Мак З. Пси был заключенным Петропавловской крепости. И пока сидел, доста-точно досконально изучил внутренний двор этой мрачной, с не радужной в веках репу-тацией, цитадели. Достаточно для того, чтобы понять, как можно свинтить оттуда, и до-вольно просто, даже не поседев. Трудно в такое поверить, но это так. Дело в том, что раз в день арестантов выпускали на прогулку, вольным воздухом подышать, да еще, за все время сидения в одном месте на известном месте, Мака несколько раз выводили из ка-меры: то пальчики катали, то кровь брали - не отказывал, то фотографировали, с номе-роЧКом - анфас, профиль - лысый и дохлый, в смысле, чуть живой, но не дышит, а то птиЧКа вылетит, то есть собаЧКа.
Странное это было место - крепость: и тюрьма, и музей одновременно. Камеры тюрьмы находились в полуподвальном помещении: их было не так много, как хотелось бы некоторым, но хватало для того, чтобы галерею охраняли всего три надзирателя, вот как все было устроено, весьма выгодно для полицейских, и не очень удобно для побега арестованных. Старший надзиратель с ружьем, штыком, дубиной и рацией гуляет по га-лёре, время от времени заглядывая в шнифты , как, мол, там мои подопечные, не балуют ли втихую? Двое цириков сидят напротив друг друга, один - вначале, другой - в конце коридора так, чтоб не теряться из виду. Тоже вроде сидят, но далеко глядят. И все трое переживают: живые же люди. Им даже за вредность, то есть за опасность доплачивают. А музей - эти самые казематы плюс почти все остальное устройство и оборудование крепости. Почти - потому, что ни одна живая душа не знает, какая она такая, Петропав-ловка, в полном объеме значения этого темного слова, с золотом на шпиле.
Как-то раз Мак заметил вход в музей и, воспользовавшись тем, что конвоир раз-решил ему одному пройти в медицинский корпус, спустился с другими посетителями вниз, к началу осмотра музея. Запомнив дорогу, быстро вернулся, вышел на поверх-ность, увидел человеческий ручеек, означавший отдельный вход-выход с территории крепости, и спокойно возвратился в камеру. Собравшись поужинать хряпой, или овощ-ным рагу, как пишут в тюремном меню, Мак услышал по радио до ужаса знакомые сиг-налы. Затем диктор голосом Левитана начал вещать: "Сегодня, 14 декабря, 2025 года, Объединенным Силам Земли объявлена война Свыше, первый удар будет произведен с Луны в 18 часов 00 минут". Дальше Мак не стал слушать. Пока соображал, что делать, рука быстро производила расчеты на бумаге. Выходило, что первые ракеты упадут на Питер в шесть минут восьмого, или в семь часов шесть минут, или в 6 ч. 66 мин. - АР-МАГЕДДОН - молнией сверкнуло в его голове!!
Решение было принято сразу - бежать отсюда! Он не хотел глупо умереть а тюрьме, свои последние минуты он хотел быть с кем-нибудь из близких по духу. В го-роде оставались только Серж Де Биж и его жена Зинаида. Их с Маком познакомил, дав-но это было, Вадим Ю. Маркин - художник с большой буквы ХУ. Вадик, Зина и Сере-жа, в бытность свою, учились вместе в Мухинском художественном училище. Потом, через три года после переломки-пердиустройки, Маркины уехали через Лапландию дальше - на север, в нейтральную страну, а семья Де Биж осталась. Серж попробовал себя в кинематографе, да так удачно, что решил там и продолжить, Зина же, не уставая, творила свою небобычную живопись.
Мак успешно выбрался на волю путем, так неожиданно узнанным им. Дойдя до ближайшего работающего телефона, и стрельнув жетон, он позвонил сначала на город-скую квартиру, но там никто не ответил. Набрав номер в Комарово, услышал голос Сержа. Мак быстро объяснил ему, где он и что случилось. Серж был уже в курсе.
- У тебя времени в обрез, давай скоренько приезжай, у нас уже все в сборе, все - самые близкие. Ждем.
До Финбана1 Мак добрался без промедления, там наблюдалось невероятно хаоти-ческое столпотворение народа. Хорошо, что электрички не пришлось ждать. Около семи часов его выпихнули из вагона на платформу Комарово обалдевшие от спешки люди, и он, поддавшись общему настроению, бегом кинулся к знакомой даче. Небо быстро тем-нело. З. Пси уже был недалеко от коттеджа Де Биж, когда услышал крики.
- Сейчас начнется, - подумал Мак З.
И тут же воздух разрезал оглушительный свист. Обернувшись, Мак увидел летя-щую вниз ярко-красную ракету и, споткнувшись о грядку, упал ничком, успев увидеть, что это за грядка. Это была грядка спелого мака, и он стал торопливо поедать головку за головкой.
- Скока успею, - решил Мак З. Пси, - хорошо бы золотую дозу набрать!
Он лежал на грядке не так, как его учили в молодости, в Красной Армии и в ин-ституте Полиграфии на Гр. Об-е, а головой к взрыву, и увидел, в небо поднимающийся, быстро растущий, как в кинофильме с ускоренным передвижением кадров, ядерный гриб...
