Мелкий сотрудник Кругликов совершил грабеж. Вот как было дело.
Шел он с работы, сел в метро, в центре, как обычно, рядом с ним сидела женщина и пересчитывала зарплату. И тут он вдруг ни с того ни с сего, совершенно даже не осознавая, что делает, выхватил у нее из рук четыре тысячи и выскочил. Поезд как раз стоял на станции.
Теперь некоторые пояснения. Вы спросите: а что значит "мелкий сотрудник"? Есть мелкий служащий, это да, это понятно. А как сотрудник может быть мелким?
Объясняю. Сотрудник в данном случае - работник некоторой компании. Должностей сейчас полно, половина из них непонятна и непроизносима, а главное, люди на этих должностях иногда сами не совсем понимают, чем занимаются.
А наш Кругликов занимался всем подряд. Всем помогал. Делал вещи простые, но нужные. Например, мог напечатать какой-нибудь документ. А мог помочь починить компьютер. Или вдруг иногда заказывал канцтовары для офиса. И т.д. Поэтому должность его никто уже не помнил, да и он сам, видимо, тоже, он получал небольшую зарплату и просто делал все, что поручат. Всё, что не требовало особых интеллектуальных затрат, но было так или иначе нужно. Чем не мелкий сотрудник?..
Его фамилия ему очень шла, хотя Кругликов был отнюдь не кругл и упитан, а наоборот худосочен. Но когда он куда-то спешил, а спешил он постоянно, так как с детства был не в ладах со временем, то так часто перебирал ногами при ходьбе, что возникало впечатление, будто он катится.
Кругликов вообще производил впечетление небольшого суетливого сгустка человеческой материи. Он быстро, но невнятно и застенчиво говорил, вечно спешил, все терял, и боялся что-нибудь потерять, и все равно терял. Он внешне был маленьким и незначительным, и таким же, как казалось, был он внутри.
Вместе с тем это был добрейшей души человек, совершенно безвредный и безобидный. И как он мог украсть четыре тысячи рублей, было непонятно. И уж тем более - вырвать их из рук, в метро, на глазах у всех...
Но он это сделал. И выбежал из вагона на платформу, а потом помчался вверх по эскалатору, вылетел на улицу и только пробежав метров двести остановился и отдышался.
За ним, разумеется, никто не гнался. Все ведь знают, как происходят такие вот грабежи в метро, все понимают, как легко грабителю затеряться в этом людском муравейнике и обычно не пытаются догнать его, поймать... Тем не мене Кругликова трясло. Ему казалось, что вот-вот кто-нибудь остановит его и потребует вернуть деньги. Слабо понимая, что делает, он просто пошел вперед по улице. На его счастье улица оказалась ему знакомой, не так уж далеко было доехать на двух автобусах до его дома. Он стал ждать, пока нужный автобус подойдет. В метро он по понятным причинам (если смотреть на вещи его глазами) и заходить боялся.
Но и тут спокойствия он не ощущал. Тут и там ему мерещились укоризненные взгляды. Кругликову казалось, что все, абсолютно все, кто стоит сейчас рядом с ним на остановке, знают, что он ограбил женщину в метро, причём наглейшим образом. Но только почему-то не стремятся показать ему, что знают, задержать, в конце концов отлупить, а просто молча презирают его. В автобусе эти ощущения приобрели удвоенную силу.
Пройдя, кажется, все круги ада в московских пробках, Кругликов вывалился из автобуса на своей улице. Теперь ему предстояло зайти в супермаркет за незамысловатым ужином - как у большинства холостяков, холодильник у Кругликова обычно пустовал.
У него теперь были лишние четыре тысячи - сумма не такая уж маленькая, тем более для мелкого сотрудника. Но наш герой не то что не хотел их тратить, но даже доставать. Не сказать чтобы Кругликова мучила совесть, хотя он был по жизни весьма сострадательным и совестливым, и не то что бы он думал о возвращении этих денег, скорее, он испытывал к ним отвращение. Отвращение и еще какую-то неловкость, ему было бы лучше, если бы этих денег не было.
