзя не учитывать в работе сотрудников Рамонского от- дела внутренних дел и то важное обстоятельство, что в районе
  
   ежегодно лечатся и отдыхают в санаториях и Домах отдыха до ста пятидесяти тысяч человек. В отдельные годы и еще боль- ше. Необходимо создавать образцовый порядок в местах отдыха и лечения приезжих граждан.
   Работа коллектива будет более эффективной и плодотворной при тесном взаимодействии действующих сотрудников с вете- ранами органов внутренних дел, многие из которых обладают уникальным опытом в своей прежней правоохранительной де- ятельности. И еще. Руководителям отдела необходимо уделять постоянное внимание улучшению жилищно-бытовых условий семьям сотрудников, которые в этом нуждаются.
   Генерал-лейтенант полиции Бородин М. А. в своем высту- плении коснулся и ряд других важных проблем в обеспечении сотрудниками отдела крепкого общественного порядка.
   Решением коллегии ГУ МВД России по Воронежской обла- сти лучшие сотрудники Рамонского отдела были награждены Почетными грамотами, благодарностями, а молодым сотруд- никам вручались офицерские погоны. Генерал вручил им эти и другие награды.
   Сотрудникам, добившимся хороших результатов в служеб- ной деятельности, были вручены поощрительные награды и Гла- вой администрации Рамонского района Н. В. Фроловым, а также начальником районного отдела полиции полковником полиции Поповым А. Ф.
   Всех, кого в этот день награждали, повернувшись к собрав- шимся в зале, четко отвечали: -- "Служу России!". Думается, что каждый из них после такого прелюдного награждения, будет долго помнить это событие, служить Отечеству и своему народу еще лучше.
   В перерывах между вручением сотрудникам наград перед собравшимися, по случаю открытия стелы Ветеранов, был дан большой праздничный концерт силами коллективов художе- ственной самодеятельности Рамонского района.
   Торжество закончилось, и все стали расходиться. Перед отъ- ездом в Воронеж решил пройтись по площадке, на которой те-
  
   перь разместились две аллеи: Героев, сооруженной на средства государственной поддержки, выделенной в качестве гранта в со- ответствии с распоряжением Президента РФ и на основании кон- курса, проведенного национальным благотворительным фондом (Аллея Героев открыта в 2017 году) и Аллея Ветеранов, посвя- щенная ветеранам органов внутренних дел Рамонского района. Пока шел от Аллеи Ветеранов к Аллее Героев, вспомнил еще об одном знаменитом рамонце, конструкторе русской трехлинейной винтовки образца 1891 года Сергее Ивановиче Мосине. С этой винтовкой наши предки воевали в годы русско-японской и первой мировой войн, с ней сражались на фронтах гражданской войны. Винтовка Сергея Мосина служила советским воинам и в борьбе с гитлеровцами в годы Великой Отечественной войны.
   Рамонцы свято чтут память о своем великом земляке: его именем названа одна из центральных улиц райцентра, а бюст со- здателя винтовки (скульпторы Эдуард Пантелеевич и Людмила Ивановна Ефановы) установлен около Дворца пионеров, недале- ко от дома, в котором он родился.
   Богата героями и знаменитыми людьми Рамонская земля. На открытии Аллеи Героев нельзя было не заметить установленные бюсты воинам -- рамонцам, прославившим родной край в пе- риод первой мировой войны: полному кавалеру Георгиевского банта подпрапорщику Гридяеву Василию Емельяновичу из села Глушины и полному кавалеру Георгиевского Креста поручику Ширяеву Василию Ефимовичу из села Сенное.
   Бюстов Героев Советского Союза девять и два бюста посвяще- ны полным кавалерам орденов боевой Славы! Домой после победы в Отечественной войне вернулись четыре Героя: бывший коман- дир орудия старший сержант Золототрубов Федор Игнатьевич из села Русская Гвоздёвка, танкист старший сержант Никитин Васи- лий Афанасьевич из села Скляево, политработник майор Сорокин Сергей Максимович из села Малая Верейка и разведчик старший сержант Тутуков Петр Тихонович из поселка Рамонь. Из двух пол- ных кавалеров орденов боевой Славы в живых остался старший сержант Салманов Митрофан Лаврентьевич из деревни Париново.
  
