Штанько Виктор Никонович : другие произведения.

Игрок в смерть

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Детектив про убийцу, который ухитряется не оставлять никаких следов, кроме отпечатков пальцев человека, погибшего три года назад.

   В и к т о р Ш Т А Н Ь К О
  
  
   И Г Р О К В С М Е Р Т Ь / детективная повесть /
  
   Г л а в а 1
  
   Уже минут сорок Наталья сидит перед зеркалом. Верку из салона не стала вызывать. Сама Натали в салон не ездит - терпеть не может тошнотворного запаха, которым там все насквозь пропитано. Верка всегда приезжала и делала ей прическу дома. Но сегодня она решила не возиться с волосами - только позавчера
   Верка накрутила, навертела. Короче, в полном порядке голова. Ну, а макияж она любит сама накладывать - для нее это что-то вроде хобби, и получается по высшему классу, не хуже чем у самых накрученных стилистов, работающих с разным бабьем, мечтающих лишь об одном - попасть на обложку глянцевого журнала.
   Слегка повернулась на кресле перед трельяжем - критически взглянула на свой профиль. Сегодня она должна выглядеть особенно неотразимо. Вечером двинет в казино, недавно открывшееся в городе. Отличное заведение отгрохали. Не хуже, чем на Тверской, куда она раньше любила захаживать. Даже лучше - совсем недалеко от родного дома, и уже не надо тащиться на тачке посреди ночи, когда уже в мозгах все наперекосяк.
   - Перекур! - отодвинулась Натали от зеркала, подмигнула сама себе.
   Вот этими зелеными глазками она сегодня должна окончательно и бесповоротно приклеить к себе Андрюшу - Лапушку! Хватит ему дрыгаться! Сегодня уже два раза звонил - на крючке! Заглотнул наживку! С ручками - ножками затащит она его в этот зеленый омут. Решила так.
   Наталья трезво смотрит на жизнь. Надо брать мужика тепленького, пока не очухался. Хватит во вдовушках перебиваться! Устала. Чертовски. Дом на ней. Магазины на ней. И еще тысяча разных дел. И все это дело надо тащить, тащить...И нет рядом верного, надежного человека. А у нее уже только от бумаг мозги поперек...ой-й! Конечно, о Лапушке навела справки - ничего, вроде, за ним не тянется, нигде не наследил. У верных людей наводила справки. И главное - юрист! Пусть из бывших - наплевать! Все законы знает! Она за ним как за каменной стеной будет. И уркам поганым уже ничего не обломится! А то обкладывать начали - Сухой совсем совесть потерял, обнаглел!
   Вспомнила последнюю их встречу и поморщилась, даже в виске закололо.
   Свой паршивый джип Сухой поставил прямо перед ее тачкой.
   " Извините, Наталья Николаевна, что побеспокоил вас. Разговор у нас есть. Не выполняете вы нашего договора. Уже три месяца никаких бабок от вас не поступало. Как это понимать, Наталья Николаевна? И по телефону не хотите разговаривать - дома нет, нигде вас нет...И мобильник не включа - ете. Конечно, понимаю, голос у меня неприятный...Вы уж извините...И ре- шил вот поговорить на свежем воздухе...Дела поджимают...А у нас с вами, как помните, был железный договор. Еще при папе нашем...Так что вы постарайтесь уж не нарушать договор..."
   Наталья яростно скомкала сигарету, отбросила в сторону.
   - Сука! - как же она ненавидит Сухого. С давних пор, когда еще Пя- так жив был. Уже тогда Сухой косился и все, все докладывал Пятаку. - Сво- лота конопатая! - опять закурила, затянулась поглубже, а пальцы подерги- вались, мелко так, противно - нервы...Наружу уже выходят - отбросила си- гарету. - "Договор!" Плевала на этот договор! В гробу его видела! Вместе
   с Сухим!" - и снова отбросила сигарету.
   Сорвалась с кресла и, как бешеная, пробежала по комнате из угла в угол. Рванулась к столу. Схватила рюмку с недопитым коньяком. Опрокинула в рот. И чуть не задохнулась - горло обожгло.
   Прямо из бутылки запила апельсиновым соком. Отдышалась. Снова закурила. Подошла к зеркалу. Взглянула в упор на себя.
   - Ду-ууу-ура! Чего психуешь, Натали...девонька? - и захохотала. - Надо держать себя в руках...А ты умница - разумница и все, все умеешь...Ты будешь с Лапушки пыль сдувать, а он делами займется...
   Коротко звякнул телефон за спиной.
   Это явно Лапушка выпал в осадок, уже окончательно, уже не терпится.
   - Аллоу! - пропела томным сексапильным полушепотом Натали. В трубке тишина. Нет, слышно дыхание...- Аллоу, я вас слушаю...
   - Слушаешь, значит, радость моя...- трубку заполнил страшно знакомый голос, слегка осиплый, как бы простуженный. От неожиданности она едва не выронила трубку - Пятак как будто находился рядом. Она слышала его дыхание...- Что же ты, радость моя, замолчала? Давно не слышала, да? Разволновалась, да?
   Нет, не разволновалась, у нее просто чуть не оборвалось сердце - это же ПЯТАК! Хотя нет...нет! Такого не может быть! Это сволота какая-то решила разыграть ее, пошутить...И надо собраться, взять себя в руки...Она же своими ушами слышала, как трещат автоматы за воротами дома. Как пули горохом стучат по стальным воротам. Если сейчас прикроет глаза, то увидит тело Пятака, лежащее в луже крови...вместо лица кровавое месиво... Вот этими руками она бросала горсти сырой земли на темно - красную крышку гроба...
   - Вы, господин хороший, ошиблись номером, - произнесла она как можно спокойнее.
   - Разве ты меня не узнаешь, радость моя? У нас же сегодня юбилей! Или что-то вроде...Неужели забыла? Ну, конечно, забыла. У тебя всегда было хреново с памятью...- захихикал. Только один Пятак мог так противно хихикать. - Забыла, значит. А зря! Сегодня исполнилось ровно три года, как меня замочили возле ворот дома, в котором ты сейчас сидишь и кайфуешь. Я-то надеялся, что хоть цветочки положишь..
   - Заткнись! Артист паршивый! - выкрикнула она в трубку, собрав все свои силы и стряхнув оцепенение. И уже хотела отшвырнуть трубку.
   - Не дергайся, падла! - раздалось возле самого уха. - Тихо стой, су -чара! В прицеле твой вшивый затылок...Правильно говорю, Вася?
   - Ага, держу прицел...Возле зеркала стоит...- послышался в трубке чей-то голос в стороне.
   - Слышишь, чушка? - Пятак всегда звал ее так, когда сердился. - И я хорошо тебя вижу. Сигаретку выплюни, уже потухла. Завитушечки - зама - нюшечки пораспустила возле ушей...Помнишь, как я любил их ласкать? За-
   была...Значит, намыливаешься прошвырнуться? Уж не в казино ли новое?
   Вот мы с тобой там и встретимся и пошепчемся...Ой, мечтаю! Ну, а пока я вот что хочу тебе сказать...Только ты внимательно слушай...
   Ноги подгибаются, сделались ватными. Холодными струйками пот течет между лопаток, она чувствует, как ползут эти противные ручейки. И нет сил пошевельнутся...Вспомнила - вот также совсем недавно пришили одного знакомого бизнесмена. Вот также через окно. И она сейчас стоит перед окном...и не может сдвинуться с места...
   - Что-то ты совсем не подаешь голоса? Иль не рада? Сигаретку выплюни - подавишься! - она деревянными непослушными пальцами оторвала от губы прилипшую сигарету. - Вот и молодец...Да не волнуйся так! Обычный разговор между милыми... Конечно, у меня здесь в могилке слегка тесновато, но обвыкся уже...- и снова захихикал, и дрожь пошла у нее по всему телу, во рту пересохло. - Ишь как дрожит твое розовенькое ушко...мне бы поласкать его...Ладно, о деле давай. Ты, значит, думаешь, если я в могилке, то можно уже и не подчиняться мне! Я на тебя, как жену, записал магазины, дома и все, все прочее, а ты, значит, решила забыть про наш общаг и стала вертеть хвостом паршивым...
   Наталья бросилась на пол. Телефонный аппарат полетел со стола на ковер. Из трубки доносились слова, ругательства. Но она уже не вслушивалась в них - изо всех сил вдавила ладонью рычажок на аппарате - голос сразу заткнулся.
   Сволочи! Еще одну пытку придумали!
   Перевернулась на спину.
   Мягкий жаркий ворс согрел ее, успокоил. Над головой слегка подрагивали хрустальные бирюльки. Лучи солнца путались в них, в ловилки играли, искрясь и переливаясь. И вся люстра под темнеющим потолком точно плыла куда, похожая на волшебный корабль и еще на что-то сказочное из далекого детства...
   Вслушалась в тишину дома. Из соседней комнаты доносилось негромкое мягкое тиканье напольных часов. Снизу какие-то звуки...Это тетя Соня бегает! У нее всегда дел навалом. Надежная тетка. Не продаст. Вот бы завести такого мужичка...
   - Дерьмо собачье! - ругнулась и, вроде, полегче стало. Сначала письма присылали. Чего в них только нет! Мат перемат, угрозы...Надо ко всему этому спокойнее относиться, а то можно и в дурдом загреметь.
   Покосилась на телефонный аппарат.
   Взглянула на окна - какие большие! Конечно, красиво, света много...
   Вокруг девятиэтажки торчат - оттуда смотри, не хочу! И вот достука -
   лась - следят за ней с какой-то из этих вшивых коробок.
   Перевернулась на живот и подползла к ближайшему окну - задернула штору. Хорошие шторы - плотные. Но, конечно, когда покупала совсем не думала, что придется прятаться за ними. Надо все окна прикрыть шторами.
   Поползла к следующему окну.
   Нет, это не дело. Можно, конечно, заказать жалюзи, но она не переносит их - словно в сраном офисе!
   Задернула все шторы, и стало темно и тоскливо, как в собачьей конуре. Даже с горящей люстрой.
   Настроение мерзкое. Почему-то болело все тело, слово палками били.
   Нет, шторы не выход. Придется заказывать специальные стекла - зеркальные и пуленепробиваемые. Уже многие знакомые вставили в своих
   коттеджах. А она об этом даже не задумывалась - вот дура!
   Спустилась на второй этаж.
   В светлом зале бильярдный стол застыл большой зеленой лужайкой, по которой рассыпаны шары и, вроде, как-то одиноко им на яркой зелени. Пятак говорил, что эти шары выточены из какой-то страшно дорогой кости. А зачем эти шары здесь - Наталья не помнит, чтоб кто-либо хоть раз ударил по ним кием. Нет, Серж, вроде, иногда пробует...
   - Милый Серж! - произнесла негромко и внутри у нее словно зазвенели нежные серебряные колокольчики, десятки колокольчиков.
   Надо немедленно вызвать его!
   В ушах все еще стояло сиплое дыхание. Какая же это сволочь сумела так здорово изобразить Пятака? Ведь надо очень хорошо знать его, чтоб так разговаривать. Значит, кто-то из самых, самых близких...
   И снова похолодало между лопатками, даже зазнобило - вспомнила все то...Тогда она успела опередить его. Иначе бы комья сырой земли стучали по крышке ее гроба. Как пить дать!
   Теперь начали урки доставать, обкладывать - со всех сторон!
   Хоть из дома не выходи. Но они и дома достанут, когда захотят. Уж это она хорошо знает.
   А как же поход в казино? Ведь на сегодня договаривались с Лапушкой. Уже она все, все обдумала, каждое свое слово, каждое движение...
   Изо всех сил врезала кулаком по зеленому столу. Тот даже не шелохнулся. И шары не дрогнули, лежат, как мертвые. И звука удара не услышала. Только руку отшибла.
   Ладно, сначала доживем до вечера.
   Злость вдруг овладела ею - на себя!!! На этот огромный полупустой дом! На весь белый свет! Вокруг все точно договорились и хотят ей только плохого!
   - Ну и плевать! - Натали круто развернулась и решительно направилась в ванную комнату, на ходу срывая с себя одежду.
   По дороге что-то опрокинула, что-то полетело на пол и со звоном разбилось - плевать!
   Скорее под душ!!!
   Там у нее всегда приходит облегчение - вода смывает любой стресс.
   Зашипела вода...
   Плевать на прическу! Морду покрасила - черт с ней!
   Сотни беспощадных горячих иголок словно впились в ее тело. Наталья стонала, извивалась под упругой, почти живой струей, которая хлестко би - ла, гладила, ласкала грудь, живот, бедра...Все сильнее струя...Все горячее, все острее иглы... И уже не хватает дыхания...Наталья оседает в воду. Сла- достное блаженство разливается по всему телу...
   Через шум воды доносится веселенькое пиликанье - мобильник ожил! И совсем не хочется тянуться к нему. Вообще-то она большая любительница потрепаться по мобилу в ванной, но сейчас не до него...Сейчас заткнется...
   И точно, вскоре замолчал.
   Еще немного понежилась в ласковой воде и потянулась к мобильнику - ведь надо достать Сержа.
   Даже не взглянула на экран мобильника, чтоб узнать, кто сейчас хотел дозвониться до нее, сразу вызвала Сержа. "Аппарат отключен или абонент находится вне зоны обслуживания" - пропищал женский голосок.
   Вызвала квартиру Сержа - может дома сидит?
   - Алее! - тоненько пропела труба.
   - Нинулечка, цветочек мой, это я! - сказала Наталья. - Позови быстренько дядю Сержа!
  -- Теть Ната, а его нет дома. Может маму крикнуть?
  -- Давай!
   Растянулась в ванной поудобнее. Умотал куда-то друг сердечный. Вечно
   крутится хрен знает где.
   - Вот и мы! - это уже Ларисик задышала в трубку. - Как житуха, Натулька?
  -- На букву Хы. Мне Сержа надо на разговор.
  -- Он сегодня народ обслуживает. Звони на "Скорую".
  -- Ага, звякну.
  -- Что-то голос у тебя не такой...
  -- Слегка психанула сейчас. Сволота одна достала...
  -- Натулечка, возьми себя в руки, ты же умница. На каждую
   сволоту разве начихаешься! Хочешь, я сейчас приеду? И покайфуем в обнимочку!
  -- Нет, Ларик, сегодня я страшно занята.
  -- Натулька, я ревную!
  -- Это другой разговор. А встретиться нам надо. Скучаю! Я тебе пе-
   перезвоню.
  
   Не успело солнце по настоящему спрятаться за верхушками деревьев, за многоэтажными домами, как на все небо как-то сразу и совсем непонятно откуда наползли мрачные тучи.
   Громадный каменный трехэтажный коттедж с вычурными башенками, балкончиками, лоджиями, стоящий в тесном окружении девятиэтажок, сразу залило темнотой. И как-то тревожно замерцали огромные окна и небольшие многочисленные оконца.
   Медленно и тяжело вышагивает вдоль высокой ограды охранник. Это Крутов Николай Николаевич. Его зовут кто Крутой, а кто просто Николаич. Бывший капитан - омоновец. Уже несколько лет он служит у Зуевых. Нанимал его еще сам хозяин - Пятак.
   Николаич отвечает за охрану дома. Под его началом несколько крепких нормальных ребят. Он их сам подбирает. С психами не связывается - сам псих.
   Ночью плохо спал. Можно сказать, совсем не спал. Какая-то дрянь начала сразу сниться. А потом уже проклятый Афган...Уже сколько лет прошло, а как будто вчера выбрался оттуда...Проснулся в холодном поту весь, встал, принял стакан водяры. Но заснуть так уже и не смог, лезет и лезет всякое дерьмо в голову.
   Жену Машку вдруг вспомнил. Хорошая была баба. И любила его, вроде, сама говорила. Но рванула. Боюсь, говорит, стонешь ты по ночам по-страш -ному, всякие команды даешь, орешь что-то...Рванула. Ну и пусть. Нашел другую. Зинка! Веселая! Зиночка-корзиночка. Эту ничем не проймешь Как убитая спит. Гранатой не разбудишь.
   Надо рассольчика рвануть стаканок. Стоит он у него в будке, в холод - ильнике, в стеклянной баночке. Ой, ядреный, мать его! Местного производ-ства. Тетка Саня насчет этого мастер. Она здесь большой человек - эконом-
   ка. За всю шамовку отвечает. И насчет всякой готовки большая мастерица. Зиночку сразу к ней сунул - учись и вкалывай. И жилье хорошее здесь получил - есть за что служить.
  -- Как хан живу! Точно, Ролли?
   Ротвейлер остановился, обернулся, повел носом по сторонам.
   Прищурился красным глазом.
   - Все в порядке, Ролли! Шагам дальше!
   Поковылял впереди вперевалку. Крутой пес. С ним не балуй.
   И все с полуслова понимает. С ним хорошо разговаривать - никогда не перебьет, в глаза смотрит как человек...
   Ролли повернул морду к забору, ушами задвигал, глухо заворчал. Что-то подозрительное услышал.
   Запищал мобильник. Хозяйка звонит.
  -- Крутов слушает, Наталья Николаевна.
  -- Зайди ко мне, Коля.
   Через пару минут Крутов уже стоял перед высоченной деревянной
   дверью. Осторожно постучал пальцем по сияющей бронзовой ручке.
   - Входи! - Наталья накинула на себя длинный махровый халат, и босиком прошла к большому глубокому креслу, влезла в него с ногами.
   Крутов хорошо знал эту огромную ванную комнату. Недавно ремонтировали отопительную систему, и он лично следил за работягами.
   Кругом бело-розовый мрамор. Две большие ванны-джакузи. Из Италии выписали, когда в России был дефицит такого товара. Мраморные столики. Кругом диваны, пуфики. В доме еще три ванных комнаты, но хозяйка любит здесь кайфовать.
   Хозяйка ничуть не стеснялась его и частенько разговаривала с ним, лежа в ванной или прогуливаясь по ковру полуголой.
   Крутов на все эти закидоны не обращал внимания. Женщина она, конечно, красивая. И даже весьма. Но Николаич знает, чем она раньше занималась, и откуда приволок ее сюда Пятак. Николаич ее уважает - сильная личность! Короче, он ее воспринимает только как хозяйку. Так уж привык.
  -- Сидай, Коля.
   Он присел перед ней на кресло. Крутолобый, с черными, как смоль, ко-
   ротко постриженными волосами. Всегда выбрит до блеска. Глаза прятались под густыми мохнатыми бровями. Светло-серые. Смотрят на нее с интересом и в тоже время настороженно. Нос крупноват. Нижняя губа и подбородок в рубцах. Это после Афгана. И на шее рубцы. И на левой руке. Сильные широкие плечи.
   Посидели. Поглядели друг на друга.
   Помолчали.
   Крутов не очень разговорчив. Она это тоже знает.
   В доме осталось мало людей из тех, кто служил при Пятаке. Кто ос - тался, тем она доверяет. И Крутому доверяет.
   - Проблем никаких? - спросила Наталья.
   - Все нормально, - тихо ответил Крутов.
   - Капни мне двадцать капель и себе налей.
   Крутов взял бутылку с коньяком из бара, накапал и налил.
   Подал хозяйке хрустальную рюмку.
   Кажется, жарко ей. И очень. Халатик нараспашку. Грудки наружу. И вся она будто с глянцевого журнальчика. Нет, она не играет с ним. Просто
   она вот такая. Вон глаза, какие серьезные.
   - Сегодня три года исполнилось, как не стало нашего папы. Не забыл?
  -- Что вы, Наталья Николаевна! Такое не забывается.
  -- Надо помянуть папу.
  -- Надо помянуть.
   Выпили. Крутов вскочил с кресла, подал с соседнего столика вазу с
   фруктами.
  -- Еще капни.
   Накапал хозяйке и себе налил.
  -- Скажи, пожалуйста, где по-твоему сейчас находится наш Петр За -
   харович?
   Хозяйка смотрит в упор без улыбочки и как-то по - особому серьезно. Даже слишком серьезно. Не шуточный, значит, вопрос.
   - Ну...как говорят в церкви и вообще - на том свете. Наверное, в раю...или где-нибудь рядышком. И вот сегодня исполнилось...
   - Я не об этом...- пошевелила пальчиками Наталья и отпила немного из рюмки. - Тут разговорчики пошли - будто наш Петр Захарович в живых объявился. А? Не слышал такого?
   - Не слышал. Да и такого, даже если очень захотеть, быть не может - потому что я сам лично, вот этими руками в гроб укладывал его. И в могилку опускал. Кто-то что-то крепко напутал, Наталья Николаевна.
   - И я так думаю, - она еще отхлебнула глоток, вернее, несколько капель растерла краем рюмки по языку, чтоб посмаковать приятную горечь. - Кажется, есть кому путать. Есть любители попортить настроение. Какая-то вшивота решила сегодня устроить наблюдение за мной. Как я поняла, в бинокль и из какого-то соседнего дома, когда я сидела перед зеркалом в своей спальне...- взяла со столика сигаретину. Чиркнула амери -канской зажигалочкой "Ронсон", затянулась. Выпустила пару колечек, и они тихо поплыли, поплыли. - Смотрит падла на меня в этот бинокль и всякую херню чешет...Тварь...Как тебе это нравится?
   - Мне это очень не нравится, - у Крутова дрогнула, напряглась нижняя челюсть. - Когда это было?
   - Часа два назад. Сначала раздался звонок на телефон и я, конечно, взяла трубку...И пошел понос...Говорит, а сам наблюдает, как я дергаться начала...Я же не ожидала такого...Короче, словно на блюдечке, сидела перед ним. На прицеле, говорит, твой затылок...Скажи, можно заменить наши окна на стеклопакеты, которые будут пуленепробиваемые и зеркальные?
   - Нет проблем. Завтра же сделаем заказ, - Крутов любил не только четко и быстро все исполнять, но его еще интересовал и смысл того или иного мероприятия, поручаемого ему. - Можно вопрос?
   - Спрашивай?
   - Как я понял, вы хотите сделать в доме защиту от покушения...
   - Хочу, Коля. В затылок он мне целился, а это не очень приятно, как ты понимаешь...- еще три сизых колечка поплыли над креслом.
   - Знаю, - Крутов вздохнул поглубже, дрожь из челюсти ушла. - А когда вы идете по двору, садитесь в машину...
   - Я тебя поняла, Коля. Шлепнуть могут в любой момент, но мне ос- обенно неприятно если это произойдет в спальне, перед моими любимым
   зеркалом.
   - Я вас понял, Наталья Николаевна. Завтра начнем работать.
  -- В охране у нас верные мальчики?
  -- Полный порядок. Кадры проверенные.
  -- Если заметишь кого, что следят за домом - узнай, чья наводка.
   Сразу не ломай шею.
   - Сделаем, как положено, насчет этого не беспокойтесь, Наталья Николаевна, - Крутов растянул в ухмылке обезображенные рубцами губы. Глаза весело блеснули.
   - Возможно, будут разные провокации, Коля. Кое-кто на меня катит большую бочку, так что будь осторожен. Всякое можно ожидать, - Наталья откинулась к спинке кресла, растянула губки в шикарной голливудской улыбочке. - Видишь, как я тебя круто озадачила. Да, чуть не забыла! Скоро ко мне прикатит один человек на серой "БМВ" - пропусти его.
  
   Крутов вышел от хозяйки в приподнятом настроении. Он любил, когда перед ним ставят задачи да еще если они не совсем заурядные. Зашел в проходную будку и достал из холодильника банку с рассольчиком. Глотнул, зубы даже свело - ой, хорош! И совсем стало на душе спокойно.
   - Пошли, Ролли, прогуляемся!
  
  
   Г л а в а 2
  
   Морозов еще не успел прикрыть дверь в прихожей, как раздался телефонный звонок.
   Рогожина подошла к телефону.
   - Извините...Максима Петровича можно к телефону? - зазвучал незнакомый женский голос.
   - Минуточку, - Рогожина прикрыла ладонью трубку. - Тебя хватают прямо с порога!
   - Иду, бегу! - Морозов взял трубку. - Слушаю вас...Так, так...Елена Николаевна, я же вас предупреждал, что с этими господами следует разговаривать совсем иначе...
   Рогожина побежала на кухню. У нее свои проблемы - котлеты на плите. Она их готовит по особому рецепту. Сегодня капитан Спиридонов вручил ей этот рецепт. Остановил "горбунка" прямо посреди дороги и выскочил из своего "жигуленка". "Марьвасильна! Наконец-то поймал вас! Держите! Рецепт знаменитой котлеты! Из поваренной книги, что написал сам великий Оноре де Бальзак!" - и дальше умчался. И вот она уже целый час колдует.
   - О -оо! Какие у вас тут ароматы! - воскликнул Морозов, войдя на кухню.
   - А как же! Рецепт из личной библиотеки классика французской литературы.
   - Все ясно. Значит, и тебя Олег достал, - засмеялся Морозов. - Из Ленинки притащил ксерокопию книги и теперь атакует весь наш отдел.
   - Насчет вашего ментовского отдела не знаю, а вот мне он уже дав - но грозился насчет этого рецепта.
   Котлеты на самом деле оказались необыкновенными.
   - Ты, наверное, помнишь, - начал Морозов, как всегда, издалека и
   когда ужин - обед явно подходил к своей заключительной части, - что последние три года в нашем городе происходят совершенно непонятные и изуверские убийства девочек-подростков.
   - Конечно, помню. У меня даже вырезки из газет где-то лежат. Нашли убийцу?
  -- К сожалению, пока совсем не получается выйти на след, - Морозов
   сосредоточенно рассматривал сложенную вчетверо салфетку, словно хотел что-то увидеть на ней. - Ребята мои, кажется, копали уже во всех направлениях. И никаких результатов. Может доктор Ватсон проявит любопытство и попробует свои силы?
   Рогожина взглянула на мужа, улыбнулась.
   - Конечно, я польщена, комиссар, но смогу ли помочь...
   - Машенька! Ты сможешь! - перебил Максим. - Ты нам найди хотя бы ничтожную зацепочку!
   - "Ничтожную зацепочку"... - негромко повторила Рогожина.
   Вот из-за такой "зацепочки" когда-то все и перевернулось в тихой и
   спокойной жизни микропедиатра городского родильного дома Рогожиной Марии Васильевны.
   Однажды вечером, примерно вот как и сегодня, Максим Петрович рассказал за обедом-ужином про "страшно запутанное дело", которое никак не дает спокойно жить и работать горожанам. Весь его отдел день и ночь на ногах, но никаких результатов...
   Максим и раньше рассказывал подобные истории. Но на этот раз Рогожина слушала его с каким-то особым интересом и вниманием. Задавала даже какие-то вопросы, переспрашивала что-то, уточняла...А потом вдруг проснулась посреди ночи. И поняла, что не может спать, мешает что-то...Из головы никак не выходил рассказ Максима. Едва дождалась утра...Совершенно неожиданно для самой себя она почувствовала непреодолимое желание немедленно заняться распутыванием э т о г о дела. Как раз у нее в роддоме были отгулы... И вот через некоторое время она доложила Максиму о результатах своего "самодеятельного расследования".
   Максим был потрясен и удивлен...Кроме него никто не знает о ее страсти. Порой Максим даже приносит ей какой-нибудь замшелый "висяк", над которым уже бились его следаки. И тогда на какое-то время ее жизнь меняется, и сама она становится иной - начинает внюхиваться, вглядываться во все, относящееся к данному "делу", анализирует поступки совершенно неведомых доселе ей людей, ищет логику в совершенно казалось бы нелогичном. И она уже распутала кое-какие замшелые "висяки"...
   Рогожина собирает посуду со стола.
   Открыла горячую воду в раковине. Шумит вода. Руки автоматически трут, моют, вытирают...
   Конечно, она помнит те страшные убийства девочек. В местной газете "Луч" и в областной газете выходили большие статьи. Весь город буквально трясло после очередного убийства.
   Все происходило как-то прозаически просто и буквально повторялось по одному страшному сценарию - родители уходили на время куда-либо, и в как раз в эти минуту убийца проникал каким-то образом в квартиру и...
   - Надо бы почитать эти "висяки", - Рогожина взглянула на Максима. - И хотелось бы сразу несколько...
   - Дорогая, - Максим улыбнулся, - все дела уже в моем портфеле. Я
   был просто уверен, что ты проявишь к ним интерес.
  -- Ты как-то рассказывал, что в тех убийствах прослеживалось имя
   какого-то известного бандитского авторитета, но сам тот факт почему-то никогда не попадал в газеты.
   - Да, мы этого не докладывали журналистам - уж слишком "жареное". Был в городе авторитет по кличке Пятак. Потихоньку, вроде, отошел от криминала и решил заняться коммерцией. Но однажды расстреляли из автоматов Петра Захаровича. Возможно, конкуренты по бизнесу - не нашли мы их тогда. Все очень чисто было сделано. Ну, а вот на месте убийств девочек, к удивлению, всегда находим следы отпечатков пальцев этого самого Пятака.
  -- Убитого. Так я понимаю?
  -- Совершенно верно - убитого три года назад.
  -- Странно, не правда ли? - Рогожина замерла, перестала греметь та -
   релками. - Как это понять? Или убийца с юмором? Но какой-то странный юмор...
   - В тех делах вообще довольно много странного и непонятного. Ты это сразу почувствуешь, когда начнешь знакомиться с ними. Ну, а сегодня мне вот что передали, - Максим положил на стол голубой конверт.
   К конверту приклеена белая бумажка с текстом:
   "Коммерческий банк. Зам. директора господину Колесникову Борису Викторовичу"
   Открыла конверт.
   На отличной финской бумаге набрано на компьютере всего несколько строк:
   "Скоро свидимся, тля банковская! Готовь белые тапочки и черный галстук. Но чтоб без всяких полосок, а то праздник всем испортишь.
   П я т а к ."
  
   - Как это понять? - Рогожина перевела взгляд с письма на мужа.
   Морозов развел руками.
   - Понимай, как хочешь! Сам господин Колесников сегодня передал мы это письмо. Приехал, не поленился. Нервничает.
   - А что нервничать - ведь нет Пятака?
   - Что нет, я ручаюсь. Сам выезжал на место происшествия. Как установили, два киллера его поджидали в кустах перед воротами. Всего изрешетили. На похоронах Пятака мои ребята присутствовали. А через четыре месяца произошло первое убийство девочки и мы там обнаружили отпечатки пальцев Пятака. Вот тогда господин Колесников и получил первое письмо от Пятака. Потом уже, как он мне рассказал, стал получать их довольно регулярно. И все примерно такого же содержания, как это.
   - А почему именно Колесников получал эти письма? - Рогожина продолжала рассматривать конверт. Она даже понюхала его. Настоящий коктейль запахов: духи, сигареты, бензин.
   - Он одно время довольно активно ухаживал за мадам Зуевой. Это было еще при жизни Пятака.
  -- Пятак знал об этом?
  -- Разумеется.
  -- И как же Пятак допускал подобное?
  -- Сложный вопрос...- Морозов помотал головой. - Известно только,
   что во время уже последней сидки Пятака, она уже не встречалась с бан- киром.
   - И сколько же он сидел?
   - Около восьми месяцев.
   - Значит, мадам честно ждала...- задумчиво проговорила Рогожина.
   - Ты видела Зуеву?
   - Нет.
   - А я уверен, видела. Ты же забегаешь в фирменный магазин "Натали" - там она хозяйка. Пятак много чего ей оставил - богатая вдова. Кем только не трудилась в свое время - на панели, манекенщицей...
   - Вспомнила! Она такая высокая, эффектная дамочка?
   - Да, даже весьма эффектная - типичная вешалка.
   - Ну, конечно, видела....Я же там всегда стиральный порошок покупаю...Пятак, ты говоришь, занялся бизнесом?
   - Да, и довольно успешно. А сегодня исполнилось ровно три года, как его расстреляли.
   - Три года...И сколько девочек убито за это время?
   - Шесть.
  -- И пока никаких зацепок?
  -- Никаких, Машенька...
   Включила посильнее горячую воду - струя зашумела, глухо застучала
   по раковине - теперь думать, думать...Обязательно надо перечитать те статьи, что вырезала из газет, лежат они в папочке...
  
   Тихо. Мягко тикают часы.
   Из открытой форточки с улицы ни звука - спит город.
   И Максим спит. Намучился комиссар. Последнее время почти каждую ночь срывают его с постели часа в три. Может, сегодня обойдется без ЧП? На полуслове отключился и задышал, задышал...
   Пошевелилась, поудобнее устроила ноги, а то уже мураши забегали по ним. Получше закуталась в одеяло - холодком тянет из форточки. Второй час сидит в своем любимом кресле, изучает "Дела", которые принес Максим.
   Семь папочек. Седьмая - "Дело" на Пятака. Максим знал, что она обязательно захочет с ним познакомиться.
   Страшные папочки, если их открыть и вчитаться даже в эту казенную, выхолощенную от человеческих страстей, юридическую лексику. И тут же рядом опросы свидетелей, родственников...
   Смотрит в черноту окна.
   А перед глазами истерзанные тела девочек. Убийца словно рассчитывал, как фотограф начнет щелкать затвором камеры, какие фотографии будет де- лать, и старательно придавал изувеченным трупам нечто театрализованное, даже шутейное, что выглядело особенно жутко на фотографиях, сделанных с разных точек, как требует криминалистика. Убийца откровенно любовал- ся своим "творчеством". И конечно, он знал, к а к тщательно будут потом изучать э т и позы, лица...
   Возраст девочек от 12 до 14 лет.
   Она уже запомнила их имена - красивые имена - Верочка, Раиса, Нонна,
   Наталья, Любочка, Надюша. И сами девочки очень красивые - приложены фотографии из домашних альбомов. Все улыбчивые, хорошо развиты физи-
   чески.
   Почему именно их выбрал изувер?
   Откуда он знал об их существовании?
   Следователи провели дотошную работу и пришли к заключению: ни в одном случае двери не взламывались. Их просто - напросто открывали сами девочки.
   Но почему они открывали двери незнакомым мужчинам?
   Таких "почему" набиралось порядком.
   Даже при первом и довольно поверхностном знакомстве с материалами дел, Рогожина пришла к выводу, да, наверняка, и следователи это поняли - все шесть дел имеют как бы зеркальное отражение одного в другом. Отличий весьма немного.
   Убийца свободно /!?/ входил в квартиру. Затем залеплял девочке рот лейкопластырем или скотчем. Насиловал девочку самым изуверским образом, сопровождая выворачиванием суставов, ломал кости рук, ног. Потом начинал орудовать кухонным ножом, вилкой. Сразу до конца не убивал, видимо наслаждался муками жертвы.
   Аккуратно располагал жертву в большой комнате, на простыне, придавая ей "живописную" позу.
   Забирал деньги, драгоценности. Но это уже как-то мимоходом, нигде особенно не копаясь.
   И всегда на кухне, а то тут же в комнате пил воду или вино
   из стакана или из какой-нибудь чашки и там оставлял отпечатки пальцев правой руки. Больше никаких отпечатков криминалисты не находили.
   Дактилоскопические исследования подтверждают точную идентифи- кацию, оставленных отпечатков на месте убийств, с отпечатками пальцев Пятака - Зуева Петра Захаровича.
   Рогожина долго и внимательно рассматривала фотографию Зуева - видный мужчина. Лицо открытое. Широкий, сильный подбородок. Высокий лоб с небольшой залысиной. Хитроватая...нет, скорее презрительная улыбочка на губах. И совершенно неулыбчивые пронзительно-холодные глаза. Крепкая, налитая силой шея. На свои шестьдесят шесть он выглядел очень даже прилично.
   Пятак имел несколько судимостей. Всего провел за колючкой что-то около десяти лет. Сроки получал в основном за мошенничество.
   Последние годы занимался легальным бизнесом - торговлей и строительством. Начал закладывать большой кирпичный завод. Образования почти не имел, но голова работала у него хорошо. Женат на Зуевой Наталье Николаевне. Мадам тридцать лет. Работала в столице манекенщицей.
   Мать у Зуева проживает в селе Ключиха, Московская область. Глафире Борисовне уже сто один год, живет в собственном доме. После выхода из тюрьмы Пятак провел у матери десять дней.
   Последний срок Пятак получил за хранение и распространение нарко- тика - при обыске в его машине обнаружили пятнадцать граммов наркоти- ка. Пятак утверждал, что его подставили, и отрицал свою вину. Однако по- лучил срок. Через восемь месяцев освобожден в виду отсутствия состава преступления.
   Со слов свидетелей, Пятак сразу приехал в Ключиху, откуда и не вы-
   езжал целых десять дней. За эти дни встречался со многими людьми - в
   основном то были сотрудники его предприятий, народ связанный со строительством, бизнесом. Со своей женой не встречался и она не приезжала в село.
   На одиннадцатый день Зуев поехал в город, направился к себе в коттедж. Убийство произошло в 16 часов. Два киллера расстреляли его из автоматов возле ворот, когда он вышел из машины. Скрылись на черном "Мерседесе". Номера не видели.
   В "Деле" несколько фотографий мертвого Зуева - сильно обезображено лицо. Стреляли в голову и грудь.
   Видимо, убрали конкуренты. Он убит. Его нет в живых. Но кто-то решил "поиграть" с ментами, пощекотать нервишки тому же банкиру, посылая письма с угрозами.
   Перед глазами Рогожиной красивый голубой конверт. У преступника прекрасная компьютерная техника и он блестяще обращается с ней.
   Прикрыла глаза...ну, да! От конверта и листка бумаги исходил запах сигарет и...духов...... "Climat" Да, это они. Насчет определения запахов Рогожина большая дока.
   Убийца совершает два преступления в год. Пока спокойно, но дремать никак нельзя - возможно, преступник уже дозревает и вот-вот может сорваться... Значит, надо спешить!
   Особенно четко, как бы красной чертой, проходит по всем "Делам" - за несколько дней до убийства, а то и накануне, кого-либо из членов семьи госпитализировали в центральную городскую больницу. И чаще всего в кардиологическое отделение. Далее происходило следующее - это во всех шести случаях! - ночью, где-то после двадцати трех часов, в квартире раздавался телефонный звонок. Звонил дежурный врач по приемному покою или заведующий отделением. Сообщали, что больной находится в критическом состоянии. Но если пожелаете, то можете еще успеть проститься с родным человеком, тем более, больной хочет сообщить что-то важное, поэтому и беспокоили ночью...
   Родственники, конечно, тут же срывались и мчались в больницу. Дома остается одна девочка. Ее предупреждают, что уходят в больницу и скоро вернутся. В двух случаях родственники, выбегая из подъезда дома, заметили на углу, невдалеке от дома, каких-то двух женщин.
   В больнице с удивлением выслушивали прибежавших родственников. Оказывается, больная или больной чувствуют себя совсем неплохо. Никто из отделения или приемного покоя никуда не звонил, а уж тем более, никого не вызывал. И все это, конечно, сразу расценивалось, как не весьма удачная шутка - звонок посреди ночи! Но, слава богу, что все живы, здоровы!
   Родственники спешили домой, и обнаруживали, что дверь в квартире открыта. Неужели в спешке забыли запереть? Быть такого не может! Входи-
   ли и, конечно, сразу ничего не понимали...
   Преступник всегда успевал уйти во время.
   Соседи, разумеется, ничего не слышали. Никто ничего подозрительного не видел.
   Можно сделать вывод, что преступник всегда действовал по четко разработанной схеме. И еще - он превосходно знал психологию людей. Да и вообще, создавалось впечатление, что слишком многое он знал. Во-перв- ых, что в семье кто-то заболел и находится в больнице. Ведь звонки раз-
   давались ночью именно из больницы. С родственниками всегда разговаривал
   дежурный врач или заведующий отделением, где лечился больной. Родственники сразу узнавали по голосу докторов. Они ничуть не сомневались, с к е м разговаривали. Да еще и сам доктор называл свое имя! И их звали проститься с близким, дорогим человеком! И они, разумеется, тут же бежали...
   Стоп, Рогожка! Не спеши.
   Отбросила одеяло, соскочила с кресла, подбежала на цыпочках к окну - взглянула в залитый чернотой двор. Опять пацаны разбомбили лампу на столбе. Некуда им, бедненьким, девать переизбыток энергии...
   Приложила ладонь к прохладному стеклу.
  -- Думай, Рогожка, думай...
   Убийца прекрасно знал всех обитателей квартир, где жили жертвы.
   Убийца знал, в каком отделении, в какой палате лежат родственники.
   Он знал докторов больницы. Разговаривал по телефону с родственниками,
   которых тоже хорошо знал...Они э т о чувствовали по разговору...
   Они сразу узнавали голос доктора заведующего кардиологическим отделением. Пушков Леонид Николаевич доверительно сообщал им, что вне- запно затяжелел их родственник, которого они вот-вот положили к нему в отделение, и тот хочет проститься..."Вы должны успеть...Он ждет вас..."
   Какой-то идиотизм!
   Убийца говорил голосом Лёнички Пушкова! И голосами дежурных докторов - ординаторов!
  -- Думай, Рогожка, думай...
   Максим прав, в этих делах много странного и непонятного.
  
   Г л а в а 3
  
   Крутов нажал кнопку, и ворота бесшумно раздвинулись.
   Серый "БМВ" с затененными стеклами вкатился в глубь двора.
   Крутов бросил взгляд на номер тачки - знакомый!
   Из тачки вылез мужчина лет сорока пяти, выше среднего роста, с заметно намечающимся брюшком, в отлично сшитом костюме. Поправил шикарный галстук, который слегка выбился из-под жилетки. Снял очки в изящной золотой оправе и водрузил на тонкий длинноватый нос. Повертел им из стороны в сторону, точно принюхивался. Видимо, привычка у него такая.
  -- Крутой? - удивился мужчина.
  -- Привет, Гора! - помахал рукой Крутов.
   Николаич, конечно, сразу узнал в этом прибарахленном фраере Андрю-
   ху Горина. Тоже афганец. Сержант Горин служил у Крутова под командой целых три месяца. Как раз тогда Крутов не уберегся от мины. Но считайте, ему крупно повезло - довезли до медсанбата, где заштопали и привели в чувство. А двоих ребят, что были рядом в окопе, упаковали в ящики.
  -- Что здесь делаешь? - спросил Горин, обнимая Крутого.
  -- Нахожусь при исполнении служебных обязанностей.
  -- Не понял...
  -- За домом и за порядком приглядываю. И тэ дэ., - сказал Крутов.
  -- Охрана, значит?
  -- Точно.
  -- И давно?
  -- Порядком.
  -- Ты меня удивляешь, Крутой! Мы же недавно виделись, и ты мол -
   чок. Как понимать? Ты же никогда не любил заползать в тихую гавань.
  -- Житуха заставила - со здоровьем не совсем лады.
  -- Ага! Понял! - Горин хохотнул и ткнул кулаком в мощную грудь
   Крутого. - То-то вижу, совсем захирел!.. Ладно. Мы еще потолкуем. А сейчас я должен нанести визит...
   Наталья из окна видела, как во дворе разговаривали Николай и Горин. Судя по их по поведению, они хорошие знакомые.
   Вспомнила, как познакомилась с Лапушкой. Это было на презентации банка в Мытищах. Бродила по комнатам с рюмкой в руке, чокалась со знакомыми и незнакомыми. Смотрела, как народ изо всех сил изображает веселье, а на самом деле кругом скука смертная. Кто-то уже успел надраться...А почему бы и нет...Каждый имеет право. И ей можно...
   И тут увидела мужчину, вокруг которого роем тусовалось голодное бабье. Сразу поняла - мужик свободный и вполне ничего. Для верности, конечно, уточнила. Разведен, юрист, ни в каких грязных тусовках и разборках не был отмечен. Короче, Лапушка, так она уже стала называть его про себя, и не успел заметить, как все бабенки оказались за бортом. Какое-то время забавлялась с ним, словно с котенком, приручая. И вскоре он сделался совсем ручным...
   Уже два часа Наталья и Горин в розовой гостиной. О чем только не переговорили. Наталья чувствовала, что можно довериться Лапушке. И рассказала про Сухого, как ее преследуют, постоянно требуя денег.
   Решилась даже показать ему некоторые документы.
   Горин уселся в кресле поудобней. Ослабил узел галстука на взбухшей, потной шее. От выпитого вина и от осознания того, что рядом такая обаятельная, прекрасная женщина, ему отчаянно хотелось говорить стихами... А тут какие-то бумаги...Но они важны для милой Натали...Будем разбираться!
   Пробежал глазами...Да, здесь все не так просто...Стал задавать вопросы...
   - Хозяйство, вижу, у вас огромное...В бумагах много разного наворочено, но...- он улыбнулся, осторожно взял руку Натальи и нежно поцеловал ее, - но, как любил говорить мой учитель, профессор юриспруденции Николин : "Non bis in idem!" Что означает: "нельзя взыскивать дважды за одно и то же!" Вы, надеюсь, меня поняли. И, значит, будем растолковывать всем, кто не совсем понимает это...Целиком положи- тесь на меня, Натали. Уверен, не разочарую вас ни в чем.
   Потом они прошли в березовый кабинет, где вся мебель антикварная, из карельской березы, на стенах огромные старинные гобелены, не то испанские, не то итальянские - какие-то сражения на них изображены. И тут же на прозрачных стеллажах коллекция подков, колокольчиков и финок.
   - Вот уж не ожидал увидеть такое! - Горин с интересом рассматри - вал оригинальные ножи, финки - их чего только они не были выточены! Из вилок, кружек, расчесок. На наборной ручке, собранной из пуговиц, про-
   чел в лупу целое "художественное произведение" - выцарапана божба, во - ровская клятва. - Эрмитаж должен громко рыдать...
   - Все это добро присылали и привозили Петру Захаровичу отовсюду,
   даже из-за бугра, - сказал Наталья. - А теперь будем пить кофе с мороженым, изготовленным по рецепту тети Сани. Есть у меня в доме такая замечательная тетя...
   Серый "БМВ" выехал из ворот далеко за полночь.
   Два здоровенных охранника, два ротвейлера стояли у ворот.
   Горин пребывал в блаженном состоянии и только уже в дороге вспомнил, что ничего не сказал Наталье о службе с Крутым в Афгане. И, конечно, н заметил, как стоявшая в проулке черная иномарка, незаметно скользнула вслед за ним.
  
   Г л а в а 4
  
   Рогожина еще раз просмотрела свои записи в блокноте.
   Кажется, все, все выписала из "дел" - адреса, имена, место работы...Но чего-то не хватает. Еще раз перелистала блокнот. Нет, ничего не пропустила. А где-то внутри все тюкает и тюкает: не то, не то...это все не то!
   Откинулась к спинке сиденья, прикрыла глаза - расслабься, Рогожка, пошевели пальчиками, подыши немного "ротом", как шутит Максим...
   Тронула руками баранку руля, обшитую тонкой кожей. Как же любила она своего "Горбунка". И все Максим придумал! Три года назад купил для своей Рогожки "Фольскфаген", эдакую махонькую темно-синюю каракатицу. Сама всячески отказывалась от покупки машины, боялась связываться с техникой. Однако уговорил Максим. Но прежде чем обкатывать тачку, он вместе с приятелем - автомехаником решили ее модернизировать - поставили мощнейший мотор и наполнили всякими компьютерными примочками. Рогожина, конечно, ничего об этом не знала, даже не догадывалась, что они задумали. Но зато теперь на этой каракатице она можно свободно висеть на хвосте почти у любого "жирного бегемота", как называет Максим все членовозы, а то и ручкой им помахать, чтоб не слишком надувались от важности. Рогожина, конечно, этим не злоупотребляет, но порой, когда уж слишком зажимают на шоссе и бросают из кабины презрительные взгляды на ее тачку, она нажимает на газ...Свою машину она называет ласково "Горбунок". И так сроднилась с ним, что даже разговаривает, словно с живым, советуется...Вот так поласкаешь баранку, погладишь ее - и уже полегче становится на душе...И мысли какие-то появляются в голове...
   Вот и сейчас она, кажется, поняла, ч т о должна делать - тех записей, сделанных руками следователей, крайне не достаточно. Здесь все нужно самой увидеть и услышать.
  