Вот и касса, он
достает кошелек, пытаясь расплатиться за свой несложный ужин. Но в кошельке лежат только пятьсот рублей одной бумажкой, честно заработанные им, Кругликовым, из зарплаты за грустный и протяжный месяц январь. Никаких четырех тысяч нет, как же так, где же?.. А может, их и не было вовсе? Нет, не может быть, я же не сошёл с ума, я помню - было, было... Вот только куда я мог их деть... Все эти мысли пронеслись в его голове, спутываясь одна с другой, он машинально заплатил и пошел домой.
Стало немного лучше. Появилось некоторое облегчение - ведь если нет предмета грабежа, то может не было и грабежа? С точки зрения логики и разума мысль эта не выносит никакой критики, но Кругликов поверил ей.
Как было бы хорошо, если бы этот нелепый и ужасный случай оказался просто миражом, сном среди дня, чем-нибудь мистическим и необъяснимым, но только не реальностью. Тогда бы не было этих неприятных ощущений, страхов...
И вот Кругликов уже у подъезда, как всегда минуту, а то и больше ищет ключи...
И вместе с ключами во внутреннем почему-то кармане куртки оказываются злополучные четыре тысячи.
Сердце нашего героя, как говорится, упало. Теперь надежд на то, что этот нелепый, кошмарный, отвратительный случай уйдет в небытие не было.
Он горестно сварил только что купленную пачку пельменей и без аппетита съел их. Налил чай и попытался подумать. Надо ведь было как-то выходить из положения.
Несомненно, самым правильным было бы явиться в милицию и честно во всем признаться: так и так, я, такой-то, ограбил женщину на такой-то станции, дико раскаиваюсь, хочу искупить вину... Но Кругликов, как и большинство наших граждан, имел большое предубеждение к правоохранительным органам. Во-первых, он не верил, что в силу того, что он не совершал раньше не то что преступлений, но даже правонарушений, а сейчас сам признается в содеянном и попытается искупить вину, спасется от суда и мест не столь отдаленных: Кругликов читал газеты и смотрел детективы, и поэтому был уверен, что на него повесят еще пару каких-нибудь глухих дел и отправят сидеть. Во-вторых, он не был уверен в том, что милиция вернет деньги обладательнице, а не присвоит их себе. И, в-третьих, он банально боялся получить по почкам.
Можно было бы самому найти женщину, которую он ограбил. Но как, если он не запомнил ее лица? Безумная идея.
А можно было бы забыть, притвориться, что денег этих нет, и что грабежа не было, и что пронесет, никто не узнает, не обвинит, не схватит за руку...
Других вариантов не было.
Третий вариант был самым простым: ничего не надо было делать, можно было жить как жил. Но как жить просле такого? Кругликов был и напуган, и смущен, и обессилен, как будто бы лежащие в кармане четыре тысячи давили на него мертвым грузом. В конце концов, ему было просто дико, неудержимо стыдно. Сразу после грабежа он испытывал преимущественно страх. Сейчас к страху прибавился стыд.
Он машинально включил телевизор, пощелкал по каналам, но так и не смог ни на чём сосредоточиться. Бессмысленно просидев часа полтора у телевизора, Кругликов выпил еще чашку чая, лег спать, но сон не шёл. Он как бы лежал в забытьи. Ни о чём не думал, не ворочался, но просто "переваривал" какое-то смутное, неприятное, даже гадливое ощущение, навалившееся на него.
Он заснул-таки через несколько часов, но ненадолго: за окном закричали "грабят!", и он подскочил на постели. В следующее мгновение послышался топот нескольких пар ног: видимо, кричавшую женщину уже ограбили. Кругликов жил на втором этаже и все хорошо слышал, да и в его спальном районе такие случаи не были редкостью.
Почему, почему именно этой ночью, подумал он. Все против меня, все стремится напомнить мне о моем поступке, такое впечатление, что весь мир знает, что я украл четыре тысячи рублей! После этого он заснул только под утро.
