Шульчева-Джарман Ольга : другие произведения.

Возложи на очи коллирий. Глава 17

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ГЛАВА 17. ОБ ЭПИДЕМИЯХ, ДИЭТЕ И ОПЕРАЦИИ АНТИЛЛА.
    ...Каллист всегда замечал, что во время операций к нему приходит удивительное хладнокровие. Если до того, как он провел ножом разрез на внутренней поверхности плеча, у него были какие-то сомнения, то теперь он действовал быстро и уверенно. Рира трясущимися руками держал крючки, раскрывая рану, а Каллист старался выделить артерию и подвести под нее первую лигатуру.
    - Потерпи еще немного, дружок, - сказал он несчастному, вопящему и стонущему, крестьянину. - Уже почти все.
    Вдруг рана залилась кровью, крючки упали на пол.
    - Рира! - закричал в гневе Каллист. - Клянусь Гераклом!
    Но Рира уже не слышал - он лежал на полу в глубоком обмороке.
  17. ОБ ЭПИДЕМИЯХ, ДИЭТЕ И ОПЕРАЦИИ АНТИЛЛА.
  За обедом все молча ели похлебку из курицы. Келено не спустилась, как обычно, и Феозва осталась пообедать с ней в ее комнате, рабы подали им обед туда. Эммелия тоже осталась в своей спальне, ссылаясь на недомогание. Хрисаф остался с Кесарием, Крат тоже быстро ушел, сказав, что надо отнести еды Кесарию на тот случай, если он проснулся. Рира и Каллист сидели одни.
  - Плохо дело, - сказал непривычно серьезный Рира.
  - Он так он так любил Феклу, оказывается... - проговорил Каллист.
  - Тихо, не называй ее Фекла. Она теперь Макрина. И так довольно сплетен и неприятностей. Она пожертвовала всем, чтобы Василий мог быть авторитетом в церкви. Лучше бы Кесарий ее украл тогда. Посудачили бы и успокоились. Так она была бы рада, если бы он ее украл, и оба счастливы были бы... А теперь уже поздно. Уезжать Кесарию надо отсюда скорее. Не подумай только, что я гоню вас. Просто хуже будет, если не уедете... Макрину и так не больно соседи любят, а сейчас опять слухи поползут...
  - О чем? - спросил Каллист.
  - Не делай вид, что ты ничего не знаешь, - покачал головой бывший чтец. - Печально это все. Но Кесарий опоздал. Раньше надо было. Теперь она диаконисса.
  - Она же еще не дала обеты, - проговорил Каллист.
  - Все-то ты знаешь, - вздохнул Рира. - Откуда только узнал? Скажи мне - ей плохо стало, поэтому они и не сбежали? Приступ, как у Василия? Значит, точно, прав был этот египетский врач - есть у нее порок...
  Каллист промолчал.
  - Значит, и у Феозвы тоже порок, - неожиданно проговорил Рира, - Пойду я, поговорю с управляющими, раз Макрина не может... Надо кому-то делами имения заниматься, Василий палец о палец не ударит, все на сестре.
  Он встал и ушел. Каллист остался один, медленно пережевывая куски вареной курицы, щедро приправленной травами, но она казалась ему отвратительно безвкусной.
  - Что-то вы не кушаете ничего, - сказал озабоченно Агафон, подходя к нему с подносом.
  - Налей мне вина, Агафон, - коротко потребовал Каллист.
  В триклиний вошли Эммелия с самым младшим сыном. Ватрахион-Петр выглядел расстроенным, и даже его многочисленные веснушки как-то выцвели.
  -Петрион, ты поедешь к патрицию Филиппу, поиграешь с его внуками, он давно просил меня тебя отпустить. Не все тебе за книжками сидеть, - говорила Эммелия, глядя на младшего сына большими печальными карими глазами, под которыми затаились густые тени.
