Аннотация: Рассказ вошёл в десятку победителей Золотой Чаши 2011 на сайте КЛФ. Сейчас он мне не нравится настолько, что и редактировать его не берусь.
1
- Кажется, если я увижу её, мучительный сон перестанет повторяться. Кто она? Ответ рядом, но постоянно ускользает. Чтобы постичь его, достаточно самого незначительного намёка. Им может оказаться какой-нибудь пустяк - обрывок чужого разговора, надпись картинка... Да, что угодно! Я ищу подсказку повсюду, даже сейчас, разговаривая с вами... Странно, наверное, но ничего не могу с собой поделать. Каждый раз этот полёт... Невыносимо!
Арсений замолчал, собираясь с мыслями. Психолог закрыла блокнот, в котором она время от времени быстро что-то помечала. Обложка блокнота была оформлена в древнерусском стиле. На фоне орнамента из переплетённых веточек и ромбов загадочно улыбалась птица с женской головой. Птица была топлес.
Письменный стол разделял Арсения и психолога. Папка с бумагами, легкомысленно раскинувшись поперёк солидного академического тома, подставляла плоский живот свету электрической лампы. Настольные часы, отвернувшись, хранили служебную тайну своего циферблата.
- Сны отражают реальность - события, наполняющие жизнь, люди, с которыми мы встречаемся... Во сне подсознание разговаривает с нами на языке образов, - сказала психолог.
В начале беседы она представилась, но Арсений не запомнил имени. Наверное, потому что впервые был у психолога и чувствовал себя неуютно. Как же её зовут? Помнится, на двери кабинета была табличка с фамилией. Что-то вроде "Гайдулина" или "Гадуюмова"...
- События, наполняющие жизнь... - произнёс Арсений. - Я понимаю, что вы имеете в виду. Скажем, человека третирует начальник, и ему начинают сниться кошмары. Но в моём случае...
Первый раз я увидел сон неделю назад, и с тех пор он повторяется каждую ночь. Думаю, у всякого человека, время от времени, бывают яркие сны, но этот сложно с чем-либо сравнить. Он поразил меня! Впечатление от происходящего не пропало вскоре после пробуждения, а сохранялось весь день, не давая прийти в себя. Сон преследует меня, словно сам определяет события моей жизни, а не наоборот.
Мне снится, как она несёт меня по небу. Город удаляется - сверху кажется, что медленно, но это не так. Мы мчимся вперёд, набегающий воздух раздувает одежду. Та, что держит меня, находится за спиной, я не вижу её. Не знаю её имени, кто она, и почему способна летать, чувствую только, как она прекрасна. Откуда мне это известно? Её можно полюбить сильнее жизни, вернее её нельзя не полюбить, и очень хочется взглянуть на неё. Если бы мы спустились к реке, вдоль которой летим, я попытался бы различить отражение в воде...
- Вам не кажется, что в своём сне вы улетаете из повседневности, из города, где живёте? Или это другой город? - спросила психолог.
- Город наш, есть характерные детали...
- Получается, прекрасная незнакомка уносит вас от привычной рутины, а полёт сам по себе может быть эротическим символом. Возможно, в вашей жизни не хватает романтики?
- Вы правы, романтики не хватает... Я в браке давно, дети скоро школу закончат. Сами знаете, как это бывает: работа - дом - работа. Проблем хватает. Жена в последнее время в религию ударилась... Посты, службы... В общем маловато романтики.
Психолог снова раскрыла свой блокнот с бесстыжей птицей и записала несколько слов.
- Некоторые на моём месте, завели бы роман на стороне, - продолжал Арсений, - но я - нет, храню верность. Не так воспитан что ли? Конечно, мысли всякие бывают. Иногда они находят отражение в снах. Но здесь другое, совсем другое, понимаете?
Это не полёт к удовольствиям, к запретным утехам... Эротический оттенок присутствует, но как-то на заднем плане. Главная тема иная... Вы знаете, жена, как стала ходить в церковь, полюбила такое слово: "самопожертвование". Так вот, основной мотив моих снов, вернее одного, навязчиво повторяющегося сна, - это самопожертвование. Там всё пропитано им, самые обычные вещи и явления приобретают дополнительный смысл...
Арсений на мгновение запнулся, ощутив себя мчащимся в потоке всеобщего возвышенного разотождествления. Он постигал сладкую боль, с которой солнце, сияющее этим утром справа по курсу головокружительного полёта, сжигает себя в термоядерной реакции. Оно пылает, чтобы согреть зелёные ладони листьев; их молитвенно протягивают деревья проносящиеся внизу. Хрупкие с прожилками ладошки скоро станут прахом, но пока могут, торопятся насытить воздух кислородом и жертвенным трепетом. Пьянящая, смесь разливается окрест, проникает в лёгкие и наполняет душу значительностью предстоящего, заставляет сердце биться быстрее. Начав колотиться, сердце не замедляет ритма своих ударов, поскольку чувствует приближение торжественного и печального мига. Слёзы срываются с ресниц, а город, покидаемый Арсением навсегда, готов застонать и тяжело ползти следом, но он каменно недвижим, и в этом состоит его жертва...