   Через какой-то десяток минут "горбунок" уже мчался в сторону Харитоньевской улицы. Там, в доме 46, в 20 квартире, на пятом этаже проживают Ершовы. Анатолию Петровичу сорок два года, работает мастером на мебельной фабрике. Жена Антонина Павловна работает в сбербанке, ей сорок лет. И еще дедушка с ними живет - отец Анатолия Петровича. Пенсионер, бывший военный. В доме была еще дочка-внучка Верочка двенадцати лет, три года назад ее зверски изнасиловали и убили.
   Это было первое появление изувера в городе.
   Тихая улочка в стороне от центра города. Рядом со старыми, осевши- ми в землю частными домами тут и там взметнулись многоэтажные вы -
   сотки, коттеджи за высоченными бетонными, а то и металлическими оградами. Скучными, унылыми коробками стоят пятиэтажки.
   Вся улица буквально утопает в зелени, ветви старых могучих лип наверху так переплелись, что образуют как бы зеленый туннель.
   Остановила "горбунка" возле блочной коробки N 46.
   Будут ли Ершовы разговаривать с ней? Об этом старалась не думать. Но она д о л ж н а все услышать от самих родственников и увидеть место, где в с е случилось...
   Пятый этаж. Дверь обита дешевеньким коричневым дерматином. "Глазок". Взглянула ли тогда девочка в него? Кого увидела? Почему безропотно открыла дверь?
   Рогожина нажала белую кнопку звонка.
   Бесшумно распахнулась дверь.
   В дверном проеме старик. Его зовут Петр Глебович. Он подслеповато щурится поверх стекляшек очков.
   - Прошу извинить, Петр Глебович. Я из милиции...- она развернула перед глазами старика удостоверение, которое выдал ей Максим, как внештатному сотруднику УГРО. - Мне очень хотелось бы побеседовать с вами...
  -- О чем? - голос старика напрягся.
  -- О том, что произошло с вашей внучкой Верочкой три года назад.
   - Да...с Верочкой... - повторил негромко старик и, слегка помедлив, произнес. - Ну, заходите... - пропустил Рогожину в комнату. - Тонечка, к нам из милиции пожаловали.
   Из другой комнаты вышла невысокая красивая женщина с темно-синими глазами в длинном халате. Поздоровалась и спросила негромко низким грудным голосом:
   - Что же вы хотите знать? Уже столько переговорено...
   - Появились новые данные...Это не совсем обыкновенный убийца...И потому важна каждая деталь...
   Женщина подала плечами и взглянула на Рогожину глазами, полными безнадежной тоски, боли.
   - Мы уже поняли, что его никогда не найдут. И все эти разговоры совершенно бессмысленны...
   - Вы не правы! Это не бессмысленно...Просто мы обращаемся к вам за помощью...нужно уточнить...
   - Господи! За какой еще помощью! И к нам! - воскликнула женщина и горько усмехнулась, замолчала, прикусила губу. - Я не могу...это так тяжело...Садитесь, садитесь...Извините...
   Рогожина присела у круглого стола.
   Обычная "хрущоба". Низковатые, как бы давящие потолки. Представила кухню-каморку, тесную ванную комнату. Но когда-то и такой квартире люди были счастливы. Наверное, дедушка, как ветеран войны, получил. Набор стандартной мебели. Книжный шкаф забит книгами. На стене большая фотография Верочки. Такая есть в "деле", только здесь она в полный рост.
   Сразу бросилось в глаза, что девочка явно развита не по возрасту - красивые длинные ноги, как на показ, выглядывают из-под коротенькой джинсухи, кофтенка нараспашку и крепенькие груди чуть не наружу про - сятся. Висюльки на цепочках еще больше подчеркивают грудки. А от глаз
   уже и вовсе не оторваться - синь, как у матери...
   - Как я понимаю, Верочка была очень красива, - негромко произнесла Рогожина и где-то в глубине сознания как бы щелкнуло что-то: все убитые девочки выглядели старше своего возраста были красивы. И еще убийца выбирал пышненьких.
   - Да, Верочка была видная девочка, но она не зацикливалась на этом...И мы никогда...Да сейчас они все красивые...
   Старик, сидящий напротив, достал платок, вытер глаза. Потом медленно начал протирать очки.
  -- Так что же вас интересует? - женщина отошла к окну.
  -- Я просила бы, вас вспомнить, если возможно, как вы вместе с му-
   жем, Анатолием Петровичем, оказались глубокой ночью в больнице, - Рогожина старалась говорить как можно спокойнее, потому что внутри у нее все мелко, мелко дергалось.
   - Нам позвонили оттуда женщина, - ответила Ершова, - и представилась, как дежурный врач кардиологического отделения.
  -- Не вспомните, что она говорила.
  -- Я об этом уже рассказывала. Она сразу сказала: "Я врач Никитина,
   из кардиологии, где лежит ваш дедушка Петр Глебович..." - Ершова замолчала. Снова заговорила уже медленнее, видимо, припоминая разговор. - " Ему очень плохо, Антонина Павловна. И он попросил меня, чтоб я позвонила вам. Он хочет проститься с сыном, Анатолием Петровичем и вами...Приезжайте быстрее, а то можете не успеть..." - замолчала, прикрыла глаза. - Вот, кажется, и все.
   - Анатолий Петрович в это время находился дома?
  -- Да, он стоял рядом.
  -- И слышал весь разговор?
  -- Ну, конечно.
  -- А почему он сам не стал разговаривать с доктором?
  -- Что говорить? И я первая взяла трубку. Мы думали, что межгород
   звонит. А тут на всю комнату голос из трубки: "Приезжайте быстрее! Можете не успеть!" Что же тут еще переспрашивать?
   - А почему вы решили, что звонит межгород?
  -- Звонок был сильный, резкий.
  -- Не поняла?
  -- У нас телефон местный и звонки по нему обычно тихие, а то и
   совсем срываются. Вы разве не знаете, как наш работает наш узел связи.
   - Знаю, как же. А вам должны были позвонить по межгороду?
  -- Да, иногда звонят из Ижевска родственники, знакомые из Германии.
  -- Если звонят по мобильнику, то тоже получается резкий звонок.
   Ведь так?
  -- Да, такой же резкий, как межгород.
  -- Во сколько вам позвонили?
  -- 23.55 - это я хорошо помню. Я разговаривала и все время смот -
   рела на часы, глаз не могла оторвать от них...
   - И, значит, сразу же поехали в больницу? Вас тогда ничего не смутило?
  -- Тогда ничего...Мы стали очень спешить, думать некогда было...
   Верочку разбудили.
  -- Она сама проснулась, - вмешался в разговор старик. - Ты потом
   сама говорила, что она проснулась от шума, от разговоров.
   - Да, папа, правильно. Она сама проснулась, пока мы бегали, оде - вались...
   - Что вы сказали Вере?
   - Что нам нужно срочно съездить в больницу к дедушке. Верочка то- же порывалась с нами, но мы решили оставить ее дома. Машина у нас была на ремонте, и мы должны были идти пешком или вызвать такси. И муж стал звонить, вызывать...Погода была мерзкая...А Верочка так проси- лась...Но я пожалела, позднее время и ветер, дождь...- женщина замолчала, до хруста сжала сухонькие кулачки.
   Некоторое время все молчали.
   Шуршит бумажным шариком, гоняет его по полу рыжий котенок.
   У соседей за стеной глухо бубнит о чем-то телевизор.
  -- Уходя, вы сами закрыли дверь или это сделала Вера?
  -- Вера закрыла. У нас хороший запор внутренний. Мы даже сказа -
   ли, чтоб она его прикрыла получше.
  -- Такси быстро приехало?
  -- Мы не стали ждать, а сразу вышли из дома.
   - Никого не встретили на лестнице или в подъезде?
   - Никого. Ведь уже была ночь.
   - Тонечка, но ты же говорила... - снова вмешался старик.
  -- Что я говорила?
  -- Недавно ты вспоминала - вы с Толей вышли из дома и сразу к
   дороге, чтобы встретить такси, а на углу заметили какого-то мужчину, одетого во все черное.
   - Да, да, на самом деле, на углу, под деревьями стоял мужчина...И по-моему, в руке он держал чемоданчик...Да, да, конечно, весь в черном... Ведь теперь наша жизнь только одно - вспоминаем, вспоминаем...каждый шаг, каждое слово...Больше ничего не осталось. Жизнь потеряла смысл... Она закончилась со смертью Верочки...
   И снова в комнате тишина. Она словно повисла над головами - тяже - лая, гнетущая. Она в буквальном смысле давила на Рогожину. Даже стало трудно дышать. И, видимо, Ершовой тоже стало нехорошо. Она широко распахнула форточку. Пространство тихой квартиры, заполненное страшной болью, как бы разомкнулось и сразу стало легче.
   - Значит, вы с мужем вышли из подъезда и на углу дома увидели мужчину, - Рогожина нарушила тишину, - который был в черной одежде...
   - Да, высокий мужчина. И он был...ну, конечно! - в черном спортив- ном костюме. И Толя тоже это помнит.
   - Вы пробежали мимо...
  -- Да, к дороге, чтоб встретить такси...На бегу я оглянулась - муж -
   чина смотрел нам вслед...Хотя, может, мне это показалось...
  -- Что у него было на голове, не помните?
  -- Что-то черное...Возможно, берет. Там довольно высокие кусты, а
   уже за деревьями фонарь - полумрак...
  -- В руке, говорите, держал...
  -- Чемоданчик, похожий на дипломат.
  -- Когда вы приехали в больницу, с кем первым разговаривали?
  -- Мы отпустили такси и сразу в "Приемный покой". Там дежури -
   ла такая рыжая медсестра, грубоватая...Но это не важно. Мы стали ей объ- яснять про папу, про телефонный звонок из отделения кардиологии. "Мы
   никого не пускаем ночью в палаты!" - начала выступать медсестра... То - ля, конечно, психанул. И тут вызвали доктора из отделения. Спустилась сама Галина Яковлевна. Мы буквально набросились на нее - она ничего не понимает. Мы говорим, что приехали по ее вызову...Она - я вам не звонила, с вашим отцом все хорошо, возможно, завтра выпишем...
   - С доктором Галиной Яковлевной вы хорошо знакомы?
   - Ну, конечно! Папа уже несколько раз лежал у них в отделении. И всегда в палате Галины Яковлевны. И заведующего Леонида Николаевича мы знаем.
  -- Чей голос вы услышали в телефонной трубке?
  -- Галины Яковлевны.
  -- Вы в этом уверены?
  -- Конечно! До этого я несколько раз разговаривала с ней по
   телефону насчет здоровья папы, и в отделение приходила...
  -- Значит, никаких сомнений насчет голоса не было?
  -- Никаких. Я ее сразу узнала, как сняла трубку. И Толя узнал, он же
   рядом стоял и все слышал. И мы обо всем этом сказали Галине Яковлевне. Она очень удивилась и, конечно, расстроилась, что кто-то так глупо разыграл нас...И мы ничего не понимали. Мы еще не знали, что ждет нас дома... Этого еще никто не знал.
   - Скажите, пожалуйста...Только не спешите. С доктором Галиной Яковлевной вы, значит, давно знакомы. Она сама вам когда-нибудь звонила домой?
  -- Никогда. Мы обычно все выясняли в течении дня.
  -- Когда вы с ней встречались и разговаривали, то она называла вас
   и вашего мужа по имени отчеству?
  -- Нет, что вы, мы не так хорошо знакомы. Мы для просто Ершовы,
   родственники Ершова. Конечно, в истории болезни записано имя отчество папы...
  -- Наша доктор всех больных при обходе, при осмотре называет по
   имени отчеству, - заговорил Ершов-старший. - И даже знает, кем мы работали. Домашние телефоны больных, конечно, записаны и кому звонить, мало ли что...
   - Но она назвала по имени отчеству всех - и вашего мужа, и вас Антонина Павловна. Петр Глебович, может, все-таки вы как-то продиктовали доктору имена...
   - Извините, уважаемая...- Ершов откашлялся и поднял кверху свой указательный палец, изуродованный деформирующим артрозом. - Склероз, у меня, конечно, есть. Да и у кого нет его. Но тем не менее, я вот даже сейчас могу сказать вам, какого цвета бусы на шее доктора Галины Яковлевны, и какие колечки на пальчиках. Могу также сказать, сколько разноцветных ручек всегда торчит из нагрудного кармана халатика. Могу на- звать несколько десятков телефонов своих знакомых...
   - Прошу извинить меня, Петр Глебович, - Рогожина уже не сомневалась, что тот действительно ничего не говорил доктору. - Но вы сами, как думаете, разве не странно - голос по телефону Галины Яковлев -
   ны, а та и не думала звонить. И всех назвали она по имени, отчеству... Кто, по-вашему, мог знать, что вы находитесь в кардиологическом отделении? И именно в палате у доктора Никитиной? Вас кто-то срочно выдергивает ночью из дома, вы уходите...Дочь остается одна на какое-то
   время...Вы думали об этом? - Рогожина смотрела то на старика, кусающе- го губы, то на Ершову, застывшую у стены.
   - Думали, как же...Что только не передумали...- Ершова взглянула на Рогожину глазами, заполненными болью. - О чем только не перегово -
   рили...Но что толку? Конечно, есть что-то непонятное...придуманное, чтоб сбить с толку, ввести в заблуждение...И все направлено только на одно...Какой нужен страшно извращенный мозг иметь человека...
   - Разве это человек, Тоня! - простонал Ершов. - И даже ни одно животное не способно на такое...
   - Петр Глебович, а как вы в этот раз попали в больницу? - спросила Рогожина.
   Старик вытер носовым платком вспотевший лоб, сдернул с носа очки.
   - Что-то прихватило сердце...будто клещами сжало...Обычно и потерпеть можно..
   - Я вызвала "Скорую", - сказала Антонина Павловна и оттолкнулась от стены, нервно заходила по комнате, путаясь в длинных полах халата. - Я...кругом я...я...
   - Перестань, Тонечка! При чем тут ты! - старик замотал головой, завздыхал. - Вон от Феоктистовых не вылезает "Скорая". И в тот день к ним приезжала. Это я точно помню. И там тоже девочка Диночка, подружка Верочки...Такая же...А то и по два раза "Скорая" прикатывает к ним...
  -- Это ваши соседи?
  -- Да, напротив дверь. У Галины матери Дины сто десять болячек,
   сердце совсем никудышное, даже оперировать одно время предлагали, но что-то не получилось - сейчас же кругом деньги, деньги...а откуда у них...Вот туда-сюда и катается "Скорая"...А девочка у них славная, только уж шибко бледненькая худенькая , как стебелечек. Я думаю, у нее тоже сердечко больное...Но пока, вроде, ничего. Умничка...С Верочкой в одном классе...Телефон никак у них не поставят, чуть что к нам. На мобильник - денежек нету...
  -- Во сколько к вам приезжала "Скорая"? - спросила Рогожина.
  -- Днем, в четыре часа, - сказала Ершова.
   - Чуть попозже. Верочка как раз вернулась из спортивной школы, - добавил Ершов старший. - Я помню, она была в спортивном костюме.
   - Да, но доктор уже был здесь и заканчивал осматривать тебя.
   - Помните фамилию доктора? - Рогожина взглянула на старика.
   - А как же - Веретеев! Сергей Михайлович! Он уже не в первый раз у нас с Феоктистовыми. Тут уже со счета можно сбиться. Очень симпатичный доктор. Знающий. Внимательный. Никаких претензий нет к нему. Вот Егоров - грубиян. "Ну, что?! У вас мы уже почти прописались! Сердце, значит, беспокоит! А кого оно не беспокоит! В поликлинику, конечно, не пожелал идти - сразу к нам звонить! Ну, конечно, мы безотказные, как ломовые вкалываем - давай, давай..." И вот так всегда - слова от него до-
   брого не услышишь. В поликлинику я, правда, не ходок - там очереди страшенные. Лучше сразу на кладбище, в тишину...
   - Папа, ну, зачем так...
   - А разве не так? Устал я уже. Пора на покой. А Шмаков разве лучше, Тонечка? Помню, я ему книгу подарил - был день медика. Так в сумку сунул и даже не взглянул, что за книга. Я понимаю, устают, ночные
   вызова, алкаши всякие беспокоят и наш брат больной - не сахар...
   - Да он сам больной, папа, - сказала Антонина Павловна. - Ты разве не видел, какие у Шмакова отеки под глазами. Он, наверное. уже давным давно пенсионер, а тут надо по ночам не спать да еще по чьим-то этажам лазить, за какие-то копейки...
   - Значит, в тот раз за вами приехал доктор...Вертеев, - Рогожина решила перевести разговор в нужном ей направлении. - И вас сразу повезли в больницу?
  -- Не сразу. Сначала, чувствую, доктор, вроде, сомневается. А потом
   как-то так решительно говорит: "Надо поехать! И прямо сейчас, чтоб никаких неприятностей вы не имели, с сердцем шутить не положено, особенно в вашем положении. Поехали, поехали!" Ну, я и собрался, поехал...Правда, очень не хотел ложиться в этот раз...
   И снова в комнате тишина.
   За стеной продолжал глухо бубнить телевизор.
   - Соседи тогда ничего не слышали подозрительного?
  -- Никто ничего не слышал, - ответила Ершова.
  -- Вы домой вернулись на такси?
  -- Нет, решили идти пешком - дождь утих и не так уж далеко. Шли
   и все обсуждали этот нелепый звонок, кто мог так по идиотски пошутить.
  -- На углу дома никого не заметили?
  -- Нет.
  -- Стали подниматься по лестнице...
  -- Да. Подходим к своей двери...Я хотела позвонить, а
   дверь оказалась приоткрыта. Мы, конечно, очень удивились...И сразу вошли в коридор - горел свет в комнате...Я позвала Веру...Вот сейчас пом -
   ню, как у меня что-то внутри сжалось...да...- Антонина Павловна за- молчала, подошла к креслу, оперлась обеими руками на спинку, прикрыла
   глаза. Потом она заговорила, но только едва слышно, скорее это был полушепот. - Вот здесь мы увидели белую простыню...Она была аккуратно расстелена...Мы ничего не поняли... Толя приоткрыл простыню...
   В комнате совсем тихо.
   Слова, выдыхаемые несчастной женщиной, как бы повисали над этим полом, приобретая плоть, и казались почти осязаемые и видимые, пропитанные насквозь кровью, истерзанной жертвы. А она все говорила, говорила, временами срываясь в беззвучную хрипоту, но Рогожина все равно понимала каждое слово. Слез у женщины не было, она уже выплакала их все до остатка.
   - Тонечка, милая, хватит...- взмолился Ершов. - Бог покарает его... Бог все видит...
   Уходя, Рогожина остановилась у двери в прихожей. Потрогала рукой запор.
  -- Толик сам его ставил - крепкий, надежный...Мы так все
   думали, а оказалось. Мы с Толиком иногда всю ночь не спим, а то вдруг одновременно просыпаемся - кажется, рядом Верочка стонет...Жизнь для нас кончилась...
   - Так нельзя, нельзя! Вы еще молодая женщина...
   Антонина Павловна сжала руку Рогожиной и зашептала:
   - Я не хотела говорить при папе...Он где-то рядом - я это чувствую. Я не спятила, не думайте. Но иногда так сильно это чувствую...
   - Когда это происходит с вами?
   - Когда папе становится плохо с сердцем....
   - А еще когда? - Рогожина напряженно всматривалась в расширенные, потемневшие почти до черноты Ершовой. - Ну, вспомните, вспомните, дорогая...Вспомните, ради бога!
  
   Г л а в а 5
  
   Рогожиной казалось, что минутная стрелка несется, как секундная, а часовая, словно минутная. Внутри у нее все будто подталкивало в спину, торопило: "Шевелись, Рогожка! Быстрей!"
   И, вроде, шевелилась. Уже по пяти адресам прошлась.
   Земляникиных, проживающих на улице Достоевского, не оказалось дома. Соседи сказали, что уже с неделю как уехали в деревню к родственникам. Когда вернутся, неизвестно.
   Орловы с Московского проспекта - не пожелали разговаривать. Правда, сам Орлов, отец девочки Нонны, вышел из квартиры, чтоб проводить Рогожину. Извинился за супругу - она в глубокой депрессии. Год прошел после гибели Нонны, а жена никак не может придти в себя. Умерли отец и мать - не смогли
   Старики пережить горе.
   - Вы уж извините нас, извините...
   - Это вы извините, что я так бесцеремонно...- сказала Рогожина.
   - Но мы снова решили поднять все эти дела, и потому я пришла к вам...Нам нужны мелкие детали...Вы помните, где находилась ваша девочка, когда приехала к вам по вызову "Скорая"?
   - Где находилась Нонна...- Алексей Семенович на мгновение задумался. - Ну, конечно, в комнате возле бабушки. Доктор со "Скорой" даже спросил Нонну, как та помогает бабушке дома по хозяйству, как учится.
  -- Кто вам позвонил ночью из больницы и сказал, что матери стало
   плохо?
  -- Заведующий хирургическим отделением.
  -- Он прямо так и представился?
  -- Да.
  -- Вы с ним знакомы?
  -- Нет, и жена не знала. Мы только отвезли маму - поставили ди -
   агноз спаечная болезнь, непроходимость кишечника. Сказали, что надо полежать, разобраться с диагнозом...И тут совсем неожиданный звонок - у вашей матери очень плохо с сердцем, умирает, хочет с вами поговорить...спешите...
   - Среди медиков в больнице у вас есть знакомые?
   - Нет никого.
   - Ваша дочь сама заперла дверь, когда вы уходили?
  -- Никого не встретили на лестнице или возле дома?
  -- На лестнице никого, а на улице, напротив дома, стояла женщина...
   высокая и все в черном.
  -- В чем она была одета?
  -- Длинный черный плащ...
  -- Что-нибудь держала в руке?
   - Кажется...да, большой черный пакет.
   - Телефонный звонок, который раздался из больницы, был резкий или слабый, как обычный городской?
   - Было похоже, что звонит межгород, как раз мы ожидали звонка из Мурманска, от моего брата.
   - Как вы думаете, почему Нонна открыла входную дверь незнакомому мужчине?
   - Не могу понять. Я много думал об этом. Думаю, что-то такое произошло...и она открыла дверь.
   - Что произошло?
   - Не знаю. Не понимаю, - отец девочки развел руками. - Не укладывается в голове! Она ведь заперлась на внутренний ключ и на запор. И она всегда переспрашивает через дверь, когда кто-то звонит. Вот, правда, глазка у нас нет...
   Неожиданно за спиной Рогожиной послышались резкие шлепающие звуки.
   Оглянулась.
   По лестнице поднимался широкоплечий мужчина с черной, как смоль, лохматой головой. Ярко горящие глаза, казалось, прожигали насквозь.
   Он шел босиком, аккуратно держа туфли в руках перед собой.
   - Тихо...Слышали? - он со значением подмигнул Рогожиной и повернулся к Орлову. - Американский "Шаттл" опять не взлетел! Космос отказывает принять его! Это же знак! - и он потряс туфлями перед самым носом Орлова. - Это нам знак! Я пошлю срочную телеграмму нашему президенту! Он все должен знать! Вы согласны идти со мной до конца?
  -- Согласен, Мишенька! - произнес Орлов.
  -- Я надеюсь на вас! - мужчина посуровел и пошлепал босыми нога-
   ми вверх по ступенькам. - Будьте готовы!
   - Всегда готов! - отозвался Орлов и взглянул на Рогожину. - Несчастный...Бывший учитель математики. Что-то у него про - изошло с психикой во время нашей перестройки-переделки...Не выдержал...Если я чем-то буду полезен, звоните.
  
   Г л а в а 6
  
   "Горбунок" стонет, сопит, фырчит...
   Рогожина изо всех сил сжимает руль. И мысль только одна - удержать его, не свернуть с дороги, не свалиться с нее вниз...
   После недавнего ливня дорога превратилась в скользящее липкое месиво. Да еще тут и там подстерегают незаметные под грязью коварные колдобины, в которые лучше не попадай, тут и мост загремит и нервы всмятку. Вон впереди огромный самосвал занесло в кювет, ревет, как раненый лев, а толку чуть...И от всех этих "первобытных радостей" в семи верстах проходит первоклассная бетонка. Рогожка, не отвлекайся...
   И вообще, танцуют все! И не скрежещи зубами, Рогожка! Все продумано, как надо - нашу деревню, нашу природу-матушку кто сможет защитить от набегов дикарей горожан? Только вот так она и защитит себя. И сохранится хоть здесь на какое-то время не порушенной.
   Тихо-тихо протащилась мимо самосвала, намертво засевшего в разворо- ченном омуте кювета. Шофер, весь перекошенный от злости, даже не гля-
   нул в ее сторону, и все безумно рвал и рвал мотор...
  -- Спокойно, Рогожка, не будем нервничать.
   "Горбунок" потихоньку - полегоньку пробирается, сопит. Устал, бедня-
   га. Потерпи, миленький, потрудись еще немного. Надо в эту разнесчастную Ключиху добраться. Ох, как надо!
   Живет там мамаша того самого Пятка - Зуева. Но странно все как-то. Даже не странно, а просто нелепо! Абсурд полнейший! Допустим, если даже Птак жив, то зачем авторитету, пусть бывшему, а нынче процветающему бизнесмену ходить по квартирам, насиловать и убивать девочек? Да еще прихватывать колечки, сережки?
   Но главное - Пятака нет в живых! Максим со своими угровцами проводили его на тот свет. Факт!
   Однако результаты дактилоскопии - тоже факты. На месте убийств - во всех шести случаях! - обнаружены четкие отпечатки пальцев руки Пятака - Зуева. Подделать их невозможно.
   - Абсурд...абракадабра!.. Оп-па! - руль едва не вырвался из рук Рогожиной - так резко подбросило на сиденье.
   Резко крутнула влево. Еще круче, еще...Удержалась, не улетел "Горбунок" в кювет - потом ведь не выбраться! Пронесло, Господи!
   Вздохнула с облегчением. И "Горбунок" весь трясется от напряжения - переживания. У него тоже нервишки...
   Наконец полегче пошла дорога.
   Так на чем же мы остановились, сударыня? На абсурде. Да! А в каждом абсурде есть своя железная логика. В этом Рогожина уже не раз убеждалась. И потому надо суметь все подобное рассматривать в несколько иной плоскости, однако принимать все происходящее за некую реальную закономерность.
   - Оп-па! - опять тряхнула да так здорово, что чуть язык не прикусила. А тебе, Рогожка, без языка делать нечего! Тогда на пенсию прямиком.
   Много какой-то несуразности в поведении Зуева после освобождения из тюрьмы. Почему-то сразу поехал в Ключиху, а не к молодой женушке, которая ждала его целых восемь месяцев. В "Деле" об этом уже ни слова. А странно довольно...
   Сразу за крутым поворотом дороги возникли на обочине два столба и к ним прикручена проволокой фанера - "село Ключиха". Какие-то шутники перевернули фанерку вверх тормашками.
   Это никого не волнует - Ключиха она есть Ключиха, хоть как крути фанерку.
   Около первого дома Рогожина притормозила.
   Из аккуратной калитки вышла пожилая женщина в белом платочке на голове и с пушистым котенком на руках. С удовольствием стала говорить.
   - Дом Зуевой надыть найти, да? Дык енто проще нету - по прямой рули поначалу. Как старый колодец увидишь, вертай сразу направо. Там и увидишь енту крепость. Хорошую домину отгрохал ей сынок! Там и бабка Глафира стало живет. Не забывают ее - считай, кажинный день гости. Не скучает! То из больницы, то еще отколь прискачут.
  -- А кто из больницы приезжает?
  -- Доктора! Наблюдение за ей ведуть! Она ведь у нас тута, вродь,
   как самая знаменитая - старей во всем районе не сыскать! Сто один го - док недавно отпраздновала! Во! Глафирка у нас герой! Вот седня уже
   двое прирулили - машина, что танк...
  -- А кто это был? - спросила Рогожина.
  -- Бог их знает, милая? Но не нашенские, ясно. Видать, от Петруни
   дружки, городские Не забывают его маманю. Ведь одна, совсем одна осталася...А тут чего вчера было! Ну, чисто бой, как по телевизеру. Так пулять-стрелять начали, ой...И энти, как их - гранаты рвутся...Я аж в подвал залезла...А все чего? - магазин наш глянулся! Во! Нет, когда Петруня живой был, такого беспорядка не разрешил бы...
   Рогожина отчалила от словоохотливой бабульки. Не успела свернуть у старого колодца, как издали увидела на дороге темно синюю машину.
   Затормозила, подъехала к развесистой липе, достала бинокль.
   Рядом с домом Зуевой стоял джип "Gold car" - красавчик! Хоть и весь
   обляпан грязью. Такому никакие ямы не страшны.
   Перевела бинокль на калитку - дом не виден, за деревьями.
   Вскоре появилась в калитке старушка, она с трудом опиралась на палку. Прихрамывает, спина дугой. Но одета аккуратно, цветной фартук болтается, на плечах красивый дорогой платок.
   Ага, кто-то следом идет - мужчина лет сорока. Жилистый, сухопарый, среднего роста. Кожаный пиджак болтается на плечах, как на вешалке. Толстая золотая цепь с массивным крестом под беленькой майкой. Короткие, будто осыпанные снегом, волосы прилипли к узкому, как огурец, черепу.
   Мужчина идет и что-то все говорит, говорит старушке...руками размахивает.
   Подошли к джипу.
   Мужчина открыл дверцу и достал несколько картонных коробок из машины, понес их в дом.
   Старушка постояла немного и, как гусыня, медленно почапала обратно по дорожке, видно было, с каким трудом ей давался каждый шаг.
   Ага, в джипе, кажется, есть жизнь...Широко распахнулась задняя дверца и из салона высунулась сначала одна бесконечно длинная голая женская нога, затем другая. Изящные туфельки ярко сверкали тонкими металличес -
   кими каблучками. Наконец, появилась их владелица, вернее, сначала показалась почти голая попка, лишь слегка прикрытая лоскутом джинсухи. А вот и сама изволила появиться - смазливое личико, пухлые влажные губки в блудливом изломе. На ушах огромные клипсы болтаются.
   Девица с трудом держалась на ногах, мотало ее из стороны в сторону. Удивленно оглядывалась по сторонам, видимо, не соображая, куда попала.
   Появился мужчина и что резко сказал девице. Но та даже ухом не по- вела, решила закурить, но никак у нее эта операция не получалась.
   Мужчина поднял девицу на руки и ловким движением забросил ее в салон джипа, захлопнул дверцу. Помахал рукой старушке и уселся за руль.
   Глухо рыча, джип промчался мимо "горбунка".
   Номер тачки Рогожина записала в блокнот.
   Немного подождав, взяла с заднего сиденья пакет - в нем лежал белоснежный медицинский халат, шапочка и тонометр.
   Через пару минут "Горбунок" затормозил возле калитки к дома Зуевых. А еще через несколько минут из машины вышла доктор Рогожина в халате, шапочке и пошагала к калитке.
  
   Г л а в а 7
  
   Сухой изо всех сил врезал кулаком по баранке руля.
   "А я тебя слушать не желаю!" - это у него опять прочирикало в голове. Уже который раз сегодня! Писклявый голосок Наташки - вешалки словно иголкой вонзился ему затылок.
  -- Сучара дешевая, ты еще пожалеешь об этих словах! Еще как пожа-
   леешь! Кровью харкать будешь! - Сухой яростно сплюнул через поддувало, открытое в стекле.
   Иван Ложкин кликуху Сухой заработал своим горбом, умением общаться с ментами, законом и вообще с жизнью. Она с детских лет учила его выкручиваться из самых невероятных ситуаций и оставаться "сухим" во многих делах, где не раз бывала большая мокруха, за которой явно светилась вышка.
   И всегда он чувствовал себя уверенно и смотрел на происходящее с ним и вокруг него с каким-то философским спокойствием, как бы с верхатуры.
   Но вот последнее время пришлось ему опуститься на грешную землю. И довольно резко, если можно так сказать. Ну, прямо впахался рубильником в нее! И теперь день и ночь нервы стали, как струны, звенеть.
   Смерть Пятак круто изменила всю его жизнь.
   Всегда был правой рукой Пятака. И, вроде, никаких вопросов не во -
   зникало. У каждого своя задача, свои проблемы. Сделал и вали дальше. А тут возникла совсем другое...Нет, он знал, что у Пятака всегда дел выше макушки и тот занят делами, от которых ему ни жарко, ни холодно. Но он даже не представлял , что Пятак мог заниматься такими серьезными делами, от которых, казалось, теперь его мозгам становится тесно в черепушке, жарко... аж до тошноты!
   Вспомнил про папки с бумагами на столе, как глядит на него через толстые очки бухгалтер Любочка - заскрипел зубами от злости на весь мир и прежде всего на себя. "Что вы так нервничаете, Иван Иванович? Давайте немного посидим, и я вам все, все объясню...для чего эта сметы нужна...и вот эта...ведь мы с вами должны в перспективу смотреть..." Мать твою, шмокодявка сопливая! "В перспективы" она хочет смотреть! Ей день-ночь трахаться надо, а она от компьютера никак не может отлипнуть! "Вот видите, какой у нас баланс...А эти средства надо бы передвинуть..." Сикуха очкастая!..Нет, он ее, конечно, никуда ни разу не послал...Он ее уважает даже. Теряется перед ней, понимая, что без этой девки он нуль! Хрен собачий! И все дела без нее рассыплются, как трух- лявые карты...И потому надо терпеть.
   Ладно, насчет Любочки - очкарика, вроде, все ясно. Девоньку надо дер- жать на ладошке и обдувать со всех сторон...А вот Вешалка ему еще по - портит нервы. Точно попортит! Голос у нее стал какой-то нехороший и глаз очень злой. Значит, надо не ждать, пока она в силу войдет, а самому
   начать дожимать. И он дожмет! "Ты забываешься, Сухой! Я все-таки жена
   Петра Захаровича..." Жена! Ха-ха! Сучка недобитая! Он из тебя сейчас кишки бы выпустил и на сучок их намотал!
   Ну все, хватит!
   Сухой тряхнул головой. Так тряхнул, что в шее что-то хрустнуло. Се-
   годня предстоит серьезный разговор с одним очень крутым коммерсантом из столицы. Вот надо о чем думать, а не об этой сучке...
   И тут словно ударило в поддых - бабка Гланя выдала на прощанье! Подохнуть можно! Все молчала, молчала, кивала толь ко, а как стал уходить, заговорила. "Ванечка, а вчерась ко мне Петенька приходил. Да. да! Ты так зенки на меня не пяль - не спятила, старая. Вечерком он пришел. Я, грит, маманя, домой за ходить не буду. Некогда. Делов шибко много. Вот возле крылечка и стоял. Ты, грит, передай Сухому - плохо работает. Приду - уши обрежу. Во! Я шибко удивилась, что он так говорит - ты вон как стараешься..."
   Сухой сглотнул сухой ком - колом стоял в глотке. Захотелось пива. И еще крепче вцепился в баранку.
   Когда баба Гланя выдавала ему все это, то по всему телу нехорошая дрожь прошла.
   Да он заплакал бы от радости! Землю стал бы жрать, если бы Пятак оказался живым! Но невозможно такое. Он сам укладывал его в гроб. Лично! И могилку закапывал. Вместе с корешами провожал хозяина.
   А тут такую парашу выдают! И к бабе Глане подвалили! К старухе! Она серьезная, не станет зря базарить. Дело ночью было, а старуха плохо видит. Она и днем телегу за корову примет. А тут кто-то к самому крыльцу подсыпался и давай бабе Глане давить на мозги.
   За такие фокусы надо строго карать. Очень строго.
   И еще понял Сухой - это него решили накат устроить. Кому- то тропку перешел. На любимую мозоль каблуком встал.
   Теперь надо мозгами покрутить и вычислить - кто навострился!?
   - Ванечка? - раздалось над самым ухом.
   Черт побери, совсем забыл о чувихе!
   - Ась?
   - Не ась, а с шурупа слазь! - Маргуша игриво укусила его за ухо. - Тормозни, пи - пи надо! Уже в глаза пиво бьет! Ослепну сейчас!
   Сухой хохотнул. Он даже обрадовался, что Ритулька голос подала. Его тоже от выпитого пива слегка мутило, вроде, под самые кранты подперло. Пока ехали к бабе Глане, наглотались с подругой "Баварского" и теперь продукт требует, чтоб обратка сработала.
   - Понял! - и резко тормознул возле кустов, разросшихся у самой дороги.
   Тачка еще не остановилась, а Маргуша, пулей вырвалась из дверцы и бросилась за кусты. Сухой тоже выполз из кабины.
   Поехали дальше, теперь куда веселее стало.
  -- Вань, а ты какой-то серьезный нынче, - шепот в ухо.
  -- Ага...
  -- Вань, а я на полянку хочу...на солнышке полежать...ты
   меня совсем забыл, забросил...- шепот обжигал ухо, мутил голову. - Ты меня зачем взял с собой? Чтоб дрыхла у тебя за спиной? Даже музыку выключил? Торчу, как в могиле!
   Сухой расхохотался.
  -- Ты, Ритуля, еще не торчала в могилке! Знаешь, как это бывает?
  -- А ты откуда знаешь?
  -- Фирма знакомая обратилась за помощью - фраер взял в долг хо -
   рошие бабки, а отдавать не хочет. Попросили помочь. Мы сначала немно -
   го побазарили с ним - он ни в дугу, даже ушами не шевелит На адвокатов каких-то кивает. Еще немного подождали, а фраер хотел за бугор рвануть и даже пластическую операцию решил сделать - жалко с бабками расставаться. Но тут мы его уже достали. И повезли прямиком на кладбище.
  -- Куда?
  -- На кладбище, где народ отдыхает после беспросветно - трудовой
   удовой житухи, - Марго уже умирала со смеха. - Тихо! Дальше слушай. Место нашли под березкой. И копалку ему в руки.
   - Чего в руки?
   - Ну лопату! Давай копай! Он, конечно, давай поговорим. А мы уже говорили. Копай! Канючить начал...торговаться...Короче, стал копать. Мы уже не слушали его разговоров - просто хотели наказать суку. Короче, зарыли мы его по самую носопырку - один хлебальник наружу торчит...- Сухой резко развернулся и свернул с дороги. - Вот возле этих березок и перекурим.
  -- А дальше что было? - спросила Марго.
  -- Дальше? А по полной программе мы его провели..."Могилка ты
   сырая, могилка ты мой дом! - запел Сухой негромко охриплым тенорком, вроде, настроение стало исправляться. - До говорились мы с этим чувырлой о полном расчете и в самый короткий срок. Утром мы его взял, а в обед уже в банке было оформлено, как говорит моя главбух: " Все профинансировано по целевому назначению!"
   Джип резко развернулся и замер на чудной зеленой полянке.
  -- Мадам, вытряхиваемся!
   Над головой сияло синее небо - забыл Сухой, когда смотре
   л на него вот так, не торопясь, когда обдувал его теплый ветерок, а в ноздри врывался запах свежей листвы берез и травы. Швырнул в сторону кожанку и мордой упал, врезался в эту траву и запах ее стал еще ближе...Нет, жить еще можно!
   Где-то в стороне копошится Маргуша - пожрать раскладывает. И конечно, врубила Шафуту - помирает по нему, любит его хриплый выпендреж. Видела бы она, как этот козел выдрючивается за косые бабки, когда пацаны зовут повеселить. Все эти артисты чистые голожопники - за зеленые готовы душу продать.
   - Все готово, Ванечка!
   Снова глотнул пивца. О, это "Баварское"... Разве от него откажешься, да еще когда рядом дышит Маргуша...
   Она разыгралась, свалила Сухого на траву и впилась ему в губы своим сладким, жадным ртом. И оплела его ножками, ручками...и понеслась вскачь...
   Сухой ласкал ее раскаленные бедра, грудь и тихо урчал, постанывая от удовольствия...Наконец-то у Марго перехватило дыхание и на какой-то миг она почти потеряла сознание. Со стоном, упала на грудь Ванечки.
   В траве запищал мобильник.
   Сухой отбросил в сторону кружевные трусики и дотянулся до мобильника. Шел текст: "колесо размер 17 столб центр три окна."
   Это высветилась шифровальная феня. Для Сухого текст означал: " сроч- ная встреча в семнадцать ресторан "Центральный" стол у третьего окна." Закончилась сообщение. Выключил.
   - Что ты дергаешься? - прошептала Марго, дыша в самое ухо Сухого. - Кто там?
  -- Ничего. Проверка слуха.
  -- Хер с ними! - Марго еще теснее вжалась в грудь Ванечки. За что
   же так любит этого грёбаного доходягу - уркагана? И сама себе объяснить не может. Приворожил он ее что ли?
   Сухой почувствовал на себе чей острый взгляд.
   Из-за березы выглядывала морда комолой козы. Она смотрела сурово, не мигая, с явным осуждением в водянисто - серых глазищах. И презрительно так подергивала длинной жиденькой бороденкой.
   Сухой весело подмигнул козе. Приветик, лупоглазая! И чего он так перетрухал! Пятак живым оказался! Ну и что? Значит, вытянул фарт, раз из могилы вылез. Нынче и не такие чудеса бывают! Раз вылез - значит, встретимся. А если не встретимся, то...того клоуна, что заморочил мозги бабке Глане, он горбатым сделает. И не только. Бенгальскую свечку вставит ему в самый геморрой, а после...Сухой улыбнулся в предчувствии того, что сделает после...
   И тут словно прохладным ветерком подуло на его разгоряченные мозги - понял вдруг, к а к надо действовать, чтоб с Наташки Зуевой, короче, с Вешалки, содрать положенные бабки для общака.
   Как он мог забыть - сейчас вот вспомнил! - раскладушка Вешалка успела присмотреть для себя мужика. На днях Сухому сказали об этом. Андрюха Горин. Из юристов. Из афганцев. Цепкий, как пиявка. Верткий. И Вешалка все это просекла - решила за него в глухую уйти.
   Не выйдет! Шалава даже не представляет, какой тормоз он придумал для нее! Теперь ни одна сотня бабок из наследства Пятака не уплывет налево. Все пойдет в общака . И никакой обиды на должны быть! Разве не такой разговор был с Пятаком? Так что, Вешалка, готовься к большому сабантую!
   И Сухой захохотал. Как сумасшедший! Во всю свою фиксатую пасть! Он давно так не веселился! Натянул трусики кружевные себе не черепушку и катается по траве, хохочет, остановиться не может.
   Марго, ничего не понимая, заразилась хохотом и тоже рядом катается, над головой ножками трясет.
   Коза в полном недоумении стояла и пялилась на странную полуголую парочку, валявшуюся в обнимку в траве.
  
  
   Г л а в а 8
  
   - Доктор милая, да я эту Наташку знаю, как облупленную. Самая, что ни есть, паршивая дрянь! - бабушка Глафира от возмущения, перепол- нявшего ее, так разволновалась, едва не опрокинула на стол чашку с чаем. - Как сошелся с ней мой Петенька, так и началась для него не жизнь, в сплошное мучение.
   - Но ведь они прожили несколько лет, - вставила Рогожина.
   - Не прожили, а промучились, - старушка горестно вздохнула. - Он ей во какой домину воздвиг! Не видала? Чисто дворец! Ходила я по ком- натам - их там не счесть! Зеркала кругом! Купальня все в мраморе белом, иль как называют - бассейна. И везде ковры, ковры, куда не ступи. И чего
   там только нету! А ей, выходит, все мало, все худо! При живом и здоровом муже завела себе полюбовника! И на виду у всех! Где это видано, а? Ни стыда, ни совести. Я уж к Петиной фотке подойду и говорю с ним, говорю. Он ведь у меня тут редко бывал - все в делах, хлопотах. Он для меня был, как дитя малое...
   Старушка взглянула на стену, где в рамке под стеклом висела фотография сына двадцатилетней давности, перекрестилась.
   - Господи, разве я думала, что переживу сыночка...Мы же с ним душа в душу жили, если бы не эта змея подколодная...
   Рогожина отпивала по глоточку ароматный чай из тонкой фарфоровой чашечки и внимательно слушала старушку, желая как можно больше разузнать о Пятаке...о ее сыночке Петуньке.
   Едва Рогожина подошла к дому Зуевой, Глафира Борисовна, увидела белый халат и белую шапочку, сразу решила, что к ней опять приехали из больницы. И почти не обманулась - ведь Рогожина сначала и принялась расспрашивать ее о самочувствии. Но это бабульке уже порядком поднадоело, хотелось просто пообщаться с кем-нибудь. И потому сразу ожила, едва Рогожина заговорила о ее сыне.
   Старушка плохо видела, да и слух притупился, но память сохранилась цепкая. И в своих рассуждениях она совсем не путалась, отлично помнила мельчайшие детали из жизни сына.
   - Значит, сынок всего десять дней прожил здесь после освобождения...- вступила Рогожина в паузу, пока старушка с чувством благоговения, как истая любительница чая, подливала себе кипятка в чашку из сияющего серебром самовара, явно сделанного по заказу.
   - Ровно десять, милая! - вздохнула старушка. - По календарику считала.
  -- А почему побольше не пожил?
  -- Дык, видать, дела. Знаешь, сколько тут к нему понаехало! О-о! Ве-
   сь двор истоптали! Я самовар не успевала ставить! Все мои огурцы смолотили...- старушка засмеялась. - Чего не подашь, все летело. Нет, кто и со своим приезжал - это не скажу. Подарков мне всяких навезли и продуктов - цельный гастроном...И все говорят, говорят...
  -- А какие же у них дела тут были?
  -- А как же! Петруня всякими фирмами заправлял, то стройкой, то
   еще чего...Он жуть деловой был. День - ночь, бывало, не спят, все чего пишут, считают...
  -- Жена приезжала в те дни?
  -- Что вы! Ни - ни! Он только по телефону с ней разговаривал. Но
   скажу тебе, шибко он тосковал по ней. Прямо, говорит, не знаю, что делать, маманя. И смотреть на нее не могу, и без нее не могу. Представляешь! Приворожила! Чисто змея! А потом сказал и так решительно: поеду! Дела важные! И к себе зайду, надо решить с Натальей...поговорю с ней...
  -- Что хотел он сказать ей?
  -- Дык если б я знала, милая. Может, развод хотел. А может, опять
   по - мирному сойтись. Он ведь ее любил шибко. А когда она вытворяла чего, уж так страдал, так страдал...Другой взял бы веник покрепче, да так врезал...- старушка, махнув рукой, замолчала. Горестно покачала головой. Заправила жиденькие седые волосенки под платок. И вдруг пристально так
   так взглянула на Рогожину: - Думаешь, кто Петеньку в тюрьму засадил? Она! Чтоб с глаз долой! Я прямо так Петеньке и сказала, когда он вернулся. А он: "Что ты, маманя! Не надо об этом, маманя..." Вот и поехал к ней на свиданку. Ой, как же у меня сердце стонало тогда...Чуяло оно беду...
  -- Вы ездили на похороны?
  -- Не смогла. Думала, помру...
  -- Вы, наверное, помните, кто из дружков сына приезжал к нему в
   те десять дней? - спросила Рогожина.
   - Всех, ясно, не упомню. Много народу крутилось...Гвоздь. Белый. Угрюмый...И Серый был...- старушка смотрела в чашку с чаем и загибала палец за пальцем. Те не слушались, не сгибались, ис - кореженные подагрическими шишками. - Имена у них чудные, не как у нас. Все по тюрьмам сидели - я таких враз определяю...Но ко мне они завсегда уважительно. Вот Сухой...Я его завсегда Ванечкой называю. Он первый дружок был...Ванечке наказала, чтоб по всем правилам похоронил Петеньку. И все он сделал, как просила. Я теперича заказываю панихиду в городском храме...Николы преподобного храм. Я раньше там завсегда на службу ходила...Сейчас иногда Ванечка возит меня...и отходит там от боли мое сердце, душе полегче становится...И сегодня Ванечка приезжал. Он теперича часто приезжает, присматривает за мной. Всякие продукты привозит. И лекарства, которые доктора приписывают, - старушка замолчала. Потом поднялась и подошла к этажерке. - Вот, доктор миленькая, глянь, какую память оставил мне Петунька, - она положила на стол цветную фотографию.
   Сразу было ясно, что снимок сделан в тюремной камере. Группа, заснятая на фотографии, выглядела довольно живописно - кто голый до пояса, в наколках, кто в зековских робах. Рогожина, конечно, сразу узнала Пятака - тот красовался в центре, добродушно и в тоже время значительно улыбаясь. Видимо, ладил с начальством. Иначе кто бы разрешил обыкновенному зеку пронести в камеру фотоаппарат.
  -- Петуню моего там завсегда уважали.
  -- Хорошая фотография...- Рогожина с интересом рассматривала сни-
   мок. - Вы знаете кого-нибудь, кто здесь заснят?
   - Вроде, есть знакомые...- старушка взяла со стола очки с толстенными стеклами, приладила на носу, придвинула фотографию. - Вот, кажись, Гвоздь...- она ткнула пальцем в полуголого зека с развеселым выражением на лице. Грудь вся в разноцветных наколках - Такой смехун! Заезжал сюда. А здесь, вроде, Белый. Я на него и на Гвоздя чуток масла капнула невзначай и теперь плохо видать...Враз на лицо Белому угораздило... Серьезный малый. Как Петя вернулся, так несколько раз приезжал и навещал...Все чего-то обсуждали они с Петуней...
   Действительно, лицо зека рассмотреть почти невозможно - масло размыло его и затекло на плечо соседу Гвоздю и оно как бы поползло в сторону.
   - Больше никого, кажись, не знаю...Да и узнать их трудно.
  -- Глафира Борисовна, хотите, я вам подарок сделаю! - Рогожина об -
   няла Зуеву за сухое острое плечико. - Эту фотографию я смогу увеличить, и сможете повесить ее в рамочке на стенку.
  -- Сделай, ежели не в тягость. А мне радость будет.
  -- Договорились. Обязательно сделаю, - Рогожина тут же спрятала
   фотографию к себе в сумочку. - Недели через две привезу. А может и пораньше.
   Старая Зуева неожиданно придвинулась к Рогожиной, наклонилась к уху и заговорила полушепотом:
  -- А тут давеча Петуня приходил ко мне.
  -- Как это приходил? - удивилась Рогожина. - Он же...
  -- Во!.. Ну да! Помер в муках мой сынок! - старушка перекрестилась.
   - Господи помилуй...А вот приходил...Я, конечно, сразу подумала, что кажется мне или это сатана явился испытывать меня за грехи. И давай крестить его! И себя! И молитву прочла Иисусову! А он давай смеяться! Во, говорит, уж и домой нельзя придти - не верят, что живой! Ты, говорит, маманя не боись - это чудо...Я , говорит, живой и здоровый и просто от людей скрывался, чтоб снова не убили. Плохие люди на меня большой зуб имеют...
   - И что же, он прямо в дом зашел? - Рогожина не ожидала такого перехода.
  -- Нет, домой не зашел, хоть я и звала. Ты, говорит, маманя, извини,
   шибко тороплюсь. Дел полно. Я приду к тебе. И обязательно мы с тобой чайку попьем с малиновым вареньем. Он у меня завсегда малиновое варенье любил...
  -- А еще чего говорил?
  -- Да пустяки всякие...- старушка махнула рукой.
  -- И где же вы с ним разговаривали?
  -- У самого крыльца.
  -- Это днем было?
  -- Что ты - ночью! Темень кругом, хоть глаз выколи. Раньше у само-
   го крыльца лампочка завсегда висела, а тут кто-то разбил ее. Я вышла, чтоб кота позвать - уже спать пора...И тут стук у калитки...Здравствуй, говорит, маманя...
   - Вы, значит, с крыльца с ним разговаривали?
   - Ну да, ноги у меня прямо к полу приросли от страха...
  -- Он подошел к вам?
  -- Нет, возле крыльца стоял.
  -- И вы его сразу узнали?
  -- Так голос-то Петунин! Неужто я сыночка не узнаю!
  -- И во что он был одет?
  -- Я же тебе говорю - темнотища была! Рук своих не видать! Только
   по голосу и признала...сразу признала...аж дрожь по всему телу пошла...Ведь такое разве бывает! А тут вон чудо какое!
  -- И он даже не обнял вас?
  -- Нет...Я уж хотела сама с крыльца сойти, а его уже нету - шибко
   спешил...
   За спиной Рогожиной что-то резко захлопало, и она вздрогнула от неожиданности.
   - Ага, явился не запылился! - заулыбалась всеми морщинками старуш-
   ка. - Я уж думала, куда пропал...
   По комнате, гордо подняв голову, вышагивал красавец петух. Громад - ный хвост переливался темно - красным, фиолетовым и желтым.
   Петух замер, строго и с подозрением уставился на Рогожину темно - коричневыми бусинками глаз.
   Г л а в а 9
  
