Шторм Розалинда : другие произведения.

Лиса под прикрытием

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Выйти замуж за богатого и влиятельного старика, что может быть ужаснее, когда ты юна и прекрасна. Мари Ревиль не хотела для себя такой участи, а потому прислушалась к словам кормилицы и всем сердцем пожелала встретить настоящую любовь. Следующим днем перед ней открылись двери загадочного салона Лолы Лазайри. ОЗНАКОМИТЕЛЬНЫЙ ФРАГМЕНТ. Третья история из цикла "Гадальный салон". Каждая история - самостоятельное законченное произведение. Купить

   Глава первая
   Всю сегодняшнюю ночь поместье Ревиль стояло на ушах, везде горели огни и звучали голоса. А еще плакала младшенькая из сестер мисс Ева. Ее матушка, миссис Кларисса находилась на грани нервного срыва и заливала слезами подушку. Бегали, словно наскипидаренные пожилые нянюшки, стараясь успокоить несчастных. Слуги шептались по углам, но не смели уйти к себе, боясь прослушать указания горемычной хозяйки.
   Только двое из обитателей поместья могли похвастаться беспробудным сном: непосредственно виновник переполоха - пьяный в стельку мистер Ревиль, проигравший старшую дочь в карты. А еще мисс Мари - жертва и будущая жена старого шакала Милье Вантеса, с горя выпившая слишком много успокоительного отвара.
   Мистер Вантес был весьма примечательным оборотнем: умным, хитрым, богатым и очень влиятельным. Особенно в таком провинциальном местечке как Крендол-Холл. На том положительные качества его характера и заканчивались. По городку ходили ужасные слухи, что торговец не гнушался черных делишек, был падок на красивых женщин, а еще - об этом говорили только шепотом - имел весьма аморальные привычки. Какие? О, это великая тайна, за разглашение которой можно было расстаться с жизнью.
   Так вот, этот доблестный муж и уважаемый в некоторых кругах оборотень, уже давно положил глаз на юную Мари. Однажды увидев прелестницу на прогулке, не смог забыть блеск ее чуть раскосых синих глаз. Предложение испуганной мисс было сделано на следующий вечер. И в тот же вечер получен отказ, а также пожелание не появляться в поместье никогда.
   Да только разве трудности пугали Милье? Конечно же, нет! Вначале в дело пошли деньги, Вантес решил просто-напросто купить себе жену. К чести мистера Ревиля - тот держался. Затем начались угрозы, а после и попытки выкрасть юную мисс. В итоге хитрый шакал сыграл на слабости отца семейства - подпоил и соблазнил игрой. После нескольких рюмок горячительного удержаться от лживых обещаний госпожи Удачи мистер Ревиль уже не мог. Малышка Мари была проиграна, о чем в один голос кричали свидетели.
   Брачный договор неутешный отец подписал в тот же злополучный вечер.
   О произошедшем он молчал до последнего. Только когда скрывать весть о неизбежном стало невозможно, признался в содеянном, чем вверг семью в траур. Ведь откажись мистер Ревиль от договоренности, под бдительным взглядом Вантеса с молотка ушли бы и поместье, и капиталы, накопленные не одним поколением Ревилей. Сам Ревиль отправился бы в тюрьму, а женщины, даже младшенькая Ева, вполне вероятно угодили в работный дом. А оттуда, не приведи Живая Мать, в дом утех.
   Серьезная и не по годам ответственная Мари такого допустить не могла, а потому без сопротивления согласилась. Итог разговора был известен: истерика женской половины семьи и попытка спрятать горе в вине, мужской.
  
   ***
   Наутро все немного успокоились и занялись приготовлениями. Проигрыш проигрышем, а честь семьи не должна была пострадать. Все-таки я выходила замуж, а не шла в дом к Вантесу бесправной содержанкой. А потому в семье начало действовать негласное правило: вначале свадьба, потом слезы и переживания.
   Матушка замаскировала следы страданий дополнительным слоем пудры, мы с сестрой надели шляпки с широкими полями, дабы скрыть чрезмерно красные глазки и щеки. Отец целое утро потратил на то, чтобы избавиться от перегара.
   Основные расходы брал на себя жених. Нам оставалось сшить свадебный наряд и подобрать украшения, чем и было решено заняться этим днем. Ведь, как говорится, свадебное платье шилось не месяц и не два, нам же предстояло найти портниху, которая управилась бы за неделю.
   - Дорогуша, скажи, как тебе цвет? - матушка накинула на себя атласный отрез нежного персикового оттенка.
   - Достойный, маменька, - улыбнулась я, пряча от матери набежавшие на глаза слезы. - Мне нравится.
   Хотя, по правде говоря, было все равно. Разве что будь на то моя воля, надела бы черное - в знак траура.
   - Вот и славно, дорогая! - одобряюще кивнула матушка. - Тогда возьмем его за основу.
   - Милейшая! - подозвала она портниху, уже заваленную отвергнутыми тканями. - Вот это. И покажите, будьте добры, где здесь у вас кружева?
   Пока матушка искала подходящие, я отошла к окну и с тоской посмотрела на улицу. Цвела весна: щебетали птицы, распускались первые еще робкие цветы, теплый ветер гонял в небе кучерявые облака. В тот момент мне начало казаться, что после свадьбы я никогда не увижу этого великолепия, никогда больше не выйду на улицу, останусь пленницей в темном замке ужасного Вантеса.
   Я судорожно вздохнула, но тут же спохватилась и оглянулась. Нет, никто не заметил: ни сестра, отдыхавшая в креслице рядом с дверью, ни мать, увлеченная кружевами. Отец и вовсе остался в ресторации напротив салона, доверив выбор платья жене и дочерям.
   Опять стало горько, но я постаралась взять себя в руки. Я сама сделала выбор, и не время что-то переиначивать.
  
   Остаток дня прошел как в тумане. Я неимоверно устала. Ныли спина и ноги от невозможности присесть, ведь неутомимая матушка решила обежать сегодня все лавки. Я почти не чувствовала щек, а подобающая случаю улыбка, казалась, навечно приклеилась к лицу.
   Но самое ужасное ждало на ужине. На трапезу должны были прибыть мистер Вантес и соседи Маркесы, жившие напротив. А, значит, до самой ночи мне предстояло изображать неимоверную радость. Мне же хотелось опустить на голову женишка наполненный отходами чан.
   Наконец, мы вернулись домой. Я жаждала побыть одной, но домочадцы, будто сговорившись, не давали проходу: то сестра прибежала с пустяковым вопросом, то мать поднялась уточнить неважную, в общем-то, деталь. То вдруг отец заглянул, чтобы якобы извиниться, хотя обычно приглашал к себе. Его я демонстративно не замечала, потому родитель поспешил убраться восвояси.
   Ванна и легкий перекус не помогли, я чувствовала себя больной, вдобавок заболела голова, во рту появился противный горький привкус. Может, я слишком переборщила вчера с отваром и отравилась. Тогда, возможно, свадьбу хотя бы перенесут? И тут же сама себя одернула: невозможно. Шакал Вантес потащит меня к алтарю и полумертвой. Так что остается плыть по течению и не сопротивляться.
   - Мари. - В комнату пробралась кормилица. - Как ты, родная моя кровиночка?!
   - Плохо мне, Номи, - вздохнула я. - На сердце тяжело, а в душе холод северный. Будто не на свадьбу, а на собственные похороны собираюсь.
   Медведицу я знала давно, с самого рождения, и доверяла ей больше, чем кому бы то ни было, больше, чем самой себе. Только Номи я могла рассказать обо всем, пожаловаться на судьбу.
   - Что мне делать, Номи? - всхлипнула я, прижавшись к большой груди женщины. - Как не попасть в лапы шакала и семью уберечь?
   Номи некоторое время молчала, только успокаивающе гладила по волосам. А потом все-таки заговорила:
   - Душа моя, есть способ один, как избежать свадьбы. Да только не проверенный он, волшебный.
   - Волшебный?! - встрепенулась я. - А разве существует волшебство?
   - Не знаю, душенька, потому и не знаю, подействует ли.
   - Рассказывай, Номи, - я отстранилась и с мольбой заглянула ей в глаза. - Если способ существует, я должна знать о нем.
   - Расскажу, милая, ничего не утаю, - улыбнулась Номи. - Поведала мне о нем бабушка, той - ее, и так от женщины к женщине в нашем роду. Кто уж первой узнал, не знаю, да и неважно теперь это. Главное, если в сердце любви нет, и не было, можно попросить о ней. Тогда откроется тебе тайна великая, распахнет двери жрица Стрекозы и перенесет тебя в мир иной, поближе к избранному богами.
   - Избранному?
   - Да, родная. Тому, кто любить тебя больше себя станет. Половинке твоей, самим Мирозданием подаренной. Нужно только попросить, сказать о своем желании. Если настоящее оно, так все и сбудется.
   Я судорожно помотала головой, чтобы избавиться от сладких мыслей. Даже если все сказанное кормилицей - правда, не могу я этим способом воспользоваться. Ведь тогда под удар семья попадет. Коварный шакал на них всю злобу выместит.
   - Взволновали меня слова твои, Нами, да не могу я этим способом воспользоваться. Сама понимаешь, не будет тогда покоя у маменьки с отцом. Так что и говорить о том, смысла нет. Помоги одеться, на ужин пора.
   - Погоди, душа моя, - остановила Номи. - Самое-то главное я не сказала. Как только ты исчезнешь из нашего мира, так и забудут о тебе все, будто и не было. И отец с матушкой, и я, и сестрица твоя, и слуги, и все, кто знал.
   - И Вантес?! - с придыханием спросила я.
   - И он, шакал злобный.
   - Ох, Номи..., - я в изнеможении упала на кресло. - Заманчиво как, но подумать нужно.
   - Подумай, душенька, - кивнула Номи. - Подумай, родная. Время у тебя есть.
   Пока кормилица плела косы, помогла надеть платье, я думала. И так, и эдак новое знание в голове ворочала. Да только к ужину решиться не смогла. И Вантесу женой стать страшно, и в мир чужой попасть одной без семьи боязно. Как тут осмелишься?
  
   Глава вторая
   Впрочем, обстоятельства решили все за меня. Пока же я улыбалась мистеру Маркесу, успевая отвечать на вопросы его говорливой супруги. Вантес опаздывал, чему я была несказанно рада, да и не одна я. Родители немного расслабились, матушка даже испробовала вина, любезными гостями принесенного.
   Но к сожалению, старый шакал все же появился. Как раз под конец ужина, чем невероятно меня расстроил. Я втайне надеялась на его забывчивость или, что было бы еще лучше, скоропостижную поездку на окраину страны.
   - Господа, дамы, - склонился он в шутливом поклоне, взмахнув шляпой. - Прошу прощения за непредвиденную задержку. Дела поймали меня прямо на пороге, но я сумел вырваться.
   Наступило неловкое молчание, впрочем, Милье Вантесу было все равно. Он уселся на пустующее место и, не дожидаясь слуг, плеснул в бокал вина.
   - Ваше здоровье, дорогая моя невестушка, - ухмыльнулся он, пригубив янтарную жидкость. А потом схватил с общего блюда куриную ножку и с поистине голодным видом принялся есть.
   Родители, как и гости, не могли отвести взгляды от бесцеремонного шакала.
   - Я закончил, - провозгласил Вантес, когда насытился. Обтер жирные пальцы о скатерть, самолично вышитую матушкой, поднялся с кресла. - И хотел обговорить некоторые моменты с мисс Мари. Наедине.
   Я испуганно вздрогнула и с мольбой уставилась на отца. Оставаться один на один с ужасным шакалом было страшно.
   - Не думаю, что это хорошая идея, - покачал головой отец. - Мари нужно отдыхать, бедняжка очень устала, выбирая платье.
   - Вам и не нужно думать, дорогой тесть. По брачному договору я имею право беседовать с невестушкой столько, сколько посчитаю нужным, - показал желтоватые зубы Вантес. - Тем более я не задержку крошку надолго.
   Отец нахмурился, черты его лица исказились, взгляд заледенел. Еще немного и он начал бы оборачиваться, чего я боялась даже больше, чем злобы шакала. Отец в форме зверя становился агрессивным и неуправляемым. Живая Мать отказала ему в разуме в лисьем виде.
   - Хорошо, мистер Вантес, я поговорю с вами! - воскликнула я, отвлекая отца. - Пройдемте в малую гостиную.
   Я соскочила с кресла и почти бегом направилась в указанном направлении. Милье - неторопливо следом. Знал шакал, что никуда мне от него не деться.
   Я встала у окна, гордо подняла подбородок и постаралась спрятать страх, когда увидела, что дверь за оборотнем закрылась.
   - Что вы хотели, мистер Вантес?
   - Милье, дорогая, - промурлыкал он, подходя ближе. - Называйте меня Милье, прошу вас. Все же мы с вами вскорости станем одной семьей.
   Я судорожно сглотнула подступивший ком. Против воли сжала кулачки, но таки проговорила дрожащим голосом:
   - Что вы хотели, Милье?
   - Побыть с вами наедине, дорогуша, - ухмыльнулся он. - Вдохнуть ваш запах, ощутить на губах ваш вкус.
   Я заледенела на миг, но потом опомнилась и сделала шаг назад. Дальше отступать было больше некуда.
   - Не подходите, я закричу!
   - Разве? - показательно удивился шакал. - И нарушите условия брачного договора?
   Я могла только открывать и закрывать рот, словно выброшенная на берег рыба.
   Тем временем Вантес преодолел последние метры, останавливаясь совсем близко. Повел носом, действительно вдыхая мой запах.
   - Пряная, как лесные травы, - на губах шакала заиграла предвкушающая улыбка. - Настоящая лисица. Моя лисица.
   Я поморщилась, ведь тоже ощущала запах Милье, и он мне безумно не нравился. Да что там, вонь, идущая от жениха, напоминала смрад гниющего мяса. Резко затошнило, захотелось убежать, вот только путь был закрыт.
   - Как жаль, что свадьба только через неделю. - Ледяные пальцы дотронулись до щеки. - С каким удовольствием я опробовал бы вас прямо сейчас.
   Вантес закатил глаза, а я вдруг четко поняла, что в мечтах он уже сделал со мной все, что только мог представить.
   - Отпустите меня, Милье, - вполголоса попросила я, видя, каким желанием наливался его взгляд.
   - О нет, дорогая моя невестушка, чуть позже.
   Шакал схватил обеими руками мое лицо и начал наклоняться. Я забилась, затрепыхалась, словно пойманная в силки дичь. Вот только ничего сделать с ним не могла. Липкие губы нашли мой рот, обслюнявили щеки. Язык попытался проникнуть внутрь, вот тут уж я стояла насмерть, сжав зубы.
   Наконец, Милье отстранился.
   - Пред ликом Живой Матери вы предстанете девственной, моя лисичка. Но кое-что приятное я могу позволить себе уже сейчас.
   Я едва не лишилась чувств от страха, столько предвкушения было в его словах.
   - И вы мне поможете, дорогуша. Ведь так, моя сладкая?
   Я замотала головой.
   - Ну же, будьте послушной. Это не больно, скорее, приятно. А если постараетесь, то и вовсе получите от меня подарок.
   - Не нужно подарков! - воскликнула я. - Отпустите меня, прошу!
   - Что же вы раскричались, упрямица, - осуждающе протянул Милье. - Учитесь покорности, в своем доме я не потерплю своеволия.
   Я тихонько заскулила от бессилия и страха.
   - А теперь побалуйте своего господина.
   Он вынудил меня сесть на колени. Затем стянул кафтан, расстегнул вначале камзол, а потом и вовсе залез рукой в трико. Я в ужасе закрыла глаза.
   - Ну же, дорогуша, откройте глазки, - голос шакала сочился довольствием. - Я хочу познакомить вас кое с кем. Вскорости он станет и вашим самым любимым дружком.
   Я зажмурилась еще сильнее.
   - Откройте глаза, невестушка, - зашипел Вантес. - Или я забуду об обещании и возьму вас прямо сейчас.
   Я горестно вздохнула и подняла веки. И тут же едва не опустила снова. Прямо перед лицом находилось достоинство Милье: сморщенное и темное, как старый баклажан. Я с трудом сдержала рвотный рефлекс.
   - А теперь приголубь его, - приказал шакал и ткнулся в лицо.
   Я инстинктивно подалась назад, но Вантес был настороже. Схватил за волосы, прижимая голову к своему естеству. От ужаса я не могла двигаться, казалось, тело приросло к полу. В глазах полетели черные точки, сознание мутилось, я чувствовала, что еще чуть-чуть и свалюсь бездыханной прямо под ноги мучителя. И тогда...
   - Мда, невестушка, - разочарованно произнес жених. - Учить вас еще и учить. Ну да ладно, поступим по-другому.
   Он наклонился и дернул платье, углубляя декольте. Да так сильно, что моя грудь оказалась на свободе. Я вскрикнула, судорожно прижимая ладони, но Вантес не позволил прикрыться.
   - Не мешайте, иначе..., - со значением прорычал он.
   А потом устроился рядом, положив достоинство прямо между грудями. Сжал их, не жалея, сминая нежную кожу. Закатил глаза от удовольствия и начал двигаться. Я ощущала горячие прикосновения и внутренне содрогалась от отвращения.
   Нет, я не вынесу унижения. Не смогу жить, как раньше. И уж точно не смогу стать женой этому чудовищу. Уж лучше смерть.
   Или...
   Решение пришло само собой.
   - Хочу найти настоящую любовь, - едва слышно прошептала я.
   Шакал не услышал. Сейчас он, вообще, ничего не замечал: ни мой полный мольбы взгляд, обращенный к окну, ни шёпот, ни судорожно сжатые кулачки.
   - Помогите найти любовь, прошу, - уже громче сказала я.
   У Вантеса с губ текли слюни, капая на платье, на лице расцвела гримаса наслаждения, делавшая его похожим на безумца. Он все быстрее таранил мои груди, не замечая, что оставляет на них красные полумесяцы от ногтей.
   - Богиня, кем бы ты ни была, прошу, помоги! - закричала я, чувствуя, что умираю с каждым его движением. - Помоги!
   И вдруг шакал взвыл, выплескивая семя на грудь. Бессильно оперся придавливая. Впрочем, я почти ничего не понимала, не видела. Вся моя сущность была устремлена туда, в небеса. Туда, где по поверьям жили боги.
   - Помоги, - шептала я, едва разжимая губы. - Помоги.
   Вскоре тяжесть ушла, Вантес поднялся, поднял на ноги и меня. Стер платком следы насилия, поправил платье, а потом поцеловал, на этот раз в щеку.
   - Дорогая, вы были великолепны, - лучась от довольства, сказал он. - Так и быть, я ежевечернее до самой свадьбы буду наносить вам визиты. Уверен, ваш отец не будет против.
   Затем он снова ухмыльнулся и, наконец, оставил меня одну.
  
