Шульчева-Джарман Ольга : другие произведения.

Возложи на очи коллирий. Глава 11

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ГЛАВА 11.О КЕСАРСКОМ НАЛОГЕ И НАДЕЖДЕ
    - Подожди, довольно братских нежностей и поцелуев, - прервал он излияния любви брата-пресвитера. - Давай я объясню тебе твои ошибки. Но прежде чем я это сделаю, поклянись, что в будущем станешь выполнять все мои указания!
    - Но я не знаю, чего ты потребуешь! - насторожился Грига, отступая на шаг от младшего брата.
    - Потребую, чтобы ты держался определенных правил при ведении хозяйства, - заявил Кесарий.
    - Ах, это! - облегченно вздохнул Григорий. - Ну, по хозяйственным вопросам я согласен тебе подчиниться.
    - Тогда разреши мне для начала уладить одно небольшое дело, - произнёс Кесарий, и неожиданно, отодвинув Григу, в два огромных шага оказался у двери и резко повернул её. Раздался глухой удар, за которым последовали стоны, шум падающих тел, возня и топот ног.
    - Почаще так делай, - добродушно посоветовал Кесарий брату. - Это дисциплинирует рабов.
    - Ах, Кесарий... Неужели они всё время подслушивают у дверей? - вздохнул философ. - Никакого уединения... Жизнь моя полностью зависит от этих грубых и жестоких людей.
  - Есть ли хоть какая-то надежда, Кесарий? - уныло спросил Григорий-младший, лежа под двумя тёплыми одеялами с катаплазмой из мёда, сирийского нарда и фиников в области эпигастрия.
  Его брат, склонившийся над дюжиной кодексов и свитков, по страницам которых бежали неверные тени от светильников, зажженных в этот сумеречный час, ответил ему не сразу. Он производил какие-то быстрые расчёты на вощёной табличке и только встряхнул головой, давая знак Григорию, чтобы тот не смел его отвлекать. Наконец, Кесарий выпрямился и удовлетворённо отложил табличку и стиль.
  - Надежда? - переспросил он старшего брата. - Надежда есть всегда!
  - Хотя бы половину... половину налога собрать... это уже было бы чудом... а вторую половину - потом, это можно будет как-то уладить, уговорить... - кусая губы, повторял Грига.
  - Сборщики налогов, боюсь, не оценят афинское красноречие, мой дорогой Грига, - заметил Кесарий.
  - Отец с ними поговорит, - продолжал Григорий-младший.
  - А, это уже другое красноречие, - кивнул Кесарий. - Но вряд ли нам придётся прибегать к помощи нашего и без того удручённого делами церкви папаши. Не стоит вовлекать его в низменные, мирские заботы, которые ты так великодушно принял из его рук - дабы он мог полностью посвятить себя жизни духовной и молитвам за своих детей - как благодарению за нового Аарона, так и воплям о вразумлении нового Авесалома...
  - Салом же в Армении, - растерянно проговорил Грига. - Что он опять натворил, почему отец на него гневается?
  - Под Аароном и Авесаломом я имел в виду нас с тобой, мой высокоучёный брат, - ответил Кесарий. - Хочу тебя порадовать - благодаря смекалке нового Авесалома Аарон заплатит весь кесарский налог.
  - Опять смеешься, - печально сказал Григорий-младший. - Ты всегда надо мной смеешься...
  - Вовсе нет. Мы заплатим этот налог.
  - Правда?! - закричал несчастный страдалец, спрыгивая с ложа, роняя припарку и кидаясь на шею своего младшего брата. Кесарий, высокий, широкоплечий, весело и по-детски засмеялся, крепко сжимая в объятиях маленького и щуплого Григу.
  - Подожди, довольно братских нежностей и поцелуев, - прервал он излияния любви брата-пресвитера. - Давай я объясню тебе твои ошибки. Но прежде чем я это сделаю, поклянись, что в будущем станешь выполнять все мои указания!
  - Но я не знаю, чего ты потребуешь! - насторожился Грига, отступая на шаг от младшего брата.
  - Потребую, чтобы ты держался определенных правил при ведении хозяйства, - заявил Кесарий.