  -Почему Макрина меня не взяла с собой? Она уехала в Понт без меня? - растирал кулаком слезы Петр-Ватрахион. - Она обещала меня взять с собой!
  -У нее срочные дела, Петрион, - Эммелия нежно взъерошила волосы младшего сына и поцеловала его в макушку несколько раз.
  -Я не хочу к патрицию Филиппу, у него к рабам жестоко относятся, - продолжал мальчик.
  -Но ведь ты не раб Филиппа, чего тебе бояться. К внукам он ласков. Он внуков очень любит. Поезжай, поезжай. В треугольник поиграете, на зверей его посмотрите... А где Рира?
  -Рира принимает отчеты управляющих имениями вместо Макрины, - сказал Каллист.
  - Наконец-то ты взрослеешь, мой вомолох Рира! - обрадовалась вдова Василия. - Каллистион, как хорошо, что ты приехал к нам, ты так хорошо влияешь на моих бестолковых сыновей! А Крат с Хрисафом?
  - Они в бане псалмы поют, - ответил Каллист.
  - Святые мученики, зачем в бане псалмы петь? - всплеснула руками Эммелия.
  - Из господина Кесария злых духов выгнать хотят, - со вздохом произнес Агафон.
  - А что с ним? - заинтересованно спросил Ватрахион. - Можно попробовать бобровой струей окурить...
  - Иди, дитя мое, собирайся, Агафон тебя сейчас к Филиппу отвезет, - Эммелия поцеловала сына. - А я пойду к себе в спальню, прилягу. Каллист врач, когда у тебя будет время, зайди ко мне.
  +++
  Эммелия и Макрина лежали на одной кровати и разговаривали. Макрина пила, морщась, отвар из мочегонных трав. Эммелия, обняв и лаская дочь, говорила:
  -Ты так и осталась у меня словно во чреве, все дочки, кроме Феозвы, вышли замуж и разъехались... Зачем ты так рано идешь в диакониссы?
   - Мама, для того, чтобы Василию не было нареканий, да и замуж я не могу, видишь, все-таки порок сердца не шутка. Он на самом деле есть.
  - Это ты переволновалась вчера, когда увидела, что Кесарию глаз выбили и переживала...
  Макрина уронила кубок с отваром на медвежью шкуру.
  - Каллист врач пришел, - сказал Агафон сочувственно, убирая разлитое питье.
  - Пусть заходит, - быстро сказала Эммелия, вставая и поправляя свое покрывало. - Ты опять хочешь поговорить с ним наедине? Это не очень-то прилично...
  - Каллист же врач, - ответила Макрина твердо. - И он давал Клятву, так что с ним безопасно оставаться наедине любой женщине.
  - Ну, как знаешь, - вздохнула Эммелия. - Я не хочу вмешиваться в ваши секреты. Надеюсь, вы не сговариваетесь, чтобы Кесарий тебя украл.
  Она внимательно посмотрела на зардевшуюся дочь и вышла.
  +++
  Утреннее солнце снова играло среди ветвей каштана.
  -Макрина, я хочу тебя спросить - почему ваш Бог убил своего сына.
  -Я так и знала, что ты не катехумен, что вы затеяли эту комедию из-за епископа Григория...
  - Только для того, чтобы выручить Кесария, - гордо сказал Каллист.- А так я - эллин, последователь божественного Плотина. Мой дядя был философ, его лишили имения и сослали за теургию.
  - Я знаю, - вздохнула Макрина. - Поэтому и хочу подарить тебе небольшое имение...
  - Не надо, - покачал головой Каллист. - Я все равно останусь с Кесарием, а у него ссылка - навечно. Зачем мне имение? Никто не знает, где мы будем странствовать.
  - Он, вообще-то, сослан в имение отца, - заметила Макрина. - И для него очень опасно странствовать.
  - Отец его выгнал.
  - Я знаю, - снова повторила Макрина.