"Ударная волна" откинула его к ажурной, деревянной беседке чьей-то дачи, по террито-рии которой Мак пробегал. Затем под ногами засверкали искры, видимо он ступал по электрическим проводам, и на них подействовал "электромагнитный импульс". В тем-ноте было и красиво, и страшно. Он снова упал и, поднявшись, вдруг, резко на ноги, за-прыгнул в беседку, почему-то схватил лежащую на сиденье кем-то забытую сумочку-ридикюль, и выскочил за ограду. И чуть не сбил с ног девушку. Они инстинктивно об-нялись, чтоб не упасть. Увидев, как встревожен не пожилой еще человек, она стала его успокаивать.
- Очнитесь, откройтесь очи, что с Вами? Ничего страшного не произошло! Ну, вот, хоть глаза открыли, дышите глубже, желательно носом! - тараторила незнакомка. Немного успокоившись, она, уже чуть медленнее, произнесла:
- Меня зовут Селена Зеленина. Хи-хи-с, не правда ли, смешное имя? - и продол-жила рассказ примерно в таких словах:
- Она возвращалась из города, и это была ее дача. Съездила туда впустую, потра-тив пять часов драгоценного времени, так как забыла сумочку, что в его руке, где лежа-ли деньги и документы для важного дела.
- Теперь расскажи немного о себе, а то все я, да я! Тебе уже лучше? Извини, Вам еще не хорошо? - спросила Селена проникновенно и, взглянув в глаза друг другу, они поняли, что бесконечно симпатичны, она - ему, и он - ей, а это, как правило, является началом долгой и близкой дружбы.
Мак взял девушку за руку, переложив сумочку из своей ладони в ее теплую ла-донь и, не отпуская, повел свою новую знакомую туда, куда хотел попасть поскорее, то-ропливо говоря на ходу:
- Чуть позже я расскажу о себе, а сейчас я ничего не понимаю. Или у меня слете-ла крыша, или я уже на небесах? Идем-идем, здесь недалеко живут мои друзья, я специ-ально к ним приехал - умереть. Ты слышала об объявлении войны? Ты видела, что тво-рится в городе? Мы - мертвы? Ты видела ядерный взрыв и его последствия?
Селена прекратила этот поток слов, резко остановившись и, прикрыв его рот сво-бодной ладошкой, стала тихо, но уверено, как это делают только любящие до бескрай-ности своих непоседливых, и поэтому непонятливых, детишек, мамы, спокойно и убе-дительно так объяснять:
- Пойми сразу: ничего атомного не было! Была ужасная гроза, таких туч с мол-ниями я ни разу не видела и никогда не слышала такого грохота в природе. Буря подня-лась, когда моя электричка подъезжала к Комарово, видимо, сразу после твоей. От стан-ции я бежала в темноте наугад, лишь ослепительные молнии не дали мне сбиться с пути окончательно, вдруг, я спотыкаюсь и почти падаю в твои объятия. Мы живы, и мы по-камест на матушке Земле! Как тебя звать-величать-то?
- О, у меня великое множество имен! А у тебя разве нет? Ты же - Селена:
Луна - подобная Светилу!
Два чистых Божьих глаза,
Смотрящие из Космоса на нас
С завидным постоянством!
- Кстати, ты никогда не задумывалась над тем, что такое оба затмения? Нет? Не знаешь? - И, не дожидаясь ответа, продолжал:
- Лунное - это когда Боже, задумавшись над человеческой умной глупостью, скашивает глаза в кучу, а Солнечное - когда он спит. Это же ясно, как Божий день! Да? Дальше:
Луна, тебя я сберегу,
На веки вечные с тобой обнявшись,
И с берега, вверх головой, сорвавшись,
Последний раз, как в первый прокричу -
Ю-ЛЮ-ЛЮБЛЮ! Тебя одну!
Мне луна мнится птицей-девицею:
Сочногрудою, круглобокою,
Краснощекою, синеокою!
И не спится мне,
Вот, не спится ж мне!
То ли с горя напиться,
То ли с радости?
Утонуть в вине или в шалости?
Что за глупости, что за гадости
В лунатической голове?
В чем же срам-то здесь,
Где же гадости?
Если муж один, Лунатик-Мунлайт,
Селенит Любви - приобнял ее,
Полюбил насквозь, пьяно шепчет ей:
Каб не спиться нам, будет все - all right!
Прямо в ушко мясистой кладет стихом,
А она улыбается, глядь, щербатым ртом,
Трясет весело сиськами и животом:
Погоди, дружок, поцелуй разок!
Много вас, я ж - одна на всех,
Прилетай всегда, когда нужен секс!
