Два месяца назад Лиз бросил муж. Две недели Лиз прорыдала. Потом прорыдала еще две и решила поехать на море. Купила себе тур в отель "четыре звезды", пляж, два бассейна, шезлонги и круглосуточное питание. Отель в маленькой деревне, за отелем - горы. "Тебе надо сменить картинку", - советовали доброхоты. "Как только ты уедешь на море, ты сразу о нем забудешь". Лиз мысленно соглашалась, что забыть о Марке легко, но сложно забыть то унижение, которое она испытала, когда он собрал свои чемоданы и ушел. "Я больше тебя не люблю", - сказал он. Лиз не поняла, почему. Он же счел, что этого вполне достаточно, чтобы выбросить на свалку десять лет, что они прожили вместе. Лиз рыдала и ненавидела его и себя - его, потому что он ее бросил, себя - потому что допустила такое. От хороших жен не уходят. Лиз была разбита на голову и уничтожена. Десять лет усилий, десять лет бесчисленных жертв в попытке сохранить то, что называется семьей - и полное фиаско.
Лиз никому не сказала, куда едет. Решила - пусть доброхоты гадают. Сказала, что вернется через две недели. Или через три. В социальных сетях написала, что уезжает на отдых туда, где не будет интернета. Пусть не ищут. Собрала чемодан. До отъезда он занимал все ее мысли. Крем от солнца, крем для загара, купальники, платья, майки, шорты. Оказалось, что ей совершенно не в чем ехать на море. Она попыталась вспомнить, отдыхали ли они на море вместе с мужем - и не вспомнила. Может быть, отдыхали. Когда были помолвлены? Какая разница.
Лиз села в самолет, чувствуя себя одиноким отважным путешественником. Она никогда не ездила одна на море. Ей все время казалось, что на нее все смотрят - в аэропорту, в очереди на посадку, в салоне самолета. Казалось, она ловит сочувственные взгляды - маленькая хрупкая блондинка летит одна на море. Наверное, ее бросил муж, поэтому она летит одна. Все строят домыслы на ее счет, нет, не домыслы - весь самолет знает об этом. Вот эта толстая тетка с тремя бесконечно орущими детьми и мужем, храпящем в соседнем кресле на весь салон - сейчас он проснется и посмотрит на нее с сочувствием. Пожилая пара, сидящая с ней рядом. Лиз закрыла глаза и сделала вид, что спит. Как, как они прожили столько лет вместе? Он не изменял ей? Она не изменяла ему? Они простили друг друга и решили никогда больше так не делать? Ходили в театр по выходным? Устраивали романтические свидания по пятницам? Кто из них больше хотел сохранить семью - он или она? Кто прикладывал больше усилий?
Девица на ресепшне тоже все знала. Она смотрела на одинокую Лиз и понимала, что ту бросил муж и она приехала сюда зализывать душевные раны. Уборщица. Человек, который чистил бассейны. Гости отеля. Все, все знали.
Лиз пробыла в этой уверенности еще один день. Потом вдруг увидела на пляже одну одинокую даму, вторую, третью - и внезапно развеселилась. Их всех бросили мужья. Да, я теперь тоже об этом знаю. Они одиноки и несчастны, так же, как и я, потому что нет жизни без брака и без мужа. Вон как одна из них обреченно пьет вино, а вторая уходит в море. Наверное, хочет утопиться. Пусть. Пусть утопится. Как все те, кто считает, что она одинока и несчастна. Я буду одинокой, решила Лиз, но несчастной точно не буду, и взяла себе в баре "Куба Либре". А потом еще один. И еще.
На второй день вечером она пошла гулять по деревне, которая оказалась не такой уж маленькой. Решила посидеть в ресторане - да, все снова будут на нее смотреть, пусть смотрят. Будут думать, что она одинока и несчастна, потому что ее бросил муж - или будут думать, что она пришла в бар подцепить какого-нибудь парня? Курортный роман на один вечер. Секс под звездами. Ну или просто в номере отеля - у него или у нее. Почему нет. Ведь она может считать себя брошенной и одинокой, а может считать себя совершенно свободной. С какой стороны посмотреть. Лиз решила считать себя свободной. Хотя бы на две недели у моря.