  - Ах, это! - облегченно вздохнул Григорий. - Ну, по хозяйственным вопросам я согласен тебе подчиниться.
  - Тогда разреши мне для начала уладить одно небольшое дело, - произнёс Кесарий, и неожиданно, отодвинув Григу, в два огромных шага оказался у двери и резко повернул её. Раздался глухой удар, за которым последовали стоны, шум падающих тел, возня и топот ног.
  - Почаще так делай, - добродушно посоветовал Кесарий брату. - Это дисциплинирует рабов.
  - Ах, Кесарий... Неужели они всё время подслушивают у дверей? - вздохнул философ. - Никакого уединения... Жизнь моя полностью зависит от этих грубых и жестоких людей.
  - Будешь следовать моим советам, обещаю тебе, рабы не будут иметь над тобой власти.
  - Клянусь, Кесарий, клянусь - я буду слушаться тебя во всём, что касается хозяйственных дел и обращения с рабами! - с жаром воскликнул Григорий.
  - Вот об этом обещании я тебя и просил. Ну не по вопросам же единосущия, в самом деле, я тебе буду советчиком! - повел Кесарий плечом. - Здесь тебе равных нет.
  Григорий слабо улыбнулся.
  - Кстати, я хотел попросить тебя прочесть мне свои новые стихи. Я пишу стихи гомеровым слогом - назло Юлиану, который говорит, что христиане - необразованный и серый народ, сказал Григорий.
  - Ты наступишь этими стихами на его больную мозоль! - расхохотался Кесарий. -Я слышал, кто-то, кажется, кто-то, изложил Евангелие от Иоанна превосходным греческим стихом.
  - - Я не одобряю того, что он написал о евангельских событиях тем же размером, каким повествуется о деяниях Диониса, - нахмурился Грига. -Мне по нраву более то, как Аполинарий из Лаодикии, наш с Василием добрый друг, переложил Новый Завет в форме платоновского диалога. Но дядя Амфилохий, и тем более, наш с тобой отец, были этим возмущены.
- Я почему-то не удивлен, - хмыкнул Кесарий.
- - Не стоит ссориться христианам, я так считаю.
  - Весьма разумно считаешь. Ещё разумнее было прекратить этот арианский спор.
  - Василий делает всё возможное для этого.
  - Василий? Опять этот Василий и его церковная дипломатия! Смотри, берегись дружбы с политиками - ты, ничего в этой политике не смыслящий, милый, философствующий мой Грига! Политик может сделать заложником своих честолюбивых планов лучшего друга, сломать ему жизнь - и убедить его, что это все - во благо!
  Григорий молчал, кусая губы.
  - Я думаю, ты уже стал понемногу в этом убеждаться, - промолвил Кесарий. - Но оставим этот разговор до времени... расскажи мне лучше о своих стихах.
  - Стихи? - Григорий замялся - ему хотелось рассказать о своих планах брату, но он был также несколько обижен словами Кесария о Василии. - Я начал писать трагедию. В стиле Софокла. Настоящую трагедию. Это не позволит Юлиану более смеяться над невежеством христиан.
  - Трагедию? - и без того большие глаза Кесария расширились от изумления. - И отец знает об этом?
  - Нет, - тихо ответил Григорий. - Никто не знает. Ни одна живая душа. Ты - первый.
  - Что это за трагедия? - спросил Кесарий тоже понизив голос.
  - "Христос Страждущий"! - торжественно произнёс Григорий. - "Христос Пасхоон"! Вот речь Богоматери у гроба:
  Благость Отца привела Тебя к смерти.
  Горький плач! Земля Тебя, Чадо, принимает, сходящего к мрачным вратам
  Аида, чтобы пронзить ад острейшей стрелою. Ибо Ты один нисходишь туда,
  чтобы взять с Собою мертвых, а не чтобы быть взятым мертвыми,
  и чтобы избавить всех, ведь Ты один свободен.
  Ибо Ты единственный Человек, способный на такое мужество,
  Ты один страдаешь за естество смертных.
  Но борения, которые Ты выдержал, ныне окончились,
  и Ты одержал победу над сопротивными,
  силой обратив в бегство ад, змея и смерть...