   Когда дверь за шакалом закрылась, я встрепенулась. Первым порывом было броситься из окна, но я силой воли заставила себя отойти подальше. Надежда есть, пока не уверюсь в том, что богиня отказала в помощи, буду ждать. Сейчас, главное, принять ванну, чтобы смыть прикосновения.
   Да-да-да. Иначе я умру.
   Кормилица ждала в комнате, было видно, что медведица взволнована.
   - Душенька моя, как...
   Вопрос застыл на губах.
   - Живая Мать! - ахнула она, заметив меня. - Неужели подлый шакал воспользовался?
   - Нет, нянюшка, не решился, - я грустно улыбнулась. - Побоялся гнева богини. Пощадил, но...
   Я невольно всхлипнула. Номи всплеснула руками, а потом обняла.
   - Душа моя, поплачь, станет легче. Все забудется, все уйдет, былью порастет, - причитала она, сама едва не плача. - Обещаю, чтобы он не сделал, все забудется. Исчезнет, рассеется, как туман.
   - Исчезнет, - простонала я. - А, может, и я исчезну.
   - О чем ты говоришь, малышка?
   - Я попросила богиню, всем сердцем попросила дать мне любовь.
   - Вот и славно, - выдохнула Номи. - Вот и хорошо. Решилась, душенька моя.
   Я заплакала еще горче, выплескивая со слезами пережитый страх и унижение. Только рядом с кормилицей чувствовала себя защищенной. Пусть ощущение было и обманчиво, но я хваталась за эту иллюзию, позволяя себе забыться. Хоть на чуть-чуть, хотя бы на самую малость.
   А потом Номи помогла принять ванну, терла изо всех сил, не жалея, и я была за то благодарна. Вскоре вымытая до скрипа и уставшая, будто помогала отцовским работникам в поле, я уснула. Бдительная кормилица прикорнула рядом в кресле, оберегая покой.
   Утром матушка вновь потянула меня по лавкам. Я и была бы рада остаться дома, отдохнуть, да только непонятное чувство гнало прочь. Мы обошли несколько салонов, прежде чем я увидела вывеску: черную, лаковую, будто осыпанную блестками. На ней была изображена стрекоза и виднелась надпись: "Гадальный салон жрицы".
   Я против воли остановилась, сердце быстро забилось, дыхание стало прерывистым. Неужели моя просьба была услышана, и богиня послала спасительницу?
   - Матушка, - срывающимся шепотом спросила я. - А что там за салон? Тот, со стрекозой?
   Мать поправила пенсне и вгляделась туда, куда смотрела я.
   - Где, дорогая? Ничего не вижу.
   - Разве?! Вон же рядом с колбасной лавкой мистера Карминеса.
   - Дочь, - строго произнесла матушка. - Там, кроме молочной лавки и булочной ничего нет.
   - Как же так?! - я едва не плакала. - Но я же вижу.
   - Мари, доченька! - не на шутку испугалась мать. - Да что же это делается?! С этой свадьбой ты сама не своя. Пойдем-ка, выпьем освежающего отвара, отдохнем немного.
   И она потянула упирающуюся меня в первую попавшуюся чайную. Я с тоской глядела на волшебную стрекозу.
   - Не сопротивляйся, душенька, - шепнула Номи, которую нынче взяли с собой на прогулку. - Усядемся, а потом и ясно станет.
   Я только кивнула и позволила матери увести себя. Как и сказала кормилица, миссис Ревиль усадила меня за столик, сделала заказ, и, велев медведице следить, унеслась в дамскую комнату припудрить носик.
   - Пора, душа моя. - Кормилица огляделась по сторонам. - Беги, солнце мое ненаглядное. И пусть Живая Мать поможет тебе, куда бы ты ни ушла.
   Она поцеловала меня в лоб, а потом подтолкнула к выходу.
   - Беги, малышка. Богиня не будет ждать!
   Я побежала на улицу, но на полпути остановилась, развернулась и понеслась обратно.
   - Номи, прости, родная, - целовала я морщинистое лицо. - Я никогда тебя не забуду!
   - Знаю, душенька, - смахнула слезы медведица. - А теперь беги немедля.
  