  ...Каллист вышел от нее и остановился перед статуей Орфея. В руках Орфея была кифара, над головой сияло кресчатыми лучами солнце.
  "Он сошел на землю потому, что сострадал человеческому роду", - вспомнил Каллист слова Макрины. - "Поистине Он страдал нашими страданиями еще до крестной муки, еще до восприятия нашей плоти. Ибо если бы Он не страдал, то и не разделил бы с нами человеческой жизни. Прежде Он страдал, после сошел на землю. Но что это за страсть, которую Он испытывает к нам? Это страсть любви. И Сам Отец, Бог Вселенной, медленный в гневе и щедрый в милости- не страдает ли некоторым образом и Он вместе с нами? Разве ты не ведаешь, что Он, правя делами человеческими, сочувствует людским скорбям? Поистине Господь, Бог твой, носил тебя, как человек носит сына своего, на всем пути. Как Сын Божий носил наши скорби, так Бог носил нас на всем пути нашем. И Отец не бесстрастен... и Он испытывает сострадание, Ему ведома любовная страсть и милосердие, которым, казалось бы, должно было воспрепятствовать Его царственное величие".
  -Ты что тут, молишься? - раздался удивленный голос Риры. - Так это не Орфей. Это статуя Христа. Если тебе Орфей нужен, то у нас неподалеку известное святилище его есть, девчонки перед свадьбой всегда венки ему плетут, даже те, что из христианских семей.
  - Я, кажется, не девчонка перед свадьбой, - заметил Каллист.
  - Пошли со мной в иатрейон! - воодушевленно произнес Рира. - Ты один можешь мне помочь. Я тут немного медициной занялся, сегодня как раз приемный день, а я чуть не забыл. И народу столько пришло, народу!
  Иатрейон выходил на проезжую дорогу, и был расположен у самого края поместья Эммелии. Около него уже собралась толпа людей. Рабы рассаживали их под навесом в ожидании приема.
  - Вымыли кабинет, все привели в порядок? - строго спросил Рира. - Воды принесли? И холодной, и горячей! Чтобы не случилось, как в прошлый раз.
  Рабы, дружно поклявшись, что все давно сделано, продолжили оживленно переговариваться с пациентами о последних новостях. Рира и Каллист зашли в иатрейон.
  - Да у тебя тут все прямо по столичному оснащено! - изумился Каллист.
  - Старался, - гордо ответил Рира. - И свет дневной хорошо падает, смотри, окна какие.
  Рира стал просматривать книгу записи на прием, поданную рабом. От него пахло благовониями - наверняка умастился недешевым маслом.
  - Сегодня шесть сирингионов , - озабоченно проговорил он, бросая ладан в курильницу.
  - Что это от тебя так воняет духами? - поинтересовался Каллист.
  - Ты же на Косе учился, должен знать - от врача должно приятно пахнуть, - заметил Рира.
  - Вот я как раз поэтому и спрашиваю. Еще врач не должен шутить чрезмерно.
  - Лучше шутить, чем быть излишне суровым...Фистул здесь всегда много, верхом люди много ездят, у нас места такие, - говорил Рира, раскладывая оловянные зонды на медном подносе.
  - Зонды вижу, а нитки льняные есть? - озабоченно спросил Каллист.
  - Вот, готовые, уже конским волосом оплетены. И стебли чеснока свеженарезанные, и суппозитории с квасцами, и медная пыль...
  - Мирра есть? - снова спросил Каллист. - И мед? Мед очень хорошо помогает.
  - Все есть, все готово. У меня рабы хорошо обученные, спасибо Кесарию, - говорил Рира. - Когда-то давно, когда я врачом стать хотел, а не ритором, он здесь прием вел, и отлично вышколил помощников, по александрийским правилам. Они промывания сами делают, больных готовят, я уже прихожу, когда вся подготовка закончилась. Мы с Кесарием, бывало, по дюжине сирингионов делали... И геморроиды тоже. Неприятное занятие, скажу я, но, с другой стороны, люди очень от них страдают.