   Крутов закурил, но тут же смял сигарету. Пальцы слегка подрагивали.
   В ногу горячим лбом Ролли.
   - Ну, ладно, ладно...- Ролли смотрел на хозяина красными глазами.
   - Осуждаешь, да? Я же не хотел, Ролли! Клянусь!
   С утра пораньше он отправился на фирму, где накануне договорился о срочном остеклении. Выбрал подходящие стеклопакеты. И порулил обратно. Но тут вдруг захотелось на рынок завернуть, давно не заглядывал.
   Ничего не изменилось на рынке - шмотье рядами, любой товар можешь выбрать, не надо ни в какой супермаркет валить. Вроде, почище стало, всех под крыши загнали. Но морды одни и те же.
   Раздавил баночку пивка под навесом. Носом учуял - где-то рядом шашлык над углями потеет. Столики разноцветные, хорошо сидеть за такими. Над головой навес цветной, тихая музыка - все в кайф, здесь можно расслабиться. И никто тебя в бок не тычит. Раньше такого не было.
   Когда выходил из ворот рынка, возле бабульки, торгующей какими-то железками, два качка преградили дорогу.
  -- Сигаретка есть?
   Взглянул и сразу понял - этим не до курева.
  -- Чего молчишь? Дай прикурить!
   Он никогда не начинал первым.
  -- Я не курю, ребятки, - как можно мягче ответил Крутов, не же -
   лая связываться с молодняком.
   - Не куришь, придурок! А почему? А в кармане что лежит? - рыжий
   парень, что повыше, нагло потянулся к карману, где лежал мобильник.
   - Я же сказал - не курю! - Крутов отвел руку рыжего и шагнул в сторону, пытаясь уйти. Настроение от пивка и разговоров с фирмой было преотличное и совсем не хотелось его портить.
   И тут...рыжий, плохо побритый и давно не стриженый, нанес удар. Без
   размаха - прямой в челюстью. Без размаха, видно, в детстве боксом занимался.
   Ушел от удара.
   В глазах рыжего возникло удивление. И еще удар - уже крюк. И тут рядом возник чернявый, что пошире плечами. И сразу по - деловому - цепь начал разматывать...И уже она свистит на ухом...
   Вот этого Крутов уже никак не мог простить. Это уже был край...
  -- Не смог я, Ролли...Не сдержался...
   Чернявый получил в челюсть, когда снова замахнулся цепью.
   Рука почувствовала, как хрустнула кость - и чернявый взвыл от боли. А рыжему досталось чуть ниже - в печенку.
   Краем глаз заметил, что идут еще двое со спины. Видимо, не дошло еще, что их вшивари выпали из игры, замотали руками...
   - Тут, Ролли, дружок, я отключился. Бывает у меня такое. Ты же знаешь.
   Крутов не помнит уже сейчас, как уложил парней на землю. Он толь -ко видел из зрачки...Действовал автоматически.
   Не помнил, как дошел до своей тачки, как доехал домой.
   Зиночка - корзиночка ничего не поняла, когда он приехал.
   Всего трясло. Сразу проглотил два стакана водки. Вкуса не почувствовал. Налил еще немного, выпил. И вот тогда только начал приходить в себя. Сначала ушла изнутри дрожь...
   - Давно, со мной такого не было, Ролли. Ну, после Чечни где-то раза три всего...И вроде все. Ты же знаешь, Ролли, все не так просто. Из меня там сделали зверя. Бешеного. И когда тебя зажимают - этот зверь просыпается. И полная отключка. Пару раз отвозили в психушку. Полежишь там, повздрагиваешь и, вроде, опять живой. Ох, и живучие мы с тобой, Ролли! Помнишь, как тебя сбила тачка. Я тогда тебя откачал - пара сломанных ребер, что это значит - пустяки! Мы с тобой сразу не подохнем. Нас сразу не угрохать.
   Крутов поморщился - солнечный зайчик ударил в глаз, ослепил на мгновение. Прищурился - что-то поблескивает на крыше девятиэтажки, что стоит за забором.
   Вспомнил - и пару дней назад поблескивало.
   Прошел по дорожке туда-сюда. Головы к дому даже не повернул - будто ничего не заметил. Но краем глаз поглядывал - да, есть...есть кто-то на крыше!
   Такое поблескивание знакомо Николаичу еще с Чечни. Ошибиться не мог. Там это стоило жизни. Так на солнце сверкают линзы бинокля.
   К гаражу направился не спеша, вразвалочку.
   Обошел вокруг тачки, заглянул в багажник. Вырулил со двора. Немного порулил по шоссе. Потом резко заехал за дом, развернулся и к девятиэтажке. Тачку оставил за домом. Всего два подъезда, заскочил в ближний.
   Лифт скрипит, точно несмазанная телега.
   Наконец последний этаж, дверь лязгнула, открылась.
   На лестничной клетке четыре квартиры. Подошел к окну - весь двор и дом Зуевых, как на блюдечке. Отличная точка наблюдения.
   К чердачному люку, что вел на крышу, металлическая лестница. Люк легко приоткрылся, Николаич выглянул из него. Вытяжки кирпичные, телевизионные антенны торчат. Никого отсюда не видно. Выбрался на крышу. Ветерок подувает. Под ногами обрезки телевизионных кабелей, железки какие-то...
   Гора битого кирпича - не убрали почему-то. Забыли.
   Пошел дальше и за кирпичами увидел пацана. Тот сидел почти у самого края крыши и не отрывал глаз от бинокля, уставясь в сторону дома Зуевых.
   Крутов достал из кармана черные очки, надел их. Потом сдернул с се-
   бя куртку и сунул под мушку.
   Уже не скрываясь, вышел из-за кирпичей и негромко засвистел.
   Пацан испуганно обернулся.
   - Ну, ты и забрался - под самые облака! - Крутов улыбнулся, остановился и стал прикуривать. - Заскучал, поди?
   Пацан не спускает с него глаз, весь точно взведенная пружина.
   Надо не спугнуть эту пружину.
  -- Закурить хочешь?
   Пацан, молча, отрицательно мотнул головой.
   Крутов сунул руку в карман и вытащил пластинку жвачки.
  -- Правильно - курить вредно! Держи! - бросил жвачку.
   Жвачка шлепнулась возле ноги пацана, но тот не шевельнулся.
   Крутов будто не заметил этого, подошел к самому краю крыши.
   - Хорош отсюда видок! Настоящий небоскреб. Правда, еще не сто двадцать этажей, как в Америке. Ничего, скоро и у нас поставят, - повернулся к пацану. - А я ведь за тобой приехал - новое задание!
  -- А я вас не знаю, - негромко произнес пацан.
  -- И я тебя первый раз вижу, - сказал Крутов и про себя отметил -
   пацан проглотил наживку! Не отказался! - Мне сказано разыскать тебя и доставить, чтоб получил новое задание. Еще более сложное. Так мне сказано. Смотри, жвачку сдует!
   Пацан взял жвачку. Не отрывая глаз от Крутова, развернул и сунул в рот пластинку. В другой руке бинокль - большой, полевой.
  -- Дай взглянуть, - Крутов протянул руку.
   Пацан положил бинокль на ладонь.
   Крутов уже совсем хорошо рассмотрел пацана. Лет тринадцать, не бо-
   льше. Черные длинноватые вьющиеся волосы...Мордашка полноватая, беленькая, чистенькая. Глаза блестят, как две иссине - черные перезрелые сливы. Носик кнопкой. Губастый. Ручки пышные, как у девчонки.
   Приставил бинокль к глазам, навел на резкость. Когда-то у него такой же был - сразу вспомнил, как рассматривал позиции чеченцев...
   Прошел по двору Зуевых - каждый листочек виден на деревьях, пере-
   считать можно. И окна, будто, рядом...Перевел бинокль дальше, в сторону.
  -- Отличная штука! - вернул бинокль пацану и взглянул на часы. -
   Нам пора двигать. Командир сказал, чтоб не задерживались. Айда! - затянулся поглубже, смял сигарету и шмульнул ее с крыши. - Быстрей!
   - Мне не говорили, что я должен идти с вами! - раздал - ся голос пацана за спиной Крутова.
   Крутов обернулся.
   - Изменилась ситуация! Как на войне! Понял? Пошла другая волна! Шевелись, парень!
   Крутов подошел к люку. Парень уже дышал в спину.
  -- Почему мне ничего не сказали?
   Крутов даже не стал поворачиваться.
  -- Почему? Я же объяснил - изменилась ситуация. Думаешь
   , мне фонтан лазить по крышам? - он уже спускался по лестнице. - Если хочешь, сиди там. Но тогда с тобой больше не будут иметь дела. Доехало?
   Кроссовки пацана над головой. Джинсы задрались - ножки розовые, пухленькие...
   Вот они оба на лестничной площадке. Крутов вызвал лифт.
   Со скрипом поднялся и они поехали вниз.
   Пацан молчит. Бинокль спрятал под куртку. Шмыгает носом и жует
   жвачку.
   Лифт еще не остановился, как Крутов решительно сунул в руки пацану свою куртку - надо загрузить, чтоб не дергался.
  -- Подержи! - стал шарить по своим карманам. - Вот черт! Куда же
   я ее подевал? Отличную зажигалочку приобрел...
   Вышли из лифта. Вот и уже угол дома. Продолжал шарить по карманам.
   - Ага, нашел! - обрадовался Крутов. Вытащил зажигалку из заднего кармана джинсов. Прикурил. - Смотри какая! Класс!
   - Дешевка, - процедил пацан сквозь зубы.
   - Не понял? Большие бабки отдал! - они уже стояли возле тачки, и Крутов открыл дверцу. - Сказали - лучшая в мире!
   - Накололи, - презрительно произнес пацан. - Лучшая в мире американская - "Ронсон".
  -- Ты в этом уверен? - спросил Крутов.
  -- Факт, - кивнул пацан и в упор взглянул Крутову в глаза. - Лучшая
   в мире зажигалка "Ронсон".
   - Ясно...- Крутов повертел в руке зажигалку. - Это, значит, не "Ронсон", а мне что-то бормотали...Слушай! Мы с тобой должны заехать и найти суку, которая мне вдрючила это дерьмо. Я тебе дам десять баксов! Ты только скажешь, когда найдем, какая зажигалка лучшая в мире! Скажешь?
  -- Скажу, - кивнул пацан.
  -- А ты фартовый парень! - Крутов сжал плечо пацана и слегка по-
   дтолкнул его в бок, усадил в машину, захлопнул дверцу. - Из того сученыша я сделаю фарш...
   Крутов сначала газанул к проспекту.
   - А-а! - хлопнул он себя по лбу. - Совсем забыл! Развернемся слегка... - и через минуту он уже подруливал к дому Зуевых.
   Парень закрутил головой, заволновался.
  -- А зачем мы сюда приехал?
  -- Поручение было...Чуть не забыл. Барахлишко кое-какое захватить
   должен.
   Ворота раздвинулись, и Крутов сразу поехал к задней стороне дома.
   - Ты мне чуток поможешь...Куртку с биноклем здесь оставь, чтоб не мешали...Мы мигом! Айда!
   Крутов открыл ключом совсем неприметную дверь, кивнул пацану.
  -- Айда! Быстрей! Что ты как вареный!
   Крутов спускался по узкой бетонной лестнице. Пацан шлепал следом.
   Открыл ключом следующую дверь, включил свет и осветилось неболь-
   шое помещение, обшитое красивой вагонкой.. Потертый диван, пара кресел. Холодильник, телевизор, стол...
   За спиной пацан дышит, осматривается.
   - Вот эти коробки мы в тачку перенесем...- кивнул на картонные коробки, стоявшие в углу. Незаметно нажал кнопку на мобильнике и тот заголосил. Достал мобильник: - Слушаю, шеф! Да, мы уже едем...Что? Не надо торопиться? Понял. Командир. все сделаем, как надо. - повернулся пацану. - Слышал? Командир сказал, что не надо дергаться. Имеем право на расслабуху. Садись, гостем будешь!
   - А может, поедем? - пацан был все еще настороже.
   - Сейчас поедем! - Крутов открыл холодильник и достал пару буты-
   лок пепси, апельсиновый напиток и чекушку водки. А еще на столе мигом разложил малосольные огурчики, кисть черного винограда, тарелку со сливами, пару сочных груш и уже порезанную грудинку, слегка вспотевшую, ароматную. - Прошу, к нашему шалашу! Слегка расслабим -
   ся! - внутри у него все пело, где-то за грудиной точно набухало, распи -
   рая от сладостного предчувствия.
   Включил видак и на экране появились Волк и Заяц - Круто в обожал эти бесконечные серии - догонялки.
  -- Имеем право слегка оторваться! - открыл бутылку пепси и протя-
   нул пацану. - Хочешь, апельсиновый сок бери! А себе я разрешу десять капель беленькой...- и накапал чуть-чуть в рюмашку. - И давай поднимем за нашу развеселую житуху!
   Пацан все еще никак не мог понять - зачем он поехал с этим странным дядькой, зачем очутился в подвале? Правда, вроде, ничего плохого пока не светит...
   Присел на диван. Отхлебнул холодненького пепси, забросил в рот несколько винограден...Вкуснятина! Еще отпил пару глот - ков...еще...
   На экране Заяц мечется...Волк никак не может его прищу -чить...хохма...А вот почему-то на экране прыгают сразу три Зайца...и уже пять...И три Волка...смех разбирает...
   Крутов откусил огурчик - тетя Саня солила! А если еще следом кусманьчик холодненькой грудиночки... Взглянул на пацана - готов! Потом он с ним поговорит - но ясно одно - поручено следить за домом. А что еще сможет сказать?
   Добавил в рюмашку водяры - опрокинул.
   Такие пацаны - пухловатые да с черными глазками, да верткие - очень нравятся Крутову. Он давно уже приспособился, как и где их выуживать. Конечно, безопасней всего выбрать из шушеры, кипевшей на вокзалах, на рынках. Там никто не хватится, не поднимет шума. Но, правда, есть одно но - там можно и очень просто подхватить такую заразу, от которой потом всю оставшуюся жизнь не расчихаешься. Однако, у Николаича глаз на все это острый, насквозь видит.
   Гость уже совсем спекся, губки распустил...
   Отошел за перегородку - там у него ванна. Открыл воду - зашумела, забурлила. Брызнул из бутылки любимого шампуня, и сразу запахло какими-то цветами.
   Внутри уже все подергивалось, пело в предвкушении, как залезет в ванну - рядом горячее, упругое тело...и с ним можно делать, что угодно...
   Вернулся к пацаненку и стал раздевать его. Тот что-то бормочет, лапками двигает...
   Крутов не любит, когда начинают сопротивляться, кричать, царапаться. Было такое сначала. Но потом придумал, как сделать кайф без лишних соплей. В бутылки с напитками он заранее добавлял немного особой наркоты, которую достает за хорошие бабки. И еще ни разу не случилось осечки - несколько глотков пепси или сока и клиент спекся!
   Здесь у него много перебывало пацанов. Давно сбился со счета. Но отсюда никто никогда не выходит - это завязано!
   А зачем им отсюда выходить? И зачем жить дальше? У Николаича на это счет даже была своя оригинальная теория. На всех этих пацанов и девок он смотрел, как на поколение уже обреченных, которые смогут стать только бросовым материалом и обязательно сопьются, на игле сгниют. Так лучше пока не поздно отправить их в лучший мир без боли и страдания, и другим будет без них лучше и легче дышать. Николаич даже чув ствовал некую ответственность за действия, производимые им, и считал, что э т о способствует гигиенической очистке общества от отбросов.
   - Ну, а теперь давай скидывать джинсики...Молодец! А за дочек у тебя что надо! - подрагивающей рукой провел по ягодицам, по бедрам паренька. - Пошли...пошли отдыхай пока... - и повел того на подгибающихся ногах к ванне, помог перелезть через высокий край.
   Начал раздеваться сам.
   Один раз только осечка произошла - привел чернявого пацана, а оказалась девка. Но не вертать же обратно.
   Налил в стакан водку и залпом выпил, закусил хрустящим, холодненьким огурчиком. До чего же хорошо...сладко! Даже за- жмурился...Нет, не зря ты, Крутой, лежал носом в грязи, слушая, как свистят над твоей башкой пули...а потом ты от пуза рвал на кровавые куски своим замечательным "Калашом" всю черномазую тварь, которая только попадалась на твоем пути...И не было никому от тебя пощады! Своего унижения ты не мог простить! И за кровь погибших братанов, которых родина бросила в эту грязь, ты должен отомстить сполна! Кровью всех умыть!..И умывал...И родина...Да плевала на тебя и братанов твоя родина! Ты ей был нужен пока держал "Калаш" в руках...
   Он все это понимал. Конечно, не сразу дошло.
   - Плевать! - громко произнес Крутов и голос его глухо отозвался в бетонных стенах. - Жизнь продолжается! И тебя, Крутой, она больше не обижает.
   Еще куснул огурчика.
   Шагнул к ванне - пацан кайфовал в тепленькой водичке. И сейчас они уже вдвоем покайфуют...
   Протер запотевшие зеркала. Специально повесил их над ванной и по стенке - его возбуждало, когда видел себя и рядом ра спаренного пацаненка...
   Пятак не знал про эти забавы Крутова. Ему своих дел хватало выше головы. Просто иногда он просил Крутова разобраться кое с кем и чтоб никаких следов не осталось. Вот тогда и пришлось этот подвал слегка благоустроить. В соседнем закутке завел специальную ванну. И рядом еще есть небольшая комнатушка, где Крутов проводил с клиентами "собеседования". Крики, вопли терялись в этих толстенных стенах, но как же они заводили Крутова, похлеще всякой водяры... Сам Пятак никогда не спускался сюда и не интересовался "хозяйством" Крутова. Его интересовал только результат - чтоб никаких следов не осталось после клиента. И ничего не оставалось.
   Пацан тихо плескался в ванне, о чем-то мурлыкал...
   - Во поле березка стояла...- это уже замурлыкал сам Николаич свою любимую песенку. - Во поле кудрявая стояла...люли - люли...стояла...
   Погладил подрагивающей рукой голову пацана, его мокрые, ласковые, льнущие к пальцам волосы и даже дыхание перехватило от нежности - как же сейчас он любил, обожал это распаренное в воде розовое, гладенькое тельце...
   - Как тебя зовут? Ну! Громче! Ну, ладно, ладно...Потом познакомимся, а сейчас...Сейчас мы с тобой поедем в далекие... очень далекие края...и без пересадок...на экспрессе...- Крутов облизнул пересох
   шие губы и обнял пацана за подмышки.
  
  
   Г л а в а 10
  
   Сколько раз Рогожина заходила в этот магазин, но особенно не разглядывала его. Видела, все вокруг сияет, блестит и от товаров прилавки ломятся. Радовалась: есть все нужное! Даже не хотелось вспоминать, как когда-то за какими-то пустяками приходилось томиться по очередям.
   Остановилась невдалеке от входа.
   Раньше в трехэтажном невзрачном здании за грязной дверью тоже располагался магазин - продуктовый. И только на первом этаже. Что было на остальных двух, Рогожина не знала.
   Сейчас здание окрашено в светло-голубоватый цвет. Название "Натали" на солнце переливается золотом. Всю ночь напролет оно горит голубым неоном. И жители уже знают, что в "Натали" можно отовариться почти любым материалом по хозяйству в любое время суток.
   Высокая светлая дубовая дверь. Бронзовые ручки.
   Рогожина вошла в магазин.
   У входа изящный столик - надо же, пробегала столько раз мимо и не замечала! - лежат ручки, тетрадка в плотной обложке. И тут же на подставка напечатано: " Уважаемые посетители! Судари и сударыни! Просим записывать Ваши предложения! Будем рады исполнить их! Адми нистрация супермаркета "Натали"
   В сторонке стоит симпатичная девушка и приветливо улыбается. На фирменном накрахмаленном фартучке поблескивает бирка с золотыми буковками - "Администратор - Ольга Михайловна Пыжикова".
   Первый этаж - продукты. Второй и третий - хозяйственные товары, галантерея, электротовары.
   Прошлась по всем этажам и везде немного постояла, пригляделась к кассиршам, продавщицам.
   Услышала краем уха, что где-то на втором этаже директорша Наталья Николаевна. Прошла на второй - нигде не видно табличек "Директор", "Администратор".
   Совсем неожиданно распахнулась неприметно встроенная в стену дверь и появилась...Ну, конечно, Рогожина сразу поняла - это Зуева! Сама Натали! Нет, раньше не видела ее - заметила бы сразу.
   Высокая. Прекрасно сложена. Вся будто только что сошла со страницы супермодного глянцевого журнала.
   Повернулась, блеснула огромными темно-зелеными глазами. В тонкой ухоженной руке синяя папочка с бумагами.
   Зуева подошла к кассирше и что-то спросила, наклонясь поближе.
   - Что вы, Наталья Николаевна! - кассирша привстала. - Мы все, все передали!
   Зуева кивнула и поцокала на высоченных тоненьких каблуках к следую-
   щей кассе.
   Рогожина стояла совсем близко. Запах дорогих духов...Ну, конечно, "Climat"...
   Зуева негромко и вяловато переговаривается с кассиршей. Лицо какое-то застылое. Глаза отсутствующие, уставшие.
   Каблучки цокают дальше.
   Рогожина несколько в стороне, но старается подойти поближе.
   Голос у Зуевой напряжен. И временами раздраженный. В движении и во всей фигуре усталость, хотя держится очень хорошо. В глазах тоска. Впечатление, будто гнетет ее что-то. Пальцы то и дело нервно постукивают по синей папочке. Напряженно поглядывает на телефонные аппараты - точно ждет звонка.
   Нет, не форме эта дама.
   Рогожина медленно пошла к выходу из магазина.
   А может, выдумала все это ты, Рогожка? Фантазия разыгралась?
   Снова перед глазами застылое, отсутствующее лицо Зуевой.
   Конечно, ужасно хотелось заговорить с мадам, задать хотя бы несколько самых простеньких вопросов. Не стоит, Рогожка. И ты это отлично понимаешь. Она тебе ничего не скажет. Да и говорить с ней просто бессмысленно - такие даже маленькой правды не скажут.
   Мило улыбается девушка - "Администратор".
   За спиной Рогожиной мягко закрылась массивная дверь.
   Зачем понадобилось "возвращаться" Пятаку? Да еще пожаловал к своей матушке Глафире Борисовне! Ведь старушка могла от неожиданности и клюкнуться - сердечко у нее уже никудышное. Зачем этот "фокус" устроил "покойничек"? Или был уверен, что со старушкой ничего не случится, а она налево - направо начнет трещать, кто к ней приходил? Ведь свои отпечатки Пятак уже давно оставляет возле изувеченных девочек, но почему-то только сейчас решил "представиться" мамаше. И письма регулярно отправляет банкиру Колесникову. Тот, правда, об этом особенно не рассказывает...
   Стоп, Рогожка! А ведь до свидания с мамашей Пятак никогда еще на подавал голоса! Он заговорил только вот-вот...Не означает ли все это, что "покойничек" решил резко засветиться! И чтоб все, все узнали о нем! Может, задумал что-нибудь еще более изуверское? И чтоб все заранее стали дрожать?
   На кого все это может быть рассчитано?
   Про его фокусы с отпечатками и про письма к банкиру знают, в основном, угровцы. Видимо, теперь ему этого показалось мало.
   И теперь он решил еще лишить сна бывших дружков Пятака - ведь бабуля, наверняка, расскажет если уже не рассказала им про посещение сыночка.
   Возможно, этот подонок испытывает экстаз не только в процессе совершения насилия и убийства, но и предвкушая...представляя! - к а к переживает банкир, как начнут метаться угровцы. А вот и у корешей Пятака закипели мозги!
   Ну, а Зуева Натали! - неужели подонок может оставить ее в покое? Да такого быть не может! И наверняка, подбросил ей письмишко или еще что-нибудь более оригинальное. Уж мадам он не пощадит! Не потому ли у нее такое паршивое настроение? И конечно, она об этом никому - все в себе переваривает. Не позавидуешь мадам...Правда, согласно рассказу бабули, она все это заслужила...тогда, так сказать, по заслугам и муки...
   Не отвлекайся, Рогожка. Ты получила информацию...много информации и надо ее разгребать...и как можно быстрее...
   Завернула за угол магазина и почти уткнулась носом в синий джип. И разумеется, сразу узнала его - Сухой на этой великолепной тачке приезжал в гости к бабульке в деревню.
   Рядом стоит серая "Газель", все замызгана грязью. Кузов у "Газели" открыт, он заполнен какими-то картонными коробками.
   Донесся откуда-то со стороны джипа негромкий, слегка свистящий голос.
  -- Каждый шаг Вешалки под твоим контролем, понял?
  -- Ага, понял.
  -- Звони мне ровно в девять, как раньше договаривались, - что-то
   брякнуло, звякнуло и из-под машины выкатилась пустая пивная банка, и Рогожина поняла, что говорящие находятся рядом, за "Газелью". - Старайся зря не возникать на глазах. Вешалка, ты учти, каждого куста боится...
   Послышались шаркающие шаги, приглушеннон покашливание.
   Рогожина отступила за угол магазина.
   Из-за "Газели" вышел широкоплечий паренек с ярко - рыжей шевелюрой в фирменном халате на лацкане которого поблескивала голубенькая бирка супермаркета. Следом шел Сухой с сига ретой в зубах.
  -- Гуляй! - выдохнул Сухой вместе с сигаретным дымом, выплюнул
   сигарету и шагнул к джипу. - Бывай!
   Тачка бесшумно отъехала, а парень пошагал в магазин.
   Рогожина уселась на скамейку под кустами акации. Обычно на ней отдыхают старушки с покупками на коленях, приходя в себя после сверкающих прилавков и пересчитывая оставшуюся "валюту" в замусоленных кошельках.
   Давай-ка, Рогожка, попробуем еще разок подумать, что мы имеем и что
   нам далее следует делать.
   Преступник явно активизировался. Он сам решил расширить круг людей, знающих о появлении Пятака. Преступник каким - то образом узнает фамилии, имена родственников больных, попадающих в больницу на стационарное лечение. Он связан каким- то образом с больницей - знает врачей, заведующих отделений. И не только знает их, но еще прекрасно имитирует голоса докторов. И голос Пятака! - родная мать не отличила. Ему, совершенно незнакомому человеку, открывают двери девочки и впускают ночью в свой дом. Преступник знает мать Пятака, ее дом - не исключено, что он ранее бывал там, раз так смело разговаривал с бабулей. Но не осмелился подойти, чтоб старушка случайно не узнала бы его. В деревню ночью приехал на машине - у него тачка...Не совсем понятно, зачем он посылает "письма" банкиру...Или делает это от имени Пятака, зная, что Зуева крутила шашни с банкиром... Вот и капает тому на мозги, чтоб плохо спал...
   Распахнулась дверь магазина и появилась Наталья Зуева. Широким, почти мужским шагом направилась к "Форду", стоящему невдалеке. В руке небольшая сумочка и папка с бумагами.
   И промелькнуло в голове - как по подиуму идет! Привычка - манекенщица бывшая.
   Рогожка, так это же о ней только что разговор был - "каждый шаг Вешалки под твоим контролем..." Сухой зачем- то следит за хозяйкой магазина. Интересно...очень... Запомним!
   Зуева прошла, и легкий ветерок донес запах духов.
   Темно-вишневый "Форд" медленно покатил к проспекту.
   И всплыло в мозгу - от голубенького конвертика, от листа финской бумаги, на котором напечатано письмо Пятака, исходил такой же запах...да, да, легкий запах духов...и еще табака...
   Вспомнила рассказ Орлова - ночью у дома стояла высокая женщина вся черном...В руке держала "дипломат".
   Что делала ночью женщина возле дома? Кого-то ждала? И в руке "дипломат"!? Рогожина, кажется, ни разу в жизни не видела женщину с "дипломатом" в руке...Странно...Очень...
   А запах духов "Climat" от т о г о письма - разве не странно?
  
   Г л а в а 11
  
   Рогожина поставила "горбунка" у девятиэтажной коробки. Рядом чьи-то гаражи понатыканы.
   Коттедж Пятака словно спрятался между многоэтажными жилыми домами. Когда он строился, их еще не было. Вокруг коттеджа высоченный каменный забор, металлические ворота.
   Рогожина поднялась на восьмой этаж одного из соседних домов, чтоб взглянуть на двор жилища Пятака. И вот он перед ней, как на ладони. "Настоящий дворец!" - так говорила бабуля Глафира. Немыслимые башенки с узкими бойницами-оконцами и тут же широченная лоджия, всевозможные балкончики...Торчит в ночном небе, с подсветкой снизу, петушок - флюгер. Светятся несколько окон, задернутых плотными шторами.
   Перед домом зеленая лужайка, вдоль дорожек светятся фонари. Кругом кустики, пышные клумбы.
   У ворот будка, трое мужчин в зеленых пятнистых куртках беседуют о чем-то - охрана.
   Из дома вышла грузная женщина...
   Рогожина достала из сумочки бинокль, навела резкость - это, по всей вероятности, работница по хозяйству, в фартуке, вытирает пот с лица...ей уже много лет...О чем-то перекинулась словами с охраной - все смеются. Содержать такой дом не просто - должно быть много прислуги.
   Пятак, конечно, обустраивал этот дом для себя. И еще для Натали - он же любил ее!
   Его расстреляли возле самых ворот. Их даже не успели раскрыть. Стреляли из автоматов почти в упор. Чтоб уж наверняка...
   Месть? Разборка конкурентов по бизнесу?
   Конечно, жизнь у Пятака протекала бурно и врагов имел предостаточно.
   Перед убийством он оказался за колючкой. Вскоре вышел...
   "Она его посадила...змея подколодная!" У старушки Зуевой на этот счет явно какие-то свои соображения. Но в то же время Наталья Зуева ждала Пятака. Она уже не встречалась с банкиром Колесниковым. И Пятак, наверняка, знал об этом. Тогда почему выйдя из тюрьмы, сразу не поехал к жене? Зачем банкиру Пятак продолжает присылать письма с оскорблениями и угрозами? И это уже почти три года! И по словам Максима, банкир Колесников почему-то продолжает пугаться тех писем "с того света"! Чего же он боится, если чист?
   Вопросы, вопросы...
   Возможно, этот тип, играющий в Пятака, что-то знает о банкире и
   и тот держит его на крючке - напоминает... И у банкира не выдерживают нервишки - скачет в угро, к Максиму, письма тащит...
   К воротам подкатила темно - серая "Вольво". Ворота открылись и машина въехала во двор.
   Распахнулись дверцы - выскочила девчушка лет четырнадцати в коротенькой юбчонке и кожаной безрукавке. На спине переливается вышитый блестками скрипичный ключ и какие-то звериные мордашки. В волосах огромный белый бант. Из другой дверцы вылезла красивая молодая женщина в белоснежных брючках.
   Из-за угла дома выбежал огромный ротвейлер - о явно знал приехавших.
   На верхнем этаже раздался шум открываемой двери, послышались голоса подвыпивших мужчин. Рогожина сунула бинокль в сумочку и бросилась к лифту.
  
   Г л а в а 12
  
   Наталья снова и снова набирала Ларкин телефон. Отбросила трубку - взялась за мобильник - "абонент вне зоны..." Что за чертовщина! Куда они там все провалились!
   Отпила из рюмки пару глотков. Оглядела комнату. Прислушалась. Надо что-то делать...Да есть, есть что делать - бумаг целая куча на столе! Разбирайся с ними хоть до утра! А не может смотреть на них! Плевать!
   Взглянула на телефон, на мобильник. Словно изморозь пробежала между лопатками. После т о г о она все время ждет, что вот-вот опять позвонит та мразь голосом Пятака. Коля-охранник уже крутится с окнами. С Лапушкой вроде все на мази. А покоя нет! В эту ночь опять почти не спала. Таблетки боится принимать - сядет на них и уже потом не слезет. Без них надо продержаться. Она сильная...выплывет и из этого дерьма...
   Ночью забылась на диване. И тут же сон...
   Перед глазами появился какой-то кругляш с черной дыркой по центру...Он все ближе, ближе. И никак не могла понять - что это? Наконец, вспомнила, что это такое. В ее лоб уже однажды упирался отливающий матовым блеском кругляш ствола...
   Сколько лет прошло, а до сих пор помнит ощущение полного своего бессилия. Все вокруг тебя остановилось, замерло в ожидании. И ты глохнешь от тишины, возникшей в твоем мозгу. Она не забыла мерзкое ощущение холодка от прикосновения к коже того металлического кругляша...Будто вчера это было. Ее подставили тогда с фальшивой валютой. Но все обошлось - чуточку повезло. Но она помнит, очень хорошо помнит маячивший перед глазами корявый палец на спусковом крючке ствола. Да, конечно, повезло. Тот палец запросто мог нажать крючок...Одно
   й вешалкой больше, одной меньше - всем глубоко наплевать!
   Именно в те годы она только начинала входить в силу, хотя была еще дура дурой. И Ларка, конечно, рядом терлась. Та без нее дышать не могла.
   Как же хорошо им жилось в те годы! Отрывались от души. Кайф хватали, где только могли! Бесстрашно лезли в самое, самое...И, конечно, доставалось порой...Сейчас подумать даже страшно... И в Склиф возили, даже возле морга однажды бросили измочаленную и уже, казалось, подохшую. Ничего! Оклемалась! Все, как на кошке, зарастало. Ларке всегда меньше перепадало. Она, как мышонок, маленькая. Пока до нее очередь дойдет, уже и горячка проходила. Но все равно тогда не было у них никакого страха. Шли с любым и куда угодно - лишь бы баксы в руке держать!
   Страх появился потом.
   Дососала коньяк из рюмки. Повертела в руках бутылку - что-то не тянет на Францию. Ну, конечно, опять наколка. Чем ярче наклейка, тем дерьмовее нутро. Она это уже железно усекла. А откуда здесь быть хорошему пойлу? Все Подмосковье сплошняком в подвалах, где лепят "лучшие вина Испании, Франции, Англии..." Своими глазами видела, к а к делают бренди и "Наполеон" в Мытищах. Обхохотаться можно!
   Задвинула пузырь с коньяком подальше в бар - для гостей! Лучше обыкновенную беленькую.
   Налила водяры. Выпила. Вроде, вполне ничего напиток.
   Но куда Ларка-лярва подевалась?!
   Поставила рюмку на стол.
   Ларка от нее никуда не денется! Кровью они повязаны.
   Ни одна душа об этом не знает. И не должна знать.
   Кажется, лет двести прошло... А глаза прикроешь - словно вчера все случилось...
   ...- Восемь!.. Девять!..- Ларка уже задыхалась, нанося после дний удар. - Десять! - она даже не смогла вытащить финяк из груди Надьки. Где-то между ребрами застрял.. - Твоя очередь... - и отвалились в траву, растопы- рив пальцы, залитые кровью.
   Наталья ухватилась обеими руками за скользкую от крови рукоятку финки и вырвала ее из Надькиной груди. Там внутри хрустнуло, хлюпнуло. Надька все еще продолжала дергаться... Какая живучая, подлючка!
   - Раз! - Наталья изо всех сил вогнала финяк выше левого соска. - Два! Три! - и снова, снова всадила тужа же. Темной тугой струей кровь выплеснулась из черной дыры. Брызги влепились в глаза, в губы. - Сучь блядская! - отвернулась, смахнула рукой кровь с лица. - Сейчас она у нас успокоится...- и ловко вонзила длинное тонкое лезвие во что-то мягкое, податливое. - Пять! Шесть! Хана! - отбросила финку в сторону, облизну- ла губы. - Слабенькая, вроде, была...- и захохотала: - Теперь будет знать, как подружкам дорожку перебегать!
   А случилось все просто, как в букваре.
   Надька, по кличке Присоска, две недели назад прокатила Наталью и Ларку. Они закадрили одного рыжего шведа Ника. Обговорили с ним, как красиво будут его любить вдвоем. Обещали самый лучший русский секс.
   А вечером обнаружили, что шведа увела Присоска. Стерва сказала Нику, что девочки прислали ее на выручку, а сами приболели.
   Подруги сделали вид, что все в норме, что никакой обиды у них нет на Присоску. Даже какую-то хренотень Наталья подарила ей в знак любви и дружбы. Присоска поступила с ними так подло уже третий раз. И других тоже неоднократно накалывала. Видно, в натуре у нее сидела подлянка. И всегда все ей сходило, прощали девки.
   Ну, а в очередной свободный день от работы Наталья с Лар кой пригласили Присоску махнуть за город - оторваться на при роде! Кислородом подышать, грибочки пособирать... Присоска сразу согласилась. Она любила на халяву выпить и пожрать.
   И поехали.
   Машину загнали подальше в кусты. Отличное место выбрал а Наталью. Глухота. Шоссе далеко в стороне. Птички в тишине чирикают. Разложили костерок, тары-бары...
   Еще дома Наталья с Ларкой разыграли, кто первый ударит Присоску. Ларке выпало.
   Тары-бары...Пропустили по рюмашке за тяжкую долю, за сладкую волю. Закусон фартовый. Присоска сразу губы распустила...
   Ларка всадила финяком ей в левый бок. По самую ручку финка вошла.
   Присоска даже не пискнула. Охнула слегка и на бок.
   Дальше начали по очереди бить. Каждая по десять ударов. Сучара оказалась страшно живучая.
   Наталья то место заранее приглядела. Вырыла в мягкой лесной земле неглубокую ямку, прикрыла веточками.
   Присоску и не искали. Кому нужна сраная пэтэушница! Слух прошел, вроде, в Ялту рванула подработать. До сих пор она там и "работает".
   Наталья, улыбнувшись, облизнула губы. Почудился ей тот сладковатый привкус...
   Тогда они с Ларкой ничего не боялась.
   Страх к Наталье пришел уже потом. Когда появилась хата, сберкнижка. Вдруг все накроется! Сколько раз с подругами так бывало!
   Наталья никогда не любила расставаться со своим добром. Да, она жадюга! Никому ничего! Ничего!! И какой-то сифилитик-мудило хочет положить свою грязную лапу на ее дело! Ха-ха! Не выйдет! Скотина! Из гроба заговорил! Ха! Это точно Сухой придумал! Больше некому! Припомнит она ему этот спектакль...
   Накапала в рюмку немного водки. Выпила маленькими глоточками. Хорошо-то как!
   Наталья отлично понимала - обкладывают со всех сторон. Хотят взять то, что теперь принадлежит только ей. Она четко изложила всю ситуацию Лапушке. И показала почти все документы. Он же юрист! Сказал: "Сделаем их! Никому ничего не обломится! Целиком положись на меня..."
   А что ей еще остается! Совсем одна! Она, конечно, понимает - у него тоже есть свои интересы в этом! Он же не кретин! Сразу почуял - запахло жареным! Хрен с ним! Он будет защищать ее интересы и свои. Она сможет спрятаться за него. И Лапушка прикроет. Она это чувствует. Она умеет разбираться в человеке. Лапушка не подведет.
   Оглядела комнату. Мебель от каких-то князей. Картины на стенах разных великих художников - подлинники! В картинах она не очень сечет - красиво и ладно, вот мебель другое дело...Пятак что-нибудь купит и орет: "Ты смотри, смотри, какая красотища! И это все для тебя, дуреха! Я же это у одного лоха зубами вырвал!" Да, да, он любил ее...И вытащил оттуда, хотя она не просила об этом...
   Смогла бы сама выбраться из того дерьма? Она иногда об этом думает. Когда выпьет и когда рядом никого нет. Из того дерьма редко кто сам выползал. Очень редко. И она помнит, как уже засасывало ее...
   Но все равно она не любила Пятака. Никаких чувств к нему не испытывала. Нет, она пыталась...честно пыталась! Хотела заставить себя полюбить его. Хотя бы в благодарность за все, что тот сделал для нее. Ни черта не получалось!
   Она не виновата. Она вообще никого из мужиков не любила. Она только терпела их. Может, это связано с тем, что слишком рано ее уложили на станок и заставили работать. Просто работать! И вкалывала...
   И Борьку Колесникова не любила. Господи, жирный боров!
   Просто решила подзавести Пятака. И себя! Да! Себя! Страшно надоела тихая, однообразная до тошноты жизнь - торчи в коттедже, в магазине, поездка в какой-нибудь кабак. И вокруг одни и те же рожи, которым тоже скучно и не знают, куда себя деть. Ну, в Париж слётала. В Лондон. И там эти же рожи. Походила, побродила по музеям Америки, пялилась на пирамиды, на япошек... Скукота. Мир оказался каким - то скукоженным, тесным, душным. Хотелось разорвать все это к чертям собачьим , но только не знала к а к это сделать...А тут еще Пятак на нервы капает: туда не суйся, сюда не лезь, с тем не говори, сюда не смотри...От его разговоров подохнуть можно. Он всегда давил на мозги. И вот однажды наступил предел...Пошла в один кабак, где он запрещал ей появляться, и там надралась...И подвернулся этот Борька банкир...Он повез ее домой...
   Наталья улыбнулась. С Борькой обхохочешься! Вспомнила, как в машине принялась стаскивать с него штаны. Тот весь дрожал. И не знал, что делать. Перепуганный с детства импотентик! Никогда настоящей девки не видел - боялся, что у него не получится. А потом Борька вошел во вкус и уже начал преследовать. Для интереса немного поторчала с ним. Но Борька уже в любовь поверил и даже сумел организовать "дело", чтоб Пята- ка запрятали в тюрягу за хранение и распространение наркоты.
   Борька - банкир думал, что теперь она в полном его распоряжении. А тот уже поднадоел ей своей сопливой любовью и еще больше, чем Пятак.
   Улыбнулась, вспомнив, как тот ползал перед ней на коленях. "Натулечка, золотце мое! Пойдем ко мне! Плюнь на все это! Зачем тебе уголовник - тупица! Он все равно за колючкой кончит, вот увидишь! Я тебя на руках буду носить..."
   Ха - ха! На руках ее уже носили. Многие.
   Послала тогда она Борьку далеко, далеко. И резко. Она терпеть не могла слабаков! От огорчения у Бори тогда даже сердечко прихватило.
   Она понимала, что Пятак чувствовал, откуда ветер надул ему срок за наркоту. И, конечно, нервы у нее совсем никуда стали. А как Пятак вернулся из тюряги и засел в Ключихе - вовсе враскорячку нервы поехали. Слух уже шел: Пятак вернулся и разбираться задумал кое с кем...Она понимала кого это коснется первым...хорошо понимала.
   Тогда Наталья и решилась на последнее. Шансов больше не оставалось. Конечно, могла себе сделать ксиву на другую фамилию и исчезнуть куда-нибудь. Но она не могла уже оторвать себя от всего того, к чему привыкла за эти годы и считала своим законным. Почему она должна бросать все это и бежать черт знает куда! Почему!?
   Разыграла все настолько тонко, что у Борьки не возникло даже малейшего подозрения на подставу. Борька понял только одно - крышка! Пятак все знает и решил отомстить!
   Борька вмиг проглотил наживку.
   Киллеры сработали чисто.
   Наталья поморщилась. Конечно, все это можно было сделать и в другом месте. Ворота потом отмывали от крови...Пятака всего прямо разворотило...
   Отпила еще пару глотков водяры.
   - Дорогой, я просто не могла поступить иначе! - Наталья вслушалась в свой голос. Охрипла чуток. - Да, не могла!
   Пятак всегда хвалил ее за хорошую реакцию. "У тебя отличный нюх!" Вот и унюхала. И опередила.
   Как-то хорошо поддатый он разоткровенничался и рассказал, что в подвале дома есть неприметный закуток, где хозяйничает Крутой. И что из того закутка нет выхода...Уже потом она проверила - там, на самом деле, стояла большая ванна, рядом бутыли с кислотой...
   Она опередила Пятака. Ей чертовски хотелось жить. И тогда она думала, что, отделавшись от Пятака, сможет жить уже спокойно, что можно покайфовать. Но уже через несколько месяцев по почте пришло письмо. На листке сплошные угрозы и разная похабель. И подпись: "Твой верный Петя." Вкривь и вкось написано, наверное, левой рукой старался выводил гаденыш.
   И, конечно, сразу подумала про Сухого или его корешат. Сухой тогда, как пришили Пятака, зажал ее в угол и сверлил своими глазищами - "Ты же знаешь! Кто!? Кто!?" На понт хотел взять! Не вышло! Не купилась! Не было у него никаких доказательств!
   После очередного разговора с Сухим поняла, не Сухой сочиняет письма.
   Но легче от этого не стало. Сухой все равно хотел ее достать и вырвать бабки для урок. Звонил, зажимал на дороге на тачке...
   Ха - ха! Теперича, как говорит экономка тетя Саня, хрен тебе в гнилые зубы! Не обломится! Теперь она не одна - Лапушка у нее есть! Защитничек! И они вместе вставят Сухому клизму со скипидаром!
   Наталья захохотала. Громко. На всю комнату.
   Посмотрела на большое зеркало. Шикарная рама! А само-то зеркало - ни пятнышка! А уж лет двести ему! Вроде, из самой Италии привез для своего дворца какой-то граф. И сколько разных графинь и прочего бабья наводило перед ним марафет. Крутили задами, наряжаясь на балы, на приемы всякие...Тогда другая жизнь была на этой земле. Ой, совсем другая!
   А вот теперь она хозяйка здесь! И любой графине утерла бы нос...
   Всмотрелась в свое лицо...
   Неужели все э т о рождается в твоей махонькой крохотной черепушке? А глазки-то какие наивненькие, детские...Губки сладкие...Ой, сколько мужиков купила ты, Натулечка, эти глазками, губками...Сколько облапошила! Ни на одном калькуляторе не сосчитать!
   Тряхнула головой - взметнулись волной волосы, упали на плечи. Прижалась к зеркалу.
   Андрюша - Лапушка тоже ей безразличен. Нисколечко не греет. Вроде, и мужик видный, сильный, но каким-то холодком веет от него. Ничего! Ей не привыкать. Она потерпит.
   А что прикажете делать, графиня Натали?
   И Наталья подмигнула себе. Не имеет значения кто - лишь бы защита была. Зато теперь она будет пореже заглядывать в свои зрачки и искать там что-то...А там плохо бывает. До тошноты мерзко...
   Плевать! Переживем! Ведь у нее есть отдушинка - Серж! Милый, ласковый Серж...Кажется, к нему проснулось у нее женское...кажется, почувствовала себя не машиной...
   Прикрыла глаза - на мгновение...и словно ощутила на своей груди мягкие, нежные прикосновения его рук...
   Вздрогнула - звенит колокольчик!
   Черт побери, так это же Ларка заявилась! Наконец-то!
  
   Дом ожил.
   По комнатам носится с хохотом Ниночка. И следом болонка Дара. Валяются с ней в обнимку по коврам.
   Туда - сюда тетя Саня бегает и уже начала собирать на стол.
   Лариса с Натальей уже пропустили по несколько рюмашек.
   - Серж прямо заработался! Вот приобрела мужа - не вижу по ночам! Обслуживает народ! - хохочет Лариса.
   - А может, бабенок! Может, это у него хобби! - смеется Наталья.
   - Нет, он у меня не многостаночник!
   Теперь уже обе хохочут.
   - Я ему сразу предложила, между прочим, должность главного администратора! - Наталья подцепила вилкой кусочек
   буженинки. - Не захотел. Я, говорит, с этой высокой должностью не справлюсь. Представляешь, а!
   - Он-то не справится!? - Лариска характерным жестом вздернула кверху руку, сжатую в кулачок и чуть не задохнулась от смеха. - Он не спра...спра...вится...Да он... Он же чокнутый...трех..ну...тый...
   - Глотнем за твоего трехнутого дохтора Сержа! - Наталья подняла рюмку.
   - Всегда готова! - дурашливо пропищала Ларка.
   Стоят пустые рюмашки на столике. Можно еще налить. А то и прямо из горла можно - присосаться к бутылочке...и пока хватит духа вливай в себя...и мозги пойдут - поедут...Нет, надо сдержать себя...Наталья подальше отодвинулась от столика...и глаза отвела в сторону...поближе к подруге повернулась...
   - А мы с тобой два берега...- едва слышно, одними губами пропела Наталья, вглядываясь в лицо Ларки.
  -- У одной реки... - так же негромко подхватила Лариса.
   И замолчали, глядя в зрачки друг другу. Им есть о чем по молчать. Все за этими зрачкам спрятано - сколько их обеих била жизнь. Крутила. Молотила. Но выплыли...Выбрались, черт побери!. Ларка даже смогла музыкалку окончить. Теперь детишкам преподает...до, ре, ми...
   Они обречены быть вместе. Кровью повязаны. Большой. И не только кровью.
   Ларка вылезла из своего кресла, пошатываясь, и не отводя зрачков, подошла к подруге. Уселась на подлокотник, впртирочку, к самой груди Натальи.
  -- Айда...поплаваем...- заскользила руками по горячему телу подру -
   ги.
   - А я тебе что-то купила...- прошептала Наталья, притяну в Ларку к себе и пробежав губами по ее груди. - Сейчас принесу!
   Метнулась в свою спальню и достала из большой целлофан - новый пакет. Ее качнуло, когда выходила из дверей. И ноги по чему-то сами свернули в соседнюю комнату, где в кресле сидела Ниночка. Из-за спинки кресла виднеется только белый бант. Затихла что-то девочка...А-а! Порнуху по видику смотрит, как трое забавляются...Молодец девочка, надо в курсе быть...
   Подошла, за плечи обняла, в губки поцеловала.
   - Нравится кино?
   - Ага...- не отрывается от видика Ниночка, от возбуждения даже подергивается, глаз не можете оторвать, как трое трахаются.
   Рука Натальи скользнула под юбчонку к девочке, а та умничка уже и ножки раздвигает сама...Ах, какая ты сладенькая! Ну, прямо, как мамочка!...Пальцы под трусиками находят то обжигающее...Ниночка задрожала, откинулась к груди Натальи...
  
   На экране видика продолжают трахаться...
   Наталья поцеловала окаменевшие орешки сосков...
   Ниночка глубоко и сладостно дышит, дрожит мелко-мелко - хорошо ей...И глаз от видика от отводит...
   Наталья вышла от Ниночки - за спиной стоны, сопенье...
   Ноги слегка заплетались, но спускаться по лестнице куда проще, чем
   подниматься. А девочка сладенькая! Сколько ей? Уже четырнадцать....Боже мой, как быстро выросла...
   Вошла в комнату - нет подруги в кресле.
   - Ларик, куда пропала?
   - Тута я! - дурашливо пищит Лариса с дивана.
   - Держи! - Наталья бросила пакет подруге.
   Лариса с треском разодрала пакет и вытащила оттуда японский махровый халат, весь в драконах, необыкновенных цветах.
   - Ой, чудо какое! - Ларка прямо задохнулась от восторга. - Сто лет мечтала!
  -- Дракончики, как мы с тобой! Смотри, какие глазки!
  -- Точно мы! Ой, спасибо, бусечка моя...Ой, угодила...
  -- Айда в ванну!
  -- Айда!
   Горячечный ритм бас-гитары бьет по стенам ванной...
   В зеркалах отражаются, множатся гибкие тела двух красивых женщин,
   их переплетенные руки, ноги...
  