Чувствуется безграничная печаль, исходящая от той, что несёт его. Нет сомнения - она в большой беде. Горе, постигшее её, значительнее любого другого, важнее неизбежной смерти, одолеть его невозможно, но и за то, чтобы облегчить её боль, любой отдал бы жизнь, не раздумывая...
- Проходит время, и полёт близится к концу, - говорил Арсений. - Мы снижаемся посреди леса, направляясь к каким-то развалинам, скрытым густой растительностью. Захватывает дух от предвкушения того, что сейчас она поставит меня на землю, и я получу возможность, обернувшись, посмотреть ей в лицо. Кажется, я уже вижу её перед собой...
Глаза внимательные, изучающие, на губах доброжелательная застывшая улыбка. Брови тонкие, вопросительно приподняты, одна чуть выше, вообще, всё лицо слегка ассиметрично, сразу это не заметно, но если приглядеться... Арсений понял, что внимательно рассматривает женщину, сидящую перед ним, и почувствовал неловкость, вспомнив, кто она такая.
- Продолжайте...
- Простите... Не могу понять, что со мной происходит, я словно ищу её повсюду. Почему-то сложнее всего выносить эту загадочность. Я чувствую, как мои ступни касаются земли, меня выпускают из объятий, пахнет влажным лесом. Начинаю оборачиваться, и в тот же миг просыпаюсь. Каждый раз. За долю секунды до того, как должен увидеть... Мне хочется вернуться туда, чтобы снова попытаться ...
- Вас больше всего тревожит то, что вы не можете идентифицировать незнакомку из сна, я правильно поняла?
- Да, и есть ещё одно...
- Что же?
- Её когти...
- Когти? - удивленно переспросила психолог.
- Она несёт меня, вцепившись в одежду когтями, я чувствую их. Это так дико, и настолько не вяжется со всем остальным... Вот почему ещё так важно увидеть её...
Психолог глянула на часы и сказала:
- Давайте поступим так: приходите завтра, в то же время. Мне кажется, нам стоит продолжить беседу. А сегодня зайдите в аптеку и купите успокоительное. - Она вырвала из блокнота листок и, написав название препарата, протянула Арсению. - Это натуральное - экстракты трав. У вас расшатаны нервы, поберегите их. Помните, что сон - это лишь сон. Договорились? Всего вам доброго...
Арсений вышел из кабинета и, закрыв за собой дверь, ещё раз прочитал табличку на ней. Фамилия психолога была - "Гамаюнова". Это могло что-то означать, но Арсений так и не понял что. Постояв минуту и повертев в руках рецепт, в верхнем правом углу которого тоже была нарисована маленькая женщина-птица, он направился к выходу.
***
Успокоительное не помогло. Мутное тяжёлое утро обрушилось на лесную поляну, и развалины, и на ту, что стояла за спиной, готовясь раскрыть свою тайну. Обрушилось и моментально смыло всё, как набежавшая волна смывает песчаный замок. Уже рассвело, но вставать на работу было рано. Арсений сел в кровати, с тоскливой злостью глядя на спящую рядом жену, словно она была в чём-то виновата. Поднялся и побрёл на кухню, налил в чашку воды. Сделав глоток, выплеснул остаток в раковину. Пить не хотелось. Спать тоже... Хотелось только одного - успеть обернуться. Наверное, тогда ему не будет так плохо, как сейчас.
Прислонясь щекой к прохладной оконной раме, он смотрел на светофор, мигающий жёлтым, на спящие дома, на голубей, закладывающих вираж над излучиной реки. Если бы они не повернули, а полетели дальше, вдоль реки, мимо жилых кварталов, мимо парка, где на лето открыли детский городок с аттракционами, и дальше - мимо фабрики, над железнодорожным мостом, устремляясь всё выше, то восходящее солнце приветствовало бы их, поднимаясь из-за горизонта, справа по курсу...
Неожиданно для себя Арсений направился обратно в комнату. Он не сразу догадался, что ему там понадобилось, но, быстро разобравшись, сел за компьютер. Жена проснулась и удивлённо смотрела, как он сосредоточенно водит курсором по карте, открытой на экране.
- Арсений, ты что? Рано ведь ещё...
- Мне кое-что надо проверить, Зой, просто ради интереса...
- Ты на время посмотри! Что тебе сейчас надо проверять? Давай поспим...
- Погоди ты спать, иди чайку поставь, пить хочется невозможно, - оживлённо ответил Арсений. Ему не терпелось поделиться любопытной мыслью. - Как думаешь, человек может во сне детально вообразить место, где он никогда не был? Пройти определённым путём, и оказаться там...
- Что ты задумал? Опять снился этот навязчивый сон? - спросила Зоя, приподнимаясь. - Ты бы поделился, а то всё отмалчиваешься. Что ещё за путь?
- Да... неважно, долго рассказывать... И потом, ты не так можешь понять, а сон - это всего лишь сон... Но, слушай, интересная идея - попробовать найти это место! Тут есть карта - обычная, и вид со спутника... Масштаб хороший, и примерно понятно, куда... Конечно, придётся побродить по лесу, но там просека от самой дороги, я её помню, а до просеки можно на автобусе... Знаешь, что? Возьму-ка я отгул, и прямо сегодня попробую!
