Он уже не различал дороги, продирался сквозь кусты, где упругие ветви хлестали по лицу, то оступался в какие-то углубления, то спотыкался о горбатящиеся пригорки. Мысли в голове просто роились, в бессвязном порядке сменяя друг друга. "Какого чёрта меня понесло сейчас!!!! Надо было дождаться утра или хотя бы компании. - Надо меньше пить, буду спокойнее". Потом шла тирада, в которой он поминал всех и вся, как, кого, когда и поскольку он имел, да в какой позе. "Вот чёрт, слышала бы прабабка, надавала бы по губам!!!". Усмешка скривила пересохшие губы, ведь он не застал прабабку в силе, только знал по рассказам о её религиозной строгости, помнил её уже худой немощной старушкой, да и то уже только память и осталась. Не стройную цепочку мыслей прервал, показавшийся таким долгим полёт, закончившийся, во влажный мох зарывшимся лицом. "А-а-а-а, чёрт!!!" - прокряхтел он, выдирая лицо из облепившего его мха. Тонкая ткань рубашки быстро впитывала влагу, разлепившиеся веки представили взору залитую ярким, белым, лунным светом лужайку, при чём такого чистого изумрудного цвета, что даже было как-то не по себе испортить её ровную гладь. Но не это привлекло его внимание, а хрупкий белый силуэт девушки лежавший у самой кромки воды и её ноги были скрыты тёмной, спокойной, водной гладью, а сама она уютно устроилась на низеньком обрыве берега, подложив руки под голову, вокруг которой тёмно-зелёным нимбом рассыпались волосы цвета тины. "Всё! Допился до чёртиков!!!" - подумал он, зажмуриваясь до боли в глазах, и вцепившись ногтями в мочку уха, что бы прогнать наваждение. Мочка отозвалась острой болью, заставив распахнуть глаза, осознавая реальность происходящего, девушка осталась на том же месте и в той же позе - "Бог мой - значит это реальность!!!" - по спине побежали мурашки. "Значит что-то не так, может, ей нужна помощь, жива ли она - уж больно бледная..." - одна мысль сменяла другую, он начал медленно подниматься, не сводя глаз с обнажённого тела. Влажная рубашка прилипла к телу, набухшие от влаги в коленях брюки - отвисли, но он всего этого не замечал, точнее не обращал внимания. Он боялся, что эта сказка закончится, и по тому медленно начал подкрадываться к девице. Прибрежная лужайка была не большая но, так медленно двигаясь, казалось, что до неё будет часа три хода. Не важно, сколько это заняло времени, вот теперь она на расстоянии вытянутой руки. Хрупкое тело было очень и очень женственно и без малейшего изъяна сложено, только попку и ноги скрывала вода, настолько тёмная и неподвижная, что вызывала физическое ощущение твёрдости. Он ощутил вдруг окруживший, обступивший его со всех сторон дикий холод, что захотелось съёжиться и не шевелиться. Но любопытство всё же брало вверх, и он не убрал руку, продолжая тянуться к плечу девушки. И вот указательный и средний палец слегка коснулись её плеча, это было сродни с соприкосновением с искусственным льдом, он резко одёрнул руку, и оцепенел, она ожила! Голова оторвалась от земли, стягивая к себе распластанный нимб тёмно-зелёных волос, ожили руки, медленно поднимая вслед голове плечи и открывая два ладно скроенных холмика грудок, с аккуратными сосочками. Но не эта картина ввела его в какое-то гипнотическое состояние, а глаза, на открывшемся меж ниспадающих двумя потоками волос - лице. Они казались огромными, неопределённого водянистого цвета, с узким зрачком, от которого уходили к краю радужки черноватые лучики. Глаза смеялись, и только это зрительно осознав, он услышал её голос, звонкий и мелодичный, почему-то вызвавший ассоциацию с тирольскими напевами. То, что он увидел дальше, вывело его из транса, и заставило, кинуться наутёк, сломя голову, отрезвило - испытанным шоком. За спиной девушки, из воды резко поднялся, направляя на него поток брызг, весь, сияя в белом лунном свете, горизонтальный плавник хвоста, и это был её хвост - её нижние конечности. То есть он был вместо ног. Как долго бежал, и как отыскал правильную дорогу к дому, стёрлось из памяти, почти всё произошедшее в тот день до того момента, когда он встретился с её взглядом, потеряло значимость, и теперь проснувшись, в своём сарайчике, в грязной одежде, он помнил только одно - её глаза. Механически, доведёнными до автоматизма действиями, встал, переоделся, умылся у висящего на дереве, рядом с сараем, рукомойника и направился в избу, где уже давно вернувшаяся с дойки тётка заканчивала стряпать обед. Она что-то говорила ему пока он без аппетита, с отрешённым взглядом заполнял пустой желудок, и никак не реагировал на её рассказы и вопросы. "Где же это со мной приключилось? И