Аннотация: Рецензия на две книги известного петербургского поэта и художника Евгения Антипова - "Эклектика" (стихи, 1985-2000) и "Век авангарда: подытожим" (эссе), (Обе - СПб; 2000 г.)
Станислав Шуляк
Век эклектики
Евгений АНТИПОВ. Эклектика. Стихи (1985-2000), СПб.: Китеж, 2000.
Век авангарда: подытожим, книга эссе, СПб.: Китеж 2000
В последнее время, подобно приливам и отливам, то прибывают, то сходят на нет одни и те же разговоры о несуществовании поэзии, так что постепенно все более укореняется в читательском сознании ощущение, что той и впрямь не стало: так вот была-была, да и куда-то вдруг делась. И это в наше-то время, когда стихи пишут актеры и художники, политики и бизнесмены, пишут все, кому не лень. Нет, конечно, и эрозия читательского спроса на поэтический продукт - факт вполне объективный, и против него не попрешь, как и против рожна. Но даже в самой природе так устроено, что всякому разрушению, всякой эрозии, сопутствует и некоторое прирастание - в другом месте, возможно, и другого качества. Принять же временный спад интереса и внимания за энтропийный процесс - значит впасть в смертный грех гордыни. Пускай и гордыни отчаяния.
"Эклектика" - второй сборник стихов художника, члена-корреспондента Петровской Академии наук и искусств Евгения Антипова. Первый сборник "Клодия сестра Клодия" вышел в 1996 году, потом были еще публикации в различных альманахах. Проще всего было бы явить этакую снисходительность: ну вот, мол, художник, и решил еще побаловаться стишками - чем бы дитя ни тешилось... Однако, в случае Антипова как-то не получается; механизм снисходительности пробуксовывает. Во-первых, стаж стихописательский уже не мал - лет пятнадцать. К тому же количество и качество написанного и изданного впечатляют.
В душе того поколения, каковое на сегодняшний момент является носителем наиболее актуализированного поэтического посыла, подобно "страху вратаря перед одиннадцатиметровым", засел страх перед прямым и непосредственным высказыванием. И не оттого ли социальный мотив, если, не приведи Бог, и мелькнет ныне в стихе, так выглядит совсем уж моветоном, и даже любовная лирика становится теперь все более беспредметной и безобъектной? В наше время изучение форм преодоления страха перед прямым высказыванием есть изучение самой поэзии. Все, что сверх того, - либо от лукавого, либо имеет весьма косвенное отношение к современному поэтическому высказыванию. Поэзия предлагает читателю (слушателю) альтернативные версии речи, и обживает пространства эксклюзивной риторики. Актерство, лицедейство - способ конституирования понятийного релятивизма, освоения и в конечном итоге - преодоления его. И игра здесь заведомо стоит свеч; по мысли Л. Березовчук ("Культура как власть, или Великий инквизитор на марше"; "Октябрь" Љ 5 за 2000 г.): "...концепция тотальной релятивности современного мира <...> становится предпосылкой отчуждения самой жизни человека от ее смысла".
Такой же "маленький беспрецедентный нолик" есть и во всяком стихе Антипова и даже во всяком его утверждении, или, если и не "нолик", то хотя бы всего лишь лукавое "однако", которое выглядывает из-за плеча всякого утверждения и подвергает шутовскому осмеянию таковое. Отсюда и заимствованное из математики "доказательство от противного", и утверждение сомнительного или недостоверного. Иногда игра изощряется, и вот она уже есть игра в игру, игра в Северянина, в свою очередь играющего в этакий конфетно-парфюмерный декаданс ("Там, где чудо свершается под литавры и в грохоте").
Но автор не останавливается на достигнутом и все пополняет и пополняет свои игровые каталоги (правила сочиняются на ходу), и вот возникают стихотворные тексты в форме считалки, колыбельной, романса, палиндрома (социального, бытового, детектива и т.д.). Эклектика не стиль, но сумма стилей в их тотальном взаимопроникновении; в соответствии с известным высказыванием: нормальный человек - тот, кто страдает всеми маниями сразу. Отсюда: эклектика - норма современного поэтического высказывания. Действительно норма для человека, в культурном арсенале которого пребывают разнообразные поэтики - от античной, каковая активно обживалась Е. Антиповым в "Клодии", до вполне авангардных (шире: эклектика - есть эстетический консенсус эпохи междувременья или безвременья.). От Катулла до Сосноры (поэма "Октябрь").