- Да ты что! - Зоя всплеснула руками. - Разве так можно? Ты ведь шефа вчера не предупредил! Он тебе такой разнос устроит!
- А пошёл он! Пашешь на него, пашешь... А когда действительно надо, и отгул ни возьми...
- Не пойму, - с тревогой сказала Зоя. - Почему тебе именно сегодня надо идти каким-то путём? Зачем вообще идти? Далась тебе эта просека, все ноги там переломаешь! Ты, действительно, возьми отгул, бог с ним, с шефом. И я возьму, или скажусь больной. Сходим с тобой в парк, а то дети в лагере, а мы нигде не бываем. Или хочешь - останемся дома, вдвоём. Давай?
- Нет, Зой, не надо...
- Почему? Ты в последнее время стал таким странным! Может, у тебя кто-то появился?
Арсений молча кусал губы.
- Понятно... - вздохнула Зоя и отвернулась.
Посидев немного, нашарила тапки, встала с кровати и тихонько ушла на кухню. Было слышно, как она, шмыгая носом, зажигает плиту и набирает воду в чайник, звенит чашками, достаёт что-то из холодильника...
- Арсений, иди! Чай готов... - раздался через некоторое время Зоин голос, и Арсений пошёл, но пить ему снова не хотелось...
***
Лишь только двери автобуса закрылись за ним, дурные мысли отступили. Исчез неприятный осадок, оставшийся от утреннего разговора с женой, пропало скребущее чувство, которое появлялось всякий раз, как он думал о том, что скажет завтра шефу. Всё это было не сейчас, не важно. Арсений с радостным удивлением размышлял о том, что ещё совсем недавно он не собирался никуда ехать, и мучился от безысходности непонятного сновидения, а сейчас вот ему гораздо легче. То напряжение, которое он испытывал в течение последней недели, исчезло. Чего проще - прокатиться за город, а заодно поискать развалины? Конечно, их может не быть на самом деле, но вдруг...
Проржавевший навес автобусной остановки расположился рядом с перекрёстком. Разбитая бетонка уходила вбок от основной дороги, где-то там находилась воинская часть. Арсений прошёл по обочине с километр, пытаясь разглядеть в стене леса просеку. Он добрался до высоковольтной линии, пересекающей дорогу, но так ничего и не нашёл. Линия была отмечена на карте, и, сообразив, что он проскочил мимо, Арсений повернул обратно. На этот раз он смотрел внимательнее, и, заметив, что в одном месте лес выглядит пореже, спустился с дороги...
С тех пор, как её прорубили, просека успела основательно зарасти кустами орешника и молодыми деревьями. Пробираться приходилось то и дело наклоняясь и отводя руками ветви, спотыкаясь о какие-то полусгнившие стволы и беспорядочно наваленные на земле сучья, скрытые густой, нехоженой травой. "Все ноги переломаешь", - вспомнились слова жены, и Арсений остановился.
Он обернулся и посмотрел туда, откуда пришёл. Дорога была ещё рядом. Временами по ней проезжали автомобили, издалека предупреждая о своём появлении нарастающим гулом, который затем увозили с собой без остатка, и снова становился слышен негромкий шорох ветра в кронах деревьев и редкая перекличка птиц. Лес жил своей жизнью, ему не было дела до тех, кто рубил в нём просеки. Он заращивал досадные царапины бесстрастно и неуклонно. Арсений вообразил, что если бы все люди исчезли, со временем лес зарастил бы и дорогу, по которой он сюда приехал, и город... Не было бы ничего, только шуршащий шёпот, не обращённый ни к кому.
Вглядываясь в заросли, окружающие его, и представляя, что через несколько десятков шагов дорога, оставшаяся позади, растворится в зелёном шелесте, Арсений понял, что его сегодняшняя поездка в лес является неблагоразумным, а может и опасным поступком. Он сомневался, а надо ли идти дальше, и думал, что, с точки зрения здравомыслящего человека, глупо зачем-то ехать неизвестно куда и лезть в чащу, вместо того, чтобы пойти на работу, или спокойно сидеть с женой дома. Ещё этот здравомыслящий человек в Арсении замечал, что психологическая консультация не такая бесполезная штука, и шёл бы ты сейчас, парень, лучше к психологу, а то и к психиатру.
Радостный подъём, ещё недавно владевший им, сменился тревогой. Сомнения становились всё весомей. Арсений готов был послушаться голоса разума и повернуть назад, но осознал, что не сделает этого, поскольку уже начал выполнять странную программу, инициированную снами, и какая бы воля не вела его, противиться ей недоставало сил. Он потоптался минуту на месте, а затем, втянув голову в плечи, уже не оглядываясь, торопливо начал углубляться в лес.
- Дойду до развалин, и сразу домой, - бормотал Арсений. - Скорее бы всё кончилось!