   Ниночка третий раз прокручивает кассету - уже все знает...и каждый раз перехватывает у нее дыхание, когда о н и опрокидывают девушку на ковер...И тут такое начинается...
   А ведь только что тетя Ната была здесь...И ее руки ласкали, как же хорошо ласкали...А парни так смотрят на нее...И кажется, сейчас придут сюда, к ней...и замирает, обрывается дыхание...
  
   Г л а в а 13
  
   Уже сорок минут Колесников прохаживается туда-сюда возле парикмахерского салона. Бородку пощипывает, усики поглаживает. Взглянул на руки - подрагивают пальцы. Опять нервы! И пот течет между лопаток...Где же Витька! Вот поганец! Уже разрешает себе опаздывать! Обнаглел пацан!
   Здесь они встречаются. Три дня подряд пацан приходил сюда ровно в восемнадцать часов. Как договаривались. Докладывал, что видел, кого видел во дворе Зуевых. И каждый раз Колесников выдавал ему пять зеленых. Заработал! Толковый парнишка! Но вот куда он сегодня пропал, черт побери?
   Колесников незаметно огляделся по сторонам. И снова медленно, гуляющей походкой пошел по тротуару, но уже в другую сторону. Надо подождать. Мало ли что могло случиться с пацаном...
   Нелегко далось Борису Борисовичу провернуть подобное мероприятие. Однако чего не сделаешь для выявления истины! Тут уж действительно - все средства хороши!
   Но какой же он лопух! Теперь хоть понял это! Правда, поздновато, но лучше поздно, чем никогда.
   Господи, как же он любил эту женщину! Боготворил! Не спал по ночам, страдал, как мальчишка. Засыпал и просыпался с ее именем, думал лишь о ней...
   Натали! Каждый пальчик ее целовал...
   Почувствовал, как на глазах выступают слезы. Достал носовой платок, вытер глаза.
   Он с самого детства ужасно чувствительный. И ничего не может с этим поделать. Даже когда его предают, он продолжает помнить счастливые мгновения...
   Аккуратно сложив платок, положил его в карман. Он вообще во всем педантичен и пунктуален. Терпеть не может, если дома или на службе что-то лежит, находится не на своем месте. За это может устроить крепкий разнос своим подчиненным.
   Правда, старается сдерживать себя изо всех сил. Понимает , люди слабы и надо им прощать слабости.
   Но зато себе он никогда ничего не прощал. И втайне даже гордился этим.
   Колесников остановился перед витриной. Фотографии белозубых красоток многократно отражались в искусно расставленных зеркалах. Неожиданно увидел себя...
   Темные очки. Бородка, усики а-ля "Чак Норрис". Кожаный кепарик надвинут на лоб. Видок довольно пижонистый, что среднее между альфонсом и делягой от карточного столика. Ничего, сойдет! Зато никто не узнает.
   Медленно прошелся вдоль старых лип. Сделав несколько шагов, оглянулся и еще раз взглянула на свое отражение рядом с пышногрудой телкой. Не-ет! Эт типчик в черных очках совсем не похож на настоящего Боба. Так он себя звал И мамочка так и сейчас всегда его называет: "Мой умница Боб! Мой маленький Боб!"
   Маленький Боб уже давно вырос и стал банковским спецом высшего класса. Почти ничто не интересует его кроме работы. И всего он сумел достичь только благодаря своему знанию. Без всяких протекций, блата он стал замдиректора коммерческого банка. Разве это не звучит - замдиректора! Банк один из самых крупных в области!
   Покрутил головой по сторонам - не видно пацана! Вот сопля! Заставляет ждать! И уже около часа!
   От злости на самого себя даже что-то запульсировало на правом виске, заболело...Опять нервы разыгрались... Этого еще не хватало! А что он мог сделать? Его окончательно выбила из равновесия последняя записочка, вернее, письмо, полученное на днях от мертвого Пятака, то бишь убиенного Петра Захаровича Зуева...
   СКОРО СВИДИМСЯ, ТЛЯ БАНКОВСКАЯ! ГОТОВЬ БЕЛЫЕ ТАПОЧКИ И ЧЕРНЫЙ ГАЛСТУК!
   ПЯТАК.
   Какая-то сволочь решила поиздеваться!
   Нет, это не первая записочка. Пора бы уже и привыкнуть к такой корреспонденции. Но никак не получается...
   Получать подобные письма стал получать почти сразу, как закопали Пятака. Но если прежние записки вызывали у него в основном раздражение, то в последнем он почувствовал явную угрозу. Только этого ему не хватало!
   Разумеется, никто, даже мамочка, от которой он никогда ничего не скрывает, не знает про эти мерзкие послания. Но вот тут Борис Борисович не выдержал и, собрав все письма от Пятака, поехал в милицию, где встретился с подполковником угро Морозовым. О Максиме Петровиче давно был наслышан. Конечно, пришлось кое-что рассказать. И об отношениях с Натальей. Безусловно, весьма в общих чертах...
   Отношения... Какое идиотское слово! Он любил ее!
   Ах, Натали, Натали...
   Колесников почувствовал, как грудь и спина покрылись гор ячей испариной. Все! Давно все кончилось!!! Finita la commedia! А он, как сопливый пятиклашка, до сих пор продолжает обливаться потом.
   Вытер со лба платком пот.
   Разве не ради ее любви он уничтожил Пятака!?
   Как сейчас в мозгу каждое мгновение тех безумных дней...
   Сам лично помчался в Питер. Через посредников там договорился с бандюгами. С местными нельзя - сразу заложат.
   И все было сработанно чисто!
   А Натали так грубо оттолкнула его!
   И почти сразу! Так грубо и резко! Мол, поигрались и хватит!
   Для него это было так неожиданно - он прямо растерялся.
   - Бездарный кирпич....кир - пич!..- шепчет Борис Борисович, медленно шагая вдоль по тропке вдоль тротуара, и как бы наслаждаясь внутренней болью, переполнявшей его душу, все его существо. - Кир - пич...слиз - няк ты одноклеточный...да!
   Давай, Боб, лупи прямо в сопатку! Врежь этому слизняку...
   Но, дорогой Боб, будем до конца принципиальны - ведь ты уничтожил Пятака не из-за любви...из-за страха! Разве не так?
   Пятак тогда вернулся с зоны, куда его засунули с твоей же помощью. Не знал, как избавиться от конкурента по любви! Идиот! Какой наив! Чихала Натали на твою любовь! А Пятак все понял. Ты думал, что его на десять лет упрячут в тюрягу...
   Идиот в квадрате! В кубе!
   Пятак вернулся очень быстро. И тут ты, Боб, засуетился!
   А Натали искусно подлила масла в огонь. Она сама никогда не су- етилась! Все сначала рассчитает.
   Но это было какое-то наваждение...В ней есть какая-то чертовская сила! И эта сила заставляла его совершать необъяснимые поступки, глупость за глупостью... Жил в каком-то тумане, ослеплении...И не понимал, что его предают...
   Хорошо хоть теперь понял.
   Взглянул на часы - еще пять минут проскочило. Куда испарился Витька? Вроде, такой толковый, такой надежный.
   После получения последней записки Борис Борисович почувствовал себя крайне мерзко. Тошнотворно! Ну, прямо хоть из окошка прыгай вниз головой. Но потихоньку пришел в себя... И понял, особенно после собеседования с подполковником угро, что кому-то, видимо, доставляет удовольствие доводить его до подобного состояния. Ну, а на днях словно ударило ему в затылок. И захороводились мысли.
   Дом Зуевых!
   Разве не с него в с е началось?! Оттуда все его неприятности!
   И опять вспотела грудь, пополз пот противными ручейками. Не привык к бородке - ужасно мешала. Лицо будто в маску забрано. Все стянуто. Но сорвать паршивую бороденку прямо сейчас на улице он не решался. Потом! Надо потерпеть!
   О чем только не передумал тогда. И как-то вдруг приклеил вот эту бороденку, нацепил кепарик и прямиком к рынку.
   Часа два ходил, приглядывался к людям. Все кипело, бурлило. Он давно так внимательно не всматривался в лица людей. Зациклился на своем банке! Утром туда, вечером оттуда. Бумаги, бумаги, мониторы компьютеров и опять бумаги. Вокруг тебя одни и те же физиономии, и уже заранее знаешь, о чем спросят, и что ты должен отвечать. Однообразие, доведенное до автоматизма, и от всего этого уже сводит скулы...
   Глаза наткнулись на мальчугана лет четырнадцати. Чернявый. Довольно сносно одет. Мордашка вполне осмысленная.
   Он крутился возле одной и той же палатки, где пожилая женщина армянского вида торговала различными предметами гигиены, санитарии и бытовой химии - от мыла, различных памперсов, прокладок и ловушек на бессмертных тараканов. Паренек время от времени звонко выкрикивал: "У нас продаются лучшие в мире зубные щетки! Самые душистые шампуни!" Людям, видимо, нравилась такая веселая реклама, и торговля в палатке шла полным ходом. "Покупайте, хватайте обеими руками средство от разных букашек и таракашек! - паренек веселился от души. - Торопитесь, не то таракашки вырастут в огромных тараканов и житья вам не будет!"
   Борис Борисович подозвал паренька к себе. Поговорили.
   Витьке, как звали пацана, не пришлось долго объяснить, что требуется от него. Он сразу все уловил. Первое задание было примитивное: смотри и записывай все номера тачек, которые подъезжают к большому каменному дому, стоящего между высотками. На каких машинах ездит хозяйка и что видно за стеклами окон. Борис Борисович выдал ему проведения наблю - дений отличный цейсовский бинокль.
   Встречались в шесть вечера возле парикмахерской, где Витька докладывал о прошедшем дне и получал зеленые.
   Уже несколько раз они здесь встречались, а сегодня что-то случилось...Нет Витьки! Странно. Очень странно.
   Армянка разобрала свою палатку. Сегодня ей помогал другой паренек. Он пробовал также рекламировать товары, но у него не получалось, как у Витьки. И торговля шла из рук вон плохо.
   Борис Борисович уже хотел подойти к торговке, но раздумал - понял, что не скажет она ничего ему.
   Мимо прошел мужчина и показалось, что тот посмотрел в его сторону и как-то странно посмотрел...Шагнул поглубже за деревья, в тень.
   Еще пролетело несколько занудных минут.
   Конечно, сделал большую глупость - не спросил у Витьки домашнего адреса. Может он дома сидит шалопай, приболел .
   Решил, что ждать сегодня уже нет смысла. Завтра, конечно, придет сюда.
   Взглянул на свою машину, стоявшую поодаль. Сияет вся на солнце - как же он любил эту тачку! "Вольво" давно хотел купить, но все предлагали разное краденое барахло. И тут ему большой спец выбирал тачку...И сбылась мечта...
   Ему показалось - издали! - что-то лежит на капоте.
Оглянулся - никого. И пошагал к машине.
   Действительно, на капоте, у самого переднего стекла лежала газета и что-то под ней...небольшое...
   Обошел машину со всех сторон, потрогал ручки - все запер то, все в порядке.
   Что за шутник газету положил!? Зачем положил?
   Хорошая шуточка... Недавно то ли в Пушкино, то ли в Ивантеевке директору одной крупной фирмы вот так же положили газету на тачку. Тот решил убрать газету - и рвануло! Руку по плечо размолотило и глаза выбило осколками...Вот такую шуточку кто-то устроил Ищут шутников...Но это дело пустое... Таких шутников сейчас пруд пруди...
   Огляделся незаметно - никого...ничего подозрительного.
   Поближе придвинулся к газете - "Комсомолка"...Принюхался - ничем не пахнет...
   Сесть в машину и потихоньку...
   А если рванет? Много не надо - чуть вздрогнет и...
   Позвать мента?
   Надо бороду снимать...Менты не поймут маскарада...
   Затаил дыхание и слегка приподнял край газеты - что-то темнело под газетой...
   Выше приподнял газету - бинокль! Сразу узнал свой бинокль! Это, значит, Витька положил, стервец...Но почему не подошел? Ведь договаривались...
   Под биноклем белела записка.
   Развернул записку. Печатными буквами крупно выведено:
   "ВОНЮЧИЙ ХОРЕК! БЕРЕГИ СВОИ ЛИНЗЫ!"
   Еще раз перечитал - ничего не понял. Ясно одно - кто-то отобрал у Витьки бинокль. Но что за странный текст?
   Взглянул на бинокль - линзы расколоты! И понял - это угроза! Предупреждение!
   Сердце затрепыхалось, заколотилось... Казалось, вот-вот выскочит из груди. Выследили! Даже машину нашли!
   Открыл дверцу и швырнул бинокль на заднее сиденье.
   Сел за руль и сорвал с лица уже никому не нужную бороденку. Кожа на подбородке горела.
   Откинулся к спинке сиденья. И тут в какое-то мгновение в висок словно сверло вонзилось - это все она!!! На-та-ли! Госпожа Зуева! Ведь все, буквально все делалось ее руками и мозгами!
   Он старался не придавать этому значения...Не замечал...Пропускал мимо ушей шуточки - прибауточки...А разве не она как бы мимоходом обронила, как ловко избавились ее знакомые от назойливого опекуна, подбросив тому наркоту...А потом, когда они уже не встречались, лишь изредка перезваниваясь, сообщая друг другу разные разности, но однажды после такого разговора его объяла какая-то необъяснимая тревога. Потом, проанализировав услышанное от Натальи, понял, что ему грозит большая неприятность, весьма большая...что Пятак собирается отомстить ему за все...А уж он-то знал, как умеет мстить Пятак...
   И клюнул! Уже вскоре после всех тех кровавых событий, совсем неожиданно закралась мысль - совсем ни к чему мокруху устроили. Все сошло бы на тормозах. Ну, а сейчас уже и вовсе уверен в этом. Зря Пятака замочили. Это ведь госпожа Зуева его руками расчищала себе дорожку. Пятак ей отчаянно мешал...
   - Поздравляю, Боб! Ты был и остался жалким кретином! - негромко произнес Борис Борисович, вглядываясь в зеркало и поглаживая горящий от клея подбородок. - Пора, Боб, пора становиться мужчиной...И ты должен проучить госпожу Зуеву. Она сделала из тебя дешевую марионетку...Ты это, кажется, только сейчас осознал по-настоящему...И до конца жизни она тебя будет дергать за ниточки - напоминать, что ты ничтожество! Мол, знаю про тебя все и только попробуй встань на цыпочки - сразу получишь по шее! Всегда могу заложить тебя! Ты в моих руках... Боб, но также нельзя жить дальше...Надо решиться...На до сделать сначала хотя бы один шаг...И уже сделал! Стал следить за ее домом! И уже осечка! Тебя опять опередили, Боб!...Ну, решайся...решайся...- он изо всех сил ударил кулаком по рулю. - Можно пригласить из Питера тех ребят...И еще разок повторить...И тогда, Боб, ты опять сможешь спать спокойно. Не так ли? - он разгладил аккуратно подбритые усики и улы- бнулся. И улыбка, как всегда, была детская, наивно добродушая.
  
   В стороне в "Жигулях" сидел Крутов и смолил сигарету за сигаретой. Ему было интересно наблюдать, как поведет себя, струхнувший банкир, который понял, что крепко прищемили хвост. Сразу не смотался, видимо, сидит и соображает, что да как...Ну , сиди, сиди, пачкун вонючий!
   Выкинул окурок и представил, как приедет домой и сразу в подвал, где пацаненок сидит под хорошим кайфом. Ой, резвенький попался! Давно такого не было - свежатинка! Петр Захарович так всегда выражался. А тот
   был большим знатокам по мальчикам...
   Крутов даже глаза прикрыл и представил, как они опустятся в ванну, как пацаненок прильнет к нему упругим розовым телом...
   А тачка банкира все еще стоит - влип чурка, очухаться никак не может...Наверное, в штаны напустил, когда увидел на капоте бинокль. Теперь тебе, клоун, придется держать ответ перед моей хозяйкой.
   Крутов, конечно, точно не знал, почему так вдруг озаботилась хозяйка. Но понял, произошло что-то чрезвычайное. По пустякам она не будет так
   дергаться. То, что в окна за ней подсматривали не самое главное...что-то другое ее гложет...пугает...И он должен помочь ей, защитить...И он будет стараться, не подведет хозяюшку...
  
   Г л а в а 14
  
   ... Грязные щербатые ступеньки. Они поднимаются все выше . выше...И нет им конца...Она спешит и уже не хватает дыхания. Надо лишь замереть на миг, чуть - чуть передохнуть...Но никак не может остановиться, знает - там, наверху, в квартире произойдет убийство...Надо успеть...Она должна успеть...
   Ступеньки вдруг под ногами обрываются, исчезают. Сделала шаг - и летит куда-то в гулкую пустую черноту...
   Пол на лестничной площадке усыпан окурками...У нее в крови колени, руки. Она цепляется за ступеньки, поднимается...Надо бежать! Надо успеть! И снова бежит! Сердце вот-вот выскочит из груди...
   Огромная металлическая дверь, в ней большой "глазок". И чей-то огромный глаз, налитый кровью, буквально высовывается из "глазка"...Где же она видела этот глаз?!
   Дверь словно истаяла - исчезла. Она проходит сквозь нее. И осторожно идет, идет...Снова темнота. И вокруг темнота какая-то почти ощутимая...вязкая, липкая...Какие-то странные звуки. Плачет кто-то? Или смеется?.. Надо слушаться...Но некогда...
   И вдруг перед ней огромная светлая комната, залитая ярким светом, а на полу раскинута белоснежная простыня...
   Теперь ей надо сделать шаг, чтобы приоткрыть эту простыню... Но нет сил оторвать ноги от пола...
   Неужели опоздала!? Ведь бежала...так бежала... Неужели все зря...
   Под простыней что-то шевелится, дергается...
   Холод по коже... Сердце сжимается болью...
   А под простыней все сильней, сильней что-то...
   Ужас сковывает все внутри...Хочется закричать, позвать на помощь...и не может закричать...
   На простыне начинают проступать пятна...
   Она понимает - это кровь!!! И пятен все больше... И уже ручеек вытекает из-под простыни - кровавый ручеек! Он подползает к ее ногам. Все ближе, ближе. На ногах ослепительно белые туфли. У нее никогда не было таких туфель, откуда они взялись...Ручеек все все ближе...Еще немного и он доберется до туфель...И она изо всех сил отталкивается руками от стены...
   И просыпается.
   Монотонно тикает будильник на тумбочке.
   А сердце как сумасшедшее: тук - тук - тук - тук...Перед глазами этот ярко - красный ручеек...И он ползет, ползет к ногам... Надо же такому присниться!
   Взглянула на будильник - стрелка часовая еще не доползла, через пятнадцать минут доползет до черной точечки и начнется трезвон. О, у нее еще уйма времени!
   Рогожина положила руку на холодную подушку Максима. Он уже давно умчался в свое угро.
   Рогожка, а разве тебе некуда спешить?
  
   "Горбунок" даже не успел, как следует, прочихаться после ночного безделья, а уже подруливал к больничному моргу. С утра пораньше Рогожина решила встретиться с Юрочкой, работавшим здесь санитаром.
   Все в больнице, да и не только в больнице, знают, что Юрочка появляется в этом учреждении чуть свет. И уходил самый последний.
   Рогожина довольно хорошо знакома с Юрочкой. Так его все зовут, хотя ему уже порядком за сорок. Небольшого росточка, даже щуплый. Густые - прегустые смоляные волосы всегда торчали из-под замусоленной белой шапочки - колпака, сидящем косо на черепе, слегка сдавленном с обеих сторон.
   Она еще издалека увидела его в окне - сидит на своем привычном месте за столом. Наверное, газету какую-нибудь изучает.
   Юрочка ничуть не удивился раннему визиту Рогожиной - доктор из роддома частенько к нему заглядывает.
   Поговорили о ремонте больницы, который, кажется, никогда не закончится, о погоде, о бандитских разборках, после которых в морге становится тесновато от трупов и их родственников.
   - Времечко какое-то паршивое, - вздыхает Юрочка и поправляет, сползающий на лоб колпак. - Раньше такого не было. Почти каждый день трупы волокут - кого из пистолета, кого ножом...Будто война идет...Не-е, такого раньше не было...
   Рогожина обратила внимание на руки Юрочки, когда тот начал закатывать рукава своего замызганного халата. Его руки никак не вязались с их тщедушным обладателем - огромные, точно клещи у краба-великана и все в буграх мышц. А на розовой, словно у новорожденного, коже - не было ни единого волоска, что придавало рукам какой-то странно голый вид. И еще Рогожина заметила, раньше это как-то не бросалось ей в глаза, кисти рук Юрочки жили как бы самостоятельной жизнью от хозяина. Мощные, длинные пальцы, с большими квадратными ногтями, вздрагивали и постоянно шевелились, будто ощупывая и поглаживая что-то невидимое.
   - Скажите, пожалуйста, Юрочка, - Рогожина всегда обращалась к нему на "вы", - на той неделе привозили к вам Масленникова...
  -- Вадима Исаевича?
  -- Совершенно верно. Он родственник моей знакомой. Нашли мертв-
   ого в лесу. Говорят, случилось что-то не сов сем понятное...
   - Насильственная смерть при пока невыясненных обстоятельствах, - четко, как читая по протоколу, изрек Юрочка. - Три колотых проникающих ранения в области грудной клетки. Повреждены все жизненно важные органы.
   Пальцы продолжают шевелиться, шарить по столу. Ага, ниточку нашли. И ловко так стали вить из нее что-то... Какие чуткие пальцы!
   - Да, пока никто не знает, как он оказался в лесу...И почему-то никого не оказалось рядом...Там много странного и непонятного...Ладно, пойду к себе. До свиданья, Юрочка, - сказала Рогожина.
   - До свиданья, Мария Васильевна, - Юрочка поднял на Рогожину черные неулыбчивые глаза. Пальца его продолжали вить веревочку. Из-под стола выглядывала, мерно покачиваясь, нога в дорогом темно-коричневом ботинке.
  
   Ну, и зачем ты сюда заходила, Рогожка? Еще раз хотела убедиться в блестящей памяти Юрочки? Да, каждое слово, продиктованное судебным медэкспертом во время вскрытия, у него надолго застревает в голове, словно записанное на магнитофон И помнит имена тех, кого потом приводил в порядок, умело маскируя изуродованные пулями, ножами тела, лица, чтоб лежали покойнички красивыми. Наверняка, он приводил в порядок разорванное тело Пятака, и уж точно в его цепкой памяти сохра- нилось - все ли пальцы в целости на руках Петра Захаровича.
   Но ничего не спросила она.
   Перед глазами Рогожиной огромные руки-клешни...и пальцы, которые шевелятся, подергиваются, ищут что-то на столе...
   Увидела эти руки и не спросила.
   Словно что-то остановило ее.
   В протоколе вскрытия о пальцах Петра Захаровича Зуева ни слова не записано. Значит, все пальцы тогда были на месте.
   Но откуда же стали появляться отпечатки пальцев Пятака?
  
   После обеда Рогожина решала еще раз заглянуть в морг. Но уже не к Юрочке.
   Зоя - лаборантка в отделении судмедэкспертизы. Кабинет ее заполнен папками с бумагами - именно отсюда выходят отпечатанные протоколы вскрытий и еще десятки, сотни самых разных документов для родственников, следователей, адвокатов... Стук пишущей машинки, за которой работала Зоечка, был слышен издалека. Теперь же тишина - за компьютером сидит Зоя. Принтер только поскрипывает, выплевывая бумажку за бумажкой. Пишущая машинка "Роботрон" пылится в углу. Но свою старую надежную дружку Зоя не собирается списывать - уже несколько раз выходил из строя компьютер, то зависнет, то еще какая-то болячка, а дела стоят, и она усаживается за пишмашинку - та уж не подведет.
   Открывая дверь к Зое, Рогожина знала, с чего надо ей начинать разговор.
  -- Приветик, труженикам судебной медицины! Докладываю, ваша ма -
   лышка в отличном состоянии, - буквально на днях племянница Зои родила, и ребеночек еще находился в роддоме под надзором Рогожиной.
   - Ой, Мария Васильевна! А я уже хотела звонить вам...- обрадовалась Зоя. - Теребят меня все, что да как...
   - Пусть теребят. Скажи, пусть подготовятся - завтра выписываем. Девочка и мамаша в полном порядке.
  -- Обязательно всех обзвоню! А вы к моему начальнику?
  -- Нет, просто мимо шла и решила заглянуть к вам.
  -- А начальника нет...Юлий Карлович выехал по срочному вызову -
   целая семья отравилась газом на улице Лермонтова.
  -- Я утром вашего Юрочку видела - какой-то тоскливый он.
  -- Его не надо жалеть, Мария Васильевна, - голос Зои приобрел не -
   ожиданную жесткость. - Знаете, как он измывался над своей женой! Сколько раз прибегала сюда, плакала...Привяжет к стулу и давай тыкать пальцем. Видали, какие у него ручищи? Смотреть страх...Вся в синяках ходила. Плачет, а ему смешно. И не отпускал...Насилу сбежала. По-моему, с мозгами у него не совсем...
   - Вот тебе и Юрочка...И не подумаешь даже. У него, по-вашему, есть друзья?
   - Не знаю. Вряд ли. Вот иногда к нему приходит доктор со "Скорой" Веретеев Сергей Михайлович - в шахматы сражаются. Приятный такой. Иногда играют до поздней ночи. А больше, вроде, Юрочка ни с кем даже не разговаривает, разве что по делу с родственниками - кого как одеть, как подкрасить. Насчет этого он у нас большой мастер...Ой, деловой! Недавно на новеньком "Жигуле" прикатил. Я спрашиваю: "Зачем тебе машина? Ты же рядом живешь и никуда не ездишь." Улыбается и довольный такой: "Ты ничего не понимаешь - машина у меня вместо жены. Ухаживаю за ней, глажу, где хочу..." И, правда, чуть не облизывает он ее. А денежки у него не наши с вами. Знаете, сколько он получает за свои художества! Нет, не подумайте, я не завидую. Страшно смотреть, каких изуродованных к нам привозят, а родные хотят, чтоб их в божеский вид привели...вот он и старается...Это не каждый сможет, и я бы не смогла...А сам Юрочка шутит: "Больше трупов, больше бабок!" Вот какой он у нас юморной...
   Раздался вой сирены, подъезжающей "Скорой".
   Зоя подбежала к окну. И Рогожина подошла.
  -- Вот и отравленных газом доставили, - сказала Зоя.
   Юрочка уже во всю суетился у дверей прозекторской, размахивал
   руками, указывал, куда нести носилки.
   За рулем машины Рогожина ни разу не видела Юрочку. Да и, если честно говорить, что-то не очень хотелось этой встречи. Мелькнуло в голове - вот так же привозили сюда и тела девочек растерзанных маньяком. И Юрочка тоже колдовал над ними...
   - Зоя, вы помните девочек, которые были убиты садистом? - вырвалось как-то само собой у Рогожиной.
   Зоя повернулась к Рогожиной.
  -- Разве можно такое забыть! Имена тех несчастных девочек я в за -
   писках в храмы подаю, чтоб молились за них. У самой растет. И чем старше, тем боязней за нее - столько грязи и мрази кругом. А Верунька моя такая наивная, доверчивая! Я уж долблю, долблю ей по темечку! Они какие-то безрассудные и бесстрашные пошли. Это, конечно, все проклятое телевидение! Чего только не показывают! Все мозги детишкам свихнули! Вы, говорят нам телевизионные начальники, не разрешайте своим де тишкам смотреть! Выключайте! А когда выключать? Мы же на работе с утра до ночи! Это же просто настоящие вредители какие-то...Духовные террористы! - так их называет наш Юлий Карлович. Вы согласны?
  -- Полностью согласна.
  -- Мария Васильевна, по - вашему, поймают этого маньяка? Максим
   Петрович, что-нибудь говорит?
  -- Ищут его, Зоечка.
  -- Ищут! - Зоя покачала головой. - Долго что-то ищут. Понятно, ни-
   как на след не выйти...А ведь где-то бродит по городу, разговаривает, улыбается, наверное...и люди здороваются с ним, а он в это время обдумывает...Господи, ну, зачем же он наш город выбрал! Чем мы так провинились? Я уж молюсь, молюсь...
  
   Г л а в а 15
  
   Сегодня в церкви не протолкнулся - великий праздник Пресвятой Казанской богоматери.
   Служба уже к концу, а Рогожина недовольна собой - так и не удалось полностью сосредоточиться на молитвах.
   Перед глазами все мелькают фотографии истерзанных девочек. Кажется, совсем рядом звучит голос Антонины Ершов ой: "... жизнь наша кончилась...жизнь наша кончилась..."
   Истаивает в вышине храма бесстрастный мягкий голос псаломщика, молодого человека в черном подряснике: "...Высшую небес и чистшую светлостей солнечных, избавльшую нас от клятвы, Владычицу мира песньми почтим..."
   Перед Рогожиной женщина в длинной темно-синей юбке. Черное ажурное вязание подшито к самому низу подола. И почему-то показалось, что это ажурное вязание видит здесь не первый раз, но ни разу еще не видела лица самой женщины.
   А вот все задвигались, зашевелились. И женщина прошла вперед. Блеснули высокие стальные каблучки.
   Женщина подошла к лампаднице, поправила полусгоревшую свечу. Обернулась. Миленькое, почти кукольное личико...
   Девушка отошла немного в сторону и потом быстрым шагом направилась к выходу из храма.
   Рогожка, так это ведь та самая девица, которая приезжала с Сухим в Ключиху! И пухлую губку также прикусывает, и каблучки те же самые! Надо не потерять ее!
   Девушка стояла возле самой дороги, посматривала по сторонам. Наверное, ждет кого-то.
   Рогожка, надо подвести ее, куда попросит, и поговорить в кабине...
   Собралась уже шагать к "Горбунку", как по шоссе прошелестела "Скорая" и девушка тут же вскинула руку.
   На удивление, "Скорая" резко затормозила и даже сдала назад, подкатила прямо к девушке. Та приподняла юбку и, открыв дверцу, ловко занырнула в кабину.
   Фыркнула "Скорая" и уже нет ее - умчалась.
   Рогожина знает: водители "Скорой" в большинстве своем на род довольно суровый. Зря не притормозят. И если уж такое произошло, то, наверняка, остановился возле хорошо знакомой . Или сама девушка связана со "Скорой" службой... Сухой - девушка Сухого - "Скорая"...Что ж, совсем не лишняя информация...
  
   Г л а в а 16
  
   Рогожина поставила "горбунка" у родильного дома, на своем обычном месте.
   Вдоль дорожек тусклые фонари. Почти все окна в больничных корпусах притушены - больница засыпает. Намаялась, наплакалась, настоналась...
   Вот ехала, спешила, как ненормальная, а вылезла из "горбунка" и непонятно - зачем притащилась сюда ночью?
   Все вокруг погружено в темноту. Густую. Тяжелую. Луна даже не промелькнет на небе. Черные лохматые тучи низко плывут почти над землей. Кажется, протяни руку и дотянешься.
   Медленно пошла по дорожке, Вот она поворачивает...
   Все ясно, Рогожка, теперь понятно, куда тебя тащат ноги.
   Пока еще не пришло ощущение, что вот-вот, наконец-то, нащупала, зацепилась за первый узелок. Но в тоже время что-то уже и слегка проблескивает...едва-едва...
   Сухой и девица на стальных каблучках проживают в городе. Девица связана с медициной. И убийца - маньяк наверняка связан с медициной. Это она чувствует каждой своей клеточкой, каждым нервом.
   Еще один поворот дорожки.
   Перед глазами морг - к нему вели ее ноги.
   Горит свет в комнатке, где обычно сидит Юрочка.
   Высокое зарешеченное окно плотно занавешено.
   Подошла совсем близко, прислушалась - ни звука. Что же Юрочка делает там в такой поздний час?
   Постучать и войти? Нет! Наоборот, надо отодвинуться подальше от двери - вдруг кто-то выйдет оттуда.
   Вспыхнул яркий свет в окнах прозекторской.
   Возможно, Юрочка не один. Иногда Юлия Карловича или его помощников врачей судмедэкспертов привозят в морг ночью для решения различных судебно-медицинских проблем. Ну, а выезды на место происшествий в любое другое время суток, это уже само собой разумеющееся.
   Прошла вдоль стены. Окна расположены высоко и все стекла снизу покрыты белой краской. На одном из окон между мазками виднелись просветы.
   Какие-то деревянные ящики громоздились у стены, установила один из них под самое окно и вскарабкалась на него. Стекло перед самым носом, но ничего не видно. Но вот в просвете показался кафель и знакомый ботинок...Значит, Юрочка в секционном зале...Нашла другую полоску - просвет в белой краске - уже видит почти весь секционный зал. Даже на цыпочки привстала, что получше все рассмотреть...Столы, столы... Юроч- ка стоит перед столом, на котором лежит...девочка - видны шея, грудь...Это, наверное, средняя дочь, в семье, погибшей от газа.
   Уже весь город знает об этой страшной истории, случившейся в одном из микрорайонов. Женщина мать троих детей состояла на учете в психдиспансере и уже неоднократно совершала попытки самоубийства. Но всегда кто-то оказывался рядом, и все обходилось. А на этот раз она ночью своим дочерям связала руки и открыла на кухне газ. Младшей девочке было семь, старшей восемнадцать...Они вместе с матерью лежат на соседних стола. Завтра их будет вскрывать судебный мед эксперт - так положено. Ведь бывают такие запутанные и жуткие истории, когда только после вскрытия может быть поставлен окончательный диагноз - в результате чего наступила смерть. Возле секционного стола Юрочка первый помощник доктору судмедэксперту.
   Пошатнулась и едва не полетела с ящика, ухвати лась за раму.
   - Спокойно, Рогожка! Крепче держись... - снова прильнула носом к стеклу.
   Видно лицо Юрочки. Мясистые губы шевелятся...Похоже, он разговаривает...с девочкой!? Или сам с собой? Улыбается...Его лицо, лоб покрываются потом...Смахнул пот рукавом халата и снова склонился над девочкой...Вот растопырил свою правую клешню и медленно, как-то по особому нежно опускает ее на грудь девочке, ласкает...И все что-то говорит, говорит...
   Вдруг лицо его искажается, глаза закатились куда-то под самый лоб...Он ухватился руками за стол, за девочку...С силой оттолкнулся от стола и мотнулся куда-то в сторону - исчез из поля зрения.
   Через какое-то мгновение свет в секционном зале погас.
   Осторожно спустилась с шатающегося под ногами ящика, отнесла его туда же откуда взяла.
   Вернулась к Юрочкиной комнате, где уже светилось окно, правда, свет был какой-то неровный, тусклый.
   Из-за плотной шторы ничего не видно.
   Решила немного подождать.
   Неожиданно с треском распахнулась форточка, Рогожина даже вздрогнула.
   И тут же раздался смех - Юрочка чему-то развеселился. Жутковатый какой-то смех, похож на бульканье.
  -- Раз...два! Ать...Тю - тю...А теперь на спинку! - и снова
   Забулькал. - Ой, а животик какой у тебя....а ножки! Ну, не бойся...не бойся, дурочка...
   Рогожина ничего не понимает - с кем Юрочка разговаривает?
  
   Г л а в а 17
  
   Свою неполноценность он чувствовал всегда. Но однажды ему повезло - помогал одному знакомому отвезти умершего отца в больничный морг. Знакомый договорился, что там подержат покойника до похорон, которые переносились по какой-то причине.
   Большая широкоплечая женщина, неопределенного возраста, с опухшим лицом и в грязном фартуке из клеенки, говорила о какой-то непонятной заморозке. А еще женщина обещала помыть покойника и одеть хорошо. И вообще, вела себя так, словно собирала покойника не в могилу, а в дом отдыха - приказала сыну принести самую хорошую рубашку и красивый галстук.
   Юрочка тем временем огляделся - на мраморных и металлических столах лежали мертвые люди, прикрытые простынями, а то и вовсе открытые. И выглядело все это здесь как-то нормально. Женщина обращалась с покойниками довольно бесцеремонно, а то и даже шутила с ними, словно с живыми.
   Юрочке как-то сразу понравился большой зал, выложенный красивой кафельной плиткой. И аккуратные столы, рядами стоящие друг возле друга. Люди...вернее, покойники, лежавшие на них, не вызывали у него ничего отрицательного. Даже подумал, мол, чего только не бывает в жизни - вот только вчера веселились, ругались с женами, с соседями, а теперь вон как спокойно лежат и отдыхают от суеты разной. И наплевать им теперь на всех с верхатуры.
   В тот же день - не стал тянуть! - направился к заведующему моргом. Доктор тоже сразу понравился Юрочке. И сказал доктору, что хотел бы работать здесь.
   И вот уже более двадцати лет он каждый день приходит сюда. Доктора, который взял его к себе на работу, уже давно похоронил. Горевал, конечно, уж больно славный человеком тот был, ни разу плохого слова от него не слышал. Недавно новый морг построили. Несколько лет ковырялись. Кое-кто, уж он точно знает, дачки себе на этом деле отгрохал. Хрен с ними! Зато теперь есть у них несколько морозильных камер - по последнему слову техники сделаны! Туда можно бомжа сунуть на пару месяцев, пока не выяснится, кто да откуда и крутого уложить, чтоб не скис.
   Женился! Раньше о таком Юрочка даже мечтать не смел. Но теперь к нему относились с уважением. Особенно шибко крутые, которые сами или их дружки попадают в такие переделки, что только в морге можно разобраться, кто есть кто. "Юрочка, да мы для тебя что хочешь сделаем! Ты нам только моргни..." Он, конечно, понимал, что эти люди вынуждены вести себя так - ведь после "разборки с особой жестокостью", как пишут в газетах, Юрочка будет собирать, сшивать и подкрашивать их изувеченные тела. Вот за это он и не любил живых людей - ненадежные, вруны и обманщики.
   Мертвые куда надежнее. Они никогда не лицемерят. И к ним Юрочка испытывал самые теплые чувства. В секционном зале, или прозекторском, как его еще называют, он всегда найдет минутку, чтоб подойти к одному жильцу, к другому. И любит побеседовать с ними. И ему казалось, что жильцы, лежавшие на жестких, неудобных столах, отвечают ему и даже что-то рассказывают о своей житухе.
   Теперь и с женщинами он стал чувствовать себя куда свободнее, чем раньше. Здесь, в секционном зале он может подойти к любой распрекрасной даме и рассмотреть ее со всех сторон. И, конечно, лучше не днем, когда в морге народа полно и солнце бликует по кафелю. Он ночью чувствует себя здесь уже полным хозяином. И все эти женщины, девицы, девочки принадлежали ему одному. С каждой он может делать что угодно...
   Особенно ему нравились девочки подростки. Их еще не оформившиеся тела приводили его в сильное возбуждение. Вот бежит такая пигалица по городу или больничному двору, платьице развевается...А то моду взяли - ходят пупки наружу! И он уже представляет такую красотку голенькой, на своем столе...
   Женился он случайно. Это все мать: "Надо! Надо! Есть у меня одна хорошенькая на примете..." А он матери никогда ни в чем не отказывал.
   И появилась в квартире Лиза. Такая обыкновенная, курносенькая девушка. Ему все равно - Лиза так Лиза. "Нормального, правильного телосложения..." - так обычно диктует лаборантке во время вскрытия доктор Юлий Карлович или другие доктора. Лаборантка только успевает записывать, пока Юрочка по приказу Карловича работает скальпелем или сам доктор берет скальпель в руки, когда особо сложный случай...
   Честно говоря, Юрочка совсем не представлял, что ему делать с Лизой. Женщин до этого у него никогда не было. Только в кино видел да в книжках читал, как занимаются этой самой любовью, короче, "вступают в половые контакты" - так в протоколах доктора пишут, когда по ходу следственного дела и вскрытия требуются подобные уточнения... У Лизы тоже пребывала вся в бестолковщине. Нашел подшивку "СПИД-инфо" и начали вдвоем изучать. Ну, а там черт знает что понаписано! Решили действовать, как получится. Все, вроде, получилось, но никакого удовольствия ни он, ни Лиза не получили. Все оказалось слишком пресно и скучно. Какое-то время жили даже не прикасаясь друг к дружке, правда, разговаривали. А о чем им говорить - не о чем! Никаких общих интересов у них не было
   Как-то ночью он включил в комнате свет - Лиза лежала под простыней. И вдруг показалось ему, что сейчас он находится в своем зале...кругом кафель блестит...а Лиза перед ним на столе!
   И он почувствовал, что им овладевает дикое желание...И дальше уже точно не помнил, как все происходило...Сорвал с Лизы простыню и начал выворачивать ей руки, ноги...Искаженный от страха рот, ее глаза, ее хрип еще больше возбудили его... Как же она сопротивлялась, плакала...О, какую сладость испытал он тогда! Он дрожал, хохотал...И снова, снова заставлял принимать самые немыслимые позы...Это радость для него продолжалась всего несколько ночей...Лизка сбежала! Он совсем не понял, зачем она сбежала - ведь ей тоже было хорошо...Он видел это, слышал, как она стонет...Ну и черт с ней! Недоделанная...
   - Ну, повернись! Ага...Ой, умница...- Юрочка провел пальцем по мелко подрагивающему горячему боку крысы. - А Лизка дура была недоразвитая...Никакого интереса с ней жить под одной крышей...
   Матильдой называет Юрочка эту красотку. Вот уже несколько лет как большая серо-рыжая крыса повадилась приходить к нему сюда ночью в гости. Юрочка иногда зажигает свечку. Он знает, что Матильда терпеть не может яркого электрического света. Ну, а от свечки и запах, и свет особые, и обоим им нравится этот мерцающий полумрак.
   Крыса развалилась на полу. Расставила ножки. Юрочка любит чесать ей рыжеватые подпалины на брюшке. Одно ухо у нее разорвано - видно, побывала в какой-то разборке. У них там тоже только смотри по сторонам...
   Крыса повадилась приходить к нему в гости еще в старом морге. Однажды она вылезла из щели в углу возле стола и уставилась на Юрочку в упор своими черными горошинками глаз - страха в них не было, смотрела, как он пьет чай, с каким-то даже любопытством. Вот тогда он с ней впервые и заговорил о чем-то...Она шевелила усиками и слушала его со вниманием. Бросил ей кусочек печенья - придвинула печенье по ближе к себе, взяла двумя лапками и с чувством, не спеша слопала и, как показалось Юрочке, даже головкой благодарно помахала. С той поры посещала его уже регулярно. И всегда Юрочка угощал ее чем-нибудь вкусненьким. Как-то попробовал пропитать кусочек сыра спиртом. Сначала поморщилась, а потом разом умяла. И окосела! И самым настоящим образом - она тогда впервые разрешила ему дотронуться до себя и даже попискивала от удовольствия.
   Построили новый морг. Полы были новые, конечно, никаких щелей из подвала. И Юрочка уже думал, что никогда уже больше не увидит Матильду. Но она вскоре появилась - разыскала его! Как же тогда они обрадовались друг другу!
   Матильда не любит, когда к Юрочке проходит кто-либо, но особенно терпеть не может доктора Веретеева. Она, как понял Юрочка, не переносит его запаха. И даже не выглядывает из щели под плинтусом, которую для нее специально соорудил Юрочка.
   Сам Юрочка ни разу не говорил доктору Веретееву, что водит дружбу с крысой. Засмеет! Юрочка чувствует это. Да и зачем кому-то знать про его личные дела. Достаточно, что они с доктором общаются по поводу шахмат - сражаются! Сергей Михайлович здорово играет в шахматы. Никто в больнице так хорошо не играет. Вот вдвоем они и проводят "чемпионат мира по шахматам среди моргов Подмосковья и ближайшего зарубежья". Это, конечно, шутят они так с доктором. Но вообще-то, как сказал Сергей Михайлович, через Интернет такое мероприятие вполне можно провернуть. Осталось совсем за малым - приобрести Юрочке компьютер и научиться влезать в сеть интернета. Но, во-первых, эту штуковину Юрочка никогда не собирается покупать, а, во-вторых, игра в шахматы через какую-то дурацкую паутину интернета совсем не для Юрочки. Он любит играть, глядя в глаза противнику, слышать его дыхание, видеть, как подрагивают от волнения пальцы, когда надо решиться на серьезный ход...
   После "удачно проведенного чемпионата" они с доктором позволяют себе слегка расслабиться - Юрочка достает бутылек беленькой, купленной по хорошему знакомству, а то в наше время можно запросто на такую косую водяру налететь, что запросто загремишь на стол в прозекторскую.
   Расслабляются они с доктором чисто символически, обсуждая при этом наиболее хорошие и интересные ходы проведенной партии.
   - Матильдочка...Вот жалость не играешь ты в шахматы. Мы бы уж так сражались!...Ты знаешь, что такое испанская партия? А-а, не знаешь!
   Матильда завалилась на бок и, зажав передними лапами кусман сальца, откусывает маленькими кусочками, смакует. И весело косит глазенки на Юрочку, вроде, даже подмигивая ему.
   - Ну и стервочка ты, Матильда! - Юрочка расхохотался и желтый язычок пламени на свечке задергался, едва не погас.
   Юрочка нацедил из бутылки в стакан немного спирта, опрокинул в себя, задержав дыхание. Спирт он обычно не пил, но сегодня водяры в тумбочке не оказалось, не позаботился насчет запаса.
   Разделил поровну кусочек сальца - себе и подруге хвостатой, без обиды. Пусть наслаждается! Сейчас она слопает этот кусманчик и похиляет к своим сородичам. Вот уж начнут они ее обнюхивать и облизывать...и завидывать! Она, наверное, здорово заливает им мозги! Я, мол, с этими двуногими придурками на "ты"! Они на руках меня носят!
   Взглянул на свечку - новую надо купить, уже гореть почти нечему. Сейчас он ее притушит и снова пойдет в зал.
   Перед глазами стол - девочка замерла на нем, ножки вытянула, ручки сложены...будто дремлет...Какая нежная кожа у нее, будто бархат...
   Рука вспомнила ощущение - вот она лежит на нежной упругой грудке...на белых бугорках...Тяжело задышал и весь покрылся потом...
   Рванулся к форточке - распахнул пошире. Душно!
   Матильда вздрогнула, испугалась.
   - Ду-урочка...ласковая моя...- шепчет Юрочка и поглаживает крысе шейку. - Не здесь никого боись...здесь все свои...
   Прислушался. Ну, конечно, его зовут! Это девочка заскучала там и хочет поговорить...Ей там так плохо на холодном столе...Она, наверняка, хочет что-то ему рассказать...
  -- Иду, милая!...Сейчас иду!
  
   Г л а в а 18
  
   Рогожина еще на лестничной клетке услышала, как надрывается теле -
   фон в квартире.
   Это оказался долгожданный звонок - наконец-то вернулись из дальнего зарубежья друзья ее и Максима, которые несколько лет работали по контракту в Австралии.
   - Ой, Машка, дома-то как хорошо! Как же мы соскучились по родному уголку!
   - Ничего, немного на родные края посмотрите и снова рванете бабки зарабатывать! - шутит Рогожина, слушая ошалевший от радости голос подруги.
   - Нет! Все! Пусть там кенгуру без нас скачет! Досыта на вкалывались! Игорька уже зовут в хорошую фирму...- стрекочет Галина. - Когда заскочишь? А вот твоя крестница трубку отнимает!
   - Теть Маша, миленькая! Я крепко, крепко целую вас. И дядю Максима! - трубка заполнилась нежно - ликующим голоском девочки. - Приходите обязательно!
   Над головой Рогожиной мерцают звезды. Легкий ветерок прогулялся по балкону, разворошил на голове волосы. Здесь на балконе она Машеньке, своей милой крестнице, часами рассказывала и читала разные занимательные истории. Сядут вдвоем на скамеечку, обнимутся и так им бывало хорошо...Было это когда у Русаковых дома не все ладилось. У Игоря на службе пошла чреда неприятностей и он даже пить начал. Галочка решила поехать на Урал, к своим родителям и попросила Рого жину приглядеть на время за Машей. Вот тогда Маша и перебралась сюда...Потом, слава богу, все наладилось в доме Русаковых. И даже решили рвануть от местных проблем в далекую Австралию.
   Прислушалась - не отрывает ли Максим дверь в прихожей. Пора бы уже вернуться со службы.
   Но нет пока комиссара. На кухне дожидается обед-ужин. У этих ментов все никак у нормальных людей - ужин не ужин, отпуск не отпуск... Уже забыла, когда вместе, взявшись за руки, бросались в море...и плыли, плыли...Господи, как же было прекрасно! Рогожка, брось скулить...И сейчас все прекрасно! Только надо порой сжаться и покрепче обнять милого Макса, когда он тихо, тихо дышит, рухнув в постель...Все отлично, Рогожка! И вон на кухне все горяченькое ждет Макса! Его любимая пицца преет под полотенцем, дозревает...Чего только не положила в нее! Даже до балкона добрался одуряющий, вкусный запах...Макс сегодня пальчики даже оближет, особенно он корочку обожает... и чтоб слегка поджаренная была. И она поджаренная, и ждет хо- зяина...
   Снова подумала о тех серых папочках с "делами".
   Надо показать Максиму фотографию, взятую у старушки Зуевой - знает ли он кого-нибудь на ней. И пусть расскажет о дружках Пятака, которых называла бабуля по кличкам. И, конечно, больше всего ее интересовал Сухой да и те, кто вышел из тюрьмы на свободу раньше Пятака.
   Над головой раздался какой-то свист и глухой удар за спиной и что-то тяжело упало к ногам.
   Наклонилась - у ног лежала мертвая птица. Бедняжка с лету ударилась о кирпичную стену и разбила себе голову. За чем же она бросилась на стену? Что за сила заставила ее сделать это?
  