  Каллист взял большое зеркало для осмотра, раздвинул рукоятки, проверяя его готовность.
  - И инструменты у меня тоже все в отличном состоянии, - добавил с гордостью Рира, повязывая передник. - Давай, Пров, пусть первый больной с сирингионом заходит! И жаровню посильнее раздуй, чтобы инструменты для прижигания в любой момент готовы были.
  Огромный волосатый пастух с опаской вошел в иатрейон, пригнувшись, и перекрестившись на изображение креста над дверью, на жаровню и на Каллиста с зеркалом в руках, с опаской произнес:
  - Вот, господин Григорий, как вы велели, пришел.
  - Очень хорошо, - произнес мгновенно ставший серьезным Рира. - Тебя уже промыли, дружок?
  - Ох, промыли... - вздохнул пастух.
  - Ну, ложись тогда на спину, вот тут, на кушетку, к окну, посмотрим твою фистулу, - важно произнес Рира, и пропустил Каллиста вперед, услужливо подавая ему на медном блюде зонд, нож, стебель чеснока и мазь с египетскими квасцами.
  ...К полудню уставший Каллист, отпустивший всех шестерых страдающих сирингионами больных, мыл руки по локоть с золой и благовонным маслом в большом тазу, а два раба с уважением поливали на него теплую воду. Рира сидел на родильном стуле рядом и задумчиво, с некоторым восхищением, смотрел на товарища.
  - Понял, как надо? - спросил Каллист устало, принимая из рук раба чистое полотенце. - Не ковыряться, как ты, а быстро всю хирургию проводить. Человеку больно, его и так два раба держат.
  - Последнего трое держали, - поправил Рира. - Как ты только справился? Я уже думал, он нас с тобой прибьет. Ну, мойте иатрейон, - кивнул он рабам. - На сегодня прием окончен.
  - Нет, хозяин, там же еще с аневризмой поселянин этот, - сказал высокий и жилистый раб, заведовавший всей командой помощников и отвечавший за промывания. - Вы ему давно еще назначили, он ждет.
  - Эх я, простофиля! - в сердцах хлопнул себя по лбу Рира. - Надо было с него начать.
  - Да уж, - недовольно произнес Каллист. - Все равно иатрейон надо мыть. Я пойду пока, на улице осмотрю, что за аневризма.
  - Вы поели бы, Каллист врач, - предложил главный раб. - Я вот принес корзину с едой и кувшин с вином. А потом посмотрите аневризму. Она на плече у него. После того, как косой порезался, да зажило неправильно. Сейчас пульсирует, говорит, прямо под кожей, боится, что прорвется, и тогда кровью истечет.
  Рира в отчаянии закрыл лицо руками.
  - Вы его, наверное, промыть не успели? - с надеждой спросил он.
  - Промыли, и слабительное дали, отвар из ягод книдских. Готов к операции. Даже вина для смелости выпил. Вы же ему через месяц прийти сказали. Вот он и пришел день в день.
  - Да не пугайся ты, Рира, - проговорил вернувшийся Каллист. - Там не такая уж страшная аневризма, не как у гладиаторов. Это как раз случай, когда нужна операция Антилла. Я знаю, как ее делать.
  - Ты делал операцию Антилла? Сам? - спросил потрясенный Рира.
  - Я был первым помощником при операции много раз, и перевязывать артерию приходилось, - честно ответил Каллист. - Сам никогда не проводил всю операцию один, но, думаю, смогу, если ты будешь помогать. Там три или даже четыре руки надо, двумя не управиться.
  Он отодвинул от Риры кувшин с вином.
  - Пить сейчас будем только воду, - строго сказал он. - Отдохнем немного, и займемся аневризмой. У тебя ногти аккуратно подстрижены? И надушен ты так, что не продохнуть.