***
Развалины выглядели так же, как во сне. Когда-то давно здесь стоял большой кирпичный дом, от которого остался лишь цоколь. Потрескавшаяся кладка проглядывала сквозь заросли крапивы и репейника, покрывающие груды каменного мусора. Кое-где поблескивали на солнце осколки стекла. Арсений стоял на краю просторной поляны, не решаясь подойти ближе. Конечно, он догадывался, что сегодня доберётся до этого места, чувствовал - оно существует на самом деле, но теперь поражался тому, насколько точно представлял его себе. Противоположный край поляны полого опускался, скрытый густыми зарослями ивы, наверное, там протекал ручей. Потянуло сыростью и дурманящим запахом каких-то растений, голова закружилась. Земля на мгновенье ушла из-под ног, провалившись вниз, и тут же вернулась на место. Словно кто-то быстро приподнял Арсения, а затем бережно поставил обратно.
Испытывая усталость, Арсений согнулся, уперев руки в колени. Прямо перед ним шмель, привлечённый манящим ароматом, с негромким жужжанием кружил вокруг цветков иван-чая. "Что мне теперь делать?" - думал Арсений. Хотелось прямо сейчас развернуться и идти обратно. Он дошёл. Он увидел. Всё очень интересно. Необычно. Загадочно даже, и пускай... Дались ему эти загадки. Сейчас он соберется с силами и отправится прочь. Доедет до дома, позвонит Зое. Завтра на работе придётся пособачиться с шефом... Жизнь продолжается, скоро Пашка с Серёгой из лагеря вернутся...
Арсений распрямился и пошёл вперёд, к развалинам. Позади отчаянно рвался и гудел шмель. Он запутался в паутине, растянутой между стеблей иван-чая, но Арсений не слышал его жужжания. Все звуки неожиданно пропали, а может, продолжали вибрировать уже в каком-то другом пространстве, потеряв значимость на фоне прекрасного женского пения, вдруг тихонько заструившегося над поляной.
Слов песни было не разобрать, они только угадывались в переливах неземного голоса, легонько танцующего вокруг той самой, верной и пронзительной ноты. Мелодичное звонкое журчание кружило голову, звало за собой, и вдруг переходило в манящее воркование с хрипотцой и пристаныванием, от которого мурашки начинали бегать по телу. Песня обволакивала, и негромкое, с оттенком вечерней печали, счастье накатывало, как ласковые волны тем далёким летом, когда он шёл по кромке песчаного пляжа навстречу Зое - юной, ещё почти незнакомой, с волосами, пахнущими морем и нежностью. Он шёл к ней, ощущая сладкое томление и нарастающую уверенность, в том, что именно теперь должно произойти нечто волшебное, перешагивал через куски трухлявой древесины, ржавую торчащую проволоку... Обломки кирпича выскальзывали из-под ног, и Арсений понял, что не надо карабкаться на эту каменную груду, что Зоя поёт не здесь, а где-то внизу, в подвале разрушенного дома, куда ведут осыпавшиеся ступени. Он с наслаждением и жадностью впитывал каждой клеточкой своего тела эйфорию, истекающую из сырого провала, терпкую, как запах иван-чая. Время сладостно растянулось, позволяя сознанию безучастно фотографировать окружающие детали. Отогнутый кусок истлевшей жести, верхушки деревьев на фоне пронзительно голубого неба, запылённые стёкла синего грузового фургона с распахнутым кузовом, который стал виден, едва Арсений обогнул куст орешника. Фургон подогнали к подвалу давно, колеса успели зарасти травой... Наверное, к развалинам можно подъехать с другой стороны, вдоль ручья, но Арсений добрался по-своему, и, в сущности, это было неважно, ведь сегодня, прежде чем проснуться, он успеет увидеть ту, что так долго томила его.
Она уже угадывалась в тёмном провале, откуда сильно пахло птичьим помётом и перьями. Печальные глаза блестят в полумраке, горло трепещет, извергая сладкое курлыканье, голые груди с маленькими сосками призывно выставлены вперёд. Счастливо улыбаясь, Арсений спустился по ступеням и, вытянув вперёд руки, широко шагнул внутрь. Ноги запутались в чём-то мягком, каком-то тряпье, раскиданном по полу. Арсений, пытаясь сохранить равновесие, качнулся в сторону. В ту же секунду пенье оборвалось, кто-то крупный и пружинистый резко метнулся из темноты, целясь в то место, где он только что был, при этом сильно толкнув его вбок. От удара Арсений кубарем перекатился вглубь подвала, ощутив под пальцами шершавые высохшие кости, которых много валялись повсюду. Звякнул металл, и Арсений с ужасом понял, что огромная цепная собака, загадочным и страшным образом оказавшаяся здесь вместо грустной певуньи, сейчас снова кинется на него. "Никогда в этом подземелье не было никаких печальных красавиц", - мелькнула простая мысль, и Арсений застонал от дикой обиды и отчаяния, догадываясь, что домой он сегодня не вернётся. Ринувшись прочь от гремящей цепи, он с размаху налетел на твёрдую преграду.