   В боях с немецкими захватчиками погибли пять Героев Со- ветского Союза и один полный кавалер орденов боевой Славы. Называю их поименно: лейтенант Артамонов Иван Филиппович из села Староживотинное, капитан Богачёв Василий Гаврилович из села Русская Гвоздёвка, лейтенант Зубарев Михаил Степано- вич из села Ступино, красноармеец Колосов Василий Василевич из Большой Верейки, младший сержант Савельев Иван Антоно- вич из села Хвощеватка и сержант Васильев Иван Михайлович из деревни Медовка.
   Перед глазами стройный рядок бюстов. Останавливаюсь перед каждым, вчитываюсь в фамилии и годы жизни Героев, всматриваюсь в застывшие высеченные из камня, мужествен- ные лица. Смотрятся как одна могучая семья патриотов земли Русской. И те, кто погиб в боях с захватчиками и те, кто вернул- ся на свою малую Родину. Они победили, защитив нас и жизнь будущих потомков от фашистского порабощения. Память о них будет вечной.
   ...Нередко задумываюсь над тем, откуда и почему в голову Виктора Ильича столь часто приходит озарение и понимание че- го-то важного, необычного, что ему надо обязательно сделать и это сделанное будет полезно не только ему, а и многим другим?
   Взять ту же Аллею Ветеранов в Рамони. Почему бы это нов- шество не использовать в других райотделах? Ведь польза от этого для сотрудников, и не только, будет несомненной. Цель- то какая благородная и перспективная! У нас десятки районных отделов полиции, есть в них начальники, молодые и постарше, всесторонне подготовленные и еще малоопытные, а вот анало- гичные задумки почему-то их не осеняют? Может они не хотят об этом ломать голову? Зачем что-то выдумывать еще, когда можно и без этой выдумки обойтись?
   И обходятся, лишь бы дать нужный процент раскрываемости совершенных преступлений. То, что этот процент обеспечивают сотрудники, к которым надо проявлять больше внимания и за- боты, это у таких руководителей остается на втором или даже третьем плане. А жаль.
  
  
   0x01 graphic
  
   0x01 graphic
   PaMOHb. Ha omKpbzmuu AlllleU repoee (2017 zod)
  
  
  
  
  
  

ЦЕНТР ДУХОВНОГО

И ФИЗИЧЕСКОГО ОЗДОРОВЛЕНИЯ

  
  
   Хотелось бы поднять еще один вопрос, который генерал В. И. Тройнин, находясь на пенсии, решил претворить в жизнь. Идея, которая его осенила в этот раз, вынашивалась им многие годы.
   ...Дачный участок пенсионера Тройнина расположен на левом возвышенном берегу Дона, недалеко от сел Богданово и Кулешов- ка Рамонского района. С одной стороны к дачам подступает лес, а с другой -- плавно несет свои воды река Дон. С берега далеко-да- леко просматриваются равнинные поля правобережья. Райские места, дышать -- не надышишься, а видеть эту прелесть природы, ощущать ее всем своим нутром, получаешь истинное блаженство.
   Ближе к берегу Дона, из-под земной тверди пробивается мно- жество серебристых ручейков: одни поменьше, другие покруп- нее. У дачного участка Виктора Ильича ручей пробился покруп- ней, создавший как бы небольшую водяную купель, в которой в жаркое летнее время можно охлонуться и получить чудесный заряд бодрости. А вода в ручье, словно дивное лекарство.
   Все и началось от этой небольшой купели бодрости, которая словно по Божьему велению оказалась именно на его участке. Вна- чале Виктор Ильич не проявлял к ручью какого-то внимания. А вот людям нравилось приходить сюда, кому целебной водички пригу- бить и с собой набрать, а кому окунуться в купели и оздоровить себя. С некоторыми из них он встречался и заинтересованно бесе- довал. Все они от купели и ее воды были просто в восторге.
   Женщина после омовения уходила домой с легкой душой и спокойным сердцем. Двум студентам каждое купание помога- ло успешно сдавать экзамены в институте. Любитель спиртного признался, что после купания и принятия целебной водички его
  