Она шла по улице и раздумывала, в каком ресторане ей поужинать. Вот ресторан "Легенды". Там даже поют по вечерам. В понедельник - Элвис Пресли. Во вторник - Тина Тернер. Сейчас там пел Брайн Адамс - и неплохо, кстати, пел. Люди в ресторане аплодировали, а Лиз подумала, что сюда обязательно надо сходить. В другом кафе - тоже музыканты. Под гитару, тихо и вкрадчиво, что-то лирическое из Синатры. Голос без волшебных обертонов - но летним теплым вечером это было идеально. Лиз заказала себе салат и коктейль - странная розовая жидкость, бокал по краям украшен кромкой сахара, напоминающей иней на ветках ранней зимой, две трубочки - зеленая и красная, на третью нанизаны клубничины и персики. Она никогда не пила таких коктейлей. Никогда. Муж никогда не водил ее в бар. Странно, да? Вон та пара за соседним столиком - они явно женаты не первый день. Как отличить женатую пару от неженатой? Женатые не разговаривают. Им больше не о чем разговаривать. Все проблемы обсуждены, все прожито, все друг о друге известно. До тех пор, пока один из них не собирает чемоданы и не уходит. Лиз взяла еще один коктейль. Ядовито-голубой. Кюрасао. Вкус коктейля сочетался с запахом дурмана, раскрывшегося вечером - белые граммофоны, светящиеся в темноте.
На третий день Лиз познакомилась с Энн. Та подошла к ней на пляже и спросила, хороша ли вода. Да, ответила Лиз. Я никогда не купалась в такой теплой воде. - Пойдем? - спросила Энн. Уже в море она сказала, что ее зовут Энн и она живет в соседнем отеле. Но там одни семейные пары и ей совершенно не с кем поговорить. Лиз подумала, что это, возможно, потому, что Энн так выглядит. Высокая, крепко сбитая брюнетка с короткой стрижкой и обесцвеченными прядями. Лицо грубоватое - великоватый нос, не очень большие глаза, жесткий рот - но не лишенное обаяния. Угловатые резкие движения, которым Энн пытается придать мягкость и плавность. Мышцы.
- Ты ходишь на фитнес? - спросила Лиз, после того как Энн подплыла к ней издалека - мощными сильными гребками рассекая воду.
- Да, занималась когда-то спортом, - ответила Энн.
Разговаривать с Энн было легко. У них оказалось много общего - фильмы, сериалы, даже книги. Они обсуждали жестокость, насилие и секс в "Игре престолов", сразу ли они догадались о том, кто убийца в "Настоящем детективе", как хорош там МакКонахи, и Лиз думала, что она уже давно ни с кем не разговаривала так спокойно и легко. Вечером они вместе пошли в ресторан "Легенды": Лиз сказала, что было бы интересно, Энн с легкостью согласилась. Выпили пива, а на обратном пути хохотали всю дорогу, вспоминая, как Марк Нопфлер пару раз попал мимо нот, а завсегдатаи бара чуть не дошли до поножовщины, решая, кто лучше - этот молоденький мальчик, изображавший из себя классика, или настоящий Нопфлер.
Энн проводила Лиз до номера и пожелала спокойной ночи, сказав, что до своего номера она уж как-нибудь дойдет. Лиз разделась, включила кондиционер и первый раз за последние годы проспала всю ночь, не просыпаясь.
На следующий день Лиз с Энн снова встретились на пляже, и Лиз вдруг подумала, что Энн... как это? Подкатывает к ней? Подбивает клинья? Клеится? Лиз совершенно в этом не разбиралась и смутно представляла себе даже, как это делают мужчины. Как же ее угораздило выйти замуж? Неужели только потому, что Марк сказал, что любит ее, а никто другой этого не говорил? Люблю и выходи за меня замуж. Ухаживал ли он за ней? Лиз попыталась вспомнить. На пляже хорошо вспоминается, но Лиз так и не смогла. Да и что значит ухаживать? Нелепое слово. Дарить цветы? Бриллианты? Так этого не было никогда. Водить в театры и на концерты? Вывозить на пикник?