Мак глубоко вздохнул, переводя дыхание с учащенного и взволнованного, от прочитанных стихов, на дыхание цигун, и чтоб окончательно успокоиться, скороговор-кой произнес:
Потом вернулся к своим именам, будто и не было никакой поэтической импрови-зации:
- А назвали меня - Миня, Миша-Мишенька-Медведь, Маню-Мишель-и-Майкл; по паспорту Михаил Коровдоилович - нет, конечно, здесь опять меня занесло - Михаил Зиновьевич Черный Шов, тьфу-тьфу, попробую еще раз, значит так, в пачпорте записа-ли: родился 13 июля Одна тысяча девятьсот пятьдесят десятого года в городе ГОМСКЕ-СИБИРСКОМ, Ф.И.О.: Чернышев Михаил Зиновьевич. Мих. Зин. Чер., короче. И пр., и пр., и пр. - тыры-пыры много дыр, в общем и целом. Ну, а я себя называю - Мак, Мэйк, Пси, ЯПАПАЯ, ШварцМэйкерБэнд, Ракагам, по гороскопу я - Рак и Обезьяна-гамадрил, SМВ, Эсэмбэ, Махмуд, Майк, Мак З. Пси, Мигель, Микаэл: мучачо!... устал, пока хва-тит, может быть? Мы пришли! Остальное чуть позже, good?
Они подошли к чудному двухэтажному коттеджу, и Мак нажал на кнопку звонка у ворот ограды.
Де Биж собрали только самых близких людей, набралось одиннадцать человек. Серж пригласил их к себе на срочный сбор-вечеринку, причина которой всем была из-вестна. К тому моменту, когда перед Маком и Селеной автоматически открылась калит-ка и они прошли в дом, их встретила одна Зина, бодрствующая, как дневальный на тум-бочке; остальные уже отдыхали после первого раунда вечера в огромной гостиной, рас-положившись вповалку на полу. Было жарко, как этим летом в августе, ярко полыхали поленья в камине, взрослые все спали, утомленные вином, общением и духотой; вози-лись и играли в свои неугомонные игры лишь дети: ползали по сонным телам, будто они паровозы, потом прыгали, кто сколько взрослых перепрыгнет, затем наперегонки про-мчались к огню камина и ворошили кочергой угли, отчего их личики, такие русские и розовые, стали похожими на лица негритянских кочегаров.
Мак приобнял Зину, душевно чмокнул ее в щечку и, немного отстранив от себя, принялся разглядывать со всех сторон, приговаривая на своем языке:
- Ню-ню! Му-му! Зи-зи! На-на! Айда-айда, да и тока! Дока! Краса! Справна! Лад-на! Ах да ну! Ну, привет, родная Душа! Чегой-то потемки кругом? Потемкин спит, что ли? Сережин фильм "Два капитана - 2" только недавно посмотрел, представляешь? Си-ла энд класс! Брависсимо-фортиссимо! А это - Зеленая СелеНина, проходит по паспор-ту, как Селена Зеленина, познакомься, Зина. Где же Сергей? Времени-то не-не, ни-ни, остается! - от волнения Мак начинал слегка заикаться. Зина показала ему взглядом на гостиную и он, быстро пройдя туда, увидел это сонное царство, где живыми были толь-ко дети. Остановившись на пороге, Мак З. Пси скомандовал своим поставленным голо-сом поэта:
- Командос, шлюхайт сюда! Уёбн зе битте! Всем встать и свистать!... То бишь, свис-с-с-теть! - последние слова он произнес шепотом, хрипло, с присвистом на выдохе, потому что оказался заключенным в железные объятия Сергея. Они громко и радостно выражали свой восторг по поводу встречи, хлопали друг друга ладонями, выкрикивали какие-то междометия и лишь им понятные слова:
- Эх, ма! Ну, ты! Фу, я! Вас-че-да-ёшь! Во-во! Ёлки-палыч-магарыч! Ух-чух-перечух! - и все в таком же духе.
Проснулся народ, зашевелился и восстал, отогнав остатки нетрезвых своих снов. Серж с Маком прошли в столовую, где Зина и Зеленина уже накрывали на стол к про-должению вечеринки. Остальные подтягивались следом по одному, по двое. Часы на стене пробили восемь.
- Ну, вот, господа, космическая война и закончилась, не начавшись! Урри-урри, йа! Армагеддон джёк! Никто не победил, а все выиграли! - торжественно начал Серж, и все наперебой стали шутить, поднимая бокалы и произнося тосты.
- Урря-урря! В Земле от молнии дыра! За всегородские уебные тревоги, за моби-лизацию понарошку! Пусть все тревоги будут не настоящими всегда!
- Хи-хи! Ха-ха! Да, черта-с-два, а то и - три! Всем поппы, радио, протри!
- Мой Бог, от гибели спаси! На нас ты сверху посмотри, глаза от сна свои протри! Ведь дети мы твоей Земли, такой красивой, раз-два-три, что стал бы Ты потом жалеть, о том, что дал нам умереть в огне, в дыму, где только смерть, где горе, боль, где слезы, скорбь, для новой жизни места нет - нам грешным, вот и весь секрет, во веки нам гореть в аду, забыв про молодость свою!
- Аминь! А, Минь? Ну, какаво? Кому какао? Есть Дюрсо! Абрау есть! Абрам, не прочь? Есть чача, ведь еще не ночь! Есть чай и кофе, соки есть, напитков всех не пере-честь! Так выпьем же, друзья, за то, чтоб вместе было б нам дано умчаться в Высь к Отцу за стол и под его большим крылом согреться тепленьким вином!
