"Каждое утро, спускаясь в метро, она думала о нем." Осспадя... ну почему, почему, когда собираешься написать о любви, выходит какая-то пошлятина? И главное - никуда от нее не деться, и что делать, если она и правда каждое утро, спускаясь в метро, думала о нем.
Возможно, потому, что по утрам она получала смски - "Доброе утро!" - "Доброе!" - отвечала она и этого, в принципе, было вполне достаточно. Она знала, что он ее любит. Этого всегда достаточно, но не необходимо. Или наоборот - необходимо, но недостаточно. Любви почему-то всегда не хватает. Ее хочется больше и больше, ее хочется черпать ложкой, так, чтобы захлебываться от счастья, восторга и наслаждения - а тут просто "Доброе утро". Конечно, доброе, соглашалась она, зная, что он любит, и помнит, и что этого недостаточно.
Она все время мучилась вопросом - кого же он любит. Ее, настоящую - или ее другую, придуманную, выдуманную? а с другой стороны, кто ж знает, какая она, настоящая. Вот она - настоящая, стоит на площади Сан-Марко в Венеции, окруженная голубями и восторженными взглядами, главный из которых - это его взгляд. А она же, придуманная, тащится на маршрутке на место встречи, думая, не увидел бы кто.
А эти места встречи? Я думаю, вы знаете. Всегда находится какая-нибудь квартира. Хрущевка, дикий район, объяснить свое присутствие в котором невозможно никакими причинами. Мебель, покрытая толстым слоем пыли, отсутствие постельного белья и неработающий кран. Воду надо включить и перекрыть перед уходом. Хочешь романтики - купи бутылку вина с собой. Не забудь вымыть бокалы - если, конечно, ты их найдешь. Спасибо друзьям - они дали ключ от райских врат.
И она идет с ним от метро, делая вид, что они совершенно незнакомы. И непременно встречает кого-нибудь из знакомых - увы, не таких, мимо которых можно было бы пройти, сделав вид, что не узнала. - Как дела? - Отлично, все хорошо. - А ты как? - Ну и я ничего. Передавай привет мужу! - Обязательно! Увидимся! - А он стоит у ларька с колбасой и внимательно ее изучает - какую купить: докторскую или любительскую? или, может быть, твердокопченую?
А главное - зачем все это? Чтобы почувствовать дрожь в ногах и трясущиеся коленки? Бьющееся и замирающее сердце? Бабочек в животе? (ох уж эти бабочки!)
Смски, переписки - все стереть. Все убрать. Не оставить ни следа. Ее память - единственное, что сохраняет все. Слова, улыбки, его трясущиеся руки. Девочка моя. Как ты прекрасна.
Одно из писем она сохранила. Где-то в электронном виде оно затерялось в недрах компьютера - просто текст, просто слова. Девочка. Люблю. Там было что-то еще - но где оно, где те слова, утонувшие в мега- и терабайтах информации? Наверное, еще можно найти. Можно найти... или вспомнить.
Память хранит не все. Память услужливо подсовывает (да, тоже штамп, я знаю) Сан-Марко и голубей. Отель и восходящее солнце в Венеции в призрачном мареве. Ну или хотя бы неожиданную встречу. Он знал, что она будет здесь, и приехал, и ждал два часа с букетом (черт с ним, можно без букета - как объяснять его присутствие?), и просто довез до дома. Час в машине, пустые разговоры ни о чем. Букеты, дети, работа, мелкие неприятности. Но он ее любит, это она знает наверняка.
Какая любовь? Какая любовь к чертовой матери, если встречи происходят раз в месяц? или раз в два месяца? или вообще никогда? разве это любовь? Ведь человек, если любит, может найти время. Всегда может найти. Правда? Если любит ее, настоящую.
Теперь она точно знает, что любит. Он смотрит на нее, когда она по утрам едет на эскалаторе и вспоминает о нем. Почему на эскалаторе? Почему это происходит по утрам и никогда днем? Он смотрит на нее, стоя на площади Сан-Марко в Венеции, или на площади Республики в Париже, или на Тауэрском мосту, смотрит, как она спускается вниз по эскалатору, на котором двадцать фонарей - да, ровно двадцать, она считала, - и кормит голубей.