Боги и суки смотрят в зеркало и убивают в себе жажду ебать моего дедушку. При чем, бля, мой дедушка? В душе не течет... Боги никогда не могут остановиться, когда суки плачут по моему бедному пердуну. Вообще, я давно не ебал своего деда... Но последнее время, он провоцирует на эту грязь даже моих единомышленников и сопартийцев, козел. Козел - это про него, про того самого выпиздыша с орденом на потрепанной войной жопе.
Когда чей-то клитор вонзается в мой резец, я вижу перед собой ужасы рыбного промысла и Сталинградской битвы, господи Исусе, и тебя я тоже вижу в сладостных закоулочках ее мертвой раковины. Давай, сучка, изойди на меня своими неземными потоками, скользкими, как душа мертвой несовершеннолетней богини балета.
Когда я был нацистом, ты не была так похотлива в часы безбожных пьянок в обосраных ментовских автомобилях. Твои татуировки вызывают инфантильное членостоянье и я никак не могу смотреть телек, тем самым ты кастрируешь мой праздник идиотизма.
Я хочу записаться в кружок авиамоделистов-инфантилов, но даже это не поможет забыть твою бесконечную письку. Да... мадам, Версаль - это тебе не Хуеплясовка какая-нибудь, это, бля, мое веселое жилище, мое ебаное гнездышко в планете секса, во вселенной блевотного запаха, это трах-каруселька, это гнилой хер слоника, синий и пахучий, как параноидальный огурчик в кармане пиджака. Версаль ебаный... Монмартр, бля... Еб ты... тебя...твою...твоих...