Говорят, "нет пророка в своем отечестве". К этому можно добавить "в свое время", ибо пока времена сменяют друг друга, есть эволюция, и Англия сегодня - совсем не та Англия, что была в Средние века. В те времена Роджера Бэкона считали магом, чьи еретические взгляды должны были быть подавлены церковью. И много лет спустя после того он запомнился большинству всего лишь как сообщник брата Багни в темном искусстве, с которым вместе он создал, с помощью дьявола и дьявольских ритуалов медную голову, которая должна была обладать даром речи, эксперимент не удался только лишь из-за неосмотрительности помощника (История, конечно, полностью вымышлена. Для дальнейшего ознакомления см. ст. Дж. Э.Сэндиса "Роджер Бэкон в английской литературе" в очерках о Роджере Бэконе 1914), о которых говорится ниже). Таким остался Роджер Бэкон в памяти позднего средневековья и последующих веков, он был типичным алхимиком, причем это слово влекло дурную славу, хотя алхимия была для него всего лишь одной из вещей, представляющих для него интерес, причем далеко не самой привлекательной.
Илчистер, в Сомерсете, претендует на честь быть местом рождения Роджера Бэкона, это необычайное важное событие произошло, возможно, в 1214 году. Молодой Бэкон изучал теологию, философию и то, что тогда называлось наукой, в Оксфорде, центре свободомыслия, а потом в Париже, он скорее критиковал жесткую ортодоксальность некоторых профессоров, чем восхищался ею. Во время пребывания в Оксфорде он вступил в орден францисканцев, а в Париже, как говорят многие, хотя это и, возможно, неверно, он стал доктором теологии. В 1250-1256 мы видим его снова в Англии, несомненно, он занимался науками и преподаванием. В последний год его изгнали, из-за взглядов, далеких от ортодоксальных, и по обвинению в том, что он занимался магией, в Париж, где он содержался в заключении и ему запрещали писать. Мистер Литл (См. его дополнение "Жизнь и труды Роджера Бэкона" в очерках о Роджере Бэконе), однако, считает, что это ошибка, имевшая место из-за неверного прочтения одного из его трудов, и что Роджер не был заключен, а страдал из-за болезни. Во всяком случае, возможно, что ограничение в его трудах были наложены на него его руководством- орденом францисканцев. В 1266году Роджер Бэкон получил письмо от папы Клемента, в котором тот просил его выслать Его Святейшеству незамедлительно свои труды. Письмо стало самой приятной неожиданностью для Бэкона, но он не написал в спешке и волнении ничего существенного, так что он составил три работы, выражающие гое взгляды, Opus Majus, Opus Minus и Opus Tertium (прим. пер.- "Большое сочинение", "Малое сочинение", "Третье сочинение"), придал им законченный вид и отправил папе в конце следующего года. О том мистер Роуботтом замечает: "Несомненно, это один из величайших литературных подвигов в истории, превзойденный только Сведенборгом, который написал шесть теологических и философских трактатов за год" (Б.Р. Роуботтом, Роджер Бэкон, "Журнал алхимического общества", т. ii (1914), стр. 77.)
Работы эти, видимо, были хорошо приняты. Затем мы видим Бэкона в Оксфорде, он занят написанием Compendium Studii Philosophiae (прим. пер. "Компендий философии"), здесь он позволил себе подвергнуть духовенство отнюдь не несправедливой критике, за что его осудили, и он был заключен в тюрьму в 1277 году по обвинению в "обучении подозрительным новшествам". В те дни любое знание природных явлений, помимо квази-науки, рассматривалось как магия, несомненно, "подозрительные новшества" Бэкона были той же природы. Апелляция напрямую к папе с целью освободить его, плодов не принесла, он был разочарован генералом ордена францисканцев Джеромом д'Асколи, который вскоре после того занял престол святого Петра под именем папы Николая IV. Он умер в 1292 году, после того Раймонд Гауфреди был избран генералом ордена францисканцев, он был расположен к Бэкону, ранее открывшему ему некоторые секреты алхимии, и он отдал распоряжение освободить его. Бэкон вернулся в Оксфорд, где он написал свою последнюю работу Compendium Studii Theologiae (прим. пер.- "Компендий теологии"), в этом же году или в 1294 году он умер (Дальнейшую информацию о жизни Бэкона можно получить у Эмили Чарльз, "Роджер Бэкон, его жизнь, его книги, его теории", Дж. Х.Бриджес, "Жизнь и работы Роджера Бэкона", введение в Opus Majus, ред. Х.Г.Джонса, 1914, и очерках А.Г.Литла).