  - Я все по Гиппократу делаю, - ответил Рира. - И пахну приятно, и ногти стригу, и с больными приветливо общаюсь. Видишь, как меня любят! Толпами ходят. Где еще бесплатного врачевателя сыщут.
  - Тебя как-нибудь местные врачи поймают и "темную" сделают, не боишься? - пошутил Каллист.
  - Не сделают, - отмахнулся Рира. - Я же сын самого Василия ритора и брат знаменитого Василия. У нас очень знатная семья. Родители Келено на седьмом небе от счастья, что с нами породнились.
  - А ты отчего так рано женился, Рира? - вдруг спросил Каллист.
  Рира как-то странно посмотрел на него.
  - Почему рано? В двадцать лет не рано. Влюбился и женился. Ты что, не веришь, что я люблю Келено? Кстати, ты так мне и не сказал, что у нее за болезнь. Как-то мне не нравится все это... и худеет она... вот ребенка потеряла и худеть начала. И болезни женские всякие появились. Ты ей эти окуривания назначил, она говорит, помогают. Но я у нее настойку опия нашел, она опий много пьет. Говорит, головные боли у нее.
  Каллист не ответил.
  - Я пойду, погуляю на воздухе немного, устал я что-то, - помолчав, сказал он. - Потом вернусь, и начнем оперировать.
  Вскоре он, раскладывая инструменты, объяснял Рире, судорожно листающему книгу Антилла "О медицине":
  - Есть два вида аневризм. При первом артерия по каким-то причинам местно расширена , при втором она была порвана от какой-то раны или неудачной флеботомии, и кровь излилась в пространства между мышцами . Ни один из них до Антилла никто не брался лечить. Антилл был великим хирургом, современник Галена. Гален, хотя крайне самолюбивый был человек, добровольно уступил ему первенство в хирургии, оставив себе первенство в терапии. Понимал, что ему с Антиллом не тягаться, хотя и Гален был неплохой хирург. Так вот, Антилл первым предложил способ лечения аневризм. Конечно, в подмышечной области, в паху и на шее оперировать нельзя, это смертельно опасно, очень сложно изолировать и перевязать крупные сосуды, находящиеся там, а вот на плече, как у этого поселянина, вполне возможно. Если аневризма была бы очень большая, то и на плече оперировать нельзя было бы - при очень больших аневризмах есть опасность убить больного, вызвав сильное кровотечение. А здесь мы сделаем надрез, выведем артерию, отделим ее от нерва, он рядом идет, ни в коем случае нельзя его перевязать, и перевяжем оба конца артерии, а потом вскроем аневризму.
  - Святые мученики, - побледнел Рира. - Как он будет кричать-то...
  - А чего ты ожидал, Рира? Это же все больно очень. Опия я ему уже дал, подействует немного, и всех шестерых рабов позовем, чтобы держали. Надо быстро оперировать, чтобы не устраивать вместо иатрейона пыточную камеру.
  - Вот мне сегодня показалось, что у нас как раз эта самая камера, - пробормотал Рира.
  - Рира, это ведь хирургия. И ты сам хвастался до этого мне, что с Кесарием оперировал! - возмутился Каллист. - Или ты так же с ним оперировал, как со мной сегодня? Ну не идет у тебя хирургия, занимайся другим, промывания назначай и диэту.
  - Нет-нет, - поспешно сказал Рира, все еще бледный как смерть. - Я хочу хирургией заниматься. Это важная часть искусства врачевания.
  ...Каллист всегда замечал, что во время операций к нему приходит удивительное хладнокровие. Если до того, как он провел ножом разрез на внутренней поверхности плеча, у него были какие-то сомнения, то теперь он действовал быстро и уверенно. Рира трясущимися руками держал крючки, раскрывая рану, а Каллист старался выделить артерию и подвести под нее первую лигатуру.
  - Потерпи еще немного, дружок, - сказал он несчастному, вопящему и стонущему, крестьянину. - Уже почти все.