- Давай я намажу тебе спину, а то сгоришь, - мягко сказала Энн. Ее прикосновения были одновременно мягкими и жесткими, вкрадчивыми и сильными - Энн то ли разминала ее спину, то ли ласкала ее. Очень странно, думала Лиз, но мне нравится. Никогда я не думала об этом, но почему нет. В конце концов, в жизни существуют не только мужчины. Энн перешла к ногам, разглаживая их, сверху вниз, снизу вверх - очень деликатно, доводя руки до начала ягодиц и тут же дразняще уводя их обратно. Марк никогда так не делал. Он считал, что достаточно нажать на пару эрогенных кнопок - и хватит. Кнопки работали, но... Энн продолжала гладить, сжимать, касаться, нежно, жестко, грубо - а Лиз думала, а была ли она так счастлива с Марком, как ей казалось.
Энн оторвалась от ее ног и спины, помогла подняться, и они пошли в море.
- Не хочешь вечером сходить в горы? - спросила Энн. - А потом мы вернемся и проверим тот ресторанчик с морепродуктами, мимо которого мы проходили вчера, помнишь?
- Давай, - согласилась Лиз. - Только надо идти так, чтобы вернуться засветло.
- Конечно. Часов в семь пойдем, к девяти вернемся. Я видела в путеводителе, что недалеко от деревни есть старый мост. 1825 года. Почти двести лет.
- Надо обязательно посмотреть, - сказала Лиз. - Я люблю развалины и старые мосты.
В семь вечера они встретились на ресепшн Лизиного отеля. Энн была в шортах и с рюкзаком, а Лиз легкомысленно одета в длинную юбку и майку, с собой - маленькая сумочка для телефона и кошелька.
- Зачем тебе телефон? - спросила Энн. - Ты же сказала, что вышла из всех социальных сетей.
- Сейчас вышла, потом вернусь. Приеду, выложу фотографии. Покажу, где я была. Я же тебе говорила, что никому не сказала о том, куда еду? - захохотала Лиз. - Никто не знает, где я - ни мой трусливый муж, сбежавший от меня, ни мама с папой, ни коллеги. Никто в целом свете, кроме агента, который продал мне тур! - Лиз продолжала хохотать, пока не поняла, что хохот перерастает в истерику. Энн раскрыла рюкзак, достала оттуда бутылку воды, протянула Лиз.
- Спасибо, - Лиз отпила, - мне уже лучше. Почему я не догадалась взять воду? Почему я такая дура, вот скажи, а? Не догадалась, что муж хочет собрать чемоданы. Не догадалась, что все, что я делала, зря, что все мои жертвы ради него напрасны, не догадалась, что...
Энн посмотрела на нее тяжелым внимательным взглядом. Лиз запнулась.
- Ладно, - сказала Лиз. - Пойдем. А то мы так не успеем до темноты.
Они дошли до указателя - "Мост. 1825 год" - и стрелка.
- Я смотрела по карте, - сказала Энн, - тут должен быть еще один указатель. Надо пройти немного дальше.
Они дошли до развилки. Одна дорога - указатель в сторону моста, другая - на стрелке выцветшая надпись "Таверна".
- Давай мы вначале посмотрим на мост, - сказала Энн, - а потом прогуляемся в сторону таверны.
- Хорошо, - согласилась Лиз. - Вдруг нам дадут в таверне какой-нибудь вкусной еды? Баранину из свежезабитого барашка?
- Может быть, - сказала Энн. - Надо проверить.
Мост оказался старым полуразвалившимся акведуком - мост не через воду, а через дорогу. Арки, все уменьшающиеся к горизонту, оплетенные вьюнками и какими-то лианами - все оттенки зелени, кружевной, изумрудно-зеленой, салатной, розовые цветы ежевики и черные ягоды - запыленные, сладкие, нежные. Оливковые деревья, узкие серебристо-зеленые листья, бархатистые корявые стволы.
- Постой секунду, - сказала Энн. Нагнала Лиз, прижала ее к стволу оливы и поцеловала сладкими от ежевичных ягод губами. Насколько женский поцелуй мягче мужского, думала Лиз. Нежнее. Гипнотичнее. Энн оторвалась от нее.
- Пойдем?
- Пойдем. Пока не стемнело.
Они вернулись обратно к указателю.
- Пойдем в таверну, - сказала Энн. - Я очень хочу посмотреть, что там.