На работе Кругликову не переставали удивляться до конца недели. Как же так, он всегда был тихим, вежливым, приятным, хоть и не без странностей, а тут ходит мрачным, даже огрызается...
А ему и самому было тяжело от своих поведенческих метаморфоз. Он грубил, и тут же раскаивался в этом, а потом грубил снова, или просто жаловался на жизнь, капризничал, что также не было ему свойственным. Ходил напряженным и раздражительным - от недосыпания (теперь каждую ночь наш герой засыпал только после 4х), тяжкого ощущения, которое он не мог описать, дурных навязчивых мыслей...И кроме того еще от этого своего "аномального" поведения, вызванного всеми вышеперечисленными факторами.
Наступила наконец пятница (грабеж Кругликов совершил во вторник ). Работы почти не было, он тихо скучал за компьютером , ожидая, когда же можно будет идти домой.
Кругликов читал в интернете новости. Он вообще любил новости - в них была динамичность, как бы говорящая: не ленись! Ты видишь, как пульсирует жизнь в этом мире? Не отставай, иди в ногу! Вот наш герой по мере сил и пытался идти в ногу, впрочем, получалось у него это плохо.
Особенно интересных статей в этот день не было. Президент уехал туда-то, главный санитарный врач жалуется на то-то... Только один заголовок привлек его внимание:
"Спустя два года милиция раскрыла три кражи"
Конечно, сумма украденного явно превышала четыре тысячи рублей, но Кругликов представил вдруг, как пройдет какое-то время, нелепая эта история с деньгами сотрется в памяти, а потом вдруг вылезет... Он представил себе - звонок в дверь, удостоверение в глазок, оперуполномоченный такой-то, вы задержаны по подозрению в...
Собственно, Кругликов не знал, как все это должно происходить. Но на базе сотен просмотренных дерективов прелставлял всё себе именно так.
А ведь потом - сообщат на работу! Или не сообщат, ведь уже не социализм? В любом случае, информация может дойти. И тогда уж позора не оберешься!.. "Кругликов - вор! Вы слышали, Костик? Так что вы зря на столе такой дорогой телефон оставляете, мало ли что..."
И вообще все будут знать, и мать, и родственники, и немногочисленные друзья.
Другой бы человек на месте нашего героя все бы уже давно забыл, и жил бы себе спокойно, не омрачаясь подобными мыслями. Кое-кто без особых угрызений совести потратил бы краденые деньги. Мало кого в наше время может испугать тот факт, что его найдет милиция. Понятное дело, что подобные вещи в большинстве своем нераскрываемы, и смешно даже предположить, через два года к Кругликову вломятся и заявят: "2 февраля 2008 г. вы украли у такой-то четыре тысячи рублей!"
Но ему было совсем не смешно. Психика, измученная навязчивыми мыслями, недосыпом и постоянным чувством стыда не могла уже справляться с поступающей в мозг Кругликова эмоциональной информацией. После прочтения статьи он побледнел, сердце его заколотилось. Чтобы не было позора и стыда, нужно пойти и признаться, подумал он.
В субботу с утра он прямиком направился в дежурное отделение милиции. На душе у него было намного спокойнее, чем раньше.
Закона Кругликов не знал, кроме того, в нем жило чисто русское ощущение, что обо всём можно "договориться". И с милицией тоже. Страхи, что на него "навесят" лишнее, сейчас почему-то не беспокоили.
Он отдаст им эти деньги. Куда они на самом деле пойдут, уже было неважно, Кругликову давно не хотелось никакой справедливости, а только душевного спокойствия. Еще он им даст тысячи две. Ну просто так. Чтобы не придирались. И они его отпустят, ну зачем он им, что с него взять...
Всё произошло, как можно догадаться, несколько по-другому.
Во дворе отделения милиции стояла пара машин. Сонный сотрудник на проходной даже не взглянул в сторону Кругликова.
Он вошел непосредственно в здание.
За компьютером сидела девушка и что-то, улыбаясь, печатала. Он вдруг опять занервничал и пролепетал: "Мне бы это...раскаяться...где тут у вас?.."