- Знакомьтесь, мой древний знакомый друг Шварцмэйкербэнд, и его, я надеюсь и наша, новая-старая Подруга-по-Жизни, Селена ЗелеНина! - такими словами Серж Де Биж открыл Клуб Знакомств. Затем он стал представлять своих друзей Маку и Селене:
- Это Абрам и Сара, которые "забыв про молодость свою", мастера слова. Прошу жалеть и баловать и, конечно, любить и жаловать.
- А это моя Зина-Зе-Нуля! Вы ее все знаете! - ласково проворковал Серж. - Моя звезда "Blue Star", то есть "Pink Star", моя опора в этой жизни, моя ликующая муза, моя душа, мой фатум!
- Что, что? Кто, кто? Какая такая сякая Фатима? - строго спросила Зина и, увидев растерянность мужа, скромно улыбнулась. - Ладушки, Фатум, так Рок, Рок - как Судь-ба! 13-ая серия! Кто не видел, обращайтесь к Сереже, он Вам поможет! - и Зина, теперь уже громко, рассмеялась.
- Это Лялечка и Колечка - магистры живописи, живо-резво-быстро-писуют, ри-суют тоже все подряд, может поэтому у них денег не только куры Буша, ножки Ельцина, ляжки Клинтона, не только, я говорю, куры и петушки, тиранозавры и птеродактили, гамадрилы и бандерлоги не едят, не клюют, но и почти все остальные! - продолжил Серж.
- А вот, Святое семейство - Андрей + Елена и их плюсовые детки, Светик-Семицветик и, надеюсь, даже уверен, Святослав Андреич, в проекте! - все посмотрели на шестимесячный животик Леночки без всяких энергетических сглазов, а наоборот, с радушием и наилучшими мысленными пожеланиями. - Андрюша - современный Ге-ракл, это он был им в Древней Греции! - продолжил Сергей. - А с Еленой его познако-мил наш Мак ЯПАПАЯ! Она - умница и Большая Художница, или Художник, в общем, изюмительная выдумщица на всяку-разну новизну!
В столовую из гостиной вошли сразу трое. Эти последние гости, гусары, да и только, видимо, приняли чересчур лишку горького - зеленого вина, чисто по-драгунски, и вот, наконец, очнувшись от смертельного сна, воспряли, готовые к новым подвигам.
- Мой брат двоюродный, Петруша Ржевский, - начал их представлять Серж, - и его доблестная гвардия, наша защита, наша Великая Китайская Стена, а также, и напа-дение - авангард современного Питерского андерграунда - Федръ энд Сидръ! Все трое, ко всему - Дети Декабря!
Гвардия, синхронно щелкнув каблуками, склонила головы в приветствии.
- Ну, господа и господинши, дамы и короли, дамки и принцы, в принципе, пред-ставление закончено, всех перезнакомил. Теперь я вас, благословляя на Вечную Друж-бу, перекрещу, - Сергей широким жестом перекрестил тремя перстами правой руки всех своих близких людей, единственных, без которых он, как и Майк, не захотел бы уйти из этой жизни.
- Мак Майка я близко не представляю Вам, некоторые его и так знают, а кто-то по моим рассказам, заочно; кое-что он сам о себе добавит. А Селена, я вижу, тоже наш человек, скажу более, челдобрекша, иначе и быть не могло. Так, мой Мак, по-другому мы не знакомимся? Исключительно в исключительных и фантастических ситуациях! Так-и-тока-такка! Ja?
- Я-я, Папая! - откликнулся Мак. - Выпьем, друзья, за Любовь и Дружбу!
- За Круг и Поддержку, за Группу и Кружку, за Нас и Подружек, за Вечную Бражку! - подхватил тост Петръ, выпивая свой огромных объемов бокал. Все заулыба-лись и последовали его примеру, за ним, ко второму раунду вечера.
В танцевальном зале зазвучала музыка. Это было приглашением к медленному танцу и все заворожено потянулись на запах красивых звуков. Мэйк прошел в залу вме-сте с Лялей. Они раньше виделись несколько раз, теперь с обоюдным удовольствием знакомились ближе. Удовольствие выражалось в том, что Мак, приобняв Лялечку за плечо рукой, нежно сжимал и разжимал пальцами сосок ее набухшей сразу груди. Ля-лечка была не высокой, но стройной и строго пропорционально сложенной девушкой. Каштановые волосы уложены в самую модную прическу, чуть осветленная челка была под цвет огромных карих глаз, все черты лица правильные до невозможности, и одна улыбка ее заставляла мужчин становиться вожделеющими кобелями, танцующими пе-ред ней на задних лапках какие угодно па. Мак засмеялся, вспомнив, как однажды на вечеринке, Николаша, ее будущий супруг, и мужской кордебалет из четырех или пяти особей отплясывали вокруг Ляли такие кренделя вприсядку под звуки собачьего вальса, что трезвые еще гости только диву давались, разинув свои рты до самых колен и не-сколько вставных челюстей, громко клацая, заскакали по паркету. А Ляля стояла невоз-мутимая и неприступная, как сама статуя Венеры из Милоса, и такая же загадочно-недосягаемая, как вечный камень Грааль, и лишь уголки губ едва растянулись в застыв-шей улыбке, когда она посмотрела на Коленьку. Мак тогда поймал ее взгляд и сразу все понял.
Теперь он пригласил Лялечку составить ему пару под их любимую с молодости вещь "Вернись в Сорренто".
