-А когда я умру, вот вы что со мной будете делать? - спросил Опанасенко после третьей стопки.
-Нууу... Как его... Это... Похороним, - ответил один из его приятелей, Мишка Кузьмин. - Погорюем там, выпьем.
-И всё?
-А чё ты хотел-то? Ты ж трупом будешь тогда, тебе по фигу...
-Нууу... Да нет, я красиво хочу помереть как-нибудь.
-Может, по домам пора? А то мы уже час сидим, завтра на работу. - Попытался закончить разговор Денис.
-Ладно, по домам, но я ещё к этой теме вернусь, - сказал Опанасенко.
Дома он начал было такой же разговор с женой, но его услышала тёща, приплелась из кухни и заверещала, что он, Опанасенко, вместо того чтобы содержать семью, собрался на сороковом году жизни помирать, и что она этого не допустит, и что покойный Лев Васильич... Ну и так далее. В общем, разговора не получилось. Он лёг спать, решив, что когда-нибудь нужно просто раздобыть гроб, цветы, лечь в него и представить себя мёртвым. Тогда, может быть, получится и он узнает, каково там - за гранью жизни. И как вообще что будет.
Не подумайте плохого - наш герой был совершенно нормальным человеком средних лет, употреблял нечасто и на учёте в психдиспансере не состоял. Просто, как и многие люди его возраста, он переживал некий кризис, когда вдруг, имея уже многое, кое-кто начинает воротить от всего этого нос и задумываться над всякими философскими штуками: а правильно ли я живу? А как это - правильно жить? а можно ли правильно жить и изменять жене?.. Последнее - это так, к слову: жене Опанасенко изменил только раз в жизни, причём 15 лет назад, через два года после свадьбы.
Тем не менее его, как и многих, беспокоила проблема бессмысленности и неправильности своей на первый взгляд вполне нормальной сытой жизни. Не то чтобы он прямо беспокоился - нервничал, не ел, не пил, но скорее томился, чувствовал где-то глубоко внутри сладко-горькую печаль, которая то призывала его к действиям, переменам (правда, совершенно непонятно каким), то к покорности судьбе (ничего уже не сделаешь, живи как живёшь). Ну и, естественно, всё это в сумме рано или поздно наводило на мысли о смерти. Собственно говоря, только её наличие и заставляет людей вдруг так вот ни с того ни с сего начинать трепыхаться и искать в банальных вещах некий высокий смысл, без наличия которого иногда терзается даже самый приземлённый и вообще далёкий от поисков всего нематериального человек. Опанасенко любил задумываться о смерти. Только мысли эти носили у него не столько философский, сколько чисто бытовой характер: как он будет выглядеть сразу после смерти? А как в гробу? А что скажут жена, друзья? И не будут ли они экономить на похоронах? Опанасенко, как любому обывателю, было всё это очень любопытно. Хотя, надо отдать ему должное, о духовном он иногда думал тоже - ну, по крайней мере, пытался.
Любопытство его в конце концов приняло довольно странную форму. Дело в том, что с детства наш герой был очень упрямым. Если ему чего-то хотелось, он шёл на всё ради его достижения, стоял на своём до победного, даже если хотел он какую-нибудь глупость (причём и в том случае, если он сам понимал, что это глупость). Так было и на этот раз. Как правило, люди в подобных вещах не меняются с детства.
Опанасенко посетил магазин "Ритуал". Причём на нескольких кладбищах. Присмотрел гроб - средней паршивости, на больший жена раскошелится вряд ли. В магазине на него посматривали подозрительно, а когда он попросил за приличную сумму доставить гроб на дом, часть сотрудников побледнела. Опанасенко заверил их, что в Китае люди задолго начинают готовиться к собственным похоронам и что нечего этого стесняться. Сотрудники уступили образованности Опанасенко и пообещали привезти гроб. А также пару венков.
Ах да. Разговор о смерти с женой не получился по тем же причинам, по каким он не получился с тёщей. Жена стала говорить (а потом выкрикивать), что нормальные мужья думают о том, как обеспечить семью, а не об этих штучках. Хотя планирование похорон её вроде бы даже заинтересовало и на вопрос "может, стоит прикинуть, как это будет?" она промычала нечто утвердительное. Опанасенко воспринял это как призыв к действию и поехал... Ну, вы поняли.
Гроб и венки привезли сразу после обеда в четверг - жена ещё была на работе, тёща ушла отсиживать вечную очередь за "бесплатными" лекарствами, а Опанасенко специально чуть пораньше отпросился. Наступил момент истины. Опанасенко приволок гроб на самую середину гостиной. Постоял, потом обошёл его несколько раз. Гроб показался ему маленьким и неудобным. "Да что, я ведь трупом буду" - подумал он.