   Г л а в а 19
  
   Наталья смотрела, как Серж с какой-то яростной торопливостью срывает с себя одежду. Летят в разные стороны джинсы, рубашка, носки.
  -- Я сейчас... сейчас! Мигом!
   С ликующим воплем Серж бросился в бассейн и взметнулись по сто -
   ронам сияющие брызги, заходила волна по тихой глади.
   Наталья отошла немного в сторону от края бассейна. Серж уже вынырнул в дальнем конце и плыл, вода буквально кипела под его руками, ногами. Она залюбовалась скользящим в воде красивым, сильным телом...
   Уже три года знает она Сержа. Сколько разных событий произошло за это время! И плохих, и очень плохих...И радостных...Кажется, их было меньше...Или кажется так?
   Наталья вздохнула.
   Серж вылетел из воды точно дельфин и с грохотом обрушился обратно, взметнув ослепительную гору брызг.
   А она не любит плавать. Ей лучше всего полежать в тепленькой ванне и расслабиться там.
   - Натулечка, я сейчас...Я скоро! - из-за белоснежного мраморного бортика показалась мокрая голова Сержа, со смешно торчащими ушами. Он виновато улыбается, хлопает длинными ресницами. - Извини, милая...Я быстро!
   И исчез. Только зашумела, забурлила вода. Это Серж включил пятую скорость, как он шутит. Плавает Серж бесподобно.
   Наталья любит поднимается по этим белоснежным мраморным ступенькам. Она уже привыкла к многочисленным комнатам, высоким стенам, задрапированным красивыми тканями. К сиянию высоких зеркал, уютным спальням, пушистым коврам...Нет, все это теперь уже никто не вырвет у нее. Не отдаст! Зубами вцепится, намертво!
   Да, порой бывает ей жутковато одной в таком громадном доме. Особенно по ночам и в непогоду, когда за окнами грохочет гроза, воет ветер. Мать ни в какую не хочет переезжать сюда. Уж как только не уговаривала... Торчит в своей одно комнатной хрущобе. Дура набитая! Но ничего, ничего она все равно дожмет ее...И еще надо перетащить двух двоюродных сестер. Тем только свистни - мигом примчатся! Но надо сначала мать столкнуть с места...Надо взяться за нее...
   Нет, в доме, конечно, не совсем пусто. Тут и кухарки...и экономка тетя Саня, которая первая ее помощница. Все можно доверить тете Сане. И еще помощник есть верный человек - Николай. Из бывших омоновцев, чечню прошел, следит за порядком и за охрану отвечает. Шофера, слесаря...Полно народа ! Все наружные видиокамеры под контролем охранников. Вроде, полно людей и в тоже время пусто в доме...Эти люди живут не ее жизнью, они живут сами по себе...Вот подружку сердечную Ларку-лярву зовешь не дозовешься! "Дела, Натулечка! Ты войди в мое положение..." Ага, вошла. Лярвы ты самая настоящая. Может ее сюда перетащить? Нет, не захочет - хочет самостоятельности. И трухает за своего Сержа. И напрасно, Ларочка!
   Наталья улыбнулась, вспомнив, как впервые увидела Сержа.
  
   В комнату вошел высокий молодой мужчина. Серенький, кургузый пиджачишко, затертые брючата, видавшие виды туфли. И на шее галстук. Занюханный такой, в синюю полосочку, как на чайнике. Некрасивые, какие-то кривоватые очки на носу. Ну, прямо профессор кислых щей!
   - Здравствуйте. Извините. Стучу, стучу в дверь - никто не отвечает...- она вслушивалась в мягкий тенорок, продолжая рассматривать незнакомца. Наталья знала - первое впечатление обычно самое верное.
   Она увидела его на экране монитора по наружной видеокамере, установленной у ворот. Потом уже по внутренним видиокамерам следила, как он идет по дорожке к дому, как входит в дом. Удивилась, что незнакомец шел с каким-то равнодушным выражением на лице - не смотрел по сторонам, не обращал ни на что внимания, будто бывал здесь уже не раз. И сейчас, войдя в комнату - вряд ли он раньше заглядывал в такие комнаты! - даже не проявил малейшего удивления.
  -- Я к вам от Петра Захаровича.
   Это Наталья уже поняла, едва увидела его у ворот дома. Поняла, что
   этот тот самый человек, про которого ей написал Пятак из тюрьмы. Месяц назад она получила его маляву. "Позаботься. И помоги. Петр." Пятак не любил писать длинные письма. Вообще предпочитал не писать. Звонил по мобильнику - у начальства тюрьмы он был на хорошем счету и ему многое разрешалось. Письму Наталья удивилась. Такая просьба была не оч-
   ень похожа на Пятака.
   Мужчина стоял и смотрел на нее через стекла очков. Спокойно так смотрел, даже с каким-то усталым равнодушием. Обычно мужики смотрят на нее по-другому. Даже совершенно незнакомые. Глаза светло-голубые...
   И тут как-то совсем неожиданно ей показалось, что они уже лет сто знакомы. Во всем облике молодого мужчины она почувствовала что-то доверчиво-искреннее. Буквально все в нем располагало к себе. Даже до блеска начищенные растоптанные туфли. Никакой фальши!
   Наталья продолжала в упор рассматривать его.
   Он ничуть не смущался. Легкая полуулыбка слегка тронула его тонкие красивые губы. Густые длинные темно-каштановые волосы были стянуты резинкой в хвостик. Небольшая светлая бородка и аккуратные усики.
   - Петр Захарович сказал, что первое время вы сможете помочь мне. Я совсем не знаю этого города...
   Парень из зоны. И, судя по всему, вышел оттуда не вчера. С такими прическами там не сидят.
   Ей чертовски захотелось потрогать почти белую, точно льняную, бородку, дотронуться до густых пушистых ресниц...
   Через несколько минут они уже сидели в гостиной и пили французский коньяк. Разговаривали о разных пустяках. Наталья наблюдала, как он сидит, держит вилку, рюмку. Пальцы длинные красивые, чистые. Она не переносила грязных рук и чавканья за столом. В тех кабаках, куда ездила с Пятаком, тоже нет ни у кого грязных рук, но какие там отвратные морды, глазами раздевают тебя, насилуют...Она прошла эти "университеты" и насквозь видела и знала всю эту мразь, напяливших элегантные фраки и бабочки...Гость вел себя скромно и в тоже время естественно. В нем было что-то утонченное.
   По профессии он врач. Находился в заключении вместе с Петром Захаровичем. Осудили по наговору. Наталью это не колыхало! Она показала гостю комнату, где тот может жить, пока не устроится с работой и квартирой.
   - Серж! - она сразу стала так звать его. - Это вам на первое время, - и положила на стол пачку денег.
   - Спасибо, - Серж ничуть не удивился. - Немедленно устраиваюсь на работу и отдаю с получки, разумеется, с процента ми, - улыбнулся он.
  -- Разумеется! - поддержала шутку Наталья.
   Через неделю Наталья пришла к нему ночью.
   Нет, Серж не разу не позволил себе лишнего слова или жеста. Он страшно боялся Пятака, понимая, что за ними следят. И она боялась, но ничего не смогла сделать с собой...
   Наталья, прикрыв глаза, облокотилась о теплые деревянные перила.
   Ей еще никогда не было так хорошо с мужчиной. Серж ворвался каким-то страстным ураганом в ее жизнь. Но Пятак...Тот висел над ними обоими! Надо было на что-то решаться, пока он не узнал, пока не вернулся из тюряги. Нюх у него страшный - сразу почует...
   И придумала первый ход! Подруга кровная Ларка дрожит в постельке одна! Замуж никак не выскочит! Уж и задом и передком искрутилась вся! И ведь симпатяга, и умница...Но вокруг никого - пустота. Одни алкаши да импотенты. А еще у нее в кошельке сплошные нули - кто на такую клюнет! Мужик наглый пошел! Короче, пришла к решению, что надо отдать за Сержа. И тут уже никаких вопросов у Пятака не возникнет.
   Ларку, конечно, на фуфло не возьмешь. Сразу поняла, что к чему. Да и хрен с ней! Не обеднеет.
   Через неделю без особого шума подняли бокалы с шампанским. И Серж перебрался к Ларке. Теперь есть законный у Ларки. Но с подругой, Ларочка, надо делиться. И не надо ревновать. Нам ли, подружка, о такой херне думать, как ревность. Мы же с тобой уже через все прошли, где нормальному человеку хана. А мы выдержали, выстояли и даже продолжаем дышать...Ну, приходит ко мне Серж обсудить кое-какие дела делишки. Ну, голова у него светлая. Ну, мужик он, понимаешь...И потом, у тебя, подруга, пока еще нет бассейна. Ты уж извини меня...ведь наш Серж та-ак обожает поплескаться в водичке...
   Сегодня у нас предстоит сурьезнейший базар...
   Наталья приоткрыла глаза. Прямо перед носом на перилах красивый сучок. Провела рукой - как зеркало отшлифовано дерево. А сучок выглядывает! И не затрешь его ничем! И никаким лаком не закроешь! Да и не надо такую красоту закрывать.
   Вот так и ей нужно вывернуться - остаться собой, несмотря ни на что. Как этот сучок. И чтоб красиво все получилось. И за одно съездит по брылам Сухому. Лапушка обещал все силы приложить, чтоб утереть его по соплям.
   Поднялась еще на несколько ступенек.
   Сержу она доверяет, как самой себе. Нет, конечно, и ему не все выкладывает. Например, про шизоидные письма от мертво го Пятака. Пока об этом ни словечка. Понимает, что все это чушь чистой воды1 Накат какого-то гаденыша! А спокойно не дает жить...По ночам в голову лезет черт знает что. И днем! Иногда вдруг страшно-страшно становится - боишься оглянуться... И кажется. кто-то следит за тобой...Вздрагиваешь от каждого шороха...Ужасно мерзкое чувство...
   А вот теперь еще этот телефонный разговор...Это же бред какой-то! Хорошо хоть Ларочка тогда появилась к ночи.
   Нет, Ларке ничего не говорила. И Сержу ни слова. Потом как-нибудь...когда-нибудь...
   Еще поднялась на несколько ступенек.
   А может Сержу сказать про этот идиотский звонок? Он такой умный, добрый, наверняка, что-нибудь посоветует...Он даже не представляет, как ее обкладывают со всех сторон! Этот сука Сухой... Скотина фиксатая! И все тянет бабки с нее, тянет! Сколько раз хотела поговорить об этом с Сержем, но все что-то сдерживает ее...Потом! А может и отпадет необходимость плакаться.
   Взглянула на окна.
   Последние дни не подходит к ним. Тетя Саня даже заметила это: " А почему кругом занавесилась? Или солнышко мешает?" Не мешает, тетя Саня, не мешает. Вот вставим везде окна какие нам нужны и опять занавески к черту пошлем!
   А сейчас разговор будет с Сержем. Она поставит его в известность, что выходит замуж за Андрея Горина. Серж должен понять ее. Это совершенно не помешает им любить друг друга. Горин - это одно, Серж - совсем другое.
   Наталья вошла в малахитовую шкатулку - так называет комнату, где стены обиты серебристо - зеленоватым тиком. И мебель в комнате такого же цвета. И наборный паркет из редких пород дерева тоже в тон. Мягкий свет словно струится по стенам и потолку. Как же ей всегда хорошо в этой комнате...Сейчас придет Серж и она расставит все точки, где положено.
   Подошла к зеркалу, стала поправлять прическу...Подумала, что надо бы одеть халатик, он более эффектно подчеркивает все, что надо подчеркнуть и...
   И вдруг в зеркале, у себя за спиной она увидела большие мужские туфли...Темно-коричневые носы выглядывали из-под складок занавеси...Там кто-то стоял...
   В коленях разлилась страшная слабость и, чтоб не брякнуться на пол, она схватилась обеими руками за туалетный столик.
   В голове пронеслось - закричать?! Позвать на помощь!?
   Нет...нельзя! Ни в коем случае. Раз кто-то там спрятался, значит, он вооружен...и станет ждать пока кто-то прибежит...
   Мысли сбились в тесный комок. И он крутится, крутится. И сердце то обмирает, то бухает на всю комнату...
   Вешалка, возьми себя в руки! Успокойся!
   Возможно, хотят застукать ее здесь с Сержем...Или что-то покруче? Решили взять за жабры, чтоб потом не рыпалась! Чтоб знала свое место и помнила, что в с е э т о принадлежит не ей, а сраному общагу...
   Ой-йй, су-уу-уки!!!
   Спокойно, Вешалка.
   Как он сумел войти сюда? Ладно, с эти вопросом потом разберемся. Ноги уже окрепли. И колотун прошел...
   Ее охватила злость! Страшная злость! Лишь бы не сорваться...Нельзя показать, что ты засекла его...Ты, милая, находишься в своей любимой комнате и должна вести себя крайне свободно и расслабленно...Наверняка, за тобой наблюдают...И одно неверное движение выдаст тебя...
   Наталья замурлыкала какую-то мелодию. И довольно громко , сама даже удивилась, голос не дрожит...
   Разбросала волосы деревянным гребнем по плечам...
   Отошла от зеркала.
   Теперь ее задача подойти к шкафчику с разными дурацкими безделушками...Там на полочках всякие сувенирчики, понавезенные из поездок за бугор.
   Ага, подошла...Вот полочка с африканскими масками - все миниатюрное, красивенькое...А это японская полка...
   Передвинем куколок, гномиков по сторонам и взглянем на полочку, что пониже...Выдвинем один ящик, покопаемся, теперь второй выдвинем...
   Спокойно, Вешалка. Все идет, как надо. Встань поудобнее...
   Опусти руку в ящик - и ладонь ощутила прохладу металла.
   Теперь ты должна резко повернуться и как на тренировке...
   Перенесла центр тяжести на правую ногу и повернулась к окну. И тут же нажала на спусковой крючок пистолета. Как учили. Как показывали на стрельбище. И там у нее это всегда на отлично получалось.
   Давно не испытывала такой злой радости, посылая пулю за пулей в штору, в то место где выпячивалось чье-то тело.
   От грохота заложило уши.
   Пистолет, точно живой, вздрагивал в ее руках. Она все нажимала и нажимала на крючок - вот здесь голова...чуть ниже - грудь.. сердце...
   Штора шевельнулась.
   Еще нажала на спусковой крючок, но выстрела не последовало...
   И в этот момент штора резко поползла в сторону и Наталья увидела огромные глаза, страшный оскал белых зубов...
  
   Г л а в а 20
  
   Наталья почувствовала что-то мокрое и холодное на лице.
   Прислушалась - тихо.
   Вспомнила, как изо всех сил вжимала спусковой крючок, а пистолет молчал...И из-за шторы выглянуло страшное лицо...
  -- Малышка! - послышалось совсем рядом.
   Приоткрыла глаза - чье-то лицо...Все раздваивается, расплывается...Го-
   споди, да это же Серж... Милый Серж! Смотрит внимательно, с тревогой...улыбнулся...
   - Натулечка... приехали! - Веретеев снял со лба Натальи лед, завернутый в полотенце. - Зачем же так народ пугать, дорогая?
   Наталья поняла, наконец, что она в той же малахитовой комнате, но только лежит на диване.
   - А где...- Наталья приподнялась. - А где этот...?
   И краем глаз увидела - на полу, рядом с диваном растянулся громадного роста мужик, весь в черном...скалится...и морда черная...
   Наталья пригляделась и...все поняла.
  -- Черт побери...Откуда он здесь взялся?
  -- Извини, Натуся, - Веретеев виновато улыбался. - Это я такой иди-
   от. Ужасно глупо получилось. Я его вчера привез, когда тебя не было дома. Ну и поставил манекен за штору, чтоб не мозолил глаза. Мне Жаркевич проиграл его в карты, ему из Рима привези этого негритоса. Я подумал, что ты поставишь его в своем магазине у двери. И он будет встречать своей белозубой улыбочкой каждого входящего. Да еще если заговорит, то совсем полный отпад - отличная реклама! Прости, дорогая... Я хотел сделать тебе небольшой сюрпризик...
  -- Ага, сделал.Чуть концы не отдала, когда он вывалился на меня...
   - Натулечка, девочка моя... прости...- Веретеев поцеловал руки Наталье, шею и зарылся лицом в ее волосах. - Можешь оторвать мне голову...выкинуть из окна...утопить в бассейне...или просто пристрелить - сейчас новую обойму вставлю...А ты его здорово изрешетила - уж точно не жилец! Хочешь, я его выкину в помойку!.. Ну, прости, прости... Я же так испугался, когда услышал стрельбу... как сумасшедший бросился сюда...Смотрю, ты с пистолетом в руках на ковре...и этот тут...Прости...
   Серж легко поднял ее на руки и, перешагнув через манекен, понес в спальню. Наталью обожгло его горячее дыхание. Белые завитушки волос на груди Сержа совсем рядом, на них капельки воды. Она слизывает их языком.
  -- Ты настоящий шизик...- шепчет Наталья.
  -- Настоящий...со знаком качества...и еще идиот...- он коснулся сво-
   ей бородкой ее груди. - ...полный...на всю катушку...
   - Ты ужасный...- она уже чувствовала, что вот-вот по ее телу побегут сладостные волны, - не невозможный...
   Розовая спальня рядом. Там все, все розовое.
   Веретеев всегда сам раздевает Наталью. Ему это нравится.
   Два сильных красивых тела в безумной любовной игре точно хотели что-то доказать друг другу. Но нет здесь ни побежденного, ни победителя. Закончилась ненасытная игра...И уже не хватает дыхания...Еще немного - и остановится сердце. Она соскальзывает с пуфика на розовый ковер и затихает.
   В тишине спальни слышен только стук сердец и усталое дыхание.
   Вот в открытую форточку донеслась далекая и какая-то совершенно нереальная музыкальная трель - это из многоэтажки, кто-то там упражняется на кларнете.
   Дыхание становится свободным и легким, притихает стук сердца.
   Два раскаленных тела распластались на толстом пушистом ковре.
   Наталья указательным пальчиком, не глядя, нежно коснулась его лица, провела по горячим губам, соскользнула на мягкую шелковистую бородку.
   - Мне казалось, что я куда-то лечу...лечу...- шепчет она.
   Серж ногой прижался к ее бедру и снова мелкая дрожь пробежала по ее телу, но на этот раз она сдержалась, слегка сдвинулась в сторону.
   - Я должна сказать тебе кое-что... - тихо произнесла Наталья.
  -- Я слушаю...
  -- Я выхожу замуж.
  -- За кого? - голос Сержа даже не дрогнул.
  -- Андрей Горин. Ты его знаешь. Бизнесмен.
  -- Знаю. Зачем тебе это нужно? - голос у Сержа тихий, бесстраст -
   ный. И никогда, не поймешь, о чем он думает.
   - Зачем!? - Наталью словно подбросило. Нет, она не хотела срываться. Но сейчас она просто не смогла сдержаться. - Зачем!? А затем!!! Меня Пятак достал! Мертвый Пятак! Ты это понимаешь!? Оттуда ко мне тянет свои лапы! Каждый день достает! - Наталья вскочила на ноги. - Я больше не могу, понимаешь!? Уже сил больше нет!
   Серж, продолжая лежать, слушал ее.
   - Тебе, моя дорогая, по - моему, все это кажется...- он стал говорить, глядя на нее, и по губам его скользнула улыбка. Такая странная. Может, ей это показалось?
  
   Г л а в а 21
  
   Рогожина протянула руку, на ощупь нажала кнопку и будильник замолк. Дрянь такая, прямо по виску колотит. Ну все, проснулась. Окончательно и бесповоротно. Еще можно минутку полежать.
   Максим вернулся где-то около часа ночи. Только глаза прикрыла - из родильного дома звонок. Тяжелый ребенок. Жми, Рогожка! Микропедиатра в дежурантах нет в роддоме уже который месяц. Осталось всего, как говорят, два физических лица, это сама Рогожина да еще молоденькая докторша Римма Анатольевна. И теперь они вдвоем по очереди дежурят дома и вызывают уже только на тяжелые роды.
   Ребенок оказался совсем слабенький.
   Ничего, мамулечка, и не таких слабаков выхаживали! Оклемается твой сыночек. Если будет плохо ему, значит, опять Рогожку вызовут. За Иришкой Голубевой не заржавеет - эта мед сестра из гроба вытащит! "Марьвасильна, срочно приезжайте! Может "скорую" за вами прислать, чтоб с "горбунком" не возиться? Что с ребеночком? Ой, не поймет никто - синий, не дышит..." И мчится Рогожка, чтобы из синенького получился розовенький и задышал... "Марьвисльевна! Вы еще не заснули? Тут у нас с ребеночком нелады..." И мчись, Рогожка, на своем "горбунке"...
   Рогожина зажмурилась, сладко потянулась. Захрустели все косточки. Ручками, ножками покрутила, зарядила, так сказать, аккумулятор на весь день.
   Скоро в отпуск! Вместе с Максимом покатят в свою милую деревеньку на грибочки. Как же хорошо там утром, когда над речкой туман стелется и ледяным холодком обжигает роса босые ноги и вот-вот из-за дальних бугров выкатится солнце... Вспомнила и сладко заныло сердце.
   Взглянула на тумбочку - что-то белело рядом с будильником.
   Ай да Максимушка! Сделал, что просила.
   На листочке красным шрифтом отпечатан на принтере список тех, кто ее интересовал. Статьи судимостей расшифрованы, потому что она никогда в этих статья, параграфах не разбиралась.
   Лапша - Захватов Владимир Николаевич, 38 лет. Шофер. Осужден за растление малолетних. Освобожден за четыре месяца до выхода Пятака из тюрьмы. Был женат. Разведен.
   Белый - Злотников Михаил Васильевич, 35 лет. Шофер. Осужден за растление малолетних. Не женат. Мать пенсионерка. Освобожден за три месяца до освобождения Пятака.
   Чума - Узоров Михаил Иванович, 53 года. Механик. Осужден за грабеж и разбой. Рецидивист. Имел ранее несколько судимостей. Освобожден за 12 дней до выхода Пятака.
   Дрын - Узоров Михаил Васильевич, 49 лет. Сварщик. Квартирный вор. Рецидивист. Не женат. Освобожден за три месяца до Пятака.
   Сажа - Крючков Андрей Владимирович, 56 лет. Разнорабочий. Осужден за грабеж. Рецидивист. Не женат. Освобожден за два с половиной месяца до Пятака. Три месяца назад убит во время разборки.
   Хрящ - Губкин Михаил Андреевич, 31 год. Электрик. Не женат. Осужден за хулиганство. Освобожден за два месяца до выхода Пятака. Сидел с ним в одной камере. Дружили.
   Сухой - Ложкин Иван Петрович, 38 лет. Разнорабочий. Не женат. Рецидивист - мошенничество. Друг Пятака. Имел с ним общее дело в коммерции. Последние пять лет занимается коммерческой деятельностью. Имеет официальный офис - ул. Тургенева, 18. Имеет права на вождение джипа. Имеет несколько машин. Ведет строительство кирпичного завода. Занимается стройкой незавершенок, задействованных еще при Пятаке.
   Еще разок, уже более внимательно, пробежала глазами по списку. Пышный букетик! Спасибо, Максимушка!
   Осторожно положила листок на тумбочку.
   Прикрыла глаза. Еще немного полежала и выпрыгнула из постели. Прокатилась по полу кубарем. Вскочила. Ха-а...И закрутилась, завертелась - у нее на утро, когда хорошее настроение и некуда лететь, бежать, заготовлен целый комплекс упражнений от проклятого остеохондроза и прочих гадостей. Стала даже посещать секцию карате, кстати, по совету Макса... Полежала, отдышалась...А в голове уже дела, дела...
  
   Рогожина взяла за правило, как едет на работу в больницу или домой, то слегка изменила свой обычный маршрут - подкатывает к особняку Зуевых. Притормаживает на несколько минут в отдалении, чтоб понаблюдать, какие тачки и люди там крутятся.
   Рядом с воротами замерла "Скорая". Неужели приболел кто-то? Вскоре в дверце появился молодой мужчина в ослепительно белом медицинском халате нараспашку. Светлый джинсовый костюм, белесая бородка и усики, копна красивых волос, стянутых в лихую косичку на затылке. Мужчина сел в машину и "скорая" тут же укатила.
   Рогожина не рванулась следом - решила понаблюдать.
   Вскоре ворота раскрылись из двора Зуева - пятака выплыл темно - вишневый "Форд". Рядом с мордастым шофером сидела помощница Зуевой по хозяйству Александра Федоровна Струкова. Рогожина наводила о ней справки - работает уже больше шести лет в доме Пятака и служит верой и правдой хозяйке дома.
   Рогожина поехала в роддом.
   Навалились хлопоты с новорожденными, с документацией и только после обеды она принялась по-настоящему изучать список, который оставил ей Максим.
   Перво-наперво составила план маршрута. Сначала решила посетить тех, кто жил поближе. К Сухому - Ложкину пока не поедет. За ним можно и так понаблюдать.
   Хрящ - Губкин проживает в каких-то пяти километрах от города. На тюремной фотографии вместе с Пятаком нет его, но он сидел с Пятаком в одной камере. И был с ним в очень хороших отношениях.
   Рогожина выглянула в окно - мимо родильного дома шел Сухой! Легок на помине! Она сразу узнала его - кожаный пиджак болтался, словно на вешалке, шея торчит, как у воробья из гнезда, головой крутит по сторонам.
   Зачем Сухой здесь?
   Рогожина бросилась из ординаторской. Только бы не подвернулись ноги на крутых ступеньках. Выскочила на дорожку. Сухого не видно. Но не мог же он так быстро и бесследно исчезнуть.
   Взглянула в сторону здания хозяйственного блока - там нет машин. Быстро пошагала к главному корпусу.
   Тормози, Рогожка, успокойся. У тебя есть домашний адрес Сухого и адрес его официальной конторы. С Ложкиным - Сухим можно и там встретиться.
   Возле приемного покоя у главного корпуса нет знакомого джипа. Покрутила головой по сторонам - куда же мог он деться!
Растворился или взлетел...
   Не торопясь, пошагала в сторону роддома.
   Мимо по разбитой асфальтовой дорожке простучала каталка. Это из терапевтического корпуса две санитарки везут печальный груз в морг. Покойник укрыт нечистой простыней. Санитарки на ходу о чем-то разговаривают, матюгаются, у одной явно заплетались ноги. Если в прежние времена трудно было с санитарками, то нынче вообще на эту работу никого не заманить. В нашем "самом гуманном в мире государстве" о величии и красоте человека чего только не говорят и не пишут, а на самом деле, этот самый человек, считай, никогда ничего не стоил, ну, а что тут говорить о каком страдающем разными болячками и вовсе никому не нужному.
   Вот и шагала Рогожина с такими печальными мыслями в голове. И глаза как-то сами собой наткнулись на...знакомый джип! - тачка Сухого спокойненько стояла возле корпуса детской инфекции.
   Подошла поближе.
   В кабине джипа сидели Сухой и - вот уж не ожидала! - Юрочка. Они о чем-то увлеченно беседовали. Чувствовалось, что хорошо знакомы. Юрочка совсем не выглядел угрюмым.
   Рогожина встала несколько в отдалении, за кусты.
   Разговаривали недолго. Юрочка вылез из кабины с целлофановым пакетом, набитым чем-то. Джип поехал в сторону ворот, к выходу из больницы.
   Юрочка огляделся по сторонам и направился к моргу. Рука- клешня, свободная от пакета, моталась ниже колен, точно чужая.
   И почему-то всплыло в памяти: во всех шести убийствах девочек находили отпечатки трех пальцев правой руки Пятака... Что хотел сказать маньяк, оставляя эти отпечатки? Просто забавлялся? Хотел попортить кому-то нервишки? Возможно то и другое...Но это и не важно...
   Достала из кармана халата мобильник.
   - Максим, ты только не очень удивляйся моим словам... Как бы срочно провести эксгумацию Зуева Петра Захаровича. И это будет даже не эксгумацию, а надо просто вскрыть гроб и взглянуть...
   - Ты сомневаешься, лежит ли в могиле Пятак?
   - Нет, в этом я совершенно не сомневаюсь. Меня интересует, как выглядит его правая рука. Согласно акту судмедэкспертизы все пальцы на руках у него на месте. Ты меня понял? Ну, а потом что-то произошло...И еще: я чувствую, что маньяк вот-вот начнет действовать...
   Повисло молчание.
   Она слышала дыхание мужа. Она понимала, о чем он сейчас думает. Ему нужно принять далеко не простое решение.
   - Хорошо, Машенька...- наконец, произнес Максим. - Я постараюсь сделать все возможное...
  
   Г л а в а 22
  
   До поселка "горбунок" доехал быстро. В этих краях хорошие леса и Рогожина когда-то даже приезжала грибы собирать. Но теперь все здесь уважаемыми горожанами, любителями природы, накрепко вытоптано и их тачками так утрамбовано, не то что грибы даже трава стала местами какая-то блеклая, полуживая. И куда не взглянешь - горы остатков после бешеных набегов туристов.
   Губкина, увы, дома не оказалось. Потопталась у наглухо за крытой двери. Толкнулась к двум соседям по лестничной - никто ничего толком не знает. Посоветовали обратиться во второй подъезд, где проживает некий Алексей, с которым Губкин частенько выпивал.
   Звонок у указанной квартиры был сорван и торчали два оголенных провода. Эксперименты по электричеству решила не проводить, а просто крепко постучала в дверь.
   Никто не прореагировал на ее буханье, но зато дверь сама собой приоткрылась, даже слегка скрипнув при этом.
   - Хозяева! - обрадовалась Рогожина. - Где вы тут?
   Увы, ответа не последовало
   Давай, Рогожка, шагай вперед, тебе не привыкать шастать по чужим квартирам.
   И пошла - шагнула в полутемный коридор. Впереди где-то доносились какие-то неясные звуки. Похоже, стонал кто-то.
  -- Есть кто в дома? - еще громче крикнула.
   И опять тишина в ответ.
   Под ногами загремела, покатилась по полу пустая консервная банка. Ох, не любит она вот таких вроде бы пустых квартир, где порой можно наткнуться на любую чертовщину...
   Прошла мимо тесной и кухоньки.
   Приблизилась к комнате, где дверной проем прикрыт плотными портьерами. Раздвинула замусоленную, напитанную многолетней пылью, тяжелую ткань.
   В нос ударил застоялый кислый запах старого грязного тряпья и дешевого вина. В комнате следы большой и, как можно заключить по количеству порожних бутылок, довольно затянувшейся попойки. Бутылки, банки из-под пива валялись на столе, на полу. Остатки незатейливой закуски на сковородке, на грязных тарелках.
   На диване, стоявшем в стороне, раскинулась совершенно голая молоденькая девица. Один лишь черный чулок, закрученный вокруг бедра, напоминал об остатках одежды. Второй чулок красовался игривым бантиком на шее. Девахе лет двадцать пять, может и меньше, сейчас порой и не угадаешь, так они бывают круто наштукатурены. Довольно симпатичная. Пьяная вдрызг, сопит, постанывая, всхлипывает, ни на что не реагирует.
   Надо сматываться отсюда, пока не возник никто из ее веселых сотоварищей. Могут, Рогожка, не понять, зачем ты здесь появилась.
   Следующим в списке, кого должна посетить по этому маршруту, Лапша - Захватов Владимир.
   "Горбунок" резво мчался по автостраде. Рогожина всматривалась в разбитую, давно не помнившую ремонта дорогу, однако мысли ее были заняты совсем не этими колдобинами.
   Она, конечно, понимала, что встречи с сокамерниками Пятака, возможно, ничего и не дадут ей в поиске маньяка. И в тоже время она никак не может отказаться от этих встреч. Хоть какой-то, пусть незначительный штрих должен прибавиться к этому поиску. Она помнит, как однажды в очень сложном деле, ее натолкнула на правильное решение только одно случайно услышанное слово...
   Поведение Юрочки, этого вечно угрюмого санитара морга, вызывает не один вопрос. Совсем ничего не знала о его неудачной семейной жизни. Казалось бы, тихоня, а издевался над женой - и та даже сбежала. А каков он ночью в морге! Один в секционном зале и мертвая девочка...Дружит с доктором со "Скорой", играют в шахматы по ночам...А встреча с Сухим! Тут он совсем не похож на угрюмого и затюканного...И совсем нельзя исключать, что знал Пятака еще живым...Конечно, знал!
   Даже газа прибавила и "горбунок" фыркнул, рванулся, запрыгал по битой дороге, ухабистой дороге.
   Надо, надо, Рогожка, хотя бы зацепиться за что-то.
   И все не идет из головы - зачем преступник оставляет отпечатки пальцев Пятка да еще рассылает письма - страшилки? Напоминает о Пятаке? Мстит за его нелепую смерть? Предупреждает о возможной расплате?
   И в каждой такой мистификации есть своя логика. Есть! Остается только понять, кто этот мистификатор.
  
   Захватов живет в кирпичной пятиэтажке на втором этаже. В коммунальной квартире.
   Рогожина нашла его на кухне. Жиденькие серые волосенки на рано облыселом черепе. Высокий и тощий, с маленьким, как им-то словно усохшим лицом. Он с безразличием уставился на Рогожину бесцветными, слегка голубоватыми глазами. И продолжал автоматически что-то размешивать в кастрюле, стоя вшей на газовой плите.
   Вспомнила его кликуху - Лапша! - лучше не придумать. Пальцы на руках тонкие и какие-то на вид неприятные. Освободили его за четыре месяца до возвращения Пятака домой. Таких в тюрьмах не жалуют - растлителей детей и там жестоко наказывают. Этот тип, значит, все прошел и выдержал.
   Рогожина знает, что мало или почти никто из бывших зэков не любит вспоминать о своей жизни за колючкой. И очень тщательно разработала себе легенду, чтоб ничем не спугнуть их, хотя бы сначала. Она решила, что лучше всего ей быть представительницей комитета социальной и психологической защиты. Тем более, о создании такого комитета или чего-то подобного она даже слышала. Ну и тут почти сразу возникают как бы сами собой вопросы, конкретно связанные с жизнью бывших зыков - как на сегодня обустроены в жизни? Что и кто мешает нормально обустроиться? Работаете ли по прежней профессии или освоили новую? Поддерживают ли отношения с бывшими сокамерниками? И тут незаметно пораспросить о соседях по камере, о роли авторитетов в тюрьме и на свободе и прочее, прочее...
   Безусловно, на полную откровенность не приходилось рассчитывать, но все же, но все же...Она чувствовала, что во всех зверских убийствах девочек завязан тип, знающий Пятака очень близко. Преступнику "со стороны" наплевать на какого-то Пятака, будь он хоть кто. Сотворил свое мерзкое дело и ушел в тень, лучше, чтоб даже забыли о нем до поры - времени. А тут же все напоказ! Я вам еще и нервишки пощекочу! Вы у меня еще и по одной половице на пальчиках попрыгаете!
   И вот перед Рогожиной некто Захватов, бывший шофер. Нет, конечно, он на такие садистско - психологические мероприятия, наверняка, не способен - обыкновенный заурядный растлитель малолеток. И совершенно непонятно - на что здесь клевали наивно глупые малолетки? Но, видно, чем- то Лапша приваживал их. В "деле" все это как-то смазано, нет никакой четкости.
   И еще при всем при том Захватов оказался отчаянным молчуном - приходилось буквально вытягивать из него каждое слово. Понемногу разговорила - она умеет это!
   После освобождения снова устроился работать шофером. Отношение на автобазе нормальное. Очень удивился, что она так здорово наслышана о Зуеве - Пятаке.
   - Я, Владимир Николаевич, уже давно занимаюсь всеми этими вопросами в нашей комиссии и потому хотелось бы знать побольше о таких личностях, как Зуев Петр. Ведь он считался авторитетом и, как я знаю, многим помогал...
   - Да, с Пятаком на зоне начальство всерьез считалось и никаких крутых мероприятий не проводило, всегда с ним совет держали, - Захватов покрутил ложкой в кастрюле, понюхал приготовленное варево и прикрыл крышкой. - Шамовку готовлю на ужин, что-то желудок здорово прихватило последнее время...
  -- Попробуйте овсяную кашу на завтрак готовить.
  -- Пробовал...у-уу... дрянь страшенная.
  -- Но зато очень полезная при гастритах, колитах, язвах.
  -- Вот, вот это самое и у меня. Еще когда шоферил до срока, уже
   сосало под ложечкой...Весь день за баранкой...
   - Да, эти все болезни связаны с нарушением питания. Пятак в камере, наверное, отдельно питался?
  -- Никогда! Он был справедливый - все поровну.
  -- С кем-нибудь дружил?
  -- Ну, какая там дружба...Это вопрос тонкий. Кому-то больше, ясно,
   доверял, кому меньше. Клычков, вроде так фамилия, всегда у него на подхвате был - дай-подай! Правая рука. Еще Белый... С ним он все ля-ля. Этот Белый хохмач был - любил разные фокусы показывать. Мог любую карту в колоде угадать. Память фартовая - вот, говорит, проверяйте по газете, что там напечатано! Я только взгляну, а вы сверяйте. Глазами ширк - ширк. Отвернется к стенке. И давай шпарить на память какую-нибудь статью - и слово в слово! Прямо артист! Пятак, помню, определил его в санчасть.
  -- Заболел чем-то?
  -- Нет. Он, как рашпиль, крепкий! Я что-то и не понял толком -
   глядим, уже в белом халате ходит, уже, вродь, как медик.
  -- Так, может, он был медиком по профессии?
  -- Ха! Держи карман крепче! - развеселился Лапша. - Шоферил он,
   как и я.
  -- Как его фамилия?
  -- Все звали Белый. Он и впрямь Белый - белобрысый жуть. Ну, а вот
   фамилию забыл...какая-то такая...Да и ни к чему она мне. Я с ним, считай, и не общался.
  -- И никогда больше его не встречали?
  -- Нет. Да и где, я из этого угла теперь никуда не высовываюсь,
   хватит уже, насовался ...
  -- И с Пятаком, когда тот вышел на свободу, не виделись?
  -- А зачем? - Захватов уставился на Рогожину жесткими щелками
   глаз. - Вышел оттуда и, вроде, как перечеркнул напрочь всю ту херовую жизнь, чтоб забыть загубленные по дури годы. Мне с теми, кто там на хвосте стоял и продолжает стоять, делить нечего. Я там, как вы должны понимать, самый что ни есть, крайний был, - лицо Лапши как-то затвердело даже во время этого непривычного для него длинного монолога.
   - Но ведь Пятак вам ничего плохого не сделал, так?
   - Это так.
   - Знаете, что его убили?
  -- Слышал.
  -- А за что, по-вашему, могли убить его?
  -- Это, конечно, вопрос не ко мне... - Лапша погладил рукой живот,
   сморщился. - Опять заныл, сволочь...А насчет убить... Так это нынче запросто решается. Завистников у него, как я по нимаю, было выше ушей. Он же и срок схлопотал не по делу - кому-то уже тогда начал мешать, ну, а раз вышел, считай, значит, по серьезному отнеслись...и организовали...На любом уровне грохнуть нынче это раз плюнуть. Забодают и комар не пискнет.
   Еще немного поговорили, и Рогожина ушла.
   Лапша проводил ее взглядом из кухонного окошка, потом пошагал к себе в комнату. Достал из тумбочки начатую бутылку водки и открыв пробку сходу приложился к горлышку. Сделал пару хороших глотков и передохнул, запер бутылек, чтоб не выдыхалась родимая. Не глядя, нашарил на нижней полке тумбочки хлеб и отщипнул кусман, сунул его в рот. Каким-то безвкусным, пресным показался хлеб. По вискам гулко бухало, точно разводным ключом било по пустому бачку.
  -- Чего это на меня вдруг вышли? Знаем мы эти комиссии! Ну, гады!
   И о зоне все знает...Грамотная тетка! Ладно, хрен с ним с Пятаком и всеми остальными прочими...- еще глоток сделал. - Может и правда, попробовать овсянку...Не охота в больницу, ой, не охота...
  
   Г л а в а 23
  
   Джип прятался в тени под развесистыми липами.
   Веретеев прошел мимо и остановился. Не спеша посмотрел по сторонам. И не заметив ничего подозрительного, подошел к джипу.
   Сухой в кабинет мусолил сигарету.
   Веретеев уселся рядом, опустил пониже ветровое стекло - душно в кабине.
   Какое-то время оба молчали.
   - Значит, такие дела, доктор... - шершаво- скрипучий голос Сухого нарушил тишину. - Все, что ты мне вчера рассказал о Вешадке, совсем не лажа. Она так просто бабки никогда не отдаст. Даже рваный стольник не кинет! Уж я-то ее знаю. А тут вон какую контору Пятак сколотил...То, что на мне, я отрабатываю, Ну, а за нее ответ не хочу держать. Она зубам вц- епилась. Про вшиваря - юриста уже слышал. Но сразу не подумал, что она так резко возьмет его за хобот. Ты ее не отговаривал?
   - Нет... нет! - Веретеев откашлялся. Голос у него почему-то сел. От волнения, что ли. Хотя, что ему волноваться!
   - Но ведь она могла и не сказать тебе этого, да?
   - Могла и не сказать, - кивнул головой Веретеев.
   Еще немного помолчали.
  -- А почему же она решила сказать? - скрипнул Сухой, точно повер-
   нул ржавый гвоздь в доске.
   - Значит, посчитала нужным, - легкая улыбка скользнула по губам доктора.
   - Вешалка все правильно продумала и рассчитала. На это у нее калган варит здорово, - Сухой выбросил окурок наружу. - Ты будешь ее трахать, а она с юристом спокойно считать бабки. Умна сука! Да ты же ее знаешь не хуже меня. По тому она и крутила Пятаком, как хотела. Но сейчас у нее вышел прокол. Она не учла одно - на каждый мохнатый сейф всегда найдется крепкий шлямбур. А?! - Сухой повернулся к Верте- еву и с какой-то особой злой веселостью ощерился, блеснув фиксами. - Не сечешь, доктор?
   Вертеев, хмыкнув, пожал плечами. Такие туманные разговоры всегда раздражали его.
   - Пятак на что готовил тебя - на о-очень крутое дело. Пятак тебе доверял. Он, конечно. не думал, что ты так за здорово живешь будешь трахать его разлюбимую Натульку-мандульку. И что для него все так хреново закончится. Это он тоже проморгал, расслабился... - глаза Сухого на миг затосковали, но тут же налились яростью, и он часто и охрипло задышал. - Мы все проморгали. Но я все равно найду ту падлу, что навел на Пятака...Я его живым загрызу...сжую...- Сухой скрипнул зубами, задвигал скулами и откинулся на спинку сиденья. Закурил. И тут же выплюнул сигарету в окно. - А ведь наш Петр Захарыч жив! Ты это знаешь?
   - Жив?! - Веретеев повернулся к Сухому.
   - В гости к мамульке своей приходил. Баба Гланя рассказывала...- Сухой негромко и зло хохотнул. - Приходил! Как ты это научное явление мне объяснишь, доктор?
  -- Что-то я не понимаю, о чем ты говоришь...
  -- Во, во! И я плохо разбираюсь в физике и химии. Но ничего...С
   этим фокусником мы опосля разберемся... - Сухой уставился в глаза Веретеева холодным и острым, как лезвие финки, взглядом.
   Веретеев выдержал взгляд Сухого и спросил:
  -- А на какое дело меня готовил Пятак?
  -- Разве Захарыч тебе не сказал? Ну да...не успел сказать...- зрачки
   Сухого сузились. - А ты, доктор, с этим шибко не спеши. Когда наступит час, мы тебе скажем...напомним...- он скривил губы, заиграл желваками на сухих, обтянутых тонкой нездоровой кожей скулах. - Мы, доктор, все помним. А вот смотрю на тебя и душа прямо чирикает! Какой же ты скромняга у нас! Ведь ни разу ни о чем не попросил. Ничего, выходит, тебе и не надо, - зрачки Сухого застыли. На губах висит улыбочка словно приклеенная. - Неужели ничего тебе, доктор, не надо?
   - Ты же сам говоришь: скромный доктор, - Веретеев не отвел глаза, улыбнулся. - И ему пока ничего не нужно.
   - Ага, понял - п о к а ! Хорошо сказано - пока! Ты, кажется Вешалку уже неплохо знаешь, так?
  -- Вроде, так.
  -- Да не вроде...- Пятак неожиданно вытянул шею и на ухо Верете-
   еву зашептал: - А ведь Пятак тебе давно бы кишки выпустил за нее! - громко захохотал, отодвинулся на прежнее место. - Ты, выходит, рисковый...Ну, а теперь прошу сосредоточиться, как говорит мой бухгалтер. Чтоб движимость и недвижимость, собранная Пятаком за долгие годы, не попала в лапы юриста Горина, мы кое-что обмозговали...и решили... - Сухой сделал паузу, скривил губы и блеснул фиксами. - Короче, решили все это повесить на доктора Веретеева.
   - Не понял? На кого? - удивился Веретеев.
   - На тебя, милок, на тебя.
  -- Но...как это повесить? - растерянно переспросил Веретеев.
  -- Да ты не трухай! Мы очень веселое дело задумали! - Сухой раски-
   нул по сторонам свои длинные жилистые руки и расхохотался в лицо Ве-
   ретеева дурашливым смехом. - Такое развеселое, что все тараканы на
   фазенде у Вешалки подохнут или рванут куда-нибудь подальше!
  
   Г л а в а 24
  
   Крутов вытер ветошью руки, смахнул пот со лба. Отпил из стакана хороший глоток водки. Взял с блюдца огурчик. Захрустел. Тетя Саня большой мастер!
   Со смаком работая челюстями, смотрел на стол.
   Почти ничего не осталось на нем. Все основное уже порублено, раздроблено и спущено в ванну. Печенку и самые хорошие куски из бедер в пакете - для Ролли угощение.
   Подошел к ванне. Приоткрыл фанерку и, стараясь не дышать, помешал палкой. Но от кислоты все равно запершило в горле, заслезились глаза. Сощурился - под палкой комки осклизлой бесформенной серой массы, слегка погонял их. Скоро кислота сожрет и это. Прикрыл ванну фанеркой.
   Подошел к столу и начал рубить топором оставшиеся кости. Уже немного осталось - мелочевка!
   Присел. Закурил.
   Вспомнил налитые кровью глаза Ролли, его негромкое урчанье. А ведь он, черт, чует что ли...Скоро, уже совсем скоро будешь лопать свежатинку.
   Андрюха Горин что-то зачастил к хозяйке. Юрист! У него даже кличка такая была. Еще когда вместе служили, учил солдат, как надо права свои защищать, когда зажимают. Мы же насчет это дубари. Нас только носом тыкать.
   Хозяйка, наверное, хочет выжать из него что-нибудь. Выжмет! Насчет этого она мастер. Талантливая женщина. Но, конечно, ей трудновато. Не по плечу решила хватануть кусман. Как бы не надорваться.
   Может, ищет мужичка в помощники? Неужто на Андрюху вышла? Это дело серьезное...
   Отпил еще глоток водяры, похрустел огурчиком.
   Что обкладывают хозяйку - это точно. И Банкир в эту игру вошел - устроил на крыше наблюдательный пункт. Зачем! Что ему здесь выглядывать? Или опять решил в любовь поиграть?
   Сухого видел. Весь почернел. Видно, болеет. Язва точит. О хозяйке ни слова. Никак не получается у них контакт - искры летят! Никак не может Сухой простить ей, что стала крутить хвостом еще при Захарыче, при своем законном. Но зря он в это дело встревает - это их личное.
   Опять захрустел огурчиком.
   Уже приехала команда с фирмы и начали вставлять спецокна. С верхних этажей идут. Теперь их из автомата не прошибешь.
   Усмехнулся. Вспомнив, как возле парикмахерской забегал вокруг своей тачки Банкир. Как запаниковал!
   Крутов знал Банкира хорошо. Даже очень. И как тот во всю крутил любовь с хозяйкой. О-о было времечко! Петр Захарович тогда по страшному переживал. Крутов предлагал устроить Банкиру мокруху. Даже волоска от него никто не нашел бы! Но не пожелал Петр Захарыч. Ну, а потом хозяйка сама бортанула Банкира. Да так красиво! Тот на коленках вокруг нее ползал. Не уговорил! Но зачем сейчас воткнул пацана на крышу? Что задумал? Пацан ничего толком не смог сказать...А видать, что - то задумал! Банкир долбадон сурьезный, зря мельтешить не станет.
   Может за Сержиком решил устроить слежку? Серж сейчас в полное удовольствие жирует здесь. Успевает на все стороны. Но если надоест хозяйке - выгонит.
   Вспомнил, свой последний разговор с Захарычем. И даже зажмурился, так затосковал. Неужели он не понимал, что могут пришить!? Нет, Захарыч все понимал...Вспомнил его глаза...Да чего же все ловко провернули, суки! До сих пор ни звука. Уж Сухой как копает носом - ничего пока не раскопал.
   Затянулся сигаретой, глотнул еще водяры. Уложил в пакет оставшиеся косточки - для Ролли - и сунул в холодильник.
   Обтер руки о майку пацана и отбросил ее в сторону.
   - Вот, Зайчик, мы с тобой и поиграли! - Крутов улыбнулся и произнес голосом Волка свою любимую фразу.
  
