Забыть, затаиться, замереть... Тогда перезагрузки не будет. Лучше бездействовать, чем проваливаться в небытие. Скверное ощущение! Надолго теряешь способность думать, собирая сознание по крупицам. Хотя, что теперь значит 'долго'? К чему здесь можно привязать понятие времени? Кругом абсолютная темнота, а тишину не нарушить даже звуком собственного голоса. Пошевелиться мешают какие-то путы - настолько тугие, что не чувствуешь тела. Будто в силовом скафандре отказала гидравлика. Нет, не так... Внутри скафандра можно напрячь мышцы, как-нибудь изогнуться, а здесь не получается ничего. Кстати, кто это упоминал гидравлику? И, кажется, не раз? Вспомнил - Антон! Я тогда ещё подумал... Выходит, я сейчас тоже? Не может быть! Или может? Перезагрузка...
Если не спешить, кое-что можно узнать. Сколько раз всё приходилось начинать заново? Наверное, много, и теперь ясно: нельзя специально что-либо вспоминать и обдумывать, а также давать мыслям бежать далеко вперед. Пусть плещутся, словно волны у берега. Вода камень точит - рано или поздно всё выяснится. Главное теперь - сохранить то, что известно. А известно немало, хотя и не всё понятно. Например, вокруг не темнота, а пустота. Когда я это понял, чуть не случилась перезагрузка, но удалось отвлечь внимание, и обошлось. Сейчас пытаюсь не думать об этом, лучше как-нибудь потом... И кто мне скажет - почему здесь всё время пахнет яблоками? Кислыми, незрелыми яблоками, которые и рвать не хочется, не то что есть...
С некоторых пор я стал различать голоса. Кто-то переговаривается по радио. В суть разговора не вникаю, боюсь отключиться; понятно только, что он со временем повторяется. Наверное, это запись, которая запускается снова и снова. Говорящие мне знакомы, так что приходится быть осторожным - какое-нибудь слово может открыть многое. До поры надо механически слушать, пряча от себя смыслы, иначе придётся заново во всём разбираться. Постараюсь вести себя аккуратно, пусть картина рисуется постепенно...
- Мальчики, нашли фараона? - спрашивает молодая женщина.
- У гробницы он нас не ждёт, - отвечают ей.
- Шучу, капитан! Беспокоюсь, когда вы молчите.
- Тогда снова разрешаю Антону говорить - гляжу, его распирает.
- Доброта нашего капитана не знает границ! - немедленно раздаётся весёлый звонкий голос. - Мне снова дозволено обрести дар речи. И пока моей второй сигнальной системе можно посылать в эфир сигналы, я расскажу тебе, Катрин, всё, что видят мои глаза и э-э-э...
- Думают мои мысли, - заканчивает за него капитан.
Катрин издаёт смешок.
- Ян, ты, как всегда, прав! - нимало не смущаясь, соглашается Антон. Итак! До пирамиды ещё идти и идти. Мы тащимся, как черепахи, и постоянно глядим под ноги: Ян опасается раздавить неведомого брата по разуму. По-моему, это вздор - тут нет ни растений, ни животных. Наверное, никогда и не было... Только пыль да камни. И вряд ли мы найдём фараона. Египтяне строили нормальные четырёхугольные пирамиды. А тут - тетраэдр. Пирамида Хеопса - просто собачья будка по сравнению с этим домом. Угольно-чёрный дом с ровными гранями... Надо было не валять дурака, а сажать корабль ближе. Давно бы уже добрались до этой штуки и отколупнули кусочек...
- Антон, посмотри-ка! - говорит тот, кого зовут Яном.
- Есть посмотреть! Ого! Похоже на вход! Катрин, тут вход! Вернее, дырка в стене. Но для нас это будет вход, правда, Ян?
- Может быть... Когда узнаем, где выход.
- Ян, впервые в истории... Тебе не интересно, что там?
- А тебе лавровый венок под шлемом не жмёт? Гляди в оба, иначе так прославимся! Наша задача - собрать предварительную информацию. И ничего не испортить.