   организм очищался от всего плохого и становился здоровей. Чу- деса, да и только! У каждого после принятия водички и купания в купели, наступало оздоровление.
   Вначале Виктор Ильич решил отгородить купель от тропы забором, потому что некоторые некультурные посетители бро- сали в нее что попало.
   Но все равно, кому надо было оздоровиться, перелезали через забор и омовения продолжались. Купель словно магнитом притяги- вала к себе людей разных по возрасту. Пришлось над этим серьезно задуматься. -- "Если родниковая вода обладает хорошими лечеб- ными свойствами, -- размышлял он, -- то почему бы это не исполь- зовать для людей в благородных целях?" Эти мысли в его сознании еще больше укрепились после посещения Задонска. Людской по- ток туда из года в год возрастает, чтобы познать таинство святителя Тихона, совершить там богослужение и попить святой воды.
   После долгих раздумий решил на месте ручья с купелью постро- ить своего рода Центр физического и духовного оздоровления лю- дей, так ориентировочно назвал возникшую в его душе идею. Осно- вой Центра должен стать церковный храм с куполами, колоколами, купелью и музеем об истории развития православного христианства. Центр необходимо обеспечить подводкой газа, электричества и воды. Проводимые в храме богослужения и принятие купели должны по- ложительно влиять на физическое и духовное оздоровление людей.
   Подготовив проект Центра (архитектор Шевелев В. П.), все- сторонне продумав и обосновав его важность для населения тех мест, Виктор Ильич пошел на прием к Митрополиту Мефодию. Волновался, одобрит ли он задуманное или нет? Хотелось так- же высказать преподобному Мефодию свои мысли и пожелания в создании Центров и в других районах области, с привязкой к родникам, которые у местного населения считались и счита- ются святыми. На преполовение Пасхи (20 дней после Пасхи) священнослужители обычно проводят у таких источников бла- годарственные молебны за здоровье селян, проживающих вбли- зи расположенных поселений. И это всегда проходило и прохо- дит в торжественной богослужительной обстановке.
  
  
   0x01 graphic
  

IIpoeKm xpaMa, eoseoduMozo zeHepaJl-lleiimeHaHmoM MUllUlfUU e omcmaeKe

BuKmopoM HllbULtOM TpoiiHUHbZM


   Работа Центра, который спланировал воздвигнуть, долж- на стать примером для работы другим. По его мнению та- кие центры можно было создавать на поступающие денеж- ные средства от почитающей Бога паствы, кто имеет такие возможности. Для него это было, пожалуй, самым сложным в осуществлении предлагаемой идеи. Но, слава Богу, на на- чальном этапе реализации задумки лично ему спонсоры на- шлись. Верил, что найдутся и еще, кто его поддержит для за- вершения работы.
   Поход к Митрополиту прошел удачно. Вникнув в суть идеи и внимательно выслушав предложения отставного генерала, он на предложенном эскизе размашисто написал: -- "Быть по сему". Куратором воплощения идеи Центра стал настоятель Владимирского храма Воронежа отец Владимир.
  
   0x01 graphic
  

Встреча с митрополитом Воронежским и Липецким

Мефодием


   Все это придало Виктору Ильичу больше уверенности в осу- ществлении постройки задуманного Центра. Понимал он и другое, что берет на себя огромную ответственность за исполнение своей задумки. Она масштабна, необычна, ее трудно даже с чем-либо сравнить. Она индивидуальна. Цель идеи благородна -- сделать человека богаче и крепче физически и духовно. На его взгляд это поможет приобщить людей к Добру и к Божьей Правде. Люди по жизни разные: кого-то и не надо приобщать к вере в Бога, они сами строго следуют и выполняют его заповеди. Но немало и та- ких, кому подобная поддержка просто необходима.
   ...Есть в народе хорошая поговорка: -- "Если взялся за гуж, то не говори, что не дюж".
   Девиз в работе у Виктора Ильича такой -- если за что-то се- рьезное берешься, то тяни, добивайся и побеждай. По-другому он не может. Собрав от спонсоров значительную сумму денег, Виктор Ильич приступил к строительству Храма.
   Проходили дни, месяцы, годы... Благословенный Митро- политом Мефодием и освещенный по его поручению настояте- лем Владимирского храма, ныне покойным отцом Владимиром, храм медленно, но уверенно воздвигался. Это несказанно радо- вало и воодушевляло Виктора Ильича. Были волнения и пере- живания. Когда одна треть общего объема строительства была завершена, то иссякли и собранные средства. Появились труд- ности в их поступлении. Вновь задумался, а сможет ли осилить то, что наметил? На сколько лет затянется ход строительства? Но возникшие сомнения, все-таки, сумел перебороть. Кстати, помог в этом и необычный случай. Произошло непредсказуемое.
   Рядом со стройкой рыбаки ловили в Дону на удочки рыбу. Те- чением воды к берегу неожиданно прибило икону Божьей Матери. Рыбаки иконе значения не придали, но с собой забрали и отдали женам. Те икону почистили, промыли и аккуратно поставили воз- ле купели. Позже с помощью отца Владимира икону отреставри- ровали и поставили на видном месте строящегося Храма. Виктор Ильич посчитал появление иконы Божьим предзнаменованием, как добрый знак Всевышнего в трудное для него время.
  