   Г л а в а 25
  
   Еще появилась одна галочка, рядом с кличкой Дрын - Узоров.
   До него Рогожина заехала к Кулькову - Чуме. Вроде, неплохо поговорила с обоими. Правда, ничего особого не узнала. Оба были очень хорошего мнения о Пятаке - отец родной! Чума встречался с Пятаком, когда тот вышел на свободу и приезжал к нему в Ключиху. И на похоронах был. Оба считают, что Пятак на зоне общался больше всего с Белым. Фамилия у Белого - Злотников. А еще дружил Пятак с Крючковым, кличка Сажа. По данным угро Сажа был убит. Но этого, как поняла Рогожина, Чума и Дрын не знали. И, конечно, они были в курсе, что всеми делами Пятака в городе занимался и занимается сейчас Сухой. Про Шишкина Юрочку, работающего в морге, никто не знал.
   Еще раз просмотрела список. Ехать сегодня по остальным адресам уже не было сил. Вспомнила, что пила чай в ординаторской часов в двенадцать, а сейчас уже семь вечера. В бардачке нашарила почти целый ванильный сухарь - Рогожка, с голодухи не помрешь теперь!
   "Горбунок" словно чувствую, что хозяйка рулит домой, даже не чихал от обиды, когда приходилось притормаживать объезжая колдобины. И снова бросался вперед. Остановилась возле продуктового магазина. За несколько минут набила продуктами два пакета и к тачке почти бегом.
   У дверей магазина почти столкнулась с девочкой. И сразу узнала ее по кожаной курточке и огромному белому банту. Эту девочку она видела во дворе коттеджа Зуевой. Туда она приехала на красавице "Вольво" вместе с белокурой женщиной, видимо, мамашей.
   Рогожина решили подождать в "горбунке" девочку с бантом. Наконец, вышла с большим пакетом, заполненной продуктами. Девочке не больше четырнадцати, хорошо сложена, смазливая. Чувствуется, что уже знает себе цену.
   Девочка быстро прошла мимо "горбунка", но ни в какую машину, стоящую у магазина у не села, а пошагала к улице Чкалова.
   В кирпичную пятиэтажку, во второй подъезд забежала девчушка.
   На скамеечке, невдалеке от подъезда изнывали от скуки две симпатичные бабульки. Рогожина присела рядышком. Через несколько минут она уже имела довольно обширную информацию о девочке с бантом и ее мамаше Кусковой Ларисочке. И даже с художественными комментариями. Ларисочка преподает в детской музыкальной школе, на пианино учит играть деток. Очень вежливая, уважительная, вот только в личной жизни не очень везет - разведенка, одна дочку воспитывает. Но, вроде, наконец, нашла хорошего человека - вышла замуж за доктора со "скорой". Приятный мужчина, зовут Сергеем Михайловичем. Очень любит Ларисочку и ее дочку Ниночку...
   "Горбунок", не торопясь, тащился по шоссе. Теперь Рогожина знала о подруге Зуевой довольно много.
   Свернула на боковую улицу, немного проехала и увидела уже знакомый ей джип Сухого. Автоматически притормозила и тихо, тихо попятилась, подрулила к старой дому, вокруг которого словно грибы торчали частные гаражи.
   Хозяина джипа не видно. Выбралась из машины, решила подойти к джипу поближе. Незаметно прошла за высокими кустами акации, разросшимися вокруг дома, и оказалась довольно близко от машины.
   В кабине Сухой и какой-то мужчина. Пригляделась. Ей показалось, что она где-то уже видела этого мужчину, который, разговаривая с Сухим, явно нервничая, он то и дело теребил светлую небольшую бородку, тщательно подбритые усики.
   Разговор, видимо, серьезный - Сухой несколько раз резко взмахивал рукой, как бы угрожая кому-то.
   Наконец распахнулась дверца и незнакомец вылез из кабины.
   Джип рванулся вперед и исчез за поворотом.
   Мужчина снял с носа красивые темные очки, постоял, словно собираясь с мыслями, протер стекла и снова надел очки.
   И вспомнила... Рогожка, да это же тот самый доктор, который подъезжал на "скорой" к особняку Зуевой. Только тогда на нем был белый врачебный халат...Ну, конечно, те же усики, светлая бородка, косичка туго стянутых волос на затылке...
   Мужчина достал из кармана светлой джинсовой куртки мобильник и, с кем-то разговаривая, пошагал в сторону гаражей.
   Было впечатление, что мужчина опасается кого-то, он все время посматривал по сторонам. Возле гаражей снова оглянулся и как-то неожиданно исчез, потерявшись среди стоящих там тачек...
   Рогожина не успела сделать и нескольких шагов, как навстречу выехала серая "Вольво" - за рулем сидел незнакомец в темных очках. Поглаживая бородку, он проехал мимо.
   Стоп, Рогожка! Так на этой самой "Вольво" приехали мама с дочкой в гости к госпоже Зуевой! Ах, какая ты наблюдательная, Рогожка.
   Делаем выводы: мужчина в светлом джинсовом костюме и не менее светлой бородкой - врач "скорой" и муж Ларисы Кусковой, подруги Натальи Зуевой и зовут его Сергей Михайлович Веретеев...
   Рука сама потянулась к сумочке, достала записную книжку.
   Раскрыла - "д-р Веретеев Сергей Михайлович приезжал на вызова "скорой" к ..." "...симпатичный и приятный, не то что Шмаков и Егоров... дружит с Юрочкой из морга, играют в шахматы."
   Он знаком и, видимо, хорошо с Сухим, верным другом Пятака. И, наверняка, знаком со вдовой Пятака Натальей Николаевной.
   Спрятала записную книжку в сумку.
   В ушах остался мягкий шелест по асфальту - классная тачка "Вольво". Но "горбунок" ничуть не хуже.
   Какие-то странные у вас, доктор Веретеев, знакомые - Сухой, Юрочка...С Сухим вы тоже играете в шахматы?
   Прикрыла глаза - все это, какое имеет отношение к маньяку?! Вот, милочка, и будем разбираться. Сама полезла, сама...
   Чертовски захотелось горяченького чай! И кусочек булочки...Ну, прямо сил нет, как захотелось...
  
   Г л а в а 26
  
   Тяжелая дубовая дверь неслышно распахнулась.
   Ноги, казалось, сами несут его вперед!
   Веретеев еще полностью не решил, с чего начнет разговор с Натальей.
   По этой лестнице - всего-то три года назад! - поднимался впервые. Шел, а внутри все дергалось, дрожало. Как сейчас помнит то идиотское состояние. Да и, наверное, на всю жизнь это врежется в память. Он же никогда не представлял, что можно жить так богато, роскошно. Да, Пятак там, в зоне любил частенько повторять : моя фирма, мой заводик, мой домик...Но такого великолепия Веретеев никак не ожидал. Нет, конечно, по ящику видел и в газетах читал про какую-то совершенно нереальную жизнь разных знатных особей на Рублевском шоссе, про всяких Брынцаловых и Абрамовичей...Но они были где-то в тумане, далеко, а тут рядом...И ты это видишь, трогаешь руками...
   Какого труда стоило ему тогда - первый раз! - держать себя непринужденно и независимо. И едва увидел Наталью - сразу понял, что Пятак для нее не более чем крыша! И тут же решил - эта женщина будет принадлежать ему! Но все это спрятал глубоко внутрь! Зарыл! И даже когда она пришла к нему ночью - продолжал игру, уже начатую им.
   Как бы подчиняясь Наталье, он делал то, что нужно ему. И уже через пару недель она подсунула ему в жены свою подруг у. О, какая это была игра! Тут уж все оторвались. Лариска для него счастливая находка - это на самом деле! Он получил сразу столько - отличная трехкомнатная квартира, прописка, тачка. Можно тихо дышать и молиться на Пятака. Он, конечно. понимал, что Наталья не хочет потерять его, отдав подруге. И он не хотел
   терять Наталью. Она была бесподобной любовницей.
   Вскоре он уже знал, чем раньше занимались подружки. Да это узнать и не составляло особого труда - слушай, смотри и вся их биография, как на ладони.
   Произошла встреча с Сухим. Пятак еще в зоне предупредил, что Сухой первый из первых, самый верный его человек здесь.
   Он знал, что контролируют каждый его шаг. И будут продолжать пасти. И от этого, видимо, ему уже никуда не деться.
   Сам выбрал такой путь.
   Да, сам!! Конечно, не без помощи Пятака. По рукам, ногам связан с Пятаком!
   И вот теперь за него взялся Сухой! Дерьмо! Вспомнил лицо Сухого, когда тот рассказывал о бабке Глани, к которой сынок в гости пожаловал...
   За спиной скрипнула дверь.
   Застыл на мгновение - Натали обожает играть в прятки...
   Нет никого.
   Высокий ворс ковров приглушает шаги - тишина... Но где-то здесь она... Натали любит вылететь из самого неожиданного места...И всегда, как пацанка, потом хохочет, радуется, что застала врасплох...
   В этом доме каждый играет в свою игру. Даже пес Ролли.
   Но сейчас, дорогуша, самый главный ход за ним.
   Надо расслабиться. Ведь сейчас должна решиться судьба всего...
   Как-то уходя из спальни Натальи, он обнаружил у себя в кармане пятьсот баксов. Она сунула их незаметно, зная нищенскую зарпалату врача. На следующий день Веретеев вернул баксы. Подачки ему не нужны! О-О, какая была славная истерика! "Я и не думала тебя унижать! Прости! Я же люблю тебя..." Потом стала перечислять в сбербанк и уже кругленькие суммы.
   Но это все мелочевка.
   Теперь он вышел на прямую, пора играть по крупному.
   Толкнул дверь и...остолбенел...похолодело в спине...
   Посреди комнаты на веревке, привязанной к люстре, висела Наталья. Под ногами лежит опрокинутый навзничь стул, рядом валяются любимые атласные тапочки Натульки...
   И словно ударило по голове: " Что стоишь?!" И сработал профессионализм.
   - Натулька! Черт побери!..- рванулся от порога к висящему телу, чтобы приподнять, снять с веревки, может еще не поздно...
   За спиной раздался довольный, ликующий смех.
   - Наколола! - Наталья хохотала, едва не сваливаясь на ковер, буквально задыхалась от смеха. - Как же я тебя наколола! Это тебе...за того...за черножопого...за негра...
   - Ну и дура же ты... - у Веретеева от ярости не было даже сил хорошенько обматерить эту мудазвонку.
   - Испугался?!..Ты так испугался?...Господи, прости...- Наталья обняла Сержа, впилась в его губы долгим жадным поцелуем и уже принялась расстегивать пуговки на его рубашке, чтоб прильнуть к его телу, ее уже охватывала дрожь. - Серж...Милый мой... прости дуреху Натку...ты мой...мой...
  -- Натуля....я хочу тебе сказать...
  -- Потом...
  -- Нет...нет, мы должны поговорить сейчас...
   Она уловила в голосе Сержа какие-то новые, совсем незнакомые ей
   нотки и замерла, хотя пальцы все еще продолжали ласкать жаркое сильное тело.
  -- Я вся во внимании...
   Веретеев нежно коснулся своими пальцами ее щек, губ, пробежал по
   слегка трепещущей шее и, наконец, взял ее руки в свои, сжал, почти до сладкой боли сжал их.
   - Видишь ли...Мне рассказали, что кое-что про твоего ново- явленного женишка...то бишь, про Андрюху Горина.
   Наталья застыла, слегка отстранилась от Сержа. Зелень глаз потемнела.
   - Не поняла...И что же тебе, дорогой мой, могли рассказать про него?
   - Во-первых, как юрист, этот Горин ничего из себя не пред- ставляет...короче, жиденький спец. И потому пользы тебе от него по этой части будет маловато. Только запутает твои дела... Но не это главное. Дела его личные далеко не блестящие, а скорее даже паршивенькие. На него, возможно, даже очень скоро менты наденут браслеты и...получит хороший срок.
   - И что ... - в глазах Натальи мелькнула растерянность, губы как-то обмякли, расползлись. - И что из этого следует?
   Веретеев пожал плечами.
  -- Это решать тебе...Ты же сама все понимаешь.
  -- Нет...нет! Тут что-то не то! - взвилась Наталья и выхватила из
   кармана халата мобильник. - Я с ним сейчас поговорю...
   Веретеев перехватил руку Наталья, отбросил мобильник в сторону.
  -- Нельзя звонить...Ты не должна ничего говорить ему...
  -- Почему?
  -- Все уже взято под жесткий контроль. Каждое твое слово и движе-
   ние будет против тебя...Он на большом крючке - вляпался в наркоту Горин. За ним уже давно идет слежка...И ему хана, дорогая. Если его не возьмут менты, то уберут свои. У него оказалось слишком много проколов.
  -- Откуда ты все это знаешь?
  -- И потому он решил спрятаться за твою красивую спину, - продол-
   жал говорить Веретеев, не отпуская рук Натальи. - Он думал, что имя Пятака спасет его. Что в этой конторе можно зарыться по уши...или хотя бы на время...А он просто подставит тебя! Понимаешь! Ему наплевать, что будет потом с тобой! Поймешь ты это, наконец, или нет?! - он сильно тряхнул Ната лью за плечи. - Им на все наплевать, кто, что, как! Наркодельцы просто сотрут всех и все в пыль! - нежно тронул пальцами тонкую красивую шею, провел по подрагивающей груди. - Я не хочу, чтоб все это исчезло. Я хочу все это любить, ласкать. Я же знаю, как порой тебе бывает тяжело, хотя ты мне и всего не рассказываешь...А я многое знаю...Например, что тебе присылает письма мертвый Пятак.
   Наталья вздрогнула. Зрачки совсем стали темными, зелень почти почернела.
  -- Да, да, дорогая, не удивляйся, я очень многое знаю!
  -- Откуда? - у Натальи даже сорвался голос.
  -- И про телефонные звонки... - он неожиданно сильно, грубо ском-
   кал ее грудь - Наталья даже охнула от боли - и тут же отпустил, разжал пальцы. - Ведь на днях был звонок, и Пятак угрожал тебе...Разве не так?
  -- Откуда ты все это знаешь?
  -- Какое это имеет значение, милая моя! - и он тронул ее губы. -
   Какая ты красивая...Даже слов не найти...Тебе жить да жить! А ты связалась с каким-то говном. Так нельзя, нельзя...Послушай своего друга Сержа...Если ты захочешь, он сделает для тебя все возможное и невозможное, но чтоб твоя красота всегда была вот такой... - и снова сжал ее грудь и отпустил, сжал...и отпустил - Натали невероятным усилием сдержала себя, чтобы не закричать, только вскинулась всем телом, застонала, стиснув зубы изо всех сил. - Ты должна верить своему другу Сержу...Слышишь? Ты слышишь меня!? - он не отрывал глаз от черноты ее зрачков. - Должна! Верить во всем! И тогда все, все будет хорошо...
   - А как же... эти? Они требуют с меня бабки! Они хотят отобрать деньги и имущество Пятака!
  -- Теперь все зависит только от тебя.
  -- От меня!? А что я могу? Что зависит от меня?
  -- Все! Ты хочешь жить спокойно, красиво, да?
  -- Да...- мотнула головой Наталья. - Но мне не дают! Я боюсь
   подойти к окну! Боюсь выйти во двор! Мне уже начинает казаться...
   - Тихо....нельзя так...- он взял ее руки и стал нежно целовать палец за пальцем, ладони. - Так нельзя....И так больше никогда не будет...Все будет хорошо. Но ты должна верить мне. И надо нам...- он смотрел в глаза Наталье, в самую глубину их заглядывая, - только надо нам...
   - Что надо? - шепотом переспросила она и вцепилась ему в плечо своими тонкими, но сильными пальцами. - Что!?
   - Сейчас скажу...Не упадешь? Крепко за меня держишься?
  -- Не упаду...Говори...
  -- Ты должна выйти замуж за меня.
   Наталья смотрела на его губы, как они шевелились, как произносили
   что-то...
  -- Что? - ей показалось, будто она ослышалась.
  -- Ты должна выйти замуж за Сержа Веретеева. И как можно быст -
   рее, - повторил Веретеев тихим бесстрастным голосом, не отрываясь от подрагивающих зрачков Натальи.
  -- Ты...ты не спятил?
  -- Не спятил.
  -- Но ты...во-первых, ты женат...
  -- Это ерунда. Это мигом уладим.
  -- Не поняла.
  -- Разведусь. Теперь поняла? Я буду свободный...
  -- А как же? Обожди...- Наталья тряхнула головой, провела рукой
   по своему лицу. - Прости...Что-то я запуталась...Значит, ты предлагаешь...Но разве ты сможешь защитить меня от этих грязных подонков?
  -- Смогу. Потому и предлагаю тебе...Я...
  -- Ты?! - злой смех вырвался у Натальи, но тут же она смолкла,
   почти вплотную приблизившись к глазам Сержа. - Это же...Ты не представляешь! Кто ты есть - доктор! Милый доктор Айболит! Да они тебя сжуют и выплюнут...Ты знаешь, кто такой Сухой...
   - Остынь, дорогая...- улыбнулся Веретеев. - Я знаю Сухого, Рыжего, Меченого, Костыля...Всех знаю! Кого к тебе прислал Пятак из зоны? Меня прислал. Это помнишь? Меня, Натулечка. Зачем? Долгий разговор. Но он знал, что придет время и я должен буду помочь тебе. Поняла? Ты будешь со мной и тебе ничто уже не будет угрожать...Ничто и никто! Поняла?
   - Серж...Милый, золотой...- Наталья тронула пальчиками золотистый
   пушок на розовой щеке. - Бриллиантовый мой...Как же я устала...А если я тебе не поверю?
   - Тогда мне придется уйти. И ты останешься одна в этой каменной коробке. И каждый день, или через день тебе из гроба будет звонить Пятак, интересоваться твоим здоровьем. А однажды он придет к тебе...И тогда...ты представляешь, что будет тогда...Тебя не спасут никакие охранники, юристы...Никто не поможет - ты будешь совсем одна...
  -- Что я должна сейчас сделать?
  -- Сейчас? - Веретеев притянул Наталью к себе. Провел языком по
   ее пересохшим, напряженным губам. - Во-первых, расслабься. Во-вторых, расслабься. Потом позвонишь Ларисе, милой подружке своей. Скажи, что надо срочно поговорить.
   - И до чего же мы с ней должны договориться?
   - Ты умничка. С Ларисой, конечно, в основном буду разговаривать я. И думаю, она не будет очень дергаться. А все остальное зависит уже от тебя. Можешь предложить переехать ей сюда...И всем станет жить куда веселее...- он просунул руку под мягкую невесомую ткань халата и голое горячее бедро прильнуло к его ладони. Он опустил пальцы еще ниже, в жестковатые колечки волос...
   Своим сильным быстрым языком она пробежала по губам Сержа, раздвинула их...
   Пальцы его проникали все глубже...им все жарче, горячее...
  
   Г л а в а 27
  
   Рогожина накинула на плечи плед, забралась с ногами в кресло и стала перебирать в голове события за последние часы.
   Сначала она "горбунке" завернула домой - ужасно хотелось попить горячего чая. "Опять чифиришь!" - пошутил бы Максим. Ага, опять. Проглотила булочку с чаем и помчалась к Русаковым.
   - Тетя Маша! Тетя Маша! - воскликнула Машенька, открыв ей дверь. Господи, как вымахала девочка! Совсем, совсем взрослая. А всего-то каких-то двенадцать. - Мамочка, крестная пришла! Папочка! Моя милая крестная пришла!
   Русаковы вернулись из далекой - разве бывает еще дальше! - из самой Австралии, красивые, ухоженные, уверенные в себе. А как боялись, когда уезжали в далекую неизвестность. Никто там не ждал...Но хорошие мозги и руки очень даже пригодились там...
   Перезванивались, переписывались, но это, конечно, все не то, совсем не то.
   Рогожина слушает сразу всех...радуется за друзей... "Игорек хорошую машину хочет купить..." Игорек улыбается, улыбается.
   Бабуля Анна Ивановна приготовила пироги с капустой и яблоками, еще что-то задумала...Не нарадуется своим австралийцам - столько ждала, а приехали, вроде, неожиданно, словно, снег на голову...Как же скучала она здесь без своих кровинушек! Машенька не отходит от бабушки. "Бабулечка ты моя беленькая, седенькая, никогда больше не уеду от тебя...Теть Маша, а кукла Альбиночка тоже меня ждала, а я-то как скучала без нее..."
   Галочка радостью светится. "Понимаешь, Машенька, вроде и квартира у нас была хорошая, но все чужое. На улицу выйдешь - все тебе улыбаются. Но ты знаешь - они для тебя все чужие. И ты для них. А сейчас с соседями никак не наговорюсь...Не нарадуюсь на них и на всех, кто рядом...Наверное, мы так устроены - живем и совсем не ценим, что и кто рядом с нами..."
   " Я, теть Маша, начала заниматься художественной гимнастикой!" - тараторит девочка. "Машка у нас большой молодец! Ну-ка покажи что-нибудь крестной из своей последней программы. Покажи, как работаешь с лентой! Стойку сделай! Сальто! Растяжечку...Молодец...Видишь, как она четко работает...А какая красотулька стала! Замечаешь? Мы с ней вместе зарядочкой занимаемся..."
   Старая, давно уснувшая боль, выскользнула откуда-то из темных закоулков, вонзилась тонкой острой иглой. Напомнила - и у тебя могла быть такая вот девочка! Но все уже, все...А как хотел Максим! Господи...Разве сама не хотела! Но что можно было поделать? Нет сейчас виноватых, нет... "Поздно, девушка. О лечении раньше надо было думать", - помнит она суховатый голос врача в женской консультации.
   Сжалась в комок. Почувствовала в углу губ привкус соленого. Получше укуталась в плед. Уже скоро Максим приедет. И она прижмется к его колючей щеке...
  
   ...Что-то черное катилось на нее, огромное, жуткое... И она никак не может отойти в сторону. Черное все ближе, ближе...
   Вздрогнула и открыла глаза.
   - Приветик, Машуня! - перед ней стоял Максим и улыбался. - Ты так славно дремала, что не смог разбудить тебя. А вот сейчас застонала, да жалобно так...Машунечка, милая моя, устала...- он опустился перед креслом на корточки, любил присесть так и зарыться лицом в ее колени, руки, и шептать, шептать, - перетрудилась...везде хочешь успеть...да еще этот паршивый мент кучкуется на твоей хрупкой шее...
  -- А я жить не могу без этого паршивого мента...
  -- Что-то плохое приснилось, да?
  -- Не помню...Все ждала, ждала тебя и проспала, - Рогожина тесно
   прижалась к колючей щеке мужа, - и проморгала...а жена мента должна быть все время на стороже...Мой мент созрел и готов отобедать и отужинать?
   - Готов.
   На кухне почти всегда обсуждалось самое, самое. Да и где еще можно спокойно поговорить, если весь день заполнен работой, бегом, суетой и порой не выкроить даже ничтожной минуты, чтоб укрыться от этого бега, суеты, ведь все это для дела, все нужно, нужно...
   Максим позвенел, постучал ложечкой по чашечке, по блюдцу, отпил пару глотков.
   - Должен вам, доктор Ватсон, сообщить - эксгумация Пятака - Зуева проведена. Ну, и что, по-вашему, обнаружено нами?
   - Судя по загадочному виду господина комиссара...- Рогожина подлила в чашку Максима Петровича из чайника, - можно сказать, что при эксгумации обнаружено вами нечто не совсем ординарное. Короче, совсем неожиданное, что даже повергло вашу лихую группу в некоторую растерянность... Разве не так?
   Максим похлопал, потер себе шею, покрутил головой.
  -- Ты прямо вещунья...Гроб оказался пустым.
  -- Значит, покойник сбежал?
  -- Вроде этого. А к подушечке пришпилена записка: " При
   вет с того света! Думаете, пришили Пятака? И тишина? Нет, теперь пришла моя очередь мочить. Остались у меня должники на грешной земле, будем расчет держать. До скорого свиданьица."
  -- С большим юмором оказался маньяк, - покачала головой
   Рогожина.
  -- Да, мы имеем дело явно с типом, у которого весьма оригинальное
   чувство юмора - вытащил труп из могилы и перезахоронил его, короче говоря, зарыл где-то. И при этом он предвидел, что когда-то вскроют гроб, и потому оставил там нам записочку. А еще, кроме этого, с правой руки Пятака ампутировал три пальца, чтобы оставлять отпечатки.
   - Ну, а это ему зачем?
  -- Такой случай у нас уже когда-то был - нереализованное чувство
   комплекса величия - чтоб говорили о нем! Боялись его! И вот тут он решил на всю катушку использовать авторитет Пятака. Сыграть на этом и подергать нервишки кое-кому...И заодно нашим ментам покружить мозги.
   - Я все больше и убеждаюсь, что этот тип знает, кому надо подергать нервишки. Вот, например, на днях посетил, если можно так сказать, свою мамашу в деревне Ключиха. Да, не удивляйся. Бабуля сама мне рассказывала, как сынок пришел к ней и разговаривали они возле крылечка. Но в дом не зашел, хотя мамаша очень приглашала его.
  -- Это уже бред, доктор Ватсон.
  -- Не бред. Лицо "сыночка" она не видела в темноте, но зато по
   голосу сразу узнала. А "сарафанное радио" сразу разнесет весть, что Пятак живой. Ты же сам говоришь, тип страдает комплексом величия. Вот он и будет наслаждаться. Кстати, у этой старушки был в гостях Сухой - Иван Ложкин. Как я пони маю, это очень не простая фигура.
   - Даже весьма не простая. Был самым близким другом Пятака. Умен. Хитер. Вместе с Пятаком начали заниматься легальным бизнесом. Сейчас заканчивает стройку большого кирпичного за вода. Еще под ним комбинат по обработке древесины...
   Раздался телефонный звонок.
   - Сейчас! Должна мне звонить... - Максим быстро вышел из кухни и тут же вернулся. - Осечка! Тебя, Машаня, требуют.
   Звонили из родильного дома: начинаются тяжелые роды и, наверняка, потребуется микропедиатр, ну, сегодня твоя очередь, Рогожка...
   Ровно через восемнадцать минут - почти личный рекорд для "горбунка" в ночное время - подкатила к родильному дому.
   Женщина еще не родила.
   В родильном зале только одна лампочка тлеет. Это когда начинаются роды, включается полный свет.
   - Передышку взяла наша красатулька...- пожилая акушерка, с которой Рогожина уже лет сто знакома, оттерла ее плечом от двери родзала. - Может и зазря я вас, Марьвасильна, сорвала средь ночи, но уж больно нервная барышня...да и вродь ребеночек какой-то не такой показало УЗИ...
  -- Все нормально, Николавна. Прокатилась, на звездочки поглядела...
   - Ага, только вам и глядеть на них. В ординаторскую идите, подремать можно, пока мы здесь туда-сюда...
   - Я в рентген схожу. Соседка вчера ногу ухитрилась сломать, надо снимок взять.
   На площадке перед приемным отделением несколько машин. Тут же замерли две "скорые" с открытыми задними дверцами - значит, привезли носилочных больных.
   В холле у приемного отделения полно народа: женщины, мужчины, какие-то молодые люди, с окровавленными повязками на руках и головах сидят на корточках вдоль стены, кто-то плачет, кто-то лежит на носилках и дергает ногами, стонет, омоновец и сотрудник милиции рядом, что-то записывает...
   Ни днем, ни ночью здесь не бывает пусто, особенно летом, в дачный сезон, когда москвичи буквально бросаются из душно
   го города и мчатся на электричках, автобусах, тачках сюда, поближе к природе...Везут с собой любимых собачек, кошечек, которых потом частенько беспощадно оставляют на произвол судьбы и те несчастные, ничего не понимающие, мечутся. А еще тащат за город свои болячки, физические и душевные, остервенело начинают копаться на дачных участках, где не выдержи вает сердечко, без должной привычки к такому труду...А еще любители быстрой езды, почти никем и ничем не контролируемой, забивают все дороги - и доставляет сюда "скорая" расшибленных, переломанных, везет, распугивая тишину сиреной...Но, как шутит один старый травматолог, чтобы мы здесь делали без этих бесшабашных любителей быстрой езды.
   Проскользнула мимо дверей приемного отделения.
   Возле рентгеновского кабинета тоже сидит народ, томится в ожидании снимков - рентгенлаборант всю ночь напролет трудится.
   Звонить не стала, а протиснулась в приоткрытую дверь - лаборантка делала снимок мальчику со сломанной ногой, уговаривала его не шевелиться. Рядом мать со слезами на лице, что-то пытается сказать лаборантке...
   Зашла в пультовую, где в шкафу на полках лежат рентгеновские снимки.
   Влетела лаборантка, нажала какие-то кнопки на пульте...Не до разговоров - некогда! Там за дверью еще с переломами ждут!
   Рогожина нашла снимок и вышла из кабинета. У соседки был перелом наружной лодыжки, без смещения. Ничего страшного. Гипсовая лангетка наложена хорошо.
   Проходя мимо распахнутой двери приемного отделения, Рогожина замерла, как вкопанная. За столом возилась с бумага ми дежурная сестра приемного отделения...Миленькое личико с курносым носиком, пухлые губки...Нет сомнения - эта девушка стояла в храме на службе и потом уехала на "скорой", и она приезжала вместе с Сухим в Ключиху.
   В перевязочной сказали, что дежурную в приемном зовут Риточка Коровина.
   Рогожина почти никогда не заглядывала в приемное отделение да особенно ночью и потому не знала Коровину.
   Рогожина зашла в приемное отделение. На кушетке лежала женщина, видимо, в ожидании консультации врача. В углу могучий омоновец сидел на стуле и изучал глянцевый журнал. На столе возле монитора компьютера растянулась красавица ослепительно белая кошка. Громко мурлычит, хвостом поигрывает.
   - Добрый вечер, мне нужно позвонить, - Рогожина подошла к столу.
   - Здравствуйте, Мария Васильевна. Звоните, пожалуйста, - девица осторожно, чтоб не побеспокоить кошку, протолкнула телефонный аппарат по столу прямо в руки Рогожиной.
   Рогожина удивилась - оказывается, медсестра знала ее.
   Достала из кармана халата записную книжку и принялась со средоточенно листать ее, искать нужный номер. Позвонила и, конечно, телефон занят. Решила подождать немного.
   За окном шум - подкатила еще одна "скорая".
   Через какую-то минуту распахнулась дверь приемной и появились каталка с больным, ее почти бегом вкатили фельдшер и доктор, которого, конечно, сразу узнала Рогожина - светло-каштановые волосы на голове стянуты резинкой в хвостик, льняная бородка, усики, дымчатые очки. Под халатом светлый джинсовый костюм.
   - Здесь, кажется, все задремали в ожидании нас! - доктор подошел к столу и смахнул рукой кошку со стола. - Брысь! Принимай, Риточка! - и положил перед дежурной направление.
  -- Опять... - сестра скосила глаза на направление и тихо охнула. -
   Серей Михайлович, вы уже вторую прободную сегодня везете...
   - Стараемся, лапочка моя...- доктор повернулся к фельдшеру, стоявшему возле носилок с больным. - Как там, Алексей, наш страдалец? Дышит?
  -- Дышит, Сергей Михайлович!
  -- Ритулечка, звони в хирургию! - скомандовал доктор. - У нас вызо-
   вов выше головы - ждать некогда.
   Доктор стоял рядом с Рогожиной. Элегантный. Крепко сложен. Холеные, красивые руки с дорогим перстнем на пальце. Доносится запах мужских духов "Boss".
   - Вы поговорили, Мария Васильевна? - сестра взглянула на Рогожину.
  -- Занят мой номер, - Рогожина передвинула аппарат.
   Рита принялась дозваниваться до хирургии, где никак не хотели сним-
   ать трубку.
   Доктор шагнул к окну.
   На ходу взглянул в зеркало, висящее в простенке у раковины, скользнул глазом из-под очков по Рогожиной. Игриво тряхнул хвостиком.
  -- Звони, Ритуля, звони. Старичка обратно не повезем.
   На направлении, заполненным аккуратными бисерными буковками, синела круглая врачебная печать - врач Веретеев Сергей Михайлович. Рядом витиеватая подпись.
   Наконец Рита дозвонилась до хирургии.
   - Сейчас спустятся хирурги, операции только закончилась. Посмотрят вашего старичка, Сергей Михайлович.
   - Не вашего, душа моя, а нашего, - негромко отозвался доктор, стоявший у окна.. - Тогда мы дальше поехали на хлеб зарабатывать. Пока, Ритуль! - улыбнулся и пошагал к двери.
   Доктор еще не успел выйти из двери, как весь приемный покой заполнился отчаянным кошачьим мяуканьем. Белая кошка, до этого мирно дремавшая на стуле, словно полоумная мотнулась под стол.
   - Что с ней случилось? - удивилась Рогожина.
   - Да это не она, Мария Васильевна! - засмеялась медсестра,
   замахав рукой в окно, проехавшей мимо "скорой". - Наши хохмачи отрываются.
  -- Какие хохмачи? - не поняла Рогожина.
  -- Местного значения. Сергей Михайлович бывает и не такое выкиды
   вает.
   Тихо в приемном покое.
   Рита придвинула к себе направление и принялась выносить информацию в компьютер.
   Постанывает больной на каталке. Сейчас к нему придет хирург.
   Рогожина вышла из корпуса.
   В окнах родильного зала свет едва-едва мерцает - еще не начались роды.
  
   Г л а в а 28
  
   Уже второй раз сегодня Сухой проезжает на своем джипе мимо церкви. Утром народ шел на службу в храм - он ехал за город. Стройка кирпичного завода идет во всю, уже, вроде, к концу подходит. Все на ушах стоят. И вот обратно рулит - опять колокольный звон. Красиво звенят. А он мимо рулит... Повернул голову - ворота открыты.
   О чем в храме говорят или поют, он никогда не задумывался. Кому надо, тот разберет. Самого главного в храме, или, как по - ихнему, настоятеля он хорошо знает. Фартовый старикан. Может, он и не старикан, но уж больно шибко бородой оброс. А разговаривать с ним любо-дорого!
   Для церкви Сухой бабок никогда не жалел. Этому еще он от Пятака научился. Всегда передает бабки только прямо в руки отца Кирилла.
   А вот в глаза отцу Кириллу трудно смотреть. Вроде, тот молчит...и не молчит...откуда-то будто слышит его голос: "Чего, Сухой, затаился? Выкладывай все, что накопилось на душе! И ничего не прячь!"
   Он что-то мямлит...Ну, никак не вытащить, не вырвать из души - или черт знает откуда! - самое главное...Самое! Вроде, уже зацепил...а никак...Аж меж лопаток пот течет...
   Старик все видит! Насквозь будто читают глаза!
   А его прямо трясет внутри...
   "И во всем каешься?" - это он уже слышит...ушами!
   Выходил из храма и, вроде, полегче становилось...
   Нет, это, он, конечно, накручивает...Ведь, главное не сказа но. Да и можно ли его враз сказать?
   Тормознул резко и развернулся у ворот храма.
   Купил полную горсть свечей.
   Батюшка службу ведет, что-то говорит...
   Он любит зажигать и ставить свечи у икон. Любит смотреть, как колеблется желтый язычок пламени, отражаясь в иконах...А оттуда на него смотрят глаза...точно живые смотрят...И они тоже понимают, что он пока никак не может перешагнуть через себя. Боится! Сам себя боится...обнажить душу свою трусит - в гное, в крови она...
   Запел хор. Будто под самую дыхалку ударило...И всегда так. Нет, не готов он еще в с е сказать...
   Последнюю свечку поставил перед Николой Угодником. Пламя колыхнулось, лизнуло, обожгло палец. Подумал о бабуле Глане - надо ее сюда привезти, пусть душой отдохнет.
   Вышел со двора церкви и взглянул в сторону кладбища - не далеко оно, а, считай, с весны не был у Пятака.
   Тачку поставил возле высоченной березы - от нее тропинка идет вглубь кладбища.
   Еще издали увидел высокую гранитную плиту.
   Подошел и...в самой могиле, за чугунной оградой, что-то не понравилось ему. Вошел внутрь - пригнулся...И не поверил глазам! Могила была явно кем-то потревожена - кругом свежая земля, трава и цветы засыпаны, помяты...
   Сухой ничего не понимал - что там искали!? Ведь уже три года прошло!
   Огляделся. Никого. Кружат сороки над березами, трещат. Эти хвостатые стервы наверняка знают, чьих это рук дело.
   Шепот бабки Глани колыхнулся в памяти: "Петенька-то мой жив! Вчера приходил ко мне...Передай Сухому - плохо работает..."
   Зло сплюнул. Выходит, какая-то сука решила большой театр устроить! Знал сука, что он на могилу придет и увидит весь этот разор...
   Взглянул на свои руки - они дрожали от ярости. Значит, решили Сухого на вшивость проверить! Бабке Глане мозги засрали! А кто мог это сделать - кто знал, что он бабку навещает.
   Сухой криво усмехнулся.
   - Дешевка!
   Возвращался Сухой от могилы Пятака по узкой, заросшей травой дорожке. От нестерпимой ярости его пошатывало, словно поддатого, не видел, куда ступает.
   Надо проверить, уточнить...Но на этой дешевой суке он поставит свое клеймо. Точно, поставит!
  
   Г л а в а 29
  
   "Скорая" остановилась.
   Веретеев вылез из кабины, стянул с себя халат и швырнул его на сиденье.
   - Валера, поскучай пять минут. "Плейбойчик" принесу! - и быстрым шагом направился к воротам.
   Ворота бесшумно расползлись перед ним. И закрылись.
  -- Не разбудил, Николаич? - Веретеев остановился возле
   сторожевой будки.
  -- Не до этого, Сергей Михайлович, - отозвался Главный Сторож, как
   шутя Вереетев называл бывшего капитана - омоновца, ответственного за охрану и спокойствие в доме Зуевых. - Как дежурство проходит? Ломаных -переломанных, поди, не успеваете возить? - взаимно поинтересовался Крутов, не отрываясь от экрана телевизора.
   - Возим ломаных. Не щадит себя народ, просто кидается под машины. Но трупов сегодня не было. Сериальчик грызешь?
  -- Ага...Менты тупые, бандите еще тупее...Скука.
  -- Полностью согласен.
   Из двери вышел ротвейлер, потягиваясь, потряхивая головой.
  -- Привет, Ролли! - Веретеев потрепал собаку за ухом. - Мы, кажет-
   ся, разбудили ихо благородие...
   Ролли толкнул Веретеева боком, точно налитым бетоном, по-доброму, заворчал.
  -- Я вас понял, понял...Разрешите откланяться?
   Веретеев подмигнул Крутову и пошел к дому.
   В сторонке стоит "Вольво". Значит, Лариска уже здесь.
   Вошел в дом.
   Доносились приглушенные звуки фортепиано. Играла Ниночка. Соната
   фа-минор Скарлатти. Она уже давно долбит эту сонату. Пальчики врут и очень слабоваты, звук дерганый, как мышиный хвост.
   Поднялся на второй этаж. Остановился у двери розовой спальни, слегка толкнул ее. Звучит негромко знаменитый дуэт саксофонов. На широкой кровати разметались два голых прекрасных тела, едва прикрытых простынями. На полу бутылки вина, валяются рюмки.
   "Все ясно! - улыбнулся Веретеев. - Вопрос решен положительно. Девочки решили покайфовать, отметили начало новой жизни!"
   Плотно прикрыл тяжелую дверь.
   Захотелось громко заорать на весь громадный дом! Чтоб задрожали все люстры! Теперь все, все это будет принадлежать ему!
   Но не закричал - тихо будем жить, господа! Тихо!
   Ласково погладил резьбу на косяке из мореного дуба.
   Теперь никому его не столкнуть!
   Завтра...нет, через пару дней он пошлет "скорую" к чертовой матери. Хватит! Наездился, набегался по этажам! На разную мразь пьяную нагляделся досыта!
   Прижался щекой к точеному дереву.
   Сейчас можно распахнуть дверь и броситься на кровать, под звуки любимых саксофонов овладеть этими голыми телами, грубо, беспощадно изнасиловать их...Нет, это будет что-то другое, не насилие...ведь они тоже хотят его, они тоже дорвутся до его тела...с хрипом, стоном...и все им будет мало...мало...еще давай...он же знает, как они ненасытные...
   О, даже ладони вспотели...Да, это будет огромная радость! Они принадлежат ему!
   Донеслись звуки фортепиано.
   Опять девочка взяла не ту ноту...Ну, совсем не ту! Неужели не слышит? И почему не спит?
   Неслышно вошел в комнату - ноги утопали в пушистом ковре. Сейчас напугает девчушку...
   Обернулась - услышала!
   - Дядя Сережа! - радостно воскликнула Ниночка и крутнулась на стуле. - Дядя Сережа! Миленький! - широко разметав руки, она кидается навстречу ему. Легкий коротенький халатик распахнулся. Казалось, красивое голое тельце летит по воздуху. - Дядя Сережа...Теперь мы будем жить здесь, у тети Наты. И у меня уже есть своя комната...- девочка прижалась к нему, обняла за шею. Ее ножки...голенькие...удивительно длинные и сильные, словно опутали его, забрались даже под самые локти. Огромные, расширенные зрачки совсем рядом. - Дядя Сережа...Я знала...я чувствовала, что вы сегодня придете ко мне...
   Набухшие грудки, словно две налитые соком переспелые груши, дышали жаром возле самых его губ...Он осторожно лизнул языком одну из них...Ниночка затрепетала, вздрогнула... И он тогда всосал горячую грушу...Девочка застонала, вскинулась и задрожала, вжимаясь в него своей грудкой...Он опустил на диван раскинутое, бьющееся в сладкой дрожи тельце.
   - Я люблю вас...дя-дя....дя-дя Сер...ежа...люб...лю...- она задыхалась, изо всех вдавливая себя в эти сильные, ласковые руки. И куда-то взлетала, падала, парила и снова взлетала в сладостном изнеможении...
  
   - Поехали! - Веретеев впрыгнул в кабину.
   - А журнальчик? - спросил Валера, разворачивая машину.
   - Какой журнальчик?
   - Кто-то обещал "Плейбойчик".
  -- А-а... - Веретеев мотнул головой. - Не нашел. Куда-то заложили...
   В следующий раз найду...- Веретеев откинулся в изнеможении на спинку сиденья и прикрыл глаза. Казалось, все еще его губы сжимают раскаленный затвердевший сосок...Внутри все забилось крупной дрожью. В области затылка запульсировало. Все тело будто кинуло в жар, потом в холод и снова жар...И вот наконец разлилась необыкновенная легкость. Такое всегда случалось с ним, когда просыпалось Большое желание. Так он называл э т о...И он уже знал - теперь только надо увидеть, прочувствовать объект. И тогда исполнится Большое желание. Но это в последний раз. Он уже дал себе слово! - Да! В последний! Все!! - громко вырвалось у него.
   Шофер вздрогнул, взглянул на доктора.
   - Что? Вы что-то сказали, Сергей Михайлович! - Валера удивленно покачал головой - чудак какой-то! Шепчет что-то... И прибежал словно поддатый. Но он не пьет, это уж точно. Может, дозу себе вколотил? Что-то он частенько в этот коттедж просит зарулить...И снова скосил глаз на доктора - глаза закрыл и шепчет что-то, шепчет...руками дергает...
   Тонким, комариным голоском заверещала по радиостанции "скорой" диспетчер Ася, перебивая наплывающие мужские голо са: " Третья! Третья! Слушай меня! Живенько принимай два вызова! Все остальные "скорые" заняты по уши! А вы всех ближе! Слушай, Валера! Улица Покрышкина, дом 36, квартира 41, Александров Михаил Иванович. Сердечник. Сто раз лежал в кардиологии. Надо к нему прямо сейчас. Дальше - улица Грибоедова, дом 16...
   У Валеры память хорошая, но он всегда наготове держит блокнот, чтоб записать точный адрес срочного вызова. И записывает. Была однажды осечка - понадеялся на память и вылетел из головы один вызов - ведь все в суете, бегом, бегом! То лифт не работает, то помогай носилки вытаскивать с больным, то тачка на ходу забарахлила и не тянет мотор...И выпал тогда из памяти один вызов. Всего один! А вот так и бывает - двадцать обслужили, и все в норме, везде во время успели. Ну, а вот тут проморгали ... И с тех пор Валера приобрел блокнот и записывает в него все срочные вызова, которые диспетчер начирикает, да и не только вызо -
   ва... Шофера подшучивают над ним - бухгалтерия! Ничего, зато теперь можно спокойно думать о своих делах, пока доктор по этажам чешет, чтобы тете Мане сделать кардиограмму или укольчик от какой-нибудь заразы вколотить.
  -- Все записал, Валер?
  -- Записано, Асенька - масенька! У меня, как в сбербанке!
  -- Ладно, обслуживайте да приезжайте - чай пить будем! У Веруньки,
   моей сменщицы, день рождения сегодня! Торт притащила и еще кое-чего сладенького!
  -- Обслужим по быстрому! Жди меня и я вернусь!
  -- Жду! - голосок Аси исчез. Захрипели, зашипели чьи-то чужие
   голоса.
   Валера представил, как подкатят они через какой-то часок к зданию "скорой", а там уже стол накрыт, магнитофон, музыка...Шофера, фельдшера, доктора - все веселые...работяги безотказные. " Наш день и наша ночь, и нету сна...шумит мотор и за окном весна..." Это он сам такие стихи сочинил. И про любовь у него есть...Пока никому не показывал. Ничего, вот как-нибудь наберется смелости и прочитает вслух...А может, сначала он даст Асе прочитать. Точно, так он и сделает. И подумал, Ася, наверное, сейчас губки подкрашивает, реснички подмазывает...Да она и так самая красивая на "скорой" и даже одно стихотворение ей посвятил...Вот это стихотворение он и покажет сегодня Асе...Точно, так мы и сделаем!
   - Куда поедем, Сергей Михайлович? - взглянул на доктора, а тот будто не слышит ничего. Нет, что-то творится с ним, это точно...- Ладно, выруливаю на Покрышкина! - громко сказал Валера и газанул. Ведь надо ехать, уже заждались их там.
   - Да...да...- кивнул согласно Веретеев, совершенно не понимая, о чем говорит водитель. Ему было все равно куда ехать. Главное - найти объект, хороший, стоящий объект...эдакую симпатягу - душечку, чтоб насытиться, оттянуться и исполнить, наконец, Большое желание...И теперь э т о самое главное... И больше ни о чем не надо думать...
  
   Г л а в а 30
  
   Рогожина на листочке со вторым списком сокамерников Пятака нарисовала две красивые галочки. Сегодня она встретилась с Сушковым Альбертом. Клык - кликуха его. Ну, а до него заехала в небольшой городок М. к Озеркину Василию, у которого кличка не совсем романтичная - Глиста.
   Оба довольно охотно отвечали на самые разные вопросы Рогожиной. Особенно Клык оказался словоохотливым. И оба вполне искренне сожалели о смерти Пятака, они уважали его. Из самых близких друзей Пятака называли Сажу, Сухого и Белого. Клык и Глиста продолжали общаться с Сажей и Сухим после выхода из зоны. Сухой устроил на работу на кирпичный завод Глисту и тот вполне доволен своей работой. Ну, а Клык свободный человек. Кирпичи таскать на горбу не для него. Так прямо и сказал.
   Теперь Рогожина должна посетить Дурова Олега, по кличке Клещ. Судим за изнасилование.
  
   - Я вам просто объясню, как срок получил. Оговор! Бабе душу доверил, а она...- Дуров Олег Константинович сделал характерный жест и продолжал говорить. Он почувствовал в лице посетительницы заинтересованную слушательницу. - Конечно, я тоже гусь! Запудрил ей поначалу мозги - приезжал на "мерсе", в хорошие кабаки водил. Короче, уже мы с ней почти дошли до загса и тут она расчухала, что "мерс" не мой, что на фирме не работаю и что имею вот такую хибару! - он театр альным жестом махнул на свою жалкую комнатенку. - И завелась! Опозорил! Унизил! Я тебя накажу! У нее были знакомые менты да еще подруг подговорила. Короче, нарисовали так, что оказался насильником и извращенцем...И ничего не смог доказать! Вот и влупили срок. После этого, извините меня, не могу смотреть спокойно на женщин...В каждой вижу змеюку...
   Долго изливал душу.
   Рогожиной большого труда стоило хоть немного защитить женское сословие и перевести разговор на Пятака.
  -- О. Петр Захарыч был личностью! Я не был с ним близок, не
   того калибра, как говорят, но зато мог все наблюдать со стороны. Он держал самый верх на зоне - начальство ему доверяло полностью. Его уважали. И боялись. Мог запросто выпустить кишки. Не сам лично, шестерки у него были всегда на подхвате. И никак не могу понять, как у него такой облом получился, что пришили так запросто. Иногда думаю - может ему жить надоело? Устал! Ведь бывает такое. Ох, как еще бывает...Ага, корешами интересуетесь...Были у него на зоне такие, как же...Сажа всегда рядом дышал. Правая рука. И еще этот...Белый. Оригинальная личность, скажу вам. Память исключительная. Все изучал медицину по книгам. Пятак его этим обеспечивал. На зоне много чудаков. Вот один астрономией решил заниматься и даже телескоп сделал. Начальники ходил и к нему на звезды смотреть. Он им и нам лекции читал про звезды и разные черные дыры...
   Рогожина выбралась из коммунальной клетушки Клеща с головной болью. Тот полностью оправдал свою кличку.
   Прежде чем ехать к Злотникову - Белому, проглотила таблетку анальгина. Иначе не отойти от занудного голоса Клеща, от ощущения, что буравят тебе темечко тупым сверлом.
   Кое-что удалось узнать про Пятака. Про некоторые интимные подробности жизни пахана, как сказал Клещ. Пятак в свое время довольно активно интересовался малолетками.
  
   Поселок С. находился несколько в стороне от шоссе, и пришлось слегка поплутать, пока не выехала на нужную дорогу.
   Самого Злотникова Михаила дома не оказалось. Мать его, Зинаида Анатольевна долго не могла понять, кто приехал к Михаилу да зачем. Ей больше семидесяти. Вся болезненная, слабенькая. Губы синюшные, явно, с сердцем не порядок.
  -- Мишеньку я, милая, давно не видала. Считай, три годочка. Он как
   возвернулся из того треклятого места, так вскорости и уехал. Слава боженьке, выпустили его оттуда раньше срока - за хорошее поведение. А то там и пропасть не долго...
   В небольшой чистой комнате три полки уставленные книгами - "Справочник по электротехнике", годовая подшивка дореволюционной "Нивы", словарь Даля, современные детективы, стихи Евтушенко. На верхней полке в металлической рамке стоит черно-белая фотография симпатичного молодого человека.
  -- Это ваш сын?
  -- Чего говоришь, миленькая?
  -- Сын, да? - Рогожина показала на фотографию.
  -- Ага, Мишенька. Школу закончил тогда и заснялся. И рамочку сам
   сделал.
   - Куда же уехал ваш Мишенька? - теперь Рогожина говорила довольно громко, поняв, что хозяйка плохо слышит.
  -- Я, говорит, мать, поеду в Сибирь. Нынче там можно хорошо
   заработать. Машину решил купить, - старушка заговорила шепотом: - Может и женится там. Он же у меня жуть какой тихий. А руки золотые! Как у отца-покойника. Это все книжки Мишеньки - он у меня большой любитель читать.
  -- Письма присылает вам из Сибири?
  -- Нет, милая, писем он не пишет. И, когда срок отбывал, не писал. Я,
   говорит, не желаю, чтоб ты совсем ослепла над моими каракулями. Зато вот теперича каждый месяц, число в число денежку мне присылает, чтоб, значит, не бедствовала. И я откладываю чуток. А то седня густо, а завтра пусто, сама, чай, понимаешь. И потому на похороны решила собрать, чтоб, все, как след, было. Пущай проводят меня по-хорошему и посидят после, помянут...Нет, зря денежку никуда не трачу. И все квиточки собираю, мало ли чего...
  -- Далеко у вас эти квиточки?
  -- Зачем далеко? У меня все под рукой...- через минуту бабуля
   вернулась из другой комнаты с большой жестяной банкой из-под чая, разрисованной цветами, разными красивыми птицами. - Тута они все. Одна к одной!
   Рогожина принялась изучать квитанции денежных переводов, которые
   отправлял Злотников. Суммы переводов были не такими уж и внушительными, но для старушки - пенсионерки и он и значили очень многое. Почти сразу заметила, что переводы отправляли ежемесячно почти всегда в одно и те же число - двенадцатое. И еще, что особенно удивило ее - переводы шли из ее родного города! Это было видно по почтовым штемпелям.
   - Квиточки у вас в полном порядке... Так вы говорите, что сынок в Сибирь поехал?
  -- Туда, милая! За большими денежками, так сказал.
   Странным показалось Рогожиной, что сын Злотниковой находится
   совсем недалеко от матери, но зачем-то мозги ей морочит Сибирью, и уже три года ни разу не навестил старушку.
  -- Неужели так ни разу и не навестил он вас за эти годы?
  -- Так когда же он может - некогда! Уж шибко далеко уехал!
   Только на один билет сколько надо денежек...По телефону он мне заказывает разговоры - на почту хожу и мы разговариваем. Он о делах своих...Еще, говорит, потерпи чуток и заберу тебя к себе или сюда возвернусь...Последний раз два месяца назад звонил - о здоровье моем справлялся, пока еще не надумал жениться...
   Последние три перевода заполнены не шариковой ручкой, как остальные, а обыкновенным школьным перышком. Чернила синие. Жидковатые.
   - Кем Миша работал последнее время? - Рогожина начала складывать квитанции в коробку.
   - Шоферил. Он с детства это дело любит. А кем он только не работал! И все в руках горит - сварщиком был, телефонистом служил...
   Рогожина сложила все квитанции в коробку, но одну из последних незаметно сунула в карман.
  -- Когда вернулся из тюрьмы, он долго жил дома?
  -- Нет, недолго. Сейчас точно вспомню... - старушка подняла глаза
   к потолку, зашевелила губами: - Петров пост как раз...Ага...Ровно два месяца и две денька прошло. Я ведь каждый денечек считала и радовалась - вернулся родненький! И как вернулся - из дома ни шагу. А тут у него дружков полно! Ни кому, говорит, ни слова. Нету меня и точка! Я уж поначалу испугалась - может, сбежал? Он тут меня на смех поднял - разв е, мать, домой бегут из тюряги? Я, говорит, просто отдохнуть хочу. И видеть сейчас никого не желаю. Даже в магазин не ходи л. А после враз собрался и уехал. Точно ветром сдуло. Откуда-то машина приехала вся черная и блестящая. К ночи дело было. Двое мужиков приехали и сразу с Мишей в комнату и бу-бу... После Мишенька переоделся, свой любимый галстук завязал. Попрощался со мной. И укатил с этими...
  -- И, значит, больше его не видели?
  -- Не видела, миленькая. Ладно, хоть по телефону говорим.
  -- В школе ваш Миша как учился?
  -- Хорошо! Учителя просто радовались, думали в институт пойдет...
   С фотографии в металлической самодельной рамочке глаза Злотникова в легком прищуре, казалось, следят за каждым движением Рогожиной.
  