До публикации доктора Самюэля Джебба в 1733 году большая часть работы Бэкона Opus Majus, как то, что обеспечивало ему почтенное место в истории философии, не приписывалась ему. Пусть ничто более не беспокоит его дух, как беспокоили его пренебрежение и клевета в мире, и, прежде всего, в его собственной стране, которой надлежит отдать ему должное. Его семисотлетие отмечалось в его alma mater, в Оксфорде, в 1914 году, возвели его статую как памятник его величию, и ученые расточали похвалы ему, не желая себя (См. очерки о Роджере Бэконе принадлежащие разным писателям, на его семисотлетие, сб. под ред. А.Г.Литла, также "Роджер Бэкон" Дж. Э.Сэндиса, (из трудов Британской ассоциации), т. vi, 1914)). Действительно, глас его был услышан, но он утратил ценность из-за его однофамильца Фрэнсиса (например, Эрнст Дюринг, см. статья "Два Бэкона" из его "Критической истории философии", на открытом заседании в августе 1914), но более позднее светило, стоя на пути, не должно скрывать свет более раннего, хотя, со своей стороны, я бы предположил, что не следует быть настолько слепым, и видеть одно светило вместо двух.
Тем же, кого занимают совпадения, будет интересно, что семьсот лет со дня рождения первооткрывателя пороха совпали с началом величайшей войны, от которой когда-либо страдало человечество, хотя порох давно уже не используется как военная взрывчатое вещество.
Ссылки Бэкона на порох встречаются в его Epistola de Secretis Operibus Artis et Naturae, et de Nullitate Magiae (Гамбург, 1618) (прим. пер.- "Послание о секретах трудов искусства и природы и ничтожности магии"), в небольшой работе, нацеленной против магии, в которой он стремится продемонстрировать, и делает это довольно неплохо в первых восьми главах, что Природа и искусство достигают значительно большего, чем те, кто занимается черной магией. Первые три главы написаны алхимическим жаргоном, и даже сведущему в языке алхимии они покажутся бессмысленными. Они явно криптографичны и посвящены подготовке и очищению селитры, которая лишь недавно стала рассматриваться как отдельное вещество (Дальнейшее объяснение этой анаграммы и доказательство того, что Бэкон был первооткрывателем пороха, можно найти в "Порохе и боеприпасах: история и развитие" (1904) подполковника У.Л.Хайма). В главе xi есть ссылка на взрывчатку, которая может быть лишь порохом, с ее помощью, как говорит Бэкон, вы можете "если знаете, как это делать, произвести вспышку и шум, подобный раскату грома". Он упоминает два ингредиента, селитру и серу, но скрывает третий (т.е. уголь) в анаграмме. Быть первооткрывателями пороха претендовали греки, арабы, индусы и китайцы, но внимательное изучение оригинальных древних рецептов, якобы относящихся к изготовлению пороха, показало, что они относятся к изготовлению лишь зажигательной смеси, но не взрывчатого вещества. Но Роджер Бэкон знал о взрывоопасности смеси в надлежащих пропорциях серы, угля и чистой селитры (которую он случайно пролил на вышеуказанные вещества, когда экспериментировал с ними), хотя ему и не были ведомы его продуктивные свойства. Это открытие, повлекшее столько несчастий для человечества, было, по-видимому, совершено Бертольдом Шварцем около 1330 года.
Роджеру Бэкону приписывали (например, М.М.П. Мюр, его в "Роджер Бэкон: его отношение к алхимии и химии" в эссе о Роджере Бэконе) множество открытий. Выше уже упоминалось, что он позволял своему воображению спокойно рассуждать относительно чудесных вещей, которые можно получить, если использовать научным образом природные силы - потрясающи вещи с линзами, приближающими отдаленные объекты, повозки, приводимые в движение механически... но ни в одном случае нельзя применить слово "открытие", даже в случае с телескопом, когда Бэкон описывает способы, как его можно изготовить.
С другой стороны, Роджер Бэкон часто был жертвой клеветы из своей веры в астрологию и алхимию, но, как пишет покойный доктор Бриджес (скептически относившийся и к тому, и к другому) неверие в них в дни в дни Бэкона больше свидетельствовало об интеллектуальной несостоятельности, нежели обратное. Известные тогда факты поддерживали астрологические и алхимические гипотезы. Астрология, как пишет доктор Бриджес" согласно первому закону Конта philosophia prima была лучшей гипотезой, которую допускали установленные факты. В своих алхимических рассуждениях Бэкон ушел намного дальше современников, и он установил проблемы, которыми сейчас занимается современная химия (там же, стр. 84).