Из каменного угла, где оказался Арсений, был виден недосягаемо-светлый прямоугольник выхода, выделявшийся на фоне стены, а рядом бесновалась, не в состоянии дотянуться до него, свирепая собака, яростно обдувая его мощным опахалом, с такой силой, что мелкий сор поднимался с пола и летел в лицо. Глаза начали привыкать к темноте, и собака обернулась громадной хищной птицей, цепью прикованной за лапу к стене. Птица, отдалённо похожая на сову, била крыльями, пытаясь ухватить его - то крючковатым клювом, то свободной лапой. Убедившись, что просто так Арсения не достать, она отступила и, замерев, снова принялась курлыкать.
Эти звуки недавно казались Арсению райским пением, но теперь наваждение пропало, и ему хотелось только одного - опрометью броситься вон. Однако проскочить к выходу мимо птицы не представлялось возможным, и Арсений, дрожа, сидел на корточках, вжимаясь спиной в твёрдую холодную стену. Он вытолкал из-под себя и отодвинул подальше обглоданные кости. Теперь, когда глаза различали окружающее, стало ясно, что часть костей принадлежала животным, но имелись и человеческие. Кругом валялись рваные лохмотья, некогда бывшие одеждой. Птица перестала курлыкать и сидела, нахохлившись, время от времени начиная валиться на бок, но, встрепенувшись, вновь обретала равновесие. Похоже, предпринятый натиск обессилил её, возможно, она была больна или страдала от долгого заточения в подвале. Однако стоило Арсению сделать движение к выходу, как птица насторожилась и клацнула клювом. Даже немощная, она не собиралась упускать законную добычу.
***
"Как эта тварь сумела заманить меня сюда?" - в сотый раз задавал себе вопрос Арсений. Уже не один час он стоял, сгорбившись, чтобы не упереться макушкой в каменный свод. Иногда садился на пол, поджав ноги - безопасное пространство было крошечным. Птица больше не делала попыток напасть, но Арсения не покидало чувство, что она усыпляет его бдительность. Хищница была крупнее него и проворнее. Арсений понимал, что слабеет от стесненной позы, голода и жажды, но не решался прорываться к выходу.
Кроме того оставалась надежда на то, что его станут искать и найдут. Зоя откроет сохранённый файл с картой, возможно, она запомнила и точное место... Но сегодня подмоги ждать не приходилось. Пока жена вернётся с работы, пока сообразит, что надо действовать... При удачном стечении обстоятельств помощь подоспеет завтра. А может и послезавтра... Или, вообще, не подоспеет... Сколько времени он способен продержаться? Больше всего беспокоило отсутствие воды. У птицы вода была - время от времени она пила из ямы в углу подвала.
Арсений переминался с ноги на ногу. Он понимал, что оказался здесь не по своей воле, и наваждение последней недели было каким-то образом вызвано хищной птицей, желавшей сожрать его, а настойчивые сны являлись либо инструментом, либо побочным эффектом воздействия с её стороны. Что это - телепатия, гипноз? По чистой случайности Арсений избежал печальной участи; птица сейчас не могла ухватить его, но он опасался за свой разум. Если она, находясь далеко, проделала с ним такое, чего ожидать теперь, когда она рядом? Арсений словно стоял на краю пропасти, чувствуя, как земля под ногами вот-вот начнёт наклоняться, сталкивая его в бездну. Он беспрестанно контролировал свои мысли и ощущения, стараясь отыскать вредоносный вирус чужой враждебной воли. Это сводило с ума, и ожидание того, что он в любой момент может утратить контроль над собственными действиями, вызывало панику.
Сирин. Мифическая сладкоголосая птица, заманивающая путников. Её родственники: алконост, гамаюн, а может это просто разные названия птицедевы... Изображается с женской головой, и теперь понятно почему. Вернее, не понятно, но он-то видел, спускаясь по ступеням, зовущие в полумраке прекрасные глаза и скорбные приоткрытые губы... Русалка, возможно, тоже - просто редкая подводная тварь, способная ловко наводить морок, грудей у неё нет, а вместо рук - плавники. А у этой - крылья, значит она летающая тварь, которую кто-то посадил на цепь. Интересно, кстати, кто? Может, и его одежда, порванная, валяется здесь? Легкий шорох осыпающихся мелких камушков выдаёт осторожные шаги. Он спускается по ступеням. Поводя носом, стоит на пороге, не решаясь войти... Пришёл за своей одеждой? Или за своими костями, рассчитывая собрать их потихоньку, пока никто не заметил...
Стоп... Что за ерунда лезет в голову? Или это и есть вирус? Мысли путаются, какие-то пятна перед глазами, наверное, русалка опять принялась ворожить... Не удивительно, что у неё теперь вместо перьев такая гладкая белая шея и темные горошины сосков на матовой груди. Арсений встряхнулся. Он понял, что утрачивает связь с реальностью. Птица тихонько курлыкала. На пороге, принюхиваясь, стояла большая лохматая дворняга. Ей хотелось войти, и в то же время, что-то не пускало внутрь. Она бестолково перебирала лапами на месте, и вдруг, виляя хвостом и повизгивая, засеменила прямо к птице. Та, подобравшись, ловко прижала лапой добычу к земле и стукнула клювом. После непродолжительной возни всё кончилось, птица принялась питаться. Это было отвратительно.