   Глава третья
   Я бежала изо всех сил. Казалось, что не поспеши сейчас, старый шакал обязательно меня схватит и утащит в свой мрачный замок. Остановилась только возле самого салона. Замерла на мгновение, а потом толкнула дверь, мысленно прося у Живой Матери благословения.
   - Доброго дня, - прозвучал журчащий женский голос. - Добро пожаловать в салон Лолы Лазайри. Я помогу найти вам истинную любовь.
   - Приветствую, - проговорила я. - Как я рада попасть к вам! Вы даже не представляете!
   Я закрыла за собой дверь и только сейчас ощутила себя в безопасности, словно и не существовал никогда ужасный Милье Вантес.
   - Я рада принять вас...
   - Мари. Мари Ревиль.
   Проговорив свое имя, я, наконец, сумела осмотреться. Чудное место, непривычные сочетания цветов: бордо стен, черные стены и ковер. Круглый стол из темного дерева стоял слева от двери, рядом находились два кресла, обитые красноватой тканью. Аромат цветов витал в зале. Света было мало, светильники заменяли множество свечей. Впрочем, хозяйку салона, смотревшую на меня с нескрываемой жалостью, я сумела рассмотреть.
   Красивая, но не такой красотой, к какой я привыкла. Если женщины оборотней имели в большинстве своем яркие, сочные, резкие черты лица, плотные тела, то девушка, напротив, походила на сказочную нимфу. Высокая, но тоненькая, будто тростинка. Светловолосая, голубоглазая, с маленьким носиком и пухлым ротиком-бантиком. Да и одета она была непривычно: коротенькая, едва скрывавшая колени юбка, сверху - то ли нижняя рубашка, то ли очень короткая рубаха сочного синего цвета.
   - Присаживайтесь, Мари, - Лола пригласила к столу.
   Я кивнула и заняла кресло напротив хозяйки.
   - Полагаю, вы знали, куда шли? - спросила гадалка, беря в руки черный мешочек, украшенный, как и вывеска, стрекозой.
   - Да, вы правы, - невольно потупилась я. - Мне рассказали о вас.
   - Могу спросить, что вам известно?
   Я пожала плечиками.
   - Конечно. Кормилица рассказывала, что если в сердце нет любви, то ее можно попросить, поведав о своем желании богине. Я так и сделала, и появились вы.
   - Это все? - задала очередной вопрос Лола. - Больше ничего?
   - Ах да, - подняла я глаза. - Кормилица поведала, что в случае, если богиня соблаговолит, то я исчезну из памяти всех, кто меня когда-либо знал.
   - Все верно, - улыбнулась хозяйка салона. - Но кое о чем ваша нянюшка, видно, не знала.
   - О чем же? - с любопытством спросила я.
   - Начну сначала. - Лола вынула из мешочка карты. - С помощью расклада я смогу найти существо, которое станет для вас самым желанным и любимым. А затем Богиня перенесет вас к нему. Но потом ваша судьба вернется к вам в руки, только от вас будет зависеть, станете ли вы счастливы или нет.
   - Как это?
   - Богиня не может по мановению волшебной палочки решить за вас все проблемы. Возможны трудности, борьба, страдания и боль. Если вы, Мари, готовы рискнуть, тогда ее благословение будет всегда с вами.
   Я задумалась. Неужели все зря? Нами обещала любовь, на деле же мне предстоит еще бороться за счастье. Может, проще отказаться, вернуться домой и выйти замуж?
   - Если страдания станут выше ваших сил, то до определенного момента вы сможете вернуться в свой мир, - добавила гадалка, видя мои сомнения. - Добровольная смерть доставит вас в ваш мир в тот же миг, в который вы ушли. Никто ничего не заметит.
   - Правда! - ахнула я. - Убить себя?! Как страшно!
   И тут же замотала головой. Нет и еще раз нет, я справлюсь. Буду стараться, но не вернусь к старому Вантесу. Пусть я не привыкла решать все самостоятельно, даже платье подбирала мне мать, но обязательно научусь, стисну зубы и вырву счастье из лап судьбы.
   - Я готова, - прошептала я.
   Лола молчала.
   - Я готова принять трудности. Я хочу бороться!
   - Ваше право, Мари, - улыбнулась гадалка. - А теперь, прошу, сосредоточьтесь и вытяните три карты.
   Я зажмурилась, снова прося богиню о помощи. Не открывая глаз, потянулась к картам. И не видя, вытащила три.
   - Занятный выбор, - сказала Лола. - Интересный.
   - Что он значит? - я тут же открыла глаза. - Прошу, расскажите.
   - Конечно, - снова улыбнулась жрица. - А пока, дорогая, давайте, выпьем чашечку чая.
   Я согласилась, ведь от волнения не находила себе места. Лола встала из-за стола и удалась за черную штору, делившую салон на две части. Вернулась быстро, неся на подносе две чашки, чайник, молочник, сахарницу и тарелочку с пирожными.
   - Угощайтесь, Мари, - пододвинув чашку, сказала она.
   - Благодарю, - кивнула я. Пригубила напиток, надкусила пирожное и моментально почувствовала себя лучше.
   - Итак, первая карта, - Лола показала картинку, на которой была изображена женщина с голой грудью. Она игриво поглядывала с карты и, казалось, подмигивала. - Означает внутреннюю готовность к новым приключениям и чувствам. Наработку чувственного опыта. Весьма неплохая карта.
   Я невольно ахнула и судорожно закрыла рот ладошкой. Щеки опалило краской стыда. Что-что, а к новым приключениям, тем более чувственным, я относилась с опаской. Впрочем, моя собеседница только улыбнулась, видя смущение.
   - Вторая карта.
   Гадалка глянула на меня, помолчала немного, а потом все-таки сказала значение, однако, саму картинку не показала, отложив в сторону. Как бы ни было интересно, воспитание не дало мне полюбопытствовать.
   - Означает перипетии, превратности судьбы, испытания, после которых появится солнце.
   Затем она быстро раскрыла третью, на которой были изображены двое: мужчина с оголенным достоинством, явно желавший зла одетой в коротенькую рубашку девушке. Картинка мне совсем не понравилась, мгновенно вспомнился проклятый шакал. Неужели и в другом мире меня ждет кто-то подобный?
   И Лола подтвердила опасения.
   - Агрессия, ярость, склонность к грубости и принуждению. Насилие.
   Гадалка снова взглянула на меня.
   - Будьте осторожны, Мари, эта карта предупреждает вас об опасности.
   Я невольно замерла, пытаясь осознать сказанное. Вдруг опять стало страшно, снова появилось желание вернуться, но усилием воли я заставила себя кивнуть.
   - Я буду внимательна.
   - Раз так, желаю вам удачи, - улыбнулась собеседница. - И пусть Богиня никогда не оставит вас.
   А потом Лола замолчала. Закрыла глаза и что-то забормотала вполголоса. Как я ни прислушивалась, разобрать слова не смогла. Затем слух предал меня, я перестала слышать даже собственное дыхание. Да и видеть тоже. Глаза, будто ослепли, различая лишь стрекозу, покоившуюся на груди гадалки.
   Как ни готовила я себя к перемещению, не закричать не сумела. Попыталась встать, но непонятная мощь вдавила в кресло. Сила все возрастала, пока, наконец, я не лишилась чувств.
   Впрочем, долго лежать в беспамятстве не вышло, неимоверный холод привел в себя лучше любых нюхательных солей. Я открыла глаза, напротив виднелось белое небо. Поморгала: цвет неба не изменился. И только присмотревшись, поняла причину столь странного явления. Шел снег и до того густой, что ничего не было видно.
   Оказалось, я очнулась в сугробе в лесу. Кругом одни деревья и снег. А я в тонком платье! Задрожав от холода и страха, кое-как поднялась, обхватила себя руками, но теплее от этого не стало. Так и умереть недолго.
   Решение пришло моментально. Преодолевая себя, я стала раздеваться. Быстренько сняла украшения, положила их в потайной карман, скинула платье и белье, свернула одежду в рулончик, перевязала его ремешком от платья и, наконец, обернулась. Короткая судорога свела все тело, а потом опустила. Со снега я поднялась лисицей.
   Некоторое время привыкала к ощущениям себя самой. Мгновенно включился нюх, завлекая разнообразными запахами, зрение и слух тоже улучшились. Лисичка была не прочь поохотиться, и только я этого не хотела. Нужно было выбраться из чащобы и узнать, куда же забросила меня судьба в лице милой гадалки Лолы.
   Я принюхалась, однако, кроме запахов животных, ничего не учуяла. Снова стало страшно. Неужели я появилась в безлюдном месте? И просто-напросто умру в одиночестве? С трудом преодолев ступор, подхватила зубами сверток и побежала вперед без конкретного направления, наобум.
   Темнело здесь быстро, еще сильнее похолодало, впрочем, мне в лисьей шкурке было тепло. Страдали только лапки, нежным подушечкам было больно наступать на наст. Я бежала уже долго, благо в зверином обличье оборотни выносливее и людей, и животных, иначе давно бы свалилась от переутомления. Однако за такие блага нужно было платить - меня стал донимать воистину зверский голод. Как назло, исчезли даже вездесущие зайцы, хотя в таком состоянии я готова была перекусить и ими.
   Но вот нос уловил запах дыма. Неужели, деревушка? Я ускорилась, желая как можно раньше оказаться в уютном гостевом доме. Денег не было, но я надеялась, что хватит и украшений. А дальше я обязательно что-нибудь придумаю.
   В мечтах я уже сытно ужинала, а после принимала ароматную ванну, вот только реальность оказалась не такой радостной. Ни деревушки, ни даже захудалого домика лесника, только костер, рядом с которым сидело существо в лохматой шапке, громоздкой шубе и помешивало длинной палкой варево в котелке. В котелке явно варилось мясо, его аромат я не спутала бы ни с чем. Тем мучительнее было стоять за деревьями и наблюдать.
   Вскоре я не выдержала, соблазнилась запахом и, осторожно переступая лапами, двинулась к костру. Вот только не успела сделать и несколько шагов, как со снега возле существа поднялась косматая белая голова со стоячими ушами и красноватыми в отблесках костра глазами. Я замерла в надежде, что не заметит, но не повезло. Зверь встал на лапы, вздыбил шерсть на холке и грозно залаял. Рядом заворочались другие такие же.
   Существо у костра моментально вскочило и повернулось в мою сторону. Некоторое время вглядывалось в темноту, а потом коротко скомандовало:
   - Взять.
   Первый зверь сорвался с места и огромными прыжками понесся ко мне, следом и другие. Я тявкнула от страха, уронила сверток и, развернувшись, побежала прочь. Бежала со всей силы, вот только звери были быстрее. Не прекращая лаять, они опередили меня и принялись гнать обратно к костру. Тыкали носами в бока, дергали за хвост, стоило хоть немного сбиться с пути, толкали лобастыми головами, щелкали зубами.
   Я почти не соображала от страха, жаждала лишь одного: оказаться как можно дальше от этих страшных чудовищ. На всей скорости вылетела из леса, перемахнула через костер и прыгнула прямо в руки опешившего от неожиданности существа. Оно охнуло, машинально сжимая меня в объятьях, отступило на шаг и только потом выдало:
   - Какого?!
   Я поджала хвост, прижала ушки, засунула морду в ворот шубы незнакомца. Если бы могла, полностью залезла под пахнувший дымом мех, ведь внизу бесновались звери: выли, рычали, наскакивали.
   - А ну, брысь! Разорались тут! - рявкнуло существо.
   Звери тут же замолкли, и, скорей всего, отошли, потому что больше никто не прыгал, ни пытался стянуть меня на снег. Я облегченно выдохнула.
   - Так-так-так, и кто у нас здесь? - меня схватили за шкирку и подняли.
   Я зажмурилась, ожидая боли, но боли не последовало. Опасливо открыла глаза и уставилась на существо. Бородатый мужик с широкими мохнатыми бровями, лохматый - из-под шапки выбивались черные кудрявые пряди. Казалось, он и сам принадлежал к тому же виду, что и белые звери. Мужик держал меня на вытянутой руке и будто бы не ощущал веса.
   Я пошевелила лапами, заскулила, благодаря и одновременно намекая, что не прочь опуститься на снег и побежать по своим делам. Однако незнакомец не спешил.
   - Знатная рыжуха, как думаешь, Джамбо? Вон какой мех богатый.
   Первая зверюга звонко гавкнула, подтверждая слова мужика.
   - Худа, конечно, но ничего, на воротник для Милениной шубки хватит. Хотя... хотя Ржавый у нас парень хоть куда, пусть и трехлапый да косорылый. Нарожают лисят, тогда не только на воротник, на шубу хватит.
   Я потрясла головой в надежде, что ослышалась. Мужик потащил меня прочь от костра к механизму больше всего похожему на карету без верха, только с лыжами вместо колес и округлой штуковиной посередине. Затем откинул плотную ткань, закрывавшую внутренности, и вытащил большую плетеную корзину. А потом, не церемонясь, затолкнул меня туда и закрыл крышку.
   - Следи, Джамбо, чтобы не сбежала.
   Глава четвертая
   Я сжалась в тесной корзине и не шевелилась. В голове все еще звучал голос мужика: "Нарожают лисят, и на шубу хватит".
   Куда же я попала? В какое ужасное место занесло меня колдовство Лолы? Неужели нужно было сбежать от шакала Вантеса и попасть в лапы чудовищу, который решил не только скрестить меня непонятно с кем, будто звериную самку, но и пустить под нож вместе с выводком?
   Слезы градом побежали по морде, я уткнулась носом в лапы и заскулила. Хотелось обернуться человеком, вот только было страшно. Ведь в столь хрупкой форме незнакомец и вовсе сделает со мной все что угодно.
   Поплакав, я незаметно для себя уснула. Проснулась от того, что кто-то открыл крышку корзины, внутрь ворвалось яркое солнце и ветер.
   - На, рыжая, жри. До вечера больше ничего не получишь.
   На голову упало что-то влажное. Я дернулась, подачка скользнула по шерсти вниз и шлепнулась на дно корзинки. И тут увидела ее - окровавленную мышь. Грызун был еще жив, дрыгал лапами, дергал хвостом, шевелил носом. Лисичка во мне хотела добить несчастную и съесть, а я ощутила невероятную жалость. Ведь мышь попалась точно так же, как и я.
   - Жри давай, что смотришь. Джамбо для тебя старался из-под снега доставал, чтобы ты по дороге от голода не сдохла.
   На том мужик потерял ко мне интерес и закрыл корзину, а я подгребла поближе к себе грызуна, укрыла кончиком хвоста. Пусть греется, бедная. Потом вылизала шкурку, очищая рану. Ранка оказалась не особо серьезная, если дать полежать, мышка будет жить.
   Тем временем, за стенками корзины что-то происходило. Незнакомец укладывал пожитки, отчего механизм ходил ходунов из стороны в сторону. Затем свистел, подзывая своих зверей, после накрыл клетку тканью, отчего внутри стало совсем темно.
   - Сиди тихо, рыжая, - пригрозил он.
   Мужик недоговорил, но я и без того поняла, что заверещи, ничем хорошим это не закончится. А потому глубоко вздохнула и закрыла глаза, но тут же широко их раскрыла, потому что услышала ужасающий рык. Рык, казалось, выходил прямо из чрева механизма, где стояла клетка, и был похож на рев сказочного дракона. Я заскулила, сжалась и, чуть было не оконфузилась, когда механизм сдвинулся с места. Раненая мышь душераздирающе запищала, и только этот писк позволил мне прийти в себя. Я крепче прижала к себе бедняжку и постаралась успокоиться. Мышь вскоре тоже замолчала.
   Покой дался мне не сразу, сердце еще долго громко билось, усы топорщились в разные стороны, бока ходили ходуном. Но постепенно я привыкла к звукам, приспособилась к тесноте и даже задремала. Впрочем, дремала чутко, а потому сразу заметила, когда механизм остановился. И в возникшей тишине незнакомый мужской голос прозвучал особенно громко.
   - Лесная служба, старший егерь Инизи, будьте добры, покажите удостоверение охотника и лицензию.
   - Конечно-конечно, - засуетился мужик. - Сейчас-сейчас, вот держите. Я всегда следую правилам.
   Зашелестела бумага, потом снова воцарилась тишина.
   - Так, все верно, а теперь подготовьте снегоскат к осмотру.
   - Осмотру?! По какому праву? - возмутился мужик. - Я никогда не пропускаю сборы и не игнорирую пошлины! Я почетный член союза охотников! Вы не имеете права!
   - Поднимите тент, пожалуйста, кэр Поурэто, - отрезал его собеседник. - Приказом министра лесного хозяйства мы имеем право досматривать любой охотничий транспорт.
   Раздался странный звук, будто провели ножом по краю тарелки, затем донесся уже знакомый лай зверей.
   - Не стоит этого делать, кэр Поурэто, если не хотите лишиться вожака лаев. Растить такого долго и дорого.
   Мужик свистнул, и лай мгновенно прекратился.
   - Вы позволите? - с той же вежливостью спросил егерь.
   - Что уж там, досматривайте.
   Невидимый еще Инизи откинул тряпку, скрывавшую корзину.
   - Опа! Что у нас здесь? - спросил он.
   - Что-что, запасы, жена в дорогу еды наготовила, - буркнул кэр Поурэто. - Чтобы ни я, ни лаи не голодали.
   - Ясно. Хорошая у вас жена, кэр Поурэто.
   - А то.
   Этот момент выбрала мышь, чтобы душераздирающе запищать. Я даже дернулась от неожиданности.
   - Запасы говорите, - голос егеря перестал быть вежливым, в нем послышалась угроза. - Должно быть, ваша женушка положила в корзину еще живую еду.
   И недолго думая, Инизи открыл крышку. Я тут же зажмурилась от солнца, бьющего в глаза. Крышка снова закрылась.
   - Хороши запасы, кэр Поурэто. Хороши. Предъявите лицензию на зверя, относящегося к редкому виду и занесенного в Особый список министерства.
   - Нету у меня лицензии.
   - Браконьерствуете, значит. Плохо.
   - Нет, что вы, что вы, - принялся оправдываться мужик. - Забыл я, в другой корзине запасы. А лиса... Рыжуха... она домашняя... еще щенком к дому прибилась, оформил, конечно, официально. Вот вожу иногда по лесу прогуляться.
   - Предъявите тогда документ, подтверждающий владение вами этой лисой.
   - Ох, да дома я забыл, в шкафу лежит.
   - Ясно-ясно, - отрезал егерь и поднял корзину. - Забираем до выяснения, как только принесете документ, сразу же возвратим. Лиса будет находиться в приемнике при городском зверинце. До свидания, кэр Поурэто.
  
