Не просто взгляд другой при внешнем сходстве лиц -
другая как бы связь волокон, ткань частиц.
(М. Щербаков)
Идеи другой жизни занимают меня постоянно. Наверное, сказывается некоторое недовольство собственной - глупое, но тем не менее.
Другая жизнь. Другая жизнь - ну, допустим, в Праге. Девушка лет тридцати. Ее зовут Марика. Она художница, и она, конечно, живет в мансарде, недалеко от Староместской площади и Карлова моста, рядом с висящим Фрейдом. Вид на крыши, заходящее солнце и собор св. Витта. Черные джинсы и черная водолазка - типичный вариант для художницы. Курит тонкие сигареты, иногда через янтарный мундштук. Такой мундштук хорошо сочетается с карими глазами и каштановыми волосами - и она прекрасно об этом знает. Я так и не решила - короткие у нее волосы или длинные, но это, возможно, потому, что она недавно подстриглась. Коротко-коротко. Только небольшие завитушки по бокам. Женственным женщинам с хорошей фигурой идут короткие стрижки, длинные сигареты и янтарный мундштук.
Когда у Марики хорошее настроение и все ладится, она рисует акварели. Тонкие, прозрачные акварели с видами Праги. Они хорошо раскупаются туристами. Да и сама Прага - очень акварельная, очень графичная, с дымкой, которую не передать по-другому. Маслом надо писать... что надо писать маслом? Жирные голландские натюрморты, прославляющие чревоугодие. Утро в сосновном бору. А Прага - это акварель. Иногда - пастель. Или Вену хорошо писать маслом - помезную и величественную.
Когда Марика тоскует, она рисует горгулий и прочих созданий, которых в Праге предостаточно. Но тут в ход идет уже не акварель, а карандаш. Отточенный карандаш, которым только и можно передать эти лица. И наброски, конечно. Люди в кафе, люди в ресторанах. Две линии - и вот он, живой человек. Иногда совершенно невозможно унять зуд в руках, потому что видишь, видишь эти две линии - поэтому Марика всегда носит с собой небольшой блокнот. Проще зарисовать, чем сопротивляться.
Еще у нее есть собака. Пес увязался за ней, когда она рисовала младенцев у Лореты. Это было странно, потому что в Праге нет бродячих животных. Откуда он взялся и зачем пошел за ней? Большой черный пудель. Совершенно не похожий на пуделя, потому что был грязен, страшен и очень шерстист. Марика пыталась прогнать его - но он не уходил. То есть отходил на пару шагов - и все. И когда она дорисовала своих младенцев, он пошел за ней. И ждал ее около ресторана, в который она зашла поесть. Она видела его через окно - он сидел и ждал, пока она доедала свои кнедлики, и отходил от людей, пытавшихся с ним познакомиться. И, когда она вышла, снова пошел за ней - не очень навязывая свое общество, но и не отходя дальше, чем на пару шагов.
Он пошел за ней в мансарду и как-то вдруг прижился у нее. Нельзя сказать, что это была безумная любовь - он не прыгал ей на грудь и не лизал лицо, когда она возвращалась домой. Он просто давал понять, что рад ее приходу, и был неплохим компаньоном. Она тащила этюдник, он шел следом. Поводок не признавал. Ей с трудом удалось надеть на него ошейник с адресом и телефоном.
Она рисовала, он сидел рядом и наблюдал.
По вечерам они ходили на Староместскую площадь пить глинтвейн и есть трдло. То есть глинтвейн пила Марика, а пес ел, сидел рядом и наблюдал.
Иногда он мешал ей. Потому что она знакомилась с мужчинами. Привлекательная девушка, этюдник - ах, вы не нарисуете мой портрет? Нет? А, вы не рисуете портреты? А на роль горгульи я не гожусь? Тогда, может быть, чашечку кофе или бокал шампанского?
Она соглашалась. Она всегда соглашалась, но никогда не знакомилась сама. Они выпивали чашечку кофе, потом еще немного вина, потом еще что-нибудь. Потом они шли к ней в мансарду. Пес всегда внимательно наблюдал. Сидел и смотрел, но в самые деликатные моменты выходил из комнаты с презрением на морде.
Наутро мужчина исчезал из жизни Марики. А может быть, и вообще исчезал - Марика старалась над этим не задумываться.