Девушка с неохотой оторвалась от компьютера и с удивлением посмотрела на Кругликова. Вышла в ближайшую дверь:
-Мить, а если говорят "раскаяться", то это к тебе, да?
-Каются в церкви! - послышался прокуренный голос. - Впрочем, веди сюда.
Кругликов вошел. В комнатенке, где располагался Митя (наш герой не заметил даже, кто он по званию) пахло потом и перегаром. Митя оказался довольно молодым полным мужчиной с усталыми глазами.
-Ну что? - лениво спросил он.
-Раскаяться хочу...
-Да подождите вы, расскажите, в чём дело, а признание потом напишете. Митю не отпускало ощущение, что прийти в субботу утром в милицию "раскаяться" может только душевнобольной.
Кругликов начал рассказывать. Подробно, зачем-то останавливаясь на моментах, как он себя чувствовал и как ему было стыдно. И впрямь походило на покаяние, на исповедь, но никак не на признание. Впрочем, он ведь и шел "раскаиваться", а не признаваться почему-то.
А сонный перегарный Митя с каждой минутой все больше верил, что перед ним душевнобольной.
Во вторник! То есть хрен знает когда уже! Этот придурок спер у бабы четыре штуки! И нет чтоб потратить, так этот интеллигент херов всё чего-то там страдает, а в довершение своего идиотизма приходит "раскаяться"...
-Хотелось бы найти эту женщину... - закончил рассказ Кругликов.
-"Хотелось бы" - передразнил Митя. - Если вы ее даже не помните, то как мы ее искать будем?
И добавил потом:
-Вот что, иди-ка ты отсюда, а? Тебя тут не было!
-Но я же совершил преступление! - сказал Кругликов.
"Точно идиот", - подумал Митя. И сказал с интонацией воспитательницы детсада:
-Не будешь больше так делать? Тогда иди, я тебя отпускаю.
И не дожидаясь реакции вытолкнул его из кабинета.
Кругликов шел домой. В его несчастной голове все перемешалось.
Другой бы радовался - и душу облегчил, и ничего не потерял. Но у нашего -то героя все было сложнее.
Он и сам не мог понять, что он хотел. Чего именно добивался.
С одной стороны, его пугала возможность суда, наказания, дурного обращения... Такого не имелось, хотя Кругликов чувствовал себя униженным после разговора с Митей.
С другой - он же хотел признаться, "раскаяться", то есть не зря у него вырвалось это высокое слово. И, в общем, понести некую кару. Правда, какую - в этом он не отдавал себе отчета.
А вышла какая-то глупость. Его приняли за придурка. Подумать только, этот перегарный толстяк сейчас, наверно, смеется над ним, рассказывает девице за компьютером, как он приходил раскаяться...
И эти люди ведь находятся на страже наших прав. А выходит, что он фактически совершил преступление, но остался честнее их...
Но не он ли сам позволяет так к себе относиться?.. Если он, Кругликов, чувствовал уже в отделении, что его не уважают, не принимают всерьез, почему он этого не показал, а стерпел? Он что же, сам совсем себя не уважает, не ценит?
Эти и подобные мысли наполняли бедную кругликовскую голову и дома. К ним примешивались болезненные уколы ни с того ни с сего пробудившегося самолюбия. Оно у него напоминало разбуженного зимой медведя: обычно самолюбие мирно дремало в одном из дальних уголков его души, и сам хозяин редко замечал его, но если всё-таки что-то его будило, то оно долго не успокаивалось.
Кругликов включил телевизор и стал нервно переключать каналы. Но взгляд его на экране не фокусировался. Перед ним проносилась вся его не такая уж маленькая жизнь, бессмысленная и несчастная, как ему казалось.
(Согласитесь, это вполне в стиле нашего человека - идти от ничтожной частности к глобальному общему, начать болезненное самокопание из-за третьей за год потери перчаток и прийти к происхождению бытия из космоса, например).
Грустные размышления Кругликова прервал звонок в дверь.
-Мишаня, у тебя удлинителя нет? - пробасил сосед, в прошлом лифтер, а теперь охранник Василий.