   Я замерла в корзинке, не зная, радоваться или нет спасению из лап чудовища Поурэто, ведь непонятно, как отнесется к лисе, а, возможно, и голой девушке егерь Инизи. Платье-то потеряно. Неизвестность пугала, но я решила пока ничего не предпринимать, подождать дальнейшего развития событий.
   Корзинку вновь куда-то поставили и накрыли темной материей. Опять зарычал невидимый механизм-зверь, и пол подо мной привычно задвигался. Видимо, егерь, точно так же, как и кэр, ездил на снегоскате.
   На этот раз ехали гораздо дольше. Я успела вообразить всяких ужасов, напугать саму себя, успокоиться, поспать, облизать мышку, захотеть в туалет и проголодаться. Я уже не находила себе места от нетерпения, когда снегоскат остановился.
   - Ну что, красавица, - сказал невидимый Инизи. - Пойдем, помещу тебя во временный дом.
   Мужчина взял клетку, тряпку так и не снял, и понес меня в неизвестном направлении. Снаружи пахло опилками, сырым мясом, фруктами и еще чем-то едким, незнакомым, но особенно сильно пахло животными. Я слышала их голоса, но определить, что за виды, не глядя, не сумела.
   Донесся скрип двери, запахи стали не так остры, появились другие звуки. Голоса людей, шуршание подошв по полу, неведомое стрекотание и шелест. Затем раздался стук, и бодрый голос произнес:
   - Входите!
   - Здравствуй, Клод, - заговорил егерь. - Вот, принес тебе диковинку.
   - Диковинку? - удивленно воскликнул второй мужчина.
   - Да-да, изъял у браконьера, - пояснил Инизи, ставя клетку. - Хотя тот уверял, что она домашняя. Это вряд ли, но мало ли. В общем, осмотри и пристрой куда. А я пошел, дела еще. И покормить не забудь.
   - Ладно уж. Заменишь меня сегодня ночью? Очень надо.
   - Нет, извини. Завтра, пожалуйста.
   - Эх ты. Но завтра-то точно?
   - Точно. До скорого.
   Хлопнула дверь. Я сжалась в своей темнице, стиснула зубы, пытаясь унять дрожь. Ожидание и неизвестность просто убивали.
   Наконец, тряпку сняли, крышку подняли, и я увидела Клода. Им оказался симпатичный голубоглазый блондин с крупной родинкой над верхней губой. От Клода чем-то вкусно пахло, отчего я невольно подалась к нему.
   - Не так быстро, рыжая, - хмыкнул мужчина и вдруг приложил к морде тряпку. Запах стал еще сильнее, ядренее, я почувствовала, как настороженность вместе с напряжением уходят, тело расслабляется, мне становится хорошо и спокойно.
   - Вот так-то лучше. Говорят, ты домашняя, но кто знает. Ощутить на себе твои зубки мне совсем не хочется. Так что извиняй, красавица.
   Клод со всей осторожностью вынул меня из корзинки и положил на стол. Я не сопротивлялась, наоборот, прикосновение чутких пальцев было весьма-весьма приятным.
   - О, смотрю, ты приехала с приятелем! - хохотнул мужчина и вытащил мышь за хвост. - Извини, дорогая, но его придется пересадить.
   В другое время я обязательно бы возмутилась, но сейчас добродушно взирала, как Клод посадил мышонка в маленькую клетку и унес в соседнюю комнату.
   - Что ж, рыжая, теперь я полностью в твоем распоряжении.
   Я заулыбалась.
   - Улыбаешься, вот и славно. Давай-ка, посмотрим, как у тебя дела. Здорова ли ты.
   Клод осмотрел уши и глаза, заглянул в пасть и под хвост, проверил шерсть, когти. И вынес вердикт.
   - Ты, дорогая, условно здорова. Что радует. Но, как и ожидалось, клейма я не нашел. Придется поместить тебя в карантин. Там, конечно, одиноко и не особо интересно, но делать нечего. Если начальство решит, поставим тебе сыворотку, тогда и познакомишься с другими ребятами. Иначе никак. Согласна?
   Я была согласна на все, лишь бы Клод продолжал так нежно чесать спинку, гладил лапки и разговаривал.
   - Вот и отлично, а теперь поехали, посажу тебя во временный дом.
   Он аккуратно поднял меня и понес. Я прижалась к Клоду, вдыхая его запах. И чуть слышно захныкала, когда мужчина посадил в клетку.
   - Сейчас принесу поесть, не теряй, - проговорил он и ушел.
   Я не шевелилась, стараясь до последнего сохранить ощущение его прикосновений, так и уснула. Проснулась от запаха, ноздри щекотал аромат сырого мяса. Все ещё находясь в виде лисы, я вполне могла подкрепиться и сырым. Что и сделала, урча от удовольствия.
   Когда голод был утолен, я отважилась обследовать жилище и осмотреться. Решетка. За решеткой полупустая комната с единственным окном под потолком. Окно пропускает лунный свет. Сама клетка довольно высокая, чтобы я могла встать на задние лапы, потянуться, и просторная, дабы пройтись и размяться. Прямоугольная, меньшие стороны и одна из больших упирались в стену комнаты.
   Спала я на лежаке из соломы, чуть дальше виднелось строение, наподобие собачьей будки. Туда я тоже заглянула: в домике лежала еще одна подстилка и чурбачок, видимо, для развлечения.
   Почти у самой решетки стояло корыто с водой, там же миска, все еще пахнувшая мясом. В дальней части обнаружился лоток с опилками. Я посчитала, что это туалет и, содрогаясь от стыда, сделала туда все дела, еще и закопала лапкой. В конце концов, уже давно хотела и не могла больше терпеть.
   После я растерялась. И что делать дальше? Еще раз оглядела решетку, обнаружила засов, который без труда открыла бы, будь человеком. Легкая судорога обращения привычно скрутила тело, но я не успела обернуться, дверь распахнулась, ударяясь ручкой о стену. В комнату ворвались двое.
   Вначале я подумала, что незваные гости дрались, но все оказалось иначе. Клод, а именно им был один из присутствующих, с жадностью целовал невысокую белокурую девицу. Бесстыдно мял ее ягодицы, постепенно поднимая юбку. Девушка не отставала, будто зверь, она бросалась на мужчину, дразнила, кусала его губы, увлекала за собой. А потом и вовсе стащила с него рубашку и принялась ласкать мощную грудь.
   Вместо того, чтобы зажмуриться, я во все глаза следила за происходящим. Тело лисы не воспринимало брачные игры людей, но человек в ней был впечатлен.
   - Нужно закрыть глаза, - мысленно приказывала я самой себе. - Закрой, неужели подобное может быть интересным? Может нравиться?
   - Может, - отвечала темная моя сторона. - И нравится.
   Взвыв, я с силой заставила себя отстраниться от решетки, к которой приникла всем телом и отбежала вглубь, забилась в углу. Пара ничего не услышала, они продолжали исследовать тела друг друга. Вот только чуткому обонянию лисы было все равно, откуда ощущать запах, исходящий от них. Похоже пахли прелые листья, которые вот-вот должен был накрыть снег, но почему тогда он так действовал на меня?
   Я цапнула себя за лапу, болью отгоняя наваждение. Зажмурилась вдобавок укрыла морду хвостом, прижала уши. Тем неожиданнее был удар, сотрясший клетку до основания, а после и скрежет.
   Я подпрыгнула на всех четырех лапах, в ужасе взглянула вперед и содрогнулась от смеси отвращения и еще чего-то мной неопознанного. Блондинка наклонилась вперед, опираясь руками на прутья. Она была обнажена, ее груди качались в такт движениям. И именно ее огромные красные ногти производили скрежет, от которого меня бросало в дрожь.
   Вот она подняла искаженное, словно в страдании, лицо. Оскалилась, как будто это она сейчас была зверем, а не я, передернулась всем телом и взвыла.
   - Да, сладкая, да! - ревел сзади Клод, двигаясь туда-сюда. - Тебе хорошо, сладкая?
   Девица не отвечала, только стонала, выла и выгибалась. Словно сейчас она и вовсе не могла говорить. Разучилась.
   Запах их страсти усилился, окружил меня туманным кольцом, впитался в шерсть. Я больше не могла терпеть, видеть то, что мне не предназначалось. Рваными движениями подняла себя с пола и потащилась в домик. Засунула морду в лежак, солома неприятно колола нежный нос, но так, по крайней мере, я больше не ощущала аромата прелых листьев.
   Наконец, блондинка перестала кричать, замолчал и Клод, некоторое время было тихо, только слышалось неровное дыхание двух людей и мое едва различимое.
   - Кто у тебя там, дорогой? В клетке? - раздался вдруг тоненький женский голосок. И не сказать, что с таким девица умудрялась рычать, как зверь.
   - Лиса, - лениво ответил Клод.
   - Лиса? Настоящая? Покажешь?
   - Искусственных не держим, - хохотнул мужчина. - Зачем она тебе? Может, займемся еще чем-нибудь интересным?
   Послышался звук поцелуя, от которого меня перекосило. Неужели опять? Я не вынесу второго акта. Но нет, повезло. Девица кокетливо хихикнула, а затем проговорила:
   - Какой ты шустрый, дорогой. И предложение весьма заманчиво. Вот только что я скажу подругам? В зверинце была, а диковинного зверя не видела. Ну, дорогой...
   Снова звук поцелуя и протяжный стон, отчего у меня на холке шерсть встала дыбом.
   - Хорошо, сладкая, - сдался Клод. - Давай посмотрим.
   Раздалось радостное хихиканье, а потом шлепки босых пяток по полу.
   - Где же она? Я не вижу.
   - Видимо, мы ее напугали. Забилась, наверное, в будку.
   - Вытащи ее, - в голосе девицы появились настырные нотки.
   - Прости, сладенькая, не могу. Успокоится, ощутит себя в безопасности и выйдет сама.
   - Я не могу ждать так долго, ночь не вечна. А утром мне нужно быть обязательно в своей постели, - всхлипнула блондинка. - Ну дорогой, ну, пожалуйста.
   - Прости.
   Я прям представила, как Клод пожимает плечами.
   - Не хочешь? Ладно. Сама справлюсь.
   Клетка вдруг снова зашаталась, от страха я вся сжалась на лежаке. Что придумала эта умалишенная?
   Глава пятая
   - Что ты делаешь?! - возмутился Клод. - Перестань сейчас же, ты ее пугаешь!
   - Ах так, значит! - опять всхлипнула девица. - Значит, мое хорошее настроение тебе менее важно, чем какая-то там лисица?!
   - Сладенькая! - взвыл Клод. - Зачем ты так?!
   - А вот так! Знай, больше я не приду.
   Раздалось шуршание и тихое шипение, будто кто-то судорожно натягивал на себя одежду, сопровождая действо руганью вполголоса. Хотя я уже примерно представляла, кто это мог быть. Не дождавшись от Клода решительных действий, блондинка спешила уйти.
   - Сладенькая, ну хорошо, не уходи. Я сам войду в клетку и вытащу ее. Не убегай!
   - Правда? - все еще обиженно, спросила девица. - И дашь погладить?
   - Ты вьешь из меня веревки, - укоризненно добавил он.
   - Дорогой!
   - Хорошо, но только один раз, - сдался он, а я невольно зарычала. Лисичке совсем не хотелось стать игрушкой для какой-то испорченной девицы.
   Очередной звук поцелуя вызвал содрогание. Некоторое время слышалось только шуршание одежды, а потом к клетке снова прикоснулись, и кто-то со скрипом поднял засов.
   Я притаилась в будке, замерла, моля богиню, чтобы Клод, а именно он сейчас забирался в клетку, не различил в темноте мою рыжую шкурку. Вот только он, видимо, был опытным, а потому без проблем заметил меня.
   - Привет, рыжая, как поживаешь?
   Я оскалила зубы. Клод если и не увидел, то ощутил это.
   - Не в духе, красавица, - вздохнул он. - Ну, прости, но без тебя мне не обойтись.
   Он вдруг резко протянул руку, схватил меня за холку и принялся вытаскивать. Захотелось цапнуть его до крови, но я почему-то не смогла. Лишь сжалась и позволила выволочь себя из будки.
   - Ты моя умница, красавица, послушная девочка. Вот видишь, ничего страшного не произошло.
   Клод перехватил меня поудобнее, предварительно приложив к морде знакомую уже тряпочку, прижал к себе и принялся гладить спинку. Я вдохнула запах, мгновенно разомлела под ласками и пропустила проявление девицы.
   - Теперь понимаю, почему они почти все вымерли, - протянула она. - На такой мех и я бы не пожалела ни денег, ни времени.
   Она вдруг грубо схватила меня за хвост и дернула. Я взвизгнула от боли и, вывернувшись из рук Клода, упала на пол. Ласковый дурман моментально испарился. Я встряхнулась и уже с яростью, которая никогда прежде не одолевала меня с такой силой, пошла на блондинку. Та испуганно ойкнула и попятилась, сжимая в кулаке клок моей шерсти. Моей! Так почему бы и ее плоти не оказаться у меня в зубах?!
   Перед глазами все расплывалось, я видела только блондинку, исчерченную красными кровяными прожилками. Во рту стало сухо, как будто бы я не пила неделю, и только одно могло утолить мою жажду. Кровь.
   - Нет, стоп! - Клод вдруг появился впереди, пряча девицу за спину. - Нельзя.
   В руках он держал тряпку, но я была наготове. Больше я не позволю ему ко мне прикоснуться без разрешения.
   - Красавица, тебе неприятно, понимаю, - говорил он спокойным тоном, но я обоняла страх, идущий от него удушливым потоком. Причем страх не за себя, а за нее, и от этого ярость разгоралась еще сильнее.
   - Она бешеная! - взвизгнула девица. - Ее нужно убить! Уничтожить!
   Меня уничтожить?! Не затем я сбежала из родного мира, оставила мать, отца, сестру, Номи, чтобы какая-то падшая женщина решала мою судьбу. Я зарычала еще грознее и стала подкрадываться.
   - Рыжая, не дури, - увещевал Клод, отступая, подталкивая спиной девицу. - Ты же умная девочка, спокойная. Хватит скалить зубки.
   Я практически его не слышала, в голове шумела вода, оглушая, выбивая мысли. Осталось лишь желание вонзить зубы в теплую плоть и лакать сладкую кровь.
   Не в силах больше терпеть, я прыгнула. Поднырнула между ногами Клода и увидела ее. Девица пошла пятнами, ее глаза бегали, руки судорожно сжимались. Вся она сжалась и уже даже не оглядывалась. Я поймала глазами ее взгляд и не опускала. Подходила все ближе. Аромат страха стал еще сильнее и вкуснее.
   Шаг, снова шаг, еще миг, я бы напала, но вдруг чьи-то наглые руки схватили за шкирку, будто кутенка и подняли. Я по инерции оскалилась.
   - Глупая-глупая рыжуха, - возмущенно говорил Клод. - Что ты творишь?
   Была б человеком, ответила, а так лишь прижала ушки. Внезапно стало так стыдно, хоть плачь. И что это на меня нашло? Словно злой дух вселился, или Живая Мать лишила разума, обидевшись за то, что я сбежала.
   - Стыдно? - казалось, мужчина понимал, что творилось в моей голове. - Вижу, стыдно. Ладно, на первый раз прощаю, никому не скажу. Но имей в виду, агрессорам здесь не рады.
   - Как это прощаю! - завизжала девица. - Я требую наказания для этой будущей шапки!
   - Сладкая, перестань, - поморщился он. - Она не виновата.
   - Не виновата?! Да она меня чуть не съела!
   - Ты преувеличиваешь, она просто напугалась.
   - Это я испугалась! - верещала блондинка. - Еще чуть-чуть, и она бы укусила меня! Я этого так не оставлю. Знай это! Твоей рыжей конец!
   - Сладкая...
   - Все, ухожу! Ноги моей здесь больше не будет! Готовься к встрече с законниками моего отца!
   Девица воинственно топнула ногой и убежала. Клод почесал макушку, с шумом выдохнул и взглянул на меня.
   - Вот дела-то. Похоже, рыжая, и тебе каюк, и мне. Тебя на шапку, меня в рудники. Вот тебе и развлекся.
   Он что-то еще бурчал себе под нос, возвращая меня в клетку, но я не слышала. Перед глазами стояло перекошенное лицо блондинки, в ушах звучали ее слова: "Рыжей конец!"
   Мамочки, как же страшно!
   Клод ушел, стало тихо, только ветер завывал в трубе, да вдалеке переговаривались ночные животные. На меня вдруг напала такая апатия, что не хотелось даже шевелиться. Кое-как поднявшись, переползла в домик, обняла деревянный чурбачок и закрыла глаза.
   Уже проваливаясь в темноту сна, я подумала, как бы было замечательно проснуться утром у себя дома, в своей постели. И тебе ни безумных блондинок, ни шакала Вантеса с его грязными намерениями. Только моя семья, нянюшка и уверенность, что все всегда будет хорошо.
  