  Похитив из ада род человеческий, Ты тотчас выйдешь со славою, о Цapь,
  бессмертный Царь, оставшись Богом, но соединив со Своим образом
  человеческое естество. А ныне нисходишь Ты в жилища Аида, стремясь
  осветить и озарить мрак.
  
  - "Ибо Ты единственный Человек, способный на такое мужество", - повторил Кесарий и попросил: - Как прекрасно... Прочти ещё!
  - Нет, потом - прочту всю целиком, когда закончу. Тебе первому, милый брат мой, дорогой мой Кесарий! - Григорий был глубоко тронут. - Ты один искренне радуешься моим талантам и успехам... ты один желаешь слышать, как я слагаю речи и стихи... Как я одинок, о брат мой...
  - Грига... - нежно произнес великан-Кесарий, кладя руку на худенькие плечи старшего брата.
  - Отец не любит эллинское красноречие, мама боится прогневать отца, Василию некогда, Горгонии никогда не было дело до того, что я пишу... только ты, ты, мой далекий и единокровный брат... О Кесарий! Твой приезд для меня - как солнечный свет, появляющийся в конце долгой и холодной зимы, той страшной поры, когда все леса заснежены, и в них бродят голодные и кровожадные медведи... От мороза даже птицы падают на землю замертво, а на небе играют страшные сполохи...
  - Святые мученики, это прошлая зима такою была? - поразился Кесарий.
  - Нет, я читал, что такое бывает в далеких британских краях... на краю света... там, где Адрианов вал. Тамошние варвары, дикие, воинственные и невежественные пикты, ждут своей скудной весны, чтобы начать воевать - а я дождался своей весны, возвращения милого брата, и буду воевать словом, и поражать врагов!
  Григорий закашлялся и опустился на ложе.
  - Но ведь ты скоро уедешь, и я останусь один, - произнес он, поднимая грустные карие глаза на высящегося над ним брата. - Увижу ли я тебя снова?
  - Увидишь, отчего же нет? - бодро ответил Кесарий. - Съезжу по императорским делам в Александрию, и вернусь.
  - Ты вернешься в Новый Рим, а не в Назианз, - вздохнул Григорий. - Но дай Христос тебе вернуться - пусть даже и не ко мне, а в столицу. Вернуться живым и невредимым.
  - Что ты имеешь в виду? - насторожился Кесарий.
  - Тебя посылают соглядатаем в Персию, разве нет? - печально проговорил Григорий, и лицо его стало старше, а плечи ссутулились. - Мне страшно за тебя - а что, если персы угадают твои намерения? Они жестокий народ... они убьют тебя... я знаю, ты не боишься смерти, и я, как истинный философ, тоже ее не боюсь, но ведь перед смертью они подвергнут тебя бесчеловнечным пыткам, тяжким страданиям... о, брат мой - сердце мое разрывается в груди моей... Какую злую участь замыслил в своей злобе к тебе император Юлиан, посылая тебя в этот страшный край!
  - Не горюй, Грига. У меня есть голова на плечах, а, кроме того, достаточно отваги и сил, - весело ответил Кесарий. - С императором не поспоришь, а служба есть служба. Может, это и к лучшему, что я не буду при языческом дворе.
  - Ведь ты тяготишься этим эллинством! - воскликнул Григорий. - Почему тебе не покинуть двор?
  - Уже поздно, - ответил Кесарий, и Григорий не понял, что его брат имел в виду - то ли поздний час, то ли службу у Юлиана. - Тебе пора спать. О хозяйстве поговорим завтра. Я приду и разбужу тебя на рассвете. После того, как мы разберемся с делами, ты сможешь поговорить с Каллистом о неоплатониках, о Едином и о Триаде.
  - Мы уже начинали этот разговор, - оживился Григорий. - Он весьма несловоохотлив, твой друг.
  - Это легко понять - он вовсе не ожидал встретить такой прием в епископском доме! - заметил Кесарий. - Да и отеческий удар в солнечное сплетение даёт о себе знать.
  - Мне кажется, Каллист не уяснил тайну божественной Триады... - начал Григорий.
  - Как будто кто-то может до конца её уяснить! - перебил его Кесарий.