Дорога шла вверх, не очень круто, но утомительно, солнце близилось к закату, но все равно жарило, Лиз устала. Она шла и ни о чем не думала, уверенная в Энн и в том, что с ней она не пропадет. Пусть Энн делает, что хочет. В конце концов, переспит она с ней один раз - почему не попробовать? С Марком же она спала столько лет. Ничего страшного.
- Где же таверна? - спросила Лиз. - Сколько нам еще идти? Тут вообще никого нет.
- Скоро дойдем, я думаю, - ответила Энн. - Слышишь, барашки блеют? Может быть, это те барашки, которых нам приготовят в таверне.
- И вино, - сказала Лиз. - Я бы хотела белое. Ледяное белое вино с легким вкусом фруктов и ароматом персика.
- И вино, - согласилась Энн. - Агнец и вино.
- Прекрасная композиция, - захохотала Лиз.
За поворотом дороги на обрыве показался желтый домик, окна с видом на море. У дома - ни души. Ставни закрыты, дверь тоже, только цикады оглушающе грохочут с оливковых деревьев.
- Это таверна? - удивилась Лиз.
- Жаль, - сказала Энн. - Она больше не работает.
- Может быть, это не таверна вовсе, а просто дом?
- Нет, смотри - вот тут жарили барбекю и делали гриль. Явно не для одного человека.
- Веревка какая-то лежит. Интересно, зачем для барбекю веревка? - спросила Лиз. -Пойдем, посмотрим, что там дальше. Смотри, какой вид на горы и на море! Здорово, что мы сюда забрались!
- Ты не хочешь сделать селфи? - спросила Энн. - Потом вернешься домой, покажешь, в какой красоте была.
- Точно! Я и забыла совсем про селфи, - Лиз достала из сумочки телефон, вытянула руки, сделала довольное лицо. - Давно не делала. Совсем забыла, как.
Щелкнула.
- А вот смотри, тут персиковое дерево. И персики! Иди сюда. Можем сделать селфи вместе.
Они встали вместе под персиковым деревом, Лиз вытянула руки, приготовилась... Энн сделала неуловимое неловкое движение, телефон вылетел из руки Лиз и разбился о каменные плиты террасы.
- Прости, - сказала Энн. - Я компенсирую.
- Ничего, - сказала Лиз. Но телефона было жалко. Там сохранялись старые смски Марка, написанные до того, как он собрал чемоданы, как же долго он притворялся, старые записи. - Ничего, - повторила Лиз. - Фотографии все равно в облаке. Но, наверное, лучше мы пойдем, пока не стемнело?
- Подожди, - ответила Энн. - Я хочу посмотреть на закат. Я сфотографирую тебя на свой телефон, если хочешь. Закат будет через несколько минут.
Через стрекотанье цикад прорвался звук едущего мотоцикла.
- Неужели тут еще кто-то ездит?
- Как видишь.
- Нас ведь по дороге не обогнала ни одна машина!
- Глухое место.
- Нам все же надо идти, пока не стемнело.
- Сейчас. Совсем скоро зайдет солнце.
Мотоцикл подъехал и остановился. На террасу поднялся байкер. Широченные плечи, накачанные руки, черные джинсы, черная футболка, темные волосы, стянутые в хвост, цепи, тяжелые ботинки по такой жаре. Прошел к дому.
- Привет, - сказал байкер.
- Привет, - пролепетала Лиз.
Байкер достал ключи из кармана - Лиз вдруг увидела культю вместо кисти - открыл дверь, вошел в дом. Лиз разглядела несколько огромных компьютерных мониторов и непонятные инструменты на стене.
- Я думала, в этом доме никто не живет, - прошептала Лиз. Энн не ответила.
Из домика донеслась музыка. Dire Straits.
- Энн, может быть, пойдем? Не будем ждать заката? - спросила Лиз и повернулась к Энн.
Энн стояла молча с веревкой в руках. Байкер вышел из дома и перекрыл собой выход с террасы. Энн раскрутила веревку, та змеей опутала руки Лиз.
- Что? Что ты делаешь? - спросила Лиз.
- Спасибо, Энн, - сказал байкер. - Ты никогда меня не подводила. А теперь мы поиграем, - и сделал два шага к Лиз.
Лиз закричала. Ее крик пронесся над холмами, слился с голосом Нопфлера, хохотом цикад и овечьим блеяньем. Никто не услышал.