   Утро подтвердило, что чудеса простым смертным выделяются строго в определенном количестве. Я своим чудом воспользовалось, теперь пора было за него заплатить.
   Разбудили меня крики, пришлось выбраться из домика, чтобы посмотреть, кто орал. Крики приближались и вскоре вынесли дверь, по крайней мере, спросонья мне так показалось. Но нет, впустив в помещение двоих, дверь благополучно вернулась на место.
   - Где она?! - верещал кудрявый низкорослый старичок-сморчок, размахивая худыми, как веточки ручонками. - Где эта хвостатая тварь?!
   - Вот, - едва ли не шепотом ответил Клод.
   Он смотрел куда угодно, но не на меня, его голова была понуро опущена, плечи приподняты. Всем видом Клод показывал печаль и готовность принять свою судьбу. Старичок же, наоборот, был возмущен, чего и скрывал. Он подошел ближе, бухнулся на острые колени, как только пол не пробил, и вперил в меня гневный взгляд.
   - Ты! - просвистел он, тыкая пальцем. - Ты!!!
   Я машинально прижала ушки и отступила на шаг.
   - Мерзавка! Рыжая тварь! Все из-за тебя!
   Вот это номер. За что мне такие эпитеты? Старика я видела впервые и никак не могла оскорбить.
   От обиды та самая ярость, что призывала откусить блондинке пальцы, снова поднялась в душе. Я оскалилась и скакнула вперед. Старичок по-бабьи тонко взвизгнул и с небывалой прытью отскочил подальше. Если бы не клетка, я наверняка достала бы его, а так пришлось просунуть узкую морду между прутьев и только пугать.
   - Она бешеная! - снова возопил сморчок. - Прав кэр Мошано, таким не место в моем зверинце. Уничтожь, тварь, ты понял меня Клод?
   - Но кэр Норок...
   - Никаких кэров Нороков! - снова взвизгнул старичок. - Не успела она появится, а уже столько проблем принесла! И кэр Мошано, путь Боги направят свой ласковый взгляд в его сторону, и его законник Друго, пусть его сожрет дикая львица, жаждут моей смерти. Мучительной смерти! Так что, Клод, прибей рыжую приблуду, а шкуру подари дочери Мошано. С извинениями. Бедная кэра испугалась до смерти.
   Сморчок что-то еще выговаривал Клоду, а я отступала все дальше от прутьев клетки, пока не уткнулась задом в стену. Когда за ними хлопнула дверь, я дрожала всем телом и тихонько подвывала. В памяти возникли слова Лолы: "Добровольная смерть доставит вас в ваш мир в тот же миг, в который вы ушли..."
   Может, и правда, пора домой? А вдруг насильственная смерть не вернет меня туда, откуда я пришла? Вдруг я навечно останусь заперта в чужом мире в виде призрака, никому не нужная и несчастная? Но разве я смогу убить себя? Сделать так, как делали в давние времена женщины рода Ревиль? Смогу ли силой воли остановить сердце, отпустить душу в путешествие?
   Дверь хлопнула вновь, впуская Клода, в руках он нес подозрительную штуковину с иглой на конце. Похоже, время для размышлений закончилось. Нужно было решаться, но я не могла.
   Клод уселся на пол ровно в том месте, где сидел старик, с грустью поглядел на меня.
   - Ну что, рыжая, пора. Делать нечего. Сам Норок приказал, а он, знаешь, ослушников не любит. Так что, прощай, лисичка. Пусть в следующей жизни тебе повезет больше. Встретишь хорошего лиса, нарожаешь малышей, найдешь удобную нору.
   Не выдержав, я заскулила.
   - Не реви, хвостатая, - поморщился он. - Самому плохо. Вот не кобенилась бы, дала себя потрогать, поучила бы завтра сыворотку, а через неделю бы обживала новые владения. Так что, сама виновата, не реви.
   Вот только успокоиться я не могла, как ни хотела. Слезы градом текли по щекам, повисали на усах, щекотали ноздри. Я вытирала их лапкой и ощущала, какой мокрой становилась шерсть.
   - Понимаю, тебе от этого не легче, но обещаю, я сделаю все очень быстро, ты и не почувствуешь. Правда. - Он открыл дверцу и поманил меня пальцем. - Иди сюда, рыжая.
   Я метнулась к домику и спряталась за ним.
   - Не вредничай, девочка. Иди к папочке.
   - Ни за что! - крикнула я, но вышло какое-то собачье тявканье.
   - Что ж, тогда войду я, но не обессудь, вошкаться с тобой тогда не буду.
   Он положил штуковину с иголкой рядом с дверцей и вытащил из кармана уже знакомо пахнущую тряпку, от которой я становилась сама не своя. Дверца была достаточно широка, так что Клоду удалось протиснуть плечи. Затем он протянул руки. Я в ужасе заметалась рядом с домиком, но убежать все равно не могла. Клод схватил меня за хвост и потащил к себе. Я вцепилась зубами за домик, скребла по полу когтями, пытаясь удержаться, но он был сильнее. С каждым судорожным вздохом моя смерть приближалась все ближе.
   - Вот ты и попалась, рыжая. Не вырывайся, сейчас будет легче.
   Остро пахнувшая тряпка легла на морду, я машинально вдохнула и тут же почувствовала, как сами собой расслабляются мышцы, как всепоглощающая любовь к этому мужчине вновь охватывает меня. Клод нежно погладил по пузику, за ушками, поцеловал в носик, а потом поднял штуковину с иголкой.
   - Прощай, маленькая, сейчас ты уснешь навечно.
   Разомлевшая, я хотела уже закрыть глаза, чтобы отдаться приятной неге, но последняя фраза мужчины вдруг зацарапала сознание.
   Уснешь. Навечно. Прощай.
   Что-то в этих словах не давало полностью принять происходящее, тревожило, заставляло через силу смотреть на Клода. А он улыбался, когда вытаскивал меня из клетки, улыбался, укладывая на стол, улыбался, сбривая шерсть на лапе, улыбался, втыкая иглу. Лишь на мгновение, перед тем как нажать на поршень, улыбка сошла с его красивого лица, и этого мгновения хватило, чтобы я сбросила дымку коварного запаха.
   Живая Мать, помоги!
   Ужас опрокинулся на меня ушатом холодной воды, вытесняя человеческое сознание. Тем ярче вспыхнули древние инстинкты. Загнанная в угол лисица изо всех сил цапнула Клода за руку, и пока он верещал от боли, вырвала зубами из лапы иглу, скатилась со стола, ударяясь об пол, и, подволакивая непослушные ноги, побежала. Просунула острую морду между стеной и дверью, распахивая последнюю, и рванула вперед по коридору. Прочь от ужасного человека, прочь от иглы, таящей смерть.
   - Рыжая тварь! - догнал на пороге голос Клода. - Я тебя пришибу, живого места не оставлю!
   Я тряхнула головой, будто так можно было выбросить из памяти его слова, и понеслась дальше: мимо служащих, протискивая стройное пушистое тело между их ног, мимо открытых дверей, за которыми могла поджидать опасность. Бегущую лисицу никто не замечал, все были заняты делами. Это-то, наверное, и спасло меня от поимки. Выбившись из сил, я нырнула в закуток, пахнувший грязными тряпками, и забилась в угол. Там-то и провела время до ночи.
   Изредка за стеной слышались голоса, звуки шагов, скрипы половиц. Однажды я чуть было не умерла от страха, учуяв запах дурманящего зелья и услышав злобные крики Клода.
   - Где эта тварь?! Куда она делась?! Живо найти и притащить ко мне!
   Слава Живой Матери, мое убежище он так и не нашел. Но все равно еще долгое время я не могла успокоить бешеный ритм сердца и пугалась каждого шороха.
   Наконец, пришла ночь. Прислушиваясь, принюхиваясь, я осторожно выбралась из закутка. Никого. Нереальную тишину лишь изредка нарушали голоса ночных хищников, да незнакомые мне далекие звуки. Я кралась по коридору в поисках выхода наружу, держась в тени стен. На улице горели фонари, их тусклый свет расчертил пол неровными четырехугольниками, в них я старалась не наступать. Мало ли кто бродил возле окон с той стороны и мог меня заметить.
   Выход я все-таки нашла, пусть и поплутала по запутанным коридорам. Выход был не главным, но это ровным счетом ничего не значило. На мое счастье, какой-то нерадивый служащий неплотно захлопнул дверь, снаружи тянуло свежестью и холодом. Воспользовавшись привычным способом, увеличила зазор и выскользнула в зимнюю ночь.
   Хотелось кричать и смеяться от счастья, но я себе не позволила. Нужно было еще покинуть территорию зоопарка. Впрочем, и с этим удалось справиться без труда. Я просто пошла по указателям, установленным возле всех утоптанных дорожек рядом с клетками.
   В большинстве клеток я никого не видела, только в одной на огромной подстилке из соломы лежал белоснежный крупный медведь. Учуяв меня, зверь поднял лобастую башку и заворчал. Я замерла испуганным зайцем, боясь пошевелиться. Впрочем, медведю вскоре надоело наблюдать за мной, и он отвернулся. Я облегченно выдохнула и побежала дальше.
   Высокие ворота на входе были заперты, но под самой низкой перекладиной мог пролезть, наверное, и массивный лай кэра Поурэто, не говоря уже о маленькой лисичке. Поэтому уже спустя несколько секунд я выбралась с территории зоопарка и, наконец, позволила себе рассмеяться.
   Прощай, ужасный Клод, рыжей твари все-таки удалось от тебя убежать.
   Вот только куда теперь ей податься?
   Глава шестая
   Когда истеричный смех удалось остановить, я огляделась. Зверинец находился чуть в стороне от города, на холме. Сам город стоял между двумя возвышенностями, будто в глубокой тарелке. Отсюда мне хорошо были видны высокие башни с желтыми звездами на шпилях, вывески, освещенные яркими фонариками, темные массивы зданий.
   Постояв еще некоторое время, я стала спускаться. Живот опять подводило от голода, да и тело зудело, будто на меня напала целая колония блох. Вот только противные насекомые были ни причем, мне просто хотелось обернуться, а в холоде это больше походило на пытку, чем возможность побыть человеком. Поэтому первым делом следовало найти место, где я смогла бы сбросить шубку и дать лисице отдохнуть.
   Ближе к зоопарку находились лачуги бедняков. От них разило гниющими овощами, давно немытыми телами и безнадежностью. Иногда из темных пародий на дома, доносились мужские крики, женский и детский плач. Окраину я постаралась преодолеть как можно быстрее.
   Дальше за символическим забором, отделявшим окраину от остального города, располагались домики получше. Одно и двухэтажные, пусть и не вычурные, но добротные. Один из таких, построенный в конце улицы, казался заброшенным, его я и выбрала для отдыха. Прежде чем обернуться, постояла некоторое время, прислушиваясь и принюхиваясь. Пахло мышами и пылью, но не человеком. В это время из-за облака показалась луна, осветила меня девственно-чистым светом, и я решила, что пора.
   Короткая судорога свела все тело, а потом опустила. С пола я поднялась человеком и моментально продрогла. В лисьей шубке и в давно не топленном доме было тепло. Где бы разжиться одеждой?
   У стены стоял сундук, к нему и направилась. Открыла и с радостью увидела, что он полон. Впрочем, радость быстро поумерилась, внутри были никуда не годные лохмотья. Вытаскивая очередную драную тряпку, я все больше разочаровывалась и даже стала подумывать о том, чтобы снова обернуться лисой. Походила немного на двух ногах, и хватит. Так и околеть недолго.
   Уже решившись на оборот, я вдруг увидела кусок добротной материи, торчавший из-под лохмотьев. Схватилась за него и вытащила вполне себе приличное платье: шерстяное, теплое, пусть и непритязательного коричневого цвета. Взвизгнув от восторга, быстренько надела этот подарок судьбы. О том, что я, по сути, крала, думать не стала, также о том, кто еще носил это платье. Если Живая Мать будет ко мне благодушна, верну владелице сторицей.
   Помимо платья, обнаружила сапожки из мягкой кожи и пушистую шаль, завернутую в невзрачный платок. Целое состояние! Надеюсь, с женщиной, которая спрятала здесь одежду, все хорошо. Пусть за ней присмотрят все местные боги.
   Едва-едва успела обуться, замотаться платком и шалью, на улице раздались голоса. На мгновение я замерла, а потом бухнулась на колени и подползла под широкий подоконник, прячась от лунного света и чужих взглядов.
   - Какая цыпа! - глумливо воскликнул мужской голос, ему вторили еще два столь же мерзких. - Ты куда идешь на ночь глядя, курочка?
   - Домой, - отвечал испуганный девичий. - Пропустите, дяденьки, меня отец с ружьем за тем поворотом встречает.
   - Так уж и с ружьем, - веселился мужчина. - А если я проверю?
   - Не надо, дяденьки, отец мой шибко злой, как с войны пришел, так с ружьем и не расстается.
   - Ишь ты, вояка, значит. Ну что, други, пусть курочка идет, повеселимся в другой раз?
   - Да это же Найри с Прудовой! - ахнул один из голосов. - То-то мордаха мне показалась знакомой. Нет у нее ни отца, ни ружья. Только мать больная, да братец малолетний. Ну и врушка!
   - Обманывать нас удумала, цыпа? - из голоса первого мужчины исчезло веселье. - Нехорошо.
   - Простите, дяденьки, я просто испугалась, - лепетала девушка. - Пустите меня, матушка голодная, да и братец утром только кушал. Я им еду несу. Вот.
   - Вот уж нет, курочка. Не люблю обманщиц, так и тянутся руки к ремню...
   - Ой, не надо, дяденька! - взвизгнула девушка. - Не бейте! Что пожелаете, все сделаю! Я и варить могу, и стирать, и шить, и вышивать...
   - Стирать муженьку будешь, курочка. Нам дашь другое.
   Мужики противно заржали, а девушка еще раз вскрикнула и замолчала. Вместо ее тонкого голоса, я слышала возню. Не выдержав, выглянула в окошко.
   Как и думала, их было трое. Все трое огромные и косматые, будто медведи. Девушка в их руках выглядела ребенком. Очень испуганным, но готовым биться до конца ребенком. Вот только силы были не равны.
   Что же мне делать? Как помочь несчастной?
   Тут один из мужиков вырвал котомку и бросил ее прочь, по снегу разлетелись пирожки и яблоки. Двое других с хохотом принялись стягивать с девочки шубку.
   - Тащите ее в дом, - велел первый. - Внутри никого никогда нет. Повеселимся от души.
   Девушка сделала еще одну попытку закричать, но увесистая затрещина закрыла ей рот и отправила в обморок. Бедняжка тряпичной куклой повисла в руках насильников.
   И теперь они шли к дому, который заняла я.
   Как же страшно! Живая Мать, помоги!
   Я заметалась в панике. Дверь распахнулась, а я так и не решила, где спрятаться. Замерла посредине комнаты. Мужики тем временем внесли свою жертву.
   - Вот это удача! - пробасил первый. - Вместо одной крошки, две.
   Одобряющий смех остальных стал ему ответом.
   - Иди сюда, цыпа, - поманил он меня пальцем. - Дядюшка Жером не обидит.
   Его приятели радостно осклабились.
   - Иди, курочка, поиграем. Впятером.
   Я невольно отступала к окну, мужики, бросив первую жертву на пол, двигались следом.
   - Цыпа-цыпа, иди к дяде.
   Вскоре отступать стало некуда. Подоконник уперся в поясницу. Я вскрикнула от неожиданности, и мой крик стал сигналом. Мужики взревели и бросились ко мне.
   Чужие похотливые руки облапили тело, пробрались под юбку, принялись расстегивать лиф платья. Отчаяние и страх, я никогда еще не чувствовала все так ярко. Каждое прикосновение мужиков было сродни удару ножом. Каждое их грубое слово отпечатывалось в памяти.
   Живая Мать, смилуйся! Забери, пока не произошло худшее!
   Вот только богиня была глуха, ей не было дела до блудной дочери. Я закричала и тут же получила удар в лицо.
   - Молчи, курица! - рявкнул кто-то из насильников. - Зашибу!
   Меня больно ущипнули за грудь, наглые пальцы полезли к самому сокровенному месту. И тут голову подняла ярость, что так долго пряталась под страхом. Меня замутило от желания сделать этим чудовищам как можно больнее, перед глазами поплыли круги. Я зарычала и вмиг обернулась. Вот только вместо обычной маленькой лисички, стала кем-то иным. Больше, яростнее, сильнее.
   Но пугаться и гадать, в кого же я обернулась, не было ни времени, ни желания, жажда крови поглотила все остальные. Скинув с себя мужиков и одежду одним легким движением мускулистых плеч, ринулась в атаку.
   Их безумные крики ласкали мой слух.
   Все кончилось слишком быстро. Вот вроде бы они еще верещали под моими тяжелыми лапами, сходили с ума от вида острых зубов, как замолчали, замерев на полу поломанными куклами.
   Нечто, кем я сейчас была, ушло туда, откуда пришло, я вновь превратилась в лисичку, а после и человека. Накатила усталость. Дико хотелось упасть на пол и забыться сном, но было нельзя. Удушающе пахло кровью и болью, смотреть на дело зубов своих я не могла. Борясь с усталостью, оделась и потащилась к выходу. Возле двери заметила девчонку, она так и не пришла в себя.
   Что делать? Оставлять ее здесь точно нельзя. Едва держась на ногах от усталости, подхватила ее под руки и поволокла прочь. Далеко не ушла, чудом преодолела порог, отошла на несколько шагов от двери и упала в снег, проваливая в блаженную темноту.
   Проснулась оттого, что кто-то беззастенчиво обтирал мне лицо чем-то холодным и мокрым.
   - Уберите, прошу, - простонала я. - Это так мерзко.
   - Очнулась, вот и умница, - прошептал знакомый голос. - Надо уходить, пока непоздно.
   Открыла глаза, надо мной склонилась та самая девчонка. На ее скуле темнел синяк, губа кровоточила, но она все равно пыталась улыбаться.
   - Давай, милая, поднимайся. Нельзя здесь оставаться.
   Мы все еще находились возле того дома, не сдвинувшись ни на метр.
   - Не знаю, что там произошло, - продолжила девушка. - Но я благодарна тебе, за то, что вытащила.
   Я слабо улыбнулась, а потом вдруг вспомнила, что натворила. Крики, кровь, свою жажду уничтожить подонков. Живая Мать, я стала убийцей!
   Я всхлипнула, из глаз потекли слезы.
   - Ну-ну, перестань! - прикрикнула девчонка. - Реветь будем потом, сейчас пора сматываться.
   - Ты заходила внутрь? - спросила сквозь слезы. - В дом? Видела?
   - Нет, и не буду. Не проси. Чтобы ты не сделала, поделом им.
   Она шмыгнула носом, а затем помогла подняться.
   - Где ты живешь?
   - У меня нет дома, - ответила я и нисколечко не соврала. В этом мире дома у меня не было.
   - Ясно, тогда идем ко мне. Давай, мой дом недалеко.
   Понятие "недалеко" оказалось весьма расплывчатым. Мы все шли и шли, у меня подгибались колени, дрожали ноги, я потела и задыхалась. Провожатая, казалось, и не устала, только все чаще просила:
   - Шевелись.
   Закончилась улица, следом другая, третья. Справа подул холодный ветер, пахнуло дымом и сладкими сдобами. А мы все брели по снегу, и каждый шаг давался мне все труднее и труднее. Наконец, когда держать глаза открытыми было уже невыносимо, показался низенький, почерневший от времени, домишко. Он врос в землю по самые окошки, а снег закрыл наполовину и их, оставив лишь небольшой квадратик, светившийся желтым.
   - Вот мы и дома, - выдохнула девушка. - Скоро ты сможешь поспать и поесть.
   Я невольно улыбнулась. Мечты о кровати вот-вот должны были стать явью.
   Девушка толкнула скрипучую дверь, пахнуло теплом и запахом болезни.
   - Мамка, Найри пришла! - раздался звонкий детский голосок, и в сени выбежал мальчишка лет шести, не больше.
   Он с разбега врезался в девушку и прижался к ее холодной шубе.
   - Дай раздеться, малявка, - незлобно, скорее, скрывая настоящие чувства, проговорила девушка. - Холодная ведь, застужу. Болеть тебе нельзя. Кто за мамкой присмотрит? Тем более, у нас гости.
   Мальчишка тут же отскочил от Найри, но не ушел, спрятался за углом, подглядывая за нами.
   - Собери на стол и разбуди маму, - велела девушка, и мальчишка скрылся в комнате.
   - Как ты? - обратилась она ко мне. - Хватит сил поесть?
   Я лишь слабо улыбнулась. Шевелиться, да даже разговаривать у меня было сложно.
   - Значит, хватит.
   Найри размотала мне шаль и платок, помогла снять сапоги.
   - Да ты совсем заледенела! - всплеснула она руками. - Беги-ка к печке.
   Правда, только в тепле я поняла, что замерзла, но как ни старалась, бежать все равно не могла. Кое-как доковыляла до комнаты и опустилась рядом с печью. На самой печи лежала, закутанная в одеяло, женщина. Именно от нее пахло болезнью.
   - Здравствуйте, - сказала машинально, совсем не рассчитывая на ответ.
   Но мне ответили.
   - Здравствуй, деточка. Ты подруга Найры?
   - Да мамуля, - опередила меня девушка. - Это...
   - Мари Ревиль, - подсказала я.
   - Это Мари, она помогла мне.
   Вкратце рассказав о случившемся, Найри добавила в конце:
   - Мари негде жить, она будет жить с нами.
   - Конечно! - воскликнула ее мать. - Бедные деточки! Некому вас защитить!
   Она зарыдала, и мы втроем принялись ее успокаивать. Когда слезы высохли, Найри подбросила дров в печку и поставила греться пирожки. Оказалось, она не только привела меня в чувства, но и собрала упавшее.
   - Яблоки помоем, а пироги в печи прогреем, - решительно сказала она. - Никакой заразы не останется.
   В четыре руки они с братом приготовили кашу, согрели пирожки и накрыли на стол. Я только и могла, что сидеть, прислонившись к теплому боку печи. Успела даже задремать.
   - К столу! - возвестила Найри. - Пока все не съедите, никого не пущу спать!
   Мальчишка, которого, как оказалось, звали Ризман, шустро устроился за столом и от нетерпения постукивал ложкой по столешнице. Мать Найри, кэра Весалина не спустилась с печи, Найри помогла ей сесть, подтолкнула подушку под спину для удобства и подала поднос.
   Ели в тишине. День был слишком длинным и беспокойным, говорить никому не хотелось. А потом мне выделили место на одной из лавок, и я провалилась, будто в колодец, в сон. Во сне я убегала то от похотливых громил, то от мерзавца Клода, то от лаев кэра Поурэто.
   Утром проснулась от специфического стука вязальных спиц. День уже перевалил за полдень, ночная и утренняя темнота ушла, улицу заливал холодный свет. В доме света не хватало, поэтому вязальщицы расположились возле окна. Нашлось дело и Ризману, мальчишка споро сматывал нитки из двух клубков в один.
   - О, Мари! - воскликнула Найри, но от дела не оторвалась. - Проснулась, иди умывайся, твой завтрак под полотенцем.
   Стало неловко. И Найри, и ее мама встали ни свет ни заря, чтобы успеть сделать все задуманное. То, что девушка торговала вязанными ими вещами, можно сказать, из-под полы, я узнала еще вчера. Официально она работала в лавке булочника, получая мизерную зарплату и иногда пирожки и булочки. Носки, варежки, шапочки и прочее сбывала там же, предлагая доверенным клиентам.
   Я умылась, перекусила кашей и решила предложить свою помощь. Кэра Весалина вязала пусть и умело, но медленно, было видно, что ее донимала боль.
   Вязать я умела. Давным-давно этой премудрости научила меня мать. Меня и сестру. Каждая юная лисица овладевала умением, дабы будучи самой матерью, суметь защитить дитя от холода и болезней. Лисята до пяти лет не оборачивались, постоянно находились в человеческой форме. И ничто так не согревало и не оберегало, как носочки, шапочки или одеяло, связанное мамой с применением собственной шерсти. Тем более лисья шерсть обладала ярко выраженным лечебным эффектом. Достаточно провести в связанной вещи ночь, как боль исчезала.
   Интересно, а в этом мире моя шерсть работать будет?
   Нужно проверить.
   - Кэра Весалина, можно и мне попробовать?
   - А сумеешь?
   - Конечно.
   Мать Найри строго на меня посмотрела, но работу отдала. Более чутким лисим слухом я услышала, как она вздохнула с облегчением. Бедная, ей, наверное, очень больно. Ей обязательно нужно помочь, и я знаю чем.
   Вязала кэра Весалина носок, самый обычный без изысков и сложного рисунка. Я быстро сообразила, что к чему, и вскоре изделие было готово.
   - Принимайте работу, кэра Весалина, - с улыбкой протянула ей носок. - Что скажете, справилась?
   Мать Найри внимательно осмотрела изделие, пощупала, проверила пальцем гладкость вязки, я с замиранием сердца ждала вердикта, как и сама Найри. Девушка даже перестала вязать, кстати, вязала она что-то тоненькое, ажурное и очень нежное.
   - Неплохо, - качнула головой кэра Весалина. - Весьма и весьма неплохо.
   Румянец опалил щеки, я даже не подозревала, что слова кэры Весалины будут мне столь приятны.
   - Но! - она подняла скрюченный болезнью палец, и я моментально расстроилась. - Пожалуй, в таком виде этот замечательный носочек в продажу не пойдет...
   Неужели не...
   - Не хватает пары!
   Мы с Найри смотрели друг на друга и хлопали глазами. Но тут со стороны послышался смешок, затем еще один, потом Ризман, а это был именно он, и вовсе засмеялся в полный голос. Тут уж не вынесли все, Найри хрюкнула и залилась смехом, я думала, что лопну от хохота, даже кэра Весалина и та подхихикивала в кулачок.
   - Я... я... я, - не могла закончить предложение. - Я... быстро... я скоро... смогу... я...
   - Видя мои попытки проблеять что-то членораздельное, остальные засмеялись еще сильнее.
   Наконец, я смогла успокоиться и с воодушевлением принялась за второй носочек. Так и мы и вязали, пока могли. Ризман за это время успел покормить курочек, принести яиц, сбегал в лавку за мукой. В свои шесть лет он был вполне самостоятельным.
   Когда солнце ушло, принялись за ужин. Сварили кашу, заправили ее яйцами, нарезали вчерашнего хлеба. После ужина пораньше легли спать. Как сказала Найри, сегодня ей на работу не надо, только завтра. Но вставать нужно было очень рано.
   Когда все уснули, и даже кэра Весалина перестала тихонько стонать, я осторожно вылезла из-под одеяла и прокралась в сени. Там сняла ночную рубашку. Было холодно, поэтому я поскорее обернулась. Теперь предстояло провернуть малоприятную, но нужную процедуру.
   Я изогнулась и, тихонько повизгивая от боли, принялась выщипывать зубами свою же шерсть. Когда на полу образовался небольшой клок, закончила над собой измываться и снова стала человеком. Оделась, собрала шерсть и вернулась в комнату. Замерла на мгновение, прислушиваясь к тихому дыханию семьи Найри. Спят. Облегченно вздохнув, спрятала шерсть в углу и тоже пошла спать.
   Глава седьмая
   Утро началось рано. Мы быстро позавтракали остатками ужина. Найри убежала на работу, а я осталась дома. Перво-наперво, пока все остальные были заняты делами, подготовила свою шерсть.
   - Кэра Весалина, разрешите мне связать кое-что для вас? - спросила я. - Думаю, вам сразу станет легче.
   Мать Найри грустно посмотрела на меня.
   - Деточка, вряд ли мне что-то поможет. Уже и доктор приходил, и бабка-шептунья... увы... говорят, суставы у меня будут болеть до самой смерти.
   - Но все же?
   - Попробуй, раз хочется. Не поможет мне, так вдруг кому другому подойдет.
   Я принялась за работу. Вязала так быстро, как только могла. Старалась не отвлекаться, только вечером помогла Ризману приготовить ужин.
   От меня не требовалось красоты и изящества, только удобство и целебные свойства, поэтому я взяла самую обычную серую некрашеную пряжу и добавила свою шерсть.
   К тому времени, как пришла Найри, чулки были готовы.
   - Чулочки?! - воскликнула она. - Какие необычные, вроде простенькие, а рыжие вкрапления так и играют. Где взяла рыжую шерсть? У нас такой не было.
   - Нашла, - я потупила взор.
   Было стыдно, но сказать, что шерсть моя, я не могла.
   - Нашла так нашла, - не стала допытываться Найри. - А кому они? На продажу?
   - Нет. Это для кэры Весалины. Пусть на ночь наденет.
   Мать Найри приняла подарок с улыбкой.
   - Какие теплые! Мягонькие! Так и просятся на ноги!
   - Так и наденьте.
   Найри помогла матери надеть чулки, а потом мы дружно ужинали. Сегодня девушка была весела: день прошел спокойно, к ней больше никто не приставал. А еще кэр Мород, булочник, отдал ей часть непроданного товара. Теперь пирожков нам хватит на два дня.
  
