Я встретила его в начале весны, когда по утрам светило яркое солнце и по тротуарам звонко бежали ручьи талой воды, а по ночам подмораживало, и дороги становилась похожей на чудесное зеркало бесконечной, зовущей вдаль серебристо-стеклянной глади.
Он шел, задумчиво улыбаясь, и бережно нес в руке хрупкий цветок подснежника. В Москве так Мао полевых цветов, особенно когда еще не сошел снег, а звезды глубокой ночью трескались от холода.
Я прошла бы мимо, полой черного плаща захлестнув воспоминания, но он остановился и протянул мне цветок. Где-то в голубом океане неба зазвенела трель. Смолкли машины, разговоры людей, мир закружился, оставив вокруг нас серо-зеленые размытые полосы.
Я взяла подснежник в левую руку, а правую он взял в свою, и мы молча пошли вперед. Я думала, что знаю его всю жизнь, а он мысленно отвечал, что это так, я удивлялась, а он лишь нежно улыбался и теперь обвивал рукой мою талию. Время тянулось так, что невозможно было с полной уверенностью сказать - закончилось ли утро или прошла неделя, а может быть, миновали столетья. Мой черный рукав с раструбом терся о его светло-зеленый камзол, из-под его воротника выглядывали маленькие цветочки, а в глазах колыхалось небо со снежными разводами облаков. Легкие кожаные сапоги с широкими отворотами неслышно ступали по тротуару, и там. Где мы проходили, таял снег и сквозь серый камень пробивались ивы.
Мы остановились - остановилось и время. Он ласково смотрел в мои глаза - черные провалы в душу - и что-то нежно шептал. Но мне были непонятны его слова. Так журчит лесной ручей, так поет соловей в лесу, так ветер качает степной ковыль, так рука музыканта гладит струны.
Из его глаз катились слезы, оседая серебристой росой на моих щеках. Он наклонился и запечатлел поцелуй на моих губах... Ушел, не оставляя следов на талом снегу прямо в безмятежное небо.