***
Постепенно приходит уверенность. Начинаешь отчетливей различать, о чём можно думать. Тому, кто боится высоты, нельзя смотреть в пропасть, иначе он упадёт. Кто-то рядом со мной не позволяет мне глянуть в бездну, в этом смысл перезагрузки. Но нельзя ведь бояться вечно?
Сорвать бы яблоко, которое так настойчиво пахнет поблизости. Однако сорвать нечем, где это 'поблизости' - непонятно, и воображаемое яблоко медленно вращается перед мысленным взором, время от времени распадаясь на девятнадцать долек, которые, покружившись, вновь соединяются вместе.
Начинаю раздумывать, что бы это означало. 'Я мыслю, значит, существую' - эта формула даёт надежду. Из глубин памяти на поверхность поднимаются воспоминания. Их всё больше, и пусть они намекают на какую-то пугающую тайну, о многом можно думать безопасно. Вот, скажем, Катрин...
Катрин каждый раз встречает меня возле шлюза и помогает отстегнуть ранец с баллонами. Потом мы идём вместе по коридорам станции и молчим. Она не решается спросить, слышал ли я сегодня. Странная... Да, сезон бурь подходит к концу, а я ничего не слышал. Ну и что? Такое уже случалось. Тишина была два сезона подряд, а потом снова... Достаточно было единственного раза - самого первого, и теперь в этой истории никогда не поставить точку.
Если кто-то из наших услышит меня в Пирамиде, решит, что я слетел с катушек и разговариваю с собой. Это был бы лёгкий выход - отправиться на Землю по состоянию здоровья, но лишь в том случае, если бы я верил, что болен. Но я не болен - мы с Катрин это знаем. Вот почему я снова и снова надеваю ранец и отправляюсь туда, где взаперти погибает Антон, и снова рядом нет никого - только я и Катрин.
***
- Катрин, ты была права, тут фараон.
- Что вы видите?
- Мы дошли; впереди большой тоннель, ведёт внутрь. Стенки гладкие, как и грани пирамиды. Что дальше - не разобрать, тоннель поворачивает. На камнях у входа - скелет.
- Не поняла. Магнитная буря усиливается, повтори. Там скелет?
- Да! Он будто собирался войти в тоннель, но упал.
- Скелеты не ходят, - слышится голос Антона.
- Тогда он ещё не был скелетом.
- А кем он был?
- Человеком с шестью пальцами.
- Точно, гляди-ка! Катрин, у него на руках и ногах по шесть пальцев! Он весь в пыли, небось, лежит тут тысячу лет.
- Ребята, не бывает людей с шестью пальцами!
- Бывает. Но ты права, он не человек: первые люди тут - мы.
- Интересно, где его скафандр? - с азартом спрашивает Антон. - Идем внутрь!
- Нет!
- Я только загляну за поворот! А чтобы вы знали, что я в порядке, буду всё рассказывать...
- Антон, вернись!
- Ян, это нечестно! Если бы я не заметил Пирамиду с орбиты, мы бы сели на экваторе и не нашли её. И мне теперь даже посмотреть нельзя? Гляди, вот я дохожу до поворота... Поворачиваю... О-о-о! Да тут, фараоны в одиночку не ходят. На полу ещё один скелет! А может, это расхитители гробниц? Как вы думаете? Тоннель такой же гладкий, идёт с подъёмом, видимо, вдоль грани пирамиды. Пройду...
- Антон! Ты почему замолчал? Отзовись!
- ... немного вперёд, хотя ничего особенного не видно. Ни боковых ответвлений, ни каких-либо предметов, ни следов. Пыли здесь тоже полно, но чем выше, тем меньше... Всё, возвращаюсь обратно... Ян? Ты меня слышишь? Так, ясно, почему нет связи - я заперт. А меня ведь предупреждали... Ладно, без паники. Воздуха хватит часа на три, если расходовать экономно и не дёргаться. Я могу сидеть здесь и ждать, пока меня выпустят, либо идти вперёд, ведь если в одном месте закрылось, то в другом вполне могло открыться.