   Утро началось шумно.
   - Найри, доченька! - воскликнула кэра Весалина. - Я нынче проспала все ночь!
   - Мама! - ахнула девушка. - Ты уверена?!
   - Конечно! Иногда я по нескольку раз на ночь просыпаюсь. А иногда, и вовсе, не могу сомкнуть глаз. Сегодня же спала, как младенец. Болей не было!
   - Но как?!
   - Не знаю, Найри... хотя, погоди. Мари, деточка, ты спишь?! Проснись, пожалуйста!
   Открыла глаза. Я была рада, что кэре полегчало, но вот от объяснений, хотела бы уйти.
   - Да, кэра, уже проснулась, - я поднялась с лавки, потянулась, взглянула на мать Найри. - Что случилось?
   Она протягивала ко мне руки.
   - Ты волшебница, деточка! Благодаря твоим чулочкам, мои ноги не болят! Я уже и забыла, каково это - не чувствовать боли! Дай я тебя расцелую!
   Пришлось встать с лавки и подойти, иначе кэра могла просто-напросто упасть с печи от захлестнувших ее чувств.
   - Спасибо, дорогая! - она обняла и поцеловала в обе щеки. - Я вечная твоя должница.
   - Что вы, кэра Весалина. Если б ни вы, ни Найри, я бы замерзла в снегу. Это малое, что я могу вам дать.
   Найри и Ризман стояли рядом и дружно шмыгали носами. Вот-вот заревут от радости. Нужно срочно успокаивать, иначе - слезы до вечера. Сама такая, уж если начну, вовек не успокоюсь.
   Я осторожно освободилась из объятий кэры Весалины.
   - Так, молодые кэр и кэра, хватит плакать. Давайте, лучше дела делать!
   Брат с сестрой еще раз всхлипнули и взглянули на меня. Как есть два совенка, которых побеспокоили днем.
   - Ризман, сбегай-ка за овощами, будем суп варить. А ты, Найри, хватай спицы. Покажу, как шерстинки вплетать. Свяжем кэре Весалине перчатки и шаль, чтобы спину обмотала. Если ногам помогло, может, рукам и спине легче станет. А на продажу с завтрашнего дня. Согласна?
   - Конечно!
   Так и решили. Вязали до темноты. Умаялись так, что едва шевелили пальцами, но успели. Ночью мать Найри спала в перчатках, шале и чулках. А следующим утром, впервые за долгое время, сама слезла с печи и стала хлопотать по хозяйству.
   Омлет с овощами и блины на завтрак стали самой лучшей благодарностью.
   Так теперь мы и жили: я вязала, добавляя в пряжу свою шерсть; Найри работала в булочной, а в выходные садилась за спицы; кэра Весалина продавала готовые изделия, готовила, а малыш Ризман успевал помогать всем.
   Покупатели, моментально оценив лечебные качества наших товаров, не скупились. Покупали часто, много, еще и советовали знакомым.
   В доме появились деньги.
   Но хорошее рано или поздно заканчивается. Закончилось и наше маленькое счастье.
  
   Я как раз довязывала очередной носок, когда входную дверь бесцеремонно распахнули. Первой в комнату вбежала напуганная бледная кэра Весалина, за ней, презрительно оглядывая небогатую обстановку, вошли двое. Один - тучный, как боров, богато одетый кэр, второй высокий тощий в форме.
   - Так-так-так, - протянул боров. - Значит, именно здесь происходит изготовление контрафактной продукции. Городовой, зафиксируйте.
   Тощий что-то записал в большую амбарную книгу, а потом принялся складывать готовые вязаные вещи в сумку, подсчитывая и описывая каждую.
   - Деточка, Мари, прости, - залепетала кэра Весалина. - Я ничего не могла сделать.
   - Что происходит? - я положила вязание и поднялась со стула, машинально подтолкнув большой клок своей шерсти под стол. - По какому праву вы ворвались в дом и забираете не принадлежащие вам вещи?
   - Ой, деточка, молчи! - ахнула мать Найри.
   - Вам, кэра, следует последовать совету матери, - процедил боров.
   - Кэра Весалина мне не мать, но это к делу не относится, - отрезала я. - Итак, по какому праву, вы распоряжаетесь в этом доме?
   Боров смерил меня злым взглядом.
   - Этот, как вы выразились, дом, сдан мной в аренду, находится на моей земле. Захочу, выгоню всех на улицу и разнесу его по бревнышку.
   - Кэра, это правда?
   Мать Найри потупилась.
   - Кэра, а документы на оплату аренды есть?
   - Конечно! Муж, будучи живым, все оформил, оплатил дом на пятнадцать лет.
   Я прищурилась.
   - Кэра, а не подскажите, сколько лет уже прошло с тех пор?
   Весалина задумалась.
   - Ммм, лет шесть, наверное, прошло.
   - Значит, еще на девять аренда оплачена, я правильно понимаю?
   Кэра испуганно кивнула. А я снова обратилась борову.
   - Кэр...
   - Кэр Мошано, градоначальник, - высокомерно процедил боров.
   Я на мгновение замерла. Мошано! Кажется, так звали ту белобрысую гадину, что хотела убить меня-лису. А это, получается, ее злобный папаша.
   Ясно. У осинки не родятся апельсинки.
   - Кэр Мошано, - не менее ядовито сказала я. - Согласно документам, аренда еще не вышла.
   - И что?!
   - Кэр городовой, скажите, имеет ли право кэр градоначальник выгнать семью кэры Весалины из дома? А сам дом снести?
   Городовой покачал головой.
   - Нет, не может. В противном случае должен выплатить сумму аренды в полном объеме и оплатить моральный вред.
   - Умная, да! - вскипел Мошано. - Да мне начхать на этот дом! И на эту семью! Я пришел сюда только для того, чтобы своими глазами увидеть ту, кто бесстыже нарушает закон! И увидел!
   Его жирный палец указал на меня.
   Я даже попятилась. Слишком многообещающе сверкнули его заплывшие глазки.
   Тут вперед вышел городовой.
   - Вы, кэра Мари...
   - Мари Ревиль, - машинально сказала я.
   - Вы, кэра Мари Ревиль, обвиняетесь в незаконном создании и распространении продукции, находящейся в ведомстве градоначальника. Прошу сдать оружие и проследовать за мной.
   - Куда?
   - В тюрьму! - не дожидаясь ответа городового, рявкнул Мошано. - Где таким, как ты только и место!
   - Ой, деточка! - всхлипнула мать Найри. - Это я виновата! Это я беду на тебя накликала! Не удержалась, рассказала о тебе, кому не следовало!
   - Не убивайтесь так, - вздохнула я, погладив ее по плечу. - Все уладится. Вот увидите. Главное, удержите Найри, чтобы глупостей не наделала. Обещаете?
   - Обещаю.
   Я наклонилась к ней, поцеловала в щеку и тихонько шепнула на ухо:
   - Шерсть под столом.
   Затем посмотрела на городового. Неплохой он дядька. Видно, что не по себе, а службу нести надо. Пусть и под началом такого, как Мошано.
   - Оружия у меня нет и не было. Я готова следовать за вами, только позвольте одеться.
   - Одевайся, девочка, - пробурчал он. - Некуда спешить.
   - Как это некуда?! - взвыл Мошано. - Пусть пошевелится!
   Пришлось поторопиться. Я обулась, накинула шаль, шубку и вышла следом за городовым, на прощание улыбнувшись кэре Весалине. Что-то мне подсказывало, в этот дом я вернусь еще не скоро.
  