Ещё подумал. Надел выходной костюм.
Лёг. Пожалел костюм - тот помялся.
"А венки как же? - подумал он. И ещё... Свечи ведь полагаются". Опанасенко, как большинство современных, постсоветских людей был сначала комсомольцем-атеистом, а потом, когда это стало чем-то вроде хорошего тона, решил, что он православный. И каждый раз крестился, заходя в церковь. Правда, дальше этого приближение к вере у него не шло: Библию он в руках не держал, из 10 заповедей знал только 6, о постах и говорить нечего. Естественно, об обряде похорон знал он тоже немного. Но считал, что непременно должен быть похоронен по-православному.
Пока же он знал лишь одно: нужны свечи! Хотя бы одна. В фильмах он не раз видел, что покойник, весь такой напыщенный, лежит в гробу, а в руках у него свеча. Он порылся в шкафчиках жены в поисках свечей.
Свечи были найдены, но какие! Ароматические, причём в форме зверушек. Их подарили жене на Новый год на работе. Каждый зверик имел свой аромат. С трудом представляя себе, что делает, Опанасенко поставил 4 свечи перед гробом, поджёг их, подумал, за гробом поставил стул и водрузил на него венки, и лёг наконец в него, зажав пятую зажжённую свечу (вернее, крошечное блюдце с ней) в руках.
В гробу было тесновато, да и пахло не очень, хотя свечка в виде зайца в его руках быстро "заменила" этот запах корицей. В костюме лежать было неудобно. Руки со свечой скоро устали, и Опанасенко просто оставил блюдце с ней стоять на животе.
"Что ж, - думал он, - я приготовился. Теперь надо думать, представлять себя после смерти". Но думалось почему-то плохо. В голову лезли банальные мысли о работе, курсе доллара и ремонте. "Нет, так нельзя. - сказал себе он. - Гнать надо такие мысли, это мещанство, через какие-то 30 лет меня не станет, и что я оставлю после себя? Ремонт? Да ещё по "проекту" тёщи?!"
Что Опанасенко мог оставить после себя, он представлял смутно. Что будет после смерти - ещё более смутно. Поэтому он просто думал о своих похоронах, о том, как жена увидит его мёртвым, и...
В общем, как вы наверно догадались, жена через некоторое время и вправду пришла. Вместе с тёщей. А Опанасенко всё ещё пребывал, так сказать, в самосозданном царстве Аида.
Они вошли в гостиную. В носы им ударил смешанный запах всех 5 ароматических свечей, которые всё ещё продолжали гореть.
Посередине комнаты стоял гроб. С венками.
В гробу лежал не кто иной как Опанасенко Алексей Михайлович, 1968 г.р. Руки его придерживали блюдце с догорающим ароматическим зайчиком. Лицо его было неподвижным, бледным и торжественным.
Женщины заголосили. Жена упала в обморок. Тёща пошла за валерьянкой, но вскоре стало нехорошо и ей.
Одна половина читателей скажет: ну, всё понятно, Опанасенко умер, сто раз читали мы о том, что мысль материальна, хватит, надоели, сколько можно. А другая подумает, что наш герой вдруг вылезет из гроба и начнёт объяснять еле дышащим от ужаса домашним, что к чему. И опять же скажет: ну сколько можно этих анекдотов, всё это мы слышали.
Нет. Всё было немного не так. В том-то и дело.
Весь абсурд заключался в том, что наш герой... Заснул. Сомлел от ароматов свечей. И от мыслей.
Проснулся он от запаха гари - жена, падая, задела одну из свечек, и та опрокинулась на ковёр. Расшевелил жену. Ковёр облили водой.
Нет, скандала не было. Правда. Никто не кричал. И не плакал. И не говорил "чтобы этого больше не было!!" или "тебе нужно показаться!" Давно семья Опанасенко не проявляла такой слаженности и трудолюбия, как в этот раз. Супруги затушили все остальные свечи, также грозившие небольшими локальными пожарами, потом совместно откачали тёщу, всё убрали, а в довершение всего ещё и затеяли нечто вроде генеральной уборки, которую не проводили уже года два.
Что касается ритуального "инвентаря", то свечки, вернее, то, что от них осталось, выкинули. Венки отправили на балкон (они оттуда долго "веселили" глаз внимательных прохожих), а потом на антресоль. Почему не выбросили - непонятно, видимо, жадность. Гроб тоже сначала жил на балконе, а летом его в "Газели" увезли на дачу, в нём теперь в сарае хранятся мелкие инструменты. Видели бы вы глаза водителя, который помогал его к себе в машину запихивать...