  Вдруг рана залилась кровью, крючки упали на пол.
  - Рира! - закричал в гневе Каллист. - Клянусь Гераклом!
  Но Рира уже не слышал - он лежал на полу в глубоком обмороке.
  - Не трогайте его, - велел Каллист. - Держите больного крепко, особенно руку держите.
  Рабы послушались, и даже не оборачивались на лежащего на полу хозяина.
  Каллист затянул первую лигатуру, и попробовал подвести вторую. Ничего не удавалось. Отчаяние вдруг охватило его. Он уже хотел накладывать шов и повязку, завершая неудачную операцию, но боялся, что больной может истечь кровью - он был близок к обмороку и сдавленно стонал, поминая Сорок мучеников: "Кирион, Кандид, Домн... батюшки, не погубите, родные!"
  Вдруг вторая пара рук раздвинула крючками рану - это, наверное, Рира пришел в себя.
  - Так, молодец, - похвалил его Каллист. - Теперь давай лигатуру.
  Осмелевший донельзя Рира ловко наложил вторую лигатуру сам, пока ошарашенный Каллист держал переданные ему крючки.
  - Ну ты даешь, - выдохнул он, когда его напарник закончил операцию и стал накладывать шов на предплечье. - Рира, тебе непременно надо идти в хирурги! Такой уровень мастерства я только у Кесария и видел.
  - Еще бы, - сказал Рира голосом Кесария.
  Каллист с изумлением поднял голову - и увидел бывшего архиатра Нового Рима.
  - Теперь осторожно положите этого несчастного на кушетку, - велел Кесарий, склоняясь над прооперированным больным и поя его вином. - Ну вот и все, - сказал он. - Все удачно прошло.
  - Ох, батюшки мои, ох, святые Сорок мучеников! - простонал поселянин, хватая здоровой рукой Кесария за запястье и целуя его пальцы. - Ох, Спаситель Христос вас послал, барин!
  - У вас же есть комнаты при иатрейоне? - спросил Кесарий, снимая окровавленный передник. - Осторожно перенесите его туда, пусть проведет эту ночь здесь, а завтра я осмотрю его... А где этот Рира?
  - Уже куда-то сбежал! - воскликнул Каллист, тоже снимая передник.
  - Он за мной послал, передал через Феозву, что вы операцию Антилла делать решили. Ну вы и даете, я хочу сказать, смелые хирурги!
  Они вышли на улицу, где рабы щедро полили на них, раздетых по пояс, воды из кувшинов.
  - Надо сейчас в баню сходить, - предложил Каллист. - Я здесь с утра оперирую.
  - Позвал бы меня, - сказал Кесарий. - Я вот сейчас понял, что мне не хватает медицины... надо ехать отсюда скорее, в Александрию, и заниматься делом. Иначе с ума сойти можно. И от псалмов Крата с Хрисафом тоже. Они нечистых духов из меня изгнать пытались.
  Каллист сочувственно поглядел на него - Кесарий выглядел усталым, словно постарел лет на десять.
  - Эх, Полихарм, Полихарм, - проговорил Кесарий, обнимая Каллиста за плечи. - Спасибо тебе.
  - Пойдем в баню, - повторил Каллист. - И я бы пообедать бы тоже не отказался.
  Они пошли через сад, совсем не разговаривая. Кесарий шел, склонив голову. Каллист шагал рядом с ним. Внезапно до них долетел девичий голосок юной Феозвы:
  -После равноденствия и после Плеяд были как бы разъедающие слизистые поражения. У кого я применил надрез головы, поражение распространилось надо ухом. У жившего в доме Леокида поражение в ноге; у Фанодика были поражены пальцы со стороны подошвы. У кого был сделан надрез голени, голень почернела в том месте, где находилась большая рана, - на внешней и задней части. Когда рана очистилась, поднялась боль в боку и груди слева; лихорадка; умер от лихорадки.
