Полюшкин крест
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
Аннотация: О непростой жизни простых людей (женщин, детей) во времена Великой отечественной войны...
|
Анатолий Силин
ПОЛЮШКИН КРЕСТ
Повесть
Воронеж
2008
УДК 821.161.1-3
ББК 84(2Рос=Рус)6-44
С 36
С 36 Силин, А. С. Полюшкин крест [Текст]: повесть
/ А. С. Силин. - Воронеж: б. и., 2008. - 235 с.
Книга Анатолия Силина "Полюшкин крест" -- невыдуманная
история о жизни дезертира и его большой
семьи в годы Великой Отечественной войны.
УДК 821.161.1-3
ББК 84(2Рос=Рус)6-44
No Силин А. С., 2008
1
Это был для Василия Гусева роковой день. Все как-то сразу
смешалось, перепуталось в одну неразрешимую проблему. А начинался
день вполне нормально. Утром Василий отвез на подводе
жену в больницу. Врач сказала, что она должна родить сегодня или
завтра. Какая разница, подумал Василий, сегодня или завтра. Его
волновало совсем другое -- кого родит жена? Лично он ждал только
сына. Все дело в том, что у Василия и его жены Полюшки уже
было двенадцать детей, причем все --девочки. Надо ли говорить,
как он надеялся на появление в семье сына?
Вернувшись из больницы, Василий вместе со старшими дочками
Машей и Дашей начистили большой чугун картошки и поставили
варить. Пока чистили картошку, да она на загнетке варилась,
не раз добрым словом вспомнил жену -- как это ей удается каждый
день накормить такую ораву?
В связи с тем, что жена в больнице, бригадир в этот день Василия
от наряда освободил.
А вот дальше началось то, чего он ну никак не ожидал. После
обеда зашел посыльный из сельсовета и вручил под роспись Василию
повестку, в которой сообщалось, что завтра к девяти утра он
с вещичками должен явиться для отправки в армию. Читая повестку,
вспомнил, что в этот день, ровно год назад, началась война с
Германией. Лично Василия война пока обходила стороной. Из-за
большой семьи его от призыва в армию освобождали: такой, как
у него, большой семьи в Тишанке ни у кого не было. Василий к
этому снисхождению власти привык и на любых работах в колхозе
вкалывал безотказно. А тут вот свалилась, как гром с ясного неба,
повестка. Она его просто ошарашила, он никак в себя придти не
мог и стоял как истукан: как же так, думал он, было двенадцать деток
-- его не брали, вот-вот появится тринадцатый, и об этом уже
все знают -- призывают? Тут усмотрел он к себе явную несправедливость.
Однако надо было что-то предпринимать, чего стоять-
то: времени остается всего ничего -- меньше суток. Василий
заметался. Сделав наказ старшим дочкам, первым делом заспешил
с повесткой к председателю колхоза Рыжкову. Тот его за работу
всегда в пример другим ставил. Уж кто-кто, а председатель дол
жен помочь; да по-другому, считал он, и быть не должно. Рыжков
был на месте и, увидев расстроенного Василия, не думая, брякнул
-- опять девчонка? В правлении все знали, что поутру Василий на
подводе отвез в больницу жену.
-- Да нет, тут пока молчок, сказали, нонча или завтра разрешится!
-- Так в чем же дело?
-- А вот на -- читай, -- и Василий положил на стол председателю
повестку. Зевнув, тот достал из кармана пиджака очки и стал,
шепча губами, читать.
-- И что? -- спросил, когда прочитал.
--Как что? -- удивился Василий глупому вопросу. -- Меня
призывают, а дома, окромя детворы, никого! Кто с малышней останется?
Жена в больнице, я с мешочком поутру к Совету, а дома?
За ними про между прочим пригляд нужон и кормить тоже надо,
как же так?
-- Да-а, -- прогудел Рыжков, -- дело, прямо скажу, серьезное.
Но не горюй, чего-нибудь придумаем. Обещаю, деток твоих мы
какое-то время не бросим, а там, день-два, сам говоришь, и Пелагея
вернется! Ты, Василий, успокойся и не слишком накручивай.
Скажу только тебе и по секрету: меня вчера в Чигле тоже предупредили,
чтобы готовился сдавать председательские дела. Вот сижу
и голову ломаю -- кому? Некому сдавать, некому, -- развел руками
Рыжков. Что поделать, немец-то вон как жмет и давит, кому-то и
воевать надо -- не баб же туда отсылать?
