Пробуждение было чудесным. Кошмарных снов сегодня видеть не пришлось, что само по себе было неплохо. Самое время, укрепить бастионы хорошего настроения, семью навестить. Насвистывая, я поднялся на ноги, стряхнул с одежды снег.
Как пусто и темно в голове... То есть, я хотел сказать, в окрестностях! До чего ж четко знает местная живность: к этом месту приближаться не стоит. Хоть бы суслик какой пробежал - все б веселее было. Эх, что удивляться, коли сам... Ну, не будем о грустном: я вообще-то домой собирался.
Как бодро признавался популярный певец, "ежедневно сорок две минуты под землей туда-сюда, сюда-туда". Словно про меня написано. Только ходьба меньше времени занимает, да и перемещаться приходится в основном среди заснеженных деревьев, но в целом - верно. Каждый вечер я исправно мотыляюсь до транспортной остановки.
А, впрочем, место выбрано отменное: природа вокруг, речка под боком, пляж. Сейчас, понятно, не сезон, а вот когда настанет лето... я мечтательно улыбнулся. Купаться, да загорать все любят. Вот только понежиться под теплым солнышком вряд ли удастся.
Да что со мной сегодня такое?! Прям день мировой скорби. Непорядок. Между прочим, я проснулся вполне счастливым. Таким и следует остаться!
Через час я жизнерадостно докладывал родителям о получении заработной платы. Вот только часть ее отдал новым друзьям - занимал.
- А что с милицией? - пробасил отец.
- А! Полный порядок: все утрясли, обо всем договорились. Можно жить спокойно.
- Правда, что ли? - неуверенно спросила Надя.
Я задержал на ней суровый взгляд:
- Я тебе когда-нибудь врал?
- Хм! - красноречиво сообщила сестренка.
- Ну... было дело. Зато сейчас - говорю правду.
- Мне-то откуда знать? Я - мысли читать не умею.
- Ладно, успокойся. Все нормально. Правда.
- Кеша, а когда тебя домой отпустят? - спросила мама.
- Трудно сказать. У меня график плотный: тренировка за тренировкой. Днем все по минутам расписано. Зато вечером я свободен. Часа на три. Потому что подъем у нас в шесть утра и, естественно, надо быть на перекличке.
Ну, а ночью, ты можешь вернуться? - уточнил отец.
- Ну как... - предположив, что транспорт ходить не будет и до убежища придется добираться пешком, я назвал цифру. - Самое позднее в четыре часа утра.
- Ясно.
Батя помрачнел. Видно, понял, что забрать чадо из цепких лап ФСБ ему вряд ли удастся.
- А когда тебе удостоверение дадут? - нагло поинтересовалась Надька.
- Когда обучение закончу, - отрезал я. - Много будешь знать - скоро состаришься.
Мама рассердилась. Взглянув на нее, я предпочел замолчать.
- Как вы можете?!! Вы же родные брат и сестра! - ярилась мама. - Пришел на два часа - и уже грызетесь!
Не слушая далее, я поднял голову и подмигнул Наде. Она ответила веселой улыбкой. От мамы ничего не укрылось:
- Да что я вас воспитываю?! Взрослые уже: сами понимать должны!
Я решил оправдаться:
- Мы шутим, мам!
- Шутите...
Было видно, что мама ищет новые гневные слова. Бросила это вредное занятие, махнула рукой:
- Делайте что хотите. Я вам уже все сказала.
Пару секунд все сидели с умным выражением лица.
- Кеш, помоги мне с уравнением, - попросила вдруг Надя.
- А ты в школе чем занимаешься? Почему сама решить не можешь? - вкрадчиво поинтересовался папа.
- Почему сразу "чем занимаешься"? - обиделась дочка. - Просто голова сегодня не работает. Чуть что - сразу ругать. Даж не спросил ничего!
- Я и спросил, - заметил батя. Посчитав родительский долг выполненным, величаво развернулся к телевизору.
Я встал с дивана:
- Пошли.
Плотно прикрыв за мной дверь в комнату, Надя спросила:
- Кешка, ты что, наврал мне про... - она замялась.
Я протянул вперед руку:
- Потрогай.
Сестра неуверенно коснулась моей ладони:
- Холодная...