  - Что это за странное чтение такое для юной девушки? - спросил Каллист.
  -У канатного мастера - желчь насыщенной окраски и воспаленные влаги. Впав в сонливость около равноденствия, он выделили низом много крови. У старика было очень сильное выделение крови, но не раньше четырнадцати дней, - продолжила Феозва.
  - Это врачебный дневник Риры, - миролюбиво добавила Келено, сидевшая рядом на скамье. Она сегодня выглядела лучше, на ее щеках появился румянец.
  -Клейменый раб у Антифила, наполненный воспаленными влагами, желчный, в оцепенении, имел кризис на седьмой день; на третий день после кризиса подобным же образом истечение крови; он поправился; позже наступил возврат болезни. Кризис в первый день, как и следовало, во время захождения Плеяд; после захождения Плеяд больной стал желчным до сумасшествия; кризис около девятого дня, без пота, - продолжала Феозва.
  - А тебя тоже зовут в честь Плеяд, сестрица, - заметила она и торопливо продолжила, словно желая, чтобы Кесарий и Каллист дослушали до конца. - Около равноденствия житель Халкидонии, которого принесли от ворот на площадь, страдая от разрыва возле правой груди, выделял время от времени немного желтоватой мокроты; желудок благоприятный; пот, начавшийся на седьмой день, продолжался почти беспрерывно до восьмого; разрешился на четырнадцатый; около сорокового образовалась опухоль около ушей с двух сторон; казалось вероятным, что должна образоваться эмпиема, но она не образовалась.
  - Феозва, дитя мое, - перебил ее Кесарий, - отчего вы решили, что это дневник Риры?
  - Он нам сам сказал. Он же в юности очень много занимался медициной, стал врачом, но потом все бросил ради занятий риторикой! - с восторгом произнесла Келено, отвечая вместо Феозвы.
  - Видишь, и Кесарий врач сомневается, что это дневник Риры! - с неожиданным воодушевлением произнесла Феозва. - Каллист врач, вам плохо? У вас как будто плетора, так вы покраснели!
  - Я сейчас убью этого вомолоха! - закричал Каллист и ринулся прочь.
  - Что это он? - удивилась Келено.
  - Наверное, дискразия какая-нибудь, - добавила Феозва. - А может, сестрица, Каллист врач тоже узнал эту книгу. Я же пыталась убедить тебя, что это не дневник Риры!
  - Конечно, не дневник Риры, - спокойно заметил Кесарий, беря кодекс из рук молодой матроны и перелистывая его.
  - Это "Эпидемии, книга четвертая"! - завопила Феозва. - Это не Риры дневник, а Гиппократа! Там дальше и про комету во время зимнего солнцестояния написано! Как в "Метеорологии" Аристотеля! А у нас не было комет во время зимнего солнцестояния последние лет тридцать точно!
  - Ты очень образованная девушка, Феозва, - с удивлением произнес Кесарий. - Я знаю, ты ровесница моей племянницы...
  - Аппианы? Нет, я ее на год младше, - ответила бойко Феозва. - А вы, Кесарий врач, вместе с Саломом к нам приехали? - тут она внезапно смутилась и покраснела.
  - Нет, Салом в Армении, - сказал Кесарий.
  Они поговорили еще немного, и Кесарий пошел догонять Каллиста.
  +++
  - Поэтому должно, собравши все сказанное в отдельности, перенести мудрость в медицину, а медицину в мудрость. Ведь врач-философ равен богу. Да и немного в самом деле различия между мудростью и медициной, и все, что ищется для мудрости, все это есть и в медицине, а именно: презрение к деньгам, совестливость, скромность, простота в одежде, уважение, суждение, решительность, опрятность, изобилие мыслей, знание всего того, что полезно и необходимо для жизни, отвращение к пороку, отрицание суеверного страха перед богами, божественное превосходство...