   0x01 graphic
  
   Это помогло ему успокоиться и принять дополнительные меры по продолжению строительства Храма. Все кто ему по- могал, заработали с еще большей энергией. В настоящее вре- мя кирпичная кладка и кровельные работы завершены. Готова к монтажу шатровая, алтарная и входная главки. Впереди много других самых разных дел, на которые еще потребуются нема- лые средства. Но теперь Виктор Ильич твердо уверен, что стро- ительство Храма будет завершено.
   ...Когда впервые я услышал во всех подробностях за какое дело Виктор Ильич принялся, то поначалу подумал, что он решил со мной подшутить. Хотя о таких серьезных делах, в общем-то, шутить не принято. В моей голове никак не укладывалось то, что услышал. Как можно такое сложнейшее дело осилить од- ному, хотя и опытному, авторитетному руководителю, генералу, ученому? Да это ж не каждому строительному учреждению под силу! А сколько личного времени и средств потребуется, что- бы продвигать строительство, которое ведется не в Воронеже, а в полсотни километров от города, куда надо выезжать самому, направлять людей, технику, стройматериалы? Даже представить невозможно, чтобы уметь находить спонсоров, что-то для строй- ки закупать, оформлять, быть самому на этой стройке прорабом, снабженцем, всем, всем? А совсем рядом своя семья, которая тоже живет этой стройкой, нравится ей или не нравится, а что поделать? -- Надо, муж и отец этим живет и дышит. Это его со- кровенная мечта, которую решил воплотить на старости лет. Как сейчас идут дела можно видеть по настроению Виктора Ильича: если хорошо, значит и он улыбается, добродушен, любит по- мечтать, что-то рассказать о своей жизни. А вот если в чем-то закупорка и дело идет не так, как хотелось бы, то и он сосредо- точен, тут уже не до расточительства улыбок. В последнее время оснований для расстройства и печали вроде как не было. Рад, что кирпичная кладка и работы по кровле завершены. Сколько же труда пришлось приложить в самом начале, когда готовился нулевой цикл стройки! Площадка находится на небольшом отко- се, и надо было вбивать в грунт сваи, чтобы храм стоял твердо
  
   и надежно, а главное -- долго. Тогда немало пришлось пово- зиться с установкой строительной техники, чтобы не мешать соседям-дачникам. А сейчас в голове другое: за счет чего и как лучше провести штукатурку и покраску храма? Где заказать качественные двери и окна? Когда начинать обустройство тер- ритории вокруг храма и где подготовить площадку для машин будущим посетителям? Как удобней подвести дорогу к храму? Вот этих -- "как" так много, что голова от них порой пухнет. Но в целом-то настроение у Виктора Ильича хорошее. Храм, хотя еще внешне и не облагорожен, но стоит и радует глаз, в высоту целых двадцати девяти метров! Хорош!
   Виктор Ильич предложил мне вместе с ним проехать на стройку и увидеть, что уже сделано. Я, естественно, не отказал- ся и в один декабрьский день мы поехали в сторону Богданово. За рулем Виктор Ильич. Погода была безветренная и не слишком морозная, с плотно окутавших небо облаков падал легкий снежок.
   Вопросов в дороге задавал много. Вот один из них: -- "Что движет его по созданию Центра физического и духовного оздо- ровления людей?" Послушаем ответ:
   -- Наверно помните, что побудило меня пойти учиться на юридический факультет ВГУ, а после его окончания служить в милиции? Напомню, что основная цель моей жизни -- про- тивостоять силам зла и разного рода несправедливостям. Всего этого в нашей жизни хватает и даже с избытком. За время служ- бы я как мог старался решать эти проблемы. Кое-что удавалось сделать, но, безусловно, не все. Сейчас я на пенсии, но хочу вне- сти свой вклад в физическое и духовное оздоровление людей с помощью создаваемого Центра. Цель, в принципе, остается прежней, а вот подход и методы исполнения будут не полицей- скими, а с помощью Церкви, то есть воспитания у человека веры в правду, которую олицетворяет собой Всевышний. Уверен, что правдивое Божье слово дойдет до человеческого сердца. Бог всемогущ и непременно поможет. Если жители сел Ново-Жи- вотинного, Богданово, Кулешовки и многочисленных дачных участков, побывав в нашем Центре, будут уходить из него оду-
  
