Наш город давно напоминает мне нескончаемый рынок, где по обочинам стоят бабы прямо-таки с клеймом во лбу "сделай со мной это!". Страшные, как вся наша жизнь. Реклама звенит в ушах канонадой. И свобода. Странное слово, но звучит как проклятие. Достал недавно альбом с фотографиями родного города времён семидесятых. Мать моя женщина, какая красота! Пионеры салютуют, люди улыбаются. Некуда спешить. Тихие аллеи, скверики, спокойные добрые лица. И завтрашний день не отпугивает своей безвестностью, и никакого рынка. Райский уголок. Только бочки с квасом повсюду. Правда, добрая половина книги о Владимире Ильиче, фотографии ударников труда на четверть, но зато там есть мой город. Как приятно смотреть на этот оазис из воспоминаний. Детство, юность. Таинство. Какая-то загадочная музыка слышна в каждом закоулочке, в каждом штрихе, в каждом случайном взгляде. И хочется вернуться в эти тихие аллеи и думать о будущем. Копаться в бесконечных причинах, сказочных небылицах, фантазиях, и мечтать.
Это же надо, как за каких-то два десятка лет удалось изуродовать город! Заполонить его ларьками, грязными машинами, дорогими витринами, заборами и решётками. И вроде бы он и блестит в ночи как серпантин, и сверкает как конфетная обёртка на солнце, а нет к нему прежнего тепла и любви. И всё-то в нём не так, как должно было быть, как представлялось в юности. Чудно! Ощущение утраты не покидает меня. Тянется как тень за мной повсюду. И надо бы освободиться, и во что-то поверить. Да всё не попадается на глаза ничего настоящего и подлинного. Не цепляется взгляд за надежду. А ведь что-то такое было, что-то происходило в нас, и кипело, и бурлило, и бросало в крайности, и пело, и крепло, и росло! И казалось бы в этом нескончаемом аскетизме имела место быть истинная вера. То ли в человека, то ли ещё во что-то неуловимое, но светлое.
Теперь всё начинать с нуля. Всему давать новые имена и назначать цену. Последнее самое трудное и печальное, потому как многим вещам просто нет цены. И они перестают быть, остаётся только остов в яркой обёртке с привкусом вины. Но нельзя перестать жить. Вот так просто уйти в сторону, давая дорогу тем, кто уже родился здесь, в этом безумном мире с парой острых клыков и целеустремлённым взглядом. Вот и карабкаешься на скалу, скрипя зубами, ненавидя всех и вся, проклиная себя за пессимизм и отвагу, понимая, что ничего нельзя изменить. Да и был ли он, рай? Воспоминания придают всему самые замысловатые формы. И может быть мы находим там то, что не находим здесь? Я снова и снова вглядываюсь в мой город семидесятых. Он моя религия, моя молитва и моё спасение.