   Г л а в а 31
  
   Рогожина уже подъезжала к городу, как навстречу ей пронеслось на огромной скорости три черные "БМВ". Номера не успела разглядеть, стекла затемнены, на крышах по несколько антенн.
   Через несколько минут из-за поворота вырвались еще два "БМВ". И тоже черные.
   Съехала ближе к краю бетонки. Такие шустряки собьют и не заметят - у них же дела-аа-а!
   Успела заметить - номера на тачках заляпаны грязью. Но сами кузова и бамперы сияли чистотой.
   Из головы все никак не выходит разговор со старушкой Злотниковой - странный у нее какой-то сынок. Скрывался от своих дружков, вернувшись из тюрьмы, даже из дома не выходил. А потом исчез, будто бы уехал в Сибирь, а сам совсем рядом находится. Посылает деньги, разговаривает по телефону, но почему-то не появляется у матери уже третий год.
   По городу ехала медленно.
   На красный свет на перекрестке мимо пронеслись с включенными сиренами два ментовских УАЗика.
   Зажегся зеленый.
   "Горбунок" повернул в ту сторону, куда умчались ментовские машины.
   Подъехала к магазину Зуевой Натали, куда заходила совсем недавно. Полно милиции, толпится народ.
   Выбралась из "горбунка".
   У дорожки, ведущей к магазину, как-то неестественно застыл темно - вишневый "Форд", на котором обычно ездит Зуева.
   Ближе не подойти, чья-то спина маячит перед глазами.
   Слегка протиснулась в сторону - дверца "Форда" в пробоинах, стекла разбиты. Рядом с машиной на асфальте лежали мужчина и женщина, прикрытые простынями. Быстрым шагом подошли несколько человек из команды Максима, среди них фотограф Мыльников Петя и незнакомец, обвешанный фотоаппаратурой. Приподняли простыню, о чем-то стали спорить, потом Петя стал фотографировать залитого кровью мужчину, видимо, шофера. Приподняли вторую простыню...
   Рогожина пригляделась - роскошные волосы, тонкая, нежная шея, залитая кровью...Белый пиджак весь в крови. Правая рука подвернута...Привстала на цыпочки - это же Наталья Зуева!
   Щелкают затворы фотокамер.
   Что произошло здесь?
   Опять широкая спина закрыла все да еще кто-то начал толкать локтем в бок...
   - Граждане, не напирайте! Расходитесь! Назад! - два милиционера бодро расхаживали перед толпой, сдерживая ее эмоции. - Нечего здесь
   смотреть! Просим расходиться!
   Из-за машины появился судмедэксперт Краснов Михаил, вид какой-то затурканный. Видимо, сегодня это уже не первый выезд, устал Мишенька...
   Вокруг переговариваются, прислушалась к тенорку.
   - Иду, гуляю...И вдруг та-та-та...Ну, думаю, война началась...И совсем близко где-то... И тут мимо черные "БМВ" раз, раз...и нету! Задавили бы, если бы не успел отскочить...
   - А я только к магазину подошла...- это уже женщина подключилась. - Хотела дочке купить что-нибудь. И как началсь стрельба, у меня даже ноги стали ватные...
   - Двое с автоматами выскочили....- мужской голос прошелестел за спиной.
   - Нет, трое! - резко перебил женский голос. - Только я не поняла, откуда они возникли. На всех черные маски...
  -- Как в кино! Двадцать пятая серия...
  -- Ясно из кустов! Там прятались! Сидели и ждали, когда подъедет
   Машина, все тут было рассчитано...
  -- И сразу давай строчить...
  -- Жалко, молоденькая...И всю пулями прошили...
  -- Это все мафия! Они пока друг друга не перебьют, не успокоятся.
  -- Никого не жалеют...
   Рогожина продвигалась за спинами.
  -- Они и себя не жалеют...
  -- Взгляните на их рожи - в ящике не вмещаются...
  -- Как в кино живем...
  -- По-моему, они приехали на двух черных "БМВ". В сторонке
   стояли...И потом, гляжу бегут к машинам, пригнулись...
  -- Хапают, хапают и все им мало...
  -- А ведь это директоршу магазина пришили. Говорят, что у нее муж
   из мафии был и его тоже пришили...
   - Никого мне не жалко этих! Думают, на пятьсот лет сюда пришли и хватают, хватают...Никак не нахапаются...
  -- А какие замки воздвигают! Кто в них жить будет...
  -- Абрамовича знаете? Во! А как же они боятся...
  -- Еще Чехов писал в свое время...
  -- Уважаемый! Эти люди не читают Чехова! Им подавай...
   Рогожина понимала, что убийство Зуевой - заказное. Кому-то помешала, как и муженек ее...Да, да, большие деньги - большие заботы, большой риск...Особенно у нас, где пока еще многое разрешается далеко не самым цивилизованным образом.
   Оборвалась еще одна ниточка, которая тянулась от Пятака - убита
   Зуева. Остались отпечатки пальцев Пятака...Теперь мы знаем, кто-то решил "поиграть" в Пятака. Даже в могилу полез, чтобы потом "пугать" отпечатками пальцев!
   И вспомнила какое-то усталое, скорее даже печальное лицо Натальи
   Зуевой - таким ей запомнилась она по последней встрече в магазине...Нет, конечно, никакого разговора с Натальей не получилось бы и нечего жалеть об этом.
   Еще, правда, есть банкир Колесников - бывший любовник Натальи.
   Он получает угрожающие письма от мертвого Пятака. Даже вынужден был обратиться к Максиму - допекли его эти послания! Может, с ним встретиться?
   Двери магазина широко распахнулись. Вышло несколько незнакомых
   милицейских чинов, две женщины в фирменных фартучках из магазина "Натали". И следом за ними...сама Наталья Зуева!
   "Рогожка, у тебя, кажется, начались глюки...хотя и не коло лась..." Тряхнула головой - бред! Зуева лежит на асфальте, вся залита кровью...
   Группа бодро направляется к "Форду. Подошли к лежащим на асфальте...Зуева достала из кармана носовой платок, вытирает глаза. На ней такой же белый пиджак. Откинула рукой волосы...Тонкая, нежная шея...Как же о н и похожи...
   Краем глаз увидела Максима, разговаривает с судмедэкспертом и куда-то быстро оба уходят...
   Значит, Зуева Наталья жива! Она наклоняется, осторожно прикрывает простыней голову убитой...
   Кто эта женщина, так похожая на Зуеву?
  
   Г л а в а 32
  
   Крутов уменьшил звук и заткнулся ведущий.
   Пошарил глазами по телепрограмме - скукота! Сплошные
   ток-жоп-шоу! Так он их называет. Особенно не любит ведущего, похожего на лягушку. Губы мокрые, противные. Крутову по душе всякие путешествия, разные далекие страны, где он никогда уже не сможет побывать.
   Отбросил газеты, взглянул на дремавшего Ролли. Тот тоже не любит ток-жопы.
   Выключил ящик и Ролли задвигал ушами.
   - Айда прогуляемся!
   Вразвалочку прошлись по территории. Заглянули во все углы и закоулочки. Они с Ролли такой обход совершают перед ночной сменой.
  -- Все в норме, Ролли.
   Стекольщики ушли на сегодня. Завтра возьмутся уже за второй этаж. Через день все закончат.
   Постоял возле своего "жигуленка". Давно пора мотор перебрать - совсем стал ленивым, Крутой. Может, купить японскую тачку и лет пять не лазить под нее? Бабки есть. Давай, Крутой, крути мозгами...
  -- Какое мнение у Ролли? Что он предложит?
   Пес согласно мотнул башкой и толкнул боком.
  -- Ясно, японца захотел...
   За воротами шум двигателя. Раздвинулись ворота и вкатилась тачка
   хозяйки.
   Наталья вылезла из тачки и подошла к Крутову.
   Вот она уже и рядом. Смотрит в упор.
  -- Ты был там? - спросила она негромко, одними губами.
  -- Был. Сразу позвонили из магазина, - ответил Крутов, глядя на
   подрагивающие губы хозяйки - нервы! - Василия жалко. Ну и девушку, конечно.
   Верка Таганская, кличка у нее такая, иногда заскакивала в дом Натальи, погостить. Чумовая и кирюха! Порой по несколько дней не просыхала. Здесь со всеми охранниками перетрахалась. По пьянке даже на Ролли залезла, едва оттащили. И еще - она была удивительно похожа на Наталью и даже были случаи, когда в кабаках путали ее с бизнесвумен Зуевой Натали.
   - Ну, а случилось, что случилось - я же вас предупреждал.
   - Откуда ты все это знал? - все так же негромко, но как- то по особому жестко, медленно проговорила Наталья, делая ударение на каждом слове.
   - Ха! - Крутов дернул изуродованным подбородком и слегка ощерился, хищно блеснули его золотые зубы. - Жизненный опыт, хозяйка. Слишком много видел разного. И возникло у меня подозрение. По мелочам сложилось. Об этом утром и сказал вам. Но, конечно, даже в голову не запало, что именно сегодня может такое случиться. Я просто хотел предупредить вас, на всякий случай...а тут вон как сразу закрутили...
   - Ага, закрутили...- выдохнула Наталья.
   Они стоят молча, зрачок в зрачок.
   Еще никогда она так внимательно не всматривалась в это лицо, исполосованное жуткими шрамами, в эти плечи, налитые могучими мышцами. В глаза чересчур серьезные, холодно стальные. В мощную короткую шею. Она слышит его дыхание. Кажется, оно обжигает ее...
   Неожиданно возникло желание крепко обнять эту шею, впиться в нее...Ей страшно захотелось этого сильного мужика. Чтоб он прямо сейчас смял, грубо бросил ее на сиденье тачки. Она уже почти ощутила его прикосновения...
   Наталья зажмурилась, вздохнула поглубже и отшатнулась.
   Да, да, все так и было. Утром она собралась поехать в белокаменную на своем любимом "Форде".
   Подошел Крутов. Внимательно так посмотрел на тачку, на нее.
  -- Хозяйка куда-то собралась?
  -- Верку хочу привезти. Она там по крупному забурила, надо помочь
   девушке выбраться из стояка. Пусть поживет с недельку у нас.
   У Натальи с Крутовым договоренность, чтобы она всегда ставила его в известность о своих дальних поездках. Иногда он да же сам сопровождал ее на своей тачке или посылал кого-нибудь из своей команды.
  -- Нельзя отложить поездку?
  -- Не хотелось бы. А что случилось?
  -- Ну, ладно...Тогда я вот что хочу сказать...- Крутов погладил
   сияющий на солнце капот "Форда". - Вы сядете в "Форд" и в Москву поехали. Через пять минут за вами следом выедет "Вольво". За городом вы пересаживаетесь в "Вольво", а "Форд" поехал за Веркой. Василий один порулит за ней. А вы сразу в магазин. Заходите с заднего входа, лучше, чтоб никто не заметил. И оттуда, из своего кабинета не выходите, пока Василий не привезет подругу. Вот, вроде, и все.
  -- Зачем этот карнавал? - удивилась Наталья.
  -- Не знаю, но мне кое-что не нравится...
  -- Что-то ты здорово накрутил? - усмехнулась Наталья. - А нельзя
   как-нибудь обойтись попроще?
   - Проще уже некуда, - ответил Крутов. - Нужно думать о профилактике, когда что-то не то... Это закон. Иначе для чего я у вас тут воздух жую.
  -- Может, Вася сразу поедет один?
  -- Так тоже нельзя.
  -- Почему?
  -- Потому что вы уже собрались ехать.
   Наталья хотела расхохотаться и махнуть рукой на бред Крутова, но
   вспомнила телефонный разговор с Пятаком, сверлящий взгляд Сухого...
   Правда, потом, сидя у себя в кабинете и поглядывая из окна на лужайку, лежавшую перед супермаркетом, уже жалела, что не поехала к Верке сама. Она любила прокатиться с ветерком по бетонке. Верка что-нибудь бормотала бы рядом...О, сколько разных дел и делишек их связывало...Да и Верку надо привести в состояние весомости из невесомости...Нет, эти мужики всегда что-нибудь накрутят! Вечно, им что-то кажется!
   Верка уже чирикнула по мобильнику: "Еду! Башка болит..."
   Чем-то занялась, когда неожиданно увидела, как к дорожке подкатывает "Форд". Подошла к окну, чтобы распахнуть его пошире и помахать Верунчику...
   Вера выкатилась из "Форда" в стильном белоснежном блейзере...
   Задвижка на раме что-то заела и окно никак не распахивалось.
Послышались какие-то звуки, будто в соседней комнате застучала пишущая машинка....так-так-так...так-так-так...
   Верка как-то нелепо взмахнула руками, потом прижала их к себе и медленно так повалилась на асфальт...
   И все это происходило на глазах Натальи.
   Руки ее еще продолжали автоматически ковыряться с задвижкой. Наконец та сдвинулась и окно с грохотом распахнулось во всю ширь.
   А Верка лежала лицом вниз, точно споткнувшись. По белоснежной ткани блейзера расползались красные пятна.
   Васьки не видно. Куда он девался? Почему Верка валяется там?
   И было как-то неестественно тихо.
   Наталья хотела закричать, но голос словно застрял где-то в груди и никак не мог вырваться оттуда.
   Кто-то со стороны магазина бежит к "Форду"...
   Надо тоже бежать туда, к Верке, а ноги точно ватные и приросли к полу.
   Верка лежит без движения. Одна рука подвернута под себя. И представила, как страшно неудобно ей так лежать! И почему она не поднимается!
   Наталье кажется, что она и сейчас слышит этот перестук....так-так...так-так-так...Но теперь-то она уже знает, что это была совсем не пишущая машинка...
   Кабинет как-то вдруг заполнился ментами в погонах и без погон. Ее спрашивали, она отвечала. Одно и тоже по много раз. И все записывали, записывали...
   Нет, ничего подозрительного она не видела из окна. Да и не могла увидеть. И подозревать ей кого-то совершенно некого. В магазине отношения со всеми нормальные, хорошие.
   Открыла глаза.
   Ну да, это же стоит Крутов...рядом стоит и смотрит...
   - Я им не сказала, что ты посоветовал мне утром пересесть в "Вольво" и вернуться домой, не ездить за Веркой. И чтоб я не высовывалась из магазина, пока Верку нее доставят из Москвы. Я, Коля, ничего не сказала ментам.
  -- Почему?
  -- Сама не знаю. Но почему-то мне не захотелось.
  -- Можно было сказать. Это уже не имеет значения, - Крутов вытащ-
   ил из кармана сигарету и кинул в рот. Стал прикури вать - зажигалка барахлила. Это была та самая зажигалка, которую парнишка обозвал халтуркой.
   Наталья вытянула из его каменных пальцев зажигалку и, не глядя, отшвырнула ее в сторону. Чиркнула своей, американской. "Ронсон" тут же чутко отозвался и выплеснул желтым язычком. Она поднесла его к сигарете Крутова.
   Крутов прикурил, молча кивнул, глядя на хозяйку.
   - Держи, Коля, - она протянула Крутову "Ронсон". - Эта зажигалка никогда не подведет тебя.
   - Хм...спасибо...- он слегка подбросил зажигалку на широкой уютной ладони. - Да, эта не подведет. Ну, а вам советую эти дни лучше никуда особо не отлучаться. Лучше совсем не ездить. Если уж очень надо - предупредите меня, придумаем что-нибудь для такого случая, - Крутов слега задержал свои глаза на ее зрачках.
   - Я поняла, Коля. А ты мне говори все. Ладно! А то я слегка дебильная! - Наталья улыбнулась. - Плохо соображаю иногда! - тронула рукав его куртки. - Ты молодец. Большой молодец, Коля. Я никогда ничего не забуду.
  
   В доме пусто.
   Ларки нет. Ниночки тоже. В консерваторию укатили. Моцарта захотели послушать. Музыкантши сопливые! Ну, слушайте, слушайте! А она здесь сейчас покайфует!
   Как тихо...
   Прошлась по одной комнате, по другой...Тишина, как в могиле. И она здесь одна! Ярость внутри закипела.
   Эти сучки Моцарта слушают!!! А она здесь одна!!!
   Врубила музыкальный центр на всю катушку - пусть гремит! Чтоб перепонки у всех лопнули!!!
   Еще хуже стало на душе. Тоской все внутри облилось...
   Заорать захотелось...Разбить что-нибудь, расколотить...
   - Ду-у-ура-ааа! - заорала изо всех сил. - Дура-ааа! Дерьмом набитая!!! Ты же жить осталась! Жи-ва-ааа! Радуйся!!!
   Стала срывать с себя одежду - скорей в ванну! Нужно смыть все! Ларка скоро приедет! Она ни черта не знает! Ниночка!.. Серж прилетит с дежурства! Они не знают, что смерть была здесь совсем рядом!
   Показалось - шум машины под окном. Кто-то приехал!
   Рванулась к окну - нет никого. Тишина мертвая. Если даже танк подкатит - из-за этих окон ничего не услышишь.
   В сторонке Крутов стоит и смотрит снизу на нее...
   Она изо всех сил прижалась голым телом к теплому стеклу. Плотно, плотно прилепилась. Смотри, любуйся, Крутов! Смотри, какая она красивая! Какие грудки у нее! Может, хочешь поласкать их? Позвать тебя? Вон как ты жадно смотришь! Пока никого нет мы и пополощемся в ванной...Ты, наверное, здорово умеешь спинку тереть...Как же горит все внутри...Коленька...Ну, Крутов! Ну!!!
   Крутов равнодушно перевел глаза на следующие окна, потом вообще отвернулся.
   И Наталья поняла - он же н и ч е г о не видел! Даже не заметил ее за этими стеклами! Ведь здесь вставлены новые стекла - сама заказала!
   Теперь никто не увидит ее за стеклами.
   - Дерьмо вшивое! - она отлепила губы, грудь, бедра от твердой глади. И яростно влепила кулаком по стеклу. Оно даже не дрогнуло. Оно и от пули не дрогнет. Только руку ушибла... Сама приказала вставить, мать твою!
   Попса отмороженная орет. Полный балдеж. Да, это не Моцарт. Да-ааа, не Моцарт! Сейчас надо водяры глотнуть и все устаканется...
   - А-ааа!!! - завизжала Наталья в захлестнувшей ее радости . - О-ууу! Я жива-ааа! Суки паршивые! Не удалось! Жива-ааа!!!
  
  
   Г л а в а 33
  
  
   Борис Борисович подошел к бару, открыл дверцу. Не найдя рюмки, дрожащей рукой налил водку в тонкий хрустальный стакан.
   Душно...Попытался распустить узел галстука, а тот еще сильнее затянулся. Обеими руками стащил галстук через голову и отбросил в сторону, как половую тряпку. Мелькнуло в памяти - за жуткие бабки купил его в Париже...Плевать! Здесь далеко не Париж!
   Рванул воротник - полетели пуговицы, стало легче дышать.
   До концу выпил водку из стакана, вкуса не почувствовал.
   Нельзя пьянеть, надо чем-то закусить...Сжевал какую-то конфету...
   Какой прокол!!! Какой бездарный прокол!!!
   Им было выдано все - фотографии, режим работы, маршрут поездок и прочее, прочее...Только он совсем не взял в расчет, что вдруг возникнет эта таганская блядушка! Он же знал, что существует эта сучка! Знал! И даже общался с ней! Но разве он мог взять в котелок, что именно в этот день, в этот час сука таганская окажется в "Форде"!
   Нет, здесь что-то не то... Неужели кто-то предупредил!?
   Его охватила дрожь. Еще выпил, но водка не помогла.
   Если Наталья поняла все, то его могут очень просто прихлопнуть. Как муху! Он знает, как это происходит.
   Мысли растекались...
   Надо собраться. Надо что-то придумать, Боб!
   Сжав руками виски, Колесников опустился в кресло.
   Что-то краснеет под ногами...Галстук! Его любимый....Из Парижа...Теперь об него можно вытирать ноги...
   Надо решать, как действовать дальше.
   А может, она ничего и не держит в голове? В последнее время они даже не перезванивались - он решил навсегда порвать с Зуевой. Никто не мог догадаться...
   Сопливый пацан!? Его накрыли, но что он мог сказать! Ничего!
   - Боб, возьми себя в руки! - громко произнес Колесников. - Пацан ни черта не знал. Его просто попросили посидеть на крыше и понаблюдать за домом - кто приехал, кто уехал...И все! И ничего конкретного!
   Чертовски заломил затылок. Нащупал в кармане рубашки таблетки, у него всегда в запасе анальгин. Выудил одну таблетку, запил водой.
   Да, проколы бывают в любом деле. Конечно, жаль бабки, ведь уплатил кучу...
   - Бо-об! - Колесников даже вскочил с кресла. - Ты же лопух! Самый настоящий!
   Он понял - половина бабок еще не отдана! Значит, договор еще в действии! Они должны чисто отработать все до конца!
   - Боб, эти дебилы - киллеры у тебя в руках...
   В прихожей послышался какой-то шум.
   Прислушался - тихо.
   Подошел к комнате матери. Через дверь слышно глубокое, ровное дыхание - мамочка последнее время спит отлично. Он снабжает ее прекрасными снотворными.
   Вернулся к себе в кабинет. Наверное, водяры перебрал. Давно не брал столько на грудь. Но ведь надо нервишки привести в порядок...
   Опять шорох...Уже явственный...
   Повертел головой - никак не понять, откуда шорох...
   И вдруг дошло - это же в прихожей!
   Внутри все похолодело и сжалось.
   На цыпочках шагнул в прихожую - кто-то скребется в дверной замок...и нагло так! Вспомнил про запор, который все собирался поставить изнутри на дверь, даже купил его...
   Метнулся в кабинет. В нижнем ящике письменного стола лежит "Макаров". Недавно приобрел. Есть разрешение. И уже в тире опробовал...
   Хорошо "Макар" лежит в руке. Немного тяжеловат, но ничего, ничего...
   Взглянул на часы - соседи уже спят.
   Подбежал к окну, осторожно сдвинул штору - никого на улице.
   "Макар" в руке и как-то спокойнее стало.
   Быстрым шагом направился в прихожую. И сразу к двери.
   - Кто там!? - выкрикнул он срывающимся от волнения голосом. - Кто!? Я буду стрелять! Слышите, суки!!!
   Тишина в ответ.
  
   Г л а в а 34
  
   Рогожина уже собралась свернуть к своему дому, как "горбунок" лихо завернул в противоположную сторону. Ну, конечно, домой она еще успеет, сейчас же должна заехать на Вокзальный переулок.
   Вот и приехали - к сосне криво приколочена фанерка "Вокзальный пер." Затормозила и вылезла из машины.
   Здесь она никогда не бывала. Согласно квитанциям почтовых переводов Злотников Михаил проживал в доме двадцать один, квартира семь.
   В переулке виднелись деревянные развалюхи, несколько двухэтажных домов, каменный коттедж.
   Подошла к старой ограде, за которой стоял приземистый деревянный дом. У порога возился кто-то в длинном плаще.
   - Скажите, пожалуйста! - громко произнесла Рогожина. - Вы не подскажете, где здесь дом N 21?
   Фигура в плаще дернулась и, даже не оглянувшись, исчезла за углом дома.
   Пришлось пройти дальше. За высоким забором виднеется груда кирпичей, доски, деревянные брусы - здесь явно предполагалась грандиозная стройка, однако, некого спросить.
   Направилась к двухэтажному дому старой постройки. Номера не видно. На крыльце прогнившие доски мягко осели под ногами Рогожиной.
   С грохотом что-то упало над головой на втором этаже. Послышался визгливый женский крик, площадная матерщина.
   И так же неожиданно все затихло. Только негромкое поскрипывание над головой говорило, что там кто-то ходит.
   По стенам длинного полутемного коридора висели разные вещи, даже старый ржавый велосипед с одним колесом. Дверей почему-то не видно, вероятно, они находились дальше.
   Рогожина уже жалела, что вошла в совершенно незнакомый дом, да еще такой странный. Максим всегда предупреждал, чтоб никогда не совала нос в разные тихие и подозрительные места. Опять истошно закричала женщина: "Убью, стерва! Ничего не трогай!" Снова что-то загрохотало и смолкло.
   "Двигай, Рогожка, отсюда!" - и она повернулась к выходу.
   В проеме двери фигура мужчины. Ведь не было его здесь!
   "Влипла!" - мелькнуло в голове, но уже не стала останавливаться, даже шаги не замедлила.
   Облокотясь о притолоку, широкоплечий мужчина, с наголо обритым черепом и темных круглых очках тяжело и охрипло дышал..
   - Верка торчит на месте? - сивушный запах перегара окутывал мужчину.
   - Торчит! - Рогожина проскользнула мимо сивушного облака, задержав дыхание.
   Мужчина продолжать что-то бормотать, путаясь в словах. Но Рогожина была уже на дороге.
   Не оглядываясь, быстро пошла к следующему дому.
   - У нас таких номеров никогда не было. Я тут тридцать лет живу, - высокая женщина в красивой вязаной кофте стояла возле изгороди из металлической сетки. За изгородью возвышаля кирпичный дом в два этажа, чем-то похожий на коттедж Пятака, но только с еще более изощренной архитектурой. - В нашем переулке всего двенадцать домов. Ошибочка, видно, какая-то вышла у вас.
   Рогожина уже и сама поняла: ошибочка! Вернее, нечто другое. Злотников Михаил, видимо, из каких-то соображений, понятных лишь ему, указывал на почтовых переводах не сосуществующий адрес.
   Рогожина села в "горбунка" и взглянула на часы - двадцать один час десять минут. Максим еще не вернулся. Неожиданно вспомнила, как Юрочка вылезал из джипа Сухого и пошагал напрямую через кусты, в сторону морга. В руке большой целлофановый пакет, набитый чем-то. Как же хорошо выглядел Юрочка! Она никогда не видела его таким веселым.
   Переулок пересекла женщина с ведром, несла что-то тяжело е. Рядом с ней шли две мохнатые дворняги.
   Рогожка, ты ткнулась носом в несуществующий адрес. Но зачем Злотников сочинил этот адрес? Тут что-то не то, Рогожка...Как же найти этого странного Мишеньку?
   Она выехала на центральную улицу и остановилась возле продуктового магазина. Достала из сумки еще вчера написанную записку, что нужно купить. На рынок опять не успела забежать...
   Мимо машины идет Марина, акушерка из роддома. Узнала "горбунка" и подошла.
  -- Здравствуйте, Марьвасильевна!
  -- Залезай, Мариночка! - Рогожина приоткрыла дверцу. - Мы с тоб -
   ой, кажется, лет сто не виделись.
  -- Сто пятьдесят! - улыбнулась Марина. Последнее время она работа-
   ла только на пол ставки, да отпуск, да разные смены.
   - Внучок меня достает по полной программе. В роддоме отдежурила и домой, а там уже никуда...Но такой забавный...Дочка уговаривает, чтоб я совсем ушла с работы...Еще, говорит, рожу, а ты будешь няньчить. Насчет денег,говорит, не беспокойся...
   Акушерка давно она никого не видела из своих и соскучилась. Рогожи-
   на только успевала отвечать на ее вопросы...
   - Ну, а про Юрочку я вот сейчас узнала, - голос Марины дрогнул. - Кто бы мог подумать, что такое случится...
   - Ты это о чем? - не поняла Рогожина. - Про какого Юрочку?
   - Да про нашего, из морга который. Я санитарку из морга встретила, говорит, Юрочка умер...
  -- Как это умер? - опять не поняла Рогожина. - Я его недавно виде-
   ла.
  -- Так беда с ним стряслась! Повесился он!
  -- Да ты что...Когда? - вконец растерялась Рогожина.
  -- Вроде, этой ночью. После обеда, говорит, привезли в морг. Не вы-
   шел на работу. Думали, приболел. А тут соседи звонят на работу...
   Поговорили еще немного, погоревали о Юрочке. Уже нет рядом Марина, а Рогожина все никак не может придти в себя от новости, услышанной от акушерки.
   Перед глазами светящееся радостью лицо Юрочки, когда тот выходил из машины Сухого...Что могло случиться с Юрочкой? Может, знал что-то конкретное о смерти Пятака? И теперь стал кому-то мешать? Кто мог заставить его полезть в петлю?
  
   Г л а в а 35
  
   Рогожина придвинула к себе поближе настольную лампу.
   Бисерные буковки на бланке почтового перевода выглядели огромными. Написаны обыкновенным перышком. Синие чернила. По всей вероятности, чернила, взяты из пузырька с названием "Радуга". Обычно в почтовых отделениях, на столах стоят такие пузырьки с чернилом.
   Каждая буковка выведена старательно. И нигде рука не дрогнула... Значит, она уже привыкла писать несуществующий адрес.
   Ага, слегка порвана бумага под нажим перышка...И еще! Перышко явно царапало и цепляла тонкую бумагу квитанции.
   Таких квитанций у старушки Злотниковой несколько. Значит, сынок заполнял их на одном и том же столике, в одном и том же почтовом отделении.
   Ах, какая же ты умница, Рогожка!
   Дальше поехали. Продолжим изучение почерка. Вообще-то, профессионалы-графологи не советуют изучать почерки по официальным документам. Нужен какой-нибудь свободный текст. Но, господа хорошие, мы рады и тому, что имеем в наличии.
   Когда-то Рогожина просиживала часы в Ленинке, знакомясь с книгами по судебной медицине. Вот тогда она и заинтересовалась трудами по графологии. И это уже однажды помогло ей распутать одну сложную историю...
   Что она может сейчас сказать о человеке, который выводил эти бисерные буковки? Уравновешен. Скорее даже выраженный педант. Не лишен самовлюбленности. Да, да! Об этом утверждают довольно выраженные завитушки на заглавных буквах...
   Глаза устали. Оторвалась от лупы и положила ее на стол.
   Настырное дело - графология! Занудное! Она знает трех графологов и все женщины, мужики этого занудства не выдерживают, кишка тонка, как шутит Максим.
   Взглянула на квитанцию - пожалуй, больше уже ничего не вытянуть из буковок, будто зернышек, нанизанных на невидимую нитку.
   А теперь задачка позаковыристей - как отыскать почтовое отделение, откуда Злотников посылал мамаше деньги, если на квитанции на штемпеле есть только название города и дата отправки денег.
   Полистала телефонный справочник и выяснила, что в городе пять почтовых отделений. Переписала их адреса и выключила настольную лампу.
   Перед глазами размытое, словно в тумане, испещренное глубокими морщинами, лицо старушки Злотниковой. Та щурит свои выцветшие глаза, когда-то ярко голубые, пытается получше рассмотреть гостью...
   С фотографии смотрит сынок...усмешка на тонких губах... "мастер на все руки...умница..."
   Что умница, это уж точно, даже чересчур заумные шуточки откалывает - работает в Сибири!...деньги, якобы, присылает мамаше из Сибири...не указывает своего домашнего адреса...за три года ни разу не навестил мать...
   Перечисляет переводы почти всегда только двенадцатого числа.
   Задумалась - двенадцатого!? Почему!?
   Включила настольную лампу, взялась за записную книжку. Нашла свою запись: "Злотников М.Л. родился 12 апреля..." Крутим странички, вертим... "осужден на 12 лет..." Дальше... "освобожден через двенадцать месяцев и двенадцать дней...отсутствие состава преступления..."
   Все ясно! Число 12 для Злотникова являло некую мистическую роль в его жизни - оно довольно часто повторялось и в самых, если можно так сказать, событийных моментах. Возможно, поэтому он и решил вспомнить об этом числе и "привязать" его еще к одной важной для себя дате.
   Дальше поехали. Только не газуй, Рогожка...
   Он один и тех, кто, со слов сокамерников, находился в наиболее близких, доверительных отношениях с Пятаком. Приезжал к Пятаку в Ключиху, как только того выпустили. Зачем же он наведывался к Пятаку? Старая дружба? К матери не приезжал, а к Пятаку спешил на встречу. Запретил матери говорить, что вернулся сынок из тюряги. И со старыми дружками не встречался! А потом исчез...в Сибирь!?
   Пятак его "курировал" - приносил книги, перевел в лазарет.
   Но при чем тут лазарет?
   Рассказы сокамерников: "Белый в белом халате в лазарете, как профессор... Белый здорово в медицине разбирался... Пятак
   приносил ему книжки по медицине, такие толстые книжки...Тот все подряд читал, память у Белого необыкновенная..."
   Взяла лупу и стала рассматривать фотографию, сделанную в камере.
   Лицо Злотникова приблизилось...но ничего не разобрать. Вол осы на голове, кажется, светлые...Из черной робы выглядывает шея...
   В переднем ряду Пятак - Зуев. Значительная фигура даже в арестантской робе. Не хватает только сигары в зубах да смокинга с бабочкой. Но и без смокинга хорош! К нему вопросов нет - такие залетают на нары в крайне исключительных случаях.
   Рядом Сажа. Чернявый, точно грач. Косая ухмылочка.
   Снова перевела лупу на лицо Злотникова, залитое маслом.
   "Тихий. Руки золотые. На лету все схватывал...Память боженька ему дал такую, что словами не сказать..."
   Белый был дважды у Пятака, когда тот вернулся, но после его смерти - ни разу! А Сухой навещает старушку...
   Поговорить с Сухим? Вспомнить с ним про Пятака...и про Белого забросить крючок. Нет, ничего не получится, пустая затея. Сухой не из тех говорунов...
   Вспомнила руки...пальцы Юрочки...как они шевелятся...
   И тут же всплыло в памяти - со слов родителей убитых девочек, телефонные звонки были чересчур резкие, обычно по мобильнику так громко звонят или межгород.
   У Юрочки она никогда не видела мобильника.
   "Мне порой кажется, что убийца где-то рядом... - сказала одна из матерей, - ...никак не могу избавиться от этого ощущения...никак не могу..."
   "Горбунок" все никак не может стронуться с места.
   Невдалеке резко затормозила тачка. Узнала джип Сухого. А вот и сам хозяин показался. Хлопнул дверцей и прямиком к магазину. Следом за ним тащились два качка в кожанках. Рогожина даже не заметила, как выбралась из "горбунка" и пошагала в магазин, не спуская глаз с сутулой спины Сухого...
  
   Г л а в а 36
  
   Морозов вошел на кухню в своем любимом махровом халате. На голове поблескивали мелкой россыпью капельки воды.
   - После душа хоть снова начинай рабочий день! - улыбнулся Максим. - Мне доложили, что твой "горбунок" отметился на тридцатой версте. Не слишком ли далековато вы, доктор Ватсон, забираетесь?
   - Гражданин начальник, вы же сами поставили в мою машину двигатель от истребителя, и теперь я порой просто не могу приказать "горбунку" не ввязываться в гонки с "мерсами". Обогнали парочку крутых тачек и не заметили, как уже за городом оказались. Кстати, твоих ментов мы нигде не видели. Наверное, ведут прослушку бандитских базаров и по деревьям попрятались? - улыбнулась Рогожина, расставляя тарелки.
   - Прокол, доктор Ватсон! Мои люди теперь на вертолетах находятся...
   Обед - ужин прошел, как обычно, в шутках, взаимных подначках. О серьезном не говорили, на закуску оставляли.
   Максим слегка постучал ложечкой по краю чашки. Та отозвалась тонким чистым звоном.
   - О смерти санитара вашего морга Шишкина Юрочки ты, наверное, знаешь.
   - Вечером узнала. В самых общих чертах, - сказала Рогожина. - Будто бы соседи сообщили. Как все это случилось?
   - Действительно, соседи сообщили. После обеда кому-то понадобился Юрочка и стали его разыскивать. Соседей подключили...Я выезжал на место происшествия. Юрочку я знал очень давно...- Максим вновь коснулся ложечкой края чашки. - У него была великолепная память о своих "клиентах". И даже выручал иногда нас, подсказывая что-то упущенное в суматохе...- помолчал немного. - Повесился на двери. Конец шнура завязан за ручку и перекинут через верх двери...
  -- Я ничего не понимаю. Зачем он это сделал?
  -- Ты его давно видела?
  -- Недавно. Нормально общались.
  -- По-моему он не пил?
  -- Я ни разу не видела его пьяным. И не слышала, чтоб...
  -- А тут находился в состоянии сильнейшего перепития.
  -- Один пил?
  -- Не обнаружены следы посторонних.
  -- Вернее, не смогли обнаружить?
  -- Да, к сожалению, не смогли. Соседи ничего не слышали, не виде-
   ли. Но зато мы нашли банку с формалином. И в ней три пальца гражданина Зуева...то бишь, Пятака.
   На какое-то время в кухне воцарилась тишина.
   - Сие уже подтверждено криминалистами, - добавил Максим.
   Такого развития событий Рогожина никак не ожидала.
   - Значит, все! - маньяк найден? В газете "Луч" появится большая статья... "Убийца - садист покарал себя..." Но это какой-то бред...
   Тихо на кухне. Из крана нет-нет да сорвется капля на блюдце, лежащее в раковине. И громко так ударяет эта капля. И снова тишина.
   - Видишь ли...- Морозов негромко пробежался пальцами по столу - "гамму сыграл". Это он всегда так "играет", когда начинается серьезный разговор. - Пальцы Пятака, обнаруженные у Юрочки, безусловно, многое значат. Сразу как бы снимается вопрос - вот убийца! У Шишкина найдена главная улика, главный вещдок - стало быть, он и есть тот самый садист, расчленявший девочек...Но...- Максим сделал паузу, - мы еще знаем, что тот садист обладал неким даром подделывать голоса и таким образом выманивал родителей из квартир, проникал в эти квартиры...- Максим говорил негромко, как бы сам с собой беседовал. - Еще он сочинял довольно оригинальные письма и посылал их...И тут мы в праве задать себе вопрос: обладал ли наш Юрочка такими талантами? И тут же можем ответить: увы, не обладал. У доктора Ватсона, по этому поводу есть какие-либо возражения, замечания?
  -- Есть. Мне очень не нравится, что в квартире Юрочки не обнаруже-
   ны следы посторонних...
  -- Это нам всем чертовски не нравится. И очень. Правда, одна нема-
   ловажная деталь все-таки есть - ноги Юрочки не доставали до пола.
   - Они были подогнуты?
  -- Нет. И на целых четыре сантиметра не доставали.
  -- Может, стоял на чем-то?
  -- Он ни на чем не стоял. Даже поблизости стула не было.
  -- Но чтобы самому совершить такое...он должен был перекинуть
   шнур через верх двери, затем зацепить его за ручку...
   - Шнур был завязан! Такую манипуляцию физически невозможно совершить. Ну, а в пьяном состоянии тем более.
  -- И что же тогда нам скажет, комиссар?
  -- С нами опять решили поиграть. Самоубийство Юрочки устроено с
   расчетом на ментов - придурков. Не увидят "липы" - совсем идиоты! Засекли - давайте, дебилы, раскручивайте все по новому. Маньяк, видимо, узнал каким-то образом про эксгумацию Пятака. И возликовал! "Получили по мозгам! Вот вам еще добавлю!" Логично?
   - Вполне. Но мне все время кажется, что эта сволочь может снова выйти на очередную свою жертву. Этого я очень боюсь. А сейчас, после смерти Юрочки, особенно...Если его не остановим опять будет кровь...
  -- Я тоже думал об этом. Мои люди все на ушах...
  -- Раскручиваете убийство возле магазина "Натали"?
  -- Понемногу.
  -- Неужели сама Зуева даже не предполагает, кто мог убить ее по -
   другу?
   - Пока ничего определенного не говорит. Но явно, чего-то и кого-то она боится. Не зря же она в спешном порядке меняет все стекла в своем блиндаже.
   - Возможно, оставшееся наследство Пятака не дает ей жить спокойно?
   - Не исключено. Теперь такие вопросы, в основном, решают очень конкретно - "калаш", граната.
   - Как же они похожи...Я сразу подумала, что убита Наталья...и волосы такие же...
  -- Мы отрабатываем версию, где нельзя исключить...
   За спиной комиссара раздался переливчатый свист - чайник
   на плите подал сигнал.
   Рогожина бросилась к плите, но попала в объятия мужа. Оба расхохотались. Чайник надрывался, взывал о помощи.
   Рогожина, не глядя, потянулась рукой из-за спины Максима и выключила горелку на плите. Губы Максима нежно коснулись ее шеи, под-
   бородка...
  
   Г л а в а 37
  
   Рогожина уже собиралась запирать дверь в квартире, как затрезвонил телефон в прихожей.
   - Машенька, привет! Ты мне сегодня не звонила? - голос Галочки доносился словно через толстый слой ваты - едва-едва слышно. Когда перезванивались из далекой Австралии, то даже дыхание можно было услышать и потому отвыкла, что надо кричать в трубку и мешают какие-то посторонние звуки.
  -- Не слышу! Громче, Галя!
  -- Мне кто-то два раза звонил! И не отвечает, молчок!
   - Нет, я не звонила! - кричит Рогожина в трубку. - Я еще буду тебе звонить! Сейчас убегаю по делу!
  -- Мимо больницы не поедешь?
  -- Нет, мне совсем в другую сторону! А что надо в больнице?
   - Бабульку нашу на "Скорой" отвезли в кардиологию вчера.
   - Забегу, конечно. И все узнаю. Это у нее, наверное, от радости. Когда в Австралии вы были, о сердце даже забыла.
   - Машка вся в соплях. Она доктора умоляла, чтоб не забирали бабулечку. Я, говорит, сама за ней буду дома ухаживать...
   - Ничего, Галчонок. Полежит немного и придет в норму. Я недавно слушала ее сердце...давление не очень высокое...Это она, конечно, разволновалась...
  
   "Горбунок" резво рванулся с места.
   Первое почтовое отделение, куда заехала Рогожина, находилось невдалеке от автостанции. Она оглядела столы, где обычно заполняются всевозможные квитанции. Лежали затрепанные журналы с подписными изданиями, какие-то использованные квитанции, сломанный карандаш. Чернилами "Радуга" даже не пахло. Перед окошечком лежит шариковая ручка, привязанная к стойке, чтоб не увел посетитель.
   Поскакали дальше.
   Побывала еще в трех почтовых отделениях. Чернилами и простыми ручками там давно не пользовались. Видимо, она резко от стала от жизни, что чернила "Радуга" так врубились ей в память - да, было такое, когда-то эти пузырьки стояли на каждом в отделениях. Теперь же - шариковые ручки на веревочках, цепочках...
   Выяснила еще одну деталь - в городе, оказывается не пять, а шесть почтовых отделений. Вот и верь справочнику.
   Подкатила к тому отделению, которое не значится в справочнике. Небольшая комнатенка на первом этаже в пятиэтажном кирпичном доме. Возле округлого окошечка, вырезанном в стене, висит бумаженция - "Занимаемся только переводами и оплатой за телефон". И тут же рядом на полочке стояли сразу два пузырька с чернилами "Радуга" и лежали три - целых три! - ручки с простыми перышками. Шариковая ручка тоже присут ствовала, но была она без пасты, вся какая-то изжеванная.
   У окна небольшой столик, покрытый чернильными пятнами.
   Взяла бланк для перевода и ручку. Одна из ручек совсем не писала. Перышко там сломано. Вторая - отлично пишет. Как по маслу перышко побежало. Взяла третью ручку - тоже пишет, но слегка царапает.
   - Скажите, пожалуйста, вы не смогли бы помочь мне разобраться в оном деле...- Рогожина заглянула в окошечко и протянула женщине квитанцию, взятую у матери Злотникова. - Эта квитанция на перевод денег оформлялась в вашем отделении?
   Женщина внимательно рассматривает квитанцию. Лицо серое, утомленное. Черный сатиновый халатик, простенькая белая кофточка. Белый воротничок еще больше подчеркивал нездоровый цвет кожи.
   - Да, я оформляла этот перевод, - глаза у женщины несколько ожили и даже поярче стали. - Что вы хотели выяснить?
   - Значит, вы должны знать самого Михаила Злотникова? - на вопрос ответила вопросом Рогожина.
   - Конечно. Он каждый месяц приходит сюда и переводит деньги матери в деревню.
   - Ой, как славно! А я вот как раз от его мамаши Зинаиды Анатольевны. Она услышала, что я в город еду, и попросила меня зайти на почту и отыскать ту женщину, которая оформляет эти переводы, - Рогожина протиснула в окошечко коробку конфет, заранее купленных ей на всякий случай. - Бабуля Зина очень просила меня передать вам конфетки! И сказать - большое, очень большое спасибо!
   - Что вы! - женщина смутилась, видимо, не часто она получает подарки от своих клиентов. - Это же моя работа...
   - У вас прекрасная работа - вы доставляете таким бабулям огромную радость...Возьмите, чайку попьете...
  -- Ой, даже не знаю...Спасибо передайте бабуле...
  -- Как вас, простите, зовут?
  -- Валя...Валентина Ивановна...
  -- Валентина Ивановна, только бабуля просила, чтоб вы ничего не
   не говорили ее сыночку, когда тот придет сюда денежки переводить. Не хочет она этого. Правда, я сама не знаю Злотникова Михаила в лицо...
   - Очень приличный мужчина. Да, сегодня же двенадцатое число, значит, скоро приедет. Он обычно с утра забегает. Я уж запомнила.
  -- Только ему ни-ни, как договорились.
  -- Не беспокойтесь, не подведу! - женщина улыбнулась.
   Рогожина вышла из почтового отделения. Сразу к "горбунку", который отдыхал в сторонке.
   Прошел час.
   Несколько старушек заглянуло в отделение, пацан забежал.
   Как-то неожиданно, совершенно бесшумно из-за угла дома выплыла "Вольво" и замерла почти у самого подъезда, где вход в почтовое отделение.
   Рогожина, конечно, узнала машину. Из нее вылез доктор Веретеев в знакомом уже светлом джинсовом костюме. Темные очки, белоснежные кеды. Длинные темно-каштановые волосы аккуратно стянуты резинкой на затылке.
   Веретеев пригладил рукой светлую бородку, усики и быстрым шагом к двери в подъезд.
   Вскоре он вышел и сел в машину. Уехал.
   Еще с полу часа просидела Рогожина в ожидании Злотникова.
   Подъезд жил свой обычной жизнью.
   Наконец, Рогожиной уже надоело сидеть в "горбунке" и вышла размять ноги. Походила по дорожке вдоль дома.
   Из почтового отделения вышла Валентина Ивановна.
  -- Вы разве не ушли? - удивилась она.
  -- Нет, я только что вернулась. У меня недалеко живут знакомые...
   - А ваш Злотников уже приезжал, - сказала Валентина Ивановна. - Опять перевел деньги мамаше...
  -- Я минут десять здесь...Так может я его видела? Низенький, да?
  -- Нет, высокий, симпатичный. Всегда почему-то в черных очках, на-
   верное, глаза болят. Бородка такая белая-белая и усики тоже беленькие...Разговаривает всегда очень вежливо...
   Ушла Валентина Ивановна.
   Рогожина медленно пошагала к "горбунку".
   - Это как же понимать, Рогожка? В голове как бы все вверх тормашками. Короче, чушь какая-то...
   Ты же, Рогожка, этого доктора собственными глазами видела в "Приемном отделении" больницы - привез старичка в хирургию. И он подъезжал на "скорой" к коттеджу Натальи Зуевой. И разговаривал с Сухим в его джипе...Это Веретеев...доктор Веретеев - он поставил круглую врачебную печать на направлении для госпитализацию старичка в хирургическое отделение...И вот он приходит в почтовое отделение, как Злотников Михаил!? И отправляет денежки мамочке в деревню!
   Тряхнула головой - нет, это не чушь...Это уже нечто иное! Три года Злотников, как вернулся из заключения...и все эти три года регулярно отправляет деньги матери отсюда...из этого самого почтового отделения...
   Но согласно утверждению матери сынок уехал в Сибирь зарабатывать деньги. Злотников - уехал! Нет его в городе! Деньги отправляет Злотниковой бабуле милый доктор Веретеев. Такое возможно? А почему бы и нет! Попросили - вот и отправляет переводы. Добрый, отзывчивый человек. Ну, а сам Мишенька за тридевять земель вкалывает день - ночь. Потому и не может навестить мать. Правда, не совсем понятно - зачем Веретеев указывает в квитанциях не существующий адрес? Что скрывает?
   Допустим, где-то работает - зачем это скрывать? Нет, что-то здесь не то...и твой курносый нос это чувствует...Кажется, у тебя возникают вопросы к доктору Веретееву...Разумеется, он ни на один не ответит. А если попробовать...
   Краем глаза она увидела грузного мужчину в черном, который нетвердой походкой направлялся к "горбунку". Нет, никаких разговоров ей не нужно - быстро влезла в кабину и включила зажигание. "Горбунок" удовлетворенно фыркнул и рванулся в сторону шоссе.
  