***
Звук автомобильного мотора, нарастая, скрёб ночную тишину. Отчаянная надежда, моментально пробудившись, глухо застучала в висках. Едва отсвет фар проник в подземелье, Арсений принялся кричать. Он звал на помощь изо всех сил, опасаясь, что подъехавший автомобиль укатит прочь. Сухое горло не слушалось, придавливая рвущиеся наружу звуки, так что выходил то сип, раздирающий голосовые связки, то визг, но его услышали. Дважды хлопнула дверь, зашуршали шаги, и хриплый мужской голос хмуро поинтересовался: "Ты чего орёшь?"
Помогите! - продолжал надрываться Арсений. - Я попал в беду! Только, ради бога, осторожнее, тут в подвале огромная птица, она на цепи, но человека мигом разорвёт. Я не могу выбраться из-за неё!
- Слышь, Удав, там птица, - повеселел хриплый.
- А ты сомневался? - негромко ответил тот, кого назвали Удавом. - Попробуй фургон завести. - Он приблизился к ступеням, но спускаться не стал. В свете фар смутно темнели ноги. - Ты там один? - окликнул он Арсения. Говорил он неторопливо и опасно, словно легонько подкидывая в ладони увесистый булыжник, которым, например, можно легко проломить голову.
- Один... - сразу перестав кричать, отозвался Арсений. - Ну, в смысле, я и птица... Тут кости, она всех убила... и съела... Это ужасно! Вы мне поможете?
- Ты зачем туда полез? - вопросом на вопрос ответил Удав. Он включил яркий электрический фонарь и направил свет внутрь подвала. Птица, сидевшая до этого на удивление смирно, зашевелилась и, насколько позволяла цепь, перебралась вглубь подвала, приблизившись к Арсению и заставляя его прижаться к стене.
- Она может заманивать! - с жаром проговорил Арсений. - Не знаю, как у неё это получается, всё на свете забываешь и идёшь к ней... Я сам видел, как она собаку...
- Понятно... - безразлично протянул Удав. Он перевел свет туда, где лежали останки дворняги, а затем, присев на корточки, осветил Арсения и птицу. Арсений видел лишь его силуэт. - Тихо сиди, мы сейчас что-нибудь решим, - наконец сказал Удав и, поднявшись, исчез из вида.
Арсений с тревогой прислушивался к тому, что происходило снаружи, ловя обрывки фраз, доносившиеся до него.
- Аккумулятор сел... Ещё бы, с весны тут... сейчас провода достану, прикурим... С этим-то что делать будем? Тоже грохнем?
"Про меня говорят", - с ужасом подумал Арсений, понимая, что сейчас эти двое решают, как с ним быть, причём кого-то они уже, по всей видимости, грохнули.
- Жмура куда девать? С собой тащить - без мазы, а тут могут найти...
Заработал стартер, и двигатель, чихнув несколько раз, заревел, наверное, завели фургон.
Подвал снова озарился светом фонаря, и тут же раздались два громких хлопка, брызнуло кирпичной крошкой. Арсений упал на пол, лицом вниз, закрывая голову руками, и всем телом ожидая нового выстрела, который на этот раз попадёт в него.
- Вот так и лежи, - подходя, сказал хриплый. Он принялся греметь цепью, ворочая что-то. - Тяжёлая... Как мы её потащим, а, Удав?
- По частям, - хмыкнул тот где-то рядом. - Мужик, у тебя дети есть? - спросил он, и Арсений почувствовал, как его легонько пнули в бок.
- Двое... мальчишек... - выдавил он, боясь пошевелиться.
- Где живёшь?
Арсений назвал адрес, и хриплый удивлённо присвистнул.
- Так ты городской? Прикинь, Удав, вот это сила! Из города выманила!
- Сила... - злобно сказал Удав. - Если бы гадёныш этот пузатый её с фермы не увёл, она бы хорошо поработала. А после вольной охоты - какой с неё прок? Надеюсь, она его первого сожрала... Слушай сюда, дядя, - обратился он к Арсению, - я тебя запомнил. Если кому стукнешь, тебе не жить... И семье твоей тоже. Понял? Забудь, что видел, не было ничего... Лежи смирно, пока не уйдём, башкой не верти, тебе же лучше будет... Усёк?
Арсений, не двигаясь, слушал, как волоком вытаскивали из подвала тяжёлую ношу. Хриплый натужно матерился, а Удав коротко командовал и сопел. Потом была какая-то возня снаружи, взревели моторы, и через минуту наступила тишина.
Арсений быстро поднялся с пола и вытянулся в своём углу, тараща глаза в темноту. Выходило, что эти уголовники застрелили птицу и увезли с собой, но всё произошло стремительно. Арсений не видел её смерти, а потом лежал лицом в пол... "Конечно, птица мертва, - убеждал он себя. - Они ведь спокойно тут расхаживали, потом волокли..." Однако, несмотря на подобные рассуждения, Арсений не решался сдвинуться с места. Казалось, стоит пойти к выходу, как птица бросится на него из мрака. Он так и простоял до тех пор, пока ртутная серость рассвета не потекла в подвал, подтвердив то, что он знал и так, и во что боялся поверить.