   Рядом с домом стояли два снегоската. Один крытый и явно дорогой, туда взобрался градоначальник. Завел и, не дожидаясь, укатил прочь. Второй был попроще, принадлежал городовому. Он залез сам и подал мне руку.
   - Держитесь, кэра, скользко.
   Когда я оказалась внутри, он накинул мне на ноги шкуру и резковато добавил:
   - Сегодня холодновато.
   - Спасибо.
   Больше мы не разговаривали. Я не хотела, да если бы и хотела, то вряд ли бы вышел разговор. Снегоскат ревел, заглушая остальные звуки.
   Остановились мы у трехэтажного помпезного здания с высокими колоннами и шпилем. Возле крыльца стоял брошенный снегоскат Мошано.
   - Это тюрьма? - спросила я.
   - Нет, кэра, это резиденция градоначальника. Уж лучше бы вас сразу в камеру отправили, чем сюда.
   Мне стало не по себе.
   - Неужели все так плохо?
   Городовой пожал плечами.
   - Тут уж как кэр Мошано решит. Мое дело маленькое - доставить по адресу. Пойдемте.
   Я тяжело вздохнула и, положив шкуру на соседнее место, вылезла из снегоската.
   У двери стоял важный господин в ливрее. Он окинул меня внимательным взглядом, кивнул городовому и распахнул дверь. Внутри резиденция выглядела еще богаче, чем снаружи. Похоже, кэр Мошано себе ни в чем не отказывал.
   Мы прошли по коридору, под аркой, затем свернули налево. Преодолели лестницу, ведущую на третий этаж, потом снова ступили в коридор. И только когда уперлись в очередную дверь, я поняла, путешествие закончено.
   Интересно, градоначальник каждый раз преодолевает такой маршрут, чтобы добраться до кабинета? Если да, он должен выглядеть иначе, не раскормленной свиньей уж точно.
   Городовой постучал.
   - Входите. Открыто. - Велел Мошано.
   Он уже снял тяжелый полушубок и меховую шапку и теперь важно сидел за столом. Правее, на диване расположились две женщины. Одна уже знакомая мне по зверинцу сладкая блондинка со злым лицом - дочь. И более зрелая, но очень похожая на первую - жена.
   Кэры благообразно вышивали.
   Городовой завел меня в кабинет и теперь мялся, не зная, что делать дальше.
   - Подожди за дверью, - велел Мошано, и городовой, выдохнув от облегчения, вымелся прочь.
   Затем градоначальник вспомнил обо мне.
   - Сядь, - приказал он и махнул рукой на колченогий табурет напротив стола. - Но имей в виду, одно подозрительное движение, и городовой свяжет тебе руки.
   Я уселась, скромненько расправив юбку. Раздеться, кстати, мне никто не предложил. А в кабинете было жарко. Обе кэры нарядились в платья из тонкой ткани и легкие туфельки.
   Мошано с грозным видом перекладывал бумажки. Смысла в его работе я не видела, но, видно, он был. Лишь когда градоначальник закончил, тогда и соизволил на меня взглянуть.
   - Ревиль, - проворчал он. - Ты создавала товары и продавала их, не имея прав и лицензий.
   - Увы, - покаялась я.
   Нет, ну ведь правда. И создавала, и велела продавать.
   - Не перебивай! - взвился градоначальник.
   Я невольно приложила ладошку к губам.
   - Ты создавала товары и продавала их. Не имея лицензии. Ты, Мари Ревиль, нарушила закон. И должна понести наказание...
   Я молчала, памятуя о чрезмерной эмоциональности Мошано.
   - Но, - он коварно улыбнулся. - Ты можешь избежать наказания, если будешь умна. Ты ведь умная кэра, Мари?
   - Что вы предлагаете, кэр?
   - Службу. Всего лишь службу.
   - Не могли бы вы сказать точнее?
   - Да она издевается! Девка! - воскликнула жена градоначальника. Бросила вышивку и всплеснула руками. - Дорогой, разве ты не видишь?!
   Да уж. Мать семейства, похоже, не отличалась терпением и добротой.
   - Помолчи, Тельма, - велел Мошано, и жена, обиженно надув губки, снова принялась за вышивку.
   Сладкая блондинка кинула на меня предостерегающий взгляд. Я сделала вид, что никаких взглядов не заметила.
   - Поясняю, Ревиль, специально для тебя, - проговорил градоначальник. - Ты весьма умела в своем деле, я уже успел оценить. А потому вместо тюрьмы готов предложить тебе службу в швейном салоне кэры Мошано.
   Я невольно покосилась на Тельму.
   - Салон моей жены - место известное, клиентов, хоть ложкой ешь. У тебя всегда будет работа.
   А у вас, кэр Мошано, полагаю, деньги.
   Я сделала вид, что думаю. Хотя уже решила, как поступлю.
   Соглашусь. Иначе сама за решеткой окажусь, еще и семью Найри под монастырь подведу. Не дело.
   Но нужно выяснить один момент, прежде чем во всеуслышание соглашаться.
   - Скажите, кэр, какова будет оплата моего труда?
   - Нахалка! - взвизгнула Тельма. - Преступница, а туда же! Деньги требует!
   - Тельма..., - прогрохотал градоначальник, но на этот раз кэра Мошано успокаиваться не хотела. Брызгала слюной и желчью.
   - Скажи спасибо, что сразу за решеткой не оказалась! Среди воров, насильников и убийц!
   - Тельма, хватить орать!
   Женщина выплюнула еще одну забористую фразу и закрыла рот.
   - И все же, кэр градоначальник, нужно прояснить детали, - не сдавалась я. - Какое вознаграждение я буду получать, работая на вашу супругу?
   - Пятнадцать монет в неделю, - как бы нехотя сказал Мошано.
   Я прикинула. Найри получала тридцать монет за работу в булочной, и едва-едва могла прокормить семью. На пятнадцать я, пожалуй, смогу себе позволить лишь еду.
   - Простите, кэр градоначальник, я вынуждена отказаться. В тюрьме, по крайней мере, кормят и проживание бесплатно. На сумму, что вы предлагаете, в городе мне не выжить.
   - Нахалка! - снова вякнула Тельма.
   - Ты будешь жить в моем доме под моим приглядом, есть мою пищу, - сказала Мошано. - Еще вопросы?
   Подозрительно. Зачем градоначальнику поселять меня у себя? Следить, чтобы не удрала? Возможно. Моя звериная сущность тревожно повизгивала, предупреждая об опасности. Но выбирать не приходилось. Как бы я не храбрилась, в тюрьму мне не хотелось. Совсем-совсем.
   - Больше вопросов у меня нет, кэр. Я согласна.
   Он кивнул.
   - Тельма, распорядись насчет Мари. С завтрашнего дня она должна приступить к работе. И вернись ко мне, мы еще не закончили обсуждение.
   - Как скажешь, дорогой, - проворковала кэра, а после обратилась ко мне. - Вставай. Следуй за мной.
   Она вышла, причем ни в ту дверь, в которую вошли мы с городовым. Я поспешила следом. Сладкая любительница зверинцев осталась с папенькой.
   За дверью обнаружилась еще одна комната. За комнатой коридор, за коридором - крытый теплый проход, соединяющий резиденцию градоначальника и его дом. Теперь стало ясно, почему женщины семьи Мошано так легко одеты.
   В доме меня перепоручили строгой высокой женщине с вытянутым лицом. Если бы не знала, что в этом мире нет оборотней, подумала, что ее вторая ипостась - лошадь.
   - Займись ей, Руана, - велела кэра Мошано и, не дожидаясь ответа, удалилась.
   Лошадиная женщина смерила меня недовольным взглядом.
   - Ко мне можешь обращаться кэра Валенсо, - процедила она. - Я заведую хозяйством в доме.
   - Приятно познакомиться. Меня зовут Мари. Мари Ревиль.
   - Неважно, - отмахнулась Руана. - Шевели ногами.
   Она повела меня вглубь дома, одновременно вводя в курс дела.
   - Спать будешь в комнате с остальными мастерицами. Там как раз постель освободилась.
   Интересно, что случилось с прошлой постоялицей спального места?
   - Есть будешь на кухне со слугами. Два раза в день. Утром в шесть и вечером в восемь.
   - А обед? - между делом поинтересовалась я.
   - Обед тебе пока не положен. Не заслужила. Итак, считай, на всем готовеньком жить будешь. Знай себе работай.
   - Да уж. И зарабатывай кэре Мошано на булавки, - невольно вырвалось у меня.
   Кэра Валенсо резко остановилась, столь же резко развернулась и тыкнула меня неожиданно острым пальцем в грудь.
   - Моя б воля, я таких хитрых лисиц, как ты, гнала бы в шею. Нечего чужие харчи жрать!
   Я лишь хлопала глазами и пыталась понять, говорила она образно или конкретно указывала на мою видовую принадлежность? Надеюсь, первое.
   - Это все кэр градоначальник, золотой человек! Подбирает вас по помойкам да по притонам. Кормит, поит, одевает, работу дает. А выходит, змеюк подколодных у себя на груди пригревает! И махнет такая вертихвостка юбкой, и умчится с первым-встречным! А кэр человек жалостливый, тревожится потом из-за такой, ночей не спит!
   Уж не о той ли девушке, что жила здесь до меня, идет речь?
   - И супруга его, кэра Тельма старается. Терпит выходки, таких как ты. Уж я бы на ее месте...
   Все ясно. Кэра Валенса была предана семье, как собака. И ничего дальше своего носа не видела, вернее, не хотела замечать. Ни то, что кэр градоначальник вынуждал несчастных девушек пахать за гроши. Ни злобность и тщеславие его жены. Не особые увлечения дочери.
   Впрочем, ни мне ее судить, ни мне раскрывать глаза. Сейчас, главное, затаиться и спокойно обдумать, как быть дальше.
   Кэра Валенса высказалась, успокоилась и вновь повела меня дальше. Спальня мастериц располагалась в крыле слуг. На первом этаже недалеко от кухни. Даже отсюда я чуяла ароматы готовящейся еды и невольно сглатывала слюнки.
   Когда мы вошли в комнату, внутри никого не оказалось. Оно и верно, сейчас мастерицы должны были вовсю работать на благо семьи Мошано.
   - Вот эта свободная, - указала кэра Валенса на накрытую серым покрывалом кровать в углу. - Из шкафа возьми белье, одеяло и подушку. И помойся, от тебя воняет мокрой шерстью.
   Она презрительно сморщила нос.
   - Ванна дальше по коридору.
   - Кэра, у меня нет ни полотенца, ни сменной одежды, - сказала я.
   - Ох уж эти побирушки! - рявкнула она. - Сиди здесь, сейчас принесу.
   Она вышла, а я осталась в комнате, слушать тишину. Одинокая и несчастная.
   Глава восьмая
   Впрочем, долго в одиночестве я не пробыла. Дверь тихонько распахнулась, и внутрь, постоянно оглядываясь, пробралась девушка. Невысокая, тоненькая, с гладко прилизанными на затылке и заплетенными в тонюсенькую косичку русыми волосами. Завидев меня, она испуганно замерла, но быстро пришла в себя и пошла в атаку.
   - Ты кто это такая? - подлетела она ко мне. - Чего здесь вынюхиваешь?
   - Ничего не вынюхиваю. Я новенькая. Мари... Мари Ревиль. Меня кэра Валенсо сюда привела.
   - А, новенькая... Значит, вместо Кирены подобрали. Ясненько.
   Я даже обиделась.
   - И вовсе не подобрали. Кэр Мошано...
   - Ну-ну, уж если сам кэр Мошано, то, конечно, по приглашению пришла, - перебила девушка. - Ладно, некогда с тобой болтать, новенькая. У меня дела.
   Она подбежала к одной из кроватей, приподняла матрас и вытащила что-то, завернутое в белую тряпицу. Спрятала в складках платья, затем снова взглянула на меня и, дотронувшись до черного кулона на шее, проговорила замогильным голосом.
   - Ты меня не видела, новенькая.
   Затем, предварительно высунув востренький нос в щелку, дабы убедиться, что в коридоре никого нет, убежала.
   Я только пожала плечами.
   Странная какая девица.
   Ну да ладно, подумаю о ней позже. Пока разберусь с делами.
   Сняв верхнюю одежду, я залезла в шкаф, взяла все, что нужно. Только начала застилать кровать, вернулась кэра Валенсо.
   - Могла бы и пошевелить руками. Надеюсь, вяжешь ты быстрее.
   Я сделала вид, что мне все равно. Кэра подошла ближе и подала сверток.
   - Одежда. На первое время хватит, потом купишь.
   - Спасибо.
   Я взяла сверток, положила рядом на стул. Смотреть пока не буду, хоть и любопытно. Подожду, когда Кэра Валенсо уйдет. Однако она не уходила.
   - Что-то еще?
   Женщина нахмурилась.
   - Запомни правила: никого сюда не приводить, никуда без разрешения не ходить. И нос не суй, куда не надо. Твое дело маленькое - работать. Все ясно?
   - Да, кэра. Я запомню.
   - Очень на это надеюсь.
   Валенсо, наконец, ушла. Я, вздохнув, уселась на кровать.
   И чем интересно, работа у градоначальника лучше тюрьмы? Пока особых отличий я не заметила. И тут, и там ничего нельзя, и тут, и там мою свободу хотят ограничить.
  