   хотворенными и их души вновь станет тянуть придти сюда, зна- чит я и мои верные помощники старались не зря...
   Проехав Богданово и Кулешовку, вскоре с правой стороны за заборами и строениями дачников перед глазами заблестел верхний купол возведенного храма. Остановившись у ворот, вышли из машины. Вот и храм, сооруженный строго по проек-
  
   0x01 graphic
  
   ту. Он пока без окон и дверей, не оштукатурен, нет на стенах четырех объемных крестов, которые украсят его, но все равно привлекателен.
   Виктор Ильи стал по ходу излагать, как по его плану будет выглядеть площадка вокруг возведенного храма. Послушать было интересно, видя в каком состоянии эта площадка находит- ся сейчас. Будут тут и дорожки с ухоженными по бокам кустар- никами, яркие цветники, удобные скамейки и уходящие к Дону террасы. Вместо разросшихся кустов появятся ели, красивые клены и другие деревья.
   Вначале обошли храм в круговую, а я слушал от Виктора Ильича, как непросто было начинать стройку, сколько возника- ло разных проблем, и как они решались. Но теперь все это уже позади.
   -- Вошли вовнутрь храма. В этом коридоре, -- Виктор Ильич развел руки к неоштукатуренным стенам, -- планирует- ся разместить музей истории развития православного христи- анства. Открою секрет, что уже сейчас собираем для музея ико- ны, картины, книги, фотографии, рисунки и разные изделия... После завершения внутренней отделки храма, все это будет вы- ставлено для показа нашим прихожанам.
   А вот тут будет выделено жилье для проживания в нем об- слуги. Условия, как видите, вполне нормальные. Зашли, где бу- дет оформлен Иконостас. По алтарю -- иконостасу, -- заметил Виктор Ильич, -- посоветуемся с опытными священнослужите- лями. Скоро этим займемся.
   Спустились по порожкам вниз, чтобы оглядеть располо- жение купели. Очень красиво смотрелся небольшой бассейн с порожками и серебристыми поручнями. Работы пока не за- вершены, -- сказал Виктор Ильич, -- будет, поверьте мне, как в старой доброй сказке.
   Подумалось, вот бы купнуться сейчас в целебной водичке да взбодриться! А что, со временем возможно и приму тут дон- скую купель...
  
  
   0x01 graphic
  
  
   Только хотел спросить Виктора Ильича про колокола, как он, словно читая мои мысли, предложил: -- Пошли наверх к звон- нице, посмотрим откуда будут звонить колокола. Они готовы и, надеюсь, что скоро раздастся их нежный, благостный звон. Поднялись и я огляделся. Место-то какое чудесное! Рядышком
  