-Сейчас посмотрю, может есть... - апатично сказал Кругликов.
-Чё, как сам-то? - почуяв в его голосе неладное, спросил сосед.
-Да... Так... - отмахнулся он.
-Может, выпить хочешь? Суббота же, сам бог велел... Даже моя не орет, если я по субботам пью...
Кругликов почти не пил. Ну то есть он мог выпить в новогоднюю ночь бокал шампанского, но не более. Но сейчас он почему-то согласился.
Обрадованный Василий принес из ближайшего магазина две "Гжелки" и банку соленых крючковатых огурцов.
Первый "стакан счастья" (Василий пил только и исключительно из стаканов) пошёл плохо, Кругликов последний раз пил водку еще в институте и совершенно отвык. Однако минут через десять ему стало легко, тоскливые мысли отодвинулись куда-то далеко и мир вокруг в лице Василия и скачущих по карнизу балкона воробьев показался ему вполне дружелюбным.
Воздействие алкоголя на организм нашего человека удивительно. Всего сто грамм водки, ну может двести, пробуждают в нем тщательно скрываемые в обычном, трезвом состоянии энергию и жажду жизни. Мир не то чтобы сразу становится прекрасным и удивительным, но его границы раздвигаются и из-под темных и мрачных красок показываются яркие, как бы выходя из плена. "Посмотри, мы есть!" - взывают они.
После второго стакана Кругликов поспешил сообщить соседу, что скачущие по карнизу воробьи являются символом непреходящей жизни, вечности, и, если угодно, даже космоса.
Разомлевший Василий вяло, как откормленный кот, потянулся и удивленно посмотрел на соседа. Его интеллектуальная и душевная организация была явно проще кругликовской. Однако его изумил сам факт того, что непьющий, незакаленный сосед после двухсот грамм так резво произносит столь длинные сентенции и что вообще они ему приходят в голову.
-Это, как его, а какие же воробьи в космосе? - спросил он. - Туда Белка и Стрелка летали, а потом Гагарин.
-Не понимаешь ты, это я образно! - настаивал Кругликов. - Воробьи - это символ!..
-Какой символ, гадят только...
-Вот есть мы - и они есть, щебечут, радуются. Лет пятьдесят назад не было нас, и домов этих не было, на этом месте большая деревня была, а они были! И щебетали! - патетически произнес наш герой.
-Ну так то другие были, они уже сдохли!
-Какая разница! - не сдавался Кругликов. - Сейчас не об этом! Я не то хочу сказать.
-Ну так а что?.. - Василий решил, что вряд ли поймет то, что до него пытается донести сосед, но слушать его было занятно.
-Пройдет время, - вещал Кругликов, отхлебывая уже из четвертого стакана, - и нас не будет! Мы - пыль, мы - песок! Непонятно зачем мы здесь и что делаем! Когда-нибудь мы все уйдем в небытие, и так нам и надо! А они останутся, останутся и будут улыбаться вечности, щебетать и вить гнезда! (Кругликов перешел на визг).
После того, как Василий услышал, что воробьи будут улыбаться вечности, у него в голове, выражаясь современным языком,
зависли все программы и мозг попросил перезагрузки.
-...И это - вечность! - продолжал Кругликов свой захлебывающийся монолог.
-А может...это...про земное чего расскажешь? - попросил пощады сосед.
-Так я к земному и веду...
В общем, они выпили еще, и наш герой выложил Василию всю свою многострадальную историю, начиная с момента выхватывания денег из чужих рук и заканчивая сегодняшней попыткой признаться в содеянном милиции и мрачными мыслями после.
Сосед слушал долго и внимательно, время от времени перемежая рассказ нецензурными восклицаниями. Казалось, он даже протрезвел. Такого ему слышать еще не доводилось.