Тогда Арсений отлип от стены и, перешагнув через лежащую на полу цепь, погнал своё утомлённое, нетвёрдо перебирающее ногами тело прочь из этого страшного места. На ступенях он, проиграв борьбу силе тяжести, грохнулся на четвереньки, и в таком положении выполз наверх. Над поляной стелился зябкий туман, в светлеющем небе растворялись крупинки звёзд. Арсений, озираясь, тяжело двинулся к ещё тёмному в этот час лесу.
Сразу же сбившись с просеки, он ковылял почти наугад, не замечая, что часто меняет направление. Опустившись на колени, долго пил из ручья, черпая пригоршней мутную воду, а потом не мог заставить себя подняться. Наконец, снова двинулся дальше. Лес забавлялся, сопровождая каждый шаг Арсения хрустом и шорохом. Деревья, незаметно забегая вперед, настойчиво преграждали путь, посмеиваясь откуда-то сверху радостными птичьими голосами. Уклоняться от твёрдых карябающих тел становилось всё труднее, и Арсений, споткнувшись о травяную кочку, повалился на землю. Пахнуло прелыми листьями, сыростью и грибами. "Полежу минутку", - решил он, и моментально заснул.
Арсений открыл глаза, и Бархан, лизнув его ещё раз, отошёл в сторону. Это был крупный добродушный пёс, принадлежащий Игорю, брату жены.
- Арсений, ты жив? - тревожно спросил Игорь.
Хриплый с Удавом ещё где-то поблизости тащили мёртвую птицу Сирин, но Арсений уже начал понимать, где находится. "Меня искали и нашли, - подумал он. - Ничего им не рассказывать..." Он приподнялся на локте, потом сел, отирая лицо. Игорь разглядывал его во все глаза. Солнце было высоко, а значит, спал Арсений не один час.
- Со мной всё в порядке, Игорь, - сказал он, - теперь всё будет в порядке. Как я рад, что вы меня нашли!
- Арсений, на кого ты похож! Господи, помилуй... - запричитала подскочившая Зоя. - Что с тобой случилось? Ушёл в лес и пропал! Зачем? Почему? Ничего не понимаю! Я думала - умру этой ночью... - заплакала она. - Что же это делается?!
- Михалыч, дай закурить, - обратился Арсений к соседу по лестничной клетке, который подошёл вслед за Зоей и, устало опустившись на землю, шуршал пачкой сигарет.
- Ты же бросил... - сказал Игорь.
- Хрен он у меня получит, а не закурить, - проворчал Михалыч. - Псих чёртов. Мы его тут спозаранку ищем, а он дрыхнет под кустом. Перемазался весь... Вы как хотите, я его в машину в таком виде не посажу.
- В самом деле, Арсений, где ты так вывозился? - спросил Игорь, и Арсений только махнул рукой.
Потом были ещё расспросы, и всем, наконец, стало ясно, что на Арсения вчера накатило странное, что он сутки шлялся в лесу, заплутал, вымотался, но теперь непонятная блажь отступила. Теперь перед ними вполне адекватный, привычный Арсений, правда, до ужаса уставший и голодный, но если его как следует накормить, отмыть и дать отдохнуть, то с ним всё будет хорошо, и особых причин для беспокойства нет.
Все направились к дороге, где осталась машина Михалыча, а Бархан бегал и следил, чтобы никто не потерялся. Арсений шёл за руку с Зоей. Он старался не думать ни о чём, но в голову назойливо лезли разные мысли. Например, что это за ферма, с которой какой-то пузатый гадёныш увёз в синем фургоне птицу Сирин? Сколько там ещё таких птиц, и вообще, откуда они взялись? Он представил себе длинное здание, наподобие коровника, разделённое на небольшие клетушки, в каждой из которых сидит громадная сова, умеющая прикидываться печальной девушкой... Глупость, конечно. Наверняка всё это выглядит совсем иначе, если вообще существует. И ещё... Уголовник по кличке Удав сказал, что если бы не вольная охота, то птица могла хорошо поработать.
Арсений даже боялся вообразить, что это за работа, и был рад, что не выяснил о ней ничего. Но одну вещь он понял превосходно. Теперь он знал, что такое вольная охота, и никогда, никогда в жизни, не хотел бы вновь принять в ней участие.
2
Снегопад продолжался второй день, всё кругом было белое и влажное. Грузная бахрома, висящая по краям крыш, иногда с шумом отрывалась, гулко ударяя по балконным отливам. Ветви растущих внизу деревьев, освобождённые от невыносимого груза, пружинисто распрямлялись и покачивались некоторое время, словно хотели отмахнуться от назойливых хлопьев, падавших с неба. "И это называется весна!", - думал Арсений, пробираясь к своему подъезду по краю тротуара, стараясь идти по утоптанному, чтобы не попасть ногой в мокрое месиво. Зоя осталась у Пашки, будет до вечера нянчиться с внучкой, пока молодые съездят за покупками.