   площадка, откуда священник будет проводить для прихожан богослужения. Отсюда открывается замечательный вид на Дон и панораму равнинного правобережья, уходящую вдаль до само- го горизонта.
   Вспоминается и другое. Нам, детям войны, нельзя не вспомнить, как немецкие захватчики летом 1942 года рвались захватить Воронеж, а затем двигаться дальше к Сталинграду и Кавказу. Их амбициозным планам не удалось осуществить- ся. Виктор Ильич вспоминает: -- "Здесь, на крутом левом берегу Дона, вовсю его длину от сел Горожанко, Кулешовка и до Ново-Животинного были выкопаны траншеи и окопы, где советские солдаты стояли насмерть, не дав фашистам форси- ровать Дон". Впоследствии, когда дачники начали осваивать землю, то нередко находили в ней проржавевшие боеприпасы, пулеметные ленты, стреляные гильзы и остатки другого сол- датского оружия. Выстояли, не пропустили фашистов наши героические предки. Пусть теперь Божий храм на месте же- стоких боев в Великую Отечественную войну послужит ду- ховному и физическому оздоровлению и воспитанию ныне живущих поколений.
   Да, забыл отметить еще такую, на мой взгляд, важную де- таль: при выходе из купели можно будет или посидеть за сто- ликом под навесом и попить водички, или отдохнуть на удоб- ном диване. Это предусмотрено для людей разного возраста и здоровья. Думается, весьма неплохо продумано.
   Впечатлений от строящегося Центра в моей душе оста- лось много. Хотелось еще и еще походить по храму и вокруг строящейся площадки, представить, как храм начнет работать со своим колокольным звоном, плывущим волнами с крутого берега Дона в дали дальние, еще не слышавшие этого зво- на, подумать о нашей непростой теперешней жизни, о Все- вышнем, обо всем, что нас окружает, чем живем и что ждет нас впереди.
   Но настало время возвращаться в Воронеж. Что ж, о не- достроенном и недоговоренном, волнующем меня, можно
  
   разговор продолжить с Виктором Ильичом и в машине. Усев- шись рядом с ним, я задумчиво сказал, что сразу пришло в го- лову: -- "Дорогое удовольствие построить Божий храм и все остальное, что рядом с ним. Это ведь не какой-то сарайчик соорудить...".
   Машина тронулась. Виктор Ильич осторожно выводил ее по узким улочкам на основную магистраль и молчал, а я не приставал, зная, что он мой вопрос слышал и обязательно от- ветит.
   Верно, не сарайчик, а храм церковный, -- ответил он на- конец. Но учтите, у меня не меньше сотни единомышленни- ков-строителей, а это большая сила, -- сказал и, глянув на меня, улыбнулся. Кто-то из них внес небольшой, скажем на сотню кирпичей свой взнос, а кто чуть ли не целую стену храма возвел. Их имена обязательно будут отмечены на сооруженной у храма стелы. Всем миром, потихоньку, помаленьку уже несколько лет как строимся. Помолчав, добавил: -- Дайте человеку раскрыть свою душу и не узнаете его! Сегодня много говорят о социаль- ной ответственности бизнеса. Правильно говорят, огромное не- равенство царит среди людей. Помоги голодному и плохо оде- тому, помоги человеку без крыши над головой. Не поскупись, бизнесмен, и на пищу духовную. Есть и сейчас немало тех, кто не скупится, а делится своей удачей в бизнесе с ближайшими и страждущими. Вот и храм с помощью их поддержки растет, строится. Как этому не порадоваться!
   Я слушал, а из головы ну никак не уходила засевшая мысль: -- "Заслуженный генерал, уже в отставке и на пенсии. Ему бы отдыхать, наслаждаться остатком жизни, а он потянул- ся к Божественному началу?" Попросил пояснить, как это все у него получилось?
   Ответил не сразу, видно собирался с мыслями. Вопрос-то непростой. Вот что услышал: -- "Тяга или влечение ко всему божественному возникли в моей душе не сейчас, а задолго до строительства Центра. Оно мне видно передалось от моих ро- дителей, от папы и мамы. Вера в Правду, а стало быть и в Бога,
  
   которую он олицетворяет, в моей душе с годами все больше кре- пла и утверждалась.
   С уходом на пенсию появилась возможность более целена- правленно посвятить себя этому благому делу. И я, поверьте, искренне рад, что стараюсь приобщить людей к вере в Правду и в Бога. Добавлю в подтверждение моих слов некоторые, на мой взгляд, существенные детали, что меня искренне радует.
   Не зная вначале, что за объект строится рядом с моей дачей, местные воришки тащили все, что плохо лежало, спиливали ме- таллические поручни, подпорки, забирали все металлическое, чтобы сдать и купить скорее всего спиртное. Потом, когда уз- нали, что строится Божий храм, воровство мигом прекратилось. Ни куска трубы, ни гвоздя не пропало с нашей народной строй- ки после подъема церковных куполов. Судите сами о чем это свидетельствует?
   Теперь выскажу свое мнение и насчет того, нужен ли здесь храм или не нужен? Здешнюю обстановку я хорошо изучил, ког- да работал начальником Рамонского отдела милиции. Здесь же заимел и дачный участок. Дачных участков, начиная от Богдано- во и до Ново-Животинного по левому берегу Дона тут уйма. От- дыхают и трудятся на своих участках тысячи воронежцев, плюс к этому следует добавить жителей указанных поселений. Право- славных приходов здесь никогда не было и сейчас нет. Ближай- шие приходы расположены в селе Березово и в Рамони, но туда на богослужение не наездишься.
   Как дачники трудятся и отдыхают мне тоже хорошо извест- но. Многие, отвлекаясь от основной работы и городской суеты и тут вкалывают на своих участках, у них и здесь с полноцен- ным отдыхом не получается. Изредка за грибами походят или рыбу половят, да вволю надышатся свежим воздухом. Но хва- тает и таких дачников, которые приезжая сюда, сразу начинают принимать спиртное, а потом спать или торчать около телевизо- ра. К чему приводит злоупотребление спиртным мне известно, и на этот счет, поверьте, мог бы привести немало негативных примеров. Исходя из вышесказанного, я твердо убежден, что
  