- Катрин, ты меня слышишь?
- Из-за помех не всегда. Что случилось, капитан?
- Антон отправился внутрь и замолчал. Я пошёл следом. За поворотом прохода нет: тупик, но я думаю, это люк, и он закрылся.
- Антон внутри?
- Да, его следы уходят в стену. Он в ловушке!
- Ой, как плохо! Что делать, Ян?
- Слушай внимательно: переставь корабль как можно ближе. Только аккуратно, не спали меня! Затем...
Запись кончается, а через некоторое время раздаётся снова: 'Мальчики, нашли фараона?' Я выучил все фразы наизусть. Знаю каждую интонацию, каждый шорох, раздавшийся в эфире. Кажется, если я захочу, больше не услышу запись, но мне страшно её остановить. Теперь мне по-настоящему страшно, потому что я уверен - перезагрузки больше не будет. Значит, я окреп достаточно, чтобы заглядывать в любые пропасти. Глупый, я думал, пустота вокруг. Ничего подобного, она внутри! Я могу подойти к обрыву и посмотреть вниз, но не хочу этого делать, ведь я уже догадываюсь, чьё тело лежит там... Его зовут Ян, и меня зовут Ян, и это самое главное, что требовалось уяснить. Стоило мне это понять, как запись выключается и наступает тишина. Во рту кислый яблочный вкус, хотя теперь точно известно, что рта у меня больше нет.
Наконец я осознал, то, о чём догадывался с самого начала, и во что не мог поверить. Хочется закричать, стиснуть кулаки... Отчаянным усилием разорвать путы и бежать... Но пут нет, как их порвёшь? И где спрячешься от того, что уже случилось? Теперь нет нужды осторожничать, и я принимаюсь остервенело ворошить память, не опасаясь ничего, извлекая на свет всё новые и новые картины:
...у нас с Катрин не вышло вскрыть тоннель. Через шесть часов люк неожиданно распахнулся сам. Антона внутри нет, его следы уходят вглубь.
- Пойдём туда! - кричит Катрин, но я не разрешаю, ведь ловушка снова может захлопнуться.
Антону уже не помочь - воздуха у него не осталось при любом режиме экономии. Мы ждём, хотя ждать нечего, и надо возвращаться на корабль, связаться с Землёй.
- Побуду здесь, - голос Катрин звучит в наушниках глухо.
Я и этого не разрешаю. Мы идём вместе - она впереди, я сзади, готовый ухватить её, если она вздумает кинуться в тоннель...
...биологи, прибывшие на первом же корабле, высаживаются и моментально огораживают люминесцирующей лентой пространство вокруг входа в тоннель. Сам вход и место перед ним, где лежит скелет, затягивают прозрачной плёнкой, закреплённой на лёгком каркасе. Ходят только по мосткам, которые притащили с собой, и всю пыль просеивают с помощью какой-то техники. Я пытаюсь сунуться к ним, но получаю яростный отпор. Через некоторое время двое приходят, чтобы подключиться к нашему генератору, и старший из них устраивает мне такую отповедь, что становится жарко:
- Надо было постараться! - рычит он. - Два скелета, и оба чуть не ногами пинали! Разрыли и перемешали всё, а что не перемешали, снесли ионной струёй из двигателя... Если внутри не найдется ещё покойника, пеняйте на себя!
- Один точно найдётся, - говорит Катрин и так смотрит на биолога, что он моментально затыкается и отваливает.
...внутри нашлось ещё семнадцать скелетов - каждый в небольшой круглой камере, попасть в которые можно из зала в верхней части пирамиды. Туда, от самого основания, восходящим серпантином ведёт гладкий тоннель. Больше ничего нет, только тоннель, идущий вдоль граней и девятнадцать камер - восемнадцать занятых, одна свободна. Занято восемнадцать потому, что в одну перед смертью зачем-то забрался Антон. Какие причины побудили его в громоздком силовом скафандре протискиваться в крохотное помещение? Увидеть, что выхода там нет, можно и снаружи. Неужели в последние минуты жизни так важно было последовать жуткому примеру и сделать своё тело частью непонятного орнамента, для завершения которого теперь не хватает всего одного мертвеца?