Арсений улыбнулся, вспомнив, что невестка, уже одетая, никак не могла выйти за дверь, торопливо инструктируя Зою, которая стояла с ребёнком на руках и по-доброму кивала головой. "Зоя Петровна, вы помните? Перед сном сцеженное молоко... Я уже в бутылочку налила, вы только в тёплой воде погрейте, а на полдник можно пюре, но если она не захочет кушать, вы, пожалуйста, не заставляйте... Вот на коляску дождевик, только если гулять пойдёте, не надо её в пуховый конверт класть, на улице хоть и снег, а всё равно тепло, лучше в одеяло заверните..." Она готова была говорить ещё долго, но Пашка, взяв её под локоть, поцеловал и ласково вывел из квартиры...
"Всё-таки, Пашка молодец! - размышлял Арсений, обходя синий грузовой фургон, показавшийся знакомым. - Кто бы мог подумать - двадцать лет парню, а уже глава семейства, работу хорошую нашёл". Арсений неожиданно остановился, так что женщина, шедшая сзади, чуть не уткнулась ему в спину. Синий. Грузовой... Арсений замер, взволнованный воспоминаниями, и женщина, проходя мимо, удивлённо посмотрела на него.
Стекло со стороны водителя было опущено. Показалась и исчезла рука, стряхнувшая пепел с сигареты, окошко выпустило струйку дыма. Арсений сделал шаг назад, но передумал, и, осторожно приблизившись, посмотрел на водителя: коротко стриженый, лицо красное, с прожилками, выражало туповатую свирепость. Блуждающий взгляд остановился на Арсении:
- Мужик, тебе чего?
Голос хриплый, грудной. Рядом с ним другой, неясно различимый в полумраке кабины, нехотя перебрасывал из руки в руку какой-то увесистый предмет.
- Мы не его ждём? - спросил хриплый.
- Нет, не его, - весомо и неторопливо ответил второй, глядя на Арсения и продолжая перебрасывать.
"Они! - безмолвно закричал Арсений, пытаясь устоять на сделавшихся вдруг непривычно мягкими ногах. - На помощь!" Словно кирпичные гулкие своды мгновенно окружили его, и Арсений услышал громкое эхо, странным образом бухнувшее прежде выстрела, который сейчас, несомненно, должен сразить его наповал. Он открыл рот, собираясь просить о пощаде, уверять, что никому ничего не сказал, но заранее знал - это бесполезно, и раз синий фургон стоит перед его домом, значит всё кончено...
Какая-то девушка негромко напевала поблизости (в фургоне?), песня была без слов, но очень знакомая.
- Вот он! - сказал перебрасывающий. - Сейчас начнём...
Арсений увидел молодого мужчину. Он приближался лёгким шагом, поглядывая по сторонам, на губах - улыбка. Арсений понял, что мужчина, одетый в короткое тёмное пальто, сейчас торопливо подойдёт к фургону, откроет заднюю дверь и заберётся внутрь. Тогда пение прервётся, сменившись звуками борьбы, которая, впрочем, будет недолгой. "Неужели действительно не меня? - ещё не веря в своё неожиданное спасение, подумал Арсений. - Надо срочно звонить ноль два..." Девушка перестала напевать и вышла из-за фургона навстречу мужчине. Кожаной перчаткой стряхнула снег с его плеч и нежно поцеловала в губы.
- Ты где пропадал? Мы тебя знаешь, сколько тут ждём? - с улыбкой сказала она.
- Хозяин! Так не пойдёт! - свирепо захрипел водитель, вылезая из кабины и обращаясь к подошедшему мужчине. - Оплачено три часа, плюс час подача... Ты на время посмотри! Нам на следующий заказ ехать, а ещё разгружать! Лифта нет, значит, за каждый этаж доплатишь по прайсу... И за простой тоже...
Напарник хриплого тоже выбрался наружу и, ещё раз подбросив в руке яблоко, с хрустом откусил от него, открывая заднюю дверь фургона.
- Хватит жрать! - сказал водитель, и напарник торопливо отхватив от яблока несколько кусков, отшвырнул остаток в сторону.
Затем они вместе принялись выставлять на снег мебель и обмотанные скотчем картонные коробки. Хозяин суетился, путаясь под ногами.
- Не сердитесь, мужики, - виновато приговаривал он. -Непредвиденные обстоятельства... С меня причитается...
- Простите, вы из этого дома? - спросила девушка, подходя к Арсению, остолбенело стоявшему возле фургона. - Вы не могли бы открыть дверь в подъезд? Понимаете, мы переезжаем сюда, а предыдущие хозяева не оставили ключ от подъезда... Вам что - плохо?
- Нет, ничего. Сейчас пройдёт... - Арсений достал из кармана брякнувшую связку и, подойдя к двери, дрожащими пальцами приложил ключ к таблетке домофона. - Вы обратитесь в двадцать седьмую, там старшая по подъезду. Через неё можно заказать. - Он повернулся спиной и вошёл в дом.
- Спасибо! - крикнула девушка вслед.
- Заноси! - командовал позади любитель яблок, и теперь Арсений понимал, что его голос совсем не похож на голос Удава...