  Рира лежал в ароматической ванне и, простерши тощую руку в риторском жесте, наизусть декламировал отрывок из трактата Гиппократа "О благоприличном поведении".
  - Это все хорошо, - сказал добродушно Крат. - А расскажи, как твоя судебная тяжба? Отсудил огород с капустой?
  - На следующей неделе новый суд, - важно ответил Рира из ванны, растираясь губкой. - Я уже начал готовить речь.
  - Подумать только, как ты увлекся этой тяжбой за огород, - заметил Крат. - Прямо Цицерон.
  - Ты глупец, Крат! - воскликнул рассерженный Рира. - Это тебе все в жизни было на блюдечке с голубой каемочкой, а тут патриций Филипп отнимает у этого бедного крестьянина все его пропитание, хоть в рабство этому самому Филиппу и продавайся! И знает ведь, старый демон, что у этого бедняка Феодота нет денег на ритора, чтобы представлял его в суде! Ну ничего, Филиппушка! Ты не ожидал, что я, сам Григорий, сын Василия ритора, буду защищать Феодота? Наш отец всегда бедняков защищал! - Рира снова потряс рукой со сжатым кулаком, потом сбросил на пол пену. - И ты бы мог, братец, такое делать, а не в лесу псалмы распевать. Ты ведь тоже учился на ритора, и даже в судах выступал!
  - Что было, то прошло, - гордо сказал Крат. - Сейчас я отошел от мирской суеты и вместе с Хрисафом предаюсь нашей философии.
  - Киник новый, прямо Диоген, - хмыкнул Рира и продолжил: - То, что имеют врачи-философы, они имеют против невоздержанности, против корыстолюбивой и грязной профессии, против непомерной жажды приобретения, против алчности, против хищения, против бесстыдства. У врачей самих есть путь в мудрости - все, что излечивается хирургией, уходом, лечением, диэтой.
  Крат и Хрисаф с интересом посмотрели на входящего в баню Каллиста. Рира не видел его и продолжал:
  - Врачу следует иметь своим спутником некоторую вежливость, ибо суровость в обращении мешает доступности к врачу как для здоровых, так и для больных...
  Каллист со всей силы окунул ритора в ванну и крепко держал его, бултыхающегося, приговаривая:
  - Ну, вомолох! Чтобы я еще когда-нибудь с тобой оперировал! Чтобы я еще когда-нибудь на тебя положился!
  - Крат! Хрисаф! Хватайте этого френитика! Пойте над ним псалмы! Изгоните из него легион демонов! - орал Рира, захлебывась.
  - Так его, так, - флегматично приговаривал Крат, а Хрисаф улыбался. - Нам он уже так опостылел своими речами!
  Наконец, Рира вырвался на свободу, и сев на край ванны, подальше от Каллиста, поднял руку в риторском жесте, призывающем к молчанию.
  - Во-первых, мне стало плохо, я не виноват, это выше моих сил. Во-вторых, я предвидел это, и заранее позвал Кесария.
  - В-третьих, ты выдаешь "Эпидемии" Гиппократа за свой дневник! - закричал Каллист. - Бесстыжий!
  - Ну я же забыл, что ты на Косе учился, и "Эпидемии" Гиппократа для тебя святы, как дельфийские гимны! - воскликнул Рира.
  - Смотрите, Асклепиад на ваш крик выполз! - заметил Хрисаф.
  Огромный уж с интересом взирал на ритора и настоящего асклепиада по линии Махаона.
  - Они давно у нас тут живут, - добавил Крат. - Когда бабушке вернули имение конфискованное, то оказалось, что прежний хозяин, эллин, сделал в бане святилище Асклепия, ну, как обычно, и ужей завел. Алтарь заброшен, конечно, но у входа так и стоит, ты, наверное, Каллист, обратил внимание, а ужи тут живут.
  Каллист улыбнулся ужу как давнему другу и протянул ему кусок лепешки. Тот с достоинством взял ее пастью и ускользнул прочь.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"