   Г л а в а 38
  
   Взглянула на часы - 10.35.
   Внутри словно кто-то толкает - быстрей! Надо спешить!
   Вылезла из "горбунка" и почти бегом к моргу.
   Кабинет с табличкой "Судмедэксперт, кандидат медицинских наук, Зильберштейнер Юлий Карлович".
   - Войдите!
   Юлий Карлович склонился над листом бумаги, пишет.
   Солнечные зайчики во всю резвятся на его черепе. Наверное, на безупречно отполированном бильярдном шаре, выточенном из бивня африканского носорога, можно обнаружить шероховатости, но только не на черепе Юлия Карловича. Природа и время потрудились и создали нечто уникальное, как шутит сам хозяин - по ночам и при особо жизненно важных обстоятельствах его череп даже начинает флюоресцировать. Правда, явных свидетелей этого феномена пока нет, поскольку сподобиться на присутствие при оном явлении дано далеко не каждому. Ну, а кому повезло, кто сподобился, тот держит сие в строжайшей тайне.
   - О, Мария Васильевна решила посетить нас! - Юлий Карлович оторвался от бумаг, заулыбался и озабоченность, спрятанная в глазах за толстенными линзами очков, растаяла. - Садитесь, садитесь...
   Спустя пару минут Рогожина уже знала все или почти все о смерти санитара морга Юрочки Шишкина.
   Юлий Карлович поспешил сегодня на вскрытие чуть свет. Смерть верного помощника, с которым проработал много лет, потрясла старого доктора. Тот был его правой рукой, в прямом и переносном смысле.
   Обычно Юлий Карлович немногословен, но сейчас разволновался.
  -- Моя профессия, как вы понимаете, предполагает давать ответ толь
   ко на нечто конкретное и находящееся перед тобой на секционном столе... - он замолчал. Пальцы его рук сплелись. Длинные, нервные...казалось, они могут не только ощущать, но и видеть, слышать...- Но немного отойдем стола...Да-с. Я разговаривал с вашим супругом Максим Петровичем...он в смятении...Господам угровцам, к сожалению, не удалось обнаружить отпечатков посторонних или хоть какие-либо следы в квартире Юрочки. Но там явно кто-то был! И Максим Петрович такого же мнения. А эти ампутированные пальцы небезызвестного нам Пятака!? Лежат в баночке! Как сие изволите понимать!? Намек или перст указующий, что наш Юрочка занимался черт знает чем!? Ну, это знаете ли, уже чересчур...Кстати, ампутация фаланг произведена весьма профессионально, крайне аккуратно... В водку было что-то подмешано, криминалисты обещают разобраться. И шнур накинули на шею не очень ловко, - старый
   судмедэксперт грустно улыбнулся. - Преступник спешил или не учел, что я буду чересчур дотошен, вскрывая своего коллегу...
   Рогожина спустилась по узким ступенькам и вышла из морга. Взглянула на плотно прикрытую массивную дверь - за ней секционный зал. Там на одном из столов лежит Юрочка.
   Стало грустно. Очень.
   Взглянула на часы - 11.10.
   Почувствовала толчок где-то внутри - Рогожка, надо спешить!
   В кардиологическом отделении в коридоре пусто. Заглянула в ординаторскую - никого, доктора на обходе.
   Кабинет заведующего - постучала. Тишина.
   - Леонид Николаевич сейчас подойдет! - голос за спиной. Это прошмыгнула медсестра, выбежав из какой-то двери.
   Мимо на каталке провезли больного в кабинет функциональной диагностики. Еще кого-то провезли на коляске.
   - Каким ветром, Мария Васильевна! - рядом совсем неожиданно возник Леонид Николаевич. И уже распахивает дверь в кабинет. - Прошу к нашему шалашу!
   Невысокий, кругленький и подвижный, как ртуть, доктор с необыкно -
   венной скоростью проносится по коридорам больницы, где только не успевая побывать за рабочий день. А нынче суббота - дежурит! Значит, и сегодня побегает. На розоватом округлом лице густые, залихватски закрученные темные усики. Точно приклеенные. А брови серенькие. Незаметные. И на голове серенький пушок. Глаза ярко голубые и всегда удивленно радостные.
   На столе кипа историй болезни. Раскрыта толстенная книга на английском языке с яркими цветными таблицами. Тут же ворох рентгеновских снимков. Рядом притулился прозаический термос и стакан с недопитым черным-пречерным чаем.
   Поняв с полуслова, что интересует Рогожину, доктор извлек из общей кипы документов пока еще тоненькую историю болезни Русаковой Анны Ивановны. Перед носом Рогожиной раскинул бумажные ленты кардиограммы.
   - Вот! Пожалуйста! - пальцем он пробежал по зубцам кар дигораммы. - Надо подержать ее в отделении. На-до! Хуже не будет, ручаюсь. В субботу, разумеется, лаборатория не все анализы делает - значит, в понедельник и уточним...Вы говорите, давление у нее не совсем в порядке...С гипертонией надо уточнить... Да, конечно, согласен с вами, стресс сыграл роль. Жила потихоньку, а тут австралийцы прикатили...
   К истории болезни приклеено направление со "скорой" - знакомые бисерные буковки. "Гипертонический кардиальный криз..." и круглая печатка - Веретеев Сергей Михайлович.
   Леонид Николаевич заметил взгляд Рогожиной.
   - Доктор со "скорой" действовал совершенно верно - зачем рисковать! Доктор довольно опытный. Правда, и у него бывают заскоки. А у кого они не бывают? - и добродушно рассмеялся, поглаживая рукой усики. - Только кто не работает, тот не ошибается!
   Анна Ивановна лежала в палате с еще с тремя женщинами. Обрадовалась, как увидела Рогожину. И сразу за носовым платком полезла. Ну, как же тут не будет плясать давление...Поговорили, пошутили, вроде, успокоилась бабулечка.
   Из "горбунка" Рогожина позвонила Русаковым домой, успокоила австралийцев, как теперь она их называла.
   На часах - 12.17.
   С Юрочкой все понятно. Вернее, ничего пока не понятно...
   Прислушалась к себе - внутри все напряжено. Это тревога, необъяснимая тревога...И она ползет, подкрадывается со всех сторон...
  
   Г л а в а 39
  
   Последний раз Рогожина посетила магазин "Натали" несколько дней назад, после ознакомления с "делами" убитых, замученных девочек и убийства Пятака - Зуева. И вот она почувствовала нестерпимое желание снова побывать в этом магазине. Надо еще разок взглянуть на хозяйку. Теперь она об этой красивой женщине знала довольно много.
   Откинула к спинке сиденья, прикрыла глаза.
   Получается какая -то странная карусель из одних и тех же имен. И как не тусуй их, все равно выплывают одно за другим, цепляются друг за друга...
   Начнем хотя бы с Сухого. Первый человек Пятака. Знает доктора Веретеева и Юрочку. Медсестру приемного отделения и Зуеву Наталью. Знают его все зэки, освободившиеся до Пятака и после.
   Юрочка, которого уже нет - знал всех этих людей.
   Наталья Зуева - тоже всех знает.
   Веретеев - тоже всех знает. И еще он знаком со Злотниковым. И кстати, он единственный из всех, который выполняет странное поручение Злотникова. - переводит деньги его матери.
   Кому же из них помешал Юрочка?
   Кому Наталья Зуева помешала - ведь, наверняка, ее хотели убрать, а под пули попала подруга.
   Кто продолжает так нагло играть с мертвым Пятаком?
   Дальше, дальше надо шагать, Рогожка!
   Открыла глаза...
  
   Вошла в магазин и даже приостановилась - у дверей стоял высоченного роста негр в смокинге. Он скалил огромные сияющие белизной зубы в улыбке от уха до уха: "Леди и джентльмены! Милейший и дорогой наша посетитель! Просим вас всигда ходить магазин "Натали"! Мы очень рады вас! Здесь для вас мы имеем много все, что пожелаете! Можно заказ присылайт по телефон, интернет! Большой вам спасибо!.."
   Детишки с восторгом глазели на говорящий манекен. Прыгали вокруг него. Такого чуда они еще не видели.
   В стороне девушка администратор наблюдает с улыбкой.
   Рогожина пошла по отделам. Приглядела себе красивые обои для спальни и гостиной. Еще нужно ручки для дверей подобрать, давно уже Максим собирался заменить старые. Да, хозяйственный отдел здесь просто великолепен...
   Покупателей не очень много.
   Остановилась у витрин, невдалеке от неприметной двери, из которой в прошлый раз вышла Зуева.
   Прошлась вдоль витрин...
   Дверь, кажется, открывается.
   Вот и сама Наталья Зуева...Остановилась у порога, приоткрыв дверь и продолжая с кем-то оживленно разговаривать...
   Вышла из комнаты. Следом за ней появился в великолепном двубортном костюме...Доктор Веретеев собственной персоной! Вот он склонился к самому уху Натали...Говорит что-то негромко, улыбаясь и почти касаясь губами ее оголенного плеча.
   Натали приостановилась, и что-то сказала ему с улыбкой, игриво провела пальчиком по усам, бородке. Оба от души рассмеялись.
   Тут не надо особо ломать голову - перед тобой, Рогожка, влюбленная парочка. И что самое интересное, они совершенно не скрывают своих отношений от сотрудников магазина. Или все уже что-то знают?
   Прошли мимо Рогожиной. Запах духов опережал их, плыл благоухающим облаком впереди...
   Кассирши и продавщицы понимающе улыбаются. Впечатление, что все это для них не в новинку...Но ведь у доктора есть жена...?
   Цок-цок-цок...
   Точеные ножки Натали шагают точно по подиуму.
   Рядом Веретеев. На его спине подрагивает хвостик темно - каштановых волос. Кончик тщательно расчесан. На ногах красивые дорогие туфли.
   Цок-цок-цок...
   Постукивают звонко по плитке металлические каблучки.
   Цок-цок-цок...
   Пошли дальше.
   Цок-цок...
   Остановились.
   Неожиданно Веретеев как-то вдруг довольно резко обернулся и задержал взгляд на Рогожиной. Нет, его глаз она видит, они прикрыты темными стеклами очков, которые тот не снимает даже в магазине. Она просто почувствовала - смотрит именно на нее. Может, вспомнил, что видел где-то?
   Легкая усмешка проскользнула по губам доктора, он поправил очки рукой и отвернулся.
   И тут вдруг она поняла, что делать дальше.
   Часы уже натикали - 14.49.
   У двери манекен продолжал веселить детей, во всю широко улыбался, скаля зубы: "...Большой вам шпасибо!..Почаще заходяйте к нам!..Мы ошень будим рады..."
   Рогожина быстро вышла из магазина и к "горбунку".
  
   Г л а в а 40
  
   Остановила "горбунка" за углом, не подъезжая к дому.
   В уже знакомой комнатенке почтового отделения двое пожилых людей что-то выясняли через окошечко с почтаркой. За окошком сидела все та же Валентина Ивановна.
   У столика никого.
   Рогожина достала из сумочки две шариковые ручки и положила их на столик. Придвинула поближе к пузырьку с чернилами "Радуга". Ручку с царапающим перышком сунула к себе в сумочку - вещдок!
   "Горбунок" понесся дальше.
   Затормозила у недавно открытого огромного супермаркета, заполненного всевозможными продуктами, и назывался он довольно романтично - "Три березы". Вероятно, не зря - невдалеке от входа росли три высоченные красивые березы.
   В кондитерском отделе Рогожина набрала в пакет всякой вкуснятины.
        -- Внутри все подергивается...
   Бегом к "горбунку".
   И только когда перед ней раскрылась дверь и увидела, покрытое сеткой морщинок, удивленное лицо Злотниковой, вздохнула с облегчением и немного успокоилась. Ей почему-то казалось, что с матерью Злотникова может случиться что-то непонятное или исчезнет таинственно, как ее сынок Мишенька, а то просто будет заперта дверь на замок.
   Но, слава богу, хозяйка на месте и живехонька.
   - Проходи, проходи, милая! - Злотникова узнала свою недавнюю гостью.
  -- А я, Зинаида Анатольевна, мимо ехала и решила заглянуть, да за-
   одно и дело к вам оказалось...А это вам конфетки разные с чайком попить, - Рогожина положила на стол пакет. - А то свои варенья уже надоели, наверное.
  -- Да я, милая, уже давно не варю ничего, соседям да детишкам раз -
   даю ягоды и яблоки, а то и не собираю вовсе...много ли старой надо...
  -- А дело у меня вот какое. В районе, в городском отделе образова-
   ния решили собрать сочинения учеников, которые когда- то заканчивали школу. И про Мишеньку вашего вспомнили, что он по литературе хорошие отметки имел. Может, посмотрите и поищете какие-нибудь его тетрадки. Наверное, сохранились они?
  -- Конечно, сохранились! У меня все в тумбочке сложено. Как быва-
   ет затоскую, достану его тетрадки и давай листать, читать...И вродь, отпускает тоска. У меня ж окоромя Мишеньки на белом свете и не осталось никого. Хозяин помер давно. Вот и кукую... - старушка начала копаться в тумбочке, перебирать там книжки, стучать какими-то железками, тоже, наверное, память от сына. - А я все жду, жду от него весточки какой... Нет, не пишет... Дружки его, кто вместе учился, уже все, считай, по женились, детишек имеют...Правда, двое от вина проклятого померли, все пили, пили, никак напиться не могли...А вот сосед Вася от легочной болезни помер, говорят, туберкулеза была, все кашлял, кашлял...Такой уж веселый был...Они с Мишенькой, когда учились, то в школе выступали вместе завсегда на концертах, ну, чтоб посмешить всех...А Мишенька завсегда на разные голоса говорил - то директора изобразит, то еще кого из школы, ну, прямо от смеха помирали все...А Вася ему подыгрывал по разному...ой, как кашлял страшно...Ага, вот и тетрадки нашарила...Две хватит? По литературе и математике?
   - Это, как раз то, что надо, - сказала Рогожина. А с книжной полки, из самодельной рамочки смотрел на нее Миша Злотников, слегка прищурясь, с улыбочкой.
   Развернула тетрадку, которую подала старушка. Аккуратная россыпь мелких бусинок букв, уже знакомых ей, заполняла страницы.
   Послышался шум подъезжающей машины.
   Через распахнутое окно увидела знакомый джип. Из него вылезал Сухой и еще какой-то здоровяк.
   Рогожина отпрянула от окна. Такую встречу она совсем не планировала. Надо уходить!
  
   Г л а в а 14
  
   Едва слышно откуда-то издалека доносятся позывные "Маяк а" - 19.00.
   Рогожиной казалось, будто прошла целая вечность с тех пор, как утром разговаривала с Галочкой по телефону. Потом помчалась в больницу, потом... И вот торчит у окна девятого этажа, с полчаса наблюдает за жизнью коттеджа Зуевой. Пока ничего особенного не заметила.
   Из коттеджа выбежала Ниночка в коротенькой юбчонке, беленькие кроссовки на длинных пока еще не очень оформившихся ножках. В руке ракетка для бадминтона. Начала подбрасывать волан, носиться по лужайке. Волан и ракетка не совсем хорошо слушались ее...
   Вот и мамаша показалась. Одета подстать дочери, ну, прямо сестрички. Только у мамаши белоснежные волосы уложены в затейливую прическу да на лице толстенный слой краски.
   Стали перебрасывать воланом. Слабенькие игроки, но стараются.
   Устали глаза. Перерыв, Рогожка.
   Опустила бинокль и сразу исчезла цветная картинка. Отсюда с высоты все кажется маленьким, почти игрушечным.
   Прежде чем ехать сюда, завернула на улицу Чехова. Соседи сказали, что Кусковы, то есть, Ларисочка с дочуркой уже второй день не появляются. И вообще совсем не слышно жильцов - Ниночка обычно на пианино занимается.
   Вот где ваши жильцы Кусковы!
   Как же все это изволите понимать? Загостились у Зуевой?
   Ага, появляются....
   Приладила бинокль к глазам...
   Ну да, основные фигуранты выкатились из дома - Натали и доктор Веретеев. Натали в шортах просто великолепна. Втроем начали перебрасываться воланом. Все выглядят счастливыми.
   Веретеев, устроившись в шезлонге, подавал реплики, весело жестикулировал. Все временами прекращали игру, покатывались со смеха...
   От будки, что у ворот, подбегает к Веретееву охранник в пятнистой униформе, что-то говорит доктору. Веретеев по мобильнику с кем-то разговаривает...
   Подошла Зуева, лицо напряженное...
   За спиной Рогожиной послышался шорох. Оглянулась. Снизу, из полумрака на нее уставились два желтых кошачьих глаза.
  
   Г л а в а 42
  
   На столе две школьные тетрадки, взятые у Злотниковой. Рядом квитанция на перевод, посланный Михаилом Злотниковой мамаше. Замызганная деревянная ручка с простым перышком. Цветная фотография, сделанная в тюремной камере. Лупа.
   Прикрыла глаза...а перед ними мельтешат...возникают и исчезают, снова появляются откуда из темноты буковки - бусинки...Шум в голове не прекращается...затылок словно клещами сдавило...надо измерить давление...усталость накопилась...
   Закуталась в одеяло. Не хочется двигаться. Не хочется глаза открывать. Скорей бы пришел Максим...И все, все расскажет ему. И он вынесет решение...
   Кажется, боль сползает с затылка...Главное, чтоб она совсем ушла...Ни о чем не думать...
   Звон послышался...такой чистый и тихий...Откуда? Она где-то уже слышала такой звон...Где? Никак не вспомнить...
   И тут же откуда-то издалека доносится слабый вскрик ребенка...слабый, слабый...
   Вздрогнула и открыла глаза. На часах, что висят на стене напротив - 12.00. Значит, она дремала...нет, спала! - почти двадцать минут...
   Взглянула в окно - какая темень там...черная, страшная...
   Крик ребенка все никак не уходит из мозга, словно застрял там и буравит, буравит остреньким...
   Стрелки как будто зависли - показывают...полночь...почти двенадцать...
   Рогожка...это же!
   Отбросила плед в сторону и сорвалась с кресла. Метнулась по комнате...Господи! Максим! Где он!? Ну да, сейчас он придет...
   Остановилась. Замерла. Тишина. Часы только тикают.
   И вдруг в мозгу все как-то разом сложилось в четкую упругую мысль. Рогожина буквально ощутила ее биение.
   Ведь он действовал всегда по одному шаблону - звонил, вызывал. И почти всегда в одно и то же время - в полночь! Это было е г о время!
   Взглянула на телефон, стоявший на столе.
   Набрала номер подрагивающим пальцем. Никто не брал трубку. И снова набрала - не берут! Снова... неужели...!?
   - Алло...- голос Машеньки звучал далеко, далеко, но з в у ч а л. И сразу отлегло от сердца. - Алло!
   - Машуня, милая моя девочка, это я...крестница твоя...узнаешь?
  -- Конечно, узнаю, теть Маша!
  -- Мамочка, папочка дома?
  -- Нет их дома, теть Маша. Их только что в больницу вызвали. От -
   туда доктор позвонил и сказал, что бабуле нашей стало плохо...
   - Машенька, теперь слушай меня...Дверь в прихожей хорошо заперта?
  -- Да...Хорошо, вроде...
  -- На цепочку?
  -- Вроде, на цепочку...Я сама заперла... А что такое?
  -- Дверь на балкон закрыта?
  -- Ага, закрыта...А что случилось, теть Маша?
  -- Машенька, слушай меня внимательно! - Рогожину била мелкая от-
   вратительная дрожь. Она изо всех сил сжимала трубку и все казалось ей, что вот-вот выскользнет та и голос девочки исчезнет, оборвется. - Маша, ни в коем случае никому не открывай дверь! Поняла! Сейчас в твою дверь могут позвонить или постучать - поняла! Ты можешь услышать голос соседей или мамы и папы...Не открывай и не отвечай! Молчи! Это не они! Это плохой человек...Ты меня поняла! Никому не открывай! Откроешь только на мой голос! Только мне!
  -- А какой это человек?
  -- Я тебе потом объясню...
  -- А зачем он будет говорить голосом мамы или папы?
  -- Машенька, умоляю...не задавай никаких вопросов...Все потом те -
   бе объясним...
  -- А если это мама или папа...?!
  -- Машенька, они сейчас в больнице...И я тебе приказываю никому
   не открывать! Ни с кем не разговаривать через дверь! Я сейчас приеду к тебе и все, все объясню! Поняла! И только мне ты откроешь дверь! Мобильник взяла мама с собой?
  -- Нет, он разрядился...и у папы разрядился...
  -- Ладно, это не важно. Ты услышишь мой голос...Только мой! И то-
   гда откроешь дверь. Поняла?
  -- Теть Маша...мне страшно... Что мне сейчас делать?
  -- Сядь в кресло и возьми книжку! Читай! Я еду к тебе! Можешь за
   ряжать мобильники. И жди меня!
   Опустила трубку. И снова сорвала ее. Набрала номер.
   - Максим...Господи, как хорошо, что на месте...Слушай меня. Только что поступил звонок из больницы - улица Грибоедова, дом 16, квартира 35...Вызвали родственников в больницу...
  -- Это же адрес наших австралийцев Русаковых!
  -- Да! Машка одна дома! Галка и Игорь в больнице...Надо выехать
   к ним, Максим! Сделан ложный вызов из больницы! Я вычислила маньяка! Быстрей, Максим! Это врач "скорой" Веретеев Сергей Михайлович. Высокий, светлые усики и бородка...На самом деле, он никакой не Веретеев, но это я потом тебе объясню...Я предупредила Машку, чтоб никому не открывала дверь...
   Вот и все, Рогожка. Опустим трубку. Пальцы дрожат. Ничего, ничего, сейчас успокоятся...Максим все понял...
   Какая же неприятная чернота за окном!
   Машка, кажется, все поняла. Но эти девчонки ужасно любо пытны...Ее, наверняка, это любопытство потянет к двери...
   Нет...но не совсем же она дура! Ведь ей сказано...приказано!
   - Рогожка, хватит дрожать! Надо ехать к Машке!
  
   Г л а в а 43
  
   Давно у него не было такого прекрасного настроения. Все идет, как планировал.
   Правда, эти дни порядком подпортило настроение покушение на Натали. Ведь запросто могли ее замочить. И тогда все его планы накрылись бы. Повезло! Да и вообще он большой везуньчик, как шутит Натали. Она и подозревает, сколько в этих словах правды.
   Но, если честно признаться самому себе, что-то он никак не врежется - как сумела Натали уцелеть? Сама ничего не объясняет. Только одно говорит - собралась поехать за Веркой - сучкой. Тоже нашла себе подругу! Хотя, видимо, старые дела здорово грели их. И тут что-то сплошняком вопросы... Почему Натали вдруг раздумала сама ехать за подругой? Один Васька шофер порулил. Очень странно...
   Неужели кто-то вычислил и предупредил, что должны грохнуть? И подставила вместо себя Верку?
   Нет, что-то не так. Натали, конечно, баба железная, но не станет она подругу подставлять. Другое что-нибудь придумала бы. "Все произошло случайно..." Но, милая куколка, в таком деле случайности исключены. Надо последить за ней. До конца, видимо, она не хочет раскалываться.
   Все очень похоже на мокруху Пятака. Очень похоже.
   Неужели Банкир Борька...? Но зачем ему убирать Натали? Он с ней больше ничем не связан. Хотя связан - страхом! А это крепкая веревочка...
   Веретеев рассмеялся.
   Конечно, надо и другие варианты просчитать. Эту шумиху никак нельзя спускать на тормозах. Он понимал, здесь завязана не только судьба Натали, но и его собственная.
   В доме Натали многое решает Крутов. Его еще Пятак приволок. Пытался с ним наладить "творческий" контакт...Надо бурить дальше, глубже...Чересчур уж предан этому дому. Это хорошо, но не совсем. Для охранника слишком не прост...
   Возможно, придется убрать Крутого. Конечно, Натали ничего не должна знать.
   Усмехнулся, погладил, поласкал бородку. Он уже привык к ней. Как доктору она придает солидность и...сексуальность...Так славно бородкой ласкать самые сокровенные места...
   Как же хорошо они втроем покайфовали! Вскоре и Ниночку можно подключить - девочка вполне созрела! Как он ее разгорел на днях...о-оо...она уже готова на все...Очень сексапильная нимфеточка! А если ее еще кое-чему обучить...Да, кажется, она уже все умеет...И этим бабам славно утрет носы!
   Он долго ждал и не трогал Ниночку. Старался даже не смотреть на нее. Хотя видел, как та смотрит на него, ищет момента лишь бы дотронуться рукой, грудкой...И как же у них все сладко получилось и так естественно, будто она всегда занималась любовью...маленькая чудненькая развратница...
   Вспомнил вдруг стихи какой-то неизвестной поэтессы, в газете прочел, имя было оборвано.
   ...Взахлеб, взасос, сползая на колени,
   Срывая с тела все, чтоб не мешало,
   Я захотела стать менадой шалой
   В магическом фаллическом моленье.
   Взахлеб, взасос изласканный отросток,
   Продолговатый идол - ты заложник
   Скольжения во лжи движений сложных
   И наслаждений обоюдострых...
  
   Надо своим дамам прочитать и с выражением. Им это понравится!
   В понедельник - утром! - положит на стол своему главному заявление об увольнении. Хватит! Накатался! Коллеги на уши встанут! "Михалыч! Сереженька! На кого нас бросаешь! Мы же тут загнемся, работать некому..." Коллеги несчастные...Да и какие они коллеги - калеки! Вкалывают день и ночь, у каждого под белым халатом болячек куча, а тут чужие болячки...И так до инфаркта, до инсульта..."Чья смена? Кто на следующий вызов!?" Ха-ха...
   Взглянул на часы - 12.03. Отошел поглубже в тень кустов.
   Что-то долго ковыряются Русаковы. До гаража далеко, наверное, пехом помчатся...Ведь надо к бабульке успеть, надо услышать ее последние словечки...
   Беззвучно расхохотался.
   Отличный прикол он придумал! Сомневался, думал не сработает такой бред! Все сработало, как часы. Ни разу даже не забуксовало.
   У премудрого Пятака пришлось многое позаимствовать. Тот был мастак на разные выдумки и мистификации! Самые фанастические идеи прямо фонтаном били из него. Только запоминай!
   А как чертовски повезло, что оказался в зоне рядом с Пятаком. Иначе и сейчас бы еще хлебал баланду. За дурочек - малолеток сел. Эти си- кушки сами напрашивались к нему в машину. За кулек конфет разрешали делать с собой, что угодно. Потому что до этого и даже не за конфеты их уже драли родные дяди, отчимы, отцы, пацаны.
   Не повезло ему тогда.. Сидел он с двумя тихими малолетками в маши-
   не. Одна отдыхала, уже натрахалась от души. А другая, большеглазая такая, ласковая, как котенок, творила минет. Живоглоткой была отменной. Видно, рождаются такими. Похоже, и Ниночка такой же будет...И вот в самый газ баба какая-то чумовая рванулась в кабину, нос засунула. Может, сама захотела трахнуться, ведь он никому не отказывал. Ну, а увидела его с малолеткой большеглазой и закудахтала, заверещала...И врезали ему срок по самый упор - развратные действия с детками...
   Сразу почувствовал - Пятак приглядывается к нему. Долго не мог понять - зачем, что надо старому урке?
  -- Айда сюда, базар есть, - однажды Пятак мотнул ему головой, они
   вышли из цеха, где трудились над всякой хреновиной. - Раньше срока смотать за колючку имеешь желание?
  -- А кто против? - растерялся, не ожидал такого начала.
  -- Тогда слушай. Одно дело есть, и я вижу, ты сгодишься для него...
   Вот такую книжку раньше видел? - Пятак достал из-за пазухи "Справочник по оказанию неотложной помощи".
  -- Видел. Ну и что?
  -- Надо ее выучить наизусть. Полгода хватит?
  -- Зачем так долго, - он улыбнулся. - У меня дома такой букварь на
   полке стоит. Я с ним хорошо знаком. Можешь проверить.
   Пятак раскрыл несколько страниц. Проверил. Остался доволен.
   - Неплохо. Не ошибся, значит, я в тебе, - Пятак улыбался. А улыбочка у него всегда такая странная - то ли отблагодарить хочет, то ли зарезать. - Я тебя в наш лазарет устрою. Принесу книги по медицине - будешь изучать их. А я проверять...
  -- А зачем все это нужно?
  -- Профессора хочу сделать из тебя. Шутка. А ты фраера из себя не
   строй. И никакие вопросы никогда не задавай. Это мне нужно, - и снова Пятак улыбнулся. - Отсюда я тебя выпишу раньше срока, но чтоб на свободе сразу стал доктором. Ксиву нормальную выдадим. И кликуху новую..
   Вскоре перевели его в лазарет, как называли санчасть при зоне. Штудировал книги по медицине. Доктор оказался толковым и помогал разобраться в непонятном. Запоминал каждое его движение при осмотрах больных, каждое слово и все это потом ему здорово помогало.
   И вот уже три года работает доктором на "скорой". К нему, вроде, ни у кого из медиков серьезных вопросов не возникало. Если в чем и ошибался, все списывалось на ночь, на трудности обслуживания и еще сотня всяких причин...
   Но вот до сих пор никак не может врубиться - зачем все это задумал Пятак? Ведь он зря ничего не делал! Все вперед смотрел! Сухой, наверняка, знает, но молчит, сука...Надо вытряхнуть из него как-нибудь...
   Уже 12.06! Что-то долго вы ковыряетесь, Русаковы. Так ваша бабулька и загнуться может, не дождавшись...
   Он не привык быть слепым орудием в чьих-то руках...хоть у Пятака, хоть у кого...
   Уже три года живет под чужим именем. Никто об этом даже не догадывается. Один Сухой знает. Возможно еще кто-то, но пока не засветился. Пятак любил расставлять ловушки, капканы. Но и сам попался.
   Наталья помогла убрать Пятака, испугавшись, что тот разотрет ее в
   пыль вместе с трахальщиком Банкиром...жирягой Борей.
   Конечно, он запугал ее. Он за себя боялся, ведь Пятак, наверняка, сразу просечет если уже не созрел, что доктор спит с его телкой...
   Сухой висит над душой. А ведь он не перестанет качать права! Не зря придумал мероприятие - женить его на Вешалке. Он теперь шкуру сдерет!
   Уже 00.07.
   Взглянул на окна квартиры Русаковых - свет на полную катушку.
   Может, они решили перезвонить в кардиологию? Может, засомневались в чем-то?
   Исключено! В стрессовом состоянии разве до наведения каких-то дополнительных справок! Такого еще ни разу не случалось!
   Какие справки, черт побери! Ведь с Русаковыми только что разговаривал по телефону сам заведующий кардиологии, доктор Леонид Петрович. Он так доверительно и убедительно говорил о их мамаше...
   Беззвучно захохотал. Представил, как будут завтра дрожать его нелепые гусарские усики, когда менты спросят: "Так чем же вы докажете, доктор, что это не вы звонили по телефону Русаковым, не вы срочно вызвали их в больницу проститься с умирающей мамашей? Ведь Русаковы сразу узнали ваш голос..."
   А какой фарт с Пятаком вышел! Тот как-то базарил, что одному урке накануне его похорон отрубили указательный палец и потом долгие годы, когда снимали большую кассу, на месте оставляли следы от этого пальца. И таким макаром долго пудрили ментам мозги.
   Ну, а он придумал покруче! Уже с самим мертвым Пятаком! На вторую ночь после похорон достал его из гроба и ампутировал целых три пальца с руки! Ментам оставил записку, а труп заховал в чужую свежую могилку, где и сейчас лежит.
   Пятак, конечно, по достоинству оценил бы этот фокус, он был сам с большим чувством юмора.
   Сначала, конечно, не знал, куда приспособить пальцы Пятака, вернее, отпечатки с его пальцев. Ну, а потом сообразил. Начал делать ходки по девочкам и брал с собой эти пальцы. И оставлял отпечатки на стаканах или еще где-нибудь...Мол, приветик от мертвого Пятака! Немного позже стал письма сочинять Банкиру и Вешалке...А как она же тряслась, когда услышала по телефону голос своего незабвенного, убиенного...У него тогда во время разговора с Вешалкой, пока слушал ее голосок, даже оргазм сошел...и вышло куда слаще, чем в живую с Вешалкой...
   Промелькнуло в голове последний фокус - с Юрочкой. Тот удивился его неожиданному визиту - раньше никогда не захаживал к нему домой. Объяснил: "Не могу успокоиться, пока не доиграем нашу не оконченную партию..." А Юрочка ушиблен шахматами. Пришел, конечно, со своими шахматами, чтоб не наследить. Начали играть, а заодно и рюмашку за рюмашкой пропускать... С Юрочкой все закончил, как рассчитал. Вот только не подумал, что он окажется таким тяжелым, а покойнички ведь еще тяжелее...Но справился с этой задачей. И оставил ментам еще одну головную боль - пусть теперь чешут зады! И считают Юрочку кем угодно - ведь они нашли пальцы Пятака в банке! Они там в целости и сохранности! Можете предположить, что Юрочка был обыкновенным придурком и выпускал пар, забавляясь с девочками, а потом, под занавес вытягивал у них их животиков кишочки...Короче, спешите делать свои дебильные выводы, менты!
   Ага, выкатились Русаковы.
   И тут же увидел подъехавшую к дому тачку - такси! Значит, это они такси вызывали и потому задержались слегка. Все понятно. Сели, уехали.
        -- Минут через семь доедут до больницы. Минут десять на разго-
   вор с доктором, наверняка, пойдут взглянуть на мамашу. Потом обратно почешут. В нашем распоряжении минут двадцать пять. Не очень много времени остается для забавы с девочкой. Придется работать в темпе! Управимся!
   Поднял с земли дипломат и легким пружинистым шагом к подъезду. Дальше уже бегом - через ступеньки...
   Теперь можно подумать и о девочке. О ее грудках, забавно торчащих под тонкой маечкой. О сильных ножках, развитых не по возрасту...Сначала снимет маечку...Осторожно так...
   Его очень возбуждал, казалось бы, пустяковый момент - пуговка и ее надо расстегнуть...
   Второй этаж - остановка.
   Выглянул в окно - страховка никогда не помешает! Вдруг надумали воз-
   вращаться...
   Никого внизу. Тишина.
   Достал из дипломата большой кусок лейкопластыря. Пока девочка пребывает в растерянности, он всегда опережает крик и успевает залепить ей ротик. Потом, когда та уже без сил, снимет лейкопластырь, разомкнет ее губки...А у Машеньки они должны быть такими сладенькими...
   Он обожал крепеньких, гладеньких...
   А перекошенные от страха глазенки...О-оо! Никогда и не мог подумать, что, глядя в них, получит ни с чем не сравнимое наслаждение...
   По началу, когда решил только опробовать свой метод, думал, трахнет пацанку и в кусты. Оставит ментам отпечатки пальцев Пятака - для хохомы! Но оказалось все куда сложнее... Оказалось, что он не в силах оторваться от пацанки. Ведь она вся в твоей власти! Твори с ней, что пожелаешь! Это тебе не в кабине машины! Здесь все создано для обостренного, изощренного чувства...Ты должен услышать хруст выворачиваемых суставов, потрескивание ломающихся косточек...Ты видишь нечто первозданное - выползают кишочки из кровавой дырки на животике...Они раздуваются...переливаются перламутровым блеском...А девочка все еще дышит... раскинулась на ослепительно белой простыне.. красиво так лежит...и мелко, мелко сучит ножками...Крика уже нет...Эти девочки удивительно живучие...А глазенки...о-ооо! От них нет сил оторваться...и у него все содрогается...
   Белая простыня точно облако...И он парит в этом облаке...
   Да, да...он обожает белое, залитое красным...
   Обычно он поднимается по лестнице не спеша...Но сейчас некогда - бег ом, бегом...В висках уже стучит кровь, его кровь...
   Все нормально - это последняя игра - так решил...это будет последняя девочка.
   Опять перед глазами возникла Машенька...Сначала он ее разложит на кресле - там в гостиной стоит такое мягкое, глубокое...Закроет ей глаза полотенцем, а потом сорвет его...
   Кровь грубыми толчками бьется уже в паху...
   Спокойно, Серж, спокойно...все будет очень красиво...
   "...Взасос, взахлеб, распластанной менадой,
   Солено - горькую глотаю жижу..."
   Он будет читать ей эти стихи - конечно, ничего не поймет...она еще слишком дурочка...
   Донесся из открытого окна какой-то звук...Не совсем понятный...И совсем не похожий на привычные звуки, сопровождающие обычно его ночью на лестнице...
   Замер.
   Звериным чутьем почувствовал опасность - метнулся к окну.
   Внизу у подъезда два "газика". Ментовские! Когда они подъехали!? А вот и "жигуль" ментовский подкатывает.
   Как в с е э т о понять!?
   Уже гул шагов по лестнице!
   Неужели прокололся?!
   Исключено! Такого быть не может!!!
   Возможно, менты прибыли сюда совсем по другому делу. Но он знает железное правило - ментов, особенно ночью, следует обходить стороной.
   Н а д о и с ч е з н у т ь !!!
   Легкими бесшумными прыжками он устремляется вверх по лестнице. Вот и последний, тринадцатый этаж...
   Г л а в а 44
  
   Рогожина, подруливая к дому, увидела сразу несколько милицейских машин.
   Затормозила, выскочила из "горбунка".
  -- Нельзя, гражданочка, в дом. Подождите немного, - жестким го -
   лосом остановил Рогожину незнакомый мужчина.
  -- Морозов здесь?
  -- Комиссар? - голос мужчины сразу помягчел. - Извините, Мария
   Васильевна, не узнал...Комиссар с командой сейчас в доме. Но вам все равно придется подождать здесь - так приказано.
   Рогожина отошла в сторону.
   Неуклюжая громадина дома уходила в черноту неба. Кое-где светились окна, народ еще не спал.
   Отсчитала глазами девятый этаж...кажется, здесь...да, да, вот это их окна...все светятся...Машка везде зажгла...
   Успел Максим или нет?
  
   Капитан Спиридонов и старлей Михайлов поднялись до тринадцатого этажа. Следом идет Морозов. Он временами останавливается, прислушивается. В кармане запищал мобильник.
   - Это я, Максим. Я внизу. Меня не пускают в дом.
   - Правильно делают, что не пускают. Мы на тринадцатом этаже. Все пока спокойно. Наверное, ты что-то намудрила. Никого на лестничных клетках нет.
  -- Я не намудрила. Я только что позвонила в больницу, в кардиоло -
   гию - доктор, заведующий отделением очень удивился, что Русаковы приехали в больницу. Те утверждают, будто он позвонил им домой и сказал, что мать умирает и что она хочет проститься с ними. Одним словом, это тот самый случай, когда родителей выманивали ночью из дома... Ты меня слышишь, Максим?
  -- Слышу.
  -- У Русаковых разрядились мобильники, слишком много говорили в
   последние дни...Не стучи в дверь Русаковым - Маша не откроет тебе. Только мне откроет. Я ей уже позвонила, успокоила. Но все равно она никому не откроет. Только мне. А я пока еще внизу.
  -- Все нормально, отдохни внизу. Перезвонимся. Мы будем искать. И
   не дергайся, Машенька, прошу.
  -- Товарищ комиссар, дальше нет хода! - это Спиридонов залез на
   металлическую лестницу и подергал большой ржавый замок, висящий на люке, который ведет на крышу. - Замок на месте.
   - Странно...- пожал плечами старлей Михайлов и постуча л кулаком по закрытой дверце лифта. - В лифте проверили? Проверено - чисто там. Вывод: испарился через окно...
   Морозов подошел к раскрытому окну. Выглянул наружу - темно, ветерок холодненький насвистывает.
   - Точно - испарился, - повторил старлей за спиной комиссара. - Явление это иногда почти необъяснимое...мистика...
  -- Товарищ мистик, давай-ка напрягись и перечисли, что и кто испа -
   ряется в природе, - Морозов продолжал всматриваться в ближайшие балконы. Почти ничего не разобрать в кромешной темноте. Луна, как назло, куда-то спряталась. - Я что-то не слышу твоих ответов, старший лейтенант.
   - Докладываю, товарищ комиссар! Чтоб обсудить этот философский вопрос надо здорово сосредоточиться...Обстановка здесь, конечно, не очень располагает...- бодреньким голосом заговорил старлей, он любил похохмить, особенно когда начинали топтаться на месте, в поиске нового решения. - Значит, чаще и лучше всего испаряется следующее: эфир и хлороформ, шпирт во время проведения хирургических мероприятий и юбилеев...Имеют явную тенденцию к испарению мечты...например, что ты выиграл в лотерею и тебя, как счастливого идиота, благодаря этому выигрышу, наградят путевкой на Канары. Ну, а далее, товарищ комиссар, уже хочется перейти к мистическому...
   - Не надо мистического...Спиридонов, хватит сопеть носом и дремать на службе! - Морозов почти до пояса высунулся из окна. - Лучше поделись с народом конкретным жизненным опытом, друг мой Спиридонов!
   - Жизнь, товарищи, это вам не поле перейти. Вот лично у меня что-то быстро испаряются бабки из кошелька...- унылым голосом занудил капитан, у которого было препаршивое настроение - выспаться не успел еще с прошлой ночи, как вот сейчас опять тряхнули за шкирман. - Вроде позавчера принес жене Наташке зарплату, а она уже вечером пилить начала...
  -- Так ты же половину зарплаты в носок захавал! - врезался весело
   старлей. - Ты, товарищ, нарушил заповедь...
   Голоса как бы отодвинулись, стали глуше.
   Морозов, прищурясь, вглядывался в темноту. Он давно знал все науч-
   ные выкладки капитана насчет жизни и поля, и куда у того исчезает зарплата, и потому имел непоколебимую уверенность, что в природе, особенно связанной с нашей идиотской чернушной реальностью, так просто ничто не испаряется и уж вовсе не исчезает бесследно. С этим он уже неоднократно сталкивался, как говорят любители скачек на ипподроме - ноздря в ноздрю, и порой в самых неожиданных проявлениях.
   Внизу, несколько в стороне от окна на нижнем этаже будто выпирало что-то между балконом и окном. И темнота на том месте была несколько иная...более черная что ли...
   Склонился в сторону и вдруг что-то твердое словно втолкнулось ему под бок... что-то выступало на оконной раме. Тронул рукой - на ощупь металл...хорошо обработанный...да это же...мой бог, это крюк!!!
   И заиграло на душе, запело! Сразу стало как-то необыкновенно легко и радостно - с ним всегда такое бывало, когда приходил момент истины...
   О-о, это далеко не простой крюк - он осторожно обласкал пальцами искусно, с любовью выточенное, явно на заказ, изделие, затем его пальцы перебрались на уходящий вниз тонкий капроновый шнур... - тот натянут, словно струна...Вот так-то, господа алхимики и всевозможные мистики, ничто в природе не испаряется и уж, тем более, не исчезает бесследно!
   - Ну что, ребята! - произнес он немного громче, чем следовало. - Давайте сматывать удочки - зря мы время убили! Ложная тревога! Вы со мной согласны, орлы?
   Спиридонов покосился на комиссара, что-то странное показалось ему в голосе начальника.
  -- Орлы всегда согласны...
   Шнур под чуткими пальцами Морозова слегка дрогнул...
  
   Пожалел, что не взял с собой плейер - мог бы сейчас послушать му-
   зыку. Время зря пропадает!
   Вслушался в голоса, доносящиеся из окна с лестничной площадки.
   Ограниченный народ эти менты! Им только в домино рубиться! Кто их сюда навел? Наверное, кто-то хату грабануть собирался, вот и набежали, как тараканы...И осечка вышла!
   За эти годы он овладел особым видом альпинизма - лазить по стенам зданий. Пояс привезли ему из Германии. По заказу сделаны крюки и штыри из танталового сплава. В области этим видом альпинизма занимается целая команда - правда, их не так много, всего восемь человек. Это не важно. Даже тренер есть. И соревнования проводятся. Все, как положено. И незачем тащиться на какие-то горы, когда рядом бетонный небоскреб - бери штурмом! Кажется, по настоящему заболел высотой. Народ в выходные на природу, а он с командой выезжает брать очередной бетон, как они называют многоэтажки и разные трубы, высотки.
   Одну квартиру, где жила пышненькая девочка Аллочка, он взял с помощью вот этого шнура - слегка тронул его, звенит! Девочка почему-то никак не могла открыть дверь и пришлось через окно войти...Пояс с прочими принадлежностями у него всегда в дипломате - на всякий случай. Вот и пригодилось страховочка...
   Уже порядком надоело висеть в ночи, ноги стали затекать...
   Когда же уйдут паршивые менты! Уже ветер холодный до самых костей достает, не думал, совсем не думал, что придется висеть на стене да еще так долго...
  
   Опять дрогнул, дернулся шнур под пальцами Морозова.
   - Ну, как там ветерок? Не очень дует? - Морозов произнес громко, в темноту.
  -- Кому это вы, товарищ комиссар? - удивился Спиридонов.
  -- Существу, которое никак не может испариться, - ответил Морозов
   и повернулся к капитану. - Миша, скомандуй ребятам, что в машинах, пусть направят прожектора на стену. На наш этаж!
  
   Г л а в а 45
  
   На какое-то мгновение яркий свет почти ослепил его. И едва не потерял равновесие. Но тут же взял себя в руки и точно влип в стену. Не даром тренер всегда отмечал его необыкновенное умение находить в самом трудном бетоне, который они покоряли, мельчайшие выступы, выбоины...Ну, а здесь-то, на обыкновенной кирпичной стене...это такая заурядная проза...
   Сначала, когда услышал голос мента из окна, растерялся - мол, влип! Мент приказывал подниматься и вылезать! Но тут же успокоился - зачем метать икру и волноваться!? У них нет никаких доказательств, что он хоть боком к чему-то причастен!
   Подумаешь, застукали ночью на стене дома! Ничего особенного! Он тренируется! Он альпинист! Это может подтвердить тренер да и вся команда! Каждый из их команды тренируется в основном в одиночку и где только позволяют условия. Выбирают дома и всякие прочие объекты, и отрабатывают свое мастерство. А он решил ночью поработать! У него днем времени нет, да и не хочет мозолить народу глаза. Порядка никакого не нарушает. Спать никому не мешает. Граждане спокойно смотрят сны, а он на стене висит, рискуя жизнью, отрабатывает технические приемы. И своему тренеру он доложит, что можно тренироваться ночью. Уверен, что тренер поддержит его начинание.
   Рассмеялся, качнулся на страховке из стороны в сторону.
   Менты узколобые, вы не знаете, с кем имеете дело!
  
   Два сильных прожектора осветили разом стену дома, и она, сделанная из красного кирпича, словно вспыхнула, вырвавшись из кромешной тьмы ночи.
   На самом верху между двенадцатым и тринадцатым этажом к стене прилепился человек в черном тренировочном костюме. Распластав по стене руки, он держался на ней непонятно каким образом. И походил на огромного паука.
   Вот он быстро и как-то ловко переместился в одну сторону, потом в другую.
   В распахнутом окне тринадцатого этажа Рогожина увидела Максима. Он выглядывал из окна...
   Снизу, задрав головы, все наблюдали, как человек - паук медленно подползает к открытому окну.
   Все ближе, ближе окно.
   Остановился.
   - Пошевеливаемся, альпинист! - прозвучал голос сверху.
   Настырный мент! Видимо, выглянул из окна и случайно наткнулся на крюк.
  -- Просим выйти к нам!
  -- В чем, собственно, дело? - как можно спокойнее ответил Серж. - Я
   разве нарушил дорожное движение? Или залез кому-то в карман? Я провожу свою очередную тренировку, уважаемые товарищи. У меня нет возможности тренироваться днем...
   - Нам нужно кое-что выяснить, - произнес бесстрастно голос сверху. - И потом можете продолжить свою тренировку.
   - В таком случае почему бы вам не спуститься ко мне? - Белый громко рассмеялся. - Отсюда открывается необыкновенный пейзаж! Спящий город. И ты над ним будто паришь в небе! Можно рукой дотянуться до звезд! Или вы не романтик?
  -- Романтик. Только боюсь, этот шнур не выдержит двоих.
  -- Еще как выдержит! И я вам прочитал бы изумительные стихи...
   В это мгновение его нога соскользнула с выступа и повисла в воздухе. На какой-то миг он потерял равновесие. И всей тяжестью - сразу не стал застегивать шнур в стопаре-замке на поясе - рухнул вниз. Пролетел несколько метров. В этом для него не было бы ничего особенного, сколько раз бросался в такие полеты специально, но сейчас крюк, закрепленный на оконной раме, вырвал из нее кусок дерева...
   Последняя мысль, мелькнувшая в его голове - это же тринадцатый этаж! Проклятая цифра!!! Он всегда избегал эту цифру!
   И он закричал...страшно закричал, захлебываясь слюной и собственным криком...
   Ночную тишину нарушил жуткий нечеловеческий вопль...Он грубо влетал в распахнутые форточки, окна, открытые двери балконов. Люди вздрагивали и просыпались. В недоумении вслушивались...Но уже наступила тишина.
   А может, и не было тишины, а так только показалось Рогожиной. Колотящееся сердце заглушило все...Она ворвалась в подъезд - скорее к Машке!
   Скорее, скорее...
   Рядом у двери Максим...Еще чьи-то лица... Голоса...
  -- Она не открывает дверь!
  -- Молодец! Ей приказано не открывать! Машенька, не бойся, это я!
   Ты меня слышишь, Машенька?
   - Слышу...Это вы теть, Маша?
  -- Я, девочка моя...Открывай! Смелей!
   Стук замка, дверь распахивается...Испуганные глаза Маши...
  -- Господи, Машка! - Рогожина подхватила девочку на руки. - Ма -
   нечка ты моя...
   - Теть Маша, что вами...Зачем вы плачете? Что случилось, теть Маша?...Я же никому, никому не открыла, как вы сказали...
   Вскоре рядом оказались Галочка с Игорем. Они подъехали к дому на такси и совершенно не понимали, что творится здесь, зачем столько милиции...И уж вовсе растерялись, увидя в квартире Рогожку, Максима...
   - Представляете, какой идиот или чудак вызвал нас в больницу... А что здесь происходит?.. Может, кто-нибудь нам объяснит?..Почему ты плачешь, Маша?...Мы же ничего не понимаем...
   - Это хорошо, что не понимаете...- Рогожина улыбалась, вытирая слезы кухонным полотенцем, которое почему-то оказалось у нее в руках. - Это просто замечательно...Вот сейчас Максим вам все по порядочку и расскажет...А я пока пойду на кухню и чайник на плиту поставлю. Что-то ужасно захотелось горяченького и крепкого чая. И думаю, вы тоже не откажетесь...
  
  
  
   К о н е ц
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"