  - О Троица! Даже тень Твоя приводит в экстаз меня... - с тоской проговорил Григорий. - Как бы я хотел пребывать в молитве, в высотах, там, где моя Троица, там, где Бог мой, где Христос Великий и где...
  - И где нет этих хозяйственных книг! - продолжил Кесарий, смеясь. - Ложись спать, братец, завтра мы покончим с этим неприятным делом, и ты получишь благословенный досуг, во время которого сложишь ещё не один гимн Божественной Триаде и Христовым мученикам.
  - Хорошо бы! - с надеждой улыбнулся Григорий. - Спасибо тебе, Сандрион!
  - Спокойной ночи, Грига! - ответил ему брат, улыбнувшись в ответ. - Христос с тобою.
  - Троический свет Отца и Сына и Святого Духа Бога да озарит тьму ночную для тебя, брат мой! - в порыве воскликнул Григорий, прижимаясь к груди Кесария.
  Они начертили крест на челе один другому, и Кесарий шагнул в августовскую ночную тьму.
  +++
  ...Кесарий шёл по ночному саду, слушая треск цикад и улыбаясь своим мыслям. Так он и подошёл к знакомому с детства буку, дупло которого в темноте было уже неразличимо. Он обнял старое дерево, прижимаясь щекой к нагретой за день солнцем шершавой коре.
  - Макрина... Фекла... - прошептал он. - Феклион...
  Потом он легко вскарабкался по ветвям - почти наощупь. Это был знакомый ему с детства старый бук, каждую разлапистую ветку которого он помнил и отличил бы даже с закрытыми глазами от тысяч других. Вот и дупло. Пальцы Кесария, длинные и ловкие, привычные к хирургическому ножу и игле для удаления катаракты, коснулись мягкой трухи на дне дупла и погрузились в неё. Словно молния, мелькнула мысль в голове бывшего архиатра - а что, если кто-то уже здесь побывал и унёс его сокровище? Что за мальчишеская мысль - вот же оно, целое и невредимое, хранимое все эти годы здесь, в стволе старого, верного и доброго дерева.
  Он зажал в кулаке маленькое серебряное колечко с бериллом и легко спрыгнул на землю. Он попробовал одеть его на палец - колечко едва вошло на самую первую фалангу мизинца. Полная августовская луна выглянула из-за облака, озарив и бук, и высокого человека в хитоне и плаще, замершего под ним. Правая его рука была поднесена к лицу. В лунном свете камень зажёгся на мгновение, словно звезда, упавшая на землю с небо - светло и печально.
  Кесарий вздрогнул от шума - у ворот раздались громкие голоса, началась какая-то суета. Различив голос сестры, он поспешил туда.
  - Ты уезжаешь, Горги? Ночью? Не простившись? - воскликнул он.
  Горгония был в слезах - такой он давно не видел ее.
  - Скорее, скорее прочь из этого страшного дома! - вскрикнула она.
  - Дитя мое, Горги, прошу тебя - не уезжай ночью! - взмолилась подбежавшая к ним Нонна. Ее седые полосы выбивались из-под черного покрывала диакониссы. - Ночью мулы собьются с пути или испугаются теней, в лунном свете мало ли что им померещится - и понесут повозку! Или разбойники нападут... Останься, дитя мое, останься дома! Бог знает, что может случиться, если ты поедешь! Оставишь Аппиану сиротой!
  - Пойдем со мной, Горги, - ласково и тихо сказал Кесарий, и она послушалась его. Брат помог ей выбраться из наспех заложенной повозки и велел рабам распрягать мулов. Горгония, высокая и грузная, оперлась на руку брата и прижалась к его плечу. Слезы текли из ее глаз, блестя в лунном свете.
  Кесарий ответ сестру в ее спальню и усадил на кушетку. В тишине было слышно, как за стенкой мирно посапывает Аппиана.
  - Родная моя, что стряслось? - спросил он у Горгонии, вытирая ее слезы.
  - Отец... отец за ужином начал беседу о судьбе умерших некрещеных, - захлебываясь слезами, заговорила Горгония, наматывая на палец длинную каштановую, с сединой, прядь. - Вас с Григой не было - вы сидели со своими хозяйственными книгами...