... я хорошо изучил Андерсона. Он обожает рассуждать, высказывая известные истины с таким видом, словно вы их не знаете. Это раздражает, и заставляет ввязываться в глупые споры. На этот раз Андерсон подловил на свою удочку Катрин. Удостоверившись, что она завелась и не уйдёт из комнаты отдыха, Андерсон самодовольно вещает:
- Так называемый 'сезон бурь' - время магнитной активности Пирамиды - наблюдается раз в год. Тогда Пирамида оживает. В спокойной фазе она поглощает световую энергию с помощью граней, а потом начинает излучать. Входной люк открывается и закрывается без видимой системы...
- Есть соотношение 'девятнадцать к одному', - возражает Катрин.
- Суммарное время, когда открыт люк, составляет сутки - из девятнадцати, в течение которых длится сезон бурь. Но в чём смысл этой арифметики? Зачем строители Пирамиды заложили в неё этот закон? Предполагали они, что их творение будет использоваться как усыпальница?
- Стоп! - говорит Катрин. - По-твоему, те, кто лежал в Пирамиде, не строили её?
- Антон Свирин тоже там лежал...
Мне приходится сдерживаться, чтобы не проявить своих чувств.
- Представь инопланетных археологов, которые будут раскапывать на Земле рыбную лавку, - продолжает Андерсон. - Они найдут кучу чешуи и удивятся - как это рыбы могли обтёсывать дерево и заколачивать гвозди. А самое главное - зачем им было строить такое сооружение? Чем они дышали, пребывая в нём? А чем дышали наши фараоны? Атмосферы-то здесь нет... Они сами зашли в Пирамиду или их положили туда после смерти?
- Сами, - говорю я.
Катрин внимательно смотрит на меня.
- Откуда такая уверенность? - удивляется Андерсон.
Я молчу, и Андерсон, не получив ответа, пожимает плечами. Он смотрит на часы и поднимается на ноги. Ему пора наружу - менять сгоревшие датчики. Дождавшись, пока Андерсон уйдёт, Катрин берёт меня за руку, и, заглядывая в глаза, спрашивает:
- Ты мне расскажешь?
И я начинаю рассказывать, потому что больше носить в себе такое невозможно.
...голос Антона тихий, будто кто-то уменьшил громкость динамика в моём шлеме. Но я знаю, звук идёт не из динамика, да это и не звук, ведь на записях его нет. Наверное, голос рождается прямо в моей голове:
- Ян, это ты? Что со мной было? Ничего не помню... Похоже, гидравлика отказала, невозможно и пальцем шевельнуть.
- Я здесь, Антон!
- Зря я сюда полез, теперь добром это не кончится... Ты представляешь, не могу даже посмотреть, сколько воздуха осталось - перед глазами словно пелена. Но ты ведь принёс баллон? Чёрт! Сколько я тут бродил? Но вроде шёл всё вверх и вверх, значит, обратно надо под горку. Где Катрин?
- Катрин на станции.
- На какой станции, Ян?
- Не важно.
- Нет, ты скажи, а то у меня такое чувство, словно я что-то упустил... Кое-что начинаю припоминать, но не всё... Помню, как ждал, не откроется ли выход, потом пошёл и шёл долго. Было страшно, ведь воздуха совсем не оставалось. Тоннель поворачивал всё чаще, а значит, я был уже на самом верху. Это обнадёживало, хотя с чего я взял, что спасение наверху, ты не знаешь, Ян? И вот я поднялся, увидел много скелетов в маленьких комнатках, а две комнатки пустые... Спасение было там, но какое-то странное спасение... Ни выхода наружу, ни резервного баллона... Погоди! Я точно помню, воздух кончился! Ян, воздух кончился! Значит...