- Чему ты рассмеялся? - спросила она у Майка. - Подожди, не отвечай, я попро-бую угадать. Ты вспомнил тот веселый "собачий вальс" на балу в мэрии, во время кото-рого мы с Колечкой полюбили друг друга с первого взгляда, правильно?
- Да, - не удивился Лялиной проницательности Мак, зная, что за ней водятся и более значимые дела, как, например, исполняющиеся предсказания и пророчества.
Они медленно передвигались по комнате, кружась почти на одном месте, и про-должали разговаривать обо всем. Он шептал ей в тепленькое ушко горячие словечки, поглаживая ладонями обнаженную спину. Она не выражала никакого протеста, наобо-рот, прижималась ближе и ближе. Остальные гости, входя в залу и видя это, отнеслись к подобной вольности с пониманием, зная от Сергея печальную историю, происшедшую с Майком. После еще одного медленного танца и двух быстрых, встряхнув как следует свои телеса, все прошли, не сговариваясь, в гостиную и расселись поудобнее в креслах и на двух диванах, будто приготовились слушать лишь Шварцмэйкера и только его. Серж с Зинулей вошли последними и сели рядышком, у камина. Тогда МакМайк начал свой рассказ. Неожиданно для самого себя он предвосхитил повествование стихом, экспром-том срывающимся с губ. Это была изящно сложенная элегия о Декабристах 1825 года, посвященная Детям Декабря. Произнеся последние слова, Мак выдержал секундную паузу, затем благосклонно принял аплодисменты друзей, и продолжил уже о себе.
- Так вот, леди & джентльмены, дети и взрослые! Был Ваш покорный слуга с Ва-ми, жил не тужил, иногда тужился-пучился, крутился-корячился, пытался не попасть на дыбу, и при этом заработать столько денег, чтоб хватало себе, родным и близким. Все это прекрасно помнят. Мы жили большой, до сумасшествия веселенькой семьей, пока Маркин, Антонов & families, Стернин и остальная тусовка не покинули нас, уехав за кордон, в страну обетованных капиталистических возможностей. И на подробностях этой истории я тоже не заострю Вашего чуткого внимания, хотя каждый из нас может вспомнить что-нибудь забавное из того времени. Неудачи стали преследовать меня одна за другой сразу после их отъезда. Мне бы остановиться, оглядеться в том кругу, куда я себя засунул, задуматься над тем, а надо ли, старина, тебе все это. Скажу Вам, что окру-жение свое я подбирал основательно и достаточно скрупулезно, не торопясь с выбором кандидатур, ведь все Вы знаете меня, как вполне осторожного, не суетливого и даже "продуманного" человека. И хотя любой бизнес - круг замкнутый, в смысле, сколько веревочке не виться, конец всегда будет, в наших родных российских условиях, я, поче-му-то, не побоялся никаких сложнотрудностей и окунулся окунем, то есть, с головой, в это рискованное, официозом разрешенное дело, до сих пор сам не пойму, почему. При-чины всегда можно найти, но будут ли это первопричины? Любой здравомыслящий мэн оправдает любые свои мысли и поступки, даже преступные, в общепринятом значении. Это Вы тоже понимаете. Итак, дело мое закрутилось, не с нуля, конечно: банковские ссуды под поручительство, авансы двух влиятельных людей, неожиданно выплывших рядом со мной, политическая поддержка властей новым предпринимателям. Все шло, как по маслу. Простая догадка осенила меня, когда я только начинал продумывать дета-ли своего внедрения в неизведанное. Еда-пища, вот субстанция, которая всегда нужна будет человечеству! Я, правда, не брал так высоко - сразу облагодетельствовать все че-ловеческое братство, а остановился на одной, отдельно взятой губернии - Вологодской. Масло - вот тот продукт, правильно работая с которым, можно сколотить N-ую сумму - раз, во-вторых, это масло напоминало бы мне синонимообразно о живописном масле, что дарило бы духовные, радужные, космические, интуитивно-ассоциативные образы и идеи о прошлом и будущем, и в-третьих, помогало бы совмещать приятное с полезным - деньги и умение их тратить, давало бы возможность правильно и собственноручно, что немаловажно, вырастить капусту и грамотно ее распределить. По большому счету такие прожекты называются - "Объять Необъятное" и, как правило, кончаются ничем или крахом, если хотите. И все же находятся отчаянные головы, во все века были и бу-дут такие, которые вполне осознанно идут на риск, сознавая свое право, как исключи-тельное, в рамках любых законов и режимов. В какой-то момент и я подумал о своем невероятном везении в мире капитала, о своей исключительности, что ли. Но после-дующие события вывернули наизнанку эту исключительность, исключив меня из числа первых всадников, скачущих на белых лошадках, и быстренько уронили мое бренное тело из поднебесных вершин, таких удобных для шикарной жизни, вниз - на твердый грунт бедной нашей Земельки. Это была элементарная подстава, вполне приемлемая в тех кругах, как прием, и логичная, как сам бизнес в этой жизни. Скажу проще, не влезая в дебри мелких деталей, меня сдала одна особа, которую круто взяли на испуг особисты известного всем Налогового Управления, в ту пору они стали называться - ВЧК, вот так, не больше и не меньше. Помните: ВЧК, ВЧК, не поймает Колчака! Все это уже было, все повторяется, а всякое повторение - просто не интересно. Но если повторяется, по-думал