   До вечера я переделала свои маленькие дела. Приготовила кровать, посмотрела, что же принесла мне кэра Валенсо. В свертке обнаружилось старенькое шерстяное платье непритязательного серого цвета; дешевое, но хотя бы новое белье и теплые чулки. Я успела принять ванну. Едва нашла, потому что дверей в коридоре оказалось много. Одна из них вела в комнату слуг-мужчин, и пахло оттуда ужасно.
   Около восьми вернулись мастерицы - пять женщин разного возраста. Уже знакомая мне девица с тоненькой косичкой. Полная краснощекая молодая кэра с крупными чертами лица, сгорбленная седая старуха в великоватом ей платье, женщина средних лет, очень высокая и очень худая. А также юная девушка, почти ребенок, хромая и явно страдающая болями в спине.
   Мастерицы были разными на вид, но выглядели одинаково уставшими. У всех под глазами залегли мешки, а руки дрожали.
   Бедные. Как будто не шили, а мешки с репой таскали. Неужели и меня ждет подобное? Что-то не хочется мне завтра в салон кэры Мошано.
   Меня они заметили не сразу. Только когда я подала голос.
   - Здравствуйте, кэры. Я Мари, новенькая.
   - Ну, здравствуй, Мари, - проскрипела старуха. - Я Хелла.
   - Боня, - отозвалась девушка.
   - Сарима, - назвалась высокая худышка.
   - Питра, - помахала рукой пышечка.
   - Пульга, - пискнула со своей кровати девица с косичкой. В компании остальных мастериц она, казалось, растеряла весь свой боевой дух.
   На этом знакомство закончилось. Женщины прикрыли глаза и молча сидели на кроватях. Затем, через некоторое время, дружно, будто их дернули, встали и пошли.
   - Пойдем ужинать, новенькая, - сказала Пульга. - Не успеешь, ляжешь голодной. Здесь никто никого не ждет.
   Пришлось пошевеливаться.
   Ужинали на кухне. Кроме нас, за столом сидели слуги. Хмурые мужчины и замученные неулыбчивые женщины. Командовала парадом повариха в засаленном фартуке и огромном колпаке.
   - Новенькая Мари, - представила меня Хелла.
   Присутствующие на миг подняли от тарелок пустые глаза, затем потеряли интерес.
   Вот и познакомились.
   На ужин подали бобовую похлебку, кусок хлеба и ягодный взвар с медом. Вкусно и сытно.
   - Спасибо, очень вкусно, - я единственная, кто поблагодарил повариху.
   Остальные отваливались от стола, будто сонные мухи, и уходили.
   Женщина покраснела от похвалы, заулыбалась. И когда я уже уходила, сунула в руку пирожок.
   - Кушай, девочка. Для хозяев делала, вот осталось.
   - Огромное спасибо.
   - Все, теперь иди, мне еще убираться надо.
   По дороге слопав подношение, в комнату мастериц я вошла в приподнятом настроении. Впрочем, вскоре оно упало.
   Внутри бушевал скандал.
   - Где оно?! - бесновалась Сарима.
   Женщина раскраснелась, ее короткие черные волосы стояли дыбом, лицо исказилось в гримасе то ли боли, то ли отчаяния. Она бессмысленно размахивала руками и кричала.
   - Где оно?! Кто взял?! Оно лежало под матрасом, а сейчас его нет! Верните, гадюки!!!
   - Это она взяла, новенькая, - вдруг прозвучал тоненький голосок Пульги. - Больше некому. Все работали.
   Взгляды тут же обратились ко мне. Я даже отступила на шаг от неожиданности.
   - Ты... ты..., - Сарима вытянула руки со скрюченными пальцами и двинулась на меня. То ли задушить собралась, то ли глаза выколоть. Ни то ни другое меня не устраивало.
   - Да в чем дело?! - рявкнула я. - Что за крики?! И при чем здесь я?!
   Старая Хелла проворно для своего почтенного возраста вклинилась между мной и Саримой. Взяла рассерженную женщину за руку и усадила на стул.
   - Посиди, дорогая, отдохни. Сейчас все выясним.
   Затем она подошла к двери и поплотнее ее закрыла.
   - Сарима спрятала кружево. На продажу. Мы все так делаем, кто одежду втихаря шьет, кто вяжет, и ты будешь, поверь, девочка. Денег здесь толком не заработаешь, от кэры лишней монеты не дождаться. И не уйдешь, градоначальник не позволит. А деньги нужны. У меня вот внучка, ей надо приданное собирать, у Саримы две дочери, у Питры - сын, у Пульги - брат малолетний, а Боне лечится надо, девочка она молодая, хороший доктор ей косточки мигом на место вправит. Поэтому приходится вкручиваться. Понимаешь?
   Я кивнула.
   - Мы здесь друг за друга горой. Всякое может случиться, где одна не справится, вместе выдюжим. Поэтому Мари, если вязала кружево, верни. Ничего тебе не сделаем. За первый раз всегда прощение. Оно ведь всякое бывает. Ты девочка неплохая, вижу. Отдай кружево, не бери грех на душу.
   - Я не брала.
   - Врет, - пискнула Пульга. - Я по глазам вижу.
   Хелла нахмурилась.
   - Упорствуешь во лжи, тогда не обессудь, получишь по полной. А решишь пожаловаться, добавим. Здесь как, милочка, если руки работают, то синяк под глазом или лицо расцарапанное, никого не волнует. У хозяйки есть, кому клиентов встречать, кому их обслуживать. Наше дело маленькое. Шить да вязать. Вдали от чужих глаз. Понимаешь?
   - Да.
   - И жить нам вместе в этой комнате, пока руки работают да пальцы шевелятся. Пока градоначальник не решит, что износились, и на свалку пора.
   - Кэра Хелла, не брала я! Хоть чем хотите поклянусь, не брала. Да даже в глаза не видела ваше кружево!
   - Ай-я-яй, девочка, - покачала головой старуха. - Я бы и рада тебе поверить, да не могу. Знаешь, сколько я таких за свою жизнь перевидала? Много. И стоят они честными глазенками тебе в глаза смотрят и врут. Так что прости, но бить тебя сегодня будем крепко. Чтобы на всю жизнь поняла: крыс здесь не любят.
   Мастерицы вдруг поднялись со своих мест, подобрались и стали окружать. А я поняла, что если сейчас ничего не придумаю, быть мне битой. Обернуться и защищаться в лисьем обличье даже не думала. Сразу я со всеми не справлюсь, да и не убивать же их, в самом дела, но проблем точно прибавится.
   Я судорожно оглядывала лица, ища хоть одно сомневающееся, но не находила. Женщины твердо решили преподать мне урок.
   Внезапно я вспомнила, что когда впервые увидела Пульгу, она залезла вовсе не под ту кровать, на которой отдыхала.
   - Подождите! Днем сюда прибегала Пульга, она вытащила из-под матраса сверток!
   Мастерицы удивленно переглянулись, а обвиняемая покраснела.
   - Врет! - взвизгнула она. - Целый день я спиц из рук не выпускала! В туалет ходила только однажды! Да не одна, а с Боней.
   Хелла пожевала губами.
   - Боня, что скажешь?
   - Бабуль, Пульга не врет. Мы с ней весь день вместе провели. Никуда она одна не ходила.
   - Но и я не вру! - воскликнула я. - Меня привела сюда кэра Валенсо, оставила буквально на несколько минут, чтобы принести сменную одежду. Да вы у нее самой спросите. А когда ее не было, пришла Пульга. Меня начала расспрашивать, а когда узнала, что я новенькая, полезла под матрас вон той кровати.
   Я показала, какой именно.
   - Потом вытащила что-то завернутое в белую тряпку, а дальше...
   - Мои кружева! - всхлипнула Сарима. - Я их в тряпочку завернула...
   - Тихо, Сарима, - велела Хелла. - Что дальше, рассказывай, Мари.
   - Да почти и рассказывать-то нечего. Она спрятала сверток в платье и ушла.
   - И все?
   Я задумалась.
   - Ах, нет. Сказала мне: "Ты меня не видела, новенькая". Таким голосом злобным. Я еще подумала, что странно это звучит, нелепо...Ой, у нее на шее кулон висел.
   - Кулон? - оживилась Хелла. - А что за кулон, помнишь?
   - Черный такой. Неприятный. Вот вспоминаю и мурашки по спине.
   - Черный, значит, - протянула старуха, а потом злобно добавила. - Питра, ты опять за свое?!
   Толстушка дрогнула и затравленно посмотрела на нее.
   - Хелла, я...
   - Не ври мне, Питра! - прикрикнула старуха. - Я все равно узнаю.
   - Я...я взяла. Простите!
   Щеки женщины стали свекольного цвета, губы задрожали. Она душераздирающе всхлипнула и зарыдала.
   - Верни кружево, дуреха.
   - Не могу...
   - Продала, значит? - констатировала Хелла.
   - Продала!
   - Где деньги?
   Женщина зарыдала еще горче.
   - И денег, значит, тоже нет! - всплеснула руками Хелла. Тут уж зарыдала и несчастная обворованная Сарима. - Неужто опять своему хахалю Рывану отдала?!
   Питра прижала ладони к лицу и мелко-мелко задрожала.
   - Ой, дура ты, дура.
   - Люблю я его!
   - А он тебя?! Из-за него, козла, сюда попала, вовек из лап Мошано не выбраться! Теперь вот у своих крысятничать начала, да и еще и под личиной. Что дальше, Питра?
   - Он ждет меня, ты ничего не понимаешь, Хелла! И за сыном приглядывает!
   - Так уж и ждет. Поди ко всем встречным кэрам под юбки залез. А Юркай твой вечно грязный, сопливый, да тощий, будто кот помойный. Разве ж это присмотр?!
   Питра ревела, размазывая сопли и слезы по лицу.
   - В общем, так, милая. Взяла чужое, отдашь свое. Пошьешь, накопишь, сама продашь, деньги Сариме отдашь. Чтобы монета в монету.
   Толстушка закивала.
   - И еще. Бить мы тебя не будем, что уж тут, но наказать надо. Снимай кулон.
   - Что?! - ахнула Питра, даже рыдать перестала. - Ни за что!
   - Питра..., - многозначительно протянула старуха. Толстушка вздрогнула и полезла за ворот платья. Вынула кулон, грустно на него посмотрела и сняла.
   - Держи, только ведь и вы без меня им пользоваться не сможете.
   - Ничего, потерпим. Да, девочки?
   Мастерицы дружно закивали. Обиженная Сарима еще и поддакнула. Затем старуха посмотрела на меня.
   - Что ж, новенькая, прости. Не таи обиду. Не со зла мы. Жизнь здесь несладкая, сама скоро поймешь. Как можем, так себя и защищаем.
   - И вы простите, кэры. Не хотела я, чтобы так наше знакомство началось. Не по-людски...
   - Ладно, забыли. Иди спать, завтра будет тяжелый день.
   Мастерицы разом как-то погрустнели. Разошлись по своим углам, разделись и легли. Пришлось лечь и мне.
  
   Утро наступило рано. Я, промучившись полночи, только-только уснула, но уже нужно было вставать. Мастерицы спешно приводили себя в порядок, бегали в ванную комнату, переругивались, топали, гремели и шуршали. В небольшой комнате все звуки, казалось, усиливались, концентрировались рядом со мной. Захочешь, не поспишь.
   - Уже пора на работу? - зевая, спросила Хеллу.
   - Скоро. Позавтракаем и пойдем.
   Пришлось подниматься и бежать умываться. Как хорошо, что помыться я успела еще вчера, иначе точно опоздала бы на завтрак. Возле ванной было столпотворение, сюда ходили не только мастерицы, но и слуги. И мужчины, и женщины. Пришлось дожидаться своей очереди, стараясь не привлекать к себе особого внимания. Впрочем, не выспавшимся людям было не до меня.
   Сделав свои дела, вернулась в комнату. Как раз вовремя, мастерицы пошли завтракать, а после завтрака в салон кэры Мошано. В салоне я моментально попала в загребущие лапы хозяйки.
   - Ревиль, подойди, - велела она.
   Я подчинилась. В руке кэра держала детский носочек моего исполнения. Такой хорошенький беленький с небольшими вкраплениями рыжей шерсти. Помню, как вязала его, представляя розовощекого малыша. И вот, вместо того чтобы попасть к ребенку, носок оказался в загребущих руках Тельмы.
   - Твоя работа? - спросила кэра.
   - Моя.
   - Отвратительно. - Тельма скривилась, будто лимон съела, и искоса глянула на меня. - В таком виде это не продать.
   Она взяла носок двумя пальцами и с отвращением отбросила.
   - Мой салон - это, прежде всего, красота и изящество, роскошь. Одежда, достойная короля. А не плебейские обноски.
   Я пожала плечами.
   - Я не умею иначе, кэра Мошано. Меня учили, что прежде всего польза, а потом уж красота.
   - Придется переучиваться! И это не обсуждается! - рявкнула Тельма. - Но помни, Ревиль, твои изделия должны иметь тот же эффект, что и прежде.
   - Как скажете.
   Спорить не буду, в любом случае новое умение никогда не помешает. Пусть учит. А вот эффект... сомнительно, что в такой обстановке мне удастся стать лисицей хотя бы на время.
   Впрочем, учить меня стала вовсе не кэра Мошано, а Пульга. Покосилась вначале, повздыхала, а то как же, ведь я ее, пусть и не специально, едва не оболгала. Но делать нечего, раз приказала кэра учить, значит, надо.
   - Смотри, ничего сложного здесь нет...
  
   Днем мастерицы отправились обедать. Так как мне обеда не полагалось, я осталась в подсобном помещении-мастерской при салоне, вязала экспериментальный кружевной носочек. Здесь женщины готовили заказы: шили, вышивали, плели кружева и прочее.
   Мне выделили стол рядом с дверью. Плохое место, темное. У меня давно бы уже заболели глаза, если б не волшебные фонари, висевшие на потолке. Их ровный белый свет изгонял тени даже из углов.
   Я тихонько мурлыкала себе под нос песенку, которую когда-то давно мне пела нянюшка, чтобы хоть немного заглушить урчание живота. И тут распахнулась дверь, в подсобку вбежала раскрасневшаяся девушка-продавщица.
   - Так, новенькая, а ну-ка, встань!
   - Зачем - это? - удивилась я.
   - Надо! Давай поживей!
   На всякий случай отложила вязание и поднялась. Девица оглядела меня с ног до головы, велела покружиться.
   - Так, платье чистое, фигура неплохая, мордашка миленькая, - кивала она сама себе. - Сойдет.
   Затем обратилась ко мне.
   - Значит, так, новенькая, Мальва еще не вернулась с обеда, я в салоне одна. А тут сразу два клиента, оба весьма ценны. Сама понимаешь, разорваться не могу. Так что тебе придется мне помочь.
   Мне ее затея не понравилась. Она не справляется, а я - отдувайся. Вряд ли хозяйке понравится такое самоуправство. А получать от нее на орехи что-то не хочется.
   - Скажи, а почему я должна тебе помогать? Моя работа - вязать, твоя - ублажать клиентов.
   Девица поморщилась.
   - Ты ведь новенькая, а новеньким мастерицам обед не дают. А я, когда Мальва вернется, пойду кушать. И, возможно, принесу тебе что-нибудь вкусненького. Хочешь?
   Есть я хотела. Завтрак давно уже переварился, и теперь желудок переваривал сам себя.
   - Хорошо, но...
   - Никому ни слова, - перебила меня девица. - И, кстати, я Ольша.
   Я кивнула. В этом наши желания совпали.
   - Что нужно делать?
   - Ничего особенного. Подойти к клиентам, мило улыбнуться. Ненавязчиво поинтересоваться, что они желают. Показать каталоги и выполнить пожелание. Все просто.
   - Да уж, не так и просто.
   - Ты справишься. Если что, спросишь у меня. И хватит истерить, клиенты ждать не будут.
   Она ухватила меня за рукав и потащила прочь из мастерской.
   В салоне прохаживались трое. Представительный мужчина с тростью и в дорогом пальто разглядывал мужские шляпы. К нему устремилась Ольша. Мне пришлось топать к молодой паре. Мужчина стоял ко мне спиной возле витрины с образцами детской одежды, женщина немного испуганно осматривалась.
   - Добрый день, кэр, кэра, - действуя по инструкции, я поздоровалась и растянула губы в улыбке. - Могу ли я вам помочь?
   - Ой, я и не знаю даже, - проблеяла кэра.
   - Да, уважаемая, - перебил ее кэр. - Нам нужен комплект теплой одежды для поездки в горы. На девочку пяти лет. Желательно, готовый.
   А потом кэр повернулся, и я пропала, утонула в его непроницаемых черных глазах. Поняла, что это - именно он, тот, о ком говорила Лола. Тот, к кому я пришла из другого мира. Тот, кого узнало мое сердце.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"