Заплетающимся языком Василий начал Кругликову усердно сочувствовать. Сначала крыл "ментов-козлов", потом равнодушных сослуживцев, которые не смогли осознать, какая драма разворачивается в душе ближнего своего (наслушавшись своего патетического соседа Василий и сам начал говорить курчаво), потом "наглых буржуев", которые в метро пересчитывают деньги... Дошли до того, что собрались отправиться в отделение милиции, найти Митю и высказать ему все наболевшее в глаза, но, к счастью, заблудились в собственном районе и вместо выяснения отношений сидели в каком-то пустынном дворике, опустошая новую бутылку и кляня мировую несправедливость, пока не замерзли и не ушли обратно.
Ближе к ночи Кругликова стало клонить в сон. Закаленный в плане возлияний Василий перетащил его на диван, прикрыл пледом и отправился восвояси, естественно, напрочь забыв про удлинитель, с которого всё и началось.
Долго наш герой не проспал: организм, шокированный избытком алкоголя в крови, стремился как-то исправить ситуацию. Иначе говоря, Кругликову пришлось встать и иметь долгую беседу с известным фаянсовым предметом.
После "беседы" он в изнеможении повалился на диван. Его мутило, в голове появлялись и пропадали какие-то тусклые, глухие мысли... Постепенно они слились в одно общее гадливое ощущение, какую-то бессильную, но злую тоску, которая как будто навалилась сверху и не отпускала. Подобные ощущения знакомы многим - это вполне обычное последствие злоупотребления алкоголем. Но у Кругликова оно было впервые - он никогда не пил столько.
Через час организму чуть полегчало: пропали головокружение и слабость. Однако ощущения тоски и бессилия только обострились. Кругликову стало вспоминаться детство, потом юность, причём самые неприятные их моменты, самые нелепые и глупые истории, произошедшие с ним.
Он вспомнил урок физкультуры в третьем классе - все умели лазать по канату, а у него не получалось. Учительница орала, словно сирена скорой помощи, как будто лазанье по канату было делом его жизни, он просто висел, вцепившись в канат, кто-то из одноклассников смеялся, да нет, все, наверно, смеялись, просто он не видел, а Пашка Федченко изо всех сил дал ему по заднице...
В юности он был серой мышкой мужского пола, несмотря на то, что в школе, где он учился, больше было девочек, нежели мальчиков, на выпускном он не смог ни с кем потанцевать - отказывали...или он сам боялся подойти.
И в институте мало что изменилось, все веселились, а потом делали карьеру, и кое-кто добился заметных высот, а он, Кругликов...
Впрочем, а какие могли быть высоты, если даже тогда, в третьем классе все смеялись над ним, и кто-то даже ударил, а он терпел! И много еще было такого! Что же удивляться, что он смешон милиции, какому-то перегарному толстяку...
(Кругликов методично растравливал себя. Конечно, жизнь его сложно было назвать выдающейся. Однако кое-в-чем он преувеличивал, и сильно).
Он жил соответственно своим способностям и, главное, уровню своей активности, внутренней энергии. Только и всего.
Но в нынешнем своем состоянии он не мог с этим смириться. Жить в мире, где его, Кругликова, по его собственному мнению, все презирают, невыносимо и ненужно.
Ему вдруг вспомнились самураи, которые могли сделать себе харакири в некоторых случаях. К этим случаям относилось и совершение неблаговидного поступка, и унижение достоинства...
Алкоголь, к сожалению, не напомнил нашему герою о том, что он не самурай. Кругликов решил уйти из жизни.
Но каким образом? Оружия у него, естественно, не было. Снотворного он не употреблял.
Его замутненное сознание подсказало ему три способа покинуть этот мир: порезать вены, выброситься из окна и, наконец, банально повеситься.
Первый вариант он отверг сразу: Кругликов боялся крови. Даже, скорее, не то что бы боялся, а испытывал к ней отвращение. Второй вариант тоже не очень подходил, так как наш герой жил на втором этаже.
Оставался третий. Кругликов почему-то улыбнулся и с ярым упорством стал вытягивать ремень из валявшихся на полу брюк. Ему казалось, что ремень - самое надежное, что он его точно выдержит и не оборвется.
Прицепить ремень к люстре оказалось непросто, но Кругликов справился. Собственно, все было готово.