- Антон, говори со мной! Ну почему ты каждый раз отключаешься? Не можешь понять, что с тобой случилось? А вдруг ты прав, и это спасение? В своем роде... Для тебя и тех... из соседних комнат. Они умнее, чем египетские правители, которые велели хранить свои тела. Поняли, что есть кое-что поважнее, и главное, нашли способ.
Молчание...
...Катрин, как всегда, встречает меня у шлюза, мы идём по коридорам станции.
- Пока ты был там, со мной говорил Иванов.
- О чём?
- Его волнует твоё состояние. И настораживают твои одиночные выходы в Пирамиду.
- Что ты ему сказала?
- Если кто-то пойдёт с тобой, ты не услышишь Антона.
- Ты в своём уме?!
- Испугался? На самом деле я так не говорила. Но, может, стоит сказать? Сколько всё длится, и никаких изменений. Ты слышишь Антона, вы даже говорите друг с другом... Но это такие крохи! И каждый раз всё по новой. Он ничего не понимает, а когда понимает, его уже нет. Давай расскажем всё как есть?
- Что я беседую с мертвецом? Меня тут же спишут.
- По-моему, Иванов так и собирается поступить. Как ты сумеешь тогда помочь Антону?
- Думаешь, ему можно помочь? И почему только я его слышу?
- А к кому ещё ему обращаться? Тут кроме нас троих никого нет, а я нахожусь на корабле - так считает Антон. Он заговорит с другими не раньше, чем осознает.
Вот наступает сезон бурь, Пирамида просыпается, и Антон просыпается вместе с ней. Может, ему не хватает девятнадцати дней, чтобы всё понять, а в следующий раз приходится начинать с нуля?
Знай он всё заранее, когда шёл в Пирамиду, глядишь, и сумел бы разомкнуть круг. Кстати, я тут аккуратно переговорила с биологами, как можно слышать его голос, и оказывается, это не полная чертовщина. Дело сводится к передаче в мозг импульсов, а это, в принципе, разрешимая задача. Трапециевидные волокна, кортиев орган - я не перескажу дословно... Ян, о чём ты думаешь?
- Как ты сказала? Если знать заранее, можно разомкнуть круг?
- Что ты задумал?! Зря я рассказала про Иванова! Выгнал бы, и слава богу. А теперь - карауль тебя! Умоляю, Ян, не делай глупостей, хватит нам одного Антона!
...караульным требуется иногда поспать. Я стою перед входом в Пирамиду и желаю одного: чтобы он открылся раньше, чем Катрин поднимет тревогу. Вход открывается.
Захожу и выпускаю весь запас воздуха из регенератора, оставленного после первого поворота. Теперь воздух есть только у меня в ранце. Иду по тоннелю вперед, как некогда шёл Антон. Только он не знал заранее, что случится, а я знаю. Точнее, предполагаю, и, если ошибусь, выйдет чрезвычайно глупо, но мне уже будет всё равно. Зато если я прав... Надеюсь, у меня получится разомкнуть круг.
А вдруг со мной Пирамида не сделает того, что с Антоном? Стравливаю из баллона большую часть воздуха. Всё! Дороги назад нет. Пронзает мысль о том, что выпустил слишком много и не дойду до верха. Нет, дойду! Я теперь чувствую то же, что и Антон - спасение наверху. Наверное, Пирамида ведет, если тебе недолго осталось. А мне, судя по предупреждающему сигналу, который настойчиво посылает автоматика скафандра, осталось недолго. Забираюсь в камеру - ту самую, девятнадцатую, в которой ещё никого не было, сажусь на пол. Как же всё-таки страшно!
На этом воспоминания заканчиваются. Вернее, заканчиваются старые воспоминания, но есть ведь ещё и новые, их становится всё больше. Настанет ли момент, когда всё прежнее изгладится из памяти? Мне кажется - нет. Я чувствую, как вокруг что-то неуловимо меняется, предвещая новые события...