   в массовом сосредоточении как дачников, так и жителей посел- ков, не лишне будет иметь такой Центр. А теперь сами делайте вывод -- прав я или не прав?
   Внимательно выслушав целую лекцию генерала в отставке Тройнина В. И. о пользе постройки храма, я в ответ ничего не сказал. -- Ей-Богу тут есть над чем подзадуматься.
   О том, как сложится дальнейшая судьба Центра после завер- шения его строительства, Виктору Ильичу пока сказать сложно. Но он твердо уверен, что его планы обязательно осуществятся.
   Верно подмечено, что глаза -- зеркало души человека. Когда встречаюсь с Виктором Ильичом и смотрю ему в глаза, то вижу насколько он решителен и настойчив в достижении поставлен- ной перед собой цели.
   Что ж, пожелаем ему в таком благородном деле только успехов!
  
   0x01 graphic
  

Фотография на память. Слева направо:

начальник УВД Тамбовской области, генерал-майор милиции В. Пучнин, начальник УВД Воронежской области, генерал-лейтенант милиции

В. Тройнин, заместитель начальника Воронежского института МВД России, полковник милиции К. Марусин


  
   0x01 graphic
  

Профессор Воронежского института МВД, генерал-лейтенант милиции

В. И. Тройнин сажает первый каштан в Аллее Ветеранов института

  
   0x01 graphic
  

Профессор Воронежского института МВД В. И. Тройнин и начальник института А. Я. Мазуренко


  
  
  
  
  

СОДЕРЖАНИЕ

  
  

От автора ......................................................................................... 3

Была война ...................................................................................... 4

Горжусь мамой ............................................................................... 8

Войну ненавижу! (Год войны для девочки Нади) ..................... 27

"Кичи-партизан" .......................................................................... 40

Экипаж с задания не вернулся .................................................... 83

Взрывы в урочище Круглом........................................................ 88

Войне -- капут! ...........................................................................114

Клятва генерала .......................................................................... 120

Аллея ветеранов ......................................................................... 152

Центр духовного и физического оздоровления....................... 162


  
  
  
  
  
  
  
  

Литературно-художественное издание

  
  
  

Силин Анатолий Савельевич

  
  
  

ДЕТИ ВОЙНЫ

  

Рассказы, очерки

  
  
  
  
  
  
  

Издание публикуется в авторской редакции и авторском наборе

  
  

Подписано в печать 19.02.2020. Формат 60в84/16.

Усл. печ. л. 10,46. Тираж 250 экз. Заказ 29.

  

ООО Издательско-полиграфический центр

"Научная книга"

394018, г. Воронеж, ул. Никитинская, 38, оф. 308

Тел. +7 (473) 200-81-02, 200-81-04 http://www.n-kniga.ru. E-mail: zakaz@n-kniga.ru


  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Отпечатано в типографии ООО ИПЦ "Научная книга".

394026, г. Воронеж, Московский пр-т, 11/5

Тел. +7 (473) 220-57-15, 296-90-83 http://www.n-kniga.ru. E-mail: typ@n-kniga.ru

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   4
  
   3
  
   24
  
   25
  
   38
  
   37
  
   40
  
   41
  
   80
  
   81
  
   86
  
   85
  
   98
  
   99
  
   110
  
   111
  
   114
  
   115
  
   120
  
   123
  
   152
  
   153
  
   162
  
   167
  
   178
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"