- Могу клыки показать.
Она замотала было головой, но одолеваемая любопытством, попросила все же:
- Покажи.
Я показал. Трудно, что ли?
Надя качнулась назад, побледнела. Тихо села на кровать.
- Что, таким я тебе не нравлюсь? - чувствуя давящий холод в груди, спросил я. Ожидая ответа, замер.
- Ке-ешка, - плаксиво протянула она.- Господи, что ж теперь делать?
- Ложиться и помирать! - раздраженно гаркнул я. - Что ты меня оплакиваешь, словно покойника?
Сестренка всхлипнула, вытерла слезы:
- Прости, я больше не буду.
- Случилось чего? - отворив дверь, в комнату заглянула мама. - Кеша, ты чего орешь?
- Ничего, мам, все нормально.
- Все нормально, мам, - подтвердила Надя. - Уравнение дурацкое. Но мы его решим, не беспокойся.
- Смотрите, время уже позднее - как бы соседи жаловаться не пришли, - предупредила родительница.
- Хорошо, мам, - сказала Надя.
- Прости, мам. Мы тихо будем, - пообещал я.
- Ну хорошо, - притворив дверь, мама оставила нас наедине.
- Гарик не появлялся? - спросил я.
- Не... Звонил разок, по-моему.
- Ясно...
- А где ты живешь? - поспешила прервать молчание сестра.
- Сплю, что ли?
Она нервно сглотнула:
- Ага.
- В снегу в парке. Зарываюсь и лежу до вечера.
Присев на кровать, я откинулся назад, оперся спиной о стену.
- Обрыдло, Надька. До того тошно иногда становится - жизни не рад. И то сказать - и в самом деле не живу. Просто существую - глупо, никчемно. Бессмысленно и никому не нужно. Одиноко. Не хочу я так.
- Уже думаю иной раз: не потому ли вампирами становятся - по духу, не по крови - что в людях одну гадость видят, злобу, ненависть? По себе знаю: накатит тоска - хочется... пусть не убить, но - ударить. Чтоб не так тяжело самому было. Боюсь я, Надька! Господи, как боюсь сорваться однажды!
Подняв руку, Надя несмело стала гладить меня по голове. Я вздохнул:
- Надь, ты не представляешь, как я хочу жить нормальной жизнью; спать дома - в нормальной кровати, а не рыться словно собака бродячая. Все бы отдал - и силу, и власть над людьми, - чтоб только жить как все.
- Кеш, ты по-прежнему мой брат, - мягко сказала Надя. - И мама радуется, когда ты приходишь.
- Знаю, - я осторожно провел пальцами по ее волосам.- Знаю, Надя. Спасибо.
Еще раз вздохнув, я мягко отстранил ее:
- Мне пора, Надюш.
- Куда? Все равно бродишь по городу до утра!
- Надь, ты прости. Я один хочу побыть.
- Давай я уйду из комнаты? Посидишь здесь.
- Нет. Спасибо. Я все же пойду.
- Вот упрямый! И куда?
- Посмотрим, - я поднялся. Она молча пошла за мной в прихожую.
Одевшись, обувшись, я выдавил-таки:
- Прости, Надь. Однажды я задержусь до утра, обещаю.
- Кеша, ты уходишь? - из зала показалась мать.
- Да, мам. Пока, - я щелкнул замком, намереваясь выйти на лестничную площадку.
- Когда ты теперь придешь?
- Не знаю, мам. На днях загляну. Пока.
Выходя, я оглянулся, помахал ладошкой. Надя ответила тем же. В уголках ее глаз снова заблестели слезы. Ну что такое - я не плачу, а она - ревет!
Зря я на нее все это вылил. Только расстроил. Но все же насколько тяжелей была бы жизнь без такого чуткого женского пола!
Предавшись размышлениям, я неторопливо брел по тротуару. Навстречу мне, уставившись в светящийся цифрами агрегат, шел незнакомый мужчина лет сорока. Проходя последние разделяющие нас метры, он смотрел уже только на меня. Приблизившись вплотную, произнес:
- Дроботецкий Сергей Викторович, институт паранормальных явлений при российской академии наук. Можно с вами поговорить?