-- Ясно, -- недовольно буркнул Василий. -- Как вижу, помощи
тут я не дождусь. Схожу-ка в Совет, может, там поймут.
Качнув головой, председатель еще раз развел руками, как бы
подтверждая, что и рад бы помочь, да не может. Гусев круто развернулся
и чуть не бегом рванул к сельсовету. По дороге размышлял,
что предсельсовета Дубков хотя к людям и требовательный,
но, как человек, добрый, понятливый. Он его должен понять. Это
не Рыжков. Самого Дубкова в армию не берут из-за инвалидности.
С обидой вспомнил не получившийся разговор с председателем
колхоза. Чай, мог бы попросить районную власть, ведь вкалывает
один за троих. Заволновался: а вдруг Дубков куда-нибудь умотал?
Вот будет незадача. Но тут Гусеву повезло: Дубков сидел в своем
кабинете и что-то писал. Вид у председателя сильно хмурной. Закончив
бумажные дела, он подпер голову ладонью и усталыми глазами
поглядел на появившегося в дверях Гусева. Спросил: "Кого
родила -- мальчишку или опять девчонку?"
"Да чево это они как сговорились, -- подумал Василий. --
Будто важнее этого и ничего нет? Кого родила, кого родила? Вслух
же сказал:
-- Я, товарищ Дубков, к вам совсем по другому вопросу.
Подойдя к столу, подал ему повестку и стал стоя ждать ответа.
Садиться специально не захотел, как бы тем самым давая понять,
что время не ждет и надо поспешать. Он почему-то был заранее
уверен, что Дубков прямо при нем снимет телефонную трубку и
позвонит кому надо в Чиглу. А в душе, словно перед кем-то оправдываясь
за свою просьбу, размышлял: "Да если б не куча детей
-- я век к вам клянчить не пошел, а как и все ушел бы на передовую.
Неужели своей башкой не могут допереть? Никакой я не трус
и не увиливаю от призыва, просто так сложилось..." Пока об этом
думал, Дубков легонько отодвинул от себя ладонью повестку и тяжело
вздохнул.
-- Это я уже видел, -- сказал как-то равнодушно. -- Предполагал,
что придешь. Обстановку в твоей семье знаю, так что убеждать
и упрашивать не стоит. Помолчав, продолжил: -- Когда мог, я
и без твоих просьб решал. Но обстановка вон как изменилась. Бои
идут в самом Воронеже, а оттуда до нас -- рукой подать. Скажу за
себя, -- приложил руку к сердцу. -- Если б не моя нога, -- кивнул
на высохшую после перелома в детстве ногу, -- я тут ни дня не
усидел бы, а давно ушел бить немца. Но вот из-за этой коротышки,
представь себе, не берут, так как -- инвалид.
Дубков нахмурил брови и уперся взглядом в повестку. Помолчал,
как бы давая время Гусеву самому осмыслить сказанное и
понять, что больше он ничего сделать не может. Попереминаясь
с ноги на ногу, Василий протянул руку к столу, сгреб ладонью повестку
и молча пошел к порогу. Но, прежде чем закрыть за собой
дверь, попросил:
-- Жене помогите, ей одной с детьми будет не под силу.
-- Чем можем, поможем, лишь бы германец в Тишанку не добрался,
-- услышал Василий в ответ. Уже по дороге вспомнил:
пока был у Дубкова, тому и по телефону названивали и в дверь
заглядывали, но он ни с кем не разговаривал, настойчиво убеждая
только его.
"Вот и отпросился", -- подумал расстроенно. Завтра в военкомат
можно и не заглядывать. Что толку, если свои отказали?