Несколько минут он стоял и тупо смотрел на прицепленный к люстре ремень. Ни о чем не думалось. Кругликов чувствовал себя так, как будто готовится совершить что-то совсем обычное, выпить чаю, например. Он уже не чувствовал себя сильно пьяным. Сознание оставалось слегка замедленным, в голове как будто гудела пустота. Он встал на табуретку и просунул голову в ремень.
Потом зачем-то ухватился за него обеими руками, как будто захотел повиснуть на турнике. Толкнул ногой табуретку, она упала.
Ничего не произошло. Ноги Кругликова благополучно достали до пола. Ремень нужно было зацепить повыше.
Кругликов высвободился, поднял табуретку и методично, словно робот, стал снова закреплять ремень, теперь уже повыше.
Повторил процедуру. Что-то щелкнуло. Люстра оборвалась, и Кругликов с грохотом повалился вместе с ней и ремнем на шее на пол.
"Чёрт, я даже повеситься толком не могу!!" - подумал он.
Он снова высвободился из ремня и заходил по комнате, не обращая внимания на осколки люстры под ногами.
Прошел на кухню. На столе стояла последняя, недопитая, бутылка водки. Он допил водку прямо из нее.
В голове опять помутилось. К горлу подступила тошнота. Кругликов лег на пол и пролежал минут десять, пока тошнота не отпустила. Потом, шатаясь, встал и вышел на балкон.
"Если броситься головой вниз, то смерть будет мгновенной", - решил он.
Встал на карниз.
Но ночью шел мокрый снег, и карниз был мокрым и скользким.
В общем, Кругликов оступился и полетел-таки с балкона, но не головой вниз.
Однако удар был сильным, и он потерял сознание.
Было уже около семи утра. Часа через два во дворе появился Василий - в наказание за его вчерашний приход в непотребном виде жена разбудила его и выгнала выгуливать собаку. Собака, завершив отправление естественных надобностей, внезапно рванула куда-то влево.
"Стой, падла!" - дернулся Василий. Но пес тянул его за собой. Хозяин повиновался.
Каково же было его удивление, когда он увидел лежащего на земле соседа, с которым вчера напился.
Василию в голову не пришло, что Кругликов мог выброситься из окна. Он решил, что тот вышел ночью проветрить голову, но сказалась пьянка, и он упал и заснул. О том, зачем Кругликов стал гулять под окнами, он не подумал.
"Не уследил я за ним вчера, интеллигент, слабый же..." - подумал Василий.
Он потормошил соседа. Кругликов застонал.
"Ээ, да ты чё?!" - спросил сосед. Приподнял его голову. Увидел кровь.
"Выпал из окна, что ли?.."
Василий взвалил на себя Кругликова и потянул домой. Жена ужаснулась. Вызвали скорую.
Врач сказал, что пьяным везет - Кругликов отделался только ушибами, ссадинами и легким сотрясением мозга. Ну и сильным переохлаждением - проваляться несколько часов на земле при нулевой температуре не шутки. Кругликова оттащили к нему домой (он забыл закрыть на ночь дверь, что в данной ситуации удачно) и оставили один на один с медикаментами.
Поначалу ему было очень стыдно, он лежал и клял себя за свою вечную беспомощномть, неудачливость, за то, что даже умереть не может по-человечески. Однако то ли защитные силы психики таковы, что позволяют довольно быстро забывать многие неприятные эпизоды, если не злоупотреблять алкоголем, то ли наш герой просто устал страдать, но через дня два ему стало легче. И злополучный инцидент в метро, и попытка самоубийства не так уж часто напоминали о себе.
"Хорошо, что Василий с женой уверены, что я и вправду случайно выпал из окна", - думал он. - "Никто не знает, что было на самом деле, и не надо".
Через полторы недели он вышел на работу, и жизнь потекла своим чередом. Не то что бы всё как-то изменилось к лучшему, но к мрачным своим мыслям Кругликов возвращался реже, чем раньше. А в начале весны даже модно подстригся и купил новую куртку. "Влюбился, наверно", - шептались сослуживцы.