Впрочем, авангард с его технологической общедоступностью в целом претит мастеровитому Е. Антипову. Не зря столько саркастических стрел было выпущено в его книге эссе "Век авангарда: подытожим" в сторону "красных комиссаров от искусства" - Малевича, Филонова, Пунина, Штеренберга и их "духовных преемников" более позднего времени в изобразительном искусстве, да и в поэзии тоже. Ремесло поставил автор "подножием искусству" и... победил. Эстетика изобразительной и поэтической гладкописи, "хорошо сделанной вещи" - картины или стиха, надолго поселилась в сфере эстетических устремлений Антипова, возможно, обозначая и очерчивая определенный период в его творчестве. Изобразительное и поэтическое лишь изредка непосредственно соприкасаются друг с другом, стратифицируя территории и области взаимного влияния. Как, например, в программном стихотворении "НАТЮР МОРТ", как будто бы поэтического "двойника" живописной работы Антипова "Натюрморт с розой", вынесенной на обложку "Эклектики":
The Boy by Pinturikkio. your face
почти случайное. По правилам науки
краплак-тригон: бутон, флакон и флейц.
Там Йорик без зубов. И близорукий.
И ты - закрой. Да не коснется клюв.
Начнешь на ощупь, в скобках (ход истории...),
закроешь скобку и закинешь ключ.
Открой глаза - но не смотри, не стоит.
Поэзия Антипова - это поэзия с "закинутым ключом", предельно зашифрованная в своей простоте, поэзия минимализированных (или оптимизированных) семантических единиц. Линейность фабульных построений обманчива, автор увлекает читателя в сторону противоположную стороне обетованной земли, все равно как если бы Ариаднина нить вела обратно в логово недобитого минотавра. Бесчисленные аберрации хрестоматийных поэтических ходов дезориентируют читателя:
... Карлик у Клавы украл портсигар.
(Клава на пенсии, карлик был гад).
... Поезд из пункта... Но вот не дошел.
Волки, наверно, загрызли.
(Смешно.)
Из пассажиров остались два зайца:
старший, без лапы, и младший, без пальца... ("Считалка-попурри")
Либо - тот же прием, но работающий несколько иначе, например, в "Колыбельной":
Засыпай скорей, не думай ни о чем.
А иначе схватит серый за бочок.
Скучный, ходит он над пропастью во ржи...
Спи, мой мальчик, а проснешься, будем жить.
Бросание читателя из смехового огня да в полымя притчевой отстраненности порождает эффект пронзительности высказывания, если и не просчитанный автором, то, возможно, вполне им предполагаемый:
Там, где пейзаж индустриальный,
там, где горой навален шлак,
вас на рассвете расстреляют.
За что? А так.
За интровертность, за эстетство,
за ваше наглое лицо,
за то, что нет иного средства,
в конце концов.
За то, что рвется очень просто
времен связующая нить.
... Румяный ласковый философ
вам пояснит:
что жизнь, увы, не беспредельна,
что умирают только раз,
а ваша жизнь - ну что поделать -
не удалась.
И последнее. В ситуации постперестроечного смятения в умах, утраты эстетических ориентиров не только читательскими массами, но также и отдельными представителями критического цеха, в ситуации опустошения в душах, произведенного татаро-монгольским нашествием постмодернизма в 90-е, особенную остроту приобретает проблема новой стратификации, нового структурирования поэтического (шире: вообще литературного) пространства. Проблема нового ценностного строительства. Поколение дворников и сторожей позволило новому поколению - поколению банкиров и менеджеров (или их детей) - постепенно оттеснить себя на культурную обочину. Причем, без особенного ропота и, кажется, даже без сожаления, со стороны первых, и - ликования со стороны последних. Как бы там ни было, за последние лет десять ситуация изменилась и изменилась неузнаваемо. Но отсюда - очевидно возрастание роли рутинных критических трудов. В особенности - хоть сколько-нибудь вменяемого свойства; задача не слишком благодарная, здесь проще набить шишки, чем снискать лавры, но и без того никуда. А то ведь, получается: на бескумирье у нас и Кушнер - Пушкин, и Топоров - Белинский. А это уж - что ни говорите - а все же непорядок.
На обложках книг работы Е. Антипова "Натюрморт с розой" и "Натюрморт с лимоном"