я, одни позаимствовали у других, красные ли у белых, черные ли у зеленых, не-важно, значит это очередное выуживание крупняка в мутной воде на ужин Папам и Ма-мам, что трясутся, восседая на своих временных тронах, и пронзая ограниченное про-странство, в индивидуальных эшелонах, якобы, власти. Короче говоря, меня осудили, дали три года отсидки в Петропавловской крепости, и мне пришлось их взять. И кому бы я ни говорил, что не виновен, таких не виновных было до и больше среди заключен-ных. Без вины виноватые, как остро выразился Писатель. А раз виноватые, с виной ли, без вина - в карцер их, на кичу, в клетку к саблезубым! И пришлось мне, милые мои, принять положение вещей за должное. Многие, зная меня, как легкоранимого и чувст-вительного человека, не терпящего никакой неопределенности, а тем более насильст-венного заточения в невыносимые условия тюрьмы, были уверены, что я не выдержу, и в первый же день повешусь в камере на сплетенном из носков канатике. Дудки! Эх, дуд-ку бы дунуть травы! - тут Маку передали трубу и он, прервав повествование, рассла-бился троекратно, затем, рассмеявшись, продолжил: - Хватит хмури! Достаточно грусть грузить! Переходим к процедуре улыбки. Все это было бы скучным и трагичным, если бы не было таким смешным! И я смеялся от души, когда видел движения сокамерников, когда слышал их разговоры, одни и те же рассказы до бесконечности, каждый божий день. Один мокша1, что делал подлец, время от времени обстреливал с верхней шконки2 спящих своими огромными, склизкими и зелеными козявками, а когда я поймал его на этом занятии и спросил, зачем он это делает, с ехидцей в голосе отвечал вопросом на вопрос: а пошто оне меня обижали? Он попался на краже двух государственных яиц особо крупных размеров. Другой, почти постоянно, сидел в углу и, уставившись в одну точку, замогильным голосом гнусавил одно и то же: - Надо жить умеючи, надо жить иг-раючи, в общем, просто надо жить - припеваючи! А когда я его спросил, не знает ли он других песен, ответил, что только эта песня помогает ему бороться с депрессией. Этот чемодан служил в горячих точках и после демобилизации замочил насмерть одного мента3, как потом выяснилось, в состоянии аффекта, в простонародье это называется отмороженные мозги, и ему присудили пять месяцев лечения головы. Вот так!
В общем, каждый развлекался, как мог, в меру данных возможностей в объеме камеры примерно 30 кубических метров, то есть чуть больше, чем целых 2 кубометра на одно человеческое тело. Кстати, Вы знаете, что камеры сии изначально были рассчита-ны на одного арестанта? ОдиноЧКи! Сейчас же туда запихивают до 15 взрослых муж-чин, по-моему даже при коммунистах такого не было; спорить, однако, не берусь. Мо-жет дело это и не политическое вовсе - увеличение численности людей в тюрьмах, но скорей да, чем нет. Ведь вопрос, лично для меня, стоит так: если власть предержащая не может найти средств для постройки новых мест заключения, разрушить их ващще, к Ед-рене-фене, ёптить мазэ /eptit mother/, и закрыть вопрос о лишении homo sapiens свободы навсегда, да!!
Итак, о резиновых душах мы слышали - старая песня, теперь узнали о резиновых камерах заточения тел. Дальше! Самый прикольный прикол в том, что нас, зека4, пока-зывают посетителям. Врубаетесь, людям - людей в клетке, в общем ряду экспонатов и других объектов музея-крепости. Не правда ли, что-то знакомое, с чем-то ассоциирует-ся? Правильно, похоже на зверинец! Уверен, что это модное развлечение одно из самых "ядерных" достижений нашей с вами цивилизации.
Люди начинают осмотр, спустившись по ступенькам того входа, который я за-приметил однажды на прогулке, и был весьма удивлен бесконечному потоку граждан-ских лиц, проникающих к спуску в полуподвальное помещение, где находятся казематы, через неохраняемую дверь в заборе, я имею ввиду - неконтролируемую ментами; на би-летном контроле сидит лишь одна старушка - божья коровка, и та в постоянной сладкой дремотной коме, отрывая билеты входящих автоматическими движениями рук-манипуляторов, и не обращая совсем уж никакого внимания на выходящих, ни дать, ни взять, робот женского пола первого поколения, порядковый номер - два нуля, погоняло1 - баба Жаба!
Народ проходит по галерее с 9 до 18 часов, кроме понедельника, и каждый загля-дывает в какую хочет камеру сквозь шнифт, ощущая себя при этом не менее, чем надзи-рателем, по крайней мере многие, я так думаю, - произнес последние слова Мак голосом Фрунзика Мкртчяна из фильма "Мимино", и продолжал, - а сегодня, когда осмотр му-зея закончился и мы приготовились спокойно поужинать, радио камеры совершенно не-ожиданно, до этого оно молчало, как всегда 9 часов пока шли экскурсанты, взорвалось сигналами атомной атаки, затем суровым голосом произнесло роковые слова о начале Войны, которые и Вы все слышали. Меня парализовало; до сих пор не знаю, надолго ли? Но, видимо, не очень. Потому как, очнувшись и просчитав бытленько-бытленько, что времени у меня: тока-тока добраться до Вас, друзья. Тут, как по заказу, дверь каме-ры открылась и нас повели наверх, не ведаю, зачем, и я благополучно сумел сквозануть в узкий коридор, который вел к неохраняемому выходу из крепости.