Зашел в магазин. Хотел купить ребятишкам конфет и что-нибудь
жене, но в кармане было пусто. Покрутился, покрутился и пошел
в больницу мимо почты и школы. Может, пока ходил туда-сюда,
уже кто-то появился, а вдруг да сын? Ускорил шаг. Подумалось и
другое: если б Полюшка родила, его бы сразу разыскали. В голову
лезли разные мысли. Больницу скоро переведут под госпиталь для
раненых солдат. Жмет немец, давит, вон куда добрался. Больница
на окраине леса, ее корпуса осторожно выглядывают из-за высоких
корабельных сосен. В лесочке тихо и спокойно. Василий знал,
где лежала Полюшка, и, подойдя к окну, легонько постучал. Вначале
подошла незнакомая женщина, потом -- Полюшка. Увидев
мужа, показала рукой на скамейку. Отойдя к скамейке, Василий
сел и огляделся. Больных почти не видно. Изредка из корпуса в
корпус кто-то прошмыгнет в белом халате. В Тишанке уже знали,
что часть врачебного персонала мобилизовали в армию. Да и
он скоро распрощается с Тишанкой, а что будет дальше -- сам не
знает. В голове как заноза одна и та же мысль -- как Полюшке придется
смагаться с детворой? Вдвоем-то, как-никак, легче. Хотелось
бы знать, как жена воспримет весть об отправке. Вдруг расплачется
-- ей это сейчас вредно. Вообще-то она у него с характером и
умеет себя в руках держать. Со столькими детишками справляется
и не вспомнишь, чтоб запсиховала. Не каждая баба так сможет...
А вот и она; осторожно спустившись с порожек, пошла к нему
словно уточка. На бледном лице улыбка. Чем больше жена вглядывалась
в его лицо, тем заметнее гасла приветливая улыбка. Видно,
издали поняла, что у мужа не все в порядке. Подошла, осторожно
присела рядышком, с тревогой в голосе спросила:
-- Чево-нибудь с детьми? С кем?
-- Что ты, что ты, Полюшка, с детьми в норме.
-- Сказывай, не тяни...
Состроив не совсем радостную улыбку, чтобы не расстроить
жену, Василий рассказал о полученной повестке.
-- В общем-то, меня завтра служить забирают. Вот и пришел
тебе сказать. -- Подняв голову, глянул в глаза Полюшке -- как восприняла?
-- А-ах, вон чево! -- сказала она тихо и с растяжкой. -- Так
этого давно надо было ожидать. Хорошо, что целый год не брали.
-- Василий заметил: несмотря на кажущееся спокойствие, голос
жены подрагивал -- значит, волнуется, но вида не подает, будто
так и должно быть. Вот тебе и Полюшка -- как же умеет себя в руках
держать, какая выдержка! А он-то разметался, распсиховался,
будто конец света наступил.
-- К правленцам и к Дубкову ходил?
-- А как же, да толку что, сказали -- помочь не в силах. Завтра
утречком в путь-дорожку. -- Обняв жену и приглушив голос, грустно
пропел:
-- Ах, завтра рано,
Чуть светочек, чуть светочек,
Заплачет вся моя семья...
Полюшка осуждающе поглядела на мужа.
-- Ты это зря, слышишь -- зря! Не один уходишь. -- Вздохнула.
-- Я б и сама проводить пришла, но, как видишь, нельзя. Не
вздумай детей жалобить, только мне и им хуже сделаешь. Люди
все потом расскажут. Как домой придешь, позови тетку Олю, с ней
будет полегче... -- Помолчала. Потом Полюшке стало плохо. Поцеловав
своего Василька, так звала его ласково, она потихоньку,
вперевалочку пошла к больничному корпусу, а Василий, проводив
жену глазами, пока за ней не захлопнулась выкрашенная в темно-
коричневый цвет входная дверь, встал и пошел домой, к детям.
Пора было их кормить, а потом уж и самому собираться. Поутру
заниматься этим будет некогда.
На всей улице уже знали, что Ваську Гусева забирают в армию.
Дети, когда он вернулся, были дома и с тревогой ждали отца. За порядком
в избе и за малышней, как было женой заведено, следили
старшие девочки: Маша, ей шел двенадцатый год, и Даша -- ей одиннадцатый.
Маша -- молчаливая, спокойная, вся в маму; Даша -- командирша,
хорошо учится, много читает -- папина любимица.
Начались расспросы -- когда провожать, кто останется с ними,
когда папа домой вернется? Видя, как отец сосредоточенно соби
рает сумку, дети с расспросами отстали, вели себя спокойно и не
хныкали.
Пришла тетка Оля, жена дядьки Федора, который был родным
братом отца Василия. Отец у Василия умер, когда ему шел шестой
годик, мать тоже долго не пожила, никого из родственников у него
больше не было. Взял Василия к себе на воспитание дядька, у которого
он жил, как сын, до самой женитьбы на Полюшке.
В избу заходили с расспросами соседи и, как всегда, сочувственно