  - Да, занимались налогом, - кивнул Кесарий. - Что же в словах ипсистария тебя так ранило, сестренка?
  - Я думала, что я уже очерствела, стала равнодушной к его фарисейским рассуждениям... Но когда он стал мне доказывать от Писания, что мой милый Аппианион страдает в аду и вечно будет страдать, и никогда не увидит лица Христа... И тот, второй, безымянный ребенок, которого я потеряла на восьмом месяце, после того, как ты второй раз уехал в Новый Рим...
  Ее плечи затряслись от рыданий, она закрыла руками лицо и ссутулилась, став похожей на старуху, потерявшую, подобно Ниобе , всех своих детей. Кесарий, высокий и сильный, в светлом хитоне и плаще, обнял ее и молча сел рядом.
  - Да, мы не успели его крестить, кто знал, что он умрет так рано, на третьем месяце жизни? О, моё милое дитя, мой первенец, так мало вкусивший благого в своей жизни - даже материнского молока ты не напился вволю!
  Она снова затряслась в рыданиях, уронив голову на плечо брата. Тот гладил ее густые, слегка вьющиеся волосы, и все так же молчал. Наконец, он тихо шепнул ей:
  - Послушай, Горги, зачем ты слушаешь нашего старика? Он сам, что ли, составляет списки тех, кто увидит и не увидит лик Христов? Это же глупости. Сам бы не окривел, когда придет время взглянуть...
  - Но Апианион был некрещен, некрещен! - в отчаянном исступлении повторяла Горгония, наматывая пряди волос на пальцы и вырывая целые локоны.
  Кесарий осторожно взял ее ладони в свои.
  - Ты знаешь, я недавно читал на латинском языке дневник одной мученицы Христовой, Перпетуи. У неё был любимый младший брат, который умер в раннем детстве, некрещёным. И в то время, когда она была в темнице, Христос в одном из видений явил ей её братика - радостного и рядом с Собою. Так что незачем тебе слушать нашего ипсистария.
  - Это правда, Кесарий? - робко спросила Горгония, поднимая на него умоляющие глаза, покрасневшие от слез.
  - Чистая правда. Я думал о тебе и Аппианионе, когда читал эту книгу. Хотел послать её тебе, да не успел... из-за диспута.
  - Ты точно не сочинил это прямо сейчас? Нарочно, чтобы меня успокоить, как маленькую девочку? Как мою Аппиану? - встревожено и счастливо спрашивала Кесария сестра, держась за его руки и заглядывая в его лицо.
  - Не сочинил - хоть ты и есть на самом деле - маленькая девочка, милая моя сестричка! - ласково проговорил Кесарий, целуя её в заплаканные щёки и глаза. - Ты можешь быть уверена - малютка Аппианион и его младший брат, родившийся мертвым до срока, вместе видят лик Христов. Они видят Спасителя мира - доброго, веселого... И Он им обоим дает различные игрушки, я уверен. Летающих рыбок золотых, например. Или летающих коней. У Него все есть на такой случай.
  - Ах, Кесарий, как ты хорошо говоришь, - засмеялась теперь и Горгония. - Послушай, - вдруг что-то впомнив, произнесла она уже своим обычным, деловым тоном. - А как поживает этот юноша... ровесник Аппианиона... Фессал?
  - Он жив и здоров, - заверил ее брат. - Уехал на каникулы на родину, на Лемнос.
  - Нельзя ли ему чем-нибудь помочь? Послать ему денег, например?
  - Я бы с радостью сделал это, или поручил это тебе, но теперь всякие связи со мной очень опасны и для моих друзей, и для моих учеников, - с горечью сказал Кесарий. - Я боюсь своей помощью сломать жизнь Фессалу. Слава Христу, он не был на диспуте - иначе он со всей горячностью последовал бы за нами... а это ни к чему. Он эллин, он молод, у него должна быть своя счастливая жизнь.
  - Каллист - тоже эллин, - произнесла Горгония многозначительно.
  - Да, - ответил Кесарий и непонятно, чего было больше в его голосе - восхищения или грусти.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"