И вот, мы здесь, я и моя Селена, с Вами, готовые погибнуть великими грешника-ми в Армагеддоне, но... но на энтот раз не суждено, о, Боже, спаси наши души! Аминь! Я вкратце закончил, многоуважаемая публика! Разрешите откланяться, мне необходимо проветриться!
Мак вышел в прихожую, накинул на плечи первое попавшееся пальто и, спус-тившись с крыльца, оказался среди деревьев зимнего сада один. Туч после ненастья уже не было, но темнота опустилась и окутала весь поселок. Падал первый снег, такой позд-ний в этом году. З. Пси с удовольствием набрал в легкие побольше свежемороженого воздуха, вперемешку с ароматами прелых листьев сада, с запахом хвои соснового бора, что рос неподалеку, и с ностальгическими флюидами детства, потом плавно и долго вы-пускал эту чудесную смесь, добавляя к трем чистым атомам кислорода воздуха один свой атом угля в соединении с двумя атомами кислорода.
- Почему углекислота, как продукт жизнедеятельности органона выходит наружу, а не озон, к примеру? - спросил у себя Мэйк. - И отчего в носу от холода образуется жидкость; зачем в таком количестве? Кто мне ответит на эти простые вопросы? Кто от-ветит на них, разгадает важные секреты устройства человека, ведь мы до сих пор не зна-ем сами себя: кто мы? как мы? и зачем мы? - продолжал МакМайк. - До Сей Поры не втыкаемся, как устроен мозг и почему работают и взаимодействуют именно так между собой его составные части? Бред! Люди, изучайте лучше бред, а то будет хуже!
Из-за крыши соседней дачи выплыл божий глаз, полная Луна, посмотреть: все ли здесь спокойно? и снова исчезла, на этот раз за высоченной и толстенной трубой, непо-нятно зачем выросшей именно здесь, в Комарово, для каких целей?
- Наверное городской крематорий перенесли сюда, - подумал Мак. -Надо дров принести для камина, - увидев аккуратно сложенную у забора поленницу, решил он.
Оглядывая участок З. Пси увидел пылающие угли на черной земле, и приблизив-шись, услышал странные звуки, но тут из дома выскочила Гвардия в полном снаряже-нии и Майку привиделось даже, что они уже были на конях.
- Ладно, потом посмотрю, кто это там с углями балуется. - И он кинулся вслед за гусарами; выскочил за калитку и побежал по улице, по первому хрустящему снежному настилу. Его обогнали сани, полные великолепных офицеров в мундирах начала XIX века. Тройка резвых коней быстро уносила их вперед, рядом скакали наши Петръ, Федръ и Сидръ.
- Куда вы? - только и успел прокричать Мак З.
- На Сенатскую-у-у! - донеслось уже из-за поворота.
От этого внезапного и волшебного видения МакМайк встал, как вкопанный, и оч-нулся только тогда, когда подошла Селена, положила руку на его плечо и просто сказа-ла:
- Пойдем, надо вернуться, нас ждут.
Все, кто был в доме, высыпали на улицу и ждали Мака и Селену, не понимая, что же опять случилось, ведь они не видели тройку белых лошадей с санями, уносивших молодых героев к гибели, они не знали, куда исчезли Петръ & Ко
- Что, что опять произошло? - возбужденно спрашивали они подошедшего Май-ка, но тот не ведал, что и ответить на это, настолько он был шокирован увиденным.
- Потом, после, чуть позже, - бормотал Мак, - дайте очухаться, ели-метели, то есть, ёпсель-мопсель, японский полицейский; пойдемте в дом, к столу, к теплу, детям нужно согреться, Декабрь на дворе, не масковый лай; устроим предрождественский маскарад, повеселимся от души, - говорил Мак З. Пси своим друзьям, видимо не совсем еще придя в себя, заикался, путал слова совсем не в Япапайном стиле.
Проходя по участку, он остановился и спросил у Сергея:
- Кто, что это? - показывая пальцем на фантастическое существо, которое выгля-дело и вело себя по неземному.
- Это Прыщавчик, - спокойно отвечал Серж.
О, это грустная история! Когда мы заехали сюда, старые хозяева сказали, что он уже был здесь; так говорили и все прежние владельцы дачи, до самого первого, который ее построил. Прыщавчик высокоразумен, телепат, очень уважал общение с людьми и особенно любил тонко пошутить в ответ на грамотное чувство юмора.
- А почему в прошедшем времени, он же вполне, мне видится и слышится, жи-вой? - спросил Мак.