как же мне найти туда дорогу опять? Как увидеть её снова?" - мысли наползали одна на другую, не позволяя сосредоточиться. Закончив трапезу, погружённый в себя он направился в деревню, где находился клуб, между посёлками было всего то километра три, он уже не считал сколько раз прошёл от клуба до своего сарайчика, но не мог понять, куда же его занесли ночью ноги. Уже были знакомы каждый изгиб тропы, каждый валун, каждая кочка, наверное, вся тропа была уже покрыта его следами. Смеркалось, когда он уставший, поникший, еле переставляя ноги, плелся, не смотря ни вокруг, ни под ноги, вдруг получил по лицу резкий хлесткий удар веткой. Это его вывело из транса, он огляделся, и вдалеке увидел в просвете деревьев залитую лунным светом изумрудную гладь опушки. Какие-то не видимые крылья подхватили его, исчезла усталость, он почти летел увлечённый таинственным светом. Вчера он не успел детально рассмотреть место, но какое-то внутреннее чутьё говорило ему, что это оно, то самое, хотя, на ярко-зелёной глади, поросшей мхом лужайки, не было следов чужеродного вторжения. Яркая зелень покрытия чёткой границей отделялась, от тёмно-свинцового зеркала водоёма. Внутри его тела, какая-то внутренняя радость распирала диафрагму: "Нашёл!!! Сегодня, я увижу её.... Опять!!! Снова!!! Надо найти место...." - глаза обшаривали все деревья и кустарники, окружавшие заветную лужайку. Облюбовав себе укромное местечко, он сразу его занял, лёжа на спине с закинутыми за голову руками, смотрел на причудливые фигуры, которые как в "калейдоскопе" чертили на синем фоне неба колышимые ветром верхушки деревьев. Только сейчас, обретя внутреннее умиротворение, почувствовал, как гудят уставшие ноги, расслабился, и загипнотизированный изменчивыми узорами, не заметил, как провалился в сладкую дрёму. Его разбудил резкий холод, вонзившийся тысячами острых игл в тело, через тонкую ткань рубашки, уши уловили всплески воды и как перезвон хрустальных колокольчиков, смех, её смех. Он осторожно, чтобы не быть замеченным перевернулся на живот, и осторожно отогнул загораживающую обзор ветвь. Затаив дыхание, он наблюдал - девушка играла. Она резвилась, выписывая на поверхности воды замысловатые пируэты, как будто с незримым мячом, то, бешено вращаясь вокруг, чтобы получилась воронка, то, подкидывая его хвостом, и как заправский волейболист, принимая руками, чтобы передать пас партнёру, и это чертовски её забавляло, что она периодически заливалась звонким смехом. Наблюдая за игрой, и слыша, этот заливистый смех, он и сам начал улыбаться и, наверное, забыл про осторожность, потому что их взгляды пересеклись, глаза встретились, и они оба замерли, в неожиданности собственного разоблачения. Хоть их разделяло несколько десятков метров, казалось, что её глаза рядом, с озорством и любопытством в упор рассматривают его. От этого ощущения и осознания, рука выпустила ветвь, которая, возвращаясь в своё родное положение, звонко хлестанула его по лицу. Щека запылала, вопреки окружающему его холоду, а уши уловили новую волну заливистого смеха. Он ощущал себя школьником, пойманным за то, что пытался заглянуть в раздевалку для девочек, но, теперь боясь, потерять это место, не бросился наутёк, а медленно крадучись начал отступать назад, и, достав из кармана нож, на некоторых деревьях оставлял заметки. Уже отойдя, метров на пять, он отметил про себя, что холод также неожиданно отступил, как и появился, и, не слыша уже ни смеха, ни всплесков воды, продолжал красться, пока не выбрался на поворот тропы, около огромного чёрного валуна, и только здесь выпрямился в полный рост. Сориентировался, добрался до своей сараюхи, и с чувством выполненного долга, и переполняющего его счастья, по детски, провалился в безмятежный сон. Сбежав сюда из пыльного, душного города, в отпуск, отдохнуть, теперь он и здесь выпал из реальной жизни, целыми днями спал, а ночью исчезал один и в неизвестном направлении. Дядьки и тётки, которые волею случая, были не намного старше его, говорили, что в клуб он не приходит, и никто из девиц в близлежащих деревнях не "исчез" из реальности. То, что изменился режим жизни - это пол дела, но он и сам изменился, всклокоченный и заспанный, замкнутый, он чисто механически ел под вечер, огрызался и готов был кинуться в драку, когда пытались его подколоть, осунулся и, отказываясь от любой компании, затравленным зверем исчезал в сумерках. Так длилось около десяти дней, пока после одной перепалки, он не покидал наскоро в рюкзак кое-какие вещи, не вытащил из угла свою старую пыльную, походную палатку и исчез в неизвестном направлении. И