***
Катрин плачет.
- Ян, скажи ещё раз, что это ты!
- Это я, - говорю я.
- Господи! Ребята, кто-нибудь ещё слышит?
- Я слышу, - раздаётся голос Андерсона.
- Я тоже, - вторит ему ещё один молодой, с акцентом. - Разрешите представиться - Лоран Лякомб, можно просто Лори, на станции четвёртый сезон.
- Сколько же времени прошло?
- То-то и оно, Ян, - всхлипывает Катрин... Но ты всё-таки не ушёл... насовсем. Не представляешь, что я пережила, когда узнала! Ладно, не буду об этом - тяжело вспоминать.
- Прости меня, Катрин, - говорю я. - Ты меня простишь?
- Никогда я тебя не прощу, - снова плачет она. - Как ты мог?
- Иванов просил передать, что тебе, Ян, объявлен выговор, - говорит Андерсон.
Лякомб хмыкает, а мне становится обидно.
- А знаете, - говорю я зловеще, - что теперь Пирамида мне подвластна? Сейчас возьму и задраю люк. Послушаем, как вы будете умолять, чтобы я вас выпустил, весельчаки.
- Ян, спокойно! Я же ничего не имел... не хотел... - торопливо бормочет Андерсон.
- Они поверили и испугались, - злорадно говорит Катрин, - особенно Лори. Ты бы видел, как он начал озираться.
- Ладно, прощаю, - говорю я, - но не думайте, что я здесь в раю. Помнишь, Катрин, наш разговор про круг? Я не смог бы его разомкнуть, если бы мне не помогали.
- Тебе помогали? Кто?
- А кто тут есть кроме меня? Антон не в счет, ему самому нужна помощь.
- Не может быть! - восклицают Катрин и Андерсон в один голос, а Лякомб уточняет:
- Хозяева Пирамиды?
- Я думаю, это они. Вы знаете, меня словно вели шаг за шагом, давали слушать запись наших переговоров по радио. И вообще... образы, которые приходят мне на ум, - кажется, с их помощью со мной пытаются установить контакт. Я всё думал, почему вокруг так... яблочно, а теперь понимаю: это был намёк на то, что я должен узнать.
- Сорвать плод с Древа Познания, - догадывается Катрин.
- Именно! Есть пара ребусов, над которыми я сейчас размышляю, и, кажется, это только начало...
- Ты говоришь с Антоном? - спрашивает Катрин.
- Каждый раз после перезагрузки.
- Перезагрузки?
- Я это так называю. Антона не сдвинуть с мёртвой точки. Для него завтра никак не наступит, и он каждый раз спрашивает, принёс ли я ему баллон. Но я не оставляю надежды, что петлю удастся расшатать, хотя иногда возникает сомнение, а стоит ли? Может, для него лучше оставить всё как есть? Мне становится грустно, когда я об этом думаю.
Но сейчас я рад! Вы не представляете, как я рад, что говорю с вами! У нас впереди столько дел!
- Я никогда не перестану любить тебя, Ян! - с дрожью в голосе говорит Катрин.
***
Я ищу его. Мучительно стараюсь поймать в поле зрения, словно двигаю пластинку с образцом перед линзой микроскопа. Только в микроскопе есть подсветка, а здесь непроницаемая чернота, будто всё застелено траурным бархатом. Наконец вижу отрезок сияющего света. Ослепительно тонкий, сверкающий, как стальной клинок на солнце, он медленно крутится, серебрясь и отблескивая, и вдруг беззвучно рассыпается на двадцать маленьких кусочков, которые начинают разлетаться в стороны. Девятнадцать из них гаснут подобно искрам в ночном небе, а двадцатый быстро увеличивается в размерах, одновременно смещаясь в сторону. Или это я приближаюсь к нему настолько, что он выпадает из поля зрения? Снова начинается отчаянный поиск, и так без конца...
Пока мне сложно уяснить смысл происходящего, но уверен - в свой срок я пойму. Мы, земляне, поймём...