Величие же Бэкона не в том, что он открыл порох, не в том, что его предположения были впоследствии прочими признаны верными. Его величие заключается в том, что он открыл научный метод как сочетание математических рассуждений и эксперимента. Ученые и до него экспериментировали, но никто до него, кажется, важности эксперимента не осознавал. Он не был, ни в коем случае, первым математиком, задолго до него были и греческие, и арабские математики, которые в знаниях во многом его превосходили, были и в его время более ученые математики, но никто не осознал важность математического метода как органона научного исследования, как сделал он, он был тем самым священником, который соединил математику и эксперимент узами священного брака. Но нам не следует, действительно, искать точные правила индуктивных рассуждений в работах этого первопроходца научного метода. Мы не сможем найти удовлетворительных правил индукции даже в работах Френсиса Бэкона. Более того, последний математику презирал, только в последние годы научный мир осознал плодотворность математического метода, с его помощью были совершены настоящая революция в химии.
Можно сказать, что Роджер Бэкон на несколько столетий опередил свое время, но также он был и верным сыном своего времени, что объясняло некоторые его недостатки, если судить исходя из современных стандартов. Он немалым был обязан своим современникам, за свое отличное знание философии он должен был быть благодарен своему оксфордскому преподавателю мастеру Гросстетесту (ок.1175-1253), в то время как Петер Перегринус, его парижский друг, взращивал в нем любовь к экспериментам, и арабские математики, чьи труды были ему знакомы, склонили его к занятию математикой. Он встретил сильное противодействие со стороны схоластов, живших в Париже в то время, таких, как Фома Аквинский (ок. 1225-1274) и Альберт Великий (ок. 1225-1274), а из также невежественных людей и мракобесов, таких, как Александр из Гэльса (ок. 1245). Но сам он был схоластическим философом, хотя ему не свойственно было раболепие, он принимал участие в схоластических диспутах. Если он и заявлял, что сжег бы все труды Аристотеля, то это не из-за того, что философия перипатетиков была ему ненавистна, хотя он временами мог, как и критиковать ее, так и ценить по достоинству, но из-за испорченности использованных переводов. Сейчас это кажется общим местом, но тогда этому поражались: Роджер Бэкон верил в точность и не был лишен литературной этики. Он верил в точный перевод, в точное цитирование, подтверждение источников цитирования - вещь в те дни неслыханная. Но даже он не был свободен от пороков своего времени, несмотря на настойчивость в экспериментальной проверке выводов из дедуктивных рассуждений он принимает точку зрения о линзах одного писателя, хотя простейшая ее проверка показал бы ее несостоятельность. Для таких недочетов, однако, мы можем сделать исключение.
Другое же бесспорное основание для претензий Бэкона на величие зиждется на широте его взглядов. Он мог по достоинству ценить моральную философию нехристианских писателей, например, Сенеки (ок. 5 B.C.-A.D. 65) и Аль-Газали (1058 -1111. Но он был католиком в изначальном значении этого слова, он был католиком в узком смысле. Он не был еретиком: Папа был для него наместником Христа, которого он желал видеть во главе всего мира. Не силой оружия, но принятием всего, чтобы было ценно в этом мире. По его мнению, в этом он был порождением своей эпохи, в лучшем смысле, возможно, все науки были служанками теологии, их королевы. Все должны были быть подчинены ей, церковь, которую он называл католической, должна была объять все достойное, что было в работах "светских" писателей - истинных пророков Божьих, он настаивал на том, что в той степени, в которой работы их достойны, они неосознанно свидетельствуют об истинности христианства, что природа может уступить терпеливому экспериментатору и размышляющему математику. Некоторые видят в этом недостаток его системы, которая ограничивала его цели и перспективы, некоторые рассматривают это в качестве объединяющего принципа, придающего согласованность целому. Во всяком случае, церковь, как мы видели, считала его взгляды опасными, и сдерживала его перо, по крайней мере, большую часть его жизни.
Роджер Бэкон в спорах может показаться эгоистичным, но, чтобы учиться, он сделал свой разум скромным. Он не был суеверен, но он бы прислушался к простому люду, который трудился, астрологам и даже магам, отрицая все, что для него не было доказано экспериментом, если он и отрицал магические убеждение, то только потому, что ему не хватало доказательств. Он часто заблуждался в своих взглядах, не всегда удавалось ему применить свой метод, а метод этот был зачастую примитивным и грубым. Но он был верным, по крайней мере, в зачаточном состоянии, и Роджер Бэкон, несмотря на встреченное им величайшее противодействие, более великое, чем то, которое встречал какой-либо ученый сейчас, настаивал упорно на своем методе, убеждая своих современников в том, что он единственный, способный привести к верным знаниям. Через века - или же скорее через пропасть, отделяющую наш мир от его мира, поприветствуем же этот великий и благородный дух.