вот уже несколько дней ему никто не мешал, не отпускал остроты в спину, не шушукался, упиваясь свободой, падал спать поутру, спал целый день и вставал поздним вечером, чтобы не пропустить час свидания. Его нехитрая трапеза состояла из нескольких яблок, большую миску которых он высыпал себе в рюкзак, и горсти каких-то мучнистых непонятного вкуса ягод, куст с которыми он обнаружил не далеко от палатки, уже и не помнил, как они называются, но вспомнил, что съедобные. Он обустроил своё место наблюдения, выложив его лапником, и чтоб не чувствовать жуткий холод, накрывающий окрестность во время свидания, натягивал на себя толстый вязаный свитер. Она была всегда "пунктуальна", если бы к ней можно было применить данное определение, появлялась всегда ровно в полночь, но теперь перед тем как начать свой чарующий танец, она тщательно вглядывалась в окружающие лужайку заросли, пока их взгляды не пересекались. Её глаза, казалось, всегда были рядом, и также как его, внимательно следили и изучали. С началом рандеву он фактически не двигался, боясь из-за неловкого движения что-нибудь, упустить, но уже становилось мало, только видеть, хотелось коснуться, что-то сказать ей, и совсем бы его сделал счастливым - поцелуй. "Нельзя быть таким не решительным, - обращался он к своему второму я, - Завтра!!!" - снова обещал себе собраться с духом. В такой внутренней борьбе прошло ещё дня три, и вот однажды, когда добрая половина встречи уже прошла, он решился и шагнул из своего укрытия на поросшую толстым слоем мха поверхность лужайки. Она замерла, смотря в его сторону, а он так решительно шагнув вперёд - вдруг.... Вдруг - поскользнулся, на напитанном влагой мху и чтоб не упасть почти пробежал вперёд на три шага. "Черт!!!" - вслух ругнулся, а в уме подумал, - "Как же я, наверное, по-идиотски выгляжу со стороны..." Это всё промелькнуло в голове достаточно быстро, и осталось перед глазами только бледное, аккуратное девичье тело, по пояс, как поплавок, выглядывающее из воды. Широко распахнутые глаза, с интересом наблюдающие за происходящим. Руки, закрывающие локотками аккуратно сложенные грудки, по-детски указательными пальчиками теребя нижнюю губу, показывая то ли интерес, то ли волнение. Не отрывая взора, как зачарованный он медленно переступает с ноги на ногу. Шаг за шагом - расстояние между ними сокращается, бешено колотится в груди сердце, так что его стук в ушах превращается барабанную дробь, как фон, как, наверное, обставляли в средневековых романах публичный визит благородного рыцаря к даме сердца - торжественная процессия, из одного человека. Он немного замер у черты отделяющей зелёную поверхность берега от тёмной глади водоёма, но когда она вытянула в его сторону руки, шагнул вперёд, оказавшись по пояс в воде. Вода была холодная, лучше сказать - ледяная, это отозвалось каким-то далёким эхом в его мозгу, как будто это кто-то чужой сейчас здесь находился, а не он. Резко очутившись так глубоко, и чуть не потеряв равновесие, потянулся к ней, она плавно начала приближаться, он тоже не замер, а продолжал двигаться на встречу. Сначала коснулись друг друга кончики пальцев их вытянутых рук, запястья, локти, плечи - он обнял крепкое тело, сильно прижимая его к своему. И вот он такой долгожданный и такой желанный - поцелуй. Их губы слились, глаза наполнились влагой, что это - слёзы, нет, это действительно вода, он погружается. В его рот ворвался её язык, внизу груди, где-то в районе желудка и сердца стало дико холодно, всё сжалось, гортань напряглась, требуя откашляться, но, запуская в лёгкие очередную порцию воды, он делает вдох. Ещё один, но что это, он не умирает, он перерождается, больше его тело не сковывает смертельный холод, он освобождается от ненужных одежд, и только ноги... они изменились, воссоединились, преобразовались, оканчиваясь горизонтальной лопастью хвоста. Тело наливается необычной силой, какой-то не реальной, не земной и внутри всё ликует, он снова крепко сжимает в объятиях свою пассию, и они сливаются в новом, продолжительном поцелуе.
Спустя некоторое время с его ухода, узнав, что он в город так и не вернулся, родственники забили тревогу, все сельчане, объединившись с органами правопорядка, прочесали окрестности, нашли обложенную ветвями замаскированную палатку и вещи, близ чёрной топи, тела не нашли. Дело было сдано в архив, и квалифицировано как несчастный случай, а в деревне появилось несколько баек, по количеству версий предложенных стариками. Но никто всерьёз не воспринял рассказ старого бобыля живущего отшельником: о наяде, о её дочери, о её свадьбе - о чёрной топи.