- В том-то и дело, что Он даже сейчас еще может пообщаться, если задать ему ка-кой-нибудь такой необычайный вопросик, с шутливой подоплекочкой, что ли. Посмотри на него, Он уже второй месяц так себя ведет; сдается мне, Он хочет умереть, но на пря-мой вопрос об этом, молчит, только слезы льет, если это слезы в нашем, человеческом понимании; и лишь интуитивно я чувствую, что это от безысходности и одиночества.
Прыщавчик был похож на надувного резинового ежа, у которого вместо игл были прыщи, похожие на рога глубоководной мины. Он имел грязную желто-зеленую окра-ску, хотя Серж говорил, что при солнечном свете его кожа становится красной и даже фиолетовой, а когда она начинала флюоресцировать, то ровно через сутки выпадали осадки! Размером Прыщавчик был с доброго кота и звали его, кстати, об этом Он только однажды поведал Сергею, ЉКОТТ-ЧИК-ПРЫ. Сейчас Он просил подкинуть дров в огонь. Мак и Серж явно услышали в своих мозгах его просьбу, так как оба взяли в каж-дую руку по полену и подбросили в затухающий костер. Прыщавчик устало улыбнулся, мысленно поблагодарил их и продолжил зарываться носом муравьеда в пылающие угли, издавая при этом восторженное шипение, кошачье мур-мурлыканье и свистящее хрюка-нье одновременно. Мак стал придумывать, какой бы остроумный вопросик ему задать, но мешали два момента: чувство жалости к желающему самовольно расстаться с жиз-нью в нашем мире и несвоевременность любого вопроса. Резко повернувшись, Мак-Мэйк пошел к дому, бросив через плечо Прыщавчику:
- Прости нас всех и прощай! Тебе бы душ принять, монстр, слезами тело не по-моешь. - Сергей и остальные безмолвно последовали за ним.
- Не печальтесь, а развлекайтесь! - услышали они последнее пожелание Прыщав-чика, и это прозвучало в их головах, как ненавязчивый приказ - установка.
Когда все снова расселись за столом, плохого и тягостного настроения, как не бы-вало. Они выпили и стали закусывать. Зина, обращаясь к Маку, спросила:
- А помнишь, как мы впервые встретились на нашей старой квартире?
- Как сейчас! - подхватил Майк. - Спиритический сеанс, когда дух, не помню, кого мы вызывали тогда, указал нам, что следующим Ген.Секом будет Черненко, и через 2-3 дня это подтвердилось! Потом мы пили чай с медом и вареньем в тесноватой ку-хоньке, и говорили, и говорили, и говорили обо всем. Было счастливое Рождество, по-моему, какого-то далекого, то ли 1982 то ли 83 года. Нет! Это было во второй раз, когда мы приехали с Маркиными и Антоновыми в маскарадных костюмах. Я был в простых семейных сатиновых черных трусах и в майке неопознанного цвета, с огромными под-мышечными вырезами, с нарисованными фингалами под глазами - это называлось "кос-тюм хулигана".
- Да уж, странное, но веселое было время! - задумчиво произнес Серж.
- И мы окрестили его "в тесноте, да не в обиде", - сказала Зина.
- "В темноте, да на свободе", - добавил М.З. Пси, и выпил, чтоб больше не про-валиться в прошлое, не заностальгировать по незабываемым случаям, не начать вспоми-нать нечто жутко смешное, все то, что всех их сплачивало в Монолит, сохраняло едино-родной группой и сдружило на веки вечные.
- За Нас! - просто закончил Мак и, осушив очередной полный бокал вина, успел только попросить Сержа отвезти его к тюрьме часа через три; и выключился, резко по-грузившись в сон прямо за столом. Сознание его еще искрилось остаточными, но пу-тающимися мыслями-светлячками, мертвецки пьяное и усталое тело перенесли в спаль-ню и уложили в люлю; пришлось пустить пузыри и, сонно загулькав, Мишенька прова-лился окончательно и, что называется, бесповоротно.
Проснулся он уже в Петропавловке, в своей камере Љ 7 и совершенно не мог вспомнить, как его привезли, как он пробрался тайным ходом в подземелье, каким обра-зом в коридоре не оказалось цириков, почему у него в кармане оказался ключ от двери и кто ее снова закрыл за ним. Никто не узнал о его побеге, все было тихо, вечерних пове-рок не делали, и шмон1 не проводили; ему повезло, и он позволил себе порадоваться по малому. Встав со шконки, сходил на дальняк2 по мизерной нужде. После чего, выпив полную кружку воды, сообщил уголовничкам:
- Сушняк замучил с перепоя! - но те спали самым крепким сном, какой бывает только с 3 часов ночи до 4 часов утра.
- Ладно, составлю вам кумпанию, кумовская3 пиззобратия, еще посплю. - Мак прилег и снова уснул.
- И проснулся в "Крестах"4. С трудом ощупывая мозгами реальность, еще ничего толком не понимая, где был сон и где сейчас явь, спросил у сокамерников:
- Какое сегодня число, какого года?
Шнифт - глазок в двери камеры
Цирик - надзиратель
1 Финбан - Финляндский вокзал
1 мокша - народность в Мордовском автономном округе
2 шконки - металлические кровати, обычно в три яруса
3 мент - милиционер
4 зека - заключенный
погоняло - имя, прозвище, кличка
1 шмон - обыск камеры с целью обнаружения недозволенного